Баронесса Поневоле

Глава 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Замок Фон Гартман, 1703 год

С сияющими от счастья лицами они стояли, взявшись за руки. Священник назвал их мужем и женой, скромно обвенчав в маленькой кирхе. Молодых ждал праздничный обед, накрытый родственниками жениха и деревенскими жителями на просторной поляне близ вишневых деревьев. На редкость солнечная погода наполняла душу теплом и светом.

Луиза была изумительно хороша в своем платье из беленого полотна, расшитого по груди и рукавам причудливым узором из мелких каменьев. Густые каштановые волосы крупными локонами ниспадали до пояса и обрамляли безупречный овал лица. Белая кожа, красиво очерченные губы, тонкий носик делали ее необычайно привлекательной, а взгляд карих с янтарными искрами необыкновенно теплых глаз, опушенных темными ресницами под бровями вразлет, притягивал, обволакивал, околдовывал и не отпускал.

Она вышла замуж за самого красивого, гордого и желанного мужчину, которого знала всю жизнь. Они жили на разных концах деревни, но он с раннего детства, словно преданный рыцарь, всегда был рядом: радовался ее успехам, утирал слезы при неудачах, прятал от гнева злобной тетки, угощал крыжовником, ее любимыми ягодами, защищал от долговязых мальчишек, скорых на всякие вредные козни, забавы и шалости. А после навещал в монастыре, куда ее в тринадцать лет пристроила тетка, не желая более кормить своенравную девчонку, дочь сестры, умершей вторыми родами.

Филипп вернулся домой более года назад. По настоянию отца, деревенского старосты, он два года жил в Бонне, где обучался наукам. По возвращении он сразу отправился к аббатисе Бенедикте за своей суженой.

Сидя за столом рядом со счастливым женихом, Луиза в трепетном ожидании первой ночи, поглаживая колечко на пальце, считала часы, когда будет всецело принадлежать Филиппу. Ее не страшило предстоящее, она желала близости и верила, что это будет волшебная ночь, ибо их брак совершен на небесах.

Гости поздравляли молодых, желали здорового потомства, от души налегали на знатное угощение и крепкое хмельное, не забывая о советах и назиданиях.

В самый разгар свадебного пира на поляну неожиданно ворвалась дюжина всадников на мощных конях. Гости всполошились: женщины ахнули, мужчины повскакали с мест.

– Надеюсь, никто возражать не станет, если барон присоединится к торжеству, – окинув властным взглядом застолье, громко провозгласил хозяин местных владений Вольф Фон Гартман, возвращавшийся из рейда по своим северным поместьям, где жестоко расправился с мятежным вассалом.

– Это великая честь, ваша милость, – поднявшись с места, почтительно произнес Филипп и низко поклонился важному гостю.

В тот же миг могущественному барону преподнесли полный кубок крепкого вина. Не слезая с коня, он выпил его до дна, смачно вытерев губы, отбросил от себя в сторону и соскочил с седла. Устремив пронзительный взгляд на невесту, он подумал, что она слишком восхитительна для деревенской пасторали.

– Теперь желаю поздравить невесту. – Гость, одетый во все черное, словно дикий кот, потянулся к Луизе, чтобы поцеловать ее, но она в испуге отпрянула и уткнулась лицом в плечо жениха. На мгновение к ней вернулась утренняя тревога, когда непонятно почему сердце охватило чувство неминуемой беды. Не решаясь поднять глаза, она всеми силами старалась скрыть свое смятение.

Барон нахмурил брови, но, чуть склонившись, взял руку девушки и губами слегка коснулся дрожащих пальчиков. Подняв голову, он натолкнулся на смущенный взгляд, а в следующее мгновение необыкновенно выразительные глаза опалили его янтарным огнем, вызвав спазм в горле. В голове у него помутилось от внезапно вспыхнувшего и неудержимо разгорающегося желания немедленно овладеть этой невероятно возбудившей его женщиной.

Луиза отдернула руку так неожиданно, что он пошатнулся, но не отошел, а медленно снял свой перстень и протянул его прекрасной деве, не отрывая горящих глаз от мягкой припухлости ее губ:

– Я заявляю на тебя права.

– Это невозможно, – испуганно ахнула она и, оттолкнув дорогой подарок, спрятала руки за спину.

– Я воспользуюсь правом первой ночи сюзерена.

– Вы не посмеете! – вырвалось у Филиппа, и он заслонил собой Луизу.

– Это мое непреклонное решение, – жестко отрезал Фон Гартман, не обращая внимания на гул недовольства и появившийся ужас на лицах гостей.

– Вы зашли слишком далеко, барон. Это древний, дикий и унизительный обычай.

– Но его никто не отменял! – разразился злорадным хохотом вельможный дворянин. – Ты мой вассал, и обязан подчиниться своему господину.

– Но не в этом гнусном требовании. Оно недостойно высокого титула, – от отчаяния и гнева смело возразил Филипп.

– Не такого ответа я ждал, – скрипнул зубами барон. – Твой господин не из тех, кого можно безнаказанно ослушаться, – и, огласив двор витиеватым ругательством, угрожающе надвинулся на дерзкого деревенщину.

У Луизы все похолодело внутри, казалось, она физически ощущала неотвратимо надвигающуюся беду: вот он, привидевшийся ей черный всадник, заслонивший солнце.

Пытаясь отогнать призрачный образ, она негромко произнесла:

– Вы слишком жестоки, господин.

– Ты тоже осуждаешь меня? – надменно поднял брови Фон Гартман. – Я вел себя невежливо, напугал тебя, прошу прощения. – Он небрежно поклонился, скользя глазами по ее телу.

– Я недостойна вашего внимания. Во мне нет ничего особенного.

Робко произнесенные слова не обманули его: смирения в голосе девушки не было и в помине.

– Я сражен, красавица, твоей скромностью! Однако, какая нелепая чушь в твоих устах! Не терплю, когда мне перечат! Подойди ко мне. Я вовсе не такое чудовище, как ты думаешь.

– Нет! – Луиза просто не могла сдержаться и почти обезумела от желания перечить, сопротивляться, оскорблять. – Никакая сила на земле не заставит меня согласиться.

– Я не обижу тебя, девушка, – на удивление мягко промолвил Вольф.

– Нет!

– Ты понапрасну теряешь время. Не испытывай моего терпения! – Барон властно схватил ее за запястье. Жажда обладания, клокочущая внутри мужчины, становилась невыносимой.

Луиза вскрикнула, но не отпрянула, а, поежившись от жесткой хватки, едва сдерживая негодование, холодно произнесла:

– Ваше драгоценное внимание оставит на руке браслет из синяков. – Она хотела, чтобы ее презрение заставило неожиданного кавалера отступить.

«Бог мой, а она смелая!», – восхитился самообладанием девушки Вольф.

– Вы без труда найдете ту, кто с радостью согреет вашу постель, – вступился за невесту Филипп, бросив на хозяина взгляд, полный бессильной ненависти.

– Не тебе решать, что мне делать.

– Она моя!

– Ты делаешь ошибку и не оставляешь мне выбора. Покоришься моей воле, или я уничтожу всю деревню.

Ропот недоумения, перемешанный со страхом, недовольством, враждебностью, становился все громче, но никто не отважился открыто прекословить могущественному господину – за спиной барона угрожающе обнажили мечи свирепые воины.

– Я ничего вам не должна! – вскинула голову невеста.

– Довольно препираться! Ты не смеешь отказаться даже в мыслях, – теряя терпение, вспылил барон.

Луиза увидела, как сильно сжались его кулаки, и в испуге издала невнятный звук.

– Беги! – в надежде на спасение подтолкнул Филипп невесту и схватил со стола нож.

Она бросилась бежать, он что-то кричал ей вслед, но она не разобрала. Луиза неслась с закрытыми глазами, наивно надеясь, что темнота укроет ее от бесчестья.

– Хватай ее! – закричали люди барона.

– Ату! Ату!

– Далеко не уйдет!

В три скачка настиг ее великан с огромными ручищами, без труда схватил и легко перекинул впереди себя. Она отчаянно сопротивлялась, извивалась, била кулачками по бокам коня и ногам наездника, безуспешно пытаясь соскользнуть на землю. Одной рукой надавив на спину девушки, другой направив скакуна к грозному господину, всадник с беззлобным смехом произнес:

– Норовистая кобылка. Кусается, – и скинул беглянку к ногам хозяина.

Она не удержалась от падения, но вскочила и смело взглянула на высокомерного тирана. Он возвышался над ней с выражением жестокого собственника на лице. Барону изрядно наскучила непокорность девицы:

– Ты получишь то, что заслуживаешь, – мрачно процедил он.

Сердце плененной невесты наполнилось гневом, но она не дала ему вырваться наружу, в ужасе взирая на жениха с поднятым в руке ножом, когда услышала злобный вопль:

– Как ты осмелился угрожать хозяину? Ты, земляной червь! Да я раздавлю тебя как ядовитую гадину!

– Отпустите ее! – не обращая внимания на угрозу, кинулся спасать невесту Филипп, но наткнулся на острие меча.

– Прочь с дороги! Ты поступаешь глупо. Я верну ее с щедрыми дарами, – на мгновение смягчился рассвирепевший барон.

– Подавись ими, ублюдок! – воскликнул Филипп, целясь ножом в горло коварного нечестивца. Ему тут же выкрутили руки.

Барон отшатнулся, выхватил меч и, не раздумывая, хладнокровно вонзил его в самое сердце непокорного подданного.

– Лу…– прохрипел Филипп, рухнул на колени и больше не шелохнулся.

Пронзительный вопль огласил поляну и потонул в белоснежной кроне цветущих деревьев. Луиза потеряла сознание. Она не услышала ни надрывного плача вслед удаляющемуся топоту копыт, ни печального шелеста вишневой листвы и опадающих лепестков.

Луиза медленно открыла глаза: тупая боль отдавалась в висках, во рту стояла горечь, тело не слушалось. Боясь пошевелиться, она обвела тусклым взглядом помещение. Оно было ей незнакомо. Силясь понять, где находится, девушка осторожно приподнялась на роскошной кровати под балдахином, закрепленном на витых столбах с вылепленными ангелочками среди виноградных гроздей. Она сползла с нее, немного полежала, прижавшись лбом к каменному полу, и босиком заковыляла к узкому окну.

Окно выходило в огороженный каменной стеной сад.

Рассеянный взгляд девушки выхватил фигурки двух гномов у сухого ручья. Она тихонько вздохнула, подумав, что лица каменных обитателей строгого сада чем-то очень опечалены. Это мысль вспыхнула в памяти тревожными картинами: свадьба, черный рыцарь, кровь… Луиза хоть и с трудом сообразила, что находится в замке бездушного похитителя, и сердце ее наполнилось гневом.

Она отвернулась от окна, когда тяжелая дверь распахнулась, и на пороге появился барон. Высокий, хорошо сложенный, с пронзительными синими глазами он стоял в дверном проеме, словно картина в раме.

– Очнулась? Очень рад. – Вольф по-хозяйски вошел в комнату и приблизился к Луизе, не спуская с нее глаз.

– Боюсь, не могу ответить вам тем же, – холодно произнесла Луиза. – Я хочу домой! Немедленно отвезите меня туда.

– Теперь твой дом здесь. Если помнишь, я забрал тебя.

– Я что, пленница? Вы хотите получить выкуп? Назовите цену, мой муж заплатит, – гордо вскинула она подбородок.

– Что мне его жалкие гроши! – брезгливо поморщился хозяин замка. – Это покои баронессы.

– Поэтому мне здесь не место, – запальчиво возразила девушка, но тут же осеклась.

Внезапно вспомнились дошедшие до деревни рассказы о жестоких играх, затеваемых в угоду господину, о вольном, если не сказать, разгульном поведении обитателей и гостей замка, о вспыльчивом, необузданном и беспощадном нраве барона, о двух его безвременно умерших женах. Но в другую секунду голос ее окреп:

– Могу я поинтересоваться, что мне уготовано?

– Ты не вправе задавать мне вопросы, но я отвечу. Ты останешься здесь, быть может, навсегда.

– Это невозможно! Я замужем.

Луиза вскинула руку, чтобы предъявить обручальное кольцо, но его не оказалось на месте. «Неужели потеряла?».

– Где мое кольцо?

– Я выбросил его. Оно теперь без надобности.

– Вы сумасшедший! Я ухожу! – она кинулась к двери.

– Не трудись понапрасну! – Барон схватил ее за руку и швырнул на кровать. – Тебе не вырваться, не сбежать. И куда ты пойдешь? Твой жених мертв.

– Почему я должна вам верить? – вскочив на ноги, истерично выкрикнула девушка.

– Потому что я – твой господин, – громогласно заявил барон, на что Луиза, собрав все свое мужество, ответила с ледяным спокойствием:

– Я пред алтарем признала своим господином мужа и поклялась ему в верности.

– Пока смерть не разлучит вас. – Ее высокомерный тон и холодное выражение лица разозлили Вольфа, в сердцах он замахнулся, чтобы ударить непокорную, но вместо этого рубанул рукой воздух и произнес с убийственным равнодушием: – Он не станет требовать выполнения клятвы. Его больше нет! Ты – вдова!

– Это неправда! Гнусная ложь! – не сдавалась Луиза.

Но в следующее мгновение ее мучитель с мрачной решимостью схватил за плечи, сильно встряхнул и наклонился к ее уху:

– Готовься! Сегодня я возьму тебя! Твоя холодность не остановит меня.

Вкрадчивый и в то же время угрожающий голос показался Луизе змеиным шипением. В немом неповиновении она отвернула голову. Ей удалось промолчать, но вся ее поза буквально кричала: «Не покорюсь!».

С топотом, гулким эхом пронесшимся под сводами замка, барон покинул спальню и устремился в свое излюбленное убежище – оружейную. Здесь, в окружении смертоносного оружия, он чувствовал себя господином, воином, победителем.

Вольф был вторым сыном барона Фон Гартмана, принадлежавшего к знатному прусскому роду, предок которого снискал внимание короля за верность, бесстрашие и победные набеги на врагов, за что был жалован замком и землями, расширившими и укрепившими его владения и власть.

Все свое внимание, как и было принято, отец уделял наследнику: обучал военному искусству, брал с собой в походы, гордился его успехами и всем ставил в пример. Вольф, не обремененный долгом и обязанностями наследника фамилии, не роптал на участь второго сына, с наслаждением пользовался предоставленной свободой. Он по-своему любил брата, но ни в чем не мог с ним сравниться. Так и не заслужив похвалы отца, признания собственных достижений, а он был одним из лучших наездников, отлично владел любым оружием, замкнулся и затаил обиду.

Старший брат был вполне счастлив: унаследовав титул и все, что к нему прилагается, стал рачительным хозяином и влиятельным бароном, женился на прелестной дочери графа, доброй и любящей, которая через три года брака сумела родить сына, крепкого малыша, хотя две предыдущие беременности заканчивались выкидышем. Сына назвали Карлом.

Постепенно детская зависть Вольфа к брату разрасталась и вскоре превратилась во всепоглощающее желание занять его место, завладеть фамильным замком и обширными землями; оно затмило разум, овладело душой и мыслями. Он считал, что ничем не хуже брата: хорош собой, хитер, удачлив, считал, что достоин всего самого лучшего – самой дорогой одежды, самого резвого коня, самых роскошных женщин, самого высокого положения.

Неожиданно мечта Вольфа сбылась – он стал шестым бароном Фон Гартман. Брат с женой погибли, отправившись навестить больного отца баронессы. Несчастный случай. Вольф был безутешен, но сделал все, что требовалось для траурной церемонии. Скорбь его была безгранична.

Приняв титул, новый барон женился на дочери маркиза, которая принесла ему богатое приданое, но после мучительных схваток умерла родами, а через несколько часов за ней последовал и ребенок, девочка. Убитый горем, он пустился во все тяжкие. После очередной пьяной оргии Вольф проснулся в постели невзрачной старой девы и был уличен ее родителями в совращении девицы. Дабы избежать скандала и мести влиятельной семьи, барон вынужден был жениться. Этот брак, как и первый, удвоил его состояние, но не сделал счастливым и не дал наследника. Родив дочь, как две капли похожую на красавца отца, жена вскоре умерла, подавившись рыбной костью.

Гнев отступил. Вольф задумался: что с ним происходит? Самый знатный в округе человек, в фаворе у короля, богат, хорош собой, и, несмотря на свои сорок четыре года, по-прежнему был гибок и мускулист. Сплетники осуждали его за холодность. Синеглазый красавец мог влюбить в себя кого угодно, но ловко избегал ловушек, расставленных на него мамашами девиц на выданье и молодыми вдовами, и предпочитал женщин, не обремененных условностями. Он не помышлял жениться, но знал, что мог выбрать богатую и титулованную…

«Уж во всяком случае, не деревенскую, без родословия и состояния».

Вольф сосредоточился на пустом бокале из-под эля: не иначе он бредит, считая чужую невесту самым прекрасным созданием, какое ему когда-либо приходилось видеть. «Тело распутницы, лицо святой…чертовски соблазнительная… Она рождена для греха, – внушал он себе. – Даже мысли о ней возбуждают желание».

К чему приведет это безумное стремление обладать похищенной женщиной, которую он готов добиться любой ценой? Его возбуждение требовало взять ее, но не как бесчувственную куклу, он жаждал ответного чувства.

Знаменитое самообладание, благодаря которому друзья и соседи называют его Холодный Вольф, грозило разбиться о надменную неприступность красавицы и разлететься на мелкие острые осколки.

Глава 2

Луизу охватило беспросветное отчаяние, она металась по комнате, разрываясь между горем и неверием.

– Это неправда, Филипп не мог умереть!

Ее бросало то в жар, то в холод от попытки отогнать видение: Филипп медленно оседает на землю, и кровавое пятно прямо под сердцем неудержимо растекается по нарядной тунике. Луиза прошлась дрожащей рукой по лицу: как поверить в страшную гибель мужа? Ведь она не видела ни отпевания, ни похорон, не разделила горе с родными. Ответа не нашлось. Ее любимый умер, ушел из ее жизни ею неоплаканным.

Опираясь подбородком на сплетенные руки, Луиза безжизненно смотрела перед собой. И только заслышав тихое покашливание, поняла, что не одна в комнате.

– Вы кто? Зачем здесь?

– Я Марта. Буду прислуживать вам.

– Я не просила.

– Господин позаботился.

Луиза, взглянув на юркую рыжеволосую девушку, хотела прогнать ее, но быстро смекнула, что с помощью служанки сможет выбраться из замка, потому решила быть с ней приветливой и воспользоваться ее услугами.

– Я бы хотела вымыться.

– Вода уже готова, госпожа. Пойдемте. Рада услужить, – предложила Марта.

Луиза с удовольствием погрузилась в глубокую и просторную медную ванну, отметив про себя пристрастие хозяина к удобству, что посчитала невиданной роскошью. Она воспользуется его гостеприимством и… сбежит.

– Какая у вас белая кожа, без единой веснушки, – между тем щебетала Марта, – а волосы – чистый шелк. Барон задохнется от восторга.

Луиза не вслушивалась в слова служанки, она, не мигая, смотрела перед собой, не переставая строить планы, как незаметно ускользнуть из логова проклятого похитителя.

Внезапно она ухватила девушку за руку и от волнения заговорила дрожащим голосом:

– Вы должны помочь мне бежать. Барон похитил меня, я здесь против воли. Умоляю, помогите! Марта испуганно пискнула:

– Что вы, госпожа! Это невозможно! Он убьет меня!

Выпученные от страха глаза девушки не оставили сомнений – на нее надежды нет. Луиза благоразумно промолчала, надеясь позже добиться понимания, жалости и помощи расторопной служанки, и принудила себя слегка слукавить:

– Я бы хотела погулять вокруг замка, он такой красивый.

– Увы, госпожа, вам нельзя отлучаться и выходить за ворота. Вы очень слабы, два денечка без сознания были. Хозяин страшно волновался и кричал.

Марта прошлепала за льняным полотном, обернула в него красавицу –гостью хозяина – и насухо ее обтерла.

– Благодаря тебе мне намного лучше. Мне очень повезло с тобой, девушка, – на всякий случай польстила Луиза.

– К услугам вашей милости!

– Но коль скоро мне предстоит здесь жить, могу я ознакомиться с внутренними помещениями?

– С радостью проведу вас по всему замку, – без колебаний согласилась служанка.

Наскоро проглотив поданный в спальню обед, Луиза нетерпеливо поджидала Марту, чтобы поскорее отправиться выяснять возможности побега. Она то и дело поглядывала на дверь, опасаясь появления барона.

– Пожалуйте, госпожа, я покажу вам дом, – с готовностью распахнула дверь Марта.

– Что ж, приступим к осмотру моей тюрьмы.

Дом произвел на девушку потрясающее впечатление своими размерами и богатым убранством. Помимо воли Луиза залюбовалась высокими каменными сводами потолков, узкими витражами окон, винтовыми лестницами, гобеленами и охотничьими трофеями на стенах. Неспешно шествуя по длинным анфиладам этажей, Луиза внимательно слушала служанку, стараясь запомнить расположение комнат, гостевых спален, кладовок, чуланов, лестниц, все повороты и лазейки для слуг.

– Здесь покои хозяина, – услужливо сообщила Марта. – Очень большие и очень…

– Они меня не интересуют, – оборвала ее Луиза. – Уйдем отсюда.

Отдав должное несколько тяжеловатому величию жилища барона, она не на шутку расстроилась: незаметно выбраться отсюда не представлялось возможности. Повсюду воины, слуги, надежно охраняемые двери.

– В то крыло мы не пойдем, госпожа.

– Почему?

– Там никто не живет, кроме старой служанки и кормилицы племянника нашего барона.

– У этого злодея есть маленький племянник? Несчастный ребенок.

– О, нет! – испуганно оглянулась Марта. – Наш хозяин один как перст, – она печально вздохнула. – А племянник вырос давно и кочует по дальним странам. Я его ни разу не видела.

– Что ж, на сегодня достаточно. Хочу отдохнуть, – пожелала Луиза.

«Что за странная причуда – необитаемое крыло в замке. Позже надо будет выведать у Марты. Может, там ее спасение?». Девушка поспешила укрыться в спальне, чтобы хорошенько все обдумать.

Стоя у решетчатого окна, Луиза наблюдала, как оранжево-красный солнечный диск медленно исчезает за горизонтом.

«Ускользающий, утомленный, потухающий… Как мои надежды, – подумалось ей. – Красиво и грустно».

Она вспомнила Филиппа. Два дня назад он был жив и полон надежд, теперь его нет. Что ждет ее, вдовую девственницу? Родственники мужа вряд ли возьмут к себе: она девка, опозорившая честь супруга, отдавшись другому мужчине. Вернуться к злобной тетке, десять лет тиранившей ее попреками и издевательствами, а потом отправившей в монастырь? Ни за что! Стать подстилкой барона? Лучше уж в петлю! Жизнь кончена, не успев начаться. Этот крест придется нести одной, пока господь бог не заберет к себе. По всему выходит, ей прямая дорога вернуться в аббатство и стать Христовой невестой.

Ее слёзные размышления прервали шаги за спиной.

– Что вам надо? Вы вломились в мою спальню без разрешения. Убирайтесь!

В первую минуту барон растерялся. Он никак не ожидал увидеть разъяренную мегеру. Напротив, вопреки вспыльчивому характеру, готовился успокаивать хрупкое создание, быть нежным и терпеливым.

– Какая неслыханная наглость, меня намереваются выгнать из собственной спальни, – усмехнулся он, надвигаясь на девушку. – Но мне нравится – это лучше, чем слезы.

– Не приближайтесь! Я закричу!

– Ты уже кричишь, что, впрочем, меня не остановит. – Его рука обвилась вокруг тонкой талии. – Я сражен твоей редкостной красотой и предлагаю тебе удовольствие и наслаждение, – Вольф потянулся к ней губами.

Она отпрянула от него и, отгораживаясь, выставила вперед ладони.

– Не отказывайся от своего счастья. У тебя будет все самое лучшее.

Луиза ответила холодным взглядом:

– Мне ничего от вас не нужно.

– Мне нужно! – Почти задыхаясь от предвкушения сладостной ночи, воскликнул Вольф. – С того момента, как ты опалила меня колдовским взглядом, я мечтаю лишь об одном – вонзить свое копье в твое девственное лоно. Признайся же, ты тоже хочешь меня.

– Прочь, подлый убийца! Ты уже пронзил мечом безвинного человека.

– Довольно! – оглушил ее гневный окрик. – Видит бог, я не хотел причинить излишнюю боль, но не собираюсь выслушивать твои вопли и не стану дожидаться согласия. – Он вплотную подошел к Луизе.

– Даже не думайте! Вы не посмеете! – она отвернулась, изо всех сил стараясь не показать охватившего ее страха.

– Еще как посмею! Сейчас убедишься.

Барон приподнял ее подбородок и, теряя выдержку, впился в ее губы. Луиза от омерзения отшатнулась и резко оттолкнула ненавистного мужчину. Барона это не смутило.

– Ну, иди же поиграй со мной, – бормотал он от нетерпеливого вожделения, ощупывая тело самым бесстыдным образом.

О, какая это была пытка! В его желании ей чудилось что-то постыдное. Луиза запаниковала и, развернувшись, ударила его по лицу и тут же отлетела в сторону от встречной хлесткой пощечины. Оглушенная падением, она на какое-то время как будто ослепла и не успела увернуться. Разъяренный барон поднял ее, бросил на кровать и словно хищник накинулся на нее.

Девушка сделала попытку закричать, но из горла вырвался лишь жалкий хрип, сопровождаемый треском рвущегося лифа платья, обнажившего идеальной формы грудь. Вольф обхватил ее руками, приподнял и припал в неистовом поцелуе.

– Нет! Не прикасайтесь! – стала яростно отбиваться Луиза. – Я пожалуюсь королю!

Ее сопротивление лишь подогрело желание мужчины. Навалившись сверху, он стал лихорадочно задирать подол платья. К возмущению и гневу Луизы добавилось унижение, чудом извернувшись, она резко ударила своего истязателя в ухо. Он взвыл от боли, откатился в сторону и затих. Целую минуту барон, пытаясь справиться со звоном в ушах, лежал без движения. Наконец он сел и, пытаясь прийти в себя, несколько раз тряхнул головой, затем встал и, намереваясь немедленно покончить с непокорной строптивицей, дрожащими от безудержной ярости пальцами потянулся к ее горлу. Но его остановило затравленное выражение глаз, в глубине которых бился непримиримый огонь, готовый полыхнуть в следующую секунду. Вольф отшатнулся:

– Глупая тварь, тебе это даром не пройдет! – прорычал он и выскочил, сильно хлопнув дверью.

Полночи Луиза ожидала, что барон вернется, чтобы завершить свое подлое дело. Ей хотелось щелоком смыть с тела следы грязных прикосновений, но она побоялась встать. Бессонные часы тянулись мучительно долго, но ничто не нарушало ночной тишины. Замок спал.

Она почувствовала себя вконец измученной и разбитой. Как долго она сможет сопротивляться грубым притязаниям своего тюремщика? Где искать защиты? Нужно хорошенько выспаться, ей потребуются силы.

Барон, взбешенный неудачей, стремительно пересек коридор, ворвался в свою спальню и налил себе щедрую порцию шнапса.

– Что позволяет себе эта дрянь? К ней невозможно подступиться! В своем упрямстве она зашла слишком далеко и будет наказана.

В два глотка опустошив бокал, он бросился к двери, но что-то его заставило остановиться. Блуждающий взгляд упал на догорающую свечу, и перед глазами возник образ молодой красавицы с пылающим взором. Ему представилось, что тело девушки, полное чувственной грации, томится от потаенной страсти, обещает райское наслаждение, молит о нежной ласке. Барон, не умея объяснить, что с ним творится, пошатнулся и готов был рухнуть на колени – всепоглощающая жажда обладания приводила в исступление. Он сорвал со стены меч и одним ударом рассек доспехи рыцаря, они с громким стуком упали к его ногам.

– Боже милостивый, сжалься надо мной, – бормотал он, – прости рабу твоему греховные мысли, но я готов продать душу дьяволу, лишь бы получить эту женщину. Я не могу обидеть ее, но и не в силах отказаться.

Вольф допил бутылку и, как был в одежде, повалился на топчан. Ему снилась юная дева с янтарными глазами.

Следующие три дня похититель не появлялся в покоях своей пленницы. Ему необходимо время, чтобы прийти в себя. Он запретил беспокоить его и не покидал своей спальни. На полу валялись пустые кувшины, разбросанная одежда. Барон ненавидел себя – не мог поверить, что безродная девка довела его, взрослого мужчину, который мог добиться всего, чего хотел, почти до сумасшествия. Он бесцельно бродил по комнате, подолгу стоял у окна, лежал на кровати, накрыв голову подушкой, придумывая, как подчинить ее: избить, заморить голодом, одарить нарядами и драгоценностями…

Вольф пил, не пьянея, хватался за меч, производил несколько выпадов и задумчиво проводил рукой по острому лезвию. Ничто не помогало – непослушное воображение рисовало ее обнаженное тело. «Я не могу причинить ей боль», – беспомощно качал головой барон.

Одурманенный страстью и гневом, он в сердцах назвал свою пленницу – смешно даже думать об этом – баронессой.

«Почему нет? – Вольф вскочил, ошеломленный пришедшей мыслью. – Она восхитительна! Сам король будет завидовать ему. Молодая, красивая, здоровая, родит ему законного наследника. Решено – она станет следующей баронессой Фон Гартман!».

Воспользовавшись затворничеством барона, Луиза, дожидаясь, когда дом, погрузившись в сон, затихал, выскользала из комнаты и на цыпочках спускалась по лестнице, стараясь не шуметь, не разбудить никого из прислуги. Ей очень хотелось пробраться к наружным стенам, но она боялась попасть в руки стражников. Тщетно искала она потайной уголок, чтобы прятаться там от ненавистного господина: комнаты были либо заперты, либо забиты вещами и мебелью.

Молодая вдова решила соблюдать траур по мужу. В черном платье, которое по ее просьбе принесла Марта, она сидела перед зеркалом. Руки судорожно стиснуты на коленях, глаза затуманились от слез. Она воочию представила, как натягивается и рвется нить, связывающая их судьбы: ей больше никогда не услышать голоса Филиппа, не прильнуть к его груди, не назвать своим. Воспоминания – все, что осталось у нее от любимого. Беззвучные рыдания, разрывая грудь, вырвались наружу; она плакала до тех пор, пока не осталось слез.

На Луизу навалилась дикая усталость – боль потери оставалась слишком острой. Пытаясь успокоить расшатавшиеся нервы, она растерла ладони и обхватила себя за плечи. Мысли путались. Конечно, сейчас ей больно и страшно, не с кем разделить бремя утраты, но скоро и это пройдет, останется только прожить одинокой до скончания дней. Но и вообразить себя любовницей жестокого упыря невозможно.

В душе девушки еще теплилась робкая надежда на спасение. Она должна найти выход из заточения, должна быть хитрой и наблюдательной. Пока же остается лишь одно: выжидать, сидеть здесь и не высовываться, чтобы не нарваться на недовольство стражей ее темницы. Марта предупредила, что им уготовано суровое наказание за слишком мягкое обхождение с узницей.

– Этот презренный вор считает, что я сделаю подкоп, если не приставит ко мне злобного сторожа? – задала себе бессмысленный вопрос пленница, оставив его без ответа.

В ожидании барона в голове Луизы царил полный хаос – смесь тревоги, нерешимости и неутихающего гнева. Она станет готовиться к решительному отпору, даже если ей будет грозить смерть.

Заслышав ненавистные шаги, она выпрямила спину и заставила себя поднять глаза: он очень напорист и гораздо сильнее ее. Остановившись в трех шагах, барон не мог оторвать взгляда – его разгневанная пленница была восхитительна в своей непокорности: вздернутый подбородок, пылающие глаза… Но через мгновение он ужаснулся: платье наглухо закрывает шею, грудь стянута, волосы скручены в тугой пучок – одета как благочестивая вдова. Ему показалось, что еще секунда, и за ней потянется траурная процессия.

– Страсти господни! Почему ты в черном? Кто дал тебе это уродливое платье?

– Я скорблю по мужу. Не в вашей власти запретить мне оплакивать его, – слова давались с трудом, но все-таки Луиза выговорила их.

– Мне следовало догадаться, что ты упряма. Поверь, я очень сожалею.

– Я не нуждаюсь в вашем лживом сочувствии, – прервала его Луиза, даже не подозревая, с какой жадностью он рассматривает ее.

– Я надеялся, ты стала благоразумнее.

Вольф, не желая насилия, готов был умолять неприступную красавицу добровольно принять его. Он, сгорая от безумного желания, сделал шаг и опустил руки на ее плечи. Достаточно было одного прикосновения, чтобы он воспламенился, а ее охватила противная дрожь. Он заставил ее попятиться к кровати, покрывая глаза и щеки частыми поцелуями. Опьяненный растерянной податливостью девушки, упиваясь запахом ее кожи, Вольф удвоил усилия, чтобы добраться до ее женского естества.

– Раскройся для меня, моя баронесса, – бормотал он, не владея собой, – я больше не в силах терпеть.

Треск рвущегося платья ошеломил Луизу не меньше, чем нежные и страстные поцелуи барона. «Не позволяй ему понять, что ты напугана».

Упав на подушки, она изо всех сил завизжала. Вольф от неожиданности вскочил. Их взгляды скрестились. Она разглядела в глубине его глаз что-то, что показалось пугающе неодолимым.

– Нет! Будьте вы прокляты!

В ее голосе было столько безысходной горечи и яростной ненависти, что казалось, на него сию минуту сойдет кара небесная. Мужчина, только что пылающий бешеной страстью, вмиг охладел, испугавшись произнесенного проклятья.

Вольф, пошатываясь, направился к двери, но на полпути остановился, бросив взгляд, который обратил бы в бегство и более решительного человека, чем эта женщина, но она бесстрашно бросила ему в лицо:

– Не поступлюсь собственной гордостью, не желаю унижения и позора. Лучше убейте! Также безжалостно и хладнокровно, как…

Оказавшись за дверью, Вольф пришел в себя. Не находя выхода, крик отчаяния и злости забился у него в груди. Он схватил проходившую мимо служанку, приволок в свои покои и жестоко изнасиловал, а когда обессилел, вышвырнул из постели и велел убираться. Истерзанная девушка молча уползла.

Среди ночи Вольф осторожно прокрался в спальню своей узницы. Она не погасила свечей – отблеск пламени, словно целуя, трепетал на ее ресницах. Вместо того, чтобы грубо овладеть ею, барон замер, наслаждаясь прелестью этой тихой минуты: она лежала такая хрупкая, нежная, спокойная и прекрасная, пьянящая без вина. Он представил, как медленно пьет ее любовь, наслаждаясь вкусом ее тела.

«Скоро, скоро все, что захочешь, будет твоим. Ты не рождена жить в деревенской пыли, из тебя получится блистательная баронесса. Никогда не отпущу тебя, отныне для всех ты – хозяйка замка. Такова моя воля. – Это решение успокоило, подействовало на него как дождь на иссушенную землю. – Я сделаю тебя своей баронессой!».

Наутро Вольф отправился к королю испросить разрешения жениться.

Глава 3

«Сколько еще испытаний предстоит выдержать?». – Луиза ясно осознала, что обманывала себя мыслями о том, что барон отвернется от нее и выбросит за стены замка. Напротив, он приказал почитать ее как баронессу. Все его обитатели были услужливы, предупредительны, и это ужасало девушку.

Она никогда не была глупой и трусливой, умела читать и писать, знала, как вести домашнее хозяйство, лечить больных. Этому она научилась, живя в монастыре Святой Урсулы. Аббатиса Бенедикта приняла дочь пропавшего на войне рыцаря и сама стала наставлять юную послушницу, обнаружив в ней несвойственную другим сестрам любознательность, пытливый ум, изящные манеры. В душе аббатиса знала, что девочка с ее чувствительной и пылкой натурой не создана для монастырской жизни, верила, что ее ожидает нечто необыкновенное.

«Она вернется в деревню, где ее знают и любят, найдется ей там место, не пропадет, – уговаривала себя Луиза. – Но о будущем, находясь в заточении, не стоит и помышлять. Поэтому сейчас, когда, наконец, барон оставил ее в покое, надо придумать, как выбраться из этого проклятого места». Но ничего не приходило на ум, не было никого, кто мог бы помочь.

Луиза одернула безупречно сидящее платье, поправила волосы и, бросив последний взгляд в зеркало, выскользнула в коридор. Ей нужно обследовать необитаемое крыло дома.

Вышколенные слуги двигались с ловкостью и проворством, без лишней суеты, очевидно, каждый хорошо знал свои обязанности.

Никем не замеченная, она добралась до массивной двери, которая, к удивлению девушки, легко открылась. Медленно продвигаясь по длинному коридору, Луиза, свернув под аркой направо, оказалась в большом зале с двумя каминами. Здесь было много резных столиков с серебряными и оловянными канделябрами, стульев с выгнутыми спинками, узких кушеток. Комната не отличалась кричащим богатством, как в крыле барона, но выглядела уютной. Хотелось посидеть в благодатной тишине.

Луиза опустилась на небольшой диван, обитый плотной парчой, откинулась на спинку и прикрыла глаза. Впервые за последние дни она почувствовала себя в безопасности. Внезапно в отдалении послышался какой-то звук, Луиза подняла голову и прислушалась: не почудилось ли ей. Приближающийся шорох среди безмолвной тишины показался устрашающе громким, будто кошки сердито точат когти о камень, а вслед за ним появилась седовласая старушка.

– Ханна, – визгливо закричала она, – иди сюда! У нас супрыз! Тьфу, какое глупое слово!

Луиза вскочила и не проронила ни звука, лихорадочно подыскивая правдоподобное объяснение своему вторжению. Старушка тоже молчала, с любопытством вглядываясь в незваную гостью, а когда девушка попыталась приблизиться, остановила ее жестом.

– Ханна, шевелись! – вновь закричала она, словно находилась в комнате одна, самым бестактным образом игнорируя Луизу. – Не терпится увидеть, как вытянется твоя физиономия.

– Зельма, ты что, крысу увидела, или может привидение? Кричишь, будто жабу проглотила или тебя лошадь лягнула. – Наконец появилась та, которую называли Ханна, и остановилась в полном замешательстве.

– Смотри! Ты такой красоты отродясь не видела!

– Как вы сюда попали?

Луиза сделала почтительный реверанс:

– Меня зовут Луиза, я недавно в замке и, кажется, заблудилась.

– Зачем лукавить? Марта вам все объяснила.

– Простите, – стараясь овладеть собой, пролепетала Луиза, явно смутившись произнесенной ложью. – Мне очень жаль…

– Мы давно перестали удивляться лживым речам, – пристально вглядываясь в лицо девушки, спокойно, без всяких эмоций, произнесла Ханна. – На той половине это вполне обыденно.

– Следующая баронесса уже переняла не лучшие привычки его обитателей, – фыркнула Зельма.

Луиза заставила себя воздержаться от пылкого протеста, но все же вежливо возразила:

– Как вы можете утверждать это?

– Слугам не позволительно утверждать.

Луиза поразилась надменному тону простой кормилицы, она уже хотела возмутиться, но тут вмешалась Зельма:

– У дурных вестей длинные ноги. Люди уже готовы лизать вам пятки, чтобы угодить его баронству.

«Будь осторожней, девушка, не прекословь, если хочешь чего-то добиться!», – одернула себя Луиза и спокойно произнесла:

– Мне нечего возразить. Не стану с вами спорить, но я не собираюсь становиться баронессой. Я в трауре по мужу.

– Прискорбно…– участливо вздохнула служанка.

– Насколько я понимаю, вы надеетесь сбежать, ибо барон вознамерился вести вас под венец, – уверенно заявила кормилица, как будто вслух прочитала мысли девушки.

– Кто ж откажется от такой красоты? Уж точно не наш сластолюбец.

– Зельма, не распускай язык.

– Я надеюсь, барон сжалится над бедной вдовой и отвезет меня домой, в деревню, – потупив глаза, ответила Луиза. Она побоялась открыться прислуге, которую впервые видела.

– Скорее кукушка станет свои яйца высиживать, чем барона посетит жалость к женщине, – пробубнила Зельма.

– Зачем сюда пожаловали? Люди барона здесь не появляются, – перевела разговор Ханна, опасаясь едких замечаний подруги.

– Я не знаю. Какая-то сила привела. Я не стала сопротивляться, – честно призналась девушка.

– Вы не должны оставаться здесь. Наверное, вас уже ищут.

– Вы правы, мне лучше уйти. Простите, что потревожила ваше уединение, – с нескрываемой печалью промолвила Луиза.

– Должны понимать, что это в ваших же интересах. Не стоит гневить хозяина, – открывая дверь, сухо заверила Ханна.

– Благодарю вас, – еле сдерживая подступившее рыдание, выдавила девушка и помчалась в спальню баронессы.

Уткнувшись лицом в подушку, не вытирая льющиеся слезы, Луиза окончательно осознала, что совершенно одинока здесь, нет никого, кто проявил бы участие, повсюду одни лишь настороженные взгляды и нежелание говорить.

Чем больше она об этом думала, тем невыносимее становилось на душе. Как смириться с обстоятельствами? Барон – раб своего вожделения, и пока ему не надоест, ничто, кроме смерти, не положит конец его преследованию. Что лучше: подчиниться или удрать? Если она выкинет какую-нибудь дерзость, может жестоко об этом пожалеть, никто и ничто не помешает барону выполнить свою угрозу. Но и роль безропотной овечки, грозящая ее погубить, не прельщала вольнолюбивую натуру. Что же теперь делать? Никто не поможет, если она будет только страдать, и сама ничего не предпримет. Какой смысл терзаться попусту? Остается одно – стараться выжить. Смирившись с неизбежным, но веря, что господь смилостивится над ней и подскажет выход, Луиза дернула сонетку.

– Я хочу погулять по саду. Проводи меня.

– Слушаюсь, госпожа! Хозяин наказали во всем угождать вам, – с преувеличенной вежливостью присела Марта. – День сегодня обещает быть чудесным, но пока еще свежо, наденьте накидку.

– Скажи, Марта, строгий у вас хозяин?

Служанка вспыхнула, прикусила губу и потом нехотя вымолвила:

– Он настоящий барон.

Они вышли во внутренний двор, мощеный булыжником. Повсюду сновали люди. Одни приветливо с ней здоровались, некоторые просто кивали, другие почтительно снимали шапки. Вся округа уже гудела сплетнями и слухами о необыкновенной красавице, поселившейся в замке.

Добравшись до сада, Луиза радостно осмотрелась. Выдержанный в традиционном стиле, он был засажен живой изгородью из хвойных деревьев и вечнозеленых кустарников, на фоне которой выделялись дорожки, лужайки, лабиринты.

«Какое облегчение вдохнуть полной грудью», – подумала Луиза.

– Красиво здесь, только цветов нигде не видно.

– Хозяин не любит. Строгость и порядок предпочитает.

Пропустив замечание служанки, Луиза направилась в уголок, где у сухого ручья, замысловато выложенного из камней, собранных по берегам Рейна, пристроились два ее знакомца.

– Хочу с гномиками поздороваться. У нас в деревне их расставляют, чтобы заманить добрых эльфов.

– Я не встречала здесь эльфов. Они, наверное, только счастливым показываются…

– Можешь идти, Марта.

– Что вы, госпожа, меня выгонят из замка, если я хоть на минуту вас оставлю.

– Я хочу побыть одна.

– Простите, никак нельзя. Я не могу этого сделать. Пощадите, – с мольбой в голосе просила служанка. – Я в сторонке побуду.

Луиза ничего не ответила и присела у ручья. Глядя на старческие лица каменных стражей, она вдруг взмолилась: «Милые гномы, раскройте секрет, где здесь потайной ход, помогите вырваться из клетки. Я хочу на волю! Не желаю становиться баронессой. Пусть меня эльфы унесут далеко-далеко».

Гномы молчали.

Марта, сочувственно глядя на опечаленное лицо будущей хозяйки замка, тоже молчала, внутренне страшась ее вопросов. Что она могла ответить? Отсюда выхода для избранницы барона нет.

Луиза не стала любоваться пышно зеленеющими кустарниками и неживыми ручьями. Она потеряла всякий интерес к саду, когда поняла, что через него выбраться из замка невозможно, и поспешила в свои покои.

Там вместе с Мартой они занялись шитьем. Служанка принесла целый ворох нарядов: строгие шерстяные платья, атласные с разрезами на рукавах, несколько льняных сорочек, шелковые вуали различных цветов. Девушки переделывали платья, подгоняли по фигуре, чтобы Луизе было, что надеть.

За неспешной работой Марта по обыкновению рассказывала о жителях замка, давая им довольно красочные и меткие характеристики, забавные истории из жизни слуг, коротко поведала о ближайших соседях, но избегала разговоров о хозяине. Единственное, что выпытала Луиза за несколько вечеров, что он строгий, властный, любит лошадей, оружие и шумные пирушки, подолгу бывает в королевском дворце, участвует в военных походах.

Сквозь открытое окно в комнату проник шум двора: откуда-то издалека раздавались женские вопли. Луиза, высунувшись по пояс, громко осведомилась у с топотом пробегавших мимо подростков:

– Что происходит?

Не дождавшись ответа, она поспешила на улицу, за ней выскочила и Марта.

На заднем дворе со стороны полупустой половины дома, где обитала Ханна, столпились женщины с задранными вверх головами. Неподалеку две девчушки, всхлипывая, грязными кулачками утирали слезы.

– Что стряслось? – кинулась к ним Марта. – Почему вы здесь? Здесь детям не положено играть. Где ваша матушка?

В эту секунду Луиза увидела на крыше маленького мальчишку, который, неуклюже перебирая ножками, шел к чердачному окну флигеля. Но вот он оступился, потерял равновесие, не устоял и, упав на спину, стал скользить по скату перекрытия, неумолимо приближаясь к самому краю. Выпучив глаза и завизжав от страха, малыш перевернулся и вцепился в кусок черепичной плитки. Толпа ахнула, но не торопилась оказать помощь.

От безудержно нарастающего страха у Луизы закружилась голова, кровь прихлынула к щекам, но ей хватило минуты, чтобы оценить ситуацию и стряхнуть с себя оцепенение. Она огляделась в поисках лестницы, но, не обнаружив ее, сорвала с себя накидку и закричала:

– Натягивайте! Скорее!

Женщины порасторопнее вцепились в края широкой накидки, быстро натянули ее и принялись кричать:

– Падай!

– Разожми ручки!

– Ну же! Давай!

– Вот мать тебе задаст!

– Замолчите! Он боится! – остановила их крики Луиза. – Как его зовут?

– Сорванец.

– Сорванец, – едва сдерживая волнение, ласково обратилась она к ребенку, – ты забрался очень высоко и стал похож на птицу. Расправь крылья и покажи, как ты умеешь летать!

Малыш с позеленевшим от ужаса лицом не шевельнулся. Пальцы свело судорогой и не разжимались.

– Давай! Смелее! Лети! Птицы всегда садятся на землю, – подбадривала Луиза малыша, не спуская с него глаз.

– Лети, лети! – подхватили девочки, прекратив плакать.

Наконец ребенок, услышав родные голоса, оторвал пальчики от черепицы и плюхнулся на растянутый внизу шерстяной квадрат. Луиза подхватила его на руки, на минуту прижала к груди, потом бережно опустила на землю, присела рядом и осторожно стала ощупывать его тело.

– Не вырывайся! Очень хорошо, что ты к нам вернулся.

– Я правда летел, как большая птица? – чуть картавя, спросил Сорванец, сверкая лучистыми от восторга глазами.

– Правда. Но должна сказать, умные птицы не бегают по крыше, только глупые вороны. Ты ведь не глупый малыш?

– Не глупый, – согласился ребенок. – Только мама говорит, бедовый.

– А теперь и чумазый. – Луиза достала платок и стала оттирать следы слез на лукавом личике.

– Что тут творится? – подбежала женщина в холщовом платье с закатанными рукавами и мокрым фартуком. – Ты опять набедокурил, Сорванец?

– Тише, все уже закончилось.

– Что закончилось? – растерянно оглядела она толпу.

– Прогулка малыша по крыше.

– Мама, я слетел оттуда, как птица, – сияя от гордости, радостно заявил Сорванец. – А эта Прекрасная Фея меня словила.

Женщина побледнела, схватила сына и, ничего не замечая вокруг, стиснув, прижала к себе.

– Пусти, ты мне крылья поломаешь, – пискнул малыш, выскользая из объятий матери.

– Не знаю, как и благодарить вас, госпожа. – Женщина молитвенно сложила руки на груди. – Так трудно справиться с озорным мальчишкой. Когда много работы, не всегда успеваю уследить за ним, – она вытерла холодный пот со лба, но, опомнившись, затараторила: – Не думайте, он добрый, послушный. Всегда обещает вести себя хорошо, но тут же забывает и снова попадает в какую-нибудь историю.

– Ты слишком добра и терпелива, Эльза. Так нельзя с мальчишками!

Со всех сторон послышались увещевания женщин:

– Задай ему хорошую трепку!

– Выпороть, чтобы и сесть не мог!

– Еще чуток, и ты с ним не справишься!

– Известное дело, без отцовского догляда растет.

– В этот раз тебе, женщина, повезло, что баронесса так умно распорядилась.

Эльза виновато потупила голову, не отвечая на недовольные попреки. Луиза, сочувственно глядя на женщину с изможденным лицом, мягко проговорила:

– Большей глупости, чем забраться на черепичный скат, и не придумаешь. Но Сорванец смелый мальчик и держался очень отважно.

– Простите нас, госпожа. Всегда к вашим услугам. – Повернувшись к детям, Эльза приказала:

– Немедленно отправляйтесь домой! Мое терпение на исходе, Сорванец! Я вечером с вами поговорю.

Угроза возымела желаемое действие. Малыш сунул руки сестрицам и послушно отправился домой, но через несколько шагов вернулся и, с обожанием глядя на свою спасительницу, важно заявил:

– Я буду вашим рыцарем, госпожа Прекрасная Фея.

Луиза нежно потрепала его по волосам и торжественно произнесла:

– Я принимаю вашу клятву, мой рыцарь. Но приказываю больше не летать, пока не станете старше, – с этими словами она поспешно удалилась, боясь оказаться в центре внимания несдержанных на язык женщин.

Марта не отставала, на ходу поведав о матери ребенка:

– Эльза – прачка. Ей приходится не сладко: и работа тяжелая, и муж калека.

Мартин был рыцарем барона, однажды прикрыл спину хозяина в бою, но из-за него прошлой осенью погиб конь господина, а позже и его самого подрал медведь. Эльза выходила мужа, но с тех пор он прикован к постели. Барон не выгнал отважного рыцаря из замка, но примерно наказал – заставил жену работать прачкой. Она одна смотрит за тремя детьми. – Марта сочувственно вздохнула. – Но слишком добрая, не потрудилась вовремя розгами вбить в мальчонку послушание, вот и не может уследить за непоседой.

– Он же маленький еще.

– Порядок – прежде всего! Барон не терпит разгильдяйства и нарушения правил. Хорошо, что его нет в замке, неизвестно, чем бы закончилась глупая детская проделка. Но, думаю, ему донесут, – твердо сжатые губы говорили о едва скрытой досаде служанки. – Жалко Эльзу.

– Ты чем-то напугана?

– Вовсе нет! – запоздало опомнилась Марта. – Тысяча извинений, госпожа, я сегодня излишне болтлива. Заклинаю простить меня.

– Не волнуйся ты так, я не собираюсь тебя отчитывать. Завтра отведешь меня к Эльзе, хочу навестить Сорванца.

– Вы очень добры и великодушны, но …

Луиза поняла, что Марта боится барона, и не стала допытываться, почему, хотя на языке вертелось множество вопросов.

У нее уже сложилось определенное мнение о нравах и законах, царящих в замке. Невозможно было не заметить нервного возбуждения и шепотков при появлении его милости. Барон, по всей видимости, правит жесткой рукой, презирает всех, кто ниже его положением, уверен, что ему все дозволено, и любой проступок наказывает, вселяя в окружающих страх. В душе Луизы шевельнулось подозрение: даже сделав ее баронессой, он не остановится, пока не подчинит ее, не сломает, не превратит в бессловесную куклу.

«Стоит заранее понять, что еще скрывается под личиной знатного дворянина? Хотя, чем это ей поможет?».

– Хотелось бы знать, где сейчас барон, я попрошу его не наказывать Эльзу и ее малыша.

– Я…я не совсем понимаю, – пробормотала Марта, чувствуя, как отчаянно забилось сердце, – вы хотите заступиться за прачку и заслужить гнев хозяина? Горе тому, кто имеет несчастье нарушить его приказы.

– Считаешь, у меня есть поводы для беспокойства?

– Конечно, нет! – вспыхнула Марта, поняв, что сболтнула лишнее.

– Тогда и не станем об этом говорить, – примирительно улыбнулась Луиза, – я не дам ребенка в обиду.

Она по-иному решила добиться от служанки, чьи слова и манеры были слишком уклончивы, правды о бароне, проявив сдержанность в речах и равнодушие к ее действиям. Словоохотливая Марта, добрая по натуре, долго не выдержит холодности своей госпожи и станет более откровенной.

Служанка промычала что-то сочувственное, но возражать не осмелилась:

– Это не моего ума дело, лучше я немного поухаживаю за вами.

Луиза согласно кивнула в надежде обрести уверенность, которой так не хватает, чтобы более спокойно присмотреться к жителям замка.

Марта принялась колдовать над копной волос своей госпожи. Очень скоро она искусно собрала их вверх, выпустив несколько прядей локонов, которые изящно обрамляли нежную шейку девушки. Новая прическа придала Луизе вид изысканного благородства.

– Ну что ж, по крайней мере, я хорошо выгляжу, – коротко заметила девушка и не стала более рассыпаться в благодарности. – После обеда выйдем на прогулку.

– Счастлива услужить, госпожа. Куда изволите пойти? – окончательно успокоилась служанка.

– Веди туда, где я еще не была.

Взору Луизы предстало невиданное зрелище – большая ухоженная клумба, благоухающая розами нежных оттенков. Чудесный ароматный шлейф цветов, напоминающий луговой мед с нотками мускуса, разливался, обволакивая и навевая ощущение гармонии.

– Они великолепны! – восторженно ахнула девушка.

– Это «Розовый рай». Так называют этот сад.

– Кто сотворил такое чудо?

– Ханна здесь хозяйка.

– Кормилица?

– А вы почем знаете?

– Не все же такие скрытные, как ты.

Марта хотела возразить, но прикусила язычок. Неизвестно, на что способна госпожа–пленница, вдруг пожалуется барону.

Луиза медленно шла по ухоженным тропкам, очарованная искусно оформленными клумбами и шпалерами, любовалась удобными скамеечками, чугунными подставками для факелов.

– Я могла бы приходить сюда каждый день, все радует глаз, – не удержавшись, воскликнула она.

– Будущая баронесса вольна свободно появляться везде, где ей заблагорассудится, – раздался голос, и из-за поворота у небольшой ротонды возникла Ханна с запачканными землей руками.

Сияющая на лице девушки улыбка мгновенно увяла, и она порывисто воскликнула:

– Мне не нравится, когда меня так называют.

Марта ахнула и отошла в сторонку, чтобы случайно не услышать непотребных речей из уст своей госпожи.

– Чушь! Боюсь, что уже поздно это обсуждать. Вы не хуже меня знаете, что это неизбежно.

Столь откровенно категоричное утверждение потрясло Луизу. Но под укоризненным взглядом она недрогнувшим голосом возразила:

– Об этом не может быть и речи!

Ханна взирала на девушку с величайшим подозрением: олицетворение сельской простоты и невинности, если не обращать внимания на удивительные глаза, в которых, как подтверждение горячего нрава, пылал мятежный огонь, выдающий далеко непростой характер и внутреннюю силу. Ведет себя совсем не так, как подобает баронессе: не спесива, мила в обращении, добра. Сорванца спасла… Неплохо бы осторожно выяснить, что у нее на уме.

– Что сделано, то сделано, нет смысла роптать и упрямиться. Барон вернется с разрешением от короля и уложит вас на брачное ложе.

– Марта, подожди у калитки. – Луиза не хотела, чтобы та услышала ее просьбу.

– Как пожелает ваша милость, – неодобрительно проворчала служанка и нехотя, очень медленно зашагала по тропинке.

– Прошу извинить меня, не хотелось бы затруднять вас, но я должна поговорить с вами, – с мольбой обратилась Луиза к кормилице. – Другая возможность вряд ли представится, ваша половина недоступна для посторонних. Ради всего святого, мне не к кому обратиться.

– Что вы хотите знать? Похоже, вы чем-то расстроены, но вряд ли в моих силах успокоить вас.

– Помогите сбежать отсюда. Я не хочу становиться баронессой. Мне страшно, – прошептала Луиза и смолкла под стальным взглядом.

– Я не уверена, что это удачная мысль, – прищурилась Ханна. – Скажите об этом барону.

– Вы не должны так недоверчиво смотреть на меня. Мои мучения искренни и невыносимы. Это не притворство.

– Я отлично вижу, что вы не глупы. Так почему отказываетесь признать очевидное? Отсюда не сбежать. Даже если каким-то чудом вы покинете замок, вас быстро изловят, приволокут обратно, хозяин придет в бешенство, – спокойно изрекла женщина и через секунду добавила: – Я и гроша не дам за вашу участь.

Луиза безвольно опустила руки и с усилием произнесла:

– Вам нравится считать меня жалким созданием?

Горечь разочарования и глубокая безнадежность в голосе и во всем облике девушки вызвали у Ханны невольное сочувствие, она поняла, насколько пленная пассия барона несчастна, чувствительна и уязвима.

– Мой вам совет – не воображайте себе всякие глупости.

– Я надеялась на сострадание… но сожалею о неразумном порыве.

– Можете приходить сюда, когда захотите, – предложила Ханна и повернулась, чтобы уйти. – Барон здесь не бывает, – и одними губами прибавила: – Храни тебя бог, девочка! – и приказала себе ни о чем не жалеть.

Мысли об узнице невольно навели на воспоминания о своенравном, но горячо любимом воспитаннике. Она не видела его вот уже десять лет, но все это время поддерживала порядок на принадлежащей ему половине замка, надеясь и веря, что он вернется истинным наследником и полноправным хозяином.

Барон Вольф передал ей пятимесячного ребенка после страшной гибели его родителей. Взяв его на руки, она отогнула уголок одеяльца и взглянула на серьезное личико притихшего малыша. Серые, словно грозовые облака, глаза смотрели на нее, не мигая.

Женщина назвала его по имени, ребенок радостно улыбнулся, залепетал и навсегда покорил ее сердце.

– Заговорила! Вот и хорошо. Будешь его кормилицей, – выдавил барон и скрылся за дверью.

Ханна не призналась, что у нее нет молока.

Ее муж служил у барона писарем. Ханна, родом из обедневшей помещичьей семьи, и сама знала грамоту и частенько помогала ему разбираться с бумагами, особенно когда он отлучался по хозяйству. Вот и в тот раз она удобно уселась за конторку, когда муж взял с собой их семилетнего сынишку и отправился вспахать небольшой клочок земли у опушки леса. Потрудившись на славу, отец с сыном присели, чтобы перекусить перед возвращением домой. Не успели они удобно расположиться на траве, как из леса выскочило стадо бешеных кабанов и пронеслось, сметая все на своем пути. Только к вечеру Ханна набрела на два растерзанных тела. Через неделю в страшных муках она родила мертвую девочку. Ее горе было столь велико, что она онемела и за целый год не проронила ни слова.

Ханна самозабвенно ухаживала за маленьким баронетом. Не отходила от его колыбельки, когда он болел, на ночь рассказывала сказки про эльфов и гномов, легенды о великих воинах, затевала разные игры, а когда он подрос, разрешала играть с деревенскими детьми. Мальчик рос добрым, смелым и жизнерадостным. Особенно крепко он сдружился с малышом Ральфом – сыном одного из рыцарей барона. К тринадцати годам Карл прекрасно ездил верхом, умело владел мечом и выходил победителем в драках.

В день пятнадцатилетия дядя призвал его к себе и объявил, что назначает Карла, своего единственного родного племянника, наследником и закрепляет за ним третью часть замка, а пока отправляет учиться в Сорбонну. Ханна мужественно перенесла это известие и пообещала не умереть, пока он не вернется. И каждый день ждала.

Раз в полгода, иногда чаще, Ханна получала весточку от своего любимца. Все письма хранила перевязанными лентой в ларце и постоянно их перечитывала.

Всегда аккуратно одетая, энергичная, любящая и заботливая, Ханна посвятила жизнь служению интересам наследника, другого для себя не мыслила. Все обращались с подчеркнутой вежливостью к кормилице будущего барона. В помощь и услужение к ней приставили Зельму. Служанка оказалась родственницей первой жены барона Вольфа. Женщину привезли из дальнего приграничного поместья. Никто не горел желанием с ней общаться и не стремился сблизиться. Она была весьма чудаковатой, не в меру прямолинейной, часто говорила все, что ей заблагорассудится, но служила Ханне с беззаветной преданностью. Очень скоро, несмотря на различие в возрасте, Зельма была на шесть лет старше Ханны, женщины стали неразлучны. Обе вдовые, обе бездетные, обе одинокие.

Глава 4

Отсутствие барона–тюремщика принесло Луизе некоторое облегчение: она перестала вздрагивать от шорохов и громких криков за дверью, полночи метаться в постели в ожидании своего мучителя. Девушка без страха разговаривала с людьми, быстро привыкла к вежливому почтению, но, не питая иллюзий относительно своего положения, была скромна и непритязательна, довольствовалась лишь прогулками по замку.

Дни тянулись долго и однообразно, если не считать то время, когда она возилась с Сорванцом, придумывая забавные игры, и помогала прачке ухаживать за мужем.

В замке все относились к красавице как к новой баронессе, кроме стражи. Попытки Луизы выбраться на свободу ни к чему не приводили. Стражники награждали ее уничтожающими взглядами и гнали прочь от ворот. Она давала волю своему гневу, но в ответ получала лишь насмешки, недружелюбные выкрики и жесты.

Однажды ее потребовали к кастеляну Шольцу – управляющему замком и делами барона. Ее это несказанно удивило.

Луиза вошла в кабинет в тайной надежде на освобождение. Навстречу ей поднялся довольно крупный мужчина. На нем были дорогой кожаный жилет и туника английского сукна, массивную шею украшал золотой обруч с нефритовыми вставками. Его внешность можно было бы назвать вполне приятной, если не считать хищного прищура и высокомерно поджатых губ. Он приблизился и, коротко поклонившись, вызывающе небрежно обошел ее вокруг, не проронив ни слова.

– Чем вызван столь неучтивый прием? – презрительно произнесла Луиза, всем видом демонстрируя, что оскорблена явной непочтительностью служащего.

У управляющего вытянулось лицо, и недобро сверкнули глаза:

– Баронесса! – с трудом выдавил из себя Шольц ложный титул, не осмеливаясь нарушить распоряжения хозяина обращаться к пленнице именно так. – У меня четкие предписания относительно вашего пребывания в замке.

– Они мне также известны. Что изменилось, что вы осмелились потревожить меня неподобающим образом? – продолжая играть свою роль, ответила Луиза.

– Вами недовольна охрана замка, – воздержался от готовых сорваться с языка грубых упреков кастелян.

– Какая ирония! Я ими тоже недовольна.

– Предупреждаю, еще одна попытка сбежать, и они подстрелят вас как кролика, – пригрозил Шольц, не привыкший к откровенному отпору со стороны женщины.

– И горько пожалеют о своей ошибке, когда окажутся на вертеле вместо того кролика, – ехидно парировала она.

Какое-то время они, не скрывая негодования, рассматривали друг друга. Постепенно молчание сделалось невыносимым. Первым перед волей янтарных глаз сдался кастелян:

– Ваша красота ослепила барона, помешав разглядеть, какой на самом деле вы являетесь безумной и неблагодарной.

– Вот как! Никогда еще меня не выставляли в столь нелестном свете.

– О, такой как вы, нетрудно вскружить голову мужчине. Не успела глазом моргнуть – и он у твоих ног, – прошипел Шольц, взбешенный явным безразличием баронессы к его высокому положению.

– Не могу с вами согласиться. Это всего лишь досужие домыслы, – холодно возразила девушка. – Будет лучше, если впредь они окажутся невысказанными.

– Вы мне угрожаете? Даже не потрудились притвориться, что внемлете моему предупреждению!

– Совершенно верно, – кивнула она и расплылась в улыбке.

– Сроду ни одной женщины не боялся! – вскипел Шольц. – Ваши угрозы подобны комариному писку.

– Сегодня явно не ваш день, – продолжала играть словами Луиза, забавляясь беспомощным гневом управляющего. – Однако комары изрядно отравляют жизнь.

– Весь замок гудит, словно рой диких пчел. Доблестные воины потеряли покой, молва о странной женщине в доме барона докатилась до соседей, – повысил голос Шольц, проигнорировав замечание.

– Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной, но, увы! – снова язвительно заметила Луиза, хотя уже чувствовала, что не стоит дразнить этого опасного человека.

– Если сами не понимаете, придется вам помочь – я запру вас в башне.

– Сожалею, но это не в вашей власти, герр кастелян. Что-то не припоминаю такого распоряжения барона, однако отчетливо помню, что, уезжая к королю, он приказал относиться ко мне со всем почтением, какое полагается баронессе!

В глазах Шольца промелькнул испуг, он ругнулся сквозь зубы и сделал шаг к Луизе. Она удивленно вскинула брови:

– Как? Вам нечего сказать?

– Не вынуждайте меня потерять терпение. – Руки кастеляна потянулись к ее шее, но он вовремя спохватился и одернул их: – Ведьма!

– А за такую дерзость будете влачить свои бесславные дни в нищете, бродя с чашей для подаяния, чванливый осел! – будто выплевывая слова, с нескрываемым отвращением произнесла Луиза.

– У вас не все ладно с рассудком, баронесса, наш господин всецело доверяет мне, вы жестоко поплатитесь за свои слова.

– Увы, барон сделал свой выбор, – надменно бросила она. – А ваши речи становятся утомительными, пора прекратить никчемный разговор, займитесь лучше своими непосредственными обязанностями. Я намереваюсь проверить расчетные книги, – и, задрав подбородок, выплыла из комнаты, оставив кастеляна скрипеть зубами в бессильной злобе.

Луиза гордо прошествовала мимо съежившейся от страха Марты.

«Какой бес вселился в нее, она чокнулась? Раззадорить любимца барона, которому тот всецело доверяет? Но может это хоть как-то встряхнет ее унылое настроение?», – промелькнуло в голове перепуганной служанки.

– Что за гнусное создание, – недовольно фыркнула Луиза.

– Он очень опасен, госпожа, скор на расправу и беспощаден.

– Вряд ли посмеет навредить баронессе.

«То, что показалось забавной игрой, подстегиваемой желанием отомстить грубияну за непочтительность, может обернуться поистине серьезными неприятностями в ее невероятном положении незамужней баронессы. Она воспротивилась человеку, уверенному в собственном превосходстве, – задумалась Луиза и решила: – Стоит избегать с ним встреч».

Шольц раздраженно рухнул в кресло:

– И что мне делать с этой проклятой гордячкой? Осмелилась унижать меня! Ведьма! – вне себя от злости прорычал он. – Не думайте, баронесса, что так будет вечно. Я заставлю считаться с собой! – Он положил ногу на ногу и тут же утешился мыслью о мести: – Я собираюсь подцепить вас на крючок и представить барону редкостной шлюхой.

Шольц, лелея внутри возникшую ненависть, полный решимости отомстить, стал следить за баронессой, но ничего предосудительного не заметил – расставленные шпионы лишь разводили руками.

Наблюдая за ней, он видел совершенное лицо, замечал волнующее покачивание бедер, прислушивался к чарующему голосу и, сам того не желая, пленился необыкновенной красавицей. Постепенно низменные инстинкты взяли верх над разумом. Он уже не мог больше ни о чем думать, только о ее роскошном теле, изгибы которого вводили в искушение овладеть ею, подмять под себя и насладиться дивными женскими прелестями. Одурманенный желанием, он забыл обо всем на свете, даже о свирепом и безжалостном хозяине.

Луиза в платье строгого покроя в сопровождении Марты навещала больного мужа прачки. Покинув ее неказистый домик, приютившийся где-то на отшибе хозяйственных построек, она радостно произнесла:

– Ему сегодня удалось сесть, он встанет, обязательно встанет!

– Просто чудо какое-то, у вас волшебные руки, госпожа. Эльза так и светится от счастья!

– Мартин хороший человек.

– Весь замок возносит хвалу баронессе, вашей красоте и доброте, вашему благоразумию, невиданной щедрости.

– Угомонись, я не нуждаюсь в твоей лести!

В меркнущем свете дня Луиза заметила фигуру кастеляна и

недовольно нахмурилась. Он вышел из-за дерева и двинулся им навстречу.

– Именно его хотелось бы видеть в последнюю очередь, – процедила она сквозь зубы, – но отступать некуда.

– Он что-то недоброе задумал, – испуганно пробормотала Марта, – так и зыркает своими крысиными глазками.

Шольц властным жестом отослал служанку:

– Пошла вон! А вы, баронесса, останьтесь, у меня для вас новости.

– Как вы смеете? Это моя служанка, вы не можете ей приказывать! – возмутилась Луиза, провожая взглядом кинувшуюся прочь Марту, и про себя подумала: «Нужно помнить, что недооценивать этого упыря нельзя, не следует его дразнить». – Вы хотите показать мне расчетные книги или сообщить, что барон, ваш хозяин, возвращается?

– Вы очень проницательны, госпожа. Думаю, мои «новости» удовлетворят вас, – самодовольно усмехнулся кастелян. – Вы не станете против них возражать.

Воровато оглядевшись кругом и не заметив посторонних глаз, Шольц грубо схватил ее за руку и молча потащил за собой, всем видом показывая, что она в его власти.

– Как ты смеешь, свинья! Немедленно отпусти!

– Заткнись, сучка, не дергайся, иначе поранишься, – и он пригрозил ей острием ножа, заставляя двигаться вперед.

Такая грубая выходка кастеляна привела ее в ужас. Луиза замолчала, лихорадочно соображая, как выпутаться из потных лап негодяя.

Между тем Шольц, свернув за угол, ногой распахнул какую-то дверь, впихнул туда Луизу и приволок в довольно просторную комнату, в самом центре которой стояла внушительных размеров кровать. «Здесь этот осел предается своим гнусным увеселениям», – поняла она.

– Какие новости вы приготовили? – ледяным голосом спросила Луиза, непостижимым образом собрав волю в кулак и по привычке подмечая всякие мелочи: пыль в углах, разводы и пятна на стенах, дорогое парчовое покрывало и кованое изголовье кровати.

– Всему свое время, скоро услышите. И только от вас зависит, какими они будут, плохими или не очень.

– Не понимаю. Барон возвращается? Это ваша новость?

Шольц хрипло рассмеялся:

– При королевском дворе слишком много соблазнов, барон забылся в объятиях услужливых дам и не торопится к вашим прелестям.

– Как правдоподобно и нахально вы лжете, – пытаясь выиграть время, равнодушно произнесла Луиза, сквозь опущенные ресницы выискивая какой-нибудь предмет для защиты. – Я раскрою ему глаза на поведение наглого кастеляна, поведаю о вашем пристрастии к картам и о том, кто и за кое-какие услуги ссужает вам в долг.

– Бросьте, баронесса. Кто вам поверит? Не припомню, чтобы кому-нибудь удавалось меня перехитрить, и вы не пытайтесь. Барона ждет величайший сюрприз.

– Зачем вы меня сюда привели? – прервала его Луиза, заметив рукоять ножа в его сапоге.

– Предоставлю тебе самой догадаться, зачем ты здесь, – Шольц выразительно посмотрел на кровать.

– У вас чрезмерно раздутое самомнение.

– Пора понять, что я всегда беру верх над несговорчивыми женщинами, сейчас ты это почувствуешь, – самодовольно заявил он.

Выставляя напоказ унизанные кольцами пальцы, Шольц покрутил перед лицом девушки бокал с мятным шнапсом:

– Выпейте, это поможет расслабиться.

Луиза ахнула, пораженная коварным замыслом, когда догадалась, что его намерение не пустое бахвальство, и пригрозила:

– Стойте на месте, иначе мои проклятья навсегда остудят ваш пыл.

– Готов на себе проверить колдовские чары, – плотоядно улыбаясь, мужчина наступал на женщину, словно хищник на загнанную лань.

Луиза, чтобы Шольц не достал ее, отшвырнула ногой стул и сильно толкнула его в живот. От неожиданности он пошатнулся, грубо выругался и, ухватившись за подол ее платья, резко потянул на себя. Стиснув ее запястья, он рывком завел руки женщины за спину и, дрожа от нетерпения, начал искать ее губы, лихорадочно бормоча:

– Какой мужчина в здравом уме откажется от тебя?

– Зато я не хочу тебя, дикарь! – уклоняясь от жестких губ, вырываясь, выкрикнула Луиза.

– Это не важно! Я слишком готов!

– Идиот! Прочь свои грязные руки! – сердито запротестовала она.

Шольц, все более распаляясь от яростного сопротивления баронессы, уверенным жестом распустил ее волосы и подтолкнул к кровати. Пальцы, стараясь удержать извивающуюся женщину, хищными щупальцами сомкнулись на ее плечах:

– Да, да! Мне нужна именно такая – дикая, необузданная.

Он бросил ее на кровать, согнув колено, придавил сверху и стал задирать нижнюю юбку. Внезапно Луиза перестала сопротивляться, заерзала под огромной тушей и, громко застонав, провела дрожащей рукой по его напряженной спине.

– О, – замычал Шольц, – да, покажи, покажи свои колдовские штучки, – и ослабил хватку.

Луиза, изображая пылкую страсть, скользнула по его бедру и стала нетерпеливо дергать облегающие огромную ногу лосины, стараясь нащупать рукоятку спасительного ножа.

– Сейчас, сейчас, – задрожал от нетерпения Шольц, подтянул ноги, чтобы приподняться и скинуть штаны.

– Ах, какое счастье, – воскликнула она, умудрившись выхватить нож.

Девушка вывернулась, взмахнула рукой и полоснула насильника по щеке. Тот взвыл и закрыл лицо, по которому из глубокого пореза потекла кровь.

– Я убью тебя, тварь! – задыхаясь злобой, рычал кастелян, судорожно хватаясь за окровавленную челюсть.

Луиза, ни секунды не мешкая, вскочила на ноги и, держа нож перед собой, уничтожающим голосом отрезала:

– Если не истечешь кровью, ублюдок, выживешь. Шрам останется. Он послужит тебе напоминанием вести себя как полагается слуге – осторожно и почтительно.

В этот момент в комнату ворвались Марта, Зельма и Ханна с длинным ухватом для горшков.

– Вы не пострадали, госпожа? – запричитала Марта, поправляя задранное помятое платье.

– Позаботься о ней, – приказала Ханна, а сама ловко приставила ухват к горлу обидчика баронессы. – Зельма, поможешь! Мы привяжем эту тушу к кровати и запрем. Пусть захлебнется своей грязной кровью. Если сможет, выберется, а нет, собаке – собачья смерть.

Шольц, пытаясь подняться, давясь слюной, заорал:

– Пошли вон, старые колоды!

– Заткни ему глотку, Ханна, пока я оттяпаю его отросток на память. Он ему больше не пригодится, – зло прибавила Зельма, поигрывая ножом.

– А мы поможем. – В комнату влетела Эльза с огромной собакой. – Мой пес любит колбасу. Взять его, Демон!

Шольц выпучил глаза и дико заверещал, размазывая по лицу кровь.

Пес, ощетинив шерсть, злобно зарычал и встал передними лапами на кровать, оказавшись мордой с оскалившейся пастью перед лицом насильника. Шольц потерял сознание.

Женщины выполнили угрозу: втроем, разорвав простыню, быстро связали обмякшее тело и, сунув в рот кляп, покинули комнату.

– Тьфу, слабак, – брезгливо сплюнула Зельма, – даром что большой, – и засеменила за Ханной.

За ней последовала Эльза, похлопывая собаку по холке:

– Молодец, Демон! Победил борова!

Глава 5

Замок безмятежно спал. Луиза пробудилась среди ночи и, как ни пыталась уснуть, необъяснимая паника внутри не давала сомкнуть глаз: ее одолевали мысли о неминуемой беде. Она накинула на себя какой-то балахон, вышла во двор и, постоянно озираясь, побрела в сторону «Розового рая». Забрезжил рассвет.

«Какой странный туман! Поднимается вверх и так причудливо клубится! – удивилась девушка. – Быть может, наступил колдовской час, и это эльфы веселятся в саду, затеяв чехарду? Но откуда этот непривычный запах? Что-то случилось».

– Это не туман, – догадалась Луиза, когда увидела взметнувшийся в небо черный дым и огненные всполохи. – Пожар!

Она помчалась вдоль домов, где жили мастеровые, стала стучать в двери, окна, громко кричать, звать на помощь:

– Пожар! Пожар!

Люди начали выскакивать во двор и бежать к полыхающему строению.

– Пожар!

– Дом кастеляна!

– Шольц горит!

Через несколько минут собралась шумная толпа. Начался сущий ад. Со всех сторон раздавались крики и истеричные женские вопли:

– Что вы стоите! Сгорим!

– Воды!

– Тушите! Скорее!

Луиза, растолкав локтями перепуганных зевак, вырвалась вперед. Она моментально сообразила, что, если не преградить путь огню, он перекинется на конюшни, далее – на деревянные постройки и доберется до господского дома. Повернувшись лицом к толпе, она крикнула во всю мощь:

– Сбивайте огонь! Тащите воду, вилы, топоры, одеяла.

Люди немедленно повиновались. Она сама отважно бросилась тушить огненную змейку, быстро ползущую к воротам конюшни.

– Кони!

– Они в огненной ловушке!

– Не подобраться!

– Сгорят!

– Что теперь будет?

Услышав тревожное ржание, Луиза больше не испытывала страха и растерянности:

– Надо выпустить лошадей!

– Конюшню не спасти! Огонь слишком быстро распространяется!

– Молчать! – услышала она грозный окрик. – Слушайтесь баронессу, она дело говорит!

– Ты заживо хочешь сгореть? – какая-то женщина повисла на руке мужчины и истошно завопила: – Не пущу!

– Уйди с дороги! Кузнецу огонь не страшен!

Рассуждать не было времени. Луиза рванула к конюшням, но, почувствовав жар пламени, повернула назад, выхватила из чьих-то рук одеяло, накинула на голову и выкрикнула:

– Воды! Лейте на меня! Быстрее!

В тот же миг ее окатили из двух ведер, и она бросилась к воротам, а вслед летело:

– Идиотка! Вернись!

– Сгоришь, дура!

– Баронесса, куда вы?

Казалось, огонь лижет пятки и грозит сожрать ее. Луизе стало очень страшно. Чтобы не погибнуть, нужно проскочить огненную полосу. Задыхаясь и пряча нос в мокрое одеяло, она принялась снимать деревянный засов, но он не поддавался. До крови изодрав ладони, она готова была разрыдаться от бессилья, но отступать поздно. Услышав сквозь конское ржание детский плач, она сделала отчаянную попытку плечом сдвинуть проклятый засов. Собрав все силы, поднажала, и ворота распахнулись. От неожиданности она отлетела в сторону и больно ударилась о коновязь.

Лошади с выпученными от страха глазами бились в стойлах. Луиза стала лихорадочно открывать их, не думая, что может попасть под копыта ошалевших животных, которые вихрем вылетели наружу, но заметались перед огненной завесой. Чудом избежав страшной опасности, она схватила за гриву ближайшего коня и направила его в сторону от огня, с силой ударив по крупу и громко прокричав:

– Пошел! Вперед!

Благородное животное повиновалось и рвануло прочь, за ним – остальные. Девушка кинулась назад в поисках плачущего ребенка и громко звала:

– Эй, малыш, где ты? Выходи! Надо спасаться!

Огонь приближается. Жар проникает в легкие. Она добежала до конца длинного прохода и, наконец, в самом углу увидела мальчишку, сидящего верхом в седле. На чумазой рожице мелькнула виноватая улыбка, сменившаяся радостью:

– Фея, ты опять пришла.

– Ах, Сорванец, как ты здесь оказался? – Луиза рухнула на колени.

Малыш ничего не ответил и уткнулся ей в грудь. Она крепко обхватила его руками, невнятно нашептывая ласковые утешения.

– Баронесса, где вы? Отзовитесь! – раздался внезапный крик.

Луиза вскинула голову и увидела спешащего к ним огромного мужчину. Она узнала в нем, кузнеца, того самого, в которого вцепилась плачущая женщина.

– Вот и вы! Поднимайтесь, надо уходить! Сильно полыхает. Крыша может рухнуть, и тогда не выбраться.

– Кажется, я не могу, – только и смогла вымолвить девушка. – Ребенок.

Не говоря ни слова, кузнец подхватил обоих на руки и поспешил к выходу. Как только они оказались на улице, у Луизы перехватило дыхание от едкого запаха гари. Мужчина приблизился к сгрудившейся толпе и бережно опустил драгоценную ношу на лавку.

– Пожар мог погубить замок, но благодаря вам мы сумели потушить его. Все очень признательны вам, баронесса.

Луиза завладела всеобщим вниманием. Смертельная усталость не давала ей шевельнуться, но она не могла отвергнуть знаки внимания, боясь показаться грубой.

– Она поступила правильно, как истинная баронесса. – Ханна опустилась на колени, осматривая поврежденную ногу девушки. – Разойдитесь, надо помочь хозяйке, – почти невежливо оборвала она поток благодарностей. – Похоже, вы сильно поранились, госпожа, – в голосе кормилицы зазвучала тревога.

– Сначала Сорванец…

Подоспевшая Марта отцепила малыша от спасительницы:

– Что за несносный мальчишка! Как тебя на конюшни занесло?

– Учился сидеть в седле.

– Почему ты ночью решил учиться? – поинтересовалась Ханна.

– Задремал малость.

– Вернется барон – он тебя в крапиве сидеть научит! – в сердцах бросила Марта – А пока марш в прачечную, пусть тебя мать в котле отмочит.

– Фея, можно я лучше домой побегу?

– Беги, пока тебя не хватились!

– На этот раз уж точно розги отведаешь! – пригрозила Марта.

Дважды постреленку повторять не пришлось, он юркнул меж людей и помчался в сторону дома.

Луиза разрешила себя увести, прикрывая опухшей ладонью разорванное на груди платье.

Ханна с помощью Марты быстро обтерла девушку теплой водой, удалив следы сажи, обработала ссадины и раны и уложила в постель.

– Вы страшно измучены, госпожа…– Ханна дала ей настойку опия.

Луиза ничего не слышала и не ощущала боли.

Вольф без устали гнал лошадь. Он спешил в замок с радостным известием:

– Король дал высочайшее позволение жениться.

Больше месяца он провел во дворце, развлекая и угождая своему сюзерену приключениями и смелыми авантюрами. Король ценил его бесстрашие, переходящее иногда в безрассудство, его даже не раздражала манера Холодного Вольфа держаться независимо. Барону не было равных в коварстве, интригах, подковерных играх, которыми охотно забавлялся король.

Вольф прекрасно знал нрав своего венценосного господина, его сладострастное обожание женщин, поэтому решил воспользоваться полуправдой: выбрав удачный момент, представил королю желание жениться необходимостью иметь законного наследника.

– Кого ты задумал осчастливить, кому намерен оказать эту честь, друг мой Вольф? – спросил король заплетающимся языком, находясь в изрядном подпитии.

– Выбор сделан родичами. Она молода, здорова, недурна собой, но слишком скромна и пуглива. Придется изрядно поработать над ней, дабы достойно представить вашему величеству.

Король Фридрих расхохотался, по-своему восприняв откровение своего вассала:

– Старайся! Не посрами наш мужеский род.

– Молодая ждет. Не заболела бы от неизвестности, – осторожно намекнул Вольф о желании отправиться домой. – Придется ехать.

– На том и порешим, барон. Запрягай коней – и в путь! Не перестояла бы кобылка в стойле, – довольный своей шуткой, король хлопнул по спине Вольфа. – Пойманная добыча не должна ускользнуть.

– С вашего позволения, мой король, с рассветом покину дворец. Дорога к невесте предстоит не близкая.

Выносливость барона граничила с сумасшествием: он нещадно торопил людей, чтобы поскорее добраться до замка. Рыцари изрядно устали, им требовался отдых и хороший сон.

Завидев небольшой лесочек, Ральф, командир отряда охраны барона, поднял руку:

– Остановимся, ваша милость, чтобы напоить и накормить лошадей. Здесь и заночуем.

Мужчины спешились и тотчас принялись за свои дела: расседлали навьюченных лошадей, стреножили всех коней и отпустили пастись, разожгли костер, чтобы приготовить пищу, достали бочонок пива.

Командир, заметив, что молодой оруженосец барона замешкался с боевым конем и дважды отведал кнута хозяина по спине, незаметно помог ему и велел убраться, чтобы не раздражать господина.

Наконец всадники, сопровождавшие их оруженосцы и слуги, расселись на небольших камнях и, хорошо подкрепившись, растянулись на траве. Когда стало заметно темнеть, Ральф сделал знак собрать оружие и расположиться на ночлег ближе к костру.

Вольф улегся на спину на своем соломенном тюфяке. Подложив руки под голову, он поднял глаза к небу. Вглядываясь в сверкающую звездную россыпь, он представлял лучистые глаза. Ах, как он тосковал по ним! И хотя по выражению его лица никто не мог догадаться, что творилось в его душе, он больше не испытывал гнева на Луизу и чувствовал себя счастливым. Такого еще с ним не было. Не нарушая ощущения внутреннего покоя, он повторял и повторял заветное имя.

Барона не волновало, ждет она его или нет. Слуги получили вполне определенные указания относительно ее положения, и он знал, что они будут беспрекословно исполнены.

Вольф даже под пыткой не признался бы в том, что чувствует себя в долгу перед похищенной девушкой после нанесенного ей позора. Он представлял, как одарит ее драгоценностями, оденет в дорогие наряды. Как только она привыкнет к своему новому положению, знатному окружению, приобретет соответствующие манеры, он представит ее королю. Ему будут все завидовать, ибо такой жены ни у кого нет – ни у герцогов, ни у маркграфов. Барон в предвкушении своего триумфа довольно потер руки.

Он вспомнил, как в полном безрассудстве со всем пылом целовал прекрасную деву.

– Ты не смеешь отказать! – требовал он. – Тебе не избавиться от меня, ты моя пленница.

– Я презираю вас, – бесстрашно отвечала она, – надеюсь, вы мной подавитесь!

Ее отчаянное сопротивление пробуждало желание познать, какие тайны скрывает ее тело. В нем бушевали адские страсти, переполняя решимостью обладать, покорять.

Вольф весело усмехнулся. Он не сомневался в своей победе. Он едет домой, чтобы сделать ее следующей баронессой.

Желая приблизить рассвет, чтобы поскорее двинуться в путь, он натянул на голову накидку и моментально уснул.

Его разбудил протяжный волчий вой. Горло сковало страхом. Вольф судорожно втянул в себя предрассветную прохладу и провел ладонью по лицу: «Скверное предзнаменование, – промелькнуло в голове, – жуткие звуки, видать, наступил колдовской час».

Барон подошел к роднику и ополоснул лицо. Холодная вода остудила разгоряченное воображение, и он отогнал дурные мысли, посчитав их слабостью, недостойной мужчины.

Опустив голову, он прошел между спящими воинами, привалился к камню и нахмурился: вряд ли стоит рассчитывать на скорый отъезд в сопровождении охраны. Похоже, он здорово их загнал своей бешеной скачкой.

– По всему видно, будет дождь. Воздух сырой, – услышал он голос дозорного. – Там вдали сверкали молнии.

– Пройдет немало времени, пока он начнется. Я намереваюсь еще до полудня добраться до замка, теперь же мне необходимо подкрепиться.

Слуга поспешил исполнить приказ, но все же вежливо произнес:

– Осмелюсь предложить задержаться здесь. Риск оказаться на дороге под ливнем слишком велик.

– Это неважно, я прекрасно справлюсь, – презрительно отмахнулся Вольф. – Не хочу заставлять баронессу ждать.

– Если погода взбесится, возникнет немало препятствий.

– Заткнись! Считаешь, что имеешь право подвергать сомнению мои поступки? Страх – удел простолюдина, а не рыцаря.

– Простите, господин, приказывайте.

– Седлай коня, я не намерен задерживаться.

– Слушаюсь, ваша милость!

Полчаса спустя барон натянул перчатки, взял хлыст и зашагал по росистой траве к своему коню. Он ловко вскочил в седло, обернувшись через плечо, приказал:

– Даю вам час на сборы. Нагоните меня.

Барон взял с места в карьер и направил коня к почтовому тракту. Он беспрепятственно мчался по знакомой дороге, радуясь мощи и выдержке боевого коня, не замечая порывистого ветра. Низко над головой кружила воронья стая. От пронзительных криков дрожал воздух. Он всей кожей ощутил неприятный озноб и раздраженно выкрикнул:

– Что еще задумали? Напрасно только стараетесь! Сроду вас не боялся! Кыш, проклятые!

Внезапно налетела грозовая туча, и из нее, словно из разорванной мешковины, полил дождь. Припустив не на шутку, он разогнал воронье, но зловещие крики не умолкали.

– Вовсе не обязательно так кричать. Вижу, что беснуется непогода, – барон бросил сердитый взгляд на дорогу, – развезло все, и укрыться негде.

Дождь усиливался с каждой минутой. Конь начал уставать, пару раз споткнулся и едва не уронил седока. Промокшему до нитки Вольфу пришлось нагнуться и вцепиться в гриву, чтобы удержаться в седле. Не ожидая от себя такого малодушия, он стал уговаривать своего скакуна:

– Держись, не падай! Мы справимся с этой напастью. Мы – отважные воины.

Барон огляделся в поисках укрытия, но сквозь дождевую завесу ничего не увидел. Его бил озноб, дыхание участилось. В следующее мгновение ему показалось, что впереди забрезжил просвет.

– Вперед! Смелее! Там нет дождя.

Конь остановился и глухо заржал, раздувая ноздри. Внезапно налетевший смерч свалил его с ног и выбил барона из седла. Вольф застонал – рука нестерпимо ныла, виски пульсировали болью, лицо саднило от царапин. Не в состоянии подняться он дважды перевернулся, уперся спиной в небольшой валун и бессильно прикрыл глаза.

– Какая гнусная ирония – умереть под дождем, – непослушными губами произнес барон.

Вдруг дождь прекратился так же неожиданно, как начался.

«Сомневаюсь, к лучшему ли это затишье», – не шелохнувшись, подумал Вольф. Что-то екнуло в груди, и он ошарашенно тряхнул головой, пытаясь сообразить, что происходит: сквозь плотные серые облака пробился светящийся диск и стал разрастаться.

– Померещится же такое. – Он быстро закрыл глаза и снова открыл их. Диск не исчез. В центре стали проявляться очертания женской фигуры в прозрачном платье. Ее распущенные волосы венчала алмазная диадема.

Барон содрогнулся от безрассудного страха и замер в оцепенении. Женщина подняла руку и позвала за собой. Он не двинулся с места.

– Кто ты? Чего ты хочешь? – отшатнулся он.

Женщина продолжала манить. Вольф, совершенно не желая того, поднялся и, спотыкаясь, двинулся к ней. Ему казалось, что время замедлило свой ход, и в этом мире остались только Он и Она. Барон шел, не пытаясь сопротивляться, желая разглядеть лицо незнакомки.

– Зачем зовешь? Я не хочу тебя. Меня ждет невеста. Она подарит мне наследника.

Небесное свечение вспыхнуло, и Вольф узнал женщину – жена брата.

Страх обрушился на него с новой силой:

– Зачем явилась? Я не обижал твоего сына, – внезапно вырвалось у него.

Она молчала и управляла им всего лишь легким поворотом запястья. И он, подчиняясь каждому ее движению, шел наугад через плотную пелену тумана. В последнюю минуту сдали нервы, и он закричал во весь голос:

– Ты дразнишь меня. Прекрати! Я не стану молить о прощении.

Было нечто пугающее в ее молчании.

– Ты далеко заходишь, и мое терпение не бесконечно. Я больше не сдвинусь с места. Убирайся!

Женщина печально улыбнулась – мгла рассеялась, и Вольф понял, что стоит на краю зловещей пропасти, в которой погибли брат с женой.

И он воочию увидел, как, переодевшись, занял место кучера, чтобы править каретой, в которой находились брат с женой. Доехав до опасного поворота, ведущего к выработанной и заброшенной штольне, спрыгнул с козел и, стеганув лошадей, хладнокровно направил экипаж в пропасть. Убедившись, что все мертвы, ничуть не сожалея о содеянном, он тайно вернулся домой.

Маленького Карла нашел отряженный на поиски барона отряд. Мать чудом выбросила его из кареты в последний момент. От глаз убийцы его спрятала высокая трава. Вольф не посмел избавиться от ребенка.

«Судьбы не избежать! – промелькнуло в воспаленном сознании барона. – Я виноват! Прости, брат!». Вольф пошатнулся, не устоял на ногах, и, даже не сделав попытки удержаться, рухнул в пропасть.

Конь медленно побрел по дороге.

Глава 6

Луиза прогуливалась по «Розовому раю», наслаждаясь тишиной и пышным цветением кустарников. В какой-то момент у нее сдавило грудь, в глазах потемнело, и она медленно опустилась на землю. Она попыталась позвать на помощь, но к удивлению, не смогла – губы перестали слушаться.

– Что с вами, госпожа? – подбежала Марта. – Позвольте помочь.

Луиза покорно подчинилась и с помощью служанки поднялась на ноги.

– Осторожно! Вам надо прилечь.

– Голова закружилась, но теперь все прошло. Нет причин для беспокойства.

– Присядьте хоть ненадолго. – Сокрушенно качая головой, Марта усадила хозяйку на садовую лавку.

– Вам не здоровится, госпожа баронесса? У вас утомленный вид.

– Как поживаете, Ханна? – не отвечая на вопросы появившейся на тропинке кормилицы, поприветствовала ее Луиза.

– Хвала господу, – небрежно отмахнулась Ханна. – Мне не нравится ваша бледность. – Глаза женщины превратились в узкие щелочки: – Вы беременны?

– Ни в коем случае, – лицо потрясенной Луизы побагровело. – Я не делила постель с бароном, – запротестовала она.

Было видно, как напряглась ее тонкая фигурка.

– В действительности это не мое дело, – Ханна поджала губы, – но извиняться не считаю нужным. Я хотела предложить успокоительный отвар.

– Благодарю за заботу, но в этом нет надобности.

– Вас что-то тревожит. Вы побледнели. Идемте, я напою вас монастырским вином.

– Не откажусь. Да, вино будет в самый раз.

– Марта, приготовь госпоже травяной отвар и постель. Я сама приведу ее позже.

Понимая, что возражать грозной Ханне бесполезно, Марта не без сомнения заставила себя ослушаться строгого приказа хозяина не упускать из виду свою госпожу и бросилась выполнять приказ кормилицы.

Луиза, оказавшись в комнате Ханны, осторожно присела на уютный диванчик.

– Здесь очень мило, – вежливо произнесла она.

– Я скоро вернусь.

Оставшись одна, Луиза сделала несколько шагов по комнате и удивилась шкафу с детскими игрушками. «Ни за что бы не догадалась, что Ханна, довольно суровая, если не сказать, деспотичная женщина, окажется такой сентиментальной», – подумала она, выразительно пожав плечами.

Ханна поспешила на кухню и столкнулась с Зельмой, вернувшейся с лугов с корзинкой собранных трав.

– Ты пока не приходи ко мне.

– Мне одной перебирать травы? – проворчала служанка. – Их сушить надо.

– Позже. Мне нужно поговорить с баронессой.

– Что тебе на этот раз взбрело в голову? – взвилась Зельма. – Хочешь хозяина разозлить?

– Не нужно спорить. Я чувствую неладное.

Зельма смотрела на подругу с едва скрываемым неодобрением, в то же время сгорая от любопытства:

– Я не назвала бы ее несчастной, да и глупой никак нельзя назвать. Скорее упряма и опрометчива.

– В обморок упала.

– Все приступы, жалобы, обмороки – притворство, чтобы заставить нас сделать по-своему.

– Я безошибочно прочла в ее глазах мольбу о помощи. Надо расспросить и, если потребуется, поддержать, силы ей еще понадобятся. Вот-вот хозяин вернется.

– Странно, теперь кормилица сочувствует баронессе. У меня слов нет.

Обезоруженная столь легкой победой над несговорчивой старушкой, Ханна пообещала позже все рассказать и с подносом в руках выплыла из кухни. Она вернулась в свою комнату и захлопнула дверь.

– У меня создалось впечатление, – разливая вино в чаши, осторожно начала разговор Ханна, – что вы чем-то ужасно расстроены.

– Отрицать невозможно. Думаю, причина в моих неотступных мучениях от неизвестности.

– Все считают вас баронессой.

– Какое имеет значение, кем меня считают, если я знаю, что это не так. Положение – хуже не придумаешь. Мне не подходит роль баронессы.

– В вас нет тщеславия, и вы не замечаете, какое впечатление производите на окружающих, – тихим голосом возразила Ханна. – Ваша гордость – причина страданий.

– Вовсе нет! Неужели непонятно, я любила и была счастлива. Моего мужа вероломно погубили, заявив право первой ночи. А что взамен? Коварный и беспощадный старик! У меня от него оскомина, – неожиданно разрыдалась Луиза.

Ханну до глубины души потрясло неподдельное горе девушки.

– Не такой уж он старик…

– Временами мерещится что-то невероятное, – всхлипывая, жаловалась Луиза. – То женщина с младенцем на руках, то озорной мальчишка, сидящий на дереве и показывающий язык, то рыцарь с закрытым забралом, то жуткая бездонная пропасть.

– Когда появляются эти видения?

– После прогулок по замку, – судорожно выдохнула девушка. – Я даже глаза боюсь закрыть.

– В этом нет необходимости. Видения не исчезнут.

– Раньше у меня такого не было. Наступает вечер, а с ним – странное беспокойство.

– Никто не знает, когда открывается этот дар.

– Во имя господа, о чем вы толкуете? Я не хочу. Мне страшно.

– Это не опасно. Божественный дар ясновидения не таит угрозы.

– Всего лишь грозит петлей или костром палача, – с отчаянием обреченной прошептала Луиза и с несчастным видом уставилась на кормилицу.

Ханна промолчала.

– Не знаете, что сказать?

– Глупо жаловаться на то, чего не изменить. Ангелы присматривают за тобой и твоим даром, девушка. Смирись!

Луиза печально произнесла:

– Последнее время ангелы были глухи к моим мольбам.

Ханна пристально посмотрела ей в глаза:

– Никто из нас не знает, что предначертано судьбой. Не стоит пытаться разгадать ее секреты. Понимание придет с возрастом и опытом.

Луиза окончательно растерялась и произнесла задыхающимся шепотом:

– Ханна, я знаю, что-то произойдет. Сама себе не смею признаться в этом, даже дышать трудно бывает, но предчувствие не обманывает меня.

– Вы слишком много переживаете, баронесса. Просто нужно помнить, что не все пророчества сбываются. Старайтесь быть хозяйкой своей жизни, – Ханна запнулась, – несмотря на видения.

– Ненависть придавала мне силы, но недавно я услышала голос: «Ты предназначена барону». Я плакала, но слезы не помогли. Неужели я обречена? Не хочу, чтобы это сбылось.

Ханна не была бесчувственной, как хотела казаться, она медленно гладила девушку по голове и терпеливо ждала, когда та успокоится.

– Мне нечем вас утешить. Барон добьется своего, он здесь хозяин. Но если это как-то успокоит, скажу, что и он, как выяснилось, не камень. Холодный Вольф сам оказался в плену вашего очарования, да так, что готов жениться.

– Мне нет дела до желаний распутного негодяя. Только…– Луиза потеребила поясок платья. – Только я не увидела его рядом. То было молодое лицо с серыми глазами, подобными грозовому небу. Я была не в состоянии оторвать от него взгляда и чувствовала себя самой счастливой женщиной. Это ощущалось одновременно и чудом, и благословением.

Ханна недоверчиво взглянула на притихшую девушку.

– Я не собиралась посвящать вас в тайны замка, баронесса, но теперь придется. – Голос ее прозвучал неожиданно мягко, это удивило Луизу. – Скоро вы сами все узнаете. Лучше от меня.

– Я не хочу знать чужие тайны.

– Этот мальчишка рос страшным бедокуром, – заговорила Ханна, не обращая внимания на протесты баронессы. – Непоседа, гораздый на выдумки, но добрый и веселый. Я воспитывала его с колыбели. Мне передал его барон, когда ребенок остался сиротой. Оба его родителя погибли – карета сорвалась в пропасть. Годы спустя, барон признал Карла наследником и отправил учиться за границу. С тех пор я его не видела.

– Он вернется. Я это видела, – прошептала Луиза, утирая слезы.

– Но мне мало просто услышать эти слова…

– Он вас не разочарует. Но…

– Хорошо, что вернется, – умиротворенно произнесла кормилица.

В дверь громко и настойчиво застучали.

– Войдите!

Запыхавшаяся Марта выпалила:

– Рыцари! Требуют баронессу.

– Идите! – подтолкнула Луизу кормилица.

– Но я не…

– Идите!

Луиза распрямила плечи и прошла в просторный зал для приема посетителей. За ней безмолвно следовали служанки.

Рыцарь в боевом облачении вышел вперед и склонился в почтительном поклоне:

– Ваша милость, прошу простить за то, что нарушили ваш покой. Мы нигде не можем найти кастеляна. Но дело спешное и не терпит отлагательств.

– Приветствую вас, доблестный рыцарь!

– Командир гарнизона Ральф Шнейдер.

– Что привело вас ко мне, командир?

– Барон исчез, – без всяких предисловий отчеканил Шнейдер.

– Как исчез?

– Он не вернулся в замок, мы не встретили его на дороге.

– Рассказывайте!

Шнейдер четко с подробными деталями изложил баронессе события, которые произошли на стоянке сторожевого отряда.

– Осмотрели окрестности?

– Обыскали каждый угол, не пропустили ни одного куста, ни одного оврага.

– Он не должен был ехать один. – Странное сожаление окатило Луизу.

Опершись на руку Ханны, она тихо промолвила: – Я знала, что-то случится, я чувствовала это, но не могла сказать вслух.

Ханна сжала ее ладонь, призывая к молчанию. Проклиная судьбу и заодно свой характер, Луиза твердым голосом объявила:

– Я сама отправлюсь на поиски барона. К утру будьте готовы.

– Слушаюсь, госпожа!

– Ральф, голубчик, пройдем в гостиную, я тебя угощу отменным пивом, – приветливо обратилась кормилица к рыцарю. – Баронесса не откажется составить нам компанию.

– Госпожа Ханна, тем самым? Я с детства помню его вкус и запах, – блеснув зубами, широко улыбнулся он.

– Не шали, Ральф, в детстве я вас поила молоком, – погрозила она пальцем.

– Вы забыли о наших с Карлом проказах?

– Разве о таком забудешь! Идем же!

Ральф обнял кормилицу за плечи.

– Какой ты большой, малыш!

– Подрос, матушка Ханна, – лукаво хмыкнул рыцарь и галантно предложил ей руку. Ханна, сделав знак Марте заняться баронессой, ободряюще улыбаясь рыцарю, направилась в гостиную.

– Ральф, разожги жаровню, здесь прохладно. Баронессу знобит.

– Слушаюсь, матушка Ханна!

Сильные руки и ноги, широкие плечи, короткий меч на кожаном поясе свидетельствовали о том, что Ральф был прирожденным воином. Он подошел к медной жаровне, разжег ее и без труда перенес ближе к креслам, потом добавил еще углей из стоявшей в углу корзины, перемешал их.

Пока он возился с жаровней, женщины усадили Луизу в просторное кресло, Зельма достала плед, и Марта бережно укутала ей ноги, Ханна внесла чаши и кувшин золотистого пива. Луизе она вручила кружку подогретого вина с медом и травами. Без всякого сопротивления та стала пить его маленькими глоточками.

В гостиной пылал огонь, даря тепло и радушие притихшим женщинам, позабывшим ранги, положение, условности. Они в задумчивости смотрели на пламя, вспыхивающее причудливыми огненными языками.

– До тех пор, пока мы доподлинно не узнаем, что произошло с бароном, станем соблюдать осторожность, – ни на кого не глядя, первой заговорила Ханна. – Уже завтра сплетни расползутся по всей округе, и неизвестно, к чему это приведет. В первую очередь, следует закрыть рты слугам, которые не могут удержаться от болтовни. Они будут молчать, если им прикажут. Поэтому пока не объявится барон, управление замком должна взять на себя баронесса.

– Это невозможно, Ханна, – встрепенулась Луиза, – и вы понимаете почему. У барона есть кастелян, он знает свое дело.

– Сбежал подлец сразу после пожара. Прискорбно пренебрег своими обязанностями, даже не вспомнил, как вольготно грел свой зад на хлебах барона.

– Я просто не в силах выполнять такие обязанности. Это сразу вызовет недоверие, разговоры, – несмотря на слабость, вскочила с места Луиза.

– Слухи довольно скоро утихнут, – подала голос Зельма, – если, – она осторожно огляделась, хотя подслушивать было некому, – сочинить и преподнести правдоподобную историю. Можем объявить, что барона призвал король наказать мятежников, или скажем, что он отправился на Святую Землю замаливать грехи.

– Не вижу необходимости лгать.

– Хватит метаться из стороны в сторону, – строго потребовала Ханна и жестом пригласила Луизу сесть. – Это временно. И такой обман почти невозможно раскрыть.

– Опять начались приграничные войны, – проговорил Ральф достаточно громко, чтобы его услышали.

– Я не намерена играть в вашу игру. – Луиза на мгновение умолкла, а потом решительно заявила: – У меня в голове одна мысль: теперь я могу сбежать и исчезнуть, и вы не можете за это осуждать.

– Вздор! – воскликнула кормилица. – Вам некуда идти. Не стоит обманываться.

– Охота ей болтать глупости, – пробурчала Зельма. – похоже, что рехнулась маленько.

– Выбор у вас небольшой: либо в баронессы, либо в монастырь.

– Забудьте о своих страхах, госпожа, соглашайтесь, – взволнованно зашептала Марта.

– Оставим этот разговор, вы все слишком торопите события, – решительно остановила служанок Луиза. – Барон может вернуться в любую минуту. – Она в упор посмотрела на командира, сопровождавшего барона в поездке к королю.

– Вы правы, госпожа, обсуждать неизвестность не имеет смысла.

Никто не возразил ему, лишь Зельма упорствовала:

– Пусть так, но по доброй воле или по принуждению вы станете баронессой.

Луиза сделала вид, что не расслышала и обратилась к Ральфу:

– С рассветом отправимся на поиски хозяина замка. Подберите надежных людей и, – помолчала, – неболтливых.

– Ваш покорный слуга. Будет исполнено.

– Не очень-то мудро проявлять такую прыть женщине–узнице, – не унималась Зельма.

– Угомонись, Зельма. Баронесса вольна поступать, как пожелает.

– Со мной ничего не случится.

– Не вижу даже глиняной кружки, которую могла бы разбить вдребезги, – с досадой проворчала Зельма.

Глава 7

Одетая в дорожное платье Луиза поспешила во внешний двор замка, где уже толпились вооруженные воины. Ральф в коротком плаще и с непокрытой головой был выше всех мужчин, находившихся рядом. «Несгибаемый воин, его уважают и ему подчиняются», – подумала она, оценив статную выправку и гордый профиль рыцаря.

– Приветствую, госпожа баронесса! Отряд сопровождения готов следовать за вами.

– Вы оказываете мне честь, не оставляя без защиты. Барон оценит вашу любезность.

– Примите заверения в нашей преданности, баронесса.

Час был довольно ранний, когда небольшой отряд выехал за ворота, оставив недоумевать пораженного необычным зрелищем привратника: ослепительной красоты девушка, окруженная восемью рыцарями, закованными в латы, бесстрашно восседала на белом коне.

В самом начале пути Луиза почувствовала себя не в своей тарелке: куда заведет ее неосторожное решение отправиться на поиски ненавистного барона? Нищие, голодный сброд и прочие оборванцы, скитающиеся по дорогам, представляли немалую угрозу.

– Вы решили, куда следует направиться в первую очередь, командир?

– Мы проделали весь путь от последнего привала барона до замка, но не обнаружили никаких следов.

– Я должна увидеть это место. Едем! Пришпорим коней!

– Дороги не безопасны, госпожа. Я приказал держать наготове копья и луки, вытащить из ножен мечи, это несколько задержит наше продвижение.

– Может, барона похитили и запросят выкуп? Грабителей, слоняющихся по дорогам, не пугают титулы и положение.

– Опасности представляют волки, медведи, кабаны, – осторожно произнес Ральф. – Хвала господу, мы не обнаружили кровавых следов хищников.

Луиза помрачнела от ужасного предположения, но храбро продолжала путь. Внимательно всматриваясь в придорожные кусты, извилистые тропинки, каменные валуны, она упорно посылала воинов охраны обследовать подозрительные места, однако ничего обнаружить не удавалось.

– Куда ведет эта старая дорога? – указала она на скрытое разросшимися кустарниками ответвление от основного тракта.

– Там дебри, заброшенная штольня, ущелье.

– Нужно посмотреть. Барон под ливнем очень легко мог сбиться с дороги, – обронила она, направляя коня в указанную сторону к одиноко стоящим вековым соснам.

– Барону не было надобности сворачивать. Он слишком торопился в замок, – заметил командир Шнейдер.

Луиза ничего не ответила. Полумрак густых зарослей вызвал в памяти рассказы о злых духах, уродливых троллях, грозных великанах. «Не самое гостеприимное место», – рассеянно подумала она, держась ближе к командиру и терзаясь недобрым предчувствием. Прошлой ночью она не раз пыталась призвать видение на помощь, но оно не приходило. Почему сейчас ее неудержимо влечет вглубь внезапно разлившегося тумана, из-за которого все стало казаться призрачным и жутким?

За ней в полном молчании следовали рыцари с копьями наготове.

Выехав на простор, она соскочила с коня и, не разбирая дороги, побежала вперед, подчиняясь неведомой силе, влекущей в туманную даль, и остановилась, только услышав властный женский окрик:

– Стой!

Луиза совершенно неподвижно застыла на краю зияющей пасти глубокого ущелья, откуда повеяло холодом и сыростью.

«Место коварного убийства», – содрогнулась она, всматриваясь в невидимую картину. Она отпрянула, но не смогла сдвинуться с места. Кровь бешено шумела в ушах, тот же голос, что остановил ее, теперь шептал: «Позаботься о моем мальчике» …

Ральф заглянул в лицо баронессы:

– Не стоит находиться в шаге от бездны. Там нет того, что мы пытаемся найти.

– Она хранит страшную тайну. Я… я не могу объяснить, это просто приходит мне в голову.

– Вы побледнели. Отойдем. Вам нужно передохнуть.

Луиза вложила пальцы в его испещренную боевыми шрамами руку и ощутила стальную хватку, в которой чувствовались воля и отвага. В душе шевельнулась слабая надежда, что командир Шнейдер тот человек, который поможет ей обрести желанную свободу.

– Посидите возле меня, – сказала она, устраиваясь на расстеленной Ральфом конской попоне.

Если он и изумился необычной просьбе, отказать не посмел.

– Что будет, если барон не найдется? – Вздох, вырвавшийся из груди баронессы, дал понять, что она очень встревожена и растеряна.

– Не в моей власти ответить на ваш вопрос. Мое дело – служба, воины гарнизона, охрана замка, – уклончиво ответил Ральф.

– Я устала от неусыпного надзора и неизбывного страха за свою жизнь, свое будущее. Я узница хозяина замка, мне душно в этой тюрьме. Хочу исчезнуть оттуда навсегда.

Луиза не могла предугадать заранее, как подействует на него рассказ о ее злоключениях, ведь Ральфа не было с бароном в день ее похищения, но она поведала не только историю своего появления в замке, но и свои страдания и унижение.

– Не предполагал, сколько вам пришлось вытерпеть, – ошеломленный неожиданным откровением баронессы, промолвил Ральф. – Догадываюсь, как вы натерпелись.

– Ничего не могу с собой поделать – тоскую по прежней жизни.

– Не понимаю, зачем тосковать по тому, что утеряно и не вернуть. Но ваша жизнь изменится, – уверенно произнес Ральф, заметив, что боль безнадежности не исчезла с грустного лица. – Вы больше не будете сидеть взаперти, останьтесь и позвольте служить вам.

– Благодарю, господин Шнейдер. Мне очень нужна ваша поддержка. Вдруг он вернется…

Выражение неподдельной скорби, появившееся на лице девушки, оказалось для Ральфа как внезапный удар в солнечное сплетение.

– Я бы предпочел, чтобы ОН не нашелся, – непроизвольно вырвалось у Ральфа. – Не могу видеть вас такой печальной, – произнес он так проникновенно, что Луиза почувствовала, как рухнула между ними невидимая преграда – отныне преданность его никогда не пошатнется.

– Вы поможете мне покинуть замок?

– Нет! Это безумие. Вы не можете этого сделать. Матушка Ханна говорила, что деревня не примет вас.

– Я не сделала ничего дурного, меня не за что изгонять.

– Людям будет трудно это доказать.

Ответа не последовало.

– Баронесса, не вижу причин, почему вам не прислушаться к кормилице и не согласиться с предложением принять титул и править замком.

– Придется лгать, а ложь противна моей натуре, – гордо вскинула голову Луиза и величественно поднялась. – Замок не мой дом. Не желаю навлечь осуждение соседей и слуг.

Ральф пристально посмотрел на девушку и, прикрыв глаза, надолго замолчал.

«Она поразительна. Ни одна женщина не идет с ней в сравнение. Глаза излучают теплое сияние, красиво вылепленные губы притягивают…– Ральф испытал потрясение и тут же устыдился своих желаний. – Господь милосердный, это запретные мысли и чувства, и надо избавиться от них. Она нуждается в том, чтобы о ней заботились, защищали». Придя в себя, он овладел голосом:

– Ложь во благо…Все будут держать в тайне. Не знаю как, но, вне всякого сомнения, вы сумели покорить почти весь замок.

– Что, если вы ошибаетесь, придавая желанию смысл, которого нет? – болезненным тоном выдавила она свои сомнения.

– Я привык отвечать за слова и последствия своих поступков.

Луиза нахмурилась, сочтя неприличным продолжать настаивать на своем. Она поднялась и медленно устремила глаза к небу. Там парила птица. Ее полет и небесная голубизна несколько успокоили ее. Она подставила лицо легкому дуновению ветерка, вдыхая терпкие ароматы знакомых трав… Отойдя к старому каштану, остановилась, чтобы собраться духом и согласиться стать хозяйкой замка.

Луиза обернулась к рыцарю. В глаза бросились черные корявые пни и уродливые обломки веток, среди которых мелькнула змея. Скрытая камнями и дикими травами, она подкрадывалась к мужчине, который, ничего не подозревая, сидел, вытянув ногу, все еще беспокоившую его старой раной.

– Не шевелитесь! – едва слышно прошептала она, осторожно подобрав сучковатую палку.

У Ральфа перехватило дыхание, когда змея заскользила по его сапогу.

«Иисусе! – подумал он. – Гадюка – вестник смерти». – Пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала.

Луиза, не чувствуя страха, подцепила гадюку палкой и швырнула ее в сторону ущелья.

Ральфа пробил холодный пот.

Подъехавшие мужчины сгрудились, чтобы поблагодарить женщину, победившую ядовитую гадину, за спасение своего командира.

И она почувствовала, что чрезвычайно измучена:

– Мы возвращаемся.

За спиной раздались вздохи облегчения.

После нескольких часов бешеной скачки Луиза с трудом пережила мысль о том, что змея могла укусить ее.

Она отказалась встречаться с поджидавшими ее слугами, отправила Марту восвояси, не раздеваясь, улеглась поверх покрывала и уснула. Непродолжительный сон вернул ей силы, прогнав тягостные мысли о бароне, гадюке и странном женском голосе.

Ополоснув лицо и выпив мятной воды, она уселась за прялку.

Луиза сидела и в спокойном отрешении вытягивала шерстяную нить, когда в дверь постучали.

– Входи, Марта!

Вопреки ее ожиданиям, на пороге возник лакей.

– Госпожа баронесса! Велено доставить немедленно, – произнес он, склоняясь в почтительном поклоне.

Луиза забрала слегка помятый пергаментный пакет из протянутых рук и медленно отступила, пропуская двух воинов с огромным сундуком, который они поставили у окна.

Лакей прочистил горло и торжественно передал приглашение господина Ральфа Шнейдера, командира рыцарей, отужинать в большом зале. Баронесса отклонила приглашение. Он низко поклонился и вежливо удалился.

Луиза повертела в руках пакет с красными восковыми печатями, бросила его на сундук и равнодушно отвернулась. Взяв корзинку с пряжей, она вернулась к своему рукоделию.

Залаяли собаки, со двора послышалось громыхание телеги.

«Надо кузнецу сказать, пусть посмотрит колеса, лязгают, как кандалы на узниках, – машинально, словно рачительная хозяйка, подумала она. – О чем это я? Что за сравнение пришло в голову?».

Луиза зажгла свечу, прошествовала к окну и забралась на подоконник. Ночная стража, стоящая на часах у ворот и на стенах, патруль замка – несколько мужчин с копьями – негромко перекликались. Девушка по привычке заговорила сама с собой:

– Чувствуешь себя узницей, потому и сравнения несуразные. Но вот путь свободен – можешь бежать. Бежать туда, где никто не найдет.

Но тут же сама себе возразила:

– Напрасные мечты. Будь честна хотя бы с собой – тебя никто не ждет. Возможно, лишь аббатиса Бенедикта примет заблудшую дочь, – она сглотнула подступивший ком к горлу, но все еще не сдавалась: – Ты молода, здорова, появится тот, кто составит твое счастье. – Однако, прикрыв глаза, Луиза вновь испытала уже знакомое смятение, граничащее с отчаянием. – У тебя ни титула, ни денег! Кто соблазнится бесприданницей? Ничто не приходит в голову? Слезай с подоконника и отправляйся спать. – И она погасила свечу.

На другой день Луиза пробудилась довольно поздно – бессовестно проспала. Удивляясь, что Марта до сих пор не появилась и не разбудила ее, она дернула за шнурок сонетки. На зов никто не явился. Немного понежившись в постели, девушка поднялась и прошла за ширму. Медный чан с водой стоял на обычном месте. Она умылась, выбрала простое и удобное для работы в саду платье. Закрепив на голове вуаль, Луиза еще раз, но более настойчиво подергала сонетку. Никого.

Кричать было бесполезно, поэтому она, покинув комнату, быстро сбежала по ступеням. Слуги необычайно шумно сновали по дому: подметали лестницы, терли стены, убирали в гардеробных и между делом судачили друг с другом. Завидя Луизу, каждый почтительно кланялся.

– Ваша популярность растет, – услышала она добродушный голос. – Вижу, домашняя челядь предупредительна и крайне услужлива. Стол, как и полагается, давно накрыт. Вы позавтракаете со мной, баронесса?

– Что за шутки, господин Ральф? Время завтрака миновало. Я ищу Марту.

– Какая жалость, но я все же рискну появиться в обеденном зале, ибо страшно голоден, – Ральф поклонился и исчез за дверью.

Луиза пожала плечами, не собираясь объяснять командиру, что не намерена пользоваться господской столовой, и вернулась к себе. Через час, так и не дождавшись служанки, она все же решилась одна отправиться проведать мужа прачки Эльзы. Увидев, как садовник выезжает сквозь поднятые ворота замка, Луиза отвернулась, едва сдерживая себя, чтобы в безумном порыве не броситься следом, и прибавила шаг.

– Ваши мази и припарки, госпожа, оказались чудодейственными. Муж поправляется. Мы молиться за вас станем.

– Выполняйте все, что я вам велела. И простите, что пришла без гостинцев. Марта куда-то подевалась.

– Я видела ее с госпожой Ханной.

– Вот как! – удивилась Луиза. – А где Сорванец?

– Убежал с ребятишками рыбу удить.

– Я скоро приду поиграть с ним.

– Вот малыш обрадуется!

Глава 8

Вернувшись к себе, она нашла на столе полное блюдо с закуской: сыр, хлеб, кусок холодного мяса, кувшин с пивом, – и принялась за еду, недоумевая:

– Куда же Марта запропастилась?

Луиза полдня как привидение одна бродила по дому и двору, безуспешно размышляя над странной пустотой вокруг себя.

Вечером вместо Марты появилась незнакомая служанка. Она принесла ужин. Луиза притворилась, что спит.

«В какой же кошмарный переплет я попала, – подумала она, – одного тирана поменяла на других. Не могу дождаться прихода кормилицы и ее подпевал, этих интриганок, замысливших превратить меня во вдову барона. Они обязательно явятся. О, да, и получат такой отпор, что…». – Луиза не находила слов.

Она стала понимать, что три служанки, чувствуя себя на особом положении, плетут вокруг нее паутину заговора, чтобы добиться от нее согласия на чудовищную ложь.

– Что вы задумали, несчастные? Решили проучить меня за непослушание или сломить мою волю? Отлично! Я принимаю ваш вызов!

Два дня продолжалась тихая война: баронесса не выходила из комнаты, ни с кем не разговаривала, упрямо занималась починкой постельного белья. Служанки прятались на своей половине.

Барон так и не появился.

Луиза надела будничное домотканое платье, но не смогла отказаться от шелкового пояска и перчаток. Она намеревалась отправиться в сад.

– Силы небесные, во что вы одеты? – перед ней стояла Ханна, подбоченившись и недовольно хмурясь. – Позор, да и только!

– Кто может осудить бедную вдову? – вызывающе задрала подбородок Луиза. – Дорогие наряды ей не по чину!

– А вот дерзить старой, но доброй женщине не нужно, – миролюбиво фыркнула Ханна, внутренне восторгаясь силой характера девушки.

– Да, вы были добры ко мне, но чем вы лучше барона–тюремщика? Так же хотите, чтобы я поступала, как желаете вы. Предпочту оставаться в тюрьме, хоть и без цепей.

– Я привязалась к тебе, а ты причиняешь великую печаль, – обиженно потупилась Ханна.

– Сожалею, но сглаживать высказанные слова не собираюсь. А вы можете вернуться на свою прекрасную половину и не тревожить меня заведомо непригодными наставлениями, – Луиза умолкла, побоявшись, что серьезно обидела кормилицу.

– Если не хотите слушать мои советы, надоели заботы и поучения, я тотчас уйду, но сперва хочу увидеть королевские бумаги.

– Вон они, забирайте!

– Почему не вскрыли? – взяв в руки пакет, спросила Ханна. – И сундук не тронут, а там богатые наряды, достойные баронессы. На днях еще прибудут.

Луиза промолчала.

– Потрудитесь ответить, баронесса!

– Вы не вправе допрашивать меня, кормилица.

– Ах, бросьте, – ничуть не оскорбилась Ханна. – Я с самого начала отказалась от мысли поссориться с вами. Есть вопросы и поважнее глупых женских обид.

– Рыться в сундуках и читать чужие письма? – ехидно полюбопытствовала Луиза.

– Не перегибай палку, девушка! Начинаю уставать от презрительных насмешек и колкостей. Я не допущу подобной непочтительности. Помни о чести титула!

Негодование кормилицы застало Луизу врасплох, но она продолжила сопротивляться:

– Простите мою вспыльчивость. Мы с вами не в равном положении: вы вырастили наследника знатного рода, а я самозванка, которую пытаются превратить в баронессу.

– Ты сама об этом заговорила. Моя преданность Фон Гартманам безгранична, – мягко упрекнула кормилица. – Это ты должна помнить. – И в следующее мгновение раздался голос, резкий, как удар хлыста: – Замок дождется возвращения истинного наследника, а пока мы сделаем все, чтобы его не захватили стервятники.

– Я в отличие от вас ничего не должна ни этому замку, ни этой фамилии. Спокойствие, безмятежность, мирная деревенская жизнь – вот, о чем я мечтала… А на что обрекаете меня вы?

– Ох, госпожа, не нужно все портить! – появившись за спиной кормилицы, воскликнула Марта. – Вы будете самой восхитительной баронессой, станете принимать гостей, ездить на охоту, танцевать и… предстанете перед королем.

Луиза не верила своим ушам:

– Ты на чьей стороне, Марта?

– На стороне баронессы, – не задумываясь, ответила служанка, в молитвенном жесте сложив ручки и преданно заглянув в глаза. Потом она по-хозяйски подошла к сундуку, подняла его массивную крышку и принялась с преувеличенным восторгом вытаскивать его содержимое.

– Ах, в жизни не видела такой красоты, такого великолепия. Атласные, шерстяные, бархатные наряды, золотые броши, пряжки, костяные гребни, серебряные украшения …

– Побросай их обратно в сундук! – взвизгнула Луиза, даже не взглянув на вещи.

– Прошу прощения, – расстроилась Марта.

– Это нужно немедленно прекратить!

– Да что с вами сегодня происходит?

– Трудно ожидать здравых поступков от женщины, которая настолько глупа, что не понимает своей выгоды в мало-мальски разумном поведении. Придется взять дело в свои руки, – не выдержала Ханна и крикнула: – Марта, разбери все это!

– Слушаюсь, госпожа Ханна! С превеликим удовольствием!

– Раз так, делайте, что хотите, но без меня!

Луиза выскочила в коридор, в сердцах хлопнув дверью, и помчалась, глотая от обиды слезы.

– Что за чертова неразбериха, – Ханна устало опустилась на стул. – Пойдем, Марта, найдем Ральфа и Зельму, совет держать будем, а то сладу нет с этой девчонкой.

Луиза, не замечая усердно раскланивающихся при виде ее слуг, пересекла внутренний двор и остановилась у подъемных ворот, которые вели за пределы замка.

– Я хочу осмотреть окрестности, – выпалила Луиза вышедшему к ней привратнику, который, если и удивился, возражать не осмелился и услужливо распахнул входную калитку.

«Надо доложить командиру, – подумал привратник, глядя вслед удаляющейся баронессе.

Луиза бездумно шла по наезженной дороге. За ней зорко следили со сторожевых башен замка.

«Надо доложить командиру, – подумал дозорный, когда баронесса скрылась из виду на тропинке к озеру.

Срывая на ходу стебли травы, наслаждаясь солнечными теплом, тишиной и покоем летнего дня, Луиза вышла к небольшому озеру с желтыми водяными лилиями и плакучими ивами по берегам. Тут же недалеко приютилась старая неказистая сторожка, увитая плющом.

Отринув тревожные мысли, девушка присела на камень у кромки воды, тихонько засмеялась, заприметив дикую утку с выводком, даже не подозревая, какой разговор ведется о ней на половине Ханны.

– Куда она подевалась? – поспешно вошла в комнату Зельма, плюхнулась в кресло и непритворно рассердилась: – Ее поведение недопустимо.

– Бьюсь об заклад, не придет и к ужину, – усмехнулся Ральф. – У госпожи железная воля.

– Надеюсь, она уже всласть навоевалась, остыла, – предположила Ханна. – От всей души на это надеюсь.

– Слабо верится, – засомневалась Марта, – бежала по двору будто гончая. Глаза, мечущие янтарные молнии, быстро у нее не остывают.

– Оставим это. Злые слова имеют последствия, а нам и так не сладко. Баронесса упорно сопротивляется нашим планам.

– Сладкого захотелось? А ты медом помажь свои надежды, или мухи, или осы обязательно слетятся.

– Что за вредное создание!

– Потому, как лишнего рассуждать не люблю. Безрассудная! – раскуривая трубку, буркнула Зельма.

– Надо доказать, что она ошибается, – вмешался в извечную перепалку старушек Ральф. – Она – истинная баронесса, умная гордая, смелая. Впрочем, особого выбора у нас нет.

– Баронесса боится, что не справится.

– Очень скоро освоится она с этой ролью. И в поклонниках недостатка не будет.

– А если барон, хозяин наш, вернется? Не сносить головы, – робко выдавила Марта.

– Бывают превратности судьбы, мало ли что может случиться, – задумалась кормилица.

– Привилегиями наградит, дарами осыплет, когда получит готовую баронессу. Разве не за этим он к королю отправился, да вернуться забыл? – по-своему рассудила Зельма.

– Нужно сделать все, чтобы оттянуть объявление о судьбе барона. Пока тихо. Не первый раз хозяин долго отсутствует, – высказал предложение Ральф. – Но надо быть готовыми к наплыву разных визитеров: соседей, друзей… людей короля.

– И прочих дармоедов и прихлебателей, – не преминула съязвить Зельма.

– Предоставьте это мне, я отыщу способ обезопасить замок от нашествия нежеланных гостей. Только как побороть сопротивление госпожи?

– Будет упорствовать. Придется набраться терпения.

– Станем давить на жалость. Скажем, что без хозяйки замок святоши оттяпают, разорят, обрекут на нищенство, люди пойдут по миру, а Сорванца отдадут в работный дом, – предложил Ральф. – Как считаешь, Марта, справимся?

Марта, с трудом сдерживая слезы от картин предстоящих несчастий, заикаясь, ответила:

– Господь поможет нам в этом святом деле.

– Что за пергамент здесь лежит? – Зельма подошла к сундуку и подняла над головой пакет. – С красными шнурами да печатями.

– Это разрешение короля на брак барона Фон Гартмана. Нашли в седельной сумке его коня.

Зельма почесала подбородок и легонько прошлась пальцами по сургучной печати.

– Только посмей!

– Ой, сломалась печать. – И ворчливо добавила: – Слишком тонкая, совсем хрупкая. – Зельма протянула сложенный лист Ральфу: – Читай!

Ральф торжественно огласил текст грамоты.

– Глядите–ка, подпись самого короля! Теперь не надо бежать, не надо лгать, не придется умирать. Эта чертова грамота сулит большие выгоды, если использовать ее с умом. – Проницательность и находчивость Зельмы могли любого поставить в тупик или подсказать спасительный выход.

– Что нам теперь делать? – спросила Марта у кормилицы.

– Будем действовать, как задумали.

– Кому поручим переговоры?

Глаза всех трех женщин вонзились в Ральфа.

Ральф едва не рассмеялся:

– Приму огонь на себя.

Глава 9

Кастелян барона Шольц скрывался. Устроив в замке пожар, спасаясь от неминуемой расправы, он надеялся добраться до королевского дворца и найти там пристанище. Благо дело, в городе у него были подельники, знакомые ростовщики, крупные картежные должники. Не гнушался он общаться и с преступным сбродом.

Его тщеславие, изворотливый ум, звериное чутье позволяли вести двойную жизнь: респектабельного кастеляна процветающего замка барона Фон Гартмана и циничного мошенника и игрока. Больше всего на свете он любил себя и все, что ему принадлежало, но пресмыкался перед бароном, рассыпался в поклонах, цветистых комплиментах его воинской доблести, дружбе с королем.

В замке барона Шольц был мастер проводить турниры и званые вечера, куда съезжались благородные гости и рыцари в надежде найти невесту с хорошим приданым, а знатные девы – богатых женихов. Для своего же хозяина он устраивал ночные пирушки с обильным возлиянием и шумные оргии со шлюхами.

Но вот барон притащил в замок странную девицу и отказался от прежних привычек. Шольц посмеивался над страстью хозяина, пока сам не столкнулся лицом к лицу с этой женщиной. Она буквально околдовала его, самым возмутительным образом заняла все его помыслы, он не понимал, как ей удалось это сделать. «Ведьма! Одно слово – ведьма!».

Она дважды ускользнула от него, но он умеет расставлять сети и поджидать добычу. Она умрет, но сначала он насладится ее телом.

Шольц затаился на время, укрывшись в заброшенной сторожке у озера.

После позорного поражения от кормилицы и дряхлой служанки он до беспамятства напился и рухнул на постель, смахнув прикроватную свечу.

Загорелся его камзол, брошенный на пол. Пламя перекинулось на свисающее покрывало. Шольц очнулся от обжигающей боли и вскочил, будто от укуса разъяренной осы, впившейся в его бок. Со слезящимися от дыма глазами, едва уворачиваясь от жалящих огненных языков, он, чудом опалив только волосы, выскочил во двор и сбежал с пожарища за мгновение до того, как появились перепуганные слуги.

Отсутствие хозяина позволяло ему оставаться в стороне от дел.

Выглядел он отвратительно: болезненное желание обладать баронессой ожесточило, иссушило, состарило. Плотно сбитая фигура одрябла, и только глаза горели фанатичным блеском.

– Что ты со мной сделала, проклятая? Никто и не догадывается, насколько близок я к безумию, но рано или поздно ты попадешься.

Внезапно Шольц почувствовал какое-то движение у озера, он кинулся к щели в стене. Сказочное видение воспалило мозг – среди желтых водяных лилий молодая сирена, распустив волосы, сидела на камне и тихо раскачивалась под песню ветра и аккомпанемент волны. Он протер глаза, но волшебница не исчезла. Жадный взгляд пробежал по фигуре незнакомки. И когда она подняла лицо к солнцу, он с мрачным ликованием прошипел:

– Баронесса!

Все мучения последних недель исчезли, не оставив и следа. Губы его растянулись в хищной улыбке, когда подумал о своем неизбежном триумфе над самонадеянной распутницей.

Шольц, глядя на девушку, не мог избавиться от воспоминаний о ее обнаженной груди. И дабы избежать искушения легко поддаться велению плоти, изнутри его пожирающего, и не пасть к ногам этой дьяволицы, он с размаху ударил себя по лицу, распаляя свою ненависть.

Луиза почувствовала на себе чужой злобный взгляд. Заслышав хруст сухих веток, вскочила и спряталась, прильнув к замшелому валуну рядом с густым терновником и молодыми осинками.

– Скрываетесь, дорогая? Выходите, я же знаю, что вы здесь, я ждал, что вы выкинете что-нибудь в этом роде. – Он вытащил из-за пояса моток прочной тесьмы и быстро соорудил веревочную петлю.

Лицо девушки исказила гримаса отвращения. Не выходя из укрытия, она гневно воскликнула:

– Что вы делаете на моей земле? Явились без разрешения и будете наказаны.

В ответ прозвучал лишь злорадный смех.

– Убирайся отсюда, пока тебя не схватила стража, – приказала Луиза. Тем временем Шольц осторожно двигался на голос, чтобы схватить наглую девку, возомнившую себя баронессой.

– Выходи, и ты получишь удовольствие, которое могу дать только я, настоящий мужчина, – от нетерпения он облизал губы.

– Надоедливый хлыщ. Твои угрозы не страшнее комариного писка.

– Ты сама утверждала, что комары умеют досаждать.

Луиза маленькими шажками стала осторожно пробираться к тропинке, ведущей к замку, но остановилась, зацепившись за колючки терновника.

– Ты дразнишь меня! Хочешь поиграть! Что ж давай! – неслышно подкравшись к девушке, Шольц схватил ее за руку.

Она попыталась отскочить в сторону, но он не ослабил хватку и потянул девушку к себе:

– Никуда не убежишь!

Луиза задрожала, дыхание ее участилось, и она сделала вид, что теряет сознание. Когда Шольц обнял ее, чтобы удержать, она с силой толкнула его в колючие заросли и бросилась в сторону, чем еще больше его разозлила:

– Мерзавка, тебя это не спасет!

С хищным упорством надвигаясь на нее, Шольц задыхался от ярости, по лицу градом лил пот. Он с корнем вырвал молодую осинку, в которую мертвой хваткой вцепилась девушка, и поволок ее к берегу. Луиза и не подозревала, насколько он силен. Она упала, отползла, вскочила на ноги, от удара в спину снова упала, но продолжала отчаянно отбиваться.

Шольц дотащил сопротивляющуюся баронессу до раскидистой ивы, поставил ее на колени, ловко накинул петлю на шею и потянул, чтобы удавка поглубже врезалась в горло. Секунды шли, Луиза стала задыхаться, перед глазами замелькали разноцветные пятна. Впервые стало по-настоящему страшно.

Сквозь удушье Луиза во все глаза смотрела на своего палача –истязателя: она не может умереть подобным образом. Из последних сил вцепившись в веревку, стала оттягивать петлю. Из ссадин потекла кровь. Потухающий взгляд уткнулся в наполненные ненавистью безумные глаза убийцы.

В следующее мгновение с дерева камнем слетело дикое существо и зубами вонзилось в ухо Шольца. От неожиданности и боли он взревел и закрутился на месте, судорожно пытаясь сбросить вцепившегося в него волчонка. Цепкий мальчишка продолжал колотить превосходившего его силой и ростом мужчину, молотил ногами по ребрам, бил по глазам, дергал за волосы, кусал.

Веревка выскользнула из рук Шольца, Луиза не удержалась и покатилась по небольшому склону. Судорожные хрипы, вырвавшиеся из саднящего горла, вызвали приступ тошноты. Но мешкать было нельзя, подонок мог убить ребенка. Она скинула петлю, бросилась под ноги кастеляна и, обхватив их веревкой, рывком потянула на себя. Шольц не удержался и упал. Мальчонка откатился в сторону, поднялся, оседлал распростершуюся тушу и стал хлестать по лицу. Луиза подхватила большой камень и со всего размаху обрушила его на колено злодея. Раздался хруст, дикий вопль, и все стихло.

– Помоги связать, – крикнула Луиза.

Вдвоем они привязали неподвижное тело к стволу дерева.

– Откуда ты здесь, Сорванец?

– Ходил удить рыбу, а потом влез на дерево, хотел напугать друзей.

– Напугал?

– Нет. Они ушли. Но пришла ты, и я стал любоваться тобой. Ты была похожа на русалку. Пока я решал, кто ты: фея или русалка, появился этот тролль. Он убил бы тебя, Фея.

– Ты вовремя, Сорванец, – ощупывая саднящие следы от веревки, прохрипела Луиза и улыбнулась дрожащими губами.

– Чего мы ждем, Фея?

– Жалею, что у меня нет кинжала, чтобы перерезать глотку этому борову.

– Будь у тебя в руках вилы, насадила бы его как куропатку.

– Не желаю смотреть на эту падаль.

Послышался топот копыт, и через мгновение верхом на коне появился встревоженный Ральф.

– Вот вы где! Что за безрассудство! – Командир перевел взгляд с порванного платья баронессы на связанного кастеляна и моментально оценил ситуацию:

– Он не обидел вас? Мой меч покарает мерзкого ублюдка!

Луиза прижала к себе Сорванца:

– Вот мой спаситель.

– Ааа, должен был догадаться – молодая ведьма призвала демонов, – поглаживая свободной рукой разбитое колено, зарычал очнувшийся Шольц. – И ты тоже ослеплен этой безродной! Под ее окнами толпятся только конюшие, повара да лакеи. Она гнушается высокородными рыцарями и вельможами.

– Заткнись, груда дерьма! Не старайся, твои грязные речи не смогут запятнать доброе имя этой женщины, склонись перед благороднейшей баронессой Фон Гартман.

– Ты прав, жалкий прихвостень, ее лучше объявить святой, чем ведьмой. Иначе барон останется без лакомого кусочка. Монахи с жадной готовностью расправятся с ней.

– Вор и мошенник. Я распорю твое брюхо! – Ральф соскочил с коня и ринулся на обидчика.

– Взять чью-то жизнь – это смертный грех, командир. Исповедь – вот, что ему нужно.

– Достойнее ответа не найти.

Ральф презрительно сплюнул:

– Я успел предпринять меры, чтобы остановить утечку денег из баронской казны. Госпожа избавила тебя от величайшего несчастья – ты так и не узнаешь дорогу на виселицу. Жаль. Пойдемте, баронесса, я отвезу вас в замок.

Ральф передал Луизу в руки Марты, Сорванца вернул матери, а сам направился к кормилице.

– Хвала господу, дозорные доложили, куда направилась баронесса. Я успел вовремя. Ее схватил кастелян, но она отважно билась с ним, гнусной своей цели он не добился.

– Зачем ты его отпустил? Его дыхание оскверняет воздух, – возмутилась Зельма. – Его следовало уничтожить или до смерти запугать и вышвырнуть из замка. Эта гадюка еще натворит бед.

– Его злоба опаснее змеиного укуса, – согласилась с ней Ханна.

– Ему вырвали жало. Будьте уверены, я не допущу, чтобы он причинил баронессе зло. А сейчас ею занимается Марта.

Пока Ральф рассказывал старушкам о происшествии на озере, о маленьком герое–спасителе, Зельма барабанила по столу пальцами и даже не закурила свою трубку.

– Самое время добиться согласия баронессы, – заявила она.

– Следует проявить большую осмотрительность и мягкость при разговоре с госпожой, – возразил Ральф. – Мы должны помнить, что она заглянула в лицо смерти. Ей сейчас нелегко.

– Не позволяй неуместной жалости изменить наше решение, командир Шнейдер, – твердо произнесла Ханна.

Марта без лишних слов хлопотала у постели измученной страхами и глубокими багровыми ссадинами хозяйки. Шея и руки были промыты и смазаны чудо-мазью, которую приготовила кормилица. Служанка быстро надела на Луизу ночную рубашку и уложила в постель:

– Принести что-нибудь, может, бокал вина?

– Будь добра. Оно поможет расслабиться и уснуть без сновидений.

– Слушаюсь, ваша милость.

Глава 10

Отношения с заговорщиками, как стала их называть Луиза, были натянутыми. Каждое слово ранило, словно острый кинжал, хотелось сильно закричать, чтобы они отказались от безумной авантюры. «Что помешает барону, когда он вернется, сделать ее послушной женой, заставить делить с ним постель?» – содрогнулась она от страшной мысли. Раздражало и назойливое ворчание Марты о нежелании хозяйки объявить людям барона, что отныне она госпожа этого замка.

– О, вы не правы в своем упрямстве, ваша милость, – не преминула высказать сожаление служанка, когда Луиза в очередной раз отказалась надеть богатые одежды и драгоценности. – Ни в одном замке не сыскать такой красавицы, и нет таких изысканных нарядов. Только так должна выглядеть настоящая благородная дама, баронесса.

– Скажите, пожалуйста, как давно ты одевала баронессу? Кто тебя научил, паршивка, так со мной разговаривать? Убирайся! Я не нуждаюсь в твоей помощи.

Марта обиделась и жалобно заскулила. Когда было нужно, она умела искусно проливать слезы.

– Хорошо, останься! Но больше ни слова.

Служанка взяла недовязанные чулки, пряжу со спицами, сунула их в корзину и, не заботясь о том, что все может спутаться, уселась в дальнем углу комнаты.

Луиза опять погрузилась в раздумья. Она прекрасно понимала, что живет в мире, которым управляют мужчины. Сможет ли слабая женщина вынести тяжесть груза, который хотят взвалить на нее, не сломается ли? Но также она понимала, что не выживет без защиты, которую ей даст имя барона и положение баронессы, и готова была без особых уговоров согласиться с этим.

Марта, предупредив, что командир Ральф, временно взявший на себя управление замком, просит принять его в полдень, нарядила ее в красивое серебристое платье с расширяющимися книзу рукавами, на голову надела серебряный обруч, который придал ей изысканную строгость.

Ровно в полдень двери комнаты распахнулись, и в них с подчеркнутым почтением вошел рыцарь Ральф Шнейдер в парадном одеянии. За ним вплыли Ханна, Зельма, тоже соответствующе одетые.

Ральф торжественно поднял руку, призывая к вниманию:

– Ваша милость! Мы не можем более скрывать правду. У вас было время принять решение. Все, кто носит оружие, ждут сигнала, чтобы присягнуть на верность новой баронессе.

– Люди готовы повиноваться, – согласно кивнули служанки.

– Я думала, что вы, вы мой самый близкий друг, но…

– Всегда к услугам баронессы!

Вперед выступили Ханна и Зельма.

– Не время высказывать обиды, – строго прервала Ханна. – Вы больше не можете уклоняться от ответа.

– Барон не был примерным хозяином, но никто не помер от голода, не пошел по миру, не потерял крышу над головой.

– Все несчастья его правления остались в прошлом.

– Сегодня люди напуганы, они не умеют жить без хозяина.

– Они боятся безжалостных захватчиков, алчных церковников, болезней и смертей. Но более всего страшатся безвластья.

Слова женщин звучали торжественно-печально и строго.

– Они не сделали ничего плохого, что будет с их детьми? – со слезами в голосе произнесла Марта.

Слова служанки отрезвили Луизу, стоявшую с неприступным видом.

Она ощутила укол совести и какое-то время была не в состоянии что-либо ответить. Однако гордо взглянула на визитеров и с достоинством ответила:

– Не надо жертв, я согласна. Принимаю ваши условия и выдвигаю свои.

– Справедливо.

– Когда явится барон или его наследник, вы, господин рыцарь, поможете мне скрыться, увезете в безопасное место.

И еще одно – заново отстройте и переселите семью Эльзы в дом кастеляна.

– Я прослежу, чтобы им было оказано уважение.

– Присядем. Марта, пусть принесут вина.

– Я уже позаботилась, госпожа Ханна. – Марта зашла за ширму и вынесла поднос с серебряными кубками.

– Виват баронессе Фон Гартман! – провозгласил Ральф.

– Завтра мы торжественно объявим вас новой хозяйкой замка Фон Гартман. Вы получите благословение святой церкви. К церемонии все готово.

– Никто не усомнится в вашем праве – мы предъявим королевскую грамоту. – Ральф достал сложенный пополам пергамент с красными печатями.

Луиза не осмелилась открыто перечить. Она не верила, что служанки–старушки могли сплести такую затейливую ложь, но внутренне восхитилась их находчивостью и бесстрашием.

Колокольный звон огласил внутренний двор замка Фон Гартман, созывая людей. Впрочем, этого и не требовалось – с самого утра жители собрались у парадного входа в нетерпеливом ожидании.

Над головами простиралось высокое безоблачное небо.

Раздались громкие звуки труб и рогов, и во двор замка въехал под фамильными знаменами отряд рыцарей личной охраны барона.

Впереди на боевом коне восседал командир Ральф Шнейдер, облаченный в прекрасные доспехи тонкой работы, шею закрывало ожерелье в форме подковы, на руках браслеты с вставками из необработанного янтаря, на отделанном серебром поясе висел меч.

За всадниками шествовал пеший эскорт в накладных кольчугах с пиками наперевес.

Молодые девушки в одинаковых нарядах держали в руках букеты остролиста.

Парадные двери распахнулись, и баронесса в платье зеленого бархата, с золотым обручем на голове, из – под которого спускалась шелковая вуаль, величественно прошествовала вперед.

Люди громко приветствовали ее и расступались, давая пройти.

Луиза подошла к трону, установленному на высоком помосте в центре двора и выпрямилась во весь рост.

Вперед выступил командир и громко произнес на латыни:

– Juro! Клянемся!

Рыцари разом вскинули клинки и опустились на одно колено, принося клятву верности.

Капеллан объявил:

– Баронесса Луиза Фон Гартман отныне обладает властью вершить судьбу вверенных ей людей. Святая церковь дает благословение на грядущие перемены. Пусть мир и покой не покинут нашу землю. Да снизойдут на нее изобилие и божья благодать.

Луизе водрузили на голову венок из остролиста.

Люди напирали, стараясь услышать и увидеть как можно больше. Они восторженно славили баронессу. Пролил легкий дождь. Священник назвал это хорошим знамением на богатый урожай.

Ральф подал знак выкатить бочку эля.

Как неожиданно и непредсказуемо изменилась ее жизнь, та, прошлая, потеряна для нее навсегда.

Понемногу Луиза стала привыкать к новому положению хозяйки замка.

Первым делом она назначила нового кастеляна. Им стал Мартин, бывший рыцарь.

Глава 11

В придорожный трактир «Голова вепря» вошел посетитель в необычной одежде.

«По всему видно высокородный вельможа», – подумал трактирщик, оценив добротный камзол путника.

– Устройте моего коня, напоите, а мне подайте побольше еды, – властно приказал он. – И пиво не вздумайте разбавить водой.

Трактирщик кивнул на вопрошающий взгляд слуги.

Такое поведение явно произвело впечатление на хозяина и немногочисленных посетителей. Они с нескрываемым интересом рассматривали новое лицо. Слуги и половые забегали.

– Господин закажет комнату?

– Да! – усевшись за стол и вытянув ноги в проходе, ответил гость. – И желательно без клопов! Я чертовски устал и хочу выспаться. А это за труды и хорошие условия! – молодой человек небрежно бросил на стол монету.

– Господин угостит Йохана пивом и узнает последние новости этой округи. – К столу подошел старик с лукавым взглядом и в знак приветствия приподнял поношенную шляпу.

– Зачем мне твои новости, старик?

– Чтобы стать умнее!

– Ты считаешь меня глупцом? – удивился гость.

– Добрым глупцом.

– Опять удивил.

– Ты задал пустой вопрос, но не стал кричать и не выгнал меня взашей.

– Занятный ты человек, Йохан, садись и рассказывай свои новости. – Заезжий путник налил полную кружку пива из услужливо поднесенного трактирщиком кувшина и пододвинул старику.

– Спасибо за человека, меня давно так не называли, – Йохан присел и с наслаждением отпил пенного. – Не разбавлено! – крякнул он, чем вызвал громкий смех нового знакомого.

– Меня зовут Карл, – представился незнакомец. – И я жду твоих новостей.

– Куда держит путь достопочтенный господин Карл?

– Достопочтенный господин направляется в замок барона Фон Гартмана.

– И вы хотите увидеть ее!

– Кого ее? – не понял Карл.

– Несравненную баронессу.

– Я возвращаюсь домой, где не был десять лет, – почему-то рассердился Карл.

– Возвращение блудного сына?

– Скорее, племянника.

– До замка два дня пути.

– Скажи, Йохан, безопасны ныне здесь дороги? Не далее как вчера пришлось схватиться за меч.

– Всякое случается, – уклонился от прямого ответа старик.

– Кого следует опасаться?

– Держись подальше от дорог, по которым маршируют королевские войска и колонны рыцарей с оруженосцами. Приграничные войны. Мятежные бароны не дают покоя нашему королю. Можешь стать легкой добычей – забреют в солдаты, и поминай, как звали.

– Наш король могущественный монарх и отважный воин. Не счесть шрамов на его благородном теле, – донеслось из-за соседнего стола.

– И немало разоренных деревень, – буркнул Йохан.

– Следы многочисленных битв и сражений, – был упрямый ответ.

– Поговаривают, что сам король пленен несравненной красотой баронессы, – вмешался в спор трактирщик, опасаясь драки. Ему удалось перевести разговор на безопасную тему.

– Неужели вы думаете, что король не знает о деве, которая у всех на устах. Все барды и миннезингеры восхваляют ее красоту в песнях и балладах.

– Осыпают одами и поэмами.

Карл удивленно поставил кувшин на стол, заметив небывалое оживление в зале. Посетители задвигали стульями, лавками, некоторые встали с мест, другие пересели поближе к их столу, оживленно включаясь в разговор. «Неужели небольшая горстка людей может создать такой шум? Поразительно и любопытно», – подумал он, с нескрываемым интересом вслушиваясь в возбужденные речи о таинственной баронессе.

– Хозяйка замка Фон Гартман правит строго, но справедливо…Ее любят и почитают.

– Поместья ее процветают, люди усердно работают, не голодают.

– Даже пастухи, гонявшие стада через ее земли, без конца говорят о ней.

– Монахини поют хвалу ее добродетели.

– Грабители возвращают украденное, когда узнают, чьим имуществом поживились.

– Неужели? – опешил Карл, пряча улыбку за поднятой кружкой.

– Ходят слухи, что за нее дрались на дуэли.

– Эка невидаль, праздные бароны за каждую юбку готовы обнажить шпаги.

– Говорят, кастелян замка ума лишился от любви.

– Мошенник и прохвост. Соврет – недорого возьмет.

– Эта женщина – святая, обладает чудесной силой! А иначе как объяснить усмирение ею дикого коня! Вот послушай, добрый господин, – пылко заговорил Йохан. – Необъезженный конь вырвался на волю и чуть не затоптал детей, игравших на лужайке. Один только взгляд баронессы – и конь покорно умчался прочь.

– Ведьма!

– Святая, способная творить чудеса, – без тени сомнения произнес Йохан.

– Говорю же, ведьма, и глаз у нее колдовской.

– Что ни на есть святая, – гнул свое Йохан.

– Похоже, обычные дела люди принимают за чудеса, – небрежно заметил Карл. – Любопытно.

Он предпочел более не вмешиваться в этот спор. Осознавая, что большая часть невероятных рассказов о баронессе выдумки, и в то же время крайне заинтригованный Карл хотел немедленно отправиться в путь, но было слишком поздно и небезопасно одному пускаться в дорогу. Наконец, почувствовав усталость, он встал из-за стола и вручил монету старику:

– Закажи неразбавленное пиво. Прощай, Йохан.

– Премного благодарен, добрый господин. Удачного вам пути!

Даже не потрудившись зажечь свечу, Карл поднялся в отведенную ему комнату и лег в постель. Положив руки за голову, он уставился в темноту:

«Что ждет меня в замке? Что за баронесса там объявилась? Я должен сам убедиться, можно ли верить сказкам, которые рассказывают на всех постоялых дворах. Эта девушка либо редкостная мошенница, либо…святая». Карл поклялся обнаружить истинную причину людских выдумок.

По полям стлался утренний туман.

«Сейчас дорога безлюдна, все приличные люди еще спят», – Карл широко зевнул, поплотнее запахнул плащ и, продолжая размышлять о том, что случилось за последние десять лет, мыслями обратился к кормилице. Он редко писал ей, не беспокоился о ее здоровье и не спешил вернуться домой, но верность фамилии сохранил, любовь к матушке Ханне не растерял.

В свои двадцать пять Карл уже немало поскитался по свету: учился во Франции, постигал право в Британии, путешествовал по Риму, был принят и обласкан при дворе русского царя.

В последнее время он стал тосковать по родине. Охватившая хандра превратила его из обаятельного и остроумного молодого человека, любимца женщин, в раздражительного буку и домоседа. Слуги старались не попадаться под горячую руку вспыльчивого хозяина. Его покинула любовница, стали сторониться друзья, знакомые. Самым стойким и терпеливым оказался Константин, чьей давней дружбой Карл дорожил.

– Поверить не могу, моего лучшего друга лишили нежной заботы, лишили возможности тратить деньги на женскую любовь. – Покручивая изящной тростью, на пороге стоял Константин. – Должен сказать, это лучше любой драмы.

– Прекрати! Нет настроения терпеть твои шуточки, – рассердился Карл.

– Плохо себя чувствуешь, старина?

– Не жалуюсь!

– Меланхолия тебе не к лицу.

– Не нуждаюсь в ваших нотациях, старина! – огрызнулся Карл.

– Если мое общество тебе не по вкусу, могу покинуть твой дом, предварительно учтиво попрощавшись, – ледяным тоном заметил Константин, кого до сих пор Карл считал самым дипломатичным из мужчин, которых знал.

Он в некотором замешательстве уставился на друга:

– Я не хотел быть грубым.

Поняв, что дело нешуточное, Константин вдруг сделался серьезным:

– Выглядишь уставшим. Что-то беспокоит?

Карл рассеянно дернул себя за ухо, тень сомнения промелькнула по лицу, он впервые колебался:

– Я не был дома десять лет. И ни разу тоска по родным пенатам меня не посещала. Но вот уже который день не дают покоя мысли о фамильном замке, о родных – дяде, кормилице, – вдруг разоткровенничался он.

– Надеюсь, – обеспокоенно произнес Константин, – вы не собираетесь делать глупости, барон?

– Не знаю, пока не решил.

– Не боишься навлечь немилость государя своим отсутствием при дворе?

Карл пропустил вопрос друга и, хотя не был уверен в следующем шаге, не сдержался:

– Придется кое в чем признаться: ночами слышу голос, требующий моего возвращения. И не важно, хочу я этого или нет.

– Таинственный голос – ни что иное, как игра воображения. С твоей меланхолией и не такое привидится.

– Избавь меня от сантиментов! – поморщился Карл. – Мне теперь придется много раз подумать, прежде чем ожидать понимания на свое откровение, – обиженно буркнул он.

– Выбирайся из хандры! Делай что-нибудь!

– Разумеется! Ты прав, мин херц, – вскинул глаза Карл и неожиданно широко улыбнулся. – Думаю, пора прощаться. Я отправляюсь в германские земли!

– Будьте благоразумны, мой друг! Оставить службу, карьеру, фавор при дворе! Сомнительное удовольствие! Ты даже не знаешь, не женился ли твой дядя и не обзавелся ли прямым наследником. Только дураки бросаются в неизвестность очертя голову.

– Почему неизвестность? Я еду домой!

– Помнится, ты всегда поступал правильно.

– И на этот раз не отступлю от привычки. Даю слово! – заверил Карл.

Наутро ему все еще было не по себе, но он смог отрешиться от тревожных мыслей и приказал слуге собираться в дорогу.

Страна очень изменилась, в этом не было ни малейшего сомнения. Местность изрезали новые дороги, вдоль которых располагались селения, хижины, лавки мелких торговцев, постоялые дворы и трактиры. Карл останавливался лишь для того, чтобы наскоро пообедать, дать отдых коню.

Он добрался до родовых земель без особых приключений, забавляясь рассказами о баронессе. Везде, где он появлялся, неизменно слышал истории о необыкновенной женщине. В одной такой истории говорилось о несравненной красавице, покорившей знатного вельможу, бросившего к ее ногам сундук золота, превратившегося в ее добровольного раба, готового исполнять все ее приказания; в другой – о чудодейственной силе, поднимающей немощных стариков. Довелось услышать и диковинную сказку о красавице и чудовище. Одно удивляло – людская молва ни разу не упомянула о бароне.

До дома оставалось несколько коротких миль, нетерпение побудило все настойчивее подгонять лошадь. Приближаясь к замку, Карл приятно осознавал, что поля и сады, которые он проезжал, дают зерно, овощи; тучные стада – молоко, мясо.

Время двигалось к полудню.

Не успел он приблизиться к подъемному мосту, как услышал грозный окрик:

– Не двигайтесь! Далее – ни шагу! – Рука Карла схватилась за рукоять меча под накидкой. – Баронесса сегодня не принимает!

Он с удовлетворением убедился в том, что дозорные на стене и сторожевых башнях перекликаются, оповещая друг друга о появлении чужака. Карлу не хотелось тратить время и силы на то, чтобы объяснять страже, кем он является – куда легче исчезнуть в пустоту.

Он вспомнил об уединенной сторожке у озера и отправился туда.

– Похоже, заброшена и давно забыта местными жителями, но ненадолго приютит. Ему не хотелось раньше времени предстать перед дядей, сначала нужно повидаться с кормилицей, но прежде он смоет с себя дорожную пыль и усталость.

Глава 12

Прошло полгода с тех пор, как Луиза приняла титул и стала хозяйкой замка. Первые месяцы она была объектом пересудов, настороженности и всеобщего любопытства, но вскоре освоилась с новой ролью и погрузилась в повседневные заботы. Трудности стали вызовом, который следовало принять, преодолеть или хитрым способом обойти. «Вассалы беспрекословно подчинялись барону, станут ли выполнять ее приказы?», – с беспокойством думала молодая баронесса, решив в сопровождении Ральфа навестить сначала их, потом ближайших соседей, а заодно и крестьян. Ни у кого не вызвало вопросов ее положение, поводов к мятежу не обнаружилось.

Луиза регулярно вела длительные разговоры с кастеляном Мартином на предмет ведения хозяйства и дома. Предстояло починить крыши, заменить старую черепицу, прочистить трубы, замостить дороги. В садах тоже повсюду работали люди: пололи, подстригали, жали серпом траву. Приходили все, кто мог работать, да и саму Луизу нельзя было назвать хрупким созданием, праздность была не в ее характере: сама присматривала за служанками, сама вела счета. Ей нравилось вникать в дела конюхов, садовников, объезжать поместья, наблюдать за изменениями и одобрять улучшения. Утренние часы она проводила в обществе кормилицы, а послеобеденные – посвящала прогулкам верхом.

Луиза ясно дала понять, что нуждается в компаньонке, и попросила Ханну ею стать, та с удовольствием принялась наставлять свою подопечную.

– Надеюсь, ты составишь компанию старушке, поужинаешь с ней?

– С удовольствием.

– Заодно и побеседуем.

– Узнаю этот взгляд. В чем я опять провинилась?

– Ты снова выезжаешь без сопровождения. Это неприлично.

– Кто осмелится осуждать вдову, разъезжающую без охраны?

– Всегда найдутся радетели морали и правил.

– Да, соглашусь, лишнее внимание нам ни к чему.

– Хочу просить тебя об одолжении, – неуверенно произнесла Ханна. – Ты должна подумать о своем будущем. Не век же тебе куковать без мужа.

– С того дня, как мы объявили барона мертвым, не сумев доказать обратное, я стала вдовой и не ищу покровительства нового мужа, больше не хочу становиться невестой, – не задумываясь, буквально взбрыкнула Луиза. – Меня вполне устраивает мое положение, могу сама принимать решения, тратить деньги, как и на что пожелаю. Если выйду замуж, стану собственностью супруга. Вы этого хотите?

– Пока еще ты умело отвергаешь все брачные предложения, – уклонилась от прямого ответа Ханна. – Одного жениха так вообще выгнала, угрожая горящим факелом. Но так долго продолжаться не может.

– Опять до вас докатились отголоски чьих-то разговоров.

– Это далеко не сплетни. Скоро превратишься в кость, за которую станут грызться знатные вельможи. Королю вряд ли это понравится. Ты не дряхлая колода, чтобы вдовствовать.

– Вряд ли нашему королю до меня дело есть.

– Он вправе выбрать тебе мужа по своему усмотрению. И тогда ты лишишься замка и всех владений. Тебе нужен супруг для того, чтобы защитить в первую очередь себя от излишне настойчивых претендентов.

Глаза Луизы предательски заблестели. Обрушившиеся хлопоты по хозяйству не давали ей передышки и возможности думать о себе как о женщине. Слова Ханны вызвали странную горечь.

– Иногда я плачу по себе, я так одинока, – утерев слезу, вдруг призналась она.

– Решение всех проблем – выйти замуж. Не стоит долго тянуть с этим.

– Наверное, ты права. Но за кого же? Молчишь? – Луиза поднялась. – Позволим событиям идти своим чередом. Хочу попросить об одном одолжении, – намеренно повторила она слова кормилицы, – не напоминай мне больше об этом.

Молчание Ханны красноречиво свидетельствовало о том, что она осталась при своем мнении.

– Схожу на озеро, – небрежно бросила Луиза и торопливо покинула зал.

Карл вынырнул из воды и замер.

В тени плакучей ивы стояла нагая дева с дерзко вздернутыми грудями идеальной формы. Запрокинув голову, отрешенная от всего мира, она подставила лицо лучам солнца и что-то нежно мурлыкала.

«Ундина!». Он попытался отогнать странное и чарующее видение, но оно не исчезло.

«Что за удивительное создание?», – испустил он сдержанный вздох.

Карл не отрывал глаз: она – красавица, он – мужчина из плоти и крови, неудивительно, что после стольких дней воздержания его влечет к ней.

Луиза, сбитая с толку появлением незнакомца, удивленно смотрела на него: как он великолепен и могуч, кожа смуглая и гладкая с отметинами от боевых ранений, которые белели тонкими рубцами. В очертаниях высокого гордого лба – сила и упрямство. «Может быть это Сильф, решивший искупаться в полуденный зной?».

Она испытала странное волнение при виде обнаженного мужчины, но не проронила ни слова и не сдвинулась с места. Тело Луизы охватило томление, которое она едва понимала. Скромность требовала прикрыться, но сейчас она хотела, чтобы он видел ее такой – естественной, чувственной, полностью обнаженной для него. К чему скрываться от бесплотного духа воздуха?

Карл, пожирая ее глазами, медленно двинулся к девушке, сгорая от нетерпения прикоснуться к ней. Противиться желанию было невозможно, он обхватил ее грудь, наклонил голову и коснулся губами затвердевших сосков сначала нежно, пробуя на вкус, потом настойчивее, лаская их языком.

Под его рукой грудь стала набухать, доставляя неслыханный восторг.

Невероятное блаженство от невиданной ласки наполнило ее всю, и это было божественно. Не в силах сдержаться, Луиза испустила тихий протяжный стон. Никогда не представляла она себе такого ощущения, даже в своих фантазиях.

Дрожащие пальцы коснулась его груди, (какой же сильный и красивый!). Каждое прикосновение вызывало острое наслаждение, пульсировало в груди и отзывалось волной сладостно-чувственной боли в чреслах мужчины.

Она оказалась в его объятиях, даже не сообразив, как это произошло, а руки легли на мощные плечи. Забыв обо всем, Карл завладел ее губами, она не сопротивлялась, повторяя все то, что делал он, и он понял, что озерная дева наивна и неопытна. Поцелуй стал властным, требуя подчиниться мужской ласке. Она сдалась, не возражая, не в силах оттолкнуть его. Языки сплелись в чувственном поединке.

Он крепко сжимал ее, не давая упасть, заставляя сильнее прижаться к нему и почувствовать огонь его желания.

Тело девушки отказывалось слушать голос разума: одна ее часть хотела продолжить невероятное знакомство, другая – бежать, спасаться.

Над водой с криком пронеслась чайка.

Луиза отпрянула и обеими руками сильно оттолкнула неистового незнакомца. Не ожидая такой прыти от хрупкой девицы, Карл не удержался на ногах. Чертыхнувшись, он поднялся с прибрежного песка, но девушки и след простыл.

– Что это было? Он потерял разум – целовал ундину. – Карл громко рассмеялся.

«Однако невероятно лакомый кусочек! Она как выдержанное вино, которое следует пить медленно, наслаждаясь восхитительным вкусом. Надо будет отыскать прелестную служаночку».

Карл никогда не отказывал себе переспать с красивой женщиной, вокруг всегда оказывались доступные дамы, жаждущие его внимания. Но польститься на служанку не приходило в голову. Кем еще может быть ундина? Конечно, он и помыслить не мог, что купающаяся в озере девушка может оказаться благородной госпожой или знатной гостьей барона. От нее пахло свежестью, как на лугу после дождя.

Карл искупался, обсох на солнце и остался в сторожке дожидаться вечера, чтобы незаметно проникнуть к кормилице и понять, насколько он желанный гость в замке. За десять лет дядя ни разу не позвал его домой, не потребовал возвращения. Он должен подготовиться – неизвестно, что его ожидает.

Луиза почти летела к дому. Уединившись в своей спальне, она поймала себя на мысли, что продолжает думать о могучем Сильфе, ощущая его крепкие объятия. Она попыталась отогнать греховное видение, но это оказалось нелегко. Пульс долго не успокаивался.

– Что нашло на тебя? Вела себя, как шлюха. – Пристыженная тем, что позволила себя целовать, она закрыла лицо руками. – Это не простительно.

Больше не повторится такое унизительное проявление слабости. Но молодое мужское тело напомнило ей об утерянном счастье. Горькое чувство обрушилось на девушку такой лавиной безысходности, что вылилось слезами. Она уткнулась в подушку. Напомнив себе, что нет смысла рыдать над тем, чего нельзя исправить, стала обдумывать, как ей поступить:

«Сегодня все равно не решить, а до рассвета осталось всего ничего. Завтра она объявит Ханне, что готова искать мужа».

Лицо незнакомца запечатлелось в памяти. Конечно, никакой он не Сильф, надо будет узнать у Ральфа, не принят ли на службу новый рыцарь…

Пробравшись, подобно тени, к стенам замка, Карл принялся ощупывать каменную кладку, пока не наткнулся на небольшую дубовую дверцу. Отсчитав от нее двенадцать шагов влево, он опустился на землю и секундой позже нащупал засов хорошо замаскированного подземного хода, который по ту сторону замковой стены охраняли садовые гномы.

Карл осторожно пробирался по двору с различными постройками и открытым очагом, внимательнее обычного вглядываясь в темноту. Он помнил, где находится его половина, но не хотел быть обнаруженным раньше времени. Было уже поздно, но в знакомом окне кормилицы в тусклом свете промелькнула тень. «Не спит старушка». Стараясь не шуметь, он прокрался к черному ходу и прошмыгнул в незапертую дверь.

Добравшись до покоев кормилицы, он притаился и прислушался.

Ханна насторожилась, ибо она по-прежнему запрещала посторонним появляться на половине наследника барона, дабы сохранить все, как было при Карле, а сейчас ей показалось, что она слышит чьи-то шаги.

– Что за звуки?

– Пора спать, еще не такое послышится во мраке полуночи, – зевнув, предложила Зельма.

– Почудилось, что старый барон сюда крадется.

– Ты все еще до смерти напугана и готова шарахаться от каждого шороха.

– Ты права, – с трудом выдавила Ханна. – Барон – человек, с которым нельзя шутить даже после его смерти.

Зельма, помедлив, кивнула:

– Охотно соглашусь. Его всегда окружали мрачные тени.

– Знаешь, я уже потеряла надежду на возвращение наследника. Прошло четыре месяца и семь дней, как я послала за ним, – с какой-то обреченностью произнесла Ханна.

Этого Карл уже вынести не мог. Он распахнул дверь и, отбросив с лица капюшон накидки, робко улыбнулся:

– Матушка Ханна, я вернулся.

Голос эхом отразился от каменных сводов коридора. Кормилица всплеснула руками и, узнавая дорогие черты, тихо сползла по стене на пол.

– Вы собираетесь держать меня всю ночь на пороге? – опершись о косяк двери, спросил ночной гость.

– Как чудесно, что ты снова здесь! Я каждый день ждала твоего возвращения.

Смущенный и глубоко тронутый, Карл бросился к кормилице, поднял и расцеловал ее и глухо застонал, прижавшись к ее соленой щеке.

Его окатила такая волна любви и нежности, что он задрожал под ее натиском и еле выдавил:

– Прости меня, матушка Ханна.

Она отмахнулась, желая прекратить попытки ее утешить.

– Здравствуй, дорогая Зельма. Рад видеть тебя в здравии. Надеюсь, ты все такая же проказница? – Карл обнял старушку.

– Добро пожаловать домой, ваша милость! – растрогалась старая служанка и схватилась за свою трубку.

– Ах, моя милая курилка!

– Чадим помаленьку.

– Все так же имеешь склонность совать нос не в свои дела? Не изменила привычке?

– Испытываю искушение. А иначе от скуки помрешь, – зарделась от внимания Зельма.

– Долго намерен пробыть здесь? – не сдержалась от главного вопроса Ханна.

– У меня нет других планов, кроме как насладиться родными стенами.

– Выглядишь утомленным.

– Это ненадолго. Доброе вино и хорошая еда – вот то, что мне нужно.

– Где твой слуга?

– Отправил его назад.

Пока Ханна приходила в себя, Зельма скрылась за дверью и вскоре внесла поднос с закусками.

– Хорошо снова оказаться дома, – насытившись, произнес Карл и уселся у ног своей кормилицы.

– Почему так долго ждал? Я послала человека в Голландию, откуда была последняя весточка от тебя, – осторожно проговорила Ханна, перебирая пряди на его голове.

– Я приехал сюда из Петербурга.

– Вот как!

– Матушка Ханна, я хотел бы сам объявить дяде о своем приезде.

Ханна вздрогнула. Зельма присвистнула.

– Значит, ты ничего не знаешь.

– Что я должен знать? Раскрывайте секреты, мои милые старушки!

– Сядь здесь. – Ханна указала на кресло и буквально выпалила: – Барон исчез, сгинул.

– Начни, пожалуйста, с самого начала, – не понимая, о чем речь, попросил Карл.

Женщины спокойно, без трагических эмоций рассказали о событиях полугодичной давности.

– О нем мало кто скорбел, – печально закончила рассказ кормилица. – Он не был примером добродетели.

– Барону было абсолютно все равно, что о нем думают люди. Холодный Вольф был слишком высокомерен, чтобы обращать внимание на окружающих, – не смогла смолчать Зельма.

– А что за баронесса, о которой все говорят? – спросил Карл.

– Фальшивая монета, – чуть слышно фыркнула Зельма, – но настоящее золото.

– Барон желал заполучить девушку. И добился разрешения короля на брак. Завтра вы познакомитесь.

Карл согласно кивнул.

– Но что тревожит тебя, матушка Ханна?

– Я должна тебе рассказать о твоих родителях, – после недолгого колебания заявила Ханна.

– Я их совсем не знаю, в моем сердце нет скорби.

– Твой отец был истинным бароном, а матушка сущим ангелом. Прошло много лет с того злополучного дня, но невысказанные слова камнем лежат на душе.

– Что с ними случилось?

– Никто точно не знает, их нашли в ущелье. Не могли сказать наверняка, почему упала карета: лошади понесли, кучер не справился с каменистой дорогой, грабители напали или… – Ханна хрипло выдавила: – Или злоумышленник сотворил свое черное дело. Все это так и осталось тайной, – кормилица устало прикрыла глаза.

– Какая печальная история.

– В домах, полях и на фермах, в трактирах и лавках тогда только об этом и говорили. Были смутные подозрения, что барон с баронессой убиты, но никто не был уверен. Самое неприятное, что многие задавались вопросом, не приложил ли руку к его смерти твой дядя. Я тоже этого боялась, потому что видела, как он завидовал брату, полагая, что ничуть не хуже наделен качествами могущественного барона и знает, как надежно распорядиться родовым богатством.

Ханна замолчала, страшась своих воспоминаний:

– Никто ничего не мог доказать – все выглядело как несчастный случай. Скоро Вольф Фон Гартман самолично провозгласил себя бароном, а тебя назвал наследником. Никто не возражал.

Веки Карла опустились, по лицу прошла судорога:

– Почему ты ни разу не говорила со мной об этом?

– Ты был мал. Тогда я не видела причин предостерегать, тебе ничего не грозило. Теперь повзрослел, стал сильным, смелым. Должен знать.

Карл не почувствовал горя от известия о трагедии с родителями, но обнаружил, что скорбит о кончине человека, которого никогда не любил, но почитал и восхищался его силой, умом и щедростью, суровым рыцарским нравом.

– Трудно питать ненависть к мертвецу. Его смерть исправила содеянное дядюшкой зло схождением его души в ад. Ему давно следовало пожать то, что он посеял.

– Теперь у тебя титул и огромное богатство.

– И баронесса в придачу, – покачал головой Карл. – Похоже, слухи о ней всколыхнули весь христианский мир, в стране не осталось уголка, где бы о ней не говорили.

– Вам, барон, не стоит обращать внимание на слухи, сплетники так часто ошибаются, – встрепенулась Зельма, задремавшая, было, в углу.

– Завтра тебя представят баронессе. Со всеми титулами и регалиями.

– Вечер обещает быть на редкость занимательным, – хитро прищурилась Зельма. – Ничего более волнующего в округе уже сотню лет не случалось.

– Боюсь, не всем понравится такой оборот событий, – задумчиво произнесла Ханна.

– Я не пропущу его ни за какие сокровища мира.

– Рассвет занимается, пора спать.

Карл не стал спорить и вскоре уснул мертвым сном. Слишком много оказалось впечатлений.

Стук в дверь прервал размышления Луизы о намерении встретиться с Ральфом.

– Ваша милость, госпожа Ханна просила передать, что к ужину ждет важного гостя и просит вас непременно быть.

– Хорошо, передайте, что я… непременно буду.

Слуга с поклоном удалился.

Луизе не хотелось званого ужина с неизвестным гостем. Ее утомляло педантичное следование знати правилам этикета, но отказать в просьбе своей компаньонки, боясь обидеть ее, не могла.

– Времени еще достаточно, чтобы успеть переодеться, – решила она и наказала Марте приготовить наряд. – С Ральфом поговорю позже.

Луиза села за туалетный столик и начала расчесывать длинные блестящие волосы. Мысли унесли ее на озеро – место страсти и безумия. Ей хотелось смеяться от радости и плакать от обиды, что так много прошло мимо нее. Она больше не хотела жить в мире самообмана, который сама для себя и создала.

Луиза облачилась в новое платье.

– Мы не можем посрамить при важном госте фамильную честь, должны представить себя, как полагается баронессе, достойно и величественно, – говорила она Марте, укладывающей ей волосы в элегантную прическу.

– Еще один потеряет голову от вашей несравненной красоты, госпожа.

– Не дерзи, Марта. Держи подобные измышления при себе.

– Вы можете говорить чего угодно, но так и будет.

– Баронесса Луиза Фон Гартман, – раздался громкий голос старшего лакея.

Прямо с порога, скользнув взглядом по высокой мужской фигуре, стоящей к ней спиной у окна, Луиза, сияя улыбкой, вежливо произнесла:

– Прошу извинить, возникла непредвиденная задержка – потребовалось отдать срочные распоряжения по хозяйству.

Карл повернулся на голос и перестал дышать. Просто не мог. На несколько долгих секунд он лишился дара речи: «Ундина!» …

Струящиеся рукава изумрудного, расшитого жемчужными розами в серебряных листьях платья, от локтя открывают белоснежные руки. Длинные каштановые локоны, подхваченные обручем, обрамляют точеные скулы, тронутые легкой улыбкой губы, совершенной формы нос. И глаза…Большие, карие с поволокой, в оперении густых ресниц. Он вспомнил ее вкус – свежий и сладкий.

Выпрямив спину и расправив плечи, Карл пришел в себя настолько, чтобы со сдержанной учтивостью приветствовать баронессу. Он склонился в галантном поклоне:

– Баронесса!

Луиза побледнела, словно увидела привидение. Слова просто застряли в горле. Ноги отяжелели, будто налились свинцом, когда он подошел, чтобы поцеловать ей руку. Она с трудом сглотнула:

– Как вы нашли меня? – с ужасом, едва слышно выдавила она, во все глаза уставившись на рыцаря с озера. – Зачем вы здесь?

Он не успел ответить.

Зычный голос, прервав смятение обоих, торжественно провозгласил:

– Потомственный Барон Карл Фон Гартман.

Гость выглядел великолепно. Темная туника, поверх которой была надета кольчуга, идеально обтягивала широкие плечи, чесучовые штаны прекрасно обрисовывали сильные ноги в высоких сапогах, отполированных до блеска, на поясе – боевой меч.

Представление произвело невероятное впечатление.

Пока обменивались учтивостями, в ушах у Луизы звенело, перед глазами появился обнаженный торс незнакомца с каплями озерной воды, кожу стало покалывать…

Радушие, с которым баронесса обратилась к гостю, было вымученным, но она умело скрыла свое замешательство – важно создать видимость, что ничего не случилось:

– Добро пожаловать в фамильный замок. – И, овладев собой, чопорно добавила: – Он давно ждет истинного хозяина.

Держа в руках по бокалу вина, Карл и Луиза, коротая время, перебрасывались незначительными фразами, преодолевая неловкость, которая царила между ними.

Когда объявили, что ужин подан, баронесса протянула руку наследнику и чинно прошествовала к столу.

Ведя ее под руку, Карл, кожей чувствуя ее испуг и явное смущение, терзался угрызениями совести, но ни о чем не жалел:

– Прежде чем вы оторвете мне голову за допущенную вольность, должен признаться, никто и ничто не могло меня удержать.

Она бросила негодующий взгляд:

– Какие еще объяснения придумали?

– Надеюсь, я снился вам? – Карл услужливо отодвинул стул.

Хорошее настроение гостя передалось всем. Наследник непринужденно рассказывал какие-то небылицы о своих путешествиях, не обходил вниманием сидящих за столом старушек.Ужин к всеобщему удовлетворению проходил вполне прилично.

– Ты привез с собой свежесть ветра странствий, он взбодрит нас, – поддержала кормилица Карла.

– И наслаждаюсь воздухом родного дома. Я скучал на чужбине.

Ханна понимающе похлопала его по руке.

Все время ужина Луиза пыталась убедить себя, что в свалившемся невесть откуда племяннике нет ничего особенного, но его присутствие оказалось для нее настоящей пыткой – было невозможно не думать о нем как о мужчине. «Сложно отрицать, что он красив, обладает немалой долей обаяния и бессовестно пользуется этим. И, конечно же, с успехом волочится за любой красивой знатной дамой».

Каждый раз встречаясь взглядом с племянником, Луиза вздрагивала:

«Ведет себя безупречно, как никак, воспитывался как знатный отпрыск, однако мелькающие в глазах смешливые искры неимоверно раздражают».

Карл, несмотря на долгие годы отсутствия, все до мелочей помнил о жизни в замке, даже свою первую любовь – огненно-рыжую соседку.

– Бестия девчушка была! – припомнила Зельма.

– Хорошенькая, озорная. Сама попросила поцеловать, – глупо похвастал Карл.

– Поэтому выбросили ее из головы с такой же легкостью, с какой смахнули бы пылинку с рукава? – съязвила Луиза.

– Скорее как брызги озерной воды, – без смущения отреагировал на колкость Карл.

Когда до нее дошел смысл слов племянника, Луиза ощутила вспышку негодования, а заметив его насмешливую полуулыбку, укоризненно проронила:

– Такая забывчивость присуща богатым и влиятельным, а еще высокомерным мужчинам.

– С ними что-то происходит, – шепнула Зельма подруге, та в ответ незаметно кивнула: «Вижу».

– Полагаю, это называется взрослением, – миролюбиво вмешалась Ханна. – Первая любовь, как зарница, вспыхнула и погасла.

– Отнюдь! – продолжала упорствовать баронесса. – Может оставить ожог на сердце позабытой.

– Уверена, вы все преувеличиваете, Луиза, – вновь вступилась за воспитанника Ханна. – «Где она нахваталась этих ужасных манер?».

– Я всегда старался вести себя правильно, – с притворной застенчивостью защищался Карл.

– Ответ простой, как корка хлеба, – кивнула Зельма.

– Не насмехайся? – ткнула ее в бок Ханна.

– И не пытаюсь, – фыркнула та в ответ.

– А вы помните свою первую любовь, баронесса? – с невозмутимым видом Карл повернулся к разволновавшейся девушке и взял ее за руку.

– Берегу глубоко в душе, – Луиза удивилась, как ровно и спокойно прозвучал ее голос.

– У меня разбито сердце, – Карл поцеловал пальцы красавицы, вызвав в них дрожь. «Верный признак чувственного отклика», – удовлетворенно отметил он.

– Его невозможно забыть! – вызывающе задрала голову Луиза, пытаясь отогнать неосторожное воспоминание о мужской ласке.

– Но стали женой другого…

Луиза, вспыхнув, обиженно поджала губы: «Жестокий мерзавец». Ханна поспешила переключить внимание Карла:

– Тебя, мой дорогой, дома ждет много открытий. Десять лет – срок немалый.

– Если бы знал, что здесь обитает неземная красота, я бы намного раньше вернулся. – Карл провел пальцем по краю бокала и многозначительно посмотрел на баронессу.

– Красота ранит больнее, чем клинок, – поддела она племянника.

– Я только хочу понять, когда начинать обороняться, а когда наступать.

– Одно слово, дамский угодник, – без стеснения вклинилась Зельма.

– Поэтому буду угождать ее милости, служить до последнего дыхания, – торжественно поклялся он, вызвав снисходительную улыбку старушки.

Румянец окрасил щеки девушки. Почему разговор сделался таким напряженным? Она готова была задушить этого несносного и самоуверенного мужчину, но удивилась, когда он тоже покраснел.

Наконец, Луиза вымученно улыбнулась и, сославшись на усталость и головную боль, и вышла из-за стола. Карл немедленно поднялся и предложил руку. Она проплыла мимо него, но, спускаясь по каменным ступеням, оступилась. Карл поддержал ее, ухватив за талию. Тела оказались рядом, ее грудь прижалась к его груди.

– Я помогу вам, если позволите.

Луиза вскинула голову:

– Не утруждайтесь! Нужно признать, вы прекрасно сыграли свою роль, наследник.

Вздымающаяся грудь, раскрасневшееся лицо, гневно сверкающие глаза не испугали Карла:

– Выходит, я выдержал испытание? Польщен и очарован вашим великодушием.

– Я бы не советовала вам так неумело флиртовать. На этом наши встречи закончатся.

– Хотите извинений? Прекрасно! Извините, я потерял голову.

Карл, пристально глядя на баронессу, издал чуть слышный, только ей предназначенный вздох мужской капитуляции.

Глава 13

Следующие несколько дней Луиза прожила в панике: «Как же вести себя с наследником? С ним достанет хлопот». Ничего не приходило в голову. Он слишком пугал ее: выглядел устрашающе красивым, и что-то опасное было в его взгляде – словно хотел проникнуть в ее тайны. Придется избегать с ним встреч, каждый раз изобретая разумный предлог.

Спешных дел у нее не было. Ральф с Мартином еще не вернулись из Кельна, куда сопровождали обоз собранных с поместий налогов. Племянник по обыкновению до полудня отсутствовал, должно быть, посещал знакомые с детства места.

Луиза заглянула на кухню, чтобы наскоро перекусить и отправиться к Сорванцу. Там уже находились Ханна и Зельма, обе выглядели очень довольными.

– Вы опять затеяли что-то неладное? – вместо приветствия спросила Луиза, зная привычку Зельмы постукивать пальцами по столу, когда той приходили в голову хитрые идеи и каверзы.

– Она сегодня на редкость деликатна, не находишь, Ханна? – не глядя на девушку, почти пропела Зельма.

– Она прекрасно справляется с обязанностями хозяйки большого замка, – поддакнула Ханна.

– О, да, в этом не могу не согласиться с тобой. И главное обычаям совсем по-взрослому следует.

– Чему удивляться! Баронесса очень хорошо знает правила гостеприимства. К слову сказать, тот памятный первый ужин с наследником прошел по-королевски великолепно.

– К чему вы клоните, противные старухи?

– Нашего молодого барона следует уважить как самого важного гостя. А с конной прогулки он вернется запыленный и …

Луиза взвизгнула:

– Что?

– Что, что? Ты должна помыть его! – не выдержала Зельма наигранной учтивости.

По долгу хозяйки Луизе не раз приходилось купать высокородных гостей замка, но не каждый мог воспользовался ее милостью – она сама делала выбор, умело избегая нежелательных действий, предписанных обычаями. Некоторые самонадеянно полагали, что обряд купания станет поводом для соблазнения прелестной хозяйки, получали ледяной прием и напрочь отказывались от нескромных притязаний, либо больше в замке не появлялись.

Пылая негодованием, Луиза прошипела:

– Как вы додумались до такого? Он не посмеет!

– Неужели?

– Вот вы этим и займитесь!

– Мы? Две немощные старушки?

Ханна остановила готовую удалиться девушку:

– Ты позоришь имя баронессы, нельзя уклоняться от своего долга. Ты вполне справишься!

– Я последую обычаю, – неожиданно покорилась Луиза и прикрыла глаза, чтобы скрыть зловещий огонек: «Берегитесь, герр барон!».

Ничуть не обманутые мнимой покорностью баронессы, ее елейным голоском, обе заговорщицы разом кивнули головой.

Баронесса вылетела из кухни.

– Лучше бы подольше сопротивлялась! – недоверчиво покачала головой Ханна.

– Не иначе как задумала пакость…– поддакнула Зельма.

– Не замылит же она его, не утопит…

– Надо Марту предупредить.

Карл привычно спешился, ловким движением расседлал коня, наскоро растер его, бросив в кормушку охапку сена, поспешил в дом и удивился, что кормилица не встретила его. Оглядевшись, понял, что стоит не на своей половине, а в просторном зале барона.

«Что со мной? Заблудился? – криво усмехнулся он. – Никак колдовские чары баронессы подействовали».

Он закрыл глаза, припомнив податливые губы ундины, вкус которых все еще волновал кровь и навевал чудесные картины.

– Я собираюсь разоружить и помыть вас. Пройдите в боковую комнату, вода готова.

Твердый женский голос ворвался в сознание Карла и вернул на землю.

– Я достаточно крепкий мужчина, чтобы справиться самому, – ответил он небрежным тоном и взглядом откровенно прошелся по ее фигуре. – Но перечить хозяйке не посмею.

Ей не пришлась по вкусу его насмешливая надменность:

– Это мой долг.

Что он мог сделать, кроме как согласиться, но застыл в нерешительности, когда баронесса подошла, встала на колени, быстро и умело расшнуровала обувь и отстегнула с пояса меч.

– Сбросьте одежду, я принесу мыло.

– Вы мне поможете? – стал снимать кольчугу Карл.

– И не подумаю! Я боюсь уколоть пальчики об эту кольчужку, – успешно притворилась она идиоткой, наблюдая, как медленно он стягивает тунику.

«О чем только она думала, – невольно залюбовавшись великолепным торсом мужчины, запаниковала Луиза и отвернулась. – Она не может, не посмеет его коснуться».

Заслышав плеск опустившегося в деревянную лохань тела, Луиза подошла и встала за его спиной:

– Сначала вымою голову. – Она принялась намыливать волосы и не стала их зачесывать назад, рассчитывая, что пена попадет ему в глаза, и она не будет видеть его лукавый взгляд.

– Щиплет!

– Это всего лишь щелок, – она с шумом вылила на него кувшин воды, заставив отфыркиваться как старого мерина.

«Ах, ты злючка, придется отомстить», – хмыкнул Карл.

Тем временем хозяйка принялась тереть спину, осторожными ласкающими движениями опускаясь от широких плеч к тонкой талии.

– Мне нужно повернуться, – не выдержал Карл, поднялся во весь рост и сам застонал от собственного вероломства, когда изучающий женский взгляд коснулся его восставшей плоти.

Луиза мгновенно закрыла глаза и судорожно сглотнула. Неловкость, которую оба ощутили в этот момент, прошла, как только он вновь погрузился в воду.

– Дайте мне отдышаться, остановитесь на минутку, – решился попросить Карл. – А пока расскажите что-нибудь веселое.

Не будучи уверенной, что сможет произнести хоть слово, Луиза помотала головой.

– Вы молчите? Не знаете забавных историй?

– Это не входит в мои обязанности, – намыливая тряпицу, процедила она сквозь зубы. – Вытяните руки!

Карл послушно выполнил указание, чувствуя, как вздрагивает под ее прикосновениями.

«Матерь божья! – закусил он губу, когда ее руки, словно крылья птахи, затрепетали на его груди, и дернулся, когда задели чувствительное место. Он перехватил ее запястья, они оказались в стальном кольце прижатыми к упругому животу. Луиза вытаращила глаза и покраснела.

– Домывайтесь без меня, – и добавила в грубоватой манере, – я за полотенцем.

«Она лишилась рассудка, – Луиза, недовольная собой, провела ладонью по лицу. – Вела себя не как баронесса, а как …». Соблазн возбудить его и себя, оставаясь мыть остальные части тела, был слишком велик и угрожал ее целомудрию.

– Марта, завершите купание, – бросила она поджидающей служанке и ринулась прочь.

Карл ухватился за края деревянной лохани, в которой все еще оставался: «Он что, рехнулся, никак не избавится от грешных мыслей. Потворство собственным слабостям не доведет до добра», – более не мешкая, он ступил на пол и оказался на попечении двух молоденьких служанок. Его быстро завернули в мягкое льняное полотно. Он усмехнулся, вспомнив реакцию баронессы: «Трусиха!», – и принял из рук миловидной девушки чашу с вином.

К тому времени, как Луиза вернулась в зал, наследник уже был одет и мирно беседовал с кормилицей. Он поднялся с места и, приложив руку к сердцу, галантно произнес:

– Баронесса, благодарю за оказанную милость. Должен признаться, что никогда не испытывал такого удовольствия. Вы были крайне услужливы и показали себя весьма изобретательной.

Ее обуял приступ ярости: как посмел он говорить с ней в подобном тоне!

– Перестаньте меня так называть! Вы знаете, что это неправда!

Маска учтивости моментально сменилась удивлением:

– Прикажете называть вас тетушкой?

– По-моему, вы забываетесь, господин барон!

– Смею напомнить, что я в меньшей степени наделен этим титулом. – Ответ прозвучал резче, чем следовало.

Ханна шлепнула его веером по запястью и сухо произнесла:

– Думаю, вам, Карл, следует извиниться перед нашей баронессой.

Именно ее усилия и неустанная забота позволяют нам жить безбедно.

Не проронив ни слова, Луиза прошествовала к двери так, словно он пустое место. Сразу появился лакей, он уже держал ее перчатки и накидку на голову.

Карл отвернулся, чувствуя себя уязвленным:

– Что за строптивица!

– Очень гордая!

– Кажется, мы друг друга стоим – нрав у нее не сказать, что легкий, – ухмыльнулся он.

– На то есть причина. Ты находишь это забавным?

– По-твоему, она сильно разозлилась? – вопросом на вопрос ответил Карл.

Ханна пожала плечами:

– Не стоило сердить ее.

– Я наслаждаюсь обществом баронессы. Возможно, исход был бы иным, придерживайся она некоторой почтительности к наследнику. Она всегда пускает в ход свои колючки?

– Она обладает редким и поразительным даром, – Ханна испуганно замолчала, не желая распространяться о ясновидении девушки, но быстро нашлась, – добротой и великодушием. Люди ее обожают.

– Одновременно и простая земная женщина, и святая

– Карлу внезапно вспомнились услышанные в пути невероятные рассказы о хозяйке замка. – Мне стало намного легче, ты меня успокоила, – примирительно обратился он к кормилице. – Я постараюсь быть крайне вежливым с баронессой.

В искренности его заверений сомневаться не приходилось, но высказанные им слова нисколько не убедили женщину:

– Я пытаюсь заставить тебя увидеть то, что у тебя под носом, ухаживать за той, что предназначена именно тебе.

– Полегче, кормилица, ты никак сватовством занялась! – наигранно возмутился Карл.

– Если твой выбор падет на нашу дорогую баронессу, это будет самая пылкая любовь.

– Любовь не входит в мои планы, – без всякого выражения ответил Карл. Разговор вдруг показался ему невыносимо скучным. – Оставим эту никчемную тему.

Ханна понимала, что не в ее силах повлиять на наследника, она не обладала такой властью, но не удержалась от ворчливого замечания:

– Я просто старая дура, которая нянчила тебя с пеленок, но это, как оказалось, не дает мне права высказать все, что беспокоит.

– О, не тревожься, матушка Ханна. Дай насладиться свободой! – добродушно отмахнулся от нее Карл.

Ханна не стала его удерживать, но из женской с баронессой солидарности многозначительно ухмыльнулась: «Не будем торопить события. Тебе еще, дорогой племянник, предстоит столько невообразимых открытий. Твои дорожные истории покажутся сказкой».

Карл вышел на крыльцо и задумался: «Куда так спешила баронесса? – глаза его потемнели. – Принарядилась!». Он поморщился, испытывая странное недовольство собой, а перед глазами возник образ волшебницы, обрисованный довольно точно цветистым языком сплетников, его сменило видение ундины в каплях озерной воды. А сегодняшний облик чувственной девы в старомодном головном уборе из вуали под серебряным венком еще сильнее подогрел мужской интерес. «Она восхитительна. Ее внешность не требует ярких драгоценностей, она идеальна естественной красотой».

Ее безразличие задело его, решимость добиться благосклонности строптивой баронессы только возросла. «Превосходная мысль!». – Весело насвистывая, Карл медленно пошел вдоль дворовых строений, подмечая почтительное любопытство проходивших и занятых делами людей.

Он увидел девушку, сидящую на лавке рядом с улыбчивым мальчишкой и увлеченно с ним беседующей. Пристроившись на углу дома, он не стал ее окликать, почему-то уверенный, что она все равно не повернула бы головы, и молча любовался прелестной картиной, вполуха прислушиваясь к разговору.

– Тебе пора идти, Сорванец, опоздаешь на урок вычислений.

– Почему я должен учиться читать и писать?

– Чтобы быть умным и помогать отцу.

– Мой отец и сам очень умный! По мне, занятия с мечом и скачки на лошади гораздо интереснее и полезнее для мужчины.

– В этом ты прав, но…

– Знаешь, Прелестная Фея, я видел нового рыцаря, – перебил ее малыш. – Великан! Так ловко мечом орудует! Вот бы он взял меня себе в оруженосцы, я бы с гордостью носил его щит и даже начищал его до блеска!

Лицо Карла расплылось в самодовольной улыбке.

– Я попрошу Мартина, чтобы он занимался с тобой. Ты ведь помнишь, что он настоящий рыцарь, своей силой и умением заставил уважать себя на турнирах и в бою.

– Конечно! Я горжусь им, но у него столько дел!

– Хорошо, я подумаю, но учиться тебе придется. Беги!

Сорванец медленно побрел в дом.

Тут Луиза заметила Карла:

– Что вы здесь делаете?

– Осматриваю свое наследство. У меня масса свободного времени.

– Должна была догадаться.

– Не желаете присоединиться, если вдруг возникнут вопросы…

– Вернется кастелян и ответит на все ваши вопросы. Он знает толк в делах.

– Я в отчаянии: вы не считаете меня ни умным, ни обаятельным.

– Я привыкла к тому, что вы ведете себя как невоспитанный грубиян, – девушка с подчеркнутым безразличием отвернулась.

«Почему он молчит?», – не оборачиваясь, насторожилась Луиза.

Что-то подсказало ей, что его уже нет рядом. Рукам в перчатках стало жарко. Похоже, она ничему не научилась: не может отказаться от удовольствия дразнить его. Это опасно. Вдруг вознамерится наказать ее …поцелуем?

Глава 14

Приезд Карла нарушил монотонный ритм забот хозяйки замка. Она заметила, как оживились буквально все жители. Бодрые голоса рыцарей и их оруженосцев показывали, что они рады молодому хозяину. Главный конюх с пониманием впитывал его советы по содержанию лошадей и восхищенно слушал планы по обустройству конюшни. Крестьяне усердно работали в полях. Кухарка превзошла себя, старательно выполняя наказ кормилицы вкусно кормить молодого хозяина.

Ханна с Зельмой перерыли сундуки, выбрали куски красного и синего бархата, зеленые шерстяные отрезы, белые льняные полотна, витые шнуры, застежки и кучу разной мелочи. Они собрали женщин, которые с усердием принялись за новую одежду наследника, старательно вышивали фамильные вензеля серебряными и золотыми нитями.

Разбираясь со счетами, Луиза намеренно оставила дверь приоткрытой, чтобы слышать, о чем болтают и смеются служанки, восхваляя мужские достоинства молодого барона.

Все более раздражаясь суетой вокруг наследника, Луиза продолжала всячески уклоняться от встреч с ним, старалась отделаться от воспоминаний и запретных мыслей о его великолепной наготе. Она впала в уныние.

Тем временем жизнь возвращалась в прежнюю колею. Баронесса занималась управлением замка, но больше времени стала уделять Сорванцу и его друзьям, наставляла их, учила, угощала сладостями. И с нетерпением ждала возвращения Мартина и Ральфа: «Почему они так задерживаются?».

Карл ежедневно совершал конные прогулки, упражнялся на плацу с другими рыцарями, иногда вечерами предавался воспоминаниям детства в обществе кормилицы и служанки. Ему нравилась Зельма, приводившая в восторг своими едкими замечаниями. Но скоро он стал тяготиться явным игнорированием баронессой собственной персоны.

– Что это за Мартин, о котором постоянно говорит баронесса и слишком рьяно его защищает.

– Таких редко встретишь. Мужчина без малейшего изъяна, к тому же изрядно удачлив, – расплылась в улыбке Зельма. – Госпожа много времени с ним проводит. Любит, как он играет на лютне. Своей у него нет, берет взаймы у заезжих музыкантов.

– Вот как! Очередной воздыхатель?

– О, нет, у этого ранг гораздо выше.

– Баронесса отмечает его благосклонностью?

– С редкостным постоянством, – расшалилась Зельма, заметив, как нахмурились брови мужчины. – А уж как к себе потребует, тот со всех ног бежит.

– Расторопный, значит, Мартин.

– Бог не обидел: и собой не дурен, и умом наделен, обходителен, речами вежлив, крайне старателен да настойчив.

– Ему бы священником быть при таких талантах.

Чтобы не переиграть себя, задоря наследника, Зельма все же уточнила: – Все хозяйство на нем, удивительно редкий слуга наш кастелян.

– Почему ее называют колдуньей?

– Потому что необыкновенно хороша, и каждый осел, получив отпор, старается оговорить женщину. Жалкие твари, – Зельма смачно сплюнула. – Такие сплетни обычно распространяют ничтожные людишки. А тут еще трубадуры, побывавшие в замке, стали восхвалять красоту и добродетель баронессы Фон Гартман.

– Говори всю правду!

– Кроме меня и кормилицы никто наверняка не знает о ее даре ясновидения. Он недавно проснулся, когда почувствовала беду с бароном и предсказала твое скорое возвращение.

– Почему она не хочет меня видеть?

– Я не ясновидящая, – с простодушным нахальством фыркнула смелая старушка и похвалила себя, что сумела придержать язык.

Уже который день Луиза отказывалась от встреч с кем-либо. В беспокойных снах ее стал мучить колокольный звон, то переливаясь радостным перезвоном, то ударяя мрачным набатом. Она знала, что набат – предвестник осады замка или иной беды, но была не в силах понять, что означает перезвон медных колокольчиков. Может, они призывают бежать от тревог и жить в блаженном покое? Она ждет не дождется своих верных рыцарей. Они защитят ее. Образумят. Надоумят.

Карл мрачно уставился на догорающий огонек свечи: он должен видеть ее, иначе не заснет. Не в силах больше медлить, он вышел во двор, нашел лестницу и влез на крышу. Черепица угрожала посыпаться под его весом, но он не отступит. Карл лег на живот и осторожно пополз, ему удалось пробраться к заветному окну.

У Луизы волосы встали дыбом, когда со стороны окна на нее обрушились шорохи и приглушенные мужские проклятья. Ужас прошел, как только увидела в оконном проеме улыбающееся лицо наследника. Чтобы не закричать и не переполошить весь дом, она закрыла рот рукой. Она была так ошеломлена, что могла только моргать.

– Меня позвали голоса миннезингеров, напевшие о вашем одиночестве, – как ни в чем не бывало, заговорил Карл, спрыгивая на пол.

– Не могу припомнить, чтобы приглашала вас, – произнесла Луиза, справившись с потрясением.

– Я должен вас поцеловать.

Почему-то мысль о поцелуе не отпугнула ее. Его рот неумолимо опустился к ее губам, заставив их раскрыться и отдаться безумному наслаждению. Прекратив сладкую пытку, он начал осыпать ее жадными лобзаниями, не переставая повторять:

– Ты прелестна, я не могу устоять, коснись меня. В тебе столько огненной страсти, вкус которой я должен испробовать, – и он прильнул к ее груди.

– Прошу, не надо…– девушка лихорадочно металась под его ласками, не осознавая, что ее собственные руки судорожно изучают его тело. Он вновь завладел ее губами. Она, отчаянно желая избежать поцелуя, порывисто прижалась к нему, еще более отчаянно желая его принять.

Никогда в жизни поцелуи не возбуждали Карла с такой быстротой – он готов был любить ее самозабвенно. «Она так близко, что аромат ее склоняет к греху. Надо ее отпустить». Но он не мог, не в его силах, только не сейчас. Эта ошибка дорого будет ему стоить…

Карл внезапно отстранился и пробормотал:

– Вы прячетесь от меня. Вам страшно оставаться со мной наедине?

– Боюсь, упаду в обморок.

– Похоже, ваши обмороки случаются весьма своевременно, – прошептал он. – Берегите силы.

Луиза взглянула на своего страстного мучителя. Он выглядел одновременно очарованным и неистовым любовником, горячее желание вызвало отклик в ее теле, и у нее не хватило духу или желания сказать, чтобы он убирался.

Сгорая в пламени жадных объятий, она внезапно услышала страдальческий зов. Голос Филиппа звал ее по имени. Луиза изо всех сил дернула за волосы прильнувшего к ней мужчину:

– Вы можете силой удержать женщину, но это вам ничего не даст, – сквозь учащенное дыхание выдавила она.

Карл резко отпрянул, она развернула его и от греха подальше, без слов выпроводила, захлопнула дверь и с тихим стоном сползла по стене, не в силах забыть минуты безумного упоения:

– Самый возмутительный и невыносимый тип.

Сидя на полу, Луиза впервые задалась вопросом: действительно ли она любила Филиппа. Замужество – то, чего ожидают в семье от каждой девушки, ей и в голову не приходило отказаться от замужества. Она с детства привыкла считать его женихом, и он любил ее. Филипп был нежен, красив и не беден. Лучшая партия. И хотя его черты потускнели в памяти, сейчас он спас ее от падения.

«Почему же не возвращаются Мартин и Ральф?».

На другой день Карл решил найти баронессу и поговорить. Ему не нравилось, что она постоянно его избегает. Да, она далеко не первая из своенравных женщин, которые ему встречались, но все они блекли в ореоле ее красоты и ума, ее притягательной женственности. «Наверное, у нас получатся красивые дети», – Карл остановился как вкопанный:

– Чепуха! – Его не интересовала эта женщина в качестве жены, но он желает ее и найдет способ разрушить твердыню ее сопротивления. Хотя он не считал себя ловеласом, обольщающим красавиц, но даже чопорные англичанки не устояли перед его обаянием. Воспоминания о любовных победах подняли настроение, но не затронули сердце мужчины.

Внимательно осматриваясь, он уже прошел половину внутреннего двора замка, но так и не увидел предмет своих поисков. На дороге появились свиньи, громкий их визг заставил остановиться.

– Доброго здоровья, молодой господин, – сняв шляпу, поклонился свинопас.

– Куда ты их гонишь? – спросил Карл.

– На бойню. Хозяйка приказала снабдить кухню свежим мясом.

– Откормленные.

– Если в хозяйстве много пятачков, голодать никто не будет.

– И то верно.

– Вы счастливец, господин, – не удержавшись и широко улыбаясь, произнес свинопас. – Свинья на пути сулит счастье и удачу.

– Свинство принесет удачу? – хмыкнул Карл с явным недоумением на лице.

– Примета такая.

– Я и забыл, что германцы страшно суеверны. А трубочиста поблизости нет? Удача мне не помешает.

– Это уж как повезет.

Неожиданно Карл покачнулся от толчка в спину. Меч оказался у него в руке еще до того, как он осознал, что перед ним Сорванец.

– Простите, господин, не рассчитал, – совершенно не чувствуя вины, улыбнулся малыш беззубым ртом, на бегу врезавшись в хозяина. – Прекрасная Фея много раз говорила, что мужчина не должен торопиться, спешка нужна только при ловле блох.

– Куда спешишь, Сорванец?

– Хочу испробовать меч!

– А куда зубы потерял?

– У меня линька, целых два выпали.

Карл захохотал:

– Линька – это когда собака меняет шерсть. Учиться тебе не помешает.

– Вот и дайте мне урок! Только не проклятой писанины, а настоящий урок, мужской. – Сорванец поднял вверх искусно выточенный деревянный меч.

– Что ж, отойдем в сторону. Начнем, пожалуй, учиться правильно носить боевое оружие.

– Поверни меч вперед, – наставлял Карл, – чтобы легче ухватиться за рукоятку. А теперь покажи, как будешь выхватывать его. Представь, что у тебя ножны и держи их левой рукой. Быстрее! Теперь повтори все подряд. Еще! Еще! – командовал он, наблюдая за стараниями Сорванца.

– И главное помни, меч – для защиты слабых, а не для нападения. Понял? А теперь беги домой и упражняйся самостоятельно.

Карл направился дальше. У конюшни ворошили сено.

– Хозяйка велела перетрясти его, чтобы белена не попала лошадям.

«Когда же она успевает за всем следить? – подумал Карл, покусывая травинку. – Хорошая жена кому-то достанется», – и с досадой откинул ставший вдруг горьким стебель.

Карл застал баронессу в саду за срезкой цветов. С трогательным усердием она составляла букет. Поставила в серебряное ведерко белые розы, потом отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Она сама показалась настолько свежей, что Карлу стала невыносима мысль, что она уже побывала замужем.

Он понял, что не способен держать руки подальше от нее, поэтому подошел, обнял ее и прижался своей щекой к ее лицу, слегка покалывая отросшей щетиной.

– Ничего более восхитительного в жизни не чувствовал. Кажется, я околдован, – хриплым голосом соблазняя женщину, тихо заговорил Карл. – Вы – чудесная загадка, которую мне хочется разгадать.

Луиза не шелохнулась.

– Я бы многое дал, чтобы повторить некоторые мгновения. А что бы сделали вы?

– Позабыла бы обо всем.

– Так значит, я не забываем. Возможно, вы предпочли бы еще один поцелуй.

– Есть ли на свете человек, более несносный, чем вы? – выдохнула Луиза, страшась своего желания поцеловать его.

– Вы обязаны были возражать против подобных вольностей, – продолжал он интимный шепот, – но не сделали этого. Кого же вините?

«Он прав», – затравленно подумала она и спрятала лицо в ладони.

– Отойди от нее, – взревел мужской голос.

Перед глазами мелькнули руки, затянутые по локоть в рыцарские краги, и в следующий момент Карл отлетел в сторону, лишь искры посыпались из глаз.

Быстро вскочив, он выхватил меч и ринулся на наглеца, посмевшего ударить барона. Он жаждал крови, нанося тяжелые удары, но получал решительный отпор. Казалось, противник умело парирует каждый его выпад, отвечая вполне ощутимым отпором.

Луиза тщетно умоляла остановить поединок.

Мужчины сблизились, скрестив мечи, отклонились, потом снова ударили, потом разошлись. Мечи поднимались вверх, резко опускались, издавая грозный лязг. Удары сыпались один за другим. Карл начал уставать, его противник, словно играючи, теснил его. Когда ее защитник сделал опасный выпад, Луиза, что есть силы, закричала:

– Ральф, немедленно остановись! Это барон!

Ральф отбросил меч, встав на одно колено, проговорил:

– Простите, господин Вольф! Я защищал баронессу. – Он поднял голову и ошеломленно уставился на незнакомца: – Вы ошиблись, баронесса!

– Ошибки нет, дружище, жаль, что ты не признал меня. – Карл тоже опустил меч. – А ты вырос, Малыш!

– Карл? Ущипните меня! Это не сон, не мираж? – потрясенный Ральф схватил в охапку друга. – Дьявольщина! Я мог убить тебя!

– Не так просто, черт бы тебя побрал!

– Матушка Ханна, должно быть, на седьмом небе от счастья! Она всегда верила, что ты вернешься.

Друзья, подняв с земли мечи, обнялись и направились к дому, совершенно забыв о баронессе.

– Не думал, что буду так счастлив дома. Десять лет прошло. Идем, нам есть, что вспомнить.

– Успеем наговориться! Сперва следует уладить более важное дело.

Есть новости, которые необходимо обсудить. Пойдем, нас ждет кормилица.

Пригласим и Мартина, заодно познакомитесь.

– Вы задержались дольше обычного, баронесса места себе не находит.

Выглядите усталыми и осунувшимися, – участливо обратилась Ханна к вошедшим мужчинам.

– Решали вопрос с налогами, – коротко ответил Ральф.

– Опять? Поборы для королевских развлечений, – брезгливо поморщилась Зельма.

– Эти бесконечные налоги ввергают страну в страшную нищету, – высказал свое мнение Мартин.

– Короля окружают выскочки из низов, они провоцируют его на самые низменные поступки.

– Вот он и мечется между благородной знатью, церковниками, мятежниками и бесконечными набегами.

– Но вы ведь не о налогах пришли поговорить? – остановила мужчин Ханна.

– Нет, матушка Ханна, не о налогах, – согласился Ральф.

– Тогда выкладывайте!

– Королевский двор ныне в Кельне. Будучи во дворце, мы кое–что прознали про Шольца, бывшего кастеляна старого барона, – пояснил он Карлу.

– Что Шольц? Мерзавец еще жив?

– Он теперь в фаворе у короля.

– Лизоблюд презренный! – с неизменной трубкой в руках появилась Зельма.

– Пока затаился, но это ненадолго. Слышали от верных людей, что грозится рано или поздно расквитаться с баронессой.

– Ах, сукин сын! Напрасно его отпустили. Надо было подвесить за поганый язык, – возмутилась Зельма. – Эта меченая тварь опаснее скорпиона.

– Чем ему не угодила Луиза? – вмешался в разговор Карл.

Все четверо переглянулись.

– Шрамом пометила шельму.

– Присядь, Карл. Разговор будет непростой, долгий.

Ханна поведала историю о том, как девушка из –под венца попала в замок, как яростно сопротивлялась барону. Честно призналась, что никто не отважился помочь ей сбежать. Рассказала, как самоотверженно Луиза вела себя на пожаре, как спасла ребенка, подняла на ноги Мартина, поведала о преследованиях и угрозах Шольца и о том, как вынудили ее назваться баронессой.

– Почему только сейчас ты об этом заговорила? – спросил потрясенный рассказом Карл.

– Хотели заставить ее снова выйти замуж. Только это спасло бы замок от захвата, лишения земель и разорения семьи, – не раздумывая, призналась Ханна. – А сейчас муж нужен, чтобы защитить и саму Луизу.

– После всех преступлений Фон Гартманов против нее несправедливо давить на баронессу. Она имеет право сама выбрать себе мужа.

– В этом-то вся проблема: девочка вбила себе в голову, что ее вполне устраивает положение вдовы. Не хочет понять, что только имя мужа оградит ее от злопыхателей, подобных Шольцу.

– У воздыхателей, коих немало, нет шансов, – уверенно произнес Ральф.

– Все эти бесхребетные дворянчики никуда не годятся, – дымя трубкой, подтвердила и Зельма.

– Я готов жениться на баронессе и стать ее защитником, – не поднимая головы, предложил Ральф.

– Прости, Малыш, это ты можешь сделать только на поле брани, для короля слово рыцаря мало что значит, – возразила Зельма. – Нужен титулованный жених.

– Да и без разрешения короля это невозможно. Только королю стало известно от предателя Шольца, что его любимец Холодный Вольф исчез, а вдова не соизволила ему доложить об этом.

– Гнев короля совсем другое дело: опасно не считаться с сюзереном и водить его за нос, – заметил Карл.

– Повезло, что известие о судьбе барона пришлось на горячую пору: король занят подготовкой осады замка мятежного графа Готфрида, и у него не было времени обмозговать преподнесенную новость. Все знают, Фридрих никогда не забывает нанесенных обид и бывает жестоким в своей мести.

– Боюсь, у него и без того достаточно повода заняться баронессой, – высказал озабоченность молчавший Мартин. – То, что замок Фон Гартман избежал грабительских поборов, было связано только с симпатией и привязанностью короля к старому барону. Теперь его нет.

– Она не виновата. Защити ее, Карл! – внезапно воззвал к другу Ральф.

– Тут есть, над чем поломать голову.

– Я приказал установить сигнальные маяки. Думаю, не помешает расставить гонцов по пути следования от королевской резиденции до замка.

– Ты ожидаешь королевских гвардейцев?

– Когда они придут, мы будем готовы!

Глава 15

Луиза привыкла к роли хозяйки замка, но оказалось, судьба безжалостна к ней, удаче пришел конец. Мысли девушки бешено метались. Единственно разумным выходом выглядело желание передать печать, регалии и все права законному властителю и убраться из замка, как когда-то и мечталось:

– Что ж, я потребую у командира Шнейдера выполнить клятву. – И для себя она решила объявить об этом за ужином.

Мужчины поднялись, вежливо приветствуя баронессу, когда она вошла в обеденный зал.

Луиза, приветливо улыбаясь, подала Ральфу руку, не удостоив Карла даже взглядом:

– Господа, прошу к столу.

Карл отодвинул скамью, чтобы она могла пройти без помех, не зацепив подола своего платья, и опустился рядом с ней.

– Ваше место во главе стола, дорогой барон, – стараясь придать голосу надлежащее почтение, произнесла Луиза.

– Предпочитаю сидеть подле хозяйки, чтобы развлекать ее милой беседой. Говорят, помогает пищеварению.

Она разозлилась оттого, что под его пристальным взглядом неудержимо заколотилось сердце.

– Очень хорошо, – для видимости согласилась Луиза. – Не подавиться бы вашим вниманием, – буркнула она, сама не понимая, зачем его провоцирует.

Зельма встрепенулась, вся подобралась и приготовилась жадно наблюдать за перепалкой.

– Как я могу сидеть рядом и не желать вас? – склонил голову к ее плечу Карл.

– Мне полагается задохнуться от счастья?

– Подать хотя бы намек на ответное чувство, но я ни разу не видел вашей улыбки.

– Можете считать, что ее похитил доблестный рыцарь, тот, кому она безраздельно предназначена, – вдруг закокетничала Луиза.

– Готов сразиться с ним за столь высокую награду, вырву у коварного похитителя желанный трофей, если назовете имя, – поддержал ее игру Карл.

«Какой опасный негодяй, но его бахвальство сослужит хорошую службу».

– Увы, это вам не под силу! – с вызовом посмотрела на него баронесса.

– Хотите убедиться или поверите на слово?

«Пора! Нужно действовать быстро, не дать заговорить себя», – подумала Луиза, поднялась с места и гордо выпрямилась. Все сидящие за столом отложили ложки и устремили на нее настороженный взгляд – слишком решительной она выглядела.

– Полгода назад мы заключили сделку, – без всякого перехода заявила она, – я свое слово сдержала. Сдержите свое. Я хочу уехать!

– Что за бред ты несешь? – возмущенно ахнула Ханна.

– Плохой сон видела? – насторожилась Зельма.

– Позвольте спросить, баронесса, что вы будете делать, покинув замок?

– Я буду трудиться, – мило улыбнулась Луиза и еще выше задрала свой носик.

– Кем? Пряхой, может, прачкой?

– По-моему, ей хмель в голову ударил. – Зельма демонстративно притянула кувшин и понюхала его содержимое. – Надо было вино разбавить.

– Мой верный рыцарь, – Луиза повернулась к Ральфу, проигнорировав оскорбительные реплики женщин, – напоминаю вам о данном слове. Не думаете же вы нарушить наш договор? Собирайтесь! Я подожду несколько дней, от силы неделю, не желаю попусту тратить время. – Она глазами прошлась по лицам присутствующих. – На этом все, отговаривать бессмысленно, – и сделала попытку выйти из-за стола.

Ральф в смятении уставился на новоиспеченного барона.

– Не смейте уходить! – прошипел Карл.

– Я не слишком расположена к беседе.

– Я не разрешал вам удалиться!

– Иначе лишите меня ужина? – При этих словах Карл заскрежетал зубами. – Я не обязана вам подчиняться, я не ваша подданная, не ваша жена. Вы не можете мне приказывать.

– Ваша милость, окажите нам честь остаться для важного разговора, – поспешно вмешался Ральф.

– Господин Шнейдер, командир гарнизона, отныне все важные дела замка вы будете решать с хозяином – бароном Карлом Фон Гартманом.

– Я прошу тебя задержаться, Луиза, – с несвойственной ей мягкостью попросила Ханна, чем несказанно удивила девушку, та крайне редко обращалась к ней по имени.

– Я тоже, – добавила Зельма таким тоном, что внутри у Луизы похолодело:

– Не все в порядке, я подозреваю, – взглянула она на командира. – Плохие новости?

– Сейчас не самое время покидать стены надежно укрепленного замка, здесь вы в безопасности.

Баронесса покрутила в ладонях кубок с вином, затем отпила немного:

– Скажите, что мне может угрожать? Насколько я знаю, у меня нет врагов.

– Король счел серьезным оскорблением, что от него скрыли утрату любимого фаворита и верного вассала.

– Однако вознамерился облагодетельствовать вдову и самолично выбрать ей нового супруга, но еще не решил, кто может стать подходящим кандидатом и новым хозяином богатых земель, – нервно добавил Карл.

– О, я не стою такого внимания августейшей особы, – беспечно отмахнулась Луиза.

– Король вполне может поступать, как ему заблагорассудится, даже нарушить свои правила и данные клятвы, – напомнил Ральф.

Она знала это и без его слов.

– Может силой принудить вас подчиниться, если вы вздумаете отказаться, – Карл в упор посмотрел на баронессу.

– Какая ужасная перспектива!

– Вы быстро схватываете!

– Вам бы только поддразнивать!

– Король может в любую минуту прислать гонца, чтобы потребовать вас к себе. Вы должны затаиться.

– Лучше всего сказаться заразной больной и вывесить желтые чумные флаги, – предложила Зельма. Ханна согласно кивнула, но не проронила ни слова.

Луизе и в голову не приходило, что король будет угрожать ей здесь, в неприступном замке, где она окружена верными и преданными людьми.

– Почему я всегда должна выбирать между хочу, могу и обязана! – недовольно воскликнула она.

Пристально взирая на баронессу, Карл отчеканил:

– Это не обсуждается!

Сейчас он совсем не походил на страстного любовника, был совершенно другой – твердый, жесткий, решительный. Она прочла в его взгляде, что он боится за нее. Горло сковало цепью невысказанных желаний.

– Одну минутку, – пришла она в себя и призывно подняла руку. Лицо женщины засветилось – Луиза обрадовалась неожиданной догадке: – Почему мужчины предпочитают крушить стену головой, вместо того, чтобы обойти ее или перелезть? – Она помолчала и с видом явного превосходства продолжила: – Решение найдено! Вы, господин барон, предстанете перед королем, предъявите законные права на наследство Фон Гартмана и принесете сюзерену клятву верности. Не вижу сложностей!

– Я, как истинный верноподданный, сделаю это, как только король вернется из рейда по усмирению мятежника.

– И оградите его величество от необходимости наказывать глупую женщину, не удосужившуюся донести до высочайших ушей, что стала вдовой, – она невесело рассмеялась.

– Он не удостоит королевским вниманием глупую женщину, но захочет получить женщину–красавицу, обладающую удивительным волшебным даром. Заполучить любой ценой.

– Король – человек мудрый и отнюдь не легковерен, чтобы принять за чистую монету выдумки голытьбы, которые мне усердно приписываются.

– Вас подозревают в колдовстве.

– Всего лишь обвинения невежественных людей.

– Придворной знати нашептал эту глупость подонок Шольц.

– К тому же он подстрекает близких к себе церковников к осуждению баронессы, клянется, что прелестями девицы его искушали демоны.

– Монахи поговаривают о том, чтобы предать ее церковному суду.

– Какое коварство обвинять… – Луиза в изумлении прервала себя на полуслове и с неподдельным гневом воскликнула: – Я найду, что ответить этим мерзким монахам! – при этом глаза ее опасно сузились.

– Уж не собралась ли ты в мужской монастырь? – желая разрядить обстановку, с долей ехидства спросила Зельма.

– Лучше в женский, так безопаснее для монахов, – мрачно оценил шутку Карл.

– Ни то, ни другое! Я отправлюсь к королю убедить в нелепости всех разносимых бредней обо мне, уверить в том, что не обладаю никакой чудесной силой.

– Прекрасно, радость моя! Отправляйтесь! И прямиком угодите в лапы Шольца! – вспылил Карл. – О чем вы только думаете? Мы должны обезопасить вас и замок до того, как король вспомнит о вашем существовании.

– Как видите, баронесса, тучи сгущаются. Не исключена даже осада замка. К тому же, по возвращении мне донесли, что в округе орудует шайка бандитов. Завтра поговорю с людьми.

– Не помешает объехать поместья, – включился Карл в деловой разговор.

Луиза не была глуха к практическим советам, но посмотрела мимо него:

– Буду ждать вашего доклада, командир Шнейдер.

– Слушаюсь, госпожа!

– Тем временем возьму на себя женщин, мы составим план необходимых дел.

– Мы поговорим со слугами, – добавила Ханна.

– Всем отдыхать! – скомандовала Зельма, потянулась и, не стесняясь, зевнула.

– Жаль, что расстались, разговаривая на повышенных тонах, – пробубнил Карл, задетый явным пренебрежением баронессы.

– Вы что-то сказали?

– Это я сам себе.

Глава 16

Мрачная тень скуки и уныния витала над королевским дворцом. Ни подданные, ни друзья ничем не могли угодить королю: он отказывался от охоты, от рыцарских поединков, от общества придворных дам, от буйных увеселений. Его не волновали ни интриги, ни распри, ни сплетни. Король Фридрих пребывал в глубокой хандре. Лишь предстоящий набег на взбунтовавшееся графство и планы осады непокорного замка Готфрид поддерживали его дух.

Стараясь развлечь венценосного господина, мечтая занять место королевского фаворита Холодного Вольфа, своего бывшего хозяина, Шольц в один из вечеров, играя с королем в кости, рассказал ему о прекрасной затворнице замка Фон Гартман. Но Фридрих не соблазнился вдовой.

Шли дни. Непреодолимое однообразие жизни королевского дворца опостылело до такой степени, что он с каждым днем становился все более капризным и раздражительным. Но вот он вспомнил о дошедших до него слухах о несравненной красоте баронессы, скрывающейся за стенами уединенного замка. Ему стало любопытно, так ли она хороша, как твердит о ней Шольц, как поют трубадуры и миннезингеры. Он возьмет под свое крыло вдову своего верного вассала, который провел не один рейд, опустошая и разоряя непокорные земли, и неизменно возвращался с трофеями, обогащавшими королевскую казну. Возможно, это развлечет его.

– Сожалею, что так бесславно исчез столь славный воин, но готов утешить его вдову. Пригласите ее во дворец, направьте гонцов.

Небольшой отряд из пяти человек остановился у подъездных ворот замка, оруженосцы и слуги держались поодаль.

Вперед выехал рыцарь с королевским штандартом в руке:

– Именем короля, откройте! – раздался требовательный голос.

– Въезд в замок закрыт для посторонних, – после некоторого замешательства послышалось со стены.

– Пусть выйдет баронесса!

– Благородные рыцари, с вами говорит начальник охраны. Баронесса в глубоком трауре, скорбит по своему супругу. Она больна и никого не принимает. Ее одолела неизвестная хворь. Мы молим господа о ее выздоровлении.

– Баронесса должна услышать повеление короля.

– Предупреждаю в последний раз: у баронессы опасная болезнь. Если вы немедленно не уберетесь, вы умрете, мы выпустим ядовитые стрелы, дабы вы не перенесли заразу в королевский дворец.

Начальник охраны ровно произнес те слова, которые ему велели сказать командир Ральф и молодой барон Карл. Накануне отъезда из замка для осмотра следов набегов бандитов они вызвали его и отдали четкий приказ:

– Немедленно усильте охрану, никто из посторонних не должен проникнуть внутрь.

– Баронесса ни под каким предлогом не может покидать пределы замка.

– Если хоть одно лишнее слово вылетит из ваших уст, вам отрежут язык, это сделает вас впредь менее болтливым.

Королевский отряд вскорости покинул земли барона Фон Гартмана и вернулся во дворец ни с чем. Не зная, как преподнести новость о неудачной поездке без того, чтобы не вызвать яростный гнев господина и не поплатиться головой, рыцари слегка погрешили против правды:

– Король! Ваше величество! Замок поистине грозен и неприступен, охраняется не только могучими воинами, но и крестьянами. Ворота прочно закрыты для посторонних. Баронесса оказалась строптивой и не вышла на наш зов.

Фридрих вскочил с трона, побагровел и сжал кулаки:

– Как посмела она ослушаться королевского приказа? Какая наглость – женщина осмелилась не подчиниться моей воле! Она поплатится за это. – На короля накатил приступ гнева и неодолимого упрямства: – Немедленно отправляйтесь назад и силой привезите ее, если понадобится, закуйте в кандалы.

– Из замка прокричали, что у нее опасная хворь. Неразумно везти ее во дворец, – не выдержал один из рыцарей, не желая умирать ни от смертельной болезни, ни от стрелы, пропитанной ядом.

– Я хочу знать, какой секрет хранит молодая вдова, что миннезингеры без устали воспевают ее.

– Дозвольте сказать, великий король, – вышел вперед главный советник. – Чтобы понять, насколько хороша вдова, достаточно увидеть ее портрет.

– Ты прав, советник! Пока я слишком занят бунтами да военным походом, не нахожу времени, чтобы заняться вдовой. Велю живописцу написать ее портрет и представить пред мои королевские очи.

Когда явился придворный художник, он приказал:

– Отправляйся в замок Фон Гартман. Ты должен написать портрет его хозяйки. Если эта женщина и вправду так хороша, как гласят баллады, я призову ее во дворец и провозглашу главной фрейлиной двора! – возвестил король свою волю. – Возможно, моя госпожа жена превратится рядом с ней в такую же красавицу, – добавил король и противно захихикал.

Художник опустил глаза: ему было неприятно услышать такое пренебрежение к высочайшей супруге. Королева не слыла красавицей, но имела доброе и умное сердце.

– Как будет угодно вашему королевскому величеству, – поклонился художник.

– Так мне угодно, живописец! Отправляйся немедленно! Портрет должен быть готов к моему возвращению из похода на мятежный замок. – Король махнул рукой, отправляя художника прочь, и обратился к своему главному советнику: – Все ли готово к осаде Готфрида?

– Можем выдвигаться без промедления, государь.

Вернувшись к вечеру, Ральф вместе с Карлом первым делом проверили дозорных и встревожились, услышав доклад начальника охраны о визите отряда королевских рыцарей.

– Король не теряет времени, – нервно провел по лицу Карл.

– Считай это разведкой.

– Хотелось бы понять, что он замыслил.

Мужчины, прихватив с собой бутыль с персиковым шнапсом, уединились в маленькой ротонде.

Карл начал осознавать меру так называемой королевской заботы:

– Баронесса стала желанной добычей для претендентов на руку состоятельной вдовы.

– А заодно и на ее имущество. Замок Фон Гартман долгое время был неприкосновенным и процветал в отличие от владений непокорных подданных. Их король душит непомерными поборами и штрафами, разоряющими набегами. Таков удел тех, кого он не любит.

– Почему медлил так долго? Полгода немалый срок.

– Его величество до сих пор считает для себя тяжким бременем выбор супруга для неведомой ему вдовы. Отдать богатому вельможе – значит укрепить его силу и могущество. Насильственный брак с одним из его низкородных фаворитов может раздуть пожар недовольства знати.

– Но наш благородный сюзерен не ведает, какой сюрприз его ожидает, – Карл потянулся к бутыли и разлил в чаши крепкий напиток. – Появление законного наследника барона делает бессмысленной охоту на богатую вдову.

– Мне только пришло в голову, – рука Ральфа застыла на чаше, – наш король разумный правитель, отважный воин, но страшно суеверен. Ему любопытно взглянуть на женщину, молва о чудесах которой докатилась до дворца, и возможно, воспользоваться ее даром в своих целях.

– Но она отрицает свои магические силы.

Ральф пожал плечами. Все, что связано с прелестной молодой хозяйкой, выходило за пределы его рассудка, но он верно служил ей.

– Я бы хотел принять все меры предосторожности до появления еще одних гвардейцев короля, если, конечно, таковые будут.

– Готов биться об заклад, что непременно прибудут, только неизвестно, сколько их будет, и с чем пожалуют.

– Если король поверит, что баронесса может предсказывать будущее, – Карл повернулся, чтобы взглянуть на своего друга, – насколько вероятно, что он захочет попотчевать новой диковиной своих благородных гостей?

– При дворе было много разговоров о баронессе, среди которых немало совершенно неправдоподобных. И, как ни странно это прозвучит, меня не отпускало чувство, что нелепые слухи намеренно подогреваются, – припомнил Ральф.

– Двор короля Фридриха – это не то место, где можно оставаться добродетельным, сохранить достоинство, как, впрочем, и во всех других королевствах, – глаза Карла вспыхнули мрачным огнем.

– Возвращаясь домой, я видел несколько сгоревших крестьянских построек, но не придал этому особого значения. Раньше разбойники никогда не появлялись в такой близости к замку, – задумчиво протянул Ральф.

– Может, ошибка, ведь всем известно, что замок принадлежит королевскому фавориту? В любом случае завтра стоит проехаться вдоль южных границ владений.

– Меня удивляют эти странные разбойники: скот не увели, не украли ни одной курицы, ни одного мешка муки, даже соль не взяли.

– Старосты уверили, что женщин не насиловали, стариков не тронули, только наутро появлялись зловещие знаки. Что означает голова свиньи на жерди или виселица на окраине деревни?

– Кто-то намеренно сеет среди людей страх и ужас. Похоже, мы имеем дело не с кучкой голодных бродяг, их действия хорошо организованы.

– Соглашусь с тобой, поступки смахивают на злобную месть, направляемую коварным умом.

– Или это предупреждение.

– Кому оно адресовано?

– Сам как считаешь?

– Не нравится мне все это.

– Надо справиться у соседей.

– В конце недели в замке прием – пора представиться местной знати. Приглашения разосланы и приняты, никто не отказался, – объявил Карл.

– Думаю, праздник затянется на неделю. Всем известна щедрость баронессы.

– Нет! Это всего лишь дань традиции – короткий ритуал присяги вассалов. У нас есть дела поважнее.

– Не скажи! Это необходимая и всеми принятая церемония признания власти нового барона.

Луиза забыла обо всех тревогах, все ее время поглотили хозяйственные дела, связанные с подготовкой к приему гостей. В один из дней она решила самолично переговорить с егерями и лесниками, обсудить проведение охоты для гостей. С небольшим отрядом охраны она выехала из замка. Привратники опускной решетки беспрепятственно выпустили их за ворота, но для себя решили доложить командиру, ибо по приказу молодого хозяина за баронессой велось непрерывное скрытое наблюдение. Не сказать – навлечь на себя немедленное наказание.

Воины охраны вслед за баронессой пустили коней галопом.

На коротком пути до охотничьего домика никаких неожиданностей не случилось. В скором времени всадники въехали в узкую полосу леса.

– Найдите егеря, он должен быть здесь, – приказала Луиза, недовольная тем, что к ней не вышли навстречу, и осталась в седле.

Взволнованный посыльный сообщил, что егеря нигде нет.

– Но кто-то есть в лесу, – беспокойно озираясь по сторонам, добавил он.

– Может разбойники?

– Воровское гнездо в такой близости от замка? Маловероятно!

– Прочешите окрестности! – потребовала Луиза и про себя решила, что оторвет голову егерю за то, что просмотрел чужаков.

– Весь лес не прочесать, для этого нас слишком мало. А мы вас, госпожа, не оставим без охраны.

Где-то неподалеку раздался хруст и одиночный сигнал тревоги. В горле пересохло, когда на поляну вышло четверо мужчин.

– Это разбойники? Чего они хотят? – тихо произнесла баронесса, оставшись за спинами своих людей.

– Ложная тревога. Это лесники, а с ними и егерь с каким-то оборванцем.

Перед Луизой предстало довольно колоритное зрелище: егерь вел, словно больную конягу на заклание, худого человека в разорванной одежде и накинутой веревкой на шее. Было заметно, что он выбился из сил и неуклюже ковылял, то и дело опасливо озираясь.

– Прикройте лицо, баронесса, это может быть вражеский лазутчик.

Луиза поспешно завернула край вуали, оставив открытыми лишь глаза. Воины расступились, чтобы пропустить ее вперед, и снова сомкнулись за ее спиной.

– Кто вы и как здесь оказались?

– Съехал с тропы, петлявшей в направлении деревушки, и заблудился, милостивая госпожа, – с готовностью ответил оборванец, облегченно вздохнув, когда понял, что говорит с благородной дамой. – А заметив вооруженный отряд, юркнул в кусты, пробрался подальше вглубь и затаился, чтобы не быть убитым или похищенным.

– Куда вы держите путь?

– Мой путь лежит в замок баронессы Фон Гартман.

– Боюсь, что вас там не примут.

– Но я иду с благородной миссией.

– На благородного человека вы мало похожи.

– О, я не всегда так выгляжу, – он сморщился от стыда и пожевал губами.

– Вы не хотите рассказать, как очутились в таком состоянии?

– По милости нашего великого короля.

– Чем же вы его прогневили?

– Я не нашел то, что должен был.

– Вы ищете клад? – усмехнулась Луиза.

– Известно ли вам, госпожа, что в замке Фон Гартман живет дева невиданной красоты с лучистыми глазами, лебединой шеей, шелковыми волосами до пят? От одного лишь взгляда несравненной красавицы мужчины, сраженные любовью, теряют разум, припадают к ее ногам и готовы отдать жизнь за право поцеловать подол ее платья, – вдохновенно сочинял оборванец. – Ангелы завидуют ее милосердию, и все трубадуры королевства поют хвалу ее красоте и доброте.

– Я никогда не видела никого подобного, – едва сдерживая смех, только и нашла в себе силы пробормотать Луиза, пораженная столь невероятным и крайне нелепым описанием.

– Наш король возжелал увидеть чудесную деву и отправил своих рыцарей, дабы доставить ее ко двору. Но, – человек печально вздохнул, – но, увы! Она была недосягаема для простых смертных. Королевские рыцари намеревались тараном пробить ворота замка, но их было очень мало, а замок неприступен. Когда они услышали, что вдова опасно больна, то посчитали, что везти ее во дворец – дурной знак, и спешно убрались от стен. Тогда король повелел мне написать портрет красавицы, а сам отправился в долгий поход.

– Довольно необычное поручение, – недоверчиво заметила баронесса.

– Уверяю вас, госпожа, в этом нет ничего необычного, ведь я – придворный художник.

– Вам не стоило соглашаться на это дело.

– Таков приказ короля.

– Почему вы странствуете один без охраны и сопровождения?

– Король не выделил таковых и не оставил мне выбора: неисполнение его высочайшей воли грозит заточением в темницу. Не хочу накликать беду, но я не так уж молод и могу зачахнуть в каменных казематах. И никто обо мне не вспомнит, слова не замолвит. – Художник болезненно покраснел. – Я пребываю в унынии оттого, что мой путь может так печально закончиться.

Луизе он показался глубоко несчастным и страшно напуганным.

– Почему я должна верить, что вы художник, а не вор, не беглый каторжник, не разбойник?

– Пусть ваши люди принесут и откроют седельные сумки, и я докажу, что не лгу.

Луиза согласно кивнула на вопрошающий взгляд егеря.

– Здесь какие-то порошки, склянки, кисти и вот это.

Взяв в руки сшитые листы пергамента, она полистала альбом и поразилась мастерством работ: портреты прописаны довольно талантливо, искусно изображены мельчайшие детали одежды и оружия, живо даны природные зарисовки.

– Эти портреты убеждают меня в правдивости ваших слов. И вы желаете написать портрет красавицы из замка?

– Такова воля короля и моя сокровенная мечта.

– В случае удачи вас ожидает богатая награда? Титул, поместье?

– О, это спорная цена. Пока же приходится самому платить за ошибку. Какого же дурака я свалял, забравшись в чужой лес, – сокрушенно закачал головой художник. – У меня колотится сердце, кружится голова оттого, что обманул ожидания короля. Я готов разрыдаться.

После короткого разговора ничего в этом человеке не вызвало подозрений баронессы, напротив, она испытала к нему симпатию:

– Приберегите свои слезы, – озорно откликнулась Луиза, – я помогу вам попасть в замок.

– И вы представите меня прекрасной даме?

– Именно это я и собираюсь сделать.

– Хвала небесам, я щедро вознагражден за страдания! Боюсь показаться неучтивым, но кому я обязан чудесным спасением?

– Господу богу и счастливой звезде удачи.

Баронесса распорядилась вернуть художнику лошадь:

– Бесчеловечно оставлять его одного в лесу. Станет развлекать гостей своим рисованием.

– Надо бы допросить его с пристрастием, прежде чем тащить в замок, – высказал сомнение егерь. – Может, он подкуплен.

– Нет, нет, – остановила его Луиза, – не похож на изменника. А у вас есть дела поважнее – нужно организовать охоту для гостей барона, отправьте людей на выслеживание и заманивание дичи.

– Слушаюсь, ваша милость!

Луиза рукой указала – вперед! – и тронула коня:

– Возвращаемся!

Лесники поклонились ей в пояс.

Нимало не беспокоясь о сопровождающих, она неслась по запыленной дороге и походила на дикую амазонку. Луиза была не в настроении осторожничать и посмеивалась, предвкушая восторг на лицах знатных гостей от «угощения» их придворным художником.

Очень скоро за неосторожность пришлось расплачиваться.

Впереди показалось облако пыли. Один из людей выкрикнул предупреждение, но поздно.

«Нужно побыстрее отступить к лесу, там помогут лесники», – промелькнуло в голове баронессы.

Преследователи что-то кричали, но разобрать слов было невозможно.

– Назад! – крикнула она, разворачивая коня в сторону леса.

Не успев поравняться со своим маленьким отрядом, она очень скоро оказалась окружена, и это означало неминуемое пленение.

– Обнажить мечи! Мы примем бой! – раздалась команда старшего охраны.

– Нет! Их гораздо больше!

– Это не воины, мы разобьем разбойничью свору.

Двое головорезов молча стащили девушку с седла и, заломив руки за спину, быстро связали их. Другие оттеснили воинов от женщины, заставили их спешиться и сложить оружие. Тщетно пытаясь вырваться из пут, баронесса презрительно бросила:

– Мой супруг барон Фон Гартман близок к королю, давно преданно служит ему. Вы совершаете ошибку, ступайте своей дорогой, я не сообщу об этом его величеству.

Реакции не последовало.

– Если вы причините мне вред, вас убьют, – стараясь выглядеть спокойной, проговорила она.

– Германская сука, – выкрикнул один из нападавших.

Луиза похолодела, услышав чужую речь:

– Норманны, галлы?

– Норманны. Я понимаю их язык, – прошептал помертвевшими губами художник, прижимаясь к лошади.

– Сегодня не ваш день, живописец. Дважды оказаться в плену… Чего они хотят? Ожидается что-то очень плохое?

Прислушиваясь к разговору иноземцев, художник начал торопливо переводить слова, достигавшие его ушей.

– «Захват леди принесет им кучу серебра и золота».

– Группа простолюдинов осмелится похитить высокородную даму? – возмутилась Луиза. – Такого на моей земле прежде не случалось. Они еще не знают, что я бесполезна в качестве похищенной невесты.

– Они спорят, как поступить с вами. Они не уверены, что вы знатная баронесса.

Луиза прикусила губу – она не хотела раньше времени открыть королевскому посланцу, кто она: «Как он догадался? Сама виновата – гнев развязал мне язык», – недовольно подумала она.

– Что они говорят?

– «Бросить ее и сматываться, жизнь дороже!», – это выкрикнул тот, кто вас связывал. – Наверное, ваши ручки затекли, попросим развязать их.

– Не желаю иметь дело с норманнской швалью, просить ни о чем не стану! Жалкие твари дрожат за свою шкуру! – презрительно фыркнула Луиза.

– Их желания далеко не безобидны. Вон тот коротышка только и твердит: «Потешимся германской сукой в свое удовольствие, попользуемся ею». Простите, госпожа, это не мои слова.

Баронесса не позволила себе испугаться и, чтобы справиться с волнением, вгоняла ногти в ладони:

– Этот сброд решился угрожать насилием знатной даме? Ублюдки!

– Надо этому помешать. Как их образумить? Предложите им откупные, госпожа!

– Хоть и не привыкла быть мишенью для гнусной охоты на мою честь, но и гроша не дам чужакам! Я не боюсь их! Это всего лишь крестьяне.

Луиза уже знала, что с ней ничего не случится.

– Поспешите, баронесса, опасность велика. Дайте сигнал своим отважным воинам! Они разгневаны и готовы ринуться в бой.

– Я не стану терять своих людей! Вы не видите, их всего пятеро, они безоружны и под прицелом стрел.

– Предводитель, однако, не глуп, – продолжал переводить художник. – «Идиоты, – шипит он на них, – не стойте так близко, не лапайте ее глазами! Ее защищают настоящие воины, а не крестьяне с корявыми дубинами да кирками!».

– «Уберемся в сторону и решим, что делать».

– Вот опять о вас заспорили. «На черта нам эта худосочная баба!

Бежать, пока целы! Она слишком спокойна, не рыдает, не рвет на себе волосы. Как пить дать, очень скоро отряд за ней прискачет!».

– «Какая нам выгода бросить ее? Ни золота, ни удовольствия!», – пыжится и настаивает коротышка.

– «Какая выгода? Ваши жизни! – орет предводитель. – С нашей стороны будет безумием изнасиловать благородную даму. Оглянуться не успеем – четвертуют нас!».

– «Меня это не устраивает! – Вот еще один разумный голос. – Моя постель всегда согрета!». Смотрите, госпожа, норманн двинулся к лошадям.

Вслед за ним и другие грабители начали поспешно садиться на краденых коней и вложили в колчаны стрелы, но не успели сбежать – на горизонте появилась группа всадников, стремительно к ним приближающаяся. Воспользовавшись паникой, старший охраны кинулся к баронессе и развязал ей руки.

– Благодарю! Не мешайте им. Вы безоружны. Пусть удирают!

– Да мы голыми руками разорвем этот сброд. Только позвольте!

– Я не допущу, чтобы вас подстрелили.

Карл шел галопом, воины не отставали. Они с Ральфом возвращались с южных границ баронских владений. Везде друзья слышали один и тот же ответ на свой вопрос о грабителях:

– Они здесь не проезжали, сверните немного севернее, может, там отыщете следы.

Карл не кричал, не угрожал своим людям, но неудачи подогревали его гнев, который он еще пытался сдерживать:

– Что за невидимые бандиты? – перешел он на рысь. – Открыли странную охоту и строят козни на моих землях, потешаются над нашим бессилием.

– Их поступки необъяснимы. – Ральф тоже придержал коня. – Ущерб от набегов мизерный, больше похоже на устрашающий маневр. Дьявольщина какая-то!

– Сдается мне, мы прозевали их разведчиков. – Карл указал рукой на одиночных всадников, выезжавших из леса.

– Надо выждать время, чтобы понять, кто они, и потом уже атаковать.

Расстояние между всадниками быстро сокращалось. Выехавшая из леса пара конников остановилась и, завидев вооруженный отряд, спешно повернула обратно.

– Они удирают! Вперед! – прорычал Карл, хлестнув свою лошадь. Ральф устремился следом. Через минуту они ворвались на поляну, которая сразу зашевелилась, как потревоженный муравейник, и огласилась паническими криками.

Карл осадил коня и остановился. Лихорадочно озираясь вокруг, скомандовал:

– Возьмите их в кольцо! Ни один не должен ускользнуть!

Вдруг он увидел женскую вуаль, вспыхнувшую алым пламенем на фоне зеленой листвы за мужскими спинами.

– Вуаль баронессы!

Учащенное дыхание и воинственные молнии в глазах не оставляли сомнений, что он взбешен и решительно настроен:

– Бейте их! – закричал Карл и ринулся к баронессе. Соскочив с седла, отшвырнул какого-то оборвыша, сидевшего у ее ног, схватил ее в охапку и прижал к себе.

Луиза подпрыгнула от неожиданности, но, положив голову ему на грудь, осталась стоять без движения, наслаждалась запахом разгоряченного мужского тела.

– Вы не пострадали? Слава богу, мы прибыли вовремя.

– Так крепко сжимать в своих объятиях чужую женщину–вдову непристойно, – выдавила разомлевшая от радостного волнения Луиза, но быстро взяла себя в руки: – Остановите бойню! Они не причинили никакого вреда.

– Это неважно, – не совсем искренне ответил Карл, отвернувшись. – Их убьют! Глашатаи разъяснят всем, что они совершили и какое понесли наказание.

– Я думаю, это голодные норманны, забредшие на наши земли в поисках пропитания.

– Сейчас притащат предводителя разбойников! Мы допытаемся до истины, – не терпящим возражения голосом заявил Карл.

– Он не станет с вами говорить, – почти кричала Луиза в спину барона.

– Я развяжу ему язык! – резко обернулся он.

– Он – норманн.

– Мне знаком их гнусавый язык.

– Не делайте этого! – чуть слышно попросила Луиза, боясь еще больше разозлить его при людях. Чего доброго, сочтет позором или сомнением в его храбрости.

Карл явно ее не слушал, успокоившись, что баронесса невредима, но вдруг заорал на нее так, что пришедший в себя после падения художник неистово перекрестился.

– Какого черта вы здесь делаете? Я хочу знать!

– Сегодня у меня день трудных вопросов, – отступила на шаг Луиза и дерзко пожала плечами.

– Когда я задаю вопрос, я ожидаю, что мне ответят, – сквозь зубы процедил Карл.

– Когда я не могу или не хочу отвечать, можете быть уверены, что это не затрагивает вашей доблестной чести. – И она слишком нахально и независимо задрала свой упрямый подбородок.

Карл на секунду потерял дар речи – его тело по-своему отреагировало на столь бурный протест. Он не знал, куда девать глаза, чтобы не выдать, как отчаянно он хочет обладать этой необыкновенной женщиной, этой ненормальной, которая в тот же самый момент сама представила, как его пальцы касаются ее тела, и со вздохом отвернулась.

Подоспевший, наконец, Ральф оттащил неистового барона от безрассудно смелой баронессы:

– Прерву вашу дуэль взглядов, вряд ли здесь такое уместно. – Не сознавая, чем занята голова друга, Ральф вступился за женщину: – Она никогда не путешествует без мужского сопровождения.

– Я это заметил. Поэтому ее чуть не изнасиловали.

– Невыносимо! У него явно не все дома! Кто сможет такое выдержать? – не желала сдерживать возмущения Луиза.

– Никогда не вредно узнать правду! – не остался без ответа Карл.

– Я не позволю вымещать на себе плохое настроение, убирайтесь! – Ее

указующий перст смахивал на королевский и был понятен без всякого перевода.

Карл от ее повелительного жеста неподвижно застыл, потом ухмыльнулся и буркнул:

– Когда-нибудь я все-таки сверну тебе шею.

– Не угрожайте мне, я баронесса! – как ужаленная взвилась Луиза.

«Какая восхитительная ярость, какая сила характера! Сколько сюрпризов таит в себе баронесса! – пронеслось в голове художника, завороженного схваткой мужчины и женщины. – Я славно поработаю над образами».

– Очень советую беспрекословно подчиниться, господин, – смущенно проронил художник, – госпожу не так-то легко ослушаться.

– Это еще что такое? – Карл угрожающе шагнул к незнакомцу, схватил его за шиворот и легко оторвал от земли: – Пошел вон, бродяга!

– Это мой гость! – запротестовала Луиза и недовольно сверкнула глазами.

– Я что-то упустил, госпожа? С каких это пор оборванцы стали столь важными людьми, что к ним благоволит сама баронесса?

– Это мое личное дело. И вас не касается.

– Позвольте представиться, Франц Август из Кельна, придворный художник. Вот моя грамота. – Оборванец вытащил из потайного кармана сложенный пергамент и с поклоном протянул грозному господину.

– Охранная грамота, позволяющая предъявителю сего свободно передвигаться по стране. С печатью короля.

– И с подписью, – вставил художник.

Карл оторвал взгляд от грамоты, окинул человечишку равнодушным взглядом и сунул ему в руки пергамент:

– Ты свободен! Не стану задерживать.

– Едем в замок, Франц Август! – Баронесса вызывающе подбоченилась. Потом тихо, только для ушей художника, добавила: – Пусть только посмеет возразить!

Франц Август облегченно выдохнул, радостно заулыбался и согласно закивал головой.

– Не испорти все, не препятствуй! – осторожно пробубнил Ральф другу, а вслух громко спросил: – Что делать с пленниками?

– Потом разберемся! Гоните их в замок и бросьте в темницу, – грубо отмахнулся Карл. – Готовьте коней, едем домой.

Ральф поднял руку, и воины вскочили в седла. Луиза осталась довольна тем, что наследник не убил норманнов, но продолжала стоять в нерешительности.

– Очень советую беспрекословно подчиниться, – ехидно повторил Карл слова гостя–оборванца, – не стоит подвергать сомнению мои распоряжения, – и подсадил баронессу на ее лошадь.

– Ральф, помогите художнику, – бросила Луиза, не сомневаясь, что рыцарь не посмеет ослушаться, и тронула поводья.

Но тут ей наперерез бросился предводитель шайки норманнов:

– Милостивая госпожа, не подвергайте нас заточению! – затараторил он. – Мы простые крестьяне и ремесленники приграничной деревни. Наш хозяин из-за долгов сбежал в Британию, бросил нас прозябать в нищете. Половина стариков и детей умерли от голода и болезней. Нам обещали хорошо заплатить.

– Кто обещал? – взревел Карл.

– Лицо он скрыл капюшоном, но план был таков: выманить поджогами рыцарей подальше от замка, а самим захватить хозяйку.

Догадавшись, о ком идет речь, Карл с Ральфом многозначительно переглянулись.

– Но мы мирные люди, и если бы не нужда, ни за что не вышли бы на большую дорогу. Возьмите нас под свое владение и покровительство. Клянемся служить верой и правдой! – перевел спешно подбежавший Франц Август.

Норманны встали на колени и склонили головы.

Луиза растерялась, но быстро взяла себя в руки:

– Я обещаю подумать, что смогу сделать.

– Вперед! – громко приказал Карл, пропустив мимо ушей слова Луизы.

Выехав на дорогу, друзья подстегнули коней. Остаток пути Карл и Луиза проделали во враждебном молчании.

«Ей нужен не художник, а летописец, чтобы запечатлеть, как она без единого выстрела покорила целую шайку воинственных норманнов», – размышлял живописец, украдкой наблюдая за баронессой. – Молва не врет, воспевая ее отвагу и доброту… или колдовскую магию».

Глава 17

Луиза стремительно вошла в дом.

– Марта, готовь ванну!

– Слушаюсь, ваша милость.

– Сначала кастеляна ко мне!

– Слушаюсь, ваша милость.

Марта слишком хорошо знала характер своей хозяйки. Если она отдает отрывистые приказы, выполнять их следует бегом. Уже через несколько минут в зале появился Мартин:

– К вашим услугам, госпожа баронесса!

– У нас гость.

– Значит, первый из приглашенных.

– Это особенный гость. Лично проследи, чтобы ему выделили отдельную комнату, изолированную от хозяйских покоев. Приставь к нему пару расторопных и смышленых слуг, которые со всем почтением постоянно должны сопровождать его, куда бы он ни шел. Все разговоры о замке и его обитателях запрещены под страхом жестокого наказания.

– Будет исполнено, госпожа.

– Ты найдешь его во дворе. Да, еще! Он порядком поизносился в дороге, подберите ему приличную одежду.

– Слушаюсь! Сейчас передам распоряжение, потом сам все проверю.

– Хорошо. Не задерживайся!

– Вода готова, госпожа! Извольте пройти за ширму.

– Поможешь мне.

– Да, госпожа!

Луиза погрузилась в воду, желая потушить жар молодого тела и откинуть неудобные мысли о Карле. Теплая вода успокаивала. Чуть позже она пошевелилась, и вернувшаяся Марта принялась за дело.

– Сначала вымоем волосы, и они опять сделаются блестящими.

– Полегче, Марта!

– Надо расслабиться, госпожа, вы очень напряжены.

– Сегодня было все ужасно. Я слишком долго сдерживала свой гнев.

– Кто посмел вас обидеть?

– Этот тщеславный, спесивый, несносный гордец…Даже после долгого отсутствия его приняли с распростертыми объятиями, вот и возомнил себя повелителем. Ему страшно нравится ощущать свою власть над людьми.

– Что ж натворил молодой хозяин?

– Обещал свернуть мне шею. Не хотела устраивать сцены при людях, но я заставлю его устыдиться.

– Господи помилуй, видать, сильно вы ему насолили, – в тоне служанки звучал упрек.

– Ты туда же! Достаточно того, что вся прислуга пресмыкается перед ним. Горничные, прежде боявшиеся его, теперь ходят по пятам как голодные кошки. Забыли вкус баронской розги! Так я напомню!

Марта пометила для себя, что непременно расскажет Ханне о том, что баронесса ревнует молодого хозяина, а вслух сказала:

– Не мог наш красавчик всерьез угрожать. Кормилица сказывала, что он добрый мальчик.

– На себе убедилась, что это не так. С тех пор как он объявился, у меня не было ни одного безмятежного дня, сплошная череда бурь и потрясений, словно ураган проносится над замком.

– Вы слишком строги, госпожа.

– Мне притвориться, что ничего не произошло? – фыркнула Луиза. – Он даже разговаривать не может без того, чтобы не упрекать или не ссориться.

– Вполуха слышала, – перешла на таинственный полушепот Марта, – что хозяин плохо спит по ночам, ворочается, стонет и вздыхает.

– Большое удовольствие узнать, что я причина бессонницы барона, – надменно произнесла Луиза.

– Только и вы вчера кричали во сне.

– Может, еще и с кровати упала? – прозвучал ехидный вопрос хозяйки.– Привидится же такое! Никто в здравом уме не поверит в твою галиматью. Ты разозлить меня хочешь?

– И в мыслях нет, госпожа! Только не терпится сказать, ваша милость…

– Что еще? Говори!

– Я уверена, что господин влюблен в вас, но не понимает этого. Я не раз ловила его взгляды, украдкой брошенные на вас. Столько в них страсти, – Марта закатила глаза.

– Ах, ты негодница! Должна бы уже понять, что это невозможно. – Луиза в сердцах хлопнула ладонью по воде, подняв фонтан брызг. – Я очень точно прочитала твои мысли! Не бывать этому! У негодяя никаких шансов!

– Нет в вас женской хитрости, госпожа, одно упрямство, – смеясь, смахнула с лица водяные капли служанка.

– Уж не намекаешь ли ты, что стану поощрять ухаживания этого наглеца?

– К тому и веду!

– И куда заведет твоя хитрость? – Луиза передразнила пылкий тон служанки.

– А вы угадайте! Не хотите воспользоваться своей женской силой, так и я говорить не стану! – обиделась Марта.

– Удвою тебе жалованье!

– Дайте подумать, – схитрила Марта, а сама выпалила давно заготовленную речь. – Надо созвать прислугу и основательно перетрясти до сей поры нетронутые сундуки. Ах, баронесса, на будущем торжестве вы должны выглядеть красивой и богато одетой, чтобы не опозориться перед гостями. А наиглавнейшее дело – быть обворожительной и прельстительной!

– Где ты нахваталась таких слов?

– Со слухом у меня все в порядке! Зельма говорила, что вы можете такой быть, когда вам этого хочется.

– Вот вероломная старуха!

– Она знает, что говорит.

– Похоже, у вас работы мало – находите время обсуждать хозяйку. Много воли взяли!

– Станете ласковой да податливой – не устоит хозяин. – Ничуть не испугалась ворчания Марта. – Дозволите себя поцеловать – шелковым станет. Прежде чем почует, что на крючок попался, влюбится по уши и потащит под венец, – вдохновенно разъясняла хозяйке смышленая служанка.

– Боже сохрани! Я не могу принять его в мужья! – воскликнула Луиза и с головой ушла под воду. Слишком свежи были в памяти жадные губы наследника.

– Он все равно вас одолеет. Так что не теряйте понапрасну время, спрячьте свою гордость и свой дикий нрав.

– Одно дело отдаться мужчине по любви…

– Так влюбитесь! – не дала договорить Марта. – Кто вам мешает!

– Похоже, ты последние мозги растеряла, девка!

– Не желаете правду слушать.

– Довольно! Помоги выйти и подай одеться.

– Слушаюсь, ваша милость! – подчинилась Марта и, наскоро управившись с одеванием хозяйки, умчалась к Ханне поделиться новостями.

Дни стремительно пролетали в хлопотах о подготовке большого приема в честь наследного барона Карла Фон Гартмана.

Карл попытался взять на себя некоторые заботы, но скоро отказался от этой затеи. Его начинало раздражать поведение не только красавца– кастеляна, но и прислуги.

– Почему все так неохотно выполняют мои распоряжения? – спросил Карл, увидев баронессу за шитьем.

Она отложила иголку:

– До присяги они не подчиняются вам. Ни один слуга не выполнит приказ, если он исходит не от меня. В противном случае я быстро заменила бы их.

Карлу не понравился ее ответ, он повернулся и направился к двери, но тут же вернулся, заставив Марту исчезнуть:

– Означает ли это, что мне придется сменить весь штат прислуги?

Луиза прикусила губу, чтобы не рассмеяться:

– Подумайте сами. Возможно, это они не согласятся служить капризному хозяину.

– Какие капризы? – проглотил он готовое сорваться с языка грубое словечко.

– То вопите, как ненормальный, то хохочете. Можете себе представить, как они прячутся по углам, не желая попасть под горячую руку. У них еще свежи в памяти привычки распутного барона.

– Умеете вы обескуражить добрейшего человека. Самый большой мой каприз – я сладкоежка. – Карл присел рядом и приобнял ее. – Вы не голодны? Я бы съел чего-нибудь сладкого из ваших рук и облизал эти пальчики. – С этими словами прижался губами к ее запястью.

Луиза никогда не робела и могла вступить в любой разговор, была способна поставить на место острослова или грубияна, но сейчас у нее перехватило дыхание от безумного желания сладкого… поцелуя…

Тем временем Карл продолжал нашептывать:

– Готов пить нектар с этих ягодных губ, – его рот ласкал ее шею, вызывая жаркий трепет внизу живота.

Луиза затрепетала в умелых руках, ее покинуло напряжение, сменившееся предвкушением чувственного восторга, но когда дерзкая ладонь коснулась груди, она вдруг запаниковала.

– Прекратите, дайте нам спокойно работать! Марта! – закричала она.

Луиза ужасно разозлилась на себя, схватила иголку и принялась дрожащими руками пришивать к вырезу платья золотую кайму.

Карл, беспечно насвистывая, удалился.

– Я припасу для вас крапиву, – услышал он вдогонку.

Ответа не последовало.

Каждый день прибывали гости, нужно было устроить всех, для чего открыли вторую половину дома. Комнаты проветрили, кровати застелили чистым постельным бельем. Следовало позаботиться и о прислуге, оруженосцах, лошадях и экипажах именитых гостей.

На кухне также кипела работа. Там командовала кормилица, она вызвала дополнительно помощников из деревни, чтобы не было ни малейшей задержки в приготовлении пищи.

– Столы должны ломиться от яств, – приговаривала она, снимая пробу с новых блюд. – Знатное кушанье. Подадите на завтрак. А засахаренные фиалки и медовые лакомства – женщинам на угощение.

Главным распорядителем приема был назначен кастелян Мартин. Для гостей продумали и приготовили достаточно много развлечений. Луиза нашла время еще раз переговорить с егерем – решили устроить охоту на оленя.

Дело оставалось за главным – одеть наследника. Луиза приготовила праздничное одеяние на свой вкус и не знала, как он отреагирует на новый наряд. Присутствовать при облачении барона она не могла, это обязанность оруженосцев, но всем дала четкие указания, в какой последовательности действовать.

В дверь робко постучали.

– Войдите!

В комнату вошел брадобрей с тазиком и всеми принадлежностями для бритья.

– Что еще за новости! – удивился Карл. – Я не приглашал тебя.

– Госпожа Ханна сказала, так положено, – заученно ответил слуга.

– Раз положено, приступай! – Карл уселся на табурет и подставил лицо, покрытое рыжеватой щетиной.

Через полчаса, закончив работу, брадобрей вежливо предложил барону пройти в соседнюю комнату:

– Вас ожидают оруженосцы.

Карл без вопросов повиновался, но буркнул:

– Сколько, однако, суеты. Не стоило слишком беспокоиться об этом.

– Не туда! – остановил его брадобрей, – там одевают баронессу. Ваша комната напротив.

Карлу до боли в зубах захотелось ошибиться дверью, но он не стал смущать прислугу.

Комната ослепила его. Повсюду были аккуратно разложены предметы праздничного одеяния, которого он прежде старательно избегал, предпочитая привычный и удобный рыцарский комплект. Минутный шок помог справиться с негодованием: сегодня он должен изображать величественного барона, а не боевого рыцаря и не племянника.

Оруженосцы с готовностью принялись за дело. Сначала натянули темно-синие штаны из тонкой шерстяной ткани, красиво облегающие мускулистые бедра и не сковывающие движение, затем – сапоги из прочной оленьей кожи. В следующий момент они поднесли шелковую рубашку и тунику, горловина которой была вышита замысловатым узором. Карл довольно переминался с ноги на ногу, терпеливо ожидая, когда сможет взглянуть на себя в зеркало. И тут он присвистнул:

– Матерь божья, какая чудесная кольчуга!

– Ее ковал наш кузнец!

– Надо послать ему подарок, если она так же прочна, как хороша.

– Не сомневайтесь, господин, он хороший мастер!

Начищенная до блеска кольчуга отливала серебром. Верхняя туника под цвет штанов также была великолепна, вышита серебряными нитями и жемчугом.

Оруженосцы с восторгом взирали на своего господина: настоящий барон – красивый, гордый, мужественный.

На пороге появилась Ханна с мечом на вытянутых руках. Карл замер.

– Это меч твоего отца. Носи его с честью.

Карл встал на колено, принял оружие с фамильным гербом на рукоятке, поцеловал его и вложил в ножны.

– Я готов, госпожа!

– Поспеши, тебя ждет баронесса.

Карл твердой поступью и с гордо поднятой головой вышел из комнаты, и в тот же миг открылась дверь напротив, представив взору ошеломленного мужчины великолепное зрелище. У него остановилось дыхание.

– Мне кажется, нам пора.

Луиза величественно подала руку и шагнула вперед, хотя неожиданно почувствовала, как трясутся коленки.

К назначенному времени гости стали проходить в огромный зал для приемов, украшенный гирляндами из мирта и остролиста, высокими канделябрами с тысячью свечей. Луиза осталась довольна строгостью и элегантностью оформления. Слуги, одетые в парадную форму, безукоризненно выполняли свои обязанности.

В роскошном платье василькового цвета, расшитого драгоценностями, в серебристой вуали, отливающей небесной голубизной, такой прозрачной, что сквозь нее просвечивала белоснежная кожа, баронесса выглядела ослепительным и в то же время воздушным созданием.

Луиза все предусмотрела: их наряды гармонировали и дополняли друг друга, драгоценные камни и вышивка повторяли узоры, украшающие горловины, подчеркивали мужественность одного, великолепие и изысканность другой. «Она не собиралась затмить его своим нарядом, что могла сделать чрезвычайно искусно», – приятно удивился Карл и, галантно поклонившись, подставил ей локоть и повел по периметру зала.

Началось представление наследника и обмен любезностями. Луиза мило улыбалась, Карл вежливо раскланивался. Баронесса, как истинная хозяйка замка и обширных поместий, со всеми держалась ровно и уважительно, приветливо заговаривала с добрыми друзьями, интересовалась у соседей хозяйственными делами, здоровьем и поведением детей.

«Тех, кто желал бы или мог подорвать ее власть, здесь нет», – понял Карл.

Группа подошедших вассалов вежливо поклонилась баронессе:

– Наше почтение, госпожа! Примите твердые заверения: мы с готовностью присягнем наследному барону.

– Ценю вашу верность, – сухо ответил Карл, заметив неприкрытое обожание в глазах мужчин.

– Достойные слова, – одобрительно кивнула баронесса.

– Давайте пройдемся, посмотрим, кто еще приехал.

– Прибыли все приглашенные.

– Признаюсь, гости мне довольно интересны, но мало кого узнаю, – с некоторой грустью заметил Карл.

– Бароны постарели, дети повзрослели – такова жизнь. У нас хорошие соседи, вы примете их, возможно, подружитесь, – решила поднять настроение наследника Луиза.

«Она сказала «у нас». Оговорилась или намеренно подчеркнула? И означает ли это, что передумала покидать замок?», – промелькнуло в голове Карла, который очень чутко воспринимал каждое слово баронессы.

Они проходили по краю зала, где расположились пожилые дамы, в центре сидела женщина в темно-зеленом платье:

– Я совершенно слаба, – жаловалась она, – у меня нет сил присматривать ни за детьми, ни за поместьем, а граф все время куда-то уезжает.

– Вам стоит побольше отдыхать, дорогая графиня.

– Хорошо тому, кто не болеет. Лекари ныне такие бестолковые, не могут определить болезнь.

Проходя мимо, Карл вежливо поклонился матронам, но задерживаться не стал.

– Ленивая сука, – шепнула Луиза.

– Я тоже ей не верю. Рад, что вы на нее совершенно не похожи, – насмешливо проговорил Карл. – Ой, баронесса меня ущипнула!

– Держите себя в руках – на нас смотрят.

– Счастливые! Любоваться такой несравненной красотой! Я сам глаз не могу от вас оторвать. Ой, опять ущипнула!

Веселье в большом зале было в полном разгаре, играла музыка, разговоры собравшихся, их шутки и смех были достаточно громкими. Приглашенные артисты пели, разыгрывали комические сценки, показывали чудеса акробатики. Луиза остановилась, чтобы полюбоваться виртуозным жонглированием.

– Я гостил здесь довольно часто, – послышался голос за спиной.

Луиза обернулась и спешно произнесла:

– Барон, позвольте представить: граф Хельмут Майер из Кельна. Добрый друг вашего дяди.

– О, да, Вольф умел разнообразить вечеринку. А ныне заметны большие перемены. Нет того буйного веселья. Все достаточно чинно и респектабельно.

– Вы пытаетесь оскорбить меня? – недовольно вскинул бровь Карл, почувствовав неприятный намек и заметив направленную на баронессу двусмысленную улыбку на лоснящемся лице подошедшего.

– Мы все меняемся, ваша светлость, – вмешалась Луиза, оценив тон Карла. – Муж больной графини, – шепнула она и с некоторым презрением добавила: – Старый барон предпочитал оргии. Мне они кажутся излишне вульгарными.

Граф поджал губы, но развивать щекотливую тему не осмелился, задержав взгляд на мощных кулаках наследника.

– Присоединимся к гостям – сейчас подадут ужин, – улыбнулась Луиза и, оставив мужчин, отошла в сторону.

– Готов ввести вас в наше общество, – предложил граф Карлу. – Знаете ли, совсем неплохо предаться мужским забавам в стороне от домашней рутины. Однако, я не вижу Шольца.

– Я с ним не знаком, – сдержанно ответил Карл, хотя у него чесались руки выбросить спесивого гостя за дверь.

– Помилуйте, это кастелян барона, ему нет равных в организации увеселений для Вольфа.

– Его таланты здесь не востребованы. В замке давно другой управляющий, и задачи у него совершенно иные. Простите, граф, я должен сопровождать баронессу.

– Не смею задерживать! – поклонился Мейер и недовольно подумал: «Молокосос! Тебе и не снились наши забавы. Ах, Вольф, без тебя такая скука».

Плотно окруженная гостями, Луиза не забывала обязанности хозяйки дома, незаметно отдавая распоряжения прислуге. Карл следил за ней и отвлекался, лишь на то, чтобы перекинуться парой фраз с желающими его поприветствовать.

– Господа! Хочу представить моего особого гостя – Франц Август, известный живописец. – Она намеренно не стала афишировать его придворный статус. – Рекомендую заказывать портреты, он очень талантлив.

Женщины, необычайно заинтересовавшись, обступили художника. Луиза нетерпеливо поглядывала на дверь. Когда она увидела Ральфа, подала Карлу условный знак.

Карл вышел на середину зала, гордо выпрямился и положил руку на отцовский меч. Зазвучали фанфары, рыцари торжественно внесли родовой штандарт, выстроились по обе стороны от наследника титула, подняли перед собой обнаженные мечи и застыли в благоговейном почтении. Вперед выступил командир:

– В знак признания власти барона склоните мечи и головы перед новым хозяином и господином.

За рыцарями последовали вассалы, которые встали на одно колено и поочередно принесли клятву верности молодому барону. Оглушительные возгласы «Виват!» сопровождали слова каждого из них.

Луиза по настоянию мужчин самолично передала регалии и знаки отличия баронской власти новому барону Карлу Фон Гартману и присела в глубоком реверансе.

– Отныне мощь и процветание рода в ваших руках, барон!

– Даю гарантию и ручаюсь за моего друга.

– Даю гарантию и ручаюсь за моего хозяина и господина.

Ральф и Мартин выступили как свидетели.

Это было гордое наследование титула, чести, верности и долга. Кормилица, не таясь, утирала слезы счастья: «Справедливость восторжествовала».

По окончании церемонии присяги присутствующих пригласили на торжественный ужин. Всем пришлось по вкусу богатое угощение, разнообразие еды и напитков. Перемена шестнадцати блюд происходила без задержки. Вышколенные слуги знали свое дело.

Когда внесли блюда с жареными перепелами, раздался голос графа:

– Я слышал из надежного источника, что король намерен потребовать вдову барона Вольфа ко двору. Теперь ее ничто не удерживает в замке.

Карл заскрипел зубами. Замер не только высокий стол, за которым расположились хозяева, но и столы, где сидели вассалы.

– Не уверена, что у нашего короля есть интерес к простой вдове, – заметила Луиза, скромно потупив глаза. Она проклинала несдержанность графа.

Но гости уже с интересом включились в разговор, позабыв о присутствии самой баронессы:

– В память любимого фаворита король намерен оказать всяческое содействие благополучию и безбедному будущему вдовствующей баронессы.

– Возможно, он выбрал претендента на ее руку, потому и желает ее ко двору.

– Либо по обыкновению потребует богатый выкуп, если вдова предпочтет затворничество.

– По слухам, он имел успех в последней военной кампании. Неужели его добыча столь мала?

– Поговаривают о новых налогах в королевскую казну.

– С новыми налогами, боюсь, мы с трудом протянем зиму.

Луиза нервно поглядывала по сторонам, опасаясь разговоров о короле в присутствии придворного художника. Она умоляюще взглянула на сидящую подле нее аббатису Бенедикту.

– От имени церкви мы приветствуем и благословляем нового барона Карла Фон Гартмана, – громко произнесла аббатиса. – У нас нет сомнения, что наследник благородной фамилии будет верно служить короне.

Разговоры стихли, и она продолжила:

– Баронесса Луиза щедра и богобоязненна, – участливо заметила аббатиса. – Всем известна ее поддержка наших сестер. Остается надежда, что душа молодого барона и других знатных вельмож окончательно не зачерствела в военных баталиях, они с готовностью последуют за ее богоугодным деянием и поддержат наше аббатство. Баронесса – достойный пример для подражания.

«Он пожертвует приличную сумму аббатству, если все пройдет спокойно, – подумал Карл, напряженно следя за поведением и речами гостей. – Кто-нибудь обязательно донесет до короля все разговоры».

Они понимающе переглянулись с Ральфом, тот тоже был начеку.

– Склоняю голову перед вашей добротой, почтенная аббатиса. Каждый должен думать о бессмертии души, – с пафосом произнес Карл. – Благими делами вымощена дорога в рай. Мы и впредь будем творить богоугодные деяния.

Гости согласно закивали головами.

Разговор плавно перешел на хозяйственные дела поместий, виды на урожай, пастбища для скота, торговлю мануфактурой. Карл с подчеркнутым вниманием слушал гостей, задавал вопросы, делился знаниями о новинках английского земледелия, о возможностях торговли пушниной с русскими.

Ближе к концу ужина баронесса, наконец, объявила:

– Мой егерь сообщил, что примерно в миле отсюда в лесу обнаружен прекрасный олень. Кто желает присоединиться к охоте, чтобы добыть его к столу?

Предложение вызвало хор одобрения. Мужчины оглушительно засвистели, захлопали и затопали ногами.

– Значит, завтра поутру отправитесь в лесные угодья.

Гости стали подниматься из-за стола и благодарить хозяев за любезный прием. Скоро все разбрелись по отведенным покоям.

Слуги собрали со стола объедки, сложили их в корзину, чтобы по обыкновению раздать нищим и ребятишкам, толпящимся у ворот замка.

Наконец, в замке все стихло.

Глава 18

– Пора! – воскликнул Карл, вышел из-за стола и потребовал свою накидку и оружие.

Мужчины вскочили с мест, одним глотком осушили свои кубки, на ходу доедая хлеб и сыр, дружно поспешили за бароном. Во дворе им раздали копья, луки и стрелы. Собаки рвали поводки, силой тащили охотников. Карл оглядел группу человек в двадцать и, еле сдерживая азарт, подал сигнал. Раздался призывный звук охотничьих рожков, и процессия двинулась за ворота.

Вскоре выехали на открытое пространство и пришпорили коней. Поравнявшись с кромкой леса, егерь остановил всадников и принялся инструктировать их:

– Выслеженный олень – матерый самец, царь леса, весом примерно фунтов шестьсот. – Он сделал многозначительную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. В толпе охотников раздались крики одобрения, и егерь продолжил:

– Рогач скрывается где-то в зарослях. Лесники разбросали в округе солонцы. Зверь принюхивается, идет на приманку, но очень осторожен. Нас учуял за двести футов, поэтому подбираться будем с подветренной стороны.

– Довольно, егерь! Здесь не юнцы, чтобы поучать! Еще скажи, что должно метить в голову или под лопатку, – раздался нетерпеливый окрик.

– Если придется прибегнуть к облаве, – вмешался Карл, – разделимся на группы, человек по шесть – семь, не более, толпиться не будем. Загонщики постараются хорошо сделать свое дело, а стрелки пусть ждут с луками наготове.

Войдя в лес, псари пустили ищеек, те быстро вышли на нужный след. Наконец, заметили оленя. Благородное животное было великолепно: на рогах – не менее пяти отростков, венчающихся ветвистой кроной. Ломая ветки, он вырвался на простор.

Вся кавалькада бросилась за жертвой. Карл дал сигнал спускать гончих собак. На полянке, куда загнали животное, было мало места, олень не мог развить скорость, чтобы умчаться от преследователей.

Мужчины одобрительно закричали, соскочили с лошадей, взяли копья и луки наизготовку.

– Держите, господа, держите!

– Обходите!

– Не спешите!

Они плотным кольцом окружили самца, спастись бегством ему не удастся. Олень фыркал, тряс головой, разбрызгивая пену из ноздрей, выбивал копытами комья земли – готовился к нападению.

Большие собаки вели себя очень решительно, совершали угрожающие прыжки. Олень рогами пытался расправиться с нападающими, расшвыривал визжащих и окровавленных псов. Но вот двое из них вцепились зубами в холку зверя. Он яростно тряхнул головой, собаки с визгом покатились на землю.

Рассвирепевшее животное понеслось прямо на Карла, застывшего в страхе и восхищении.

– Берегись! – закричал Ральф и, размахивая копьем, бросился бежать, привлекая внимание оленя. Охотники стали кричать и натравливать собак, но олень, выставив вперед рога, упорно наступал на одиноко стоящую фигуру.

Хладнокровно поджидая самца, Карл услышал свист летящей стрелы и инстинктивно дернулся в сторону, не спуская глаз с приближающегося зверя. Стрела молнией пролетела мимо уха и затерялась в кустах. В следующий момент барон изловчился, нырнул под рогами и, резко выпрямившись, вонзил копье под лопатку оленя, тот упал на колени, кровь хлынула из его носа и рта.

Егерь выхватил из-за пояса рог и протрубил победу.

Усталые и довольные гости вернулись в замок и отправились переодеться к обеду. Слуги остались во дворе, чтобы освежевать тушу оленя и приготовить его на вертеле.

В отсутствии мужчин женщины не скучали. Миннезингеры трогательно пели о любви, вызывая у них слезы умиления. В центре внимания находился художник, который углем делал свои зарисовки – эскизные портреты дам.

– Я не вижу портрета хозяйки замка, – услышал он уже знакомый голос.

– Завидная наблюдательность! – обернулся Франц Август и, глядя в холодные глаза графа Майера, учтиво произнес: – Не так-то легко уговорить баронессу позировать, когда у нее полон замок гостей. Но я надеюсь, что чуть позже она все же позволит его написать.

– Не долго ждать, после обеда мы отправляемся по домам, – равнодушно бросил граф.

– Баронесса великолепна. Как художник, не могу упустить случая запечатлеть и перенести на полотно столь ошеломляющую красоту. И портрет, я уверен, станет настоящим шедевром.

– Не сомневаюсь! Если получаешь от человека деньги, должен честно отработать их.

– Вы не так поняли, граф, – оскорбился художник, – о гонораре не может быть и речи. Я счастлив, что могу лицезреть дивную женщину, и с благоговением примусь за работу.

– Вы ее почитаете не иначе как святую.

– Истинно так, – согласился Франц Август, но, помня о склонности знати к интригам, ухватился за спасительную фигуру: – Аббатиса также высокого мнения о баронессе и ее благих деяниях. Она обещала помолиться за успех моего творения.

– Без сомнения, ее молитва вдохновит вас, – буркнул граф и отошел.

«Откуда столько желчи в этом толстом человеке? Может, проигрался в карты? – подумал художник. – В любом случае, следует впредь поменьше говорить, побольше наблюдать, – пообещал он себе. – Ничто не должно отвлекать от главной цели».

Франц Август не переставал думать о баронессе, представлял образы, в которых воплотит ее на холсте. Он верил в волшебную силу вдохновения. Во власти воображения, подстегиваемого женским вниманием, он даже не вспомнил, что прибыл в замок по приказу короля.

Торжественная процессия во главе с бароном внесла в зал голову оленя – трофейный символ охоты. Воинственный огонек в глазах Карла окончательно не потух. Он был потрясающе красив. Нагрузки, которым он подвергался на службе в иноземных странах, сделали его плечи широкими, грудь мощной и мускулистой, взгляд твердым.

Луиза вышла навстречу и с чувством законной гордости поздравила мужчин с удачной охотой. Она импульсивно встала на цыпочки и поцеловала барона–победителя. Со всех сторон послышались возгласы одобрения. Это произошло так быстро, что Карл растерялся от такой несдержанной демонстрации чувств.

После минутного молчания барон провозгласил:

– Обед подан, господа! Главное блюдо – оленина, приготовленная на вертеле. Аромат, смею заверить, превосходный.

За столом велась оживленная беседа, гости возносили хвалу приготовленным блюдам, восхищались мастерством барона, его храбростью и точностью удара, сразившего огромного зверя.

Карл внимательно следил за гостями, но не заметил ни одного косого взгляда в сторону баронессы, лишь на себе ловил восторженные и пылкие взоры незамужних дочерей знатных вельмож и дружелюбные кивки соседей–ровесников. Однако звук летящей стрелы назойливо звенел в ушах и воспринимался бароном словно перчатка, брошенная в лицо. «Надо найти стрелу, возможно, она меченая, и по ней получится отыскать стрелка».

«Ничего не случилось, все идет удивительно гладко, даже Зельма ведет себя чинно, словно знатная матрона. А девицы и подавно тают, бесстыжие, от его вида. Что же не так? Почему его одолевают мрачные мысли?», – думала Луиза, исподтишка посматривая на Карла. Однако барон вел себя исключительно как радушный хозяин, и она с легкостью отбросила все сомнения.

Остатки дня Луиза потратила на беготню, связанную с проводами особо почтенных и уважаемых гостей, и к тому времени, когда взмахнула платком вслед последнему отъезжающему экипажу, она уже еле держалась на ногах.

– Благодарю вас, баронесса, вы были превосходны.

– Прием действительно удался, – пробормотала она, – но, кажется, силы покинули меня.

– Позвольте помочь вам.

Не дожидаясь ответа, Карл подхватил ее на руки и отнес в комнату.

Она даже не попыталась вырваться.

– Марта! – завопил он, – госпожа должна спать. – Никто не смеет потревожить ее, даже если это будет сам король.

– Да, господин! – вздрогнула служанка, поспешно сдернув покрывало с кровати.

Карл, прежде чем положить баронессу в постель, нежно прикоснулся к ее губам. Поцелуй был очень бережным.

– Я вовсе не притворяюсь, я…– засыпая, пробормотала она.

Карл задержал дыхание, чтобы набраться сил для сопротивления своему желанию, и спрятал руки. Он знал, к чему приведут его прикосновения, и не хотел признаваться, что мечтает, чтобы она отдала ему настоящее чувство, а не только удовлетворила неугасающую страсть.

Он не желал уходить, любуясь дивными чертами лица. «Как мила и беззащитна она, когда спит». В разметавшихся по подушке волосах запуталась невесть откуда взявшаяся божья коровка. Карл осторожно, чтобы не потревожить спящую, подцепил божье создание пальцами, поднес к окну и мягко подул, отсылая мечты небесам.

Карл распахнул дверь и без стука вошел в комнату, где Ральф, устроившись на лавке, чистил оружие.

– Чему обязан, ваша милость? – вскочил он с места.

– Надо поговорить! – коротко бросил Карл, подошел к шкафу с напитками и достал два оловянных бокала.

– Слушаю вас, – вежливо ответил Ральф, ничуть не удивляясь поведению молодого хозяина.

– Что ты сказал? Чья милость? – буквально взбеленился Карл и в сердцах швырнул кубок. Тот врезался в стену, отскочил и докатился по каменному полу до мехового ковра.

– Я принес присягу барону Фон Гартману и готов верно служить ему, – последовал четкий ответ.

– Я думал, ты мне друг, – полыхая негодованием, заорал Карл. – Еще раз позволишь такое, я отлуплю тебя.

– На кулаках будем биться? Я не поддамся. Командира гарнизона замка никто не назовет слабаком.

– Негодяй! Еще издеваешься! – испытывая презрение к себе за несдержанность, Карл миролюбиво протянул руку верному и испытанному товарищу.

– Присаживайся! Рассказывай, что произошло. Опять баронесса?

– На охоте в меня стреляли. Из лука. Я успел увернуться. Стрела упала в кусты, – на одном дыхании выложил Карл.

– Надо отыскать ее, – воскликнул Ральф, готовый немедленно броситься на поиски злополучной стрелы.

– Я уже послал оруженосца.

– Хорошо. Стрела могла быть пущена в зверя.

– Она летела на меня. Олень, если ты не забыл, был передо мной.

– Это не гости, – опережая вопрос барона, сказал Ральф. – Мои воины получили строгий приказ не отвлекаться на охоту, а следить за теми, кто охотится. Никто никуда не отлучался, не прятался, их ничто кроме зверя не интересовало.

– Еще одна тайна. Что за дьявол кружит вокруг замка?

– Это не король. Он еще не вернулся из похода.

– Может, это расфуфыренный человечишка – художник, неизвестно откуда свалившийся.

– Его не было на охоте, – опроверг предположение Ральф. – Он наслаждался дамским обществом. А одежду ему подобрала сама госпожа баронесса. – Поразмыслив, он уверенно заявил: – Не похоже, что он в состоянии хотя бы натянуть тетиву лука.

Карл невесело усмехнулся:

– Слишком много внимания она ему уделяет. Прилюдно согласилась, что он напишет ее портрет.

– Ты похож на ревнивца, – спрятал улыбку Ральф.

– О, да, обещал свернуть шею прелестной колдунье.

– Ну и характер! Мне не нравится, что ты играешь с ней, она достойна большего.

– Это не твое дело.

– Никто не заслуживает счастья больше, чем она, – Ральф посмотрел прямо в глаза друга.

– По-моему, я понятно выразился.

«Вся ее красота, ее страсть должны принадлежать только мне, – решил вдруг Карл, представив пылкую ундину из озера. – И никакой король ее не получит!». Одним глотком он осушил бокал со шнапсом и налил еще.

– Вижу, ты решил посмотреть, что там на дне бутылки.

Карл ничего не ответил, лишь издал недовольное сопение. Ральф с любопытством наблюдал за борьбой чувств на его лице:

– Тебе следует жениться на ней – твоим страданиям придет конец, – выпалил он давно взлелеянную мечту. Он не раз замечал, как друг смотрит на девушку, загорается и вздыхает.

– Будет бесчестием взять жену своего дяди, – неуверенно произнес Карл, опустив глаза.

– Я знал, что ты так ответишь. Она не была ему женой.

– Но мы отвлеклись от главного, – смутился Карл проницательностью друга, озвучившего его тайные мысли.

– Поиски негодяя пока не дали результата? – не стал настаивать на щекотливой теме Ральф, уверенный, что рано или поздно барон–наследник женится на баронессе. Это видно невооруженным глазом.

– Надо выяснить, кому выгодно падение рода Фон Гартман, – пустился в рассуждение Карл. – Чудовищные слухи о Луизе, недовольство короля положением вдовы, покушение на наследника…Что еще последует? Надо спросить у кормилицы, нет ли у дяди побочных детей, которые могут претендовать на богатое наследство.

– У него есть дочь. Но она замужем в Нормандии, бездетна и по слухам смертельно больна. Они не ладили с отцом.

– Я уже наслышан об этом. Мне жаль кузину. В детстве она была добра ко мне.

– Я тоже помню ее замечательный проникновенный голос. Она любила петь баллады.

– Возможно, дело в бесчисленных женихах баронессы? Месть по отношению к женщине, которая пренебрегла ими, вполне в духе пруссаков.

– Не могу припомнить таковых. Баронесса никогда не играла чувствами кавалеров, не поощряла их ухаживания. Пока ты не появился, так правдиво изображала безутешную вдову, что, получив отказ, ни один не осмеливался омрачить ее скорбь, настаивая на внимании.

– Может, предатель среди слуг?

– Я знаю, что по своей воле никто из них не причинит ей зла. К тому же хозяйка всегда была щедра к тем, кто преданно служил ей, никого не обидела.

– Я уже который день слышу хвалебные речи в адрес баронессы. Сама святость! – раздраженно отреагировал Карл на многословную тираду друга.

– Истинно так!

– Однако, в этот раз, позволь напомнить, стрела предназначалась мне. И все же должна быть какая-то зацепка, чтобы развязать этот узел и добраться до причины покушений. Нужно понять, что за охота на нас устроена.

– Хороший охотник, укрывшись, выжидает, чтобы не спугнуть дичь, которую хочет поймать.

– Отсюда хитрые и скрытные ловушки, – протянул Карл.

– Шольц! – импульсивно воскликнул Ральф. – Старый барон благоволил к нему и за то, какие изуверские развлечения он устраивал, поощряя самые низменные инстинкты мужчины. Этот подлый вор и низкий развратник не забыл своего поражения от слабой женщины.

– Но мерзавец далеко от замка.

– Для гнусных дел расстояние не есть помеха, – принялся рассуждать Ральф. – Кто ему помешает подкупить головорезов? Тем более король сейчас в походе, и он свободен в поступках. К гадалке не ходи, чтобы увериться, что Шольц не столь отважен, чтобы сопровождать его величество в военных кампаниях. Он не станет участвовать в войнах короля, это не интриги плести.

– По-твоему, он пытается отомстить? В таком случае надо добраться до него, выманить из дворцового убежища и покарать! – проревел Карл.

– По подлому шакалу давно петля плачет.

– Надо разослать шпионов от замка до самого королевского дворца.

Пусть наблюдают, вынюхивают, расспрашивают обо всех подозрительных типах. Пусть доберутся до цыганского табора, там народец ушлый, может, поделятся тайными знаниями.

– Есть у меня умные шпионы.

– Информацию будут доставлять мне, я скажу, что с этим делать. Пусть знают, что оплата трудов будет щедрая, но и понимают, если враг доберется до замка или до баронессы, они умрут. А как поймают преступника – не убивайте, тащите сюда, если понадобится, силой, чтобы я самолично мог посчитаться с ним.

– Я найду таких людей. Они бы не понадобились, обратись баронесса к своему дару.

– Не медли! Постой–ка, что ты сейчас сказал?

– К слову пришлось, – стушевался Ральф.

– Ты слышишь меня? – рявкнул Карл.

– Я не глухой.

– Выкладывай! По дороге домой я достаточно наслышался удивительных, если не сказать, невероятных историй о магической силе девушки из замка. Ты тоже в них веришь?

– Первой матушка Ханна поняла, что в ней проснулся дар ясновидения, и она может угадывать судьбу. Но баронесса никогда открыто не показывала своего дарования, хотя он не раз спасал замок от разных напастей, голода и разорения. Я и сам прислушивался к ее предупреждениям об угрозе нападения разбойников, врагов и алчных баронов. Ее необыкновенные силы помогали и Мартину принять верное решение, заранее подготовиться к тяготам и лишениям: засухе, падению скота, пожарам. Она ни разу не ошиблась и сумела утихомирить завистливую местную знать, теперь они стали добрыми соседями, даже женщины перестали злословить.

Карл, покачивая ногой, осмысливал услышанное и помрачнел от собственной догадки:

– Король! По всей видимости, Шольц столько наплел о ее даре, что Фридрих уверовал в него и послал за вдовой, дабы воспользоваться ее силой в управлении государством или в войнах за новые земли. Думаю, неспроста и художник объявился, и разбойник.

Глава 19

Франц Август наконец дождался своего часа. Баронесса вежливо, но недоверчиво выслушивала его просьбы и объяснения и все же согласилась позировать для портрета. Свою роль в этом сыграла Марта.

Луиза собирала из драгоценных камней новое ожерелье. Ей захотелось надеть жемчуга. Марта помогала отбирать перламутровые ядра по размеру: крупные складывала в серебряное блюдо, мелкие – в деревянное.

Ловкие пальцы создавали строгий узор.

– Сегодня ваш художник не встает с постели. От еды отказывается, – начала докладывать хозяйке Марта.

– Заболел? Пошлите к нему лекаря.

– Зельма сказала, что хандрит. Что за хворь такая, госпожа?

– Это значит, тошно ему, скучно, делать ничего не хочется, – пояснила Луиза.

– Поди ж ты! Вроде не из знатных вельмож, а подцепил этот самый хандрит.

– Это не болезнь, а просто тоскливое состояние. Пройдет.

– В этом виноваты вы, госпожа. До сих пор не решили, когда художник станет рисовать вас?

– Нет, у меня не было времени.

– От вас и работы никакой не требуется, знай, сиди и мечтай.

– Я ведь не девица на выданье, чтобы мечтам предаваться. – Луиза протянула руку. – Подавай жемчуг.

– Вот этот в середку напрашивается, – Марта положила на ладонь крупную жемчужину в форме слезы. – Не скажите! Давно созрели для замужества.

– Укороти язычок, Марта! Волю взяла поучать хозяйку! Мне хватает двух невыдержанных старух.

– Мне за ними не угнаться, – закатила глаза и замахала руками служанка. – Хоть, честно признаюсь, очень пытаюсь.

Луиза рассмеялась от такой наивной простоты:

– Упаси бог, Марта! – Она легонько похлопала девушку по руке. – Меня ты, как есть, вполне устраиваешь: и в расторопности тебе не откажешь, и в наблюдательности.

– Тогда и послушайте меня. Я что заметила, молодой хозяин не жалует нашего художника. Ревнует, поди, что он повсюду сопровождает вас, глаз с вас не сводит, а вы с ним очень любезны, мило и подолгу беседуете.

– Выдумала тоже, ревнует! Я не его возлюбленная. А беседы наши вполне безвинны. – Луиза отодвинула от себя наполовину готовое ожерелье. – На сегодня хватит. Глаза устали. Убери жемчуг и расчеши мне волосы.

– Возьму серебряный гребень, он быстро снимет ваше напряжение. – Марта сняла с головы хозяйки ободок, украшенный мелким рубином, распустила ей волосы и стала медленно проводить по ним гребнем. Луиза закрыла глаза и готова была замурлыкать от блаженства.

– Не хотелось сплетничать, – тем временем продолжала служанка, – но подслушала я, как хозяин говорил кормилице: «Мне не нравится этот хорек», – и что хочет отправить живописаку туда, где его нашли. Стало быть, в лес.

– Живописца, Марта, живо – писца.

– Не знаю, живо он пишет или не очень, но вы, госпожа, меня не услышали, в лес хотят вышвырнуть вашего гостя. Зельма так и сказала: «Пусть он для зверья малюет свои картинки». А он такой худенький, слабенький, сгинет там в лесу.

– Пора вмешаться в их козни! – поднялась Луиза с места. – Передай художнику, чтобы завтра явился ко мне. Я сдержу свое слово, дозволю писать портрет, – на секунду задумалась. – Но не сразу, хочу кое–что выяснить.

– Вот соседи обзавидуются вашему портрету, госпожа! – причмокнула Марта, довольная согласием хозяйки. – А пока не хотите ли подышать свежим воздухом?

– Пожалуй, соберусь на прогулку. Давно в «Розовом раю» не бывала.

Ранним утром Франц Август метался по комнате, дожидаясь назначенного часа встречи с баронессой, и ни о чем другом не мог думать – целый ворох тревожных вопросов ни на мгновение не покидал его.

«Как объяснить баронессе, для чего король потребовал ее портрет? Почему барон невзлюбил его? Если его прогонят из замка, и он не выполнит королевскую волю, какую казнь для него изберут? Как отработать два талера?». От последнего вопроса он съежился.

Когда за ним пришла Марта, он полетел по длинному коридору на крыльях надежды.

– Нижайше признателен вашей милости, что призвали меня. Я уже отчаялся! Но Бог услышал мои слезные молитвы, и вот я у ваших ног!

Коленопреклоненно молю позволить написать ваш портрет.

– Почему вы решили рисовать меня?

– Это все, что вас интересует?

– Да!

– Чтобы описать истинную красоту, одной изящной словесности не хватает, милостивая госпожа. – Франц Август картинно выставил ногу вперед, принял, как он считал, элегантную позу знаменитого художника и продолжил свою речь. – Песни миннезингеров скупы и однообразны. Только краскам, палитре художника и его таланту подвластна она. Я мечтаю запечатлеть на полотне вашу редкостную красоту и прославить свое имя бессмертным шедевром, – пафосно завершил он свой монолог.

– Сколь витиевата ваша речь!

– Она бесхитростна.

– Не уверена. Ваш голос дрожит, вы прячете глаза. Вы что-то скрываете?

– Вы очень проницательны, госпожа.

– Не хотите отвечать?

– Мои чувства и желания не имеют значения, – театрально закатил глаза художник.

Луизе это не понравилось, но она спокойно произнесла:

– Я готова их выслушать.

– Боюсь не успеть написать портрет, – печально начал Франц Август. – Время бежит, а я еще не сделал ни единого мазка. Мои краски сохнут, полотна пылятся.

– Снова отговорки. Я хочу услышать правду, – Луиза пропустила мимо ушей фальшивые объяснения и повысила голос: – Или это последняя наша встреча.

«Она слишком умна, не попадется в ловушку. Остается только торопливо рассказать наполовину выдуманную историю».

– Король недоволен вами, госпожа, – вздохнул художник.

– Для этого должна быть серьезная причина. Он никогда не видел меня.

Что я сделала неправильного, недозволенного, чем вызвала высочайший гнев?

– Помимо воли я оказался втянут в страшную интригу. Под страхом смерти не должен, но не могу не раскрыть вам эту тайну. – Франц Август слегка отвернул голову, чтобы не встретиться глазами с баронессой. – Я вышел из покоев короля и поспешил собирать сундук с красками и холстами, чтобы отправиться в замок. Вдруг в одном из темных закоулков дворца некто сзади набросился на меня и, угрожая ножом, потребовал следить за вами, собрать доказательства, что вы…не гневайтесь, госпожа, вы – ведьма.

– И вы, конечно, согласились.

– Он очень хитер и коварен, а я слаб, труслив и тщедушен. Я боюсь его, не посмел отказаться, – великолепно изображая раскаяние, горестно признался художник, скрыв, однако, что получил за свою предательскую услугу два талера.

– Он что, могущественнее короля?

– Это Шольц, – прошептал Франц Август, опасливо озираясь кругом, – новый фаворит нашего короля, теперь наипервейший его советник.

– Что имеет против меня этот вор и насильник?

– Сие мне неизвестно, ваша милость.

– Вы уже собрали доказательства моего ведьмовства?

– У меня и в мыслях нет подобного коварства, – художник кинулся в ноги баронессе. – Добрее вас я не встречал женщины и хотел бы передать это в портрете, – воскликнул он, при этом умудрился сохранить честные глаза и добродушно-наивный вид.

– Надеюсь, портрет представит меня верной подданной его величества, – поднялась Луиза.

– Сердце наполняется радостью оттого, что не придется противиться высочайшей воле, – бормотал Франц Август, усердно кланяясь и пятясь к двери.

«Главное – безмерно счастлив, что так легко отделался, и пока живой, – промелькнуло в голове художника. – Но избежать сурового и пытливого взгляда хозяина замка, который проникает в самую сердцевину мозга и видит меня насквозь, вряд ли удастся. Одна надежда, что у недоверчивого барона хватит соображения публично не оспаривать ее согласия».

– Что вы делали в покоях баронессы? – услышал он недовольный голос и от страха шлепнулся на пол. – Вы бесстыдно, словно простолюдин, пренебрегаете приличиями и вознамерились нанести оскорбление хозяину?

– Я, я…меня, меня…при – при – пригласила баронесса, – заикаясь, от мрачного взгляда барона, еле произнес Франц Август.

– С какой целью?

– Со – со – согласилась на портрет, – судорожно выдохнул несчастный.

– В ее спальне? – угрожающе зашипел Карл. В этот момент он готов был прибить ее. Немудрено, она взбесит любого благородного мужчину.

– Прочь! – Карл отпихнул от себя художника, лишив его остатков смелости произнести хоть слово в свое оправдание, и распахнул дверь покоев баронессы.

– У нас пожар? Осада замка? Кто-то умер? – уставились на него полыхающие янтарным гневом глаза. – Как смеете вы врываться в мою спальню?

– Почему только мне запрещен сюда вход? – Карл схватил ее за локоть. – Отвечайте!

– Вот мой ответ, негодяй! – Она размахнулась и залепила барону пощечину. – Барон стал хозяином и решил оскорбить вдову или, на ваш вкус, шлюху своего дяди? – Ее слова прозвучали второй пощечиной.

Карл стоял с окаменевшим лицом и видел только чувственный рот, алеющий на прекрасном в гневе лице.

Он впился в него яростными губами, сминая сопротивление.

Его поцелуй, сначала неистовый и жесткий, но мягкий и чувственный в конце, воспламенил внутренний жар и лишил ее воли. Желание мужской ласки оказалось настолько сильным, что, забыв о нанесенном оскорблении, она, запрокинув лицо, с жадностью впитывала его страсть.

– Что ты со мной делаешь? – прорычал Карл и отстранил от себя девушку. – Я не хочу тебя целовать, но не могу не делать этого. Ты довольна? – Он снова прижал ее к себе. – Я уже начал сомневаться, в полном ли я рассудке.

– Утешения, уж я точно знаю, это мне не принесет, – обреченно прошептала она.

«Она и слепого пленит и умного лишит рассудка. Может, жениться на ней и спрятать от посторонних глаз?», – неожиданно пришло в голову Карлу. Он уже готов был произнести вслух эту несусветную глупость, но его спас голос служанки:

– Госпожа, какое платье вам приготовить для портрета?

Луиза отпрянула от мужской груди и мгновенно почувствовала сожаление и, как ни странно, недовольство.

– Мое любимое, изумрудное, – безучастно проговорила она.

– Оно и мое любимое, – прошептал Карл и вышел.

Луиза не смахнула навернувшиеся слезы:

– Будь прокляты моя гордость и мой нрав, – прошептали соленые губы.

Она влюбилась в наследника ненавистного барона. За что ей все это?

Карл почти бежал по коридору, не оглядываясь, не желая никого видеть и боясь отыграться на тех, кто окажется под рукой.

Ворвавшись в свою комнату, он рухнул на кровать. Пролежав без движения долгую минуту, перевернулся на спину и, закинув руки за голову, уставился в потолок. И неожиданным образом вдруг осознал, что страдает без ощущения тепла женского тела рядом с собой.

«Глупец, эта пустота может заполниться».

Эта мысль заставила сердце учащенно биться: «Она – самое лучшее, что могло случиться в твоей жизни. Счастье – знать, что она рядом. – Сердце неистово пульсировало: – Она ниспослана небом. Она луч, пробудивший в тебе жажду новой жизни. Не отпускай ее!».

«Пропади все пропадом, он влюблен… За что ему все это?».

Глава 20

Художник больше не горевал и был готов приступить к работе. В ожидании баронессы нервными руками он перебирал кисти, перекладывал баночки с краской, с места на место переставлял подрамник с натянутым на него холстом.

Она вошла.

Желая убедиться, что она настоящая, не привиделась ему, Франц Август благоговейно опустился на колено и поцеловал милостиво протянутую руку.

– Приступайте! Дверь останется открытой.

Художник кивнул и вежливо осведомился:

– Как госпожа соизволит позировать?

– Я встану у окна на фоне солнечного света.

– Вы правы, очень выгодная позиция. Солнце придаст вам неземное сияние. Прошу!

Луиза прошла на выбранное место и гордо выпрямилась.

Франц Август без промедления погрузился в работу. Взяв в руки кисть, он стал обходить натуру, внимательно рассматривая и запоминая черты лица, посадку головы, разворот плеч, мельчайшие детали платья.

– Вы очень пристально меня разглядываете, у меня что, на носу сажа? – пошутила баронесса.

– Таков художественный процесс, я должен изучить ваше лицо, важна каждая черточка, каждый штрих. Вы ведь не станете препятствовать?

– Помилуйте, конечно, нет. Я буду терпеливой натурщицей, но недолго. Старайтесь, господин художник.

– Это и мое горячее желание.

Луиза погрузилась в безмятежное состояние: голова светлая, глаза ясные, душа спокойная. Она послушно выполняла просьбы живописца: слегка приподнять подбородок, повернуться чуть левее, правее, не улыбаться…

Уловив хорошее настроение баронессы, Франц Август вдохновенно работая кистью, завел легкую беседу о погоде, о замковых садах, о кольчугах, выкованных местным кузнецом.

Некоторое время спустя на холсте появился силуэт молодой женщины.

«Можно накладывать краску», – удовлетворенно отметил мастер, сравнив его с оригиналом.

– На сегодня достаточно. Вы, я вижу, притомились, госпожа.

– Как неловко признаться, да. Непривычно стоять без движения.

– По правде говоря, я тоже переволновался.

– Однако, первый сеанс считаю удачным.

– Благодарю, баронесса. С нетерпением буду ждать завтрашнего дня.

– Давайте взглянем, что у вас получилось.

Художник в ужасе отшатнулся и торопливо накинул на холст какую-то тряпицу:

– Это плохая примета! Никто не должен видеть картину до ее завершения.

– Это непременное условие? И вы не удовлетворите мое любопытство?

– Я не осмелюсь нарушить не мной установленные традиции и правила.

– Понимаю. Я почти никогда этого не делаю, – ухитрилась она поддержать нелепую веру художника в приметы и с особой грацией направилась к распахнутой двери.

– С вашего позволения, я продолжу работу, руки так и тянутся к полотну, – с подчеркнутой любезностью раскланялся Франц Август, нетерпеливо оглядываясь на холст, представляя намеченную композицию.

Он захлопнул дверь и кинулся к краскам. Выбрав нужную, размашистыми движениями начал наносить на холст широкие мазки. Он отходил в сторону, вновь возвращался на место, лихорадочно смешивал краски, осветлял, затемнял отдельные штрихи, добивался полутонов и ярких пятен.

Через три часа вдохновенного труда художник взглянул на полученный результат и ахнул:

– Это всего лишь … платье.

Франц Август в сердцах отбросил кисть, сел на лавку напротив картины, вытер пот со лба и, не мигая, уставился на свое произведение. Нет, он не отчаялся, не стал проклинать себя, но не мог понять, что на него нашло.

Женский образ оказался сложнее, чем ему сперва показалось.

– Стоит ли ломать голову над хорошо выполненной работой. На холсте – львиная часть портрета, дело за малым – дописать лицо и победно вернуться во дворец. – Он довольно потер руки и отправился ужинать.

Следующие сеансы рисования проходили в присутствии служанки и кормилицы. Марта устраивалась у порога, откуда могла спокойно наблюдать за художником, Ханна садилась на табурет чуть поодаль от Луизы.

Карл попросил кормилицу в качестве компаньонки сопровождать баронессу на сеансы рисования.

– Что за блажь – портреты малевать! – высказала она недовольство.

– Это придворный художник, он здесь по воле короля.

– Но баронесса не придворная дама, чтобы висеть на его стене.

– Хорошо, если дело только этим закончится.

Кормилица неистово принялась осенять себя крестным знамением:

– Свят – свят! Свят – свят! Спаси и сохрани!

– Поэтому и прошу, матушка Ханна, проследить, чтобы она в приступе гнева не оскорбила короля случайным словом или демонстрацией своей независимости.

– Кто ж ее удержит?

– Просто не позволяй им говорить о короле. И упаси бог, коснуться ее дара.

– Ваша милость не доверяет художнику?

– Когда дело касается этой ведьмы, я и себе не доверяю.

– Не стоит разбрасываться такими словами, – укоризненно произнесла

Ханна. – И у стен есть уши. Хочешь накликать беду? Не оскверняй бесовскими словами доброе имя.

– Прости, кормилица, вырвалось. Не знаю, что на меня нашло, – в знак смирения Карл опустил голову на плечо старушки. – Что-то тревожно. Я остался без щита перед прелестной девой, – еле слышно прошептал он.

Лицо Ханны просветлело, она пригладила его непослушные волосы: «Это любовь, мой мальчик».

Франц Август легким кивком головы поприветствовал женщин, но полный обожания взгляд его глаз был устремлен только на баронессу.

– Он всегда на вас так смотрит, ваша милость? – строго спросила Ханна. – Чересчур откровенно, считаю это неприличным.

Художник сначала растерялся, потом запаниковал и стал неумело оправдываться:

– Помилуйте, госпожа, я пишу портрет! Как же я смогу сделать это, не глядя на прекрасную натуру.

– Так тебя, мерзавец, натура интересует? Дай–ка я проверю, что ты там малюешь, – вспылила Ханна и вскочила с места. – Его мысли заслуживают неодобрения, – в пол–оборота бросила она баронессе.

Художник кинулся наперерез и раскинул руки, преграждая ей путь:

– Ваша милость, умоляю!

– Успокойтесь, Ханна. Не мешайте живописцу. В его действиях нет дурных помыслов.

– Что он скрывает под тряпицей? Почему я не могу взглянуть, что он там натворил?

– Плохая примета.

– Скажите, как мы суеверны! – не унималась Ханна.

Заметив, как трясутся руки художника, Луиза приказала:

– Марта, принеси травяной отвар! Надо погасить огонь негодования нашей дорогой Ханны.

В комнате воцарилось молчание.

Усилием воли Франц Август овладел собой – ужасно не хотелось ссориться с кормилицей барона и компаньонкой баронессы, следовало немедленно успокоить ее и отвести от себя малейшие подозрения.

– Госпожа Ханна, работа над портретом баронессы полностью захватила меня – все мои мысли и чувства, смею надеяться, талант направлены на скорейшее его завершение.

– Счастливое совпадение – я тоже об этом мечтаю.

Франц Август пропустил укол.

– Я хочу, чтобы на портрете в моих руках был клевер, – перевела разговор Луиза. – Знаете ли вы, что Ева, изгнанная из рая, захватила с собой на память о безмятежных днях четырехлистный клевер. Он приносит удачу. Даже не настоящий, а вышитый на одежде, защитит от всех бед. Нарисуйте его.

– Слушаюсь, госпожа. Интересная получится деталь.

«Оберег от дурного глаза и всех бед», – удовлетворенно отметила про себя Луиза и заняла свое место у окна.

– Вы уж расстарайтесь, господин великий художник, – вызывающе посоветовала Ханна, увидев, что тот взял в руки кисть.

Франц Август заметно нервничал. Ему не удавалось лицо баронессы.

Он впился в нее глазами: может, в ней сокрыто нечто такое, что ему неподвластно понять и разгадать? Молва утверждала, что есть в ней нечто колдовское, но этим слухам Франц Август подтверждения не находил: зелье в замке не варилось, падучей никто не страдал, люди в страхе не разбегались по углам при виде баронессы, даже сама аббатиса была к ней милостива.

Оставшись один, он взял уголь и стал вычерчивать овал лица, короткими штрихами наносить глаза, рот, скулы, тут же недовольно отбрасывал куски холста, но вновь и вновь принимался за работу.

Похоже, ночь предстоит провести без сна.

Спустя несколько часов, он нервно выхаживал по комнате. В отчаянии сломав о колено свою лучшую кисть голландской работы, с трудом дыша, он рухнул на пол перед портретом:

– Не могу уловить характер образа. Баронесса непредсказуема: то вся светится и сияет, как капля росы, то окутана тайной, как предрассветная дымка, то капризна и переменчива, как морская волна.

В воображении явственно вижу нужные черты, но как только касаюсь холста, образ исчезает, руки решительно отказываются писать его. Лицо не удается, оно не подвластно мне, – страдал Франц Август.

Два последующих сеанса также не дали желаемого результата. С портрета на него с укоризной смотрели не лучистые очи прелестной девы, а совершенно невыразительные глаза вдовы.

Он стал разглядывать свои руки и с презрением к себе прошептал:

– Ты намалевал всего лишь жалкое подобие оригинала, и только лист клевера вышел настоящим.

Франц Август уперся руками о подоконник и лбом прислонился к холодному витражному стеклу. Потом резко отошел и белилами свел пустые глазницы.

В ночь после шестого сеанса Луиза спала неспокойно. Ее одолевало любопытство, неотступное желание взглянуть на незаконченный портрет, но живописец был непреклонен.

Вдруг среди ночной тиши послышался громкий стрекот сверчка. Луиза вздрогнула от неожиданности и ясно увидела:

Накидка художника, испачканная краской, скрывала лицо девушки на портрете. Барон Карл подошел к холсту, чтобы сорвать ее, но, словно от ожога, одернул руку, отступил на шаг и раздавил божью коровку. Барон побледнел – как и все германцы, он считал ее подарком от бога. «Я погубил дар бога. Мне нет прощения!», – кричал он в отчаянии. В тот же миг красные пятна на накидке вспыхнули огнем. Янтарные языки пламени, быстро разгораясь, превратились в полыхающий костер, а в самом его центре оказался портрет, охваченный беспощадным огнем. Спасти его невозможно.

Луиза почувствовала обжигающий жар и стала лихорадочно метаться по постели, корчиться от боли и стонать. Она всюду видела огонь. Портрет сгорал. Карл плакал.

Она не представляла, что суровые мужчины могут плакать как дети.

Видение исчезло.

Обессиленная и опустошенная, Луиза лежала с открытыми глазами, ничего не чувствуя, кроме жалости к раздавленной божьей коровке.

Помолившись, она опустила ноги на пол и босая вышла из спальни.

Желая быть учтивой, она подняла руку, чтобы постучать, но передумала и осторожно вошла в комнату художника. Портрета на месте не было. Одинокая свеча догорала в серебряном канделябре.

По обыкновению, кормилица пришла за баронессой, чтобы сопроводить ее к художнику. Она исправно выполняла данное Карлу обещание – в качестве компаньонки находиться подле баронессы.

– Почему вы не одеты, госпожа? Художник ждет вас.

– Он исчез… вместе с портретом, – равнодушно произнесла Луиза.

Ханна подозрительно взглянула на нее:

– Я же предупреждала, что ваша блажь с этим портретом не доведет до добра. Вы утомились и глупость несете, – ворчливо попеняла кормилица. – Прикажу Марте, чтобы воду с травами приготовила, она поможет.

– Не стоит. Я в порядке.

– Марта! – закричала Ханна, – Веди сюда живописаку!

Заслышав недовольный голос кормилицы, Марта со всех ног бросилась выполнять приказ. Она долго и настойчиво стучала в дверь художника, но так и не дождалась разрешения войти. Набравшись смелости, служанка приоткрыла дверь и застыла в нерешительности. Портрета не было. Художника тоже. Быстро проверив, на месте ли его вещи, Марта поспешила обратно. Она летела с лестницы, не разбирая ступеней, оступилась и приземлилась прямо к ногам хозяина, барона Карла.

– Что за спешка? Ты могла свернуть себе шею! – Карл помог девушке подняться. – Я жду объяснений! – Он придал голосу напускную строгость, едва сдерживая смех от вида живописной картины падения служанки к его ногам. – Язык проглотила?

Марта закивала головой.

– Ничего особенного, – пришла она в себя. – Портрет хозяйки исчез. Испарился. А вместе с ним и живописака.

– Куда же он исчез?

– Не могу знать, господин, хозяин, ваша милость! – от страха по-военному отчеканила Марта, но запуталась.

– Баронесса знает?

– Да! Она сама это обнаружила.

– Веди меня к хозяйке!

Карл развернулся и стремительно пошел к спальне баронессы, в двери которой не раз порывался войти бессонными ночами.

– Что с ней? Заболела? – испуганно прохрипел он, увидев Луизу на постели бледную, с мокрой салфеткой на лбу.

Ханна отвела его в сторону:

– Ночью у нее было огненное видение. Она вся пылает.

– Зови лекаря! Марта!

– Это не болезнь. Он не справится, только напугается.

– Матушка Ханна, помоги ей! Она не может умереть!

– Скоро сама выправится.

– Она что-то говорит. – Карл приблизился к Луизе и, подставив ухо к ее губам, прислушался.

– Карл плакал, горько плакал… божью коровку… раздавил. Но ему не надо печалиться, господь пошлет новый дар.

– Она бредит.

Ханна печально покачала головой:

– Будем ждать. А теперь уходи! Тебе не следует быть в покоях баронессы.

– Я не могу…

– Ты не можешь здесь задерживаться. Займись художником.

– Что я должен сделать? Ничего не понял, что лепетала служанка.

– Займись художником! – повторила Ханна и отошла поменять салфетку.

Карл нехотя удалился и, добравшись до большого зала, взревел:

– Немедленно ведите командира гарнизона и кастеляна. Ральфа и Мартина ко мне!

Несколько слуг пулей вылетели во двор.

Через полчаса появился Ральф, за ним – Мартин.

– Докладывайте! – потребовал Карл. – Я один не знаю, что происходит.

– Художник исчез, – виновато опустил голову Ральф.

– Искали?

– Мы перерыли его комнату, обыскали дом, все дворы.

– Что говорит охрана?

– К воротам он не подходил.

– Вы сами верите в то, что говорите? Пропал человек, королевский художник, и не оставил следов. Он что привидение?

– Я сам проверял дозорных. С некоторых пор охрана замка удвоена.

Никто не пытался проникнуть – ни изнутри, ни снаружи.

– Но человека нет.

– Может, его убили и закопали? – неожиданно предположил Мартин.

– Кто? – хором произнесли Карл и Ральф.

– И главное – за что?

– Постойте! Я догадываюсь, как он мог сбежать, – вскричал Карл.

– Подземный ход, – подхватил догадку Ральф.

Мартин недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

– Но о нем знаем только мы с тобой.

– Да еще мой дядя.

– Старый барон?

– Шольц! Хозяин открыл ему тайну.

– Присядем, друзья, и начнем думать. Много-много думать, – с трудом сохраняя спокойствие, предложил Карл.

Мужчины уселись вокруг стола.

– Почему сбежал художник? Ему в замке ничто не угрожало, – прервал молчание Мартин.

– Может, король потребовал его возвращения? Военная кампания победно завершена, – предположил Ральф.

– Что связывает придворного живописца с иудой–кастеляном? Чем это грозит баронессе? – задал свой вопрос Карл.

Уйма вопросов, и ни одного ответа.

Глава 21

Примерно в то время, когда в замке барон Карл со своими верными помощниками ломали голову над таинственным исчезновением придворного художника, звуки труб и горнов огласили королевский дворец, куда под развевающимися знаменами въезжала торжественная процессия. Рыцари личной королевской гвардии, облаченные в доспехи, двигались по обе стороны от короля Фридриха, победно восседавшего на боевом коне.

Фридрих был доволен исходом трехмесячного похода: наконец-то шум битв и сражений, наказание мятежников, остались позади, можно наслаждаться праздной жизнью. Король, окруженный лестью придворных дам и кавалеров, был на редкость весел и остроумен, в приступе необычайной щедрости дарил подарки и жаловал земли своим фаворитам.

При упоминании имени баронессы Фон Гартман Фридрих очень удивился, что все еще не получил портрет вдовы.

Вскоре он призвал к себе художника и спросил:

– Исполнил ли ты мою волю, живописец?

Франц Август принес с собой незаконченное полотно, но как показать его королю, так и не придумал. Тело его дрожало, от страха он не мог поднять глаз. В отчаянии он кинулся королю в ноги и жалобным голосом воскликнул:

– Не гневайся, о, государь! Дни и ночи я старался писать портрет прекрасной Луизы. У меня нет больше кистей, не осталось холстов и красок – столько раз я начинал работу и столько же раз терпел неудачу не в силах передать совершенство этой благородной дамы.

После этих слов Франц Август смертельно побледнел, внезапно осознав, что при всей королевской свите собственными устами признался в своей бездарности, чем мог вызвать высочайший гнев и скорую расправу. Он почувствовал такое волнение, что не мог пошевелиться.

Король рассвирепел:

– Как посмел ты, ничтожный малеватель, ослушаться моего повеления?

– Вдохновение покинуло… Руки закостенели…– лепетал художник.

– Что ты прячешь за спиной?

– Это все, что у меня получилось.

– Показывай!

Франц Август дрожащими руками развернул полотно и в ужасе зажмурил глаза.

Ярость и разочарование короля Фридриха оказались столь безудержными, что он, не моргая, застыл перед портретом, уставившись в расплывшееся вместо лица пятно на холсте, и тем сильнее ему захотелось увидеть баронессу Фон Гартман.

– Должно быть, она и вправду колдунья, раз даже у меня, придворного живописца, не вышло написать ее портрет, – трусливо добавил в свое оправдание Франц Август и почувствовал себя гнусным предателем.

В голове короля проносились картины наказания недоступной и непокорной вдовы, одна коварнее другой, но было бы весьма неразумно высказать их в присутствии вельможной знати, высоко ценившей заслуги Вольфа Фон Гартмана перед короной. Придворные могли заподозрить его в умышленном неуважении к высокородным вассалам и затеять бунт. Надо поступить хитрее.

Но вот Фридрих несколько поостыл, глаза его повеселели:

– Окажу тебе милость, живописец. В знак моего прощения позволяю дописать портрет по памяти.

Франц Август вздохнул с облегчением, низко поклонился и с благодарностями попятился из зала.

– Не справишься – привезешь ее во дворец.

– Это невозможно. Она под надежной охраной.

– Ты хочешь, чтобы я лично отправился в тот проклятый замок? Что ж, игра в салки с неприступной баронессой меня немного развлечет.

От необходимости отвечать художника спас могущественный и влиятельный королевский фаворит Шольц, который приблизился к монарху и что-то прошептал на ухо.

Король минуту удивленно смотрел на него, потом согласно кивнул:

– Слушайте моего дорогого и хитроумного Шольца! Он смиренно просит вашего внимания.

Шольц не ожидал, что окажется в ловушке, уверенный, что Фридрих благосклонно примет его просьбу, но сдержал недовольство. Высказать его стало бы чудовищным оскорблением. Понимая, что в любом случае пострадает, либо от немилости короля, либо от зависти придворных недоброжелателей, он, сохраняя преданный вид, выступил из-за спины повелителя и провозгласил:

– Я хочу получить эту женщину. Я верно служил ее супругу, знаю ее, буду преданным мужем и смогу защитить.

По залу прокатился гул: ропот недовольства смешался с голосами пылкого одобрения. Преодолев первоначальное замешательство, люди начали выступать вперед и говорить:

– Она достаточно богата, чтобы выйти замуж по своему желанию.

– Вдова барона не партия для простого кастеляна.

– Брак – дело церкви, а не короля, – прозвучал смелый голос.

– Знатная дама не должна стать приманкой.

– Замужество избавит ее от привычки к неповиновению.

– Оскорбление знати – насильно выдать ее замуж.

– Она может откупиться.

Король терпеливо слушал. Он боялся выглядеть тираном, пробудить подозрение знати в ущемлении прав и вольностей, вызвать недовольство накануне задуманного очередного повышения налогов в королевскую казну, поэтому и дал присутствующим возможность беспрепятственно высказаться.

В конце концов, ему надоело ждать.

– Я зол на эту неразбериху, но справедлив.

Голос короля заставил споривших умолкнуть. Он мог посчитать неуместным, более того крамольным, ропот собственной свиты.

– Пристроить вдову в надежные руки преданных мне людей, обогатить верных слуг – долг короля. Я мог бы приказать конфисковать собственность баронессы, отдать ее руку Шольцу, ибо он готов заплатить огромный выкуп за нее, но боюсь обидеть остальных моих верноподданных. Все вы одинаково дороги моему большому сердцу. Я нашел достойное решение, которое устроит всех.

Явное выражение облегчения на лицах присутствующих вызвало у короля Фридриха страстное желание ошеломить их, и он, выдержав паузу, завершил свою речь:

– Я объявляю охоту на баронессу Фон Гартман, богатую вдову. Тому, кто сумеет доставить ее во дворец, я отдам ее в жены.

У мужчин выпучились глаза, у женщин остановилось дыхание. Никто не ожидал такого оскорбительного для знатной дамы волеизъявления короля.

В тронном зале наступила мертвая тишина.

Вернувшись к себе, Шольц неистовствовал:

– По капризу короля голодное воронье слетится на добычу. Неужели посмеют забрать у меня из-под носа то, за чем я давно и мучительно охочусь, и уничтожат мой план?

Шольц задумался. Знатную женщину нельзя было убить напрямую. Он, сбежав из замка, не посмел совершить это собственными руками, но тщательно продумал свою месть. Одержимость баронессой переросла в ненависть: «Она отказалась стать королевой моего сердца, избежала участи стать моей постельной рабыней, так пусть же не достанется никому, – решил он. – Ею займутся церковники, яростные фанатики».

Шольц не терял времени даром. Он уже подготовил епископа, которому убедительно изложил серьезную обеспокоенность по поводу ведьмовства баронессы Фон Гартман, объяснив ее необходимостью защитить его величество от действий падших духов. Тот должен выразить свои опасения королю. Но события приобрели совершенно иной оборот, и Шольц понял, что сейчас неподходящее время напоминать об этом священнику.

«Король затеял собственную игру вокруг баронессы и ее богатых земель, – злорадно думал он, – но его ждет глубокое разочарование – объявился законный наследник барона Вольфа Фон Гартмана, и наглец незаслуженно купается в богатстве и роскоши. – Неожиданное препятствие, словно прыщ, выскочивший на теле, раздражало, мешало, свербило. У вдовы появился защитник. Попытки убрать его провалились из-за тупости наемников. – Нового барона нужно выманить из замка, где он чувствует себя в безопасности, а уж тут он, умный Шольц, подготовит для наследничка массу смертельных сюрпризов – в темных уголках города встречаются длинные ножи».

В то же самое время мысли короля Фридриха также крутились вокруг затворницы замка Фон Гартман. Красота, молодость, богатство баронессы были у всех на устах, но более всего его воображение будоражил ее удивительный дар предвидения.

– По слухам, ее магическая сила устрашает бесов, привлекает небесную благодать. Я буду осыпан божьими милостями как из рога изобилия. – Фридрих облизнул губы. – Если девица обладает хоть наполовину той силой, которую ей приписывают, я смогу использовать ее для усиления королевского влияния, враги будут ползать у моих ног и молить о пощаде. С ней я смогу захватить любую страну для еще большего обогащения короны.

Король так увлекся мечтами, что уже воображал себя могущественным властелином, с наслаждением представляя караваны с богатыми дарами, вереницы прекрасных наложниц, жаждущих ублажать его любовными ласками, полки могучих воинов, готовых до последнего вздоха сражаться за новые земли. Звуки побед крещендо звучали в воспаленной голове.

Фридрих не был глупцом, он не заблуждался насчет слухов о чудесном даре баронессы Фон Гартман, понимал, что многое выдумано трубадурами и простолюдинами. Но он верил в ясновидение.

– Однако, сколько суеты вокруг вдовы: сгинул в неизвестность Вольф,

Шольц жаждет ее заполучить, живописец не смог написать портрет, да и церковники недовольны. Так ли безопасна ее сила, не обременительна ли?

К своему великому удивлению, Фридрих рассмеялся:

– Тот, кто хочет полакомиться медом, не должен бояться пчел. При всем желании не могу ускорить события, посмотрим, что даст охота на таинственную вдову.

Третий мужчина, кого лихорадило от мыслей о баронессе, забился в угол своей комнаты и безудержно рыдал:

– Подлый предатель, никчемный мазила, – стонал Франц Август, проклиная свою трусость. – Так ты отплатил прекрасной женщине за доброту и спасение своей паршивой жизни? Мало того, что не справился с портретом, так оговорил ее перед королем. Цена твоей чести – два ничтожных талера.

Придворному художнику жилось привольно во дворце. К нему благоволил не только король, но и сама королева Изабелла. Она частенько призывала его к себе и вела изящные беседы. Королева полагалась на его вкус в выборе фасонов и цвета платьев, благодаря его таланту выглядела величественно и затмевала признанных красавиц не только своим положением, но изысканностью и благородством манер.

Королева Изабелла любила своего супруга и болезненно переносила его пренебрежение и частые измены, влияние на короля льстивых вельмож. У нее не было подруг – наперсниц женских тайн. В печали и радости ее поддерживали аббатиса Бенедикта и Франц Август, которым она доверяла.

Но все пропало в один миг. Король отправил его в замок Фон Гартман.

Укладывая в седельные сумки краски, кисти и холсты, он не услышал, как вошел Шольц. Угрожая опорочить королеву, нашептать его величеству о ее изменах с художником, он вынудил его согласиться свидетельствовать перед королем против вдовы–колдуньи из замка и всунул ему два талера за донос.

– Продажная шкура! Ты лишился рассудка, поддавшись угрозам злобного фаворита. Можешь потерять не только лицо, но и дружбу королевы, – бичевал себя художник.

Франц Август припомнил, как сбежал из замка. Нечаянно узнав от служанки, что барон Карл подозревает его в обмане и желает устроить пытку с пристрастием, чтобы докопаться до истинной причины его появления в замке, он страшно испугался. Ничем не умея доказать, что он настоящий придворный художник – портрет баронессы не получался – он под покровом ночи воспользовался подземным ходом, о котором предусмотрительно рассказал ему Шольц, захватив с собой лишь незаконченное полотно, без всяких оправданий просто исчез.

Трусы любят, не могут не подслушивать. И здесь, во дворце, притаившись за спинами придворных, он узнал чудовищный план короля – устроить охоту на вдову Фон Гартман.

Франц Август развернул холст. В глаза бросился искусно выписанный четырехлистник.

– Что же делать? Мчаться в замок и покаяться в своем падении? Спасать баронессу от позора? Забиться в свою нору и не высовываться? Как набраться смелости и совершить мужской поступок?

Он провел рукой по нарисованному листу клевера…