Некроманты Цеймарра

Пролог

1092 год

– Зачем нам возиться с сопливыми малолетками? Ты с ума сошёл?

– Ты что совсем ничего не понимаешь? Послали же боги брата-придурка, это же шанс! Шанс вернуть нашу силу, вернуть наше могущество.

– Этого могущества хватило на три месяца, и то нам повезло, что в живых остались. Сидим теперь в этой дыре на краю мира, нос на улицу высунуть страшно до сих пор. А ты хочешь снова ввязаться во все это? Тебе, что первого раза не хватило? Живы? На свободе? Вот и ладненько, я больше в эти дела не полезу.

– Ну и паси своих овец, раз сам баран, а я такой жизни больше не хочу! – Он нервно провёл ладонью по обезображенному ожогом лицу. – Я стану им любимым папочкой, а они подарят мне свою силу. Силу, с которой мы создадим своё королевство, по праву сильнейшего. Ведь смерть всегда побеждает, иногда надо просто подождать.

– Ты всё-таки сумасшедший.

– Всё может быть, всё может быть. Так ты со мной?

– Да.

– Я в тебе не сомневался.

1094 год

Плясавшие по стенам солнечные зайчики переместились ближе к кроватке, украшенной роскошным балдахином, расшитым звёздами, скользнули по игрушкам, сложенным у стены, отскочили от сверкающей золотом чешуи взлетающего дракона, запечатлённого художником и, наконец, коснулись ресниц мальчика, сладко посапывающего в подушку. Он зажмурился, отворачиваясь, и попытался укрыться под одеялом от настойчиво светившего в глаза солнца.

– Доброе утро, ваше высочество. – Преувеличенно бодрый голос нянюшки заполнил комнату. Невысокая пухленькая женщина лет сорока широко распахнула закрывающие окно гардины, через щель в которых и пробрались щекочущие лицо лучики, в комнату хлынул свет. Шестилетний принц сунул голову ещё и под подушку, никак не желая радоваться наступившему дню.

– Арвел, просыпаться всё равно придётся. – Няня ласково потормошила его и стянула одеяло.

– А я не хочу, – капризно ответил мальчик, пытаясь вернуть себе хотя бы покрывало. – Почему я не могу делать, что хочу сейчас? Сейчас я хочу спать!

– Потому что уже наступило утро. Скоро придёт учитель.

– А я не хочу учиться, я хочу играть.

– Мы обязательно поиграем после занятий, – Крайла подала упрямо тянущему на себя одеяло ребёнку рубашку, – а сейчас нужно одеться и привести себя в порядок после сна.

– Не хочу! Никогда!

– Почему же? – Прислонившийся к дверному косяку мужчина с наигранным удивлением смотрел на сына.

– Не хочу и всё, – уже более неуверенно буркнул мальчишка, не ожидавший прихода отца, и поспешно слез с кровати.

Жестом отослав склонившуюся в поклоне няню, консорт Цеймарра продолжал вопросительно смотреть на смутившегося под его взглядом сына. Подождав, пока тот самостоятельно разберётся с одеждой, не торопя мальчика, Алан повторил вопрос:

– Итак, Арвел, почему же ты не хочешь учиться?

– А зачем? – Мальчик упрямо вскинул подбородок. – Я же не такой, как вы, все это говорят. Зачем мне учиться?

– И чем же ты принципиально отличаешься?

– Ну-у, – Он замолчал, кусая губы, – отличаюсь, вот Грайн, он же другой, его все любят, а я…, – Принц снова замолк, разглядывая пол.

Алан присел на корточки и заглянул сыну в глаза. С возрастом они совсем побелели, зрачок чёрной точкой выделялся на почти незаметной радужке, белоснежные волосы вились мелкими кудряшками, как у матери.

– Тебя тоже все любят, мы все разные.

– Нет, – Мальчик поднял на отца слишком серьёзный для его возраста взгляд, – я не похож на вас.

– Почему же? – Алан потянул себя за седую прядь. – Видишь, ты просто в меня пошёл, а Грайн в маму.

– Они говорят, что я зло, что я проклят, – На глазах мальчика набухли слезы, которые Арвел сердито растер кулаком.

– Глупости! И кто это говорит?

Мальчишка насупился и отвернулся, на что Алан лишь вздохнул. Можно подумать он сам не слышал этих разговоров… Кого он хочет обмануть, сын вырос и уже понимает гораздо больше, чем хотелось бы. Оградить его от этих пересудов не смогло ни положение, ни дворцовые стены. А ведь его сила ещё даже не проявилась, Алан сам с опасением ждал, когда же проснётся магия смерти, втайне надеясь, что это лишь домыслы и догадки, но знакомый холодок, которым пока почти неощутимо веяло от будущего некроманта, не оставлял шансов. Его собственная сила проявилась впервые лет в пять, спонтанно, но у всех маленьких магов срок первой инициации немного да различался. Например, Орнадо Алан гонял года два, пока тот не смог, наконец, дать сдачи. Ну а полностью магический дар разворачивался к пятнадцати годам. С Арвелом же никто не знал, чего ожидать. Алан помнил ту немую сцену шесть лет назад, помнил своё собственное состояние, слёзы на ресницах Танны, молчаливый ужас целительницы, замешательство Таргиента. Помнил предложение отправить первенца на воспитание подальше от столицы, спрятать его, не показывая людям. Помнил и вариант «убить младенца, пока не поздно», поступивший от одного из придворных, и как его самого от убийства успели удержать лишь волей случая. Помнил он и слова Гроноса о равновесии сил жизни и смерти и предупреждение, что справляться с этим придётся самостоятельно. Помнил и понимал, что это его вина в том, что вынужден слышать его растущий изгоем сын, которого сторонится даже собственная мать, проводя больше времени с их вторым ребёнком, четырёхлетним Грайном, рыжим и зеленоглазым. Боги ничего не забывают и не прощают.

– Пойдем-ка лучше во двор, – Алан поднялся и потянул сына за руку, – у меня для тебя сюрприз.

– Какой? – Всё-таки Арвел оставался ребёнком, тут же переключаясь на волнительное ожидание, тем более, что это означало отсрочку от занятий, да и когда отец рядом, никто не посмеет ничего говорить, по крайней мере, вслух.

Несмотря на раннюю весну снег в парке уже растаял, подсушенные дорожки, усыпанные белыми блестящими камушками, почти светились под солнцем. Пробивались первые робкие травинки, а в стороне даже нагло желтел одуванчик, соревнуясь в своей яркости с солнышком. На одной из скамеек скучал слуга в придворной ливрее, рядом стояла большая плетёная корзинка, закрытая крышкой. Увидев приближающегося консорта с сыном, он поспешно встал и поклонился. Алан, так и не привыкший к этой части дворцовой жизни, раздражённо отправил его прочь, не заметив испуганно-злого взгляда, исподтишка кинутого на юного принца. Усевшись на скамейку, Алан, хитро улыбнувшись, посмотрел на нетерпеливо поглядывающего на корзину Арвела и достал забавного чёрного щенка с длинным носом и висячими смешными ушками. Щен отчаянно вилял хвостом и пытался облизать всех, до кого мог дотянуться. Под радостный визг сына Алан выпустил собаку, и два ребёнка покатились по дорожке в обнимку, пока победивший в этой короткой борьбе щенок не уселся на грудь новому хозяину, радостно вылизывая ему лицо.

– Ну всё, хватит. – Через какое-то время Алан поднял обоих за шкирку, держа в одной руке сына, а в другой собаку. – Отведи его к себе, а потом на занятия. Договорились?

– Спасибо, папа! – Арвел подхватил щенка, слишком тяжёлого для шестилетки, и поспешил обратно, уже не обращая внимания на проводившего его до дверей отца.

***

Забившиеся в угол сарая дети жались к огромному лохматому псу, пытаясь хоть немного согреться. Весенние ночи были ещё слишком холодны для продуваемого всеми ветрами хлипкого строения, в котором они ютились. Тетка, приютившая малолетних сирот после смерти их матери этой зимой, уже всё прокляла, что пожалела и не бросила их умирать за околицей, наслушавшись от доброхотных соседей и про болезни, и про падёж скота, и про смерть, которую рано или поздно принесут с собой эти выродки. Наконец, как только перестал падать снег, она отправила четырёхлетних двойняшек жить в сарай на дальнем углу двора, пару раз в день выдавая по куску хлеба и миске жидкой похлебки, втайне надеясь, что дети застудятся и помрут сами, не заставляя её брать грех на душу. Брат с сестрой, слишком маленькие, чтобы понимать, за что судьба к ним так жестока, лишь грустно глядели на проходящих мимо людей белыми, как снег, и такими пугающими глазами.

А ближе к лету в деревню забрели двое незнакомцев, походили, порасспрашивали жителей, послушали сплетни местных кумушек, а потом направились прямиком к дому тетки Нярвы. После непродолжительных переговоров сопровождаемые благодарными взглядами всех домочадцев они уже покидали двор, ведя за руки испуганно жавшихся друг к другу ребятишек. Единственным, кто провожал их, был косматый нечёсаный пес, с печалью смотревший вслед покидавшим его детям.

Кабинет ректора корпуса стихийников так и остался плохо обжитым, чувствовалось, что хозяин проводит здесь явно недостаточно времени для углублённого погружения в процесс руководства. Впрочем, несмотря на то, что вопросы решались в основном на бегу, а секретарю приходилось отлавливать главу то в коридоре, то в аудитории, а то и прямо во дворце, основные проблемы всегда оказывались решёнными. Вот количество бумаг Алан бы сократил с превеликим удовольствием, но так как корпуса содержались за счёт казны, а перерасходы рассматривались советом лиэрдов с преувеличенным вниманием, приходилось их тщательно проверять и подписывать. Хотя пару раз он и предлагал Эвриетанне либо пересмотреть этот подход, либо освободить его уже от должности, но это скорее было привычное ворчание, которое понималось и принималось обоими. Вот и сейчас пришлось усесться за стол и, не обращая внимания на летнюю погоду и распущенных наконец-то на каникулы учеников, сверять и подписывать многочисленные сметы. Появившегося на пороге Орнадо он воспринял как вполне уважительную причину, чтобы отложить на какое-то время кипу документов.

– Какой-то ты помятый, – резюмировал Алан, глядя на почти упавшего в кресло друга.

– Я бы на тебя посмотрел, если бы тебя оставили одного с двумя детьми на целый день. Я что, нянька что ли? Которая, между прочим, у них есть! Уже случилось бы что-нибудь наконец! Тебя никуда подбросить не надо, скажем, в сторону южных островов?

– То есть ты провёл день в качестве отца? – то ли ехидно, то ли сочувственно спросил Алан. – Пить будешь?

– Ты издеваешься?

– Только если совсем чуть-чуть.

Новоиспечённый отец двух близнецов, которым недавно исполнилось полгода, посмотрел на него воистину убийственным взглядом.

– У них есть мать, есть няня, есть даже бабушка, которая, между прочим, специально переехала в Арвиессу, чтобы нянчиться с внуками, можно подумать, мои сёстры её недостаточно ими снабжали. Зачем там я? Вот ответь мне.

– Так ты это Ларине говори, а не мне.

– Ага. – Орнадо вытянулся в кресле в почти полулежащем состоянии. – Такими темпами я скоро в патрули ходить начну, там хоть силу применять можно. Глядишь, убью кого-нибудь – полегчает.

Алан только хмыкнул в ответ. Когда два года назад капитан сделал-таки предложение Ларине, семейство Вириесдов было в восторге, ну а когда на свет появились близняшки, Розалинда Вириесд, прослезившись от счастья, переехала поближе к сыну, отчего тот теперь старался проводить все больше времени на работе.

– Ты сюда пришел просто на жизнь пожаловаться или..?

– Или. Жалости от тебя всё равно не дождёшься. Помнишь, когда Арвел родился, ты искал, есть ли ещё новорождённые некроманты в Цеймарре?

– И? – Алан отложил в сторону просматриваемый как раз по ходу разговора отчёт о возмещении убытков, принесённых юными стихийниками интерьеру корпуса. – Мы же никого не нашли.

– Тогда да. Но до меня тут дошли слухи об «исчадии зла», которое за деньги показывают в одном из балаганов, курсирующих по стране, и по описанию это просто ребёнок, чрезвычайно похожий на твоего сына.

– Ну спасибо. – Алан нахмурился. – Где сейчас этот балаган?

– В Гранже, помнишь этот городок?

– Такое с трудом забывается. Пошли.

– Прямо сейчас?

– Ты предлагаешь подождать, пока они оттуда уедут?

– Да нет, так для проформы спросил, – Орнадо встал, доставая из кармана неизменный мелок. Через минуту они уже стояли на главной площади Гранжа, напротив ратуши. Сейчас здесь было почти жарко, солнце припекало, жужжала мелкая мошкара, лениво сновали по улицам редкие прохожие. Свистнув, Алан подозвал скучавшего на ступеньках дома мальчишку, как наиболее удобный и верный источник информации. Подкинул на ладони медную монетку.

– Малой, у вас тут цирк, говорят, остановился. Знаешь где?

– А то, милсдарь маг. Могу и проводить.

Дождавшись кивка, он припустил вниз по улице, периодически оглядываясь, успевают ли за ним приезжие. Через пару кварталов он свернул на небольшую площадь между домами, где раскинулся потрёпанный шатёр с установленным перед ним грубым деревянным помостом и парой шестов с натянутым канатом – обычный бродячий балаган. Сидящий перед входом человек, натирающий тряпочкой какой-то зеркальный шар, при виде приближающихся магов быстро подскочил и согнулся в глубоком поклоне.

– Ярких звёзд, господа, что вам угодно?

– Говорят, у вас тут диковинка есть, «исчадие зла», посмотреть бы, – Орнадо незаметно толкнул друга, призывая к терпению.

– А то, – просиял циркач, узрев сверкнувшую серебром монетку, – пойдёмте провожу. Выступление-то вечером, конечно, но я вам и так покажу.

Он отогнул полог шатра и шагнул внутрь. Несмотря на довольно внушительные размеры в шатре оказалось тесно от людей, вещей и клеток с живностью. Проходя мимо грустно лежащей на подстилке выверны, крупной ящерицы, очень отдалённо напоминающей дракона, Орнадо не удержался и, ухмыльнувшись, ткнул Алана в бок, тот только вздохнул, закатив глаза, вспоминая шуточки про цирковую выверну в отношении него самого. В дальнем углу стояла ещё одна клетка, провожатый шуганул от неё молоденькую девушку в цветастых юбках уличной танцовщицы и, довольно улыбаясь, показал пальцем на сидящего внутри… ребёнка. На грязных тряпках, накиданных на пол, полусидел-полулежал бледный, худой до полупрозрачности мальчик с казавшимися огромными на крошечном личике белыми глазами с чёрными провалами зрачков. Седые волосы грязно-серыми нечёсаными прядями падали на лоб. На вид ему было года два-три.

– Ах ты..! – В потемневших от гнева глазах Алана заплясало пламя.

– Стой! – Орнадо схватил его за руки. – Прекрати!

Обернувшись к испуганно отпрянувшим, ничего не понимающим скоморохам, он бросил в руки встретившего их первым циркача глухо звякнувший кошелёк и необсуждаемым тоном приказал:

– Ребёнка мы забираем, и чтоб не трепались мне.

Убедившись, что Алан снова держит себя в руках, он открыл клетку, подхватил почти ничего не весившее тельце на руки и, подтолкнув друга вперёд, быстро пошёл к выходу, сопровождаемый напряжённым молчанием. Попытку их остановить прервал сам хозяин балагана, удивлённо пересыпающий в руках золотые нгары. Уже на улице, отойдя подальше от шатра, Орнадо накинулся на Алана:

– Ты соображаешь, что творишь? Ты же чуть не сжёг там всех.

Промолчавший в ответ маг только зло кивнул головой, стиснув до боли кулаки. Потом выдохнув, задал более насущный вопрос:

– Он переживёт портальный переход? – Алан кивнул в сторону безучастно смотревшего вперёд ребёнка, кажется даже не понявшего происходивших в его жизни перемен.

– Я откуда знаю, ты у нас более опытный.

– Пошли, покажем его Нарайне, а потом во дворец.

– Этой мегере?

– В Гранже других целителей нет.

Узкий двухэтажный домик с ещё больше стёршимся трилистником на двери стоял на прежнем месте. На настойчивый стук дверь сначала распахнулась, потом под раздраженное: «Опять вы!» захлопнулась снова.

– Местресс Нарайна, – Алан повысил голос, – откройте, это очень важно.

– У вас всё время «важно»! Что, сложно просто простудиться, причём желательно в паре тысяч лид от Гранжа? Что вас сюда принесло, в столице целители кончились?

В дверях стояла почти не изменившаяся за прошедшие годы магичка. Окинув мужчин цепким взглядом, она, охнув, остановила свой взгляд на малыше. Посторонилась, пропуская в дом, и, закрыв дверь, жестом приказала следовать за ней. В знакомой Алану приёмной всё так же пахло лекарствами и травами. Уложив ребёнка на застеленную простыней кушетку, целительница, не поворачиваясь, уточнила:

– Где вы его нашли? Когда он последний раз ел?

– В цирке. – глухо ответил Алан. – Больше про него я ничего не знаю.

С полчаса они сидели тихо, Алан смотрел в одну точку, думая о чём-то своём, Орнадо задремал, привалившись спиной к стене. Наконец закончившая осмотр целительница выдала своё заключение:

– Он истощён, отстаёт от своего возраста и физически, и ментально, но при должном уходе быстро нагонит сверстников. Сейчас один из вас идёт на рынок за молоком, – Она ткнула в плечо чуть не упавшего со стула портальщика, – а второй пытается внятно мне объяснить, что происходит.

Проглотив рвавшееся наружу едкое замечание насчёт обращения с не самыми последними людьми в государстве, Орнадо посчитал за лучшее пойти прогуляться… до молочника.

– Итак, – Когда захлопнулась входная дверь, Нарайна уселась за стол, испытующе глядя на сидевшего перед ней мага, – я жду всю историю. Кто этот мальчик? Почему от него несёт смертью? Как вы связаны со всем этим? Какого дракона вы оказались в Гранже?

– Слишком много вопросов, на которые у меня нет ответов.

– Придётся их всё-таки найти, не для меня, так для себя самого, ваше величество.

Удивлённо приподняв бровь, Алан покачал головой.

– Это не мой титул.

– Плевать. Можно подумать, никто не знает, кто стоит за принятием ответственных решений в стране, а как уж вам взбрело в голову друг друга называть мне без разницы. Я слишком долго и далеко живу, чтобы не соблюдать должного этикета, но из ума ещё не выжила. А пока вернёмся к ребёнку. Я чувствую исходящую от него силу смерти, как от чёрных магов, но он совсем кроха и напитаться ею от крови жертв не мог. Значит, он с ней родился, так? И если слухи не врут, то ты самый осведомлённый человек по этой части. Раз уж вы пришли сюда, рассказывай или отправляйся обратно в столицу и не мозоль мне глаза.

На какое-то время повисла тишина, прерываемая тоненькими всхлипами заснувшего малыша, укутанного в одеяло. Мельком взглянувшему на него Алану почудилось, что на кушетке лежит его собственный сын, а ведь Арвела могла ждать и такая судьба. Вздохнув, он повернулся к нетерпеливо постукивающей пальцами по столу Нарайне.

– Слухи не врут. И мой сын, и этот мальчик оба будущие прирождённые некроманты, маги смерти.

– Это что-то новенькое. – задумчиво перебила его старая целительница. – Откуда ты это знаешь?

– Это плата за равновесие сил жизни и смерти в нашем мире. Арвел, насколько мне известно, первый такой ребёнок, долгое время я думал, что и единственный. Его сила пока не инициирована, я ощущал идущие от него эманации смерти, но вы первая, кто это подтвердил.

– Не только я, любой целитель должен их чувствовать. Странно, что никто этого не говорил раньше, уж Тарг точно знает.

– Вот почему Танне тяжело проводить с ним много времени подряд, но она мне ни разу об этом не сказала.

– А она понимает, что чувствует? – спросила Нарайна, впервые в её голосе прорезалось сочувствие. – Или просто, как любой целитель, старается от этого отдалиться, не давая себе в том отчёта? Но Эвриетанна сильная целительница, её я могу понять, а вот откуда у стихийника способность так тонко слышать силы Хейлиль?

– Да как-то так получилось, пришлось столкнуться, – хмыкнул Алан, не желая вдаваться в подробности.

– Ну-ну. Равновесие, значит… Что ж, поживём – увидим, кто доживёт, конечно, – оптимистично добавила она. – Значит, теперь известно, что твой сын не единственный, и что дальше?

– Люди их боятся, инстинктивно чувствуя смерть, этих детей надо отыскать, иначе…

– Иначе их перебьют в детстве, и проблема решится сама собой. Да не смотри ты на меня волком, я не предлагаю заниматься детоубийством, просто озвучила, что думают остальные, придётся смириться с этой точкой зрения, переломить её будет непросто. Так что лучше продумать всё заранее. Этого, я так понимаю, вы нашли случайно? – Нарайна дождалась подтверждающего кивка и продолжила: – И как тогда намерены искать остальных?

– Не знаю. Сколько ему лет?

– Четыре примерно.

– Арвелу шесть. Активно я их искал как раз первые года два, потом забросил, решив, что это персональный подарок Хейлиль. Придётся снова довериться слухам, должны быть и другие.

– Занимательные подарочки, оригинальные дарительницы, – усмехнулась целительница. – Предположим, ты их найдёшь, соберёшь в столице, и что будешь делать?

– Да откуда я знаю! – вышел из себя Алан. – Может, у вас есть предложения? Так озвучьте!

От его крика проснулся и зашёлся плачем испугавшийся мальчик. Говорил он для своего возраста плохо, видимо, никто в цирке с ним не толком не общался. Нарайна подошла и взяла его на руки, прижимая и успокаивая.

– Ну что? Напугал? Что с вас возьмёшь, один орёт, второй пропал где-то, словно лично корову доит. А предложения есть, нужен четвёртый корпус, только для них с самого малолетства, боюсь при инициации они не пульсарами кидаться будут.

– И кто их учить станет? – Этот вопрос задал уже стоящий в дверях Орнадо, протянувший крынку с молоком Нарайне.

– Целители, – отрезала она, впихивая ребёнка в руки Алану и переливая молоко в поильник. – Подогрей, но не сильно. Его кормить постепенно надо, нельзя, чтобы переедал за один раз. На первое время сойдёт, а потом, может, и кого-то из ренегатов искать придётся.

– Но вы сами сказали, что целителей отталкивает сила смерти, как же они смогут постоянно находиться рядом с ними?

– Не отталкивает, а пугает, – поправила Нарайна, – мы же ей противостоим, в конце концов, по мере возможностей. Но целители способны эту силу чувствовать, возможно, смогут помогать направлять. Пугает ведь всегда неизвестность, а если понять и принять, то не так и страшно. Уверена, что найдутся те, кто смогут взять в себя в руки.

– Например, вы, – тихо себе под нос пробормотал Алан.

– Что?

– Ничего. – И уже громко продолжил: – Мы можем оставить его у вас до того момента, как для него станет безопасным пространственный переход?

– У меня богадельня, что ли? А кто мне помогать будет?

– Точно не я, – сдал обратно к двери Орнадо.

– Я отправлю к вам няню Арвела. Он уже достаточно большой, чтобы ему был положен гувернёр, а она сможет помочь вам и в будущем взять на себя заботы о мальчике уже в Арвиессе.

– Вот меня кто-то спросил, надо оно мне или нет, – продолжала ворчать целительница, отмеряя капли какого-то бесцветного отвара, из-за которого молоко сначала приобрело зеленоватый оттенок, а потом побелело вновь. – Всё, вон отсюда, и чтобы помощница была здесь не позднее сегодняшнего вечера. Ах да, ещё, – Она повернулась к уже доставшему мелок пространственнику, – переговорник мне заряди и не вздумай здесь полы марать.

Уже на улице Орнадо полушутливо возмутился.

– Вот, говорил же я, что она стерва.

– Она опытный маг, а характер… Можно подумать, у тебя лучше.

– Да на её фоне я буквально безвинный агнец.

– Портал открывай, агнец. А то, если Крайла откажется, я тебя сюда зашлю, Нарайне помогать.

– Не имеешь права!

– Я Танну попрошу, она указ подпишет, – и Алан, предупреждая следующую реплику, дополнил: – А отставку не даст.

– Сатрап, – припечатал Орнадо, раскручивая пространственную воронку.

Следующие месяцы ничего нового не принесли, все попытки узнать о необычных детях результата не дали, из Гранжа новостей тоже не было. Смысл обсуждать создание корпуса некромантов ради двух детей отсутствовал, проще было приставить к ним наставника. Впрочем, претендентов из числа магов не наблюдалось. После бурного обсуждения с Таргиентом, почему тот скрыл, что целители способны чувствовать исходящую от Арвела силу смерти, Алан сдался. Они действительно ощущали её на почти подсознательном уровне, но то, что способны помочь направлять, главный целитель Цеймарра отрицал наотрез. На доводы, приведённые Нарайной, ответ был один – вот пусть она этим и занимается, сейчас же разговор и вовсе беспредметный, так как пока сила спала, а когда она проснётся и проснётся ли вообще, никто не знал. В конце концов, на домашнем совете было принято решение, что справятся и сами, для экспериментов была и целительница, и сам Алан, не зря же он был единственным человеком, пережившим собственную смерть, глядишь, сможет договориться и с сыном.

Лето уже клонилось к своему завершению и на деревьях показались первые жёлтые листья, когда Нарайна прислала сообщение, в котором безапелляционным тоном потребовала забирать юного некроманта в столицу. В этот раз в Гранж отправлялись втроём, Эвриетанна заявила, что имеет право навестить коллегу и лично поприветствовать своего будущего воспитанника. Открывать порталы на столь длительные расстояния она так самостоятельно и не научилась, пространственная магия давалась ей в пределах не больше сотни лид. Северный городок встретил их проливным дождём, серой пеленой укрывшем всё вокруг, дойдя до дома целительницы они успели вымокнуть до нитки, поэтому план Нарайны отдать ребёнка прямо на пороге вместе с няней и закрыть поплотнее дверь с треском провалился. Всё-таки оставлять на улице императорскую семью самостоятельно искать сухое место, откуда можно было бы открыть портал ещё и вместе с не до конца окрепшим малышом, было слишком даже для неё. Поэтому, высказав напрямую недовольство ситуацией, старая целительница устроила всех в крошечной гостиной и даже милостиво разрешила разжечь камин. Когда дрова уютно затрещали, одежду высушили, а Орнадо с разрешения хозяйки отправился на кухню готовить корф, пришло время для знакомства. Крайла привела уже вполне уверенно бегающего мальчика, смущённо вцепившегося в её ладошку. Алан с удивлением смотрел на найдёныша. Конечно, до здорового румянца во всю щёку ему было ещё далеко, но и на заморыша, вытащенного из грязной клетки два месяца назад, он не походил. Худенький, невысокий, с едва тронутой летним загаром кожей, белоснежными волосами, всё так же упрямо падающими на лоб, он сначала нахохлился, увидев незнакомых людей, а потом вдруг, улыбнувшись, с детской непосредственностью подбежал к Алану, не обращая внимания на охнувшую няню.

– Ну, привет, – Алан подхватил его, усадив на колено.

Тонкие ручки обвились вокруг шеи, Алан недоуменно застыл, никак не подозревая, что в том состоянии мальчик мог запомнить хоть кого-то. Обиженно фыркнувшая Нарайна, продолжавшая стоять в дверях, заключила:

– Так, всё. Высохли, знакомиться, я вижу, вам не надо, так что забирай и проваливайте обратно. В этом доме уже два месяца нет покоя, хоть отдохну от вас всех. И огромная просьба – забыть о моём существовании и желательно о местонахождении Гранжа тоже.

Эвриетанна, не привыкшая к манере общения старой целительницы, удивлённо обернулась, всё-таки за прошедшие годы она успела отвыкнуть от такой прямолинейности. А мальчик слез с колен Алана и, подойдя к Нарайне, обнял её за колени.

– Ба, я не хочу.

– Ба? – чуть не выронил кружки с горячим корфом появившийся в дверях Орнадо.

На него зашикали, глаза Нарайны опасно блеснули, а сам Вириесд, поспешно сунув кружки стоявшей ближе всех Крайле, поспешно ретировался на кухню, но обрывок его монолога «…оказывается можно приручить» был отчётливо расслышан всеми.

– Тэльвин, иди-ка наверх. – Целительница отцепила от себя мальчика и подтолкнула в сторону двери, Крайла тут же последовала за ним, чувствуя себя весьма неуютно в сложившейся ситуации.

– Тэльвин? – переспросил Алан, пытаясь разрядить обстановку.

– Ну, как-то же его нужно звать, это же только вы можете приволочь, бросить и даже именем не поинтересоваться. – Сварливо ответила Нарайна. – Да, он теперь Тэль, другого имени он не знает. И вот ещё, если я узнаю, что хоть кто-то его обижает…

– Местресс! Вы за кого меня принимаете?

– Озвучить?

– Пожалуй, не стоит, – Алан примирительно поднял руки, – но если мальчик так к вам относится, может, вы согласитесь переехать в столицу и стать наставницей им обоим?

Он быстро переглянулся с Танной, которая облегчённо и чуточку виновато кивнула, и снова посмотрел на Нарайну.

– Ещё чего не хватало! – резко ответила целительница. – Сами разбирайтесь.

– Но, местресс Нарайна, – впервые подала голос Эвриетанна, – он привязался к вам, будет жестоко лишать его только приобрётенной семьи. И вы гораздо опытнее меня, чтобы помочь и ему, и моему сыну.

– Я не заменю им мать. – жёстко прервала её Нарайна. – Со своими страхами придётся справляться самой, ваше величество.

Танна вспыхнула до корней волос и замолчала, уставившись в камин. Обнявший её за плечи Алан укоризненно посмотрел на хозяйку дома, но та давно научилась игнорировать такие взгляды.

– Разговор окончен. Эй, портальщик, можешь выходить из кухни, пока ты не сожрал все мои запасы, дожидаться, когда закончится этот проклятый дождь, я не намерена, так и быть, рисуй прямо в прихожей, – Подойдя к лестнице, она прокричала наверх: – Крайла, Тэль спускайтесь, пора.

Когда в пространственной воронке уже скрылись Танна, Крайла и испуганно плачущий Тэльвин, Нарайна тронула Алана за плечо и сварливым тоном добавила:

– Дай знать, когда произойдет инициация, а там посмотрим, – и, отвернувшись, начала подниматься вверх по лестнице, не глядя на уходящих последними мужчин, чтобы, не дай боги, никто не увидел крошечную слезинку затерявшуюся среди лучистых морщинок.

Детский крик на четыре разновозрастных голоса заполнял комнату, самый младший, двухлетний Дарк, просто вопил, ещё трое: пятилетние двойняшки Ройл и Радха вместе с Глией – девочкой на год помладше, выражали своё недовольство жизнью более конкретно: они хотели есть. Сидевший на подоконнике мужчина глядел в окно с таким ожиданием во взгляде, словно там должны были появиться сами боги, причём в полном составе, но дорога, ведущая к обветшалому двухэтажному особнячку, стоящему на отшибе, была пуста, как и полки буфета.

На этот дом на юге Цеймарра, всего в ста лидах от океана, выстроенный лет двести назад и теперь пришедший в абсолютное запустение, как и прилегающая к нему деревушка, были потрачены последние из отложенных когда-то денег. Когда полгода назад на него нашлись покупатели – двое мужчин, представившихся братьями Филгжанд и озвучивших желание приобрести уединённо расположенный дом, ссылаясь на нервное потрясение детей после трагической смерти матери, мэр крохотного городка, в ведение которого попадала и деревушка, просто прыгал от радости, не надеясь уже когда-нибудь сбыть с рук эту рухлядь. Сделка состоялась быстро, в документы никто из сторон не вглядывался, и уже через несколько дней новые жильцы растерянно оглядывали доставшуюся им недвижимость. Если стены были ещё достаточно крепки, то внутри многое превратилось в труху, так что уютным этот дом могли назвать только дети, которые до этого видели только побои и упрёки, сараи и сени, а пустая каша была всяко лучше помоев и чёрствого хлеба. Так что поначалу всеобщий энтузиазм неплохо заменял удобства, но с течением времени он иссяк. Деньги кончились, случайных заработков не хватало, дети хотели есть, а вот силы, которых ждали от юных некромантов, всё не проявлялись. Это были пока обыкновенные мальчики и девочки, разве что с необычным цветом волос и глаз. И сейчас они хотели есть, а Гнерд, ушедший на поиски денег и еды, всё не возвращался.

– Да заткнитесь вы! – не выдержал наконец Смирн, костеря на все лады брата за эту дурацкую затею, себя – за слабохарактерность, а детей – за сам факт их существования.

Знакомые для всех нотки в голосе действительно подействовали, дети замолчали, сжавшись, и испуганно отступили к лестнице, раньше в их жизни за этим обычно следовал минимум подзатыльник.

– Идите пока наверх, вот вернётся дядя Гнерд, и будем обедать, а пока я и сам голодный, – уже более мирно добавил мужчина, пытаясь убедить себя, что это его будущий билет во всемогущество. Получалось плохо. Отвернувшись от насупившейся малышни, он снова уставился в окно, вспоминая жгущую руки силу, полученную от Хейлиль. Да, родиться магом было мечтой любого жителя этого мира, это давало стабильное, сытое и даже богатое будущее. Но магов было мало, да и рождаться они предпочитали у родителей, обладавших силой, или если хотя бы среди предков маги отметились, обычным людям оставалось об этом только грезить. Но Хейлиль оказалась более справедливой, если ты не родился с даром, то можно получить силу другим путём. Да, кровавым, да, стоящим кому-то жизни, но ведь за всё нужно платить, а когда ещё и платишь не ты, так и вовсе прекрасно. Хорошо было всем, богиня смерти и её йорны получали своё, люди, приносившие жертвы, – недоступную им магию, ну а то, что кому-то приходилось ложиться на алтарь, так это просто естественный ход жизни, всегда есть хищники и травоядные. Волка же никто не стыдит за убийство оленя, ему нужно кушать, ну а им нужна была сила, разница не столь и велика. Какое же чувство собственного могущества охватило Смирна, когда он первый раз почувствовал бегущую по венам холодную мощь чёрной магии, когда первый мертвяк (кажется, это был всего лишь попавшийся под руку заяц) поднялся по его приказу, когда первый раз чёрное пламя пожрало крышу дома вечно смеявшейся над ним соседки. Да, стихийники и драконы сжигали его творения, но мёртвых было так много, победа была так близка. Он с братом был у стен Арвиессы в тот день, когда Вайр выставлял требования о сдаче города, был и на следующий, когда сила вдруг пропала, когда погас огонь в глазах нежити, превращающейся из воинства в вонючую падаль. Как же они тогда бежали… Ему повезло, как и Гнерду, зарывшись в гору трупов они переждали погоню, а потом примкнули к победившим под видом беженцев, в лицо их никто не знал, а что падалью несёт, так её вокруг немерено. Знал он и других бывших чёрных магов, вернувшихся под видом добропорядочных горожан, вот только, встречаясь друг с другом, они тщательно отворачивались и переходили на другую сторону улицы. Из города они ушли как можно быстрее, боясь зачисток, проводимых тайной стражей, осели, пасли овец. Проклятые овцы, проклятые купцы, которым приходилось кланяться продавая шерсть и мясо, зная, что их так легко убивать. А потом Гнерд где-то услышал про магов, рождённых с силой Хейлиль, и возникла эта безумная затея, которая привела к тому, что теперь им даже жрать нечего, а ненавистная возня с детьми приводит в отчаянье. С чего он взял, что эту силу можно будет забрать?! На все вопросы брат отвечал одним: «Вот проявится их суть, и тогда всё увидишь». А когда она проявится? Внезапно в дверь постучали, чуть не упавший со своего насеста Смирн испуганно обернулся. Кто это может быть? Дорога была одна, и он смотрел на неё последний час, почти не отрываясь. Кто мог подойти к дому незамеченным? Стук повторился более настойчиво, а потом раздался приглушённый голос Гнерда.

– Куда вы там провалились все? Открывайте!

Смирн кинулся к двери, отпирая засов. На пороге стоял Гнерд, а за его спиной – невысокий, похожий повадками на хорька мужчина с бледно-жёлтыми глазами.

– Что ты застрял, пусти. – Гнерд отпихнул брата и, пропустив вперёд гостя, зашёл в дом, тщательно закрыв и проверив засов.

– Проходите. – Он повернулся к ничего не понимающему Смирну. – Где дети?

– Наверху. Ты поесть принёс? Они вопят целый день.

– Иди приготовь что-нибудь. – Гнерд сунул ему в руки мешок, приятно оттянувший руку, и приглашающе кивнул гостю в сторону лестницы. Пока они поднимались на второй этаж, Смирн несколько секунд смотрел им в спины, он помнил этого мага, тот был на их стороне, вернее, всё равно выше. Даже тогда, когда переход на сторону Хейлиль, казалось, уравнял их, прирождённые маги всё равно оставались сильнее, сохраняя и свой дар и вновь приобретённую силу смерти. Сейчас это всколыхнуло обиду, а ведь раньше он об этом не задумывался, наслаждаясь обретённой властью над тленом и принимая такой расклад, как привычный и должный. Значит, тоже скрылся, хотя магам это было сложнее, их знали в лицо, и в отличии от остальных ждать пощады им не приходилось. Наверху хлопнула дверь, а Смирн, опомнившись, отправился на кухню, оценивая количество принесённых припасов.

Комната была почти пустой, если не считать несколько сложенных прямо на полу тюфяков, кое-как укрытых бельём, пара стульев в углу, стол, кукла из соломы, украшенная кокетливым бантиком. Ройл и Радха стояли чуть впереди, младшие выглядывали из-за их спин, внимательно рассматривая незнакомца, который столь же пристально вглядывался в собранных Гнердом детей. Странно поведя носом, словно принюхиваясь, он кивнул каким-то своим мыслям и выдавив улыбку, больше походившую на оскал, похвалил:

– Хорошие детки, правильные. – Он повернулся к стоящему на вытяжку Гнерду. – Ты проделал неплохую работу, но их мало. Нужны ещё.

Маг вышел из комнаты, хозяин дома поспешил за ним, уже в дверях пообещав детям, что ужин скоро будет.

– Я думаю, на первое время вам хватит. – В руки Гнерда опустился приятно звякнувший тяжёлый кошель. – Ищи дальше. Нам нужны все эти юные дарования, и очень желательно, чтобы их инициация происходила уже под нашим контролем.

– Но как минимум двоих нам не достать, да и найти всех почти нереально.

– Нет ничего невозможного. – От ухмылки мага по спине Гнерда побежали мурашки. – Ах да, почти забыл, – Он вытащил из-за пазухи два небольших пузырька, – здесь краска для волос и капли для глаз. Скорее всего, таких детей сейчас начнут искать более пристально, поиграй с ними в маскарад.

Портал с треском схлопнулся за его спиной, а Гнерд продолжал смотреть в одну точку, размышляя, каким образом от него хотят проникновения в королевский дворец.

– Тэль, лови!

– Грайн!

– Арвел, ты опять упустил!

– Верный, верни мяч!

Лужайка под окнами небольшого охотничьего дома, куда перебралась на время удушающей в этом году летней жары правящая семья, была истоптана, трое мальчишек и большой чёрный пёс носились по ней с самого утра. На пять минут непосредственно игры приходилось пятнадцать погони за никак не желающей отдавать мячик собакой. Но судя по довольной кутерьме, всё всех устраивало. Алан задумчиво смотрел в окно. За прошедший год было найдено ещё двое, они были совсем младенцами, тем не менее, количество подопечных будущих магов смерти росло, как и их количество в стране, и он отдавал себе отчёт, что всех найти просто нереально. А вот сила Арвела так и не просыпалась, ему было уже восемь, почти все юные маги к этому времени ощущали хотя бы крохи будущих возможностей. Радоваться этому или нет, Алан пока не решил, в оттягивании неизбежного мало хорошего, всё-таки, если бы инициация происходила вовремя, это было бы хоть как-то предсказуемо. Сейчас же были одни вопросы и ожидание, да ещё и фанатики последнее время подняли голову, периодически крича об укрытии императорской семьёй чёрных магов, а то и о проведении кровавых ритуалов. Бред, конечно, но не совсем безосновательный, а это было самым опасным. Ложь, в которой есть хотя бы капля истины, почти непобедима. Он уселся за стол, автоматически перебирая собранные с собой вездесущие бумаги, потом отложил всё в сторону. В настроении преобладало желание уехать куда-нибудь подальше и на подольше от всех. В комнату, служившую одномоментно и кабинетом, и библиотекой, зашла Танна. В простом домашнем платье, здесь она казалась такой уютной и домашней, спокойной и умиротворённой, взрослой и уверенной, но всё-таки где-то в глубине глаз все ещё проскальзывал мальчишка Тан, вытащивший его почти с того света.

– Ты занят?

– Нет, просто сижу, собираюсь с мыслями.

– Я хочу поговорить о мальчиках. Инициация не наступает ни у Арвела, ни у Грайна, хотя уже пора бы.

– Ты читаешь мои мысли, – Алан грустно улыбнулся, – но время ещё есть, Грайну всего шесть, а про Арвела мы и вовсе не знаем ничего.

– У тебя что послужило толчком к открытию дара?

– Да не помню уже, мне было пять, и это меня интересовало в последнюю очередь. Вот возможность погонять Ора жалящими шариками это да, это было здорово, до тех пор пока он не начал отвечать. Неужели ты помнишь?

– Помню…

Её прервали крики за окном из весёлых превратившиеся в полные ужаса вопли. Подскочившие родители кинулись к окну. Картинка играющих детей распалась на несколько сценок: Арвел, с криком склонившийся над собакой, лежащей на траве с пробитой арбалетным болтом грудью; Грайн, держащий голову Верного, от его рук исходило еле заметное сияние; Тэльвин, растерянно застывший чуть в стороне; мужчина у кустов изгороди, спешно перезаряжающий арбалет. Через слишком долгую, растянувшуюся, как тетива, секунду арбалет в руках фанатика вспыхнул, рассыпаясь пеплом, а самого его сбил с ног воздушный поток. Выпрыгнувший из окна Алан бросился к детям, с рыком указав появившейся наконец охране на лежавшего без сознания убийцу.

– Он прыгнул передо мной. Он закрыл… Верный! – Арвел сорвался, заходясь в сухом рыдании. Грайн сосредоточенно сжимал морду пса, но вдруг расплакался.

– Я не могу!

Только Тэль всё также молча смотрел перед собой круглыми глазами без единой слезинки, как застывшая статуя. Алан опустился на колени рядом с мальчиками, пёс был мёртв, стрела попала прямо в сердце, не оставляя шансов. Подбежавшая Танна попыталась обнять детей, но Арвел с силой вырвался из её объятий. Белые глаза полыхнули призрачной болотной зеленью, ледяной вихрь пронёсся над поляной, заставляя остальных отшатнуться от него. Алан почувствовал, как шерсть собаки под его рукой, ещё мокрая от крови, заледеневает, топорщась острыми иглами, закрытые глаза распахнулись, наполняясь таким же зелёным огнём. Верный встал, пошатнулся и, хромая, подошёл к своему маленькому хозяину, все ещё смотрящему на него невидящим взглядом. Алан с усилием подавил в себе желание немедленно сжечь восставшую нежить, сжав кулаки так, что костяшки побелели, а на ладонях выступили крохотные капли крови. Обернулся на застывшую Танну, прижимающую к себе Грайна, жестом прося её уйти в дом вместе с детьми, а сам легонько дотронулся до руки сына.

– Арвел. Арвел, ты меня слышишь? Всё хорошо.

Мальчик не отвечал, продолжая глядеть куда-то вдаль.

– Арвел? – Алан почувствовал, как ледяная сила смерти забирается внутрь, заставляя замирать сердце, перехватывая дыхание. Нет, чёрным магам такое было недоступно, их возможности он помнил, даже чёрная плеть, чуть не убившая его, поражала лишь тело, не трогая душу. А вот это ощущение он знал слишком хорошо, когда глядишь в глаза самой Смерти, когда уже делаешь первый шаг за ней в вечность. Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение (это его сын, а не Хейлиль!), сжал в руках холодные ладошки мальчика, поворачивая к себе.

– Очнись.

– Сынок, родной, – Вернувшаяся Танна обняла сына, вздрагивая всем телом, но не отпуская, – посмотри на меня.

Медленно, ужасно медленно из глаз некроманта уходила потусторонняя хмарь, мальчик моргнул, открыл уже привычные белые глаза и обмяк, поддерживаемый заботливыми руками. В его ноги ткнулся носом восставший пёс, агрессии он не проявлял, кровожадности, присущей обычной нежити, пока тоже. Алан аккуратно положил ладонь на холку собаки, Верный завилял хвостом. Если бы не стрела, все ещё торчавшая из его бока, и кровь, пропитавшая шкуру, отличить его от живого можно было только по болотному огоньку, мелькавшему в глазах. Арвел обнял пса за шею, Танна зажмурилась на мгновение, потом тоже, переступив через себя, погладила собаку, спасшую жизнь её сыну.

– Что ж… – Алан прокашлялся, собственный голос звучал хрипло и непривычно. – Поздравляю с инициацией, Арвел.

Мальчик в ответ кивнул с самым серьёзным видом, потом с силой потянул стрелу на себя и с помощью отца выдернул, отбросив в сторону. Верный этих манипуляций даже не заметил.

В дом они вернулись вместе, где Алан с такой же торжественностью поздравил с пробуждением силы и шестилетнего Грайна, чья целительская магия пыталась спасти всё того же лохматого друга.

Уже вечером, когда общими усилиями был отмыт от крови пёс, дети отправлены в свои комнаты, куда поднялась и Танна, решившая сегодня лично уложить их спать, Алан сидел у нерастопленного камина, у его ног обиженно лежала выдворенная из детской нежить. Слуг к мытью собаки не привлекали, решив, что тайну Верного стоит сохранять как можно дольше. Благо от себя живого он отличался лишь взглядом да дыркой в боку, которую скрывала длинная шерсть. Так что официальная легенда была скорректирована лишь самую малость, в ней главную роль отвели Грайну, чья пробудившаяся сила спасла раненую собаку. Допрошенного стрелка отправили в Арвиессу, он действительно оказался фанатиком, стремящимся очистить Цеймарр от некромантской скверны, действовавшим на свой страх и риск. Алан задумчиво крутил в руках стакан, наполовину наполненный прозрачным янтарным напитком. Что ж, Нарайна была права, инициация Арвела оказалась непохожей на привычное баловство юных магов, на которое обычно просто закрывали глаза, ожидая, пока сила достигнет определённого уровня, чтобы можно было отправить отпрыска на обучение в корпус. Завтра он отправит в Гранж сообщение, а может и пошлёт кого-нибудь пригласить и проводить её лично. Бесконтрольно оставлять такое нельзя, вот знать бы ещё, как контролировать, да и возможно ли это в принципе. Во что в итоге выльются те сказанные девять лет назад посреди ледяной пустыни слова? Стакан в руке треснул, рассыпаясь мелкими осколками, бренди потёк по руке, смешиваясь с кровью, Алан тихо выругался и замер, прислушиваясь к рассыпавшемуся издевательским смехом звону колотого льда.

– А что, идеальный же питомец, – фыркнул Орнадо, всё-таки излишне осторожно касаясь пальцами головы Верного. – Кормить не надо, не устаёт, не спит. Предлагаю новый девиз – нежить в каждый дом!

– Ты потише орал бы, а то твой дом станет первым.

– Как минимум уже вторым, ну а быть вторым после дворца даже не обидно.

– Вот и не обижайся, если что.

– На что именно? – насторожился Вириесд.

– На то, что тебе и только тебе я доверяю привести во дворец Нарайну. Вчера я связался с ней и получил согласие.

– Вот скажи мне, что я тебе плохого сделал в этой жизни? Нет, перечислять не нужно, это я и сам помню. Но у тебя корпус пространственников под рукой, там что нет никого, кто способен просто открыть портал, взять престарелую местресс под руку и помочь ей пронести пару шагов сумку? Каким боком тут я?

– Во-первых, Гранж далеко, а сильных портальщиков, способных преодолеть это расстояние за один раз, катастрофически мало. Во-вторых, Нарайна может начать задавать вопросы, которые не нужно слышать лишним ушам. В-третьих, людей, кто сумеет побороть желание высадить её где-нибудь на необитаемом острове, ещё меньше, чем дальнобойных магов. В-четвёртых, я тебя прошу.

Мученически вздохнув, Орнадо кивнул головой, соглашаясь со всеми аргументами. За разговором он не заметил, что уже достаточно смело треплет ухо подсунувшей ему голову нежити, сохранившей привычки порой слишком ласкового и добродушного пса.

На улице вступал в свои права третий летний месяц, со свойственными ему перепадами жары и проливных дождей. Сейчас там как раз лило, как из ведра, вода падала с неба сплошной стеной, косыми струями стекая по окну. Они вернулись в Арвиессу только через неделю, чтобы никак не подчёркивать чрезвычайность ситуации. Никаких больше признаков владения магией Арвел не проявлял, а все эксперименты решили оставить до возвращения в столицу. Под полигон пока решили отвести домик, в котором располагалась лаборатория тайной стражи. Окружающие уже привыкли, что у Эйришей что-то постоянно взрывается, дымит, издаёт странные звуки и так далее, так что удивляться ничему не будут. А потом уже будет найдено или построено более удобное помещение для будущего корпуса некромантов.

Прибывшая на следующий день целительница скептически осматривала Арвела, Тэльвина и радостно виляющего хвостом Верного. Тэль, бросившийся было к ней, под этим взглядом стушевался и отступил, привычно спрятавшись за спиной более старшего друга.

– Итак, – Нарайна сложила руки на груди и обернулась к стоявшему за её спиной Алану, – значит, инициация вылилась в поднятие нежити?

– Да, этот пёс спас ему жизнь. – Он бросил успокаивающий взгляд на немедленно насупившегося Арвела.

– Интересно, ну-ка иди ко мне. – Магичка без колебаний осмотрела подбежавшую собаку, ощупала бок с не зарастающей раной от стрелы, заглянула в глаза, потом небрежно хлопнула его по спине, отправляя обратно. – Сколько прошло времени?

– Дней десять.

– И ни следа разложения. Великолепно!

Арвел робко улыбнулся, приняв восхищение на свой счёт, старая целительница нравилась ему всё больше, не смотря на резкую манеру общения.

– Местресс, вы останетесь?

– Ты с такой надеждой это спрашиваешь, твоё величество, словно собрался сдать их мне с рук на руки и отсидеться где-нибудь подальше, пока я не передам тебе под подпись выросших, контролирующих свою силу и полезных государству некромантов.

– Вы описываете слишком хорошую перспективу, – криво улыбнулся Алан, – но я не настолько наивен.

Дети слушали этот разговор с нарастающим непониманием, почти испуганно переводя взгляд с одного на другого и успевая переглядываться между собой.

– Мне нужен дом в городе, я не собираюсь жить в этом муравейнике, который вы именуете дворцом.

– Безусловно, он уже готов. В квартале от лаборатории про которую я говорил.

– И материал из целительского корпуса, – Она коротко посмотрела на мальчиков и добавила, – но это позже. И ещё…

– Да?

– Вы все в этом будете участвовать.

– Хорошо.

– Как-то подозрительно, когда с тобой во всем соглашаются, – прищурила глаза Нарайна.

Алан постарался в ответ улыбнуться максимально искренне, если бы только она знала, насколько он готов, лишь бы эта ситуация выправилась в какой-то приемлемый вариант. Когда целительница в сопровождении одного из слуг отправилась осматривать своё новое жилище, он обернулся к растерянным детям.

– Ну что, Арвел, Тэльвин, теперь у вас прибавится ещё один обязательный урок. Местресс Нарайну слушаться во всём.

– А у Грайна? – Арвел надулся.

– И у Грайна тоже, но пока отдельно от вас. У него поток другой, вы же знаете. Всё, идите пока к себе.

За окном продолжал идти дождь, грозя подтопить нижние районы города, где дома лепились у самой реки. Но небо, затянутое чёрно-фиолетовыми тучами, уже мелькало на горизонте белыми разрывами, обещая, что скоро дождь сменится жаркой невыносимой духотой. Первая встреча в лаборатории назначена на послезавтра, а пока надо успеть напомнить Орнадо отправить Эйришей в отпуск и перевести в другое помещение располагающийся на первом этаже отдел по артефакторике, который они собирали долгие пять лет, ища таланты по всему Цеймарру. Лишних людей там, где будут обучаться юные некроманты, быть не должно. А к не лишним Алан относил себя, Танну, Орнадо и Нарайну, ну, может быть, ещё Таргиента, но тот по-прежнему наотрез отказывался в этом участвовать. Да и сдал он сильно, всё-таки то отравление даром не прошло, подкосив здоровье верховного целителя.

– Закрой глаза, Арвел, сосредоточься. Тэль, тебя это тоже касается. Вы должны почувствовать силу внутри себя.

Нарайна восседала на столе, сверху глядя на сидящих на полу мальчишек, которые старательно пытались медитировать, чтобы поймать отголоски магии. Обычно это упражнение в корпусах выполняли те, кто мог пользоваться своим даром только спонтанно, не умея контролировать поток, таких находилось к пятнадцати годам немного и чаще всего как раз среди целителей, реже – среди пространственников, ну а стихийников не было вовсе, слишком большой соблазн, чтобы удержаться и не пробовать раз за разом, пока не получится. Наконец веки Арвела изнутри призрачно засветились, шевельнулась дохлая мышь, лежащая перед преподавательницей на столе, хвост грызуна судорожно дёрнулся, заскребли крошечные коготки, отзываясь на наполнившую комнату магию смерти. Тэльвин приоткрыл глаза, из-под ресниц наблюдая за старшим другом, его инициация так и не наступила, пока все попытки дозваться магию оканчивались безрезультатно, но вот чувствовать, когда призывал свою силу Арвел, он научился хорошо. И сейчас мальчик с интересом наблюдал за не определившимся, что ему делать, мышиным трупиком, приказа восстать не было, а лежать спокойно уже не получалось. Нарайна тоже внимательно следила за подопытным материалом, потом тихим голосом, чтобы не нарушить концентрацию произнесла:

– Хорошо, а теперь заставь её встать.

Мышь дёрнулась ещё раз и замерла, в комнате потеплело, незримое присутствие Хель исчезло, расстроенно открыл глаза Арвел.

– Опять не получилось.

– Значит, получится в следующий раз. Лучше надо стараться, – отрезала Нарайна, закидывая мышку в приготовленный ящик со льдом. – На сегодня все. Хотя, – Она обернулась на появившегося в дверях Алана, – есть у меня ещё одна мысль. Закрывайте глаза, начинайте медитировать. А ты, твоё величество, иди сюда.

– Местресс?

– Стой рядом, ты чувствуешь их силу лучше меня, попробуй помочь Арвелу её сконцентрировать, она разливается в воздухе, но не направлена на конкретный объект. Вызывать произвольно её у него получается, а вот собрать в нужной точке – нет, – Целительница снова кинула на стол дохлую мышь. – Если что, вот это необходимая точка для концентрации, – ехидно добавила она.

Ждать пришлось минут пятнадцать, пока глаза принца снова не загорелись болотными огоньками, Алан поёжился и сомкнул веки, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Слова Нарайны доносились, как через пуховое одеяло, становясь всё глуше и глуше, что-то о концентрации, о грызунах… Он почувствовал, почти увидел распылённую в воздухе призрачно-зелёную сеть магии смерти, потянулся к ней и к сыну одномоментно. Растянутое время вдруг сжалось пружиной, капли силы Хель, туманом висевшие в воздухе, стремительно собрались в шар, который метнулся в его сторону. Не открывая глаз, инстинктивно Алан пригнулся. Задев его по касательной, шар впечатался в стол, с которого кубарем упала ругающаяся Нарайна, мышь подбросило в воздух. Оглянувшись, Алан на секунду замер, любуясь сидящей на столе тварью размером с хорошую кошку, она щерила острые зубы, шерсть вздыбилась острыми иглами, хвост нервно бил по столу, горящие алым глаза кровожадно смотрели по сторонам. В следующее мгновение бывшая мышь прыгнула, навстречу ей метнулся сгусток огня. Верещание твари смешалось с визгом мальчишек, почти восхищенной руганью Нарайны и резким свистящим выдохом самого Алана, чувствующего, как начинает снова биться замеревшее было сердце. Осыпавшийся на пол пепел ознаменовал окончание урока.

– Ну что ж… – Целительница поднялась с пола, носком туфли растёрла чёрное пятно на полу и спросила: – Арвел, ты понял, как концентрировать силу?

– К-кажется д-да, – слегка заикаясь, ответил мальчик.

– А теперь будем учиться регулировать её мощность. – Нарайна задумчиво помолчала. – Завтра. И пока только в присутствии твоего отца.

Она выразительно посмотрела на молча кивнувшего Алана, едва заметно дрожавшего, в пропитавшейся потом рубашке и пытавшегося остановить бегущую из носа кровь.

– Идите-ка пока поиграйте, – Нарайна быстро указала на дверь, куда устремились дети, только Арвел, выходя, бросил на отца встревоженный взгляд. Почти силой усадив Алана на единственный в комнате стул, целительница провела беглый осмотр и приглушенно ахнула.

– Как?

– Что – как? – Дрожь пробирала всё сильнее.

– У тебя пустой резерв, пустой настолько, что ты швырялся огнём, заимствованным из собственной ауры. Но…

– Но, когда я к вам пришёл, он был полным, – Теперь стала понятной накатившая слабость, – возможно, так действует их сила на магов?

– Но мой-то резерв не пострадал, так что это персональная реакция. Что ты делал?

– Сами же сказали помочь её направить.

– Ты пытался её перехватить?

– Нет, не смогу объяснить. Я видел её, словно разлитую в воздухе, потянулся, а потом она собралась в подобие пульсара, – Алан покачал головой. – Не знаю, как это описать. Стихийная магия другая.

– Есть у меня одна мысль, но её сначала надо хорошенько подумать. Всё, иди отсюда, целитель тут не нужен, просто отдых, еда и сон. Да, и спиногрызов забери заодно, – Она только отмахнулась на вопросительный взгляд, – было бы неплохо, если завтра придут все. Эвриетанна как сильная целительница попробует помогать направлять магию, а на твоём дружке проверим воздействие их магии на пространственников, ну и сам – для подстраховки.

– А других подопытных кроликов использовать нельзя?

– Можно, почему нет. На ком прикажешь ставить эксперименты? Мне лично всё равно, только разгребать слухи будете сами, я в этом не участвую.

Вздохнув, Алан признал её правоту, ещё неизвестно, во что это всё выльется, а посторонним видеть такую нежить, как сегодняшняя «мышка» точно нельзя, потом уже не оправдаешься ничем. Сожгут вместе с детьми. Окончание мысли «и в принципе будут не так уж и неправы», он предпочёл не додумывать.

За следующий год Арвел научился неплохо контролировать свою силу, для того, чтобы её призвать у него уходило не более пяти минут медитации, он смог целенаправленно поднимать мелкую нежить, почти не рассеивая силу. Вот с прикладываемой мощью пока случались накладки, почти через день требовалось участие отца в качестве истребителя слишком агрессивной неживности. Проводить занятия в его отсутствие Нарайна категорически отказывалась, ссылаясь на то, что хоть и пожила уже немало, но планирует посмотреть лично, чем закончится эта затея с обучением некромантов. Да и быть загрызенной какой-нибудь белкой-мутантом не входит в перечень предпочитаемых ей способов отправиться на вечный покой. Воздействие магии Арвела непосредственно на живых людей не наносило существенного вреда, ограничиваясь простой силовой волной, отличающейся разве что ледяной температурой. Единственным, кто оказался в уязвимом положении, был сам Алан, у которого неизменно опустошался резерв, а при чуть более долгом контакте начинали таять и жизненные силы. Почему так происходило, можно было только предполагать, да и ограниченный круг участников не позволял делать сколько-нибудь уверенные выводы, но он предпочитал больше не попадать в поле действия силы некроманта, наблюдая чуть издалека.

А вот инициация Тэльвина произвела неизгладимое впечатление на Орнадо Вириесда, уже заранее прикидывающего как бы назвать должность при тайной страже, которую должен будет занять пока ещё слишком юный воспитанник Нарайны. Выяснилось, что как отличаются подвластные магам стихии, так и у некромантов есть своего рода специализация, по крайней мере сила Арвела и Тэльвина разительно отличалась. И если первому была подвластна нежить, в вариантах от Верного, сохранившего разум и внешний вид, и до чрезвычайно опасных тварей, отличавшихся от своего прижизненного вида, как солнце от луны, то второй видел ещё не ушедшие за край души и мог общаться с ними. Толчком к раскрытию его дара послужил несчастный случай, произошедший во время прогулки. Понёсший конь одного из стражников сбросил седока на землю, к сожалению, при падении бедолага свернул шею. Пока императрица, как единственная обладающая целительским даром на том выезде, осматривала пострадавшего, с прискорбием признавая, что здесь магия бессильна, Тэльвин, спешившись со своего пони, стоял в стороне и разговаривал с пустотой. Подошедший к нему Алан, старавшийся на всякий случай вообще не выпускать из вида юных дарований в присутствии большого количества людей, первым делом обратил внимание на зажёгшиеся болотными огоньками глаза мальчика. Пользуясь тем, что всеобщее внимание привлечено к погибшему, он жестом подозвал Орнадо и, закрыв Тэля от любопытных глаз, стал наблюдать. Через пару минут Тэльвин кивнул, глаза вернули привычный вид и он с непониманием уставился на вопросительно глядевших на него мужчин.

– Тэль, с кем ты разговаривал?

– Со стражником. Разве вы не видели? Он же стоял здесь.

– Не видели, – подтвердил Орнадо. – Стоял – это хорошо, а куда делся потом?

– Ушёл, конечно.

– Конечно, – Капитан хмыкнул, оглядываясь на переводившего взгляд с упавшего стража на Тэльвина Алана, – а куда ушёл?

– С Хель. Ему было пора.

– С Хель? – тихо вмешался в разговор Алан. – Ты её видел?

– Да, – Мальчик явно не понимал нарастающего удивления.

– А стражник был коренастым, светловолосым, с горбинкой на носу и красными щеками? – ещё раз оглянувшись, описал внешность погибшего Алан.

– Да, – И раньше не отличавшийся многословностью Тэль совсем стушевался.

– А что он говорил? – В голосе капитана тайной стражи прорезался неподдельный интерес.

– Он переживал за оставшихся без помощи родителей и жену. – Голос погрустнел, потом мальчик немного виновато продолжил: – Я пообещал, что мы им поможем. Наверное, я не должен был, простите.

– Нет-нет. Ты все правильно сказал. – Алан задумчиво положил ему руку на плечо.

– И ещё, – Тэльвин совсем понизил голос, словно сомневаясь, надо ли это говорить, – наверное, мне показалось, но Хейлиль сказала передать тебе привет.

Алан вздрогнул, бросивший на него быстрый взгляд Вириесд наклонился и преувеличенно бодро спросил, переводя тему:

– Тэль, ты же понимаешь, что кроме нас это можно рассказывать Эвриетанне, Нарайне и Арвелу, а больше никому?

– А Грайну? – Сдружившийся со своим ровесником Тельвин заметно расстроился.

– Ему тоже можно, – успокоил его Алан, – пойдёмте к остальным.

Вечером воодушевленный капитан в красках расписывал молчаливому другу все перспективы таланта Тэльвина.

– Ты представляешь, какие это открывает возможности? Есть у тебя труп, ты его быстренько спросил, кто его убил, почему, зачем и как. И всё! Остались мелочи. Да это же находка для всей стражи! Всё равно всеми непонятными убийствами мой отдел занимается, а тут такие потрясающие способности. Тэльвину прямая дорога ко мне.

– Ему семь лет, – флегматично напомнил Алан.

– Ну, попозже чуток, – согласился капитан, – но ты только задумайся!

– Ты сильно-то не расслабляйся. Он же не сможет каждый раз рядом со свежим покойником оказываться, сколько там времени, пока за ним не… – Он замялся. – Пока он за край не ушёл.

– Посмотрим, проверим, – не терял оптимизма Орнадо, сделав вид, что не заметил оговорку не захотевшего произносить имя богини друга.

Лето неуклонно стремилось к своему финалу, потеряла свою сочность трава, на деревьях появились первые пока одиночные жёлтые листья, яркими пятнами выделяющиеся на зелёном фоне, метёлки сорных трав поднимались почти до пояса, дразня покачивающимися соцветиями. Небо становилось всё выше, прозрачная синева никогда не бывает такой яркой, кроме самого конца лета, а на горизонте высились огромные кучевые облака, подобно далёким горам, такие близкие и такие недоступные. Но это здесь, в центре материка, уже чувствовалось дыхание приближающейся осени, а на юге наступало самое лучшее время, когда удушающая жара сменяется ровным теплом, когда наливаются на деревьях соком спелые фрукты, а их дразнящий аромат расстилается вокруг, подбивая неокрепшие детские души лазить по чужим садам в поисках добычи. На ветке дерева сидел Ройл, скидывая вниз поспевшие персики, Радха и Глия поспешно собирали их в предусмотрительно принесённый с собой мешок.

– Давай быстрее, – торопила Радха брата.

– Тут самые сочные наверху, – вытягиваясь во весь рост, потянулся черноволосый и темноглазый мальчуган, не удержался и с испуганным криком слетел с дерева вниз, рассадив ладони и колени.

– Растяпа, – испуганно отругала неуклюжего брата такая же темноволосая девочка, когда он встал и, прихрамывая, пошёл обратно к дереву. – Всё, хватит, сейчас хозяин прибежит, ты кричал на весь сад. Делаем ноги.

Они припустили вдоль растущих рядами деревьев, легконогая тоненькая Глия обогнала друзей, даром, что была младше, и первой влетела в появившегося на их пути сторожа.

– Ах вы, паршивцы! Воровать удумали! Вот я вас! – Грузный мужичок с раскрасневшимся лицом, ухватив за руку девочку, попробовал было кинуться за остальными, но ему прямо в лоб прилетел растёкшийся липким соком краснобокий плод. Второй персик попал в грудь, украсив несвежую рубашку ещё одним живописным пятном, третий, задержавшись на секунду на выдающемся носу, шмякнулся вниз. Пока он, выпустив маленькую воровку, пытался протереть глаза от склеившей ресницы мякоти, троица уже рванула вперёд, не забыв прихватить и слегка полегчавший мешок. Уже у самого порога, отдышавшись, они попадали на траву заходясь счастливым беззаботным смехом, который бывает только в детстве, когда сиюминутная радость затмевает собой все перенесённые горести. Окрик, раздавшийся из распахнувшейся двери, холодной водой смыл всё веселье.

– Где вы шлялись?

– Мы принесли персиков, – Радха, бывшая заводилой во всех их проказах, поднялась и протянула стоящему на пороге Гнерду мешок.

– Бездельники! Чем вам наказано заниматься?

– Мелетацией, – робко ответила из-за спины Ройла Глия.

– Ме-ди-та-ци-ей, – прорычал Гнерд. – Я же всё рассказал, пошли прочь наверх.

Он откусил от персика, слизывая потёкший по рукам сок и, подождав пока понурая троица не скроется на верху лестницы, захлопнул входную дверь. Уже три года они со Смирном нянчились с этой ребятней, а толку никакого. Единственное, что удерживало их здесь, было неплохое содержание, которое позволяло существовать относительно безбедно, и становящаяся всё призрачней надежда на возрождение своих сил. Хотя порой он начинал думать, что существование в доме с пятью мелкими недоносками не оправдывается никакими деньгами. Последними чёткими указаниями на их счёт была обязательная медитация всех подросших паршивцев. Правда, что такое медитация, Гнерд и сам понял с трудом, тщательно заучив сложное слово и примерные объяснения, поэтому прочитав с бумажки детям, что они должны делать, он посчитал свою функцию выполненной, не забыв уточнить, что присмотр за младшими Дарком и не так давно найденной Карной остаётся за ними.

– О, персики. – Смирн, выполнявший функции повара, что-то резал на кухне. – Откуда?

– Мелкие принесли, – с набитым ртом ответил Гнерд и уселся на свободный табурет, вытянув короткие ноги, одна из которых искривлялась под неестественным углом – последствие давнего перелома. У простых людей не всегда хватало денег на услуги целителей, да и попадались они не так часто, как хотелось бы.

– Хоть какой-то от них толк. – Смирн тоже залез в мешок, выбирая плод поспелее. – Я ещё тогда тебе говорил, что плохая это затея.

– Да хоть ты не нуди. Спать есть где? Ешь досыта? Что тебе ещё надо? Оставался бы там овец пасти.

– Я их и теперь пасу. Ты же у нас и в город, и везде ходишь, а я, как дурак, с этими здесь. – Он обиженно засопел. – Вот уйду куда-нибудь! Про нас уже и забыли все, столько лет прошло.

– Ну-ну, – Гнерд, на минуту представивший, что остался наедине с этим сопливым воинством, быстро пошёл на попятный, – Смирн, братишка, ты же помнишь наши планы. У нас все ещё впереди.

– Что-то мне не верится. – Бывший чёрный маг взглянул на всегда бывшего для него авторитетом старшего брата, но получив в ответ уверенный кивок, покорно принялся дальше шинковать овощи.

Во избежание продолжения разговора Гнерд предпочёл покинуть кухню, устроившись в гостиной, и стал пересчитывать оставшиеся деньги. До очередного прихода их покровителя оставалась ещё пара недель, пока денег хватит, но в последнее время он всё настойчивее требовал результат, которого всё не было и не было. Иногда Гнерд ловил себя на мысли, а не прав ли братец, что вся эта затея – пустое, но тут же одёргивал сам себя. Да нет, это малахольный всего боящийся Смирн предпочёл бы и дальше лелеять проклятую отару, но ему, Гнерду, этого было мало. И тогда, и сейчас. Поднявшись наверх, он проконтролировал, что дети послушно сидят на полу, закрыв глаза, смысла происходящего он не понимал, но раз так надо, то он проследит. Гнерд так и не заметил, что под плотно прикрытыми веками двойняшек призрачно светятся болотные огоньки.

Уже месяц, когда в доме гасили свет, в детской наступало самое интересное время. В колеблющемся свете припрятанной заранее свечки на полу разворачивалось самое настоящее сражение: выстроенные ровными рядами наподобие оловянных солдатиков жуки, пауки, мухи и даже редкие осы сначала подёргивали лапками, шевеля длинными усиками, а потом поднимались, где-то в глубине фасетчатых глаз начинали плясать алые огоньки, и послушные чужой воле войска двигались навстречу друг другу. Когда детей не балуют игрушками, они их находят сами, превращая палки в коней, украшенные листьями пучки трав в куклы, а длинный прут прекрасно заменяет игрушечный меч. Для маленьких некромантов, которые и сами толком не понимали, что происходит, но искренне наслаждались происходящими чудесами, насекомовидная нежить служила и солдатиками и неведомыми им шахматами, а найденная как-то в саду мышь теперь послушно исполняла роль целого дракона. Им никто не рассказывал сказки, поэтому когда-то давно успевшие услышать что-то от ещё живой тогда матери Ройл и Радха пересказывали их остальным, безбожно перевирая, дополняя и сочиняя самостоятельно. Когда несколько недель назад во время этого глупого сидения на полу с закрытыми глазами, которого требовали от них дядьки, вдруг испуганно запищал маленький Дарк, двойняшки впервые увидели, как вокруг заклубился зеленоватый туман, а несколько лежащих на подоконнике мёртвых мух вдруг поднялись в воздух и, жужжа, двинулись к ним. Вскинутая в защитном жесте рука Радхи заставила их остановиться, а потом и шевелиться, точно повторяя её движения, так они поняли, что эти мушки выполняют всё, чего они от них потребуют в рамках, конечно, мушиных возможностей. Любой ребёнок, увидев такое, в первую очередь бросился бы просить помощи и объяснений у взрослых, но только не те, кто видели в них в лучшем случае надсмотрщиков, которые кормят, одевают, дают кров, но никогда не станут родными, заслуживающими высокой чести хранения детских тайн. Так что развлекались они самостоятельно, рассеивающейся неконцентрированной силы хватало, чтобы вокруг оживали мелкие насекомые, а когда дети, наигравшись, засыпали, поднятая простым силовым полем нежить просто возвращалась в исходное состояние, периодически заставляя то Смирна, то Гнерда ругаться по утрам на усыпанные всякой гадостью полы. Не обладающие даром от рождения братья эту пробужденную силу не чувствовали, ну а сделать выводы по косвенным признакам не догадались или вовсе были не способны. Так что пока секрет Ройла и Радхи раскрыт не был, а они сами были настроены сохранять его как можно дольше, а то ведь отберут забавные двигающиеся игрушки, как персики.

– Меня беспокоят ходящие в народе слухи. – Капитан сидел, вытянув длинные ноги и беспокойно постукивая пальцами по подлокотнику. – Что-то всё больше и больше про чёрных магов начинают говорить. Кто-то упорно подогревает слухи дичайшими небылицами, которым больше всего любят верить селяне.

– Что именно говорят? – напрягся Алан, его кабинет в корпусе стихийников уже давно стал местом, где можно было поговорить без лишних ушей, апартаментам во дворце не доверял ни один, ни другой.

– Да в целом всё то же, что и раньше. Про посланцев Хейлиль в детском обличье, которые всех уничтожат, и так далее, но уж слишком агрессивные заявления пошли.

– Я заметил про агрессию, – горько хмыкнул в ответ Алан, – ещё когда чуть не застрелили Арвела, можешь не рассказывать. Но какие основания? Они не сделали ничего плохого никому, даже их тренировки в строжайшем секрете.

– Ты когда так резко поглупел? – Орнадо скептически посмотрел на друга. – Разве для слухов когда-либо нужны были реальные основания? Всегда хватит человеческих страхов. Но хуже всего, что такие суждения я слышал недавно от одного из входящих в совет магов, а это уже другой уровень. Я надеялся, что у заседающих там есть мозги, но сила и интеллект, видимо, вещи не взаимосвязанные.

– Да все я понимаю, – отмахнулся от него Алан, – ещё бы знать, что делать. Если отослать детей из дворца, там я за их жизнь и ломаной медяшки не дам.

– Спрятать?

– А на площади торжественно объявить, что мы их сами придушили? Так что ли? Они же глаза не мозолят, чтобы это решило проблему.

– Проблему, может, и не решит, но даст время её решать, не подставляя их под удар, – продолжал рассуждать Орнадо.

– Не знаю. Ты помнишь, что сделал из той кошки Арвел? Да меня самого пробрало до самых костей, никогда я не видел ничего подобного, десять лет назад это были просто ожившие трупы, да, жадные до крови, да, с неплохо сохранившимися когтями, зубами, руками и так далее. Но поднявшаяся кошка оставалась кошкой, а не ходячим кошмаром с десятисантиметровыми когтями. А если что-то такое произойдёт, когда вокруг будут другие люди? К тому же кроме тебя и Нарайны я даже не знаю, кому можно доверять, а отправиться с ними в изгнание самому, значит, оставить здесь одну Танну с Грайном, с тоже неизвестными последствиями.

– М-да, тут ты прав, та тварь была эффектна и сногсшибательна в прямом смысле этого слова. И всё-таки не нравится мне всё это.

– Ты не оригинален. – Алан залпом допил свой бокал и со стуком поставил его на стол. – Есть хоть какая-то конкретная информация? Люди? Имена?

Он пробежал глазами протянутый лист бумаги и устало откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Как же легко, когда враг известен, и когда ты с ним один на один, там приемлем любой исход, можно проиграть, и ты поплатишься только своей жизнью, неприятно, конечно, но это так просто. А это… Дрыхр бзырг, он вообще не видит выхода из этой ситуации. Вот ещё учитель говорил, что из него плохой дипломат, а здесь нужно как минимум чудо. Вот только свою квоту на чудеса он уже выбрал с лихвой.

– Скажи мне, что на следующей бумажке у тебя в руках готовое решение, а? – не открывая глаз попросил Алан.

– Боюсь, на следующей, как ты выразился, бумажке, у меня ещё большая проблема, – спокойно выслушав всё озвученное разочарование, продолжил Вириесд, кладя на стол помятый листок. – Это письмо от одного моего дальнего знакомого, он живёт на востоке, но часто путешествует по стране, вроде как товары возит с караванами, заодно мне периодически информацию поставляет. Читай. Здесь кое-что поконкретнее слухов.

Расправив в руках письмо, Алан начал читать короткое, не больше, чем на страницу послание, к концу чтения на его лбу залегла глубокая складка, он взглянул на Орнадо из-под нахмуренных бровей и протянул лист обратно.

– Что это значит?

– Хотел бы я и сам знать. Есть одна идея, но мне её даже озвучивать страшно. Ответь мне на один вопрос. Когда там, на севере боги тебе про равновесие вещали, они случайно не уточняли, что именно это будет в себя включать? Про некромантов мы уже поняли, а ещё?

– Нет, им было просто весело, а сейчас я подозреваю, что им ещё веселее. Жаль, что меня не прикончили раньше, меньше языком бы трепал.

– Ну это, конечно, упущение, но что с тобой поделать раз ты такой неубиваемый, – не удержавшись ухмыльнулся Орнадо и сам ещё раз начал читать адресованное ему письмо, раз десятый за последние несколько часов.

«Ярких звёзд и чистого неба, господин Вириесд.

Вы просили сообщать вам обо всём необычном, что будет попадаться мне на пути. Долгое время особых происшествий не было, караванные дороги почти безопасны, а люди везде одинаковы. Но вчера произошло то, что заставило меня немедленно взяться за перо. Постараюсь отправить это послание первым попавшимся мне на дороге магом-портальщиком, так как обычным гонцом это займёт слишком много времени, а о важности произошедшего вы должны судить сами.

Вчера пополудни мы проезжали через Выселки, деревню, за которой идёт густой лес вплоть до самого Равен-ола, дорога там одна, и миновать этот лес никак не получается, объезд занимает добрых дней двенадцать против двух – напрямик. Ездили мы там часто и раньше, поэтому собирались миновать деревню ходом и проехать, сколько успеем, до темноты. Но крестьяне наперебой отговаривали нас от нашего обычного пути, убеждая заночевать в деревне, которая ни с того ни с сего обзавелась новёхоньким крепким частоколом, и назавтра ехать вкруг леса. Якобы в нём завелись неведомые твари, не гнушающиеся не только заблудшим скотом, но и человечиной. Мы обсмеяли их и двинулись вперёд. Лес был как лес, но только до наступления ночи. Выставленный караул поднял тревогу уже через час после того, как мы улеглись. Сначала нам показалось, что это волки решили лютовать в тёплое время года, чего за ними раньше не наблюдалось, но всё же было бы понятно. Но глаза тех волков горели красным, шерсть свалялась, а некоторые из них продолжали нападать даже с несколькими арбалетными болтами в шкуре. Они боялись огня, и это нас спасло, остаток ночи мы просидели внутри огненного круга, наблюдая за бесившимися тварями и надеясь, что нам хватит дров, потихоньку разбирая телеги. С рассветом они просто ушли. Не было ни крови, ни одного убитого волка, только загрызенные ими наши спутники. В панике мы гнали лошадей, успев покинуть лес до наступления очередной ночи. В Равен-оле нас встретили непониманием, а нашему рассказу не поверили, у них всё спокойно, правда, из Выселок никто в последнее время не объявлялся, но сейчас страда, и это никого не удивляет.

Не знаю, что вы подумаете обо мне, но из ума я ещё не выжил. И я помню последнюю войну с чёрными магами. Они возвращаются, господин Вириесд, они возвращаются.

Ваш верный слуга Карпес Прен».

Подняв глаза от письма, Орнадо наткнулся на внимательный и какой-то слегка сочувствующий взгляд Алана.

– Нет! – Он возмущённо вскинул руку с письмом. – Нет! Я категорически против туда отправляться прямо сейчас.

– Ты же сам всё понимаешь.

– Нет! Я не собираюсь лезть непонятно куда, непонятно зачем, непонятно кому в зубы.

– С последним как раз, боюсь, понятно.

– Да? – С наигранным удивлением капитан поднял брови и уже более зло продолжил: – А если понятно, то какого дрыхра ты предлагаешь идти туда вдвоём? А ведь ты именно это предлагаешь?

– Потому что должен разобраться, что там происходит, постаравшись породить как можно меньше слухов, можешь просто меня подкинуть до этих самых Выселков и забрать скажем через сутки, если я не отвечу на переговорник.

– Если ты не ответишь, то предлагаешь мне забирать твой труп? – вызверился Орнадо. – Я уже подустал от этого. Иди собирайся, через час жду у себя в кабинете…

Оставшаяся часть фразы потонула в треске схлапываемого портала. Алан какое-то время смотрел на оставшуюся на полу полустёртую по привычке схему, потом перевёл взгляд на наполненный за разговором кубок, раздражённо выплеснул вино прямо на пол и вышел, хлопнув дверью так, что за спиной послышался грохот.

Выселки – деревня домов на двадцать, действительно была обнесена изгородью из свежеотёсанных брёвен, заострённых на концах, но ворота были распахнуты, на улице беззаботно играли дети, важно ходили свиньи и гуси. Взрослых видно не было, сейчас на покосах все, сидеть некогда. Во дворах шебуршились старики, занимаясь нехитрыми каждодневными делами. На треск открывшегося портала первыми сбежались, кто был поближе, потом потянулись опоздавшие. Маги в таких селениях в диковинку, целое событие, а тут сразу двое. Оценив простую по крою, но явно дорогую одежду, оружие, уверенный взгляд и яркий цвет глаз, те, кто постарше, согнули спину в поклоне, младшие продолжали беззастенчиво разглядывать новоприбывших.

– Вот тебе твои Выселки. Что дальше? – не обращая внимания на собравшихся вокруг крестьян, все ещё злясь, обвёл вокруг рукой капитан.

– Дальше лес.

– Это правильно, я сейчас не прочь кого-нибудь убить. – Орнадо, прищурившись, посмотрел на друга, но тот такие взгляды научился игнорировать ещё в детстве.

– Дык нельзя в лес-то, – влезла в разговор с причитаниями какая-то старуха, испуганно переводя взгляд с одного господина на другого, больше переживая за судьбу деревни, если рядом с ней погибнут маги.

– Почему же? – Вириесд повернулся к ней, вежливо улыбаясь.

– Дык нечисть там, он на опушку да в поля не выходит. А в лес нельзя, да и завечереет скоро.

– А можно поподробнее про нечисть? Когда появилась, как выглядит?

Теперь в разговор стали понемногу встревать и другие.

– Страшная.

– Глаза горят, как огоньки. Красные.

– Жрёт всех, – припечатал какой-то дед, для наглядности пристукнув клюкой.

– Дык, почитай, дней двадцать назад первый раз объявилась, – продолжила первая вступившая в разговор бабка, – тогда стадо в лес забрело, а вышло, дай боги, если половина. Наши-то пошли искать ввечеру, прибежали, вопят, глаза бешеные. Еле отпоили тогда. Двоих задрали насмерть. С тех пор мы в лес ни ногой. Но ночью иногда глазюки их красные аж отсюда видать.

– Да, это как раз было после того как Марянка…, – начала ещё одна старуха с седой косой вековухи, но на неё резко зашикали, бросая косые взгляды на магов. Это не укрылось от Орнадо, по роду деятельности привыкшего наблюдать за людьми, но он промолчал, решив побеседовать с ней потом наедине.

– Ну что ж, вот мы и проверим, считайте, нас для этого и послали, – свернул разговор Алан.

– Уж послали, так послали. И главное – кто, – пробурчал так, чтобы расслышал только тот, кому это предназначалось, Орнадо.

Они вышли за ворота, на них продолжали с любопытством коситься, но за ограду не выбежал ни один мальчишка, в любой другой деревне не преминувший бы проследить за магами, чтобы потом рассказывать и пересказывать друзьям, приплетая всё больше подробностей, виденных и придуманных. Через полчаса проложенная по полю дорога упёрлась в первые молоденькие низкорослые деревца и, нырнув между ними, попетляла дальше, вполне наезженная, со свежей колеёй, на которой ещё не успела проклюнуться вездесущая зелень. Лес был как лес, обычный до банальности. Вдоль дороги росла трава, чуть дальше раскинули широкие листья уже начавшие здесь желтеть папоротники, золотом рассыпавшись между деревьями. Редкий подлесок среди раскинувшихся величественных дубов, ясеней и редких сосен не мешал бы даже проехать верхом, появись вдруг у путников такое желание. Кроны почти соприкасались наверху, заслоняя всё густой тенью. Пахло свежестью, прелыми листьями и тонкой кислинкой хвои. На ходу наклонившись, Орнадо собрал горсть растущей по краю костяники и, зажмурив глаза от удовольствия, разжевал ароматную лесную ягоду.

– Ладно, прощён. Хороший лес, мне нравится.

– Я рад, – как-то напряжённо ответили ему. – Ты ничего подозрительного не замечаешь?

– Да нет, вроде, – беспечно откликнулся капитан, – солнышко светит, тепло, птички поют, ягоды вот полно. Даже странно, похоже, деревенские действительно в лес не ходят, иначе обобрали бы всю. Вот коней не хватает, быстрее бы проехали, чем пешком тащиться. Ну да прогуляемся, а потом обратно уже порталом.

– То есть ты не очень веришь в то, что тебе написали?

– Ну почему, верю, я вообще склонен верить людям, обычно даже в самой откровенной лжи будет зерно истины, главное – его отыскать и применить. Но что-то этот лес мне сейчас не кажется убежищем ни нежити, ни какой-нибудь другой дряни.

– Да, посмотрим, что будет ночью. Хотя раньше для нежити день или ночь значения вроде не имели.

– Учитывая всё произошедшее, правила игры могли поменяться, – пожал плечами Вириесд, наклоняясь за ещё одной порцией ягод.

Они успели довольно далеко углубиться в лес прежде, чем длинные вечерние тени не растворились в фиолетовых сумерках. Судя по всему, до поляны, на которой расположился обоз осведомителя Вириесда, они не дошли, вокруг сплошной стеной высились деревья, не предлагая удобного места для ночлега. Решив, что спать вроде как они не собираются, а посидеть до утра можно и посреди дороги, друзья натащили хвороста и, запалив костерок, уселись на приволочённое с собой трухлявое брёвнышко, разложенное поперёк проезда, достав нехитрую снедь.

– Мы как разбойники прямо, дорогу перегородили, ждём, – грея руки у огня, рассмеялся Орнадо – к вечеру уже ощущалась вечерняя прохлада, – аж, молодость вспомнил.

– Что-то я не припомню, чтобы ты по дорогам промышлял, – усмехнулся в ответ Алан. Сейчас он чувствовал себя чуть ли не лучше, чем за все последние годы. Всё-таки его душе не хватало этого вяжущего ощущения свободы, когда позади остаются бумаги, кабинеты, обязанности и обязательства, когда ты предоставлен самому себе и волен искать приключения на свой вкус, а если рядом друг, который ещё и прикроет хм… спину, коли приключения окажутся чересчур острыми на вкус, так ещё лучше. И хотя он упорно убеждал себя, что приключениями наелся в своё время досыта, но сейчас, глядя на живой трепещущий огонёк костра, понимал, что ему хорошо и плевать на возможно притаившуюся за кустом нежить. Справятся… наверное.

– Я и не промышлял, я ловил тех, кто промышляет, в отличии от тебя. Ты-то, небось, когда шлялся по трактам, пока Ван’Дейл был жив, с ними пересекался.

– Пересекался, – не стал спорить Алан, – но не присоединялся, прошу заметить.

– И на том спасибо.

– Иди ты. – Он беззлобно отмахнулся от друга и вдруг нахмурился, проверяя лежащее под рукой оружие. – Слышишь?

– Справа? – Орнадо вытащил клинок из ножен, кладя на колени.

– И слева вроде тоже, но подальше.

Еле различимый хруст веток сопровождал чьи-то лёгкие шаги, ближе, ближе. Маги поднялись, повернувшись спиной к костру, пламя которого Алан поднял повыше, памятуя о нелюбви нежити к огню. Они вышли из тьмы одновременно, окружая свою законную добычу, это их территория, это их охотничьи угодья, любой, кто появится здесь после заката, обречён, так велит неусыпный голод, ненасыщаемый даже самой обильной трапезой, неутоляемый вкусом свежей горячей крови, влекомый только жаждой убийства, жаждой мести. Это были волки, вернее так – это когда-то были волки, давно издохшие от старости, ран или голода, теперь они стали раза в полтора выше в холке, свалявшаяся, выпавшая кусками шерсть покрывала тощие тела, сверкающие алыми огнями глаза следили за каждым движением будущего ужина. За спинами которого горел ненавистный костёр, пламя жгло, пламя убивало, лишая посмертия, в котором они сейчас существовали. А потом прыгнул первый волк, подавая сигнал всей стае. Взвилась вверх огненная пелена, сжигая нежить. Поймал на клинок и отбросил в сторону подкравшегося сбоку волка Орнадо, вновь убеждаясь, что пульсары и железо бессильны против этих тварей. Через минуту они стояли, окружённые огненной стеной, наблюдая как вокруг снуют, нервно подёргивая облезлыми хвостами волки. Пять, десять, пятнадцать, Алан потерял счёт, точечно отправляя в них один за другим плазменные шары, сжигая не подходившую слишком близко нежить. Тогда волки ушли в тень деревьев, растворяясь в ночной тьме, невидимые, но хруст, приглушённое рычание, раздававшееся то тут, то там свидетельствовали, что они просто ждут, когда же устанет сопротивляться эта неудобная еда.

– У тебя с резервом как? – напряжённо всматриваясь в темноту, спросил Орнадо.

– Половина, – опуская огонь пониже, чтобы сэкономить силы, ответил Алан, памятуя, что обозникам хватило и обычных костров.

– Это хорошо, у нас телег нет, жечь нечего.

– Но до утра может и не хватить.

– Вот за что я тебя люблю, так это за оптимизм.

– Знаешь, что мне не нравится?

– Не поверишь, вот именно сейчас знаю!

– Да подожди ты. Они думают.

– Что?

– Они способны оценивать ситуацию и подстраиваться под неё. Помнишь, тогда десять лет назад поднятая нежить просто тупо шла вперёд, её жгли, а она, не думая, давила своей массой, продолжая идти навстречу заведомой гибели, пока не кончался резерв у магов. А эти не подходят, даже от шаров ушли в лес, понимая, что в темноте их не видно. А ещё они не очень похожи на обычных волков, скорее, на тех особей, которые получаются у Арвела если он переборщит с силой.

– Ты хочешь сказать, что их поднял прирождённый некромант? Но самому старшему только девять, да и его хватает на мышей, кошек и прочую мелочь. А тут их штук пятьдесят, крупная стая была.

– И тем не менее. Кто-то поднял их, осознанно или нет. Смотри.

Он погасил стену перед ними, оставив, впрочем, огонь за спиной. Через несколько мгновений сразу с десяток оскаленных морд появился из чащи, с утробным рыком двинувшись в их сторону. Метнув пламя в их сторону и удовлетворенно прислушавшись, как рык сменяется воем, Алан вернул на место круг.

– Видишь, они действуют по обстоятельствам, с примитивной, но логикой.

– Что-то мне это нравится все меньше и меньше, – задумчиво поскрёб подбородок Орнадо, – но я бы предпочёл обдумать это за чашкой корфа в кабинете, а не посреди леса, окружённый неизвестными тварями. Предлагаю покинуть это неуютное место прямо сейчас, не дожидаясь рассвета.

– Я хочу понять, когда они уйдут. Действительно ли они боятся солнца или нет. Но если резерв начнёт заканчиваться, я тебя предупрежу.

– И на том спасибо, – фыркнул капитан, снова усаживаясь на бревно и вычерчивая под ногами схему будущего портала, его участие в происходящем пока ограничивалось ролью наблюдателя.

Ещё опустив огонь, оставив не больше полуметра в высоту, Алан внимательно осматривался вокруг, но было тихо, волки не рисковали подходить к живому пламени, посверкивая красными глазами из чащи. Часа через четыре, появились первые признаки приближающегося рассвета, сгустившаяся было тьма потихоньку уступала место пока ещё призрачному свету, узкой полоской осветившему небо на востоке. Алан с облегчением выдохнул, силы почти кончились, ещё чуть-чуть – и пришлось бы давать отмашку открывать спасительный портал. Когда в предрассветном небе заиграл первый луч показавшегося на горизонте солнца, стая, одновременно взвыв, углубилась в лес, с нарастающей, судя по звукам скоростью. На дороге прямо перед ними мелькнуло что-то белесое, обдав ледяным воздухом с привкусом смерти, растворилось в небытии и… и всё кончилось. Всё, включая наконец истощившийся резерв. Огонь погас, оставив после себя круг обожжённой земли. Быстро восходящее солнце заиграло на листьях, росе на траве, запели первые птицы, встречая новый день. Красный отблеск на обочине оказался просто гроздью созревшей костяники, на которую капитана что-то больше не тянуло.

– Ну что, теперь можем отправляться?

– Да, в Выселки.

– Зачем?!

– Я хочу поподробнее узнать, что предшествовало появлению этих волков. А сейчас я как раз в том настроении, чтобы задавать неудобные вопросы. Да и разойтись они, надеюсь, не успели.

– Ага, я бы тоже с этой, как там та старуха сказала, Марянкой, побеседовал.

Он стёр ногой схему, приготовленную ночью, и набросал новую, треск разрываемого пространства нарушил утреннюю лесную идиллию.

В камине, несмотря на ещё не ушедшее до конца лето, весело трещали дрова. Алан сидел в кресле, грея холодные пальцы об кружку с горячим корфом, обычно, он не был большим поклонником этого напитка, разве, что по утрам, но сейчас его знобило. Он смотрел в огонь, заново перебирая в памяти утренний разговор с жителями Выселков.

Рассвет, яркими красками разукрасивший небо, выходящие из домов мужики с косами, им некогда разговаривать, сено само себя не заготовит, скотина сама себя зимой не прокормит, мало ли что понадобилось господам магам, у них забот нет, как прокормить голодную ораву. Женщинам надо успеть задать корм скотине, подоить коров да коз, приготовить на всех еду, ещё и поспеть на покосы сметать в стога накошенную траву, им тоже недосуг вести лишние разговоры. Вот только глаза отводят да стараются отойти в сторону поскорее, подальше с излишне внимательных глаз. И сначала просто вопросы превращаются в допрос. Занятая комната в избе старосты наполняется вздохами, упрёками, слезами, угрюмыми отговорками, пока не заходит почти впихнутая односельчанами молодая женщина, лет тридцати, невысокая, дородная, с укрытой платком головой и какими-то на удивление пустыми и равнодушными глазами. Она молчит, стоя перед двумя уставшими магами, смотрит вроде и на них, а на самом деле куда-то вдаль, мимо. На наводящие вопросы тупо кивает, одинаково, словно не вслушиваясь в их смысл. Первым не выдерживает Орнадо, на раздавшуюся ругань женщина неожиданно оживает и выдаёт невпопад.

– Да она бы и так померла.

– Кто?

– Дитё, – недоуменно глядит на них названная Марянкой, словно не понимая, почему они удивляются.

– Какое дитё? – Раздражение выплёскивается через край. – Причём тут дитё?

– Вот и я говорю, что не оно это, – разводит полными руками женщина, – а они: виноватая да виноватая. И понесла невесть кого, и потом… того.

– Как выглядел твой ребёнок? – Тихий, а от того ещё более пугающий голос самого Алана. – И куда ты его дела?

– Страшной, ой страшной. Глазюки белые, неживые, и волосёнки, как у старухи, и не орёт ещё. Не, не жилец была, не жилец девка-то. – Всё тот же равнодушный тон, будто и не про дитя родное говорит, а так, про котёнка приблудного.

– Где ребёнок?

– Так я того, в лес отнесла. – Она сказала так, словно это было обычной практикой в этих краях, а может и было, кто знает.

– Пойдём, покажешь, куда именно. – Он встал, ухватив её за руку.

– Да ни за что! Ой, убивают! Бабоньки! – Марянка заголосила дурниной, покрываясь некрасивыми красными пятнами, как лишаем. Но никто из соседей не заступился, когда пришлые маги, подхватив голосящую бабу под руки, вышли из избы и снова направились в сторону леса. Она замолкла только минут через двадцать, устав орать, скукожилась и послушно зашагала чуть впереди, показывая дорогу.

Ушли они недалеко, углубившись в лес не более чем на лид, вполне приметная тропка ужом извивалась между деревьями. Чуть припорошённая упавшими непритоптанными листьями, она уверенно вела вперёд, пока не упёрлась в небольшую полянку с парой старых полусгнивших пней. Пробежавшись по ней, тропинка повела бы и дальше вглубь леса к ягодным да грибным местам, но Марянка остановилась.

– Тута, – хмуро бросила она и махнула в сторону одного из пней.

– Что ты сделала? – спросил внимательно изучающий место вокруг пня Орнадо, не поднимая головы.

– Да ничо, положила и всё. Она даже и не орала.

В траве, под мокрыми листьями,не просохшими ещё с последних дождей нашлись обрывки ткани, с бурыми пятнами старой крови, видимо, служившие пелёнкой, других свидетельств, что здесь произошло на самом деле, не нашлось. Марянка стояла в стороне, на показанную ей пелёнку просто кивнула, продолжая жевать какую-то травинку. Подошедший к самому пню Алан вдруг передёрнул плечами и обернувшись вокруг своей оси, оглядывая всю поляну, тронул Орнадо за плечо.

– Смотри на траву.

Встав рядом, капитан пригляделся и присвистнул. От пня кругом расходилась высохшая раньше времени трава, пожухлая, почерневшая, как после резкого сильного заморозка. Метров через пять начинали снова появляться ещё зелёные стебли, а с краю поляны и вовсе ничего не обращало на себя внимания.

– Здесь веет дыханием Хель, едва заметно, как от Арвела или Тэльвина, как если бы они стояли рядом со мной. Но тут никого нет.

– Ты уверен?

– Не прочь бы ошибаться, но да.

Они отошли чуть в сторону, на край этого вымороженного круга, здесь ощущение присутствия смерти почти терялось среди прохлады тенистого леса. За их спинами заполошно закричала Марянка, не задумываясь, усевшаяся на всё тот же злосчастный пень. То ли состраданием и эмпатией была обделена эта женщина, то ли мозгами, скорее всего, и тем, и другим сразу, но, устав, она не нашла другого места для отдыха. Она так и продолжала сидеть, вцепившись руками в трухлявую кору, а над ней металось что-то белое, словно клочок тумана, случайно затерявшийся среди низинки. Теперь от пня несло холодом так, что его почувствовал даже Вириесд, внезапно вспомнивший единственный раз, когда он воочию видел Хейлиль. Женщина продолжала кричать на одной заунывной ноте. Где-то глухо, словно из-под земли, из глубоких нор, спрятанных в корнях деревьев, донёсся тоскливый волчий вой. По поляне прошествовал светящийся зеленоватым сиянием скелетик, когда-то бывший безобидным лесным грызуном. Не удержавшись, Алан запустил в него крошечным огненным шариком, слегка восстановившегося за несколько часов резерва хватило как раз на мышь. Пламя вспыхнуло, поглощая хрупкие косточки, туман кинулся к нежити, на секунду уплотнился, начиная приобретать какие-то очертания, но потом вдруг рассеялся прозрачной пеленой по всей поляне, растворяясь в воздухе. Ощущение потустороннего холода пропало, вышедшая из оцепенения Марянка подскочила и, вращая абсолютно безумными глазами, кинулась куда-то вглубь леса. Дёрнувшегося было за ней Орнадо удержал за руку Алан, покачав головой.

– Пойдём отсюда.

Капитан молча кивнул в ответ, осматриваясь в поисках поверхности, на которой можно было бы начертить схему портала.

– Жарковато у тебя тут. Что случилось?

Тихо подошедшая Танна положила руки ему на плечи. Он вздрогнул, поняв, что не услышал, как открывалась дверь.

– Пока сам не понимаю достаточно, чтобы объяснить.

Алан откинулся в кресле, чувствуя, как тонкие руки массируют плечи, добавляя совсем капельку целительской магии, снимая напряжение и расслабляя мышцы. Наконец, он перехватил её ладонь и, поцеловав пальцы, развернул жену к себе, усаживая на колени.

– И всё-таки что-то тревожит тебя, всё больше и больше. – Внимательные зелёные глаза смотрели сочувственно, мелькавшие в глубине радужные искорки вспыхивали подобно отблескам на алмазных гранях.

– Это скорее плохие предчувствия, чем факты. – Он задумчиво накручивал локон её волос. – Ты же сама знаешь, в народе всё больше ходят слухи о некромантах, хотя откуда бы взяться недовольству, если ничего плохого они не делают просто в силу возраста. Арвел старший, а мы лишь через три недели отметим его десятилетие. То, с чем мы столкнулись сегодня в Выселках, – Алан запнулся, пытаясь подобрать слова, – это ближе всего к спонтанному выбросу магии, девочка, погибла ли она в лесу от клыков хищников или умерла от переохлаждения, много ли надо младенцу, но она выплеснула в мир пусть и не инициированную магию смерти, породив тех тварей. А что будет дальше? Мы их перебьём, и на этом всё закончится? Или в этом месте так и будет подниматься нежить, порождая бесконечные проблемы? А нет ли таких мест и в других лесах Цеймарра, было ли это первым детоубийством или о других мы просто пока не узнали? Как объяснить людям, для которых цепочка «чёрные маги – жертвы – нежить – зло» – это непререкаемая истина, что теперь изменились правила этого мира? Что сила Хель может быть контролируема и не использоваться во вред? Что эту нежить они невольно породили сами, умертвив новорождённого с даром? Что мы с тобой не потворствуем чёрным магам и не укрываем их?

Он замолчал, глядя в огонь, Танна, потихоньку отобрав запутанную насмерть прядь, тоже молчала. Все эти вопросы не требовали ответов, да их и не было. Слишком много неизвестных было в этом уравнении. Повисшую тишину нарушал только треск прогорающих поленьев, в сгустившихся сумерках угли алели, напоминая глаза нежити в ночном лесу.

– Уже поздно, пойдём, – Танна поднялась, потянув его за руку, – этот мир меняется, и нам придётся меняться вместе с ним.

– Иди, я скоро приду. – Корф остыл, Алан сделал глоток, поморщился и отставил кружку. Захлопнулась дверь, в камине вспыхнул последний язык пламени, который бывает неожиданным всплеском огня, на, казалось бы, уже прогоревших углях, на секунду резкий запах палёной шерсти и посмертный вой заполнили комнату, чтобы пропасть без следа, заставляя усомниться в собственных чувствах и адекватности. То ли знак, то ли сон наяву, то ли просто расшатанные нервы давали о себе знать. Алан выплеснул остатки напитка на зашипевшие почерневшие угли и быстро вышел из комнаты, закрывая дверь, словно она могла отгородить его от собственных мыслей.

Трактир был полон. Это у деревенских жителей сейчас кипит работа, урожай сам себя не соберёт, а для городских осень – время затишья. Ярмарки начнутся позже, когда потянутся со своим товаром крестьяне, обменивая вырученные деньги на предметы, изготовленные искусными руками городских ремесленников. Обозы купцов тоже не любят осеннюю распутицу, летом по сухому хорошо, зимой замёрзшие дороги тоже проходимы, да и товар сохранней будет по холодку-то, смотря, кто что везёт. А осенью да весной вязнуть в липкой грязи и выталкивать из неё телеги – удовольствие ниже среднего, так что представители торговых гильдий просаживали честно и не совсем честно заработанные деньги по кабакам и трактирам, заодно собирая сведения про конкурентов и пожелания потенциальных покупателей. Подавальщицы не успевали носиться между столами, подливая вина, поднося еды, доставая из-под полы бутылки с крепким драконьим самогоном, официально вроде и не подававшимся, но, тем не менее, оживлявшим собой беседу за каждым вторым столом. Те, кто не был занят своими делами, интересуясь только происходящим за собственным столом, разделились на две почти равные группы, одни прислушивались к негромко наигрывавшему у стойки менестрелю, уже седому почтенному мужчине, так и не смогшему найти другого занятия по душе и по-прежнему мотавшемуся по дорогам в сопровождении такой же почтенной на вид гитары. Его седые волосы и обветренное лицо контрастировали с задорным блеском глаз, выдающим, что он сумел сохранить самое важное – юность души. Тонкие пальцы с узловатыми суставами ловко скользили по струнам, а хорошо поставленный баритон привлекал внимание даже искушённых слушателей:

– Обжигает с непривычки

Воздух, осенью дыша,

И уже вся облетела,

Вся осыпалась листва.

Улетели птичьи стаи,

Им на юг давно пора,

И в полях засеребрилась

Подзамерзшая трава.

Я иду, куда – не знаю,

Просто вдаль иду пешком,

Словно я с природой вместе

Засыпаю этим днём.

Знаю, будет всё, как прежде,

И земля вновь расцветёт,

И в душе моей надежда

Первый робкий даст росток.

Но сейчас бы затаиться,

Замереть судьбе назло.

Прошлое не повторится,

Будет новым всё равно.

Я иду, расправив плечи,

Головы не опустив.

Я иду судьбе навстречу,

Недоигранный мотив.

Всё закончится однажды,

В каждой песне есть конец,

Но каким для нас он будет,

Точно знает лишь Творец.

Я иду, хрустит чуть слышно

Хрупкий осенью ледок.

Вот дойду, тогда увидим,

Что же Он придумать смог.

Несмотря на довольно легкомысленную мелодию, несколько мгновений стояла тишина, которая привычно нарушилась подвыпившим голосом одного из завсегдатаев:

– Давай что-нибудь повеселей, бродяга, а то вино скисло.

И люди снова зашумели, заговорили, уже не обращая внимания на старого трувера, который услужливо улыбнувшись, перебрал струны и запел на редкость похабную песенку, с радостью принятую толпой. В его репертуаре было много всего, на любой вкус, и всё же он не отказывал себе в удовольствии иногда исполнить что-то и для себя, а не только в угоду непритязательной публике придорожных трактиров.

Вторая часть посетителей зала, скопившаяся вокруг стола в самом углу, к музыке не прислушивалась, она внимала высокому, худому человеку с бледным неподвижным лицом, на котором жили только узкие губы, выплёвывающие слова, а светлые прозрачно-серые глаза казались мёртвыми. Его завёрнутая в плащ, несмотря на духоту, стоящую в зале, фигура почти не шевелилась. Лишь иногда поднималась жилистая рука с на удивление чистыми ухоженными ногтями, сжимавшая кубок с простой водой, чтобы утолить жажду и смочить пересохшее от долгих разговоров горло. Его слушали молча, лишь иногда поддакивая и кивая, негромкий голос звучал сухо, без патетики и оттого ещё более загадочно. Менестрель, как раз закончивший очередную песенку, немного оскорблённо посмотрел в сторону конкурента, отвлекающего народ от музыки, а соответственно, от платы за неё, залпом опустошил свою кружку, сморщился от кислого привкуса дешёвого вина и придвинулся поближе, решив узнать, о чём же вещает этот странный человек.

– Вот увидите, они ввергнут страну в хаос. Смерть и нежить поселятся повсюду, используя простой народ как скотину для пропитания, храмы Хейлиль воздвигнут в городах и заставят вас поклоняться ей. Дети ваши будут прислужниками смерти и при жизни, и в посмертии.

– Это что за страшные сказки ты рассказываешь, приятель? – вмешался менестрель, удивлённо послушав пару минут. – Сказки да песни – моё ремесло.

– Твоё, – так же сухо согласился незнакомец, – да только ты врёшь ради забавы и выгоды, а я людям глаза открываю. Послушай меня, может тоже понесёшь её в народ вместо своих глупых песенок. Много жертв собрала нежить, поднятая руками чёрных магов, а теперь её хотят вернуть вновь.

– Кто же?

– Разве ты не слышал, что во дворце нашли приют дети, что несут в себе силу смерти, что белоглазы и беловолосы подобно самой Смерти, что станут теми, кто погубит народ Цеймарра? Эти дети – зло, а когда они вырастут, станут нашим проклятьем. Их укрывают там те, кому нет дела до простых людей.

– Тю на тебя, – рассмеялся менестрель, – твои сказки неинтересны. Из детей вырастает то, что мы воспитаем. Маги умирают так же, как и простые люди, разве что чуток попозжа, если дотянули до старости. А смерть была и будет в этом мире всегда, без неё нет жизни, так что, глядишь, тоже на что-нибудь сгодятся. А статуи Хель и так есть в каждом храме, и пока это никого не трогало, глупо злить ту, что поведёт тебя за порог, когда настанет час.

– Сгодятся на что? – зловеще почти прошипел проповедник. – Приближать этот час для простых смертных?

– Ну, так до всего можно договориться, – весело пожал плечами музыкант. – Огонь греет, но он же и сжигает, вода напоит, но и утопит, сначала земля накормит тебя, а потом ты её. Э нет, я с детьми воевать тебе не помощник.

– Дети вырастут.

– Вот тогда и посмотрим, – уходя обратно к своей стойке, закончил разговор менестрель, чувствуя, как продолжает буравить спину недовольный взгляд странного сказочника. Некоторые из до этого внимавших незнакомцу людей сдвинулись подальше, другие остались, недовольно перешёптываясь, третьи, наоборот, подвинулись ещё ближе с тихим шёпотом: «И что же нам делать-то теперь?». Вот на них и сосредоточил своё внимание человек в капюшоне, продолжая вещать.

Обеспокоенный Гнерд напряжённо смотрел на дорогу, ожидая приезда их покровителя. Он обязан рассказать о том, что услышал сегодня в городе, а надо сказать, ему это совсем не понравилось. Это могло нарушить все их планы, если они когда-нибудь осуществятся, конечно, хотя сейчас от этих детей была только головная боль. И если бы не страх, обуявший его сегодня в трактире, то он не решился бы беспокоить человека, чей приказ так и не был пока выполнен.

– Что такого чрезвычайного потребовало здесь моего присутствия? – Недовольный голос застал его врасплох.

– Простите, – Гнерд поспешно поклонился. – но сегодня в трактире…

– Меня не интересуют трактирные сплетни, я думал, наконец-то произошла инициация!

– Ини… что?

– Инициация, болван. Проснулись магические силы. Нет?

– Нет, – покачал головой Гнерд, но всё-таки нашёл в себе силы настоять: – И всё же я бы хотел рассказать вам об услышанном, прошу вас, пойдёмте в дом.

Его собеседник недовольно дёрнул головой, но, промолчав, направился к двери. Рывком распахнув её, он, не слушая что-то продолжавшего говорить Гнерда, начал подниматься на второй этаж. Открыл дверь и ошарашенно уставился на развернувшуюся перед ним картину: на полу сидели дети, разделившись на две половины, и азартно болели за двух сражавшихся на полу мышей, мёртвых мышей!

– Идиот! – восторженно прошептал вошедший, знаком останавливая Гнерда, который хотел было что-то сказать.

В следующую секунду заметившие взрослых дети испуганно пискнули, а Радха быстро встала, закрывая собой Ройла, который поспешно пытался спрятать мышевидную нежить в карман.

– Деточка, – Голос сочился мёдом настолько, что Радха прищурилась, не ожидая ничего хорошего, – покажи мне своих мышек.

– Каких мышек? – И так большие глаза девочки округлились ещё больше. – Я боюсь мышей.

– Да неужели? – Сладости в голосе поубавилось. – И всё же выверните карманы, молодой человек.

Он сдвинул Радху в сторону, глядя теперь только на Ройла. Тот смутился, искоса поглядывая на сестру, но немного покопавшись достал из кармана два мышиных трупика, абсолютно и безнадёжно мёртвых. Мыши были осмотрены со всех сторон, даже обнюханы, но никаких признаков нежизни не подавали.

– Дети, – Голос совсем лишился любезности, – я видел, как вы ими играли. Я не собираюсь вас ругать, более того, я планировал вас похвалить и наградить за это. Кто же смог оживить этих несчастных созданий?

Но они молчали, испуганно переглядываясь между собой.

– Ну же, – В руках блеснула серебряная монетка, – представляете, сколько сладостей можно купить на эти деньги? Я жду. Я в восторге от ваших способностей, я так долго ждал, что сейчас моё терпение уже на исходе. Кто?

– Мы. – Ройл всё-таки не выдержал, бросив виноватый взгляд на сердито блеснувшую глазами сестру.

– Вы, – Мужчина снова расплылся в улыбке, – вы ж мои хорошие. Всё правильно, вы же старшие.

– Теперь вы не разрешите нам играть?

– Ну что вы, – Монетка перекочевала в руки Ройла, – я не просто не запрещу, я буду настаивать, чтобы вы играли ещё больше, и не только с мышами. Однажды мы с вами создадим целую армию, таких мышек, или собачек, или волков, или вовсеней, или людей… – Он закрыл глаза, витая в собственных мечтах.

– Зачем?

– Как – зачем? Разве вас не обижали раньше? Разве вам не говорили, что вы не такие, как все? Разве вас не называли исчадиями зла? – Он удовлетворенно кивнул, глядя на напрягшиеся лица двойняшек и Глии, остальные были слишком малы и этого не помнили. – Вот видите, нам нужно будет доказать, что вы сильнее, что вы лучше, что вы достойны хорошей жизни. А для этого придётся много учиться и стараться.

При слове «учиться» воодушевившиеся дети снова погрустнели.

– Чему учиться? – с вызовом спросила Радха.

– Магии, моя дорогая, магии.

Он почти ласково потрепал её по голове, недовольно указав тихо стоящему за его спиной Гнерду на пробивающиеся белоснежные корни волос, и вышел из комнаты.

– Ну что, дурень, как вы могли не заметить, что их сила пробудилась? – Слишком хорошее настроение не позволяло ругаться в полную силу.

– Они при нас никогда ей не пользовались.

– Всё-таки вы редкостные болваны. С кем приходится работать! Но это теперь неважно, важно, что всё идёт, как нужно, а то я уже беспокоился. Но значит, то, что мне сообщали из Арвиессы, тоже правда, а значит, стоит поторопиться.

– Я совсем запутался, – Гнерд смотрел в пол, – что мы должны теперь делать? Ведь вы говорили, что мы сможем пользоваться их магией, разве не так? И всё же я хотел бы вам рассказать о том, что услышал сегодня.

– Всему своё время. Сначала её нужно развить, определить их резерв, а потом уже всё остальное. Вы должны делать то же, что и раньше. Кормить, следить, заставлять медитировать. Я буду приходить несколько раз в неделю и сам с ними заниматься. Что там у тебя?

– Сегодня в трактире был странный человек, который вещал о таких, как они, – Гнерд кивнул в сторону лестницы, – но он призывал их убивать, причём начиная с императорской семейки. Что, если он настроит людей и на нас? Они же нас на вилы поднимут, а если ещё и узнают, что мы…, – Он поёжился, – ну, что мы тогда на стороне йорнов были?

– Скажи мне, Гнерд, – Задумавшийся было маг повернулся к нему и уставился прямо в глаза, – ты же не боялся раньше, что тебя поднимут на вилы, почему испугался сейчас? Мало ли придурков ходит по дорогам, а то, что он настраивает народ против Драгонаров, нам даже на руку. У нас обычные детки, в отличии от них. Хотя, может, мы и поменяем часть плана. Да, наверное, придётся ими пожертвовать, хотя жаль, жаль, а что если… Да, фанатики, это же хорошо! Надо попробовать. Надо всё разузнать, надо спросить, надо посоветоваться.

Он так и вышел в дверь, продолжая разговаривать сам с собой, не обращая никакого внимания ни на окликавшего его Гнерда, ни на Смирна, вышедшего из кухни, им оставалось только недоуменно переглядываться.

***