Отпуск

Отпуск

Я очнулся в очереди незнакомцев, бредущих по ступеням куда-то вверх. Однако происходящее не показалось странным. Наоборот, монотонные шаги меня успокаивали словно совершенно нормально внезапно оказаться среди чужих людей, слепо следуя за впереди идущим.

Ступеньки, по которым мы подымались, уходили прямо в серое, заполненное облаками, небо! Причём лестница неестественно извивалась змеёй и не имела никаких подпорок. По законам физики, такая конструкция просто не может существовать. Но несмотря на это, передо мной – тысячи людей, позади ещё больше, и никого не волновало происходящее. По бокам – невысокие перила по пояс, как по мне выполняющие чисто декоративную функцию. При всём желании, я бы не решился их перескочить, за ними – пустота. Внизу клубился такой же как и облака серый туман. На миг даже показалось, что в одном месте пелена истончилась настолько, чтобы сквозь небольшую проплешину я различил вулканы и раскалённую лаву.

Дураком не был и уже давно смекнул, что наверху Рай, а внизу – Ад. Но так ли это? Может, я схожу с ума, и это галлюцинация, или я лежу в какой-нибудь больнице в коме, а это всё мой сон? Какая разница, если не могу ни на что повлиять? Всё, что остаётся, молча плестись со всеми.

Спины впереди понемногу становились родными, что ли?

Вот, например, мужчина в дорогом костюме: внешний вид, жесты и походка, как у руководителя. Назовём его, скажем, Директором. Он следовал за миловидной девушкой, с которой оживленно беседовал, не обращая внимания на то, что часто повышал голос, чем раздражал как её, так и окружающих. Пассия Директора, сомнений на этот счёт не возникало, то и дело останавливалась, оборачивалась с возмущённым видом и выплескивала в ответ своё недовольство. Подобные сцены, как и задержки очереди из-за них, не оставались без замечаний окружающих, но парочке было откровенно плевать.

Стоит отметить, что молодая подруга Директора притягивала внимание. Многие, пользуясь случаем, оценивающе посматривали на неё. Мужчины с восхищением, женщины с осуждением. Дело было то ли в вырезе на блузке, то ли в разрезе юбки, что так удачно оголял стройную длинную ножку. А, может, в лукавой улыбке и лисьем взгляде, провоцирующим флирт? Одним словом, Кокетка.

Если посмотреть дальше этих двоих, через одного «работяги», «менеджеры средней руки», «коммерсанты». Виднелось даже несколько «бандюг». Но все они – серые мыши на фоне столь колоритных персонажей.

Да, оказалось, раз взглянув, могу определить, что человек из себя представляет. Одежда, движения, жесты – всё это – маркеры, по которым можно «считать» личность и узнать о ней многое ещё до того, как она с тобой заговорит.

– Долго ещё? – возмутился я вслух, не обращаясь ни к кому конкретно.

Директор отвлёкся от жаркого спора с Кокеткой:

– Очухался наконец, Молчун? – он обернулся и высокомерно оглядел меня. – То не достучишься до него, то как ляпнет. Ты в очереди на тот свет. Шевели ногами, не задерживай остальных.

Наверное, я выглядел нелепо, поэтому Директор вернулся к беседе с Кокеткой. Конечно, мне неприятен его тон, но сейчас не до выяснения отношений.

Значит я оказался прав, и это – дорога на тот свет. И вроде бы пора смириться с происходящим, но была одна вещь, не дававшая покоя, и решить её я мог только хорошенько покопавшись в воспоминаниях.

***

Иногда я выскальзывал из плена мыслей, и до меня долетали отголоски чужих разговоров. Директор продолжал отчитывать Кокетку за какой-то проступок. Может он правда руководитель, а она только его подчинённая? Нет, слишком уж красивая. Да и держится под его напором чересчур спокойно.

Собственно, а какая мне разница?

– К чёрту! – буркнул я, собираясь вновь провалиться в собственные проблемы.

Голос молодого человека донёсся до моего сознания, и я обернулся. Увидел мужчину средних лет в форме пилота. Он рассуждал с позади идущим старшим коллегой о том, как им не повезло:

– Вот ещё бы чуть-чуть, и выровняли бы нос, Павел Андреевич! – с досадой произнёс молодой пилот. – Ещё бы чуть-чуть.

Павел Андреевич отозвался:

– И что? Думаешь, после этого физика дала бы нам поблажку? Нет, Алёшка, тут изначально всё было понятно. Просто ты…

Матёрый Павел Андреевич продолжал успокаивать коллегу, но я не желал его слушать. У каждого здесь своя история и своя печаль. И у меня в том числе. Я почти прорвался сквозь шум чужих голосов в чертоги собственного разума, как мне помешал разговор уже с другой стороны:

– Вот если бы ты меня и правда любил, – мельком выцепил я голос Кокетки, – мы бы тогда не разбились на этом чёртовом самолёте.

Я старался не слушать, и её голос практически стих, но, выловив суть, встрепенулся. Получается, мы, – Директор, Кокетка, я и пилоты, – были в одном самолёте.

– Как это вообще связано? – Директор насупился, его уши покраснели от негодования.

– А так. Я просила на Мальдивы меня отвезти, а ты куда потащил?

– Патриотичнее надо быть, Лизочка. Меня бы коллеги по партии не поняли. И это в такое-то непростое для страны время.

– Жлоб! – выкрикнула девушка и демонстративно отвернулась.

Не Директор, а Депутат! Мысленно присвистнул и огорчился. Мой навык, как оказалось, не абсолютен. Я было вновь погрузился в раздумья, да только очередь спереди и сзади принялась переругиваться между собой.

– Вот они, изверги! – выкрикнули спереди.

– Убийцы! – добавили сзади, и я заметил боковым зрением, как нервно дернулся молодой пилот.

Народная молва дошла до самых буйных, а те подняли вой и подбили остальных на акт массовой истерии. Великолепно! Знаете, что самое примечательное в этой ситуации? Они перекрикивались через меня!

Депутат со своей любовницей возглавили кучку недовольных пассажиров и принялись посылать проклятья в адрес пилотов позади меня. Когда ситуация накалилась, народный избранник полез на них с кулаками. Разумеется, я преграждал ему путь, но не собирался уходить. И дело не столько в справедливости, сколько в том, что отодвигаться было просто некуда. Ширина лестницы не более полуметра. Депутат весил килограмм под сто пятьдесят, и ему достаточно просто пройти мимо, чтобы я перевалился через перила. Поэтому пришлось его оттолкнуть и сказать, чтобы оставался, где стоял.

Брызжа слюной, Депутат бросился на меня. Я рефлекторно вскинул руку. Напоровшись лицом на кулак, он взвыл, а я почувствовал злость. И решил, так сказать, дать волю народной ненависти. Ну а что? Налоги платим, чтобы он любовниц по югам катал? Липовый патриот повалился на ступени, прижав собой Кокетку и еще нескольких драчунов. На этом бунт «передних» стих.

Пилотам некем было прикрыться от разъярённой толпы, но они и сами справлялись. Интересно, это в лётном училище учат так резво раздавать тумаки? Пара неспокойных товарищей отправилась вниз навстречу клубам серого тумана, и тем, что он собой прикрывал.

Произошедшее остановило драку окончательно – никто не хотел последовать примеру упавших. Неизвестность пугала больше, чем хоть и неясный до конца, но всё же тихий мирный порядок. Я отметил, что сам не прочь кого-нибудь сбросить. Кого-нибудь вроде этого жирного борова с разбитым носом, пытавшегося встать.

– Что вы себе позволяете? Вы знаете, кто я? – промямлил он, видимо, по привычке.

На столь странное заявление я показал средний палец и вновь погрузился в размышления. Толпа продолжила подниматься по ступенькам в небо.

***

Сколько мы так шли, не знаю. День, неделю, месяц, год? Здесь трудно определять время, все предметы – от часов до смартфонов – у нас пропали. Солнце отсутствовало как явление, но свет чудесным образом всё же разливался по округе.

Сюрреалистичные декорации, сложенные из множества оттенков серого, не давали ответов. Наверное, желание их получить и двигало бесконечную людскую массу. Очередь шла молча, каждый выговорился. Уже давно позади и ссоры, и размышления о том, что впереди. Кого-то, по собственному убеждению, ждал Рай, а кто-то уже согласился и на Ад, лишь бы побыстрее закончить этот кошмар. Но всех объединяла уверенность, кто они и какую жизнь прожили.

В отличие от меня. Моя замкнутость лишь следствие проблемы, над решением которой я бьюсь с того самого момента, как очутился здесь. Директор, Кокетка, пилоты позади меня не мучаются. Они точно знают, кто они. Нет, у меня не амнезия. Воспоминания есть. Но обрывочные и настолько отличные друг от друга, что, казалось, я прожил несколько разных жизней. Но это же невозможно, правда? Каждый раз проваливаясь в раздумья, я пытался проанализировать их, чтобы ответить себе на вопрос: кто я? В одном я примерный семьянин, живущий на побережье Средиземного моря, в другом – отвязный байкер, ветеран Вьетнама, в третьем – романтический герой, страдающий от неразделенной любви и стоящий за парапетом моста, глядя вниз на железнодорожное полотно, в четвёртом – страж закона, отважно участвующий в перестрелке с бандитами на улицах Петербурга времен перестройки.

Из раздумий временами вырывал Депутат, когда исподлобья поглядывал на меня. По его лицу растёкся синяк, чем-то напоминающий изображение из теста Роршаха. В очередной такой взгляд я посмотрел через плечо народного избранника и заметил, что лестница заканчивается.