Тверские перекрёстки. Выпуск 13

Размер шрифта: 13

Редактор В.А.Серов

Дизайнер обложки В.А.Серов

ISBN 978-5-0065-5327-9 (т. 13)

ISBN 978-5-0056-1208-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Строки неспящего разума

В тринадцатый раз собрались поэты вместе, чтобы встретиться с читателями на страницах «Тверских перекрёстков». Многие авторы уже стали постоянными участниками не только альманаха, но и «Соловьёвских чтений» в селе Осечно Вышневолоцкого муниципального округа, «Соколовских чтений» в п. Лихославль, а также «Каблуковской радуги», Ахматовских и Гумилёвских фестивалей в литературном городе Бежецк, активными участниками «Недели тверской книги» и «Тверского переплёта» в областном центре.

Редактор альманаха Виктор Серов постоянно ищет новые имена, даёт возможность ещё не известным широкой читательской аудитории авторам заявить о себе публикацией.

Тринадцатый выпуск альманаха «Тверские перекрёстки» очень разноплановый по содержанию. Как сказала Маргарита Петрова: «Вольнодумцы, поэты, пророки Кожей чувствуют ритмы эпохи.» А поэты ещё умеют правдиво и красиво написать обо всём, что чувствуют, что их окружает и волнует. Галина Материй ловит мгновения, «Когда озаряется радостью жизни река» и когда «Жизнь совершает очередной поворот».

В стихах Елены Корлюковой о предчувствии ухода самого близкого человека написано так тепло, что сердце сжимается от любви и нежности. «Печальны аккорды несказанных слов», – признаётся автор. И хорошо, что нет печальных и трагических слов в её стихах:

Хрупкая вселенная в спаленке.
Мама моя – девочка старенькая…

Небо закатом алым
Вдаль поманит дорогу,
Дней твоих горсточка малая
В тёплых ладонях Бога!

И, наверное, все, кто прочитает эти строки, мог бы повторить за Раисой Земсковой слова, обращённые к другому поэту, но понятные душе в данный момент: «Как мне стихи твои близки! Их пью по слову и по строчке».

Алексей Зубров признаётся: «По воле Божьей стал поэтом», а мне кажется, ещё и потому, что он, русский крестьянин, умеет видеть красоту в окружающей природе, в своём нелёгком труде на родной земле. И радуется, говоря: «Гнедая лошадь лижет руку мне / И преданно в глаза мне смотрит прямо. / Душа моя поёт. Я на коне».

Душа – субстанция живая, и каждый её ощущает по-своему. У Натальи Шабановой «Души ранимой тоненькая нить впитает с влагой солнышка частицу». А Наталье Клоповой такое состояние помогает в волшебство поверить вновь. И без веры русские люди не могут. В этом признаётся Галина Торопова: «Лечим в душах безбожия шрамы: Русь без веры – погост без крестов».

Стихи Алексея Пронина рождаются в пути к любимым заветным местам, к Храму, к родному дому. Он, словно инок или отшельник, стихами разговаривает с Богом; его строки наполнены рассветами, вздохами ветра, шёпотом трав:

Там молитвы старинной слово
И рассеянный между трав
Свет цикория голубого —
Глаз Февронии и Петра.

Акварельную благость картин природы продолжают стихи Галины Тороповой, Марины Борисовой, Светланы Большенковой. А ещё женская лирика тяготеет к теме любви, одиночества и тоски. Наталья Иванова-Рябева признаётся: «Я нежность собираю по крупицам». А Тамара Гусева, наверное, немного устав от стихов-монологов, приглашает читателя к диалогу.

Каждый из нас в своих мыслях так же, как Роман Кузьмин, не раз повторял: «Ты дай, Господь, мне дольше оставаться / В пути! И исповедаться в конце!»

Стихи – это тоже исповедь каждого автора, как у Алины Шатковой про «Любовь на листочке в клеточку».

Но заскучать от пасторальных образов не позволят стихи Андрея Игумнова:

По проводам высоковольтных нервов
Меж облаков, где ласточки парят,
Проносится эмоций черезмерных
Пульсирующий искровой разряд.

Другой автор, Владимир Юринов, «Из корявых звуков, из полуфраз» собирает образы и сюжеты, «чтоб рождалась песнь, способная греть».

Читая стихи Владимира, даже не зная его профессии, чувствуешь особенное ощущение мира. Будто с высоты он видит всё происходящее объёмно, масштабно и предлагает читателю подняться от земных утилитарных проблем до философских высот. Возможно, что крылья стальных птиц-самолётов, которыми он управлял, подарили ему это полётное вдохновение. А поэзия позволяет ему разговаривать с миром возвышенным образом.

Тех, кто не любит философствовать о высоких материях, может заинтересовать и повеселить Сергей Абакумов свежим взглядом на Греку и рака в реке.

«Поэты-двоеночества» – это название одного из стихотворений из подборки Рара Авис. Под этим псевдонимом пишут два автора: Игорь Столяров и Ольга Шеррис:

И наша рифма дышит невербальным,
Как летний дождь; как старый добрый блюз;
Как тихий полутон для двухголосья…

Игорь Столяров уже давно зарекомендовал себя как хороший поэт, автор поэтических сборников, а Ольга, по её признанию, начинающий поэт. Но в их совместном творчестве так красиво переплелись строки, что невозможно угадать авторство каждой из них. Это уже как ребус для любителей и знатоков поэзии.

И пусть подольше «Пишет сказы неспящий разум на заснеженном потолке», как сказано у Виктора Серова, редактора этого альманаха.

Надеюсь, что альманах найдёт своих читателей с разными вкусами, и «Тверские перекрёстки» ещё не раз порадуют нас новыми выпусками и творческими встречами.

Елена Бурчилина, член Союза писателей России, руководитель лито «Цнинский берег»

Елена Бурчилина
посёлок Борисовский, Вышневолоцкий муниципальный округ

Проживает в посёлке Борисовский Вышневолоцкого муниципального округа. Стихи пишет с детства. В настоящее время автор шести поэтических сборников. Более 70 публикаций в коллективных сборниках, журналах.

Стихотворение «Край Вышневолоцкий» стало песней и она признана гимном Вышневолоцкого района (с 2004г). На стихи Е. Бурчилиной тверскими музыкантами написано около 50 песен.

С 2013г. член Союза писателей России.

Влюблённость

Встретить и присмотреться,
не думая про ошибку…
Потом, открывая сердце,
влюбиться в глаза и улыбку.

Молчанием или смехом
не нарушать равновесья.
Прозвучат признания эхом,
сложится новая песня.

В вечном природном зове
закон божественной власти.
Но каждой душе это внове —
первой влюблённости счастье.

Он

Ну и пусть он со мною ершист,
слог его непричёсан, негромок.
Он не графского рода потомок,
по призванию не финансист.

Но в толпе незнакомых лиц
лишь его выделяю взглядом.
И хочу встать напротив и рядом,
и признаться, что он – мой принц!

Не ищу идеального, нет.
Знаю, это пустая затея.
Странный странник мне всех милее,
и, возможно, что он поэт:

в звёздном хаосе ищет суть,
воспевает гармонию ветра…
Я хотела б с ним километры
одолеть, чтоб узнать его путь.

Купальская ночь

Пряным мёдом дразнят травы,
И туман как молоко.
Мне в русалочьи забавы
Нынче верится легко.

Я в озёрную прохладу
Окунаюсь неспеша.
А за мною хищным взглядом
Смотрит ночь из камыша.

В тишине шуметь не смея,
Не стесняюсь наготы.
И за мной Кассиопея
Наблюдает с высоты.

Я плыву среди созвездий
Лунной тропкой золотой
Не впервой, уже лет двести
Так случается со мной.

«Дальние громы, поздние грозы…»

Дальние громы, поздние грозы.
Я одна дома, тихие слёзы…
Годы уходят, судьба вечереет,
А к непогоде чувства острее.
В северных тучах осени притчи.
Скоро озвучат проводы птичьи
Строгие строки маминых писем…
Скорые сроки выданы листьям,
Быстро желтеют и увядают.
Кто пожалеет летящего к краю…

Пророчество ночи

Одиночество – ночи пророчество,
Её хищный, звериный оскал.
До утра в неудобье ворочаться,
Или ядом наполнить бокал?

Кинуть вызов в мерцанье вселенной
И читать по созвездьям ответ?
Нет, поверить частице нетленной —
Ей доверен божественный свет!

Пусть отступит сомненье греховное.
А крик кочета – утренний ключ.
Всё отменит туманное, сонное
Золотой, ослепительный луч.

Пусть не в счёт заслуги и почести.
Прочь усталость и седина!
Одиночество – время творчества,
Без которого жизнь скучна!

Спасибо бессоннице

С годами приходит бессонница,
её встречаю без ропота.
Она предлагает наполниться
мудростью, новым опытом.

В книгах, ещё не прочитанных,
ожидают меня открытия…
Но в книге судьбы сосчитаны
все деньки мои и события.

К закату судьба моя клонится
по непреложной данности.
Принимаю тебя, бессонница,
спокойно и с благодарностью.

Осень – странница

Осень – странница златом хвалится,
мол, смотрите сколько накоплено!
Но немеют от холода пальцы,
башмаки её старые стоптаны.

Осень – странница улыбается, —
подставляй подол – злато жалую!
А в глазах заря догорается,
и походка её усталая.

Я ответила осени – страннице:
– Да, мне золото твоё нравится,
так заманчиво и красиво,
только, знаешь, оно фальшиво!

«Пока мы уважаем стариков…»

Пока мы уважаем стариков,
их навещаем, помним дни и даты,
когда не жжём из прошлого костров,
мы на любовь и на родню богаты.

Покуда чтим традиции семьи,
их внуки продолжают вместе с нами,
мы будем уважаемы детьми,
не страшно становиться стариками.

Покуда сердце о любви поёт,
не смей его сомненьями тревожить,
но радуйся, что не иссякнет род,
а будет красоту и счастье множить.

Анне Ахматовой

В синей комнате сумрак повис,
по углам затаились вздохи…
На свидание, Анна, явись,
я пришла из другой эпохи.

Но я знаю все скорби твои,
исповедалась честно стихами,
ты мгновенья невечной любви
не затёрла пустыми делами.

В синей комнате я лишь гость,
без тебя уныло и пусто.
Здесь тебе как в пустыне жилось,
что сжимались пальцы до хруста.

А на стенах всё та ж синева,
За окном одичалость пустыни…
Я твои повторяю слова,
со своими рифмую чувствами.

Серебряный век

Прикоснуться хотя бы строкой
К той эпохе, что звали серебряной,
И понять тех времён непокой,
Где смешались ангелы, демоны.

Где смертельные споры вели,
А стихи, словно гимны победные.
Быстро всех уводили с земли…
А куда, до сих пор нам неведомо.

Ищем мы в пунктирах дорог
все следы предыдущих столетий.
Гумилёв, Цветаева, Блок…
Нам их звёзды серебряно светят.

Год за годом безжалостный снег
Студит память некст поколению.
Вспоминаю серебряный век,
Я не верю в снега забвения.

Свет

Прими мой свет, тепло его почувствуй,
не отвергай протянутых лучей.
Есть мир души, но без любви в нём пусто.
Любовь зажжёт в нём тысячи свечей.

Взлети над суетой навстречу солнцу.
Я стану твой поддерживать полёт.
Пусть сердце в ритме нежности забьётся,
и счастье зримый образ обретёт.

Душа твоя бессмертна и нетленна.
Не говори своим желаньям -нет!
Ты солнечная капелька вселенной.
И я тебя люблю. Прими мой свет!

Галина Торопова
г. Бежецк

Член Союза писателей России. Руководитель Творческого объединения «Бежецкий БЛИК». Автор трёх поэтических сборников и сборника стихотворений для детей. Редактор газеты «Литературный город», Бежецк. Член Тверского областного творческого объединения «Ковчег». Член Самарского литературного клуба «Живое перо поэзии». Член МХЛО « Страна детства», автор журнала для детей «Дружана», Саратов. Дипломант фестиваля «На наших знамёнах начертано слово «Победа»», «России верные сыны» город Саратов, участник, член жюри и организатор литературных фестивалей в Бежецке: «Дни Ахматовой», «Гумилёвский». Участник фестивалей: «Русский лад», «Каблуковская радуга», «Чистяковский» и др.

Публиковалась в периодических изданиях Тверской, Московской, Ленинградской, Саратовской, Красноярской, Самарской, Кемеровской областей.

Помнишь…

Помнишь, осень вчера умирала…
А сегодня природа бодра,
Ветви липы – сухие кораллы —
Крупной солью покрыла с утра.

Видишь, в утренних сумерках чудо:
Белым дымом свернулся туман.
Расплескался, возник ниоткуда
Плотной пеной снегов океан.

Вверх, навстречу летящему снегу
Устремились дома-корабли,
Паруса развернули. С разбегу
Оторвались от кромки земли.

Силуэты заснеженных зданий
Плыли в зиму – скорей и скорей!
Пробивался сквозь сеть мирозданий
Свет уставших ночных фонарей.

Ночь седая достигла предела,
На востоке заря занялась.
Райской птицей по небу летела
Серебристая тонкая вязь.

Домик в деревне

Я весну и капель в песню вставлю
Вместе с радостным криком грачей.
В партитуру оркестра добавлю
Отблеск ярких слепящих лучей.

А потом – песню звонкого лета,
С ноткой спелой малины в садах,
С хором птиц, вдохновлённых рассветом,
И с букетом ромашек в руках.

С туесками в лесу среди сосен
Перекличку начнут грибники —
Это добрая, милая осень
С урожаем от щедрой руки!

Зазвенят золотые колосья,
Набирая зерна полный вес.
Вновь осеннее разноголосье
Будет литься с туманных небес.

В зимний день у окна с чашкой чая,
Молча тронув узор на стекле,
Вдруг пойму, что о птицах скучаю,
О полуденном летнем тепле.

Город детства

Нетерпеливо заурчит мотор,
За поворотом скроется попутка,
И поведёт тропа на косогор,
Подарит мне счастливую минутку.

Зайдётся сердце – мой цветущий край,
Как я скучала по тебе всю зиму…
И вот лечу к тебе, встречай, встречай,
Мой старый город, мой приют любимый!

Ты утопаешь в зелени садов,
Ты окружён цветущими полями,
Милее современных городов
Ты для меня становишься с годами.

Здесь детства одуванчиковый рай,
Румяные молочные рассветы
И солнца золотистый каравай,
Берёзки шелест и друзей приветы,

А вот – моя знакомая сосна
Всегда стоит бессменным добрым стражем
Над этим дивным и родным пейзажем…
Ну, здравствуй, город, первая весна!

Среди лесных красот

Прекрасен май – в природе воскресенье!
Среди огромных, мшистых валунов
Бежит, бурлит поток воды весенней —
Напиток жизни древних колдунов
Наполнит силой каждую былинку,
Заворожит среди лесных красот.

…Я знаю с детства тайную тропинку,
Она ведёт к реке через лесок.
Зовёт меня тропинка в сказку мая,
Там золотом калужница цветёт,
А в кружевах листвы, не умолкая,
Самозабвенно иволга поёт.

Лабрадор

Поздний вечер. У ног моих зверь —
Прямо в душу глядят два агата —
Ждёт, когда же откроется дверь,
И мы выйдем под купол заката.

Лужи брызгами льдинок звенят,
Блеск луны. Тихих улиц безлюдность.
Ты с надеждой взглянул на меня,
И в печальных глазах твоих – мудрость.

– Пёс доверчивый, помнишь ли дом,
Где ты рос? Был хозяин твой прежний
Со смешным криволапым щенком,
Подающим большие надежды,

Рядом все дни и ночи подряд —
Знал победы твои и болезни.
Ты старался не ради наград,
Познавал этот мир интересный:

Скучно дома лежать не у дел,
Ждёт на воле собачья работа,
Наступает мечтаний предел —
Осень! Утки летят! На охоту!
По болоту бежать под дождём,
Свежий ветер вдыхая, – утеха!

А теперь мы с тобой вместе ждём.
Жизнь такая. Хозяин уехал.
Коврик мягкий. Покой и уют.
– Спи, я в кресло присяду с вязаньем…
Что ж усталые лапы бегут?
Снятся утки тебе и хозяин.

Бежецку

Над речкой шёпот мелкого дождя,
Дымок костра, осенняя прохлада.
Старинной улочкой у храма проходя,
По золоту хмельного листопада,

Мой город детства, кланяюсь тебе.
Переполняя сердце светлым чувством,
Ты главной вехой стал в моей судьбе,
Любимый город, как берёзы, русский.

Годы

Лето. Солнце знойное расплескало золото.
В травах – треск кузнечиков. Папа с мамой молоды.
Поле рожью выткано с васильками синими.
Держат высоко меня папы руки сильные.

Мамы смех заливистый, папа улыбается —
В сердце радость благостно мёдом разливается.
Жаворонка песенка – гимном полю русскому.
Так легко и весело манит тропка узкая.

Жизнь торопим радостно, стать мечтаем взрослыми.
Ляжет путь то горками, то лугами росными.
Не спеши загадывать, что в судьбе достанется,
В сердце чувство светлое навсегда останется…

Годы мчатся, катятся, как в припеве песенном,
Жизнь прожить – не поле, чай, перейти, известно нам.
Бабье лето тёплое – чуть пригреет солнышко.
А навстречу радости внук бежит по полюшку.

Деревенька

Добрых снов, деревенька родная!
Пусть плывут над тобою века,
Повсеместно, от края до края,
О тебе в сердце память крепка.

Запустенье разрушенных храмов,
Скорбных звонниц и куполов…
Лечим в душах безбожия шрамы:
Русь без веры – погост без крестов.

Ты прости нас, родная сторонка,
За разлуку с тобой. Ты, как мать,
Всё простишь, провожая ребёнка,
Перекрестишь. И век будешь ждать.

Дорога к храму

Неспокойно на сердце, тревожно.
Нарушители мира – безбожны.
Пусть в борьбе с ними выстоять сложно —
Не поклонимся злобным ветрам.

Время жизни страницы листает,
И опять журавли улетают.
Купол свечкою в небо взлетает —
На холме возвышается храм.

Полевые цветы на пороге.
Верю я, что утихнут тревоги,
В храм войди после трудной дороги,
Помолись за Россию со мной.

Божья помощь пусть с нами пребудет,
Искры света в сердцах не остудит.
О войне пусть планета забудет.
Безмятежный наступит покой.

Русалка

Сегодня Август отмечает осенины.
Лукавый глаз на небе щурит месяц старый.
Румянцем вспыхнула невестушка-рябина,
Едва заслышав за рекой напев гитары,

И мнилось ей, что полюбить ещё не поздно…
В тумане призрачном спит берег невысокий.
На гладь речную томный вечер сыплет звёзды.
Вздыхает кто-то тихо в зарослях осоки.

Там, устремив свой взгляд в темнеющее небо,
На бархатном ковре речной зелёной тины
Расчёсывает косы черепашьим гребнем,
Тоскует о любви русалка Августина.

Виктор Серов
г. Бежецк – пгт. Максатиха

Член Союза писателей России.

Руководитель Максатихинского межрайонного творческого объединения «Молога»

Автор проекта и выпускающий редактор областного альманаха поэзии и прозы «Тверские перекрёстки»

Участник Тверского областного творческого объединения «Ковчег», Бежецкого творческого объединения «БЛИК» и Вышневолоцкого литературного объединения «ВМЕСТЕ».

Член жюри межрегионального фестиваля-конкурса «Юный Орфей» в Воронежской области.

Автор поэтических книг: «Этот мир, на реальный похожий…», «…под соломенной стрехой», «За рекою кукушка»

Публиковался в районных СМИ и в коллективных сборниках Тверской, Московской, Воронежской, Волгоградской и Ростовской, в Кемеровской и Красноярской областях, в коллективных сборниках России и Белоруссии. Публиковался в тематических сборниках издательства «Перископ-Волга», в ежегодниках «Золотой томик поэзии», «День поэзии» и в др.

Про листочек из кармана

Из кармана достав листочек,
Припасенный когда-то впрок,
Запишу в нём стихи без точек
Поперёк да наискосок.

Разгадает головоломку
Любознательный человек
И расскажет о ней потомкам,
Чтоб прочли мой никчёмный бред.

И, быть может, за философский
Примут люди стихотрактат.
Взять, к примеру вот, Маяковский
Стих являл свой как на плакат,

И дышал он советским строем,
Коммунизмом и естеством…
И, возможно, моё такое,
Хоть и скажет кто – не во всём…

Из кармана листок помятый
Меж ладоней зажму на миг
И пред тем, как подальше спрятать,
Запишу в него стихобзик…

К Музе

Её глазам писал я оду,
Её губам проклятья слал,
Но, погибая ей в угоду,
В стихах любовью воскресал.

Она её в огне сжигала,
Чтоб пепел растворить в вине,
И с упоеньем выпивала
Воспоминанье обо мне…

Но истлевал обет молчанья,
Вновь воскресали звуки лир,
И мы, встречаясь с ней случайно,
Холодный пробуждали мир.

И таял лёд, и в вешних водах
Умывшись, жизнь я обретал,
И снова ей писалась ода,
Хоть я и знал её финал…

Поздно или рано…

Рано или поздно – холода приходят
И берёзкам шали раздаёт Мороз,
А в полях бескрайних вьюги хороводят
И трусливых зайцев прячут под занос.

А в лесу ночами дерева стреляют,
И вздыхает кто-то в ельнике густом.
Поздно или рано – совы прилетают,
Чтоб разжиться зайцем перед торжеством.

Воют жутко волки на Луну ночами,
Когда рано зимы с севера идут,
А дымы в деревне вьются ввысь свечами,
Млечною дорогу между звёзд плетут…

Поздно или рано – во своё всё время —
И весна, и лето, и осенний сон, —
Как щедра Природа на любовь и бремя,
Даже если в зиму дождь – оксюморон…

Земляне

Словно древние вавилоняне,
Мы в повозке раздутой сидим.
И лишённые мы обоняния,
Безответную вечность едим.

И слепых нас не будят рассветы —
Мы проспали две тысячи лет,
Но мечтаем о дальних планетах,
Где таких вот, как мы, ещё нет…

Когда мир свой покинем изжитый,
Мы повозки с собой заберём,
Пусть другим он не будет открытым,
Но мы в век не забудем о нём.

И о нас никогда не забудут,
Если дом вавилонский сотрут…
А пока мы бурлим словоблудом,
В Вавилон нас повозки везут.

Грусть

Уже у возраста в плену иль это время
Ведёт абсурдное со старостью сраженье,
И к непогоде иногда ломает спину,
Что счёл аптеку посещать необходимым?

А, может, просто на беззимье настроенье,
Что снега нет, и невозможно обновленье
В плену у дней, забытых солнцем и морозом,
Что так тоскливо дождь идёт… а, может, слёзы?

Иль просто скука с чемоданом лет прожитых
И груз беспочвенных печалей незабытых
На плечи давят, оттого и настроенье
Послать к чертям недомоганья и сомненья.

Послать и зиму, что никак не состоялась —
Когда у возраста в плену, то что осталось?
Наверно, просто посмеяться над собою
И запастись большим терпеньем перед боем…

Предрассветное

Бледнеет ночь… Невнятный шёпот слышится
Скучающего ветра во дворе —
Усни… И пусть кредит бессонниц спишется,
Как снег, рискнувший выпасть в октябре.

Слова к словам – строфою убаюкивай
Сроднившийся с бумагою эфир.
С рассветом окрылятся строфы звуками,
Покинув колыбель твоих стихир…

Отдай себя любовнице настойчивой —
Усталости – и память отпусти,
Пусть утро долгожданным многоточием
Поможет сон упрямый обрести.

И больше не бери в кредит бессонницу
У шепчущих, как ветер, ворожей —
Усни… Когда проснёшься, и не вспомнится,
Как ты гулял у утра на меже…

Живой

Ты живой ещё, Русь живая,
И твой дух ещё весь не сгинул…
Отчего ж тогда псы так лают
На прохожих, идущих мимо?

Но собачья отнюдь не злоба —
Просто чуйка на человечность, —
Ты живой ещё, но в утробе
Государственной искалечен…

Умирать тебе не пристало —
Ещё совести воз с тележкой,
И живых по стране немало,
Как тебе им средь псов не легче.

Просто псам не кидай на злобу
Кость раздора и ржавый рубль.
Русь живая, тебя – живого,
Если струсишь, и дух погубит…

Звони…

Снова дождь и гудит ветер северный,
Всё невзрачней становятся дни.
Предрекают снега преждевременно —
Ты зимою мне чаще звони.

Дни зашторила Осень строптивая,
Вечерами с работы – темно…
Вот ещё одно неповторимое
Нами Лето заговорено:

И в стихах, и на фото, и в памяти
Я твоё ощущаю тепло.
Треплет ветер кленовые скатерти
И бросает обрывки в окно.

Ветер северный. Волны свинцовые
Накрывают дома-корабли.
Снова дождь… Я пишу послесловие:
«Если скучно, и ночью звони.»

Накануне Покрова

В тесноте туманных улиц
Стынут руки и слова.
На октябрь небо хмурясь,
Крутит тучи-жернова.

Поседели ночью травы,
А калёная листва
Застилает тротуары
Накануне Покрова.

Тихо… тихо. В серой бездне
Вязнут бежецкие сны —
В городке моём уездном
Стало блекло до весны.

Журавли кричат тревожно,
Предвещая ход снегов…
Не скорби, душа моложья,
Это время долгих снов.

Книга

Долго нынче гуляет память —
видно, стёртою будет ночь.
Зря решил на столе оставить
эту книгу – убрать бы прочь…

Пишет сказы неспящий разум
на заснеженном потолке,
не кириллицей – древней вязью, —
на потерянном языке.

И язык этот мне понятен —
хан Баты́й говорил на нём, —
я отдам ему сон в оплату,
чтоб потомком был принят он.

Льются образы в междустрочье,
словно шепчет Луна сюжет,
и, как будто, полёт пророчит,
но у тела и крыльев нет…

За Урал вольный дух орлиный
на исконную Русь зовёт,
там потомок народов Нила*
на верховье Оби живёт,

И Веле́с почивать приходит
на казачий таёжный стан —
где душа говорит с природой
древней песней через варган**…

Заплетается канителью***
в судьбоносную пряжу сон —
эту книгу уже неделю
пишет вечный земной Покон****.

И у разума нет предела
разговор этот прекратить,
видно, Память живёт вне тела,
помогая Судьбу тропить.

Разгулялась и нынче в вечер,
подгоняя раздумья в ночь,
но когда догорают свечи,
записать уже всё невмочь…

* Народы Нила – Верховья Оби считались уделом ханов, носивших имя Нила (царь Нила такой-то). Фраза «черные люди на Ниле» означает совсем не негров в Египте, а кара-китаев на Оби.

** Варган – один из основных музыкальных инструментов народов Сибири, традиционный атрибут шаманов.

*** Канитель – (от. франц. cannetille) очень тонкая металлическая (обычно золотая или серебряная) нить для вышивания.

**** Покон – правило, основанное на обычае предков.

Марина Борисова
г. Удомля

Уроженка Ярославской области. Окончила историко-филологический факультет Ярославского педагогического института имени К.Д.Ушинского. С 1984 года живёт в г. Удомля.

Член Союза писателей России, член творческого объединения детских авторов России, руководитель Удомельского литературного объединения «Чайка».

Печаталась в сборниках объединения «Чайка»: «Над вечным покоем», «Удомельские рассветы», «Верую», «И сердце солнечно стучит», «На крыльях вдохновения», «От сердца к сердцу», «Юность комсомольская моя», «Наших душ голоса».

Публиковалась в альманахах «Наш выбор – Победа!», «Тверские перекрёстки». Подборки стихотворений напечатаны в сборниках «Русь моя», «Чтобы помнили»; вестнике «Двинский бережок»; журналах «Русский писатель», «Поэзия. Двадцать первый век Новой эры», «Вверх тормашками», «Радуга», книгах Благотворительного фонда «Славянские традиции» «Во имя мира на Земле» и др.

Автор сборника «Душа любовью светится» («Ирида-прос», Вышний Волочёк), книг для детей: «Первый полёт» («Удомля-Прес»); «Урок для зайчишки» (Тверское областное книжно-журнальное издательство»); «Снегурочка» («РИТА»); «Кто спит в море», «Золотое яблочко», «Тёплые ладошки» («Ирида-прос»).

Балалайка

Балагурит балалайка,
Корпус – юбкою.
Вылетают звуки стайкой,
Душу хрупкую
Укрепляют звонкой трелью
Разудалою,
Тёплотою да весельем
Сладко балуют.
Пляшут пальчики по струнам.
Кто отважится?
С балалайкой старым, юным
Так и пляшется.
А печалями прорвётся
Век изменчивый,
Душу вывернув, польётся
Плач застенчивый,
То замрёт, а то заноет,
Но надеется:
Горевать недолго стоит.
Перемелется,
Перебьёт струною бойкой
Жизнь, порадует.
С балалаечкою стойкой
Дух не падает.

Осеннее

Редкими листами
Осень вьётся в роще.
Ветер за мостами
Облака полощет.
Серебрит печалью.
Сердцу одиноко.
Заунывной далью
Стылая дорога.
Думы, как бродяги,
В горечи свободы
Под листвою лягут,
Нет им дальше хода.

«Пей поругание, как воду…»

Пей поругание, как воду,
Смирись.
И не суди, не зная броду.
Не рвись
Душа моя – любовь слепая.
Вот Бог.
Он милосерден, видит, знает.
И строг.
Дождись ответа, мир зеркальный.
И чист
Тот путь, что светит тропкой дальней
На лист.

Метель

Вертится веретено
Ветреного месяца,
Словно старое кино
Снежная кудесница.

Мельтешится у окна
Ледяная хищница,
От зари и дотемна
Дует ненавистница.

Дума горькая, уйди
В эту околесицу.
Рвётся сердце из груди,
Прочь, тоска-наездница.

«Водою сугробов усталых…»

Водою сугробов усталых
Течёт по асфальту февраль.
Зима сероватою стала,
Пустая,
листает
скупой календарь.

Снегами тоскливыми бродит,
В окне застывает на миг.
А силы уже на исходе.
Слетает,
смолкая,
заглушенный крик.

Во мгле ледяной, безутешной
Заоблачный солнечный шар.
И муза бескрылая, пешая.
Простужен,
задушен
слезами пожар.

Рождественский вечер

Сумерки синие, землю укрывшие.
Небо, как чьё-то дыханье остывшее.
Яркое марево, сны високосные.
Слышишь ли пение звёздное?

Иней, смыкающий ветки узорные.
Лунный зрачок в облаках. Иллюзорные
Взгляды-картины и тени бегущие.
Видишь ли звёзды поющие?

Слушаю, слышу твоё одиночество,
Муки, метание, сны, как пророчества.
Выйди, пусти это пение звёздное
В сердце морозное.

«Утомлённо, грязно, скучно…»

Утомлённо, грязно, скучно
На асфальте тает снег,
Раздает снежинки штучно,
Ручейкам готовит бег.

Значит, скоро на дорожках,
Оживающих в тепле,
Будут бегать под окошком
Чьи-то ножки в дефиле.

Явит мир влюблённых чудо,
И растопит грусти лёд,
Оскудеют пересуды,
Радость силу наберёт.

В деревне

Утоли мои печали
Звонкая струна,
Здесь в заоблачные дали
Спать легла зима.

И качает мир созвездий
Жаркую пыльцу,
Просыпая звон известий
К моему крыльцу.

Сердцу сказки слушать сладко,
Верится легко.
После бани чай вприглядку
Пить как молоко.

Огонёчек из камина
Разгоняет кровь.
Как же тут светло и мирно,
Верится в любовь.

Весна

Пашня с пиками трав.
Ожил спор воробьиный.
От морозов устав,
Сникла кисть у рябины.

Пахнут ветки берёз
Свежим соком и мятой,
Чёрный грач-виртуоз
С ветром строит дебаты.

Ветки вербы нежны,
Ель со свечками в лапах.
Новой юной весны
Окрыляется запах.

Маргарита Петрова
г. Андреаполь

Окончила филологический факультет Тверского Государственного университета. Работала литсотрудником в Андреапольской районной газете и учителем русского языка и литературы в Белоруссии и Андреапольском районе. Автор пяти поэтических сборников: «Попутчица» Москва – Торопец, 2012; «Жду ветров» Тверь, 2014; «Придумай мне имя» Ржев, 2018; «Присев на лодочку луны» Ржев, 2021; «Рупит» 2023. Неоднократный дипломант литературных встреч «Каблуковская радуга», лауреат нескольких всероссийских и международных фестивалей.

Член Союза журналистов России. Член Союза писателей России. Награждена Грамотой Союза журналистов России за большой личный вклад в развитие региональной журналистики; памятной медалью «200лет М. Ю. Лермонтову, медалью имени русского философа Ивана Ильина «За развитие русской мысли».

За миг до августа

День нахмуренный и слезливый
Спозаранку характер кажет:
С ветки рвет недозрелой сливу,
Бьёт струёй из небесных скважин.

Разбуянился не по чину —
Он ведь третий с конца июля:
Грел бы солнцем земную спину,
Облака бы раскинул тюлем.

Разомлев от его прелюдий,
Распахнув и плащи и души,
В рыжий август вольются люди —
Пусть им головы брагой кружит.

Золотой запас

Чуть тронут золотой запас:
В цвет мёда – кот в Медовый спас,
И в тон им – лучик сквозь листву,
В которой ловит зоркий глаз
Лишь жёлтый крап, ветвей канву.
А время каплет.

Любимец дам и шалопут,
Непостоянный рыжий плут —
Теплом обманут, дремлет кот,
Совсем не ждет осенних смут,
Забыл, что лист падет вот-вот.
Готовьте грабли.

А я – святая простота,
Беспечней этого кота
Уже второй теряю век:
Пустым доверившись мечтам,
Твержу, что суженый – навек.
Хоть время ускоряет бег,
Сижу под дубом.

А он могуч, богат листвой,
Корнями крепок, не плейбой,
А верный друг, надежный тыл.
Среди людей ведь есть такой?
Или когда-то прежде был?
Жду однолюба.

Скандинавская ходьба

Ох, смеётся на беду
Мой партнер упертый:

«В гости с палками иду —
Вроде занят спортом.
А обратно, перебрав,
Миль пардон, не чаю,
Троекратно снова прав —
Вовсе не качаюсь».

Если палки отниму —
Кувырком экватор.
Пьяным транспорт ни к чему,
Я – эвакуатор.

Чудаки

Затянут влагой горизонт,
Лист мокрый к туфле лепится,
И не спасает даже зонт
В погодную нелепицу.

Мокры подолы у кустов —
Сплошное безобразие,
И кот к прогулке не готов…
А за окном – оказия.

Забавных горстка чудаков —
Не типы забулдыжные:
Как будто бы среди снегов
Мелькают палки лыжные.

Не перепутали сезон,
В загуле лыж не пропили —
У них гордиться есть резон
Поджарым стройным профилем.

Им непогода нипочем,
Чтоб мир казался сказкою,
Вот чешут!
И зовется чёс
Ходьбою скандинавскою.

Почтальоны небесных посланий

Из вселенских глубин, прозорливы,
Почтальоны небесных посланий
Собирают с сакральной оливы
Для земли урожай предсказаний.

Скроят трепетно вещие строки,
Сохранив благовонье до крохи,
Вольнодумцы, поэты, пророки
Кожей чувствуют ритмы эпохи.

Купальница*

Ты в тумане по-над речкою
видишь женские черты?
Значит, души грезят встречами.
В этот миг я там, где ты.

Луговиной росной к берегу
выйдешь рано поутру
и взмахнешь косой уверенно —
в ожиданье обомру.

Это я в цветок магический
превратилась и стою
златоглавою Купальницей —
вечною исповедальницей,
между истиной и мистикой,
меж любовью и статистикой
у легенды на краю.

*Русалка, влюблённая в юношу, пригоняющего лошадей на водопой, желая постоянно быть рядом с ним, выходила на берег призрачным туманом. Когда он заметил что-то и протянул к ней руку, превратилась в прекрасный цветок – купальницу. (Одна из легенд).

«За сумрак сквера цепко держатся снега…»

За сумрак сквера цепко держатся снега,
Год високосный наметелил их невиданно,
Ледок похрустывал как серая фольга,
Когда причалила маршрутка из Нелидова.

Нутром машинным вдруг дохнувши горячо,
Заполонила всё пространство привокзальное
То ль тонким запахом проснувшихся ручьёв,
То ль юных трав… И всколыхнула дальнее.

В дурман черёмушный, в волшебный тот апрель
Перенестись в воображенье лишь получится,
И у твоих ворот вишнёвая метель
Напрасно ждёт судьбой назначенного случая.

Я, словно школьница, над формулой сижу,
Прямолинейна геометрия Евклидова —
Суть аксиомная понятна и ежу:
Вновь без меня уйдёт маршрутка до Нелидова.

Наперекор

Канун апреля. В валенках
среди густой метели
идет прохожий маленький
к своей высокой цели.

Как вымерли сограждане —
не птички, ни машины.
Похоже, дело важное
у этого мужчины.

Стена с небес обрушена:
пурге не видно края.
Где для души отдушина?
Прохожий, верно, знает.

На развилке

Струит поземка, сыплет с веток иней,
Не вдруг поймешь, чем вышибло слезу,
Февраль в разгуле: сверху лоскут синий
Бьет ярче поля белого внизу.
Иль потому в глаза закралась слякоть,
Что миг восторга спутал все пути,
И не понять – «достать чернил и плакать»
Иль «берег милый» тут же навестить?

Именинное февральское

Родилась под бунтарские песни метели,
Дух мятежный баюкал меня в колыбели,
Непокорности и вольнолюбства мотивы
Обрекли на характер прямой и строптивый.
С ним, буранным, в сугробах пожизненно маюсь:
Наметаю проблемы – безудержно каюсь.

Без витражей

Как незаметно обездолил нас прогресс,
Как улыбался нам лукаво хитрый бес,
Когда в угоду зарубежных хлипких мод
Мы затевали в суете евроремонт.
О, как легко евростандарт нас взял на понт.

Меняли дерево на пластик без ума,
Не понимая: холст ли, латекс – всё сума.
Мы паковали доски пола в ламинат
И кропотливо обживали супер ад.
Но вдруг о радужный споткнулись променад.

Январь термометр опустил на тридцать пять,
Но витражей морозных в окнах не видать,
Всё меньше поводов и тем писать стихи,
Зато скопили столько «без» за все грехи.

Без сверхидеи, без морали, «без» – комплект,
Оскалил челюсти машинный интеллект,
Чтоб без мозгов людей оставить, интербес
Внушает массам свой лукавый интерес.

Владимир Юринов
г. Андреаполь

В прошлом лётчик-истребитель, ныне тренер по фехтованию детской спортивной школы, писатель, поэт, бард, член Союза писателей России, автор нескольких книг поэзии и прозы.

«Я из возраста вышел щенячьего…»

Я из возраста вышел щенячьего,
а всё резво сучу коленями —
избалованный неудачами
пилигрим из другого времени.
И дороги давно все кончились,
даже тропы в бурьяны канули,
у столба верстового, тощего,
торможу, дребезжа стаканами.
Горизонт придавил, как в кратере.
Толку что громыхать доспехами?
Геометрия Римана клятая:
во все стороны – вверх. Не побегаешь.
А ведь было: над полюсами
трепетал разноцветными перьями,
расстояния поясами
часовыми вольготно меряя.
Был я всем: от бессонного конного —
до неспешного пешего лешего;
от буяна, трибуна оконного —
до добрейшего тихопомешанного.
Бил я в колокол, бегал голым я,
дураков в зеркалах высмеивал,
брод искал из огня да в полымя
да коней на скаку разменивал.
Но развеялись запахи гульбища,
растворились дымы над крышами,
и шагаю я в джинсовом рубище
весь такой – среднеруссковозвышенный.
Поклоняясь хрустальным источникам,
воду пью ледяную пригоршнями.
Дотлевает на дальней обочине
рюкзачище, давно отброшенный.
Я не сгорблен теперь запасами,
улыбаюсь легко, по-доброму,
всё, что надо, несу за пазухой,
согревая худыми рёбрами.
И спокойствие от осознания,
что уже полпути за плечами.
Погружаюсь во многия знания
и ищу там покой и печали.
Не ропщите, радетели строгие, —
мне не надобна доля другая.
Ах, любимая, вновь по дороге нам.
Обопрись на меня, дорогая.

«Память любит в кромешной ночи…»

Память любит в кромешной ночи
брать нас слабыми в тёплых постелях
и сквозь стёкла шпагам настенным
лунным светом грани точить,
гарцевать на кобыле гнедой,
топотать там, где мы недобыли,
недодрались, недолюбили
и ещё недо… и недо…
Память любит брать на измор,
аритмией мытарить сердце
и за ширмочкою раздеться,
наготы блеснув белизной,
и скользнуть под простынный жар,
и, прижавшись, шептать и нежить,
и, взорвавшись вдруг, кровью свежей
измарать синеву ножа.
И когда, ослабев и сдав,
мы хрипим, мы шепчем: «Не надо!..»
и на ринговых виснем канатах
в позе вздыбленного Христа,
изгоняя весь бред взахлёб,
как с заснеженного Побережья,
к нам прохладная входит Надежда
и ладони кладёт на лоб.

«Мы, выпрямив спину, зовём себя Homo…»

Мы, выпрямив спину, зовём себя Homo.
Особенность вида – нас тянет из дома.
Поскольку даны нам с рождения ноги,
постольку зовут нас и манят дороги.
Они то в асфальте, то в пенной стремнине,
то тонут в голодной болотной трясине,
то горной тропою крадутся по краю, —
дороги, которые мы выбираем.
Но вот перекрёсток. Здесь торг неуместен.
Кто крест выбирает, а кто – перекрестье.
Кто гонит в пороги, кто копит пороки,
по тьме и по свету ведут нас дороги.
По тьме и по свету – то чаще, то реже;
кто чёрен, как ворон, а кто белоснежен,
а кто просто сер, ведь и серой бывает
дорога, которую мы выбираем.
А где-то – по звёздной росе серебристой,
тугой, ипподромной, раскатистой рысью,
свой бег выверяя механикой строгой,
наш шарик несётся своею дорогой.
И мы у него на загривке трясёмся
вдоль млечной реки, за поджаристым солнцем,
смеёмся и плачем, и слёзы стираем,
и строим дороги, и их выбираем.

«Даже в самую тьму есть надежда на горсточку света…»

Даже в самую тьму есть надежда на горсточку света.
Даже в самую стужу есть вера в глоточек тепла.
Ведь так долго во мраке и холоде кружит планета,
что теплом, словно кровью, давно бы уже истекла.
В безвоздушном безвременье длилась бездушная вечность.
Но тепла и доверья достоин, поверь, не любой.
Лишь когда, повзрослев, проживёшь в себе бесчеловечность,
пробуждается тихо надежда на веру в любовь.

Июльское падение

Пахнет мокрой пылью от дорожек,
по верхушкам пробегает дрожь.

Продолжить чтение