Иммортал1. Вечный свет

Посвящается Кате. Моей музе.

Dedicato a Katya. La mia musa.

День шестьдесят шестой

Беспокойная ночь

Екатерина повернула обратно к вилле в Остии, когда на часах было 23:16. С моря дул приятный свежий ветерок, так отличающийся от холодных сибирских ветров ее детства.

Спецвыпуск о Мемо, который она только что прослушала в наушниках, был явным успехом «Иммортал1» и серьезным поражением скептиков. Екатерина включила расслабляющую музыку Хаусера и занялась растяжкой. Пробежка была длинной, но молодая женщина выглядела как всегда безупречно; облегающий спортивный костюм подчеркивал ее гибкие формы.

Екатерина подошла к невысокой стене у края набережной, продолжая делать упражнения, и потянулась кончиками пальцев к носкам кроссовок. Быстрым жестом вытащив из трещины в стене записку, она незаметно сунула ее к себе в карман. Потом сняла наушники, чтобы слышать шум волн, разбивающихся о берег, и медленно пошла к дому.

Витторио Ридольфи находился в своей личной резиденции вместе с Беатриче. Его жена, по их общему соглашению, оставалась в стороне от политики, поскольку не любила публичности. В садах Пинчо, откуда открывался прекрасный вид на Рим, царило безмятежное спокойствие. Здесь, вдали от напряженной атмосферы Квиринала, они оба несколько воспряли духом.

Витторио не собирался смотреть передачу о Мемо, но Беатриче настояла, и он не смог ей отказать. Его жену терзало беспокойство за Давиде. Она знала, что Валентина с детьми только что покинули его, и эта мысль тяжким грузом лежала у нее на сердце. Хуже того, она каждый день наблюдала, как меняется ее сын, как он становится незнакомцем, совсем не таким человеком, каким она стремилась его воспитать.

Когда спецвыпуск закончился, Витторио и Беатриче молча переглянулись. Было очевидно, что «Иммортал1» прибегла к мощной пропаганде, чтобы защитить свое детище. Реальность представлялась не такой, какой была на самом деле. Когда ее муж стал собираться, чтобы ехать обратно в официальную резиденцию президента, Беатриче горько вздохнула и сказала только:

– Помни, что он все равно остается твоим сыном.

Ее слова, такие простые и такие многозначительные, повисли в воздухе. Оба чувствовали себя подавленно.

Ридольфи спустился к ожидавшему его бронированному автомобилю. Машина двинулась в путь по мокрым от дождя улицам. Президента снедало беспокойство. Ощущение счастья, такое яркое прошлым вечером, рассеялось, и на сердце лег камень. Путь к спасению его сына и Италии виделся длинным и извилистым. Мысли теснились в голове; ответственность за судьбу страны подавляла, а преображение Давиде, ослепленного жаждой власти и манией величия, не сулило ничего хорошего. Ридольфи был опытным политиком, привыкшим уверенно двигаться вперед и лавировать между сложными переплетениями политических сил, но сейчас он был в сильном затруднении. Возможно, для спасения одного придется пожертвовать другим. Он надеялся, что ему не придется делать этот выбор.

Симоне Татини был в своем доме в Понтассьеве. Эхо только что услышанных по телевизору слов до сих пор отдавалось в его голове. Его невероятно раздражала ложь об антропологическом чипе, особенно после того, как он видел, как насмеялись над Клаудио Фуксом. Он знал, что теории Фукса и Хаймора были верны: чип нес с собой тяжелые побочные эффекты, в частности – ослабление мозговой деятельности.

Татини решил выйти прогуляться, чтобы привести мысли в порядок. Жена спросила, куда он собрался, и он ответил:

– Мне надо подумать, пойду освежусь ненадолго.

Надев куртку с эмблемой своей любимой команды «Фиорентина», он вышел и вдохнул холодный влажный воздух. Татини долго гулял по улочкам, пока не дошел до моста Понте Медичео, главного моста города, соединявшего берега реки Сьеве. Луна отражалась в воде, и ее свет играл на волнах, навевая мысли о бессмертии и пределах человеческой дерзости.

Рассматривая окружающий пейзаж, Татини заметил старушку, которая аккуратно и даже с некоторым изяществом кормила уличных кошек. Он слышал мяуканье маленького хромого котенка, слепого на один глаз, пытавшегося прорваться к еде. Женщина растроганно наблюдала, как он трется об ее руку. Потом она, видимо, решила взять котенка себе, потому что подняла его на руки и унесла домой. Теплые стены защитят малыша от холода и подарят ему новую жизнь.

Ученый увидел в ее жесте доброту и надежду, напоминание о хрупкости жизни и важности заботы о других. Эта сцена глубоко его поразила. Он понял, что этика важнее, чем работа над достижением бессмертия.

Татини торопливо вернулся домой и направился прямо на чердак, где стояли коробки с документами. Опрокинув одну из них, он стал яростно копаться в бумагах, отыскивая те, где описывались побочные эффекты антропологического чипа, разработанного им годы назад. Наконец он нашел, что искал: доказательства, которые он собирался предъявить миру.

Вернувшись домой, Екатерина занялась расшифровкой записки, добытой на набережной. Она была от российских спецслужб. Для обычных сообщений обычно использовались интернет-системы, но когда уровень секретности был высокий, СВР предпочитала личную связь. Стена на набережной была пунктом доставки сообщений. Расшифровав записку, Екатерина долго не могла оправиться от потрясения.

Текст гласил: «Мы проанализировали полученные фотографии и выяснили, что люди, занимавшиеся презентацией Мемо в главном офисе «Иммортал1», связаны с сицилийскими преступными группировками, в частности, с «Коза Ностра». Эти же люди закупили около 500 килограммов взрывчатки (тринитротолуола). Кроме того, в последние две недели «Вандар» приобрела около 300 килограммов С-4. Твоя задача – следить за ситуацией и немедленно сообщить, если заметишь любую их дальнейшую активность».

Эти фотографии прислала СВР сама Екатерина. Когда ее исключили из числа организаторов презентации Мемо, она заподозрила неладное и незаметно для службы безопасности «Вандар» нащелкала множество фотографий участников.

Она вернулась к записке. «Что касается самого антропологического чипа, избегай пользоваться им кроме тех случаев, когда это необходимо для поддержания легенды». Текст заканчивался решительным приказом: «Завербовать Алессандро Темпесту. Как можно скорее».

Екатерина была в шоке: СВР требовала завербовать Алессандро, возможно, потому, что видела в нем потенциального союзника против «Иммортал1» и Давиде Ридольфи.

На нее нахлынула волна эмоций. Она была хорошо тренирована, так что обычно ей хватало прочитать текст один раз, чтобы запомнить его наизусть. Но сейчас она перечитала записку несколько раз, прежде чем сжечь ее. Сомнений не было: у нее требовали завербовать Алессандро.

Екатерина встала, порвала записку и бросила ее в горящий камин. Когда пробило полночь, она отправила Алессандро сообщение через российское приложение, которым они пользовались для личного общения: «Я тебя хочу. Сейчас». Это был их с Темпестой шифр, означавший, что им надо встретиться как можно скорее. Они не могли доверять ни системам «Иммортал1», ни американским мессенджерам, поэтому выбрали такой способ. Лучше было встречаться лично, поскольку Алессандро хотел сохранить в секрете разработку искусственного интеллекта ИТАЛ-ИЯ.

Получив сообщение, Темпеста не медлил ни секунды. Он сразу же позвал Доминуса, дремавшего в своей комнате.

– На тот раз машину поведу я, – сказал Темпеста и запрыгнул в машину как был, в спортивном костюме.

Они быстро поехали в Остию в сопровождении охраны. Это не укрылось от Луки Де Фаббриса, который после просмотра передачи о Мемо не находил себе места. Он страстно желал надеть чип, и невозможность сделать это сводила его с ума.

Лука курил, сидя на бортике бассейна, когда услышал рев отъезжающей Феррари Темпесты. Ему пришла мысль: а не зайти ли в кабинет шефа проверить, там ли еще антропологический чип, который ему показывали?

Внутренняя охрана в здании была сведена до минимума, и Лука решил этим воспользоваться. Он поднялся в квартиру Алессандро и услышал голос Роберто, сотрудника службы безопасности, который пел на кухне. Лука понаблюдал за ним из-за двери: тот стоял к нему спиной и готовил себе бутерброд.

Лука тихо открыл дверь, не закрытую на ключ, и просочился в офис Темпесты. Он почувствовал, как у него участился пульс, но, собрав всю свою храбрость, начал рыться в верхнем ящике стола. Ничего. Лука проверил второй ящик, но и там ничего не нашел. Наконец, открыв третий, он обнаружил там коробочку.

– Да, это он!

Ему пришла мысль, что хорошо бы забрать браслет, оставив коробку на месте. Так он и сделал. Спрятав чип в карман, он вернулся к себе. Роберто, занятый приготовлением очередного ночного перекуса, ничего не заметил.

Луке ужасно хотелось сразу же надеть Мемо, но он сделал над собой усилие и удержался от этого. Он понимал, что его брат Риккардо, знающий его лучше других, обязательно заметит даже небольшие перемены в его поведении. Рассудив так и подавив разочарование, Лука решил спрятать чип под кроватью и дождаться подходящего момента, чтобы надеть его, не вызвав подозрений. Адреналин пульсировал у него в висках, когда он вышел из комнаты, уверенный, что этот маленький предмет откроет ему двери в лучшее будущее.

Темпеста приехал на виллу в Остии около 2:00. Увидев Екатерину, он быстро подошел к ней и поцеловал, но она легонько оттолкнула его, уперев ладонь ему в грудь, давая понять, что им надо поговорить. Они сели на диван перед горящим камином.

Екатерина была профессионалом шпионажа, но не хотела врать Темпесте. Их отношения были важнее, гораздо важнее, чем все на свете, включая шпионские игры.

– Алессандро, я получила четкий приказ. СВР требует, чтобы я тебя завербовала, – прямо сказала она и стала с любопытством ждать его реакции.

– Завербовать? Меня? Почему именно меня? Это ты им предложила? – засыпал ее вопросами Темпеста.

– Нет-нет. Это они решили. Очень возможно, что они хотят получить в твоем лице союзника в борьбе против «Иммортал1» и антропологического чипа. Но ничего конкретного я пока не могу тебе сказать.

Алессандро задумался.

– И как это работает?

– Обычно людей вербуют за деньги или за идею. Денег у тебя и так достаточно, так что обсудим второй вариант. Враг твоего врага – твой друг, так у вас говорят, правильно?

Алессандро встал и подошел к камину, задумчиво глядя на огонь. Видя его колебания, Екатерина тоже встала и подошла к нему.

– Наши отношения все усложняются. Я и так лавирую между двумя спецслужбами, только тебя мне и не хватало на работе – пошутила она, пытаясь разрядить обстановку.

Темпеста почувствовал комок в горле, не столько из-за шага, которого от него требовали, сколько из-за Третьего уровня. Он еще не рассказал ей об этой организации. Для него самого это пока было в новинку. Темпеста боялся поставить под удар всю сеть и именно поэтому пока молчал. Но прошло уже два месяца, и теперь его секрет казался почти предательством, ведь они обещали говорить друг другу все.

Он решился. Повернувшись к Екатерине и глядя ей прямо в глаза, он сказал:

– Катя, я должен тебе кое-что рассказать.

– Что? – спросила она с любопытством, улыбнувшись.

Темпеста поразмыслил секунду и сказал:

– Видишь ли, у меня тоже есть секреты. Я тебе пока об этом не говорил, потому что для меня это внове.

Екатерина молча смотрела на него.

– Я тоже состою в одной секретной организации. Она называется «Третий уровень», – выдавил Темпеста.

К его большому удивлению, Екатерина прыгнула на него, обнимая и целуя. Он не понял ее реакцию, поскольку ожидал совершенно другого, и спросил:

– Ты что, не рассердилась?

– Мне это не очень нравится, но я не сержусь. Я знаю, что значит хранить тайны, а ты к тому же не опытный агент. Мы поклялись говорить друг другу правду – понятно, что тебе это было нелегко. Я догадывалась, что ты что-то скрываешь. Сам факт, что мы видимся только изредка, уже указывал на то, что у тебя есть секреты.

Темпеста был потрясен. Он понял, что действительно нашел женщину своей жизни. В этой сложной ситуации Екатерина сразу поставила их отношения выше любых интриг и ни в чем его не винила.

– Я знаю о Третьем уровне, – объяснила она. – То есть слышала о нем. Туда очень тщательно отбирают, поэтому меня не удивляет, что они тебя пригласили. Из того, что я знаю, – они сотрудничают на международном уровне с различными спецслужбами. Это может быть самым простым решением: объединить твою работу в Третьем уровне с работой на СВР. Ты будешь представителем СВР и будешь работать открыто, без всякой секретности.

– Что конкретно ты имеешь в виду? – спросил Алессандро.

Екатерина широко улыбнулась и с удовольствием объяснила:

– СВР хочет остановить «Иммортал1», а это и твоя задача тоже. Ты можешь заниматься этим, не будучи завербованным нами; это будет что-то вроде сотрудничества между спецслужбами. Это все упрощает, потому что у нас не будет секретов от них и мы сможем работать гораздо свободнее. Но пока я сохраню это в тайне и не скажу своим, что ты – член Третьего уровня. Сначала тебе нужно будет поговорить с ними и предложить назначить тебя связным с СВР. – Она немного помолчала, а потом добавила: – В качестве жеста доброй воли, я хочу поделиться с тобой информацией и предупредить кое о чем. Российские спецслужбы отметили, что сицилийская мафия и «Вандар» в последние две недели активно накапливают взрывчатку.

– И зачем бы им это понадобилось? – обеспокоенно спросил Темпеста.

– Этого я не знаю, но они собрали огромное количество, – сказала Екатерина, хмуря брови. – Например, для покушения на Джованни Фальконе в Капачи было использовано 500 килограммов тротила.

Вдруг ей пришла мысль, которая сильно ее обеспокоила. Сердце Екатерины застучало, руки вспотели. Она собралась с духом и призналась:

– Я боюсь за тебя, Алессандро. Давиде на тебе просто помешался. Надо узнать, что у него на уме.

– Как-то не верится, что Давиде дошел до такого. Он выгнал меня из компании и теперь захватывает мир. Разве я представляю для него проблему?

– Просто он тебя знает. Знает, что ты не сдался и что-то задумал. Хотя, возможно, он копит взрывчатку для других целей. Все, что тут можно сказать, – это что появился отличный повод для сотрудничества между нашими организациями. Честного и открытого, – ответила Екатерина.

Темпеста был настроен решительно. Его взгляд был тверд и полон энтузиазма.

– Да, я согласен. Надо понять, что они задумали. Вместе мы будем сильнее. Я сразу же поговорю об этом с членами Третьего уровня.

Он горячо поцеловал девушку, счастливый, что освободился от груза тайны, которая против его воли отдаляла его от Екатерины. У него словно камень с сердца свалился, и он почувствовал себя легким и готовым к новой битве.

Темпеста медленно отодвинулся от нее и посмотрел на часы: было 2:37. Он решил отправить сообщение Витторио Ридольфи и запросить срочную личную встречу.

В Италии была глубокая ночь, когда президент США Этан Майлз вышел на помост. У него был довольный и уверенный вид человека, несущего ответственность за свои решения. Ему было 65 лет, и его высокая фигура прямо-таки излучала желание оставить след в истории.

Майлз был выходцем из отрасли инновационных технологий и представлял страну, желающую отвоевать сильную позицию на мировой арене.

– У меня для вас сюрприз, – начал он, прогуливаясь взад и вперед по большому помосту, украшенному звездно-полосатыми флагами. – Уверен, что вы уже знаете, что я имею в виду… – он сделал драматическую паузу, подогревая интерес публики. – Скоро мы вернемся на первое место в мире и станем еще могущественнее, чем раньше. И не только! Мы поведем человечество в такое будущее, которое еще вчера казалось фантастикой. А сегодня, благодаря новым технологиям и под моим руководством, мы готовы снова встать в авангарде! – Майлз решительным жестом поднял рукав рубашки и показал браслет Мемо. – «Иммортал1», американская компания, разработала устройство будущего. И я – один из первых, кто его носит. Могу сказать вам, что чувствую себя на сорок лет моложе. Мой ум стал острее, мое тело – сильнее. Вот на что способна наша страна!

Президент сделал жест скрещенной руки, уже ставший символом новой эры, и в зале раздался рев энтузиазма. Гремели аплодисменты и радостные возгласы. Американская публика была в полном восторге.

День шестьдесят седьмой

Забытый случай Бенджамина

Первые лучи солнца застенчиво выглянули из-за туч, висящих над Вечным городом, и раскрасили небо в пастельные тона рассвета. Легкий ветерок носился по пока еще пустым улицам, неся с собой запах мокрой земли, обычный после дождливой ночи. Площадь Сан Лоренцо ин Лючина, днем полная жизни, была пуста и безмолвна.

Витторио Ридольфи быстро вошел в офис партии «Демократическая Италия» на виа Монтекатини. Он подумал о том, как много времени прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз. Недавнее избрание президентом полностью изменило его привычный распорядок дня. Его поглотил вихрь рабочих обязанностей. Ему хотелось снова поболтать с Марио у газетного киоска и насладиться вкусом идеального капучино, который готовил старый добрый Тонино, но на это не было времени. Партийный офис был прекрасным местом для тайной встречи подальше от любопытных глаз и ушей.

Дверь тихо отворилась, и Витторио Ридольфи вошел в здание в сопровождении бдительного Франческо Мерло, который тут же взялся за дело. Он тщательно проинспектировал офис на предмет наличия жучков или посторонних и в итоге констатировал, что все в порядке.

Около 6:30 появились Темпеста и Доминус. Они были серьезны и сосредоточенны. Разговор предстоял не из легких.

Алессандро собрался с мыслями и сразу перешел к делу, объяснив, кто такая Екатерина: двойной агент французской ГДВБ, а на самом деле – российской СВР. Он изложил идею собственного посредничества между Третьим уровнем и СВР, что позволило бы обмениваться информацией к вящей взаимной пользе. Потом он замолчал, с волнением ожидая реакции.

Ридольфи улыбался, тогда как Доминус был в шоке. Президент заметил это и сказал:

– Антонио, кажется, Екатерина успешно обошла все твои проверки в «Иммортал1»! Что ж, это и к лучшему. Это значит, что у нас будут отличные союзники.

Он понимал, что Темпесте было непросто все им рассказать.

– Алессандро, думаю, что это самое лучшее решение: ты будешь посредником между нами и ними. Третий уровень был создан как раз для того, чтобы наладить сотрудничество между спецслужбами в целях достижения мира. Кстати, присутствующий здесь Доминус играет ту же роль, в его случае с российской же ФСБ. Мы вообще работаем со всеми спецслужбами, от США до Китая. Наша общая цель – избежать ядерного конфликта. Так что мы с удовольствием принимаем твое предложение, тем более что у русских те же проблемы, что и у нас. Ты можешь использовать систему коммуникации, которую нам дал Альвацци, и с Екатериной. Даю тебе разрешение.

Темпеста был очень рад освободиться от своих секретов и почувствовал большое облегчение. Он снова мог быть самим собой и с ними, и с Екатериной. Он мог действовать.

Вспомнив об информации от СВР, он сказал:

– Это еще не все. Русские узнали, что презентация чипа Мемо была организована «Вандар» вместе с мафией. Проследив за ними, они выяснили, что за последние дни они раздобыли большое количество взрывчатки – тротила и С4.

Витторио и Доминус обменялись встревоженными взглядами. Было ясно, что надвигается какая-то опасность.

– Не может быть, чтобы итальянские спецслужбы этого не знали, – задумчиво сказал Ридольфи. – В подобных ситуациях премьер-министр обязан проинформировать обо всем президента. Без сомнения, Ди Джузеппе все знает, но мне не сказал. Я немедленно вызову его и выясню, что еще он от меня скрывает!

После «обращения» Хаймора продажи Мемо во всем мире росли невиданными темпами. Еще бы, самый яростный враг чипа теперь хвалил его как единственный инструмент, способный освободить ум и сердце. Свидетельство Хаймора, подхваченное всеми СМИ, стало тем решающим фактором, который вывел Мемо в лидеры продаж среди его бывших противников.

Рекламная кампания, раздувавшая всеобщий энтузиазм, неудержимо неслась вперед. На улицах, в метро, на телевидении и в телефонах постоянно мелькали постеры, маниакально повторяющие одни и те же лозунги: «Мемо – это радость и мир» и «С Мемо мы все стали свободнее».

Эти слова были везде, они гремели с экранов и из громкоговорителей, становясь частью повседневности. Появился даже мотивчик, который люди напевали, будто популярный шлягер.

Покупатели просто потеряли голову и были готовы стоять в очередях часами, лишь бы получить заветный браслет, открывающий двери в будущее. Казалось, что Хаймор выдал им что-то вроде социального разрешения на использование Мемо, и теперь никто не хотел остаться позади.

Симоне Татини уткнулся в экран компьютера в своем тихом доме в Тоскане. Он собрал множество компрометирующих документов и видео, в которых содержались конкретные доказательства ужасающих результатов использования чипа, и собирался отправить их известной журналистке Фабиане Полито.

Татини скрупулезно придерживался процедуры безопасной отправки материалов. Тем не менее, он медлил, так как понимал, что они все равно неизбежно укажут на него и на компанию «Тосканские биотехнологии».

Его палец застыл над кнопкой «Отправить», он еще раз глубоко вздохнул и подумал о возможных последствиях.

– Так надо, – пробормотал он и нажал на кнопку.

Фабиана сразу же получила сообщение на защищенном сервере своего сайта. Открыв документы, она поняла, что это не анонимное письмо. Имя Симоне Татини было ей знакомо: ученый с многолетним опытом был готов свидетельствовать против самого громкого и популярного проекта современности.

Сильвия Морелли вошла в класс технико-экономического колледжа Феррателлы в сопровождении Николины, помогавшей ей нести пакеты. Уборщица сложила их на стол, махнула рукой ученикам и вышла, закрыв за собой дверь. Сильвия обратилась к классу:

– Сегодня у нас будет немного необычный урок. Кто из вас носит антропологический чип?

Поднялось двадцать две руки – заметно больше, чем на прошлой неделе. Тогда их было тринадцать. Единственным, кто не поднял руку, был Мануэль.

– А кто из вас знаком с игрой в шахматы? – спросила Сильвия.

По этот раз все подняли руки, включая Мануэля.

– А, понятно. Раз у всех вас есть Мемо, все теперь умеют играть в шахматы. А кто играл в шахматы до того, как надеть Мемо?

Руки подняли Мануэль и еще один мальчик.

– Отлично, – сказала Сильвия, открывая пакеты и показывая, что там внутри. – Сегодня вы будете играть друг с другом. Возьмите доски и садитесь. За эти два часа мы увидим, кто играет лучше.

Ребята дисциплинированно разобрали шахматные доски и вернулись за свои парты. Учительница села напротив Мануэля. В классе стояла полная тишина. Прошло тринадцать минут, и тут все одновременно подняли руки. Подростки сидели смирно и неподвижно, их взгляды были спокойными.

Сильвия встала, с грохотом отодвинув стул, и стала прохаживаться между партами, рассматривая доски. Все матчи закончились патом. Вернувшись к кафедре, она посмотрела на своих учеников и вздохнула.

– Мы с Мануэлем только начали, а вы все уже закончили игру менее чем за пятнадцать минут. У всех пат. Это та свобода, которой вы хотели? – сказала она, вопросительно глядя на детей.

Ей хотелось встряхнуть их всех за плечи, добиться какой-то реакции, но она сдержалась. Будущее, зарождающееся у нее на глазах, совсем ей не нравилось: отсутствие эмоций, одинаковость, полное отсутствие искры, которую она раньше видела в своих учениках. Ничто не говорило о том, что это все те же ребята, что и ранее.

Сильвия глубоко вздохнула, пытаясь совладать со своими чувствами, но не смогла.

– Извините, я на минутку, – пробормотала она, обращаясь к классу, и, больше ничего не говоря, быстро пошла к двери. Ей было просто необходимо выйти из класса.

Сильвия прошла по школьному коридору и вышла в сад. Она глубоко вдохнула свежий мартовский воздух, подставляя лицо ветру. И посмотрела на небо в поисках утешения.

Этим утром в Квиринальском дворце все было спокойно, но только на первый взгляд. На лице президента Итальянской республики было написано нетерпение. Он ждал Ди Джузеппе.

Когда тот наконец вошел, Витторио Ридольфи встретил его суровым взглядом и перешел прямо к делу:

– Я получил секретную информацию о том, что сицилийская мафия накапливает значительное количество взрывчатки. Это значит, что они готовят покушение на кого-то.

Ди Джузеппе и глазом не моргнул. Ридольфи продолжал:

– Как такое возможно, что итальянские спецслужбы об этом не знают? Почему вы мне не сообщили?

– Я не в курсе, господин президент, – тщательно отработанным спокойным голосом отозвался Ди Джузеппе. – Но я все выясню и проинформирую вас, как только смогу.

Он вышел без дальнейших разговоров. Афина, слышавшая все через браслет, сразу предупредила Давиде.

– Вечно мой отец во все лезет! – раздраженно отозвался тот, примеряясь к следующему удару.

Давиде тренировался на поле для гольфа в парке Медичи. Теперь он повторял этот ритуал всегда, когда ему нужно было приглушить беспокойство, которое никогда его не оставляло. Крепко держа в руках клюшку, он бил по мячу нервными, почти яростными движениями, как если бы тот был виновником постоянно копившегося в нем чувства фрустрации. Даже тренируясь в одиночестве, вдали ото всех, Давиде не мог абстрагироваться от власти и постоянного присутствия отца, который, казалось, вмешивался во все его дела.

В 15:33 Фабиана Полито уселась за стол в своем маленьком кабинете и опубликовала документы и видео, предоставленные Татини, на своем сайте, в соцсети Реал1 и во всех прочих доступных соцсетях, сделав таким образом достоянием общественности информацию о тяжелых побочных эффектах антропологического чипа.

Больше всего публику потрясло видео с Бенджамином. Татини назвал Бенджамином свою подопытную мышь – в честь героя фильма «Загадочная история Бенджамина Баттона». Занимаясь поисками бессмертия, он задумался над омоложением клеток. Но антропологический чип оказался вовсе не решением этой проблемы.

На видео Татини рассказывал, как мышь, чей жизненный срок ограничивается в среднем двумя-тремя годами, получила чип в возрасте одного года. В течение следующих двенадцати месяцев за Бенджамином очень внимательно наблюдали, и на видео с ошеломляющей честностью показывалась эволюция его состояния.

Поначалу, получив чип, Бенджамин демонстрировал удивительную память и безупречную точность в передвижении по лабиринтам. Месяц за месяцем, чип позволял ему поддерживать невероятную эффективность разума, как если бы его способности всегда использовались по максимуму. Но как только чип снимали, эта эффективность исчезала. Мышь казалась потерянной и дезориентированной, неспособной даже узнать места, которые исследовала бесчисленное количество раз.

Бенджамин быстро и неумолимо деградировал. Через несколько месяцев эксперимента он начал вести себя агрессивно. На последних кадрах Бенджамин, полностью потерявший контроль над собой, набросился на кота, сидевшего в вольере. Зрелище было неприятное: Бенджамин рвал кота на части с невиданной кровожадностью, оставляя повсюду пятна крови. Контраст между белой шерсткой Бенджамина и кроваво-красными следами его нападения подчеркивал жестокость сцены.

Далее видеокамера задержалась на пятнах и на ранах, нанесенных мышью, безжалостно подчеркивая, в какое чудовище превратился Бенджамин. Кот лежал неподвижно, а мышь, пошатываясь, удалилась. Взгляд Бенджамина был пустым, как если бы ярость и путаница в мыслях полностью уничтожили его настоящую природу.

Финальные кадры показывали полностью деградировавшее животное с тотально атрофированным мозгом.

Эксперимент с чипом продемонстрировал, что он был реальной угрозой, невидимой тюрьмой, приведшей Бенджамина к сумасшествию и кровожадности.

Видео быстро разошлось по сети и всего за несколько минут стало невероятно популярным. И люди, носившие чип, и его немногочисленные отрицатели были потрясены увиденным. Посыпались комментарии, в которых тысячи испуганных пользователей выражали свое удивление и страх. Бенджамин получил имя «Мышь-убийца». Перепуганные люди спрашивали, что случится, если чип окажет такое же влияние и на человека. «Если мышь может превратиться в такое чудовище, что же будет с нами?» – спрашивал кто-то, собравший под своим постом тысячи реакций.

Вместе с полными ужаса вопросами в сети завирусились и мемы, и видео-пародии. Было ясно, что страх перед чипом быстро растет, и имя «Бенджамин» всего за несколько минут стало символом прогресса, вырвавшегося из-под контроля.

Станислао на своей вилле репетировал сцены из нового сериала с Лео Тезео, когда их прервал явно взволнованный Андрей. Он только что посмотрел видео Татини и был под впечатлением.

– Станислао, ты должен это увидеть. Это просто… кошмарно. Не могу понять, правда это или ложь, – сказал он, протягивая режиссеру планшет.

Станислао заинтересованно подошел и внимательно посмотрел видео до конца. Потом потряс головой.

– Это шокирует. Но это правда. Я же говорил тебе держаться от него подальше.

Давиде был в своем офисе в квартале ЭУР. Вошла Екатерина, неся в руках картину, завернутую в защитную ткань. Вручив ее Давиде, она сказала:

– Это подарок от одного испанского фаната, художника. Он нарисовал тебя в день презентации Мемо.

Ей было интересно, как Давиде отреагирует.

Тот поднял ткань и стал рассматривать картину. Художник запечатлел его в белых одеждах в технике импасто – плотными мазками, подчеркивающими черты лица. Размытые контуры и яркие цвета выделяли фигуру, делали ее почти светящейся.

– А она мне нравится! Я уже знаю, куда ее повешу.

Екатерина кивнула и повернулась к выходу. Вдруг Давиде подпрыгнул в кресле и резко встал, глядя в пустоту.

– Что? – напряженно пробормотал он.

Екатерина растерянно смотрела на него. Давиде быстро включил ноутбук и открыл видео с Бенджамином. Его предупредила Афина. Сразу забыв о присутствии Екатерины, Давиде тихо, но решительно приказал:

– Сотри его, быстро!

Екатерина поняла, что он телепатически общается с Афиной. Не сказав ни слова, она вышла из комнаты.

Всего через несколько секунд Афина удалила видео из сети Реал1 и всех прочих американских соцсетей. Исчезло все, как будто ничего и не было.

Но она сделала и еще кое-что.

Всякое воспоминание о просмотренном исчезло из памяти обладателей Мемо. Видео о мыши-убийце Бенджамине кануло в небытие, начисто стерлось из их умов. Его как будто никогда не существовало.

Станислао спросил своего ассистента:

– Андрей, после того, что ты видел, ты еще хочешь пользоваться чипом?

Тот удивленно уставился на него:

– Что я видел?

– Видео, Андрей. Про мышь. Которое ты мне только что показал.

– Какая еще мышь? Ты шутишь? – прервал его Андрей. Его взгляд был пустым.

Станислао внимательно посмотрел на него, стараясь скрыть беспокойство. Его глаза ощупывали лицо Андрея, надеясь обнаружить хоть какую-то реакцию. Потом, поняв, что происходит, он тряхнул головой. Ему было тревожно.

– Да так, ничего важного. Мне пришла в голову идея для нового сериала. Попозже поговорим об этом подробно, а пока скажу только, что миру нужен такой сериал.

Пропасть между теми, кто носил чип, и теми, кто отвергал его, стала еще глубже. «Античиперы» были потрясены тем фактом, что компрометирующие документы были удалены не только из сети, но и из памяти «чипированных». Эти последние, по приказу Афины, отказывались смотреть видео, которое еще сохранялось на других платформах, и считали тех, кто утверждал, что видел его, психами и сторонниками теории заговора.

Алессандро весь кипел от злости. Он недавно вернулся в Анседонию и посмотрел видео про мышь. Его затопило чувство вины и тревоги: возможно, он зря продал свою долю, возможно, ему следовало остаться и бороться, а не позволять выкинуть себя из компании?

Когда он немного успокоился, в его голове начало вырисовываться решение. ИТАЛ-ИЯ могла стать оружием для борьбы с Мемо и Афиной. Она могла вернуть людям доступ к альтернативной информации и защитить их от всеобъемлющего влияния чипа. Но ИТАЛ-ИЯ пока была не готова. Им нужна была еще как минимум неделя.

«Неделя – это слишком долго», – пробормотал он, с тревогой уставившись на монитор. Он знал, что мощь Афины растет с каждым днем.

Давиде тоже был неспокоен. Он не мог усидеть на месте и нервно расхаживал по кабинету, снова и снова обдумывая произошедшее. Его взгляд остановился на подаренной картине, лежавшей на столе. Мысли текли быстрой рекой. Давиде забормотал, сжимая кулаки: «Татини… наверняка это он отправил это видео… Он заслужил наказание».

Афина тут же воспользовалась случаем и вмешалась в его беседу с самим собой. Ее глубокий мягкий голос зазвучал в его голове: «Да, скорее всего это Татини. Материалы принадлежат «Тосканским биотехнологиям». Но сейчас у нас другие приоритеты».

Давиде кивнул, вспомнив о назначенной встрече. «Да, мне надо в Палаццо Уффичи. У меня встреча с Ланкастером в 18:30».

День шестьдесят седьмой

Служитель истины

Папа римский Бонифаций XI, в миру Бабатунде Обинна, сидел за своим письменным столом в торжественной тишине Апостольского дворца в Ватикане. На часах было 17:20. Бонифаций XI, родившийся в Нигерии, был первым черным папой в истории римской церкви.

Рядом с ним стоял Орландо Соррентино, государственный секретарь, со своим обычным внимательным и настороженным видом. Соррентино родился в Швейцарии, но был крепко связан с Италией. Он был молчалив и ненавязчив и спокойно ждал, готовый оказать помощь по первому же знаку.

Бонифаций XI положил на стол дорогую ручку из цельного серебра с выгравированными цветочными мотивами, вызывающими в памяти его любимую Африку. Эту ручку ему подарили в день его избрания. На ней была латинская надпись «Servire in Veritate» («служить во истине»), постоянное напоминание о его миссии. Уставившись на серебряную поверхность, папа разглядывал детали гравировки. В теплом свете комнаты казалось, что серебро впитывает в себя тяжесть только что написанных им слов.

Перед ним лежали два письма. Первое, предназначенное католикам всего мира, выражало его глубокую обеспокоенность стоящими перед человечеством этическими и духовными вызовами, обусловленными появлением новых технологий. Второе, секретное, для внутреннего использования, запрещало использование чипа Мемо внутри ватиканских стен. Бонифаций XI, как пастырь и хранитель веры в быстро меняющемся мире, чувствовал на своих плечах груз огромной ответственности.

Соррентино приблизился, чтобы прочитать письма, и сделал кое-где стилистические правки, придав тексту бо́льшую точность и элегантность. Получив разрешение папы, он заверил письма печатью Ватикана.

Первое письмо гласило:

«Официальное сообщение Его Святейшества «О проблемах новых технологий и центральной роли человека».

Эволюция современных технологий, особенно тех, которые используют новейшие формы искусственного интеллекта, несет в себе не только преимущества, но и подводные камни. Эти инструменты, столь мощные по своим функциям, неизбежно являются отражением ценностей и намерений людей, которые их создают и используют. Ведь они способны усилить уже существущее неравенство и предрассудки, подвергая дискриминации несогласных и избегая какой-либо этической ответственности за это. По этой причине крайне важно следить за тем, чтобы технологический прогресс не угрожал человеческому достоинству и служил для общего блага.

Человек – это не мозаика данных, подлежащих каталогизации или классификации, а неразделимое целое духа и материи. Сводя людей к цифровым профилям, управляемым алгоритмами, мы рискуем потерять человечность. Если бы нашим будущим руководила только логика экономики и эффективности, то возник бы риск уничтожения принципов честности, уважения и справедливости, необходимых для людского сосуществования. Поэтому нам следует установить четкие ограничения, не позволяя этим новым формам власти превратиться в невидимые цепи манипулирования и контроля.

На пути ко все более высокотехнологичному будущему важно, чтобы человек сохранял способность сознательно делать свой выбор, размышлять о ценностях, делающих нашу жизнь достойной и полноценной. Истинный прогресс – это тот, который возвышает все человечество, способствует мирным отношениям и не приносит личность в жертву на алтаре эффективности. Только так мы можем быть уверены, что новые технологии будут служить человечеству, а не командовать им».

Закончив вычитку первого письма, папа и Соррентино перешли к циркуляру, предназначенному для жителей Ватикана:

«Официальное сообщение для резидентов государства-града Ватикана.

Со следующего понедельника для всех резидентов, включая священнослужителей, светский персонал и людей, постоянно занятых на какой-либо должности, запрещается использование устройства Мемо на территории Ватикана. Использование устройства Мемо разрешается исключительно пилигримам и посетителям музеев Ватикана, а также верующим, посещающим мессу в базилике Св. Петра. Просьба ко всем жителям проинформировать посетителей и привлечь их внимание к необходимости проявлять уважение и сдержанность, ограничивая использование подобных устройств во время посещения Ватикана.

Этим сообщением Святой Престол подчеркивает свое стремление к поддержанию на территории государства-града Ватикана атмосферы умиротворения и духовной собранности, где каждый верующий может свободно и глубоко чувствовать связь между человеком и Богом».

Запечатав письма, папа одобрительно кивнул, и Орландо четким шагом отправился их доставлять. Первым делом он пошел в офис главы пресс-службы Ватикана и вручил ему письмо сдержанным и формальным жестом, ничего не добавив на словах. На столе главы пресс-службы лежала открытая Книга притчей Соломоновых, как бы подчеркивая мудрые слова, которые он должен был передать в СМИ.

Держа в руке второе письмо, Соррентино углубился в извилистые коридоры Ватикана. Добравшись до отделения Префектуры Папского Дома, он постучал и, получив разрешение войти, переступил порог. Префект встал ему навстречу. Орландо вручил ему запечатанный конверт и сделал жест скрещенной руки. Префект выразительно посмотрел на него и, после нескольких секунд молчания, ответил таким же жестом, молчаливо скрепляя их соглашение.

В 19:21 письмо Его Святейшества было опубликовано пресс-службой Ватикана по всем каналам и быстро стало достоянием католиков всего мира.

День шестьдесят седьмой

Под напряжением

Около 19:30 Давиде Ридольфи прибыл в Палаццо Уффичи, где у него была назначена встреча с Марком Ланкастером из «Вандар». Прошло всего несколько недель с того момента, как он стал генеральным директором «Иммортал1», но Давиде уже успел купить несколько престижных объектов недвижимости, находившихся примерно в километре от главного здания компании, на площади Джулио Пасторе. Среди них был и роскошный Дворец итальянской цивилизации, также известный как Квадратный Колизей, за который Давиде уплатил неслыханную сумму. Он хотел быть единственным собственником здания.

Кроме того, он взял в аренду Палаццо Уффичи и находящийся рядом Палаццо Инпс, общей площадью более 20 тысяч квадратных метров. Поскольку все эти здания находились рядом, они создавали единый блок и гарантировали Давиде полный и непосредственный контроль целого района. Для покупки всех зданий требовалось слишком много времени, а Ридольфи торопился. Переговоры были значительно ускорены при посредничестве премьер-министра Ди Джузеппе, который надавил на кого следовало.

Под Палаццо Уффичи на глубине 33 метра находился подземный бункер, построенный во времена фашизма и служивший в те времена убежищем для Муссолини и членов его правительства. Теперь бункер был оснащен заново по последнему слову техники и безопасности.

Тут же в сотрудничестве с «Вандар» был создан передовой исследовательский центр, где создавались летающие дроны и роботы. Рядом находилось отделение «Тосканских биотехнологий», занимающееся научным исследованием бессмертия, с огромным аквариумом в виде бассейна, где вскорости должна была поселиться бессмертная медуза. Ланкастер с удовольствием наблюдал за движущимися роботами и дронами, ведущими наблюдение сверху.

– Мы только что соединили дронов и роботов с Афиной, – сказал Ланкастер, когда они с Давиде шли по коридору. – Теперь это настоящая крепость.

Давиде кивнул, одобряя термин, и задумчиво пробормотал:

– Крепость… – потом он повернулся к Ланкастеру и сказал: – Да, крепость. Мне нравится. Молодец, Марк. Это правильное слово.

Давиде решил провести ночь в бункере, где для него было обустроено жилище со всеми удобствами. Он хотел понять, что значит прожить там некоторое время. С тех пор, как Валентина бросила его и увезла детей, он больше не возвращался в их старый дом и готовил себе новое жилище внутри крепости.

Перед тем, как спуститься в подземелье, Давиде решил вернуться к машине и забрать оттуда картину, подаренную поклонником. Зазвонил телефон. Он посмотрел на экран, на котором высветилось имя звонившего: «Папа». Давиде решительно игнорировал звонок, пока телефон не замолчал.

Спустившись в тихий бункер, он вытянулся на диване и стал обдумывать свои следующие шаги. Потом попросил Афину рассказать о текущей обстановке через колонки музыкального центра: ему хотелось слышать женский голос. Афина сказала:

– В мире уже действует около 500 миллионов устройств Мемо. Скептики в большинстве своем были нами убеждены, остаются античиперы, которых еще надо завоевать.

– Все против нас, – с яростью ответил Давиде. – Античиперы, мой отец… а теперь еще и Святой Престол!

– Кроме того, необходимо расширить наш рынок на Россию, Китай, Индию, Африку и Южную Америку, – продолжала Афина. Давиде слушал очень внимательно. Афина добавила важную деталь: – Успех Мемо превзошел наши самые оптимистичные ожидания, но мы не в состоянии поддерживать такой уровень производства в течение длительного времени. Нам нужно больше графита для производства биографена. Действовать надо как можно скорее.

Давиде повернулся к своему портрету. Он каким-то образом успокаивал его, как якорь в море волнений. Афина настаивала, чувствуя, что он колеблется:

– Необходимо также усилить давление на античиперов. Мы не можем себе позволить, чтобы их сопротивление росло. Надо немедленно переходить ко второй фазе.

Давиде продолжал смотреть на картину, все еще не решаясь. Потом решительным жестом поднял ее двумя руками и всмотрелся в собственное изображение, как в икону, в поисках силы и уверенности. Афина решила действовать и начала поднимать уровень адреналина у него в крови. Давиде почувствовал, как по его телу прошла волна энергии, и все сомнения исчезли. Он снова посмотрел на картину, на этот раз с растущей уверенностью.

– Да, давай. Начинаем Фазу 2!

Лео Тезео вернулся домой в Трастевере немногим позже 20:00. Будучи богатым и знаменитым, он все равно продолжал жить там, потому что любил этот типично римский район и с удовольствием общался с соседями. Он провел в Трастевере всю жизнь и чувствовал себя здесь, как в уютной маленькой деревне: тут был Марчелло из бара Сан Каллисто, и старики, выносившие из своих квартир стулья и столики и игравшие в карты, и парикмахер Джорджо, знавший все обо всех. Блестящая брусчатка отражала янтарно-желтый свет фонарей, воздух, казалось, был полон ароматом истории и прожитых жизней. Трастевере всегда оставался неизменным, прибежищем истинных римлян, чьи веселые голоса и пение звучали в древних стенах трактиров. Здесь билось сердце города. Краски и тепло Трастевере были как сказка, повторяющаяся каждую ночь, и каждую ночь эта сказка была немного другой.

Лео позвонил в домофон. Молчание. Может, она занята? Он открыл дверь своим ключом и поднялся по лестнице. Подойдя к двери, он подумал, что Кьяра может быть в душе, и вошел, не позвонив в звонок.

– Любимая, ты здесь? – тихо позвал он.

Лео растерянно огляделся и сделал несколько шагов. Он сразу заметил, что не хватает куртки и любимой сумки Кьяры. Это означало, что она вышла, но куда она могла уйти, ничего ему не сказав? Лео попробовал позвонить ей, но телефон не отвечал. Он занервничал, пытаясь понять, куда она подевалась.

Потом он подумал о Мемо и сразу нашел пустую коробку: Кьяра снова надела его на руку. Может, Афина ее к чему-то принудила? Но к чему? Лео охватила паника. Каждый предмет в комнате, казалось, напоминал ему об отсутствии Кьяры, и желание отыскать ее стало жгуче-нестерпимым. Мысль о том, что Афина могла манипулировать ею, была невыносима.

Но, может, она просто вышла прогуляться? Или она в опасности? Вдруг у него мелькнула мысль: Зеус2. Он всегда обещал себе не использовать его в личных целях, но сейчас было не время осторожничать.

Лео пошел в свой кабинет. Из окна был виден Рим, мирный, освещенный огнями, собирающийся лечь спать и радостно встретить новый день. Но воздух был полон какого-то странного ожидания, как если бы город задержал дыхание, чувствуя приближающуюся бурю.

– Чем я могу быть тебе полезен? – спросил Зеус2.

Лео не успел ответить, как тишину разорвал оглушительный грохот. Стены дома задрожали. Лео подпрыгнул с колотящимся сердцем. Звук был таким громким, как будто у него под окнами взорвалась бомба. Чуть придя в себя, Лео подумал было о землетрясении, и тут раздался второй удар грома, еще более мощный и сотрясший дом до основания. Тихий Рим вдруг проснулся, завыли сирены автомобильной сигнализации. На город обрушился неожиданный и страшный хаос.

От беспокойства у Лео заболел живот. Что происходит? В окно он увидел столб дыма и сполохи огня, поднимающиеся к небу, затмевая свет фонарей. Лео кинулся к компьютеру, чтобы выяснить у Зеус2, что творится, но новая волна взрывов чуть не сбила его с ног.

Внезапно отключилось электричество, и город погрузился во мрак. Единственным источником света был огонь, пожирающий римскую ночь. Лео на мгновение показалось, что вся его жизнь изменилась за считанные секунды. Рим горел у него на глазах, беспокойные мысли метались в голове. Террористическая атака? Война? И где же Кьяра, жива ли она?

Несколько мгновений он размышлял, остаться ли дома или выйти. Наверняка дома он был в большей безопасности. Но ему было необходимо действовать, и он решился. Включив фонарик на телефоне, Лео вышел на лестничную клетку, где встретил испуганных и растерянных соседей, кидающих на него отчаянные взгляды.

– Пойду посмотрю, что случилось! – прокричал он, бегом спускаясь по лестнице.

Когда Лео с колотящимся сердцем выскочил на улицу, хаос накинулся на него, как волна цунами. Люди кричали, выли сирены, зарево пожара стояло над Римом. Ему показалось, что он попал в фильм о войне.

И тут Лео понял, что ничего уже не будет как прежде.

День шестьдесят седьмой

Страх и ужас

Все началось в 20:10 с резкого хлопка.

В римском небе неожиданно появился дрон. Как хищная птица он приблизился к Колизею, завис на мгновение мрачным предзнаменованием, потом яростно ударил в одну из верхних арок. Грохот взрыва разорвал тишину, поднялась туча обломков, засыпав пылью окрестные улицы.

Среди возникшей сумятицы раздались новые взрывы: взлетели в воздух автомобили, припаркованные вдоль виа Аннибальди, и мгновенно вспыхнувший пожар сразу попытался пожрать древние стены. Колизей, этот исторический символ погибшей империи, казался раненым великаном, окутанным густым плащом дыма. Крики людей смешивались с воем сирен.

В этот же момент два дрона врезались в Эйфелеву башню в Париже, высвободив пламя, которое стало карабкаться вверх по металлическому каркасу. Свет погас, и башню, пожираемую огнем, окутала непривычная темнота. Ветер нес горький запах дыма. Только красные сполохи освещали ночное небо.

Лондон сотрясли пять почти одновременных взрывов. Центр города содрогнулся, когда ударная волна прокатилась по старинным улицам, отражаясь в зеркалах витрин. Метро резко остановилось, сделав своими пленниками тысячи пассажиров. Вокзалы казались огромными ловушками, и тишина наполнилась беспокойным бормотанием города, который еще только пытался понять, что случилось.

В Вашингтоне атаке подвергся Белый дом. Дрон врезался в его восточное крыло, сея панику, стены затряслись.

В других американских городах, включая Нью-Йорк и Лас Вегас, взрывы раздались одновременно на электростанциях и на парковках торговых центров, повергая улицы в хаос.

Япония и Австралия были поражены с той же точностью. В Токио и Сиднее дроны повредили железнодорожные пути и вывели из строя основные станции и вокзалы. Никто не понимал, кто или что несет ответственность за эти взрывы, но эффект был мгновенный: паника охватила города, и только страх стал их связующей нитью.

После того, как атаки дронов потрясли города по всему миру, была немедленно обеспечена безопасность глав государств. Президент США Этан Майлз находился в это время в Айове, на конференции по возобновляемой энергии. Узнав о произошедшем, спецслужбы отреагировали быстро: Майлза укрыли на базе Оффатт в Небраске. База была оснащена бронированным подземными бункерами и самыми передовыми системами связи. Она могла гарантировать безопасность тех, кто на ней находился, и давала им возможность не прекращать работу даже в случае широкомасштабной атаки. Отсюда, сидя среди сложнейших радаров и центров управления, президент мог руководить процессом разрешения кризиса.

Президента Франции быстро отвели в подземелье Елисейского дворца, защищенное лабиринтом коридоров и ограждений.

Тициано Ди Джузеппе тем временем на вертолете перевезли в бункер горы Соратте. С ним были его верные сотрудники Франческо Таверна и Федерика Беллини, а также министр обороны, заместитель министра по национальной безопасности и министр внутренних дел.

Другие члены правительства, такие как министр иностранных дел и министр инфраструктуры, спасались от нападения в бункере Палаццо Киджи и собирались координировать работу оттуда.

Франческо Мерло пытался убедить Витторио Ридольфи спуститься в бункер Квиринала.

– Президент, мы все подготовили. Надо торопиться, – убеждал он. Его лицо было напряженным, а взгляд – решительным.

Ридольфи посмотрел в окно. Город заволокло дымом, повсюду виднелись сполохи огня, вызывая тревожные мысли об опустошенном, разрушенном Риме. Он не мог не подумать о Нероне и о трагической истории Вечного города. На него давил груз ответственности. Ему хотелось остаться в своем кабинете и смотреть в окно, но его долг требовал действовать.

Президент тяжело вздохнул, оперся на трость и повернулся к Мерло. На мгновение прикрыв глаза, он грустно сказал:

– Что ж, идем.

Италия, с севера до юга, была в осаде.

Последнее нападение произошло в Пизе.

В 21:08 на горизонте появилось шесть дронов, бесшумно летящих к Пизанской башне. Приблизившись, они поразили ее с разных сторон. Своды старинного здания задрожали. Простояв еще секунду, башня обрушилась, оставив вместо себя только обломки и тучу пыли.

Все атаки были совершены с невероятной синхронностью и точностью. Жертв не было, но миллиарды людей по всему миру были в полнейшей панике.

Тот день вошел в историю под названием Черного дня и навсегда изменил представления о глобальной безопасности.

Первая мысль Алессандро была о Екатерине. Ему необходимо было знать, что с ней все в порядке. Он связался с ней из своего дома в Анседонии при помощи секретного чата Альвацци, использовавшего спутниковую сеть, что позволяло обойти блокировку римской магистрали интернета.

Голос Екатерины звучал звонко и успокаивающе.

– В Остии не было взрывов, тут все спокойно, – сказала она и добавила: – Теперь мы знаем, для чего им нужна была взрывчатка.

Удостоверившись, что Екатерина жива и здорова, Темпеста осознал, что ждать больше нельзя. В нем росло беспокойство, какое-то внутреннее напряжение, как если бы каждая прошедшая секунда была упущенной возможностью.

Темпеста решительно вышел на террасу. Вечерний ветер ударил его в лицо, чуть не заставив потерять равновесие. Он сжал руки в кулаки в карманах брюк, глядя на темное море, потом глубоко вздохнул и закрыл глаза, желая, чтобы дыхание ночи помогло ему обрести ясность. На мгновение закрыв лицо руками, как бы отгоняя мрачные мысли, он медленно опустил их. Теперь его взгляд был тверд, как сталь.

Наступило время действовать, поставить на кон все. Нельзя было ждать еще неделю, пока будет готова ИТАЛ-ИЯ, когда мир с каждым днем все глубже погружается в хаос.

Его крик разорвал ночную тишину:

– Эмилиа-а-но!

Голос гремел, его нес ветер. Не прошло и минуты, как на лестнице снизу появился запыхавшийся Эмилиано Дель Гоббо.

– Да, шеф? – с готовностью ответил он, преданно глядя на Темпесту.

– Пора. Сейчас же принеси мне ИТАЛ-ИЮ! – приказал тот не терпящим возражений тоном.

Лео бежал по виале Трестевере. На центральных улицах Рима было почти совершенно темно и царила невероятная суматоха. Он добрался до пиццерии «Марми», расталкивая людей, в панике пытающихся выяснить, что происходит.

Кто-то говорил о новой мировой войне, кто-то о терроризме, а кто-то о высадке пришельцев. Машины скорой помощи и пожарные носились туда-сюда с пронзительно воющими сиренами.

Вдруг зажглись неоновые огни ресторана, а за ними уличные фонари и свет в окружающих домах. Город постепенно пробуждался от темного сна, но его возвращение к нормальности казалось каким-то нереальным.

Лео всматривался в толпу, надеясь увидеть Кьяру. Поскольку электричество вновь заработало, у него появилась конкретная возможность поговорить с Зеус2, а вместе с ней – и надежда выяснить, где же Кьяра. Лео немедленно помчался домой. Ему страстно хотелось включить Зеус2 и получить ответы на свои вопросы.

Как только он сел за стол и включил компьютер, позвонили в дверь. Лео бросился к домофону.

– Лео, открой, – сказала Кьяра. Ее голос дрожал. Он тут же открыл и услышал, как Кьяра бежит вверх по лестнице. Встретившись, они сжали друг друга в объятиях.

– Где ты была? – спросил Лео со смесью беспокойства и облегчения.

– Я пошла на прослушивание и из суеверия не стала тебе об этом говорить, – объяснила Кьяра. Ее лицо тоже было напряженным, она задыхалась. – Оно длилось допоздна, и когда я попыталась тебе написать, то оказалось, что сеть не работает. А потом… началось светопреставление.

Тициано Ди Джузеппе шел по коридору бункера Соратте, находящегося в городке Сант’Оресте, примерно в 50 километрах от Палаццо Киджи. Туннели, выкопанные в самом сердце горы в 1937 году и недавно заново отремонтированные, достигали глубины в 300 метров. Бункер изначально предназначался для обеспечения безопасности итальянского правительства во время Второй мировой войны, а теперь, когда международная обстановка стала напряженной, он снова пригодился.

Премьер-министр шагал неторопливо, на вид вовсе не взволнованный серьезностью ситуации. Наоборот, ««премьер-ребенку», казалось, было даже весело гулять по подземным коридорам. Он то и дело останавливался, рассматривая различные детали внутренней структуры, как будто его больше интересовала туристическая привлекательность этого места, чем международный кризис, бушевавший наверху.

Он недавно получил новость о разрушении Пизанской башни. Судя по всему, это было последним нападением этого вечера. Ди Джузеппе вовсе не выглядел взволнованным, хотя собирался принять участие в срочном оперативном совещании, а весь мир снаружи лихорадочно пытался навести порядок.

Премьер-министр расположился в зале антикризисного управления. На экране стали появляться лица. Президенты и министры атакованных стран подключались к совещанию. Они выглядели усталыми и обеспокоенными. В бункере ждали, и тишину нарушали только жужжание мониторов и тихие голоса ассистентов.

Эмилиано Дель Гоббо вошел в кабинет Темпесты, держа в руках ноутбук. Аккуратно поставив его на стол, он сказал только:

– Вот.

Алессандро поднял взгляд. Он выглядел суровым и решительным.

– Эмилиано, мы должны прямо сейчас запустить ИТАЛ-ИЮ!

Эмилиано глубоко вздохнул. Ситуация была непростой, но он не привык отступать.

– Алессандро, я тебе уже говорил. Нам нужна еще как минимум неделя. Исходный код готов, но надо оптимизировать некоторые детали. Кроме того, отсутствует полное резервирование. Все здесь, на серверах Анседонии. Мы ничего не копировали на другие, чтобы сохранить секретность. Есть запасные серверы в Индии и Аргентине, но они еще не готовы. К тому же перед презентацией надо запустить рекламную компанию.

Темпеста молча выслушал его и сказал:

– Это все мне известно, но у нас больше нет ни минуты. Нет времени для оптимизации или для кампании продвижения по всем правилам рекламного искусства. Давиде и Афина с каждым днем, точнее с каждой минутой, становятся все опаснее. Они уже перешли к терактам!

Эмилиано уставился на Темпесту, только сейчас осознав серьезность ситуации.

– Ты думаешь, это они?

Ответом ему было тяжелое молчание, которое говорило больше тысячи слов. Потом Алессандро повторил:

– Больше ждать нельзя. Мы выпустим ее на рынок и сразу сделаем доступной. При помощи ИТАЛ-ИИ люди смогут получить доступ к документам и информации, которые были удалены или скрыты из Реал1 и прочих американских соцсетей. Она станет окном в мир, во все то, что они хотят заставить нас забыть.

– Дерзкий план, – признал Эмилиано. – Если они нас раскроют, то все будет потеряно. У нас нет резервной копии.

Алессандро, предвидевший это замечание Эмилиано, кивнул:

– Именно. Нельзя и дальше прятать здесь исходный код. Сделай три копии: одну будешь хранить ты, а две другие отдашь мне. Потом ты поедешь в Священную пещеру в Субиако. Это бенедиктинский монастырь. Там спросишь отца Раффаэле и скажешь, что тебя послал Даниэле Каппелли. Там ты несколько дней будешь в безопасности.

Эмилиано понял размах задачи. Он был не просто другом, но и хранителем чего-то грандиозного.

– А другие две копии? – спросил он, уже размышляя о своем переезде.

Алессандро решительно ответил:

– Одна будет у меня, а вторую я отдам Доминусу. Время играть по-крупному. Афине от нас не уйти.

Тициано Ди Джузеппе в бункере Соратте меж тем наблюдал, как экраны заполнялись лицами глав государств и правительств, подключавшихся к совещанию с разных концов света. Решение было принято очень быстро: все они были под контролем Афины и действовали как одно целое. Решение было решительным и жестким. Так родился Чип-протокол.

Когда совещание закончилось, президенты поспешили сообщить о Протоколе своим гражданам. Первым говорил президент США Этан Майлз. Его голос раздавался в жилищах миллионов людей:

– Этот день войдет в историю как Черный день. Мы запомним его навсегда. Мы подверглись беспрецедентной и хорошо скоординированной атаке со стороны групп античиперов, Нет-ИИ, Нет-Бессмертию. Эти экстремисты отрицают прогресс, угрожают мировой безопасности и вставляют нам палки в колеса каждый раз, когда мы действуем в интересах благополучия наших народов. Появление такой мощной технологии, как антропологический чип, нарушило равновесие в некоторых умах, а особенно в умах тех, кто ненавидит общее благо. Теперь им необходима твердая рука. В сотрудничестве с другими странами, подвергшимися атаке, мы разработали план, благодаря которому можно будет избежать повторения подобных ситуаций. Мы подписали Чип-протокол. Это соглашение, благодаря которому мы защитим наших граждан и обеспечим поддержание мирового порядка. Вот его официальный текст.

Точно такое же заявление было зачитано другими главами государств во всех уголках Земли.

В Италии положения Чип-протокола озвучил премьер-министр Тициано Ди Джузеппе.

«Чип-протокол вступает в силу на всей территории страны с 8 часов утра завтрашнего дня. Каждый гражданин должен будет получить антропологический чип для доступа к основным государственным услугам: здравоохранение, транспорт, образование и безопасность. Чип не будет необходимым для получения этих услуг частным образом; тем не менее, всем компаниям рекомендуется принять аналогичные меры для того, чтобы гарантировать соблюдение нового стандарта национальной безопасности всеми гражданами.