Ген химеры. Книга 2. Сеть

Размер шрифта: 13

Глава 1. Падение титана

Стояла невероятная жара. Воздух дрожал, поднимаясь от раскаленного тротуара, на который мягко ступали ее кеды. Конец улицы растворялся в знойном мареве, и хотя до набережной было рукой подать, с моря не доносилось ни единого дуновения ветерка.

Лето в Прато-Гамме всегда жаркое, а в июле, да еще и ближе к полудню, начинается просто адское пекло. Неудивительно, что вокруг не было пешеходов, лишь автобоксы проворно скользили по узким городским улочкам.

Лица Мэгги почти не видно: плотная светлая ткань скрывает и голову, и плечи. Это было не столько данью здешним традициям, сколько спасением от солнечного удара. В прорезях накидки виднелись лишь глаза цвета темного янтаря. Девушка жмурилась от солнца, несмотря на все ее оптические модификации.

Прато-Гамма была богатейшим городом – и все благодаря Институту робототехники и информационных технологий, в котором Мэгги занимала далеко не последнюю должность. А вот и сам институт: громада, напоминающая парус, уже замаячила перед ней сквозь полуденное марево. Мэгги взглянула на часы. Без двух минут полдень. Эх, так и быть, придется немного прокатиться в автобоксе, и так уже на три часа опоздала.

Она любила ходить пешком от дома до института, по длинной набережной, вдоль которой росли высокие пальмы, а по дороге покупать воду и орехи в одной и той же лавке. Ее держала пожилая женщина, которой Мэгги когда-то поставила бионический глаз с расширенными возможностями. Он мог распознавать поддельную валюту, а еще видеть вокруг на триста шестьдесят градусов. Последнее было запрещено, как «модификация, превышающая человеческие способности», но Мэгги было все равно. Она руководила отделом бионических протезов, и лишь дурак посмел бы уволить такого специалиста, как она. Даже если этого пожелает какой-нибудь интуит. Мисс Томпсон нисколько не боялась за себя, к тому же ей грела душу пожизненная скидка на орешки.

Сегодня придется обойтись без вкусностей. Запрыгнув в небольшую коробку на колесах, Мэгги с грустью проследила, как знакомая лавка остается позади. Водители в автобоксах отсутствовали: общественный транспорт был полностью автоматизирован и никогда не изменял своим выверенным изо дня в день маршрутам.

– Власти Метрополя в очередной раз предложили мэру Мейраф Мизрахи объединить ИРИТ с главным научно-испытательным центром в Окто-Гане… – вещал со стены в автобоксе диктор неопределенного пола.

Мэгги недовольно фыркнула: пусть еще раз сто предложат – ответ будет тем же. Двое пассажиров недоумевающе взглянули на нее, но девушка уже отвернулась к окну.

Наверняка Цезарь Шан был в ярости, думала она. Еще бы, какой-то мелкий городок на юге за пять лет не только стал богаче в десятки раз, но и переманил к себе всех приличных разработчиков. Треть мировой валюты вращалась сейчас в Прато-Гамме, а Мизрахи еще и выпендриваться начала, мол, будете давить на нас – повысим цены на протезы и имплантаты. Поговаривали об отделении Прато-Гаммы от Метрополя, но Мэгги знала, что никто город просто так не отдаст.

За окном проносились лабиринты улиц исторической части города, что пережила не одну войну, тогда как окраины раз за разом возрождались из пепла. А вот уже стало видно море, и Мэгги даже показалось, что она ощущает его соленую свежесть, прежде чем автобокс повернул за угол, оставаясь верным своему маршруту.

Она никогда не хотела вернуться в Метрополь. Всю свою юность Мэгги потратила, чтобы распределиться сюда. Она училась как одержимая, а дома до ночи ковырялась в отцовском гараже. Да, Прато-Гамма была дьявольски жарким и сухим местом, с жесткими нравами и традициями, но она успела полюбить эти каменные набережные, базары и лавки – и, конечно, море, в котором купалась в свои выходные. Метрополь же был грязным и серым, а теперь, когда ее мать умерла от дот-вируса, Мэгги и вовсе навсегда разорвала пуповину, что связывала ее с этим городом.

Поверх выпуска новостей на стене автобокса всплыли четыре буквы: «ИРИТ». Через мгновение эту же надпись продублировали на пратолингве. Ходили слухи, что президент Метрополя Цезарь Шан хочет запретить этот язык, дескать, государство у нас одно, значит, и язык должен быть единым. Мэгги нравилась пратолингва – она выучила ее в шесть лет, несмотря на огромное количество шипящих согласных и трудности произношения.

Запретить пратолингву? Еще одна бредовая мысль, наряду с новостью о слиянии институтов. Пратолингва в крови у здешних жителей, это древнейший язык, гораздо более старый, нежели тот, который объявляют единым. Запретить язык – это все равно что уничтожить часть истории общества.

– ИРИТ, – объявил название остановки бестелесный голос. – Институт робототехники и…

Но Мэгги уже покинула салон. С новой силой ударило пекло, и она, надвинув пониже платок, быстрым шагом направилась к главному входу.

В вестибюле царила приятная прохлада. С этажей долетал равномерный гул – там работало множество людей. Не снимая платка, Томпсон направилась к себе в кабинет.

– Доброе утро, Рон, – сказала она, входя в просторное помещение.

– Но уже день, – растерянно сказал ее помощник, принимая платок и сумку из рук начальницы.

– Я знаю, – хитро прищурилась Мэгги. – Я проверяю тебя. Не верь всему, что говорят люди. Даже я.

– Ты пропустила совещание, – напомнил Рон.

– Было что-то важное? – равнодушно спросила Мэгги, поливая цветок на подоконнике.

– Да.

– Меня уволили?

– Да.

– Рон? – Мэгги пристально взглянула в его светящиеся голубым ободком глаза.

– Нет.

– Хотел разыграть меня, да?

Робот грустно кивнул.

– Хорошая попытка, – утешила его Мэгги. – Но если начал врать – ври до конца. И не поддавайся на провокации.

– Спасибо за совет, Эм.

– Эй! – осадила его Мэгги. – Никаких кличек, ладно?

– Ладно.

Изначально Мэгги выпросила РН-8 для работы, в качестве помощника. Но он был слишком любознателен для простого исполнителя. Все время стремился понять, почему люди поступают так или иначе. Коллеги говорили, что незачем обучать робота человеческой логике, но Мэгги было интересно наблюдать за его развитием. Хотя возможно, она просто нуждалась в лучшем друге.

– Ты прикрыл меня?

– Разумеется, – ответил Рон.

– Что сказал?

– Что вчера у тебя был сложный день, а сегодня ты не смогла подняться с кровати без двух таблеток оптимакса.

Мэгги удовлетворенно кивнула. Рон быстро учился.

– Чем я сегодня займусь? – Отойдя от окна, девушка развалилась в кресле. Конечно, можно было бы поручить заботу о цветке Рону, но мисс Томпсон нравилось самой ухаживать за неприхотливым, стелющимся колючим растением.

– Арун Горо ждет разработку дистальных фаланг.

– Чем его не устроила прежняя версия?

– Клиентки жалуются, что ногтевые пластины ломаются.

– Да, человеческим ногтям это свойственно, – заметила Томпсон.

– Ему не нужны человеческие ногти, ему нужны хорошие ногти.

– Он просит модификации? – Мэгги приподняла бровь. – Пусть посылает запрос в протекторий. Мне не нужны проблемы.

Голубые кружочки глаз робота прищурились, а ротовая щель растянулась в саркастической усмешке. Должно быть, именно так он хотел выразить фразу: «Не прикидывайся святошей».

– Что-то не нравится? – Мэгги скрестила руки на груди и пристально взглянула на робота.

Дело в том, что ее тело процентов на пятьдесят состояло из бионических частей, причем из модифицированных. Рон знал об этом: ему не раз приходилось делать перепрошивку.

В детстве Мэгги сильно пострадала, упав в контейнер с утилизирующей кислотой. Правая рука была полностью уничтожена, а из-за повреждений в спинном мозге через несколько лет отказала и левая нога. Первый подарок, который девушка сделала себе, получив должность главы отдела бионики, – это модифицированное тело, обладающее возможностями, которые и не снились одаренным.

Конечно, в этом был риск. Если служители протектория заинтересуются ею, начнут изучать, как жука через лупу, ей и Рону не поздоровится. РН-8 моментально отправят в утиль, а ее в тюрьму, причем сначала заменят протезы обычными механическими. А это будет все равно что сделать ее инвалидом, неспособным передвигаться.

Да, в Прато-Гамме киборгом был каждый второй. Сюда стекались все, кто хотел приобрести запчасти по доступной цене. Никто не стеснялся своих кибернетических конечностей, и даже на пляже Мэгги не вызвала бы удивления. Но она все равно предпочитала носить свободную одежду, максимально скрывающую тело: просторные брюки со старыми добрыми кедами, водолазки или рубашки с высоким воротом. Ей бы еще и волосы отрастить подлиннее, чтобы скрыть вживленные в основание черепа нейроны, но на это у мисс Томпсон попросту не хватало терпения.

Проработав пару часов над моделью дистальных фаланг, Мэгги собралась перекусить. Вернувшись из буфета со стаканом мятного чая, который отлично освежал в жару, она обнаружила, что рабочая программа перестала отвечать на запросы.

– Проклятье! Стоило выйти на пять минут…

– Мэгги! – в кабинет без стука влетела ее коллега. – У тебя тоже?

– Что?

– Вся система встала! Мы не можем работать!

– Рон, проверь, – распорядилась Мэгги, предчувствуя неладное.

– Выполняю. – Глаза-кружочки робота сузились до тоненьких полосочек.

Из коридора послышались недовольные возгласы.

«Ну вот, сейчас все ко мне повалят. Чуть что – виноват начальник», – подумала Мэгги.

– Готово! – отчитался Рон. – Но результат тебе не понравится…

– Говори, – сказала Томпсон, нахмурившись.

– Две минуты и тридцать три секунды назад кто-то подключился к нашему серверу и теперь скачивает данные…

– Что?! – Едва не опрокинув стол, девушка выбежала из кабинета.

В отделе царил беспорядок. Аддитивные принтеры не работали, конвейер замер, остановив печать имплантатов, а обескураженные сотрудники лишь разводили руками.

– Что происходит, мисс Томпсон? – высунулся из-за двери мужчина с рыжей бородой. – Нам партию хрящей к концу дня сдавать.

Но Мэгги не слушала: если отдел действительно был атакован хакером, их ждали проблемы посерьезней несданного заказа.

Уже на лестнице она встретила коллегу из отдела искусственного интеллекта, Парсона Декстри.

– Только не говори, что у вас то же самое, – в ужасе произнесла она, глядя на его побелевшее лицо.

– Самое паршивое, что мы не можем даже отключиться, – сказал Декстри. – Кто-то хакнул нашу систему и теперь скачивает данные!

– Надо срочно к директору, иначе…

Но договорить она не успела. Где-то внизу раздался хлопок, а через пару секунд пол под их ногами сильно тряхнуло.

– Землетрясение! – воскликнул Парсон, схватив ее за руку. Но уже в следующую секунду лестница начала оседать, складываясь словно карточный домик.

– Скорее сюда! – крикнула Мэгги, распахивая дверь, ведущую в отдел телекоммуникаций.

Коридор был наполнен едким дымом. Как же странно это было: никакой пожарной тревоги или оповещения о срочной эвакуации – ничего. И все же Мэгги понимала, что она видит: часть здания обрушилась, а это значит, что им всем угрожала смертельная опасность.

Очередной оглушительный треск – и земля под ногами снова заходила ходуном. Устоять было невозможно – Мэгги кубарем покатилась по полу, безуспешно пытаясь ухватиться за что бы то ни было.

– Да что же такое?! – со слезами на глазах крикнула полная женщина в деловом костюме. По ее лбу текла кровь.

– Рон, ты слышишь меня? – четко произнесла Мэгги, без труда подключаясь к Рону через систему «Око».

– Да, – раздалось в ее голове.

– Что происходит?

– Официальная версия – землетрясение.

– А твоя?

– Я… я не знаю, – запнулся робот.

– Я не учила тебя думать своей головой?!

Дыма становилось все больше и больше с каждой минутой.

– Мое мнение: это бомба.

– И я думаю так же, – хрипло сказала Мэгги. – Как мне выбраться?

Здание в третий раз задрожало. С потолка посыпались пока еще небольшие фрагменты штукатурки.

– Было три взрыва, – доложил Рон. – Опорные конструкции довольно прочные, но и они долго не простоят. Здание с минуты на минуту рухнет…

– Что мне делать?! – снова спросила Мэгги, стараясь унять дрожь в голосе.

– Тебе нужно попасть в отдел биометрии – он пострадал меньше всех.

– Идемте, – сказала Мэгги Парсону и женщине. – Попытаемся выбраться отсюда.

Удивительно, но световая разметка продолжала мирно гореть зеленым светом, словно никакой опасности не было. Тогда как двери отдела были намертво заблокированы. Словно кто-то очень не хотел, чтобы работники ИРИТа остались в живых.

«Придется приложить силу», – подумала Мэгги, уничтожая электронный замок своей правой рукой.

Декстри промолчал. Не время было обсуждать закон о модификациях.

В отделе биометрии дыма почти не было. Народ суетливо упаковывал свои вещи, роботы-помощники бесцельно носились туда-сюда, словно заведенные болванчики. Мэгги очень хотелось крикнуть: «Люди! Бегите отсюда как можно скорее!» Но тогда началась бы паника. Может быть, Рон ошибся, приняв землетрясение за взрывы, и им в самом деле ничего не угрожает?

По пожарной лестнице трое сотрудников спустились почти до седьмого этажа. Еще чуть-чуть, и они выбрались бы целыми и невредимыми, но опорные конструкции здания, устоявшие до сих пор, все-таки не выдержали. Стены затрещали и вздыбились от трещин, под ноги посыпались куски бетона. Мэгги поймала один из них над самой головой Декстри, в очередной раз спасая его жизнь при помощи своей механизированной руки.

Надо было бежать, но дым и пыль от сыплющейся во все стороны штукатурки полностью закрывали обзор.

Где-то позади вскрикнула и тут же замолкла та полная женщина. Должно быть, одна из плит придавила ее.

– Рон! – заорала Мэгги, не слыша себя из-за грохота и треска. – Рон, ответь!

Но «Око» в ее голове молчало.

Мэгги никогда не тестировала свое модифицированное тело в по-настоящему жестких условиях. Не выясняла его предел, максимум, который сможет поднять и удержать ее бионическая рука. Но сейчас, когда ей и ее коллеге из соседнего отдела угрожала смертельная опасность, проверять было уже некогда. Нужно было действовать.

Не дожидаясь, пока ее завалит почти сотней этажей бывшего ИРИТа, Мэгги единым движением сорвала с покосившегося стола металлическую столешницу, правой рукой подняла ее над головой словно щит, закрывая Декстри и себя от сыплющихся обломков. Здание рушилось, и ей казалось, что это будет продолжаться бесконечно.

Когда все наконец закончилось, Мэгги решила, что оглохла: ни единого звука вокруг. Ее коллега, Парсон Декстри, находился рядом. Сильно ранен – половина головы его была покрыта буро-красной коркой, – однако, прощупав пульс Декстри, Мэгги убедилась, что он жив. Благодаря бетонной плите и своей силе одаренной удалось сохранить вокруг себя пару метров свободного пространства. Именно это и спасло их от гибели под завалом.

Выбравшись из руин здания, Томпсон в ужасе прикрыла рот ладонью: все вокруг было словно покрыто пеплом. Пыль сыпалась с неба – такого же непроглядно-серого цвета, как и все, до чего дотягивался взгляд.

Постепенно начали прорисовываться звуки вокруг. Вой и плач. Крики боли.

Институт робототехники был уничтожен. Вместе с тысячей людей, погребенных заживо. Мэгги спаслась лишь благодаря своим модификациям, но и Рон, и вся ее научная работа за последние несколько лет погибли.

Она больше не верила, что это было землетрясение. Это были взрывы, и тот, кто их устроил, знал о последствиях.

Мэгги продолжала стоять среди пепла и, даже когда спасатели попытались увести ее силой, не могла сдвинуться с места. Посмотрев на одного из мужчин, она увидела дорожки от слез на сером от пыли лице, и это поразило ее до глубины души. В этот момент Мэгги поняла, что ее прежняя жизнь навсегда закончилась.

Глава 2. Государственные преступники

Неделей ранее

– Проголодалась? – спросил Джесси, все еще валяясь в кровати.

Обнаженная Лика стояла напротив панорамного окна с видом на вечерний Джамото-Ган. Она не стеснялась своего тела, ведь оно было чужим для нее.

– Лика? – снова позвал Джесси. Он провел рукой по смятым простыням: даже здесь, в этом дешевом клоповнике, заниматься любовью было в сто раз приятнее, чем в холодной подземке.

– Да, я просто задумалась, – отозвалась девушка, все так же не отрывая взгляда от огней, стремительно проносящихся за окном.

Джесси подошел и молча обнял ее за плечи. Он знал, о чем думает его жена, он и сам думал о том же. Они были здесь чужими. Не только в Джамото-Гане, но и во всем Метрополе.

Лика подняла глаза от автострады и взглянула на их с Джесси отражение. Двое совершенно незнакомых людей. Он – пепельноволосый и голубоглазый, словно какой-нибудь слащавый актер из фильма для обывателей, она – блондинка с горбинкой на носу и темными, цвета кофейной гущи, глазами. Да уж, они на многое пошли, чтобы на целых две недели уехать в свадебное путешествие. Но извечная паранойя не оставила пару даже здесь, в Джамото-Гане, курортном районе Метрополя на берегу моря, куда съезжаются отдыхать все подряд.

Первая неделя прошла сравнительно хорошо: смена обстановки, новые впечатления, солнце над головой, что было особенно важно после долгих месяцев в заброшенной подземке. Лику и Джесси не смущали даже тонкие стены отеля с пафосным названием «Небесный мост», номер в котором они снимали.

Но на второй неделе они стали чаще вспоминать, кем были в действительности: не клерками на отдыхе, сравнивающими разные виды лапши в местных ресторанах, не избалованными выскочками откуда-нибудь из Окто-Гана, попивающими коктейли на пляже. Лика и Джесси были мятежниками, преступниками, объявленными в глобальный розыск. Пока они были здесь, наверху, там, в грязных катакомбах, армия сопротивления готовилась к войне. И их место было там же.

– Куда пойдем сегодня? – с улыбкой спросила Лика, прогоняя ненужные мысли.

– А чего ты хочешь меньше: супа из генно-модифицированных рыб, как вчера, или смотреть шоу киборгов-акробатов?

Прошлым вечером они ужинали на крыше, в ресторанчике, где им подали рыбьи глаза размером с человеческие.

– Рыбный суп, – усмехнулась Лика, рассматривая в отражении такие несвойственные для нее ямочки на щеках.

Одевшись, Лика и Джесси Скаллагрин спустились вниз. Воздух был плотным и очень влажным, и на лицах супругов тотчас же выступила испарина. Но все-таки здесь было получше, чем в час пик в Саото-Гане, промышленном районе Метрополя, где из-за смога невозможно было дышать без кислородной маски.

В восточной части Джамото-Гана земля была дорогая, а людей невообразимо много, поэтому город с каждым годом рос преимущественно вверх. Даже рекламщики стремились занять каждый сантиметр не только земного, но и воздушного пространства. Усевшись за один из столиков, Лика и Джесси принялись рассматривать гигантские инсталляции, проплывающие над головой, огромные подвижные голограммы, устремляющиеся в небо. Был вечер, но в Джамото-Гане было светло как днем из-за всех этих огней и кислотных неоновых вывесок.

– Готовы сделать заказ? – любезно поинтересовался киборг на антигравитационной платформе.

– Э-э-э, – Лика нерешительно замялась; на секунду ей показалось, что официант рассматривает ее слишком уж внимательно.

– Есть что-нибудь вегетарианское? – спросил Джесси.

– Рамен с овощами, – сказал киборг.

– Процент органики? – прямо спросил Джесси.

– Не меньше тридцати.

– Давайте. Две порции.

– Я буду только чай, – быстро сказала Лика с виноватой улыбкой. – Что-то я не голодна.

– С тобой все в порядке? – спросил Джесси, когда официант улетел.

– Немного странно себя чувствую, – призналась она. Джесси заметил, что ее лицо было бледным.

– Если хочешь, поедем домой завтрашним рейсом, – внезапно предложил мистер Скаллагрин, и тут же пожалел об этом: вдруг еще согласится? Все-таки он прожил в подземке почти год, тогда как Лика – всего четыре месяца. И Джесси вовсе не спешил возвращаться к безвкусной пище, вечному холоду и тренировкам в компании отъявленных головорезов.

– Серьезно? – Так и есть: Лика обрадовалась его предложению.

– Ну-у, – протянул Джесси. Конечно, он согласится, если его жена будет настаивать.

– Разве у тебя нет ощущения, что мы здесь впустую теряем время? – наклонившись ближе к нему, спросила Лика.

– Это отдых, – возразил Джесси, глядя в ее непроницаемые черные глаза. – Он и должен быть таким.

– Ты не забыл, что война… – начала было Лика, но супруг предупредительно коснулся ее коленки под столом. Даже в курортном районе Метрополя, где всем, кажется, на тебя наплевать, нужно соблюдать осторожность. Любое небрежно кинутое слово о сопротивлении или войне может привести к очень неприятным последствиям. И тут не спасет даже перемена внешности.

– Ты помнишь, что велел нам Айзек? «Отрывайтесь, чертовы молодожены, и чтоб две недели я вас не видел». Это приказ, знаешь ли, – заметил Джесси. Хотя для него вернуться в подземку означало навсегда распрощаться с тошнотворной внешностью патлатого блондина, чего он, признаться, страстно желал с тех пор, как увидел себя таким в зеркале.

– Это еще не все, – продолжила Лика. – Мне не помешало бы проконсультироваться с вр…

В этот момент к ним подлетел официант с порцией рамена и чаем.

– Ваш заказ, мистер и мистер.

– Мистер и миссис, – на автомате поправил Джесси. Он уже привык, что у некоторых местных плохо с идентификацией по половому признаку.

– Что, прости? Ты не договорила. – Джесси с аппетитом принялся поглощать рамен.

– Ничего. – Лика разглядывала на свет чай. – Так, значит, уезжаем завтра?

Джесси послушно кивнул. Органики в его заказе оказалось меньше тридцати процентов, но вкусовые усилители кое-как это маскировали.

Они действительно пошли на многое ради свадебного путешествия. Изменение внешности, пусть даже временное, – длительный и болезненный процесс. Зато после ринопластики, пластики ушных раковин, век и много чего еще ни один сканирующий дрон в Метрополе не дал бы мистеру и миссис Скаллагрин и пятнадцати процентов сходства с государственными преступниками.

Чтобы беззаботно отдыхать две недели, понадобилось не просто два пиратских чипа с безупречной репутацией, но и нехилое вмешательство в архив протектория. Стараниями Захарии Матиаса новоиспеченная супружеская пара на время заполучила личности скончавшихся от дот-вируса реальных супругов Скаллагрин. И все равно, отправляя своих лучших офицеров в двухнедельный отпуск, Айзек очень волновался. Скрипел зубами, затачивал тесак и грозился размозжить им черепушки, если осмелятся вернуться раньше. Не воспользуются случаем, который выпадает раз в жизни, отдохнуть на курорте. И все же Джесси был уверен: главнокомандующий будет рад их досрочному возвращению.

– Значит, уезжаем, – отозвался Джесси.

– Но впереди еще целая ночь, верно? – с улыбкой шепнула Лика, касаясь его ноги своей обнаженной стопой.

На вокзале было людно, даже несмотря на ранний час воскресенья. Купив билеты, Лика и Джесси устроились в прохладном зале ожидания, наполненном пением птиц и свежестью живых деревьев. Гиперпоезда ходили исправно каждый час, соединяя три района Метрополя в единый организм при помощи огромной вакуумной трубы. Она тянулась из Саото-Гана в Джамото-Ган, петляя, словно змея, и поезда, скользившие внутри нее, доставляли пассажиров из одного конца города в другой за считаные часы.

В этом четком движении никогда не было сбоев. Но теперь что-то оказалось не так.

– Поезд что, задерживается? – удивился Джесси, разглядывая табло. Через полминуты оказалось, что он прав: напротив их рейса загорелось оповещение «отложен».

– Не из-за нас? – шепнула Лика, и он пожал плечами.

Пассажиры, ожидавшие тот же поезд, недоуменно загудели. Уж с чем с чем, а с транспортом в Метрополе проблем никогда не возникало.

Если бы семью Скаллагрин, точнее тех, кто выдавал себя за нее, разоблачили, парня и девушку взяли бы еще на входе в здание вокзала. Или даже у выхода из отеля. Протекторий не стал бы отменять поезд только из-за них, и все же недоброе предчувствие закралось в души Лики и Джесси. Поэтому, увидев заставку спецвыпуска новостей, оба чуть ли не подпрыгнули на месте.

После короткого музыкального вступления на стене появилось лицо мужчины. Ясные голубые глаза, короткие, чуть вьющиеся волосы с сединой на висках, безупречный белоснежный костюм, а на шее небрежно накинутый жемчужного цвета шарф – Роланда Грейси двое преступников узнали без труда.

– Добрый день, достопочтенные жители Метрополя. С вами говорит владелец и президент Острова одаренных Роланд Грейси. – Его лицо было таким крупным, что можно было различить каждую морщинку. – И от имени всего Третьего класса я прошу вашей помощи.

Люди на вокзале оторвались от своих дел и теперь внимали звукам его раскатистого, отдающегося эхом голоса.

– Как вам известно, четыре месяца назад на Острове произошли чудовищные события. Группа людей по предварительному сговору совершила покушение не только на жизни граждан Третьего класса, но и на последние научно-технические разработки. Их действиями был уничтожен ряд проектов, которые через пару лет принесли бы ценнейшие плоды для всего человечества.

Лика и Джесси незаметно переглянулись.

– Конечно, их имена и лица вам хорошо известны, – продолжал вещать Грейси. – Но позвольте немного поговорить о том, какова же сущность этих мятежников. Прежде всего, это психически больные люди. Станет ли человек в здравом уме уничтожать лекарство против чумы нашего века – вируса С(H1N7), более известного как дот-вирус? Из-за этих государственных преступников, именующих себя гордым словом «сопротивление», наш мир остался без противоядия.

Лика возмущенно сжала кулаки, но Джесси только покачал головой. Грейси настраивал общество против мятежников уже давно, но настолько откровенную ложь они слышали впервые.

– Я обращаюсь к вам, достопочтенные граждане Метрополя, не ради себя, не ради Третьего класса, а ради вас самих. – Президент наклонился вперед, словно хотел вылезти из стены. – Если вам станет хоть что-то известно, если вы услышите странный шепоток, если заметите, что ваш коллега на работе ведет себя подозрительно, – пожалуйста, сообщите нам.

На стене появился номер горячей линии.

– А вам, сопротивление, я хочу посоветовать только одно. – Грейси придвинулся настолько близко, насколько это было вообще возможно. – Сдавайтесь. Пойдите навстречу протекторию, и ваша смерть будет легкой. У вас нет шансов победить, и вы знаете об этом. Классы были, есть и будут основой этого мира, и вам, кучке умственно недоразвитых, никогда не изменить это.

С этими словами Роланд Грейси исчез, а по стене медленно поползли лица и фамилии «недоразвитых»: Томас Кэлвин-Смит, Шин Эйлер, Мегани Соичиро, Рама и Камал Раджи, Эвридика Эвери и два последних, самым крупным планом, – Ойтуш Эвери и Сати Лаллеман.

– Не люди, а выродки! – возмутился мужчина в чалме. – Уничтожить сыворотку! Чтоб они в аду горели.

Еще несколько пассажиров высказали возмущение следом за ним.

Джесси взглянул на Лику. Ее губы были плотно сжаты, а в глазах читался страх застигнутого врасплох зверя. Наверняка он и сам выглядел не лучше. В этот момент лица преступников исчезли со стены, вновь уступая место табло с расписанием гиперпоездов.

– Гляди! – радостно воскликнул Джесси. – Наш поезд!

Оповещение «отложен» поменялось на «прибывает на платформу № 1».

Однако успокаиваться было рано. Гладкая сверкающая капсула гиперпоезда показалась в вакуумной трубе. Люди направились к дверям, уже предвкушая, как займут удобнейшие кресла. Но не тут-то было. Стоило дверям распахнуться, как тысячи бумажных листовок взметнулись в воздух, быстро заполняя собой платформу, влетая сквозь окна и двери в здание вокзала.

Они кружились в воздушных потоках, словно маленькие изворотливые птицы, выскальзывали из рук блюстителей порядка, шуршали и порхали, создавая всеобщий хаос.

– Сколько же их здесь? – произнес кто-то рядом, глядя, как из вагона продолжают вылетать все новые и новые листовки.

Джесси поймал одну и замер от удивления.

– «Протекторий! Твои дни сочтены! Война началась, присоединяйтесь к сопротивлению, пока не поздно», – запинаясь, прочел он Лике написанное на бумажке.

– К сопротивлению? – переспросила девушка, разглядывая крупные буквы «ОО», нарисованные на обороте.

– А ну дай сюда! – грубо потребовал полицейский. Лика повиновалась, и листовка тут же была отправлена в измельчитель.

Здание вокзала оцепили, как при карантине, и затеяли уборку на два часа. Когда Лика и Джесси вновь смогли выйти на платформу, от листовок не осталось и следа. Кто смог организовать этот акт неповиновения? Кому пришло в голову напичкать поезд бумагой, да еще и со столь откровенным призывом к восстанию? У Айзека и его команды явно были дела поважнее.

Все эти вопросы застыли на губах у супругов, покидающих Джамото-Ган. Через несколько часов им предстояло вернуться в подземку и снова стать теми, кем они были на самом деле: преступниками, объявленными в глобальный розыск, Ойтушем и Сати Эвери.

Глава 3. Сопротивление

Вход в заброшенную станцию метро «Суонен» в южном Саото-Гане был затоплен. Не целиком, но по колено – точно. Взглянув в последний раз на уходящее солнце, Ойтуш и Сати перевесили рюкзаки с вещами повыше и направились внутрь. Вода в разлившемся из-за дождей озере была прохладной, но не холодной. В ней плавали осенние листья и сломанные ветки деревьев. Сати выловила один листочек, самый красивый, и решила оставить себе на память. Кто знает, когда снова удастся выйти на поверхность?

Они почти не разговаривали: после случившегося на вокзале нервозность все еще не покидала их. И потом, как говорил Айзек, пока ты наверху, ты в опасности. До последней минуты.

Им предстоял долгий спуск по обломкам эскалатора. Сюда лучи солнца пробивались уже с трудом, и через пару метров Ойтушу пришлось включить фонарик. В нос ударил затхлый запах метро с примесью гари – такой знакомый и даже родной, вызывающий странное ощущение спокойствия. Да, в трубе опасностей было не счесть, но все же зверя опаснее, чем протекторий, Сати и Ойтуш пока еще не встретили.

– Кто идет? – дозорные были начеку, и это радовало.

– Скаллагрин, – отозвался Ойтуш.

– Знать таких не знаю.

– Джесси и Лика Скаллагрин, – повторил Ойтуш.

– Первый раз о таких слышу, – бросил дозорный.

Ойтуш нахмурился. Их должны были пропустить, ведь он предупредил Айзека, что вернется раньше намеченного срока.

– Мы офицеры личного состава Айзека, возвращаемся из Джамото-Гана. – Ойтуш старался не светить в лицо охраннику. – Наши настоящие имена Ойтуш и Сати Эвери…

Последняя фраза была ошибкой. Ойтуш невольно поднял руки вверх, почувствовав, как в его левую лопатку крайне неприятно уперся ствол винтовки. Он покосился на Сати: она тоже была на мушке. Что за чертовщина происходит?

– Ойтуш Эвери мертв, – произнес охранник. – Застрелен Айзеком за измену.

«Отлично, просто отлично!» – Ойтуш почувствовал, как уровень стресса в его организме медленно, но верно достигает своего предела.

– Послушайте, – начал он, не опуская рук. – Свяжитесь с Айзеком, он подтвердит мои слова.

– У нас приказ главнокомандующего: все лица, вызывающие подозрение, подлежат немедленному расстрелу, – отчеканил солдат, тот самый, которому Ойтуш так старался не светить в лицо. – Открыть огонь по моей команде! Один…

– Повторяю еще раз: я Ойтуш Эвери, офицер личного состава Айзека…

– Два…

– Вы совершаете большую ошибку. – Все попытки Ойтуша оправдаться были жалкими. Он был бессилен что-либо доказать. Пот струился по его ненастоящему лицу, заливая глаза. Сердце неистово колотилось, а дуло упиралось в спину, словно намереваясь проколоть ее насквозь.

Только бы Сати выжила…

– Опустить оружие, – приказал низкий раскатистый голос. Из темноты пружинистой походкой вышел получеловек-полуробот. Огромный, под два метра ростом, широкий, как шкаф, этот человек смотрел испытывающе и властно. Один его глаз был человеческим, а второй бионическим. Он преломлял неяркий свет фонарей и светился желто-зеленым, словно у кошки. От этого вид у подошедшего был еще более устрашающим. А если бы кто-то чужой увидел вдобавок и острый тесак, висящий у него на поясе, то наверняка потерял бы дар речи.

Но Ойтуш, несмотря на грозную внешность киборга, был бесконечно рад видеть его, своего командира и друга, – Айзека, главу сопротивления.

– Айзек! – радостно воскликнул он, но в ту же секунду получил неслабый удар в челюсть.

– Минуту назад ты повел себя как идиот, назвав ваши настоящие имена, – голос киборга походил на шум сходящей вниз каменной лавины. – Хоть я и приказал тебе не делать этого ни в коем случае.

Последовал следующий удар, но Ойтуш вовремя увернулся от него.

– Айзек, пожалуйста, не надо, – вмешалась Сати. – Неужели ты не рад нас видеть?

Тот фыркнул и снова нацелился кулаком в лицо, которое было лицом Джесси Скаллагрина.

– Я был бы очень рад превратить эту смазливую мордашку в кровавую кашу, – сказал глава сопротивления.

– Постой. – Ойтуш вдруг догадался кое о чем. – Ты ждал нас здесь, не так ли? И слышал весь разговор.

– Разумеется, – кивнул киборг. – Знал, что после медового месяца у вас мозги расквасит от буйства гормонов. Ладно, идемте.

Айзек еще раз кивнул дозорным и направился к рельсам, где их уже ждал транспорт. Ойтуш молчал: он был крайне недоволен собой. Мало того что провалил стресс-тестирование, которое устроил ему Айзек, так еще и поставил их с Сати под угрозу смерти. Хорош офицер, ничего не скажешь.

Джип, стоящий на рельсах, был все так же оснащен пулеметом, развернутым назад.

– Как у вас здесь? Без происшествий? – поинтересовалась Сати, устраиваясь на заднем сиденье.

– Нормально, – отозвался Айзек. – Скучали по вам, конечно, места себе не находили.

– А как новички?

Ойтуш вздохнул. Он знал, кто из новичков интересовал Сати больше всего. Этот островной телепат, Томас Кэлвин-Смит. Именно из-за него Ойтуш и поспешил сделать Сати предложение, как только они вернулись в подземку, – он опасался, как бы его не опередил соперник.

– Ах да, забыл сказать. – Айзек завел мотор. – Я выгнал твоего лучшего дружка взашей.

– Что?! Айзек, ты же обещал мне! – тут же вспыхнула Сати.

– Точнее, выгоню, если не перестанет срывать мои тренировки, – уточнил киборг.

– Срывать тренировки? – ухмыльнулся Ойтуш. – Разве кто-то способен на это?

– Пока что я доволен только твоей сестрой. – Айзек пропустил колкость мимо ушей. – Эвридика единственная, кто тренируется, не жалея себя. Хоть ей и приходится нелегко.

Да, глобальный розыск охотился на семерых одаренных, сбежавших с Острова, но в подземке остались далеко не все. Мегани отправилась в свою родную деревню на юге, а братья Раджи – в Дивали, город, почти стертый с лица земли мощнейшим землетрясением. Шин Эйлер быстро сошелся с Захарией на почве общего интереса к научным исследованиям, а Эвридика Эвери пошла по стопам своего брата и теперь готовилась к вступительным испытаниям в офицерский состав. И лишь Томас никак не мог пристроить себя. Подземка с ее строгим распорядком и без того угнетала парня, а свадьба Ойтуша и Сати совершенно выбила из колеи. Так же, как и в мире одаренных, в сопротивлении Томас не чувствовал себя как дома.

– Совсем забыл спросить, – начал Ойтуш. – Кто из твоих умников додумался начинить поезд из Джамото-Гана полумиллионом бумажных агиток?

Айзек недовольно зарычал:

– Ты думаешь, это наших рук дело?

– А чьих? – спросила Сати.

– Они называют себя «ОО», – отозвался киборг, продолжая наблюдать за дорогой.

– «ОО»? – переспросил Ойтуш. – Отряд Одаренных?

– Скорее уж, Отъявленные Остолопы, – сказал Айзек. – Независимая группа, считающая себя истинным сопротивлением. Они у протектория как бельмо на глазу.

– Чем они занимаются? – спросил Ойтуш.

– Вандализмом. Устраивают акты неповиновения.

– И успешно?

– Ну как сказать. – Айзек на секунду задумался. – Три дня назад они ликвидировали склад с амопенталом. Взорвали.

– Амопентал – успокоительное для сиделок, – вспомнила Сати. Уж кому-кому, а ей он был отлично знаком.

– Неплохо, – отозвался Ойтуш.

– Неплохо только на первый взгляд, – заметил Айзек. – Но если разобраться, что это влечет за собой… Любую выходку этих «ОО» протекторий встречает удвоенными мерами безопасности, санкциями, карательными операциями. Законопослушный народ ненавидит это самопровозглашенное «сопротивление», а значит, никогда не пойдет и за нами.

Ойтуш и Сати переглянулись: последние несколько месяцев Айзек бредил войной, наращивая вооружение с маниакальным упорством. «Законопослушному народу» в его планах также было отведено не последнее место. Жители Метрополя должны были очнуться от многолетнего сна и примкнуть к повстанцам в борьбе с протекторием.

– Айзек, – осторожно начала Сати, вспомнив слова Даны Хатт о том, что сопротивлению никогда не одержать победу.

Но в этот момент случилось нечто из ряда вон выходящее: джип заглох прямо посреди туннеля. Отключились и фонарики, которые Ойтуш и Сати держали в руках. На краткий миг все трое погрузились в непроглядный мрак подземки. Ойтуш вслепую метнулся к пулемету, но уже в следующую секунду освещение вновь появилось, а двигатель заработал как ни в чем не бывало.

– Что это только что было? – спросил Ойтуш, глядя на недоумевающего Айзека.

– Понятия не имею. – Айзек ответил не сразу: он сверялся с картинкой, которую посылали в его мозг разведывательные дроны. – Какой-то локальный сбой.

– Сбой чего? – переспросила Сати.

– Всей техники. Электроники. В радиусе двух метров вокруг нас.

– А как же ты? – Сати посмотрела на его кибернетические части.

– Я не выйду из строя ни при какой аномалии, – серьезно сказал Айзек. – Я полностью автономен. Мои имплантаты будут функционировать, пока бьется мое сердце.

Спустя какое-то время он добавил:

– Мы привели в подземку многих одаренных. Мир меняется, и некоторые из них захотели примкнуть к нам в эти неспокойные времена. Но сила одаренных – это нечто за гранью понимания, нечто, не поддающееся управлению до конца.

– Ты хочешь сказать, что это сделал кто-то из них? – спросила Сати. – Кто-то вырубил мотор и наши фонари?

Но Айзек лишь развел руками. Ойтуш тоже молчал. Он не хотел говорить, что за долю секунды до того, как свет снова появился, он увидел в туннеле нечто странное. Даже не увидел, поскольку темнота была непроглядная, а ощутил, воспринял неким шестым чувством: они были здесь не одни.

Ойтуш не хотел беспокоить Сати и Айзека, делясь своими ни на чем не основанными предположениями, просто до конца поездки не отводил взгляда от туннеля и держался поближе к пулемету.

* * *

– Спрячьте лица, – велел Айзек, когда они прибыли на станцию. Ойтуш и Сати надели капюшоны: в Метрополе нельзя было появляться с лицами Ойтуша и Сати, в подземке – в облике Джесси и Лики. Семья Скаллагрин могла еще хорошо послужить им, да и к тому же зачем нервировать обывателей очередными незнакомыми физиономиями?

Больше всего Ойтушу и Сати сейчас хотелось уйти к себе. Отдохнуть, перекусить, потом поздороваться с друзьями, которых не видели почти две недели. Но Айзек повел их прямиком в медблок, заявив, что больше не может видеть «слащавую рожу» Джесси.

– Сколько же людей здесь, – заметила Сати, перешагивая через группу неподвижно сидевших киборгов, подпитывавших визоры от аккумулятора.

– Крысы бегут с тонущего корабля. – Айзек провел хромированной ладонью по своей бритой черепушке. – И сейчас корабль – это Метрополь.

– Как удается справляться с таким наплывом? – Ойтуш кинул долгий взгляд на мальчугана лет пяти, собирающего автомат. – Успеваете всех проверять?

Если из Метрополя сюда валит целый поток отщепенцев, сложно будет не пропустить шпиона – человека или биоробота, – затесавшегося среди них.

– Кэлвин-Смит немного помогает, – нехотя выдавил из себя Айзек. Должно быть, признаться, что от Томаса все же есть польза, было для него непростой задачей.

Медблок значительно расширили, подсоединив несколько дополнительных палаток, и он превратился теперь в самый настоящий военный госпиталь. Ойтуша и Сати уже ждала Зои Атли – врач, которая оперировала их в прошлый раз. Она придирчиво осмотрела их лица и удовлетворенно кивнула:

– Биополимерная кожа успела состариться, но все же это лучше, чем я ожидала. – Ойтуш и Сати были первыми, кому внешность меняли настолько кардинально. – Протрите этим ваши лица, шею и ушные раковины.

Зои дала каждому из них салфетку, смоченную кислотным раствором, разрушающим искусственную кожу.

– А пока что извлечем ваши чипы, – к ним уже шел Захария Матиас, на ходу накидывая белый халат.

– Привет, дружище. – Ойтуш крепко пожал ему руку. – Как поживаешь?

После смерти брата юный одаренный сильно изменился. Он бросил школу, решив целиком посвятить себя сопротивлению, и если раньше он без устали работал по двадцать часов в сутки, то сейчас и вовсе перестал спать. Изменения затронули и его внешность. За несколько месяцев Захария порядком вытянулся, обкорнал светлые кудряшки. Бледный, в белом халате, он выглядел куда старше своих одиннадцати.

– Тестируем с Шином новую программу, – сухо ответил он. – Покажу, когда закончим.

Лицо Ойтуша тем временем уже вовсю горело. Он провел по щеке ногтями, и под ними остался серый налет отмирающей полимерной кожи. Это растворялось лицо, которое некогда принадлежало человеку по имени Джесси. Наконец-то он распрощается с ним.

Он взглянул на Сати и увидел ту же картину. Ее лицо и уши раскраснелись, а наружные уголки век опустились. Лика, к которой Ойтуш уже успел привыкнуть, растворялась под действием кислоты.

– Не смотри на меня, – сказала Сати, пытаясь прикрыть лицо ладонями, и Ойтуш послушно отвернулся.

После изъятия чипа Зои увела девушку за непрозрачную перегородку.

– Атли, пожалуйста, – услышал Ойтуш голос Сати. – Я бы хотела попросить вас…

Но окончания фразы Ойтуш не расслышал. Наркоз, поступающий через маску, подействовал, и он провалился в сон.

О чем же Сати хотела попросить Атли? Оставить нос с горбинкой? Зои была отличным врачом и хорошим человеком. А еще она была одаренной. Ойтуш узнал об этом совершенно случайно, когда она оперировала их в первый раз. Тогда Зои точно так же отвела Сати за ширму, а уже через пять минут вернулась, чтобы заняться внешностью Ойтуша. Он еще удивился тогда, как это возможно – провести сложнейшую пластическую операцию за такой короткий срок.

Позже Атли рассказала ему, что способна существовать в нескольких реальностях одновременно. Совсем как Эвридика, которая вытаскивает на поверхность тот слой мира, который отвечает ее запросам. Вначале Зои работает в одной вселенной, где она несколько часов возится с Сати, чтобы сделать разрез ее глаз более раскосым, а затем – в другой вселенной, где устраняет шрамы на лице Ойтуша. Объединив два мира в один при помощи своей одаренности, Зои Атли получает колоссальный результат: всего за пару часов она меняет внешность сразу двух людей! Все-таки сопротивлению очень повезло, что к ним примкнул настолько талантливый человек.

Глава 4
Дом убийств

Каждый раз, просыпаясь в больничной палатке, Ойтуш возносил хвалу небесам: он все еще жив. Он хорошо помнил свое первое пробуждение здесь после того, как Айзек с ребятами вытащили его из кислотного утилизатора. Тогда благодаря донорской крови человека, некогда бывшего Тадеусом Келем, у Ойтуша на какое-то время колоссально повысилась интуиция. И все же она подвела его – не издала ни малейшего писка при виде Торы Матиаса. А ведь тот мог убить Ойтуша еще тогда, когда он пускал слюни, лежа под капельницами.

Первое, что сделал Ойтуш сейчас, – потянулся за маленьким зеркальцем, оставленным на тумбочке предусмотрительной миссис Атли. Увидел свое отражение и облегченно выдохнул: его лицо на месте. Глаза снова стали карими, и даже структура волос была восстановлена – из прилизанного блондина Ойтуш вновь превратился в растрепанного «мятежника из городских канализаций». Кажется, именно так однажды назвала его Карен.

Вспоминал ли он об этой порывистой рыжеволосой девушке, которая была в подземелье словно искра? Да, и всегда с благодарностью. Их короткий роман дал ему силы, чтобы продолжать бороться. Ойтуш не рассказывал о ней Сати. Он догадывался, что и у той от него есть секреты. Но сейчас все было в прошлом. Сейчас они были семьей.

Томас тренировался. Сати нашла его на импровизированной тренажерной площадке возле палаток офицеров – Айзек приказал всем селиться в одном месте, чтобы ни у кого не было секретов от остальных. Сняв рубашку, Томас подтягивался на турнике; взгляд Сати невольно скользнул по его оголенному торсу.

– Как отдохнула? – спросил он, не оборачиваясь. Разумеется, он уже знал, что она здесь.

– Неплохо. Вообще отлично. – Сати подошла ближе. – А как у вас тут дела?

Конечно же, она имела в виду «у тебя».

– Да вообще никак. – Том подтянулся в последний раз, и его мышцы задрожали от напряжения.

– Айзек сказал, ты помогаешь с новичками. – Сати коснулась пальцами прохладного турника.

– Да, да. Копаюсь в мозгах всяких шизиков. – Томас явно был на взводе. Спрыгнув на землю, он устало выдохнул. – А ты зачем пришла? Поздороваться?

– Не только. Мне действительно интересно, как ты. – Сати коснулась его плеча, но Томас, поморщившись, отстранился.

– Как я? Девушка, которую я любил, вышла за другого, – ответил он, пристально глядя ей в глаза. – Нужны еще объяснения?

Сати почувствовала, как трудно ей стало дышать. Конечно, она знала, что Томасу приходится нелегко. Что у него снова начались проблемы с телепатией из-за того, что он не может, как раньше, заниматься наукой. Мозговой центр подземки монополизировали Захри и Шин, и все, что оставалось Томасу, – это тренироваться до ломоты в мышцах.

– Тогда почему не уйдешь, как Мегани и ребята?

– Не знал, что ты ненавидишь меня так сильно. – Томас вытер лицо полотенцем. – Забыла, что мы все сейчас в розыске? Вряд ли Раджи и Соичиро всё еще живы.

– Я не это имела в виду, – начала было Сати, но Томас перебил ее:

– Сегодня тренировка на полигоне. Будем испытывать новое оружие.

Она поняла, что разговор окончен. Оставив Томаса одного, она направилась к офицерским баракам, чтобы немножко передохнуть.

Полигон стал отдельной достопримечательностью подземки. Его втайне от гражданских построили на соседней станции с одной лишь целью: тренировка бойцов личного состава.

«Дом убийств», как называли его между собой офицеры, представлял собой большое пространство, разграниченное перегородками, примерно такими, как в жилом доме. Перед каждой тренировкой конфигурацию «комнат» изменяли, чтобы создать эффект новизны. В «доме убийств» солдаты испытывали новые виды оружия, учились передвигаться и вести бой в замкнутом пространстве. После событий на корабле «Бастет» Айзек понял, что именно в этом их слабое место. Потеря Карен была для него большой болью, и не только как для человека, но и как для главнокомандующего, который допустил ошибку.

Через два месяца после событий на Острове ячейка сопротивления в Хаммацу потеряла своего лидера – Чанг. Ее младшая сестра, Фая, выжила, но была еще слишком мала, чтобы принять полномочия главнокомандующего. Это не сломило оставшихся, напротив, сопротивление горцев начало работать эффективнее и слаженнее. Айзек поклялся, что к началу войны воспитает своих солдат до уровня Хаммацу, чтобы в случае его гибели они продолжили следовать общему плану.

Сегодня задачей группы было испытать новые нейроинтерфейсы, а какие именно – Захария и Шин пока что держали в секрете. Надев индивидуальные экзоскелеты, солдаты бегом направились на станцию, тогда как «мозговой центр» под руководством Айзека ехал сзади на джипе.

– Ваша задача на сегодня очень проста, – произнес главнокомандующий, когда вся группа оказалась на месте. – Сыграть в «Захват трофея».

Подняв забрала экзоскелетов, Ойтуш и Сати внимательно смотрели на Айзека. Каждый раз, когда он говорил, что задача проста, их ожидало несколько дьявольски изматывающих часов.

– Мы начнем с трех команд, – продолжал киборг.

Ойтуш и Сати переглянулись, но Айзек вовремя добавил, что сам их разделит.

В итоге Сати оказалась с меланхоличной Эвелин Кёртис, громила Ситис – с десятилетней Фаей, а Ойтуш с великим неудовольствием объединился с Томасом.

Остальные офицеры переместились на второй этаж, специально построенный в «доме убийств», чтобы сверху можно было наблюдать за игрой.

– Это еще не все, – сказал Айзек. – Шин, Захри!

Одаренные вышли вперед, чтобы пояснить техническую часть задания.

– В арсенале вашего экзоскелета есть двунаправленный НКИ – нейрокомпьютерный интерфейс, – сказал Захария. – Он позволяет объединять сознания партнеров во время операции, тем самым повышая эффективность каждого из них.

Пара человек удивленно присвистнула. Почти каждый из офицеров был одиночкой, не терпящим, когда им руководят. С одной стороны, это было неплохо, но когда дело доходило до совместных операций, бойцы сопротивления начинали вести себя как дети, которые не могут поделить игрушки в песочнице.

– Минимальный уровень интеграции – пятнадцать процентов, – добавил Шин. – Максимальный по умолчанию – восемьдесят, но я бы не посоветовал вам приближаться к нему.

– Почему? – спросил Протон.

– На пятнадцати процентах интеграции партнеры смогут общаться без слов. А если объединить сознания на восемьдесят процентов или выше, это приведет к взлому воспоминаний обоих союзников. Работать в таком режиме трудно и неэффективно.

– А если я не хочу интегрироваться? – мрачно спросил Томас.

– Ваше право, – развел руками Захария. – Но это поставит вашу команду в неравные условия с остальными.

– Наша задача – захватить некий трофей, верно? – уточнил Томас. – И не важно, какими средствами?

Захария стоял словно оплеванный: как же это так – его гениальной программой и не желают пользоваться?

– Верно, Кэлвин-Смит, – пробасил Айзек. – И та команда, которая окажется слабее всех, будет драить подземку, пока мясо с рук не сойдет.

Сати взглянула на Томаса. Должно быть, сейчас он ненавидел киборга всеми фибрами души. Мало того что его поставили в пару с Ойтушем, так еще и заставили вновь подключаться к нему, как тогда, на Острове.

Каждая из групп получила электрошоковое оружие, каждому участнику на спине нарисовали большой крест цвета его группы. Перед тем как войти в «дом убийств», игроки вновь услышали голос Айзека, вещающий уже со второго этажа.

– Победу одержит та команда, которая быстрее всех отыщет трофей. Где он спрятан, не знает никто из присутствующих, поэтому не надейтесь, что ваши способности облегчат вам задачу. – Здесь, конечно, киборг имел в виду Томаса. – Я и ваши товарищи будем следить за происходящим, поэтому постарайтесь не сильно опозориться.

С этими словами Айзек подкинул в воздух свои дроны и сделал холостой выстрел. Игра началась.

– Не думай, что я захочу интегрироваться с тобой, – негромко произнес Томас, когда они вместе с Ойтушем вошли в здание.

– Ты уже побывал в моей голове однажды. Ничего нового ты там не увидишь, – так же шепотом ответил Ойтуш: уж слишком тонкими были стены.

– Спасибо, мне хватило воспоминаний о том, как ты изменял своей жене, – саркастически заметил Томас, продолжая медленно двигаться по коридору.

– Будущей жене, – заметил Ойтуш уже чуть громче. В этот момент откуда-то сверху донеслась автоматная очередь.

– Это Кёртис! – Оба они мгновенно нырнули за угол. – Залезла наверх!

– Все из-за того, что ты слишком громко болтаешь! – шепнул Томас.

Все остальные группы уже интегрировались и теперь перемещались практически бесшумно.

– Надо объединиться хотя бы на пятнадцать процентов, иначе трофея нам не видать! – сказал Ойтуш, и над его головой снова прозвучала очередь.

Томас выскочил из укрытия и наугад пальнул вверх, но Кёртис уже успела скрыться.

«Хорошая попытка, Эвелин!» – мысленно шепнула Сати своей напарнице. Они интегрировались сразу на тридцать процентов, что позволило не просто общаться без слов, но и видеть чужими глазами. Однако в следующей комнате девушек ожидал сюрприз.

Едва они переступили порог, как сознание Эвелин окрасилось алым – именно так могла бы описать Сати состояние панического страха, который испытала ее напарница.

«В чем дело?» – спросила Сати, но тут же увидела все сама: одна нога Эвелин стояла прямо на мине. Стоило девушке сделать шаг – и «черная вдова» сработает, а тогда беды не миновать. Вряд ли Айзек мог допустить, чтобы в «доме убийств» использовались настоящие осколочные снаряды, но все же в любой операции лучше готовиться к худшему.

Сати взглянула вверх: там, сверкая своим бионическим глазом, за ними неотрывно следил предводитель сопротивления. А если бы его не было? Если бы Эвелин действительно попала в беду?

Тяжело вздохнув, Сати поставила свою ногу рядом с ногой Эвелин.

«Меняемся на счет три».

«Я не могу, Сати. Это я виновата», – всегда меланхоличная, Кёртис отвечала ей быстро и отчаянно.

«Здесь нет «ты» и «я». Мы команда. И потом, я смогу быстро восстановиться, что бы ни произошло, – с вымученной улыбкой заверила ее Сати. – Раз. Два…»

Вместо того чтобы мысленно произнести «три», она резко толкнула Эвелин в сторону, наступая на мину своей ногой.

Взрыва не последовало. Вместо этого Сати почувствовала, как мощная электрическая волна проходит через ее тело…

«И на том спасибо, Айзек».

– Ты слышал? – быстро спросил Томас.

– Что?

– С Сати беда. – Томас совсем забыл, что Ойтуш не может слышать ее мысли так же, как слышал он. – Предполагаю, что в комнатах расставлены ловушки, о которых нам ничего не сказали.

– Тогда давай побыстрее закончим игру, – нахмурился Ойтуш.

Они перевели НКИ своего экзоскелета в режим пятнадцатипроцентной синхронизации. Это действительно было удобно и не создавало неприятных ощущений. Стоило лишь почувствовать опасность, и твой партнер уже знал о ней. Не нужно было тратить драгоценные секунды на слова.

Ойтуш и Томас миновали еще с десяток комнат – все они были пустыми, – и теперь, судя по координатам, парни оказались в самом центре «дома убийств». Трофей определенно был где-то рядом. Вот только никто из них не знал, как он должен выглядеть.

«Я вижу его», – Томас кивнул в сторону пульсирующего конуса, который стоял на столе, словно подарок.

«Это не трофей. Скорее всего, очередная ловушка», – предостерег его Ойтуш.

«Без разницы. Я иду», – Томас решительно направился к конусу, намереваясь схватить его.

«Опусти шлем!» – мелькнуло в голове Ойтуша, но было поздно. Стоило Томасу коснуться предмета, так заботливо оставленного на самом видном месте, как яркая вспышка ударила по глазам. Ойтуш зажмурился, но было поздно: после того как световая волна затухла, он ничего не видел еще минуту. И все же благодаря защитным линзам экзоскелета ему удалось сохранить зрение.

У Томаса дела обстояли хуже. Минуты шли, а он не мог двинуться с места.

«Я выбыл, Ойтуш, – сказал он напарнику. – Я ничего не вижу».

В этот момент откуда-то из глубины полигона донесся приглушенный вскрик Кёртис: их с Сати команда снова была в опасности.

Не дожидаясь согласия Тома, Ойтуш установил их НКИ на восьмидесятипроцентный уровень синхронизации.

«Какого?!.» – начал было Том, но тут же осекся. Теперь он мог видеть, пусть даже глазами Ойтуша.

«Просто покончим с этим, и все», – Ойтуш помог ему подняться с земли.

Захария и Шин не рассказали о самом главном преимуществе своего устройства. При интеграции до восьмидесяти процентов происходило не просто объединение сознаний – мозг у каждого из партнеров начинал работать, используя все скрытые возможности. Проникая в одну комнату за другой, Ойтуш чувствовал странное спокойствие: теперь он точно знал, где спрятан трофей, и знал, что с Сати и Эвелин все будет в порядке, а еще видел абсолютно все ловушки, разбросанные по полигону. Он словно стоял там, на втором этаже, а «дом убийств» представал перед ним будто шахматная партия.

Из-за поворота вылетела громоздкая фигура, помеченная красным крестом. Почти не глядя и не прицеливаясь, Ойтуш обезоружил Протона Ситиса раньше, чем тот успел хоть как-то отреагировать.

Томас двигался рядом словно тень, и Ойтуш был уверен, что он ощущает ту же смесь спокойствия и уверенности в себе, которую в данной ситуации уместнее всего было бы назвать всемогуществом.

Трофей ждал их за поворотом: маленький бумажный фонарик, висящий под самым потолком.

«Бери. Он твой. Ты заслужил его», – произнес Томас.

«Нет, ты бери», – заупрямился Ойтуш.

Пререкаться не было времени: Фая была на подходе.

«Бери. Жена будет гордиться тобой», – подумал Томас и тут же пожалел об этом: чувства, которые он испытывал к Сати, накрыли его, словно лавина. Нежность, влечение, желание защитить и обладать. И что было хуже всего – Томас понимал, что благодаря интеграции Ойтуш сейчас видит то же самое.

– Вот оно как, – произнес Ойтуш, и его глаза недобро заблестели. – Друг, значит…

В следующую секунду его кулак метнулся к лицу Томаса.

Об игре можно было забыть. Парней быстро разняли, но все же они успели разбить друг другу носы.

Айзек был крайне недоволен. Он присудил победу команде Ситиса и Фаи, так как Фая оказалась единственным игроком, дошедшим до финала. Сати подорвалась на электрошоковой мине, спасая Кёртис, а Кёртис была обезоружена Протоном.

За свою идиотскую выходку Ойтуш и Томас получили «бонус» в виде недельного мытья офицерских бараков.

– Что же такое с вами случилось? – спросила Сати уже на станции. Ойтуш сидел рядом и прикладывал к носу грелку со льдом.

– А чего еще можно было ожидать от интеграции с врагом?

– С врагом? – Сати нахмурилась. – Наш враг там, наверху, и имя ему протекторий.

– А еще Роланд Грейси. Да, я знаю. – Ойтуш пристально взглянул Сати в глаза. – Просто мне неприятно, что он имеет на тебя виды.

– Уже нет. Мы обо всем поговорили.

– Если бы. – Ойтуш отвернулся, невольно прокручивая в мыслях воспоминания Томаса. Не укрылся от него и поцелуй, который Сати подарила ему перед уходом из небоскреба.

Глава 5. Черная Вдова

4,5 месяца назад

2:40

Антигравитационный модуль тихонько скользил над пляжем. Сигнальные огни выключили, чтобы не привлекать лишнего внимания, но это было без надобности: обитатели Острова мирно спали – все, за исключением двух одаренных, скрывающихся в небоскребе. Пилотам модуля было известно – судьба этих двоих уже решена: Роланд отдал приказ арестовать Лаллеман и Кэлвина-Смита, и их ликвидация была всего лишь вопросом времени.

Достигнув бухты, модуль поднялся выше, чтобы обогнуть ее со стороны моря. Там, внутри горного хребта, его поджидали спрятанные от посторонних глаз ворота, высеченные прямо в камне. Недлинный коридор, ведущий прямиком в зону «Х».

– Включить сигнальные огни, – велел один из пилотов. В конспирации больше не было необходимости: в зоне «Х» отсутствовали посторонние – лишь ученые, трудящиеся на благо протектория. И сырье. Сотни единиц человеческого сырья.

– Как думаешь, как она? – спросил второй пилот, опасливо покосившись на небольшой светонепроницаемый ящик.

– Пока вроде все спокойно, – отозвался первый, завершая маневр. До базы осталось всего несколько километров.

Тут, словно противореча его словам, существо по имени Сарасти Розвели завизжало и забилось в своей маленькой камере.

– Началось! – пробормотал второй.

– Она стянута ремнями. И не выйдет из ящика без нашей помощи, – не очень-то уверенно сказал первый.

– Говорят, она видит без глаз и может слышать наши мысли…

– Не нагнетай, ладно? – Оба пилота-сопровождающих были на взводе: нечасто им приходилось перевозить настолько опасный груз.

Существо предприняло еще несколько безуспешных попыток освободиться и наконец замерло.

Огни базы были все ближе и ближе. В предрассветных сумерках очертания корпусов, соединенных коридорами, выглядели миражом, однако, в отличие от призрачного глайдера, они существовали на самом деле. И совсем скоро Сарасти предстояло узнать, сколько ужаса и боли скрывается внутри этих домиков с круглыми крышами, похожих на грибы дождевики.

Зона «Х» представляла собой небольшой участок земли, отделенный от обители одаренных высокой скалистой грядой. Здесь, вдалеке от моря, воздух был сухим, а почва – потрескавшейся, с красновато-кирпичным оттенком. В зоне «Х» не требовалось никого обманывать искусственными пейзажами, поэтому по периметру можно было различить упирающиеся в небо шлюзы для приема батискафов и более крупных судов.

Первый пилот хорошо помнил, как прибыл сюда четыре года назад. Он не был одаренным и работал по распределению протектория в одной из городских тюрем. Когда ему пришло извещение о том, что Роланд Грейси лично просит его прибыть на Остров для «повышения квалификации», он решил, что его попросту дурят коллеги.

Но все оказалось на полном серьезе. Первый пилот, которого звали Олаф, хорошо помнил ту ночь, когда он высадился в зону «Х» вместе с другими рекрутами. Он ожидал увидеть море, но, как ему сообщили, моря здесь не было. Точнее, было, но там, за высокой грядой, и принадлежало оно исключительно одаренным. Тогда как в зоне «Х» Олафа и других снова ожидала рутина. Не существовало повышения квалификации, как и «личного» письма Роланда Грейси.

Перед тем как приступить к работе, Олаф подписал договор о неразглашении. Никому нельзя было знать, где он и чем занимается, иначе его и всех его близких ожидала смерть. Это было первым неприятным сюрпризом, а второй оказался еще ужаснее. За два месяца работы виски Олафа поседели из-за того, что он своими глазами увидел, как людей превращают в аниматусов. Руководил же всем процессом человек, при виде которого кровь стыла в жилах. Человек по имени Эмиль Гебхард.

Антигравитационный модуль прошелестел над невысокой травой и устремился к одному из телескопических хоботов, ведущих на базу. Второй пилот тяжело вздохнул: самая легкая и безопасная часть работы была позади.

Словно почувствовав, что полет окончен, Сарасти вновь заверещала и забилась в тесном контейнере для перевозки. Посадив модуль, Олаф и его коллега вытащили ящик и, аккуратно вскрыв его, прицепили к ошейнику Сарасти две длинные палки: их подробно проинформировали о том, что бывает с теми, кто оказывается ближе чем в метре от этой девчонки.

– Тащим! – скомандовал Олаф, и оба пилота стали пятиться, вытягивая Сарасти наружу.

Она почти не сопротивлялась, лишь по-звериному водила носом, почувствовав свободу. Руки Сарасти были заведены за спину и крепко зафиксированы смирительной рубашкой, поверх которой затянули несколько прочных ремней; на ногах тоже были ремни, из-за чего шаги Сарасти были короткими и спутанными.

Пару раз лязгнули сильные, как у питбуля, челюсти, но до сопровождавших ее девчонке было не дотянуться. И лишь пройдя две сотни метров, она вдруг неистово забилась, словно почувствовав, что ждет ее там, в конце пластикового гофра. Это был неизбежный конец прежнего существования.

– Не отпускай, Игорь! – закричал Олаф, заметив, что его партнер ослабил хватку. – Палку держи, говорю!

Игорь ухватился еще крепче, и оба тюремщика ускорили шаг: каждому хотелось поскорее закончить работу. Чтобы не упасть, Сарасти засеменила быстрее, продолжая издавать полные ненависти клокочущие звуки.

– Ты только взгляни на ее ноги, – с отвращением произнес Игорь. Босые стопы девочки оканчивались длинными толстыми ногтями, некоторые из них были обгрызены.

Он потерял бдительность всего лишь на секунду и оказался на несколько сантиметров ближе к ней, чем было дозволено, и Сарасти уже клацнула зубами в непростительной близости от его предплечья.

– Ах ты тварь! – выругался парень и ударил ее носком тяжелого ботинка. Сарасти заверещала от боли.

– Прекрати, идиот! – проворчал Олаф. Он так и знал, что этот салага наделает глупостей. – Нам нельзя трогать ее.

Сарасти перестала визжать и устремила свой взгляд вначале на Олафа, а потом на Игоря. У нее не было глазных яблок; говорят, ей удалили их в одной из метропольских больниц… и все же девушка могла видеть. И смотреть так, что душа уходила в пятки.

В экспериментальном блоке их уже поджидал облаченный в идеально-белый халат Эмиль Гебхард.

– Обошлось без инцидентов? – участливо поинтересовался он. Одним из многочисленных хороших качеств мистера Эмиля Гебхарда было умение располагать к себе людей независимо от их служебного положения. Пожалуй, Олаф не смог бы назвать более вежливого и тактичного человека, чем он.

– Да, все в порядке, мистер Гебхард, – сказал Игорь. – Мы можем идти?

– Не посмотрите на трансформацию? – лицо Эмиля тронула улыбка радостного предвкушения. О да, трансформация – именно так он называл очередную кровавую операцию. Эмилю они очень нравились, и на этом фоне его обезоруживающая вежливость выглядела еще более пугающей.

– Нет, у нас остались дела. – Игорь помог передать Сарасти в руки ассистентов Гебхарда, после чего оба пилота с облегчением удалились.

– Как всегда, пропускают самое интересное, – констатировал тот им вслед и надел на глаза прозрачные пластиковые очки. – Что ж, начнем.

Эмиль Гебхард был настоящим гением медицины. Он пробился на свой нынешний пост с самых низов. Этому способствовал и его острый ум, и страшный эксперимент, который он поставил над собой. Много лет из-за травмы позвонков он передвигался, опираясь на трость, и категорически отказывался от любого вмешательства с использованием биоимплантатов. Но, получив должность в проекте «Химера», Гебхард стал первым добровольцем, испробовавшим на себе новейшую, невиданную прежде методику.

Эксперимент привел к чудовищным последствиям. Да, Эмиль вернул себе способность полноценно ходить, но чужеродная ткань на его спине разрослась, изуродовав тело. Теперь под белым халатом вежливого врача высился горб, спина и плечи сделались вдвое шире, и голова стала выглядеть непропорционально маленькой.

Но кое-кому уродство Гебхарда пришлось по душе. Дана Хатт стала выделять его среди персонала Острова. Скоро он уже был не только ее правой рукой в проекте «Химера», но и ее возлюбленным.

Эмиль обожал всех своих химер до единой, но больше всего он ценил тех, кому удавалось остаться в живых, пройдя через страдания. На операционном столе выживали примерно десять из ста, остальным даровались искусственно выращенные тела. Тех, кто смог уцелеть, врач любил, словно родных детей. Поэтому, когда после пятнадцатичасовой операции сердце Сарасти все-таки не выдержало даже под действием стимуляторов, Эмиль испытал разочарование.

Стянув маску с лица и сняв очки, он грустно глядел на изрезанное тело. Его первоначальной задумкой было установить Сарасти новые глаза с широким набором зрительных функций, усилить челюсти, имплантировав дополнительные ряды зубов, нарастить мышцы и удлинить конечности.

«Что же пошло не так? – думал он, переодеваясь в новый чистый халат. – Химерные ткани были идеально совместимы, все должно было быть в порядке…»

– Мне констатировать биологическую смерть, мистер Гебхард? – спросил ассистент.

– Да. – Эмиль взглянул на часы. С момента остановки сердца прошло больше трех минут, а это значит, что мозг Сарасти, вероятнее всего, уже погиб. – Готовьте пересадку гена.

«Геном» ученые пафосно называли то, что обычные люди называют душой. Именно поэтому пересадка гена и пересадка мозга не были одним и тем же. Ген мог жить внутри организма на протяжении нескольких часов после биологической смерти, а то и нескольких суток. Все зависело от того, как погиб человек.

Тот, кто погиб от естественных причин или же добровольно отдал свою жизнь ради чего-либо, легко расставался со своим геном. А такие, как Сарасти, те, с кем проделывали мучительные манипуляции на протяжении нескольких часов, могли так никогда и не отдать свой ген. Тогда еще одна человеческая единица оказывалась потерянной, проект «Химера» терпел убытки, а Эмиль Гебхард расстраивался до слез. Впрочем, такие случаи были не частыми.

Для пересадки гена требовались одаренные, обладающие определенной силой, – только они могли «поймать» ускользающее из тела сознание и перенаправить его в другую оболочку. Как только не называли таких одаренных на протяжении веков: шаманами, медиумами, посредниками, но на Острове их было принято называть акушерами – теми, кто помогает сознанию родиться в новом теле.

Молодой акушер, работающий под началом Гебхарда, торопливо растирал свои ладони, чтобы согреть их. И наконец он закрыл глаза и принялся сканировать тело Сарасти, используя руки, словно луч Рентгена.

– Есть, – негромко произнес он после нескольких секунд поиска. – Чертовски упрямый.

– Что, сопротивляется? – Эмиль напряженно улыбнулся. Он не мог потерять такой ценный экземпляр, как Сарасти. И все же ему нравилось то, с какой силой она борется до последнего, как не желает сдаваться ему.

– Не то слово, – отозвался акушер, не открывая глаз. Его лицо было сосредоточенным, а на лбу выступили бисеринки пота.

– Какую модель аниматуса будем использовать, сэр? – спросил ассистент Гебхарда так, словно речь шла о костюме, который Сарасти предстояло примерить.

Эмиль на секунду задумался. В его арсенале было с десяток готовых тел аниматусов, и все же Гебхарду не терпелось опробовать новую, последнюю модель.

– Готовьте Черную Вдову, – наконец сказал он.

Ассистент удивленно приподнял бровь. Он хотел было сказать что-то вроде: «Вы уверены, сэр? Ведь этот экземпляр еще не тестировался», – но понял, что Гебхард уверен. Руководитель проекта «Химера» всегда знал, что делает. Он полагался на свое чутье, которое его еще ни разу не подводило.

Черная Вдова была первым аниматусом, имеющим отпрысков – семь независимых организмов, чье сознание было объединено сетью так, что она контролировала их всех. Таким образом, Черная Вдова была не просто смертоносным оружием, как все такие же монстры. Ее боеспособность была в семь раз выше, чем у обычного аниматуса.

– Ген захвачен, – произнес акушер, и Эмиль почувствовал, как его сердце радостно забилось.

– Сегодня удачный день, коллеги! – произнес он.

Но это был еще не конец. Оставалось самое главное – перенести ген из тела Сарасти в тело Черной Вдовы.

А вот и она: двое ассистентов вкатили в операционный блок огромный контейнер с почти двухметровым паукообразным существом. У него было человеческого лицо, только с паучьими хелицерами возле рта, большое блестяще-маслянистое брюшко и восемь длинных тонких лап.

– Она божественна! – восхищенно произнес Эмиль, рассматривая недоразвитые человеческие руки, растущие из черного паучьего тела. – Идеальная химера, достойная маленькой королевы.

Семь отпрысков лежали рядом, свернувшись клубками: маленькие черные пауки с красной отметиной на спинке. Безмолвные, ожидающие до поры до времени, пока не будет активирована сеть. Пока Черная Вдова не призовет их.

– Начинаю пересадку гена, – сказал акушер. Не открывая глаз, он положил правую ладонь на брюшко паука, а левую оставил на теле Сарасти.

Кто-то из акушеров рассказывал, что видит ген как свечение, кто-то утверждал, что он похож на белый шум, на вибрацию, которая воспринимается через руки. Должно быть, у каждого было свое видение гена, но для Эмиля важно было лишь то, чтобы в нужный момент интуиция не подвела акушера.

Шли минуты, но проводник гена молчал и лишь сосредоточенно морщился, продолжая держать ладони на груди Сарасти и на теле Черной Вдовы.

– Есть, – наконец произнес он. – Душа обрела новое тело.

– Дефибрилляцию, быстро! – Эмиль ощутил радостное возбуждение.

Спустя несколько разрядов организм аниматуса был запущен. Сердце заработало, легкие начали обогащать кровь кислородом, мозг стал способен решать простейшие задачи. Очень медленно, словно боясь, что удача в последний момент отвернется от него, Эмиль Гебхард приблизился к Черной Вдове.

– Сарасти, – позвал он, положив руку на блестящее черное брюшко. – Ты слышишь меня?

Санитары в это время убирали со стола прежнее, человеческое тело девочки, чтобы утилизировать его в кислоте.

– Сарасти, – снова позвал Эмиль, прислушиваясь к дыханию аниматуса.

Лицо паукообразного не выражало ничего, лишь пальцы на рудиментарных руках едва заметно сжимались и разжимались, словно тестируя новое тело.

Наконец глаза существа медленно приоткрылись: блеклые, белесые, болезненно реагирующие на свет.

– Вот так, молодец. – Рот Эмиля растянулся в довольной улыбке. – Почувствуй, какой мощью ты теперь обладаешь, девочка!

Сарасти не ответила; неизвестно было, пригодны ли вообще ее новые голосовые связки для человеческой речи.

– Ты чувствуешь их? Своих отпрысков? – продолжал Эмиль.

Глаза Черной Вдовы открылись и закрылись словно в знак согласия.

– Активируй их! – приказал Гебхард.

Семь пауков, размером с автомобильное колесо каждый, ожили как один – распрямились длинные лапы, клацнули мощные челюсти. Зрелище было настолько завораживающим и пугающим, что ни акушер, ни ассистенты не смели пошевельнуться.

– Поздравляю, коллеги, – торжественно произнес Гебхард. – Сегодня мы создали наше самое опасное оружие.

Глава 6. Начало войны

Несколько дней потребовалось Томасу, чтобы восстановить зрение. Когда это ему наконец удалось, больше всех радовался Айзек, ведь теперь нарушители порядка смогут приступить к исполнению наказания. С тех пор каждый день для Томаса и Ойтуша заканчивался уборкой в офицерских палатках, объединенных в длинные казармы. Оба старательно делали вид, что не замечают друг друга. Сати и Эвридика хотели было разделить с ними каторгу, но глава сопротивления строго-настрого запретил помогать им.

– Я думала, они помирятся. – Сати покачала головой, глядя, как Ойтуш снова принимается мыть пол, который Томас выдраил минуту назад.

– Перестань, – отмахнулась Эвридика. – Оба слишком гордые. Да и спорный объект слишком ценен для них обоих.

– Ты обо мне сейчас говоришь? – Сати едва заметно улыбнулась.

Эвридика многозначительно посмотрела на нее. В подземке действовал негласный сухой закон, и все же старшая сестра Ойтуша периодически нарушала его, прикладываясь к маленькой фляжке, которую прятала за поясом.

– Ты правильно сделала, что вышла за Ойтуша, – сказала она и тут же добавила: – Не в том плане, что он лучше для тебя, а в том, что не морочишь голову обоим сразу.

Сати почувствовала себя неловко: в последние недели на Острове они с Томасом были очень близки, и Эвридика знала об этом. Но Ойтуш был выбран ею вопреки всему: классовой несовместимости, козням протектория, смерти, которая много раз пыталась разлучить их, – а это только усиливает связь между людьми.

Один за другим погасли большие прожекторы: в подземке готовились ко сну. Сати еще раз взглянула на палатки, где ее муж и тот, кому пришлось остаться лучшим другом, заканчивали мыть полы в темноте.

– Ты знаешь, Эвридика… – начала Сати как бы между делом – именно так проще всего рассказывать о своих личных секретах.

– А? – Эвридика глотнула из фляжки, и Сати ощутила, как потянуло спиртом.

– Я все хотела сказать тебе… спросить у тебя… Как тебе вообще здесь живется? – Сати сказала совсем не то, что хотела, и женщина догадалась об этом.

– Скучаю по своему мини-бару, – ответила она и поднялась с ящика с боеприпасами. – Пойду спать.

Эвридика исчезла в брезентовых дверях палатки, куда через минуту вбежали веселые и явно не настроенные на сон Протон и Кёртис. Послышалось раздраженное ворчание Ойтуша из-за того, что они топчут свежевымытый пол.

– Ну кто здесь еще? – возмутился он, когда Сати вошла в палатку.

– Это я, – негромко отозвалась девушка. – Ты как? Найдется свободная минутка?

– Спать хочу жутко. – Ойтуш завалился на койку. – Иди сюда, Мелкая.

– Не хочешь немного пройтись? – Сати продолжала стоять в дверях.

– Давай завтра? Сегодня я уже ни на что не годен. – Ойтуш прижал подушку к лицу, чтобы не слышать, как на другом конце казармы Томас шуршит своими вещами. – Или постой. У тебя что-то случилось? Что-то экстренное? – Он приподнялся на кровати и уставился на силуэт девушки.

Сати на секунду замялась с ответом.

– Не экстренное. До завтра вполне подождет.

Она легла, накрыв себя рукой Ойтуша, которая через мгновение потяжелела: парень провалился в глубокий сон.

Утренние пробежки по туннелю давно стали привычным делом. И если раньше Ойтуш не в силах был пробежать и километра без одышки, то сейчас легко мог осилить и десять.

В любой другой день, но только не сегодня.

Сегодня он плелся одним из последних – сказалась неделя внеплановых уборок. В какой-то момент он запнулся не то о кирпич, не то о железку, по инерции пробежал еще два метра и полетел лицом вниз, словно в каком-нибудь комедийном кино. Соприкосновение с землей было не столько болезненным, сколько неожиданным – давно Ойтуш не падал вот так, глупо споткнувшись. Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь в удаляющийся топот однополчан.

Он шевельнулся раз, другой – кажется, все кости были целы. Поднялся, чтобы продолжить бег, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Доля секунды потребовалась Ойтушу, чтобы прийти в себя, еще секунда – чтобы поднять с земли отлетевший в сторону карабин. Фонари его группы мелькали где-то далеко впереди. Он целился в темноту, отступая от нее шаг за шагом.

Ойтуш изо всех сил пытался контролировать панический страх, который уже готов был отравить его кровь, но неприятнее всего было ощущение дежавю: он уже видел этот взгляд, когда они с Сати возвращались из отпуска. Тогда он точно так же не выпускал из рук спусковой крючок пулемета, опасаясь, что невидимый зверь атакует без предупреждения.

– Кто здесь? – громко спросил Ойтуш. Его голос эхом отразился от стен туннеля.

Как он и ожидал, ответа не последовало.

Ойтуш принялся шарить в карманах в поисках фонаря, но его, как назло, не было.

«Должно быть, вылетел при падении», – подумал он. Это было плохо, очень плохо: в подземке без света никуда.

– Покажись! – крикнул Ойтуш, вложив в это слово остатки уверенности в себе. Он продолжал отступать, чувствуя, что еще немного – и он не выдержит, примется бежать, подставив спину этому Нечто.

Темнота молчала, лишь дыхание незнакомца стало еще ближе.

«Вот он! – облегченно подумал Ойтуш, нащупав наконец свой фонарь. – Хоть буду знать, куда стрелять».

Слабый свет озарил подземелье, вызывая переполох у крыс и пауков. Одна из самых жирных и мерзких крыс бесстрашно тяпнула Ойтуша за ногу.

– Ах ты гаденыш! – Ойтуш пнул крысу, и та отлетела в сторону, жалобно взвизгнув. В этот самый момент луч фонаря Ойтуша ушел немного в сторону и на секунду осветил ботинки незнакомца. Чистые и опрятные – таких не увидишь у жителей подземки.

– А ну стой! – крикнул Ойтуш и принялся бежать, теперь уже преследуя стремительно удаляющегося неизвестного. Тот был всего-навсего человеком из плоти и крови, и, зная это, Ойтуш больше не чувствовал страха.

– Ойтуш! Ойтуш! – послышалось сзади. К нему на помощь бежали Айзек, Сати и Томас.

– Ловите шпиона! – крикнул Ойтуш, наугад делая несколько выстрелов. В этот момент над головой пронеслись три дрона: Айзек хотел знать, с чем они имеют дело.

Пули шваркнули по металлическим кабелям, оставили несколько выбоин в стенах, но незнакомца не зацепили.

– Ойтуш, стой! – Айзек нагнал его. Мощный луч его фонаря пробивал темноту туннеля на десяток метров впереди.

– Он исчез, – разочарованно констатировал Ойтуш.

– Ты уверен, что здесь кто-то был? – спросила подоспевшая Сати.

– Конечно. Я видел его ботинки. – Ойтуш продолжал вглядываться в туннель, не веря, что неизвестный сумел так легко уйти.

Айзек покачал головой:

– Мои дроны никого не засекли, к тому же этот отрезок туннеля хорошо охраняется, шпион не смог бы…

– Вы что, не верите мне? – Ойтуш разозлился.

– Конечно, мы верим тебе, Ойтуш, – сказала Сати, успокаивающе беря его за руку.

– Кроме нашей группы, в туннеле никого в радиусе десяти километров, – мрачно заметил Томас. – Я чувствую их всех.

– Ты! Ты… вообще лучше помалкивай! – Еще немного, и Ойтуш был готов снова наброситься на телепата.

– Не закатывай истерику, солдат Эвери. – Пользуясь значительным превосходством в росте, Айзек насмешливо постучал по его макушке. – Когда вернемся на станцию, зайдешь к доктору Атли, а затем хорошо выспишься, ясно? Это приказ, если что.

– О, отлично. Теперь я еще и псих. – Ойтуш нервно рассмеялся.

Ему было не по себе. Если подумать, он уже второй раз видит незнакомца, возникающего из темноты при странных обстоятельствах. В первый раз его появлению предшествовало отключение всей электроники, во второй раз это случилось сразу после внезапного падения. И потом, эти его ботинки… Невозможно ходить по их катакомбам и умудриться сохранить обувь такой чистой. Да и шагов чужака Ойтуш тоже не слышал, так что, возможно, идея Айзека насчет посещения медблока была не так уж и плоха.

Он решил заглянуть к Зои Атли сразу после обеда. Отказываться от еды, даже если подозреваешь у себя психическое расстройство, было бы нерационально. Все офицеры, разве что кроме Кёртис, были прожорливыми, словно волки, и от обедов никогда ничего не оставалось. Подземка не жила впроголодь: помимо пайков и белково-протеиновых смесей, которые удавалось достать на складах и в пищеблоках Метрополя, здесь выращивали овощи, фрукты и злаки, держали свиней и кур, но этого все равно было мало, чтобы устроить праздник живота. Для Ойтуша мысли о еде были привычными: после получения статуса гражданина Второго класса он ни разу не наедался до отвала.

К женщинам и девушкам, которые занимались хозяйством и готовили пищу, здесь было особое отношение. Их называли сваами, что означает «мастер» на каком-то древнем, запрещенном в Метрополе языке. Сваами носили опрятную и чистую одежду, были вежливыми и доброжелательными. Быть сваами было не менее почетно, чем быть офицером сопротивления, и уж точно они были для подземелья не менее важны.

Взяв свою тарелку и кружку, Ойтуш занял очередь и принялся искать глазами Сати. А вот и она: стоит в нескольких метрах от него и не замечает.

«Вчера она хотела поговорить со мной о чем-то», – вспомнил парень. Ему не хотелось кричать, и, чтобы привлечь внимание Сати, он достал из кармана зеркальце Атли и принялся ловить свет от прожекторов. Солнечный зайчик забегал по лицу девушки, возвращая ее из мира собственных мыслей. Сати взглянула на источник света и заулыбалась, жмуря глаза. Прежде чем убрать зеркальце обратно в карман, Ойтуш мельком взглянул на свое отражение. Взглянул – и почувствовал, как его сердце ушло в пятки.

Это был не он. Точнее, на лице, принадлежавшем ему, было чужое выражение. Губы его были растянуты в сумасшедшей улыбке от уха до уха, а в прищуренных глазах играли дьявольские огоньки. Но самое страшное, что Ойтуш каким-то образом знал, что из зеркала на него взглянул тот самый незнакомец из туннеля. Чужак, непостижимым образом заполучивший его внешность.

– Ты в порядке, Ойтуш? – участливо поинтересовалась сваами с половником в руке: очередь незаметно дошла до него.

– Прошу прощения, не голоден, – выдавил он не своим голосом и вывалился из очереди.

«Надо срочно к Атли. Или лучше сразу к Кэлвину-Смиту – это же он спец по всякой мозговой придури», – думал Ойтуш, несясь не разбирая дороги.

Через несколько метров его догнала Сати.

– Что с тобой слу… – Сообщение от Айзека оборвало ее вопрос на полуслове. Сати невольно прикоснулась к виску, куда был вживлен микропроцессор. – Нам надо срочно явиться в штаб, – наконец сказала она. – Исследовательский институт в Прато-Гамме только что разбомбили.

Весь личный состав был в сборе. Кто-то захватил с собой недоеденный обед, кто-то кружку с чаем. Титаническим усилием воли Ойтуш велел себе отложить вопрос с «двойником» до лучших времен, но, как только он увидел лицо Айзека, стало понятно, что лучшие времена наступят не скоро.

Продолжить чтение