Долины Архитекторов

Незваная гостья

– Терра, Джонатан! Кто-нибудь есть дома? Вы слышали, что произошло с вашими соседями Андерсонами?

Я только приоткрыла правый глаз и понятия не имела, кто стучит в мою дверь. Была маленькая надежда, что мне или послышалось то, что прокричал этот женский, визгливый голос, или всё это – мой обычный странный утренний сон на грани с реальностью. В любом случае, мне ничего не оставалось делать, как, закутавшись в длинный флисовый халат, пойти открывать дверь.

– Я иду! Пожалуйста, прекратите кричать…

Самое интересное, что пару дней назад меня разбудил среди ночи этот самый сосед Рон Андерсон, чтобы узнать у меня, где находится его жена Илона. Это было максимально странно, учитывая, что мы с ней не то, что не подруги, я вообще её обычно избегаю.

В итоге, буквально через пять минут радостный Рон предательски позвонил в мою дверь второй раз (как только я успела закрыть глаза и коснуться щекой мягкой подушки) и выпалил что-то про лес и новую работу Илоны.

Наклонившись к глазку, который по какой-то неведомой причине был ниже меня на 10 дюймов, я старательно всмотрелась в него и увидела незнакомый мне глаз, который с жадным любопытством всматривался в мой так настырно, что я подпрыгнула от лёгкого испуга.

Я резко открыла дверь и чуть не ударила ей свою гостью. Передо мной стояла рыжеволосая женщина неопределенного возраста с гигантским прозрачным зонтиком и припаркованным велосипедом высотой приблизительно 9 футов.

После закона Долины Лабрена «О правах и обязанностях веложителей» в нашей Долине запретили велосипеды выше 10 футов. А ведь до этого ездили на велосипедах высотой 20 футов и даже 30.

Только представьте, вы просыпаетесь в одно прекрасное солнечное утро, открываете окно, а там проезжает житель нашей Долины на велосипеде высотой в 2 или 3 этажа вашего дома с маленьким малышом в багажнике.

Я сразу начинала волноваться: вдруг малыша зацепит ветка дерева, унесёт птица, а может, его отец или брат пошатнется, и от одного лишнего движения он упадет прямиком на землю, и докторам придется заменять все его части тела. Конечно, это их работа, и займёт она всего день или два. Но у малыша может остаться неприятное воспоминание на всю жизнь.

Так вот, эта дама стояла с гигантским прозрачным зонтом, о который лопались крупные лиловые капли-капсулы от непрекращающегося утреннего дождя. Сегодня капли были особенно огромные, размером с небольшую тыкву. Из каждой капли, которая падала и на зонт, и на сочно-фиолетовую траву, вырывался вверх, в небо, будто на свободу из долгого заточения, красивый полевой цветок, название которого я даже не знаю. Последнее время в Лабрене появились новые дожди, и я не успеваю, да и забываю изучить их состав. Создают ли их Архитекторы или присылает кто-то из других миров обычным жителям Долины неизвестно.

Лично я не стремлюсь это узнавать, слишком много информации сваливается на нас ежедневно из всех семи Долин и мозг просто взрывается от количества событий, произошедших даже в одной из них.

Когда капли падали вниз, а цветы взлетали вверх, то на душе становилось особенно расслабленно и тепло.

В нескольких футах от нас располагались секвойи из леса «Сэривор» – самого крупного в Долинах Архитекторов, где происходят настоящее чудеса. Но только для тех, кто в них верит.

Казалось, что сегодня вся Лабрена была пропитана добрым и тихим волшебством и моё настроение было бы прекрасно, если бы не тревожные новости от незваной гостьи.

– Кто вы и что случилось с моими соседями?

Дама с зонтиком поджала губы так медленно, словно вытирая излишки (старомодной, пахнущей бабушкиным комодом или духами) помады. И казалось, что этот жест был подготовкой к какому-то шокирующему заявлению.

– Меня зовут Александра Доминика Колен. Я частный детектив. Терра…Надеюсь, вы понимаете, что мне не составило труда найти ваши имена. Так вот, меня наняла дочь Рона и Илоны Андерсон. Две недели назад они бесследно исчезли.

– Как исчезли…?

Я почувствовала тяжесть в ногах и то, что они вот-вот согнутся, как спички, от этого странного и пугающего момента.

– Он ведь приходил ко мне всего два или три дня назад… – продолжила я, пытаясь вспомнить, что это был за день.

Александра Доминика сначала издала звук похожий на покашливание, как будто ей было неловко предложить первой зайти ко мне домой. Но она быстро сумела справиться со своим стеснением.

– Терра, я всего лишь частный детектив, и вы можете прогнать меня. Но позвольте мне пройти. У меня ещё есть пару вопросов о вашем отце, а пока расскажите мне о визите Рона.

– Да, конечно…

Я провела её в гостиную и пока наливала нам чай с листьями Дэнуа, чуть не пролила на себя кипяток. В голове начался бушующий круговорот мыслей. Мы сели за журнальный столик в гостиной, и я залезла под мой любимый клетчатый плед, обхватив чашку обеими руками.

Так я делаю, когда замерзаю или мне грустно. Но замерзнуть при нашем климате довольно сложно, если только купаться весь день в стеклянном озере и долго идти домой пешком в легком платье. Поэтому обычно с этим чаем и пледом я грущу. Но сейчас, кажется, я замерзаю от страха.

– Терра, милая, не волнуйтесь так. Мой личный опыт составляет почти 217 лет. Мы обязательно во всем разберёмся. Она взяла меня за руку холодной и не очень приятной на ощупь рукой, но мне все равно стало немного спокойней.

– Когда Рон к вам приходил? В какой день календаря и что он хотел? – продолжила Александра.

– Получается в 375-ые сутки этого года, часа в 2 ночи.

Александра Доминика посмотрела на меня поверх очков снисходительно и требовательно одновременно. Точь-в-точь, как моя школьная учительница Мария.

– Я вас слушаю дальше.

– Он постучался, и я открыла. Рон был очень взволнован. Он спросил, не видела ли я его жену Илону. Я ему сказала, что нет, поскольку у меня лёгкое недомогание и я не выходила из дома уже 5 дней. Да, я ему соврала. Не знаю зачем. Или знаю. Конечно, я выходила за эти дни раз сто. Просто я специально не смотрю в сторону их дома, потому что тогда Илона, словно коршун ловит мой взгляд и начинает навязчиво со мной болтать. Поэтому я надеваю черные очки и как можно быстрее иду до велосипеда, не смотря по сторонам. Как-то так…

Александра Доминика улыбнулась. Хотя в тот момент у меня мелькнула мысль: а вдруг она сейчас подумает, что я настолько не любила Илону и ее мужа, что даже причастна к их исчезновению.

– Так что дальше, милая? Извините, вы такая трогательная и молоденькая девушка, и мне очень хочется обратиться к вам на «ты». Но только не подумайте, что это желание исходит из чувства моего превосходства. Скорее из-за ощущения близости с вами и вашим домом и стремления о вас позаботиться. Но как культурная дама, не могу не спросить разрешения называть вас таким образом.

Глаза этой странной рыжеволосой дамы засветились на долю секунды каким-то нездоровым блеском. Или мне так показалось. Ведь, по правде говоря, вся атмосфера её визита с этими пропавшими соседями была несколько пугающая.

А что, если соседи вообще не исчезали? А я пустила эту жутковатую женщину на порог и сижу, развесив уши, пью с ней чай.

Я чуть не выплеснула этот самый чай изо рта. И собравшись, и выпрямившись, чтобы произвести более серьезное впечатление, произнесла:

– Вы можете называть меня «ты», если вам так комфортнее. Но если вы дальше будете говорить со мной хоть на «ты, хоть на «вы», как маньячка, которая под странным предлогом пробралась ко мне в дом, то просто знайте, что у меня под диваном находится тревожная кнопка, и смотритель прибудет сюда через 5 минут.

Александра в этот раз не просто улыбнулась, а стала хихикать, еле сдерживая свой визгливо-истеричный смех. Но довольно быстро его сдержала и спокойно сказала, распрямляя салфетку длинными грациозными пальцами:

– А я уже и так вызвала смотрителя, Терра, – ответила она и опять странно улыбнулась, несмотря на мое предупреждение. – Но почему ты всё время чего-то боишься? Эпидемия страха овладела вашей улицей? Ладно, поговорим об этом позже. Не сжимайся так сильно. Я тебе не враг, а друг. А смотрителя я вызывала, потому что действую исключительно в рамках законодательства Лабрены и не могу его не привлечь в случае исчезновения троих жителей Долины. Но перед этим хотела поговорить с тобой в более неформальной обстановке. Вот и все мои намерения, милая девочка. Так вернемся к нашему разговору, чтобы успеть хоть немного посекретничать. Что было после того, как Рон спросил тебя о местонахождении своей жены?

– Троих жителей?

– Я объясню попозже, пока продолжай рассказывать.

В целом я поверила ей, и мне даже стало немного неловко. Но осадок всё равно остался. Особенно я не люблю эти дурацкие, как будто сближающие нас словечки, вроде «милая девочка» и подобные. От них воротило фальшью, как от приторной булочки с маком, припудренной горкой сахара. Её продают в семейной кондитерской Мери Ди напротив нашего дома. Откусишь эту булочку и сразу же увидишь внутри чёрствый хлеб, ведь сахар был только сверху.

Но я почувствовала, что слова про приезд смотрителя, скорей всего, правда. По крайней мере, пообещала себе, что если он будет задерживаться, а я нервничать, то тихонько напишу нашему соседу Дэвиду, (который надеюсь, не исчез) о том, что какая-то сумасшедшая взяла меня в заложники, и он будет здесь через пару минут. Никакой тревожной кнопки у нас в доме никогда не было.

– После того, как я сказала Рону, что не имею ни малейшего понятия, где его жена, то захлопнула перед ним дверь и пошла спать дальше, – продолжила я. – Потом я легла в кровать и написала своей подруге Лее, предложив ей покататься на лошадях. Это был не сон, если вы скоро меня про это спросите. Как только я закрыла глаза, Рон опять начал громко стучать в дверь. Я открыла дверь, а он радостно пробормотал что-то вроде: «Всё хорошо, Илона скоро придёт в Сэривор, у неё был тяжёлый рабочий день». Я не стала выяснять, зачем он мне всё это рассказывает, потому что очень хотела спать. Да и они всегда были немного странные.

Александра Доминика расслабленно улыбнулась и отпила чай малюсенькими глотками, удовлетворенно причмокивая.

– Вы как будто обрадовались чему-то. Но ведь до сих пор ничего непонятно.

– Нет, я не радуюсь абсолютно никакому результату. Я так люблю заниматься детективными расследованиями, что получаю огромное наслаждение от процесса. За все 217 лет мне ни разу не пришла мысль сменить эту работу. А ведь много подворачивалось интересных вариантов. Моя улыбка – это скорее предвкушение того, что дело будет очень интересное. Скажу сразу, у меня есть связи в Агентстве Смотрителей, и у меня прямо сейчас есть все записи с камер наблюдений на вашей улице за последние полгода с подробным отчётом за каждые сутки.

Работа детективом и правда доставляла ей удовольствие. Она даже замурлыкала.

– Так вот, в 375-ые сутки 50.001 года к тебе никто не заходил. А вот ты выходила из дома за предыдущие 5 суток не 100 раз, а всего 17. Из них 13 раз ты уходила в сторону Сэривора и 4 в сторону Главной площадь Лабрены.

– Знаете, какие бы не были дурные эти Андерсоны, я всё равно за них переживаю и верю, что любое расследование может хоть немножко сдвинуть с места эту непонятную ситуацию. Именно поэтому я не буду на вас жаловаться Нику Ричмону, Главному Архитектору нашей Долины, и рассказывать, что вы самовольно посмотрели данные о моём передвижении. А могла бы.

Меня действительно оскорбило использование этих записей без моего согласия или официального распоряжения Главного смотрителя. Но больше я в этот момент думала о том, что же жуткое произошло той ночью, когда я видела Рона, если на камерах даже нет этого момента? Или она всё-таки мне врёт?

– Мне очень жаль, что ты продолжаешь видеть во мне угрозу, милая. Я думала, мы начинаем становится друзьями.

После этого нелепого заявления Александра Доминика положила свой планшет на журнальный столик и, с гордостью стуча своим длинным алым ногтем по экрану в том месте, где было показано время съёмки, стала прокручивать последние три дня. И я собственными глазами увидела себя, выходящую и заходящую домой. В ту самую ночь, когда заходил Рон, около двери нашего дома действительно была пустота. Пугающая и будоражащая воображение. Что было в ту ночь на самом деле?

– Может это те самые призраки, о которых говорили в Долине Мистрела? – спросила я, протирая друг о друга слегка вспотевшие руки. Пока мне ничего, кроме этого, не приходило на ум.

– Терра, ну какие призраки? – Александра Доминика поставила чай и погладила меня по руке.

Я еще раз почувствовала, что в этой женщине было что-то настырное и ласково-пугающее. А может быть, сегодня меня пугало всё. Когда же вернётся папа с командировки?

Бывает такое, что, когда я общаюсь с малознакомыми волшебниками, изобретателями или иными существами или нахожусь у кого-то в гостях, меня резко может охватить какая-то очень глубокая, при этом быстро проходящая тоска. То ли по своим родным, то ли по нахождению наедине с собой. Это короткое, сильное, ноющее чувство.

– Понятие «призраки» уже обросло разного рода неправдоподобными стереотипами и откровенными байками, – опять с видом важной учительницы Александра отпила чай и отвела взгляд в сторону двери, как будто ожидая смотрителя или кого-то ещё.

– Я знаю. Просто первое, что пришло в голову. В колледже нам рассказывали, что примерно 43.000 лет назад призраками называли умерших жителей Долин. Вроде кто-то их видел, но мне кажется, что их просто перепутали с Ментозами. Хотя один преподаватель очень уверенно утверждал, что призраки – это души умерших, отделённые от тела, – добавила я после небольшой паузы, зачем-то продолжая развивать эту версию.

Может, потому что в противном случае останется версия, что я сошла с ума и Рон мне привиделся. А она мне совсем не нравилась.

Александра Доминика откинулась на диванчик с цветными котами и расхохоталась, сильно открыв рот. У неё были белоснежные зубы, которые искрились, как жемчужины на фоне этой старомодной яркой помады.

– Как может душа отделиться от, боюсь повторить, «тела», а потом еще бродить по лесу и пугать людей, когда мы все и так души! Точнее – одна душа, разделенная на сотни миллиардов и непрерывно делящаяся дальше. Один узор, разделенный на триллионы узоров!

Она так сильно и смачно расхохоталась, что я напряженно вжалась в стул и в целом просто ее терпела, с напряжением ожидая приезда смотрителя.

– Ну, хорошо. Даже если бы эти самые призраки существовали, то как раз 43.000 лет после Великих открытий профессора Голдена никто не умирает и не складывает свои органы в землю. Точнее, родственники не складывают… Произношу эти слова и до сих пор не могу поверить, что это не выдумки и когда-то в наших Долинах были такие странные и темные времена.

– А Ментоза могла принять облик Рона?

– Ну, это можно с натяжкой рассмотреть. Как одну из многочисленных версий в нашем расследовании. «Многочисленных» – это ключевое слово. То есть, если мы с тобой начнём записывать все версии, пришедшие нам на ум, даже самые нелепые. И неожиданно какая-то из них нас озарит.

Александра Доминика решительно встала, отнесла кружку в раковину и стала ходить взад-вперёд, как будто напитавшись новой энергией во время чаепития.

– Милая моя, у меня к тебе другой непростой вопрос.

Она резко присела и уже гладила меня по волосам.

– Как давно твой папа выходил с тобой на связь? Только, пожалуйста, не волнуйся.

– Зачем вы меня тогда так пугаете?

Я напряглась с новой силой, и это было уже не просто напряжение, а растекающаяся боль внутри.

Когда кто-то говорит: «ты только не волнуйся», то этот кто-то точно скажет новость, от которой начнёшь очень сильно волноваться.

– Он уехал во вторник на прошлой неделе в плановую командировку в Ромисмерт. Звонил последний раз 4 дня назад, но предупредил, что вместе с коллегой собирается исследовать местный лес и будет не на связи несколько дней. Что случилось?

Я вцепилась в колючую, но уже не такую неприятную и чужую шерстяную кофту Александры.

– Терра, самое главное не волнуйся. Выпей немедленно моей настойки.

Она запихнула мне в рот что-то горько-приторное, и я даже не стала сопротивляться. Просто проглотила, как в детстве, какую-то гадость, успокаивая себя, что она хотя бы поможет.

– Я правда надеялась, когда подошла к двери, что твой папа дома. Когда я начала работать над делом о пропажи ваших соседей, их дочь сказала, что они были очень дружны с твоим отцом. И я позвонила ему на работу.

Возникла пауза. Я не решалась, точнее была не готова открыть рот и переспросить Александру, что ей ответили на работе. А она была не готова мне это сказать. За это мгновение промелькнул целый диапазон чувств: от сжимающего страха до обиды и грустного недоумения.

Папа мне никогда не врал.

Я напомнила себе, что мы не должны испытывать страх из-за чего-либо. Это разрушает каждого из нас по отдельности и всех волшебников и изобретателей вместе. Ведь мы, действительно, одна душа, разделенная на мелкие частицы, как напомнила Александра.

Да, мы давно не умираем. И действительно, кажется, что это всего лишь выдумки и никогда такого и не было. Может, потому что верить в то, что та самая смерть когда-то существовала, не хочется. Но мы часто теряемся и боимся многих вещей, особенно того, что наш близкий потеряется. А страх приносит неимоверную боль. Нас учат, что страх – это опасная и до сих пор не излеченная эпидемия. Точнее вирус, который стал причиной сильной эпидемии в 118 году. Кто-то даже умер от него, тело не выдержало душевных переживаний. Но у тех, кто выжил, он остался на генетическом уровне. До появления страха наша душа состояла только из любви: чистой и сотворяющей. Эта любовь может и сейчас сотворить что угодно. Например, вернуть потерянного жителя Долины легко и без усилий. Также именно она помогает нам, волшебникам создавать любые вещи и события, а изобретателям придумывать их творения. Но когда есть страх, появляется много преград.

У одних этот вирус остался в душе надолго и стал хроническим и даже наследственным, у других уже давно стойкая ремиссия, а третьи всегда были здоровы, и свободны от этого чувства.

Самое действенное лекарство от страха – это вспомнить, что его нет. Вспомнить, что он – иллюзия. И тысячи лет назад была эпидемия всего лишь иллюзорного, но сильно разрушающего чувства, которая погубила целые города, сотни тысяч волшебников и изобретателей, их творения и даже бедных животных. Любая иллюзия, в которую мы коллективно верим в Долинах Архитекторов становится мощной силой, сломить которую может каждый, просто перестав верить в неё и смотреть в её сторону. Или вспомнив, зачем она нам нужна.

«Страх – иллюзия, но он помогает напомнить мне, в какой ситуации я так и не сделала свой выбор».

Мама написала эту записку и приклеила её на холодильник за пару дней до своего исчезновения. Я храню эту записку в кошельке, а вечером кладу её под подушку. Но как же сложно было все эти годы следовать написанному: не бояться того, где она, и выбрать то, что я её уже нашла.

Я глубоко вдохнула, выдохнула и первая прервала молчание:

– Так что ответили на его работе?

– Твой отец не ездил в эту командировку. Он сказал своему начальнику, что уходит в отпуск на неопределенное время в связи с семейными обстоятельствами.

Я чувствовала, что теряю равновесие. Всё что я успела – это схватиться за край стола. Дальше стало темно, пусто и страшно. Я провалилась в жутковатую пещеру с глиняными рыхлыми стенами и сотнями лабиринтов. Падала и падала глубже, и казалось, что это бесконечный полёт в никуда. В мою голову даже не успевала проскользнуть мысль о том, что происходит. Казалось даже, что я наслаждаюсь этим неожиданным полётом, потому что он помогал мне хотя бы на несколько мгновений не думать о том, что случилось с папой. В пещере было сыро, воздух пах неприятной влажностью, где-то вдалеке капала вода и ползали странные существа с длинными щупальцами, как у осьминога. Но почему-то мне до сих пор не было страшно.

Как будто страх выпустил меня из цепких липких лап и отпустил в эту непонятную глубину. Может быть, чтобы я нашла здесь что-то важное.

Я вспомнила эту пещеру. В неё я падаю, когда мне страшно и холодно внутри. Видимо, это мой личный симптом страха, как температура или насморк при простуде, после которого мне становится легче.

Полёт резко закончился, и я оказалась в чьих-то огромных тёплых руках, которые успокаивали одним своим прикосновением и как будто убаюкивали.

– Просыпайся, Терра. Я рядом.