Сага Севера. Дитя зимы

Радость моя, не жалей ни о чём (С.)

В память о П. Г. Ф.

Карта Объединённых Северных Княжеств

Ой, баю, баю

Нe ложися на краю.

Придет серенькой волчок

И укуся за бочек,

И потощат во лесок.

Ой, баю, баю

Потерял мужик душу.

Шарял, шарял, ни нашел.

И заплакал, и пошел.

Ой, вороны, воронки

Зляталися вуленки

На попову башенку

Поклявали саженку.

Ой, баюшки, баюшки.

Зляталися галушки.

А вы деточки мои,

Вы послушайте мои.

Я баукать буду,

Приговаривать буду.

Закрывайте глазоньки,

Расскажу вам сказоньки.

Ой вы деточки мои,

Сторонитясь темноты.

За околицей волчок,

Он укуся за бочек,

И потощат во лесок.

Theodor Bastard – Волчок (Русская колыбельная)

Пролог

– Глупая, неблагодарная девчонка! Что ты возомнила о себе?! Как тебе такая чепуха в голову взбрела? – старуха судорожно хваталась свободной рукой за сердце, а другой тяжело опиралась на ещё более древнюю клюку, чем она сама.

– Это не чепуха! – вскрикнула молодая девушка, беспокойно вышагивая по комнате. – Это мой выбор! Ты сама мне внушала с самого рождения, что каждый в праве самостоятельно выбирать свою судьбу и следовать за ней. Не говори, что столько лет эти слова были лишь пустым звуком и миражом.

– О нет, милая моя, жестоко твоё заблуждение. Каждый волен выбирать свою дорогу – это верно, но главное на этом пути – это не изменить своей сущности и себе, иначе – гибель! Как же жить в этом подлунном мире, если ты забудешь, кто ты есть на самом деле?

– Просто жить. Как получится, но жить! И не скрываться ни от кого, не бояться себя, не врать и не оправдываться за то, что было сделано не мной. Просто взять и запереть всё это чёрное прошлое в самом глубоком сундуке, а ключ выкинуть в Талое озеро, – устало проговорила девушка.

– А что потом?

– Потом забыть, как страшный сон…

– Боги, как же тяжко, – прокряхтела старуха, медленно шаркая к громоздкой дубовой скамье, стоявшей около стены, рядом с массивным столом. – Ты хоть понимаешь, неразумное дитя, о чём говоришь и чем это тебе грозит, не страшит ли тебя это? Забыв себя, ты окунёшься в безумие, – тихо сказала женщина, усаживаясь на скамью. – Оно сожрёт тебя…

– Страшит меня то, что жизнь моя окончится, так и не начавшись. И я уже давно не дитя!

Старуха прикрыла карминовые глаза. Дыхание стало тяжёлым. Но девушка продолжала:

– Что я вообще видела и что чувствовала за эти долгие годы?! Ты хоть знаешь? Нет! Тебе уже давно не дано меня понять, ведь ты замкнулась в своих страхах. Везде тебе мерещатся враги, ты никому не веришь и даже не хочешь попытаться что-то с этим делать.

Старуха открыла глаза и внимательно смотрела на юную девушку, стоящую перед ней, и никак не могла понять, где же она совершила такой фатальный просчёт? Когда же она упустила из виду ту внутреннюю метаморфозу, которая смогла так всё поменять? И вот, словно молния в ночи, её озарила мысль, которая теперь казалась ей самой верной и одновременно самой страшной из тех, что вились у неё в голове беспокойным змеиным клубком. И эта мысль несла за собой лишь бездонную пустоту и горечь предстоящей потери.

– Это из-за него? – спросила пожилая женщина.

Голос её предательски дрогнул, и неприятный комок подступил к горлу, грозя прорваться наружу вместе с горькими слезами отчаяния.

– Возможно, – девушка отвела глаза, но руки вызывающе упёрла в бока.

– Да или нет! Говори! – голос старухи сорвался на крик, такой дикий и чужой, что ей самой стало не по себе от этих металлических звуков.

– Да! Но не только из-за него, это из-за нас! – на последнем слове девушка сделала акцент и тяжело задышала. Красивые светло-голубые глаза заволокло мутной пеленой, и, спустя мгновение, старуха увидела вертикальные животные зрачки. – Но именно из-за меня и моей сути, сейчас и речи не может быть не о каком «нас». Поэтому я уже сделала выбор и к тебе я пришла не за советом, а лишь для того, чтобы предупредить о принятом решении и попрощаться!

Пылающие голубые глаза с вызовом глядели на старую женщину.

– Что же, – после недолго молчания заключила старуха, – поступай, как знаешь. Всё, что я могла тебе сказать для вразумления, ты встретишь в копья. Но вот, последнее, что хочу донести до тебя. Одни боги ведают, осядет ли хоть что-то в твоей буйной душе и затуманенном разуме, я этого знать не могу, но всё – равно, слушай. – Она сделала паузу, глядя во всё тот же неприступный лёд родных глаз. – Ты ещё так юна и не опытна, – женщина покачала головой. – И то чувство, что он породил в тебе, немедля проросло в твоём сердце, так как почва крайне восприимчивая и плодородная, особенно в твои годы. Но скажи, готова ли ты, что тот прелестный цветок, который распустится в итоге, возможно, будет с шипами и даже ядовитыми?

Старуха заметила, что в глазах девушки мелькнуло мимолетное сомнение, но также быстро оно и исчезло, словно пар от дыхания на зимнем холодном ветру. Она продолжала:

– В мужском сердце крайне трудно разобраться, не сразу видно и ясно, истинное ли это чувство или всего лишь временное увлечение. Что ты будешь делать потом, если твои надежды и чаяния разобьются вдребезги? – старуха тяжело вздохнула и принялась вырисовывать жилистым и иссушенным пальцем одной ей видимые узоры на поверхности стола.

– Это истинное чувство, я знаю это точно. Не ложь и не наживка ради заманчивой награды! – воскликнула девушка. – Оно не угаснет ни под дождём, ни под ветром из невзгод!

– Не перебивай меня! Я еще не закончила, – пригрозила старуха, постучав своей клюкой по деревянному полу. – Не думала ли ты, что однажды, поймёшь, что стала для него неинтересной игрушкой и полностью раскрытой картой? Что не осталось больше в тебе волшебных тайников души и все дороги твоего тела исхожены вдоль и поперек? Возможно, он может пресытиться твоим обществом и он обратится на поиски нового сокровища для своего сердца? А что будет с тобой?

Она выжидала, пытаясь понять, удалось ли ей затронуть самую трепетную струну души девушки, слегка надавив на её самолюбие, приправив это лёгкой щепоткой ревности. Но вот снова старуху пожирал холод уже таких незнакомых и чужих глаз, которые некогда были для нее самыми дорогими и близкими.

– Скажи мне, сможет ли твоё сердце вынести не только боль от предательства и горьких разочарований, которые будут полниться день за днём, год за годом, но и от игрища луны? Ты прекрасно знаешь, что для тебя сулит твой полный отказ от самой себя.

Тишина повисла между ними незримым, но очень тяжелым полотном, сгущающимся в плотный клубок раздражения и негодования.

– Мне остаётся лишь вера в нас – это моё единственное благо, которым нельзя пресытиться, – грустно ответила девушка. – Я смогу сохранить её и пронести ровно столько, сколько будет тянуться мой срок, а долог или краток он – известно только богам.

– Ты не знаешь, на что себя обрекаешь! – закричала старуха и с трудом встав, проковыляла к девушке, более не в силах мириться с тем, что хотела сделать девушка. – Кровь будет разливаться диким огнём по твоим венам, взывая к твоей сути, и в тот же миг замирать в бешеном исступлении раболепия перед луной. Кости будет ломать от недостижимости той свободы, которую они могут обретать по воле твоего разума, но ты так жестоко запрёшь часть себя в эту жуткую темницу, начав слепо повиноваться зову сердца. Сама знаешь, что чем больше ты будешь терпеть, тем страшнее и мучительнее будут ночи. Ты возненавидишь себя и его за то, что вы оба сделаете друг с другом из-за неведения. Вы, не зная сути каждого из вас, слепо бросились в омут страсти, но не любви! Твоя поспешность будет стоить тебе очень дорого! – старуха прищурилась и, немного помолчав, прошептала: – Тот, кто по-настоящему любит, не обречёт свою половину на такие страдания, а вот его чувства слепы. Твоя плоть не выдержит долго напора неумолимого бега времени и вскоре ослабеет и потом перестанет служить тебе. И преграды, которые выставит твоё сердце перед твоей сущностью – погубят вскоре и твой разум! Этого ты добиваешься? Скрывая себя за завесой его незнания, ты сделаешь только хуже и себе, и ему! – пожилая женщина ухватилась своей сморщенной холодной ладонью за руку девушки. На миг ей показалось, что она прикоснулась к раскалённым углям, так горяча была кожа ночной гостьи.

– Напрасно ты рисуешь мне такие печальные образы, они останутся лишь в твоём воображении… – грубо отозвалась девушка, и, сбросив со своей руки ладонь старухи, подошла и открыла дверь, впуская морозный воздух вместе со стаей беснующихся снежинок. – Я не собираюсь гадать, что будет со мной – этим можешь развлечься ты, а в случае дурного исхода —позлорадствовать.

– Нет! Постой! – старуха попробовала ухватиться вновь за руку девушки, но та оттолкнула женщину.

– Не следуй больше никогда за мной, – выдохнула голубоглазая. – Оставайся в своём безликом снежном царстве навсегда, если оно так тебе дорого, но не пытайся утянуть меня с собой.

Старуха пошатнулась, чувствуя, как её оплели тяжёлые узы отчуждения и проклятия от самого близкого человека.

– Просто знай, что лишь безумец утешается прошедшим, слабоумный – будущим, мудрый – настоящим. И я… – девушка теперь медлила, стоя на пороге, вглядываясь в непроглядную тьму ночи. – Я желаю тебе доброго здоровья и спасибо за то, что ты делала и кем была для меня всё это время, но теперь, передо мной – другой путь, и его я пройду без тебя. Прошу, никогда больше не ищи меня. Прощай…

Тяжёлая дверь хлопнула, оставив старуху наедине с её страхами и разбившимся на тысячи осколков спокойствием теперь уже прошлой жизни, отмеченной печатью потерь и рока.

– Прощай, милая моя… До встречи в вечности, – одними губами произнесла пожилая женщина.

На улице завывал и метал снег из стороны в сторону дикий ветер, а в одинокой избе, затерявшейся в глубине Мраморного леса, мерно потрескивал воск догорающей свечи, которая бросала робкий и едва греющий свет на усталое и измученное лицо старой женщины. Она неотрывно смотрела в маленькое слюдяное оконце, покрытое причудливым морозным узором, и пыталась как можно ярче запечатлеть в своей памяти гордый удаляющийся силуэт.

Темнота окончательно проглотила образ девушки, и спустя несколько мгновений из-за угла избы, в маленьком квадратике света, появился огромный серый волк и, грустно сверкнув зелёными глазами, исчез в лесном сумраке.

Глава 1

– Княжна, вам стоит попросить прощения у отца. Случай – сущий пустяк, а столько шума и ругани, неужели…

– Я сама разберусь, советов мне хватает, Агния! Вот только сейчас я успокоюсь и всё решу! – молодая девушка недовольно пнула камень, не сбавляя быстрого темпа, уверенно пересекла яблоневый сад, который был разбит в замке древнего рода Князей севера – великих и славных Воиборов.

– Ну, Княжна, самим рассудите, – не унималась кормилица. – Всё может сорваться! Это будет просто ужасно для вас! – женщина едва поспевала за своей госпожой, её дыхание участилось, а кровь начинала медленно пульсировать в висках, ещё немного – и она просто свалится с ног.

– Сорваться? Единый, Агния, ничего и так не будет, это же ясно.

– Как не будет? – запнулась женщина. – Князь не может оставить свою дочурку без внимания в приближающийся день вашего рождения!

– А я вот уже не уверена ни в чем. Может вообще запрёт где-нибудь, чтоб на глаза не лезла! – огрызнулась девушка и резко остановилась.

Она стояла около замковой стены, которая была увита диким северным плющом, и, несмотря на скорое приближение зимы, растение ещё радовало глаз наличием листвы, а не голым остовом. Тяжелый вздох вырвался из груди девушки, и она уткнулась лбом в холодный серный камень, лихорадочно соображая, что же ей предпринять.

Запыхавшаяся Агния догнала девушку спустя несколько мгновений и хотела было что-то сказать, но посчитала это излишним. Печальная улыбка отразилась на лице кормилицы. Уж слишком много было всего сказано сегодня и по большей степени обидного и несправедливого. Она лишь аккуратно развернула Агидель к себе и увидела покрасневшие глаза своей Княжны.

– Ну, что вы, моя госпожа, – Агния нежно провела ладонью по холодным щекам девушки и уладила её на стоявшую недалеко каменную лавку. – Ну, нашли из-за чего раскисать. Конечно, я немного перегнула, когда сказала, что это будет ужасно, однако…

– Агния, – всхлипнула Агидель. – Мало того, что отец не позволяет мне покидать его земли, с этим я уже смирилась, так ещё и заявил, что если я ему буду досаждать, то совсем скоро сам мне подыщет жениха, чтобы я того изводила! Ты представляешь?! Можно подумать, что я сама не смогу выбрать себе мужа! Вздор! И вообще, я не хочу замуж! Я хочу странствовать! – Агидель отстранилась от своей кормилицы и, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрела на служанку, капризно надув губки.

– Ну, зачем же так, моя госпожа? Неужели нет никого достойного среди кавалеров сейчас у вас на примете?

– Нет, – отбрила та. – Не было и не будет ближайший десяток лет!

– Ох, сомневаюсь в этом и очень сильно. И я уверена, что это была шутка, и вообще, Князь Авир не отдаст в жены свою прелестную дочь какому-нибудь извергу или зверю! – радостно заключила свою речь Агния, мягко проведя ладонью по светлым волосам Агидель, пытаясь убрать беспорядочно выбившиеся из косы пряди, которыми поигрывал холодный ветер, сводя на нет все усилии кормилицы.

– Он, наверно, хочет выдать меня за старикана, которому будет лет под восемьдесят, который ко всему прочему будет жить отсюда за сотни верст, и самое главное будет полностью глухим и слегка подслеповатым! Ну или он будет кровожадным колдуном, который будет заставлять меня принимать участие в своих ритуалах или просто съест!

– Прошу вас, уймитесь, – Агния задорно засмеялась. – Воображать такие страсти явно не пойдет на пользу вашему душевному покою. Да и уверена, что в таком возрасте, столь почтенному старцу вы уже будете неинтересны. У него явно будут уже другие заботы. А вот о колдуне не знаю, что и сказать. Возможно, вам будет чему друг у друга поучиться, – она хитро подмигнула девушке.

– Что ты имеешь в виду? – Агидель слегка насупилась.

– Например, как людей честных изводить своими проказами. Сотня способов довести до белого каления от Агидель Воибор! Это же целый трактат можно написать.

– Агния, вот не ожидала я от тебя таких слов, – на губах девушки промелькнула озорная ухмылка.

– Ладно, пойдёмте с вами в замок, а то уже начинает прилично холодать, аж мороз по коже. Такие студёные осенние вечера вызывают у меня желание состряпать что-нибудь вкусное и очень сладкое, а у вас нет идей чем-нибудь заесть свои печали?

Агидель затеребила ткань своего платья и смущённо отвела глаза:

– Извини, что я перекладываю все свои глупые заботы на тебя, отец говорит…

– Простите, госпожа, что перебиваю, но я знаю, что говорит Князь Авир, но… – кормилица немного помолчала и тихо продолжила: – Но держать всё в себе тоже не выход. Я надеюсь, что заслужила хоть чуточку вашего доверия.

В этот момент Агидель поняла, что ещё немного и она расплачется, как маленькая девочка. На неё смотрели добрые, но немного печальные карие глаза уже немолодой женщины, на открытом лице которой проступили морщины, связанные с житейскими тяготами. Приятные черты снова и снова напоминали о том, что когда-то в молодости Агния была очень красива, хотя и сейчас многое сохранилось от прежнего облика. Каштановые волосы с серебристыми прядями, забранные в тугую косу, аккуратный росчерк бровей и неизменно ласковая улыбка.

– Конечно, наверно, иногда я тебе верю даже больше, чем себе. И ты даже с отцом моим стоишь на одной ступени любви и уважения! – затараторила девушка, крепко обняв Агнию и прижавшись к ней. – Пусть сегодняшний день будет полон маленьких человеческих слабостей!

Госпожа и её служанка шли по яблоневому саду, окутанному промозглым сумраком глубокого осеннего вечера. Сад был разбит с обеих сторон полукругом от внешнего двора замка к внутреннему, не соединяясь между собой. Некоторым яблоням насчитывалось более сотни лет, но они прекрасно плодоносили. Поговаривали, будто их корни питались из источника молодости, который бил ключом под замком Воиборов и нёс в себе и другие волшебные свойства. Однако глубже темниц никто из прежних хозяев замка не стал вести изыскательские работы по поиску источника. Но слухи всё равно переходили из одного десятилетия в другое. Так что период сбора урожая вызывал особый трепет у прислуги, которая старалась, чтобы ни одно яблоко не пропало даром.

Солнце практически зашло за горизонт, и последние золотые лучи слились с малиново-синим небосводом, прощальным прикосновением задержавшись над шпилями внушительного строения. Под стенами старинного замка, которые были старше яблонь в саду на пару сотен лет, расположился небольшой городок с весьма многоговорящим названием – Благое. Около тысячи дворов, одна Княжья школа для особо одарённых детей, внушительная каменная казарма с конюшней, множество кузниц, несколько постоялых дворов с тавернами и мастерскими, которые изготавливали практически всё, начиная от хозяйственной утвари и заканчивая ювелирными украшениями. И самое людное место городка – это рыночная площадь, которая кроме своего основного предназначения служила еще и театральной площадкой, когда бродячие актёры наведывались в Северные княжества. В такие дни яблоку негде было упасть, ведь кроме люда из города, в окрестности стекались еще и охотники до разных увеселений из пары соседних деревень, располагавшихся всего в десятке верст от городской крепостной стены. Она каменной черной змеёй извивалась вокруг Благого, плавно переползая в непреступную замковую стену, щетинившуюся металлическими шипами и мрачными рядами многочисленных бойниц. В стародавние времена стена была непреодолимым препятствием на пути осаждавших ее воинов, однако это было так давно, что из ныне живущих никто и не помнил об этом.

Спокойствие в землях нынешнего Князя из древнего и великого рода Воиборов было пропорционально странной тишине, которая в последнее время стала постоянной спутницей ночи в Мраморном лесу, прилегавшему к одной из стен замка. Лесная твердыня по соседству будто напоминала о том, что суровые земли севера полностью не покоряются никому и только на время отступают в этом тяжелом противостоянии, готовя свои силы к новой войне.

Агидель легко ступала по вымощенным булыжниками дорожкам, чуть впереди Агнии. Сколько по этим камням проходило людей, погружённых в невесёлые думы? А сколько забывали себя, облачённых в счастье? Но ей сейчас казалось, что все переживания этого долгого дня отступили. И как часто это бывает на смену им пришли другие. Вот и теперь, девушка задумалась, а не напрасно ли она обременила свою верную служанку столь пустяковыми переживаниями из-за глупой ссоры? Это она может пожаловаться кормилице, а с кем поделиться своими горестями её служанке? Ведь у Агнии, считай, никогда и не было собственной семьи.

Когда родилась Агидель, женщине было поручено вскармливать и следить за ребёнком Авира Воибора – его первенцем, и всё время и силы кормилицы были отданы господскому чаду. Мать юной Княжны была очень слаба после родов, и когда девочке исполнился всего лишь двадцать один день, та безвременно почила, ввергнув Князя в глубокую печаль. И вот Агния стала новой матерью для девочки, а Агидель заменила Агнии ребёнка, который незадолго до её рождения появился на свет мёртвым.

Как часто несчастье идет рука об руку со счастьем, восполняя то, что было утрачено и потеряно.

Княжна со своей кормилицей прошли первый двор замка Воиборов, в котором располагалась княжеская конюшня. В ней содержались только господские холёные и бойкие кони и кобылки. Миновав её, они вышли к кузне. В ней бодро орудовал мехами рослый кузнец, Михей-Толстолоб, известный тем, что смог проломить лбом наковальню на спор, но такой подвиг он мог совершить только по пьяной лавочке. А компанию ему, всегда и во всём, составлял его неизменный помощник – одноглазый Каримка, молодой мужчина лет двадцати пяти. И вот сейчас они занимались тем, что в очередной раз, плавили металл и готовили новые подковы для лошадей Князя.

Агидель резко остановилась, так как поняла, что незаметно для самой себя она вновь ускорила шаг и оставила далеко позади Агнию, шедшую сзади и придерживающуюся рукой за сердце.

– Ужас, мои годы уже не те, моя госпожа. Раньше я могла без устали носиться с вами целый день по замку и саду, выковыривая вас из самых неожиданных мест, и притом не забывая и о своих обязанностях.

– Ты и сейчас молода, – ответила девушка и немного помолчав, продолжила. – А не подумывала ли ты о том, что, когда меня выдадут замуж, а это, скорее всего, случится, – девушка скривилась, – и потом уеду я отсюда в другом статусе, не желаешь ли родить милых двойняшек, ну, предварительно выйдя замуж за очаровательного красавца бортника?

Агния тихо засмеялась, но потом грустно улыбнулась:

– А почему именно за бортника? Чем вас мясник или кузнец не устраивают?

– Ну, не знаю, просто на ум пришло именно это. У меня душа к природе больше лежит, – и иронично махнув рукой, она окинула взором смотровые башни замка.

Стражи на стене только недавно заступили в дозор. И лица тех, кто был освещены светом многочисленных факелов, были на удивление радостные. Кто-то живо рассказывал что-то своему товарищу, скорее всего о пополнении в семействе, так как сложил руки в форме люльки, словно качая невидимого младенца. Кто-то с кем-то спорил, бойко жестикулируя и возводя указательный палец к небесам, мол, там свидетель, а кто-то лениво привалился к бойнице и с улыбкой наблюдал за окрестностями и за всем происходящим внизу у замка.

– Знавала я одного охотника, – ответила Агния, отводя вмиг глаза куда-то в сторону. – Мужчина хоть куда был, замечу между нами, все при нём было, кроме одной маленькой штучки – честности. Но, я обещаю подумать над вашим предложением, моя госпожа, хотя мне куда более охота нянчить ваших малышей, чем своих заводить.

Агидель вдруг залилась румянцем:

– Не, Агния. Я пока так далеко не заходила в своих мыслях. Я не этого пока хочу.

– Мужчины после женитьбы уже не спрашивают мнение жены, чего она хочет.

– Ох, – скептически скривилась девушка, плотнее запахнув меховую безрукавку. – Какие соблазнительные перспективы намечаются.

– Кузнец, кстати, весьма завидный жених, имейте в виду, ну или кто-то из следопытов личного отряда нашего Князя. Но это если знатные наследники не по душе вам будут, – женщина улыбнулась Агидель и пошла к воротам, ведущим в замок, у которых несли караул четверо высоченных стражей. Они перебрасывались какими-то скабрезными шуточками, глухо посмеиваясь в высокие вороты капюшонов, которые скрывали их лица по самые носы от холодного ветра, но при виде подходящей кормилицы и Княжны, стражи склонились в почтенном поклоне. Дамы ответили им учтивым легким кивком головы и удалились под сень замковых врат.

Стражи проследили за Княжной и её кормилицей, и, когда те скрылись из поля видимости, вновь вернулись к обсуждению женских прелестей.

Глава 2

– Холодает с каждым днём… – тёплое дыхание дозорного вырвалось облачком горячего пара и быстро растворилось в холодном ночном воздухе.

– А что ты хочешь? Зима совсем скоро вступит в свои права, – второй дозорный слегка поёжился и переступил с ноги на ногу, жалобно брякнув при этом доспехом. – Зима, говорят, будет холодной и снежной.

– Кто говорит? – удивлённо поинтересовался первый, проверяя остроту наконечника копья.

– Приметы. Их замечать надо. Хоть загадок вокруг нас тьма, однако, в этой же тьме и ответы, их только разглядеть надо, – с видом знатока заявил страж, удовлетворённо проглядывая на своего собеседника.

Дозорный не нашёл, что ответить товарищу, лишь утвердительно хмыкнул и направил свой взгляд в сторону Благого. Сизый дым из труб домов змеился в сторону замка и Мраморного леса, рассекая темноту и бесследно растворяясь в ней. В домах давно зажглись свечи и очаги, практически из каждого окна струился мягкий тёплый свет, который навеял дозорному воспоминания о прошедшем лете.

Оно было по-настоящему славным: богатый урожай, никаких болезней, военных походов и сборов. Он улыбнулся и облокотился на каменный зубец стены, за которым стражники скрывались в полный рост. Мужчина надолго окунулся в какие-то свои приятные раздумья, но порыв резкого холодного ветра из леса вырвал млеющего дозорного из состояния спокойствия.

– Да, ночь будет длинной, – заметил страж – знаток примет, прохаживаясь взад-вперед по участку стены, где они с товарищем несли вахту. – Ещё и эта тишина, будто всё в округе вымерло, не к добру!

– И луны не видно, – заметил другой.

– А ты слыхал, что рассказывал Гашек Косой? – вдруг осведомился страж у своего напарника, когда тот проходил мимо него. Он предчувствовал, что у него появился шанс, посвятить несведущего человека в отличную историю.

– Неа, а давай, трави, – усмехнулся мужчина. – Смена только началась, спешить-то некуда.

– О! Так слушай! Значит, Гашек Косой, ну тот, который хозяин постоялого двора «Медвежья Берлога», не так давно ездил к своему куму в Травницы.

– Это приграничная деревенька на северо-западе, травники из которой лечебные травы и настои во все Северные княжества привозят?

– Она самая, там что ни баба, так ведьма – знахарка! – округлил глаза страж. – Они с малолетства малых девок гоняют в лес, чтоб те чуть ли не с закрытыми глазами могли определять, что за зелень им в руку попала! А мальцов в это дело вообще не посвящают, мол, тугие.

– Ну, мы-то тёмные, не учёные, – усмехнулся второй страж. – Вряд ли больше на ощупь определить сможем, кроме там петрушки всякой или ботвы морковной.

– А еще лопушок мягкий близок нашему брату! Или точнее заду! – загоготал страж и немного погодя продолжил: – Я не к тому дело-то веду. Вот приехал Косой, там его встретили, всё как надо: пироги, разносолы, настойки всякие, и вот что ему рассказали. Мол, раньше люда много хаживало через Великий Северный тракт, ведь прям у самых Искристых гор рудники богатые камушками всякими, земля эта Истра Мрачного, который в крепости своей – Заморози, обретается, ну того, который бирюком уже лет двадцать сидит у себя один-одинёшенек и всё чернокнижничает да поколдовывает. Говорят, что-то жуткое выдумал! Да такое, что мужики испугались и на работу по весне и по лету к нему на рудники и не пошли даже за двойную плату. О как!

– Это что же получается, что дело встало?

– А то! – кивнул головой страж. – Того и гляди, что совсем скоро наши жёнки шейки то нам посворачивают, а то ведь привыкли, то колечко золотое, то серёжечки с камушками красивыми от нас получать, а тут-то всё глухо. Это же придётся тогда дело иметь с гномами или чего хуже с эльфами! Эти остроухие такие цены ломят на все, чего бы ни касалась их рука, словно сам Единый снизошёл с небес на землю, чтоб эту бирюльку сделать. Но больше страшит не то, что выкладывать больше деньжат придется, а то, что ж за окаянство Истр выродил…

– А люди не пропадали? – почему-то шёпотом спросил страж, покрепче сжимая копьё.

– Вроде как нет. Но ты сам знаешь, что иногда зверь первым найти может несчастного, ну тогда всё. Сгинул без следа, считай, – страж сделал многозначительную паузу. – А еще сказали Косому, что почти все волки по весне вдруг ушли вглубь Мраморного леса. Зайцы окаянные расплодились жуть как. Урожай кошмарили.

– Да ну? – удивился другой. – Экое лихо заставило их перебраться в такое место, видно даже зверюгам тошно стало от колдовства бирюка из Заморози.

– Вот и я о том же. Правда, поговаривали, что есть ещё одна странность. Видали летом всё-таки одного волчару – здоровенный как телёнок! – страж вручил своё копьё напарнику и развёл руки по сторонам, демонстрируя размеры объекта своего повествования, однако, не удовлетворился размахом своих рук. – И ещё немного больше. Серый-серый, как туманище на болоте, а на грудине метка кровавая – будто пламя разгорается, а глазищи две зелёные плошки. Зверюга-то сначала скромничала, только по ночам шастала по окрестностям, всё собак дразнила дворовых и выла где-то во мраке леса. А потом и вовсе обнаглела и днём даже стала мельком показываться. И всё что-то искала да вынюхивала. Бабы даже не отваживались с мужиками за своими ведьмиными травками ходить в лес, про малых-то я вообще молчу. А знаешь, что дальше было?

– И этот сгинул куда-то? А может его того, кто-то пристрелил аль зарубил? Охотников-то хватало всегда у нас.

– Это да, но сам знаешь, что только безумный в глубине Мраморного леса силки да капканы ставить будет, ведь потом поминай как звали. Там же жути водится разной – не перечесть.

– Ну да. А в Травницах-то лес же другой – полянки да пролески. Авось он туда убежал, а там его и словили, ведь там всё как на ладони, – страж покрутил в руках два тяжёлых копья, одно из которых его товарищ даже пока и не думал забирать у него, встав в позу сказителя и уперев руки в бока. – И лежит он сейчас на ложе у какой-нибудь сударыни государыни как теплое одеялко.

– Лес совсем другой, – подтвердил страж. – По сравнению с Мраморным лесом у них там так, три травинки и один засохший куст, но им хватает для их знахарства, я даже не знаю, как они его кличут. А вот то, что не в него переросток волчара побежал, это точно.

– А почему ты так уверен? – прищурился страж.

– Да муж кумы Косого следопыт хороший, и вот как-то он со своим сыном по окраине деревни прохаживали, силки на зайцев ставил, да и следы увидали, так-то к слову скажу, что они огромные. Может даже с две человеческих ладони. И решили они по ним пойти, видать что-то из оружия было с собой. Вели то они в самую глубь деревни, и, представляешь, дошли они до коровника соседского, буквально через три двора от их жилья. А там следы оборвались и вот уже глядят они на отпечатки человеческих ног, цепочкой убегающих в сторону замка Заморози! Вот тебе и ответ, что выдумал Истр! – страж уставился на своего напарника – копьеносца, ожидая бурной реакции на заключительную новость, которая распирала его с самого начала рассказа. Однако, товарищ его как назло молчал.

Спустя пару мгновений невольный слушатель вручил своему товарищу копьё и покачал головой:

– Не мне тебе говорить, что всех перевёртышей, которые обретались в этих землях, если ты на это намекаешь, давно перебили ещё первые мужи из рода Воиборов. Нелюди сами виноваты, что вышло так. Жажду свою укротить, не могли. Это сколько лет-то было назад, – задумался он. – Триста, а может и больше. Никого-то и не осталось.

– А вдруг чернокнижник Истр смог воскресить волколаков1?

– Ты хоть представляешь, чтоб с нами всеми было, если бы такая холера рядом обреталась?! От одного волколака явно было бы проблем больше, чем просто следы за коровником и попуганные окрестные волки.

– Ты думаешь, я вру? – распетушился страж, недовольно стукнув древком копья о камень. – Я, по-твоему, совсем дурной? Мне ещё моя бабка сказывала, что, когда она малая была, её прабабка ей рассказывала, ей о Серых людях – так они их кликали, которых изгоняли отсюда. Знаю, проходили. Всё из-за того, что Серые детей из деревни свели и сожрали, хотя до этого уговор с людьми был, что друг на друга – ни-ни! Вот наши войны кровь кровью-то и отмыли.

– Да я разве тебя в чём-то обвинил? Кажется мне, что у кума твоей кумы или холера их запомнишь, если и был кто-то кос, так это явно мужик тот, который у сарая следы увидал. А сынок его, малой был, да? Ну вот, ребёнок с радостью и подхватил хорошую историю и всем по дворам растрепал. Мало ли народа и зверья топчется поутру около сараев?

– Не сарай, а коровник, – буркнул страж, раздосадованный, что такая история осталась неоценённой.

– Какая разница, – отмахнулся второй. – Коров на выпас выпустить надо, вдруг пастух из ребятни проскакал и рядом босой пятой по грязи прошлёпал?

– Как знаешь, я тебе по дружбе большой рассказал, а ты Фома неверующий, – припечатал рассказчик известной присказкой. – Вот попомни мои слова, что просто так ничего не происходит. Волки ушли, а Серые пришли. И всё это Истр натворил!

– Хорошо, и когда так случится, я первым делом побегу к тебе бить земной поклон, что ты, родимый, вместе с Гашеком Косым и кривым следопытом, не знаю, как его кличут, предупреждал нас о такой напасти, а мы – люд тёмный – не поняли! – страж улыбнулся, похлопал своего напарника по плечу и, перекинув из руки в руку древко копья, пошёл по крепостной стене, насвистывая какую-ту весёлую мелодию.

– Я запомнил! – крикнул ему в спину огорченный сказитель. – Я вот даже ради такого дела зарубочку сделаю на стене.

Второй заинтересовано обернулся:

– Это какую же?

– Да вот прям тут и нацарапаю, – мужчина облокотил копьё, стянул варежку и ткнул пальцем в каменную кладку стены и потянулся за ножом, висящем в небольших ножнах у него на поясе.

– Смотри, как бы тебя никто не увидел, то решат, что ты вражеский шпион, засланный в наш тыл, вон даже уже стену начал по-тихому расковыривать и разрушать, – ухмыльнулся страж.

– Смейся-смейся, – прокряхтел другой, с небывалым усердием, аж кончик языка высунул, выводя остро заточенным лезвием ножа, контуры щерящейся волчьей морды.

– Я, смотрю, ты кладезь талантов. Не только баюн-сказочник, так ёще и этот, как их учёные люди-то зовут в столицах, хм… скальптер, нет, не так. А во, точно, – скульптор! Прям как брат Первого Воибора, – уважительно присвистнул страж, подойди к другу и наблюдая за его творчеством.

– Ну, знаешь ли, когда совсем малым был, деду помогал краску разводить, он у меня книжки умные писывал аж для самих Князей севера. Бывало по несколько лет строчил. И картинки ещё поучительные делал к ним. Я иногда украдкой что-то малевал или на деревяшке царапал. Вот! – удовлетворённо кивнул он, приподнимаясь с колен. – Это свидетель нашего с тобой разговора, вишь как натурально клыки скалит, сразу видно, кто прав, – страж улыбнулся, стряхивая носком сапога небольшие каменные крошки со стены.

– Ой, ну посмотрим, – смеясь, отмахнулся страж. – Дай Единый, доживём до того времени, когда выяснится, быль или небыль… А там я, если что, даже угощу тебя чаркой пенного.

– Быль, вот увидишь, быль, – закончил мужчина, убирая свой нехитрый художественный инструмент в ножны.

Глава 3

За вторыми замковыми воротами располагался большой внутренний двор, в центре которого царственно возвышался колодец, отделанный белым ониксом, в противопоставление основному камню, из которого был сложен замок, а именно из черного аспида. Колодец был оформлен талантливым скульптором – Радимиром Прекрасным, который являлся одним из первопроходцев Севера и пришёл на эту землю вместе со своим старшим братом – Воибором Первым и его дружиной.

Сам колодец был сооружен в виде сидящей на каменном срубе прекрасной нимфы, которая склонила голову в печальном поклоне темному зеву колодца, а одну руку изящно протянула в сторону, словно приглашая каждого, кто останавливался полюбоваться ей, присесть рядом. Сколько раз Агидель ловила себя на мысли, что она постоянно застывала около него и засматривалась со смесью восторга и детского волнения. Будто что-то знакомое было в образе этой прекрасной каменной девы, всматривающейся в пустоту. Так и в этот раз, она снова остановилась перед ним, ощущая странное томление в груди, будто она должна была что-то сделать, но до сих пор бездействовала и даже не предпринимала попыток это понять.

– Моя госпожа, всё в порядке? – Агния подошла к девушке и внимательно заглянула в её лицо.

– Всё нормально, – отозвалась девушка. – Ты иди, я скоро тебе догоню.

– Как прикажете, моя госпожа, – кормилица откланялась и удалилась, бросив напоследок неуверенный взгляд на Княжну.

Агидель подошла к колодцу и заглянула в его нутро, такое холодное, но животворное. Слава Единому, что ей не пришлось испытать тяготы осадной жизни в замке, ведь то, что она слышала от отца или читала в летописях: нехватка еды, быстро распространяющие хвори из-за умирающих людей – всё это было поистине ужасно.

Вдруг ей показалось, что кто-то смотрит на неё пристально и выжидающе, она резко обернулась и огляделась. Факелы ровно горели по периметру двора, отбрасывая плотные тени на стены замка. И даже собаки в своих загонах не суетились, видно недавно получив от прислуги свой законный ужин. Никто не проявлял никакого интереса к ней: стража у ворот, через которые они с Агнией вошли, что-то тихо обсуждала между собой, стоя к ней спиной. Сверху крепостной стены несколько дозорных совершали обход. Девушка поёжилась, засунула руки внутрь жилетки и поспешила отогнать от себя странное наваждение, неприятно засевшее в голове и отзывавшееся лёгкой пульсацией в висках.

Пройдя через массивные врата, которые не уступали в роскоши первым, внешним вратам, с деревянными резными барельефами с изображениями подвигов Воиборов, девушка вошла в жилые помещения замка, миновав главный зал с огромным очагом, над которым висел герб – проткнутый мечом волк, а над ним смена луны с солнцем, девушка немного успокоилась. Стены зала были богато украшены гобеленами и картинами со сценами охоты, пиров и славных битв, а также множеством самого разного оружия, развешанного на свободных местах.

Князь Авир слыл в народе очень увлечённым коллекционером: у него имелось почти всё, чем можно было резать, колоть и стрелять, и если чего-то не удалось найти в зале, то это, наверняка, можно было обнаружить в его оружейной. К своей святыне Князь относился с большим трепетом и уважением, постоянно прогоняя дочь из неё.

Агидель сильно удивило то, что она никого не встретила внутри зала. Она повернула в незаметный коридор, ведущий на кухню, а также к помещениям, где хранились продовольственные припасы. В этой части замка было особенно свежо, однако Агидель не спешила проскочить её поскорее, как обычно она делала. Девушка шла медленно, вытянув правую руку, вела пальцами по холодному и молчаливому камню, всё глубже погружаясь в свои невесёлые раздумья. Она явно что-то должна была вспомнить или сделать, но вот что?

Тусклый свет факелов освещал коридор, тихо потрескивал огонь, попадая в такт шагов юной особы. Вскоре девушка вошла в просторное помещение, ярко освещённое множеством свечей и двумя огромными очагами. Агния, трое дородных мужчин, пара женщин и один мальчишка-подросток сновали туда и сюда, спешно готовясь к подаче ужина господам: кто-то мыл и резал овощи, кто-то выкладывал жаркое на поднос и протирал тарелки. Слуги при виде Агидель, склонились в почтительном поклоне, она вновь ответила легким кивком головы и прошла к столу.

Над одним из очагов, висел очень большой котёл, в котором, судя по запаху, варилась мясная похлёбка для прислуги и стражи, которую надо будет подбодрить на ночном дежурстве. А над другим очагом висел небольшой котёл, в котором варилось что-то более изысканное и для более узкого круга людей. У небольшой печи, жерло которой было прикрыто заслонкой, чтобы жар зря не расходовался, сидел огромный рыжий кот, хитро прикрывший один жёлтый глаз, а другим внимательно следя за всеми входившими в его независимое кошачье королевство. Массивный деревянный стол занимал центральное место на кухне, а стены были практически полностью скрыты многочисленными полками с самым пёстрыми содержимым, начиная с тарелок и кухонной утвари и заканчивая специями с далёкого и манящего юга.

Девушка села сбоку на массивный деревянный стул и устало подпёрла ладонью подбородок. Агния, закатав рукава и слегка раскрасневшись, месила тесто. Подняв глаза, она улыбнулась Агидель:

– Сколько вас знаю, госпожа, столько вы всё вздыхаете рядом с этим колодцем и каким-то не очень весёлым раздумья предаётесь.

– С чего ты взяла?

– Почти шестнадцать лет я вас знаю, и вы думаете, что за этот срок я ничего не заметила?

– Может быть, Агния. Что-то в нём такое, что мне трудно объяснить. Оно влечёт и пугает одновременно, пытается что-то сказать, но в итоге молчит, ты понимаешь меня? – на колени к девушке пролез кот, оказавшийся очень увесистым, и внимательно уставился на девушку в ожидании ласки или угощения. Второе было предпочтительнее.

– Думаю, что да. Но, к сожалению, я не горазда рассуждать на высокие темы. Это лучше к Князю нашему, вот он вам всё бы разъяснил. Скажу просто, вы взрослеете и немного пугаетесь перемен в своей жизни.

– Странно это, – протянула Княжна.

– Вы уже совсем взрослая, моя госпожа. Наверно, да, всё же вам надо к отцу обратиться. Он очень умён, не забывайте об этом. А главное, умеет слушать.

– Ну да, ну да. Вот он точно не поймёт, – досадливо отмахнулась Агидель. Вздохнув, она начала медленно гладить кота, который получив часть желаемого, свернулся клубком и довольно заурчал.

Девушка лениво скользила взором по помещению. Вдруг вспомнилось, что, когда ей было около четырёх лет, она тайком пробралась на кухню, куда ей категорически запрещалось заходить, и тихо, чтоб никто её не увидел, решила совершить попытку что-то приготовить для отца, однако всё это мероприятие закончилось порезами пальцев, а также ожогом. Агидель пролила на себя совсем недавно вскипяченную воду, которую залили в медную посудину. После чего, по приказу Князя, почти все слуги были выпороты, и, к сожалению, Агнии тоже попало за то, что не досмотрела.

Спустя год, девушка нашла в библиотеке отца древней фолиант; тогда ей был совсем не понятен смысл странных высокопарных слов, зато какие там были картинки! Судя по ним, человеку было по плечу воспарить к небесам, и маленькая Агидель сразу же приступила к исполнению столь героического подвига. Вскарабкавшись на крышу конюшни во дворе замка и расправив руки, к которым были привязаны лопухи, она прыгнула. Судьба была великодушна к ребёнку, всё ограничилось переломом ноги, который, несмотря на серьёзность, достаточно быстро сросся: на Агидель вообще всё заживало, как на собаке, чему девушка очень радовалась, ведь что-то почти каждый год да случалось с ней.

Вспоминая это, Агидель не удержалась от грустной улыбки. Картинки из прошлого накрыли её плотным пологом, она прокручивала в памяти все свои «взлёты и падения».

Однако, несмотря на эти недоразумения и крайне непоседливый характер, девушка получила весьма приличное образование. Агидель освоила счёт и все действия с цифрами, чистописание, неплохо владела риторикой, это умение особо ей пригодилось, ведь частенько приходилось что-то выпрашивать у отца, а свои просьбы надо было весьма правдоподобно аргументировать, и это почти всегда срабатывало, ну за исключением одной темы. Также она прекрасно читала стихи и даже умела вышивать, однако, это занятие ей совсем было не по душе, утомительное, однообразное и хуже всего – оно было исключительно малоподвижным.

А вот что её по- настоящему привлекало, как она думала, – это военное дело. Поначалу она тайком утаскивала и прочитывала книги из библиотеки отца, где описывались великие сражения, талантливые полководцы, хронология событий и ходы боя. Когда девушке исполнилось десять лет, она умоляла отца о том, чтобы он позволил ей научиться стрелять из лука или владеть мечом. На что Князь Авир сначала ответил категоричным отказом, заявив, что она выставит его на потеху другим Князьям и люду, но, вскоре он сдался – ему льстило, что дочь проявляет интерес к этому делу, да и ко всему прочему она объявила голодный бунт, даже порка не помогла.

Он поручил упрямую дочурку своему доброму товарищу по ратным делам молодости, а ныне своему советнику – Навою Краснояру. Поначалу Агидель было очень трудно – меч казался слишком тяжёлым для девичьих рук, лук велик для роста ребёнка, да и силы не всегда хватало, чтоб натянуть как следует тугую тетиву. Спустя некоторое время, Князь Авир подарил своей дочери специально изготовленные для неё меч и лук, которые он ездил заказывать в столицу объединённых Северных Княжеств – Урбис, располагавшуюся в двухнедельном пути от замка Князя, и это при хорошей погоде. Почти все Князья, земли которых граничили с Великим Северным трактом, прилагали немалые усилия, мостя его камнем, но, как назло, каждый раз тракт в дождливую погоду немилосердно развозило.

Восторгу Агидель не было предела, когда она получила столь желанные подарки от отца, дела заметно пошли в гору: вскоре она стреляла из лука намного лучше, чем вышивала крестиком. С одной стороны, Князь Авир был чрезмерно горд своим ребёнком, но с другой он понимал, что потакает желаниям, которые в дальнейшем могут вызвать большие трудности в жизни Агидель. Она напрочь была лишена тех качеств, которые были так необходимы женщинам: покладистость, покорность, смирение. Характер её был так же порывист, как ветер в вершинах Искристых гор, так что Князь с каждым годом понимал, что в Агидель он чётко видит себя и что Единый до последнего не мог решить, одарить его сыном или дочерью.

Память рисовала девушке всё новые и новые маршруты прошедших событий, ведя в самую глубь лабиринта воспоминаний, увлекая в самые неожиданные его закоулки. Она и не заметила, как отключилась от жизни вокруг. Прислуга ушла раздавать вечернюю похлёбку страже, ведь большого котелка не было видно, кот тоже куда-то ретировался, а Агния уже закончила приготовления и сидела на противоположном конце стола, внимательно следя за выражением лица Агидель: печальная улыбка и такие же глаза. Перед служанкой стояло блюдо с выпечкой, от которой исходил нежный и вкусный аромат, словно последний раз подслащивая мысли о безвозвратно утраченном детстве.

– Госпожа, попробуйте, пока не остыло, самый вкус сейчас, – Агния пододвинула блюдо к девушке.

– О, да, конечно же. Так быстро, я поражена, – растеряно заметила девушка и взяла горячую плюшку.

– С яблочным вареньем, как вы любите. Ух, сколько же этим летом яблок-то уродилось, – радостно заявила Агния. – Словами не передать, и сидр яблочный, и вареньице, и сушеные и моченые яблочки – всякие разносолы уже есть, и что самое приятное – всё молодильное.

– Яблоки – это хорошо, славно-славно… – рассеяно заметила девушка. Выпечка у Агнии получалась божественная, она прекрасно готовила. Но желание Агидель как можно больше нового открыть для себя не включало в себя пункт стряпни.

– Моя госпожа, позвольте поинтересоваться, о чем вы так крепко задумались? – Агния слегка подалась вперёд и сложила руки на груди.

Агидель оторвала взгляд от блюда с выпечкой и посмотрела на Агнию.

– Я просто вспомнила, что было раньше и что меня заботило пять лет назад или десять. Всё казалось намного проще и легче, чем сейчас, было понятно, что хочешь и что надо делать, – немного помолчав, она продолжила:

– Думаю, мне надо поговорить с отцом более смиренно. Ты права. Попытаюсь извиниться для начала…

– А почему попытаетесь?

– Ну как пойдёт, может мы снова не найдём с ним смысла в словах друг друга, – пожала плечами девушка, запихивая в рот остатки выпечки.

– Постарайтесь, госпожа, не испортить всё, – улыбнулась служанка, и, встав, направилась к двум глиняным кружкам, из которых струился едва заметный пар.

– Кто портит? – встрепенулась Агидель, нервно постукивая пальцем по столу. – Я всего лишь корректирую ситуацию в лучшую сторону. Я не виновата, что отец всё время исправляет всё под себя и выходит вот такой мрак.

– Хорошо, вам виднее, госпожа, – одобрительно закивала головой Агния, ставя перед Агидель кружку со сбитнем. – Я думаю, этот напиток настроит вас на добродушный лад.

Девушка сделала глоток и приятное тепло сразу побежало по телу, разливаясь пленительным спокойствием и, взяв ещё одну плюшку, Агидель поинтересовалась, как бы между делом, слегка покачиваясь на стуле:

– Агния, я заметила, что ты уж слишком часто принимаешь его сторону, особенно, когда речь заходит о том, кому стоит признать поражение, – девушка вопросительно покосилась на служанку.

– Вам так кажется, госпожа, просто здесь я придерживаюсь середины, – она улыбнулась и тоже сделала глоток. – Князь был немного груб и не сдержан, а вы…– неуверенно остановилась она.

– Да уж говори, чего там, – девушка потянулась за третьей плюшкой. Она знала, что на ужин не пойдёт по нескольким причинам: во-первых, она точно знала, что Князь ещё не успокоился и сидеть под его испытующим взором не представляло никакой заманчивой перспективы, во-вторых, неизвестно было, когда он вернётся, а в-третьих – плюшки явно увеличили свой объём в животе, встретившись со сбитнем. – Я слушаю, очень внимательно, возможно, я даже что-то приму к сведенью.

– А вы завели ту тему, которая весьма болезненна для Князя.

– Агния, – в голосе девушки послышались нотки раздражения. – Ты знаешь лучше кого-либо другого, что я всего лишь прошу о том, чтобы на моё совершеннолетие, а до него осталось всего два дня, сегодня не считаем, отец позволил мне совершить небольшое путешествие за пределы замка и города, окрестные деревни не считаются! И вообще, я хочу побывать в столице! – фыркнула она. – Хочу увидеть море! Но мне ничего нельзя.

– Он очень волнуется за вас, – ответила служанка. – И не только он… все в замке переживают за вас.

– Да что за меня переживать? – возмутилась девушка, продолжая покачиваться на стуле. – Сколько себя помню, ничего страшного у нас тут не случалось, волки в Мраморном лесу дальше капища ходить не желают – это раз, – она начала загибать пальцы. – Воров, убийц и прочих неприятных людей у нас нет, всех извели или они просто решили не рисковать: отец на расправу скор – это два, ну а три… – Агидель не успела закончить, ножка стула предсмертно хрустнула, и он рухнул, повергая на каменный пол своего седока с его недопитым напитком.

– Госпожа! – Агния подскочила к девушке, которая, покряхтывая, пыталась встать, запутавшись в оборках нижней юбки. – Как вы? Ничего не сломали?

– Нет, – отмахнулась Агидель, поднимаясь и потирая ушибленное место. – Разве, что облилась. Хорошо, что ты кипяток не налила. – Она осмотрела поле брани. Разбитая кружка, сломанный стул, и как это она умудрилась так подкосить его.

– Единый, да что же это такое, – сокрушалась Агния, суетясь вокруг девушки. – А вы говорите, что за вас переживать?! Да вы найдёте несчастье везде, прям как…– она осеклась.

– Как свиньи грязь? – закончила Агидель, хитро прищурившись. – Ты это хотела сказать?

– Что вы, госпожа! – замахала руками служанка. – Даже в мыслях не было.

– Я сделаю вид, что ничего обидного не додумала, – заключила Агидель и наклонилась, чтобы собрать осколки.

– Госпожа, не надо. Я всё сейчас уберу, а то вы ещё…

– Ух, проклятие! – рыкнула Агидель, отдёргивая руку от предательски порезавшего её осколка. – Я всё сама сделаю!

– Вы уверены? – вздохнула Агния, с тоской глядя на девушку, которая с тихой ненавистью собирала кусочки кружки.

– Как никогда! – огрызнулась та. – И вообще мы не договорили, если отцу так страшно отпускать меня с сопровождением, то пусть отправляется со мной и отложит свои великие дела! Мора и голода нет, ни с кем не воюем, одним словом покой и благодать! Неужели это так трудно или просто невыполнимо для него? Нет, он не хочет и всё. Боится меня выпускать за порог. Будто ступив за границу его земель, я никогда не вернусь уже обратно. Глупости-то какие.

– Госпожа, это же какой отряд надо собрать, чтобы быть полностью уверенными в вашей безопасности и безопасности отряда?

– Маленький, меньше народа пострадает! – заключила девушка, и, встав, вручила остатки кружки Агнии с таким видом, будто коронует ее в княжны. – Я отправляюсь в свои покои! – и с гордо поднятой головой она вышла из кухни.

Глава 4

– Вот зараза! – скрипнула зубами девушка. – Глубоко резанула! – Княжна помахала пальцем, потом подула на него, оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, поплевала на него и сунула за щеку, а то вдруг, не дай Единый, кто-то заметит столь неподобающий для юной наследницы рода Воиборов жест.

Агидель прошла через коридор, свернула в главный зал и начала подниматься по парадной лестнице, направляясь в свою комнату, как услышала стук подков во внутреннем дворе замка, лай собак, беготню людей и крики стражи. Подхватив и слегка задрав подол платья, чтобы ещё и не развалиться на лестнице и тем самым не пополнить список своих увечий, девушка, перескакивая через ступеньки, рванула наверх, горячо надеясь, что не встретится с отцом. Мало того, что она не успела продумать предстоящее покаяние, так и вид у неё был, как минимум, растрёпанный и помятый.

– Агидель! – громовыми раскатами пронеслось под сводом главной залы. – Разве подобает юной Княжне скакать по ступеням, словно она ошалелый лось, которого гонит свора собак?

– Не успела, вот проклятье! – безмолвно ощерилась девушка. Медленно повернувшись на верхней ступени лестницы, она посмотрела вниз на отца и десяток собак, влетевшими следом за ним. Они принялись радостно суетиться около стола, предвкушая внеочередную кормежку.

Перед ней, внизу, в центре зала, стоял весьма статный мужчина, недавно разменявший шестой десяток, со светлыми, чуть ниже плеч волосами, которые уже изрядно посеребрила седина. Его пышная и очень аккуратная борода обвивала губы и слегка прикрывала шею. Тонкие черты лица и высокий лоб свидетельствовали о благородстве как умственном, так и кровном. Проницательный взгляд карих глаз вызывал трепет и уважение.

В былые годы Князь Авир Воибор слыл красавцем и очень завидным женихом, так что он был одарен небывалым количеством женского внимания, но, никогда не злоупотреблял чувствами тех несчастных дев, которым не повезло влюбиться в него, как говорил он сам. Множество выгодных предложений о браке с дочерями соседних Князей сыпались на него, но он был непоколебим, безукоризненно ценя свою свободу и собираясь долго носиться по миру как ветер, но одна неудачная охота – изменила всё в его жизни.

– Я не скакала, я быстро поднималась, – заявила девушка, смерив отца недовольным взглядом.

– Платье опусти, бегунья, – осадил её Князь, стягивая с себя походный плащ и рукавицы, которые сразу же принял слуга, стоявший рядом с ним, склонив голову в почтительном поклоне. Люди суетились уже вовсю, весьма успешно лавируя между собаками, скоро накрывая на стол и подбрасывая поленья в слегка поутихший очаг.

– О! Наша прелестница, как всегда встречает нас чем-то особенным, здравствуй! – Навой Краснояр бодро вошёл в зал и учтиво поклонился Княжне, не скрывая свою улыбку. – У тебя очень милые подштанники, или как это у вас женщин называется, в рюшах такие штучки.

Навой Краснояр был почти ровесником Князю. Небольшого роста, на целую голову ниже Князя, но очень крепкого телосложения с коротко остриженными пепельными волосами, которые топорщились в разные стороны, словно он попал в коровник, где его облизало сразу несколько коров. Лицо с чётко выраженными скулами и слегка крупноватым с горбинкой носом можно было бы назвать располагающими, если бы оно не было изуродовано кривым шрамом, который пересекал наискось лицо от правой брови и до мочки левого уха. Но глаза, серые и прозрачные, словно первый ледок, который подёрнул речную гладь, всегда смотрели с небольшой хитрецой и озорством, что располагало человека к Навою сразу. Густая, но не длинная тёмная борода с проседью дополняла образ неустрашимого вояки.

– Ох! Ты ничего не понимаешь, Навой, – усмехнулся Князь и сел на свой трон во главе стола, рядом с очагом. Мужчина потрепал по голове одного из волкодавов, который успел занять почетное место рядом с хозяином и сейчас собирал «плоды» своей скорости. – Эти рейтузы сейчас последний писк моды в Урбисе, у нас таких не делают, представляешь, как мне трудно было их достать, портные не успевают сделать последний стежок, как уже толпа девиц готова перегрызть друг другу горло за эту тряпку.

– Представляю, сколько нашему Князю пришлось выстрадать! – Навой картинно закатил глаза, попутно прохаживаясь вдоль стола и приподнимая крышки на блюдах, которые принесли слуги.

– Если швырнуть во вражескую армию последний новомодный «рейтуз» из столицы и дополнить это какой-нибудь шляпкой с цветочками, то можно быть спокойным за исход битвы. Эти безумные женщины разметут всех воинов по округе и, если им не достанется хоть клочка этой реликвии, они просто всех сожрут!

– Единый! Во всеуслышание заявляю, Князь, ваша стойкость и храбрость достойна героической баллады, – с удовольствием поддержал шутку советник.

– Это панталоны, а не рейтузы и уж тем более не тряпка… – процедила Агидель сквозь зубы, опуская подол платья и слегка разглаживая его, с неудовольствием отмечая про себя, что у неё на животе и чуть ниже расползлось тёмное пятно, которое весьма чётко отражалось на светло-голубом бархате платья.

– А какая разница? – пожал плечами советник, присаживаясь по правую руку от Князя. – Можно обозвать это чудо – нижняя женская поддевка, и все дела, смысл не изменится. Тряпка же, а не кольчуга или на худой конец даже не кожа али шерсть, – он развернул свой стул к очагу и блаженно потянулся, вытянув ноги к проснувшемуся пламени. – Того и гляди, совсем скоро снег выпадет, старые кости ломит.

– Агидель, – Авир облокотился локтями на стол, сложил ладони замком. – Спускайся к нам после того, как сменишь платье. Повара сегодня расстарались, аромат от супа идёт божественный. Где тебя носило кстати целый день?

– Я гуляла, надышалась свежим воздухом и теперь не голодна. Всем доброй ночи, – отрезала девушка, резко разворачиваясь и поднимаясь наверх в надежде скрыть краску, которая залило ей лицо.

– Что ты хочешь, говори сразу, – серьёзно произнёс Авир.

– Ничего!

– Значит голодом решила себя морить? – Насмешливо поинтересовался Князь. – Знай, что в этот раз подобное не пройдёт.

Агидель ничего не ответила и ещё поспешнее зашагала в свои покои, которые располагались на третьем этаже замка.

– Ох, эта молодёжь, – вздохнул Навой. – В наше время молодое за то, что зубки так показывали, могли и плетьми приласкать.

– Брось, – отмахнулся Авир. – Не по мне эти методы, сам знаешь. Только в самых крайних случаях, хотя мне кажется, что совсем скоро будет именно такой случай. Просто сегодня вновь упрямая девчонка напомнила о своём бредовом желании. Я устал бесконечное количество раз повторять одно и то же. Поэтому в этот раз ответил немного грубее, чем обычно. Вот она и злится.

В этот момент в зал вошла Агния, она поклонилась Князю и советнику:

– Мой господин, хотела сообщить, что юная госпожа сегодня изъявила желание с вами поговорить.

– Это мы поняли уже, – иронично заметил Авир.

– Надеюсь, что всё обойдётся. Будьте, пожалуйста, с ней мягче, а то у неё сейчас такой тяжёлый период, – вздохнула кормилица. – Столько разных дум терзают её молодую душу.

– Неугомонная девица, – усмехнулся советник, уже развернувшись от очага и пододвигая к себе плошку с ароматным мясным супом. – Ничего, скоро успокоится, потерпите, полнолуние пройдёт, жениха найдём и все проблемы сойдут на нет. Он уже будет мучиться, не мы с вами. Хе-хе.

– Агния, не стоит так тебе переживать за неё, лучше садись к нам и поешь.

– Спасибо за приглашение, мой господин, но что-то я чувствую себя не очень, убегалась за день. Отпустите меня пойти к себе.

– Что же, иди, а насчёт Агидель – не обещаю, что сегодня с ней поговорю. Тут надо идти абсолютном спокойным на беседу.

– Да-да, главное не показывать страха. Всё как на охоте, – сострил советник. – И всегда нужно наносить удар первым.

Кормилица скептически выгнула бровь, но промолчала и, поклонившись, оставила мужчин наедине с ужином и кучей суетящихся собак.

Князь Авир в задумчивости обратился к Навою, мерно постукивая свободной рукой по столу:

– Если бы всё было так просто. Пришёл и просто поговорил. Знаешь…– он не успел договорить, как в тронном зале раздался гул резко закрываемой двери. Советник дернулся от неожиданности, собаки вскочили и заскулили, а стража, которая стояла около закрытых ворот сочувственно переглянулась.

– О! Дошла, – хрюкнул себе под нос Краснояр, с аппетитом заедая суп хлебом с порезанной ветчиной. – Советую оббить потом её дверь железными пластинами, или лучше серебряными, а то того и гляди, сначала её разворотит на щепки, а потом и на замок перекинется – всё по камушку разнесёт.

– Этого мне только не хватало, – сокрушился Князь, принимаясь за трапезу, а к столу, тем временем, как раз подали молодого поросёнка с овощами. – Сейчас не лучшее время, чтобы вот так монетами раскидываться, серебряную дверь сюда, потом туда. Нет уж. Так потом надо будет приданное готовить ещё, а тут уже всё потрачено.

– Зато представьте, приедет к вам Верховный Князь из столицы со своей делегацией, а у вас все двери серебром отделаны и везде агаты голубые переливаются, прям как капли ручья, что с гор текут! Они же от тёмной силы оберегают. А ещё алатырь, яхонты, ляпис-лазурь! Вы просто двери с петель снимите – вот и готовое приданное. Сокровища сплошные! – Навой потянулся за кубком и наполнил его до краёв горячим сбитнем. – Вот не знаю, как в покоях у нашего правителя всё обстряпано, но широту размаха отделки вашего замка точно оценят потом при столичном дворе, и женишок не заставит себя долго ждать.

– О да, и там сразу задумаются об увеличении ежегодной пошлины в казну нашего величества, – невесело усмехнулся Князь.

– Или подумают, что вы, мой Князь, разводите под носом у себя полчища упырей и волколаков прям как собачек на псарне. Может, переворот готовите на пару с Истром, выращивая жуть жуткую, а себя таким дорогим образом оберегая от нечисти! – советник задумчиво уставился в кубок, будто там можно было прочесть продолжение рассказа.

– Вот же голова у тебя дурная. И ты туда же! Глупые деревенские сплетни подхватил о колдовстве и нечисти! Сплюнь.

– Эге, Князь, а почем нам знать, что и как на самом деле-то у Истра происходит. Вот когда мы были у него или он у вас?

– Давно, – задумчиво протянул Авир.

– Вот и я о том же, мало ли что учудил этот бирюк.

– Всё равно, не верю я в эти трактирные байки.

Какое-то время мужчины сидели в тишине, поглощая яства и отогреваясь после встречи с уже по-зимнему холодным ветром. Прикончив поросёнка и разделив то, что от него осталось между десятком попрошайничающих собачьих морд, Князь с советником устало откинулись на спинки своих тронов.

– Сегодня очень долгий день, – начал Князь, устало массируя висок. – И всё идет кувырком, прям с самого утра. Не находишь?

– Не у всех, – лениво отозвался Навой.

– Ты всегда в рядах исключительных везучих людей, – улыбнулся Авир и немного погодя серьёзно добавил. – Ты еще не встречался с Обраном Прелютом?

– А должен был? Этот полукровка всегда к вам первым делом идёт. Не ко мне.

– Ну что же, он должен был вернуться со своим отрядом ещё вчера, – Князь задумчиво погладил бороду. – Я-то подумал, что мы с ним немного разминулись. Интересно, что могло их задержать у реки Быстрой?

– Не знаю, может, решили что-то проверить. Рано ещё волноваться, один или два дня задержки – это не беда, особенно если это не подмога к сражению главному поспешающая.

– Возможно, ты прав, – и немного помолчав, Князь иронично добавил: – Знаешь, я всё-таки настроился на нужный лад. Пойду, к своей буйной дочери загляну, может что-то новое услышу о себе, о её разнесчастной жизни, о страшном будущем и конце света белого. Не думаю, что стоит откладывать такие приятные беседы на потом.

– Постарайтесь вернуться живым, Князь, – улыбнулся Навой. – Если что, кричите, вместе легче будет отбиваться. Я с собой чудо-средство прихвачу, – и он помахал вслед Князю кубком.

– Балда! – весело отмахнулся Авир. – Против нечисти серебро нужно.

– Или рейтузы.

Собаки проследили за своим хозяином сонными взглядами, даже не утруждая себя тем, чтобы поднять головы. Дрова в чреве очага тихо потрескивали и убаюкивали лучше всякой колыбельной, и совсем скоро Навой начал клевать носом, всё глубже и глубже погружаясь в объятия сна.

На улице в полную силу царствовала холодная ночь, укутав всё живое мраком, который словно деготь разлился по небосводу, залив звёзды и еще не оформившуюся луну. Стража замка, сытая и довольная, грелась у жаровни около врат, перебрасываясь сплетнями и шуточками.

И вдруг где-то на границе стен замка и Мраморного леса завыл волк- одиночка, да так жалобно и потерянно, что ему сразу отозвались собаки в замке, вскочив со своих нагретых мест, и беспокойно заметались по залу.

– Ух, зараза волчья! Что ты тут забыла! – недовольно выругался Краснояр, который уже успел хорошенько и глубоко задремать. – Сам не спит и людям не даёт. А ну, тихо! – прикрикнул он на собак, которые столпились у дверей в ожидании, что их выпустят на улицу. – Придёт ваш хозяин и решит, что с вами бестолковыми делать. А ну, улеглись живо!

Собаки успокоились, получив нагоняй от советника, и снова развалились около очага. И только лишь волк, свободный и одинокий, как северный ветер, продолжил свой путь в холодную и призрачную ночь…

Глава 5

Агидель уныло разглядывала книгу, которую она взяла без спроса несколько дней назад из библиотеки отца. Название было громким и даже немного устрашающим, как и размер книги: «Трактат о распознании и усекновении волколаков и двоедушников».

Зачем Князю понадобилась подобная чепуха, когда этих самых волколаков давно уже свет белый не видывал – девушка не поняла этого. Ничего интересного, а тем более приятного она там не обнаружила. Написано всё было очень высокопарно и сухо, складывалось даже ощущение, что это обычное пособие по пыткам и дознанию, а иллюстрации выдавали в художнике явно припадочного и больного на всю голову человека. Куда интереснее было слушать сказки от Агнии про Серых, чем читать эту чушь.

Откинув книгу на постель, Агидель попробовала подумать о её предстоящем празднике, но в голову ничего хорошее не шло. Всё какие-то мерзкие огрызки и обрубки со страниц. Идти до библиотеки было очень лень. Это мало того, что надо было подниматься на самую высокую башню замка, так ещё и тащить наверх здоровый талмуд инквизитора-недоучки, который она взяла по глупости.

Сон также старательно избегал сейчас общества Агидель и она, откровенно говоря, мучилась от безделья, перекатываясь с одного бока на другой, и периодически поглядывала на опостылевшую книгу. Зато совсем скоро, к своему удивлению, она почувствовала недомогание и слабость, сначала просто стало зябко, а потом в груди сильно заколотилось сердце, будто она пробежала верст пять без передышки.

Она встала, расплела косу и принялась ходить по комнате, метаясь между желанием позвать Агнию и попробовать просто переждать этот момент недомогания. Большая кровать, которую укрывало одеяло, сшитое Агнией из разноцветных кусочков ткани. К ногам была брошена рысья шкура, над постелью возвышался пурпурный балдахин, около небольшого окна с витражом стоял дубовый стол и два стула, а в стене был очаг, который практически угас.

Агидель даже для разнообразия порылась в своих сундуках, однако, от этого она только расчихалась, подумав, что надо бы не забыть потом намекнуть Агнии перетряхнуть содержимое её сундуков. В итоге, появилась ко всему прочему ещё и пульсация в голове, и к ней добавился неприятный свербёж в носу.

По коридору раздались размеренные шаги, кто-то направлялся к её опочивальне, и этот кто-то, скорее всего, был Князь Авир. Агидель схватила книгу и в спешке запихнула её под подушку; пригладив покрывало постели, она села и скрестила руки на коленях. И тут она заметила, что по-прежнему сидит в облитом платье.

– Ну ладно, в своей комнате хоть в каком виде можно находиться, – подумала девушка. Морально она приготовилась к новому нападению под личиной извинений, возможно, именно сегодня ей удастся воплотить свой план в жизнь, хотя она уже была согласна даже на часть. Уверенность в своих силах, но в особенности, в убедительности её слов – горячила её, а может у неё просто начинался лёгкий жар, ну в этом можно и потом разобраться, а пока нужно было действовать.

В многострадальную дверь постучали чётко и отрывисто ровно два раза и, не дожидаясь ответа и приглашения войти, Князь зашёл в покои своей дочери. За ним залетел сквозняк, который последнее время разгулялся в предчувствии зимы по коридорам замка, словно он был тут хозяин.

– Дверь закрой быстрее, пожалуйста, мне холодно, – недовольно пробормотала Агидель. – Не лето всё же.

Князь вопросительно поднял бровь, ведь на его памяти дочь никогда не жаловалось ему на плохое самочувствие, даже, когда ломала ногу или слетала кубарем с лошади, на плохое настроение – да, на плохое отношение к ней – постоянно, а вот самочувствие… и он закрыл дверь.

Авир не проронил ни слова, ожидая, что дочь начнёт разговор, ведь очередной раз забылась именно она, прося излишнее. Но девушка так же соблюдала молчание и лишь периодически шмыгала носом. Оба внимательно смотрели друг другу в глаза, как будто, каждый хотел найти ответы на все свои вопросы в отражении глаз собеседника.

– Я всё смотрю на тебя и думаю, что стоит кое-что сказать, – начал Князь первым, подходя к очагу и подбрасывая в его жерло несколько поленьев. – Я был к тебе несправедлив.

– Правда? – в глазах Агидель сверкнула огонёк надежды. – Неужели всё так просто разрешилось? – Девушка подалась вперёд, не веря своему счастью и уже предвкушая сладкий миг ликования.

– Правда, это пятно на платье тебе очень идёт, – мужчина обернулся и заразительно улыбнулся, заодно также поймал подушку, которая полетала в него. – Тшшш! Смотри, ты сейчас мало того, что замок славных Воиборов спалишь, так ещё и городу с лесом достанется, тебе не жалко никого?

– А меня кто-то жалеет?! – в запале крикнула девушка. – Когда я с тобой разговариваю, у меня создаётся впечатление, что я наглая и капризная девчонка, с которой невозможно вести серьёзную беседу.

– Ой, ну не знаю, – протянул Князь, садясь на край постели. – Второе ближе будет к тебе.

– Скажи, я много прошу? – чуть успокоившись, проговорила Агидель, подсаживаясь немного ближе к отцу.

– Много, особенно сейчас, когда время такое неспокойное, – он серьёзно посмотрел на свою дочь. Те же прекрасные, словно горные ручьи, прозрачно – лазурные глаза, тонкие светлые брови, изогнутые аккуратной дугой, густые ресницы, курносый нос и правильный овал лица, легкий румянец – всё как у неё, у его любимой, вот только волосы другие: великолепный водопад золотистый волос, отливающих летним теплом, словно пшеница на солнце, которые так и хочется перебирать пальцами, забывая обо всём.

Агидель недовольно вскинула одну ногу на другую и вновь шмыгнула носом. Ей вдруг показалось, что к ней в комнату забежала мокрая собака со двора, комната будто пропиталась этим запахом, и девушка невольно скривилась.

– И вот не надо кривить лицо! – повысил голос Князь. – Ты вообще знаешь, что мои решения не обсуждаются, а я тут с тобой в десятую раз эту тему обмусоливаю, как собака кость.

– Кстати да, – вдруг встрепенулась девушка. – Ты не чувствуешь, что пахнет мокрой псиной?

– Что? – опешил Князь и переспросил: – Мокрой собакой? Да вроде нет, – и он поводил носом, втягивая воздух мощными легкими. – Может от меня? Рядом со мной снова Премил ошивался, ну и ещё пяток-другой собак, да я и в деревню ездил с Навоем, новую мельницу смотрели – хороша вышла.

– Которая в Вешенки или в Лосиху отправились?

– Конечно, в Вешенки, из Лосихи я бы так быстро не вернулся, – заметил Князь.

– Я же нигде и не бываю, откуда мне знать, – сложив руки на груди, Агидель откинулась на постель, взирая на полог балдахина.

– Из карт – это раз, а два – с моих слов, моя дочь гениальная, – бросил ответную шпильку Авир, приваливаясь рядом. – И три – бываешь, в деревни тебе не запрещаю ездить.

– Не, ну точно будто собака у меня в комнате побывала, – не унималась девушка, зябко ёжась. – Такая, которая после свинарника прибежала, в грязи извалявшись и в луже.

– Завтра скажи прислуге проветрить и перебрать твои вещи, или сама этим займись.

– Я подумаю, лучше я посвящу себя изучению карт и окрестных деревень, а то совсем тёмная стала.

– Да, тёмная и неблагодарная. Знаешь, мне тебя тут выпороть посоветовали и мне это предложение кажется всё более и более правильным, – как бы невзначай заметил мужчина, улыбаясь краешком губ, он предвкушал, что сейчас река выйдет из берегов.

– Что?! – пискнула молодая Княжна. – Это снова Навой своими рекомендациями раскидывается?! Тоже мне советник и учитель, изверг какой-то, уморить меня решил по-тихому, чтобы я больше к тебе не приставала? Так и передай, что живой я не дамся. Давайте прям на день моего рождения всё это устройте, вот народу будет потеха – порка Княжеской дочери за самое серьёзное прегрешение, которое только может быть, – она сделала трагичную паузу. – Доставала Князя ночи напролёт, чтоб он всего лишь разрешил ей выехать, заметь, не одной, за пределы крепостной стены! – и она повернулась к нему спиной, периодически гневно пофыркивая.

– Знали бы они тебя так же хорошо, давно бы уже выселили куда-нибудь в горы к гномам в шахты или сразу к оркам на обед в качестве главного блюда.

– Не смешно.

– А по мне, даже забавно.

– Нет.

– Да, Агидель. Единственное, что правда печалит, это то, что я тебе очень сильно разбаловал. Боюсь, что тебе потом будет очень тяжело…

Девушка молчала, продолжая гневно сопеть.

– Агидель, – глубоко вздохнул Авир. – Ты должна понимать, что это не глупая прихоть твоего отца, а попытка огородить тебя от ужасов этого мира, пока это в моих силах. И не надо упираться. Люди далеки от совершенства, как осёл от боевого скакуна, а в особенности те, кто по какой-то причине опустился на дно, ну или просто избрал такой путь, решив, что он ведёт к легкой наживе. Ты знаешь, о ком я сейчас говорю. Путники всегда были лёгкой добычей для разбойников. Даже мужчинам длительные переходы даются нелегко. Море и горы таят в себе столько опасностей, сколько не таит в себе нежити Мраморный лес. И не стоит забывать ещё о болезнях, ведь даже самая незначительная, на первый взгляд, простуда может обернуться ужасным последствиями. Ты меня слушаешь? – серьёзно спросил он.

– Да, я вас слушаю, мой Князь. Пока болезнь ушей не подцепила.

– И не надо паясничать!

– А я и не паясничаю, тебе показалось, – ответила девушка и, в подтверждение своих слов, громко чихнула.

– А ну, повернись ко мне! – приказал Князь и, слегка пристав на локте, повернул к себе дочь. Авир с ужасом смотрел на бледное лицо девушки с лихорадочно пылающими щеками. Испарина выступила на её лбу.

– Да всё нормально, – вяло отмахнулась Агидель и снова чихнула. Звон в голове стал разрастаться, и она болезненно зажмурилась, крепко сжав зубы. – Завтра пройдёт, не надо так волноваться.

– Я без сопливых решу, что надо, а что не надо. Сейчас же позову Агнию и пошлю кого-нибудь в город за знахарем. Ты не человек, ты ходячая беда, не успел заикнуться, как на тебе! – мужчина быстро встал и снова подбросил поленья в очаг. – Ты всегда прекрасно выбираешь моменты! Так что ты ещё сегодня натворила, давай уж сразу меня в известность поставь.

– Ну, я упала и сломала дубовый стул, представляешь, дубовый! Пролила сбитень и разбила кружку, это всё, – прогнусавила девушка, перекатываясь к подушкам.

Авир молча подошёл к дочери, провел ладонью по горящим щекам и собирался уже выйти, как заметил книгу:

– Это что за лёгкое чтение на ночь? – ужаснулся он, взяв её в руки. – Ты снова лазила по тем книгам, которые я запретил тебе брать?!

Девушка простонала, вот угораздило бросить именно ту подушку, которая так надежно должна была скрывать данное произведение.

– Случайно взяла, даже не посмотрев на название, честное слово, – и приоткрыв один глаз, она посмотрела на Князя, который пролистывал псевдо-пыточное пособие, не переставая хмуриться.

– Я это заберу, не пристало юным девушкам подобное непотребство смотреть, не говоря уж о том, что читать. Это уже слишком, – и будто в подтверждение его слов где-то со стороны Мраморного Леса протяжно завыл волк. – Ещё этого не хватало… Так близко к замку подошёл, – процедил Князь и, развернувшись, направился к двери.

– Ты зайдёшь ещё? – девушка приподнялась на локте.

– Да, совсем скоро.

Агидель с трудом поднялась с постели. Как только отец вышел, странное ощущение тяжести начало разливаться по телу, казалось, что сердце с трудом успевает качать поток крови, который с бешеной скоростью тёк по венам. Голова раскалывалась, словно была зажата между молотом и наковальней, а горло разрывало от скребущейся боли. Княжна мутным взглядом посмотрела в слюдяное окно – луна медленно набирала силу, грозя вскоре явиться в полной силе.

Девушка отошла от окна и начала тягостно и медленно переодеваться, и именно за этим занятием её застигла Агния, когда влетела в комнату.

– Моя госпожа, как вы? Ваш отец и Навой умчались куда-то, ничего мне даже толком не сказав.

– Бывало и лучше, – попробовала пошутить Агидель, но резкая боль сжала её внутренности.

И тут она почувствовала, что сознание её стремительно покидает, а держать тело в вертикальном положении, пусть и согнутом в три погибели, становится невероятно трудно. Удара о холодный камень пола она уже не успела почувствовать.

Ощущение времени совершенно смазалось. Только неясные обрывки чужих слов и невероятная слабость поглотили девушку. Открыть глаза оказалось весьма непростой задачей. Казалось, что к каждому веку, какой-то шутник-доброжелатель приделал на подвесе по подкове. Во рту стоял мерзопакостный привкус, словно Княжна, страдая от многодневной жажды, решила утолить её в самом затхлом болоте, которое ко всему прочему соседствовало с жальником и вобрало в себя все его соки. Кроме всего, Агидель чувствовала звон в ушах и что кто-то настойчиво бил её по щекам и периодически потрясывал. Здоровое любопытство и раздражение, кто же всё-таки такой упёртый и надоедливый, перебороло слабость. Девушка слегка приоткрыла сначала один глаз, потом второй, пытаясь сфокусироваться на стоящем над ней человеке, но это оказалось не так легко: мало того, что её замутило, так и всё расплывалось и жутко рябило.

– Она пришла в себя! Слава Единому! – женский голос принадлежал без сомнения Агнии, которая была на грани, если и не нервного припадка, то истерики точно.

Смазанные силуэты начали приобретать некоторую чёткость, и девушка смогла различить, не совсем по лицу, даже больше по фигуре, своего отца, который склонился над ней и держал её за плечи, также Агнию, заламывающую руки на груди, Навоя, стоящего чуть в стороне, нервно теребящего край балдахина её постели. А вот один персонаж был ей явно не знаком. Пожилой мужчина, внимательно смотрящий ей в глаза, словно что-то ищущий в них.

– Она нас слышит, – изрёк неизвестный, слегка отстраняясь от неё. – Все не так страшно, как могло показаться не первый взгляд, всего лишь обморок от усталости или нервного потрясения.

– Дочь! – властно позвал Князь. – Скажи хоть что-нибудь! – он снова тряхнул девушку за плечи.

– А это явно было лишнее, – пронеслось у Агидель в голове, желудок протестующе напрягся, готовый распрощаться с ранее запасенными плюшками. Да и тяжелый вязкий запах каких-то трав и кореньев, который исходил от пожилого мужчины, сыграл свою коварную роль.

– Смотрите, она что-то говорит! – всхлипнула Агния, наклоняясь к девушке как можно ближе. – Не могу разобрать что.

– Дро, – задумчиво произнёс Князь несколько раз, склонившись ухом к губам своей дочери. – Что за дро?! – разозлился он и, повернувшись к знахарю, вкрадчиво произнёс, сдерживая ярость: – Если ты её отравил своим зельем и ей станет хуже к рассвету, шарлатан, знай, его ты не увидишь.

Количество бледных с землистым оттенком лица людей резко увеличилось в комнате: одна из них была Агния – видеть в таком состоянии Князя было, мягко говоря, жутко; а вторым был знахарь, которого явно впечатлили возможные перспективы.

Травник, нервно сглотнув, вновь наклонился к девушке и несколько мгновений пытался прислушаться и что-нибудь разобрать, что весьма было затруднительно, так как за его спиной стоял гневно сопящий Князь, постоянно всхлипывающая служанка и охающий советник.

– Ведро! – просиял старик, лихо хлопнув себя по ноге. – Она просит ведро!

Не дожидаясь прямого приказа, Навой Краснояр сразу вылетел из комнаты и побежал в главный зал, в котором, как он помнил, стояла нужная ёмкость, заполненная водой, которую прислуга оставила для собак, если их вдруг начнёт мучить жажда. Его догадка оказалась верна, схватив ведро и расплескав его почти полностью на задремавших псов, советник бросился в покои больной, под укоризненные взгляды разбуженных животных.

Агния придерживала девушку, которую выворачивало в спасительную ёмкость, периодически всхлипывая и жалуясь Единому на горькую участь несчастной молодушки, которая так страдает.

– Агния, перестань! – сурово приказал Князь, прохаживаясь по комнате, поглядывая то на Агидель, то на знахаря, который скромно стоял у двери, нервно теребя ручки тряпичной котомки, в которой позвякивали баночки. – Всё, я думаю, обошлось, не так ли? – мужчина остановился напротив врачевателя так близко, что, если бы тому вздумалось сделать глубокий выдох, он наверняка задел бы Князя.

– Да, ваша милость, – старик опустил голову и заговорил, слегка запинаясь, явно чувствуя себя не очень комфортно по соседству с Краснояром, который как бы от нечего делать поигрывал ножом, который он выудил из голенища своего сапога. Но мало кто знал, что советник всегда таким образом просто успокаивался. – Молодой Княжне приключилось съесть что-то несвежее, и вот организм так отреагировал; она молода и очень быстро оправится. Возможно, уже утром сегодня она что-то поест.

– Ни слова о еде! – простонала девушка, жадно хватая ртом воздух.

– Ну что же, тогда я не буду более тебя задерживать, но знай, в случае чего я снова тебя навещу…

Повисла неприятная тишина, которая обволокла находящихся в комнате людей липким ощущением неизвестности и неопределённости.

– Да всё нормально, мне уже лучше, честно, – выдавила из себя девушка, устало откидываясь на подушки. Агния сразу же вскочила и принялась кружить около Княжны, протирая её лицо влажной тряпочкой.

– Навой, отсчитай знахарю пять серебрушек авансом, и пусть его отвезёт кто-то из стражи домой, под крышу дома, из которого он был так неожиданно вырван, – Князь развернулся и прошагал к Агидель.

Советник развязал кожаный кошель, который болтался у него на поясе, отдал обещанную плату и, откланявшись своим господам, вышел вместе со знахарем, прикрыв за собой дверь. Агидель успела заметить краем глаза, что около её покоев стоит несколько человек из стражи в полном вооружении с очень сосредоточенными и суровыми лицами и пара слуг, о чём-то перешёптывающихся. Общий смысл было не трудно уловить, услышав всего несколько обрывков фраз: «сам Князь и советник сломя…» и «знахарь был, я сама ви…».

– Агния, ступай к себе и вынеси ведро, – произнёс Авир таким тоном, что кормилица даже не посмела настоять на том, чтобы остаться со своей любимицей.

– Точно, а вдруг снова несчастному дитя станет плохо?

Князь окинул взором ведро, а потом Агидель.

– Тогда принеси чистое и оставь его у двери, когда я буду уходить, я его поставлю сам рядом с ней.

Агния тоскливо вздохнула и, утерев слезу, вышла, прихватив с собой злосчастное ведро, попросив Князя, что, если что, пусть сразу зовут её.

– Ну что, – начал Князь, присаживаясь на постель. – Тебе точно лучше? – он провёл рукой по бледному лицу с слегка пунцовыми щеками.

– Точно, – вымученно улыбнулась девушка, прижимая свою ладонь к руке отца. – Ты посылал кого-то в Благое за знахарем?

– Лучше, – усмехнулся Авир, – я сам за ним с Навоем отправился и могу тебе сказать, что так быстро не собирается ни один воин из моего личного отряда, как этот знахарь! – немного помолчав, мужчина задумчиво произнёс, поглаживая тонкую кисть руки своей дочери:

– Надо бы прикрепить к нашей обители своего личного знахаря, но чтоб это был умелец из умельцев. Чтобы легко мог на глазок сразу сказать, что за хворь и как лечить. А не репу чесать и ждать, пока само пройдёт. Надо будет только привыкнуть к его обществу, а то вон какие дела твориться начали. Может из Урбиса кого нанять?

– Да такая неприятная ситуация всего лишь раз случилось, – пожала плечами юная Княжна и шмыгнула носом.

– Где раз, там и два, – серьёзно заметил Князь. – Рисковать я не намерен.

– Агния говорила, что раньше в замке был лекарь-колдун, – проговорила Агидель, перекладываясь с подушки на колени отца.

– Да, был один.

– А как он выглядел?

– Да обычный мужчина, разве что глаза красные, как угли.

– А почему?

– Говорят, что те, кто прошёл посвящение среди магов, могут глядеть за грань и от этого цвет их глаз становится кармино-красным…

– А что с ним стало? – не унималась Княжна. Но потом она почувствовала, как отец вздрогнул и напрягся, словно его ударили под дых.

– Слишком много вопросов для человека, который только пришёл в сознание.

– Ну отец…

– Я приказал его казнить, – бесцветно произнёс он.

– За что? – девушка приподнялась на локте и посмотрела в глаза Князя. Он смотрел через неё и, казалось, что сейчас совсем не с ней, а где-то далеко, блуждает по лабиринтам воспоминаний, и каждый поворот там для него был словно удар хлыста наяву.

– Ты, правда, хочешь это узнать? – устало проговорил он, спустя несколько мгновений, медленно переводя взгляд на дочь.

– Да.

– А тебе не кажется, что твоему телу и духу на сегодня хватит впечатлений и волнений?

– Расскажи.

Отец тяжело вздохнул, уложил голову Агидель себе на колени, и, натянул ей одеяло по самый подбородок.

– Давай потом? Очень надеюсь, что тебе стало легче, но и я сейчас чувствую, что не способен на такие подвиги, – он перебирал пальцами светлые локоны, которые рассыпались по его коленям и постели золотом, погружая его в глубину мрачных и страшных воспоминаний. Когда-то очень давно, казалось, даже не в этой жизни, он уже вот так сидел, чувствуя в своих руках бездну и что он абсолютно бессилен против обстоятельств, вонзающихся в него тысячами раскалённых стрел и лишающих силы им сопротивляться. А тем временем, любимый его человек стремительно умирал…

– Хорошо, – протянула она, – знаешь, так странно всё это.

– Что именно?

– Просто сегодня всё пошло вверх дном, – девушка снова поёжилась. – Я не могу точно объяснить это, но могу сказать, что такого со мной ещё не было. Предчувствие. Представь, будто ты стоишь перед разлившейся по весне рекой, смотришь на её бурный поток, который с рёвом проносится мимо, и вдруг понимаешь, что ты должен перебраться на другой берег любой ценой. Назад ты не можешь и не имеешь права отступить, ведь позади один сплошной мрак и забытье, а плавать ты как назло не умеешь… Я боюсь, но совсем немного, – она подняла глаза на Князя.

Он внимательно смотрел на неё и казалось, что он видит так же ясно всё то, что она ему описала, будто бы сейчас, именно в этот миг, они оказались в совершено другом месте за тысячи вёрст отсюда, и ему известно, что в этом месте ему довелось быть ранее.

– Агидель, – он взял в свою руку её ладонь, всё ещё горячую и сухую, казалось, будто какой-то злой дух развёл в теле его дочери проклятый огонь, который раскинулся в считанные мгновения на все её существо. – Никогда и ничего не бойся, ведь я с тобой! Я сделаю всё, что от меня зависит, не только в этот момент, но и до последнего моего вздоха. Разве я могу отступиться от своего сокровища? – он улыбнулся ей. – И если тебе не кажутся эти слова достаточно убедительными, то вот тебе ещё один довод: в тебе течёт кровь самого славного и сильного рода Князей Севера, она подскажет тебе решение, если вдруг меня не окажется рядом с тобой.

– Слушать не разум, а внимать решениям крови? – иронично заметила Агидель, внимательно следя за выражением лица Князя Авира.

– Уж я-то знаю, что говорю. Очень часто оказывается так, что разум не успевает осознать или просто сориентироваться в ситуации. Ощущение, будто ты потерялся и тебя ещё огрели по голове; и в самый критичный момент что-то внутри тебя вдруг приходит в действие и просто ведёт тебя по нужной тропинке, которая очень часть выводит тебя туда, куда нужно.

– Ошибки, наверняка, случаются…

– Конечно, но не у нас, – с улыбкой ответил Князь, переводя взгляд на холодную мглу за окном, которая обвивала своими колючими объятиями ещё не созревшую луну. – Но ты всегда верь, Агидель, в хороший исход, а знаешь почему?

– Есть догадки, но лучше сразу скажи, а, то опять буду смешить тебя своим невежеством.

– Я к некоторому сожалению, не сказитель и уж точно не поэт, но мне почему-то хочется сказать тебе об этом как-то красиво и изыскано… – он грустно улыбнулся и поцеловал руку Агидель. – Наша кровь соприкасается с сердцем, она проносится через него в бешеном исступлении и напитывается чем-то глубинным и скрытым, тем, что не подвластно разуму с его холодной осмотрительностью, и это что-то верное и очень точное. Словно компас. Оно ведёт нас нужной дорогой даже в самой непроглядной тьме, когда нет никаких ориентиров и не единого проблеска надежды, что будет найден выход. Оно выведет, будь уверена, к желанной цели, будь то мечта или какое-то деяние, но только при определённом условии… – Князь сделал паузу, казалось, он взвешивает свои слова, чтобы лишний раз не обременить усталый дух своей дочери. – При условии, что твоё сердце не будет затронуто ложью, ненавистью и злобой. Эти качества марают то светлое, что есть в человеке и очерняют его сердце.

– Иными словами, если я очень хочу странствовать и попасть однажды в столицу, то так и произойдёт?

– Ну, явно не при мне живом, – отшутился Авир и обнял дочь.

Агидель молчала прислушивалась к тому, что происходило вокруг неё. Стук сердца в её груди отзывался донимающим гулом в голове, будто разум и кровь уже начали то невидимое противостояние, о котором говорил её отец. За витражным окном бешено скребся ветер, умоляя, чтоб его впустили в комнату, а в очаге догорали поленья в разрушающих объятиях огня.

– Ты устала, хватит на сегодня разговоров. Отдыхай, дитя, – Авир поцеловал Агидель в лоб. Встав, он внимательно посмотрел на неё. Про себя он отметил, что она определённо лучше выглядит, чем до визита знахаря. Если всё уладится, то он пошлёт ему золотую монету сверх того, что ещё должен будет доплатить серебром, восполнив ему моральный ущерб.

Отворив дверь, он увидел ведро и сидящего на табурете задремавшего Навоя. Внизу, у лестницы, стояло два стражника на случай, если что-то срочное снова понадобится господам.

Аккуратно внеся ведро, он поставил его рядом с изголовьем постели.

– Спи спокойно, Агидель.

– Доброй ночи, отец – отозвалась девушка, сворачиваясь в маленький клубочек под покрывалом. – Наверно скоро уже будет светать, разумнее будет сказать доброго утра, да?

– Ещё не скоро. Отдыхай. Обещаю, что все ночные страхи отступятся от тебя.

Он закрыл за собой дверь и, встав перед спящим другом, прикинул, уйти, ничего не сказав или всё-таки разбудить и предупредить, что на сегодня всё обошлось. Но тот, опередил его мысли.

– Да давайте уже, говорите, ваша милость, что нам не придётся снова лететь в Благое, рискуя свернуть свои шеи и раздавить любого, кто неосторожно будет переходить дорогу в ночи, – Краснояр открыл глаза и сладко зевнул, будто он проспал всю ночь на мягкой перине, а не сидел, скрючившись на неудобном табурете.

– Нет, можешь спокойно отправляться к себе в покои и забыться глубоким сном младенца, – Авир устало потёр глаза и начал спускаться по лестнице в зал.

– Думаете, я вас оставлю наедине с такими мрачными мыслями, которые точат ваш разум, словно черви свеженькое яблоко, которое упало на землю в вашем саду? – Навой бодро вскочил с табурета, и, подхватив его, последовал за Князем. – Ошибаетесь, мой Князь. Куда вы, туда и я. Эге, уж за столько лет-то можно было привыкнуть!

Князь усмехнулся и покачал головой:

– Я не усну сегодня, ты прав, я не в том состоянии. Слишком многое всколыхнулось в душе.

Навой промолчал, а потом кивнул:

– О! Смотрите, – шепнул советник, кивнув в сторону покоев Агидель, – угадайте, кто крадётся к своей питомице.

– Ох, Навой, с этими женщинами иногда бесполезно говорить, совсем от рук отбились, – в шутку сокрушился Авир, внимательно следя за незаметно крадущейся, как той казалось, Агнией.

– Я же говорю, выпороть, – ухмыльнулся советник. – Всех выпороть!

Авир беззлобно толкнул его и погрозил пальцем.

– Пойдём в оружейную, – заключил Князь. – Думаю, что времени до рассвета у нас прилично есть, чтобы немного отвлечься.

– Да, – кивнул советник, – забыться там хорошо получается.

– Нет, забыться полностью, к несчастью, ничто и никогда не помогает…

Глава 6

– О! – восхитился Навой, осматривая прекрасный меч, лезвие которого было украшено сценой битвы какого-то доброго молодца, правда, очень низкорослого, с огромной зверюгой, предположительно химерой, имеющей огромное туловище волка и три жутких змеиных головы. – Хороший меч, я даже помню, откуда он у вас взялся!

– Ну, давай, напомни, – улыбнулся Князь, прикрывая крышку большого окованного сундука, в котором покоилась его первая кольчуга и наручни. Признаваться в сентиментальности, которая с возрастом становилась всё более явной, Авир никак не хотел, в особенности самому себе. – Мне интересно послушать тебя, ведь в зависимости от слушателей, эта история приобретает весьма необычные подробности, но всегда мне приходится краснеть.

– Не надо так расхваливать меня, право, даже неудобно стало, – хитро прищурился Навой, прислонясь к каменной стене. – Это было лет тридцать назад, нет, стойте… – он загнул четыре пальца. – Ошибся, это было сорок два года назад, когда мы были ещё молоды и зелены. Невероятно красивы и сильны! За несколько лет до этого, ваш покойный отец – Куран Воибор, определил вас в дружину к себе, где вы были обязаны наравне со всеми простыми мужиками махать мечами в любом положении и обстановке, метать копья, пока одно не попадёт в тупой конец предыдущего, – он ухмыльнулся. – Я до сих пор не могу понять, как вам удавалось отражать три удара от мечников, когда два из них заходили к вам со спины!

– Боюсь, что я сейчас тоже этого не пойму.

– Вы безжалостно развеяли свой ореол божественности в моих глазах сейчас! – засмеялся Навой, лихо нанося невидимому противнику рубящие удары с плеча. – До чего же балансировка у меча хороша, – и довольно прищёлкнув языком, продолжил: – Так вы ещё и что-то там изучали с учителями, которых ваш отец пригласил из столицы. Хм, удивительно, что у вас ещё на хорошеньких женщин времени хватало по молодости! И эту обаяли, и с той уже побыли. Я бы после всего этого доползал лишь до койки и отрубался. Не до баб было бы.

Авир как-то грустно улыбнулся:

– Всё, что было раньше, до Веты – это пустое. Больше игра, никакой серьёзности.

– Эге, опасные игры были, – ухмыльнулся Навой, вспомнив, как Авир, будучи совсем юнцом, спутался с замужней дамой, муж которой метнул в спину убегающему ночному любовничку топор, не ведая, на кого покусился.

– Годы былые. Но тебе грех жаловаться. Я же тебе говорил, что ты из разряда исключительно везучих людей, – иронично заметил Князь, скрестив руки на груди. – Вон, эта твоя везучесть везде, ведь от такого удара, который ты умудрился получить, подставив свою нахальную рожу, другой бы голову уже не собрал, а ты вон зубоскалишь вовсю.

– Столько комплиментов за сегодняшнюю ночь я от вас услышал, сколько не слышал за всё время нашей дружбы! – беззлобно поддел советник, с силой рассекая воздух в красивом повороте. – Да и к слову, кто же знал, что кочевники с юго-запада такие длиннорукие?

– Хм.., – Авир задумчиво погладил бороду, – наверно, кто-то прозевал, что противник отшвырнул ятаган и поднял двуручник.

– Ну, если на тебя нападают пять озверевших мужиков за раз, а вот шестого ты не углядел, то да, тогда я прозевал, – фыркнул мужчина, аккуратно вставляя меч в ножны. – Да и вообще, я не о том, вот если не хотите слушать эту пленительную историю, которая достойна пера поэта и музыке Верховного Княжеского менестреля, то так и скажите. Я найду, кому её поведать.

– Нет, что ты, продолжай. Прости моё высочество за такое невежество! – Князь сделал шуточный поклон.

– Так вот, – советник кашлянул, – Базула Пан, этот тот, который из Заводи был, помните? Эге, он тогда обмывал завершение своего первого похода, его подрядил к себе какой-то купец богатенький, они ещё через орчьи земли к гномам в Горхост прошагали. И вот там он умудрился выменять за отличные вязаные поддевочные штаны, которые ему его маменька в котомку снарядила, этот самый меч. У гномов женки всё больше по кожам и мехам, вязать явно не их дело, ну так он говорил. Так этот самый гном был в таком восторге, что прям сразу их надел, чуть ли не кольчугу в них заправил, подкатал раз десять, ибо велики малость были по длине, и чуть ли не умолял на коленях взять взамен этот чудесный меч. В итоге Базула снизошел до просящего гнома, и обмен прошёл как по маслу. Правда, когда Базула домой вернулся, он не рассчитал, что будет обмывать свой удачный поход в обществе самого горячего Князя всех Северных земель, уж простится мне это сравнение! – Навой Краснояр прям покраснел от удовольствия.

– Ты лукавишь, Навой.

– Ни капли, мой Князь! – стукнул тот кулаком себя по груди. – Вот если я глаза закрою, этот момент стоит у меня перед глазами. Эгей, вот будто вчера было.

– Я подумаю над тем, чтобы ты через пару-тройку лет занялся составление писания моего жития, я чувствую, что тебе прямо есть, что поведать моим потомкам!

– Конечно! – Навой удовлетворённо кивнул головой. – Эгей! Так я от самого интересного уйду, коли буду так отвлекаться. Вернёмся в тот самый кабачок в Заводи, который стал невольным свидетелем этой славной битвы. И вот, как только Базул опрокинул десятую кружку пенной браги, он вдруг ужасно захотел помериться силушкой своей богатырской с кем-нибудь из присутствующих, ведь состояние и вооружение очень даже позволяло. И вот его шальную идею поддержал молодой парень, который не уступал ему ни в выпитом, ни в оружии, а в задиристости даже превосходил в несколько раз. Словно два дракона сошлись в смертельном бою под сенью того кабака, хм.., как же он назывался, не припомню…

– «Лещики», – коротко отозвался Князь, едва заметно улыбаясь в бороду.

– Вот! Точно ураган залетел в питейную. «Лещики» разметало просто по округе, все было выпито и съедено, переколочено и опрокинуто, но вы стойко держались на ногах и на мечах, я бы даже заметил, что вы опирались на них и друг на друга, – Навой уже начинал запинаться, ибо смех было очень трудно удержать. – Интересно, этот самый Базул в курсе, что в конце той битвы он побратался с самим Князем Авиром Воибором? А как вы обменивались оружием и душевно прощались, расцеловавшись раз пять подряд? Я тогда так жалел, что под рукой уголька с пергаментом не оказалось, а то такая бы прекрасная зарисовка вышла, вот только над камином в главной зале вешать!

– Тебе смешно, а мне тогда было так паршиво. После всего надо было ещё как-то заставить себя влезть в седло и проехать почти тридцать вёрст, когда даже от движения глазами в сторону начинало так мутить! Так ещё и по приезде в замок я получил такой нагоняй от отца, что эти вёрсты показались мне благословением Единого! – Авир улыбался, а потом, ударив себя по колену, заметил: – А знаешь, ты прав, это особенный меч, ведь он единственный среди всего, что тут есть, не обагрившейся кровью моих врагов.

– А ваша рогатка и праща? – хитро заметил Навой, вешая меч на отведённое ему место в шеренге ему подобных.

– Во-первых, я говорил о серьёзном оружии, а не о детских забавах, – отмахнулся Авир, – а во-вторых, из рогатки я только по воронам и стрелял, а праща так вообще ещё от отца моего.

– Солидное приданое у вашей дочери, мой Князь! – улыбнулся советник, медленно прохаживаясь мимо причудливых ажурных эльфийских доспехов, которые были увиты металлическим вьюнком, расползавшимся по сплошному нагруднику и оплетавшим наплечники; вся это броня одевалась на тончайшей работы кольчугу. Наручни и поножи были выполнены в той же искусной технике, исключение составляло то, что здесь вьюнок начинал щетиниться шипами. – Можно часами все эти диковины рассматривать, и всё равно каждый раз найдёшь что-то новое, что раньше упустил. Но всё равно, с рогаткой ничего не сравнится.

– Приданое есть, а вот жениха ещё и не сыскали. Хотя я уже угрожал ей, но душа к сыновьям остальных Князей, признаюсь, пока не сильно лежит.

– Возраст у неё уже давно самый нужный, а то смотрите, засидится она у вас в девках, говорят, от этого жуть как норов портится.

– Знаешь, говорят, что и замужем такое часто случается. Сколько раз ты был женат? – усмехнулся Авир.

– Не важно, – отмахнулся советник, отводя глаза. – После пяти я перестал считать.

– Так что толку нет раньше времени судить о результате этого события, только воду в ступе толчем зря.

– Это всё верно, кстати! – спохватился Навой. – Мне тут сорока на хвосте донесла, что скоро в Благое бродячие актёры подъедут, они-то прямиком по Северному тракту к нам катят, а знаете откуда?

– Удиви меня, – Князь слегка наклонил голову. Под глазами у него залегли тени, весь его вид говорил о том, что эта ночь далась ему тяжело, и даже не помогли шутливые истории советника.

– Да вот прям из Урбиса, телег пять или шесть. Есть даже среди их животины дикие пустынные гады, освешники2 и рываки3! – глаза у мужчины заблестели азартом и интересом, как у ребёнка, которого первый раз ведут на представление. – Признайтесь, вы знали, что они сюда направляются и ничего не сказали?

– Допустим. Я же всё-таки Князь и мне полагается иметь какие-то секреты, – лукаво заметил Авир.

– Эге! Да вы, наверняка, заранее с балаганщиками договорились, вот только не пойму, где вы их выловили, ведь они редко в наши края заезжают: то волки, то река разлилась, то зима и снегу намело – всё им не то! – возмутился мужчина.

– За звонкую монету сверх обычной цены они готовы потерпеть всякие лишения и неудобства. Я же тебе говорил, что теперь двери, оббитые серебром – непозволительная роскошь. Вся казна уйдёт на столичное зрелище и будем сидеть без хлеба и без дверей.

– Князь, вы лучше так не шутите, а то зима обещает быть снежной, холодной и долгой.

– Я шучу, но без дверей серебряных точно. Позволь заметить, у нас всегда здесь такие зимы: метёт чуть ли не каждый день, стужа и всему этому конца и края не видать.

– Вот нет, – упёрся советник. – Осенью пчелы заклеивали воском леток, оставляя лишь маленькое отверстие – значит, ждём холодную зиму, да и вы видали, сколько желудей на дубах и ягод на рябине? Полно!

– Такие приметы прошли мимо меня, ну вот я в очередной раз убедился, что не зря ты мой советник. Когда на пасеке-то успел побывать?

– Недавно, мой Князь, вот уговор заключил с пасечником о цене на его медовуху для вашего стола на празднование.

– Ну вот, я тебе не говорил ничего, а ты всё равно бурную деятельность развёл, значит читаешь мои мысли, – Авир постучал указательным пальцем по лбу.

– Больше догадываюсь, чем открыто чувствую, но вот что обидно, Князь, вы даже не намекнули мне! – возмутился советник.

– Мне не хотелось, чтобы Агидель узнала, – тяжело вздохнул князь, направляясь к тяжёлой кованой двери, которая вела в жилую часть замка. – Я сам иногда не замечаю того, как она вытягивает из меня нужную ей информацию, о которой я бы совсем не хотел ей говорить.

– О да! Она очень лихо ведёт переговоры! Эге! Каким же славным она была бы Князем, если родилась мужиком, ловко бы всех обставляла.

– Всё может быть, однако… – он выдержал небольшую паузу, – однако, в том, что из неё выйдет хорошая Княжна – я уверен.

– На любителя острых ощущений, – хохотнул Навой.

– Другого я бы за такие слова велел повесить, – как бы между делом, заметил Авир, выходя из помещения.

– Что?!

– Ничего, дорогой друг. Я тебе намекаю, что ты очень удачливый и на особом положении пока у меня.

– Что значит пока?

– Допрос какой-то, – отмахнулся Князь, – вешать не буду, конечно, а вот выпороть можно.

– Эге, Князь мой, ну и шутки у вас.

Мужчины поднялись из оружейной в главную залу, предварительно попетляв по коридорам замка. Поднявшись к покоям своей дочери, Авир остановился. Он постоял в нерешительности немного, потом аккуратно приотворил дверь, и, убедившись, что та крепко спит и всё в порядке, отправился с Навоем в сад, накинув меховой плащ и захватив с собой здоровенного палевого волкодава – Премила, который единственный из всей своры не спал, что-то выискивая под столом.

Ночной воздух сразу ударил в лицо, приятно холодя тело и дух. Князь вдруг понял, что он безумно устал, но призраки прошлого, разбуженные сегодняшним вечером, снова встали перед ним плотной стеной, лишая возможности заснуть. Навой Краснояр молча следовал за своим Князем с каменным выражением лица, и только здоровенному псу это ночное похождение доставляло огромное удовольствие. Он сновал от одного дерева к другому, постоянно что-то вынюхивая и выслеживая, но не переставая почтительно держаться рядом со своим хозяином, чтобы не пропустить ничего интересного.

– Скоро рассвет, – заметил Навой. Ему ужасно надоела эта гнетущая тишина, и он решил как-то её развеять: – Может, расскажете, что же вы решили устроить для Агидель?

Князь внимательно посмотрел на своего советника, потом перевёл взгляд на пса, который усердно что-то выкапывал около каменной скамьи.

– По договорённости, актёры со своим зверинцем должны приехать уже сегодня, как раз у них будет время поставить свои шатры на рыночной площади в Благом, места хватить всем должно. Между прочим, будет званый пир и театральная пьеса.

– Эге! – Краснояр хлопнул себя ладонью по колену. – Вы с возрастом, мой Князь, становитесь жутким тихоней. Про пир и утаили от меня. Хотя это хорошо, но как я всё же с медовухой вовремя подсуетился, а то прознай, что такая орава нового народа к нам прибудет, наверняка бы цена другая уже была бы у пасечника!

– Почему же утаил? Вот я тебе и всё сказал, планировал вообще-то ещё вчера вечером, да вот Агидель, как всегда, все карты сбила, – Князь грустно улыбнулся.

– Всё обошлось, вы лучше скажите, кто будет? – жадно поинтересовался советник.

– Делегация из столицы, кто и сколько человек приедет – точно загадывать не берусь, может три, а может и целый отряд, – начал рассуждать Князь, – потом Радаслав Светлый из Озёрной крепости обещал визит нанести вместе с Арком Иггивар из Восхода.

– С семьями приехать обещали?

– Думаю, что да. Но, что свиту соберут приличную, тут я даже не сомневаюсь, – Авир нахмурился. – Маг из Обсерватории «Крыло Дракона» точно с Арком приедет; не очень-то я этих колдунов жалую, но что поделаешь, старого товарища обижать не хочу, отказав его волшебному другу.

– Эге, это хорошо, что для Верховного Князя мы не столь интересные персоны, а то это же мрак какой-то, если он куда-то едет! – заметил Навой. – Кажется, что они там у себя в столице специально голодают всем дворцом перед визитами, чтоб потом как саранча набросится на всё съестное! Так ещё и всё самое лучшее им подавай – сплошное разорение.

– Ты с возрастом становишься зажимистым и скупым! – засмеялся Князь. – Друг мой, что же будет дальше?

– Я становлюсь экономным и бережливым. Как-никак, я ваш советник, и кто, как вы думаете, проверяет расходы и доходы казны после ваших казначеев? Конечно, ваш скромный слуга! – Навой поклонился, чуть ли не до земли.

– Что же, пусть так, да ты сбил меня с мысли, потом Макуш Ледень из Азовки заверил, что будет, вот он точно с семьёй приедет. Побалует он нас историями про эльфов, самый ближний сосед к ним из всех Северных Князей. Хм.., ну а про Истра я ничего и сказать не могу, в какую сторону ветер подует, так его и понесёт.

– Что наколдуется, то принесётся, – перефразировал Навой, яростно почёсывая бороду.

– Хватит тебе слухи всякие подхватывать и перемалывать. Голубя почтового я ему посылал, а там уже его дело, являться или нет.

– Эге, ну если он совсем помешался, – покачал головой советник. – А жаль, мужик-то какой головастый был! Всё с вами по молодости куражился, то стрельбища, то скачки. Помню, мы даже как-то с ним и выпивали, сидели в трактире, сейчас уже не вспомню, где это было, но брагу у них славную подавали. Всякому бы такую голову, как у Истра по молодости была, что не мысль то чудесная задумка!

– Да, было дело, – кивнул Авир. Потом он огляделся: – Навой, а куда запропал Премил?

– Вот же только что вон там копался, – ткнул советник пальцем в сторону скамьи около старой яблони, у корней которой возвышалась приличная куча земли.

Он подошел к дереву и огляделся:

– Ух, крот! Накопал-то сколько, вот так ночью-то пойдёшь, ненароком наступишь, ноги точно переломаешь! Гляди, сколько вырыл, а сам смотался! – Не унимался советник, сапогом спихивая комья земли обратно в яму.

Князь негромко посвистел, внимательно всматриваясь в тени, которые отбрасывали голые деревья. Казалось, они жались друг к другу, продрогнув от призрачного холодного света неполной луны. Неприятный озноб пробежал по спине, концентрируясь между лопаток и превращаясь в одну точку жжения. За ними кто-то наблюдал.

– А вы слыхали, как сегодня ночью волк распевался? От мужиков-то слышал, что все волчки ушли, а вот нет, туточки, – и не дождавшись ответа Навой продолжил: – Ух, глотка-то у зверюги – обзавидуешься! Такие переливы выводил, аж до мурашек, я бы, правда, был более благодарным слушателем, если бы этот лесной паршивец меня не разбудил.

– Странно это…

– Я бы так не сказал, наверняка, по теплу отъелись в более хлебных краях, а тут на зимовку пришли в родные места, – Навой удовлетворенно потёр ладони, закончив своё нехитрое дело устранения подкопа яблони и древней каменной скамьи.

– Я не об этом.

– А о чём?

Предчувствие никогда не обманывало Авира, поэтому он приложил палец к губам, приказав советнику молчать и обернулся. Никого. Нет, не может быть, что ему показалось. Он скользил взглядом по крепостной стене, различая сверху силуэты стражей, которые прохаживались по периметру. Он пристальнее всмотрелся в ветви ближайших яблонь и уже было собирался с досадой объяснить Навою, что ему всё же причудилось, как вдруг встретился глазами с немигающим отблеском ярко-алых, словно две искры, зрачков ворона, восседавшего на верхушке старой коряжистой яблони. Птица в безмолвии раскрыла клюв и надрывно захрипела.

– Что за чума? Эге, ворон что ли? – советник проследил за взором Князя.

– Не знаю, уж слишком здоровый.

В ответ ночной гость растопырил в сторону крылья и вновь прохрипел, словно о чём-то предупреждая людей. А потом резко взмыл в небо, пропадая во тьме.

Мужчины спешно подскочили к яблоне, где только что сидела неизвестная птица, и начали осматриваться.

– И где этот пёс, когда он нужен, – возмутился советник, присев на корточки. – А что мы ищем, мой Князь?

– Любой намёк, что нам с тобой сейчас не померещилось и что эта птица была настоящей, а не мороком.

– Такой пойдёт? – и Навой протянул Князю маховое перо.

Авир принялся рассматривать находку: однотонно-чёрное, с синевато-зеленым металлическим отливом, странно леденящее руку.

– Что делать-то будем? Птица явно не из наших курятников, – насупился советник. – Чудеса. А вдруг это Истр ответное послание послал? Просто у него нормальных голубей нет.

– Да перестань ты, – Авир отмахнулся от советника пером. – Пока не знаю наверно, подождём, авось больше и не объявится. А что нам остаётся? Не пойдём же мы с ночным рейдом на проверку всех чердаков и насестов в городе и в ближайших деревнях.

Навой ещё раз обошёл яблоню, потом положил руку на кору дерева и поднял голову к раскидистым ветвям:

– Тьфу, зараза, больше чтоб тебя не видели! – и смачно поплевал через левое плечо.

– Интересно, что за ветры тебя к нам занесли? Диковинка, – прошептал Князь, аккуратно засовывая перо во внутренний карман плаща.

– Мой Князь! – вдруг послышалось недалеко со спины мужчин.

Навстречу им спешил страж, неся в руке факел, которым освещал себе дорогу.

– Следопыты вернулись! Просят вашу милость пожаловать, говорят – срочно! – выпалил молодой человек, присев на одно колено перед Князем и советником.

– Срочно? – переспросил Навой, внимательно глядя на стража.

Совсем ещё мальчишка, как могло показаться поначалу, однако советник знал, что в стражу, особенно на ночные дозоры, допускают не всех, а это значило, что парню должно было быть больше двадцати. Небольшого роста и сложен неплохо, поджарый и быстрый, это было видно по порывистости движений. Широкий приплюснутый нос, немного пухлые губы и ярко выраженные скулы, светлая щетина, а из-под шлема торчали пепельные волосы. Но, что было по-настоящему примечательно – это глаза: чудесные с длинными ресницами, чистые, по-детски наивные, голубые глаза, в которых игриво полыхало отражение факела.

– Сказали, что очень! – пылко ответил молодой человек.

– Пошли! – отрезал Авир. – На месте разберёмся.

Страж вскочил и направился за Князем и советником. Он легко их обогнал и шёл аккуратно в стороне, дабы отсвета факела хватило, чтобы освещать дорогу господам, но никак не мешать их движению.

– Тебя как звать? Напомни-ка, – бросил советник стражу.

– Дарен Прелют.

– Прелют, хм..,– задумался Навой.

– Он брат сводный Обрана. Следопыта, – пояснил Князь.

– Эге, понятно. Дарен, ты лучше скажи, никого раненого нет? А то такая срочность.

– Да вроде никого, хотя я точно и знать не могу. Как они появились в воротах замка, так сразу сказали, мол, беги да Князя зови.

– Понятно, – буркнул советник. – Ты кстати сразу нашёл нас, или поблуждать по другой стороне сада пришлось. Никого не видел и ничего не слышал?

– Нет, сударь. Да я сначала замешкался, куда бежать, – смущено ответил страж. – А потом со стороны кузни пёс выскочил, знаю, что ваш, господский пёс. Он понесся к конюшне, как раз к следопытам, которые только во внешний двор зашли, один даже и спешиться не успел. Вот я и подумал, что Князь как раз там, в саду, и прогуливается, ведь с собаками без повода, да ещё и ночью, только Князь и может выходить.

Глава 7

– Да здравствует Князь Авир и его славный род! – от отряда следопытов отделился человек.

Он был полностью облачен в чёрный, плотно стёганый кожаный доспех, только наплечники и наручни были отделаны металлическими вставками. Поверх доспеха был накинут чёрный плащ, который соединялся у горла широкой полосой. В его мягкой бесшумной походке было что-то чарующее и в тоже время опасное, словно мимолетное преображение ласковой домашней кошки в хищницу, которая увидела мышь.

Мужчина преклонил колено перед Князем и советником, остальные низко поклонились.

– Встань, Обран, – повелел Князь Авир, внимательно обводя взором присутствующих.

Все четыре следопыта, которые ушли на днях, были здесь. Только ушли они своим ходом и налегке, а сейчас с ними была лошадь, тревожно похрапывающая и раздувавшая ноздри, которую под узды держал один из стражей. Через седло что-то, а может и кто-то был перекинут, укутанный плащом одного из следопытов, словно в паучий кокон. Рядом крутился Премил, всем своим видом показывая крайнее возбуждение: он обегал лошадь, принюхивался и тихонько поскуливал.

– Я жду, что же ты мне расскажешь в столь ранний час, – медленно произнёс Князь Авир и сложил руки на груди.

– Князь, позвольте просить, чтобы наш разговор прошёл без лишних глаз и ушей, – следопыт многозначительно кивнул и обвёл взглядом стражу, которая переминалась с ноги на ногу у жаровниц, всем своим видом показывая, что им не интересно происходящее, но погреть уши они не откажутся, если предоставится случай.

– Хорошо, следуйте за мной, – произнёс Авир, разворачиваясь и направляясь к конюшням.

– Князь, постойте, мы спустимся в подземелье? – уточнил шёпотом Навой, следуя рядом с хозяином замка. Проходя мимо стража, который донёс послание следопытов, он ловко вытащил из его рук факел, не оставляя времени парню даже успеть спохватиться.

– Именно, у тех стен нет ушей и глаз, кроме тех, которым я могу доверять, как своим и твоим.

Навой недовольно засопел, но возражать не стал и кивнул следопытам.

– Лошадь верните хозяину и постарайтесь вернуться к полудню, я потом вас найду, – скомандовал Обран своим людям и подал знак: и из его отряда отделился мужчина, самый рослый из всех. Он ловко стянул с седла плотный кокон, вскинул на себя и последовал за своим предводителем.

Премил, вздыбив шерсть на холке, подбежал к Князю и протяжно заскулил, стараясь заглянуть в глаза своему хозяину, на что кормилец и благодетель лишь отмахнулся, не придавая никакого значения подозрительной ноше. Когда мужчины проходили мимо конюшни, лошади нервно застригли ушами, а черный в белую крапинку жеребец Князя – Буран, начал бить копытом и беспокойно переминаться в стойле.

– Не нравится мне это животное оживление сегодня ночью, – заметил Навой, поглаживая свою бороду. – Птица, Премил и ещё кони сюда же.

– Не будем надумывать, – обрубил Воибор, шагая в сторону сада.

Пройдя ещё саженей двадцать, Князь Авир остановился и провёл ладонью по чёрному камню замковой стены, которая отделяла внешний двор от внутреннего и примыкала к основному строению замка. Потом он отцепил от пояса небольшую связку ключей, которую всегда носил при себе, и стал внимательно вглядываться в каменную кладку.

Не дожидаясь повеления Князя, советник слегка опустил факел на тот уровень, который был необходим Авиру. Через несколько мгновений ключ уже нашел замаскированную замочную скважину и, проворачиваясь необычайно тихо и легко, отворил небольшую дверь, которая словно по волшебству отделилась от стены.

– Перед заморозками смазывал, – пробубнил советник.

– Молодец, – одобрительно хмыкнул Князь.

Авир Воибор взял из рук советника факел и сделал шаг в непроглядную тьму, за ним последовали следопыты, и замкнул шествие Навой. Премила никто с собой брать не планировал, поэтому его беспардонно отпихнули в сторону. Пёс разочарованно покрутился у закрывшегося прохода, немного поскулили, а потом потрусил обратно к страже, в надежде на то, что что-то вкусное у них для него было припасено.

– Терпеть не могу этот ход, ощущение, будто в иной мир спускаешься! – пробубнил Навой, хмуро оглядывая мрачные стены подземелья, в которых уже горели факелы, которые зажигал по ходу Авир.

– Не ходил бы, – отозвался Князь.

– Эге, разок-другой потерплю, – отрезал советник, внимательно глядя себе под ноги. Совсем уж ему не хотелось развалиться на этих ступенях и выставить себя в невыгодном свете перед молодняком.

Подземелье замка Воиборов уже очень давно не использовалось по назначению, а именно как место тайных встреч Князей Севера во время смуты, что было более шестидесяти лет назад, или темниц для особо выдающихся – в отрицательном смысле – представителей рода человеческого. Единственными постоянными посетителями этого места долгое время были крысы и сырость. Последняя чувствовала себя здесь абсолютной полноправной хозяйкой, о чём не преминула напомнить людям, пробрав их до костей.

Вскоре спуск по крутым ступеням закончился, и мужчины оказались в широком коридоре, от которого отходили по обе стороны проходы, огороженные железными решётками. Все двери были открыты, цепи, которые лежали на полу, сильно проржавели, а от соломы для пленников уже ничего не осталось, крысы давно уже всё растащили по своим норам.

– Да, я уже и забыл, как тут уютно, – заметил советник, разглядывая запылённые приспособления для пыток, которые лежали на покосившемся столе в одной из камер. Мужчина взял клещи и попробовал их разомкнуть, они с трудом и противным скрипом поддались.

– Представь себе, я тоже, – отозвался Князь, продолжая зажигать факелы в кольцах на стенах, надеясь, что жир ещё остался и им не придётся сидеть с одним горящим источником света в самой глубине подземелья. – Пройдём в ту камеру, я вижу, там даже есть стул и стол, и света от факелов как раз будет достаточно.

Князь Авир устало опустился на стул, скрестил руки на груди и кивнул следопытам. Навой встал около прохода, облокотясь о железный косяк решётки.

– Мой Князь, – начал следопыт, откинув капюшон с лица. Это был эльф-полукровка, с сильной примесью крови южных кочевников. Ему не исполнилось ещё и тридцати лет, был он высокого роста и со смуглой кожей. Тёмные, как смоль волосы, заплетённые в косу, чуть ниже лопаток, правильный овал лица и слегка заострённые к верху уши, высокий лоб и смелый взгляд серых прозрачных глаз. – После того, как мы отбыли из замка, а это было семь ночей назад, мы проверили ваши владения по их границам, правда, не углубляясь глубоко в Мраморный лес. Начали с капища, прошли вдоль реки Мирной и отправились на юго-восток и, дойдя до деревни Лосихи, повернули обратно. И, когда достигли разлива Быстрой, то направились на север, можно сказать, дошли практически до Заморози и подножья Искристых гор. Словом, ничего примечательного не обнаружили на границах ваших земель. Правда, не считая волчьего следа, довольно крупного. Потом мы вновь повернули назад, но на нашей последней остановке произошла некоторая непредвиденная заминка… – он непроизвольно понизил голос, потом повернулся к своему напарнику и, кивнув ему, продолжил: – возможно, этот след можно было бы оставить без внимания, если бы только не одно «но». Именно оно привело нас вот к чему, а точнее к кому…

Второй следопыт опустил свою ношу и начал расшнуровывать плащ. Лицо его было крайне сосредоточенным, на висках выступила испарина, хотя в подземелье было достаточно прохладно. Авир слегка подался вперед, и, когда покров был снят, он резко вскочил со своего места, рука его инстинктивно потянулась к рукояти меча, но нащупала только пустоту.

На полу лежал молодой человек, на вид двадцати или двадцати пяти лет, глаза его были закрыты и только веки иногда подрагивали, он дышал ровно и размеренно. Чёрные по плечи волосы, цвета воронового крыла, разметались по его окровавленному лицу. Руки были связаны дважды путами в районе запястья и в локтях. Его телосложение отличалось жилистостью, крепостью и статью, словно у наёмного воина, чья жизнь состояла только из сражений и походов. Одет он был только в холщовые штаны и льняную рубаху, которая вся была в кровавых пятнах и грязевых разводах. Но самое удивительное это то, что у него был хвост – длинный, пушистый, очень крупный серый волчий хвост, аккуратно продетый через дырку в штанах, который подрагивал в такт движениям век.

– Эге! Нежить всего подземного царства меня дери! – ошалело произнёс Навой, держа в руках уже два ножа, которые он всегда носил в голенищах сапог. – Не верю своим глазам!

– Мы тоже сначала не поверили, – произнёс Обран, присаживаясь рядом с пленником. Он перевернул его на бок и слегка задрал рубаху и немного приспустил затяжки штанов. – Вот, хвост идёт прямо из позвоночника. На теле много разных шрамов, одни очень давние и практически незаметные, некоторые относительно свежие. Хм.., ещё были когти, но они исчезли, пока мы его везли, – мужчина неопределённо хмыкнул, разглядывая его руки.

– Здоровущие когти, как у медведя, – второй следопыт поднялся и отошёл в сторону, благоразумно посчитав, что он сделал всё, что было в его силах. А с остальным пусть господа разбираются.

– Не могу поверить, что они ещё остались здесь, в землях людей, завещанных наследникам рода Воиборов! – изумленно проговорил Авир, приближаясь к Обрану и оборотню. – Но что это за странный облик? Не животное и не совсем человек.

– Не знаю, мой Князь, – пожал плечами следопыт и слегка подёргал себя за мочку острого уха. Он всегда так делал, когда начинал нервничать. – Я первый раз такое вижу, думаю, как и вы. Да и ко всему, я не разбираюсь в таких делах, может что-то дельное сказали бы маги, да вот не особо они жалуют эти края.

– Их тоже не очень-то здесь жалуют. Лучше скажи, как вам удалось его поймать? – спросил Авир, присаживаясь рядом со Обраном Прелютом.

– Князь, я бы вам не советовал вот так близко с этой тварью находиться! – предостерёг советник. – Я всегда наготове, но лишний раз рисковать не стоит.

– Не переживайте, – уверил второй следопыт по имени Юско, который промакивал тряпицей свой мокрый лоб. – Он так глубоко заснул, что совершенно ни на что не реагирует. Когда мы его везли, лошадь взбесилась от того, что на неё такую тварь водрузили, и взбрыкнула, в итоге он брякнулся на землю, мы даже немного перепугались. Уж не знаю, сломал ли он чего в итоге, но то, что ни один мускул на его лице не дрогнул – это точно. Я рядом был – всё видел.

– А лошадь где взяли?

– У мужика одолжили, один живёт на выселках. Вёрст семь на себе тащили волколака, а потом, хвала Единому, на избушку бирюка набрели.

– А кровь чья? – с недоверием спросил советник.

– Кровь кабана.

– А мужик что говорил, когда вы с таким гостинцем заявились?

– Да не видел он его, поэтому и вопросов не было. Мы сказали, что от Князя, Обран кольцо показал в доказательство, и сказали, что лошадь вернём ему не позднее, чем на следующий день, вот он и согласился. Ну и ещё, там мы монету обещали мужику, серебрешку, – рассказал Юско, то и дело поглядывая на командира.

– Хорошо, а кабан где? – не унимался Навой.

– Давайте, я всё по порядку вам расскажу? – не вытерпев, предложил Обран.

– Этого я и жду! Скоро пришествие Единого будет, – недовольно заявил Князь и строго глянул на советника. – Просто кто-то уняться не может со своими вопросами и предостережениями.

– Извините, мой Князь… – Навой слегка поклонился. – Забылся.

– Итак, как я и говорил раньше, нас привлёк волчий след, ведь давно уже волков в ваших владеньях не было видно. С весны. Нам пришлось идти совсем недолго… – мужчина расстегнул несколько пряжек доспеха и вытащил карту из внутреннего кармана. Аккуратно разложил её на столе и ткнул пальцем в нужное место. – Вот здесь мы и нашли его, вёрст пятнадцать, не так уж и далеко, как вы видите от вашего замка.

– Да, – протянул Князь. Он встал и начал медленно прохаживаться по камере. – И не так уж и далеко от Заморози…

– Если провести линию от замка до замка, считайте почти середина, – подтвердил Обран. – Так вот, сначала мы нашли разодранного кабана, от него мало, что осталось, а вот недалеко лежал и он. Без одежды, вообще без всего. Мы сначала подумали, что он мертв – замёрз насмерть, а потом, когда приблизились, не поверили своим глазам и рукам, мало того, что перед нами был живой оборотень, так еще от него исходил такой жар, что впору было всем нам четверым греться около него.

Навой убрал кинжалы и отошёл от решётки, медленно прошагал к пленнику, и, протянув ладонь к его лбу, заметил:

– Да у него будто и сейчас жар… Вдруг хворь. Что делать-то?

Следопыты растеряно переглянулись: всем в замке Воиборов и окрестных деревнях было известно, что Князь, после смерти супруги, стал крайне строг с теми, кто нарушал закон о передержке после какой-либо болезни. Это касалось не только скота и животных, но и людей.

Между присутствующими повисла неприятная склизкая тишина. Князь второй раз за эту злосчастную ночь не знал, что делать и кого звать. В глубине души он снова пожалел, что за эти долгие годы так и не смог искоренить в своей душе то недоверие и пренебрежение к магам – знахарям и колдунам. Наверняка, будь с ним рядом надежный заклинатель, тот, кто не допускал фатальных ошибок, то он уж точно смог бы что-то дельное посоветовать. Но, с другой стороны, почему он должен вообще думать о здоровье волколака и проявлять милость к оборотню – жестокому и кровожадному убийце, порождению ночных кошмаров людей и заботиться о его благополучии? Перед ним лежало живучее и безжалостное напоминание о предательстве его рода Серыми людьми.

– Князь Авир, – вновь произнёс Навой, – приказывайте! Если ваша милость желает избавиться от этой твари, только скажите. Как бы заразу никакую после не подхватили, если она и, правда, больна.

– Возможно, это особенность этого существа для выживания на холоде, так что советую не каркать лишний раз! – отрезал хозяин замка и потёр бороду в задумчивости. Внутри него кипело странное варево из любопытства и предрассудков. – Сейчас остаётся только положиться на милость Единого. А теперь, Навой, ступай наверх, но не тем ходом, которым мы сюда пришли, и принеси воды. Постарайся вернуться быстро и чтоб никто тебя не заметил. Надеюсь, ты помнишь, куда идти?

– Конечно, – кивнул Навой, по-прежнему недобро косясь на пленника. – А если, мой Князь, спрашивать будут, не видел ли я вас?

– Единый! Сообрази что-нибудь, для чего тебе голова твоя седая на плечах?

– Понял, – советник поклонился и вышел из камеры, прихватив один из факелов. Вскоре его гулкие шаги совсем стихли, поглощённые сумраком подземелья.

– А вы, – обратился он к следопытам, стоявшим в стороне, – снимите с него путы – они слишком ненадёжны, лучше металл, пусть и немного заржавевший.