Донбасс. Путь домой

– Стасечка,– с кухни послышался негромкий голос бабушки. Станислава поднялась с дивана, на котором довольно уютно устроилась, забрав под себя ноги. Она отложила старое бабушкино пальто, которое неумело чинила и зашла в кухню. Давным давно у них с бабушкой не появлялось в доме никаких новых вещей, не до этого сейчас, да и денег было совсем немного. Бабушкина пенсия, которую выдавали с перебоями и те немногие деньги, что зарабатывала Стася, трудясь в лагере для беженцев. Да и не думала она сейчас о новых красивых вещах, несмотря на то, что ей недавно минуло двадцать лет. Не до моды тут, когда то и дело обстреливали её родной Донецк. Стася привыкла жить в страхе и это было хуже всего.

Ту страшную весну 2014 года, когда в их дом пришла война, она помнила, словно

это произошло вчера. Она ходила в школу, по вечерам гуляла на детских площадках или сидела в компьютере. Девятиэтажка возле аэропорта, в которой жили Станислава с родителями и старшим братом Платоном, стояла несколько обособленно и дети, что жили в ней, бегали играть на соседние улицы, пропадая до позднего вечера. И жизнь текла широкой неспешной рекой, и у детей было счастливое детство и будущее, которое так жестоко отняли у них. Стася не понимала сначала, отчего вдруг они стали врагами. Они просто жили, работали и учились. Неужели за то, что они говорили и думали на русском языке? Дети Донбасса не очень много знали о фашизме и той великой прошедшей войне, что отгремела почти семьдесят лет назад. Конечно, у них, как и у других школьников, были уроки по истории, на которых проходили события

тех лет- Сталинградская битва, блокада Ленинграда, Брестская крепость. Но всё это было так давно, что казалось ненастоящим. Ровно как и время, когда жили цари, принцессы и благородные рыцари. Каждое 9 Мая жители Донецка выходили на парад, несли портреты своих героев и Стасе очень нравилось идти в колонне победителей рядом с родителями и братом. Это был праздник для любой семьи, такой же обычный, как Новый год или 8 Марта. Только на Новый год принято ставить ёлку, а на 9 Мая пройти по улицам города с георгиевской ленточкой на груди. Тогда это было обычным делом. Теперь нет. Чего бы Стася не отдала, лишь бы только пройти той же нестройной шеренгой, держа в руках портреты не только героев 1941- 45 годов, но и сегодняшних рыцарей, тех, кто поднялся на защиту Донбасса. Пройти, храня в душе победу

над фашизмом. Ибо он снова поднял голову.

Стася не следила за новостями и плохо знала о событиях, случившихся на Майдане. Её родители часами просиживали вечерами на кухне, обсуждали то, что происходило в Киеве. Приходили соседи и друзья и было заметно, что эта тема интересует всех. Пожалуй, это было единственное, что в данный момент интересовало всех. Западная Украина отчаянно рвалась в Европу, уничтожая и запрещая всё русское. Даже встал вопрос об отмене русского языка. И тогда своё слово сказали Донбасс, Крым, Харьков. И эти голоса были услышаны. Отряды националистов с воплями, гиканьем, с кричалками, прославляющими своих новых героев, двинулись усмирять мятежников. Этот момент разделил жизнь всех русских жителей Украины на

"до" и "после". Майдан был чем-то далёким, непонятным, это были кадры из телевизора, которые никак не могли коснуться никого из жителей юга- востока страны. "Ну и пусть они там рвутся в свою Европу, а нам и здесь хорошо ",– говорили все и Стася повторяла эти слова, размахивая российским флагом. Да, российская символика была очень популярна. С гордостью жители Донбасса носили георгиевские ленточки и не только в День победы.

В Крыму прошёл референдум и Крым стал частью России. Жители Донбасса желали того же. Стася, в свои двенадцать лет, видела, как сплотился народ перед лицом новой, пока непонятной опасности. Дух перемен витал над Донбассом. В семье Петровских поселилось лихорадочно- тревожное ожидание неотвратимых событий,

которые стояли на их пороге, готовые вот- вот войти в их дом. Стася и Плат частенько подслушивали разговоры родителей, не слишком понимая, что они обсуждали: Майдан, батальон "Азов ", Бандера, Беркут, Турчинов…

Это была русская весна, весна, крепко связавшая всех жителей Донбасса. Сформировалось ополчение, на сторону которого встала милиция и войска, которые не могли стрелять по своим людям. 7 апреля объявили о создании ДНР, а 27 апреля была провозглашена ЛНР. Для новой власти Украины жители новых республик стали сепаратистами и террористами. И началась война. Жители Донбасса ещё толком не понимали, что такое может случится в современном мире, что можно безнаказанно убивать мирных людей и при этом чувствовать себя героями. Оцепенев от ужаса, не веря в происходящее, люди 2 мая смотрели новости, где мелькали страшные кадры

трагедии в Одессе. Стасе казалось, что это какие-то постановочные кадры, кино, вроде ужастиков, что она любила смотреть втайне от родителей. Не могли люди поступать так жестоко с себе подобными. Это было настолько невероятно, что она отказывалась верить собственным глазам.

– Фашисты, фашисты,– повторяла бабушка, вытирая глаза скомканным платком. Сколько слёз впитал он с того дня, как власть на Украине захватили непонятные люди, возродившие Бандеру и проводившие факельные шествия. Бабушка говорила, что такие шествия проводила нацисткая Германия и ей аплодировал весь мир, вскидывая руку в известном приветствии. И это тоже вернулось. Величайшее зло планеты восстало во весь рост, ощеривая в оскале громадные жёлтые клыки, с которых капала кровь миллионов загубленных

людей. Стасе стал ненавистен жёлто- синий флаг Украины. Теперь он олицетворял зло.

Бабушка Стаси Мария Фёдоровна жила в Куйбышевском районе, в собственном доме, и Стася очень любила бывать у неё. Ей казалось, что её дом полон тайн. Старая крепкая мебель с полуистёртыми золотыми завитками дразнили её воображение, заставляли поверить, что когда она откроет дверцу или выдвинет ящик, её будут ждать невиданные сокровища. А кровать! Что это была за кровать! Высокая, мягкая, с кучей пуховых подушек и металлической кованой спинкой. Нигде Стасе не спалось так сладко, как на этой кровати, даже у себя дома. В отличии от Плата, которому здесь казалось слишком скучно, Стася практически всё свободное время проводила у бабушки. Она запоем читала старые книги, которые нестройными

рядами теснились в громадном книжном шкафу. Дома же она практически не читала книг. Ровные ряды "Детской литературы " в глянцевых переплётах не тревожили её воображение, как и произведения классиков, заботливо подобранных по цвету и размеру. Ни одна книга не отличалась индивидуальностью, не заявляла о себе, несмотря на богато украшенную обложку. А у бабушки все книги были старые, потрёпанные, зачитанные до дыр. Книги про колхоз, про войну, книги о доблести и патриотизме, о долге и чести, о понятиях, мало знакомых Стасе и её ровесникам. Однажды Стася нашла молитвенник, очень старый, без обложки, заботливо завёрнутый в газету. Написан он был на старорусском языке с добавлением "ъ". Стася с любопытством рассмотрела чёрно- белые иллюстрации, развернула газету,

служившую обложкой. Название газеты не сохранилось, только статья о гибели "Лузитании" и объявления: "ЛЕТНIЙ БУФФЪ" Фонтанка 114, "Зоологическiй садъ" с катанием детей на пони и осликах и "Пiкадилли Невскiй р., 60". Перед глазами Стаси вставали картины прошлого- длинная, широкая, прямая, как стрела, улица, по которой ездили экипажи, запряжённые четвёркой упитанных резвых коней, гуляли дамы в длинных платьях, с кружевными зонтиками в руках, сопровождаемые галантными кавалерами в смокингах и цилиндрах. И себя она представляла принцессой в длинном белом платье, со струящимися по спине локонами. Она гарцевала на белоснежной лошади, благосклонно глядя на своих подданных сверху вниз. Но все эти грёзы унеслись, как дым, при первом же разрыве прилетевшего с аэропорта снаряда.

Сейчас стало главным совсем другое- выжить. Стася прекрасно помнила, какой ужас испытала она в первые дни обстрелов. Это был всепоглощающий ужас, не дававший даже дышать. Всё замирало вокруг и её тело замирало тоже, парализованное страхом. И только свист и "бум", и снова свист и " бум", и ничего на свете больше не существовало.

Её родители работали в аэропорту. Мама в гостинице администратором, а папа в службе охраны аэропорта. В мае 2014 года- Стася прекрасно помнила эти дни- они приходили домой и долго обсуждали на кухне какие-то чужие самолёты, приземляющиеся в аэропорту. Они шептались с соседями, которые в своём большинстве работали там же, о непонятных личностях, выходивших с этих самолётов с большими сумками. "То ли военные, то ли нет- не разберёшь ",– говорила мама. 25 мая родители на работу не вышли. Стася так и не поняла,

почему. Они были крайне обеспокоены и отправили детей к бабушке. Стася с радостью согласилась, но брат упёрся. Там ему было нечего делать. Ни друзей поблизости, никого из молодёжи. Одни старики унылые да мамаши с колясками. А в "девятке" и Игорь, и Ярик- лучшие друзья Платона. Это был последний день, когда Стася видела родителей и брата. На следующий день началась война. Всё то, что произошло ранее- обстрел Луганска, танки на улицах Мариуполя, трагедия Одессы- это были только кадры из новостей. 26 мая случился перелом в сознании Стаси. Если раньше было страшно от непонимания, что происходит, то теперь стало всё гораздо хуже. Непонимание сменилось ужасными картинами вторгшейся в её жизнь реальности. В небо над аэропортом поднялась военная авиация и город вздрогнул. Пошатнулась

земля, дома, машины и весь мир вокруг. Бедная " девятка" на Взлётной пострадала первой. Родители и брат погибли одними из первых от влетевшего в окно снаряда. Остальные жители "девятки" бежали, захватив с собой необходимые вещи и оставив полуразрушенные квартиры. Военные из ополчения ДНР помогли вынести тела и даже сами похоронили погибших. Бабушка постоянно плакала,а Стася застыла. Она не чувствовала ничего, не могла плакать. Жизнь остановилась у той страшной невозвратной черты. Вот мама, невысокого роста, со светлыми кудряшками вокруг улыбчивого лица, рядом отец, высокий, добродушный, сильный. И Платон… Плат… Сердце Стаси заныло. Её дорогой братик, с кем она делилась своими детскими секретами. Ему было всего четырнадцать лет и он только начал осознавать себя

взрослым и смотрел на Стасю сверху вниз и за это она любила его ещё больше. Одноклассницы Стаси, которые приходили к ним домой в "девятку" заглядывались на высокого красивого парня и Стася втайне гордилась братом. А потом не стало ни брата, ни родителей. В один миг она осиротела, потеряв всех, кого любила. Если бы не бабушка, она не знала, что бы стало с ней. Наверное, сидела бы в "девятке" у окна и ждала до тех пор, пока бы не прилетел снаряд и не покончил с той мучительной болью, что она испытывала каждую минуту. Но покинуть бабушку она не могла, они обе держались только ради друг друга. Была у бабушки ещё сестра Ольга, что жила на соседней улице, но общались они не так часто. Стася училась дома, как и оставшиеся в Донецке школьники, те, кто не уехал. Но это было уже осенью. А пока стояло то страшное лето

2014 года. 2 июня, ровно через месяц после трагедии в Одессе, жители Донецка увидели по телевизору страшные кадры из Луганска. Снаряды прилетели в здание администрации и в парк рядом, где гуляли взрослые и дети. Стася помнила, как бабушка, зажав рот платком, качалась на кровати и глухо повторяла:

– За что? За что?

За что? Именно этот вопрос всё чаще повторяли люди. И на этот вопрос ответ получали в виде сыплющихся с неба мин и снарядов. Практически всё мужчины ушли в ополчение, взяли в руки оружие, чтобы защитить свою землю. День за днём велись бои за Донецкий аэропорт. Важно было выбить оттуда украинских захватчиков, которые крепко вкопались там, не желая сдавать позиции. Тогда появились новые герои- Гиви, Моторола. О них говорили, им верили. Как

безусловно верили первому главе ДНР Александру Владимировичу Захарченко, который не просто сидел в здании администрации, а был на передовой, встречался с людьми на улице, терпеливо выслушивал их жалобы и просьбы, помогал с простыми бытовыми вещами. Стася лично видела главу республики, стояла с ним рядом, пока он общался с жителями Куйбышевского района, и он погладил её по голове. От этого простого жеста Стася едва не разревелась. Настолько была притягательна внутренняя сила этого человека. Бабушка его просто боготворила. У неё в комнате висел плакат с фотографией Александра Владимировича, снятый после предвыборной компании с какой-то афиши. Ещё висел портрет Владимира Путина. Как говорила бабушка, если бы в её дом пришли фашисты (так она

называла украинских солдат), то её тут же повесили, как это делали немцы в 1941 году.

– Но сейчас не Великая Отечественная война, – возражала Стася.

– Да,– кивала головой Мария Фёдоровна, – Сейчас хуже. Немцы воевали с русскими, а эти уничтожают собственный народ. Для них мы все москали, потому что говорим на русском языке.

– Во время войны убивали евреев, – говорила Анна Аркадьевна Коваль, их соседка, которая часто приходила в гости по вечерам, чтобы обсудить происходящее. Была она женщина одинокая. Муж умер, дети жили в России. Напрасно они звали мать к себе, та упёрлась и не желала покидать Донецк.

– Это мой дом,– говорила она Марии Фёдоровне,– Не желаю быть обузой для детей.

Они вместе ходили получать пенсию,

когда её снова начали выплачивать, и Стася их сопровождала, с тоской и ужасом глядя на побитые снарядами крыши домов, разбитые кирпичи, осколки, груды искорёженного металла. Люди, на добровольных основах убиравшие город после очередного обстрела, выходили на улицы в часы передышки и тогда город гудел, наполняясь гневными голосами и проклятьями в адрес киевской власти. Половина магазинов не работали, с Киева больше не поступали товары. Но непрерывным потоком шла гуманитарная помощь из России. Люди радостно встречали огромные кортежи с российскими флагами. Ведь это значило, что они будут жить! Выдавали сахар, муку, крупы, тушёнку, масло, сладости и печенье. Стася с гордостью несла домой драгоценные пакеты и коробки. В те нелёгкие годы Россия стала для всех

жителей Донбасса символом свободы и победы. Они были и остались победителями. Именно в те дни Стася в полной мере почувствовала себя частью великого русского народа, что победил фашизм. Она ощущала причастность к той победе, к тем воинам, что стояли насмерть и победили. Ей хотелось чем-то помочь своей стране, сделать что-то героическое, что бы запомнилось надолго, даже тогда, когда её не станет. Она стала помогать в уборке улиц, пострадавших после обстрела, сметала стёкла и расколотые в пыль кирпичи. И не только Стася почувствовала непреодолимое желание сделать что-то. И молодёжь, и старики- вышли все. У Стаси появились новые друзья. И пусть большинство из них она не знала по именам, но все они были родные люди- в их глазах горел такой же огонь, их вёл такой же патриотизм ,который, как

оказалось, жил в душе каждого, но не проявлялся до поры до времени, усыплённый компьютером, телефоном,"Макдональдсом" и кока- колой. А сейчас он проснулся, когда вся шелуха слетела сама собой и на первый план вышли самые простые вещи. В те дни Стася много читала о войне, художественную литературу, документальные исследования. Читала она про Волынь и не понимала, как могли последователи Бандеры поднять голову и почему им позволили сделать это. Неужели у других народов не проснулась генетическая память, не шевельнулась в душе ненависть к тем, кто уничтожал их предков. Почему в Киеве висят портреты Бандеры и Шухевича? Стася с ужасом ждала момента, когда начнут прославлять Гитлера и тогда мир сделает кувырок назад и вернёт их в прошлое. Практически так и случилось.

Западная Украина погрузилась в пучину фашизма. Нацисты с жёлто- синими флагами захватили Мариуполь, город, где люди выходили на улицы и голыми руками останавливали танки.

А в Донецке продолжались бои за аэропорт. Аэропорт считался слишком важным объектом, чтобы сдать его без боя. От этого зависело транспортное сообщение и контроль над самим городом. Батальоны "Восток" и "Сомали" пытались пытались отбить аэропорт у засевших там ВСУшников, которые вели по городу массированные обстрелы. Героические ополченцы, которые практически не имели оружия и всё добывали в бою, всё таки выбили из аэропорта украинских националистов. Это произошло в январе 2015 года. Это событие воодушевило весь Донецк. Потом рассказали, что украинских пленных вывезли в город на место, куда недавно

попал снаряд и один из самых известных командиров с позывным "Гиви" схватил за грудки украинского военного и водил по местам совершённых теми преступлений против мирных жителей. Свидетели рассказывали, каким праведным гневом пылал Гиви, как доведённые до предела жители пытались дотянуться до врага, чтобы хоть как-то отомстить за погибших детей Донбасса. Закончилось тем, что Гиви пришлось затолкать пленных в машину и увезти.

Все эти воспоминания роились сейчас в голове Стаси и она удивлялась тому, что они практически не вызывали никаких эмоций. Столько всего произошло за эти восемь лет. Стася знала, что они в Донецке жили более- менее спокойно, если не считать обстрелов города, то затихающих, то возобновляемых снова. Но то, как жили люди в Мариуполе, Северодонецке и Ясиноватой- это было

на грани жизни и смерти. Люди, сумевшие выбраться из захваченных националистами городов, рассказывали такие ужасы, что Стася в какой-то момент перестала спать и, завернувшись в одеяло, прислушивалась к ночной тишине. Ей слышались осторожные шаги в темноте за окном, лёгкое бряцание оружия, зловещий шёпот. Сейчас со стуком распахнётся дверь и войдут фашисты с касками, на которых нарисована свастика. И разорвёт тишину ненавистная немецкая отрывистая речь. В сознании Стаси образы украинских военных тесно переплелись с немецкими фашистами. Она стала ненавидеть украинскую мову, сочетание жёлто- синих цветов. Те фашисты, что когда- то полегли в их земле, возродились, чтобы убивать. Зомби- апокалипсис сегодняшнего дня.

Стася вспомнила, как они с бабушкой пошли в гости к соседке Анне Аркадьевне

Коваль. Анна Аркадьевна была не одна. За кухонным столом сидела Ангелина, её сестра, которая жила в Мариуполе и несколько лет не могла выехать оттуда. Бабушка, плача, бросилась обнимать Ангелину Аркадьевну.

– Гелечка, дорогая, – причитала она. Всё плакали. Стася стремглав выскочила из дома, стараясь сдержать слёзы. Она стояла на крыльце, запрокинув голову и глядя в небо. В последнее время она стала много плакать. Странно, ведь когда погибли её родители и брат, она не плакала, а теперь ревёт по каждому пустяку. Когда видела беженцев, смотрела новости, когда слушала военные песни. Она заметила перемены в себе, в своём сознании и видела, что подобные перемены произошли не только в ней. Любовь ко всему русскому расцвела в ней буйным цветом. Отчего же раньше она не задумывалась об этом,

жила, как живётся, хотя им в школе и прививали патриотизм. Но он возродился сам- с болью, с осознанием, со слезами. И она стояла на крыльце, вдыхала запах травы и распускающихся пенно- розовых соцветий на яблонях. Когда Стася зашла в дом, три женщины уже сидели за столом. Перед каждой стояла кружка с дымящимся чаем, четвёртая кружка для Стаси стояла отдельно и рядом с ней тарелка с печеньем. Стася села, подвинула к себе кружку, взяла печенье и тут же пожалела об этом. Есть не хотелось совершенно. Но Стася честно запихала печенье в рот, запивая обжигающе- горячим чаем. Услышав, о чём рассказывала Ангелина Аркадьевна, Стася замерла. Много чего она слышала о многострадальном Мариуполе, но рассказ женщины потряс её. Та, глядя на своих собеседниц сухими, практически безжизненными глазами, говорила о

танках, которые в упор расстреливали дома, где в подвалах прятались люди. Стреляли ради забавы в тех, кто вышел за водой, хватали людей на улицах и увозили в неизвестном направлении. Оставшиеся знали, что что больше никогда их не увидят. Тихие проклятья летели вслед ненавистной власти, установившейся в городе. Но сделать жители ничего не могли. Главная задача была выжить и спасти своих детей. Шёпотом рассказывали друг другу о пыточных, которые нацисты устроили в подвалах некоторых домов, о пропавших девушках. Людям не давали выехать из города, обстреливали личный транспорт. Стася замерла в ужасе. Все самые худшие её кошмары встали перед ней, воображение дорисовывало мрачные картины, делая их ещё более ужасающими. Смерть от осколков теперь казалась не такой уж страшный

перспективой. Лучше уж так- только сразу и без страданий.

С тех пор, как войска ДНР освободили аэропорт от националистов, в городе стало спокойнее. Стали работать школы и люди снова вышли на работу. Стася уже думала, что скоро всё наладится, хотя знала о жестоких боях под Луганском и Красным Лиманом. Войска ВСУ крепко обосновались в Славянске, Краматорске и Северске. Но в Донецке было относительно спокойно. Детей в школу ходило немного, большинство уехали либо в Россию, либо глубоко в тыл.

Ангелина уехала в Россию. Она сказала, что не может оставаться так близко к линии фронта, её воспоминания об осаде Мариуполя были слишком свежи и причиняли боль, которая не оставляла её ни на минуту. Анна Аркадьевна осталась, несмотря на мольбы сестры.

Она сказала, что не может покинуть свою землю, свой дом и Стася понимала её. Несмотря на запреты бабушки, она бегала к аэропорту и смотрела на разбитую полуобгоревшую "девятку", на окна их квартиры. "Девятка" возвышалась над районом, словно памятник скорби и печали. Для Стаси она символизировала войну. Ни обстрелы, ни разрывающиеся в городе мины, ни военная техника на улицах, нет. Именно это здание, этот разрушенный остов их прежней спокойной жизни. Стася в бессилии сжимала кулаки, жалея, что она не мужчина и не может взять в руки автомат и записаться в ополчение. Ей казалось, что там, на передовой, всё кажется намного проще- нужно просто выжить самому и уничтожить противника. А здесь приходилось решать насущные вопросы, связанные с едой, теплом, учёбой, но главное, со своей кровоточащей душой.

Мысли, словно чёрные птицы, беснующиеся над головой, никогда не оставляли её, ни днём, ни ночью, когда город замирал в темноте и каждый звук становился ближе, отчётливей, страшнее.

В августе 2018 года погиб глава республики Александр Владимирович Захарченко. Это страшное событие повергло всех в шоковое состояние. Стася тогда впервые подумала о том, что их всех могут убить и тогда нацисты займут их пустые города и земли. И на Донбассе раздасться немецкая речь. Господи, какая немецкая речь! О чём она думает!? Как же они будут жить без "Бати"? Но огромная траурная процессия, которая прошла по улицам Донецка, являла собой несгибаемую волю народа, не сломленного украинской нацисткой властью. Тогда

Стася записалась в отряд волонтёров. Ей

уже минуло шестнадцать и она чувствовала в себе острое желание помогать людям. Бабушка, конечно, ворчала, говорила, что Стасе надо учиться, больше заниматься дома, но та, прибегая со школы, кое- как приготовив уроки, тут же убегала в больницу, где разместили беженцев с "серой зоны". Стася помогала разбирать гуманитарную помощь, убирала помещения, готовила их к расселению постоянно пребывающих людей с линии фронта, мыла полы, пекла хлеб, подметала улицы. В- общем, не чуралась никакой работы, как и все добровольные помощники, что работали с не рядом плечом к плечу. Большинство из них она даже не знала по именам, но это не мешало им чувствовать особую сопричастность друг к другу и к их общей миссии. Руководила всем Маргарита Александровна Андрейченко, строгая, худая женщина лет тридцати.

Стасе, в её шестнадцать лет, она казалась очень взрослой, но, поработав с ней около года, Стася увидела, что она ещё молода и умеет быть беззаботно весёлой. Маргарита никогда не выдавала своего беспокойства за мужа, который с 2014 года служил в ополчении, но порой на её лицо набегала какая-то тень и ясные голубые глаза поддергивались пеленой. Стасе в Рите нравилось всё: высокая стройная фигура, быстрые изящные, как у балерины, руки, хвостик светло- русых волос, затянутых на затылке и смешно подпрыгивающий, когда Рита сбегала вниз по ступенькам.

– Ты очень красивая девочка, – однажды сказала Рита Стасе, когда они, освободившись ненадолго, сели на кухне за стол, чтобы выпить чаю с печеньем. Стася удивлённо посмотрела на Риту. Та улыбнулась уголками губ и перевела задумчивый взгляд на окно, за которым

уже начинали облетать деревья.

Она красивая? Стася вспомнила эти слова вечером, когда чистила зубы перед небольшим зеркалом в ванной комнате. Она уставилась на своё отражение. Что же в ней красивого? Обычные русые волосы, которые Стася каждый день заплетала в косу, обычное лицо, ничем не запоминающееся. Ну может, хороши глаза, большие, ясные, и кожа чистая, без единого прыщика. Пожалуй, и всё. Росточку она была небольшого и не обладала парой длинных ног, таких, которые, как ей казалось, нравятся мужчинам. Ибо наступило время, когда ей хотелось нравится кому-то и хотелось влюбиться, испытать, что это за чувство такое. Некоторые парни, что работали с ними, поглядывали на Стасю с интересом и та была готова увлечься кем- то из них, придумать себе любовь, но внутренний прагматизм не давал это это

сделать. На все предложения погулять вечером Стася, смущаясь, отвечала отказом и бежала домой к бабушке, держа в руках заветный пакет с продуктами, что Рита выдавала каждому из них. Это была её благодарность, которую она не могла выразить по- другому. В пакете были чай, сахар, макароны, рис, пряники, и практически всегда свежеиспечённый хлеб, который бабушка вытаскивала первым и наслаждением нюхала. А Стася чувствовала острую жалость к ней, ко всем людям, объявленным сепаратистами, которые просто хотели жить в мире и говорить на родном языке. Насколько же сильно они отличались от тех, кто жил на западной Украине. Стася с родителями пару раз, ещё до событий на Майдане, были во Львове. Стасю тогда поразили местные грамадяне. Они говорили на непонятном, чужом языке,