Ледяной бумеранг

Глава 1

1

Ночная дорога петляла как кружевное вязание на старой салфетке, которой в советские времена бабушки накрывали сверху телевизор. Водитель милицейского УАЗика энергично крутил руль, филигранно вписывая автомобиль в крутые повороты дорожного лабиринта.

Долгов Артём – старший оперуполномоченный уголовного розыска, заступивший сегодня утром на суточное дежурство по РОВД, сидел рядом, на переднем пассажирском месте и смотрел, как тот лихо управляет достаточно тяжёлой и громоздкой машиной, удивляясь его способности хоть что-то рассмотреть в такой темноте и умению удержать её на дороге.

– Ничего, – сказал сидевший за рулем милиционер, – пробьёмся. Дальше будет легче.

– Угу, – ответил ему пассажир.

И буквально через пару минут петляющий серпантин закончился, дорога стала прямой, а все находящиеся в автомобиле расслабились.

– Минут через двадцать приедем. Поэтому отдыхайте пока, – сказал водитель УАЗика тоном капитана круизного лайнера, перевозившего тысячи отдыхающих туристов и обременённого грузом ответственности за их жизни.

– Постараемся, – послышался ответ из темноты, с заднего ряда сидений.

Артём оглянулся назад, туда, откуда только что раздался голос, и где расположились следователь, эксперт и участковый – в общем, вся следственно-оперативная группа.

Двое последних – молодые мужчины примерно одного возраста, не старше тридцати лет, сидели с закрытыми глазами, пытаясь хоть немного вздремнуть, пока не приехали к месту происшествия.

Следователь – ещё более молодая женщина. И если бы не измождённое хроническим недосыпом лицо, то можно было бы даже назвать её девушкой. Она смотрела в подголовник переднего кресла усталыми глазами, по выражению которых было видно, что в её голове происходит усиленный мыслительный процесс.

Артём, тихо хихикнув, повернулся обратно к водителю и, удобнее разместившись на своем месте, стал мечтать о том, что сегодня этот выезд будет последним, и до завтрашней сдачи дежурства серьезных происшествий больше не будет. А там, через три дня, у него начнётся отпуск – вот тогда он отдохнёт и отоспится. Ещё через месяц – ему должны будут капитана присвоить. Сейчас же оперативник не хотел расслабляться, несмотря на то, что время было позднее, а суточное дежурство сегодня напряжённое – как с утра «дежурка» отправила на первый вызов по квартирной краже, так почти без перерыва весь день и проездил по «отработке» разных преступлений и правонарушений.

Двадцать минут пронеслись, как болид на гонках в формуле один. И вот УАЗик остановился, а управлявший им милиционер сказал: «Приехали, выгружаемся».

Артём вышел из машины и огляделся вокруг.

Автомобиль стоял на открытом участке местности. С одной стороны служебного транспортного средства, метрах в ста, возвышалась пятиэтажка жилого дома, которая являлась крайней в данном достаточно плотно застроенном микрорайоне. С противоположной стороны находился лесной массив. От указанного пятиэтажного здания к нему вела неширокая, но утоптанная в снегу дорожка.

– Однако, свежо, – сказал эксперт, вылезая из УАЗика, наглухо застегивая куртку и обращаясь к сидевшему с ним рядом мужчине, добавил, – Серега, минус пятнадцать градусов точно будет.

Дежурный участковый, к которому эти слова были обращены, тоже запахивая форменную куртку и перехватив папку с бланками документов, ответил:

– Колян, так ведь зима на дворе. Для конца декабря – самое то, – и, спрашивая следователя, добавил, – Оля, не замёрзнешь? Пальто у тебя как-то несолидно выглядит для такой температуры.

– Нет, нормально, – мрачно ответила молодая женщина, закутываясь в пальто, и глубже натянула на голову шапку.

Было слышно, как водитель внутри автомобиля по радиостанции разговаривает с дежурной частью, а затем, открыв дверь и махнув в сторону лесного массива рукой, сказал:

– Вперёд метров триста надо пройти. Я туда на машине не проеду.

– Так ведь замёрзнем же, – возразил ему оперативник.

– Ничего не могу поделать. У меня не танк и не вездеход. Сказал же, что не проеду. Если замёрзнете, приходите греться сюда. Я все равно двигатель выключать не буду.

Артём и три других члена следственно-оперативной группы бодрым шагом пошли по тропе в указанном водителем направлении.

Только хруст снега под ногами идущих нарушал ночную тишину, обволакивающую заснеженные деревья, стоящие с обеих сторон дорожки.

Дошли быстро. Сначала увидели местного участкового милиционера – капитана Смирнова. Чуть дальше стоял сотрудник патрульно-постовой службы в звании сержанта. Оба обеспечивали сохранность места происшествия и недопущение проникновения на него посторонних лиц.

Все подошедшие хорошо знали Смирнова – одного из самых опытных сотрудников службы участковых уполномоченных милиции, так как работали с ним в одном районном отделе внутренних дел города.

– Привет, Володя. Долго стоите? Замёрзли? – первым его спросил Артём.

– Да, уже почти час вас ждем. «Дубеем» потихонечку, – ответил капитан. – Я сегодня задержался у себя в опорном пункте – с документами работал. Собирался уходить, а тут из дежурной части позвонили. Попросили пройти посмотреть – кто-то по телефону сообщил, что мёртвое тело лежит в лесополосе. Я направился сюда. Вижу – мужик стоит и на собак руками машет. Здесь в округе их достаточно много. В основном – это бездомные псы. Особой агрессивностью они не отличались, но была пара случаев покусов ими домашних питомцев без каких-либо серьёзных последствий. Я сразу не разглядел, от чего он их отгонял, но как только лежащее на снегу тело увидел – стало всё понятно. Поэтому с дежуркой по радиостанции связался и подтвердил информацию. Минут через десять наряд патрульно-постовой службы подъехал. Вместе с ним всех собак разогнали. Старший наряда мне одного сотрудника в помощь оставил и уехал по маршруту. Мужик этот сказал, что это он тело обнаружил и в милицию позвонил. Я все данные его записал и отпустил домой – он очень сильно замёрз. Живет тут недалеко.

– Понятно, – Артём с надеждой в голосе продолжил, – а территория точно наша? Может соседнего района?

– Нет, территория точно наша. Ещё туда вглубь полкилометра – городская, а дальше – районная, – так Смирнов уничтожил последние надежды оперативника на то, чтобы передать оформление и рассмотрение данного происшествия по территориальному признаку в соседний, районный орган внутренних дел.

– Ну, наша так наша, – подытожил Артём. – Понятых найдешь, Володь? Твой же участок. Ты тут всех сознательных граждан, желающих помочь уважаемой и нежно любимой милиции, знаешь.

– Время сейчас – двадцать три часа сорок минут, – с чувством констатировал капитан, язвительно добавив, – естественно, что все сознательные граждане не спят – прямо в многокилометровой очереди стоят и ждут, чтобы их в качестве понятых поучаствовать пригласили.

– Так найдешь или нет?

– Ну, а если найду? – участковый выдержал паузу, хитро глядя в глаза оперативнику.

– Сочтёмся – ты же знаешь.

– Знаю, – утвердительно заключил Смирнов. – Хорошо, найду.

– Ну и ладушки, – с облегчением подытожил Артём и пошёл непосредственно к телу.

Оно лежало в двух метрах от тропинки. Судя по одежде и размерам – это был мужчина средних лет. Более точно определить было невозможно, так как всё лицо, шея и кисти рук представляли собой кровавое месиво. Вещи на трупе были чистые и не старые: синяя теплая пуховая куртка известного и не слишком дорогого бренда, темно-голубые джинсы, зимние, кожаные, импортные ботинки. Верхняя часть пуховика была заляпана бурыми пятнами, похожими на кровь. Такие же пятна виднелись и на снегу возле тела. Кроме того, вокруг погибшего были заметны множественные следы лап, похожие на собачьи, и характерные отпечатки, оставленные форменной обувью капитана Смирнова и сержанта.

Артём вопросительно-укоряюще посмотрел на местного участкового, который собирался уходить на поиски понятых.

Тот, в свою очередь, перехватив направление внимательного взгляда оперативника, чуть обиженным тоном сказал:

– Ну да, натоптали. Нам же надо было как-то этих псов отогнать. Или нужно было подождать, чтобы они приём пищи закончили? Но тогда и осматривать было бы почти нечего.

Артём понимающе мотнул головой и продолжил осмотр.

– Это собаки его так поели? – спросил оперативник сержанта, стоявшего с противоположной стороны от Смирнова.

– Не знаю, если точно, – монотонно ответил сотрудник патрульно-постовой службы, – когда с экипажем сюда прибыл, то он уже такой лежал. Капитан с мужиком псов от него отгоняли. Некоторые из них очень агрессивные были – рычали, скалились. Пока светошумовую гранату не взорвали, ни в какую уходить не собирались. А после неё разбежались в разные стороны. Только вы, пожалуйста, в документах её применение не отражайте, а то меня моё руководство наказать может.

– Понял. Не буду, – успокоил того Артём, не отрываясь смотря на окровавленное тело.

Ничего интересного он больше не заметил.

Его неожиданно охватило какое-то необъяснимое очень неприятное ощущение. Оно накатило резко, как волна, от которой его прямо таки передернуло. Оперативнику показалось, что он почувствовал его даже кожей. Он немного удивился сам себе. Работая несколько лет в уголовном розыске, навидался всякого и давно выработал в себе способность отрешаться от эмоций при виде мёртвого тела или иных последствий криминального происхождения, что позволяло спокойно и рассудительно работать. А тут вдруг какие-то волнения.

Артём быстро взял себя в руки, отключив все ненужные в данный момент чувства, подошел к следователю и спокойно сказал:

– Судя по одежде – это точно не бомж. Пока чего-то криминального в этом трупе я не вижу, и оснований, по моему мнению, для вызова следователя прокуратуры нет. Хотя, если считаешь иначе, можешь попробовать. Ну а если нет, то бери Оля эксперта и начинай протокол осмотра места происшествия оформлять. Я тут осмотрю близлежащую территорию, и если что-то интересное найду – тебе маякну.

– Хорошо. Только ты смотри там аккуратнее. Непонятно, что тут за собаки такие бегают, – без энтузиазма пролепетала следователь. – Я всё-таки своему руководству доложу, на всякий случай. Вдруг прокурорский следователь приедет.

– Ну-ну, давай, – отозвался ей оперативник и, обращаясь к эксперту-криминалисту, добавил. – Если какие-нибудь документы, когда тело осматривать будешь, найдешь – скажи мне, пожалуйста. Я через дежурную часть его проверю.

Тот утвердительно кивнул головой, натягивая на руки перчатки.

Артём, направляясь в сторону лесного массива, обратился к дежурному участковому, входящему в состав следственно-оперативной группы:

– Пока Смирнов за понятыми ходит, ты с сержантом здесь побудь, поможешь следователю, если что…

Оперативник шёл по лесной дороге, которая представляла собой сильно натоптанную полоску снега шириной чуть более одного метра. Электрического освещения здесь не имелось. Однако, было видно, что по ней много и часто ходили. Милиционер светил себе портативным фонариком, пытаясь в темноте обнаружить что-нибудь, что могло бы иметь хоть какое-то отношение к обнаруженному телу. С обеих сторон дорожки кучно стояли высокие деревья. Лес был смешанным, и на зеленых лапах взрослых елей живописно лежал белый снег. Артём подумал, что если бы не обстоятельства его невольной прогулки, то окружающий его пейзаж вызвал бы у него гораздо больший объем положительных эмоций. А так – к сожалению…

Спустя двадцать минут пешего похода оперативник заметил узенькую тропинку, ответвляющуюся от натоптанной части пути. Он решил посмотреть – куда она приведёт.

Пройдя по ней несколько метров, неоднократно провалившись в мягкий снег, мужчина подумал, что она проложена, скорее всего, не людьми. Ругая себя за то, что не одел высокие зимние сапоги, он решил, что продвинется вперёд ещё немного и если ничего не найдет «интересного», имеющего отношения к окровавленному телу, то повернёт обратно. Однако, проковыляв буквально шагов двести, Артём оказался на довольно таки большой лесной поляне.

На этом открытом участке местности, который неплохо освещался светом луны и его отражением от белого снега, оперативник увидел несколько мохнатых, свернувшихся в клубок существ. Дополнительно посветив в их сторону фонарем, он понял, что это собаки. Их было восемь. Они лежали и, приподняв головы, смотрели на него. Милиционер сообразил, что животные его давно услышали и ждали, когда он подойдет к ним.

Артём, стараясь всё делать плавно, без резких движений снял перчатки, приподнял подол своей куртки, нащупал и расстегнул кобуру, которая висела на брючном ремне. Правая рука ощутила холод металла табельного оружия. По непонятной причине, возможно, руки успели замёрзнуть, или кобура на холоде задубела, но пистолет Макарова ему удалось вытащить с трудом. Зажав фонарь правой рукой, мужчина снял оружие с предохранителя и левой дослал патрон в патронник.

На лязганье затвора отреагировала ближняя к нему собака. Она поднялась на лапы, медленно подошла. Мерно виляющий из стороны в сторону хвост убедил оперативника в отсутствии у животного агрессивных намерений. Пёс с интересом обнюхал человека. Поняв, что тот не проявляет к нему какого-либо взаимного интереса, животное спокойно развернулось, сделало несколько шагов обратно и легло на то же место.

Замерев в напряженной позе с готовым для применения оружием, милиционер ощущал себя более защищенным, чем несколько мгновений назад. Не сходя с места, он стал осматривать собачью стаю.

Насколько это позволяло освещение и расположение тел, он определил, что крупных животных было всего два. Четыре особи – среднего размера. И две – совсем небольшие.

Один самый большой пёс лежал немного отдельно от общей кучи тел. Мужчина подумал, что, судя по длинной шерсти и окрасу животного, где-то в генеалогическом древе этого кобеля, среди прочих беспородных представителей, затесалась кавказская овчарка. Собака смотрела на человека большими коричневыми глазами. В них одновременно читался ум и какая-то, как показалось милиционеру, затравленная неуверенность. Спустя несколько секунд пёс, видимо окончательно потеряв всякий интерес к человеку, положил свою крупную, лобастую голову на передние лапы. Было заметно, что одна из них повреждена – рваная рана с запекшейся кровью находилась ниже локтевого сочленения. Также с холки и у основания черепа были вырваны несколько клоков шерсти.

– Наверное, вожак, – вслух подумал Артём и перевёл взгляд с него на остальных собак.

Они также не демонстрировали какой-либо агрессии. Осмотрев всех, мужчина отметил, что ни на одной из особей не было следов крови или какой-либо жидкости похожей на неё. Не заметив ничего интересного среди всех представителей стаи, оперативник тихонько, вслух заметил:

– Хорошие собачки. Что-то не похожи вы на свирепых убийц и пожирателей человечины.

Он стал осматривать саму поляну.

Она была небольшого размера. Снег на всей её территории, включая окраины, был «распахан» так, как будто эти животные, спокойно лежавшие сейчас, свернувшись клубочками, носились по ней ранее в какой-то неистовой игре. Медленно обойдя расположившуюся на снегу стаю, человек оказался на противоположном крае поляны. От неё, в сторону противоположную той, откуда он пришёл, вели многочисленные собачьи следы, которые терялись в зарослях. В одном месте он заметил, что рядом с ними имеются какие-то слабо видимые небольшие фрагменты снежных полос. Как будто кто-то по снегу проводил чем-то мягким и нетяжелым. Оперативник подумал, что это может быть след от чьего-то виляющего хвоста. Не обнаружив больше ничего, что могло бы привлечь его внимание, он решил вернуться обратно.

Стараясь двигаться как можно тише, не теряя животных из вида, он медленно пошел в сторону центральной дорожки.

Выйдя на неё, Артём совершил все необходимые действия, чтобы извлечь патрон из патронника. Перезарядив и поставив оружие на предохранитель, он вложил его в кобуру и только потом перевел дух.

Через минуту милиционер продолжил путь вперёд по основной дорожке.

Пятнадцать минут движения вглубь лесного массива не принесли какой-либо информации, представляющей интерес относительно факта обнаруженного трупа.

– Так можно и до утра ходить, – в очередной раз, вслух подумал Артём, повернулся и пошёл обратно к месту происшествия.

2

– Ну как тут дела, Оля? – спросил оперативник, подойдя к следователю.

– Если не считать того, что я замерзла, как собака, то нормально, – без эмоций ответила она.

Молодая женщина, скрючившись и придав своему телу положение, наиболее близкое к сидячему, уместилась на раскладном, походном табурете, который она предусмотрительно всегда брала с собой в выезды на дежурствах. Замерзшими пальцами она быстро писала в протоколе осмотра места происшествия, фиксируя специфические моменты, которые ей надиктовывал, склонившийся над трупом, эксперт-криминалист.

Неподалёку от них стоял мужчина средних лет в дубленке и меховой шапке-ушанке.

– Понятой? – спросил оперативник, мотнув в сторону мужчины головой.

– Да, – ответила Оля. – Дежурного участкового я направила в ближайшую пятиэтажку – опросить жильцов. Может кто-нибудь что-то видел или слышал. Документов у погибшего при себе нет – эксперт смотрел. Смирнов, как местный участковый, навскидку, опознать тело тоже не может. А у тебя есть что-нибудь?

– Ну, собачек то я видел. Больше – ничего интересного, – буркнул Артем и обратился к эксперту. – А у тебя что-нибудь есть?

– Так, помаленьку, – ответил тот, продолжая осуществлять свои манипуляции с трупом. – Куча отпечатков следов собачьих лап и «копыт» Смирнова и сержанта. Подногтевое содержимое там, где его было возможно обнаружить – изъято и упаковано. Время наступления смерти – сейчас при таком холоде точно не скажу. Причины смерти – тоже пока не могу сказать. Это судмедэксперт определит. Всё.

– Понятно. А где Смирнов?

– В машине. Он там вместе со вторым понятым попеременно греется. Ну и заодно объяснение об обстоятельствах обнаружения тела собственноручно пишет. Сержант – тоже написал.

Оперативник утвердительно кивнул головой и вновь повернулся к следователю:

– Оля, я тогда у Смирнова данные мужика, который первым обнаружил тело, возьму и пойду его опрошу. Он тут, якобы, недалеко живет.

– Хорошо. Только недолго. Я скоро закончу протокол оформлять. Как только спецмашина за трупом приедет – сразу уезжаем.

– Ладушки…

Оперативник подошел к дежурному УАЗику.

Там Смирнов что-то увлеченно объяснял второму понятому и водителю. Двое последних с неподдельным интересом слушали «оратора». Капитан был известен способностью рассказывать обыденные истории так красочно, что у собеседников создавалось впечатление, будто бы они только что прослушали изложение приключенческого, остросюжетного романа. Не обладая особой эрудицией и высоким интеллектом, и не имея какого-то специализированного образования, он использовал в своей речи обывательский, «рабоче-крестьянский» набор слов. Но этот набор участковый использовал так искусно, что в его устах слова лились журчащим, горным ручейком, отражаясь в ушах благодарных слушателей разнообразной гаммой образов и чувств. Поэтому Артём давно пришёл к мысли, что капитан милиции Смирнов не ту специальность для себя выбрал и губит свой талант, не находя ему достойного применения в плане финансовой отдачи.

– Данные мужчины, обнаружившего тело, дай, пожалуйста, – нарушил оперативник литературную идиллию, устроенную местным участковым в служебной машине.

– На, вот, – капитан протянул клочок бумаги, на котором были написаны все необходимые сведения. – Он местный. Живёт через дом от крайней пятиэтажки. У него по молодости судимость была. Я его знаю – он нормальный мужик. Поэтому, пожалуйста, не надо на него давить. А то я вас – уголовный розыск знаю. Начнёте сейчас раскрывать то, что никогда «закрытым» то и не было.

– Хорошо, не буду, – усмехнулся Артём, положив бумажку в карман, и пошёл в сторону указанного Смирновым дома.

3

– Кто там? – спросил женский, встревоженный голос.

– Милиция. Уголовный розыск. Старший оперуполномоченный Долгов, – Артём привычно представился, показывая в глазок закрытой, входной, железной двери служебное удостоверение в развернутом виде, и продолжил официальным тоном, – Сергеев Николай Владимирович, тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения, здесь живет? Мне срочно необходимо задать ему несколько вопросов.

– Господи. Чувствовала же, что кто-то придёт сегодня, – тихо за дверью пробормотал тот же женский голос и добавил более громко. – Да живёт. Подождите немного, сейчас открою.

Было слышно, как она отошла от двери, шаркая ногами.

Милиционер подумал, что женщина пошла одеваться. Сначала он несколько минут стучал в эту закрытую дверь, пока не разбудил, наверное, половину подъезда, а теперь будет ждать, пока она оденется или разбудит этого Сергеева.

Минуты через две вновь послышались шаркающие шаги, металлический шелест открываемого замка, скрип петель – и вот входная дверь, наконец-то, открылась.

– Заходите, пожалуйста, – пригласила миловидная женщина небольшого роста, бальзаковского возраста, одетая в махровый длинный халат, поверх которого она накинула на плечи пуховый платок.

– Так могу я увидеть Николая Владимировича Сергеева? – вновь, официально спросил оперуполномоченный.

– К сожалению, нет, – виновато ответила женщина. – Хотя увидеть то его вы, конечно, можете. А вот все остальное – нет. Он сейчас спит. Извините – пьяный. В таком состоянии его будить и, тем более, о чем-то разговаривать – бесполезно. Простите, не представилась. Меня зовут Наталья Васильевна. Я – его жена. Если могу Вам чем-то помочь, то спрашивайте.

– Прошу прошения, можно мне посмотреть документы вашего мужа. А именно, паспорт. И взглянуть на спящего Николая Владимировича, чтобы засвидетельствовать факт того, что он находится в состоянии опьянения, не позволяющем мне его опросить.

Наталья Васильевна немного поморщилась. Было видно, что ей неприятна эта ситуация. Но она взяла себя в руки и, махнув в сторону коридора, произнесла:

– Вот там по коридору дальняя дверь. Не обращайте внимания на беспорядок в комнате. В полночь я гостей не ждала.

Артём проследовал до конца коридора, открыл завершавшую его дверь и зашёл в комнату.

На кровати лежал мужчина лет пятидесяти на вид. Соответствующий сильный запах перегара неприятно «резанул» носовые рецепторы оперативника. Несмотря на непотребное состояние спящего, поза, в которой он распластался на кровати, была достойна кисти живописца времен эпохи возрождения.

Наталья Васильевна принесла и передала оперативнику паспорт мужа.

Милиционер посмотрел на фото в документе, а затем на спящего мужчину и заключил:

– Похож.

После чего оба вышли из комнаты и направились к кухне.

– Наталья Васильевна, – обратился оперативник к хозяйке квартиры, – ваш муж несколько часов назад, здесь, недалеко, обнаружил труп мужчины. Он вызвал по телефону милицию и до ее прибытия находился там, непосредственно рядом с телом. Вам что-то известно об этом? Что он там делал вечером?

Женщина села на табурет и, подбирая слова, ответила:

– Коля автослесарем трудится в автомастерской, расположенной недалеко от нашего дома. С работы он пришёл, приблизительно, в половине седьмого вечера. Поел, посмотрел телевизор – всё как обычно. Где-то в половине десятого вечера отправился подышать свежим воздухом. У него с сердцем проблемы, и ему врач настоятельно рекомендовал ежедневно совершать вечерние прогулки. Коля, конечно, не каждый день, но раза два в неделю вечером выходит побродить по нашему району. Тем более, что здесь лесок рядом и воздух свежий. Вот, как я уже сказала, он в половине десятого вечера пошел погулять. Минут через пятнадцать супруг обратно почти прибежал, сказал, что недалеко в лесу какого-то неизвестного, мёртвого мужчину нашёл и сразу домой направился. В милицию звонить начал. Потом, как дозвонился и рассказал всё по телефону, обратно туда пошёл. Вернулся Коля домой где-то минут через пятьдесят. Сказал, что туда наш участковый подошёл, а затем дежурный наряд приехал. Супруг замёрз и переволновался сильно, поэтому для «разогрева и снятия стресса» выпил пару рюмок водки. Он остался на кухне, чтобы чаю попить, а я пошла в комнату, себе на завтра бельё погладить. Минут через двадцать возвращаюсь на кухню, а муж уже никакой там сидит. Пока меня на кухне не было, он бутылочку и допил. Давно с ним такого не было. Видно перенервничал. А когда Николай до такого состояния напивается, то его разбудить или разговаривать с ним невозможно. Вот я его родимого спать и положила.

– Понятно, – отозвался Артём. – А у вас тут в округе бездомные или дикие собаки есть? Много их? Они агрессивные?

– Да, прибегает сюда частенько бездомная стая. Но, слава богу, в ней все псы не агрессивные. У нас здесь – окраина города. Поэтому тут им раздолье. Мне они неинтересны. Так что, извините, я их не считала и не могу сказать, сколько их точно.

– А какой врач, как вы говорите, вашему мужу прогулки порекомендовал?

– Наш участковый терапевт – Самсонов.

Артём вынул из дежурной папки ручку и бланк объяснения, пояснив женщине:

– Я сейчас быстренько это все запишу и уйду, а вы спать ляжете. Но вашего суженного завтра, как протрезвеет, к нам в отдел отправьте, его опросить надо.

– Хорошо, – спокойно ответила Наталья Васильевна и добавила, – а пока вы пишите, я чай могу налить. Будете?

– С большим удовольствием, – с чувством поблагодарил её Артём, расписывая подмёрзшую ручку.

4

– Значит, собаки загрызли, – то ли утвердительно, то ли вопросительно резюмировал начальник отдела уголовного розыска майор милиции Сорокин Владимир Петрович. Он сейчас в режиме «экспресса» ознакомился с документальными материалами, собранными дежурной следственно-оперативной группой, в состав которой входил Артём, по факту обнаружения ночью неопознанного трупа мужского пола в лесополосе на окраине города.

Долгов, только что сдавший суточное дежурство, сидел в своем РОВД, в кабинете непосредственного начальника. Он кратко пояснял не совсем понятные Сорокину моменты по всем собранным за дежурные сутки материалам происшествий и преступлений. Последним они обсуждали выезд на ночной осмотр трупа.

– Ну да, – тихо ответил оперативник начальнику.

– Как-то неуверенно ты отвечаешь, – отметил тот. – Я понимаю, что там крови много было, поэтому начальник РОВД мне этот материал и отписал для принятия решения по существу. Но, исходя из анализа собранных, в том числе и тобой, документов, я ничего криминального в произошедшем событии не вижу. Просто, несчастный случай.

– Да, возможно, несчастный случай. Возможно, не несчастный. Что сейчас-то гадать. Надеюсь, что вскрытие все прояснит, – утвердительно заметил Артём, вспомнив свои слова, сказанные ночью следователю, неохотно добавив потом, – но какие-то у меня нехорошие ощущения там, на месте были.

– Ты свои ощущения – засунь себе, сам знаешь куда, если нет ничего конкретного.

– Да, засунул уже.

– А то, я сейчас тебе этот материал и отпишу для всесторонней проверки и принятия обоснованного процессуального решения. Хочешь?

– Петрович, имей совесть, – настороженно встрепенулся оперативник, – я же через три дня в отпуск ухожу. У меня и так куча материалов на руках. Сейчас поеду домой. Посплю часиков шесть и обратно сюда – вечером буду по всем материалам и документам работать, чтобы до начала отпуска их все «порешать». Так что не надо мне ещё и это отписывать.

Начальник отложил данный материал в сторону и спокойно продолжил:

– Личность трупа до сих пор не установлена. Ты живешь недалеко от морга. Вечером, перед тем как сюда направиться, заскочи туда по дороге. Тело к вечеру оттает, поэтому дактилоскопируй его, пожалуйста. Эксперт сказал, что с некоторых пальцев рук можно снять отпечатки. Потом его по картотеке проверим. И опроси, пожалуйста, Сергеева. Ну, этого – пьяненького. Он к вечеру протрезвеет, надеюсь. Тем более что ты его вызвал на вечер. И сразу же отдашь мне отпечатки пальцев рук погибшего и объяснение Сергеева. Тогда я этот материал отпишу Захарову. Он как раз утром завтра выходит.

– Ладно, – обреченно вздохнул Артём и, выйдя из кабинета начальника, подумал вслух, – домой, спать.

5

– Уголовный розыск, – дежурно представился Долгов, показывая в развернутом виде служебное удостоверение сотруднику охраны городского морга. В связи со спецификой работы оперативник был вынужден иногда посещать данное помещение.

– Да знаю я, что ты – розыск, – спокойно ответил ему пожилой охранник, который здесь работал, наверное, со времен постройки самого здания. Из-за солидного возраста и почтенного стажа службы в данном заведении его все уважительно звали – Дмитрич. А вот напарники его менялись настолько часто, что другие работники и частые посетители сего печального учреждения даже имен их не успевали запомнить.

Охранник внимательно смотрел на оперативника, ехидно заметив:

– Или я так необыкновенно похорошел, что меня даже опера узнавать перестали?

– Ой. Прости, Дмитрич. Я сегодня – после дежурства. Немного покемарил и сразу сюда. Поэтому толком не проснулся, – извиняющимся тоном произнес Артём и обыденным добавил, – я, к сожалению, как обычно.

Находясь внутри помещения, он объяснил дежурному работнику морга цель своего визита. Тот понимающе кивнул головой и, махнув рукой в сторону, добавил:

– Вон в той комнате. Мокрую тряпку и салфетки я вам дам. Пока с телом ничего не делали, так как неопознанное. Соответственно родственники не торопят, да и работы сегодня много, поэтому – подождёт.

Артём стоял в холодной комнате хранения тел, стараясь не смотреть туда, где раньше было лицо трупа. Он мокрой тряпкой оттирал кровь с тех пальцев, которые были наименее повреждены, насухо вытирая салфетками отмытые. Милиционер с грустью подумал, что такие моменты его работы никогда не покажут в сериалах про оперов, которые часто стали крутить по телевизору.

Вычистив салфеткой указательный палец левой руки, на внутренней стороне второй фаланги он заметил маленькую татуировку. Она представляла собой круг, внутри которого был выбит еще более маленький крестик.

6

Артём в детстве был очень подвижным и активным мальчиком.

В возрасте девяти лет он пошел в секцию самбо. До детского клуба, где она находилась, приходилось минут сорок добираться на троллейбусе, а потом ещё пешком идти. Тренировки занимали почти всё время, свободное от учёбы, выполнения домашнего задания и чтения книг.

Сами занятия в спортзале Артёму нравились. Сначала он воспринимал их как какую-то игру, в ходе которой надо было выполнять указания тренера. Если у мальчика получалось добиться требуемого, и наставник его хвалил – значит, сегодня в игре он выиграл.

Постепенно, в течение определенного времени он привык к нагрузкам. Тело стало послушным, гибким и более мускулистым. Постоянное повторение многочисленных упражнений и силовых приемов выработали выносливость и упорство.

Он хорошо запомнил тот момент, когда спустя какое-то время занятий наработанная мышечная память и технические навыки позволили ему осуществить бросок автоматически, не задумываясь, исходя из конкретного положения соперника, который тоже старался повалить его на тренировочные маты. Тело, руки и ноги практически сами знали, что надо потянуть, где присесть, в какой момент подсечь. Было приятно ощущать, как вроде бы несвязанные движения различных частей его тела складываются в комбинацию, в результате проведения которой противоборствующий ему мальчик с грохотом падал на борцовский ковёр.

Естественно, эти перемены не остались без внимания тренера.

Сначала Артём принимал участие в показательных выступлениях самбистов. Затем он, вместе с наставником и со своими одноклубниками, выезжал на совместные тренировки в другие борцовские секции города, где проводились товарищеские схватки с их наиболее подготовленными спортсменами-сверстниками.

По выходным тренер частенько водил подопечных ребятишек посмотреть на официальные спортивные мероприятия, проводимые во дворце спорта, чтобы они «пропитались» атмосферой и духом соревнований. Наставник постепенно, плавно и последовательно подводил Артёма и других мальчиков его клуба к соревновательному уровню.

Поэтому, когда он спустя два года тренировок впервые принял участие в официальном, городском первенстве среди ребят его возрастной категории, особых волнений не испытывал – физически, технически и морально он был готов к ним.

Оперативник до сих пор помнит те приятные чувства, когда на следующий день после соревнований в школе к нему подходили ребята, в основном спортсмены, и поздравляли с успешным выступлением на борцовском турнире.

Но в стране бурными темпами шла «перестройка», объявленная последним генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза. Она, вместе с «демократизацией и гласностью», быстро пошла не «тем путем» и достигла явно незапланированных результатов.

Артём хорошо помнил, как их детский клуб, вместе с секцией самбо, был закрыт с объяснением тогда ему ещё непонятным – «в связи с отсутствием государственного финансирования».

Множество детских клубов, кружков и секций в городе тогда постигла подобная участь. Детям и подросткам была предоставлена возможность самостоятельно решать вопросы, связанные с препровождением свободного от учебы времени.

И вот однажды, в недавно открытом той же «перестройкой» культурно-бытовом явлении – видеосалоне Артём посмотрел американский приключенческий фильм. История о становлении и приключениях парня-каратиста впечатлила его.

Теперь он определенно знал, чем хочет заниматься.

Тогда в городе ещё не было официальных секций, где изучали бы карате.

Но это не было помехой для подростка.

Он из всевозможных источников получал, записывал и зарисовывал в специальную тетрадь любую информацию, касающуюся каратэ.

Желая на практике реализовать приобретенные сведения, он самостоятельно делал растяжку и по мере субъективного понимания полученных данных тренировал блоки, удары, стойки и их комбинации.

Спустя какое-то время мама Артёма, зная об увлечении сына, вернувшись как-то вечером с работы, заявила:

– В подшефном нашему заводу профессионально-техническом училище открылся военно-патриотический клуб. Там проводят занятия по каратэ, кажется. У моей коллеги туда сын ходит. Он – твой ровесник. Говорит, что нравится. Сходил бы, посмотрел, что там. А то надоело видеть и слышать, как ты дома пыхтишь, руками и ногами дрыгаешь…

Вечером следующего за этим разговором дня Артём стоял возле тренерской, расположенной в спортивном зале указанного училища.

Постучав и войдя в помещение, он увидел сидящего за столом молодого ещё мужчину.

– Слушаю Вас, юноша, – спокойно произнес он, посмотрев на подростка.

– Добрый вечер, – ответил тот, добавив, – у Вас тут каратэ занимаются? Я очень хочу заниматься каратэ. Можно?

Мужчина встал и подошел к окну. Он был чуть выше среднего роста, сухощавого телосложения, коротко стрижен. Немного искривленный нос свидетельствовал о когда-то ранее полученной травме. Уверенный взгляд синих глаз вселял спокойствие и вызывал интерес. Повернувшись к Артёму, он почти официальным тоном продекларировал:

– У нас тут – военно-патриотический клуб «Гвардеец». Соответственно, мы осуществляем воспитание подростков в возрасте от 14 лет с целью подготовки для дальнейшего возможного прохождения службы в рядах вооруженных сил нашей родины. Для этого в нашем клубе проводятся занятия, где мы обучаем: азам строевой подготовки, плаванию, выживанию в различных условиях местности, обращению со стрелковым оружием, теоретическому и практическому курсу прыжков с парашютом, историко-патриотическим аспектам нашей армии. А в качестве физической подготовки – занятия каратэ. Стиль – киокусинкай. Начинаем все с физической подготовки. Далее добавляются занятия по всем указанным направлениям. Все понятно?

– Понятно, – промямлил Артём, и увереннее добавив, – так, когда на тренировку приходить?

– Ишь, быстрый какой, – с ухмылкой отметил мужчина. – На учёте в инспекции по делам несовершеннолетних состоишь?

Увидев отрицательное мотание головой Артёма, он взял со стола бумажку и протянул её подростку:

– Вот, возьми анкету. Вместе с родителями её оформи. Завтра приходи в это же время, приноси спортивную форму, и заполненный документ не забудь. Зовут меня – Павлов Виталий Сергеевич. Я буду вас тренировать. Всё понял?

– Да всё, – радостно ответил мальчик, взял со стола указанный лист бумаги и быстрым шагом двинулся домой.

Тренировался Артём осознанно. Теперь он был старше и поэтому к занятиям относился серьезно и внимательно. Виталий Сергеевич – сенсей, объяснял и показывал всегда не спеша, спокойно, методично и последовательно отрабатывая у ребят соответствующие навыки. В первое время он постоянно дублировал с японского названия всех стоек, блоков, ударов и команд, пока подопечные не запомнили их на языке первоисточника.

Предыдущий опыт занятия самбо и хорошая физическая подготовка, полученная Артёмом ранее, а также целеустремлённость и настойчивость позволили достаточно быстро достигнуть определённых положительных результатов и в каратэ.

Насколько официален Виталий Сергеевич был в их первую встречу, настолько был он неформален в процессе тренировок впоследствии. Тренер относился к ребятам требовательно, но одновременно и по-отечески, с душой. Ребята чувствовали это и отвечали ему тем же.

Используя свои связи в соответствующем профессионально-образовательном учреждении, наставник договорился с девушками, учащимися на швей-мотористок, и они, за символическую плату, на весь клуб нашили тренировочных кимоно.

Он же, помимо каратэ, организовал занятия в бассейне, арендованном клубом, обучая ребят плавать.

Все вместе они частенько ходили в походы. Наставник объяснял и показывал ребятам, как правильно ставить армейскую палатку, как разжигать костер и готовить на нём еду, и много всякого полезного, необходимого для выживания в условиях дикой среды.

Подготовку к обращению с автоматом Калашникова тоже Виталий Сергеевич проводил сам. По его неторопливым, отточенным движениям было видно, что работа с оружием доставляла ему почти физическое удовольствие и занимала когда-то немалый период его жизни.

На втором году занятий стараниями тренера в клуб стали приходить инструктора, которые осуществляли теоретическую и практическую подготовку к прыжкам с парашютом.

Наставник ещё не был женат, у него не было своих детей, и иногда, в выходные дни он устраивал в клубе чаепития. На них он разговаривал с ребятами на разные, важные для них темы. Он с интересом смотрел и слушал, как его подопечные возбужденно обсуждают волнующие их в данный момент жизненные вопросы. Мужчина видел, как в споре горят у них глаза, как постепенно меняются сами темы разговоров, становясь все более серьезными, а ребята – более взрослыми. В ходе обсуждения он никогда не давил своим «авторитетом», спокойно перечисляя свои доводы или что-то объясняя им по тем или иным спорным моментам. Иногда он даже соглашался с ребятами, которые придерживались противоположной от него точки зрения, но предоставившие весомые аргументы в её защиту. Подросткам же было очень важно то, что взрослый мужчина слушает их, возможно не всегда, но соглашается с ними, что ещё больше укрепляло их уважение и доверие к нему.

Артём, среди прочих иных направлений подготовки воспитанников клуба, всегда акцентировал свои усилия на занятиях каратэ. Виталий Сергеевич, естественно, это заметил.

Спустя два года занятий в клубе он как-то сам подошел к возмужавшему и окрепшему подростку и сказал:

– Я вижу, как ты относишься к тренировкам. Сейчас твои результаты в них мне заметны. Когда, в своё время, я сам обучался и занимался каратэ, то это было всего одним из многих направлений моей подготовки. Поэтому я достиг определённого её уровня, которого мне на тот момент хватало, и больше его не поднимал. Сейчас твой уровень, твои практические навыки – выше моих. В каратэ мне уже нечему тебя учить. Если ты хочешь дальше развиваться в этом направлении, то тебе нужен другой сенсей, который специализируется конкретно на данном виде единоборств. Если ты хочешь этого, то я знаю, кому тебя порекомендовать. Подумай над этим. Как определишься – скажи мне.

В стране настали времена, когда занятие каратэ не являлось чем-то запрещённым и криминальным. Стали официально открываться секции данного вида единоборств. Только их большое количество не гарантировало качество обучения, так как было непонятно – откуда за столь короткий срок взялось столько мастеров, достойных стать учителями по нему.

Артём думал два дня, после чего подошёл к наставнику. Он быстро произнёс заранее подготовленный и зазубренный им текс:

– Я подумал, тренер. Да, я хочу развивать дальше свои навыки. Если вы знаете человека, который сможет меня научить чему-то новому, и сможете меня ему порекомендовать, то я буду вам очень благодарен.

Виталий Сергеевич сдержал обещание. Он познакомил подростка с хорошим квалифицированным тренером, у которого тот продолжил дальнейшее обучение каратэ.

Время шло. Учеба в техникуме, семейные обстоятельства вместе со сложными условиями жизни в стремительно меняющейся стране не позволили Артёму продолжить свои занятия восточными единоборствами до той степени какой он хотел. Решение других, более насущных, жизненных проблем потребовало от него много усилий и времени.

Вспоминая времена, когда он тренировался в военно-патриотическом клубе под руководством Виталия Сергеевича и то участие, которое тот принял в его становлении как человека и личности, Долгов всегда испытывал глубочайшие чувства уважения и благодарности к нему.

Впоследствии, проходя срочную службу в вооруженных силах, Артём увлекся армейским рукопашным боем. Затем, после армии, поступив на службу в милицию, он занимался боевыми приёмами борьбы.

Окончив школу милиции и попав в уголовный розыск, молодой оперативник не мог себе позволить часто заниматься спортом. В редкие моменты времени, не занятые работой, он ходил в тренировочный зал, чтобы пытаться поддерживать себя хоть в какой-то физической форме и окончательно не утерять имевшиеся навыки.

Года два назад Артём встретил в городе Виталия Сергеевича.

Они долго трясли друг другу руки, вглядываясь в лица, отмечая на них отпечатки, которые оставили прожитые годы. Долгов про себя отметил, что бывший наставник внешне неплохо сохранился, и в его движениях ещё остались энергия и пластика.

Оперативник тогда очень торопился, поэтому тренер, чтобы поговорить с ним в спокойной обстановке, пригласил его к себе на дачу, где у него стояла хорошая банька. Они оговорили время встречи и разбежались каждый по своим делам.

Через неделю, как и договаривались, Артём и бывший наставник сидели в бане последнего. Напившись чая с травой и чуть-чуть водочки, они неторопливо обсуждали события, произошедшие за последние годы, и вспоминали общих знакомых.

В какой-то из моментов молодой мужчина, уставившись на голую ногу тренера, торчавшую из под простыни, в которую тот был обёрнут, отметил:

– Виталий Сергеич, вот, сколько тебя знаю, а никогда не замечал, что у тебя на ноге такой шрам конкретный.

Старший мужчина выставил вперед правую голень, в нижней части которой, чуть выше ступни, красовался старый, зарубцевавшийся шрам в виде греческой буквы «лямбда».

– А я раньше всегда его на занятиях эластичным бинтом заматывал. Поэтому его практически никто и не видел. Да и не только шрам, – задумчиво пояснил тренер и протянул к собеседнику левую руку. – Вот это тоже никто не замечал.

Артём посмотрел на выставленную наставником кисть и разглядел, что на внутренней стороне второй фаланги указательного пальца была набита татуировка в виде маленького круга, внутри которого находился крохотный крестик.

7

Сейчас Долгов увидел именно эту татуировку, находясь в морге с салфеткой в руках возле неопознанного трупа.

Он медленно отошёл от него. Положил салфетку на табурет и, подойдя к окну, стал смотреть на большую, ветвистую ель, находившуюся неподалеку. В голове проносился ворох мыслей, воспоминаний. Потом мужчина быстро вернулся и стал снимать с правой ноги обезображенного тела кожаный ботинок. От волнения он никак не мог развязать шнурки на нем. Но вот, наконец, обувь снята. Оперативник закатил носок и внимательно осмотрел то, что было спрятано под ним.

Чуть выше ступни зиял глубокий зарубцевавшийся шрам, по форме напоминавший греческую букву «лямбда».

Милиционер вновь отошёл к окну и стеклянными глазами уставился на ель.

Его последовательно захлестнули чувства горечи, несправедливости и злости.

Горько было от утраты. От того, что трагически умер достойный человек, который так много сделал для Артёма, так много значил для него.

Несправедливо было то, что не достоин был погибший подобной участи. Он столько добра принёс людям! Принял активное участие в воспитании и становлении личности большого количества своих подопечных! Такую важную роль в их судьбе он сыграл! В нём ещё было много сил и энергии! Он мог бы ещё столько сделать, не случись с ним вот это!

Злость охватила оперативника от того, что он пока не знал о причинах и обстоятельствах, объясняющих это ужасное несчастье.

Но это – пока.

Мозг Артёма сейчас работал ясно и чётко. В голове наметился конкретный план действий.

Милиционер подошёл к мёртвому телу вновь. Он провёл дактилоскопирование трупа так тщательно, что лучше бы не смог это сделать никакой эксперт-криминалист.

Положив в папку все результаты проведённой процедуры, а также необходимые для этого инструменты, он поблагодарил дежурного сотрудника, который дал ему тряпку и салфетки, и спросил его:

– Можно от вас позвонить?

– Да, конечно, – ответил тот и махнул головой в сторону соответствующего кабинета.

Расположившись за столом, оперативник вынул из внутреннего кармана своей куртки, которую предварительно повесил у входа в помещение, маленький блокнот, предназначенный для личных записей. Пролистав в нём больше половины содержимого, он, наконец, нашёл нужный номер, напротив которого стояла надпись – «Павлов Виталий Сергеевич». Сделав глубокий вдох и медленный выдох, Артём набрал на диске телефонного аппарата соответствующие цифры.

Он прождал более минуты, но трубку на другом конце провода так никто и не поднял.

– Ладно. Позже ещё позвоню, – подумал милиционер и прямиком направился к кабинету начальника медэкспертов.

8

Начальница отдела судебно-медицинской экспертизы, а это была пожилая женщина, сидела в своем служебном помещении за столом, заваленным бумагами. Она являлась заядлой курильщицей, и дежурная папироска практически никогда не покидала её рот. Некоторые из её подчиненных утверждали даже, что она родилась с ней в зубах. Также они утверждали, что если бы получилось соскрести со стен и окон занимаемого ею кабинета весь никотин, который скопился там от выдыхаемого женщиной табачного дыма, то можно было бы уничтожить им не один табун лошадей. Работая в данном заведении с советских времен, как человек она была прямой и конкретный, но не грубый, а как специалист – честолюбивый и высокопрофессиональный.

Войдя в кабинет, Артём, как обычно, показал удостоверение. Он тут же стал свидетелем того, как может филигранно передвигаться папироска из одного угла губ женщины в другой без помощи рук.

– Добрый вечер, молодой человек, – без церемоний заметила она, – чем могу быть полезна?

– Маргарита Павловна, сегодня ночью от нашего РОВД к вам поступил обезображенный, неопознанный труп мужского пола, обнаруженный на окраине города. Материал по данному факту находится у меня в производстве. С высокой степенью достоверности я могу утверждать, что установил личность погибшего, – сделав небольшую паузу, оперативник акцентированно произнес, – для меня этот материал теперь имеет принципиальное, личное значение.

Она внимательно слушала его, выпустив очередную партию дыма.

Милиционер продолжил:

– Мне крайне необходимо узнать обстоятельства гибели этого мужчины в кратчайший срок. В данный момент мне нужна только информация. Документально вы можете оформить всё потом, и соответствующие бумаги мне позже предоставить. Но сейчас мне нужны только сведения о причинах и времени наступления его смерти, которые можно будет установить в результате вскрытия тела, – и заканчивая свою речь, он произнес менее официально. – Моей признательности не будет границ.

Маргарита Павловна задумалась, а папироска в её губах проделала обратный путь. То, с каким чувством оперативник произнес свою речь, произвело на женщину впечатление.

– Так. Я все поняла, – энергично заявила она, – завтра, в течение дня постараемся сделать. Позвоните мне часиков в семнадцать. К этому времени, надеюсь, интересующая вас информация будет. А с границами признательности – вы определитесь непосредственно с исполнителем вашей просьбы.

– Спасибо большое, – с чувством сказал Артём, собираясь выходить, но повернулся к ней и добавил. – К смерти погибшего, возможно, имеют отношение собаки. Поэтому хотелось бы, чтобы специалист, который будет проводить вскрытие, имел бы соответствующий опыт.

9

Войдя в РОВД, Долгов спросил дежурного:

– Ко мне есть кто-нибудь?

– Да, вон мужик стоит, ждёт. Говорит, что ты его вызвал.

Оперативник посмотрел на вставшего со стула мужчину. В этом побритом, причёсанном, аккуратно одетом человеке было нелегко узнать пьяного соню, которого ночью не смог опросить милиционер.

Но глаз у Артёма был наметан и поэтому он спросил:

– Сергеев Николай Владимирович?

– Это я, – ответил мужчина. – Мне утром жена сказала, что ко мне ночью милиция приходила. Но по объективным причинам разговор наш не состоялся. Поэтому пришёл для дачи показаний.

– Да уж, объективнее не бывает, – усмехнувшись, отметил оперативник. – Пошли.

Они вдвоем направились к кабинету сотрудника.

– Ну, Николай Владимирович, рассказывай, что ты делал вчера вечером? Где, когда и при каких обстоятельствах обнаружил труп? И что делал потом? – «сыпал» вопросами Долгов, заняв место за рабочим столом в своем служебном помещении, и продолжил. – Ничего, что я – на ты? То, в каком виде я тебя ночью имел удовольствие лицезреть, делает нас практически родственниками.

Мужчина, немного застеснявшись и расположившись на стуле напротив милиционера, утвердительно кивнул головой и ответил:

– Я работаю в автомастерской, расположенной недалеко от дома. Вчера, закончив там все дела, домой я пришёл приблизительно в половине седьмого вечера. Все было как обычно. Поел, посмотрел сериал по телевизору. Мне врач рекомендовал вечерние прогулки – так для сердца полезно. А оно у меня в последнее время что-то барахлит. Приблизительно в половине десятого вечера я вышел из дома и направился в сторону леса. Вы сами, наверное, видели, что он от наших домов недалеко находится. Там дорожка натоптанная – идти удобно. А в самом лесу – тихо, красиво. Днем, когда светло, в этот лес по дорожке много людей ходит гулять. А ночью туда никто не ходит, так как фонарей нет – темно. Но зимой, в ясные ночи лунный свет от снега отражается – хоть что-то да видно. Я в молодости туризмом занимался, и для меня эти вечерние прогулки по темному лесу – своего рода «ностальжи». К тому же, всегда с собой фонарь беру. Так вот, прошёл я крайнюю, получается, что ближнюю к лесу пятиэтажку, и забрел непосредственно в лес. Пройдя метров четыреста-пятьсот, вижу – куча собак возле чего-то сгрудилась. Я подошел поближе и посветил туда фонариком. Животные частично расступились. Поэтому мне удалось рассмотреть, что там мужчина лежит на снегу, не двигается. Как бывший турист, я могу оказать первую помощь при необходимости. Но она ему уже не требовалась – несчастный не дышал и пульс не прощупывался. В области шеи у него все было в крови. Во всяком случае, мне так показалось. Я отогнал от него собак и сразу домой побежал, насколько это было возможно. По телефону, установленному у меня в квартире, вызвал милицию и обратно направился туда. Не доходя до места, где обнаружил мертвого мужчину, я услышал лай, рычание, визги. А когда подошел, то увидел, что стая собак вновь вокруг тела копошится. И там, где на трупе не было одежды – буквально рвут его. Я стал этих зверей отгонять от него. Хорошо, что через несколько минут наш участковый Смирнов подбежал. Вместе было легче от них отбиваться. А ещё через какое-то время патрульно-постовые милиционеры подошли. Они выждали момент, когда собаки собрались кучно, и что-то кинули в них. Громыхнуло и светануло знатно. Не знаю, что это было. Может взрывпакет или ещё что-то. Но псы убежали, поджав хвосты, жалобно повизгивая. Я ещё какое-то время там побыл, но потом замерзать стал. С разрешения Смирнова пошёл домой. Смирнов меня знает, и где я живу тоже. Он сказал, что меня потом кто-нибудь опросит. Когда я домой пришел, стал греться и стресс снимать – не каждый день мертвые тела находишь. Ну, немного перестарался со снятием и согревом. Дальше вы все знаете.

– Да, знаю, – заметил оперативник, задав уточняющий вопрос. – То есть в тот момент, когда ты обнаружил труп, там собаки находились?

– Да, когда только обнаружил тело, они копошились возле него. Но вот в тот момент, они были не настолько агрессивны, как потом, когда я вернулся обратно после вызова милиции.

– А когда в сторону леса в первый раз шёл, до того как обнаружил труп, видел кого-нибудь или что-нибудь?

– Нет, никого и ничего я не видел. И потом, после того как милицию вызвал, когда обратно туда бежал – тоже ничего не видел.

– Жильцы домов, расположенных рядом с лесом, говорят, что в округе часто видят бездомных собак. Ты сам их раньше видел? Сколько их? Они агрессивно себя ведут?

– Да, в нашем районе бегает бездомная стая псов. Сколько их – я точно не знаю, не считал. Наверное, штук десять. Агрессивными они никогда не были. К тому же, их периодически подкармливают некоторые жильцы. Но лично я против этого. Даже не знаю, что такое вчера с ними случилось, что они так накинулись на этого мужика.

– То есть бездомные псы, которые бегают у вас в районе, и те животные, которых ты отгонял вчера от трупа – это одни и те же собаки?

– Да, конечно. Вчера наиболее агрессивными были три больших кобеля. Другие – крутились вокруг, лаяли, так сказать, за компанию. А тех трёх, я точно раньше видел. Правда, они всегда спокойными были. Только вот самый здоровый из стаи, вожак, помесь кавказца, он вчера в стороне стоял. Спокойный такой. И в общем галдеже не участвовал.

– Понятно. Погибший проживал в твоем районе? Ты его знаешь?

– Лицо я не рассмотрел. Но по одежде – я такого у нас в районе не помню. Поэтому про личность погибшего ничего сказать не могу, так как его не знаю.

– А когда ты только обнаружил тело, сильно у него было повреждено лицо, руки? Сможешь опознать, если фотографию покажу?

– Да, лицо и горло были повреждены. Насколько сильно – не помню. Да и не разглядывал я его, опознать точно не смогу.

– Ты знаком с человеком, которого зовут Павлов Виталий Сергеевич, тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения?

Сергеев опустил голову вниз и, поглаживая лоб, уставился взглядом на ножку стула. Было видно, что он думает, пытаясь что-то вспомнить. Через минуту потуг он уверено резюмировал:

– Нет, такого человека я не знаю.

– Понятно, – подытожил оперативник, доставая бланк опроса и обращаясь к мужчине, добавил, – сейчас я все, о чем ты рассказал, оформлю, и пойдешь домой.

10

Открыв первую и постучав во вторую дверь, Артём, не дожидаясь приглашения, зашёл в кабинет начальника розыска. Тот сидел за столом, читая какие-то бумаги. Подняв на оперативника глаза, он спросил:

– Ты что домой спать-то не поехал?

Подчиненный, усмехнувшись вопросу, ответил:

– Нет, я поспал и приехал. Петрович, вечер уже.

Начальник глянул на часы, потом снова на Артёма:

– Да, точно. Не заметил, как день пролетел. Что скажешь хорошего? В морг заехал?

– Да. Дактилоскопировал, что возможно. Сергеева – опросил.

– И-и-и?

– Ничего интересного и нового он не сказал.

– Ладно, давай объяснение и дактокарту. Завтра отдам этот материал Захарову.

Оперативник, глядя прямо в глаза руководителю, начал объяснять:

– Я с большой долей вероятности установил личность погибшего. Но для стопроцентной уверенности надо ещё кое-что проверить. Тот мужчина, на которого думаю я, проживал один. Поэтому в ближайшее время его никто искать не будет, и заявлять о пропаже тоже некому. Но я знаю домашний адрес того человека. Ночью, в ходе осмотра места происшествия, следователь у погибшего в одежде обнаружила и изъяла ключи. Они должны быть в материалах по данному факту. Я с этими ключами съезжу к тому «предполагаемому» мужчине домой. Если они подойдут к его входной двери – значит, я правильно думаю.

Сорокин, выслушав Долгова, встав из-за стола, подошёл к большому металлическому шкафу. Он со скрипом отворил закрывающую его дверь, достал небольшую пачку бумаг и протянул Артёму. Тот взял её – это были материалы по ночному происшествию, и, присев за стол, принялся изучать протокол осмотра места происшествия.

– Ну, вот, следователь пишет, что упаковала ключи, обнаруженные в одежде погибшего, в бумажный пакет номер два, – прочитал оперативник.

Начальник, порывшись в том же шкафу, вытащил сверток из серой бумаги, на котором красовалась соответствующая цифра, и положил его на стол перед подчиненным.

– На. Только аккуратно пакет открывай. Ты сейчас поедешь?

– Нет. Тот человек живет или жил не в нашем районе города. Это по пути к тебе домой. Туда-сюда мотаться – много времени потрачу. Ты же на служебной машине домой поедешь? Возьмёшь меня с собой? По пути там скинешь. А оттуда я сам домой доберусь.

– Хорошо. Я часа через три, надеюсь, закончу. Тогда и поедем.

– Чудесно. Тогда я, пока тебя буду ждать, у себя в кабинете посижу, поработаю над документами.

11

Ключи, которые лежали в пакете номер два, плавно открыли оба замка первой железной двери. Вторая деревянная дверь была не закрыта на замок.

Артём, предварительно надев бахилы и перчатки, вошел в квартиру.

В последний раз он был здесь именно тогда – два года назад, когда приехал к Виталию Сергеевичу. Затем они вместе направились к нему на дачу.

Это была небольшая, двухкомнатная квартира, которую получили, в своё время, родители тренера. Они давно умерли. Бывшая жена наставника жила в другом месте с новой семьёй. Артем с ней лично знаком не был, но, исходя из слов Павлова, она была неплохим человеком. И, несмотря на развод, они остались в хороших отношениях.

Оперативник быстро, но внимательно осмотрел квартиру. Ничего с момента его последнего визита не изменилось. Во всех комнатах был порядок, и ничего криминального либо имеющего отношения к ночному происшествию он не заметил. Найдя паспорт хозяина этого жилья, а также его записную книжку с телефонными номерами и взяв их с собой, он вышел из помещения и ключами закрыл входную дверь.

«Поговорю с жильцами, может, что интересного скажут», – подумал Артём и нажал кнопку звонка соседней квартиры.

12

– Значит, погибший – это Павлов Виталий Сергеевич, пятьдесят третьего года рождения. Так? – утром следующего дня, сидя у себя в кабинете, спросил начальник розыска Сорокин. – Есть кто-нибудь, кто сможет официально тело опознать?

– Да, точно он. Ключи – подошли. Я в квартиру зашёл. Там – ничего интересного. Я только его паспорт взял и записную книжку. Соседи сказали, что жил он один. Ходил в синей теплой куртке, брюках и ботинках – таких как на погибшем. В последний раз его видели позавчера, приблизительно в восемнадцать часов вечера. Вёл он себя, как всегда. Никто ничего необычного не заметил. А насчет официального опознания тела – работаю. Его бывшая жена живет в другом месте. Как только установлю его точно, то сразу с ней свяжусь, – доложил Артём, подождав несколько секунд, и добавил. – Отпиши этот материал мне. Пусть Захаров радуется.

Сорокин посмотрел на подчинённого немного удивленно:

– Ты же через два дня в отпуск уходишь. Успеешь с этим материалом разобраться? А все остальные – старые, уже исполнил?

– И старые и этот – всё успею. Пока не сделаю, ни в какой отпуск не уйду. Ты же знаешь меня, Петрович, – немного обижено ответил оперативник.

– Знаю. Только вот сейчас ты добровольно себе геморрой на известное место нашел. Что-то это подозрительно. Какой-то свой интерес имеется?

– Имеется, – подтвердил Артём. – Ну, я же тебя не премию прошу. Только дай мне время разгрестись со всеми делами, не отписывай мне больше ничего и не привлекай на другие мероприятия.

– Хорошо, – заключил начальник. – Бери этот материал. Распишись только в его получении. Трогать тебя по другим делам не буду.

13

Весь день Артём не выходил из здания РОВД – работал с документами, чтобы раскидать их и «чистым» уйти в отпуск. Он был сконцентрирован и не отвлекался ни на что постороннее, несмотря на то, что в кабинете сидели ещё два его сослуживца – оперуполномоченный Голованов Петя и старший оперуполномоченный Привольнов Вадим.

Они пытались не мешать ему, но у них это не очень получалось. Оба сотрудника вынуждены были отвечать на телефонные звонки, а временами к ним приходили какие-то люди тоже по служебным вопросам. И даже если никто не звонил, и в кабинете не было посторонних, тишина в помещении была редким явлением. Причиной тому был Петя Голованов, который физически не мог долго молчать.

И вот в один из затянувшихся, по его мнению, периодов затишья, он спросил коллегу:

– Тёма, а что это ты зимой, в конце года, в отпуск собрался? Ведь холодно. На рыбалку, так ты не любишь это занятие, на шашлыки на природу, тоже особенно не пойдешь. Да и, вообще, толком никуда не поедешь. Что ты сейчас будешь в отпуске делать? Я думал, когда график отпусков на год составляли, что ты потом поменяешь время ухода в отпуск на более тёплое.

Артём, оторвавшись от работы над очередным документом, посмотрел на сослуживца и начал перечислять:

– Во-первых, я хочу спокойно встретить наступающий новый двухтысячный год. А то меня, как неженатого и почти непьющего, три года подряд ставили на суточное дежурство первого января. То есть тридцать первого толком не отметишь, так как надо утром первого заступать. Само дежурство первого января всегда получается бешенным, так как после празднования новогодней ночи люди просыпаются и начинают обращаться в милицию с телесными повреждениями, ножевыми ранениями, квартирными и простыми кражами, и другими происшествиями. Поэтому всё дежурство первого января – летаешь, как савраска с вызова на вызов. А второго, после сдачи такого дежурства – хочется только отоспаться. И в себя приходишь не ранее третьего числа, когда все заканчивают праздновать и готовятся к выходу на работу. Поэтому получается какой-то непраздничный праздник.

Во-вторых, числа до пятнадцатого января в городе будут проводиться различные, новогодние, торжественные, культурно-массовые мероприятия. Поэтому наоборот, мне будет куда пойти погулять и где интересно свободное время провести. А ты, находясь на нашей работе, этого себе позволить не сможешь.

В-третьих, к отпуску прибавляются новогодние праздничные дни, и он автоматически становится длиннее.

В-четвертых, лично мне зимой работается тяжелее, чем весной и летом. Выйду я с отпуска в феврале, а там и до весны недалеко.

Я твоё любопытство удовлетворил, Петруха?

Тот утвердительно мотнул головой и хотел что-то спросить ещё. Но Артём, увидев это, опередил его:

– Слушай, Петя. Если я с тобой сейчас начну в диспут пускаться о том, как проведу свой отпуск, то не успею доделать все документы до его начала. Соответственно, придется с ними возиться, уже находясь в нём. А мне этого очень не хочется. Поэтому ты вместе с Вадимом пойдешь сейчас в «поля», «бороздить» необъятные просторы территорий, подведомственных нашему РОВД, с целью получения полезной информации для раскрытия совершенных преступлений. Короче. Идите оба отсюда и не мешайте мне.

Голованов и Привольнов, немного поворчав, одевшись и взяв папки, вышли из кабинета.

Артём, сетуя на то, что отвлекся и потерял столько времени на разговор с коллегой, вновь уселся за бумаги.

В семнадцать часов он созвонился с Маргаритой Павловной. Она сказала, чтобы Долгов подъехал часа через три. Непосредственный исполнитель освободится к этому времени и ему всё объяснит.

Затем оперативник вытащил документы Виталия Сергеевича, которые он забрал из его квартиры накануне. Из записи в паспорте погибшего, а также из сведений, полученных от его соседей, у Артёма имелись точное имя и отчество бывшей жены тренера. Найдя в его же записной книжке аналогичное имя и отчество, он набрал телефонный номер, указанный напротив.

– Алло, – на противоположном конце провода послышался женский голос, – слушаю вас.

Оперативник привычно представился и продолжил далее:

– Валентина Николаевна, добрый день. Вы знакомы с Павловым Виталием Сергеевичем, тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения?

– Да, конечно. Это мой бывший муж. А что случилось? – в голосе женщины были слышны тревожные нотки.

– Ваш бывший муж погиб. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Когда вы сможете подъехать ко мне?

В трубке послышался тяжелый, медленный выдох. Чтобы прервать затянувшуюся паузу мужчина спросил:

– Валентина Николаевна, вы меня слышите? С вами все в порядке?

– Да, я вас слышу, – медленно ответила женщина. – Я в данный момент нахожусь на больничном – простудилась сильно. И прибыть к вам в ближайшее время не смогу.

– Вас понял, – милиционер перехватил у нее инициативу. – Если я к вам домой приеду? Вы сможете меня принять?

– Да, наверное, смогу, если вас не испугает мой внешний вид, – продолжила бывшая жена Павлова.

Она продиктовала ему свой домашний адрес – это было недалеко от места, где жил погибший, после чего спросила:

– Когда вы хотите быть у меня?

Он, в голове подсчитав, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться после встречи с медэкспертом до неё, предложил:

– Приблизительно в двадцать один час вечера, сегодня не слишком поздно будет?

– Поздновато. Но если вам срочно надо, то приезжайте.

– Спасибо, – поблагодарил он, – но только если я не буду успевать и до двадцати одного часа тридцати минут к вам не приеду или не перезвоню, то тогда на завтра, сразу на девять часов утра договоримся. Так можно?

– Да, давайте так.

Положив трубку и посмотрев на часы, Артём понял, что ещё часа два сможет поработать над документами, а потом поедет в морг на встречу со специалистом, который провёл вскрытие тела Павлова.

14

– Старший оперуполномоченный уголовного розыска Долгов, – представился Артём медэксперту – возрастному мужчине, находясь в кабинете его начальницы.

Маргарита Павловна, обращаясь к оперативнику, представила своего подчиненного:

– Это – Виктор Александрович. Он сегодня провел вскрытие по вашему материалу и сам хотел с вами поговорить, поэтому я вас и пригласила. Все детали он сам вам доведет, – и, повернувшись к своему коллеге, добавила, – но только в своем кабинете. А то у меня ещё куча дел.

Виктор Александрович понимающе кивнул головой и, выйдя из кабинета начальника, повел оперативника по длинному серому коридору в свое служебное помещение.

Пока они шли, Артём в очередной раз про себя отметил, что это вытянутое, унылое, ограниченное серыми стенами пространство само по себе могло бы олицетворять гнетущую, полную горечи и печали атмосферу данного казённого учреждения. Поэтому он так и не любил ходить сюда.

Наконец-то, пройдя определенное количество метров, они вошли в кабинет эксперта.

– Маргарита Павловна мне всё объяснила, – начал тот, сухо, без эмоций продолжив, – я сделал, что было необходимо. Погибший – мужчина лет сорока пяти-сорока восьми. Судя по мускулатуре и подкожному жиру, находился в очень хорошей для своего возраста физической форме. Причина смерти – асфиксия. То есть удушение. Какое-то животное схватило его за шею, там есть соответствующие следы клыков, и удушило. Также имеются многочисленные, рваные раны с частичным отделением мышечной и жировой тканей в области лица, шеи и рук, нанесенные тоже в результате укусов зверей.

– Значит, – попытался подытожить Артём, – всё-таки, его собаки загрызли. Так?

– Наиболее вероятно, – уклончиво и не очень уверенно ответил эксперт.

– У вас какие-то сомнения в этом имеются? – осторожно спросил оперативник.

– Как бы так аккуратнее сказать. Однозначно – следы от укусов, обнаруженных на трупе, не принадлежат человеку. Собаки, волки, койоты, шакалы, гиеновидные собаки оставляют похожие следы клыков при смыкании своих челюстей на жертве и отрывании от неё кусков плоти. Разница обуславливается размером животного. Соответственно, и размером клыков, строением пасти, силой сжатия челюстей и ещё небольшим рядом специфических признаков. Для примера, сила сжатия челюстей у волков в целом выше, чем у обычных собак. Но у некоторых пород, типа мастиффа или кане корсо, она больше чем у их дикого «собрата». Поэтому категорического заключения, что это сделали именно собаки – я не дам. Это вы сами на основе имеющихся у вас дополнительных сведений, которыми я в данный момент не обладаю, будете делать соответствующие выводы.

Виктор Александрович поморщил и почесал лоб. Затем выдохнул и загадочно продолжил:

– Ещё мне кое-что показалось странным. На шее погибшего имеются многочисленные рваные раны. Но самая глубокая из них оставлена двумя клыками. Скорее всего, от сдавливания именно ими и произошло удушение. Остатки следов этих клыков единичны. Но их глубина, размеры и особенно расстояние между ними – очень большое. Исходя из обычных пропорций и соотношений параметров, это животное должно быть размером с тигра. Может даже больше. Если это не какая-нибудь аномалия в развитии обычной псины. Это я так, для примера. Не стоить забывать, что погибший, как я ранее говорил, был мужчина сильный, под сто килограммов веса. Чтобы удержать и удушить такого – даже не знаю, что за собака такая должна быть. На этом же участке шеи отсутствуют куски мышечной ткани. А вот их, судя по следам, откусывали животные очень похожие на обычных собак. То есть гораздо меньшего размера. Причем при осмотре рваных ран у меня сложилось впечатление, что они получены, когда тело в этих участках уже было холодным, то есть спустя какое-то время после наступления смерти. Я не могу сказать, сколько это время может составлять – минуты или часы. Вчера ночью на улице было почти минус двадцать, тело лежало на снегу, и поэтому остыть оно могло быстро. Ещё раз повторяю, что я не уверен, но у меня складывается впечатление, что какое-то крупное животное схватило погибшего за горло, задушило и бросило его. Теоретически, это может быть какой-нибудь пёс с гипертрофированными пастью, клыками и мышечной массой. Затем, через какое-то время, животные похожие на собак стали рвать мёртвое тело и откусывать куски мышечной и жировой ткани.

Эксперт, выговорившись, вздохнул с некоторым облегчением. Но, посмотрев на оперативника и увидев его настороженный взгляд, быстро продолжил:

– В третий раз повторяю, что это всего лишь моё предположение, в котором я не полностью уверен, сделанное на основе остатков следов, которых недостаточно для однозначного, категорического заключения. А соответственно, ничего этого я в нём не укажу. Своё предположение я вам так говорю – для информации. Может это вам поможет впоследствии. А может – нет. Выводы сами делайте.

15

Пока Артём добирался до Валентины Николаевны, он думал о состоявшемся разговоре с медэкспертом. Но чем больше он размышлял, тем очевиднее ему становилось, что общая картина произошедшего не выглядит настолько очевидной, насколько это могло показаться первоначально. Милиционер пришел к заключению, что пока рано делать какие-то выводы, не имея достаточных данных в настоящий момент…

Входную дверь открыл мужчина лет сорока на вид. После ознакомления со служебным удостоверением оперативника, он пригласил его зайти в квартиру. Направляясь в комнату, где их ждала Валентина Николаевна, хозяин помещения тихо произнёс:

– Супруга мне всё рассказала. Какое несчастье! С её слов, а я его лично не знал, хороший был человек. Она очень сильно переживает, поэтому не могли бы вы быть деликатнее с ней.

– Постараюсь, – заверил его Долгов.

Супруг бывшей жены Павлова выразительно посмотрел на него, после чего открыл дверь в её комнату и произнес:

– Валя, к тебе пришли, как ты говорила.

Артём вошёл в небольшую комнату. Женщина средних лет ждала его в кресле. На ней был халат, поверх которого была надета шерстяная, вязаная кофта. По её глазам было видно, что она недавно плакала.

– Добрый вечер, Валентина Николаевна. Это я вам сегодня звонил, – пояснил милиционер и, ознакомившись с её паспортом, продолжил. – Виталий Сергеевич погиб позавчера вечером на окраине города, в лесу. На месте обнаружения тела были замечены и отогнаны бездомные собаки, которые, как бы так помягче сказать, и являются, предположительно, причиной его смерти. Вследствие этого на лице погибшего имеются повреждения, которые делают невозможным опознание личности по нему. Нам необходимо, чтобы вы опознали его по другим признакам, имеющимся на теле, которые вам известны.

Женщина перевела дыхание и обратилась к мужу:

– Сергей, оставь нас, пожалуйста, с товарищем из милиции вдвоем. Со мной все будет в порядке, – и после того как тот вышел, обратилась к оперативнику. – Мне куда-то надо будет подъехать для этого?

– Да. В городской морг, – ответил он и добавил, – и, желательно, побыстрее. Только мне заранее об этом сообщите.

Она утвердительно кивнула, вытащила из кармана кофты носовой платок и промокнула им уголки глаз.

– Извините, – эмоционально произнесла женщина. – Так значит, это был несчастный случай?

– Скорее всего – да. Но пока проводятся проверочные мероприятия. И непонятно почему он там так поздно оказался – ведь живет далеко от места обнаружения. Вы что-то можете сказать по этому поводу? Когда вы его видели в последний раз?

– Странно, – заметила она, – он с собаками всегда очень хорошо ладил. Как-то чувствовал их, не боялся, а они – его. А в последний раз я видела его недели две назад. Поскольку он живет, вернее – жил, от нас недалеко, то мы виделись раз-два в месяц. После того как мы развелись, у нас сохранились нормальные, человеческие отношения. Я ведь его раньше сильно любила. И ещё я очень сильно детей хотела. Своих. Он же своих детей иметь не мог. Но это позже стало известно, после посещения всех врачей и сдачи анализов. Поэтому, когда я подала на развод, он сказал, что понимает меня и не осуждает. Виталий был добрым человеком. Со всеми у него были ровные отношения. Во всяком случае, я не знаю, чтобы у него враги имелись. Ну а оказаться на окраине города он мог запросто, любил иногда в день, когда не было физических нагрузок, «форсунки прочистить». Это его выражение. В прогулке, с его слов, лучше думалось. Когда мы ещё были вместе, то он, бывало, от своего дома до окраины города легко пешком доходил. Он же служил в каких-то специальных войсках. И мне, когда мы были моложе, неоднократно рассказывал, как марш-броски многокилометровые совершал.

Артём, заметив, как её глаза блеснули при воспоминании их молодости, попытался продолжить эту тему, тем самым отвлекая от негативных мыслей:

– А где он, говорите, служил?

– Знаю, что где-то на Чукотке, в каких-то специальных войсках. Он немного о службе говорил. В основном речь об этом заходила, когда я удивлялась его желанию и способности совершать многокилометровые пешие прогулки. Он всегда говорил, что это просто легкая разминка по сравнению с тем, что он раньше в армии «находил» и «набегал». А ещё, у него фото со времён службы сохранилось. Оно у него в альбоме до сих пор, наверное, лежит. На нём Виталий вместе с тремя своими сослуживцами запечатлён. Все четверо – молодые, красивые, в форме. Бывший муж говорил, что там ещё и пятый сослуживец был в их компании. Но на том фото его не запечатлели. Он какой-то местный, что ли, был. Типа чукча. Фамилия у него странная – Тувгепувге или что-то вроде этого. Очень тяжело запоминается. Зато имя – Иван. Они и после армии связь между собой поддерживали. Обычно все собирались у кого-нибудь одного из своей компании в гостях. Через какое-то время – у другого. Ну и так далее. Но встречались не каждый год, а реже. Как-то помню, к Виталию они приехали – Александр, Олег, Никита и чукча этот – Иван. Все собрались у нас дома, а потом поехали на дачу к бывшему мужу за город. Вот. Давно это было. А помню как сейчас и даже имена их не забыла. Но с годами встречаться они стали всё реже. А чуть меньше месяца назад я увидела Виталия. Он был очень расстроен. Сказал, что Иван умер. Или погиб. Сейчас не вспомню точно. Он где-то там, на Чукотке и жил.

Оперативник, помня просьбу супруга Валентины Николаевны, и чтобы лишний раз не поднимать тему смерти, тем более не связанную со случившимся здесь происшествием, перевёл тему разговора:

– А по последнему месту работы Виталия Сергеевича вы можете что-нибудь сказать? Были у него там дружеские отношения или наоборот?

– Вот, честно говоря, не знаю. Хотя, насколько мне известно, работал он давно на одном месте. Виталий всегда пытался поддерживать со всеми ровные отношения. И никогда не стал бы инициатором какого-либо конфликта. Насколько внешне и физически он производил впечатление сильного и жесткого мужчины при знакомстве, настолько мягким он становился спустя какое-то время после того, как ты ближе узнавал его. Раньше у него был там коллега – Борис, с которым он поддерживал наиболее дружеские отношения. Бывший муж, ещё тогда, меня познакомил с ним. Я не знаю, работает ли он сейчас там, но вы сами можете это выяснить. У меня где-то был записан его телефонный номер. Если хотите, то я найду его.

– Да, буду признателен, – поблагодарил её Артём, вновь переведя тему разговора. – А двухкомнатная квартира, в которой он проживал, кому принадлежит?

– Не знаю. Родители его умерли давно. Он в семье один был. Ещё имелась у Виталия тетка – это родная сестра его матери. Но она жила на Украине и отношения с ней никто не поддерживал. Поэтому после развала Советского Союза о ней не было ничего известно. А приватизировал ли он эту квартиру или нет – я понятия не имею. Вам, наверное, будет легче самим это узнать.

Милиционер утвердительно кивнул головой, вынул из папки бланк объяснения и начал его оформлять.

16

– Долгов, тут к тебе пришёл Афанасьев Борис Аркадьевич, – в трубке прогремел голос оперативного дежурного, – очень торопится. Говорит, что ему надо быстрее. Пускать?

Артём сидел у себя в кабинете, в РОВД и вымучивал, доделывал, «добивал» последние документы, находящиеся у него на исполнении. Он посмотрел на часы, которые показывали тринадцать часов дня.

– А что он хочет? – спросил оперативник. – По какому вопросу?

– Говорит, что пришёл по поводу Павлова, – ответил дежурный. – Так пускать?

Оперативник вспомнил, как утром, придя на работу, сразу позвонил на телефонный номер коллеги погибшего, который ему вчера дала Валентина Николаевна. Взявший трубку мужчина, а его звали – Борис Аркадьевич, узнав, что Виталий Сергеевич погиб, и немного помолчав, сказал, что в данный момент очень занят. Он записал, куда ему надо подойти и заверил, что сегодня в течение дня заедет.

– Да, пропускай, – разрешил Артём, пытаясь дописать один из последних документов, пока посетитель поднимался к нему.

– Можно? – и получив утвердительный ответ в виде молчаливого утвердительного кивка головой, в кабинет вошёл мужчина средних лет, который сразу представился. – Афанасьев Борис Аркадьевич. Я так понимаю, что это вы мне утром сегодня звонили. Прошу прошения, но у меня в тот момент совсем не было времени – «аврал» на работе какой-то. Вот вырвался к вам в обеденное время. Так что произошло? Я и другие коллеги Павлова в шоке от вашей новости.

– Виталий Сергеевич погиб два дня назад, – пояснил милиционер, – его тело было обнаружено вечером на окраине города, в лесу. Там же была замечена стая бездомных собак, которая, предположительно, стала причиной его смерти. Мягкие ткани и мышечные волокна в области лица частично повреждены, вследствие чего погибший не может быть опознан по документам, удостоверяющим личность.

Мужчина сидел, покачивая головой. По выражению его глаз было видно, что он был потрясен услышанным.

– Ужасно, – промолвил он, – ужасно! Как такое возможно? То есть собаки убили человека? У меня слов нет.

– К сожалению, так бывает иногда, – заметил Артём, пытаясь успокоить разволновавшегося мужчину, – но, в настоящий момент проводятся дополнительные мероприятия, направленные на установление всех обстоятельств данного, трагического происшествия.

– Да уж, пожалуйста, проведите.

Милиционер утвердительно кивнул головой и спросил:

– А на работе не заметили отсутствие Виталия Сергеевича в последние два дня?

– Нет, не заметили. Он взял три дня отгулов, которых у него накопилось на месяц. И выйти на работу он должен был только завтра утром. Поэтому никто и не хватился.

– Ну а что вы можете сказать о Павлове? Какие у него отношения были в коллективе?

– Виталий Сергеевич был исключительный человек. Давно, когда я только устроился на эту работу, он мне очень помог в первое время. Мы работаем в детском спортивном клубе. Вернее, теперь уже работали. Он работал с ребятами постарше, а я работаю с младшими. В коллективе у него со всеми теплые, рабочие отношения. Его уважали как профессионала. Он много работал. Виталия устраивало место и должность, а она у него, можно сказать, рядовая. И ни о каком карьерном росте он не думал. А по нынешним временам для любого руководства такой сотрудник – просто клад.

– Ну а в последнее время ничего необычного в его поведении вы не заметили?

– Нет, не было в его поведении ничего необычного. Хотя. Как-то недели три или две назад он пришел на работу весь понурый, не похожий на себя. В разговоре сказал мне, что его товарищ по службе погиб. Виталий раньше служил в армии. И вскользь рассказывал мне об этом.

– Сослуживца случайно звали не Иван? – уверено спросил Артём, думая, что удивил собеседника.

– Нет, точно не Иван. Виталий сказал, что погибшего звали – Олегом. Они вместе служили на Чукотке. Где и в каких войсках точно – он не говорил. Фамилия у него – Николаев. Мы тогда разговаривали у меня в кабинете. И в этот момент по телевизору показывали выступление композитора и исполнителя своих песен – Игоря Николаева. И когда коллега мне назвал погибшего, я тогда ещё на это совпадение обратил внимание и поэтому запомнил – Николаев Олег. Он, как будто, в Нижнем Новгороде жил. Вот по этому поводу Виталий очень сокрушался. Но больше он мне о нём ничего не рассказывал.

Оперативник немного озадаченно почесал в области лба и спросил:

– Что-нибудь ещё Виталий Сергеевич вам о своей жизни рассказывал? Может, о других однополчанах что-либо говорил?

– О жизни – рассказывал, но ничего необычного. С работы – домой, и обратно. А о сослуживцах больше ничего не говорил.

– Были у погибшего ещё какие-нибудь близкие, знакомые, друзья? Может женщина была? Ведь он давно был в разводе.

– Нет. Не было. Во всяком случае, я о них ничего не знаю. И насчёт женщин тоже сказать ничего не могу. Но на нашей работе у него с женщинами ничего не было. Это точно. Они к нему относились хорошо, но без интереса. В последнее время хихикали и называли его «крокодилом Данди».

– Почему?

– Он начал ходить, в том числе и на работу, с охотничьим ножом. Я тоже его видел. Это было как раз после нашего разговора о гибели его бывшего сослуживца по армии. Красивый такой нож с чехлом. Виталий его на поясном ремне носил. Как главный герой фильма «Крокодил Данди». Вот поэтому женщины в нашем рабочем коллективе в шутку его так и стали звать.

– Он сам как-то пояснил появление и ношение этого ножа?

– Нет. Отшучивался постоянно. Смеясь, говорил, что так он готов ко встрече с любым зверем.

– Понятно, – заключил Артём. – Спасибо большое за то, что быстро подошли к нам. Как только будут урегулированы все формальности с опознанием тела, я могу вам позвонить. Или, если хотите, сами позвоните его бывшей супруге. Я так понимаю, что вы знакомы. У вас есть её номер телефона?

– Да, есть.

– Ну и ладушки…

17

К вечеру Артём закончил с работой по старым документам.

Сделав небольшой перерыв на прием горячего чая, он вновь сел за стол. Разложив перед собой материал проверки, проводимой по факту обнаружения трупа Павлова, оперативник ещё раз внимательно просмотрел его.

В протоколе осмотра места происшествия было отражено, что на брючном ремне погибшего имеются кожаные ножны. Но ножа при нём найдено не было. Закончив просмотр всего материала, он для себя отметил, что опрос жильцов ближайшего к месту происшествия дома не дал результатов в связи с тем, что большинство из них просто не открыло дверь дежурному участковому. Поэтому и не представилось возможности их опросить. А не открыли люди двери потому, что был уже первый час ночи. Оперативник подумал, что надо бы в удобное, вечернее время повторить опрос жильцов. Может, что и узнает интересного. А может, и нет. Также из объяснения местного участкового Смирнова следовало, что когда он отгонял от тела погибшего собак, то наиболее агрессивными были три крупных кобеля. А всего собак, как указал Смирнов, было десять или одиннадцать штук. Вспомнив показания, которые дал Сергеев, оперативник заключил, что они полностью совпадают с показаниями участкового. Но только сам оперативник, когда совершал прогулку по ночному лесу тогда, на поляне, видел восемь собак. И агрессивных – не было совсем. Он подумал, что, возможно, Смирнов и Сергеев «в пылу битвы» с животными немного неправильно посчитали. А может, и нет.

Отложив документы, Артём принялся изучать содержимое записной книжки, которую он забрал из квартиры Павлова.

Тренер был человеком аккуратным. Читать его записи, выведенные красивым, знакомым оперативнику почерком, было приятно и легко. Большое количество различных отметок и затёрто-лоснящаяся обложка книжки свидетельствовали о том, что начали заполнять её очень давно. Несмотря на это, и потратив на изучение достаточно большое количество времени, он нашел в разных её местах надписи – «Тумнетувге Иван» и «Николаев Олег», напротив которых были выведены цифры телефонных номеров. По справочнику милиционер определил, что коды, предстоящие непосредственно номерам, принадлежат городу Анадырь, расположенному на территории Чукотского автономного округа, и городу Нижний Новгород, соответственно.

Посмотрев на карту и обновив свои скудные познания в области географии, Артём, в целом, восхитился «бескрайним просторам» своей Родины, а в частности, расстоянию, которое разделяет город Анадырь и населенный пункт, в котором проживает и работает он сам.

Помня то, как не любит руководство РОВД, когда со служебных номеров осуществляются междугородние телефонные переговоры, оперативник какое-то время размышлял над последующим обоснованием подобной необходимости. Выстроив в своей голове словесную схему вышеуказанного обоснования и посчитав ее достаточно убедительной, он, глядя в записную книжку Павлова, стал набирать номер.

Соединение произошло достаточно быстро, и оперативник стал ждать, когда трубку возьмут на том конце провода.

Спустя почти минуту он услышал сонный, недовольный женский голос:

– Алло.

– Добрый вечер. С вами говорит старший оперуполномоченный уголовного розыска Долгов. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

– А вы знаете, сколько сейчас времени?

– Да, конечно, – девятнадцать часов десять минут.

– Это у вас такое время. Вы, наверное, звоните с «материка». А у нас в Анадыре сейчас – четыре часа ночи. Поэтому будьте любезны перезвонить в дневное для меня время.

– Извините, пожалуйста, – только и успел сказать Артём, после чего трубку на том конце провода положили.

Он вспомнил, как в детстве слушал радио и как удивлялся тогда, когда объявляли, что в Москве – пятнадцать часов, а на Камчатке – полночь. Освежив свои познания в сфере часовых поясов, которые имеются на территории России, милиционер решил, что надо будет перезвонить разбуженной им даме завтра утром.

После чего мужчина стал набирать номер телефона, указанный в той же записной книжке напротив надписи – «Николаев Олег».

– Алло, – в трубке вновь послышался женский, но сейчас уже молодой голос, – слушаю вас.

– Добрый вечер. Вас беспокоит старший оперуполномоченный уголовного розыска Долгов, – сотрудник говорил чётко и быстро. – Могу ли я услышать Николаева Олега?

– Нет, не можете. Его нет. Совсем. Он погиб.

– Мои соболезнования. А с кем имею честь разговаривать?

– Я его племянница, дочь его старшего брата. Меня зовут Катя.

– Очень приятно. А меня – Артём. Я звоню по поручению друга и бывшего сослуживца вашего дяди – Павлова Виталия Сергеевича, – на ходу стал придумывать оперативник, чтобы не слишком пугать девушку и хоть как-то объяснить ей свой звонок. – Ваш дядя, наверное, говорил о нём. Виталий Сергеевич просил лично передать кое-что вашему родственнику, а у вас – такое несчастье. Я прошу прощения. Но вы не скажете, что с ним случилось?

– Может быть, и говорил, но я фамилии и человека такого не помню. Извините. А погиб дядя в результате несчастного случая. Это случилось недели две назад. Он вместе с моим отцом и другими мужчинами был на охоте. И там на него волк напал и убил.

Затянувшуюся паузу нарушил оперативник:

– Загрыз что ли? Простите за неделикатный вопрос.

– Я не знаю всех тонкостей, – немного раздраженно заметила девушка, – там мой папа был. Что он мне сказал, то я вам сейчас повторила. Он, конечно, мне без подробностей рассказал, чтобы не травмировать. Если хотите все точно знать, то это вам надо с ним разговаривать.

– А можно тогда пригласить вашего папу к телефону.

– Нет. Он сейчас в командировке. Приедет только в эту пятницу вечером, или в субботу утром.

– То есть послезавтра получается?

– Да, послезавтра.

– Спасибо. А ваш дядя вам о своих бывших сослуживцах по армии рассказывал? Знаете что-нибудь о них?

– Нет, не помню, не знаю. Но это вам лучше опять папу моего спросить. Или в бумагах дяди посмотреть. Может там что-нибудь найдете. Но только их сейчас немного осталось – я потихоньку избавляюсь от них. Честно говоря, не хочу, чтобы они мне на глаза попадались. Сразу неприятные воспоминания о дяде Олеге. Поэтому, если вам надо, то лучше поскорее приехать.

– Да, хорошо, я понял. Тогда, наверное, я по дате и времени определюсь и вам перезвоню. Будьте добры, подскажете свой адрес, – и, записав продиктованное девушкой местонахождение квартиры Николаева, попрощался. – Всего доброго.

– До свидания.

Положив трубку, Артём отметил, что коллега Виталия Сергеевича был прав – погиб Николаев Олег. Но как погиб. Волк убил! Оперативник вновь подумал, что не будет делать каких-либо выводов из-за неполноты данной информации.

18

В восемь часов утра следующего дня Долгов звонил в город Анадырь, на Чукотку.

– Алло, – в трубке раздался вчерашний, но только не такой недовольный, голос немолодой женщины, – слушаю.

Оперативник представился, как обычно, и продолжил:

– Могу я услышать Тумнетувге Ивана?

– Нет, не можете. Он погиб.

– Соболезную. Простите, а кем вы ему приходитесь?

– Я его мать. Меня зовут Галина Эдуардовна.

– Галина Эдуардовна, а как это произошло?

– А с какой целью вы звоните, и почему вас это интересует?

– Я звоню по поручению друга вашего сына – Павлова Виталия Сергеевича, – и, назвав город своего проживания, он продолжил, – они вместе служили в армии там, у вас на Чукотке.

– Да, я помню такого, – заметила женщина более доброжелательным и мягким голосом. – Я сама ему звонила, когда сына не стало. И всё рассказала. Меня об этом Иван ещё давно, когда был жив, попросил. Сказал, что если с ним что-то случится, то надо будет Виталию обязательно сообщить. И заставил меня записать его номер телефона. Иван иногда вспоминал его. Только это давно было. Я имею в виду службу. И когда они вместе уволились из армии, то поддерживали отношения. Иван даже ездил к нему в гости.

– Вы сказали, что они вместе уволились. То есть они ушли со службы одновременно?

– Да, именно так. Они все уволились одновременно.

– А все – это кто?

– Ну как кто. Мой сын, Виталий и, кажется, ещё кто-то, с кем они дружили. Вот они все одновременно и уволились.

– А вы не знаете причину их согласованных действий?

– Нет, не знаю. Сын разговаривал с отцом – с моим мужем, на эту тему. Но мне они ничего толком не сказали. Иван пояснил только, что с ними там что-то случилось, и они были вынуждены уволиться.

– А что случилось? Он говорил об этом?

– Ничего не говорил. Один раз обмолвился, что они там что-то страшное повстречали. А что – не говорил. Но, наверное, шутил, чтобы я с расспросами не лезла.

– Галина Эдуардовна, так что всё-таки произошло с Иваном в прошлом месяце?

– Я же сказала, что он погиб. Вместе с коллегами по работе в конце ноября поехал на вездеходе на реку, рыбачить. В тот момент там пурга началась. Иван пошёл, чтобы с реки снасти занести и пропал. Нашли сына только через неделю.

– Понятно. Так он от переохлаждения умер?

– Я не знаю, от чего он умер. Возможно и от переохлаждения.

– Почему возможно?

– Потому что, когда его нашли через неделю после пропажи, то тело было сильно изъедено дикими животными. У нас тут край суровый и местами опасный. Хищного зверья – полно, людей мало. А там, куда они поехали на рыбалку, их совсем нет. После того как сына привезли, мне кто-то что-то говорил, какую-то бумагу показывал, и в ней что-то написано было. Но я не помню что. И, если честно, мне это неинтересно. Хорошо, что хоть это нашли.

– Обычно такие бумаги дают супругам или взрослым детям погибшего.

– Наверное, да. Но так как Иван не был женат и детей у него тоже не было, то бумагу показывали мне.

– А что за бумага? У вас осталось что-нибудь на руках? Если я вам номер факса дам – сможете мне их скинуть?

– Ничего и никуда я скидывать не буду. Я только отошла от всех этих переживаний. Я старый и больной человек. Вы хотите и меня в могилу свести, – голос женщины опять стал жестким. – Если вам так надо, то сами можете найти все необходимые бумаги в государственных учреждениях.

– Понятно. Извините, я не хотел вам причинить боль, – миролюбивым тоном заметил Артём, – а ещё кого-нибудь из сослуживцев Ивана вы знаете?

– Нет. Может раньше и знала, а сейчас не помню.

– Ясно. Ещё раз прошу прошения. Галина Эдуардовна, вы сможете мне продиктовать все данные на Ивана? Чтобы я мог обратиться с запросом в государственные органы.

Записав в свой ежедневник всё, что продиктовала ему мама погибшего сослуживца тренера, милиционер в очередной раз извинился перед ней и повесил трубку.

19

Артём сидел за своим рабочим столом и пытался в голове как-то систематизировать рой информации по материалу Павлова. Он знал, что интересные и важные на первый взгляд сведения иногда не имеют отношения к расследуемым преступлениям. Дальнейшая их проверка хоть и нужна, но может привести к затягиванию проведения всех неотложных мероприятий, что, в свою очередь, может привести к утрате достоверных данных, имеющих значение к представляющим интерес событиям. Оперативник пока не мог определиться с вопросом: «Имеют ли отношение к смерти Павлова две смерти бывших сослуживцев?» Ведь при положительном ответе ему необходимо будет дальше двигаться в этом направлении и, соответственно, тратить на это силы и время. Милиционер подумал, что надо установить личности двух других «однополчан» Павлова, а если получится, то и их судьбу. Возможно, это прояснит случившееся с тренером. Долгов решил, что необходимо съездить в квартиру Виталия Сергеевича. Не исключено, что там могут находиться носители информации, которые позволят ему ответить на ряд интересующих его вопросов.

Оперативник оделся, взял папку и вышел из кабинета.

20

Артём несильно бил костяшками пальцев в закрытую дверь, так как дверной звонок не работал. Он слышал, как внутри квартиры кто-то копошится, но входную дверь так никто и не открывал. Постучав в очередной раз, он стал ждать, одновременно вспоминая всё, что успел сделать за сегодня.

Так, приехав ещё утром домой к погибшему, он первым делом нашёл его фотоальбом. Изучение данного собрания старых карточек заняло определенное время и вызвало прилив различных эмоций. От умиления до печали. Он обнаружил фотоизображение, про которое говорила Валентина Николаевна. Там был запечатлен Павлов вместе с тремя мужчинами в форме. Никаких надписей на ней, в том числе и на обратной стороне, не было. Артём положил эту карточку к себе в папку вместе с ещё одной наиболее поздней фотографией тренера. Были и другие снимки, на которых бывший наставник был зафиксирован в форме курсанта. Но тоже без каких-либо надписей. Больше никаких свидетельств о службе Виталия Сергеевича и его «боевых товарищах» обнаружено не было.

Просмотрев содержимое шкафа, письменного стола и комода, он вытащил из них все бумаги. Даже их быстрое изучение заняло много времени.

Из осмотра военного билета Долгов узнал, что его бывший наставник служил в воинской части, расположенной на территории Чукотского автономного округа. Уволился со службы он в звании капитана в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Оперативник записал себе ничего не говорящий ему номер воинской части, где служил Павлов, и его военно-учетную специальность. Ничего другого, что могло бы хоть как-то пролить свет на личности его сослуживцев, он в ходе изучения бумаг тренера не нашёл.

Из друзей Павлова, с которыми он находился в одной военной части на Чукотке, Валентина Николаевна назвала имена четырех: Иван, Олег, Александр, Никита. Так как он установил двух из них – Тумнетувге Ивана и Николаева Олега, то сомневаться в точности имён двух других у него оснований не имелось. Оперативник подумал, что, на самый крайний случай, может попытаться позвонить всем Александрам и Никитам, которые будут записаны в книжке тренера. Может ему повезет, и он найдет их. А может, и нет.

Ещё милиционер искал в квартире охотничий нож, про который ему говорил Борис Аркадьевич, и который не был обнаружен на месте происшествия. Но, в ходе тщательного осмотра квартиры, такого холодного оружия Долгов найти не смог. Его там не было.

Из жилища Виталия Сергеевича Артём вышел вечером и поехал к пятиэтажке, ближайшей по отношению к лесному массиву, в котором прогуливавшийся поздним вечером работник автосервиса наткнулся на труп и копошащихся рядом с ним собак.

Милиционер провёл повторный тщательный обход и опрос жильцов данного дома. В ходе осуществления указанных мероприятий были получены определенные результаты.

Так, одна из молодых мам, которая проживает в указанном здании и постоянно гуляет вблизи леса со своим годовалым мальчиком, вспомнила, что иногда видела взрослого мужчину, гуляющего по лесной дорожке. По описанию внешности и одежды этот мужчина был похож на Павлова. Девушка опознала его по поздней фотографии тренера, которую оперативник забрал из его фотоальбома и показал ей. Летом она обычно видела его ближе к двадцати часам вечера. А зимой – только в дневное время, поэтому и запомнила его синюю куртку. В последние два месяца, по вечерам, она не ходила гулять, так как в это время было темно, а электрических фонарей там не имелось. Поэтому молодая мамочка не знала, появлялся ли Виталий Сергеевич возле лесного массива по вечерам в течение декабря или нет.

Кроме того, одна из пожилых жительниц указанного дома рассказала ему, что её хорошая знакомая – Вера Алексеевна, проживающая через два таких же здания от неё, иногда подкармливает бездомных собак, бегающих в округе.

Больше ничего интересного и имеющего отношение к смерти Павлова оперативник из опроса жильцов не узнал.

Вот поэтому он сейчас стоял и настукивал в дверь квартиры кормилицы собак по адресу, полученному в ходе осуществления вышеупомянутого мероприятия.

Теряя терпение, мужчина громко, почти крича, произнес:

– Откройте, милиция! Я же слышу, как вы внутри ходите! Ну что за детский сад?

– Подождите, пожалуйста, – раздался из-за двери голос, принадлежащий пожилой женщине, – сейчас открою.

Дверь квартиры отворилась с таким скрипом, постепенно переходящим в скрежет, что оперативник подумал, будто перед ним разверзаются врата в чудовищном замке какого-нибудь злого волшебника из народных сказок. Только вместо бабы-яги внутри помещения стояла небольшого роста сухенькая старушка, которая смотрела на Артёма любопытными, прищуренными глазами.

– Ну, наконец-то, – с облегчением заметил милиционер, показав ей своё удостоверение, и продолжил. – Вера Алексеевна? Мне надо задать вам несколько вопросов.

– Да, хорошо, – она сделала приглашающий жест, махнув рукой в сторону, – проходите в комнату. Только говорите громче – я очень плохо слышу.

Артём вошёл в квартиру и далее – в сторону указанной комнаты.

Старушка стала закрывать дверь. Долгову показалось, что шум, издаваемый ею, стал ещё более противным, вследствие чего он поднял уровень его омерзительности до звуков, издаваемых вратами ада. Сам процесс запирания занял у неё почти минуту времени. Когда всё стихло, Долгов отдал должное терпению соседей, которые имели «удовольствие» каждый день слушать эти звуки.

– Вера Алексеевна, – начал он громко, чтобы пожилая женщина могла хорошо его расслышать, расположившись на предложенном ему стуле, – мне стало известно, что вы подкармливаете бездомных собак, живущих в округе. Что вы можете сказать об этом?

– Да, подкармливаю, – начала спокойно она, – именно потому, что они бездомные собаки. А стали они таковыми благодаря бессердечности и жестокости людей. Ведь большинство из них ранее были домашними питомцами. И именно из-за поступков и действий людей они лишились этого дома. А я, по мере своих возможностей, пытаюсь хотя бы частично исправить это и помочь им. Тем более что они спокойные и неагрессивные животные.

– Вот тут позвольте с вами не согласиться, – возразил ей милиционер, – насчет отсутствия агрессивности местных собак. Три дня назад…

– Да, да, знаю, – нетерпеливо перебила его старушка, – вчера я видела нашего участкового – Смирнова. Он мне рассказал, что три дня назад на лесной дорожке нашли тело мужчины, которого, якобы, загрызли собаки. И что в этом отчасти есть моя вина, так как это я их подкармливала, и поэтому они здесь живут. Но я этому не верю. Не думаю, что обитающая в нашем районе стая могла это сделать. Я этих животных хорошо знаю. Их вожак – помесь кавказца. Несмотря на данное обстоятельство, этот пёс совсем не агрессивен в отношении людей. Не знаю, представители рода человеческого или жизнь его этому научили, но он сам очень спокойно относится к жителям окрестных домов и всем собакам в стае не позволяет агрессивно вести себя в отношении нас. Вожак может рыкнуть или «поставить на место» непослушного собрата, но каких-либо враждебных действий от него лично я никогда не видела. Да и других это тоже касается. Я считаю, что именно эта сформировавшаяся группа животных не пускает сюда других агрессивных и неадекватных собак.

– Значит, число животных, обитающих в окрестностях и подкармливаемых вами, стабильно? – спросил, внимательно слушавший, оперативник. – Давно вы их в таком составе знаете?

– Состав стаи не менялся давно. Последняя особь, которая закрепилась в ней, появилась где-то полгода назад. Вожак строго следит за всеми. Те, кто пытается ему перечить, изгоняются им. Долгое время всего в стае было одиннадцать собак. Пять животных, включая вожака, – крупные особи, четыре особи – среднего размера, и две – совсем небольшие. А вот в последний раз, когда я им давала еду, это было вчера утром, их было всего восемь. Трех крупных кобелей не было. Не знаю, куда они пропали. А сегодня утром приехала ветеринарная служба, что-то там из отлова собак. Я знаю – это ваш Смирнов их вызвал. Я не стала на это смотреть. Ушла оттуда. Завтра пойду гулять, посмотрю, может, кто-нибудь из стаи остался.

Она тяжело вздохнула и печально продолжила:

– У меня ведь никого из родственников нет и поэтому живу я одна. А эти животные всегда отвечали мне лаской, столько приятных эмоций давали.

– Понятно, – заметил Артём, вынув из папки последнее фото Виталия Сергеевича, и показал его пожилой женщине. – Посмотрите внимательно. Вы знаете этого человека? Может быть, видели его где-нибудь?

Вера Алексеевна подошла к комоду, стоявшему у стены, и, вынув из ящика очки, одела их на нос. Оперативник, увидев это «оптическое приспособление», подумал, что его оправа была сделана из того дуба, под ветвями которого царь-кощей над златом чах.

Старушка внимательно посмотрела на фотографию, задумалась, видимо, роясь в закромах памяти, и спустя какое-то время уверенно заявила:

– Нет, его я не знаю, и никогда раньше не видела.

Милиционер положил фото себе в папку, записал все необходимое и, поблагодарив пожилую женщину, направился в сторону входной двери. Не дойдя до неё совсем немного, он развернулся и произнес:

– Вера Алексеевна, я понимаю, что вы плохо слышите. Также я осознаю, что любому, даже «ангельскому» терпению приходит конец. А ещё, я не исключаю того, что когда-нибудь мне придётся приехать сюда, чтобы раскрыть преступление, по которому вы будете проходить в качестве потерпевшей, а ваши соседи – подозреваемыми. И причиной его совершения будет являться то приспособление, которое закрывает вход в занимаемую вами квартиру. А вернее звук, который оно издаёт. Поэтому, если вы найдёте и дадите мне одноразовый шприц, машинное или хотя бы растительное масло, я попытаюсь устранить эту причину путем смазывания петель на том листе железа, который вы называете дверью.

21

Артём вошел в кабинет начальника розыска майора Сорокина сразу после утреннего оперативного совещания. Тот сидел, как обычно, за рабочим столом в куче бумаг и документов. Подняв глаза от очередного листа и посмотрев на подчиненного, он немного печально спросил:

– Ты всё, уже в отпуске?

– Да, с сегодня и до пятого февраля двухтысячного года включительно. То есть на работу выйду только в следующем году.

– Везёт же некоторым, – с завистью отметил начальник, – а кому-то «пахать». Ты всё успел закончить? Сдал, ответил, исполнил? Все отметки сделал в журналах? А то я ещё не смотрел, что мне там по тебе секретариат подготовил.

– Да всё сделал и отметил. Кроме одного материала. По Павлову.

– Это, которого собаки…?

– Да, именно.

– А в чём проблема?

– Ну, во-первых, тело ещё официально не опознано. Родственников у погибшего нет. Бывшая жена его опознать может, но в данный момент она находится на больничном. Я с ней разговаривал. Она обещала мне, что постарается в кратчайший срок это сделать. Во-вторых, ещё нет заключения в бумажном виде от медэксперта.

– Понятно. А ты с ним разговаривал? Что он сказал?

– Он говорит, что смерть наступила в результате удушения, которое совершил зверь похожий на крупного пса. Очень крупного. Все остальные повреждения на теле были оставлены животными, с большой долей вероятности, являющимися собаками.

– Чудненько. Как опознание и заключение медэксперта будут у тебя – сразу выноси постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Только не тяни с этим. Желательно это сделать до праздников, в следующий год надо как можно меньше материалов переносить. Ну, ты сам знаешь.

– Знаю. Только мне кое-что проверить надо. Поэтому дай, пожалуйста, завтра мне машину. В Нижний Новгород съездить надо.

Глаза начальника от удивления стали занимать на его лице неестественно много места. Он возмущенно заговорил:

– А чего только машину? Почему не вертолет? Или дирижабль? – немного успокоившись, майор продолжил. – Обоснуй и объясни для чего тебе нужно на служебной машине добраться до города Нижний Новгород, который расположен в другом субъекте Российской Федерации. Что ты там делать собираешься?

– Петрович, не кипятись, – мягким голосом произнёс Артём. – Есть у меня по этому материалу определенные предположения. Чтобы подтвердить или опровергнуть их, мне нужно в Нижнем Новгороде кое с кем поговорить и, если получится, посмотреть кое-какие бумаги. Ну что ты так разволновался? Завтра суббота – практически выходной день. Если сегодня в течение дня и последующей ночи ничего сверхординарного не случится, то одна служебная машина будет тебе не нужна. До Нижнего, всего то, чуть более двухсот километров. За бензин я заплачу сам, с пробегом – тоже порешаю. Управлять автомобилем буду аккуратно, вести себя там осторожно. Аки лань горная. Я тебя когда-нибудь подводил? Приеду туда, поговорю с человеком, посмотрю документы – и всё. Никого я там задерживать не собираюсь. Ну, дай машину, пожалуйста.

Сорокин, смотря оперативнику прямо в глаза, спросил:

– У тебя какой-то свой интерес по этому материалу? Ты этого Павлова знал раньше? Чего ты в этом простом материале роешься?

Артем, не отводя взгляда, решительно и жестко ответил:

– Да, знал. Да, для меня этот материал – дело принципа. Поэтому и роюсь в нём. Так дашь машину?

Начальник повернул голову к окну. Встав из-за стола, подошёл к нему. Он почесал лоб. Тяжело вздохнул. Потом медленно и тихо выдохнул. Было видно, что майор тянет время, обдумывая все за и против. В какой-то момент, приняв окончательное решение, он сел обратно за стол и спросил:

– А ты за какой машиной закреплён?

– За ноль сорок шестой, шестёркой.

– Хорошо, бери. Но только, если сегодня в течение суток и ночью ничего не случится. Документы на машину утром возьмёшь. Если завтра меня на работе не будет – оставлю их в дежурке. С бензином сам разберёшься. В субботу вечером обязательно мне позвони, чтобы я знал, что у тебя всё нормально. И потом, как приедешь, обратно – тоже звякни. Всё понятно?

Глава 2

1

В субботу утром дорога на Нижний Новгород была свободна, поэтому Артём двигался по ней спокойно, понимая, что даже не особо торопясь, он доедет туда часа за три. Сидя за рулем, слушая, как монотонно работает мотор, и, ощущая, как ходовая достаточно мягко отрабатывает неровности, он получал удовольствие от самого процесса управления транспортным средством.

Вчера вечером Долгов созвонился с племянницей погибшего Николаева Олега – Катей. Она сказала, что ее папа – брат погибшего, приедет сегодня ночью. Поэтому если Артём приедет в субботу после обеда, то сможет встретиться с ним и поговорить. А все оставшиеся бумаги погибшего она собрала и подготовила для него.

Несмотря на повод данной поездки, настроение у оперативника было позитивное. Все-таки у него начался отпуск, и он на машине едет в другой город. Милиционер представил, что направляется не по рабочим вопросам, а в путешествие. И настроение поднялось ещё больше. Тем более, что сама поездка обещала быть нетяжелой…

– Добрый день, – поприветствовала его девушка двадцати двух-двадцати пяти лет на вид, представившись просто, – Катя.

– День добрый, – ответил оперативник, пройдя в квартиру, – Артём. Очень приятно познакомится воочию.

Она жестом пригласила его в комнату, неторопливо и мелодично говоря:

– Это жилплощадь дяди Олега. Она большая, трехкомнатная. Особой личной жизни у него не было. Поэтому одному в таких хоромах ему было скучно жить. Вот я после окончания института и переехала к нему на время. Так как у моего папы, помимо меня, ещё трое детей, то и он был не против этого.

– Значит, ваш дядя не женат? И детей у него тоже нет? – спросил оперативник, рассматривая картины и фотографии, развешанные на стенах внутренних помещений, отметив про себя, что квартира, как ранее отметила Катя, была большая и просторная.

– Нет. Он давно в разводе. Бывшая супруга лет десять назад уехала за границу. Там и осталась. С тех пор о ней ничего не было слышно. Дядя о ней мне ничего не рассказывал. И детей у него тоже нет. Но он о своей жизни совсем не любил говорить. Почти всегда на работе пропадал. Так что вам от меня пользы будет мало.

– А где и кем он работал?

– Ой, извините. Тоже толком не знаю. Кажется, в какой-то частной компании. Но чем она занимается – не знаю. Я же вам сказала, что дядя не любил о себе говорить. Когда он был дома, то в основном расспрашивал меня о работе, друзьях, увлечениях. Чаще на нейтральные темы разговаривали. Так что вам моего папу придётся подождать – он то точно о дяде Олеге больше моего знает.

– А когда ваш папа подойдёт?

– Он вчера поздно ночью приехал. Отоспится, приведет себя в порядок и придёт. Наверное, часика через три будет. Я ему о вас всё рассказала.

– Понятно, – оперативник вошёл в самую маленькую комнату и остановился перед столом, на котором лежали несколько стопок бумаг, – это документы вашего дяди?

– Да, они. Всё что осталось. И комната тоже его.

– И последний вопрос, – милиционер понимал, что ответ, скорее всего, будет отрицательным, но задать он его должен был. – А вы кого-нибудь из бывших сослуживцев дяди знали? Вам известно, что он раньше был военным?

– Я знала, что он когда-то служил. Но где, когда и с кем – нет.

– Понятно. Тогда я начну смотреть, – оперативник головой показал на бумаги, – раньше начну – быстрее закончу.

– Да, пожалуйста. Не буду вам мешать, – в тон ему ответила Катя и вышла из комнаты, но потом заглянула в неё снова, – если что-то понадобится ещё – зовите.

Артём кивнул, располагаясь в кресле за столом удобнее, так как понимал, что смотреть и читать ему придётся достаточно долго.

Начал он с фотоальбома Николаева. Оперативник в нём нашёл такую же фотографию, какая находилась и у Павлова. Там, где они вчетвером в форме стояли вместе. На ней не имелось каких-либо надписей. И был ещё один снимок, на котором был запечатлен тот же квартет, но только в другом месте и иной обстановке. На его оборотной стороне было указанно, что он сделан в декабре тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Больше ничего имеющего отношения к интересующим событиям Долгов в фотоальбоме не нашел.

Он терпеливо, но быстро просматривал бумаги. Катерина спустя пару часов успела налить ему чашку чая, которую он, не отрываясь от документов, выпил с большим удовольствием. Через каждый час работы он делал пятиминутный перерыв, чтобы немного отвлечься от монотонного изучения документов, дабы «глаз не замылился».

Читая различную переписку Николаева, ему в руки попало письмо, отправителем которого значился Кузнецов Александр Валерьевич, проживавший в городе Петрозаводск. В этом письме автор рассказывал, как он устроился на новое место работы, как знакомится с коллективом, как тяжело приспосабливается, притирается к новым условиям и требованиям. Потом пишущий спрашивал Николаева о его личной жизни, жалел, что не смог приехать на его свадьбу. Он сетовал, что они редко встречаются, и что хотелось бы вновь собраться всей «компанией».

Читая далее, милиционер обратил внимание на следующий отрывок письма: «…Давно нет никаких вестей от Виталика, Никиты и Ивана. А так хочется всех вас увидеть вместе. В последний раз, когда мы виделись, Никита рассказывал о том, как классно у него в лесу, и что в следующий раз собраться всем надо у него. В тот момент, когда он рассказывал нам об этом, я смотрел ему в глаза и видел в них то же выражение, которое было у него в тот день. Это спустя столько лет! Может быть, мне показалось. Мне в последнее время всё реже и реже снится то, что случилось с нами в тот злополучный день. Как бы я хотел забыть его навсегда. Виталий говорит, что с годами будет легче. Но только легче не становится. Во всяком случае, пока. И я вижу, что он и Иван тоже ничего не забыли. Просто, они хорошо делают вид, что это не помнят. Тот мартовский день восемьдесят второго года навсегда останется с нами. Его события будут всю жизнь давить на нас, как позорное ярмо. Будут жрать нас изнутри, не давая успокоиться. И чтобы не говорил Никита, Виталий, Иван, да и ты, я вижу, что подобное испытываете и вы все. Ладно, уже слышу, как ты ругаешься, поэтому больше не стану об этом…».

После этого автор письма вновь перешёл на обсуждение бытовых, жизненных тем, ничего не значащих для Артёма. Письмо было датировано сентябрем тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

Оперативник положил это письмо на стол. Он подумал, что нашёл что-то важное. Очень. Пока не понимал, что именно. Но то, что это важно – однозначно.

Долгов с новыми силами углубился в изучение бумаг Николаева. Он провозился с ними ещё часа два, но больше ничего интересного, применительно к произошедшему с Павловым, не нашел.

– Катя, – громко позвал Долгов, – я закончил осмотр.

Девушка вошла в комнату вместе с высоким мужчиной, виски которого были изрядно выбелены сединой.

– Это мой папа, – сказала она, – он час назад как пришёл. Вы так увлеченно занимались бумагами, что мы не хотели вам мешать. Вот.

– Понятно, – оперативник встал и протянул руку, – Долгов Артём.

– Очень приятно, – сказал мужчина, пожал направленную гостем в его сторону кисть, представившись, – Андрей Борисович.

– Андрей Борисович, – быстро произнёс милиционер, предвосхищая подготовленный мужчиной вопрос, – я – сотрудник уголовного розыска. Но здесь действую не как официальное лицо, а по поручению Павлова Виталия Сергеевича. Он попросил меня передать кое-что Николаеву Олегу – вашему брату, и другим своим бывшим сослуживцам по армии. Тумнетувге Ивана – я уже нашёл. Так как ваш брат, к сожалению, умер, то и передать ему мне ничего не получится. Сам Виталий Сергеевич тоже скоропостижно умер. Он не успел мне дать все контактные данные только двух сослуживцев – Александра и Никиты.

Артём не хотел говорить, каким образом погиб тренер, чтобы не напрягать ситуацию. Ведь узнай родственники Николаева, что Виталий Сергеевич погиб тоже в результате нападения животного, неизвестно, каким образом они отреагируют, испугаются или занервничают, насколько адекватными будут. Поэтому он заранее подготовил озвученную им версию.

– Понятно, – заключил Андрей Борисович. – Вот ведь как получается, что сначала погиб мой брат, а потом Виталий умер. Он позвонил Олегу на домашний телефон, дня через два после того как тот погиб. Я тогда взял трубку и всё ему рассказал. Виталий очень расстроился. Я так понял, что он хотел поведать брату что-то важное, но, узнав о том, что с ним произошло, так ничего и не объяснил. А от меня вы что хотите?

– Я думал, что, возможно, ваш брат говорил вам обо всех своих сослуживцах. Как их зовут, где они живут.

– Со слов брата я помню, что у них была своя компания из пяти человек, – мужчина сморщил лоб и, вспоминая, начал загибать пальцы. – Мой брат – раз, Виталик – два. Это я от вас сейчас узнал, что фамилия его Павлов. Иван – три. Он где-то на Чукотке жил. Александр, находившийся, по-моему, в Петрозаводске, – четыре. И Никита – это пять. Последний, кажется, обитал в городе Киров. Фамилии их я не знаю.

– Ну, из ознакомления с бумагами вашего брата следует, что фамилия у Александра – Кузнецов. И жил он ранее в городе Петрозаводске, – оперативник пальцем указал мужчине на отложенное письмо. – А вот Никита до сих пор остается неизвестным. Так вы говорите, что он из города Киров?

– Кажется, да. Я сейчас точно не помню. Они редко встречались, так как жили в разных городах. Иногда собирались у кого-нибудь все вместе. Но всегда как-то тихо эти встречи проходили. Никаких ресторанов, кафе или ещё чего-то такого. Никаких торжеств они не устраивали. А ведь мужики были видные, здоровые, солидные. Все – офицеры. Брат закончил, в своё время, общевойсковое училище. Где, как и кем служил – он не говорил. Всего один лишь раз упомянул, что они впятером в каком-то специальном подразделении подготовку проходили. У него она была – мама не горюй. Только никто у нас в семье так и не понял, почему он из вооруженных сил ушёл, или его уволили. А сам Олег на эту тему говорить не любил.

– В каком году ваш брат закончил службу в армии?

– Летом тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Мне в июне тогда тридцать пять лет исполнилось, а через два месяца брат приехал и сказал, что больше не служит. Все родственники очень удивились. Олег за год до этого получил капитана. Служба ему нравилась. У него столько планов именно по ней имелось. И тут вдруг раз – уволился. Но он никак не объяснил это. Ни мне, ни отцу. Он тогда ещё жив был. Наш родитель очень гордился им – сын, военный, офицер. Потом папа долго переживал за брата.

– Так значит, он в каком-то специальном подразделении служил? Может, вспомните, ваш брат конкретнее что-нибудь говорил об этом?

– Нет, не помню. Но подготовлен Олег был замечательно – двухпудовую гирю по тридцать раз каждой рукой поднимал. А ещё через полгода после того как со службы уволился, устроился в добровольную народную дружину. Была раньше в советские времена такая. Однажды, он один четверых хулиганов так усмирил, что они до приезда милиции встать не могли. Это мне женщины рассказали, с которыми он тогда в патруль пошёл. Они были восхищены и одновременно напуганы им. Олег всегда себя поддерживал в хорошей физической форме. Ему и по работе это надо было. Брат работал в частной компании. Личной охраной занимался. Оружием и боевыми приемами владел в совершенстве. С годами, конечно, ему всё тяжелее становилось там работать, – заметил Андрей Борисович, с печалью отметив, – да и не помогло ему в итоге его хорошее физическое состояние.

– Соболезную, – сказал Артём и после паузы продолжил. – Что же с ним произошло? Как он погиб?

Мужчина тяжело выдохнул. Рукой, поглаживая свежевыбритую челюсть, он откинулся на спинку стула и тихим голосом, чтобы не услышала Катя, начал:

– Я увлекаюсь охотой. У меня есть билет, охотничье оружие – всё официально, по закону. А брат был не охотник. Но чтобы он хоть немного отвлекался от работы, я изредка брал его с собой. Так как у него по своему роду деятельности был допуск к оружию, то сделать все документы для охоты ему было просто. Непосредственно в её процессе Олег никогда не участвовал. В зверя не стрелял и прочую живность не убивал. Мы с мужиками с утра уходили, а он по лесу с ружьем гулял, дышал свежим воздухом, релаксировал в тишине. Потом, когда мы с добычей приходили, брат сидел вместе с нами, слушал наши байки, ел, пил. Короче, отдыхал душой. Далеко от стоянки он никогда не отходил. Я, да и другие мои знакомые, которые выезжали вместе с нами, спрашивали у него, почему он не участвует непосредственно в охоте. Все удивлялись, как такой здоровый мужик, тем более служивший в армии, не хочет пострелять, добыть какого-нибудь зверя. Олег только как-то раз горько заметил, что больше ни на кого охотиться не будет. Что это фраза означает – он не пояснил. Да и я с расспросами к нему не лез, так как видел, что ему неприятна эта тема.

Вот значит, одиннадцатого декабря я с мужиками поехал на охоту. Брата взял с собой. Когда добрались до места стоянки, он, как обычно, остался там. У него ружье, на всякий случай, всегда было с собой. А я с мужиками пошёл далеко за зверем. Вернулись на место стоянки под вечер. Олега нигде не было. Часа через два начали его кричать, звать. Потом собаку пустили по его следу. Нашли недалеко от стоянки. Брат лежал весь в крови. Холодный уже. Шея, часть лица – все истерзаны. Рядом с ним волк мёртвый лежит. Морда – вся в крови. Когда хищник на него напал, Олег успел в него выстрелить. Он попал в зверя. Только тот не сразу умер, а успел загрызть брата. Вот так. Я родным подробности не рассказывал, чтобы никого не шокировать.

– Понятно, – оперативник посмотрел на мужчину и спросил. – А официальная проверка по данному факту государственными органами проводилась?

– А как же! Туда все приехали: милиция, лесники, егеря, природоохранная прокуратура. Не каждый день такое случается. Проверка показала, что смерть наступила в результате повреждений, причинённых животным. То есть, несчастный случай. Мне даже соответствующее постановление по её окончании выдали.

– Об отказе в возбуждении уголовного дела? – уточнил милиционер.

– Да, что-то типа такого. Оно у меня дома лежит. Только уж больно быстро они эту проверку осуществили.

– А вам что-то не понравилось в ней? – с интересом в голосе спросил Артём и, видя неуверенное выражение лица собеседника, подбодрил его. – Ну ладно вам, говорите, не стесняйтесь. Я же не как официальное лицо сейчас с вами разговариваю.

Мужчина вновь задумчиво потер подбородок, а затем, прищурившись, пояснил:

– Мой брат – мужик весом в сто двадцать килограмм. К сожалению, был. Застреленный им волк – крупный, но не гигант, порядка восьмидесяти килограмм. С учетом того, что Олег, как я ранее отмечал, был в хорошей физической форме и имел соответствующую спецподготовку, я никак не могу понять, как такой зверь так быстро смог его убить. И ещё. Брат выстрелил в хищника один раз – в его ружье нет одного патрона. Попал в сердце. Пуля пробила животное насквозь, вылетев наружу. Специалисты говорят, что волк с раной в сердце мог сделать это с Олегом. Якобы, теоретически, это возможно. Но мне этот факт каким-то подозрительным кажется. Кроме того, на мой непрофессиональный взгляд, оба отверстия на теле зверя, что входное, что выходное – слишком маленькие для пули, которой было заряжено ружье брата. Я волка там предварительно осматривал, пока ждали когда милиция и другие приедут. Но это всё моё субъективное мнение, а решение по проверке принимали профессионалы. Во всяком случае, мне хочется на это надеяться.

– Тут я вам ничего сказать не могу, – спокойно пояснил Артём. – А давайте, я вас потом до дома на машине доброшу. И вы мне это постановление отксерокопируете.

– У меня дома ксерокса нет. А пока мы ко мне приедем, всё будет закрыто, и снять копию будет негде.

– Ясно. А можете вы мне тогда это постановление факсом скинуть?

– Да, конечно. Но не сегодня, у меня факс только на работе есть. В понедельник утром – сделаю. Номер давайте.

2

Всю дорогу обратно в голове Артёма периодически всплывали только два вопроса: «Что же такого случилось в один из мартовских дней тысяча девятьсот восемьдесят второго года с пятью молодыми, здоровыми мужиками-военными, прошедшими специальную подготовку? Что так потрясло Кузнецова Александра и, с его слов, других его сослуживцев-друзей тоже, что он об этом дне вспоминает и пишет с такими чувствами?»

Ведь из того отрывка письма было видно, что его автор испытывает сильное эмоциональное напряжение и, возможно, даже боль. И это, спустя пять лет, после произошедших и упомянутых вскользь в письме событий.

Ответ на него знали: Кузнецов Александр Валерьевич и, вероятно, ещё один из бывших сослуживцев по имени Никита, который проживает или проживал в городе Киров.

Оперативник сразу же после того, как ушёл из квартиры Николаева и сел в служебную машину, открыл записную книжку тренера. Он стал искать в ней какие-либо упоминания о Кузнецове Александре. Милиционер не хотел этого делать в квартире, где находились Катя и Андрей Борисович, чтобы они не видели с каким нетерпением и одновременно азартом он делает это, и какая реакция будет у него после обнаружения или отсутствия соответствующей записи.

Но вот искомая надпись найдена. Напротив аккуратно выведенных слов – «Кузнецов Александр» стояли цифры телефонного номера.

Артём, направляя автомобиль по зимней, темной дороге, обдумывал, каким образом ему выстроить свой разговор с указанным в записной книжке лицом, чтобы и не напугать его, и получить ответ на интересующий его вопрос, а также иные сведения, имеющие отношение к смерти Павлова. А возможно, и к смерти Николаева. И ещё к Тумнетувге.

Долгов приехал в РОВД очень поздно. Поэтому после того, как он поставил автомобиль в гараж и отдал документы на него в дежурную часть, то не стал сразу звонить Кузнецову. Милиционер решил это сделать утром, на свежую голову.

Чтобы не терять время на дорогу до дома, он составил стулья в своём кабинете и лег на них спать.

3

– Алло, – произнёс Артём в трубку, – доброе утро. Прошу прощение за столь ранний звонок. Мне необходимо переговорить с Александром Валерьевичем Кузнецовым.

– Доброе утро, – послышался на том конце провода молодой мужской голос. – С Александром Валерьевичем вы переговорить не сможете. Он умер.

Нельзя было сказать, что вероятность услышать такие слова оперативником совсем не рассматривалась. Но всё-таки он надеялся на другой ответ. Поэтому, выслушав слова молодого мужчины, Долгов сделал паузу, чтобы осмыслить их и «переключиться» с подготовленной схемы намеченного разговора.

– Примите мои искренние соболезнования, – наконец, сказал он. – Меня зовут Артём. Я звоню по поручению его бывшего сослуживца по армии – Павлова Виталия Сергеевича. Он в свое время попросил меня кое-что сделать, поэтому я и звоню. Может быть, Александр Валерьевич что-то вам говорил об этом?

Было слышно, как собеседник дышит. По затянувшейся паузе милиционер догадался, что тот пытается хоть что-то вспомнить. Но вот из трубки донеслось:

– Да, вспомнил. Папа неоднократно говорил о своих бывших сослуживцах по армии. Они как-то даже приезжали и собирались у нас. Правда, было это давно, лет шесть-семь назад. Но я не забыл, как отец радовался их приезду. А что вы хотели передать?

– Ну, сейчас это уже неактуально, поэтому и не имеет смысла об этом говорить, – подытожил милиционер. – Я так понял, что Александр Валерьевич – ваш отец?

– Да, так, – ответил молодой человек, быстро добавив, – только не родной. Он женился на моей маме, после чего усыновил меня. Своих родных детей у него так и не появилось.

– Понятно. А как вас зовут?

– Сергей.

– Сергей, простите за нескромный вопрос. А что случилось с вашим отцом?

– Он погиб в результате несчастного случая. На него напал медведь.

Артём подумал, что, наверное, это нехорошо, но почему-то сейчас последние, только что услышанные им два предложения не очень его удивили.

– Извините, вы не подскажите, как и когда это случилось? – спросил он.

В трубке было слышно, как молодой человек на том конце провода тяжело вздохнул. Спустя несколько секунд он заговорил:

– Отец работал в туристической фирме. Их офис находится в самом Петрозаводске. А несколько туристических баз расположены по всей территории Карелии в красивых, заповедных, но диких местах. Он, по рабочим вопросам, остановился на одной из них. Закончив там все свои рабочие дела, отец, один, поехал на снегоходе к другому лагерю, находившемуся недалеко, оборудованному всем необходимым для приёма граждан, желающих активно отдохнуть на природе. Александр Валерьевич той дорогой ездил часто, а потому никто не мог подумать, что с ним что-то случится. Но в назначенное время он туда, где его ждали, так и не приехал. И на связь по радиостанции не выходил. С того места, куда он должен был приехать, навстречу выехала поисковая группа. Нашли папу быстро, недалеко от снегохода. Но уже поздно было. Медведя потом по следам нашли. Это шатун был. Что-то или кто-то его из спячки вывел. Зверь был кем-то изранен. Вот на него мой отец и нарвался. А они, я имею в виду медведей, в таком состоянии агрессивные очень. Можно сказать бешенные. Поэтому у папы, в той ситуации, шансов остаться в живых, практически, не было. Того мишку, потом, естественно, убили. Случилось это в начале декабря, то есть чуть более трёх недель назад.

– Какое-нибудь расследование или проверка по данному факту проводились?

– Да, конечно. Маме моей даже какой-то документ по её окончании выдали.

– Понятно. Не могли бы вы скинуть мне этот документ факсом. Если вас это не затруднит.

– В принципе, мне это несложно. Надо только сам документ найти. Потому что она могла его и не сохранить.

– Если он не сохранился у вашей мамы, то вы можете попросить в том органе, который выносил решение по проверке, ещё раз вам предоставить копию. Я это знаю, так как сам в правоохранительных органах работаю.

– А-а. Хорошо. Папу там знали и уважали. Телефон сотрудника, который проверку проводил, у меня записан. Поэтому если даже мама потеряла этот документ, то я попрошу сотрудника ещё раз его предоставить. Так что давайте номер факса.

Артём продиктовал Сергею номер дежурной части РОВД, после чего продолжил:

– Виталий Сергеевич рассказывал, что их всего пятеро друзей было. Он, ваш отец, Тумнетувге Иван, Николаев Олег, и ещё один сослуживец по имени Никита. Он раньше проживал в городе Киров. Нет у вас никаких дополнительных данных по нему?

– Ну, у меня точно никаких данных на этого Никиту нет.

– А может быть у Александра Валерьевича какие-нибудь записи были?

– Да, у него была записная книжка для личных контактов и ежедневник по другим, рабочим вопросам. Они сохранились, поэтому я могу посмотреть в них. Только не сейчас. Мне с утра надо с дочерью кое-куда съездить. Плюс сам просмотр этих записей займет какое-то время. Поэтому позвоните мне сегодня часиков в семнадцать. К этому времени я точно всё просмотрю.

– Хорошо. Тогда перезвоню вам сегодня в семнадцать часов. И ещё одна просьба. Вы, наверное, не знаете, когда он уволился из армии. Можете по его документам посмотреть, когда это произошло?

– Да не надо смотреть документы, я и так помню. В тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Летом. Отец частенько повторял, что, когда он уволился из армии, об этом узнал генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев. И что, не перенеся этой новости, тот осенью того же года умер. Папа, конечно, в шутку это говорил. Так как Леонид Ильич умер в ноябре восемьдесят второго года, то я и запомнил дату.

– Понял. Спасибо. Тогда я перезвоню сегодня в семнадцать часов. Может и постановление об отказе в возбуждении уголовного дела у мамы всё же найдётся.

4

Артём несколько раз пересмотрел записную книжку Виталия Сергеевича, но так и не нашел в ней каких-либо упоминаний о человеке, у которого было бы имя – Никита. Также он не обнаружил в ней каких-либо адресов, где был бы указан город Киров. Оставалось надеяться на то, что Сергей из Петрозаводска найдет в блокноте или ежедневнике отца хоть какую-то информацию о нём.

Пережив минутное разочарование и осознав, что в настоящий момент больше ничего не может сделать для установления личности Никиты и его местонахождения, оперативник решил поехать домой, чтобы помыться, побриться, переодеться и покушать. То есть немного отдохнуть и вернуться обратно к семнадцати часам.

Несмотря на то, что наступило утро воскресенья, в РОВД было многолюдно. Помимо дежурной смены, на рабочих местах находились сотрудники, которым к концу отчетного периода необходимо было привести документацию в соответствующий порядок, подготовить всю отчётность, а также выполнить ряд иных мероприятий и действий, связанных с окончанием рабочего года.

Поэтому Долгов не удивился, когда по пути на выход из служебного здания, заглянув в кабинет начальника розыска, он обнаружил в нём Сорокина.

– Приветствую, Петрович, – бодро произнёс Артём.

– Здорово, – пробубнил начальник, отвлекая взгляд от очередной бумаги. – Ну что, как съездил? Результативно?

– Съездил результативно. Во всяком случае, хочется в это верить. Дежурка тебе документы на машину отдала?

– Отдала. Но ты опять как-то неуверенно отвечаешь. Ты можешь нормально сказать? И доложить мне в целом по данному материалу ты не хочешь?

– Хочу. Но только завтра. Сегодня как-никак воскресенье. К тому же, я сегодня вечером ещё кое с кем поговорю. Может быть, после этого разговора ясности будет больше. Если хочешь, я могу занести тебе весь материал проверки. Ты посмотришь, что там. А завтра после обеда я тебе по нему всё доложу.

– А почему после обеда? – майор вопросительно поднял бровь.

– Потому что у меня отпуск, и я завтра хочу отоспаться. Как проснусь, это точно будет ближе к обеду, сразу сюда приеду.

– Понятно. Неси материал…

Покинув здание РОВД, Артём вдохнул морозный воздух с крупинками мелких снежинок. Он, проработав определённое время в розыске, научился в нужный момент «внутренней, потайной кнопкой» отключаться от работы, переставая думать о ней сразу после того, как отходил от служебного помещения на пятьдесят метров. Это было необходимо ему, чтобы не перегореть эмоционально, что в свою очередь подорвало бы его физическое и интеллектуальное состояние. Это же позволяло ему качественно расслабиться для последующего «включения в работу» с ясной, отдохнувшей головой и свежим взглядом на вещи, которые до этого ему казались нерешаемыми. Кто-то это делал с помощью алкоголя, азартных игр, женщин, семьи. Или совсем никак не делал. Поскольку Артём женат не был, то и своей семьи у него пока не было. Пить он не любил. Да и не хотел. Остальные способы ему не нравились. Зато была «потайная кнопка», которую он сейчас нажал.

Поэтому, когда маленькие ледяные кристаллики, падая сверху, стали приятно щекотать ему нос, то он прямо физически ощутил приближение нового года. Возле магазина он увидел наряженную, светящуюся разноцветными огнями новогоднюю ёлку, которая была припорошена снегом – и настроение стало даже чуть-чуть романтичным. И в голове начали появляться добрые, светлые, радостные мысли. А то, что до снимаемой им и практически пустой квартиры надо было ещё добираться минут пятьдесят и что-то себе сготовить поесть, так это настроение ему не испортит.

5

«Та-а-ак!» – заключил довольный Артём, удовлетворенно потирая руки.

Столько положительных эмоций у него вызвал разговор с Сергеем – сыном Кузнецова Александра.

Оперативник, позвонив в семнадцать часов, как было оговорено, узнал от него, что тот нашёл в записях отца данные Никиты. Звали его – Дмитриев Никита Станиславович. Он проживал в Кирове. В крайнем случае, до момента записи в книжку Кузнецова – точно. Продиктовав милиционеру номер телефона и адрес Дмитриева, Сергей сказал, что документ по результатам проверки его мама, ожидаемо, не сохранила. Но он уже созвонился с сотрудником, который проводил проверку. И тот обещал в понедельник утром скинуть ему этот документ. Мужчина заверил, что как только он его получит, то сразу перешлёт по факсу Долгову.

После звонка в Петрозаводск, оперативник ещё минут десять сидел и обдумывал схему построения разговора с Дмитриевым, на случай, если тот возьмёт трубку телефона, который дал ему Сергей. Наконец, милиционер решил, что готов к беседе с бывшим сослуживцем тренера, и стал набирать номер на аппарате.

– Алло, – в трубке послышался женский голос, – слушаю вас.

– Добрый вечер, – начал Артём не спеша, – могу я поговорить с Никитой Станиславовичем Дмитриевым?

– Нет, к сожалению, не можете.

Оперативник, сидя с трубкой в руках, весь сморщился, ожидая в продолжении услышать фразу, которую ему постоянно повторяли во всех телефонных переговорах родственники бывших сослуживцев тренера. Чтобы как-то оттянуть этот неприятный момент, понимая, что это всё равно не поможет, он продолжил:

– Я прошу прощения, что не представился. Меня зовут Долгов Артём. С кем имею честь разговаривать?

– Меня зовут Тамара. Я – сестра Никиты.

– Очень приятно. Я звоню по просьбе бывшего сослуживца вашего брата – Павлова Виталия Сергеевича. Они давно служили вместе на Чукотке. Может быть, брат вам говорил что-нибудь о нём?

– Наверное, э-э-э-э-э.

По интонации и длине затянутых звуков оперативник представил, как она роется на «полках» своей памяти, отыскивая нужную ей информацию.

Наконец, она продолжила:

– Только я сейчас не всё помню, что он мне говорил. Так что вы хотите?

– Я хотел переговорить с Никитой Станиславовичем. А когда он будет?

– Не знаю, когда будет. Он в середине ноября уехал в деревню. И там находится по сей день. А когда он вернется в Киров, мне ничего не сказал.

– Как в деревне? – милиционер выдохнул с облегчением и разочарованием одновременно. – Какой деревне? Он же проживал в Кирове. У меня и адрес его записан.

– Да, всё правильно, – сказала женщина, выслушав названный Артёмом адрес. – Это там его квартира в самом Кирове находится. А у брата ещё есть дом в деревне. Она расположена в восьмидесяти километрах от города, глубоко в лесах. Деревня старая, полудикая. Там осталось всего несколько домов, в которых проживают только пожилые люди да старики. Вся молодежь в город и райцентр разъехалась. А из благ цивилизации – только электричество есть. Да и того периодически не бывает, когда провод во время вьюг рвётся. Топятся они там дровами, воду из колодцев берут. Даже от районного центра до неё автомобили не каждый день ездят. Автомагазины в эту деревню два раза в неделю приезжают, товар привозят. В основном, продукты. Чтобы жители с голоду не померли. А зимой и то только тогда, когда трактором дорогу почистят.

– Зачем же он туда ездит? Что он там делает?

– Не знаю, что он там делает. Это вы его спросите. Но Никита – оригинал, и всегда говорил, что ему там нравится. В этой деревне ему спокойно, и он так отдыхает. Места там – заповедные, очень красивые. Брат рассказывал, что на рыбалку и охоту постоянно ходит на лыжах. Он – мужик здоровый, сильный. Мне порой кажется, что ему грубый, физический труд удовольствие приносит. И что, исходя из его незаинтересованности в бытовых, простых житейских ценностях, он родился лет на двести позже, чем ему следовало бы. Вот век восемнадцатый, с учетом всех мировоззренческих установок брата, ему бы пришелся как нельзя кстати.

– Так, когда же он вернется?

– Ещё раз говорю, не знаю. Никита – птица вольная. Ни семьи, ни детей у него нет. Он полгода живет в самом Кирове, а потом, захотелось ему – и уехал на полгода в деревню. Это я так, для примера сказала. Поэтому не знаю, когда ему обратно в Киров захочется. Может, завтра приедет, а может – к весне.

– То есть вот этот телефон, который он оставил для контакта своим сослуживцам – это ваш телефон?

– Да, так. У него в квартире, которая находится в Кирове, телефон не установлен. Там, в деревне, его, кажется, ни у кого нет. Вот поэтому он мой домашний номер своим бывшим сослуживцам для связи и оставил. Если что, то я ему передам.

– Понятно. А может он уже приехал в Киров? Просто к вам домой не заходил ещё.

– Нет. Такого быть не может. Он, когда уезжает в свою деревню, всегда ключ от своей квартиры мне оставляет, чтобы я туда периодически приходила посмотреть, что там всё нормально. А то мало ли чего случится. С собой он ключи от квартиры не берёт, боится потерять. Поэтому, когда он возвращается в Киров, то сначала приходит ко мне, забирает ключ и идет к себе домой. А так как ключ этот в настоящий момент у меня, то и Никиты в Кирове нет.

– Значит, ваш брат нигде не работает сейчас? На что же он живет?

– Наверное, не работает. Я его не спрашиваю. Но он раньше, с начала девяностых, трудился в какой-то крупной частной компании. Был там даже генеральным директором, в костюмах ходил. Но года три назад брат ушёл оттуда. Или его ушли. Никита сказал, что не его это. А на жизнь он себе заработал. Это он так сказал. Вот.

– Понятно, – заметил Артём, а затем перевел тему разговора. – Даже не верится, что он так мало вам говорил о своих бывших сослуживцах по армии. У них же была такая дружная компания? Тумнетувге Иван, Павлов Виталий, Кузнецов Александр, Николаев Олег – может быть, вы слышали эти имена?

– Никита мне рассказывал о своих друзьях по армии, но имена и фамилии их я не запомнила. Мне это было ни к чему. Хотя Ивана запомнила – у него такая необычная фамилия и внешность неславянская. Брат, когда они все вместе приехали как-то к нему в гости, даже представил мне их. Такие хорошие, здоровые ребята! Потом он к ним в гости ездил.

– А он не говорил вам, в связи с чем и когда уволился из армии?

– Уволился он в начале восьмидесятых, года через два после московской олимпиады. Точнее сказать не могу. Знаю, с его слов, что они все вместе ушли из вооруженных сил. Наверное, там что-то произошло. Они же на Чукотке служили. Никита рассказывал, что туда только лучших бойцов брали. Брат сам был всегда в их числе, в школе с медалью отучился, военное училище тоже с отличием закончил, являлся кандидатом в мастера спорта по боксу, в соревнованиях часто выигрывал. Он же серьёзно планировал карьеру в армии строить. Ему до майора – год оставался. Никита его очень ждал, говорил, что старшим офицером станет. Поэтому, когда он приехал домой и сказал, что больше не служит, все были в шоке. Брат не любил на эту тему разговаривать. Только отцу что-то рассказал. Папа после того разговора темнее тучи долгое время ходил. Тоже никому ничего не говорил. Хорошо хоть ушёл из жизни, не дожив до развала СССР. А то ведь всю жизнь коммунизм строил. А оказалось, что это стало вдруг никому не нужно, и строили они не то, и шли не туда. Вот. Только, что-то меня не по теме разговора потянуло. Вы уж простите меня.

– Ничего страшного, – успокоил женщину оперативник. – Я, вероятно, скоро буду проездом в Кирове. Можно мне к вам заехать? Передать что-нибудь Никите Станиславовичу?

– Да, конечно. Но учтите, я в рабочие дни дома бываю ближе к восемнадцати часам вечера. А в выходные дни – в любое время. Вы, всё равно, заранее мне перезвоните, предупредите, что приедете.

– Хорошо, перезвоню. Будьте добры, адрес деревни мне подскажите, где сейчас Никита Станиславович находится.

6

Весь оставшийся вечер воскресенья Артём смотрел и изучал географическую карту, определяя местонахождения населённого пункта, расположенного в глуши Кировской области, в котором предположительно должен был находиться Дмитриев, адрес которого указала его сестра. Затем прокладывал максимально возможный короткий путь к нему и потом звонил в справочные железнодорожного вокзала, автовокзала и аэропорта.