Ткань времени

Ткань времени

Глава 1

Солстис летел, прорезая вечернее небо словно потускневшее лезвие: панели корпуса дрожали под силами, которые ещё недавно сдерживали почти световую скорость судна. Даже на просторном обзорном окне с лётной палубы капитан Санаа Делакруа ощущала эту дрожь в своих костях. Она стояла, опираясь правой рукой на холодную металлическую раму окна, а в левой сжимала маленькую нефритовую фигурку, приятную на ощупь и дарящую успокоение. Снаружи верхние слои земной атмосферы мерцали тускло-оранжевым, переходящим в фиолетовый у самой линии горизонта, а внизу, во всё более густых сумерках, подмигивали огни аэродрома.

Посадочные движители исторгали бледно-голубое пламя, сотрясая настил под ногами. Любой, кто наблюдал бы с посадочной площадки, увидел бы корабль, переживший тяжелейшие испытания: обгоревшие участки обшивки вокруг переднего щитогенератора; полосы копоти по фюзеляжу; метал, изъеденный микрометеоритами, попавшими при релятивистских скоростях. И всё же Солстис держался – свидетельство надёжной инженерии и несгибаемой воли экипажа.

Делакруа не отрывала взгляда от земли, пока последние микронастройки в гидравлике шасси не зафиксировались. Приглушённый лязг прокатился по корпусу, и судно чуть заметно просело, словно выдохнуло с облегчением. Скрежет металла по укреплённому бетону резанул по ушам, но она восприняла его почти радостно. Это был звук успеха – касание, возвращение.

– Мы сделали это, – прошептала она, видя, как её дыхание моментально затуманивает стекло. – Мы живы.

Капитан повернулась к остальным, перехватив взгляды старших офицеров. Лейтенант Диего Рао, штурман и пилот корабля, носил на лице явственные следы изнеможения – уставший рулильщик, доведённый до предела. Но улыбка, растянувшаяся от уха до уха, выдавала безграничное облегчение. Ян Ли-вэй – бледная от напряжения, с глазами, в которых отражался смесью благоговения и усталости каждый проведённый час, – осторожно расстёгивала ремни на своём пульте, аккуратно сворачивая звёздную карту, прикреплённую у её места. Даже доктор Рассел, склонившаяся над мерцающим монитором, подняла взгляд и одарила их самым тонким подобием улыбки.

Делакруа убрала нефритовую безделушку в карман и вытерла со лба тонкую плёнку пота.

– Ладно, все за работу, – проговорила она негромко, чувствуя, как пересохло горло после стольких часов без воды. – Проведём проверку после посадки и выясним, что у нас осталось целым. Нужно прилично выглядеть перед прессой и наземной командой.

Рао фыркнул, нажимая серию кнопок на панели, чтобы отключить главные движители:

– Прилично выглядеть, капитан? Да мы же разбиты, словно старая подлодка. Но, как говорил один старый сыщик… – Он на миг замолчал, пытаясь вспомнить точную цитату. – Ах да: «Даже блудный сын возвращается неостановим, точно пуля». Думаю, сойдёт для данного момента.

Доктор Рассел закатила глаза с тем видом, что вполне можно было принять за тёплую досаду:

– Неостановимы, вот именно. Мы же чуть не развалились по швам там, снаружи. – В её голосе дрожал отголосок перегрузок, которые они пережили ранее.

– Все системы показывают штатное состояние после полёта, капитан, – добавила Ли-вэй, сверяясь с несколькими цифровыми показателями сразу. – Прочность корпуса… ну, не идеальна, но мы держимся. – Она бережно сняла ещё одну звёздную карту с консоли и аккуратно сложила её в несколько ровных квадратов. Делакруа знала, что для Ли-вэй эти карты – наполовину наука, наполовину духовная поддержка: она всюду носила их с собой, отмечая космические явления, как будто записывала в личный дневник.

Над головой дважды моргнул свет, реагируя на перераспределение энергии с внутреннего реактора корабля на внешние наземные сети. За обзорным окном Делакруа видела, как прожекторы космопорта заливают их израненный корабль резким светом. Она нажала на кнопку внутренней связи, слушая, как в динамиках шипит статический шум, пока канал не стабилизировался.

– Наземная команда, говорит капитан Делакруа. Движители отключены. Лестницы и стыковочные рукава по вашему усмотрению.

С другой стороны связи раздались аплодисменты. Капитан почти ощутила привкус собственного облегчения и сухость от переработанного воздуха, когда сделала вдох. Они справились. Что бы ни пыталась сделать с ними Вселенная на сверхсветовых границах, им удалось вернуться домой.

Позади неё послышались шаги по металлическому настилу. Рао отошёл от пульта и зашагал к ней, похлопав по плечу. Это простое человеческое прикосновение напомнило ей, как сильно она скучала по теплу другого человека, так долго проведя в плену собственных страхов и неумолимого гудения корабля.

– Ну и полёт, капитан, – негромко проговорил он.

Она ответила ему скупой улыбкой:

– Можно и так сказать.

* * *

Трап опустился с металлическим скрежетом, гидравлика зашипела, впуская в грузовой отсек свежий вечерний воздух Земли. Делакруа ощутила, как температура меняется буквально сквозь истончившуюся обшивку. На улице было прохладнее, чем она запомнила, а лёгкая солоноватость тянулась от прибрежных районов за космопортом. Несмотря на жжение в глазах от усталости, она не удержалась и выглянула наружу.

Небольшая группа сотрудников Центра управления полётами, журналистов и любопытных зрителей выстроилась полукругом у установленного периметра. Тишина, воцарившаяся, когда они впервые увидели состояние Солстиса, теперь уступила место взволнованному гулу и аплодисментам. Сквозь громкоговорители Делакруа слышала, как диктор перечисляет заслуги миссии: «Первое в истории человечества экспериментальное судно, достигшее скорости, близкой к световой, возвращается после шести месяцев в глубоких космических просторах… Под командованием Санаа Делакруа и отобранного ею экипажа из лучших научных и инженерных умов…»

У Делакруа сжалось в животе. «Лучшие». «Самые отважные». Эти слова казались пустыми – пиар-обёрткой, маскирующей, насколько близко они подошли к катастрофе. Тем не менее, она сделала вежливый кивок, ступая на трап. Её тут же обдало прохладным, чуть влажным воздухом Земли, в котором ощущался запах озона и сжённого топлива двигателей.

Рао шёл следом, с полуулыбкой на лице, будто не верил, что они и впрямь не разбились при посадке. Ли-вэй застыла на верхней площадке трапа, вглядываясь в горизонт. Заходящее солнце бросало ломаные тени на далёкие строения, окрашивая их в золотой и глубокий фиолетовый. Её тихий шёпот донёсся до Делакруа сквозь лёгкий ветер:

– Как же хорошо вернуться домой… – сказала она почти себе самой.

Эти слова отозвались в душе Делакруа. Дом. Она осторожно коснулась нефритовой фигурки в кармане, словно проверяя, на месте ли она.

Они спустились к основанию трапа, где их уже ждали несколько техников наземной команды в оранжевых комбинезонах. Сажа лежала пятнами на их щеках, защитные очки были сдвинуты на лоб, а взгляды отражали явное потрясение при виде повреждённого корпуса Солстиса. За спинами техников к ним быстро приближалась доктор Эстер Кейн – известный психолог из ведущего Института психического здоровья, в сопровождении двух представителей Центра управления полётами.

Делакруа узнала Кейн издалека: коротко подстриженные волосы, строгий, но добрый взгляд и кожаный блокнот, который та всегда держала у боку. На лице Кейн играла вежливая, хотя и несколько натянутая улыбка. Делакруа прочла в отчётах, что Кейн назначена для оценки психологического состояния экипажа после полёта, и внутри у капитана мелькнуло лёгкое чувство настороженности.

– Капитан Делакруа, – обратилась к ней Кейн, повышая голос, чтобы перекрыть гул техники и аплодисменты небольшой толпы. – Добро пожаловать домой. Мы очень рады, что вы все целы и невредимы.

– Взаимно, – отозвалась Делакруа, поправляя воротник формы, который всё ещё был влажен от стресса при входе в атмосферу.

Без срывов, напомнила Санаа себе. Не повторять того, что было в прошлый раз.

Она протянула руку для рукопожатия.

– Насколько я понимаю, вы будете руководить нашим психологическим и миссионным дебрифингом?

Кейн кивнула. Её взгляд быстро скользнул по экипажу: Ли-вэй всё ещё крепко держала свою звёздную карту, Рао оглядывал толпу так, будто готовился вставить очередную шутку, а доктор Рассел стояла чуть поодаль, потирая виски.

– Да, нам нужно убедиться, что все вы готовы к следующему этапу анализа. Но пока вы заслужили небольшую передышку. Честное слово – отлично справились.

Рао негромко рассмеялся:

– Если это и есть награда, я возьму три-четыре таких передышки. В кабине было как в парилке, а этот шлем смердит невыносимо.

– Обвиняй только себя: сам настоял на том, чтобы таскать свой старый, изношенный шлем, – пробормотала Рассел, подходя ближе. Её взгляд нервно скользнул по толпе, которая продолжала расти за ограждением. – Ты же знаешь, что в прошлом году разработали новые вкладыши, устойчивые к запахам.

Рао притворно пожал плечами:

– Что тут скажешь? Я сентиментальный дурак. – Он повернулся к приближающимся людям и шутливо им отсалютовал, затем, понизив голос до заговорщического, добавил: – И всё-таки странно, что они нас так встречают, словно мы нашли лекарство от старости, не так ли?

Делакруа тяжело выдохнула, чувствуя, как напряжение понемногу сходит с её плеч:

– Мы выжили, осмелившись нарушить границы физики. А это уже кое-что.

Тем временем в полутёмном помещении мостика тихо поблескивал главный пульт. Одна из диагностических программ обнаружила несоответствие: неучтённую массу в районе нижнего грузового отсека. На экране вспыхнуло сообщение: «ОШИБКА МАССЫ: 82 КГ». Сигнал тревоги был почти полностью подавлен сложной системой приоритетов: после множества критических ситуаций при торможении мелкие аномалии автоматически переходили в низкий приоритет.

Доктор Рассел, уставшая от дневных событий, заметила этот же сбой ещё раньше, когда завершала передачу данных. Она ввела быстрый обходной код, списав лишние килограммы на «дополнительные ящики с припасами» – самое простое объяснение. Мысли Рассел были заняты системой жизнеобеспечения, которая едва не отказала под колоссальной нагрузкой при замедлении. «Да пусть так, – сказала она себе, – разберёмся с грузовым манифестом завтра».

А пока экран консоли оставался в режиме ожидания, а несоответствие веса так и не было исправлено: гул вентиляторов охлаждения заглушал его слабое, приглушённое сигналом приоритетов предупреждение.

* * *

Через несколько минут вокруг недавно приземлившегося экипажа образовалось небольшое скопление людей. Несколько сотрудников Центра управления полётами протянули бутылки с водой – в ней ощущался лёгкий привкус минералов от системы очистки. Делакруа вспомнила запах рециркулированной воды на Солстисе, но эта казалась чуть более свежей и чистой. Она не заметила, как опустошила половину бутылки, пока горло не перестало саднить.

Вскоре она увидела Ли-вэй, прислонившуюся к стопке ящиков с припасами и глядящую на мигающие огни взлётно-посадочной полосы.

– О чем задумалась? – спросила Делакруа, подойдя к ней.

Ли-вэй колебалась:

– Я так долго представляла себе Землю издалека… Забыла, как сияют огни на горизонте в сумерках. Тут всё… живое. Волей-неволей начинаешь скучать по таким мелочам, когда их нет рядом.

Делакруа кивнула, вспомнив, как её мать говорила похожими словами: «Ты по-настоящему оценишь Землю, только когда тебе придётся её покинуть». Стараясь снять напряжение с плеч напарницы, она добавила:

– Можем вдоволь насладиться этим видом, Ли-вэй. Остальные проверки можно отложить до завтра.

Постепенно аплодисменты и оживлённые разговоры стали затихать, люди расходились по своим делам или возвращались домой. Остальные члены экипажа – Рао, Рассел и несколько техников с наземной команды – уже направлялись по коридорам космопорта на первый краткий разбор полёта. Поднялся лёгкий ветер, и с ним вернулся тонкий запах реактивного топлива и солёной морской влаги.

Спустя недолгое время Делакруа оказалась в небольшом пресс-уголке. Ряды переносных стульев были расставлены перед импровизированной трибуной у грузовых ворот. Несколько журналистов слонялись рядом, настраивая дроны-камеры или негромко переговариваясь. Резкий верхний свет придавал обстановке стерильный вид.

Она подошла к микрофону, сердце стучало так же сильно, как и во время полёта – и одновременно росло нежелание выступать на публике. Под гул рассаживающихся людей она прочистила горло.

– Добрый вечер, – начала капитан, чувствуя, как чуть дрожит голос. – Мы рады сообщить, что Солстис вернулся после своего экспериментального полёта на скорости, близкой к световой. Это важный шаг для человечества в исследовании дальнего космоса, и я горжусь своим экипажем – их стойкостью и профессионализмом.

Рядом, чуть в стороне, стоял Рао, даря ей ободряющую улыбку. Ли-вэй промокнула глаза платком, будто её слепил яркий свет, а может, на неё нахлынули чувства. Доктора Рассел видно не было – Делакруа предположила, что та рыскает по кораблю в поисках технических неполадок.

– Капитан, – подняла руку одна из журналисток, – верны ли слухи, что последний импульс для торможения в атмосфере вызвал повреждения структуры корабля?

Делакруа постаралась сохранить спокойствие:

– Мы вывели судно за пределы стандартных расчётных нагрузок, это правда. Но наша инженерная группа под руководством доктора Рассел обеспечила лётную пригодность. Да, есть микроповреждения, однако ничего критичного.

– Сталкивались ли вы с какими-то неожиданными явлениями на почти световой скорости? – спросил другой репортёр.

Она сделала короткую паузу. Да, подумала она, мы столкнулись с самыми границами здравого смысла. Но вслух ответила уверенно:

– У нас есть обширные журналы данных для анализа: особенно интересны эффекты гравитационного линзирования. Именно ради этого мы и летали – испытывать пределы возможного.

На краю пресс-зоны Делакруа заметила Эстер Кейн, наблюдавшую за ней молча и сосредоточенно. Капитан чувствовала, что психолог оценивает её манеру держаться, делая какие-то внутренние пометки. Почти физически ощутила нарастающее давление: впереди ожидали большой отчёт о миссии, психологические тесты и нежелательное внимание публики.

Когда короткая сессия «вопрос—ответ» завершилась, половина стульев уже опустела, а тени к этому моменту окончательно слились с ночной темнотой. Переносные прожекторы освещали Солстис мёртвым светом, подчёркивая каждую вмятину и царапину. В воздухе гудела техника, словно колыбельная из металла и электричества.

Делакруа вздохнула с облегчением, отходя от трибуны. Слабая пульсирующая боль стучала в висках. «Всё, – сказала она себе, — надеюсь, самое трудное позади». Теперь оставалось лишь внести окончательные записи в бортовые журналы, пройти медицинские осмотры и поговорить с доктором Кейн. Те едва не катастрофические моменты при торможении – и странные видения, которые мелькали у неё на периферии зрения, – пусть останутся в глубинах памяти.

Когда она направилась к грузовому отсеку, то вновь заметила Ли-вэй, теперь беседующую с Рао вполголоса. Рао, как обычно, устроил комическое представление «неостановимого возвращения блудного», размахивая руками, словно актёр на сцене. Ли-вэй тихо рассмеялась, и напряжение, казалось, чуть отступило.

Сзади, из-за их спин, появилась доктор Рассел, переступая порог грузового отсека с портативным сканером. На её лице залегла сосредоточенная хмурость, она время от времени встряхивала прибор, словно пытаясь сбросить сбой в работе. Делакруа уловила лишь обрывки бормотания: «…не сходится, записи, наверно, неполные…» – пока Рассел не заметила её присутствие.

– Что-то не так, доктор? – спросила капитан, приблизившись.

Рассел прислонила сканер к боку.

– В грузовом отсеке нашли небольшое расхождение по массе. Вероятно, пустяк. – Её взгляд скользнул за Делакруа, проверяя, не слышит ли кто-то ещё. – Скорее всего, неправильно учли какие-то ящики. Последний переход на дозвуковую скорость вышел слишком сумбурным, так что завтра перепроверю.

Упоминание показалось Делакруа тревожным, словно лёгкий укол в памяти.

– И ты уверена, что это не какой-то элемент конструкции, который оторвался?

Рассел пожала плечами, попыталась улыбнуться, но глаза оставались усталыми:

– Да что вы, я бы поставила свою инженерную лицензию на то, что это всего лишь снаряжение. Мы же загрузили кучу запасных листов металла и скафандров. – Она ещё раз нажала на кнопку сканера. – Я займусь этим после того, как хоть немного посплю.

Короткий разговор оставил Делакруа с лёгким беспокойством, но она лишь кивнула, провожая взглядом доктора, исчезающего в лабиринте ящиков и оборудования.

Капитан сделала неглубокий вдох, ощущая запах охлаждающей жидкости в грузовом отсеке и слабый аромат обгоревших композитов от почти перегоревших движителей. «Просто припасы, – напомнила она себе. – Ничего больше».

* * *

Усталость обняла капитана Санаа Делакруа, словно тяжёлое одеяло, но у неё всё же хватило сил подняться по короткому пролёту бетонных ступеней, ведущих из шумного ангара в жилой сектор базы. Сквозь широкие окна снаружи она видела Солстис: его корпус теперь спокойно стоял под направленными прожекторами, а наземные бригады методично проводили заключительные проверки – сканировали днище в поисках следов от микрометеоритов или трещин от перегрузок. Ей доносился приглушённый лязг металла, шипение пневматических подвижек; она даже чувствовала гул далёких механизмов, пробирающийся сквозь пол, когда кто-то из техников тестировал особенно подозрительный участок обшивки.

На середине лестницы она столкнулась с лейтенантом Диего Рао – тот широко зевнул, лицо его смягчилось от облегчения.

– Я пошёл искать нормальную кровать, – хрипло проговорил он после слишком многих часов без сна. – Адреналина мне хватит теперь на всю жизнь. А может, и на две.

Видимо, мысль о том, что он сможет поспать в помещении, на твёрдом полу, а не в койке, подвешенной внутри герметичного корпуса Солстиса, по-настоящему радовала его.

Делакруа улыбнулась усталой улыбкой и кивнула в знак понимания:

– Отдыхай, лейтенант. Заслужил.

Она и сама чувствовала то же самое – простое удовольствие заснуть на Земле, а не в космосе.

В коридоре над головой гудели лампы, бросая длинные тени на отполированный бетонный пол. Делакруа добралась до комнаты, которая ей была отведена в жилом блоке – короткий коридор, где двери из тёмного металла шли одна за другой. Здесь царила приглушённая тишина; лишь шум вентиляции напоминал о суете, оставшейся по ту сторону, в ангаре. С тихим шипением механизма дверь сдвинулась в сторону, пропуская её внутрь скромного помещения: одна кровать, компактный стол и узкий шкаф. Ничего роскошного – над головой тянулись открытые трубы, на стенах виднелись затёртые следы от прежних жильцов, – но это была Земля. Она ощущала тяжесть настоящей гравитации под ногами, приятную и успокаивающую: «Мы вернулись».

Щёлкнув тусклой лампой, Делакруа перевела взгляд на пробковую доску на дальней стене, куда ещё до старта прикрепила несколько памятных фото: нашивки с прошлых миссий, снимки своей матери, маленький шарж, подаренный кем-то из друзей на Солстисе. Почти машинально она вынула из кармана нефритовую фигурку и повертела её в руках. В свете лампы нежные черты резьбы отливали бледно-зелёным. Эта статуэтка напомнила ей о земных лесах – настоящих, живых чащах, до которых она не могла добраться уже полгода, о плотном и влажном запахе листвы и мха.

«Мы дома, – повторила она мысленно. – Мы выжили».

Осторожно поставив нефритовую статуэтку на стол, она обратила взгляд к кровати – настоящему матрасу, покоящемуся на крепком металлическом каркасе, а не к космической койке с ремнями и сетками безопасности. Простыни чуть зашуршали под её весом, и этот звук показался удивительно уютным. Закрыв глаза, она вновь увидела вспышками события сегодняшнего дня: как включались посадочные движители, как слепили прожекторы на пресс-конференции, как Ли-вэй тихо произнесла «как хорошо вернуться», озабоченное лицо доктора Рассел и это лёгкое, зудящее ощущение, что не всё так гладко, как кажется.

За тонкими стенами её тесной комнаты вечерняя работа на базе подходила к концу. Где-то внизу, в ангаре или в неосмотренных отсеках Солстиса, оставались загадки и неразобранные логи с данными; витали вопросы о возможном зайце на борту и странных сбоях в показаниях датчиков. Но сейчас, под убаюкивающий гул вентиляции и подлинное земное притяжение, капитан Санаа Делакруа позволила себе короткую роскошь – забыться сном на твёрдой земле, в настоящей кровати.

Где-то в нескольких коридорах отсюда небрежно оставленный сбой на одной из консолей вновь тихо просигналил об аномальном показателе массы, но он был помечен как низкоприоритетный. Никто не обратил внимания. Ночная тишина окутала базу, а прожекторы, оставленные во дворе, освещали погрузчики и тихие уголки ангара. Завтра принесёт новые проверки – и первые нерешённые головоломки. Но этой ночью экипаж отдыхал, действительно находясь на Земле, их сердца становились легче вдали от беззвучной пустоты космоса. Делакруа, в полусне вспомнив о том мелком «глюке» в показаниях, недовольно сморщила лоб, покрепче сжимая подушку, которую, к счастью, не нужно было пристёгивать для невесомости. «Просто припасы, – напомнила она себе, – ничего больше».

Спустя минуту она уже спала крепким сном, а в её голове ещё звучали отголоски аплодисментов. Здесь, на твёрдом полу, под однообразный гул базы, капитан Санаа Делакруа обрела непривычный покой – даже если завтрашний день обещал новые тайны и новые вопросы.

Глава 2

Нежный ветерок колыхал занавески на окнах зала для приёмов, пропуская внутрь тёплые лучи позднего утреннего солнца.

Само здание было скромным сооружением рядом с главным космопортом: в нём можно было проводить и небольшие пресс-встречи, и полноценные торжественные приёмы в честь возвращения экипажей. Сегодня, на следующий день после прибытия Солстиса, зал оформили для праздничной церемонии в честь успеха миссии. По периметру разместили длинные столы с белыми скатертями, уставленные блюдами со свежими фруктами, миниатюрной выпечкой и кувшинами воды с ломтиками лимона и огурца. По помещению, словно дым, рассеивались обрывки разговоров – в них звучала радость и любопытство.

В самом центре воздвигли помост для церемонии чествования экипажа. Над ним висело прямоугольное полотнище:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ЭКИПАЖ СОЛСТИСА – ОГРОМНЫЙ СКАЧОК ВПЕРЁД ДЛЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!

Светлые, радостные буквы плаката контрастировали с приглушённым освещением, и капитан Санаа Делакруа невольно подумала, насколько непривычно находиться среди оваций и вежливых бесед, когда совсем недавно они прошли через суровую реальность полёта на околосветовых скоростях. Её мундир, недавно отглаженный наземным персоналом, слегка стеснял плечи, а слабый запах крахмала вызывал желание поморщиться.

Она стояла неподалёку от помоста, вынужденная выслушивать официальные приветствия от местных чиновников и мелких сановников. Представитель Министерства по внеземным исследованиям раз за разом жал ей руку, восхваляя «неукротимый дух человечества». Каждое подобное восхищение всё сильнее давило на неё. «Знают ли они, насколько близки мы были к тому, чтобы сдаться под космическими перегрузками?» – думала она, поддерживая дежурную улыбку, едва скрывающую усталость.

На другом конце зала лейтенант Диего Рао и Ян Ли-вэй толкались у небольшой барной стойки, в руках у каждого поблёскивал бокал со шипучим пуншем. Рядом доктор Ниа Рассел держалась ближе к стене, нервно перебирая кабель своих потрёпанных наушников. Она выглядела неловко, бросая быстрые взгляды на волнующуюся толпу, будто пытаясь найти тихое место, куда можно было бы сбежать.

Рао отпил из бокала и поморщился:

– Явно разбавили. – Однако его привычная тёплая улыбка всё равно скользнула по лицу. – Видимо, так они страхуются, чтобы мы не наделали шума в газетах.

Ли-вэй звонко чокнулась с ним бокалом:

– За более простые времена, – проговорила она с лёгкой грустью в глазах. – Помнишь подготовку? Прежде чем мы вылетели на Солстисе,, мы провели… Сколько? Кажется, девять месяцев в герметичном модуле в пустыне Мохаве? Я бы тогда душу заложила за хоть чуть подогретый сок.

Рао рассмеялся и поставил бокал на стол:

– А теперь у нас холодный пунш, и мы называем это «пиршеством в честь победы». Хотя, знаешь, я предпочту этот холод любым дням с нашими углекислотными фильтрами на борту. Горло до сих пор саднит, словно я надышался охлаждающей жидкости при последнем торможении.

Ли-вэй кивнула и огляделась. Недалеко от них стояла стайка юных курсантов в свежих мундирах; в их взглядах читалась и зависть, и восхищение к «вернувшимся героям».

– В учениях главный риск был – умереть со скуки или пострадать от песчаной бури. Там… – Она ненадолго запнулась, и тень тревоги промелькнула на её лице.

– Да, – тихо согласился Рао. Он мельком увидел, как Делакруа беседует с каким-то чиновником. – В космосе ошибок не прощают. И всё же мы здесь, улыбаемся, будто всё прошло как по маслу.

Чуть приподняв уголки губ, Ли-вэй наклонилась к нему поближе:

– Мы живы. Давай хотя бы на миг это отпразднуем.

Они вновь приподняли бокалы и сделали небольшой глоток слабо-сладкого, газированного напитка. Рао чувствовал, как сухость во рту говорит о том, что напиток дешёвый, но он позволил пузырькам и кислому привкусу развлечь себя. «Выжили, – подумал он. – Это и есть повод отпраздновать».

Буквально в паре шагов доктор Рассел оставалась чуть в стороне, напряжённо выпрямив спину. Она вертела кабель от наушников между большим и указательным пальцами, словно ища успокоения в самом этом движении.

– Эй, Рассел, – окликнул её Рао. – Всё нормально?

Она коротко кивнула, не поворачиваясь:

– Просто беру передышку. – Голос у неё звучал чуть сипло. – Тут… очень шумно. – На миг коснулась рукой наушников, висящих у неё на шее. Обычная для неё классическая музыка, которая заглушала беспрерывный гул коридоров корабля, явно уступала этой давящей какофонии из сотни голосов в замкнутом помещении.

Рао сочувственно улыбнулся:

– После того, как столько месяцев видел лишь одни и те же несколько лиц, толпа и правда может выбить из колеи.

Рассел выдохнула, убирая прядь волос с лица:

– Зато лучше, чем болтаться в том жестяном ящике на околосветовой скорости, – сказала она, хотя её взгляд скользнул вниз, будто напоминая: воспоминания эти не такие простые, как она пытается представить.

* * *

Тем временем капитана Делакруа почти силой проводили на невысокий помост – бодрый координатор мероприятия с пастельно-голубым блокнотом под мышкой торопливо отрегулировал стойку микрофона, постучал по ней для проверки и жестом пригласил Делакруа сделать шаг вперёд. Сердце у капитана стучало сильнее, чем ей бы хотелось признавать. «Ну что же, я умею пилотировать звёздный корабль на запредельных скоростях, а тут всего-то надо сказать пару минут речи», – подумала она, пытаясь улыбнуться.

Её встретили негромкими аплодисментами. Всё тот же чиновник из Министерства, с которым она беседовала чуть ранее, взял микрофон и с пышными интонациями объявил:

– Дамы и господа, среди нас женщина, которая не только совершила со своим экипажем новый шаг для человечества, но и сумела преодолеть личную трагедию, чтобы сегодня стоять перед нами, – капитан Санаа Делакруа!

При словах о «личной трагедии» плечи Делакруа невольно напряглись, а по шее растеклось жгучее чувство смущения, когда тихий ропот любопытства прокатился по рядам. «Так вот они хотят это преподнести, – подумала она, — моё прошлое как рекламный лозунг». Она сглотнула комок в горле. Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Делакруа чувствовала, как её челюсть чуть крепче сжимается, вспомнив ту катастрофическую миссию, закончившуюся потерей ценных жизней.

Она только и смогла, что чуть приподнять руку в приветственном жесте, заметив, как яркий свет прожекторов отражается от отполированного пола и будто следует за каждым её движением. Встряхнув плечами, она сделала шаг к микрофону. Голос прозвучал более ровно, чем она ожидала:

– Добрый день всем. От имени экипажа Солстиса благодарю вас за такой тёплый приём. Да, мы действительно улетели дальше и быстрее, чем кто-либо до нас, но хочу подчеркнуть: это был командный труд.

В голосе Санаа Делакруа мелькнула нотка гордости, когда она окинула взглядом зал, на миг задержавшись на своих товарищах. Лейтенант Рао подмигнул ей сдержанным жестом «всё окей»; Ли-вэй мягко склонила голову, словно ободряя её. Доктор Рассел стояла рядом, чуть в тени, молчаливая и задумчивая, но от её фигуры будто исходила невидимая уверенность.

Делакруа откашлялась и продолжила:

– Думаю, многие из вас хотят узнать подробности о нашем полугодовом путешествии. Да, мы действительно на короткое время приблизились к световой скорости, но большая часть полёта была посвящена сложным процессам разгона и торможения – это дало нам возможность собрать жизненно важные данные и вернуться домой целыми. Наш полёт не был просто «рывком к световой скорости»: мы совершили точный, выверенный манёвр за орбиту Нептуна к поясу Койпера, чтобы изучать взаимодействие космических лучей и тестировать новые навигационные протоколы для дальнего космоса. Именно поэтому наше путешествие заняло полгода, хотя непосредственный участок с околосветовой скоростью был лишь малой частью этого срока.

Она ненадолго остановилась, давая людям осознать масштаб сказанного.

– С точки зрения космологии эта зона у пояса Койпера поразительна: она даёт нам точку зрения на окраинах гравитационного влияния Солнечной системы, туда, куда мы до сих пор не считали целесообразным отправлять пилотируемые аппараты. Полученные нами данные могут помочь в понимании от распределения тёмной материи до факторов, влияющих на межзвёздные полёты. Но, заметьте, всё это было бы невозможно без блестящих умов, которые разрабатывали и вели наш проект здесь, на Земле.

Она показала рукой на инженеров и планировщиков миссии, сидевших в первых рядах, и в её глазах зажглась искорка благодарности.

– Да, мы подтвердили эффективность новых технологий, способных раздвигать границы физики. Но настоящие герои – те, кто по мелочам выверял каждую заклёпку на Солстисе, кто часами оттачивал детали. Именно они, как и все вы, дали нам возможность заглянуть за пределы возможного и, может, когда-нибудь открыть дорогу к звёздам за границами нашей системы.

Теперь её тон стал мягче, в нём слышалась искренняя скромность:

– Сегодня мы стоим на твёрдой земле – и признаюсь, ощущать под собой пол после стольких ночей, проведённых в невесомости, – огромное счастье. Мы готовы делиться результатами и продолжать работу. Спасибо, что верили в нас и поддерживали. Не терпится узнать, что мы откроем дальше.

С лёгким вздохом она отступила от микрофона, чувствуя, как сердце бешено колотится, но уже с облегчением. Последовали вежливые аплодисменты. Делакруа сошла с помоста, обрадованная тем, что пока никто не задаёт прямых вопросов. Чиновник вновь взял слово, распевая о «бесстрашном новом фронтире». «Если бы они знали, сколько страха преследовало нас на каждом вдохе…» – подумала она, чуть горько усмехаясь.

К тому времени, когда Делакруа спустилась с нескольких ступеней, доктор Эстер Кейн наконец появилась у входа в зал. Психолог из столичного института на мгновение задержалась на пороге, поправляя ремешок узкой сумки на плече. Её внимательный взгляд, выработанный годами чтения языка тела, скользнул по многолюдному залу: сплетения гостей, вспышки камер, тихий звон столовых приборов – всё это смешивалось в своеобразный хор.

Одетая функционально – тёмно-серый пиджак и простые брюки, – Кейн при этом держалась уверенно. В руке она по-прежнему сжимала тот самый кожаный блокнот, который Делакруа успела заметить накануне. Перехватив её взгляд, Делакруа прочла в глазах психолога и любопытство, и настороженность.

Кейн двинулась через зал, вежливо кивая техникам и сотрудникам, которые попадались на пути. Когда она подошла к Делакруа, то протянула руку:

– Капитан, рада видеть вас в более спокойных обстоятельствах, – сказала она, намекая на торопливое знакомство на посадочной площадке. Голос у Кейн был мягким, но в нём звучала уверенная нотка, сочетавшая тепло и профессиональную отстранённость.

– Взаимно, доктор Кейн, – ответила Делакруа, пожимая руку. – Ночь выдалась длинной?

Кейн кивнула:

– Достаточно, чтобы прочесть предварительные отчёты о ходе миссии. Думаю, в ближайшие дни нам предстоит много обсудить. – Её взгляд на миг метнулся к помосту, где выступления подходили к концу лозунгами о «проложенной дороге в завтрашний день». Лёгкая складка пролегла на её лбу. – Редко бывает, что речи совпадают с реальностью экипажа, правда?

Делакруа криво улыбнулась:

– Редко, – подтвердила она. – Зато помогают выбить финансирование.

Кейн улыбнулась в ответ, с понимающей теплотой, а затем снова напряглась, внимательно всматриваясь в капитана:

– Как себя чувствует ваш экипаж?

– Справляются, – сказала Делакруа и ощутила, что это слово звучит слишком буднично. – Скоро сами увидите. Предполагаю, вы будете проводить индивидуальные беседы?

– Именно так. – Кейн коснулась блокнота у бедра. – Мне нужно понять, как каждый из вас пережил этот полёт, а потом мы соберёмся все вместе. Представьте это как обычный медосмотр, а не допрос, – добавила она тоном, в котором звучала и мягкость, и непоколебимая решимость. – Я уже присмотрюсь к ним сегодня. Иногда необходима оперативная поддержка.

На миг Делакруа промолчала, позволив шуму зала заполнить возникшую тишину между ними.

– Спасибо, – негромко сказала она. Ей не нравилась мысль о том, что кто-то будет «копаться» в мыслях её экипажа, но она понимала: после того, что они пережили, это необходимо.

* * *

Пока доктор Кейн незаметно растворялась в толпе, Делакруа тихо выдохнула. Координатор мероприятия, что прежде провожал её на сцену, теперь жестом подзывал для фото с местным репортёром. Ещё пара минут светской суеты, ещё несколько натянутых улыбок. «Совсем чуть-чуть, – говорила себе Делакруа. – Потом всё закончится».

У стойки с напитками Ли-вэй доливала себе пунша. Принюхалась к бокалу и чуть нахмурилась, уловив синтетический цитрусовый аромат:

– Похоже, они поменяли пунш. На вкус явно другой, – заметила она, крутя бокал в руках и ловя на глянцевой поверхности отражение своих уставших глаз.

Рядом появился Рао, ставя пустой бокал в сторону:

– Я только что видел тут доктора Кейн, – сказал он, взглянув на психолога, которая издалека наблюдала за происходящим. – Читал несколько её работ о стресс-адаптации во время дальних полётов. Говорят, она может быть жёсткой. По крайней мере, так ходят слухи.

– Значит, мы у неё очередной эксперимент, – усмехнулась Ли-вэй, хоть и без особого задора. Она обернулась и заметила Рассел, по-прежнему стоявшую в стороне с наушниками на шее – музыки не звучало, но она словно старалась отгородиться от зала. – Я за неё волнуюсь, – тихо пробормотала Ли-вэй.

Рао кивнул:

– Мы все волнуемся. Она – лучший инженер, какого я встречал. Но там, в космосе… никому не было легко.

Ли-вэй сделала осторожный глоток, поморщилась от приторного вкуса:

– Как думаешь, она пойдёт к Кейн добровольно?

– Не знаю, – ответил Рао, припомнив, как Рассел едва не сорвалась, когда обнаружила расхождение в журнальных метриках; потом она списала всё на сбой. Слишком уж точная и дотошная женщина, а что-то явно выбило её из колеи на последних днях миссии. – Надеюсь лишь, что она снова не запрётся в каком-нибудь тёмном закутке на Солстисе.

Доктор Рассел стояла у небольшого столика в углу, где высокий декоративный куст бросал на стену пятнистые тени. На подносе мимо проходящего официанта она взяла маленькую сладкую закуску, но так и не откусила ни крошки, только вертела её в руках, словно изучая форму. Наушники лежали на шее: потрёпанные, проводные, с поцарапанными краями – пережиток прошлого на фоне современных беспроводных гарнитур. Шум зала неприятно резал нервы.

Она пыталась успокоиться, ловя в окружающем хаосе отдельные детали: шуршание ткани, когда гости протискивались мимо, звон стекла. Но воспоминание о последнем этапе захода на посадку – миг, когда она заметила на одном из сенсорных экранов странную тень – никак не отпускало. Кончики её пальцев, казалось, ещё ощущали вибрацию напряжённого корпуса Солстиса. «Это всего лишь стресс… иллюзии», – убеждала она себя.

Внезапно слева возникло чьё-то присутствие. Обернувшись, она увидела доктора Кейн с мягкой озабоченностью на лице. Рассел напряглась.

– Доктор Рассел, верно? – приветливо спросила Кейн, протягивая руку. – Я Эстер Кейн, мы мельком виделись вчера вечером.

Рассел приняла рукопожатие, скорее из вежливости:

– Да, помню. Вы будете курировать психологическую часть нашего разбора. – Её взгляд скользнул в сторону, осанка выдавала осторожность.

Кейн улыбнулась, демонстрируя отточенную эмпатию:

– Я предпочитаю думать, что слежу за тем, чтобы каждый из вас чувствовал себя в порядке. Я не собираюсь лезть туда, где мне не рады, но если вам захочется поговорить – двери для вас открыты.

Рассел попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой:

– Спасибо, у меня всё хорошо.

В голосе звучала напряжённость, говорившая об обратном.

– Уверена, что так, – без тени смущения ответила Кейн. – Увидимся в ближайшие дни. Попробуйте местную выпечку – вполне неплохо.

С этими словами Кейн растворилась в толпе. Рассел перевела взгляд на пирожное у себя в руке – сверху виднелся завиток малинового джема. Она неуверенно откусила крошечный кусочек. Вкус был сладкий, с лёгкой кислинкой, но толком она его не ощутила: мысли снова вернулись к бортовым журналам и загадочному расхождению по массе, которого не должно было быть.

* * *

Делакруа, освободившись от фотосессии, отошла в сторону зала, чтобы найти минуту покоя. У скромного столика с закусками она взяла стакан воды – горло пересохло. Она сделала большой глоток, позволяя прохладе растечься по телу, представляя, будто вода смывает нарастающую тревогу.

Мысленно она вернулась к словам чиновника, который упомянул её «личную трагедию». Одно короткое высказывание – и старая рана снова дала о себе знать. Делакруа усилием воли отмахнулась от тяжёлого воспоминания и постаралась сосредоточиться на настоящем: «Думай об экипаже, об успехе, которого мы добились». Но глухая боль продолжала ныть где-то в груди.

Тихий звон стекла заставил её обернуться. К ней подошла Мириам Холт – строгая начальница внутренней службы контроля в Центре управления полётами. Её выправка была почти безукоризненной – спокойствие и методичность в каждом движении, всегда на посту.

– Капитан, – негромко сказала Холт. – Поздравляю с успешной миссией. Мы очень довольны тем, как показал себя Солстис.

– Спасибо, – ответила Делакруа с кивком. Она вспомнила, что фамилия Холт фигурировала в некоторых директивах, связанных с полётом. «Сторож у входа, – подумала она, – тот, кто контролирует, какая информация выходит и как её подают».

Холт продолжила:

– Я свяжусь с вами на неделе. Нам нужно будет назначить несколько интервью, собрать все зафиксированные вами аномалии. Обычная процедура, не переживайте.

Делакруа изобразила вежливую улыбку:

– Конечно. Всегда к вашим услугам.

Однако в голове у неё промелькнула мысль о сбое, который заметила Рассел. Вероятно, придётся об этом поговорить. «Надеюсь, это не вершина айсберга».

* * *

Вдруг посреди приёма по залу прокатилось внезапное молчание: молодой техник с напряжённым лицом и прилипшими ко лбу от пота волосами поспешно вошёл внутрь. В руках у него был планшет, и он, казалось, искал среди присутствующих кого-то конкретного. Толпа расступилась, не понимая, что происходит.

Мириам Холт заметила его первой и сделала шаг вперёд:

– Дженсен? Ты выглядишь… встревоженно. Что-то случилось?

Он судорожно сглотнул, сухость в горле была почти слышна.

– М-мэм, мы обнаружили… аномалию в ангаре. Вам нужно это увидеть.

При свете ламп его лицо казалось особенно бледным, все эмоции проступали с жуткой ясностью. Делакруа буквально кожей ощутила исходящий от техника страх, смешанный с резким запахом пота. Она приблизилась, всё ещё сжимая в руке стакан с водой:

– Что за аномалия? – тихо спросила она.

Техник дрожащими пальцами коснулся планшета, показывая стоп-кадр с камеры наблюдения: ровные ряды штабелированных ящиков. На зернистом изображении виднелся слабый контур контейнера. Метка времени показывала, что съёмка велась сегодня утром – уже после того, как все покинули Солстис.

– Э-э… этот контейнер не совпадает ни с одной из наших служебных идентификаций, – проговорил техник, в голосе слышались надрывные нотки. – И запись обрывается после этого кадра… Но датчики движения возращают смешанную информацию.

Рао, стоявший поблизости, услышал разговор и обменялся встревоженным взглядом с Ли-вэй и Рассел. Доктор Кейн и Холт тоже перекинулись коротким взглядом. Казалось, вся праздничная суета разом стихла, и люди смотрели на блеклую призрачную фигуру на стоп-кадре.

Наступила напряжённая тишина, словно едва уловимый высокочастотный звон. Делакруа сжала стакан так, что суставы побелели. «Неучтённая масса… Неопознанная фигура…»

– Мэм, что прикажете? Закрыть доступ к зоне? – прервал напряжённую паузу техник, его голос взлетел на октаву выше. – Там сейчас ещё один техник, Клэдвелл, разбирается с контейнерами!

Холт автоматически кивнула, на лице застыло выражение срочной готовности:

– Да, немедленно перекройте доступ.

Делакруа почувствовала, как у неё бешено заколотилось сердце – такое же ощущение бывало у неё в глубоком космосе, когда время начинало отсчитывать минуты до критической ситуации. Не глядя, она поставила стакан на ближайший стол:

– Нам всем нужно в ангар, и как можно быстрее, – сказала она. Никаких больше формальных улыбок, никакого игнорирования нарастающего беспокойства.

В один миг праздничная атмосфера треснула, сменившись общей тревогой и непониманием. Гости в зале растерянно расступались, не зная, продолжать ли мероприятие или следовать за командой. Глаза доктора Рассел широко раскрылись, она с силой дёрнула за провод наушников. Ли-вэй и Рао, обменявшись напряжёнными взглядами, быстро допили пунш. Доктор Кейн прижала к боку свой блокнот, её лицо стало сосредоточенным, почти суровым.

В углу зала автоматическая платформа по-прежнему тихо играла классическую музыку, совсем неуместную теперь. Каждая нота звучала будто в пустоте, где отчётливо чувствовался сгущающийся страх. Делакруа одним решительным взглядом собрала вокруг себя весь экипаж.

Этот день, второй с момента их возвращения, должен был стать днём отдыха и подведения итогов. Вместо этого перед ними открылся ворох новых вопросов: кто был в ангаре? Что за контейнер? Холодок пробежал по спине Делакруа, когда она повела всех к выходу, забыв о церемонии. В кармане нефритовая фигурка казалась теперь особенно тяжёлой.

Глава 3

В подвешенных под потолком люминесцентных лампах слышалось приглушённое жужжание, их холодный свет отбрасывал длинные тени на запечатанные контейнеры и ряды ящиков, прочно закреплённых на полу ангарного склада. Воздух казался спертым, пахло металлом вперемешку с еле уловимым запахом обгоревшего топлива. Хотя основной корпус космопорта находился совсем рядом, стоило лишь пересечь короткую бетонированную площадку, внутри этого ангара ощущалось странное уединение, словно он существовал в отдельном времени и пространстве.

Техник по имени Клэдвелл смотрел на него – на высокий цилиндрический модуль в дальнем углу, который, по всем документам, вообще не должен был тут находиться. Модуль был зажат среди старых грузовых контейнеров, почти незаметен, если не покидать обычные проходы. Волосы на затылке у техника встали дыбом. Он просматривал журналы учёта на планшете, стараясь устранить расхождения по массе, найденные в отчётах Солстиса. И неожиданно наткнулся на нечто куда более тревожное.

Клэдвелл тяжело выдохнул, пытаясь успокоить рвущиеся наружу нервы. «Просто открой его», – сказал он себе, но адреналин уже сделал пальцы дрожащими, когда он нажимал на клавиатуре код разблокировки. Модуль громко зашипел; внутри что-то скрипнуло, сдвинувшись. У техника ёкнуло сердце. Индикатор на панели сменился с красного на зелёный, и боковая дверь отъехала в сторону, обнажив тесное внутреннее пространство.

Внутри, свернувшись в узком темном отсеке, лежал человек. В его впалых щеках виднелись пряди седых волос, лицо казалось измождённым, одежда вся порвана и в пятнах грязи. Он выглядел почти без сознания – веки чуть приоткрылись, и Клэдвелл увидел красноватые белки глаз. Когда яркий свет ангара проник в контейнер, незнакомец тихо застонал и попытался приподнять руку в слабом жесте протеста. Кожа его была болезненно бледной; от него исходил резкий запах пота и металла, словно он пробыл взаперти несколько дней без малейшей медицинской помощи.

Клэдвелл застыл от шока.

– Сэр…? – только и выдавил он одними губами. Человек приоткрыл рот, но вместо слов вырвались лишь бессвязные звуки. Техник сработал по инстинкту: он с силой нажал на кнопку экстренного вызова на планшете.

– Ангар, слушайте! Нам срочно нужна медицинская помощь! Здесь внутри кто-то есть, и ему совсем плохо!

Спустя пару минут в ангаре послышались торопливые шаги. Первой ворвалась Мириам Холт с застывшим на лице выражением крайней озабоченности. За ней быстро шли капитан Санаа Делакруа, доктор Ниа Рассел и лейтенант Диего Рао. Ян Ли-вэй замыкала группу, глядя во все стороны с явным беспокойством. Следом, чуть позади, появилась доктор Эстер Кейн с собранным, но напряжённым лицом, прижав к боку свой кожаный блокнот.

– Всем отойти! – громко приказала Холт. Сухая жёсткость в её голосе заставила нескольких техников немедленно отступить к краям помещения, образовав кольцо встревоженных свидетелей. На датападе Холт вновь просигнал о блокировке входных ворот изнутри.

– Никто не входит и не выходит, – обернувшись к Делакруа, сообщила она. – Капитан, это официальное нарушение режима безопасности, пока не разберёмся в ситуации.

Делакруа сделала глубокий вдох. На ней по-прежнему была та же парадная форма, что и на приёме, воротник чуть сбился на бок, а на левом плече поблёскивал шеврон Солстиса в резком ангарном свете. Сердце стучало так громко, что отдавалось в ушах. «Мужчина?..» Она наклонилась к открытому модулю.

– Как он вообще выжил там? – тихо произнесла она, будто спрашивая саму себя. Её взгляд метнулся к доктору Рассел, которая ещё недавно успокаивала всех, говоря, что странное расхождение в грузе – не более чем лишние ящики.

Рассел побледнела, губы шевельнулись, но слов не прозвучало. Она прижала ладонь к груди, пытаясь унять сбившееся дыхание. «Это не может быть правдой», – повторяло её сознание. Она сотни раз проверяла загрузку Солстиса. В манифесте не было ни одного пункта о «пассажире». Но вот он – живое доказательство, что они упустили нечто важное. Рассел с ужасом подумала, что этот человек мог в любой момент вмешаться в систему корабля и поставить весь полёт под угрозу.

Рао наклонился к беспомощному незнакомцу и осторожно коснулся его шеи, чтобы проверить пульс:

– Живой, – сообщил он, голос прозвучал тише обычного. Его обоняние уловило застойный запах пота и слабый химический шлейф – возможно, что-то пролилось из спасательного оборудования внутри контейнера. – Но еле дышит. Надо срочно вызывать врача.

На звуки голосов мужчина приоткрыл глаза ещё раз. Дыхание у него сбивалось – казалось, каждый вдох причинял боль. Внезапно из горла вырвалось что-то вроде слова, но оно было лишь искажённым хрипом.

– Спокойнее, – произнесла Делакруа, стараясь вложить в голос уверенность. Она присела на корточки, чтобы оказаться с ним на одном уровне. Тёмные пряди волос упали ей на лицо, и она откинула их в сторону резким движением. «Он выглядит старше меня, – подумала она. – Эти морщины и глубокие складки…»

– Мы хотим помочь, – добавила она, однако сама понимала, как беспомощно это звучит.

– Нити… – прохрипел он, голос ломался и казался далеким. – Нити… в пустоте…

Его глаза закатились, словно он смотрел на некий кошмар, разворачивающийся прямо перед ним.

Делакруа сжала губы, ощущая, как внутри пробегает холодок. «Нити в пустоте?» Эти слова заставили её вспомнить о звёздах, размытых при околосветовых скоростях – явление, которое и вправду походило на растянутые нити. Но она отмела эту мысль: нет времени предаваться воспоминаниям. Мужчина дышал слишком слабо, едва слышно посвистывая при выдохе.

Доктор Эстер Кейн подошла ближе, аккуратно откинула полу пиджака и опустилась на колени рядом с Делакруа. Её профессионализм перевешивал охватившее всех замешательство. Сосредоточенно проверила пульс на шее незнакомца, осмотрела его глаза, покрасневшие и провалившиеся.

Говорила Кейн спокойно, по-деловому:

– Нужно срочно вызывать медиков с носилками. Он обезвожен, возможно, в состоянии голодовки. Если мы сможем стабилизировать его состояние, то узнаем, что случилось.

Рао, немного опомнившись от собственного шока, отошёл в сторону и связался с медблоком, где дежурила команда возле основного корпуса космопорта. Ли-вэй стояла у края контейнера, оглядываясь по сторонам, будто опасаясь, что откуда-то выпрыгнут и другие «зайцы». Она машинально скрестила руки на груди, словно защищаясь.

Доктор Рассел, всё ещё тяжело дыша, подошла ближе. При виде избитого мужчины её затошнило.

– Значит, он забрался на борт ещё до того, как мы… – она осеклась, взглянув на Делакруа. – Капитан, получается, он был с нами весь полёт? Всё это время?

Глаза Делакруа стали жёсткими, челюсть сжалась от противоречивых чувств.

– Похоже на то, – пробормотала она, и в голосе смешались гнев и вина. «Мы пропустили его». – Разберёмся как и зачем, но сейчас главное – не дать ему умереть.

Тем временем Мириам Холт стояла у центрального пульта управления ангаром, и звуки её шагов гулко отдавались в бетонном помещении. На своём датападе она активировала протокол «уровень два» для внутренней блокировки. Потолочные лампы вспыхнули ярче, камеры видеонаблюдения повернулись к дальним углам, и обстановка в ангаре приобрела атмосферу полной изоляции. Оставшихся сотрудников немедленно вывели наружу под присмотром охраны; внутри остались лишь экипаж Солстиса, Холт, доктор Кейн и техник Клэдвелл.

– Капитан, он не замёрзнет насмерть, – сказала Холт, оглядывая показания на боковой панели контейнера. – Система жизнеобеспечения в этом модуле работала частично, но явно не рассчитана на долгий срок. Надо понять, как и когда он туда проник.

Делакруа кивнула с мрачным видом:

– У нас были данные о лишней массе на борту – вероятно, это он. – Она бросила взгляд на Рассел, та уклонилась, не встретившись с ней глазами. Все они оказались причастны к этой оплошности: в записях были улики – видеокадры, сенсорные сигналы, – а они не распознали угрозу.

В этот момент в ангар вбежала команда медиков – шесть человек в белых комбинезонах с ярко-красными крестами на плечах. Холт оставила для них боковую дверь незапертой. Впереди шла рослая женщина с веснушками по всему лицу и надписью «ДР. ФОСТЕР» на грудном кармане. Она тут же опустилась на колени рядом с Кейн. Взгляд у неё стал жёстким при виде состояния мужчины:

– Осторожно перекладываем его на носилки.

Пока медики поднимали обмякшее тело на складной катальный стол, из его горла вырвался очередной стон. На миг он открыл глаза – Делакруа увидела в них вспышку дикого страха.

– Нити… – произнёс он вновь слабым, дрожащим голосом. – Ткань… всё, что мы видим… – Затем его речь вновь превратилась в бессвязные звуки, грудная клетка тяжело вздымалась с каждым новым вдохом.

Кейн обменялась встревоженным взглядом с Делакруа. «Нити… ткань…» Странные слова для умирающего. Или, возможно, это лишь бред от нехватки кислорода и колоссального напряжения. Кейн одёрнула себя, стараясь не делать скоропалительных выводов.

– Он серьёзно обезвожен, возможно, истощён, – сказала она, глядя на доктора Фостер. – Нужна капельница. Предполагаю, у него шоковое состояние.

Фостер кивнула и начала раздавать указания своей команде. Спустя несколько секунд незнакомца аккуратно закрепили ремнями, ввели внутривенный катетер и подключили портативный монитор жизненных показателей. Аппарат издавал неравномерные сигналы, отражая тяжёлое состояние «зайца».

* * *

Доктор Рассел отступила на шаг, сердце колотилось так громко, что она была уверена: остальные могут это услышать. Ей казалось, будто по спине пролили лёд. «Это моя вина», – пронеслось в голове, неразумная волна вины накатывала на неё с новой силой. «Я же отвечала за грузовые журналы… должна была всё перепроверить…»

Мир вокруг плыл, верхний свет резал глаза, а смесь застоявшегося пота и запаха двигательного масла словно разрасталась в носу. Пальцы её судорожно искали провод от наушников, запутываясь в нём. Внезапно она осознала, что почти не дышит.

Первой заметила её состояние Ли-вэй.

– Ниа, – тихо окликнула она, подойдя ближе. – Сделай глубокий вдох. Смотри на меня.

Она успокаивающе положила ладонь Рассел на плечо и, мягко надавив, отвела её от центра ангара.

Рассел попыталась заговорить, но из горла вырвался лишь судорожный вздох. Она привалилась спиной к ящику, часто моргая, стараясь удержаться в реальности. Холод металла хоть немного прояснил сознание, дал точку опоры.

В воздухе висел запах старого ракетного топлива, смешанный теперь и с её собственным страхом. Она закрыла глаза на пару ударов сердца. Где-то вдали звучал спокойный, уверенный голос доктора Кейн, раздававшей инструкции медикам. «Вдох, два, три…» – приказала себе Рассел.

Ли-вэй не отходила, тихо подбадривая:

– Сосредоточься на моих словах. Сейчас ты в безопасности. Куда важнее состояние того мужчины. Поможем, чем можем.

Дыхание Рассел постепенно выровнялось. Она кивнула, хоть и с дрожью.

– Спасибо, – прошептала она, чувствуя, как слёзы подступают к глазам от пережитой панической атаки.

Мириам Холт, убедившись, что медики занимаются пациентом, повернулась к тому самому модулю. Она внимательно осмотрела панель управления у основания цилиндрического контейнера, сдвинув брови: показания подтверждали, что система жизнеобеспечения работала частично, хотя модуль вовсе не предназначался для людей. Похоже, это был грузовой контейнер для деликатных компонентов, кустарно переоборудованный под некое подобие выжигательного блока.

Рядом подошёл Рао, чьё любопытство теперь побеждало первый шок:

– Холт, этот пульт явно самодельный. Не похоже на стандартное оборудование космопорта.

Холт провела пальцем по стёртому серийному номеру, который почти нельзя было разобрать:

– Согласна. Похоже, его тайно пронесли на Солстис до старта. Вопрос в том, как это прошло мимо служб безопасности и кто за всем стоит.

В верхнем свете были отчётливо видны вмятины и царапины на металле, словно кто-то таскал этот контейнер без особой бережности. Внутри можно было разглядеть небрежно закреплённые баллоны с кислородом и небольшой испаритель воды – сейчас уже пустой. Слабое шипение и неприятный запах выдавали утечку. Холт скорчила гримасу, ощутив резкий химический дух – гремучую смесь испортившейся изоляции и остатков рабочей жидкости в системе жизнеобеспечения. Она вводила в планшет команду на запись показаний и съемку.

Рао наклонился ближе и понизил голос:

– Может, он был диверсантом? Из-за него мы и схватили столько проблем во время полёта?

Холт бросила на него резкий взгляд:

– Не исключено. Или наоборот, он сам жертва. Не забудь про промышленные шпионажи, чёрный рынок… дело серьёзное в любом случае.

Она протянула руку в контейнер и вытащила оттуда маленькое ручное устройство, пристёгнутое к стенке ремнями. Экран был треснутым и запылённым, но всё ещё слабо светился значок в виде стилизованной вихревой спирали. Холт нажала кнопку, но прибор не включился.

– Возможно, здесь есть данные, которые всё объяснят.

На другом конце ангара Делакруа подошла к медикам, которые уже готовились вывозить носилки. Мужчина – этот таинственный «заяц» – продолжал задыхаться в горячечном бреду.

– Холт! – крикнула капитан, перекрывая эхо шагов. Та обернулась под пристальным взглядом Делакруа. – Куда вы его везёте?

Холт отступила, давая медикам проехать мимо ящиков:

– В наш медпункт в главном здании. Разумеется, там его будут охранять. Я уже распорядилась о выделении отдельного крыла под запретным режимом.

Делакруа кивнула, но напряжение буквально вибрировало в каждом её движении:

– Хочу знать обо всём, что с ним будет. Как только он придёт в сознание, я должна быть там.

Холт спокойно ответила:

– Конечно, капитан. Мы все хотим узнать, кто он. – Взгляды их пересеклись, и в молчаливом столкновении чувствовалась ответственность: Делакруа – как командир, пропустивший угрозу, Холт – как официальный представитель, сохраняющий хладнокровие даже в кризис.

– Хорошо, – коротко кивнула Делакруа и отошла в сторону, пропуская носилки. Когда каталки проезжали мимо, её глаза встретились с затуманенным взглядом раненого. Зрачки у него были слишком расширены, взгляд лихорадочный. Капля пота застыла на его виске. «Нити… в пустоте», – эхом отозвалась у неё в голове его странная фраза, и по спине вновь пробежали мурашки.

Доктор Кейн вышла вслед за медиками, но на полпути к двери обернулась, заметив состояние Рассел, которую поддерживала Ли-вэй. Она направилась к ним, осторожно ступая по теперь уже почти безлюдному ангару.

– Доктор Рассел, Ли-вэй – у вас всё в порядке? – тихо спросила Кейн, убирая блокнот под локоть.

Рассел слишком быстро кивнула, и в этом движении выдались дрожащие нервы:

– Я… я в норме, просто… это шок. Осознание, что весь этот чёртов полёт мы провели с… с этим человеком в трюме. – Её пальцы снова беспокойно теребили провод наушников.

Ли-вэй заговорила спокойнее:

– Мы справимся, но для переваривания потребуется время. Порой кажется, что нам самим носилки нужны после этой околосветовой гонки. – Она натянуто улыбнулась.

Кейн ответила сочувствующим взглядом и твёрдой, но мягкой интонацией:

– Как только мы закончим здесь, загляните в комнату отдыха для персонала – просто немного прийти в себя. Я буду там. Никаких формальных обсуждений, просто небольшой перерыв.

Рассел снова кивнула, в её глазах блеснула благодарность:

– Спасибо.

Когда медики увезли «зайца» вглубь коридора, напряжение в ангаре лишь уплотнилось, словно грозовая туча не торопилась рассеиваться. Гул холодных ламп сверху звучал громче в наступившей тишине.

Рао сделал длинный, неровный вдох:

– Я пытаюсь внушить себе, что всё это реально. Но мысль о том, что кто-то месяцами был рядом, в двух шагах от нас… просто не укладывается в голове.

Делакруа ответила, с трудом сдерживая эмоции:

– Скоро, возможно, всё прояснится, когда он придёт в сознание. А пока – надо обеспечить полную безопасность и корабля, и ангара. Пересмотрим каждый ящик, если понадобится.

Она повернулась к Рассел, которая ещё стояла, привалившись к контейнеру, постепенно выходя из панической атаки.

– Доктор, сможете ли вы просмотреть все структурные логи, чтобы выяснить, не вносились ли изменения до старта?

Рассел втянула воздух, заметно успокаиваясь при мысли о конкретном деле:

– Да, капитан. Займусь немедленно. У меня есть мастер-доступ к сервисным журналам Солстиса. Если были какие-то махинации, я их найду.

– Отлично. Сообщайте о находках, – кивнула Делакруа. Её взгляд обвёл весь экипаж. В глазах читались гнев и решимость, но голос оставался под контролем. Внутри она кипела – и из-за явной брешь в безопасности, и из-за неясного ощущения, что всё это лишь вершина айсберга.

Холт, с планшетом в руках, подозвала к себе Клэдвелла – того самого техника, который первым обнаружил контейнер. Они отошли к дальним ящикам, где над ними мерцала лампа.

– Итак, – начала Холт, голос звучал чётко, но не грубо. – Вы обнаружили этот модуль в этом месте, правильно? Ни следов взлома?

Клэдвелл усиленно закивал:

– Да, мэм. Он был… спрятан за стопкой контейнеров. Я решился проверить, потому что в вашей заметке по расхождениям по массе было предписание всё перепроверить по факту. – Он сглотнул. – Сначала я подумал, может, это контрабанда или просто неправильно отмеченный груз. А потом…

Холт положила руку ему на плечо, стараясь приободрить:

– Вы всё сделали правильно, что сразу сообщили. Нужно, чтобы вы подробно оформили отчёт: время, место, обозначение контейнера, если нашли. Понятно?

– Да… да, конечно, – пробормотал Клэдвелл, записывая что-то на своём планшете. – Он выглядел таким… бледным. Словно умирал прямо там. – Воспоминание явно пугало техника, и голос у него задрожал.

– Мы разберёмся, – пообещала Холт, хотя в её взгляде читалось понимание, насколько всё непросто. Она ещё раз обернулась к контейнеру, где на полу валялись переплетения кабелей, похожие на змей. «Это не случайность», – мысленно отметила Холт. «А странные слова мужчины насчёт «нитей в пустоте»?..»

Она была не психологом, но подобные метафоры звучали более чем зловеще. Вздохнув, Холт ввела команду, и дверь модуля вновь закрылась, теперь уже как вещдок.

Минут через пятнадцать ангар окончательно взяли под охрану, а подозрительный модуль поставили на особый контроль. Делакруа, Кейн, Рао, Ли-вэй и Рассел собрались у входа, под неоновым сиянием промышленных ламп.

Рассел полностью надела наушники, будто закрываясь от шумов ангара в надежде сосредоточиться. Дышала она уже ровнее, в глазах появилась решимость. Ли-вэй стояла рядом, изредка пытаясь поймать её взгляд – знак молчаливой поддержки.

У Рао на лице читалось раздражение и усталость:

– Мы ведь должны были праздновать удачный полёт, а теперь – незваный пассажир, проникновение, возможно, саботаж. Вселенная не даёт расслабиться, да?

– Похоже, что нет, – сухо ответила Делакруа и вдруг сжала кулаки. Затем голос её стал более уверенным: – Но мы с этим справимся.

Доктор Кейн внимательно посмотрела на собравшихся. В напряжённых лицах виднелись страх, злость, растерянность.

– Послушайте, – негромко заговорила она, – нам всем сейчас нелегко. Только второй день на Земле – и уже кризис. Предлагаю, когда медики сообщат о состоянии этого мужчины, собраться в зале брифинга. Лишних слухов и паники нам ни к чему, а общее обсуждение поможет трезво взглянуть на ситуацию.

Рассел вздрогнула, но кивнула в знак согласия:

– Хорошо, – сказала она с чуть более спокойным голосом. – А потом я займусь логами на Солстисе.

Делакруа провела рукой по шее, задевая воротник формы, которая теперь казалась ей тесной, почти удушающей.

– Ладно. Спасибо, доктор Кейн.

Тут к ним подошла Холт, стараясь двигаться как можно бесшумнее, учитывая общую напряжённость.

– Его уже везут в главный медпункт, там его поместят под надзор. Сообщат, как только стабилизируют. – Она на миг замялась. – Капитан, вам, вероятно, стоит предупредить Центр управления миссией. Возможно, придётся как-то объяснить прессе, если всплывёт история о «зайце».

У Делакруа сжались губы. Она терпеть не могла эту часть работы – пиар и публичные заявления, особенно после того, как когда-то её личное горе обернули в «героический» сюжет для прессы. Но выбора не оставалось.

– Да, свяжусь с ними, – ответила она. – Пока ничего не ясно, держим информацию внутри.

* * *

Когда экипаж начал выходить из ангара, верхние лампы медленно потускнели, переходя в дежурный режим. Одна за другой дуги флуоресцентного света гасли, уступая место приглушённому жёлтому свечению аварийных полос по стенам.

В этой наступившей тишине Делакруа шла размеренным шагом, в уме снова и снова прокручивая образ измождённого человека в грузовом модуле. Перед глазами вставало его лицо: пересохшие губы, произносящие «нити… в пустоте». Она вспомнила мимолётное выражение в его взгляде – панику, отчаяние и что-то ещё, чему не могла подобрать названия.

Рука машинально скользнула в карман, сжимая нефритовую фигурку. «Это же должна была быть наша спокойная, безопасная высадка, – думала она, – наша праздничная победа». Но ей всё сильнее казалось, что в реальности начался распад, и нити их успеха расползались по швам.

Лёгкий холод предчувствия пробирал её изнутри. Когда-то Ли-вэй говорила, что космос – это сложная ткань взаимосвязанных истин, бесконечная и неразрывная. Делакруа тогда любила эту поэтичную идею… но теперь горячечный бред мужчины придавал этой метафоре жутковатый оттенок.

Выйдя в коридор, она ощутила, как более свежий воздух тут пахнет дезинфекцией и отдалённым кофейным ароматом из комнаты отдыха. Невдалеке стояла Рассел, ещё крепче прижимая к себе провод наушников. Чуть сзади шла доктор Кейн, в её сдержанной осанке сквозила решимость.

Рао поймал взгляд Делакруа:

– Готовы, капитан?

Она выдохнула:

– Насколько это возможно, – произнесла с кривоватой улыбкой. В глубине души она повторяла себе: «Мы разберёмся». На миг обернулась, бросив последний взгляд на запечатанный контейнер во мраке ангара – то самое место, где всё это и началось.

Глава 4

После полудня в импровизированном зале для брифингов сквозь тонированные окна едва пробивался солнечный свет, окрашивая помещение в сумрачные золотисто-серые тона. В одном из боковых крыльев космопорта Мириам Холт обустроила бывшую складскую комнату под экстренное совещание. В воздухе ощущались запахи картона, старых документов и химических средств для уборки.

В центре комнаты стоял прямоугольный стол, заваленный планшетами, полупустыми бутылками с водой и небольшим разбросом рекордёров, мигающих красными огоньками в ожидании записи. Сзади, напротив самодельной трибуны Холт, разместили переносной экран для проекции, пока не включённый. Холт нервно мерила шагами пространство перед ним – высокая, в безукоризненной блузке, она старалась сохранять внешнее спокойствие, хотя во взгляде чувствовалась сдержанная спешка.

– Нам нужны рапорты. Немедленно, – её голос прорезал затхлую тишину, когда она обратилась к собравшимся членам экипажа Солстиса, сидевшим вокруг стола. – Капитан Делакруа, лейтенант Рао, доктор Рассел, Ли-вэй – ваши показания о случившемся крайне важны. В Директорате не смогут выработать план без всех деталей.

В тоне Холт не звучало враждебности, но в нём чувствовалась властность официального расследования, подчеркнутая её напряжённой осанкой.

Капитан Санаа Делакруа сидела на дальнем конце стола, её поза была настороженной. Тусклый флуоресцентный свет, отражаясь от металлического знака на её форме, выхватывал едва заметные морщинки усталости у глаз. «Я бы предпочла сейчас прочёсывать палубы Солстиса вместо этой формальной беседы», – подумала она, но Холт настояла на собрании. Делакруа медленно выдохнула.

Рядом, лейтенант Диего Рао сидел, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди. Его взгляд метался между Холт и остальными, порой задерживаясь на докторе Ниа Рассел, которая, казалось, была напряжённее обычного. На лбу у Рао проступали капельки пота, хоть в помещении и было прохладно.

Ян Ли-вэй расположилась напротив, закидывая ноги аккуратно, руки лежали на коленях. С виду она казалась собранной, но Делакруа замечала, как Ли-вэй иногда сжимает пальцы, будто борясь с воспоминаниями. Свет улавливал блеск её тёмных волос и едва различимые узоры звёздной карты на шевроне.

Доктор Ниа Рассел сидела у самой двери, нервно обматывая шнур наушников вокруг пальцев. Она избегала прямого взгляда с Холт, время от времени покосившись на лежавшие перед ней планшеты.

В уголке комнаты, чуть в стороне, стояла доктор Эстер Кейн со своим неизменным кожаным блокнотом, уже раскрытым на новой странице. Её лицо оставалось бесстрастным, но взгляд выхватывал любые детали языка тела и интонаций. «Это не только проблема безопасности, но и серьёзный психологический кризис», – подумала она.

Холт сделала шаг вперёд и упёрла ладони в стол с подчеркнутой размеренностью:

– Хорошо. Чтобы не было хаоса, каждый из вас расскажет, что происходило в последние недели полёта, особенно в финальной фазе торможения, когда предположительно находился наш “заяц” – Каспар Новак. Потом мы всё сопоставим.

Делакруа кивнула:

– Поняла. – Она обвела экипаж взглядом. – У каждого из нас свой ракурс событий, давайте поможем Холт восстановить полную картину.

Холт скользнула пальцем по планшету, выводя на экран бортовые журналы Солстиса. Блики побежали по её очкам.

– Лейтенант Рао, – обратилась она, отмечая строку в логах, – вы были основным пилотом при торможении. Начнём с вас. Расскажите о последних днях полёта – любые неполадки, механические или иные?

Рао наклонился вперёд, опёршись локтями о стол. Губы дрогнули в чем-то вроде улыбки, явно нервной:

– Хорошо. Но сразу скажу: о подобной ситуации с “зайцами” читал лишь в дешёвых книжках про морских контрабандистов. Не думал, что окажусь в такой истории лично.

Его попытка пошутить повисла в тишине. Он всё же продолжил, уже более серьёзным тоном:

– Последние недели были постоянными корректировками курса. Почти световой рывок нарушил осевое выравнивание двигателей, и нам пришлось изрядно повозиться, чтобы не проскочить Землю мимо. Всё время я не замечал никаких признаков “левого” пассажира. Честно говоря, мы же дышали одним и тем же воздухом в ограниченном объёме. Если бы кто-то шатался по коридорам, мы бы это почувствовали.

– Но Новак обнаружился, – тихо заметила Холт. – Продолжайте. Может, были странности в технике?

Рао потёр затылок:

– С самого начала финального этапа торможения фиксировались кое-какие глюки сенсоров. Например, пару раз система прочности корпуса показывала микротрещины, которые не подтверждались при повторной проверке. Доктор Рассел связала это с электромагнитными помехами при торможении. К тому же мы ежедневно ставили софт-патчи – благодаря разработке самой доктора Рассел, – он сделал кивок в её сторону. – Вроде бы ничего сверхъестественного.

Взгляд Холт переместился на Рассел:

– Доктор Рассел, вы – главный инженер. Согласно журналам, вы отмечали несколько аномалий в последние дни полёта. Можете перечислить их?

Рассел сглотнула, чувствуя, как горло словно перехватило:

– Да. Как сказал лейтенант Рао, данные о целостности корпуса скакали. Ещё один ключевой сбой был в логах распределения массы. Сначала это была небольшая разница – где-то семьдесят-восемьдесят килограммов, не настолько критично, чтобы включать тревогу. Я списала это на ошибки калибровки сенсоров, – её голос задрожал, а пальцы сильнее обмотали провод наушников. – Теперь понятно, что это, скорее всего, была масса Новака.

По залу прокатился ропот. Делакруа при этих словах ещё сильнее напряглась, а Рассел уловила в её взгляде укор и отвела глаза в пол.

– Продолжайте, – мягко подтолкнула Холт.

Рассел прокашлялась:

– К финальному торможению начали барахлить внутренние камеры. Вместе с Ли-вэй мы решили, что это из-за электромагнитных выбросов – корабельный компьютер тогда работал на пределе, обрабатывая весь поток телеметрии. Теперь мне приходит в голову, что Новак мог передвигаться по отсеку, а видеосигнал намеренно или случайно пропадал. Я… я не могу утверждать наверняка.

Холт кивнула и сделала пометку на планшете:

– Значит, вы заметили прибавку в весе, но не стали разбираться до конца. Верно?

Рассел вдохнула, чувствуя, как заливаются краской щёки:

– Да. Я признаю ошибку. У нас было безумное давление в те дни, но всё равно… надо было заняться дополнительной проверкой.

Доктор Кейн, наблюдавшая со стороны, приподняла бровь и что-то быстро записала в блокнот: «чувство вины у Рассел из-за недосмотра».

Ян Ли-вэй нервно переплела пальцы, словно черпая в этом жесте спокойствие. Холт посмотрела на неё:

– Ли-вэй, вы астрофизик, так? Вы занимались внешними сенсорами и отчасти внутренними. Что-то видели?

Ли-вэй на секунду замялась, вспоминая финальную фазу полёта, когда реальность, казалось, менялась прямо у них перед глазами:

– Да. Я действительно фиксировала аномальные сигналы под конец путешествия. Но никаких отчётливых свидетельств присутствия человека на борту не было. Это были в основном космические эффекты: сильное гравитационное линзирование, странные всплески, не совпадающие с фоновым шумом. Мы предположили квантовые колебания, связанные с почти световым режимом, – её голос стал тише, взгляд рассеян. – Иногда я мельком видела неясные фигуры на периферийных камерах, но решила, что это искажения от линзирования. Теперь… – Она умолкла, не договорив.

Холт приостановила движение стилуса над своим планшетом:

– Вы хотите сказать, что эти силуэты на экранах могли быть Каспаром Новаком?

Ли-вэй беспомощно пожала плечами:

– Возможно. Или это были иллюзии из-за гравитационных искажений. Мы действовали на грани физических законов, и при таких скоростях приборы часто показывают фантомные сигналы. – Она взглянула на Делакруа. – Я докладывала об этом, но у нас тогда было столько настоящих проблем – напряжение корпуса, перегрев двигателей, перегрузки жизнеобеспечения, – что эти мимолётные силуэты мы посчитали обычным шумом сенсоров.

После этих слов она опустила взгляд к столу.

Теперь все смотрели на капитана Делакруа. Она сжала губы, плечи оставались напряжёнными. «Лучше сказать всё начистоту», – подумала она, одновременно чувствуя укол вины за то, что проглядела нарушителя.

– Сразу скажу, – её голос прозвучал чуть резче обычного, – мой экипаж не лжёт. Они говорят всё, что знают. Никто из нас не ждал здесь “зайца” – наши процедуры максимально жёсткие. Солстис был герметично закрыт до и во время полёта. Мы приняли все возможные меры.

Холт сдвинула губы:

– Однако Новак пробрался внутрь. Предположения, как?

Делакруа машинально опустила руку в карман, где хранила маленькую нефритовую фигурку, чтобы найти в этом жесте точку опоры:

– Могу только гадать. Наверняка у него была помощь снаружи. Может, кто-то из инженерной группы с допуском к грузовому отсеку. Или человек, имевший доступ к журналам и могший их подделать. Перед стартом у нас были задействованы сотни людей в сборочном ангаре. Даже при максимальной проверке достаточно одного злоумышленника, чтобы пронести неучтённый модуль.

В её голосе звучала яростная решимость, будто она защищала свой экипаж от обвинений. Но под этой твёрдостью бурлило раздражение на саму себя – за то, что пропустила незваного гостя. Делакруа выпрямилась, постукивая пальцем по столу.

По периметру полутёмного помещения для брифингов слабый свет подсвечивал тени, и на стенах слабо проступали очертания напряжённого коллектива. Мириам Холт повернула экран планшета к собравшимся. На нём отобразился грузовой манифест: длинный перечень позиций, аккуратно сгруппированных.

– И вот что странно, – проговорила она. – В документах нет ни одного упоминания модуля, в котором его нашли. Словно этот блок никогда не существовал.

По столу пробежала волна приглушённых возгласов. Доктор Рассел, глаза у которой воспалились от бессонных ночей, посмотрела на мерцающие строки и недоверчиво потерла лоб:

– Я проверяла трижды. Контейнер, в котором он лежал, не фигурирует ни в каких официальных бумагах. Если его загрузили до старта, значит, кто-то пронёс его тайком на Солстисе. – Она сжала зубы. – Но как мы могли это пропустить? У нас были досмотры каждой партии груза.

Лейтенант Рао отбарабанил пальцем по кромке стола, выплёскивая в этом движении своё раздражение:

– Значит, его всё-таки контрабандой провезли. Как ни крути, но это уже очень смахивает на саботаж. – В его голосе слышалась злость, созвучная внутреннему гневу Делакруа.

Холт кивнула, свет выхватывал складки озабоченности у её глаз:

– Вопрос не исключён. Или шпионаж. Давайте пока не будем исключать ничего. Но есть ещё один момент. – Она пролистала данные на планшете. – Судя по логам, расхождение в массе появилось только после выполнения околосветового манёвра. Раньше никаких признаков лишнего груза не было. А это невозможно, верно?

Делакруа напряглась:

– Невозможно, да. – Её челюсти сжались. – Если он был на борту всё время, он должен был как-то выжить. Питание, вода, воздух… Мы шесть месяцев летели урезанным составом, и ресурсы были тщательно на контроле. Мы бы заметили исчезающие припасы или чужака в коридоре. Мой экипаж – не новички. Мы не могли так облажаться.

Слова звучали жёстко, отражая и гнев, и чувство вины: «Как же я могла это пропустить?»

Доктор Кейн, сидевшая чуть в стороне, негромко вздохнула, уловив накал эмоций.

– А если он находился в криогенном сне? – предложила она аккуратно, понимая, насколько фантастично звучит эта гипотеза. – У нас эта технология ещё на зачаточном уровне, никто не сможет провести в криокамере полгода без постоянных корректировок. Если только… у “зайца” не было продвинутого оборудования, о котором мы не знаем. Возникает вопрос: кто ему его предоставил?

Рассел нахмурилась, перелистывая исписанные листы своих заметок:

– Технологии крио-сна такого уровня потребуют особого энергопотребления, мы бы это сразу засекли. Если только у него не был спрятан отдельный источник питания. – Она покачала головой. – И всё же этот модуль не зарегистрирован в полётных списках. Мы бы его просканировали. Так ведь?

Рао горько усмехнулся, чуть поперхнувшись своим же возмущением:

– Итак, итоги наших теорий. Первое: он залез на борт до старта, в модуле, который мы не заметили. Но чем он питался полгода? Как умудрился не попасться на глаза и в камеры на корабле, где каждая каюта на счету? Второе: он использовал крио-сон, но эта технология ещё слишком сырая, мы бы засекли скачки энергии. Третье: он как-то проник снаружи в космосе, на околосветовой скорости. Это уже вообще за гранью логики – корпус был герметичен, никакой стыковки при такой скорости не могло быть.

– Абсурд, всё до единого, – процедила Делакруа. – Но что-то из этого случилось. Кого-то занесло на борт либо целенаправленно, либо случайно. Если это диверсия, надо выяснить, кто за ней стоит. Если же это было проникновение… откуда-то извне… – она осеклась, и вес безумности этой идеи повис над столом.

Кейн подалась вперёд, сцепив пальцы:

– Никто не хочет верить, что кто-то мог проникнуть на борт из открытого космоса. Но, при ваших околосветовых манёврах, кто знает, какие эффекты могли возникнуть? Теоретическая физика допускает экзотические явления – материя, червоточины. Но это… звучит, как безумие.

Рассел листала заметки, глаза бегали по страницам:

– И всё же объективно в логах зафиксировано: лишние семьдесят-восемьдесят кило появились только после торможения. Если бы он был с нами со старта, эта масса отражалась бы в предполётных записях. Но её нет. Это факт.

Повисла напряжённая пауза, и только тихое жужжание воздухофильтра нарушало молчание. Доктор Кейн незаметно следила за Делакруа, замечая, как в ней горит смесь гнева и смятения, а также чувства вины. Капитан ощущала себя ответственной за всё и вся.

Наконец Рао заговорил, убавив громкость голоса:

– Поверить в чужое проникновение снаружи – безумие, но журнал не врёт… Может, было что-то, чего мы не понимаем. Мы действительно вышли на околосветовую скорость. Что если… это побочный эффект? Разрыв… или чёрт знает, что ещё?

Делакруа сжала губы:

– Я не могу просто отмахнуться, назвав это “чудом релятивистского полёта”. Но и игнорировать факты нельзя. Мы провернули околосветовую скорость всего на коротком отрезке, но, выходит, его хватило, чтобы… открыть какую-то дверь? Но Солстис был запечатан, как положено, ни одного выхода наружу. Никаких док-стыковок не зафиксировано, выходов в открытый космос – тоже.

Холт прикусила губу, голос её слегка смягчился:

– Понимаю, это противоречит логике, капитан. Но и сам факт, что на корабле оказался посторонний, противоречит логике. – Она повернулась к Рассел. – Доктор, есть ли записи с последнего участка полёта, особенно во время торможения?

Рассел поморщилась:

– Повреждены. При резких перегрузках у нас посыпались некоторые датчики, мы подумали, что это банальное “зашкаливание”. – Она оглянулась на Делакруа с виноватой мольбой во взгляде. – Но вдруг именно под этим “сбоем” и скрылась чья-то нелегальная активность…

Ли-вэй, до этого молчавшая, кашлянула, чтобы привлечь внимание:

– Я… э-э… смотрела наружные камеры в районе орбиты Нептуна, непосредственно перед торможением. Там были странные эффекты линзирования. Теоретически… квантовые флуктуации или ещё что-то. Может ли это… как-то объяснить появление человека “ниоткуда”? – В её голосе звучала нерешительность. – Я не предлагаю теорию “космических призраков”, но, кажется, что все обычные версии рушатся.

По комнате прокатилась глухая волна беспокойства. Идея, что кто-то “прошёл” на корабль через квантовые аномалии, выглядела абсурдной. Но нормальная логика давала ещё меньше ответов.

Делакруа с трудом взяла себя в руки:

– Как бы то ни было, факт: у нас есть незнакомец в тяжёлом состоянии в медблоке. Наши бортовые журналы показывают, что его вес “появился” только после торможения. Если мы не выясним, как он выжил и как этот модуль обошёл всю безопасность, то упустим настоящую угрозу – будь то диверсия, шпионаж или нечто совсем иное.

Повисла короткая пауза. Холт, слушавшая всё это молча, наконец заговорила:

– Поступим системно. Во-первых, проверим все учётные записи по припасам, вдруг где-то обнаружится недостача или скрытый расход. Во-вторых, надо заново проанализировать все сенсорные данные по тому периоду полёта, даже повреждённые, чтобы найти хоть что-то. В-третьих, опросим каждого наземного техника, грузчика – кто мог пронести контейнер. А если всё это не даст результатов… придётся рассматривать даже самые невероятные сценарии.

Делакруа коротко кивнула:

– Хорошо. Берёмся за дело. – Она повернулась к Холт, голос прозвучал жёстко, но сдержанно: – И помните: мой экипаж не напортачил. Это не их промах. Они всё делали по инструкции.