Последнее путешествие, или Секрет племени Боро-Роро
© Батыршин Борис
Глава первая
Лощёный, похожий на премьер-министра швейцар распахнул дверь и обозначил поклон, выпуская посетителя на улицу. Мог бы и пониже склониться, злобно подумал Пьер-Жорж Ледьюк, но кто он такой, чтобы перед ним заискивала такая важная особа, как швейцар при парадном подъезде Морского министерства Пятой Республики? Всего лишь отставной капитан второго ранга – сколько таких же, как он, уставших, изверившихся, растерявших надежду, обивают пороги ведомства в поисках вспомоществования, надбавки к пенсии, а то должности – пусть мелкой, незначительной, но дававшей возможность хоть как-то сводить концы с концами.
Он пополнил эту инвалидную армию года полтора назад – когда вернулся из Индокитая после недолгого пребывания в русском Владивостоке. После аннамитского восстания в Сайгоне, где Ледьюк потерял оба вверенных ему боевых корабля и сам едва не сложил голову, его и уцелевших французских моряков спрятали от ярости повстанцев на борту русского фрегата. Тогда эскадра адмирала Копытова очень вовремя нанесла визит в столицу Французской Кохинхины, и русские моряки не позволили мятежникам-аннамитам расправиться с остатками европейского населения города.
Спасители всячески подчёркивали, что французские моряки не в плену, а в гостях, предоставляли им всё необходимое, выплачивали даже денежное содержание от казны, что позволяло французским офицерам поддерживать вполне сносный образ жизни на съёмных городских квартирах. И даже не препятствовали переписке с оставшимися во Франции близкими и родственниками, не забывая всякий раз вскрывать письма – и это, вместе с запретом отдаляться от города более, чем на двадцать миль и необходимостью раз в три дня отмечаться в военной комендатуре, не давало Ледьюку забыть, что он на самом деле в плену, пусть и весьма благоустроенном.
По возвращении во Францию его, как начальника, не сохранившего вверенные ему боевые корабли, но всем законам ожидал суд, заключение, возможно расстрел – офицеров в Третьей Республике не гильотинировали даже за самые тяжкие преступления. Ледьюк уже подумывал о том, что пора покончить с этой тягомотиной самому, и даже взял в привычку таскать собой пистолетик редкой системы Дельвиня – благо, эта плоская штучка почти не занимала места в кармане. Но ему всё же удалось выкрутиться, отделаться отставкой с сохранением чина пенсии – неслыханная удача на фоне участи товарищей по несчастью! Не последнюю роль в этом сыграло и то обстоятельство, что отряд Ледьюка поднялся по реке в Сайгон, где и оказался в ловушке, по прямому распоряжению адмирала Курбэ – против которого он возражал, что и было надлежащим образом зафиксировано в бортовом журнале «Ахерона». Но всё же потеря двух новейших броненосных канонерских лодок (их иногда называли малыми броненосцами береговой обороны) не могла остаться безнаказанной.
Площадь Согласия, Париж
После мирных переговоров с новым аннамитским правительством, французам удалось добиться разрешения поднять затопленные на фарватере Меконга корабли и увести их для ремонта. Договоренность так и осталась на бумаге; местные власти чинили столько препятствий попыткам наладить судоподъёмные работы, что в Морском министерстве подсчитали затраты – и плюнули на эту затею. Полузатопленные у самого берега корабли (у «Ахерона» вода едва-едва покрывала верхнюю палубу) были проданы русскому военно-морскому ведомству. Коварные славяне, чьи позиции в Индокитае после недавно закончившейся войны были более, чем прочными, быстренько сделали то, чего не удалось французам – подняли обе канонерские лодки (искалеченный крейсер «Д’Эстен» аннамиты успели к тому времени разобрать на железный лом), наскоро залатали и утащили в Люйшунь для ремонта. Там их отремонтировали и ввели в строй, но уже под Андреевскими флагами – и это, конечно, не могло не сказаться самым губительным образом на карьере капитана второго ранга Пьера-Жоржа Ледьюка.
Площадь Согласия, на которой стоял Дворец Морского Министерства, в это время дня была битком забита пешеходами, фиакрами, экипажами. За полторы сотни шагов, что разделяли подъезд с неучтивым швейцаром от угла улицы Руаяль, Ледьюка успели трижды толкнуть, дважды обругать, а один раз даже наступить на ногу. Но он не стал возмущаться или прибегать к рукоприкладству, как, несомненно, поступил бы в иное время. Душа его пела – всё, вынужденная отставка подошла к концу, он снова в упряжке! Третьей Республике понадобился его опыт, накопленный в Индокитае и Абиссинии. На этот раз предстоит отправиться ещё дальше на юг, к самой оконечности африканского континента, к берегам острова Мадагаскар, где какой-то местный царёк – или царица, кто их разберёт? – решил, что может безнаказанно пойти наперекор Франции. А значит, снова жара, нездоровый климат, туземцы, нехватка угля, пресной воды и провианта – словом, все те трудности, что сопровождают обыкновенно службу в колониях. И если на этот раз всё пройдёт без сучка, без задоринки, можно будет подумать и о восстановлении карьеры. Тем более, что имеется и благоприятный знак – он снова получает под команду крейсер «Вольта», который сумел уберечь во время инцидента в заливе Таджура[1]. Да и после, в дальневосточных водах, этому кораблю сопутствовала удача – крейсер целым и невредимым ушёл из китайского Люйшуня, избежав горестной участи других боевых кораблей, входивших в эскадру адмирала Курбэ[2].
Глядишь и на этот раз изящный, остроносый, похожий на яхту крейсер не подведёт своего командира, принесёт удачу, в которой капитан второго ранга Пьер-Жорж Ледьюк сейчас так нуждается…
Крейсер 3-го ранга «Вольта», Франция
– В газетах пишут, будто бы инженер Эйфель собирается возвести в центре Парижа железную башню каких-то немыслимых размеров. – сказал барон Греве. – Мне любопытно, как вы, истинный парижанин, к этому относитесь?
Его собеседник покачал головой.
– Ну, во-первых, друг мой, я вовсе не истинный парижанин. Мой родной город – Нант, там же провёл детство и большую часть юности, а в Париж перебрался лишь в возрасте двадцати лет. Дело было в год революции, когда Луи-Наполеон возглавил Вторую Республику…
– Ну, с тех пор больше трёх с половиной десятков лет утекло.
– заметил барон. – А что же во-вторых?
– А во вторых, друг мой, я пользуюсь устойчивой репутацией провозвестника технического прогресса в любом его виде. Как же я могу дурно отнестись к такому замечательному инженерному сооружению? Хотя – многие коренные парижане со мной не согласятся. Они считают, что башня изуродует облик города, и уповают на то, что по окончании Всемирной Выставки её разберут на части.
Барон пожал плечами.
– Что ж, может, они и правы. – Люди, даже парижане, консервативны по своей сути и склонны сохранять привычное окружение неизменным. Но в этом вопросе я скорее на вашей стороне – прогресс науки и инженерного дела не остановить никакими привычками. Мне всегда импонировала позиция северных американцев – вот кто истинные поклонники всего нового!
Двое мужчин медленно шли по улице, ведущей от площади Отель-де-Виль – там, в здании ратуши Французское Географическое общество давало благотворительный обед для сбора средств в пользу ветеранов войны в Индокитае. Пригласительный билет барону прислали в номер отеля – видимо, этой участи не избег ни один знатный иностранец, оказавшийся в этот момент в столице Третьей республики. Что до его собеседника, то присутствие того на мероприятии было столь же естественно, как и маленький позолоченный глобус, оттиснутый на меню благотворительного обеда – ни один из присутствующих не понял бы, если бы организаторы не удосужились позвать того, кто сделал географию по настоящему популярной и любимой среди широкой публики. Особую же иронию Греве видел в том, что он сам получил приглашение – хотя не так давно отправил немало тех самых «ветеранов Индокитая» кормить рыб на дне гавани Люйшуня, ныне русской военно-морской базы Порт-Артур. Впрочем, он не удивился бы, узнай, что организаторы благотворительного сборища в курсе его китайских подвигов – французы легкомысленны, что с них взять…
– Ну, хорошо, прогресс прогрессом, – сказал Греве шагал, заложив руки за спину, и ео спутник заметил, что он сжимает трость только правой рукой – польцы левой, затянутые в чёрную перчатку, пребывали в неподвижности. – Но как, скажите на милость, тогда быть с путешествиями? В своё время был изрядно удивлён, узнав, что вы и Европу-то толком никогда не покидали. Помнится, когда мы в Морском Корпусе обсуждали ваших «Детей капитана Гранта», мы с Серёжкой Казанковым поспорили на эту тему. Я говорил, что вы самолично проделали весь путь «Дункана», а он доказывал, что ничего подобного. Помнится, мы тогда подрались и я даже расквасил ему нос.
– Не то чтобы совсем не покидал… – собеседник барона покачал головой. – Покидал, и даже через океан разок перебрался – в шестьдесят седьмом, на пароходе «Грейт Истерн», рейсом из Ливерпуля в Нью-Йорк…
– …а потом написали «Плавучий остров» – подхватил Греве. – Знаю, читал, и сам роман, и большой очерк в «Ниве», ему посвящённый…
– Недавно я задумал другой роман, с похожим названием. Только там действие будет происходить не на пароходе, а на самом настоящем плавучем острове, площадью несколько квадратных миль, собранном из двухсот пятидесяти тысяч стальных понтонов – размеры пять на семь километров, шестнадцать метров высоту, из них десять скрыты под водой! Можете представить себе нечто подобное?