ДРУГ

В память о нашей юности.

«Ну и пусть,

Будет не лёгким мой путь

Тянут ко дну боль и грусть

Прежних ошибок груз».

Юрий Лоза.

КНИГА ПЕРВАЯ.

Глава 1. Знакомство в поезде.

Слава Богу, я в отличие от знакомых мне в то время ребят дожил до пенсии. Чем больше я живу, тем чаще вспоминаю о своей беспечной юности, о красивом городе Гомеле в Белоруссии. Где они ребята из нашей комнаты? Как в дальнейшем сложились их судьбы? Я не знаю. Я хочу вам рассказать о том времени, когда мы жили одной семьёй и совершенно не обращали внимания на нашу национальность. Фамилии и имена людей, с которыми я встречался в то время, я изменил, как и свои данные. Я не хочу скомпрометировать нас через столько лет. Но прочитав мой роман, они узнают себя и с новыми придуманными им именами и фамилиями. Пусть не удивляются, если они учились в другой группе института, занимали другие комнаты, работали в иных заведениях, жили в другой местности. Я хочу просто напомнить им о их беспечной юности. События, происходившие с нами в то время, остались не изменёнными. И так я начинаю свой рассказ.

Я Гриша Апецко. Мне двадцать один год. Отслужил армию в Берлине. Вернулся домой. Отец мой Игнат был начальником станции Чернигов, но умер после неудачной операции на аппендицит. Тогда я учился в седьмом классе. У меня есть младшая сестрёнка Агата, сейчас ей тринадцать лет. Когда я уходил в армию, она была совсем ребёнком, провожала меня на сборный пункт с мамой и котёнком на руках. Когда я вернулся, то не узнал её, встретила меня девочка подросток с красивыми формами и прекрасным, как у мамы личиком. Она уже знала себе цену и высоко старалась держать ещё глупенькую головку. Моя мама София очень красивая и добрая женщина вышла замуж, через два года после смерти отца, когда я уже окончил девять классов. Мой отчим был вторым секретарём в обкоме партии, и сразу начал учить меня законам жизни. Отношения у меня с ним не сложились, и я уехал на лето к бабушке в деревню, там и остался оканчивать десятый класс, потому что познакомился с местной девчонкой. У нас завязалась с ней дружба. Мы вместе пошли в один класс и сели за одну парту, хотя я оставался прописанным в отцовской квартире в Чернигове. Я был уже крепкий высокий украинский парубок, с неплохой внешностью. Так говорила бабушка, мать моего отца, я ей напоминал её сына, и как две капли воды был похож на него. Она была уже старенькая, но жила ещё одна и даже содержала огород и скотину. Её муж, мой дед, вернулся с войны инвалидом и вскоре умер. Жила она в хатке мазанке с надворными постройками на краю посёлка. Посёлок был расположен на Юга – Запад от Чернигова, на берегу реки Десны. Я любил свою бабушку и во всём помогал ей.

У меня была мечта окончить школу и поступить в БИИЖТ, как мой отец. Почему в БИИЖТ, потому что это ближайший железнодорожный институт от Чернигова. Он в Белоруссии в соседней области в областном центре Гомеле, очень красивом городе. Я был там с отцом, когда его отправляли на курсы повышения квалификации, перед тем, как назначить начальником станции. Мама с сестрой в это время отдыхала в санатории в Анапе, и меня не с кем было оставить. Вот мы и жили с ним вдвоём в студенческом общежитии. А после занятий ездили гулять в парк, после чего через перекидной мост шли купаться и загорать на пляже. Река Сож протекает через центр города. С пляжа хорошо просматривалась пристань и знаменитый на всю страну парк имени А. В. Луначарского. Учился я хорошо, но этого оказалось мало для того, чтобы поступить в институт даже на такой факультет, как Эксплуатация. Здесь самый низкий конкурс всего три человека на место. Я сдал все экзамены хорошо, но не прошёл по конкурсу. Не добрал одного балла.

Из-за этого бала я отрубил два года в армии в Германии в центре Европы. В специальной военной части со строжайшей военной дисциплиной. Сразу после демобилизации вернулся домой, стал на воинский учёт, побыл два дня с сестрой. Мать носила уже третьего ребёнка, теперь от отчима. Я понял, что напрягаю, отчима с мамой, и уехал к бабушке. От неё я узнал, что моя школьная подруга красавица Анфиса не дождалась меня, и три месяца тому назад вышла замуж за молодого учителя, который приехал работать в посёлок. Так вот почему она перестала мне писать три месяца тому назад, а обещала ждать всю жизнь. Вот уж кому нельзя верить, так это женщинам, подумал я. Но всё же, у меня дрогнуло сердце, и я не удержался, пошёл, посмотрел на свою подругу со стороны. Она в это время работала в школьной библиотеке. Стал незаметно в стороне, и понаблюдал за ней. Анфиса почти не изменилась, но мои требования к девушкам после службы в Германии изменились в корне, сейчас для меня она показалась слишком простой. И не факт, что у нас в дальнейшем, что-то сложилось бы. Поэтому я даже обрадовался, что так случилось, почувствовал себя свободным от данного ей когда-то обещания в любви и верности. Ведь не я его нарушил.

Сейчас я ехал в поезде в Гомель на подготовительные курсы, чтобы поступить в заветный институт. Ехал я в плацкартном вагоне. Сел я в Нежине, туда довёз меня мой приятель на государственной машине. Он ехал туда по работе, а Нежин ближайшая крупная станция от бабушкиного посёлка. При посадке в вагон, у меня проверила билеты молоденькая проводница, наверно она была на практике, редкой красоты девушка. Золотисто-рыжие волосы Французской стрижки под форменной пилоткой, большие зелёные глаза под чёрными ресницами, нежный женский голос, делали её неотразимо красивой и желанной. Я попробовал с ней познакомиться, но получил культурный отказ, наверное, как и многие до меня. В вагоне был народ. Я с трудом нашел пустой отсек плацкарта и разместился на нижней полке. Правда, один пассажир в этом отсеке всё же был. Против меня спал крепенький подросток совсем ребёнок. Он лежал на голой нижней полке, подложив руки под голову. Чёрные, порусевшие от солнца, слегка вьющиеся волосы, загорелое улыбающееся во сне лицо, глаза закрыты длинными чёрными ресницами, нос с горбинкой, пухлые почти детские, алые губы. Легкая растительностью над верхней губой, хорошо развитая, но не накаченная мускулатура. Широкие плечи. При вдохе его грудь высоко поднималась. Во сне он с кем-то иногда разговаривал. Ростом немного меньше ста семидесяти сантиметров. Одет он очень скромно, даже бедно, в поношенную, но чистую одежду: мастерку и простые брюки. Пиджак висел на крючке при входе под верхней полкой у ног. В армии в части нас учили по внешнему виду определять человека, как можно больше угадать о нём по его внешности. Вот от нечего делать я занялся этим. Парень с Белорусской деревни или посёлка. С небогатой семьи с несколькими детьми. Ездил поступать в Одессу в мореходку по направлению с военкомата, да провалил первый экзамен. Сейчас едет обратно домой. В военных училищах экзамены сдавались на месяц раньше, чтобы привлечь лучших выпускников в свои ряды. Если они проваливали экзамены, то у них ещё был шанс, лучше подготовится и поступить в гражданский вуз.

После армии мне предложили остаться сверхсрочником, или поступить в военное училище. Но служба в армии, в крупном городе, за колючей проволокой, отбила у меня на всю жизнь желание быть военным. Хотя я сейчас ехал в парадной форме старшего сержанта, уволенного в запас, из рядов военного контингента служившего за границей. Я значительно вырос из довоенной моей одежды, а в приёмной комиссии принимающие экзамены преподаватели, снисходительно, по указанию ректора, относились к нам дембелям. Мне достаточно было сдать экзамены даже на тройки, и меня зачислили бы на факультет эксплуатации. Таким было вне гласное распоряжение ректора, который считал, что парень прошедший службу в армии уже определившийся человек. У него есть желание учиться, по выбранной профессии. Он останется работать по распределению после окончания института, а не будет отчислен с института за нарушения дисциплины или чего хуже не вернётся на работу после службы в армии. Наконец, мой попутчик проснулся и посмотрел на меня своими широко раскрытыми глазами и улыбнулся. Они были у него голубые и выражали саму невинность, но при этом излучили такой сильный импульс энергии, что мне показалось, он заглянул в мою душу. Я отвёл свой наглый взгляд, чего никогда раньше не делал при встрече с незнакомым мне человеком, над кем чувствовал своё превосходство. А незнакомец больше не посмотрел на меня, а только спросил, где мы сейчас едем?

– Нежин проехали, через час Чернигов будет.

Вразумительно ответил я.

– Как медленно едет поезд, так с голоду, умереть можно, пока до Гомеля доедешь, и не какой сон не спасёт. Хорошо, что тут дембеля ехали с Одессы в Киев в университет поступать, так подкормили меня да ещё, что-то оставили, когда выходили,– сказал незнакомец.

Он вдруг встал с полки, поднял её, и вытащил свой новенький маленький чёрненький чемоданчик, скорее всего, купленный перед поездкой. Открыл его и извлёк большой бумажный пакет. Спрятал чемодан обратно. Опустил полку. Расстелил на откидной столик газету и вытащил содержимое пакета наружу. В вагоне сразу запахло тушенным украинским гусем. Большой кусок его был завёрнут в плотную самотканую тряпицу. Кроме гуся там были: кусок сыра, краюха хлеба, зелень и бутылка массандровского вина три семёрки. Не тронутый провиант в дорогу на учебу одного из дембелей, подумал я. На вора он не похож. За что же такая благодарность этому парню? Мой попутчик сам удивился, гостинцам и радостно сказал:

– Это наверно Сергей оставил, он больше всех пытался вспомнить курс физики. Странные эти ребята украинцы. В Одесе в училище увели всё, хорошо, что документы в пиджаке остались, а в поезде попались порядочные ребята не дали умереть с голода. Ну что ты сидишь? Давай знакомится, меня Виктор зовут, – и он протянул мне, маленьких размеров загорелую ладонь.

– Григорий!

Важно сказал я и протянул свою лапищу. Желая показать своё превосходство, сжал сильно маленькую ладонь. Обычно ребята морщились от боли, а этот даже не подал виду, и легко разжал своими пальцами мою руку, когда я немного ослабил пожатие.

– Что, она у него железная? – Подумал я.

В это время Виктор уже открыл вино и разлил в два гранённых стакана в подстаканниках для чая. Мы чокнулись и выпили за знакомство. И начали уничтожать, так хорошо пахнувшего гуся. Виктор, наверное, проголодался, ел быстро и жадно. Насытившись, он выбросил свои отходы и вымыл руки. Тоже сделал и я. Остатки он завернул в пакет и спрятал в чемодан. После мы разговорились, и я узнал, что Виктор с детства мечтал о море. Вот он окончил школу. Ему в июне исполнилось семнадцать, и тайком от родителей подал заявление в мореходку. Виктор старший в семье, и родители не хотели, чтобы он поступал в институт. На нём сейчас держалось всё хозяйство. Сестре в сентябре исполнится четырнадцать, а братику в начале декабря будет всего пять лет. Отец у него механик СЦБ и связи на участке железной дороги Лида – Мосты. Он практически не бывает дома. Мать дежурная по переезду, перенесла ревматизм, получила осложнение на сердце и сейчас не может ничего делать. Родители Виктора не могли позволить поступить ему в институт, потому что учить его у них не было денег. Они очень хотели, чтобы до восемнадцати он был с ними и дальше помогал семье.

– Потом тебя всё ровно заберут в армию, вот тогда и поступай в своё военное училище, будешь жить на государственном обеспечении, – говорили ему мать, ничего не понимающая в военной службе.

Виктор тайком от родителей, откладывал по не многу деньги, при первой возможности последние два года. Драл в свободное время кору, собирал грибы и ягоды и сдавал их, работал в Заготзерно, когда там не хватало рабочих рук в период массовой приёмки нового урожая. Последний год даже выгружал вагоны с углём, его брали к себе в бригаду, вернувшие на время с мест не столь отдалённых, бывшие сидельцы, когда у них не хватало своих рук, а вагонов было много. Они держали контроль над доходным местом, за выгрузку хорошо платили. Семья Виктора жила в здание вокзала в служебной квартире на станции Рожанка, на втором этаже. Посёлок, где он жил был криминальный, и ему в его годы, уже приходилось не раз защищать себя и его близких. Виктору было жалко своих родителей, но он чувствовал, что этот год не переживёт, если останется в посёлке. Его, с его честностью и не уступчивым характером, или порешат блатные, или он убьёт кого сам, защищаясь. А тюрьма это сломанная жизнь. Когда пришёл вызов, то Виктор собрался и уехал украдкой в Одессу, написав перед уходом родителям записку. Отправил её по почте в конверте, который бросил в почтовый ящик в городе Щучине, где был в военкомате. Но не судьба. В Одессе на медицинской комиссии его забраковали по зрению. Правый глаз вдруг не хорошо разглядел последнюю строчку. Врачи не могли понять, в чём дело, ведь в военкомате у него на двух комиссиях была единица. А сейчас правым глазом, он чётко видел только 0,9, хотя глазное яблоко дефектов не показывало. Виктора срочно положили в госпиталь на обследование. Через три дня ему выдали заключение: надрыв глазного нерва в правом глазу с прогнозируемым дальнейшим ухудшением зрения, даже возможным развитием близорукого астигматизма. Только сейчас он вспомнил, что взрослые ребята, когда ему было семь лет, угодили шайбой в глаз, и он месяц ничего не видел правым глазом, пока не спала опухоль. А потом ещё два года восстанавливалось зрение правого глаза. Пока Виктор лежал в госпитале их кубрик обокрали. В итоге он остался без гроша в кармане, и потерял всякую надежду осуществить мечту своего детства, быть капитаном корабля. Сейчас он на перекладных поездах добирался домой. Денег на билет пока хватило только до Гомеля. Я рассказал Виктору о своей службе за границей, похвастался, что там научился по внешнему виду угадывать всё о человеке. И что я почти всё угадал о нём, только подумал, что он провалил первый экзамен, а у тебя оказалось другое. На что Виктор мне ответил:

– Ни чего сложного, простая аналитика. Хочешь, я угадаю то, что ты утаил от меня в своём рассказе о себе.

Виктор попросил мою левую руку. Я протянул её. Он развернул её ладонью вверх. И начал:

– У тебя ещё в старших классах умер отец. Ты сменил место жительства, хотя твоя семья осталась на старом месте. У тебя отчим, ты с ним не ладишь. Скоро у твоей мамы родится ещё одна девочка. С армии тебя не дождалась девушка. Но ты об этом не расстраиваешься. Ты очень хочешь поступить в институт, даже в армии ты готовился к этому. Тебе легко даются гуманитарные науки, тяжело технические. Ты человек скрытный, себе на уме, лишнего слова о себе не скажешь. Все время рассказываешь о себе с лучшей стороны, хотя твоя жизнь не на много лучше моей. Мы оба бежим из родного гнезда,– тут он вздохнул и отпустил мою руку.

Замолчал, даже не спросил, угадал или нет. Ведь он угадал почти всё из моей жизни, даже склонность к наукам. Вот это номер, рассказать, кому не поверят. Поезд прибыл в Чернигов. С вагона вышли почти все пассажиры. К нам подсели два парня в военной форме. Они служили в стройбате, их уволили в запас в последнюю очередь, две недели тому назад. Воздух свободы ещё кружил им голову. Они, как и я, ехали в Гомель поступать в БИИЖТ. Когда поезд тронулся, по вагону прошли еще два парня. Они в этом году окончили школу, и сели против нашего плацкартного отсека на свободные боковые сидения у окна. Парни тоже были из Чернигова, и слегка припозднились на поезд. Друг друга они называли по кличкам, видать были с одной школы. Один из них был высокий тощий парень в очках, Паскаль. Второй был такого же роста, но атлетически сложённый парень, Бугай. Ребята были хорошо одеты и вели себя развязано. Наверное, из зажиточных семей, подумал я. Они достали карты и сразу стали играть в очко на деньги. Бугаю везло, и он несколько раз сорвал банк больше рубля. У нас служивых завязался разговор. Виктор поднялся на верхнюю полку и продолжил спать. Вскоре выяснилось, что Паскаль с Бугаём тоже едут в Гомель на подготовительные курсы в БИИЖТ, их выпроводили с глаз долой родители.

Ребята с боковых полок пересели на наши полки, и мы стали играть каждый за себя в подкидного. Рядовые из стройбата называли друг друга Санёк и Ванёк. Они были даже чем-то похожи. Оба среднего роста, крепкие с огромными, как у меня лапищами. Ходили они медленно, наклоняя вперёд голову, огромные руки до колен, в своих движениях они чем-то напоминали шимпанзе, да прости меня господь за такое сравнение. Они два года, где-то в Сибири, на секретном полигоне, носилками с утра до вечера носили бетон. Делали шахты под ракетные установки. Им даже на дембель, выдали часть заработанного денежного пособия, и они пока не всё его промотали. Тем более, родители его многократно увеличили. Дембеля ехали в институт поступать на факультет: «Строительство путей и путевое хозяйство». Конкурс на этот факультет приблизительно будет три человека на место. Им тоже достаточно сдать на тройки и их примут. Но они всё забыли, за два года пока носили носилки с бетоном, и хотели восстановить знания предметов на подготовительных курсах. Мы играли в карты, разговаривали. Узнавали друг о друге всё больше и больше. В итоге, как земляки решили объединиться, и поселиться в одно общежитие. Мы ехали в последнем прицепном к поезду вагоне, его должны были отцепить в Гомеле. Вагон был приписан к вагонному депо на станции Гомель, Белорусской железной дороги. Поездная бригада тоже была Гомельская, хотя поезд шёл до Минска. Вагон на летний период цепляли до Одессы. Вдруг со стороны головы поезда в наш вагон зашли два моряка. Они сначала прошли по всему вагону до тамбура, потом вернулись назад, выбрав нас. Со словами:

– Привет пехота! – Они бесцеремонно прошли в наш отсек.

Затем вытащили из карманов своих расклешённых брюк по два «огнетушителя» и поставили на столик у окна. «Огнетушителем» в наше время молодёжь называла бутылку любого вина объёмом 0,7 литра.

– Что-нибудь прикусить дадите, пехота, чай вы на земле живёте?

– Найдём! Найдём!

Почти одновременно сказали Санёк и Ванёк. Они обрадовались новым знакомым и полезли в свои чемоданы. Вскоре с миру по нитке и стол был накрыт. Виктор в это время беззаботно спал, не обращая никакого внимания на окружающих. Про него я даже забыл, а другие с ним были совсем не знакомы. Наша компания быстро сошлась с моряками. Они сначала всем разлили по пол стакана вина, мы выпили. Тут я заметил, что морячки выпили только половину налитого, быстро долили свои стаканы до половины, и всем разлили снова по половине стакана. Я перевернул свой стакан вверх дном, и отказался от вина, сказав при этом:

– Извините меня, пожалуйста, я выпил с вами только за компанию, мне вообще нельзя, а то у меня начнётся аллергия, я покроюсь пятнами и начну задыхаться, – соврал я, и от меня отстали.

Банкет продолжался. Я стал наблюдать за незваными гостями. Один моряк был лет двадцати пяти, огромный с безобидным лицом, метра два ростом не менее, косая сажень в плечах в тельняшке, из-под которой выглядывали татуировки. Одну из них я даже прочитал:

– Не забуду мать родную!

Второй мой ровесник или немного старше меня, по сравнению с ним, смотрелся, совсем щуплым, шустрым малым. Только на пальцах левой руки его, просматривались следы, от сведённых татуировок. На голове у здоровяка красовалась бескозырка с надписью «Черноморский флот». Второй вообще был с голой головой. Наша компания быстро захмелела, а незваные гости уже только делали вид, что пьют. Пригубливая все тот же стакан, отставляя его в сторону притворяясь изрядно выпившими. Наконец, вино выпито, и шумная компания стала играть в подкидного. Играли по парам. Бугай играл с Паскалем, Санёк и Ванёк, моряки тоже составили свою пару. Чаще всех выигрывала пара Паскаля. Потом всем это надоело. И матрос без головного убора предложил играть на интерес. Я в это время закрыл глаза и претворился, что задремал сидя. Паскаль предложил расписать пульку в преферанс, но его не поддержали. Моряк в бескозырке предложил сыграть в очко, тогда Паскаль сказал:

– Эти карты приметные, ими нельзя играть на деньги, у меня уникальная память и я без труда у вас выиграю, а это будет не честно с моей стороны. Тогда шустрый матрос без головного убора взял колоду поставил в банк рубль и сказал:

– А мы сей час это проверим! Кто смелый давай его обыграем.

Он дал снять Бугаю колоду и дал ему карту. Тот, как положено, поставил в банк свой рубль и сказал:

– Банк!

Матрос дал ему две карты. Бугай посмотрел их и взял третью, получив перебор, вернул карты матросу, тот, как положено, положил их под низ колоды. Следующим был матрос в бескозырке, он тоже пошёл на банк и проиграл, набрав меньше очков, чем у банкира. Санёк и Ванёк тоже проиграли. Когда очередь дошла до Паскаля, в банке уже было шестнадцать рублей. Он пошёл на все, взял четыре карты в тёмную, и банкир открыл две карты себе, десятка и валет. Немного подумав, открыл третью карту, ей оказалась десятка. Матрос открыл карты Паскаля, там не было перебора. Паскаль забрал все деньги себе и хотел раздать их ребятам. Но матрос вдруг достал новую в упаковке колоду и сказал:

– Попробуем, ребята отыграться, а ты, если мучает совесть, поставь эти деньги в банк.

Паскаль сам распечатывал колоду, оставил шестнадцать рублей в банке. Стал играть с шустрым моряком. Тот проиграл и добавил шестнадцать рублей в банк. На удивление всех, Бугай выиграл банк и забрал себе тридцать рублей, оставил два рубля в банке. И стал играть с матросом в бескозырке. Через час игра приобрела крутой оборот. Все кроме шустрого матроса и Паскаля проигрались. В банке стояли уже большие по тем временам деньги, триста рублей. Наши ребята уже были не адекватны, от выпитого вина, они плохо соображали, но азарт не покидал их. Здоровяк матрос притворился пьяным. Он повесил голову на грудь и делал вид, что дремлет сидя. Банк был у шустрого матроса. Прежде чем дать карту Паскалю, он потребовал от того выставить на кон сумму на которую он будет играть. Паскаль пересчитал деньги, лежащие у него на чемодане, который играл роль стола. Он был положен плашмя на два других небольших чемодана. Насчитал более двух сот рублей, тогда он снял с руки часы в позолоченном корпусе и поставил их на кон. Сказал:

– Или пан, или пропал. Давай банк!

В это время неожиданно на верхней полке зашевелился Виктор. Он спустился, как можно тише на пол и вышел из отсека плацкарта, не обращая на себя внимания, наверно в туалет. Матрос краем глаза заметил это. Не увидев в том, какой-нибудь опасности для себя, стал сдавать карты Паскалю. В это время прицепной вагон почти опустел. Поезд подъезжал к Гомелю. Паскаль получил от шустрого матроса две карты, и задумался. Ему пришла десятка треф и десятка пик. Он не подал виду, что у него двадцать очков, а надолго задумался, считая что-то в уме. После продолжительной паузы, сказал банкиру:

– Наверное, хватит, давай себе!

Банкир открыл восьмёрку пик и вольта треф. Затем ловким движением рук вытащил снизу колоды туза червей, которого приготовил заранее с другой такой же колоды. Я заметил его шулерство, но не сказал, ни слова, подумал, что ребята работают не одни. А мои поддатые попутчики пусть сами разбираются. Приключений перед поступлением в вуз мне не нужно.

– Очко!

Огласил, замершему в недоумении, Паскалю матрос, и хотел уже собирать свою добычу. Паскаль бросил свои десятки на чемодан и сказал:

– Такого быть не может, я запоминаю карты и всё просчитал, следующей должны быть семёрка червей и девятка червей. Откуда взялся туз?

Тут Бугай взял матроса одной рукой за руку второй выхватил из руки колоду, положил её на чемодан, а Паскаль открыл две верхние карты колоды. Ими оказались названные ранее карты.

– Подумаешь, запомнил, карты перемешались, ты снимал колоду своей рукой. Проиграл так давай банк.

– Хорошо я отдам тебе банк, если в колоде не окажется ещё такой туз,– сказал Паскаль и стал открывать карты в колоде.

Какое удивление было у всех, когда вскоре в колоде открыли родной туз червей. В это мгновение вскочил матрос здоровяк, притворявшийся пьяным. Он своим огромным телом перегородил весь проход между полками, в руке его сверкнула финка. Он грозно пробасил:

– Всем оставаться на местах, кто шелохнётся, замочу!

Второй матрос, наконец, высвободил руку из обмякшей руки Бугая, собрал банк и ушёл за спину, разъярённого своего подельника, и дальше убежал по проходу в сторону тамбура в хвост вагона. Матрос продолжал стоять в проходе, держа всех в оцепенении. Неожиданно рука грозного матроса вдруг дернулась, финка выпала куда-то на пол под полку. Раздался звонкий голос Виктора:

– Ребята вяжи его, это шулера, их третьего я уже вырубил надолго, он там лежит в тамбуре!

Его голос вывел всех из оцепенения, матрос успел повернуться в сторону возмутителя спокойствия, нарушившего его планы, выбившего сзади ударом ноги в локоть финку. В это время Бугай сзади запрыгнул на спину матроса, обхватив его шею. Санёк и Ванёк, как по команде, вцепились своими ручищами за одну руку бандита, каждый со своей стороны, пытаясь заломить их за спину. Паскаль бил матроса ногами по коленным суставам сзади.

– Ладно, я вижу, вы тут справитесь без меня. Я попробую догнать второго, если он не спрыгнул с поезда, и вернуть ваши деньги, – сказал Виктор и убежал в сторону хвоста поезда, но оказался неправ.

Стеснённость и могучая сила матроса позволили ему убежать. Он как медведь всё же сумел по одному разбросать всех нападавших в стороны, и убежать в головные вагоны поезда, закрыв тамбур одного из вагонов. У него был служебный ключ. На обратном пути Бугай захватил одного из шайки, которого вырубил Виктор. Он сидел на выступе против туалета и держался за голову, никак не мог оправиться от удара точно в челюсть. Он отнекивался от своих подельников и сказал, что какой-то подросток не за что, наверное, кастетом, неожиданно вырубил его.

– Молодцы, всё же привели! – Обрадовался Виктор, когда мы уже хотели отпустить приведённого Бугаем парня, лет двадцати.

Не имея на то доказательств его вины. Виктор привёл шулера, заломив ему руку за спину.

– Чуть не перехитрил меня, спустился на ступеньки и закрыл дверь на ключ. Когда я зашел в тамбур, там никого не было. Я посмотрел в окошко двери и увидел его, стоящего на ступеньках. Попробовал открыть дверь, но она оказалась запертой на ключ. Поезд уже шел по станционному развитию товарной станции довольно таки быстро. По ходу движения поезда постоянно встречались: стрелки, опоры, светофоры и другие препятствия, спрыгнуть матрос не решился. Я еле уговорил проводницу-практикантку открыть замок. Она открыла замок и ушла в купе проводников, вроде вызывать начальника поезда и милицию. А я открыл дверь и предложил ему подняться от греха подальше в тамбур, пообещав не сдать в милицию. За что он отблагодарил меня, чуть не вырубил кастетом. Хорошо, что я смог увернуться.

Рассказал Виктор, и тут мы увидели на заломленной руке пленника свинцовый кастет, отлитый где-то в заводских условиях. Бугай вывернул все глубокие карманы из клешей моряка на откидной столик у окна, где уже лежала злополучная финка. Паскаль забрал свои часы в позолоченном корпусе и деньги честно выигранные, стоящие на кону в банке. На столе оказалось три колоды карт и сотни четыре денег, охотничий нож и служебный ключ от дверей вагона. Документов никаких не было. После этого Паскаль врезал пощёчину шулеру. Виктор усадил его рядом с собой на полку у окна. Бугай вывернул карманы у второго подельника. Здесь оказалось рублей сто денег, точно такой же кастет и охотничий нож, две колоды карт, ещё одни часы в позолоченном корпусе, но менее дорогие, чем часы Паскаля, служебный ключ от вагона. В левом нагрудном кармане пиджака удостоверение сержанта линейного отдела милиции станции Житомир на имя Шамрицкого Сергея Ивановича.

– Эта сволочь не пускала меня обратно с тамбура, когда я хотел, вернутся к вам, и со всей силы ударила в живот, метила в солнечное сплетение. Неожиданно для него, я в это время перед ударом немного подался назад, выдержал боль, нанес ответный удар снизу в челюсть.

Тут Виктор в подтверждение своих слов приподнял мастерку и майку. Огромный синяк красовался на его, ещё худом не окрепшем прессе в районе пупка.

– А ты, что тут нам пел, ментовская морда? Этому вас в линейном отделе Житомира учат?

Произнёс Бугай и ударил подельника в живот. Тот согнулся пополам от удара.

– Что с ними будем делать? – Спросил Бугай.

– Сдадим в Гомеле в милицию, им по пятёрке оформят. Там найдут и их подельника. Холодное оружие, нападение на людей, организованная группа катал, да мало ли чего за ними водится, мы всего за несколько часов уже столько узнали о них, – Сказал Паскаль.

У него, наверное, кто-то из родственников работал в прокуратуре, потому что Паскаль очень хорошо был знаком с уголовным кодексом, подумал я. Санёк и Ванёк предложили отвести этих тварей на берег реки и там закопать, в яме в кустах. Сказывалась специфика службы в Сибири.

– Я обещал не сдавать матроса в милицию, а слово своё я стараюсь держать. Бог им сам воздаст за их злодеяния. – вдруг сказал Виктор.

Я подумал, предложение Виктора показалось мне самым разумным. Затаскают, как свидетелей на допросы, а нам готовиться к поступлению надо. Да, мы хоть с ними играли в карты и их вино пили. А ему за нас за что, больше всех досталось, вон какой синяк на животе? Не помоги он нам, плакали деньги ребят. И я сказал:

– Я, как Виктор, его голос здесь решающий.

Паскаль и Бугай согласились со мной. А Санёк и Ванёк просили Виктора принять их решение. Тут Виктор поднялся и выпустил матроса, сказав при этом:

– Беги и не попадайся больше мне на глаза, я своё слово держу.

А с этим делайте что хотите. И он повернул свою голову в сторону Санька и Ванька. Но подельник вдруг вырвался из рук Бугая и раньше матроса убежал в соседний вагон. Санёк и Ванёк сделали вид, что преследую его и на месте затопали ногами. Виктор вдруг открыл фрамугу окна и сказал:

– Пусть проветрится воздух в вагоне после нехороших людей.

Бугай стал делить добычу. Паскаль взял в руки финку, это он достал её с угла под полкой, туда она закатилась после удара Виктора в руку здоровяка матроса, и стал рассматривать её. Нажал кнопку, легонько надавил лезвием на стол, и оно убралось в рукоятку, которая была сделана из оленьих рогов и инкрустирована дешёвыми цветными стекляшками. Потом нажал на кнопку, и пружина выбросила лезвие финки наружу. Он несколько раз повторил эту операцию. Механизм работал безупречно. Паскаль обратился к Виктору и попросил:

– Можно я на память возьму финку себе, ведь при виде её я сильно испугался, больше мне ничего не надо. Наверное она в колонии сделана.

– Я не возражаю. Как мужики?

Ни кто не возразил, и финка перешла в руки Паскаля. Санёк и Ванёк спросили у Виктора по охотничьему ножу заводского изготовления. И они достались им, таким же образом. Бугай взял себе кастет, а второй протянул Виктору. На это он рассердился и сказал:

– Возьми его себе, если Григорий от него откажется. Я никогда не ношу с собой оружие, и почему я должен делить добычу? Кто у нас старший по возрасту и званию? Я считаю, что он должен это делить. Потому что он старше меня, а значит мудрее и умнее.

Так он превратил меня в аксакала, и мне пришлось разделить остатки добычи. Я от денег отказался, взял себе часы. Отдал свою долю денег Виктору. Объяснил свой поступок, непринятием мной активного участия в задержании катал. Сказал ребятам, что Виктор едет совсем без денег, их у него украли. Тогда Санёк, Ванёк и Бугай отдали по третьи своего вознаграждения Виктору. Он взял деньги, поблагодарил нас и пообещал, при первой возможности вернуть. А за мной с этого момента закрепилась кличка Аксакал.

Глава 2. Начало подготовительных курсов.

Поезд прибыл на первый путь станции Гомель. Еще в вагоне, мы распрощались с Виктором, он пока не принял решение, как ему поступить в сложившейся ситуации. При прощании я ему сказал:

– Если останешься в городе, давай к нам в общежитие на улицу Карповича 1, первый этаж, у меня восьмая комната. Месячное проживание и подготовительные курсы стоят меньше тридцатки.

Мы ушли в общежитие, а Виктор остался в прицепном вагоне, он зашёл в купе проводников отблагодарить проводницу-практикантку, за то, что та открыла ему замок в двери вагона. Миновало три дня, я прошёл медицинскую комиссию, был совершенно здоров, и мог поступать на любой факультет БИИЖТ а. Мы с ребятами знакомились с городом. Сходили на пляж, попутно посетили аттракционы в парке имени А. В. Луначарского. Прокатились на теплоходе по реке Сож. Сегодня мы первый день посетили подготовительные курсы. Я подал заявление на факультет: «Эксплуатация железных дорог». Подготовительные курсы вели преподаватели университета, они вели там физику и математику на своих факультетах, и в этих вопроса были корифеи своего дела. Нам объясняли тему, потом задавали задание на дом. Обычно, никто со слушателей не мог решить правильно домашнее задание. Тогда мы разбирали методы решения данного типа задач и примеров в начале лекции у доски. Я каждый раз убеждался, что если теорию я, как-то знаю, то с задачами и примерами у меня плохо.

Лучшим из нашей группировки был Паскаль. Но он разъяснял только Бугаю решение задач. А Бугай, что понял, объяснял нам. Паскаль был слаб в литературе, и не знал грамматику, писал с множеством ошибок, хотя у него была хорошая память. По этому, всё его свободное время уходило на изучение этих пробелов, возникших по непонятным причинам, после окончания школы. При поступлении баллы по сочинению не учитывались, его достаточно было написать на тройку. Паскаль готовил шпаргалки, переписывая лучшие сочинения. Он был физически слаб и с восьмого класса держал при себе Бугая. Вечером, когда голова вообще не соображала, мы расписывали пульку в преферанс перед сном для разнообразия. Меня этой игре научили офицеры ещё в Германии. И я играл с ними в свободное от нарядов время, когда не хватало пары. Санёк и Ванёк забыли почти всё, и зубрили только теорию, надеясь списать всё остальное со шпаргалок или друзей. На третий день курсов мы подходили уже к общежитию, как со скамьи у входа поднялся Виктор. Я и все ребята, так обрадовались его появлению. А он, смущаясь, произнёс:

– Ребята мне деваться некуда, я решил месяц с вами перекантоваться.

Мы обступили его кольцом и провели гурьбой в мою комнату, зарывая своим телом от бабули вахтёра. Мы три дембеля жили вместе. Одна кровать была заправлена и свободна. Постельное бельё было получено. Бывший парень Артур даже не успел им воспользоваться. Дело в том, что он вышел в город за газетами и наткнулся на группу курсантов речного училища, глупых задиристых подростков. Они только окончили восемь классов, и едва успели получить матросские ремни с пряжками, как применили их в драке. Один из них умудрился проломить пряжкой от ремня голову парню с кавказкой внешностью, и тот сейчас лежит в реанимации в железнодорожной больнице. Виктор сразу пошёл в душ выстирал там своё белью и искупался. К вечеру перед сном я не пошел играть в преферанс, а попросил его рассказать, как он провёл всё это время. В комнате никого не было. Санёк и Ванёк сегодня переселились в освободившуюся комнату на второй этаж. В ней жили второкурсники, наконец, они сдали свои хвосты и уехали домой, после каникул их заселят в общежитие на улице Красноармейской, там сейчас ремонт, а сюда поселят первокурсников Строительного и Механического факультетов, кто сдаст экзамены. Эту информацию они получили от бабули вахтёра. С окна их комнаты был прекрасный вид на главный фасад института. После поступления они надеялись остаться жить в этой комнате и заранее застолбили её. Мне было интересно, как Виктор столько времени провёл в незнакомом городе и начал просить его рассказать об этом.

Глава 3. Знакомство со Светой.

Он, нехотя, поведал мне о своих приключениях. Попытаюсь передать вам рассказ, услышанный от Виктора.

Когда он зашел в купе проводников, то увидел там проводницу-практикантку. Она уже успела, отчитаться по поездной рации бригадиру поезда, что у неё всё хорошо, пассажиры все вышли, и она ждет тепловоз с хвоста поезда, чтобы с вагоном проследовать в тупик отстоя. Бригадир по рации:

– Света, сопроводи вагон в тупик отстоя, вместе с маневровым тепловозом. Не выходи из вагона. После установки вагона на башмаки маневровой бригадой, проверь их закрепление. Все четыре двери и два тамбура закрой на ключ, отключи автомат на освещение вагона. Выйдешь на работу в вагон завтра после обеда. К этому времени мойщики помоют вагон снаружи. В пятнадцать придёт машина со сменным бельём. Что делать дальше ты знаешь. Когда вагон будет подготовлен к следующей поездке, доложишь диспетчеру, у него и узнаешь с кем, когда и куда поедешь. У твоей напарницы, тёти Люси с завтрашнего дня отпуск подписан. Ты девочка большая, надеюсь, справишься. Всё, до свидания. Пришла сменная бригада и меня уже выгоняют домой. Света щёлкнула тумблером рации и с обидой произнесла:

– Вот старая карга, хотя бы по-человечески предупредила, а то разбудила в восемь, сунула папку с билетами и легла спать после ночи, а потом вообще куда-то пропала. Даже не попрощалась, ведь месяц вместе ездили. Есть же люди такие, сказать, кому не поверят. А я к маме собралась съездить.

Окончив разговаривать сама с собой, Света перевела свой взгляд на Виктора, спросила его:

– Вам чего молодой человек? Вы что-то забыли или потеряли?

– Не волнуйтесь, вам на сегодня хватит приключений. Я просто зашёл поблагодарить вас за оказанную мне помощь. Я из семьи железнодорожников и знаю, что такое нарушить должностную инструкцию, открыть замок двери на ходу движущего поезда. Вы смелая девушка, спасибо вам за это. Вот вам от меня в качестве благодарности, купите себе, что вам хочется.

И Виктор протянул ей червонец. Света зарделась, посмотрела на Виктора изучающим взглядом, и немного подумав, сказала:

– Спасибо, конечно, я тронута, но деньги я не возьму! А хочется мне хоть раз за лето сходить в кофе в парке, да просто посидеть там, отдохнуть на свежем воздухе, посмотреть, как люди отдыхают. Если у вас есть время, и вы мне это организуете, я вам очень буду благодарна. Только мы забежим сначала ко мне в общежитие железнодорожного техникума, я переоденусь.

– Хорошо, я вам это организую с удовольствием,– сказал Виктор, вышел из служебного купе.

Затем сел за откидной столик у окна, боковой нижней полки, рядом с проходом. Стал ждать, пока Света исполнить свои служебные дела, потому что тепловоз уже прицепил их вагон и повёз в тупик. Правда, до этого он привёз новый вагон взамен нашего, со своей бригадой в голову поезда, и в него уже садились пассажиры.

– Кстати, меня Виктор зовут, – сказал парень, когда вернулась Света, сделав свои служебные дела.

– Да запомнила я тебя, как звать знаю, и давай сразу договоримся друг друга, на «ты» называть.

В общежитие с тупика идти мимо вокзала. Виктор отлучился на несколько минут от Светы, сдал свой чёрненький чемоданчик в камеру хранения, предварительно положил туда снятую с себя майку, пропитанную потом. Попутно посмотрел расписание поездов на Гродно, Лиду, и они пошли в общежитие. Света заставила Виктора немножечко подождать на скамье у входа в общежитие, это немножечко продлилось минут тридцать. Но за то, к нему вышла другая Света. Виктор ещё по своим одноклассницам на выпускном вечере заметил, что девчонки из обычных простушек при желании, могут превратиться в сказочных и загадочных красавиц. Этот талант многим из них Бог дал при рождении. Но чтобы в такую?! Он даже не узнал бы Свету, если бы, не зелёные глаза и золотисто-рыжие волосы. Если бы она не подошла к нему и сказала:

– Ну что заждался? Я готова!

Виктор поднялся со скамейки. Света бесцеремонно взяла его под руку, и медленно повела вдоль аллеи, от входа в общежитие. Виктор ещё так никогда не ходил с девушками. За время пребывания в общежитии, Света резко подросла и стала сантиметра на два выше его. Она надела новые туфли на каблучках, изменила и подняла причёску. Всё это увеличило её возраст. И девушка, сейчас, по сравнению с ним, смотрелась года на два старше. На ней короткая, модная в то время, джинсовая юбка, значительно, выше её пухлых коленок. Приталенная, белая блузка, еле сошедшаяся, на её и без того не малых размеров груди. Лёгкая косметика на её красивом личике, делали Свету молоденькой Золушкой. На левом плече у неё красовалась маленькая дамская сумочку на тонком ремешке, со вкусом подобранная к её гардеробу. Виктор привык всегда чувствовать себя комфортно в любой обстановке, даже с девушками, а тут ведут его, как телёнка на верёвочке. Он вдруг взял сам Свету под руку и сказал:

– Пойдем, только говори мне предварительно куда идти, чтобы мы не сшибали прохожих при повороте. Я ведь совсем не знаю ваш город, я здесь впервые. Выродилась вон как, могла бы и скромнее, мне под стать. И где только шмотки, такие модные достала? Наверное, больших денег стоят?

– Прости меня. Уж больно хочется покрасоваться. У меня ведь нет парня. Я с братом гулять ходила, да его весной в армию забрали, сейчас, мы с мамой вдвоём остались, если не считать старенькую бабушку. Её мама забрала сейчас к себе в райцентр в Костюковку в частный дом, там сад и огород, за ними смотреть надо. Дом моего детства, я всегда люблю туда приезжать. Бабушка живёт в Новобелице в новом районе города, два года тому назад умер дедушка. Она живет в двух комнатной квартире. Вот мама и забирает на лето, её к себе подышать в саду свежим воздухом. Отца я своего плохо помню, он умер от воспаления легких, когда мне было пять лет. Мама у меня однолюбка, так и не вышла замуж. Одна поднимала нас с братом. Родня отца далеко, он у нас с Урала. Родственники отца иногда приезжали в гости, иногда помогали деньгами. Брата к себе жить на Урал зовут, он очень похож на отца. Мать всю жизнь работает в Костюковке в школе, географию преподаёт. Я уже второй год на практике в свои каникулы проводницей работаю, так что на шмотки сама заработала. Купила я их в разных городах нашей необъятной Родины, в разное время. Там, куда ездила по службе, на рынке с рук. Да вот ни разу, до сей поры, не выгуливала. Я ещё, оказывается, продолжаю расти и взрослеть, ещё год и они мне малы будут. Мне сейчас семнадцать, я после восьми классов в техникум поступила. Через год техникум закончу и буду дежурной по станции работать, там, куда пошлют по распределению. Все наши девчонки за этот год надеются выскочить замуж, но где взять столько женихов? Мечтаю и я, не обязательно в этот год, выйти замуж один раз в жизни, и только по любви. Я знаю, что я похожа на мать, такая же красивая и тоже, наверное, однолюбка. Отъезд с Гомеля меня не пугает, хотя Гомель и очень красивый город. Я не боюсь работы, – тут Света замолчала и чём-то задумалась.

– Мне тоже семнадцать, я только окончил школу, с детства мечтал стать капитаном военного корабля, готовил себя к этому. И вдруг судьба резко оборвала мою мечту. Я ещё не решил, как мне жить дальше, домой я точно не вернусь, – сказал в свою очередь Виктор.

– Что экзамены в мореходку провалил? – Спросила с сочувствием Света.

– Нет, ещё хуже, меня просто к ним не допустили, – вздохнул Виктор и был вынужден рассказать свою историю Свете.

– Всё, что не делается, всё делается к лучшему. Попытайся поступить в наш БИИЖТ, на факультет ПГС. Там ты медицинскую комиссию точно пройдёшь с твоим зрением, там даже в очках берут. Правда, для поступления очень высокие балы набрать надо, без блата тебя зарубят. Месяц проведи на подготовительных курсах, это дёшево. Найди временную работу, если не поступишь. Так и до армии дотянешь. У меня друзей много, с работой я тебе помогу. Я всё это хорошо знаю потому, что знакомый моей подруги был в очках, мечтал сам дома строить, окончил школу с медалью, два раза поступал на ПГС, так и не поступил. Сейчас служит в армии в стройбате, пишет, что после армии поступит, – сообщила Света.

Им было легко общаться. В разговоре, они не заметили, как вышли на проспект Ленина. Здесь было много народу. Света отвлеклась и не успела сказать, что нужно свернуть и дёрнула Виктора влево, и он, чуть не сшиб старушку.

– Стой здесь Сусанин, пока нас в милицию не забрали! – Сказал Виктор, извинившись перед напуганной старушкой.

Он добежал до ближайшего газетного киоска и купил карту-схему города Гомеля, затем вернулся на угол к Свете, посмотрел на номер дома, развернул карту и сказал:

– Смотри, мы находимся здесь! Скажи, куда ты хочешь, чтобы я тебя сводил?

– Я в картах плохо разбираюсь, хотя отец был геологом, а мама географию преподаёт. Своди меня в парк Луначарского в кофе, которое находится недалеко от танцплощадки. Там хорошо можно провести время, так мне подруга рассказывала, – попросила Света.

– Что река, пляж и парк у вас находятся в центре города? Редкий город. Да мы же туда сейчас доедем на автобусе. Подожди меня здесь немного.

– Сказал Виктор,– глядя в карту.

Затем свернул её, и снова куда-то убежал, оставив Сету одну на углу дома. Вскоре он вернулся с разбухшими карманами. Увидев это, Света сказала:

– Что у тебя там? Давай мне в сумочку. А я то, подумала, что ты от меня сбежал.

Виктор сначала немного застеснялся, потом протянул Свете кусок земляничного мыла и небольшое вафельное полотенце.

– Сама то, в душ успела сходить, а я с дороги хоть в речке обмоюсь.

Они быстро сели в автобус, доехали до угла парка, пересекли его, поперёк, пешком, и оказались на берегу реки у подвесного пешеходного моста.

Глава 4. Приключения в парке.

Вот они перешли через подвесной на вантах мост реку и оказались на пляже. Вода была очень тёплой и прозрачной. Последние посетители покидали пляж, солнце уже начинало прятаться за высокие прибрежные деревья. Виктор отошёл в дальний конец пляжа, где уже никого не было. Света села на скамейку и стала ждать. Виктор снял с себя пиджак, брюки и мастерку одетую на голое тело, туфли, носки. Взял мыло, зашёл по пояс в воду и вымыл себя с головы до ног.

Потом он плавал, нырял в полноводной реке, ширина её в этом месте больше ста метров. Слабое течение на средине тихой реки создало покой и душевное равновесие в его организме, такое, что он лёг на спину и начал смотреть в закатное безоблачное небо, как в детстве. Виктор забыл обо всем на свете: о неудаче в училище, оставленных родителях, о Свете. Но та напомнила о себе, вернула его из душевного равновесия в реальный мир:

– Ты там уснул, что ли?

Виктор поплыл к берегу. Быстро зашёл в кабинку, снял с себя плавки и выжал их так, что они чуть не разорвались. Потом он одел их и медленно пошёл к Свете. Шёл Виктор у воды, выйдя из тени деревьев. Поравнявшись, со скамейкой, на которой сидела его подруга, Виктор, немного постаял, недалеко от Светы. На лёгком ветерке, на освещённом солнцем месте, куда ещё не дошла, уже длинная тень от деревьев. Молодое горячее тело в комплексе с сопутствующими компонентами быстро досушило плавки. Почувствовав, что плавки совсем высохли, он быстро вернулся за одеждой, подошёл к Свете и оделся. Потом из кармана пиджака вытащил чистые носки, старые ещё, когда разувался, выбросил в бачок для мусора, стоящий на пляже. Обулся. Света успела рассмотреть синяк на загорелом теле.

– Это тебе в поезде досталось? – Спросила Света.

– Да! Мелочи, с полки упал, о чемодан ударился, – засмеялся Виктор.

Потом он взял у Светы из сумочки сложенное компактно маленькое вафельное полотенце вытер насухо свои волосы, уши и быстро, быстро повертел головой в разные стороны, растрепав волосы. После такой процедуры они преобразились, увеличились в объёме стали лёгкими и пушистыми. Его причёска приобрела привлекательный вид. Света не сдержалась и нежно дотронулась рукой до волос.

– Какой красивый ты стал. У кого ты этому научился? – Спросила она.

– Это давно, когда мне было шесть лет, и я жил у дедушки на хуторе. Тогда и научился у своего пока самого лучшего друга.

– Как его звали? – Продолжала любопытствовать Света.

– Шарик. Немецкая овчарка Шарик. Она всегда так делала, когда мы оканчивали купаться и выходили из воды, вот я и взял от неё этот метод.

Виктор после процедуры развесил полотенце на кусте, мыло положил под ним на траву. А Света в это время, первый раз не сдержалась над его ответом и звонко залилась на весь пляж девичьим смехом. Виктор взял Свету за руку, и они, разговаривая, пошли через мост в парк. В парке было много народа, хотя был будний день.

– А я ужасная трусиха, и до сих пор не научилась плавать, хотя очень об этом жалею. А когда ты плавал, я так боялась за тебя,– созналась девушка.

Смеркалось. Света все рассказывала и рассказывала о себе, а её кафе все не было. Виктору, так захотелось кушать, после водных процедур, что при виде кафе «Пельменная» он не выдержал и сказал:

– Света, давай зайдём сначала сюда поедим, а потом ты поведёшь меня, куда ты хочешь, а то я боюсь, что умру с голоду.

Они зашли в кофе, сели за свободный столик. Виктор заказал три порции пельменей с деревенской сметаной и бутылку полусладкого вина производство Болгарии. Официант, молодая девушка принесла заказ через пять минут, и по просьбе Светы рассчитала их сразу. Виктор дал официанту червонец, та не отходя от столика, вернула ему сдачу. Виктор подумал, как дёшево, в Одесе взяли бы только за пельмени в два раза дороже. Наверно не вкусно готовят, решил он. Виктор налил по полстакана вина, произнес тост за знакомство. Ребята чокнулись и выпилили. Виктор первый раз пил вино иностранного производства. Оно оказалось нежным и приятным. Света сказала, что она пьёт третий раз в жизни, но это вино гораздо приятнее. Она была тоже голодна и вслед за Виктором набросилась на еду. Виктор не заметил, как уговорил порцию пельменей сразу, на столько, они были вкусны. Света тоже не страдала отсутствием аппетита, на тарелке у неё осталось менее половины порции. Виктор взял нетронутую тарелку и стал докладывать из неё пельмени Свете в тарелку. Света почти сразу остановила его руку. Виктор освободил бутылку, вылив вино в стаканы. Получилось почти два полных стакана. Света предложила тост за дружбу и ребята снова выпили. Виктор осушил стакан, посмотрел на Свету, та выпила только треть стакана. Ребята набросились на пельмени, утоляя разыгравшийся аппетит, вскоре их тарелки были пусты. Света вылила больше половины оставшегося вина в стакан Виктора.

– Что тебе ещё заказать? – Спросил Виктор, подзывая официанта.

– Спасибо, ничего, – сказала Света.

Официант подошла.

– Нам, пожалуйста, если можно, сто грамм шоколадных конфет.

– Есть свежая, Ласточка, вчера привезли.

Официант принесла заказ, Виктор сразу рассчитался. Когда официант ушла, Виктор предложил тост, за удачу. Ребята чокнулись, допили вино, закусили одной конфеткой на двоих. Света забрала с вазочки оставшиеся конфеты в сумочку. Они вышли с кофе, Света вяза Виктора под руку и повела дальше по парку. Уже стало темно. Но впереди ещё работало колесо обозрения, внизу под ним у кассы толпились парочки.

– Давай прокатимся! – Обратилась она к Виктору.

– Давай! – Ответил тот.

Вот они уже катаются на колесе обозрения. С колеса обозрения Виктор рассмотрел еле заметные контуры реки, движущийся по ней теплоход, пристань. Огни разбросанных районов вечернего города светились ярко, и соответствовали карте, которая уже запомнилась ему. Вот железная дорога, вокзал. Какой огромный парк, тянется вдоль реки. Транспортные единицы, как светящиеся букашки снуют по улицам города. Потом он заметил, что Света молчит и посмотрел на неё. Большие чёрные ресницы её глаз были закрыты, в тусклом свете её лицо показалось, настолько нежным и милым, что он подумал, она уснула. Виктор посмотрел на её руки, они были напряжены и изо всей силы сжимали металлические прутья сидения.

– Света, открой глаза! Первый раз в жизни встречаю человека, который катается на колесе обозрения с закрытыми глазами, – обратился к ней Виктор.

– Я боюсь высоты! – Взмолилась Света.

– Но сейчас темно и высота почти не чувствуется, проход закрыт цепью и она не даст тебе упасть. Открой глаза и расслабься. Здесь так красиво, на то колесо и запускают, чтобы рассматривать город. Тем более мы сейчас приближаемся к земле.

Виктор сжал её руку в своей ладони и отцепил пальцы от прутьев. Света открыла глаза. Он стал показывать второй рукой на огоньки и рассказывать, что, где находится. Их кабинка опустилась в исходное положение и пошла на второй круг. Поднимаясь всё выше и выше, а Виктор все рассказывал и показывал Свете. Вот кабинка прошла верхнюю точку и начала опускаться. Через некоторое время напряжение в руке Светы ослабло, Виктор это почувствовал и сказал:

– Молодец, вот ты и не боишься!

– Это потому, что с тобой. Мне кажется, с тобой я уже ничего не боюсь, – тихо ответила Света.

Колесо сделало ещё один круг и остановилось. Свете уже не хотелось выходить из кабинки, но им сказали, что пора, вы последние. Колесо сегодня больше работать не будет. Приходите завтра. Они вышли и пошли дальше по асфальтированной дорожке парка, держась за руки, от фонаря к фонарю на звуки мелодий песен, доносившихся с танцевальной площадки. Вот они у танцевальной площадки. Молодёжь уже на месте, но она не танцует. С динамиков танцевальной площадки доносится музыка, крутят пластинки, все ждут. Милиция стоит рядом у входа. Наконец, кофе. На открытой его веранде за столиками сидят молодые люди, больше парочки. Многие из них уже танцуют в полумраке на площадке между столиками кафе, под музыку, доносящуюся со стороны танцевальной площадки. На входе три крепких молодых парня в еврейской национальной одежде и тюбетейках на голове.

– Вот сюда я хотела! – Сказала Света.

Молодёжь миновала парней, и сели за свободный столик. К ним подошёл, пожилой еврей и представился:

– Я хозяин этого заведения, дядя Миша. Ведите себя хорошо, и у вас всё будет хорошо.

Следом подбежал парнишка в национальной белорусской одежде с вышитым полотенцем через плечо, протёр им столик и начал принимать заказ. Виктор пододвинул Свете меню и сказал:

– Выбирай сама, что хочешь!

– Коктейль Восторг! Мороженое сливочное с клубникой!

Виктор повторил официанту слова Светы.

– А мне, если можно, бутылочку лимонада Крем Сода, – добавил Виктор.

Официант, принял у них заказ, выдал две контрамарки на парковую танцевальную площадку в качестве бонуса и удалился. С их разрешения, забрал два стула от их столика, при уходе. Поставил на стол вазочку с полевыми цветами, что означало пока ваза на столе их столик занят, предупредил, что при расчете контрамарки надо сдать. Виктор заметил, что чуть дальше в сторону, по асфальтированной дорожке, в кустах стоит милицейский уазик с открытыми дверками. Значит, в нём находятся блюстители порядка, не плохо для начала, подумал он, заметив, что Света немножечко захмелела. С репродуктора уже лилась мелодия французского композитора в исполнении Мирей Матьё. Света потащила его танцевать на площадку между столиками. Он почти ещё не танцевал в своей жизни, но пошёл за Светой. Было танго, она прижалась к нему, и они начали двигаться в так музыки. Её грудь касалась его груди, у них хорошо получалось, в конце танца она положила голову ему на плечо и начала легонько поглаживать его волосы сзади на голове. Мелодия кончилась, они сели за столик, им принесли их заказ. Света взяла соломенную трубочку и начала смаковать коктейль, закусывая его мороженым с клубникой, беря его маленькой ложечкой из вазочки. Виктор выпил стакан лимонада. Света при этом пристально наблюдала за окружающими, немного погодя она сказала:

– Как мне хорошо с тобой, не ты, а тебя обслуживают. Хоть один вечер отдохну за всё лето, а то всё дорога, дорога, дорога.

Света была самая красивая из всех девушек, сидящих на летней веранде. За ней косили глаза молодые мужики, сидящие за несколькими столиками. Особенно в этом преуспели три молодых парня, наверно из Грузии, сидевшие через столик от них. У них был богатый стол, на нём был самый дорогой в этом заведении коньяк, армянский три звезды, прочие закуски и фрукты. Около их столика вились, наверно знакомые им девицы и парни. Грузины раз за разом поглядывали в нашу сторону, раздевая глазами Свету. Света не замечала их взглядов и была по-своему счастлива. С парковой площадки раздалась мелодия «Семь сорок». Основная часть отдыхающих сидящих за столом ушли туда. Света поставила стакан с коктейлем на стол и потащила Виктора в пространство в центре веранды кафе.

– Света я ведь не умею танцевать, что ты делаешь? – Взмолился он.

– Ничего, просто, повторяй движение за мной, ведь музыку ты чувствуешь. Я в школе ходила в танцевальный кружок и в этом разбираюсь, я тебе научу.

Света расстегнула верхнюю пуговицу в блузке, и начала его учить. Подождала, пока он освоил движения, а в конце зажгла, да так, что все стали хлопать ей, а Виктор сгорал от стыда, и как телок вынужден был повторять под музыку за ней только, что освоенные движения. Она всё прибавляла и прибавляла новые импровизированные движения красивого молодого женского тела. Когда они сели за стол, Света допила свой коктейль, доела мороженое, и сказала, ему:

– Спасибо! Всё, рассчитывайся и мы уходим.

Тут Виктор понял, что вкусный коктейль был на коньяке, их может забрать милиция, если она пошатнётся. Виктор подозвал официанта, рассчитался с ним, дал ему рубль сверху и попросил:

– Выведи нас, земляк, через служебный ход, вроде в уборную и не трогай пока букет со стола, создай видимость, что мы не уши, а то эти чёрные сволочи, чувствую, не дадут нам жизни.

– Я знаю их, они на рынке вином из бочек торгуют, наших блатных прикормили, нам они самим надоели, ведут здесь, как у себя дома.

Вы оставьте на столе контрамарки, я принесу вам ещё бутылку лимонада. Тропинка с чёрного хода выходит на стоянку такси. Виктор поблагодарил парня за помощь, официант пожелал им удачи и ушел дальше обслуживать столы. Парочка продолжила сидеть за столиком, официант принёс им бутылку лимонада, открыл. На площадке поставили танго, два грузина ушли туда, третий самый молодой и высокий из них, лет двадцати пяти, остался. Он вразвалочку подошёл к их столику, взял Свету за левую руку, и по-хамски, уверенный в том, что осчастливил её, как до этого, одну из своих подружек сказал:

– Пойдём девушка, танцевать будешь со мной.

Лишне градусы, придали Свете смелости и злости одновременно, она вдруг включила проводницу, отвесила со всей силы, правой рукой ему пощёчину. Всё ещё можно было исправить, принимая во внимание их положение с учётом расклада сил, подумал Виктор. Он уже хотел встать между ними и извиниться за поведение своей подруги, как увидел, что глаза парня налились кровью, и он как бык, готов был, бросится на неё. Света видать опять испугалась, включила инстинкт самосохранения и не отступила, а выдала, первое, что пришло ей в голову:

– Ты, тварь, сейчас мой парень отстрелит тебе твой отросток и отдаст собакам на съедение, чтобы ты, не оскорблял, наших женщин. Света в слезах убежала за спину Виктора. Ему ничего не оставалось делать, как выйти вперед, с рукой, опущенной в карман, придав кисти форму в виде пистолета. Грузин закричал:

– Убивают! И убежал к своим землякам.

Виктор, для окружающих, повел Свету привадить себя в порядок к умывальнику, а сам через служебный ход вывел её на улицу. Медлить было нельзя, потому что один из трех парней на входе, следивший за порядком, побежал к машине милиции, стоящей в кустах, боясь перестрелки и жертв. Беглецы сели в первое такси, и Виктор громко сказал, чтобы слышали два водителя, сидящих в рядом стоящих Волгах:

– Пожалуйста, нам на вокзал!

Он сунул рубль в руки таксиста. Водитель доложил диспетчеру маршрут, и уехал в сторону вокзала. Проехав два квартала, Виктор увидел стоящее на обочине такси, остановил своё, сказал водителю, что он забыл выключить утюг на столе. И ничего не понявшую, но уже почти трезвую Свету вывел из салона за руку. Когда машина ушла по маршруту на вокзал, Виктор сказал:

– Света я посажу тебя в такси, хочешь до общежития, хочешь до квартиры бабушки. Всё я тебя выгулял, а сейчас я вынужден скрываться. Завтра утром устроюсь в общежитии к ребятам, там они меня искать не будут. И зачем ты выдумала про пистолет? Сейчас нас ищут все: милиция, грузины, и блатные.

Света заплакала, обняла его за шею и сказала:

– Я к тебе привыкла и не хочу расставаться. В общежитие уже нельзя, а в бабушкиной квартире я тебя спрячу хоть на неделю, будешь мне там цветы поливать.

– Хорошо, только назови другой номер дома, не доезжая, лучше мы прогуляемся. Ты приметная, когда сядешь на заднее сидение, старайся не показывать своё лицо.

– Ладно. Говори до магазина "Одежда", – согласилась Света.

Глава 5. Ночь в чужой квартире.

Они сели в другое такси, и новый водитель повёз их в микрорайон Новобелица до магазина "Одежды". Там то и застал их дождь. Пока они добежали до дома бабушки, то вымокли до нитки. Тут Виктор замолчал.

– Ну, а что дальше? – Умирал я от любопытства.

– Дальше, личное. И ни чего интересного., – сказал Виктор. Он просто боялся, что я его не пойму и буду смеяться над ним. Но я настоял, и он дальше продолжил свой рассказ.

Виктору очень понравилась река в Гомеле, широкая и чистая с прекрасным песчаным пляжем. Такая широкая водная гладь, редкость в Белорусских реках. Он вырос на притоках речушек впадающих в реку Неман, с холодной родниковой водой. Для того, чтобы там искупаться, приходилось каждый год делать платины из камня, которые сносило в паводок. В тех местностях, где он жил до Немана было около десяти километров. Когда он немного подрос, то уже не купался в речушках, а облюбовал Неман. Ему туда приходилось трудно добираться, и делал он это разными способами. То бегом, то на велосипеде, то на мотоцикле со старшими, то с другой оказией. Неман река дикая, коварная, с травянистыми или иногда болотистыми берегами. С непостоянным, меняющимся в отдельных местах руслом. С ямами и воронками, оставшимися после войны. С неразорвавшимися боеприпасами, которые пока не уничтожены, так как занесены песком, или торфом, но их в любой момент бурные потоки воды могут оголить, и они будут взрываться, даже от прикосновения крупной рыбы, неся в себе смертельную опасность. На ней встречаются часто водовороты и омуты в неожиданных местах, то по колено, то дна не достанешь. Сколько жизней взрослых людей и детей на его глазах унесла эта коварная река, особенно в раннем школьном возрасте. Были года, когда боле трёх ребятишек за сезон не возвращались в их посёлок. Тогда отец за ногу на цепь привязывал его с помощью замка к различным частям металлической кровати, уходя на работу, и был уверен, что его сын сидит дома на привязи. Но ребёнок, всегда освобождался после его ухода и убегал купаться, а к его приходу сам себя сажал на цепь. То замок маминой заколкой откроет. То металлический пруток расшатает, и снимет с него цепь, потом откроет замок ключом, то друг освободит. Но бог миловал, пока жив. А тут такая благодать и в центре города, и он решил остаться пока на купальный сезон, и сказал об этом Свете на пляже сразу после купания. Та тогда одобрила его решение.

– Гриша, пожалуйста, проведи завтра меня по кабинетам врачей, а то я, когда к ним иду, то жду очередную пакость с их стороны. Помоги, чтобы меня вселили в общежитие, надоело скитаться по чужим углам, – неожиданно попросил меня Виктор.

– Хорошо я завтра буду твоим гидом, только расскажи про эту проводницу, – попросил в свою очередь я, и Виктор продолжил свой рассказ.

Они после дождя зашли в подъезд дома из силикатного кирпича, по лестнице поднялись на пятый этаж. Света открыла ключом дверь, она вынула его из своей сумочки. Вошли. Подруга включила свет. Закрыла на английский замок входную дверь и заставила его раздеться до плавок. Вытащила из ванной стиральную машинку «Волна» и набрала в неё воду, засыпала стиральный порошок и сказала:

– Стирай, что тебе надо и вешай на балкон, чтобы сохло.

Потом она открыла воду и начала набирать ванну. Взяла из шкафа вешалку, надела на неё его пиджак, и вынесла на балкон сушиться. Тоже она сделала со своей юбкой, осталась в беленьких импортных трусиках и блузке. Света ни сколько его не стеснялась, лифчик она сняла, когда начала набирать воду. Виктор до этого не жил в общежитии, но по своему воспитанию, отвернулся от её голых ног с прекрасными бёдрами, будто ему это было не интересно и начал стирать.

– Ты пока тут занимайся, осваивайся, а я приму ванну, а то что-то я примёрзла, -

сказала Света, оставила его, прикрыв за собой дверь ванной.

Виктор сначала постирал мастерку. Потом выжал её, вручную, положил в таз. Затем бросил в машинку брюки. Когда машинка остановилась, вытащил брюки, выжал их и положил в таз. Воспользовался туалетом. Здесь он увидел пластмассовое ведро, стоящее на полке. Боясь получить за него по шее, он начал быстро через шланг выливать воду из машинки, сначала в ведро, а за тем в нём переносил её в туалет и выливал в унитаз. Таким образом, он освободил от воды стиральную машинку. Света в это время, что-то напевала, принимая ванну. Не зная, чем заняться он осмотрел зал в двух комнатной квартире. Зал был оформлен со вкусом и обставлен мебелью. На стене в рамке увеличенное свадебное фото молодой красивой девушки в фате и молодого лейтенанта с петлицами артиллериста. По улице носились милицейские уазики. Кого-то ищут, надеюсь не нас, подумал Виктор. На подоконнике и балконе стояли цветы, но он не решился их полить, хотя Света на это намекала. Наконец, Света вышла из ванной в жёлтом халате и стала сушить феном свои рыжие мокрые волосы. Виктор затащил стиральную машинку в ванну, ополоснул свою одежду в тазу и вывесил на балконе на прищепки.

– Ели хочешь, прими ванну или душ пока я сушу волосы, за ними ведь тоже нужен уход. У меня хорошего друга, как у тебя не было, я пока ещё так это делаю,– подколола Виктора Света.

Он принял душ, сначала тёплый с мылом, а потом холодный и сразу почувствовал лёгкость. Поле душа он одел выстиранные и выжатые им плавки. Вылез с ванны, когда стекла вода наклонился в неё, и стряхнул воду по-собачьи с головы.

– Чистое полотенце на верёвке, халат на вешалке,– услышал он голос Светы.

Виктор вытер голову и уши, ещё раз стряхнул остатки капель с волос своим методом. Надел халат и вышел в зал к Свете.

После дождя Света, наверное, проголодалась, потому что она заканчивала сервировку стола из того, что было в холодильнике. Продукты она оставила после очередного посещения квартиры, когда она поливала цветы. Один день в неделю она поливала цветы, и уезжала ночевать в общежитие. Один день ездила к маме и проведывала бабушку с мамой. Если давали отдых больше, то ночи она проводила в общежитии потому, что боялась ночевать одна в пустой квартире. Прошло три дня после её последнего визита. Хлеб и батон был нарезан и имел привлекательный вид, потому что лежал в бумажном пакете в хлебнице. В холодильнике нашёлся небольшой кусок копчёной грудинки, немного докторской колбасы, популярный в то время плавленый сырок в алюминиевой фольге. Света принюхалась к мясным изделиям и нарезала их. Потом она принесла из холодильника кильку в томатном соусе и шпроты. Обратилась к Виктору:

– Открой, что тебе нравится, а то я не знаю твой вкус.

– А у тебя сковорода есть? – Спросил Виктор, чем удивил свою подругу.

Забрал консервы и отнёс их на кухню.

– Прибери, пожалуйста, для более торжественного случая. Они тебе ещё пригодятся.

Света открыла холодильник, положила обратно консервы на полку. Он посмотрел в холодильник и увидел там яйца и растительное масло в бутылке.

– Почему ты спросил про сковороду? В каждом доме есть сковорода, а у бабушки их много,– продолжала любопытствовать Света.

– Потому, что я хочу внести и свою лепту в наш уже запоздалый ужин. Можно? – Спросил Виктор.

– Можно, только быстрее, а то я очень хочу есть, – ответила Света.

– Тогда помоги мне, помой луковицу вместе с пером, она лежит у тебя в холодильнике.

После этих слов, Виктор взял нужную ему сковороду, разогрел её на газовой плите. Влил немного масла из бутылки, выложил нарезанную грудинку и колбасу. Обжарил их на одной стороне, потом повернул на вторую, когда сало с грудинки немного растопилось. Взял у Светы из рук уже вымытую молодую луковицу с пером, удалил из корнеплода шелуху и покрошил луковицу с пером на мелкие кусочки на деревянной доске. Высыпал получившуюся смесь в сковороду и все перемешал. Взял три яйца из холодильника, ополоснул их под проточной водой, и разбил поочерёдно в сковороду. Закрыл сковороду крышкой, немного подождал, и перекрыл газ.

– Через пять минут можно подавать на стол, – сказал Виктор Свете, вытер руки о кухонное полотенце и пошёл в зал, сел за стол. Где остались порезанные сырки в блюдце, да кусочки хлеба с батоном в хлебнице. Пришла Света и принесла с собой тёмную бутылку с красивой этикеткой и поставила на стол. Потом она пошла на кухню и принесла с собой приготовленное им блюдо, разложенное ей в тарелки. По залу распространился вкусный аромат свежей пищи. Виктор взял в руки бутылку и вслух прочитал:

– Коньяк «Шипка», креп. 40 градусов, изготовлен в Болгарии. В уголке совсем мелким шрифтом: цена 6 руб.

– Извини, вина у меня нет. Я пила его всего три раз в жизни, да и то, когда нельзя было от этого отказаться. Обычно пригублю, да поставлю на стол, и так рюмку за вечер. А тут дорвалась, до бесплатного. Вино больно вкусное, не заметила, как в голову ударило. А коньяк от дедушки остался. Ему после инфаркта, когда таблетки дед уже не мог пить, из-за болей в желудке, врач по рюмочке на ночь коньяк пить велел. Сказал вам полезно, сосуды расширяет. Вот так с коньяком дед и прожил ещё пять лет.

– Кто он у тебя был по званию? – Поинтересовался Виктор.

– Вот на этой фотографии, на стене, они только поженились с бабушкой, сразу после войны. А вот ещё есть их маленькая фотография с бабушкой, когда он ушёл в отставку, посмотри сам, я в званиях не разбираюсь. Дед у нас всю войну прошёл и только один раз был ранен в руку осколком и то легко. После войны они с бабушкой всё по гарнизонам мотались и моя мама, родилась в каком-то гарнизоне в Сибири. Но мама, когда они ругались с бабушкой, почему-то её генеральшей дразнила и говорила, что другие давно бы хорошую трёх комнатную квартиру получили, – рассказала Света и принесла альбом с фотографиями.

На последней фотографии дед в форме полковника с орденоносной ленточкой, а бабушка держит его за руку и они оба улыбаются, глядя в камеру, наверно от того, что дожили до пенсии, подумал Виктор.

– Дедушка твой окончил службу полковником артиллеристом. А после ухода в отставку военным присваивают на звание выше. И твоя бабушка действительно генеральша, – объяснил Виктор Свете.

– То-то его военкомат схоронил с такими почестями, даже салют на кладбище у могилы дали,– вспомнила Света.

– Лучше бы при жизни заботились, если верить словам коменданта, что он им, так дорог,– говорила бабушка, когда плакала.

– Бабушка жадная, денег маме не даёт, всё на книжку кладёт, говорит: «Умру, внукам оставлю, я на них завещание при жизни написала. А ты ещё молодая, давай замуж выходи, вон женихов сколько, около тебя вьётся, а ты всё выбрать не можешь». Вот они и ругаются, – рассказала о своих родных Света.

– Открывай бутылку, угощай меня ужином, или ты тоже крепкое боишься пить, что бы я тебя пьяным не увидела! – Скомандовала Света и выключила верхнее освещение.

В зале осталось включённым, только боковое освещение. Виктор налил в рюмки коньяк.

– Давай выпьем, не чокаясь, за помин моего дедушки, он у меня был хороший, не такой жадный, как бабушка, – сказала Света.

Виктор раньше никогда не пил коньяк, но уже пил самогон и даже первак, семидесяти градусный пробовал, и на утро, как другие на голову не жаловался. Поэтому он опрокинул рюмку в рот и медленно пропустил её содержимое вовнутрь. Немного жгло и чем-то отдавало, толи корой дуба, когда её разжуёшь, толи пижмой, он так и не понял, но вкус не противный, как у самогонки. Света, глядя на него, сделала маленький глоток и закашлялась, хотела поставить рюмку на стол, но Виктор подхватил её руку и сказал:

– Вдохни и не дыши, а потом выпи всё до конца залпом. Недопитую рюмку на стол нельзя ставить, когда пьешь за покойника, плохая примета.

И он своей рукой приподнял её руку с рюмкой к её губам. Света собралась и залпом всё выпила, потом опять закашлялась. Поставила рюмку на стол и с чувством выполненного долга уговорила его блюдо. Затем только посмотрела на Виктора, увидев, что у него пустая тарелка, сказала:

– Как вкусно ты готовишь! Я пошла за добавкой.

Через некоторое время она вернулась со сковородой в руках. Разделила остатки блюда по-братски. Разложила его по их тарелкам. Отнесла сковороду на кухню. Села против Виктора, посмотрела ему в глаза и сказала:

– Надеюсь, увидеть тебя пьяным.

Принесла рюмку большей вместимости, и налила её до краёв.

– Не получится, я один не пью.

Она капнула себе в рюмочку и сказала.

– За тебя, за твою удачу, чтобы ты прошёл комиссию и поступил в БИИЖТ.

Света чокнулись, и выпила свою каплю первой. Виктор осушил свою рюмку и стал закусывать. Приятное тепло разлилось по всему его телу, разыгрался аппетит и он налег на остатки блюда. Когда на тарелке остался кусочек колбасы, Света заставила Виктора, посмотрела ей в глаза и повторила своё желание:

– Всё же надеюсь, увидеть тебя пьяным сегодня.

Потом снова наполнила до краёв его рюмку, капнула немного в свою рюмку и подняла её. Виктор поднял свою рюмку, они чокнулись, и он сказал:

– Я хочу, чтобы ты была всегда такой доброй, красивой, умной и самое главное, счастливой. Чтобы при встрече с тобой улыбались другие люди, и сами становились счастливее.

Он выпил, выпила и Света и сказала:

– Такой привкус был и в том коктейле в кафе, вот почему я захмелела.

– Ты давай закусывай аналитик! А то опять захмелеешь, – сказал Виктор.

Парень принялся доедать остатки колбасы. Света положила ещё ему добавки, со своей тарелки. Он всё съел. Виктору вдруг стало, так хорошо, что он сам взглянул на неё. Света была неотразимо красивая, и она знала это. Она выложила конфеты «Ласточку» из своей сумочки висевшей на спинке стула посмотрела опять ему в глаза и сказала:

– Немного повеселел, но даже не захмелел. Посмотри тогда на пьяную девушку, я ведь девушка и у меня ещё не было парня. Всё же я надеюсь увидеть тебя пьяным сегодня. Чтобы ты потом надо мной не смеялся.

Затем она наполнила его большую и свою маленькую рюмки. Перед тем, как выпить Виктор рассказал ей свою историю, как он, ведь, был уже раз смертельно пьян в своей жизни. Тогда ему было четыре года. У него есть сестра Алла, ей тогда исполнился год. Родители собрали знакомых на крестины. Он помнит, что народу было много. Гости сидели за столами, и пили самогонку: мужчины, женщины и молодые девицы. Виктор с сестрёнкой играли, бегали между столами. Во время игры они подбегали к взрослым и те их подкармливали, всем, что было на столе. Женщины пили закрашенную самогонку. Вскоре народ захмелел, многие стали не допивать свои стаканы и выливать под стол. Мать сделала им замечание. Одна молодая особа не допила свою рюмку и сунула её сестрёнке, когда та подбежала к красивой тёте и попросила попить, та попробовала, заплакала и выплюнула со рта. Когда Виктор подбежал к этой паре, то мужчина, желая привлечь внимание и развеселить свою подругу, вместо компота сунул ему в руку стакан с остатками самогонки. На удивление всех, ребёнок её выпил, даже не поморщился и побежал дальше играть. Пока закончилось застолье, многие взрослые провели надо ним свой эксперимент, не думая о последствии. Виктор помнит, гости ушли, сестрёнку уложили спать, родители убирались со столов, а он всё бегал и мешался у них под ногами. Мама на него накричала, мальчик обиделся, залез в один из чуланов в квартире и там уснул. Родители отыскали его глубокой ночью, перенесли спящего на кровать. Хватились его к обеду следующего дня, стали будить, но он не просыпался. Тогда мама испугалась, и вызвали врача. Врач тоже не смог разбудить мальчика, но прослушал его и ничего не нашёл. Сначала он подумал, что у него наступил летаргический сон. У врача был насморк, но он, как-то унюхал, что от ребёнка несло перегаром.

– Да он у вас смертельно пьян, если выживет, то на голову больной будет.

Сказал врач тогда маме. Сколько ребёнок тогда выпил, никто не знает. На следующее утро мальчик проснулся, как ни в чём не бывало, и попросил есть. Ест он, и до сей поры. Больше алкоголь Виктор не брал в рот до пятнадцати лет, а потом выпил «на слабо» с ребятами. Выслушав его рассказ, Света смеялась до слёз.

– С кем я связалась? С врождённым алкоголиком. Давай за тебя.

Она чокнулась и первой осушила свою рюмку. Виктору ничего не оставалось делать, он выпил за ней, и смёл все, что оставалось на столе. Света закусила конфетой. Потом она посмотрела Виктору в глаза, и сразу отвела свои в сторону, потому что не выдержала его взгляд. Он смотрел на неё так, как папа, когда-то смотрел на маму, когда Света была ещё маленькая. Она совсем плохо помнила своего отца, но запомнила его взгляд, когда он впервые прошёл мимо её кроватки к кровати мамы, хотя она еще не спала. Он смотрел только на маму, он даже не посмотрел в её сторону. Тогда девочка посмотрела на маму, та сидела в папиной рубашке на кровати и просто расчёсывала свои длинные рыжие волосы. Света вдруг подошла к Виктору и села ему на колени, обняла его за шею, начала гладить его по волосам. Что-то не ведомое влекло её к нему. Всё тело её дрожало, и Виктор почувствовал эту дрожь, он уже с шестнадцати лет знал, что это. Такое было у него с единственной девчонкой. Но тогда был август, стог сена, ночное небо в звёздах, и его Саша, пусть не такая красивая, но умная, очень скромная и любящая девочка, она его любила, любила просто так. Когда тогда с Виктором случилась беда, то Саша не постеснялась его изуродованного лица и подружила с ним. Немного позже страшная беда в семье Саши и прочие невзгоды разлучили их. Он тогда не отвернулся от неё, но она пожертвовала собой и прогнала его, не желая портить жизнь своему первому любимому человеку. Дрожь в теле Светы привела к воспоминаниям о Саше, которую он до сих пор не мог забыть. Он отстранил от себя Свету, потом снял её со своих колен и сказал:

– Давай я помогу тебя убраться, а ты постели мне, где тебе удобно, можешь даже на полу, а то я очень устал.

Света постелила ему в зале на широком диване, положила две подушки и сказала:

– Ложись здесь, я уберусь сама.

Виктор зашел в ванну повесил халат и лёг в плавках на диван и даже не стал накрываться оставленной в ногах простынёй. Он лежал и думал, что скоро к нему придёт Света, девушка необыкновенной красоты, к которой его влекло, по не ведомым ему законам природы. Но его доброе сердце пока не забыло Сашу. Он ещё не определился в жизни, и решил не портить жизнь за зря этой ещё невинной девушке, которой он ничего не мог дать после их близости. Когда Света в одной ночной сорочке пришла к нему, легла рядом и начала гладить его по голове, груди; он притворился спящим. Тогда она несколько раз поцеловала его в губы, положила его руку себе на грудь, а свою ему на живот и вскоре успокоилась и уснула. А Виктор ещё долго не мог уснуть, всё думал, правильно ли он поступил. Потом он все же уснул, убрав свою руку с её груди.

Утром, когда Виктор проснулся, Светы уже не было. Она проснулась рано, сходила в дежурный магазин, купила продукты, приготовила завтрак и уехала на работу, где подготовила чужой вагон. Подменившись со знакомой поездками. Виктор позавтракал, полил цветы. Об этом просила его Света в оставленной на столе записке. Просмотрел приготовленные Светой фотоальбомы и стал смотреть телевизор, и не заметно уснул. Света пришла к одиннадцати часам и поцеловала его спящего. Виктор проснулся. Она сказала:

– Просыпайся соня, а то всю жизнь проспишь, сегодня я уже отработала. Завтра я целый день свободна. Погода хорошая и я хочу, чтобы за два дня ты научил меня плавать.

– А я хочу, что бы ты нашла, где мне иногда будут давать работу, – сказал Виктор.

Света вернулась с непустой сумкой и быстро приготовила им перекусить. Она даже не злилась на него за вчерашнее, а всё больше привязывалась к нему. Они сходили в магазин, Там Виктор купил в подарок ей новый купальник по своему вкусу. Старый был уже тесен для её ещё растущих форм. Света быстро собралась на пляж. Лёгкое летнее платье в цветочки, шляпа с большими полями, как нельзя лучше подходили к её личику. Сумку с летним пледом она вручила в руку Виктору, добавила во вторую напитки и съестные продукты, которые она покупала в магазине по дороге на автобусную остановку. Виктор купил в киоске свежие газеты и сорвал несколько телефонов на доске объявлений, которые заинтересовали его. Увидел афиши цирка и широкоформатного кинотеатра, где он ещё никогда не был. В цирке выступала труппа дрессировщиков, семья Запашных. В кинотеатре показывали фильм в главной роли с Мордюковой. Когда они сели в автобус на заднее сидение, Света вдруг сообщила Виктору:

– А нас с тобой вчера искали на вокзале и по городу. Это я поняла, когда меня остановила моя знакомая, дежурная по вокзалу. Она спросила, где я была вчера? Я сказала, что в поездке, но она продолжила интересоваться мной. «А поздно вечером?» Я сказала, что устала и спала без задних ног.

Дальше знакомая рассказала Свете, что милиция, а потом подозрительные личности искали девушку похожую на неё, и какого-то парня с пистолетом, который чуть не пристрелил грузина в парке. Они, то приезжали на вокзал, то уезжали в город и всех опрашивали, начиная с таксистов. Света засмеялась и пошла дальше, сделала вид, что это её не интересует. «Я им так и сказала, что не видела и не знаю такую девушку», – крикнула ей в след знакомая. Но Света ей не больно верила, знакомая была такая болтушка. Поэтому подруга Виктора изменила маршрут своих поездок. Она сейчас буду ездить до Ленинграда. Через день утром она уедет в поездку. А до этого, ты будешь под моей опекой. После этих слов Света немного задумалась, а потом продолжила.

– На пляж я тебя поведу в другое место, в двух километрах от того места, где мы были вчера, там когда-то жила моя далёкая родственница, она умерла пять лет тому назад. Но я помню это место. Открывай свою карту. Родственница любила говорить, что она живёт на заливных лугах Гомеля, в геометрическом центре города, в маленьком, но своём домике в деревне Якубовка. Мама говорит, что родственница запомнила слова моего отца Юрия о геолокации её дома. Отец так выразился, когда они с мамой пришли первый раз в гости к нашей родственнице, – Сообщила Света.

Виктор открыл свою карту и мысленно определил геометрический центр города. О боже, на карте это было большое пятно между микрорайонами города с пометкой: «возможно затопление в период половодья». В этом пятне было схематично нанесено три маленьких прямоугольника, и от руки мелким шрифтом картограф написал д. Якубовка. Как Виктор понял, что из-за недостатка времени или безразличия к этому месту картографы его не исследовали. Наши путешественники, проехали много остановок прежде, чем кондуктор объявила:

– Следующая остановка по требованию. Есть желающие выйти?

– Остановите, пожалуйста! – Попросила Света.

Они вышли в диком месте. С двух сторон кусты лозы и редкие деревья, возвышающиеся над ними. Молодые: ива, ольха, иногда берёза. Если бы не указатель автобусной остановки, то Виктор подумал бы, что его привезли в заколдованный лес. Света взяла Виктора под руку и повела по обочине, в след за ушедшим автобусом. На Викторе была летняя сорочка и шорты её брата Юры, ушедшего в армию. Его мастерку и брюки она погладила еще до работы, но они так и остались висеть на спинке стула. Света пояснила, что так надо для конспирации. Лучше бы ты вела себя прилично в кафе, подумал Виктор, когда надевал на себя чужую одежду. Он тогда ничего не сказал Свете, боясь её обидеть. Одежда пришлась ему в пору, если не обращать внимания на пуговицы сорочки, которые не застёгивались на его груди. Но Света быстро нашла выход. Она пустила сорочку поверх шорт, завязав её нижние края на узел в уровне верха шорт. Сандалии брата были тесны, поэтому он вынужден был идти в своих стареньких коричневых туфлях, которые вполне сошли, как пляжные.

– Сам не высокого роста, а ноги, какие отрастил, из-за них босоножки мне придётся одеть,– сказала недовольная Света, собирая на пляж своего новоиспечённого друга.

Пройдя по обочине метров сто, она свернула на право, на грунтовку, давно поросшую густой травой. Света отпустила руку Виктора, сняла босоножки, и они пошли рядом, туда, куда вела их дорога. По ней они прошли более километра, а дорога всё дальше и дальше уводила их от цивилизации. Света вдруг остановилась и сказала:

– Кажется, я заблудилась, такого здесь раньше не было. Давай пойдём обратно.

– Эх, ты Сусанин! Если есть дорога она, куда-то да приведёт, пойдём дальше,– сказал Виктор и решил идти вперёд.

Света обняла его одной рукой за шею и поцеловала в губы. Виктор, не обращая внимания на её причуды, легко, саму, вместе с её и своим скарбом, подхватил на руки, и понёс вперёд по дороге. Пронёс её он метров тридцать, пока та не взмолилась:

– Хорошо, хорошо я согласна идти дальше, только отпусти меня на землю. Ты что сума сошёл нести такую тёлочку на руках. Тёлочкой, меня бабушка уже второй год дразнит.

Они прошли ещё метров сто. С этого места начался медленный уклон дороги, но Виктор заметил тропинку, которая с большим уклоном, чем сама дорога ныряла в кусты. Видя, впереди только кусты и дорогу, он вдруг сказал Свете:

– Подожди меня здесь, я пробегусь по этой тропинке, посмотрю, куда она приведёт.

– Уж нет, я пойду с тобой. Я боюсь одна оставаться.

Сказала Света и они пошли по тропинке.

Глава 6. Отдых на озере.

Метров через триста они неожиданно вышли на поляну без надоевших кустов и оказались у небольшого озера. Его размеры были приблизительно двести на триста метров. Словно кто-то офицерской линейкой нарисовал очертание его берегов в виде эллипса в этом заброшенном людьми месте. Мираж, да и только. Подумал Виктор. Но миражи бывают в пустыни, а здесь городская черта.