Как узнать всё о Древней Греции, не выходя из лифта

© Theodore Papakostas, 2021

© Богданова А. А., иллюстрации, 2025

© Лобкова Е. В., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Пролог

Археология не уместится в лифте, но ей хватит места в нашем воображении.

Археология как дисциплина – относительно недавний продукт эпохи модерна, но у человека есть постоянная, врожденная потребность представлять себе прошлое. При этом нормы научного знания XIX века не только сформировали археологию, но и обрекли ее на монотонный стереотип. Нечто похожее произошло и с филологией – с той разницей, что археологи работают на свежем воздухе.

Не будем забывать, что было потом. Скрупулезность, туманный слог, охота за сокровищами и многочисленные истории древних народов: греков, египтян, китайцев, тайцев, турок, мексиканцев… Все народы ожидали, что археология докажет их древность и покажет, насколько славная у них история. И все это в то время, когда на сцену вышла поп-культура, которая интернационализировала мечту антиквара. Когда двадцатый век подошел к концу, Индиана Джонс боролся за внимание зрителей с Ларой Крофт, а мы в Греции были вынуждены противостоять собственному «синдрому Вергины», ошеломленные разнообразием археологической реальности, которая, как ни парадоксально, еще живет и здравствует.

Автор книги Теодор Папакостас помогает нам сделать то, на что мы до сих пор не решались. Будучи специалистом-археологом с завидными профессиональными достижениями, он дополняет свой предмет эмоциями и подходами, характерными для поп-культуры. Он не стесняется игриво и легкомысленно исследовать прошлое и роль, которую мы отводим прошлому в своей жизни. И приглашает нас присоединиться к нему в этой атаке на почтенные научные «измы» и авторитеты.

Мастер захватывающих рассказов, известный под ником Archaeostoryteller (Археорассказчик), Папакостас подходит к той археологии, которую преподают в школах и университетах, с глубокими познаниями и пытливым, открытым умом. Он объясняет и учит, не теряя чувства юмора.

Так он раскрывает ареал существования и разнообразие археологии – не только греческой – как читателю-неспециалисту, так и «экспертам».

Пожалуй, античность, о которой рассказывает Archaeostoryteller, не поместится в лифте, но ей точно найдется место в воображении и, что немаловажно, в сердце.

Профессор Димитрис Планцос,

Афинский национальный университет

имени Каподистрии

От автора

Время – играющий ребенок.

Ребенок правит этим миром.

Гераклит

Эта книга преследует двойную цель: она знакомит широкую публику с античной Грецией быстро, просто и с удовольствием, не требуя специальных знаний, и отвечает на распространенные вопросы об археологии – научной дисциплине, которая, будучи неотъемлемой частью повседневной жизни, остается для многих загадкой. Она выросла из проекта Archaeostoryteller в социальных сетях, целью которого была популяризация археологических знаний. Читатель проделает путешествие по античной Греции от темных глубин доисторического периода до эпохи, которая, по общему мнению, положила конец античному миру. При этом я стараюсь избегать научного жаргона и терминов, которые могут отпугнуть читателя-неспециалиста. Тот, кто дочитает книгу, будет знать базовые характеристики всех основных периодов греческой античности и унесет с собой полную картину, в рамках которой сможет находить и осмыслять новую информацию.

Каждая глава посвящена отдельному периоду, а после нее дается ответ на один из распространенных вопросов, касающихся археологии. Вопросы я взял из обсуждений с подписчиками блога Archaeostoryteller. Периодизация античности – дело непростое. В книге я решил использовать наиболее распространенную и общепризнанную периодизацию. По стечению обстоятельств в результате появилось двенадцать глав, по числу олимпийцев в греческом пантеоне. Название книги заставляет спросить, можно ли уместить всю Древнюю Грецию в лифте. Предоставлю читателю самому найти ответ на этот вопрос. Для меня, конечно, было непросто уместить ее на страницах книги. Трудно было решить, что выбрать, а что пропустить. В конце концов, неважно, говорим ли мы о книгах, лифтах или чем-то другом. Надеюсь, что суть моих рассуждений западет читателям в душу и останется с ними навсегда. Хочу прояснить одну вещь, потому что предвижу неизбежные вопросы, почему я не включил то-то, то-то и то-то. Охватить все невозможно. Я говорю это заранее и надеюсь, что вы примете это к сведению, так как если вы зададите этот вопрос снова, я дам такой же ответ.

Я благодарю всех моих коллег в Археологической службе Килкиса, где я работал, пока писал эту книгу. В частности, я благодарю директора Георгию Стратули, моего непосредственного руководителя Нектариоса Пулакакиса, а также Марию Фармаки, Стаматиса Чадзитулуси и Магду Пархариду. Я также благодарю своих бывших коллег из Археологического музея в Салониках, где мне посчастливилось многому научиться на заре карьеры; коллег во всей Греции, на Крите, в Этолии и Акарнании, Лаконии, Превезе, Абдерах и других местах, которые с таким энтузиазмом поддержали проект Archaeostoryteller, включая коллег из Национального археологического музея и Эфората древностей Пирея и островов; преподавателей археологии, которые оказали мне честь, пригласив меня на свои занятия, – Эвридику Кефалиду и Марлен Мулиу из Афинского национального университета имени Каподистрии, Александру Александриду и Клеопатру Катариу из университета Янины, а также Ставроса Влизоса из Ионического университета. Я также благодарю всех коллег (к сожалению, их слишком много, чтобы назвать всех поименно) в Археологической службе и не только, которые делились со мной своими соображениями, давали обратную связь и поддерживали меня во время работы над проектом Archaeostoryteller. Получать помощь от коллег и пользоваться их поддержкой поистине замечательно. Я хочу, чтобы они все знали, как они вдохновляли меня и продолжают вдохновлять. Я благодарю Василики Плиацику и Костаса Пасхалидеса за дружбу, выросшую из споров в социальных сетях! Благодарю Тассоса Бекиариса, который помог мне своими глубокими познаниями в области предыстории. Благодарю Стилиану Галиники и Тассулу Димулу за кофе, беседы и неизменную поддержку. Благодарю Василиса Диму, который стал моим товарищем еще в начале века, когда мы вместе учились в Англии, и был незаменим в роли придирчивого читателя рукописи. Я до сих пор помню, как отправил первую версию этого текста – в то время он имел форму монолога – Димитрису Планцосу, преподавателю классической археологии в Афинском национальном университете имени Каподистрии, чей мудрый совет изменил весь облик книги. «Почему бы вам не написать диалог?» – спросил он, и, конечно же, именно так я и поступил. За это я глубоко признателен, как и за всю конструктивную критику, начиная с первых шагов проекта Archaeostoryteller. Теперь я должен, как полагается, оговориться, что за все ошибки и неточности ответственен исключительно я, а не те, кто щедро меня консультировали. И я действительно так думаю! И конечно, спасибо тебе, мама! Спасибо, тетя!

Я благодарю всю афинскую команду TEDx, которая поверила в меня еще до того, как я осознал, к чему идет дело. А также – терпение, я почти закончил! – я благодарю Иоанниса, Гиоргоса, Вилли, Димитриса, Еву, Лазароса, Элени, Христоса, Христину, Гиоргоса, Александра, Софию и Джерри.

В заключение я хочу от всей души поблагодарить своего агента Эвангелию Авлонити, которая верила в меня с самого начала и всегда поддерживала. Я также хочу выразить свое восхищение и благодарность замечательной команде Key Books и HarperCollins UK, которые отдали все силы работе над книгой, поверив в нее и в идеи, которые в ней отстаиваются.

И конечно, я никогда не забуду Лиану Стефани, бывшего директора Археологического музея Салоник, которая так безвременно ушла из этой жизни в канун Рождества. С 2007 года, когда я впервые встретил ее, и до 2019-го она была моим самым верным другом и настоящим примером дотошной учености и этичного поведения. Начиная проект по популяризации археологии, я публиковался под именем Теодора Папакостаса. Лиана единственная сказала: «Выберите псевдоним, так будет лучше». И она была права. Так я стал Археорассказчиком.

Введение

Мы стояли бок о бок в лифте, двое незнакомцев, когда он вдруг посмотрел на меня и, широко раскрыв глаза, взволнованно воскликнул:

– Все течет!

Сцена была сюрреалистичная. Нечасто услышишь подобные фразы от незнакомых людей, тем более в лифте.

Все началось с неожиданного, но совершенно обыденного поворота событий: лифт резко остановился – мы застряли.

Причин для паники не было. Лифт был большой, современный, весь из стекла, какой можно встретить в первоклассных торговых центрах; когда он начинает подниматься вместе с тобой, сердце подпрыгивает, как у ребенка, но ты уже взрослый, поэтому стараешься сохранять невозмутимость.

Сквозь стеклянные стены атриум торгового центра был как на ладони: солнце освещало клумбы с фикусами и папоротниками, из колонок лилась фоновая музыка. Повторюсь: в лифте я был не один – у меня была компания. Передо мной стоял парень, на которого я едва взглянул, когда заходил в лифт. Теперь он смотрел на меня со спокойным, но несколько озадаченным выражением лица. Перекинувшись парой слов, мы сразу же взялись за телефоны и вызвали помощь. Теперь оставалось только коротать время за разговором. Мы оба представились, и он спросил, кем я работаю.

– Я археолог.

– Археолог? Здорово! Я когда-то хотел стать археологом, даже прослушал курс археологии в универе, но потом решил заняться чем-то более практичным, понимаете? К сожалению, я ничего не помню о классике; так, кое-что про Перикла, Сократа и олимпийских богов. А, еще та фраза, которая была популярна у древних… Как там? – Он задумался, приложив руку ко лбу, и наконец воскликнул с довольной улыбкой: – Все течет!

– Строго говоря, нельзя утверждать, что в древности кто-то так говорил или обнародовал это соображение. Это афоризм древнего философа Гераклита. Более того, это не точная передача его слов, а скорее формулировка, с помощью которой Платон решил подытожить философию Гераклита. Во всяком случае, в качестве максимы она умна и лаконична.

Он уставился на меня так, будто пытался вычислить, насколько я адекватен. И, решив, вероятно, что на это не стоит тратить силы, прервал неловкое молчание:

– Древние умели обращаться со словом, правда? Умели завернуть умно и проницательно.

– Ну, я бы не сказал, что их высказывания были так уж проницательны. Просто многие их фразы вошли в историю, и все.

– У вас какая любимая?

– Хм… Не думаю, что у меня есть любимая. Но на меня всегда производило впечатление одно высказывание Гераклита.

– Того, который сказал «все течет»?

– Именно. У него был еще один афоризм, который звучит примерно так: Ὅµηρος ἄξιος ἐκ τῶν ἀγώνων ἐκβάλλεσθαι καὶ ῥαπίζεσθαι καὶ Ἀρχίλοχος ὁµοίως.

– Для меня древнегреческий – настоящая китайская грамота. Вы ведь не думали, что я пойму?

Справедливое замечание, ничего не скажешь. Я перевел:

– Здесь говорится: «Гомер заслуживает того, чтобы его выгнали с состязаний и высекли, да и Архилох тоже».

– И все? Какая-то чушь. А еще философ!

Тем не менее в глазах моего собеседника промелькнуло любопытство.

– Это не чушь.

– Ладно, не чушь! Но это не та фраза, которую я бы себе набил, если вы понимаете, о чем я! Я думал, это будет что-то умное и глубокомысленное.

– Это и есть глубокомысленно, потому что Гераклит предлагал иной взгляд на мир. Он указывал, что мы не должны бессознательно восхищаться знаменитостями, известными личностями и теми, кого все хвалят, просто потому, что нас научили так делать родители, бабушки и дедушки.

Я подозревал, что на этом наша дискуссия, скорее всего, закончится.

– То есть этот тип пытался сказать, что Гомер недостоин уважения? Вы к этому клоните? Муть какая-то.

Я мог бы промолчать, но у меня есть эта черта – я не в силах перестать говорить о своей работе и о своем научном предмете. А уж если меня кто-то подкалывает, выражая убежденность в чем-то, с чем я не согласен, меня словно охватывает какой-то зуд. (Не забыть обсудить это с психотерапевтом.)

– То, что на самом деле сказал этот… тип, можно понимать по-разному. Я всего лишь предлагаю свою интерпретацию. Гераклит считал, что в тех, кому мы поклоняемся, не все действительно достойно благоговения и уважения; что наследие, оставленное предками, которому мы слепо воздаем дань уважения, потому что нас так научили, может быть неоднозначным. В более широком смысле он выступал против слепой веры в авторитеты. Он осмелился высказать иную точку зрения и оспорить культ величайшего поэта греческого мира, а может быть, и всей планеты.

– Оки-доки. – Мой собеседник скептически поднял брови. – Допустим, я знаю, кто такой Гомер, но я ничего не знаю о втором – об Архилохе.

– Архилох был лирическим поэтом. Его любимым жанром была эротическая поэзия.

– Эти сентиментальные романтические штучки? – ухмыльнулся он.

– Нет, ничего сентиментального. Я говорю об эротике, об обычной эротической поэзии. – Видя, что теперь его внимание полностью сосредоточено на мне, я продолжал: – К сожалению, ни одно из действительно «пикантных» стихотворений Архилоха не сохранилось. Он был уроженцем острова Парос.

– Что значит «лирический»?

– Не цепляйтесь за это слово. Так называли стихи, которые сопровождались игрой на лире и не рассказывали о славных деяниях прошлого, в отличие от эпических песнопений Гомера. Лирическая поэзия запечатлевала повседневную жизнь тогдашних людей, подобно сегодняшней поп-музыке.

– А, так он был музыкантом! Вы сказали, что он с Пароса? С райского острова? И писал эротические стихи? Прямо как Янис Париос или Бруно Марс[1], все про секс да про рай!

– Полагаю, можно так сказать: Архилох был Бруно Марсом древности. Как бы то ни было, он предлагает мировоззрение, отличное от того, которое мы обычно ассоциируем с древностью. Однажды в бою, испугавшись за свою жизнь, он бросил щит и побежал. Он не только не стыдился своей трусости, но и написал о ней стихотворение.

– Да ладно! Это стихотворение сохранилось?

– Да.

– И что в нем? Только можно без древнегреческого, – быстро добавил мой собеседник, пока я не успел выдать что-нибудь заумное.

– Там говорится примерно следующее: «О враг, пользуйся моим щитом, который я бросил в кустах, когда повернулся к тебе спиной и быстро побежал прочь! Меня это нисколько не смущает. Моя жизнь в безопасности, и я всегда могу купить еще один щит».

– Так просто бросил свой щит и ушел? Быть того не может! «С ним или на нем», – разве не так говорили древние? Не было ничего постыднее, чем проявить трусость!

– Эту фразу произносили спартанцы: «с ним или на нем», то есть со щитом или на щите, другими словами, «вернись с победой или вернись мертвым». Но только спартанцы, а вовсе не все греки. Кроме того, Архилох был в древности чрезвычайно популярен, хотя и обратил свою трусость в шутку. Вас не удивляет, что Гераклит ставит его рядом с Гомером?

– Эй, вы называете слишком много имен! Я в них путаюсь. Когда жили все эти люди? А еще такой вопрос: почему вы – археологи, историки и все, кто изучает классику, – все время придираетесь к мелочам? Конечно, время было славное и действительно важное – мы, греки, построили Парфенон, открыли философию и все такое, – но почему сейчас это должно нас волновать? Мне кажется, это просто какой-то пустой движ.

– Постойте! Не спешите отменять целую дисциплину! Археология необходима, друг мой.

– Ну и для чего? Какая от нее польза? – язвительно допытывался он.

– Хороший вопрос. Отвечу. Представьте, что в одно прекрасное утро вы просыпаетесь и обнаруживаете, что потеряли память. Вы ничего не помните – кто ваши отец и мать, кто ваши бабушка и дедушка. Скорее всего, вы пойдете к врачу. Я прав?

– Да.

– Отлично. Предположим, что врач говорит вам: «Все в порядке, не волнуйтесь, это можно исправить», – и предлагает выбор. Первый вариант – пройти лечение, чтобы восстановить утраченные воспоминания, второй – согласиться с тем, что вы все забыли. Вам нужно только принять решение. Вы бы выбрали вернуть себе воспоминания о прошлом или отпустить их?

– Конечно, я хотел бы помнить!

– Почему?

– Потому что, приятель, хотя прошлое и не всегда приятно, и в идеальном мире мы не помнили бы все эти детские обиды, но для меня важно знать хотя бы главные события своей жизни. Кто те люди, которые дали мне жизнь, и те люди, которые дали жизнь им? Какими они были? Что хорошего мы пережили вместе? А как насчет моментов, когда мне нужна была помощь или я предлагал помощь кому-то другому? В конце концов, даже врачи говорят, что знать свое прошлое важно. Но это уже другой вопрос. Главное – мое прошлое определяет то, кем я являюсь сейчас.

– Вот именно! Поскольку вы решили восстановить воспоминания, утраченные тем утром, думаю, вы способны понять, что археология нужна нам всем по той же самой причине, – мы хотим знать, откуда мы, люди, произошли. Однако сохранение коллективной памяти происходит совершенно иначе, чем сохранение индивидуальной памяти. Тут-то и вступают в дело наука и образование. Они помогают понять, как мы пришли туда, где сейчас находимся. Они могут помочь нам узнать, можем ли мы успеть что-то изменить, чтобы спасти планету и себя!

– А какое мне дело до коллективного прошлого?

– Разве вы не часть сообщества? Хотите прожить жизнь, как робот, повторяя привычные действия? Или чувствуете потребность понимать мир, в котором живете, и формировать собственное мировоззрение? Если вы хотите жить, как машина, бездумно проживая день за днем – спать, просыпаться, есть, ходить на работу, снова и снова, как заводная игрушка, – это ваше право. Но достаточно ли этого для вас? Неважно, в какой сфере вы работаете или в какой области знаний специализируетесь, – вам обязательно захочется узнать, что было раньше. Нельзя начинать вслепую – потерпите неудачу. И чем больше вы удовлетворяете это желание – знать, тем чаще видите, насколько тесно связаны с остальным человечеством.

– Ладно, ладно. Прошлое, конечно, бомба. Но кто будет в нем копаться?! Нас никогда этому толком и не учили…

– Слушайте, фраза «нас этому не учили» – распространенная отмазка. Мы ведь не о квантовой физике говорим. Что, по-вашему, произойдет, если все перестанут учиться сразу после школы? Образование не начинается и не заканчивается школой! Знания всегда можно найти, если поискать, а археология вполне доступна и понятна. Вот лично вы пытались что-нибудь узнать об археологии, когда стали взрослым?

– А зачем мне заниматься Древней Грецией и классическим прошлым?

– Затем, что, как ни банально это звучит, Древняя Греция действительно была колыбелью западной цивилизации. Разве не интересно узнать, когда и как возникла вся наша культура?

– Ну как вы себе это представляете? Вот я такой беру и начинаю изучать Древнюю Грецию? Я без понятия, кто из них кто, когда жил и все такое… Александр Македонский, Одиссей, Сократ, микенцы там разные, минойцы. Вы это все изучали. Хотите, просто и понятно объясните, кто все они такие и в каком порядке оно все было!

Мой собеседник ухмыльнулся, думая, очевидно, что меня завел в тупик и спасую перед вызовом.

– Конечно! Я могу это сделать прямо сейчас, простым языком. Но чтобы узнать больше о Древней Греции и классической античности, чтобы полностью оценить и понять эти явления, нужно видеть всю картину целиком.

Начать следует с того, что предшествовало феномену классической Греции, – с событий, народов, культур, которые сформировали греческий мир. В конце концов, в историческом периоде существовали доисторические культуры и происходили важные события, которые сделали возможным «чудо» классической Греции. Это целая вереница интересных историй. Я могу провести вас через них легко и просто. И время для этого у нас с вами, кажется, есть.

Мой ответ его удивил. Он с недоумением уставился на меня, словно пытаясь понять, не разыгрываю ли я его. Но я просто стоял и улыбался.

– Круто! – сказал он после короткой паузы. – Древняя Греция в лифте! Сейчас бы еще заточить что-нибудь и кофе…

Как кстати у меня в сумке оказался пакет чипсов! Мы уселись на пол, скрестив ноги. Из динамиков в лифте приглушенно звучала музыка. Мой юный собеседник, довольный, хрустел чипсами, а я начал свой рассказ.

Глава 1. Сердце не камень (каменный век)

– Итак, начнем с самого начала!

– Окей. – Он снисходительно посмотрел на меня. – С чего все началось?

– С любви.

– Что?

– Шучу. Просто, согласно греческой мифологии, первым существом, которое появилось из тьмы и хаоса, был Эрос.

– Да ладно! То есть любовь побеждает?

Он улыбнулся и многозначительно кивнул.

– Всегда. В сущности, всем правят любовь и власть.

– И деньги.

– Деньги – всего лишь одна из одежд, в которые любит рядиться власть.

– А любовь? Во что любит рядиться она?

– Любовь, мой друг, всегда нага. Но давайте поговорим про доисторические времена.

– Разве мы не про Древнюю Грецию?

– Не спешите. Мы обязательно дойдем до классического периода, и вы получите ответы на многие свои вопросы. Думаю, лучше всего начать с прогулки по всей греческой древности, а не только по классике. Доисторическая эпоха очень важна. Она интересна, увлекательна, познавательна и позволяет понять, как и почему возникла Древняя Греция. В конце концов, доисторические времена тоже относятся к древности.

– Доисторические? Вы имеете в виду пещерных людей? У-ху-ху и все такое?

– У-ху-ху и все такое?! Именно так вы представляете себе доисторических людей?

– Ну, наверно… Они похожи на животных… Немного тупые… Не знаю…

– Распространенная ошибка. Мы считаем, что расстояние во времени каким-то образом подразумевает и интеллектуальную дистанцию. В своей субъективной манере смотреть на вещи мы представляем историю как человеческую жизнь в большом масштабе и неосознанно помещаем себя во взрослую фазу этой жизни, а предыдущие поколения считаем более молодыми и менее зрелыми.

– Пусть так, но не скажете же вы, что люди совсем не развивались интеллектуально!

– Конечно, развивались. Еще как! И каждое поколение продолжает развиваться. Однако доисторические люди хоть и начинали с нуля, но были далеко не глупы. Просто они были другими. Глупцы бы не выжили. Вы хоть представляете, как трудно охотиться на огромных диких четвероногих, чтобы прокормиться?

– Вы имеете в виду мамонтов?

– Не только. Думаете, легко поймать ну хотя бы тура?

– Не знаю, не пробовал. Я охотился только на цыплят в деревне, когда был маленьким.

– Что ж, должен отметить, что между двумя видами фауны, о которых мы говорим, есть небольшие различия.

– Однозначно! Вообще-то мне и цыпленка не удалось поймать ни разу! А диких животных я видел только в зоопарке. И как же они такие охотились?

– Используя самое мощное оружие, какое только существует, – человеческий разум! Например, из более поздних источников мы знаем, что люди ухитрялись загонять стада на специально устроенные тропы, которые вели к обрыву. Испуганные животные падали и погибали. Нечто подобное вполне могло происходить и в доисторический период.

– Гениально! Получается, человеческая природа не меняется?

– Это очень тонкий вопрос. Я бы сказал, что в обществе не существует никакой человеческой природы. Существует человеческая биология, с этим я не спорю. Мы хотим есть и пить, нам нужно справлять естественные потребности, мы чувствуем боль и плачем. Все это – часть нашей биологии, а не природы. Наша природа есть нечто, что мы создали и продолжаем приспосабливать, как вы увидите совсем скоро.

– Так и насколько доисторические люди могли отличаться от нас?

– В некоторых вещах они совсем от нас не отличались. В других отличались очень существенно. Несомненно, они иначе смотрели на мир. Но сразу нужно отметить, что у них определенно были чувства, сходные с нашими.

– Откуда вы все это знаете?

– Когда мы находим захоронения эпохи палеолита и видим, как заботливо хоронили людей, то понимаем, что их оплакивали, что кто-то был огорчен утратой. Исходя из этого, мы можем предположить, что доисторические люди также должны были испытывать тревогу и беспокойство – например, о том, как будет протекать беременность у молодой женщины в разгар суровой зимы. Или представить, с какой тоской ожидали тех, кто ушел на охоту, но слишком долго не возвращался… Затаив дыхание, люди всматривались вдаль, увидев, что к ним приближается поредевший отряд. Подгибались колени, учащался пульс, сердце сжималось от страха, но они отчаянно пытались разглядеть среди темных силуэтов любимого человека. Эти люди совершенно по-другому воспринимали себя и окружающий мир.

– Что вы имеете в виду?

– Все очень просто. Тогдашний мир был совсем не похож на тот, который мы знаем. Не было ни городов, ни технологий, никаких материальных благ, к которым мы привыкли. Поэтому их взгляд на мир и способы взаимодействия с ним были основаны на совершенно иных стимулах.

– Уф, это уже слишком заумно для меня. Я понимаю, что должен знать что-то о периодах, когда происходили важные вещи. Но не понимаю, зачем нужно понимать доисторическую эпоху и что-то с ней соотносить.

– Но ведь все началось именно в доисторический период! Именно тогда мы и стали людьми!

– Когда это было?

– Ладно, вернемся к началу. Мы говорим о каменном веке, который делится на три периода: палеолит, мезолит и неолит. Вы слышали эти термины?

– Да, и даже догадываюсь, по какому принципу они упорядочены, но и только. Еще я знаю, что это было очень давно. Но почему каменный век делится на три части и почему он идет первым? Это просто случайность? И откуда взялись эти названия?

– Да. Все действительно просто. Ученые разделяют доисторический период на три основные части: каменный век, бронзовый век и железный век.

– Допустим. Но почему их так назвали? Почему нельзя было назвать их как-нибудь по-другому?

– Потому что!

– Вы что, серьезно?

– Нет, шучу! Если серьезно: последовательно идущие периоды получили названия по материалам, из которых в основном изготавливали инструменты, обнаруженные при раскопках на заре археологии. Итак, первый период, тот огромный отрезок времени, который мы называем каменным веком, делится на палеолит, мезолит и неолит, а каждый из них – на подразделы.

– Стоп! Я уже запутался. Слишком много терминов. Давайте вернемся к началу. К первому периоду.

– Палеолит – это период, когда практически на всей планете появились люди. Затем прошло много-много тысячелетий между появлением человеческого вида и революцией, результатом которой стали одомашнивание растений и животных, строительство постоянных жилищ. Эти события связывают с неолитическим периодом, и в истории человечества они произошли сравнительно недавно.

– Как я понял, от палеолита мы перешли к неолиту? А куда делся мезолит?

– Мезолит вклинился между двумя другими периодами. Надеюсь, понятно, что изменения происходят не мгновенно. По сути, мезолит – это переходный период между палеолитом и неолитом.

– И все это происходило в Греции?

– Нет! Во всем мире. Греция – не колыбель человечества. Как и Европа. Люди появились в Восточной Африке и оттуда распространились по всему миру.

– И все в эпоху палеолита?

– Именно!

– Так когда же Греция была заселена людьми?

– Мы пока не знаем точно. Вопрос остается открытым. Даже несмотря на то, что мы нашли археологические свидетельства существования древнейшего вида людей в Греции. Впрочем, не буду вываливать на вас каталог видов людей давней доисторической эпохи, чтобы вас совсем не сбивать с толку.

– Виды людей? Да ладно!

– Да, мы – Homo sapiens, но до нас были и другие виды. Например, гейдельбергский человек (Homo heidelbergensis) или неандерталец (Homo neanderthalensis).

– О, эти-то до сих пор живут и здравствуют! – рассмеялся мой собеседник.

– Да, и по какой-то причине чаще всего встречаются за рулем! Но если серьезно, просто запомните: наш далекий предок создал первый инструмент, и мы назвали его Homo habilis – человек умелый. Потом был открыт огонь, другой предок встал на две ноги и начал ходить так, как ходим мы, и мы назвали его Homo erectus – человек прямоходящий. Переход от перемещения на четвереньках к двуногому хождению повлек за собой целую лавину изменений. В любом случае существуют доказательства того, что в какой-то момент Homo heidelbergensis, Homo neanderthalensis и другие виды людей пересекли территорию, которую мы сейчас называем Грецией, и теперь понятно, почему – она образует мост между югом и севером. Ученые пока еще не определили, когда именно человеческий вид покинул Африку и распространился по всему миру. Дальнейшие исследования дадут больше информации.

– Ну, то есть греки жили в Греции со времен палеолита?

– Э, нет! Нет. Мы не можем этого знать. Мы знаем наверняка, что много сотен лет назад на территории, которая впоследствии стала Грецией, появились некие люди. Мы не знаем, к какому виду они принадлежали, и, конечно же, не можем назвать их греками – но они жили в этом пространстве. Мы даже не можем сказать, существовала ли греческая этническая группа (или любая другая), и, в более широком смысле, как в те далекие времена понимались этнические группы, государства и вообще организация общества. Мы не можем говорить об этих вещах, когда говорим о доисторических временах.

– Хотите сказать, что в доисторический период их вообще не существовало?

– Хочу сказать, что мы не можем узнать наверняка, существовали ли они, потому что у нас нет никаких доказательств – ни текстов, ни другой формы представления информации, – которые помогли бы нам понять, как они себя определяли. Мы просто не можем найти этнические группы или нации в доисторическом периоде; любой, кто скажет обратное, лжет.

– Но я видел в Интернете статью, в которой говорилось…

– В Интернете можно найти все что угодно, – прервал я собеседника. – Это не значит, что тексты из Интернета заслуживают доверия, основаны на доказательствах или отражают какую-либо научную точку зрения. Попытки выявить нации в доисторическую эпоху всегда политически мотивированны, и в конечном итоге все они с треском проваливаются, поскольку у их авторов просто нет никаких доказательств. Они не опираются на общепризнанные научные методы. В любом случае доисторическая эпоха имеет огромное значение для всей траектории развития человечества на планете, и не так уж важно, назывались ли доисторические народы греками, малагасийцами, египтянами или масаи. Мы не можем установить этнические группы того времени, но можем изучать человеческий вид в целом и развитие созданных этим видом цивилизаций.

– Хорошо, тогда сразу вопрос. Как давно был палеолит?

– Как правило, во всемирном масштабе его начало датируют временем около 3,5 миллиона лет назад. Об этом периоде мы знаем меньше всего, поскольку его следы труднее всего находить и изучать.

– Почему?

– На то есть очевидные причины. Мы говорим о времени, когда люди еще не научились документировать свои мысли и поступки; когда они еще не начали оставлять после себя великие творения; когда у них даже не было постоянных жилищ. Люди того времени были кочевыми охотниками и собирателями. Представьте себе, это было еще до того, как они начали выращивать пищу! Они питались тем, что удавалось добыть на охоте или сорвать с дерева. Это была нелегкая жизнь. Сотни тысяч лет люди провели в постоянных лишениях. Единственные предметы, которые сохранились от того периода и помогают составить представление о людях эпохи палеолита, – каменные орудия. Палеолитический период и ранняя история человеческой цивилизации начались очень просто. Но если задуматься, этот момент не может не удивлять.

– Вы о чем? Какой момент?

– Момент, когда один из наших далеких предков создал первый инструмент и повел нас туда, где мы находимся сегодня. Конечно, все это происходило постепенно – и очень неторопливо, – но именно с этого инструмента все и началось. В то время люди были не в состоянии оценить всю важность его – или ее – поступка…

– Ее? Первый инструмент создала женщина?

– А разве есть доказательства того, что это был мужчина?

– Опять ваши остроты?

– Итак, этот момент отделил всех людей, как мужчин, так и женщин, от окружающей природы, обозначив первый, бесконечно малый шаг к созданию собственной природы. Возможно, это самый значимый момент в развитии нашего вида на этой планете.

– Отсюда можно подробнее? Почему этот момент так важен?

– Потому что в этот момент люди впервые создали нечто совершенно новое. Что отличает нас от остальной фауны Земли? Тот факт, что мы обладаем способностью как создавать, так и разрушать – в том числе самих себя. Момент, когда люди начали производить орудия труда, и стал моментом, когда они постепенно изменили мир вокруг себя. Ничто уже не будет прежним, и постоянные изменения, начавшиеся в этот момент, никогда уже более не прекратятся. На протяжении миллионов лет флора и фауна покорно подчинялись высшим законам природы. Однако настал час, когда один вид осмелился «хакнуть» природу, подняться над ней и создать свою собственную – и все началось с треска.

– С какого треска? Вы о чем?

– Я про звук, который раздался, когда кто-то ударил камнем о камень, чтобы отколоть кусочек и создать режущий край. Эхо этого треска раздавалось на протяжении многих столетий – звук, с каким человек нарушил законы природы, создав лезвие, которое проложило для будущих людей небывалый ранее путь, звук, возвестивший о начале чуда человечества. Люди покинули теплую Африку и расселились по самым отдаленным уголкам Земли, словно крупинки рассыпанного сахара разбежались по кухонному столу.

– Понятно. Так это и было началом человечества? Это общепризнанный факт?

– Это моя – и, как я предполагаю, далеко не только моя – интерпретация вопроса о том, с чего начался путь человека, который в конечном итоге является скорее философским. Согласно иным объяснениям, зарождением человеческой цивилизации можно считать другие моменты: например, когда разгневанный предок решил воспользоваться словами вместо камней или когда древние люди впервые решили почтить своих умерших погребением. Однако, когда доходит до этого, споры носят чисто академический и спекулятивный характер. По-настоящему важно то, что люди создали цивилизацию и тем самым отделили себя от других форм жизни на планете.

– Круто! То есть люди расселились по всей Земле. И что потом?

– Путешествие было и остается захватывающим. Единственное, что в нем постоянно, – это перемены, которые люди вызывают, но которых, как ни странно, продолжают бояться. Любой, кто хоть немного понимает траекторию развития человечества, посмеется над тем, как упорно мы отказываемся признать единственную неизменную черту, которая определяет, кто мы есть.

– Не думаю, что люди вызывают изменения или заставляют вещи меняться. Просто так обстоят дела. Мы так устроены, это заложено природой.

– Опять о природе, друг мой? Разве в вашей природе есть хлеб, одеваться, водить машину, читать, жить в зданиях высоко над землей, укрощать электричество или пользоваться лифтом? А теперь, посмотрите, вы еще и застряли в одном из них!

Он молча, задумчиво уставился на меня.

– Вы серьезно? Не существует никакой природы человека?

– Очевидно, что она существует, но это вопрос выживания и биологии, и нам лучше это принять, потому что наши судьбы неразрывно связаны. Точно так же мы должны принимать, а не отрицать то, что мы влияем на планету и связаны с ней и со всем тем, что на ней живет. Но не следует использовать эти факты в качестве предлога, пытаясь замаскировать то, что на самом деле нами движет. Наша «природа» не управляет нашим поведением – на самом деле все наоборот. Тебе, мой друг, не следовало раскалывать этот камень, потому что удар по нему вырвал тебя из природы. Откуда тебе было знать? У кого ты должен был спросить? У лишайников и папоротников? Или у мастодонта, который прошел мимо с таким устрашающим видом, что нельзя было и думать о милой беседе с глазу на глаз? В любом случае, если задуматься, путь человечества был одновременно полон приключений – и довольно короток. Помните, что возраст Земли составляет 4,5 миллиарда лет, а жизнь на ней зародилась около 3,5 миллиарда лет назад. Если посмотреть, как далеко мы продвинулись, нельзя не удивиться тому, что люди начали заселять планету всего 3,5 миллиона лет назад! И опять же: как мы должны были адаптироваться ко всем этим изменениям? Неудивительно, что у нас так много психологических проблем! К счастью, на помощь приходит археология.

– В смысле? Хотите сказать, что это цель археологии?

– Шучу, конечно. Но археологию можно понимать как коллективный сеанс терапии, во время которого человечество копается в прошлом, чтобы изучить первопричину своих неврозов. В конце концов, мы – самая нестабильная форма жизни в Солнечной системе.

– Точно! Люди – странные существа! И, честно говоря, мы с друзьями тоже не отказались бы от терапии. И что там эти люди палеолита и все эти штучки, которые они изобрели. Что было дальше?

– Ну, им понравился первый инструмент. Ведь с ним было удобно. Поэтому они стали делать новые. Уже на всех. Ведь один человек не мог выполнять всю работу. И тут у кого-то возникла отличная идея, как сделать лучше. Именно так развивалось изготовление первых инструментов.

– Почему вы столько говорите о каменных орудиях?

– Потому что топоры и другие орудия труда, сделанные из камня и кости, являются наиболее распространенными находками на археологических памятниках эпохи палеолита.

– Разве тогда не использовали другие материалы?

– Конечно, использовали! Например, дерево. Но оно, в отличие от камня, гниет и разрушается со временем. Следовательно, то, что нам известно о доисторических людях, и в частности о людях палеолита, – это немногие мелочи, которым удалось не погибнуть.

– Так чем же еще занимались люди в младенчестве?

– Искусством, мой друг! – взревел я, напугав собеседника внезапной горячностью. – Искусством! Потребность в искусстве – будь то скромные ювелирные изделия или потрясающие наскальные рисунки – появилась в людях намного раньше, чем они научились обрабатывать землю и строить дома! На этом моменте люди искусства обычно бросают микрофон и уходят с высоко поднятой головой.

– О, микдроп! Триумф артиста!

– Так что если когда-нибудь услышите, как один из прекрасных представителей Homo sapiens самодовольно говорит друзьям, что ему «нет дела до искусства» или он просто «не понимает сути искусства», вспомните – уже сотни тысяч лет назад ваши предки, эти «звери», которые жили в пещерах, одевались в шкуры и лишь незначительно отличались по образу жизни от остальных видов, чувствовали потребность создавать искусство. Искусство зародилось одновременно с появлением человека. Еще не освоив другие базовые навыки выживания – земледелие, строительство, – люди решили сначала заняться искусством, а затем позаботиться о жилье и еде, как и подобает настоящим людям.

– Ладно, ладно. Я понял. По крайней мере, пока все понятно. А после палеолита наступил мезолит?

– Да. Но не забывайте, что названия периодам дали уже мы и они условны. Не придавайте им большого значения. Не думайте, что все собрались на вечеринку в пещере, развесили по углам плакаты с надписью «Счастливого мезолита!», отсчитали секунды – три, два, один! – а затем, обнявшись, запели песенку про бой часов. Переход был очень плавным, и мы рисуем его широкими мазками, чтобы хоть как-то структурировать громадную черную дыру доисторического периода.