Осколки сгоревших звёзд. Книга 3. Лилии не стоили цены…

Размер шрифта:   13
Осколки сгоревших звёзд. Книга 3. Лилии не стоили цены…

ГЛАВА 1

Вот и все. Подброшена монета…

Вот мелькают решка и орел.

Медный грош – цена монете этой,

Жребию цена – монетный двор.

Шаг из орлеанского предместья

В горло истребительной войны…

Стоила костра корона в Реймсе —

Лилии не стоили Цены.

Алькор. Цена

Ролан не любил пышных дворцов и многоэтажных городских квартир. Он не испытывал к ним особой любви и раньше, когда жил в поместье деда, но Звёздная Пыль была ему родной, и он не видел своего существования отдельно от дома. Теперь же, когда все друзья обзавелись жильём в центре Астории – в основном это были покинутые старые дворцы Великих Домов – его раздражение при мыслях об этих золотых клетках стало почти нестерпимым.

Дом, принадлежавший Краузам, он решил не забирать – не желал позорить собственный род. Но и мысли о том, чтобы поселиться в чужом, вызывали у него отвращение. Ходить по коридорам, ещё помнящим запах прежних хозяев, слушать шорохи, наполненные их разговорами и слезами… Он готов был уничтожить власть Великих Домов, если это требовалось, чтобы установить в Гесории новый порядок, но не хотел иметь отношение к погромам и прочей низости, которая вырвалась наружу, едва «Свободная Гесория» оказалась у руля.

Основное жилище Ролана находилось теперь на отдалённой планетке, о которой он узнал из архивов почившей Хельги Эклунд. Планета называлась Саора, и там, если верить записям, провёл в пожизненном изгнании почти три десятка лет Нейтан Броган.

Само собой, узнав о том, что его кумир жив, Ролан первым делом снарядил экспедицию на Саору, он готов был самолично вручить Брогану власть, о которой никогда не мечтал сам. Однако уже с орбиты сканеры показали, что на планете никого нет. Десантная группа всё же спустилась и обследовала несколько ареалов, хранивших следы посещения людьми – все они находились недалеко друг от друга. Это был старенький деревянный причал, на котором валялись брошенные рыболовные снасти. Небольшая площадка, на которой не росла трава – она ещё хранила жар фотонных дюз. И охотничья хижина. Однако служила ли она жилищем Нейтану Брогану? И если «да» – то куда подевался он сам… Об этом невозможно было теперь сказать ничего.

Разумеется, Ролан не воспользовался хижиной. Он приказал огородить эти площади и устроить здесь музей, в котором, впрочем, почти никогда не бывало людей.

«Нужно ввести посещение этого места в обязательную школьную программу», – убеждал его Реган.

Ролан отлично понимал, к чему тот клонит. Так же некогда сделала Эклунд, принудив всех учащихся государственных учебных заведений посещать музей Императора и знать его биографию назубок.

Ни повторять этого, ни развешивать свои портреты в общественных местах, как делала Эклунд, Ролан не хотел.

«Пусть люди сами решат, во что им верить», – говорил он.

И люди, похоже, решили. Они не верили ни во что.

Поэтому Ролан и замечал всё чаще, что ему комфортнее одному, на планете, где в шелесте древесных крон чудились звуки голоса его несуществующего героя.

Он заказал строительные дроны, и те под его руководством соорудили крепкий и просторный двухэтажный дом в самом сердце ельника, рядом с берегом холодного северного моря. В доме имелось всё, что требовалось человеку для комфортной жизни: тепло, современное оборудование, вышка межпланетной связи во дворе. Но не было мрамора, устилавшего полы, и колонн, украшавших центральные залы дворцов, где с определенных пор проводились вечеринки депутатов нового гесорийского Парламента.

А прилетая на Асторию, где по должности ему приходилось бывать достаточно часто, Ролан либо оставался ночевать на корабле, либо снимал номер в гостинице – их в столице теперь развелось несметное множество, хотя проживание там и было по карману лишь самым великим героям революции Свободного Духа, да гостям из соседних государств. Правительству Гесории приходилось тратить немало средств на то, чтобы убедить последних в своей демократичности и способности вести международный диалог от лица всей бывшей Республики, от которой сейчас окраинные провинции отваливались одна за другой.

Средств уходило так много, что социальную сферу пришлось слегка потеснить – государственный общественный транспорт лишился финансирования и был распродан в частные руки, рейсовые звездолёты стали ходить заметно реже – хотя, по слухам, Мелберги готовились выкупить всю сеть и наладить регулярные перевозки. Там, куда они уже добрались, цены на полёты выросли в несколько раз, зато звездолёты были полупусты, и те, у кого хватало средств на перелёт, могли совершить его с комфортом.

Ролана никогда особо не интересовали вопросы социальных льгот. Все его силы уходили на то, чтобы остановить начавшийся распад и найти компромисс между множеством фракций, пришедших в новый Парламент как из среды повстанцев, так и из прежних Великих Домов. Оказалось, что Манифест Свободы, служивший конституцией, не столько является сакральным центром, отталкиваясь от которого можно вводить новые законы, сколько камнем преткновения, потому как включает в себя малосовместимые между собой статьи. Так перечень гражданских свобод соседствовал в нем с правом на владение любой собственностью, движимой и недвижимой, под которую внезапно подпало и право на владение людьми.

Три года прошло с тех пор, как был взорван старый Сенат. Два года – с тех пор, как в его стенах расположился новый Парламент. Однако единой политической стратегии не выработали до сих пор.

Ролан не любил Сенат. Он сейчас как никогда понимал Брогана, который сдал Эклунд власть, потому что и сам всё чаще задумывался о том, чтобы уйти – но знал, что на своём месте не сможет оставить никого.

Корабль его медленно приближался к столице, когда моргнул сигнал вызова, и на экране появилось лицо Колина.

– Хочу тебя обрадовать, – сходу перешёл к делу тот, – тебя очень ждут сегодня на вечере у Абрамсонов.

– Абрамсонов? – Ролан нахмурился, потому что в преддверии очередного заседания Парламента рассчитывал хорошенько выспаться, а не таскаться по гостям. Тем более у него не укладывалось в сознании, почему он должен идти на приём к людям, фамилию которых слышит в первый раз.

– Да, и не надо корчить мне рожи. Я тебя о них предупреждал. Они хотят перехватить у Мелбергов покупку Космо-лайнс. Есть мнение, что они, во-первых, не будут так задирать цены, во-вторых, что Мелбергам в любом случае нужен конкурент, иначе мы все попадём в зависимость от них.

– Ну да… – Ролан потёр лоб, начиная припоминать. – И что, я буду там один с нашей стороны?

– Ну, с охраной, само собой.

Ролан передёрнул плечом, потому что говорил о другом. Вести переговоры ему удавалось не очень хорошо – он оказывался слишком резок там, где требовался окольный подход. Не умел вовремя уступить и зачастую всё срывал.

– Ладно, я туда пойду. Но если что… Будешь виноват сам.

Томас Абрамсон, двадцатишестилетний предприниматель, основную часть своего бизнеса сколотивший уже после того, как Гесория сменила власть, немало нервничал в ожидании высокопоставленных визитеров. Он начал приготовления за две недели, но на протяжении всего последующего времени не мог остановиться ни на одном решении, начиная от цвета штор и заканчивая содержимым стола. Сведения, которые он сумел заполучить относительно вкусов дорогого гостя – первого камрада Ролана фон Крауза – были столь противоречивы, что их с трудом удавалось сочетать.

Он происходил из дворянской семьи, но большую часть молодости провёл в сопротивлении, среди простых людей. Бывал жёсток и вспыльчив и скорее предпочитал старинные мужские развлечения, чем любимые аристократами театральные представления и концерты арфисток и скрипачей. В какой-то момент Абрамсону сказали, что Крауз увлекается полётами и стрельбой, но организация для него воздушного шоу сорвалась, а стрельбу в центре города устраивать оказалось слишком дорого – огнестрельное оружие после переворота было разрешено носить каждому, но само разрешение стоило несколько тысяч новых лир, и Абрамсон его не имел.

Он был честным бизнесменом, и силовым методам предпочитал гибкость и тонкость ума, которые и привели его к решению обратиться за помощью к тому, кто мог знать Крауза лучше всех.

Его брат, Ирвин фон Крауз, пользовался услугами фирмы уже два года – только линии Абрамсонов предлагали места для инвалидов – и хотя встретиться с ним тоже оказалось нелегко, Абрамсону это всё-таки удалось.

Ирвин долго водил его окольными путями, умело плёл разговор, подчёркивая свою значимость, заинтересованность в деньгах и готовность помочь. Наконец, в обмен на возможность до конца года использовать личный транспорт, предоставляемый Абрамсонами бесплатно, он согласился поделиться некоторыми рекомендациями.

– Красный цвет штор, – сказал он, – Ролан любит простую домашнюю кухню. И… гладиаторские бои. Могу предложить вам кое-что, – он подмигнул.

Абрамсон кивал. Он записал телефон человека со странным именем Чокер, по которому следовало позвонить, чтобы всё организовать.

Оставался всего один день, и Томас не сомневался, что теперь сделка будет принадлежать ему.

Исгерд сидела на скамье в раздевалке, спрятанной под рингом, и заматывала бинтом пострадавший накануне кулак. На ней не было ничего, кроме обтягивающей тело майки и свободных брюк, и Исгерд никак не могла отделаться от ощущения, что к ней обращены взгляды пятерых, куда более крепких, чем она, мужчин.

Изначально игра, в которой заставил её участвовать Чокер, предполагала только один сценарий: публике нравилось слышать сакраментальное: «Серая Стража повержена! Свободная Гесория торжествует!» Когда Исгерд выпустили на ринг второй раз, она уже знала, чего следует ждать, и тремя отработанными боевыми ударами вырубила противника. Исгерд оглядывалась по сторонам и думала: что теперь? Бежать? Когда кругом десятки людей, с ненавистью смотревших на неё? Когда за каждой дверью стоит охрана с автоматами? Броситься под очередь и умереть?

Ну, нет. Она хотела жить. Она хотела вернуть себе всё, что потеряла. Но она ещё не знала, что значат эти слова, когда разочарованный внезапной победой Чокер выпустил против неё двоих.

Так продолжалось какое-то время. Если Исгерд одерживала победу над одним – а такое происходило всегда, когда она хотела победить, против неё выпускали двоих. Если она побеждала снова – выставляли троих. Ставки делались не на то, кто победит, а на то, сколько боёв она продержится. И финальное шоу всегда одно – с неё срывали форму и ставили на колени. Срывание формы доставляло зрителям особое наслаждение, и потому каждый раз ей давали новый «маскарадный костюм». Издалека было не разглядеть, что погоны пришиты кое-как и на лацканах не хватает гербов.

Но Исгерд видела это, и она ощущала унижение очень хорошо. Она чувствовала себя клоуном. Собакой, посаженной на цепь, которой позволяется лишь лаять, и нельзя кусать.

И если в первый раз сорванные погоны доставили ей едва ли не большую боль, то потом она очень чётко осознавала, что это всё лишь спектакль. Правда состояла в одном: «Серая Стража повержена. Свободная Гесория берет своё».

Однако с течением времени то ли ненависть зрителей к Серой Страже притупилась, то ли сам факт её поражения перестал быть щекочущей нервы новостью, но привычный сценарий стал терять популярность. Чокер задумался о другом.

Некоторые болевые приёмы оказались весьма зрелищны и имели немалый успех. Исгерд не испытывала жалости. Не потому, что ненавидела противников или не воспринимала их за людей. Она просто очень отчётливо осознавала, что всё, что она делает – делает не она. Это делал Чокер. А она – лишь орудие, которое может быть послушным или умереть.

Выходя с арены проигравшей или побеждённой, она всё чаще ловила на себе пристальный взгляд Чокера. Исгерд улыбалась. Одним уголком губ. На большее её не хватало. И во взгляде Чокера появлялся страх.

Чокер боялся её. Боялся, что однажды она сорвётся с цепи и первым загрызёт именно его.

И Чокер боролся со своим страхом – как борется каждый, кто не хочет зависеть от него. Заканчивался первый год правления нового Парламента, и Исгерд всё ещё обдумывала возможности совершить побег, когда её скрутили двое громил, которые только что упали на ринге от её ударов. Атака оказалась неожиданной, и потому Исгерд оставалось лишь слабо упираться и пытаться не дать затащить себя в медицинский модуль, куда её по неизвестной причине волокли. Однако на сей раз она проиграла. Тело зафиксировали ремни, и аппарат провел в шею укол.

Исгерд потеряла сознание и пришла в себя лишь через несколько часов. Чокер стоял перед ней с маленьким чёрненьким пультом в руках. Исгерд могла рассмотреть его сквозь стекло.

– Вот дерьмо… – пробормотала Исгерд.

Ей не требовалась демонстрация, чтобы понять, что с ней сделали только. Она лишь не могла понять: как? Каким образом технология, хранившаяся только в базах Серой Стражи, попала в руки этой сволочи?

Чокер нажал на одну из кнопок, и тело Исгерд скрутила боль. Исгерд стиснула зубы до хруста и ровно задышала, силясь утихомирить её.

– Не могу понять, работает или нет, – пробормотал Чокер и нажал на пульт ещё.

На сей раз он держал кнопку дольше. Держал, пока Исгерд не издала слабый стон.

– Тайзен, это точно не брак? – крикнул Чокер куда-то вбок.

Верзила, которого Исгерд видела в первый раз, приблизился к ним и отобрал у хозяина пульт. Он нажал на красную кнопку в самом низу, и Исгерд заорала во всё горло, выгибаясь дугой.

– Да нет, – сказал Тайзен, – всё хорошо.

В тот вечер Исгерд в голову закралась предательская мысль, что это конец. Что никогда уже ничего не вернётся на круги своя, и она попросту сдохнет в луже собственной крови или от боли в голове.

Но прошёл год, потом начался еще один, а этого так и не произошло.

– Серая крыса! – послышался голос со стороны входа, и Исгерд подняла взгляд. Так её называли. За все эти три года настоящего имени она не назвала ни разу, понимая, что вот тогда наступит настоящий конец.

Одно дело быть уверенным, что удалось захватить кого-то из Серой Стражи… С пленницей можно развлекаться, избивать… Но знать, что у тебя в руках единственный командор подразделения ненавистной Стражи – совсем другой расклад. Что с Исгерд сотворили бы, если бы её имя вышло наружу, она не хотела знать.

– Я, – ответила она ровно.

– На тебя сегодня заказ. Отправишься господ развлекать. На ринг сейчас не идёшь. Приведи себя в порядок и будь готова.

Исгерд ответила беззвучным кивком.

ГЛАВА 2

Покидая раздевалку, Исгерд думала, что появилась возможность провести в одиночестве несколько часов. Чокер не был зверем и понимал, что для красивого выступления бойцам нужно хорошо есть и спать. Иногда он давал им и просто отдохнуть – чтобы простимулировать желание побеждать.

Исгерд миновала узкий коридор и вошла в небольшую комнатушку, оборудованную ровно так же, как стандартная каюта боевого корабля – Исгерд подозревала, что Чокер закупил партию блоков целиком. Наверняка так же «законно», как покупал бойцов.

Здесь имелись кровать, стол и экран, на котором позволялось смотреть фильмы, но который не подключался ни к одной информационной сети.

Однако стоило опуститься на кровать, как Исгерд увидела лежащее на столе бумажное письмо. Письмо было запечатано в дорогой конверт, не украшенный, впрочем, гербом. Исгерд две-три секунды вглядывалась в письмо, как будто в нём могла быть спрятана змея.

Такие письма она получала месяц или около того. Они выглядели посланиями маньяка, который отчего-то решил, что они с Исгерд на одной стороне.

Осторожно протянув руку, она всё же взялась за письмо и раскрыла конверт.

На белой бумаге было всего несколько слов: «Сегодня у тебя будет шанс. Будь готова».

«Будь готова…» – Исгерд только усмехнулась. Она давно уже была готова всегда и ко всему.

Исгерд скомкала письмо и бросила его в мусорное ведро. Оружия у неё не было – наверное, его запрещали, чтобы она не смогла покончить с собой. Она бы всё равно смогла. Можно разорвать на лоскуты штаны и повеситься на потолочном крюке или разбить голову о металлический каркас кровати… Исгерд не собиралась уходить так легко.

«Пока ты жива – у тебя есть шанс».

Так говорила Эклунд. И в этом Исгерд была полностью с ней согласна.

Она откинулась на кровать, закрыла глаза и задремала. Ей показалось, что она проспала не больше минуты, когда дверь распахнулась, и её ткнули в бок, заставляя проснуться.

– Подъём.

Этого парня Исгерд знала. Его называли Джет. Он давно уже не выступал на ринге, только следил, чтобы кто из бойцов чего не натворил.

Увернувшись от очередного тычка, Исгерд встала. Подхватила ветровку и взяла со стола маску, в которой обычно выступала. Она предназначалась, чтобы скрыть шрам, но закрывала чуть больше половины лица и сидела так плотно, что издалека казалась металлическим имплантатом. Эту деталь её маскарадного костюма Чокер очень любил. Считал, что она показывает: Страж – не человек.

«Клоун», – вспомнив о Чокере и его тупых режиссёрских ходах, Исгерд не сдержала злой усмешки. Вот кто настоящий клоун – Чокер, а не она сама.

Джет вывел её в коридор и сопроводил дальше, по коридору, за наружную дверь. Охранники с автоматами стояли по обе стороны от выхода. А прямо напротив – серый аэрокар. Водитель уже сидел за рулём. Исгерд тоже хотела забраться в салон, но Джет поймал её за плечо.

– Выступаешь по старой программе. Там будет какая-то шишка из «Свободных» – она должна получить кайф. Но лучше, если ты продержишься хотя бы два боя из трёх. Если сделаешь всё красиво, Чокер позволит тебе пару дней отдохнуть.

Исгерд усмехнулась и обернулась к нему.

– А если выиграю три? – спросила она.

– Если надумаешь выиграть три – пульт у Ката. Он всегда готов пустить его в ход.

Исгерд покосилась на водителя, но ничего не сказала.

– Не дури, – повторил Джет. – Всё, пошла. Остальные уже там.

И Исгерд наконец получила возможность нырнуть в салон.

Ролану казалось, что он попал в свой страшный сон. Его принимали по-разному. По большей части выделывались аристократы, которые изо всех сил пытались доказать, что он и все его соратники – никто. Ролану было скорее смешно, чем обидно, потому как он отчётливо осознавал, насколько древнее его собственный род любого из этих родов. Насколько обязан ему собственным благосостоянием каждый из них. И даже намеки на непонятное происхождение давно перестали задевать, потому что Ролан прекрасно знал – стоит ему отдать приказ «расстрелять», как оппонент никогда уже не скажет ничего. Противники понимали это не хуже, чем он сам, и потому никогда не заходили слишком далеко.

Однако сегодняшний вечер превзошёл всё, что Ролан видел за последний год. Он ещё мог смириться с едой, хотя и плохо представлял, какому идиоту, хоть родовитому, хоть нуворишу, придёт в голову подавать на торжественном ужине гамбургеры. Интерьер тоже поражал воображение богатством раздражающих красок, однако и это можно было стерпеть ради мысли о том, что Абрамсон заметно поможет решить столь болезненный для Парламента финансовый вопрос. Многие планеты оказались разгромлены, на производстве не хватало персонала, шахты и рудники перестали поставлять топливо: рабочие требовали повышения зарплат, которых теперь не хватало ни на что. А деньги взять неоткуда – добыча ресурсов который год простаивала.

Одним словом – Ролан готов был терпеть, пока Томас Абрамсон, заговорщицки подмигивая, не пригласил его пройти в подвал, в самом центре которого оказался оборудован ринг. Десяток доверенных гостей расположились в «зрительских рядах» по обе стороны от них, и начался первый бой.

«Я тебя зашибу», – отправил Ролан сообщение Колину, едва улучив момент, когда Абрамсон отвлёкся от него, чтобы уладить вопрос с напитками.

Он вполглаза смотрел, как два крупных мужчины лупцуют друг друга, не соблюдая ни одного свода правил рукопашной борьбы.

Ролан вообще не понимал стремления смотреть на насилие. Участвовать – почему нет. Выпустить пар. Показать, кто сильней. Но наслаждаться тем, что два других мужика топят друг друга в крови?

Он тренировался в рукопашной драке почти каждый день, но даже во время этих занятий считал необходимым соблюдать правила поединка: не бить по ногам, ниже пояса, со спины… Не потому что боялся сам, а потому что испытывал физическое отвращение к тем, кто не в состоянии соблюдать правил ведения честной войны. Победу, одержанную без правил, он вообще победой не считал.

Однако мысль о грядущей сделке всё ещё согревала его, и Ролан продолжал наблюдать бессмысленное месилово, стараясь сдерживать зевки, пока диспозиция на сцене не изменилась.

– Это особый номер, – шепнул Абрамсон, подсаживаясь к нему, – организатор обещал, что он очень вам понравится.

Ролан рассеянно кивнул. На арену вышли мужчина и женщина. Мужчина – такой же громила, как и все, кто был там до него, а девушка – худощавая, но гибкая, как змея. Она двигалась плавно, каждым движением пробуждая в груди Ролана смутную тоску, ощущение ложной памяти о том, что могло бы быть, но так и не произошло.

Двое разошлись по углам и с минуту готовились к бою, но Ролан смотрел только на женщину. Белые волосы разметались по плечам – очевидный недосмотр в бою без правил, где враг всегда может схватиться за них. Но, видимо, это было сделано специально, для зрелищности. Женщина потягивала гибкое тело, и Ролан чувствовал, как усиливается непонятный зуд, терзающий его. Лицо бойца более чем наполовину скрывала маска, казавшаяся издалека металлическим имплантатом, заменившим женщине кожу. Это ощущение было странным и страшным, а Ролан хотел и никак не мог разглядеть другую половину её лица.

Наконец начался бой.

Громила провел первую атаку, от которой противница легко уклонилась. Она отступала назад до самых ограничительных линий, чтобы потом быстрым и неожиданным уклоном уйти вбок, но сама не атаковала. Нанесла лишь несколько ударов – странных, не кулаками, как все остальные бойцы. Она била пальцами, будто стараясь попасть в конкретные точки на теле противника – и каждый раз тот вздрагивал, покачивался и замедлял ход или пропускал очередную возможность атаковать.

Ролан не так уж хорошо разбирался в рукопашных боях, чтобы судить о каждом шаге соперников, но сейчас азарт схватки захватил и его. Он не хотел, чтобы удары громилы достигли цели, и не понимал, почему женщина в маске не пытается контратаковать. Время шло, минуты тянулись за минутами, и третий тайм уже подходил к концу. Публика начинала скучать, когда блондинка неожиданно шагнула влево, а не вправо, как делала каждый раз, уходя от последнего удара в серии, и двумя быстрыми махами ноги выбила противнику колено из сустава. Тот с глухим рыком осел на пол, а блондинка довершила дело ещё двумя точными хуками.

Даже со своего места Ролан видел, как поблёскивает пот на её тугом и стройном теле.

Ролан с любопытством ждал, что будет теперь. Он раздумывал, как бы подозвать бойца к себе и попросить снять маску, но, похоже, шоу только начиналось.

Коротко воздев кулак в знак собственной победы, женщина вернулась к разминке, а спустя примерно минуту на ринг вышли уже двое громил.

Ролан поднял бровь. Он, конечно, знал, что размер не всегда имеет значение, но всё же посмотреть, как будет действовать беловолосая теперь – хотел.

Во втором бою ей приходилось двигаться быстрей – но она успевала. Теперь женщина уже не только отступала, но и сама шла в контратаку. Наносила удары, самые обычные, чтобы замедлить одного из противников – или вовсе избавиться от него.

Два раза она сама получала чувствительные затрещины и падала. Один раз противник кулаком пробил по маске. Женщина отлетела на противоположную сторону ринга, но именно это дало ей время, чтобы вскочить на ноги, пока её противники приближались. Одного она тут же ударила по ноге, на короткое время выводя бойца из игры, а сама сконцентрировалась на другом. Ролан видел, как пот блестит на обнажённых плечах блондинки, он только сейчас разглядел, во что она одета – на ней оказались белая майка и форменные штаны Серой Стражи с криво пришитым сбоку гербом.

«Уроды», – подумал Ролан. Не имело значения, чей мундир они пытались изображать. Тот, кто не был в настоящем бою, не имел права его надевать.

Второй удар пришёлся женщине по бедру. Она рухнула как подкошенная и сделала несколько попыток подняться, но никак не могла. Наконец, блондинке это удалось, но нога тут же снова её подвела.

Двое более крупных мужчин тут же окружили её с обеих сторон. Происходящее на ринге стремительно переставало походить на бой.

Ролан не сразу понял, что происходит. До него дошло, только когда блондинка уже оказалась обнажена.

– Серая Стража повержена! – раздался голос под потолком. – Свободная Гесория берёт своё!

При звуках последней фразы Ролан сам едва не подпрыгнул до потолка, но вместо этого только рявкнул, перекрывая прошедший по рядам гул:

– Хватит!

В зале мгновенно наступила тишина. Даже на ринге движение замерло в ожидании следующих слов.

– Если кто и имеет право овладеть Серой Стражей – то это я, – не узнавая собственного голоса, эхом разлетевшегося под сводами помещения, произнёс он. – Хотите продолжать разговор – доставьте её ко мне. Через полчаса.

Ролан встал и, отбросив в сторону стул, вышел вон.

ГЛАВА 3

Комната, в которую привели Исгерд, была самой просторной из тех, что она видела за последние без малого три года и находилась на одном из верхних этажей отеля «Звёздная дева», открытого два года назад в одном из бывших корпусов Мелберг-корп. Впрочем, подробностей этой реконструкции Исгерд не знала.

В первый раз она получала приказ остаться с заказчиком наедине и всю дорогу до отеля раздумывала, не это ли имел в виду её загадочный «доброжелатель» в своей записке?

Кто сидел в зале, Исгерд не разглядела. Силуэты зрителей тонули во мраке – большинство из них не горели желанием афишировать свои имена. А Исгерд было не до того, чтобы всматриваться в темноту.

Последнее падение, похоже, серьёзно повредило бедро. Водитель посадил её в лифт, не опасаясь относительно того, что Исгерд может сбежать, потому как дальше весь её путь проходил под наблюдением камер.

Исгерд проковыляла эти два десятка метров, опираясь о стену одной рукой. Приложив ладонь к двери, обнаружила, что та не заперта, и вошла.

И вот теперь стояла, стараясь не слишком заметно придерживаться за стену рукой, и оглядывала комнату, пол которой застилал мягкий ковер, а всю противоположную стену занимало окно.

Комната не походила ни на то место, где Исгерд обитала теперь, ни на те, где жила с тех пор, когда её мир оказался перевернут вверх дном. Исгерд прилагала все силы, чтобы не задумываться о таких мелочах, а сосредоточиться на том, что её ждёт, но не могла.

«Какая-то большая шишка, – думала она. – Может, я должна его убить?»

Последняя мысль вызвала смешок.

«Должна? Кому?»

Слово «долг» затёрлось и потеряло всякий смысл. Если и был ещё жив кто-то из тех, перед кем у неё были долги, то эти люди забыли и предали её.

Исгерд сжала кулак свободной руки, и в то же мгновение дверь открылась, а в проёме показалась крепкая фигура. Человек стоял так, что свет бил ему в спину, и Исгерд могла разобрать только цвет волос – чёрные как смоль пряди лежали на плечах вошедшего, затянутых в такую же чёрную ткань.

Человек замер – видимо, разглядывал Исгерд.

Особых сомнений относительно того, зачем её позвали, она не имела.

– Знаю, что такое «приватный танец», – сказала она вслух, – но впервые слышу про «приватный бой».

Ей не было смешно. Хозяин вечера, однако, не выразил и тени раздражения. Глубокий и бархатистый голос показался Исгерд смутно знакомым, когда мужчина произнёс:

– Я просто хотел на тебя посмотреть. Вблизи.

Исгерд машинально коснулась маски кончиками пальцев.

– Поверь, это не стоит тех денег, что ты заплатил.

– Я не платил, – произнес тот, а в следующее мгновение Исгерд окаменела, ноги стали ватными, а руки перестали слушаться, потому что заказчик сделал шаг вперёд, оставляя позади яркий свет, и глаза Исгерд мгновенно выцепили скуластое лицо и чёрные, как два провала в бездну, глаза.

Ролан изменился. Он стал шире в плечах, а из взгляда его пропал прежний согревающий огонь. Но это был Ролан – сомнений быть не могло.

«Сегодня ты получишь шанс», – стукнуло в висках.

Теперь Исгерд не сомневалась в значении этих слов. Человек, уничтоживший империю. Человек, возглавивший свободную Гесорию. Убийца, уничтоживший Сенат. Тот, кто убил её наставницу и – вероятно – продал в рабство её саму, стоял перед ней. И если кто-то и мог разделаться раз и навсегда с проклятьем Гесории, то Исгерд знала, что это может быть только она сама.

Она судорожно соображала. Оружия не было, но это не имело значения. Там, на ринге, Исгерд доводилось убивать и голыми руками.

А Ролан медленно, шаг за шагом приближался к ней.

– Сними маску, – попросил он. Голос его звучал мягко, но оттого злость лишь сильнее охватила Исгерд. Жалости она не терпела.

Мелькнула мысль, что, увидев её лицо, Ролан наверняка узнает её – и, может быть, это даст несколько драгоценных секунд, чтобы взять его в захват. Но язык отказывался слушаться разума, и Исгерд будто со стороны услышала собственный голос, когда резко ответила:

– Нет.

Ролан сделал ещё шаг вперёд, преодолевая последний метр, разделявший их. От него исходили жар и лёгкий запах свежего мыла – похоже, перед встречей с гостьей он успел принять душ.

«Значит, он всё же хотел не только посмотреть», – пронеслось у Исгерд в голове.

Ролан не слышал или не желал слышать слов.

Рука его легла ей на лицо, приподнимая маску.

Исгерд стиснула зубы.

– Я сказала…

– Я слышал, что ты сказала, – отрезал Ролан, и маска легко отошла в сторону, открывая шрам.

На краткий миг Ролан замер, не веря своим глазам.

«Ты сделал выбор сам», – подумала Исгерд и, молниеносно освободившись из его рук, предприняла попытку взять Ролана в захват, чтобы следующим движением свернуть ему шею.

Вместо этого и мгновения не прошло, как она сама оказалась намертво зафиксирована сильными руками, тут же бросившими её на ковёр.

Ролан навис над ней, накрывая собой. Тогда, шесть лет назад, они были одного роста и почти одинаковы комплекцией. Теперь Ролан стал заметно тяжелей её, и хотя Исгерд привыкла драться с более крупными противниками, те обычно бывали медлительны и не слишком умелы. Она попыталась выскользнуть из рук Ролана так же, как увернулась бы от их атак. Ей удалось на долю секунды завладеть ситуацией и очутиться сверху, но тут же Ролан снова всем весом припечатал её к полу.

– Перестань! – рявкнул он.

– Убью! – выдохнула Исгерд.

– Нет.

Наступила тишина. Исгерд со злостью смотрела в глядевшие на неё чёрные глаза.

– Это ты? – медленно спросил Ролан, похоже, до сих пор не поверивший тому, что видит. – Герда, это ты?!

– Да! Да, это я! – Исгерд обмякла под ним, поняв, что не сможет ничего сделать – по крайней мере, прямо сейчас. – Пусти. У меня нога болит.

Ролан поспешно сдвинулся в сторону. Взгляд его упал на бедро – он тут же вспомнил последний удар, падение и то, чем должен был закончиться бой.

– У меня есть медмодуль… – растерянно произнёс он. – Исгерд…

Она молчала. Только сжимала кулаки.

Так и не дождавшись реакции на свои слова, Ролан ловким прыжком поднялся в полный рост, подхватил Исгерд на руки и понёс к проёму в стене. Та от неожиданности забыла, что надо сопротивляться, и прокляла себя за этот миг растерянности, когда уже оказалась привязана к креслу медицинской капсулы эластичными ремнями. Она продолжала недоумевающе смотреть на Ролана, пока тот запускал прибор, и пыталась сообразить, чего следует ожидать теперь.

Все те три года, что она провела в подпольном бойцовском клубе, больше всего Исгерд боялась, что кто-нибудь узнает её. Маска стала её спасением. Но теперь, когда главный страх обрёл плоть, она чувствовала себя странно – как если бы наблюдала за табло таймера, ожидая взрыва, а цифры долго показывали ноль.

Исгерд закрыла глаза.

– Перелом, – констатировал Ролан.

– Я бы уже вылечилась, если бы ты не потребовал меня к себе.

Ролан проигнорировал этот выпад. Он разглядывал женщину, лежавшую перед ним. Исгерд совсем не изменилась. Разве что скулы стали ещё острей, да кожа бледней. Но Ларссон была всё так же красива, как и шесть лет назад, даже несмотря на то, что щёку её покрывал след от ожога.

– У тебя шрам, – сказал Ролан, и ему тут же стало стыдно, что он произносит вслух то, что Исгерд наверняка знает и так, и о чём вряд ли желает вспоминать.

– Да, – спокойно ответила она и отвернулась.

На две-три бесконечно долгих минуты воцарилась тишина. Модуль выпустил регенерационный щуп и несколько ножей. Разрезал штанину и принялся восстанавливать кость.

Ролан качнул головой, заставляя себя отвернуться от показавшейся в разрезе ткани белой кожи. Исгерд сейчас была чуть более одета, чем на арене – верхнюю часть тела скрывала серая футболка. И теперь, когда Ролан знал, кто перед ним, ему казалось неумолимо неправильным то, что он мог видеть обнажённым даже часть этого тела.

Снова промелькнула мысль о том, чем должен был закончиться бой – но Ролан побоялся спросить, было ли это постановкой или делалось всерьёз.

– Я принесу тебе другую одежду, – пробормотал он и чуть отступил от медицинского модуля, но тут же остановился и проговорил: – Исгерд, нам нужно поговорить.

Продолжить чтение