Интайм

Софья шла через парк, вокруг было так чудесно, как бывает только весной – нежные листочки, показавшиеся из распустившихся почек, будто всматривались, а каково тут? Рядом с ними свисали серёжки гордых берёз и манили пчёл необыкновенным ароматом цветы.

Софья ничего этого не замечала. На душе кошки не то, что «скребли», они устроили настоящий бедлам. Было с чего. Скоро сессия, а она совсем забросила занятия. Её «бойфренд» Виктор, у которого она жила последние полгода, стал относиться к ней, как к рабыне. Его интересовало только, есть ли что «пожрать», а потом – в постель. И никаких разговоров – не то, что задушевных, а вообще – никаких. И не дай бог даже намекнуть на то, что неплохо было бы зарегистрировать свои отношения. Она уже сказала маме, что летом будет свадьба, а зачем сказала, если Виктор ни разу не заговорил об этом и даже намёков на этот разговор не допускал. После шумной встречи Нового года он забрал её из общежития в свою съёмную квартиру и его всё устраивало. А Софью – нет. Зачем женщины хотят замуж? Вместо свободной жизни получить бесплатное место домработницы – убирать, стирать, готовить и бесплатно же предоставлять сексуальные услуги? Но такие мысли приходят на ум уже зрелым женщинам, имеющим взрослых детей. А вот и ответ – женщинам хочется детей, желательно от любимого мужчины, желательно, чтобы он помогал их воспитывать. …

Софья присела на скамейку и думала обо всём этом, не видя ни цветов, ни распускающихся деревьев, перемалывая в себе эти мысли снова и снова, не находя ответов и советов, что же делать дальше. Она не заметила, что рядом с ней присел парень, поглядев на неё несколько минут, откинулся на лавочке, будто заснул.

Софья, погруженная в свои мысли, тоже «будто бы» задремала. Весь мир вокруг – такой яркий, призывающий к жизни, отодвинулся от неё. Она оказалась в тумане, но это не был туман. Это была пустота. Необыкновенная пустота. Когда люди говорят: «Пусто», всё же никогда не бывает действительно пусто. «Пусто» бывает в чём-то, а вокруг Софьи ничего не было. Вдруг она услышала голос:

– Вы расстраиваетесь из-за пустяков. В этом мире всё обыкновенно. Если хотите, я познакомлю вас с другим миром, где всё чётко и ясно, где не бывает причин для расстройства.

– Оставьте меня в покое, – ответила Софья и удивилась, что она это не произнесла, а подумала.

– Не удивляйтесь, – «услышала» она, – я уже пригласил вас в другой мир. Вы так озабочены своими делами, которые на самом деле яйца выеденного не стоят, что я подключился к вашему мозгу и «услышал» всё, что вы думали. Ничего нового и оригинального. Но вы ещё так молоды, чтобы так отчаиваться. Я помогу вам. Откройте глаза, вы увидите меня.

– Ой, – вырвалось у Софьи, открывшей глаза и увидевшей, что она не сидит на лавочке, куда села минуту назад, а стоит в «пустоте» перед молодым человеком, лица которого не могла рассмотреть.

– Вы находитесь в «ИНТАЙМЕ». Это пространство внутри времени, которое люди обычно не замечают. Но при определенном умении можно выйти в это пространство и воспользоваться всеми его преимуществами.

– Это астрал?

– Нет. Интайм не описан так подробно, как астрал. О нём можно прочитать в интернете, но там он описан, как метод гармонизации работы головного мозга. Однако им пользуется определённый круг лиц, куда весьма неохотно допускаются новые лица.

– Почему же вы меня допустили?

– От вас исходил такой негативный фон, что называется, депрессия на грани суицида. Мне бы не хотелось, чтобы вы прощались с жизнью в столь юном возрасте. Я – альтруист, понимаю, что всё это звучит нереально, но это так. Тем более что, повторюсь, ваши проблемы на самом деле не проблемы.

– А что вы знаете обо мне?

– Всё, что вы думали в течение последних пяти минут. Предстоящие экзамены, разговор с мамой, с бывшим любимым.

– С бывшим?

– Ну, конечно. Вы же его давно не любите, потому что и не любили никогда. Это детское увлечение и даже не особью другого пола, а увлечение взрослой жизнью.

– Кто вы?

– Я – человек, поверьте. Только я умею пользоваться интаймом, поэтому живу уже достаточно долго на этом свете, хотя выгляжу молодым. Вы бы так хотели?

– Не знаю…. Зачем жить долго, если так хреново.

– Ну, вот мы с вами и подошли к тому, с чего начали. Благодаря интайму вы сможете жить прекрасно.

– Почему?

– Потому что всегда можете исправить свои ошибки.

– Не понимаю.

– Потом поймёте. А пока скажите, вы хотите воспользоваться интаймом, и я вас научу, как это сделать, или вы сейчас откроете глаза по-настоящему и подумаете, что вам всё это приснилось.

– А мне вы действительно не снитесь?

– Нет.

– Хочу.

– Я тоже так думаю, тем более, я уже говорил, что это уникальный секрет и многим может не понравиться то, что я пригласил вас, не посоветовавшись с другими.

– А почему вы так делаете?

– Извините, мне всё время приходится повторяться. Я не захотел вашего суицида.

– Я даже не думала о смерти.

– Ещё несколько минут и вы бы решились. Поверьте, я это знаю.

– Что я должна делать?

– Пока я вам помогу зайти в интайм, вы это сможете только вот так, сидя с закрытыми глазами.

– А что же тут хорошего?

– Узнаете потом, когда начнёте пользоваться им. Но это будет возможно лишь с разрешения других людей. Сейчас я должен представить вас другим, чтобы они не приняли вас за «случайного» человека и не исторгли отсюда.

– А как это? Я должна пойти на какое-то собрание?

– Нет, – усмехнулся собеседник, – просто сидите и молчите некоторое время. Вы никого не увидите, но вас увидят все.

– О, боже!

– И ничего не бойтесь!

– Откройте глаза, – «услышала» она через несколько секунд.

Она сидела на лавочке в парке под развесистым деревом рядом с молодым человеком, который улыбался ей.

– Меня зовут Михаил. Мы только что были с вами в интайме, и вы дали своё согласие заходить туда.

– Вы что гипнотизировали меня?

– Нет. Это делается по-другому. Хотите опять туда? Вашу кандидатуру одобрили мои друзья и теперь вы можете познакомиться с ними.

– Зачем?

– Они могут рассказать вам много интересного.

– Зачем?

– Хорошо. Если вы не хотите, я не буду настаивать. А теперь давайте-ка сделаем то, что я обещал вам в начале нашего разговора, давайте исправим вашу ситуацию.

– Как?

– Легко. Мы с вами перенесёмся в 31 декабря, и вы не согласитесь с предложением Виктора жить с ним. Вы ведь уже знаете, чем это закончится.

– Вы это серьёзно говорите?

– Неужели вы думаете, что я всё это время шучу?

– Я просто вам не верю. Вы, наверное, решили со мной познакомиться, вот и прикалываетесь.

– Думайте, что угодно. Однако, не стоит забывать, что вы мне ничего не рассказывали. Я это «услышал» в вашей голове сам. Если вы хотите исправить ваше нынешнее положение, делайте то, что я говорю. Итак?

– Я согласна.

– Вспоминайте тот день. Как можно больше подробностей.

Софья послушно закрыла глаза и стала посекундно вспоминать тот предновогодний вечер. Встречать Новый год решили в общежитии. Собралась вся группа – и общежитские, и «домашние». Стол накрыли в холле, где обычно проходили танцы по вечерам. «Танцы» – название не совсем подходящее, но зато привычное. На танцы никто никогда не наряжался, танцевать можно было в домашних тапочках. Очень удобно, например, готовишь реферат, надо хоть чуть отвлечься – побежал, попрыгал вместе со всеми и опять за дело. Или готовишь ужин – побежал, помешал картошку и танцуй дальше. Правда, бывало, что, прибежав помешать картошку в очередной раз, её могло не оказаться. Позже появлялась грязная сковорода. Реже – чистая.

Но на Новый год все принарядились, накупили вскладчину всяких вкусностей, «Шампанского», украсили ёлку. Веселиться начали так задолго до Нового года, что трудно было вспомнить, когда, во сколько Виктор предложил Софье жить вместе.

– Я, наверное, уже нетрезвая была, – пожаловалась Софья, у которой никак не получалось сосредоточиться.

– Хорошо, тогда с момента, когда вы садились за стол и почаще отказывайся от спиртного, – подсказывал Михаил.

– Но я же вспоминаю.

– Ты должна не просто вспомнить, а проиграть весь ход событий заново. А самое главное, если ты сидела с Виктором рядом, «пересядь» от него.

– Представить, что ли?

– Представить, увидеть так, будто это было наяву.

– Я не смогу. У меня и так всё размыто в памяти, будто это не полгода назад было, а лет 10.

– Сосредоточься. У тебя получится. Ты же играла в студенческом театре до Виктора. Видишь, он тебе даже такое запретил.

– Он не запрещал. Я сама. Просто я перестала успевать всё делать.

– Не будем разводить полемику. Ты только что озвучила сама, что попала под его влияние. Он, по-видимому, энергетический вампир. Давай ещё раз. Скоро ты научишься входить в интайм и тебе понравится.

– Наверное, это скучно – всё время исправлять свои ошибки.

– Нет, это не скучно. Это очень занимательно. Просто со временем ошибки не допускаются.

– Сколько тебе… вам лет?

– Я уже говорил тебе – много. Но можешь говорить со мной на «ты». Я ведь выгляжу твоим ровесником? Может, чуточку постарше.

– Вы… ты меня пугаешь. А, может, ты тоже энергетический вампир?

– Я хочу тебе помочь.

– Но зачем? Зачем тебе это нужно?

– Ну, если ты не допускаешь версию помощи человеку во имя человеколюбия, тогда так – от скуки.

– Понятно.

– Не отвлекайся. Закрывай глаза и представляй. Как можно отчётливей каждую секунду. Встала, села рядом с подругой, взяла в руки бокал, отставила его, не притронувшись. Потанцевала, но только не медленный танец с Виктором, а просто попрыгала. Тебе явно кто-то симпатизировал, кроме Виктора. Приглядись. Скорей всего тогда ты этого не заметила. Сразу после встречи Нового года постарайся удрать в свою комнату, нет, лучше в комнату подруги, чтобы тебя никто не нашёл и ложись спать. Поняла?

– Да. Я постараюсь.

Софья стала представлять – сначала всё было размыто, кусочки воспоминаний. Потом она отчётливее увидела их компанию, услышала шум и гам за столом. И вдруг она ощутила, что она находится в холле своего общежития. Рядом сидел Виктор, старательно подливавший ей не только «Шампанское», но и водку. Софья отставила рюмку и помчалась плясать. Виктор тоже скакал около неё, «облизывая» сальным взглядом. Но после танца, когда кто-то скомандовал: «за стол», Софья пересела на другое место, отослав, сидевшую там девушку на своё. Она уселась рядом с девушкой из их общежития, которая училась в аспирантуре и работала лаборанткой, поэтому у неё была отдельная комната.

– Галюсь, ты мне не дашь ключи? У меня катастрофически разболелась голова, хочу уйти пораньше. А девки спать не дадут.

– Какие проблемы? Дам, конечно, только уговор – спать одной, а не с парнем. И мне дверь открыть, когда постучу.

– Ну, конечно. А когда ты придёшь, я к себе пойду.

– Держи.

Софья взяла ключи и, попрыгав ради приличия со своей шумной компанией, потихоньку улизнула. Комната Галины находилась в другом крыле. Там было тихо, будто не Новый год, а обычная ночь. Софья зашла в комнату и легла спать.

– Открывай глаза, – услышала она.

Она открыла глаза и зевнула, как со сна. Увидев, что сидит на скамейке в парке рядом с незнакомым человеком, она сначала удивилась, а потом всё вспомнила.

– И что теперь?

– Теперь иди в общежитие и живи другой жизнью. По дороге ты вспомнишь всё, что с тобой произошло за эти полгода. Но ты будешь помнить и те полгода, которые стали для тебя кошмаром. Но это со временем пройдёт. Удачи! – молодой человек поднялся.

– Подожди, а дальше что? Я так ничего и не поняла, я исправила свои ошибки? Но как? Просто представила себе, что надо было сделать? Я что не смогу сама зайти в этот интайм?

– Не знаю, может быть, и сможешь. Но ты можешь себе навредить. Это очень тонкая материя.

– Мы с вами больше не увидимся?

– Если понадоблюсь, можешь мне позвонить, – он протянул ей визитку и, кивнув, ушёл.

Ошеломлённая, Софья тоже поднялась и поплелась домой – на съёмную квартиру Виктора. Ключ не подходил, она позвонила в дверь. Вышла молодая женщина и на вопрос, где Виктор, ответила, что бывший жилец не живёт здесь уже с полгода.

Софья не стала выяснять, где он живёт. Кажется, что-то действительно изменилось в её жизни. В общежитии она пошла в бывшую свою комнату, открыла её ключом, который раньше подходил к замку квартиры Виктора. В комнате были её вещи, её книги. Она села на свою кровать и задумалась. Она прожила в интайме полгода, ей надо было «вспомнить» чем она занималась эти полгода, а ту жизнь просто выкинуть из головы. Пока она «вспоминала», в комнату заскочила Люська – подруга Софьи.

– Чего расселась? Бегом на репетицию! Слышала, что Джоник сказал? Если через 2 дня мы не поставим пьесу, нас просто разгонят.

– У меня что-то голова болит, – пожаловалась Софья, ей ещё трудно было сориентироваться, – и слова я не все выучила.

– Ладно, Женька суфлёром будет. И потом, когда не в стихах, Джоник разрешает импровизировать. Всё равно ведь перевод.

Джоником звали долговязого студента Щукинского училища, который руководил их студенческим театром. Он сидел на первом ряду в актовом зале, щипал себя за бороду, вернее, за подбородок, потому что «борода» состояла из 3-х волос, и кричал:

– Кто придумал ставить классику? Я! Потому что это надо ИГРАТЬ. Да! Играть, а не валять дурака на сцене!

Семён Шаров, игравший роль шута, стал валяться по сцене, ребята, стоявшие рядом, рассмеялись, а Джоник, вернее, Иван Иванович, рассвирепел ещё больше.

– Очень смешно! Вместо того, чтобы выучить слова, вы просто кривляетесь!

– Иван Иванович! – Софья уже вышла на сцену, – Ну, простите нас. Мы ведь технари, да и сессия на носу. Но мы выучим, честно, – и, не зная откуда, процитировала:

Что делаю, сама я не пойму,

Как будто зренье застило уму.

Но мы своей судьбы не господа,

Что быть должно, то сбудется всегда.

– Софушка! Луч света в тёмном царстве! Учитесь, олухи! Цитирует даже роль своей подруги!

– Так она учит вслух, – ответила Софья и опять удивилась.

Далее репетиция прошла уже более благополучно. Джоник довольно улыбался и на прощание сказал, что завтра они будут репетировать в костюмах.

– Я понимаю, почему вы себя так ведёте. Графы и герцогини в обтягивающих джинсах и ведут себя соответственно своей попе.

Все дружно загомонили. Не у всех костюмы были готовы. Ставить классику было накладно. И если девушки купили себе платья в секонд-хенде и перешили на себя, то парням купить камзол было негде, поэтому девушки шили им плащи, украшали носки, надетые сверху туфлей.

– Соф, а ты уже дошила мне штаны? – спросил её парень из их группы.

Софья задумалась лишь на секунду, но тут же «вспомнила»:

– Сейчас мы все пойдём смотреть у кого что готово, что надо дошить и перешить. Пошли мерять!

Дружной гурьбой они пошли в костюмерную – небольшой кабинет около сцены. Девушки и парни разбирали свои наряды. Костюм Софьи уже был готов, она «узнала» его сразу. Другим надо было пришить бахрому или сделать нижнюю юбку, или дошить штаны а-ля 15 век. Парень, обратившийся к ней за помощью, Валера, крутился около Софьи, ожидая, когда она освободится. Она искоса поглядывала на него, ещё не зная, какие у них отношения. Скорей всего, просто дружеские, ведь она ничего «такого» к нему не чувствовала. Зато сама она чаще всего посматривала на парня из другой группы, старшей на год. Он был, как говорится, плечистый и крепкий, но не качок-фанат. Но главные его достоинства – глаза, в которых светился ум, и интеллигентное лицо.

– Люсьена, как зовут вон того парня?

– Приколись, не знаю. Его Герка привёл и даже не представил. Джоник за него сразу ухватился, тем более что он уже и текст знает. Симпотный, правда? Чур, мой!

– Бери, не жалко. А он-то как? Берёт тебя?

– Щас спрошу. Герка, – крикнула она, – почему ты не представил нам новенького?

– Ты чё, продолжаешь играть? Мы не на сцене. Интересно? Сама спроси, – отозвался Гера, занятый разговором с миловидной девушкой.

– Представьтесь, пожалуйста, – Люсьен грациозно присела перед новеньким.

– Фёдор, – иронично улыбаясь, ответит тот.

– Редкое имя, – Люсьен явно кокетничала.

– Не жалуюсь.

– А что у вас с костюмом?

– У меня его вообще нет.

– А как же вы?

– Не знаю, может, вы знаете?

– Да мы уже давно костюмами занимаемся. Софа, вот у Фёдора вообще костюма нет. Надо что-то делать.

– А ничего делать не надо. Мне Иван обещал завтра принести.

– А –а-а-а. Ну, ладно.

Люсьен немного расстроилась, что ничего не надо было делать, но переодевшись за ширмой, вышла в платье герцогини.

– Класс! Клёво! Настоящая герцогиня! Вот это да! – восхищались все вокруг.

Платье было, конечно, не таким уж и герцогским, но искусно украшенное, с пышной юбкой и с очень глубоким декольте, оно очень шло ей.

– Причёску ещё сделаешь и всё – Оливия, – похвалила Софья, которой пришлось шить для себя 2 костюма, ведь она была Виолой.

Софья тоже переоделась, покрутилась немного перед всеми и, поймав восхищённый взгляд Фёдора, ушла за ширму. Девушки, у которых наряды были готовы, тоже стали выходить одна за другой. Все восхищались. Но Софья заметила, что Фёдор смотрел на них не так, как на неё. Она лишь усмехнулась про себя.

Потом осмотрели, у кого что надо дошить или переделать. Софья села переделывать штаны Вадиму, а Фёдор ушёл.

– Знаешь, чем берут красивые мужики красивых баб? – спросила вечером Люсьен у Софьи, -Тем, что не кидаются на них сразу же, не делают лишних комплиментов и ведут себя, как короли.

– Ха! Не смеши! Обиделась на этого Фёдора, что он не стал тебя просить сшить ему штаны?

– Ну, это был бы повод.

– Повод для чего? Хочешь сказать, что, если я сшила Вадиму штаны, так у нас с ним «любова»?

– Ну, вы же просто дружите. Правда, Вадим, наверное, так не думает.

– Пусть думает, что угодно.

– Нет, правда, Софка, странная ты у нас. Тогда перед Новым годом за тобой так Витька ухлёстывал, так ты удрала, дура. Подарила его Наташке. А сама ни с кем. Зубрила!

– Почему «дура»? Разве Наташке хорошо с Виктором?

– Теперь-то не очень. Она, кажется, беременная. На занятия не ходит. Не знаю, как будет сессию сдавать. Я её недавно видела – страшная стала, худая. А Милка говорила, что Витька её бросить собирается. В курилке парням сказал, что на фига ему такая дура.

Софья «вспомнила», вернее, она ещё не забыла, что это была её участь. Бедная Наташка! Ведь это Софья «подложила ей свинью»! Но ведь она не знала, что так будет. Не знала, что Виктор удовольствуется Наташей. А что она думала, что он прогрустит весь Новый год? Она испытывала такие угрызения совести, что завтра же решила позвонить Михаилу.

Но завтра было некогда. С удовольствием Софья отметила, что накануне сессии у неё много «автоматов», а те предметы, которые надо было сдавать, она знала. Сессия ещё не началась, но институт гудел, как улей. Кто-то разыскивал конспекты, кто-то договаривался о рефератах «на халяву».

В столовой Софья встретила Наташу и, вновь почувствовав угрызения совести, сама подошла к ней:

– Привет! Как ты?

– А что?

– Давно тебя в институте не видела.

– Я в академический ухожу.

– А что так?

– Ты будто бы не знаешь! Беременная я!

– Ой, ну это же здорово!

– Кому как.

– Ну, почему ты так говоришь?

– Ну, если кому-то нравится быть матерью-одиночкой….

– Так сделай аборт. Уйди ты от этого гада. Мне кажется, он самый настоящий прохвост.

– Аборт делать уже поздно, а этого прохвоста я люблю.

– Прости, Наташ.

– За что? Я сама выбрала свою судьбу. Виктор нравился мне с первого курса и то, что он на Новый год выбрал меня, а не тебя, хоть и ухаживал за тобой, мне показалось тогда счастьем. Жаль, недолго оно длилось.

– Но ведь было?

– Было, – Наташа улыбнулась и сразу будто расцвела.

– Счастье с тобой. А кто будет?

– Девочка, – Наташа опять улыбнулась.

– Вот здорово!

– Мне мама сказала не делать аборт. Она у меня святая.

Расставшись с Наташей, Софья успокоилась. Вон как всё повернулось! Виктор жил у Наташи дома, видно ему так было удобно – не платить за квартиру, пользоваться добротой Наташи и её мамы. Скорей всего, именно мама на ментальном уровне повлияла на судьбу дочери. Не так у неё всё плохо! Да и Виктор, хоть и говорит, что уйдёт, навряд ли это сделает. Слишком он меркантильный. Скорей всего Наташа сама его выгонит, когда шоры упадут с глаз.

Вечером была репетиция в костюмах. Вдоволь насмеявшись, ребята начали играть. Да, Джоник оказался прав. Теперь на сцене были герцоги и графини, их свита и придворные. Даже текст сам собой говорился, манеры стали утончёнными, поклоны грациозными. Студенты, игравшие слуг, немного дулись, но вскоре вошли в ритм.

После репетиции первыми переодевались парни, потому что, по их словам, снимать – надевать было меньше. Девушки не сопротивлялись. Им нравилось важно прогуливаться по пустому актовому залу в костюмах другого века.

Фёдор вышел первым и подошёл к Софье:

– Можно тебя попросить немного ушить костюм?

– Почему меня? Люсьен, кажется, была первой на очереди.

– Никакой очереди нет, – строго ответил Фёдор, – просто глядя, как ты ловко сшила костюм себе и Вадиму, думаю, что мне ты также ловко сделаешь.

– Ну, давай. Надо же разметить, а ты уже всё снял. Иди надень, только шиворот навыворот.

– Чтобы всем было смешно?

– Чтобы сделать разметку. Ну, подожди тогда, сейчас мы переоденемся, поглядим, что там у тебя.

Девушки переодевались и выбегали из пресловутой костюмерной. Люсьен, не заметившая, что Фёдор подходил к Софье, торопилась по своим делам. Поэтому, переодевшись не спеша, Софья вышла в актовый зал одна.

– Ну, что ж ты не переоделся?

– Ждал тебя и всех вас. Не буду же я переодеваться в актовом зале.

– Ох, ты, господи. Многие парни не переодевались в костюмерной.

– Да, те, которым не надо было оставлять там костюм.

– Ты всегда такой серьёзный?

– Нет, только по вторникам.

– А вчера был понедельник, но, по-моему, ты был такой же.

– А ты вчера меня заметила?

– Ну, да.

– А я тебя заметил давно. Я один раз зашёл за Герой, чуть посидел на вашей репетиции. Потом попросил его замолвить словечко перед Иваном и вот я здесь.

– Ничего себе! – воскликнула Софья, потому что она этого не «помнила».

– Ты не могла меня знать раньше, – словно читал её мысли Фёдор, – я перевёлся из другого института.

– Зачем?

– Я сделал более правильный выбор.

– Смотри, уже костюмерную закрывают. Надо ключ забрать. Иди, переодевайся.

Фёдор ушёл, бросив на неё многозначительный взгляд, а Софья задумалась. После никудышного жизненного опыта с Виктором, исправить который ей пришлось с помощью Михаила (да был ли он на самом деле?), она немного боялась отношений. Как понять, что это тот человек, который тебе нужен? Фёдор, несомненно, понравился ей, но кто он? Может, такой же альфонс, как Виктор? Может, злодей? А может, очень хороший человек?

– А вот и я! Тебе смеяться можно.

– Ничего смешного не вижу.

Софья вооружилась булавками. Камзол сидел на Фёдоре превосходно, разве что перешить нижние пуговицы. Видно человек, которому шили этот костюм был грузным и с весьма внушительным брюшком. По этой причине штаны надо было перешивать капитально.

– А Джоник разрешил?

– Иван? Да. Это костюм его отца. Он ведь из театральной семьи. А почему вы зовёте его Джоником? Он знает об этом?

– Скорее нет. Он такой заносчивый. Старше нас года на 2, но делает вид, что ему скоро на пенсию. А перед пенсией не надышишься. А Джоником его прозвала Люсьен. Она вообще очень примечательная девушка – с фантазией и юмором.

– Я заметил.

– Зря ты с ней так неучтиво. Она, кстати, тоже классно шьёт. Даже лучше меня.

– Меня устраивает, как ты шьёшь.

– Ой, спасибо. Это комплимент?

– Нет, я готов и расплатиться. Как насчёт похода в кафе?

– Со спиртным?

– Как захочешь.

– Может быть, может быть. Только сейчас некогда. Скоро наша премьера, а потом сразу начинается сессия.

– Ты такая правильная?

– О, да. Люсьен называет меня зубрилой.

– А ты мне показалась очень хорошей девушкой. Я бы хотел с тобой подружиться.

– Ну, подружимся. У меня почти все наши парни в друзьях – одному что-то зашить, другому – списать, третьему нос утереть. Обращайся.

– Ты не только зубрила, но и зубастая.

– А то! – Софья показала свои отличные зубки, – снимай камзол, я прямо сейчас пуговицы перешью, а штаны придётся перешивать на машинке.

– Я подожду.

– Не надо. Если я буду торопиться, прошью криво.

– А ты не торопись. Я подожду столько времени, сколько надо.

– Как знаешь.

Софья пристроилась на кресле в актовом зале и стала перешивать пуговицы. Что-то ей не нравилось в его поведении. Мужчина не должен вести себя так настойчиво. У него, как и у женщины, должна быть какая-то тайна. А, может быть, она и есть.

Она уже перешила пуговицы и, забрав у Фёдора штаны, вытаскивала маленькую швейную машинку, которую принесла из дома одна из девушек, участвовавших в спектакле.

Софья, не спеша, вдела нитку и повернулась к Фёдору:

– Подожди за дверью, я так не могу работать.

– Как?

– Когда за мной наблюдают. Ещё палец себе прошью.

– Ну, в целях охраны труда я поохраняю дверь с той стороны.

Фёдор вышел, а Софья сидела, не шевелясь. Что это с ней? Зачем она специально говорит с ним так, будто хочет побыстрее отвязаться? Ведь она сама его заметила сразу же, как пришла на репетицию. Задумавшись, она взяла штаны, аккуратно наметала. Подсунула под иглу, опустила лапку, но не шила, а сидела, уставившись в одну точку. Скоро у неё в глазах потемнело, комната стала другой, швейная машинка, как у мамы, ножной. Она очень аккуратно прошила штаны, прогладила утюжком, убрала нитки.

Тут она почувствовала, что её голову «прошивают». Точно также, как стучит швейная машинка, у неё на голове был сделан один шов, потом другой, а потом всё это «прошилось» перпендикулярно. Софья замерла, увидев перед собой Фёдора.