Пусть любят вас, любите вы

Повесть в стихах

Давно уж минул век

Изысканных манер,

Блестящих кавалеров,

Утонченных дам.

А я ищу и нахожу,

Средь тысяч слов-калек,

Так много чистых слов,

Чтоб выразиться Вам.

Ю. Шершнев

Пролог

Моя история не праздна:

В ней есть вино, и есть в ней яд.

Её читать вам не опасно,

Её опасно не читать.

В ней есть любовь. В ней есть измена.

Полёт, падение души.

Есть в унисон сердец биенье.

И воздыхания в тиши.

В ней всяк себя легко узнает.

Мы все робеем от любви.

И каждый в сердце гвоздь вгоняет,

Боясь признаться визави.

Боимся, что мы станем глупо,

Вдруг, выглядеть в глазах других.

И счастье превращаем в муку.

И их, средь нас, не счесть таких.

Пера довольно отступленью.

Я, помоляся, приступлю

К любовной страсти изложенью,

Что вам словами опишу.

I

– Нас ждут давно: мы опоздаем, -

Укутав личико в меха,

Анастасия, не мигая,

Глядела в спину кучера.

Он вёз её в открытых са́нях.

Кружился снег, касался щёк.

Летел навстречу ей струя́ми,

Ложась на пол под каблучок.

Мороз её ничуть не мучил:

Поверх изящного манто

Наброшена соболья шуба.

И шапка лисья из хвостов.

Была она мила́ и ю́на,

Неутомима на балах,

Читала ёрника-француза:

Была в Мольера влюблена.

Она поклонников щадила,

Вздор позволяя говорить.

Их чувствами играть любила

И невниманием морить.

Своею родинкой на щёчке

Сводила щёголей с ума.

Духами взбрызнутый платочек.

Была воспитана, умна.

Её же ждали нынче в свете:

Приём объявлен был большой

По случаю двадцатилетья

Союза меж четой одной.

А вот и дом: свой свет льют свечи

В огромных окнах этажей.

Лакеи вышли им навстречу,

Помочь ей выйти из сане́й.

Анастасия встала в са́нях:

Изящно ручку подала.

Дойдя до лестницы, перчаткой

Снег мягкий сбила с каблука.

Взойдя по лестничному маршу,

Покрытому большим ковром,

Принять её манто и шапку

Лакей ливрейный подошёл.

Пред нею распахнулись двери,

Гостиная полна людьми:

Там были дамы, кавалеры.

На вид: почтенны и строги́.

Я опущу чины и званья,

В себя влюблённых пощажу.

Понаблюдаю вместе с вами:

В углу на стуле посижу.

II

Она в дверях остановилась,

Сияя юной красотой.

О ней немедля объявили:

Она качнула головой.

Хозяин вышел в чёрном фраке

К Анастасии, ручку взял:

– Сударыня, вас видеть рады! -

И ручку ей поцеловал.

Её немедля окружили,

Кто с нею был давно знаком.

Гостей к ней многих подводили

Из тех, кто вхож в сей знатный дом.

У вас вопросов, чаю, много:

Анастасия, кто она?

Что в дом зовут её вельможи:

Дворяне, графы и князья?

Читатель, всё, увы, банально:

Анастасия дочь того,

Чей капитал, в одном кармане

Был больше, чем у одного,

Двоих, троих… да, всех их вместе,

Тех, кто чванлив был и кичлив.

Отец её – купец известный,

Пол Петербурга мог купить.

Сам был не «шибко» образован:

Оно ему и ни к чему.

Зато был дочерью доволен:

Дивился красоте, уму.

Науки на ходу хватала,

Ей Гегель был знаком и Кант.

Храм Мельпомены обожала.

И вкус имела к языкам.

А вечерами у камина

Читать любила вслух отцу.

И в чай, добавив чуть жасмина,

Он слушал «гиль и срамоту».

Так называл он те романы,

Что дочь ему читала вслух.

Однако, слушал со вниманьем,

С ней забывая всё вокруг.

Добавлю, что Анастасия

Была помощницей отцу.

И праздно жизнь не проводила:

Хозяйкою была в дому.

Её конечно обсуждали

В кругу зазнавшихся ханжей.

Но «худородность» забывали

При виде перстней и камней.

Иные же её любили

За честность и пытливый ум.

И красоту её ценили.

Она ж вокруг любила шум.

Любила шум беспечный балов.

Театров обожала шум.

Восторженно рукоплескала,

Платком снимая с глаз слезу.

Такой была Анастасия.

Была открыта и проста.

Но, высоко себя носила

И знала: сколь её цена.

Прошу прощенья и вернёмся,

Туда, где свечи зажжены.

Туда, где скрипка тихо льётся,

Как лекарь страждущей души.

Анастасия улыбалась,

Кому-то руку подала,

Кому-то головой кивала,

И чью-то карточку взяла.

А вот почтенная матрона

Её увидев, подошла:

– Анастасия, видит боже,

Ну, до чего ж ты хороша.

– Ну, что вы, право, – лик зарделся.

– Ты слишком, милочка, скромна.

А скромность, верно – красит деву.

Но ту, которая глупа.

Она глазами указала

На дам, стоявших у окна:

Те скрыли губы веера́ми.

– Судачат, верно, про тебя.

Не обращай на них вниманья.

Прости, но я уже стара́,

Чтоб говорить высокопарно

О тех, кому лишь грош цена.

А я хочу тебе представить:

Умён, да и хорош собой.

Чего скрывать: довольно знатен.

Зовут Викто́р, племянник мой.

Рукой кого-то пригласила,

Кто был у дамы за спиной.

На Настю чуть глаза скосила:

– А вот и он, племянник мой.

– Как вас зовут, мадемуазель? -

Вертя меж пальцами монету,

Невежда молодой спросил,

Явив презренье к этикету.

– Анастасия.

– Как просто́.

Викто́р, что значит – «победитель», -

Он не смотрел в её лицо,

Иначе многое б увидел.

– Вы правы: простенькое имя.

Я не «Катри́н» и не «Лизо́к».

Головка ватой не набита.

А вы – Викто́р. Но, не Гюго.

Я не могу не согласиться:

Простое имя у меня.

Но вам на мне и не жениться:

Вы, сударь, граф, купчиха – я.

Анастасия зазевала:

– Как вы скучны, – она сказала.

И даму по́д руку взяла,

К окну с собою увлекла.

Лицо у дамы потемнело:

– Прости его, он крайне глуп.

Кичи́тся званьем неумело,

Карман при этом насквозь пуст.

– Пустое. Веянье Европы.

Вы говорили: он там рос?

– Учился. Восемь лет там пробыл.

– Наукой перегружен мозг.

«Да. Ей, конечно, он не пара.