Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0062-2645-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рис.0 Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна

От автора

После того, когда появилась книга «Шарм серебряного века, грянул юбилей Марины Ивановны Цветаевой, и взглянула на те времена под другим углом зрения.

Марина и Анна – две путеводные звезды того удивительного времени, две вершины Парнаса, достающие до небес.

Они такие разные и все же, они так похожи, и какие замечательные исторические фигуры.

А вокруг них ученые мужи от Пушкина и Блока до И. Бродского.

И когда все писалось, чувствовалось, что они живы, они рядом, они творят вместе с нами, но при этом они стали уже легендами и песнями и сказаниями, шагнувшими в неведомый для них 21 век

Эпиграфом к сборнику стало стихотворение, которое его и открывает здесь.

Как оно возникло, именно возникло, я вряд ли смогу вспомнит. Писалось на одном дыхании. И было ясно, что будет продолжение, целый цикл точно. Ведь когда-то в самом начале они обе явились к нам, говорили с нами со страниц дореволюционных сборников, вели вечный спор, когда мы постигали лирику серебряного века за студенческой партой, в аудитории.

Это была прекрасная пора, потому что в наш год литература эта была возвращена и впервые включена в программы лекций и семинаров. Тайное у нас на глазах стало явным. Они действительно к нам вернулись в те дни

Анна Ахматова

Рис.1 Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна

Ахматова Анна Андреевна…
Зачем повторяю я снова
Отчаянно, странно уверена,
Хватаясь за жест и за слово.

Пути мои все перепутаны,
Надежда до срока растаяла.
Каким-то последним салютом
Там вспыхнет Марина Цветаева

О да, маскарад продолжается,
Я знала, и в это я верила,
И в душах заблудших останется.
Та третья, темна, не уверена.

Испанской графиней в туманности
Печальной вдовою и девочкой
Откуда все дикие странности,
Куда это крылья вдруг денутся,

И правят душой суеверия,
И перья отбросив павлиновы,
В себя в этот вечер поверю я,
Забуду об Анне с Мариною.

Вот так и душа прорезается,
Судьба проступает незрячая,
И строчкой последней останется
В тумане Собака бродячая

В Бродячей собаке мы встретились,
Вы это, конечно, не вспомните,
Столкнулись, читали, отметились,
И где-то растаяли в полночи.

Отчаянно, странно уверена,
Хватаясь за жест и за слово.
Ахматова Анна Андреевна
Зачем повторяю я снова?

Думали человек

Рис.2 Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна

Думали —человек, и умереть заставили.
М. Цветаева.

Из брани избран, чтобы стать
избранником судьбы и рока.
И на челе его печать
отверженного и пророка.
Про рок устал он говорить,
да кто его теперь услышит?
И пусть во тьме свеча горит,
душа, дыша, взлетает выше

И падает, и грешный мир,
оставленный, о ней вздыхает,
Из брани голоден и сир,
пророк, как рок, один шагает.
От чаянья беды молчит,
отчаянье в себе подавит.
И снова с нами говорит,
пусть мир воинственный бездарен,

Но где-то у иной черты
и в полосе иного света
Над миром дивной красоты
он избран, чтобы быть поэтом.
И вдохновение ему
нисходит – боль и наказанье,
И этот свет, и эту тьму
он видит в тишине, от брани

Ушел, но только краткий миг,
и вечность будет за плечами…
Какой-то призрачный старик
от чаянья души не чает.
И с частью горести и лжи,
расстанется, чтоб счастье ведать,
Но как душа его дрожит
в преддверье смерти и победы….

И в вечных отсветах огня
он тень и свет иной эпохи.
И снова смотри на меня
про рок забыв, пророк высокий.
В тумане, в сумраке тревог,
один, забытый в поле воин,
И только век, и только бог
его внимания достоин…

Про рок устал он говорить,
да кто его теперь услышит?
И пусть во тьме свеча горит,
душа, дыша, взлетает выше.
Из брани избран, чтобы стать
избранником судьбы и рока.
И на челе его печать
отверженного и пророка.

Ее зовут Марина

И даже Блок в тумане не заметит,
Не разглядит у роковой черты,
Она зовет, но кто же ей ответит?
Лишь с бездной одиночества на ТЫ.

Молчала Анна в пелене рассвета,
Надвинулась безумная война.
Елабуга оставит без ответа
Тот скорбный миг, и навсегда одна

Там где-то у черты, стирая лица,
Как буквицы на призрачном песке.
Звезде осталось вспыхнуть и разбиться
О камни, и на этой высоте

В раю понять, что недостойна ада,
В аду о рае в тишине скулить.
– Ты будешь там… -Не надо, о, не надо
Среди поэтов жить и их любить

И ненавидеть, и сметая лица,
Являя снова миру миражи,
Она хотела в бездне воплотиться,
Чтобы лишиться в небесах души.

Она зовет, но кто же ей ответит?
Там с бездной одиночества на ТЫ.
И даже Блок в тумане не заметит,
Не разглядит у роковой черты.

Затишье перед Бурей 1913

Королева вернулась в ту позднюю осень,
Где ни бунта еще, не войны.
И Шопена ей ветер внезапно приносит,
И веселые песни и сны..

Там все живы, ни казней там нет, ни расплаты,
Маскарада веселая спесь,
И поэты, и музы несутся куда-то,
Презирая и ярость и лесть.

Что случится потом, это все расписали
Сценаристы, печальная ночь.
Это осень несется по судьбам устало,
Черной меткой ложится у ног

Лист засохший, не будет, и нет оправданья,
Только серая тьма и покой.
Королева спешит в пустоте на свиданье,
И Шопен тихо машет рукой…

Штраус в вальсе закружит, оставит внезапно,
И обрушит на мир тишину,
И с какою надеждой, мечтой и азартом
Мир опять погружался в войну.

И Шопена ей ветер внезапно приносит,
И веселые песни и сны..
Королева вернулась в ту позднюю осень,
Где ни бунта еще, не войны….

Анна и художник

И письма из далекого Парижа,
Какой -то даме, я ее не знаю.
Но снова берег Сены сонной вижу,
И слышу звуки вальса, вспоминаю
О том, что с нами не могло случиться
О том, что в тихом блеске пропадает.
И только Сена и чужие письма,
Мне о тебе опять напоминают.

Она давно мертва, но я не верю.
Что тот костер страстей угаснет скоро,
И только Сены обреченный берег
Все Анну ждет с надеждой и укором.
Ей выпала судьба совсем иная,
Но ждет ее в тумане Модильяни,
И никогда художник не узнает,
Что было в этом жутком мире с нами.

Но там другая Анна, королева
Французов будоражит не напрасно,
И нет в стране отчаянной предела,
И Генрих мертв – все зыбко и опасно.
Но не сломить им дочки Ярослава,
И над столицей наступает утро,
Читаю письма, дивная забава.
Ее назвали Дерзкой или Мудрой.

И снова пишет Анну Амадео,
И Люксенбургский сад дышал прохладой
И страсти нет границы и предела,
И мы в плену и в чарах этих сада.

Разлука

Она сказала, что устала ждать.
Он только усмехнулся и растаял,
Но сколько можно пьесу исполнять,
Где все не то, не так и против правил
И в полночи метался снегопад.
И пес соседский выл в порывах ветра,
Он не вернется в этот мир назад,
И им обоим так удобно это.

Когда мужчина зол и одинок,
Кому он нужен, и куда стремится,
И капитан команду всю обрек
Скитаться вечно, берег только снится.
Мне нынче снова снился Гумилев,
Он убегал от женщины любимый,
И слышал только страшной бури рев,
Когда прослыл навек непобедимым.

А Анна в тишине его ждала,
На снегопад смотрела из окошка,
И словно бы раздавленной была,
И грустной, и растерянной немножко.
Но появлялись лучшие стихи,
И корабли растаяли в тумане,
Она прощала все его грехи,
А он ее опять в пучину манит,

Вот так и жили, бунт легко пройдя,
На берег не сошел он в час заката,
И в шорохе забытого дождя
Была надежда и была расплата.

Черная дама из зазеркалья

Рис.3 Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна

Явилась в черном в зеркале старинном,
Осталась где-то за чертой внезапно,
И я опять звала ее Мариной,
Стихи читала яростно с азартом,
Свои или чужие – не понятно,
Но в них была отчаянно – печальна.
Она ушла в тот мир, в тот свет обратно,
А нам осталась в том смятенье тайна.

Приблизиться смогли мы к ней едва ли,
Скорее отдалились в час рассвета,
И больше нет тревоги и печали,
Есть только тень та черная, приметы
И голоса забудем мы едва ли,
И ветерок влетел и закружился,
И фрейлины устало танцевали.
И император грозный появился.

И никакая сила не смогла бы
Нас разлучить в тот темный миг, я знаю,
Душа несется к раю по ухабам,
Не понимая, что достигнуть рая
Ей не дано, печали и сомненья
Живут в душе у этой черной дамы,
И лишь когда приходит вдохновенье,
Она как прежде пишет мир упрямо.

Приходит, в зеркалах не отражаясь,
И остается тенью безответной,
И вроде бы живет лишь обнажаясь,
И душу отдает спокойно ветру.
Растворена в порывистой стихии,
Что с нею, кто в душе ее усталой,
Веселый бог и призрачный мессия,
Пред этой черной девой трепетали.

Она ушла в туманы и обманы,
Она следов, я знаю, не оставит.
И дурно пахнут все ее романы,
И только страсть судьбиной этой правит.
И все-таки над высотой иллюзий,
Она встает, всегда непостижима,
И отступили в суматохе люди,
И ждем ее, пока еще мы живы

11 Августа ушел М. Волошин

Продолжить чтение