Сборник сказок для взрослых
Глава 1
Сказ о том, как богатый помещик Фрол своего работника порол.
Сказка про редкоземельные металлы.
Жил-поживал да добра наживал зажиточный помещик Фрол.
Несметными богатствами владел Фрол, хоть и любил пожалиться он, приговаривая:
– Фрол – гол – как сокОл!
Всё ему чего-то для счастья не хватало.
И, вот, однажды его взгляд уколол шикарный «портсигар», изготовленный из редкого и такого прекрасного, блестящего и необыкновенного металла. Фрол случайно увидал, как тот блеснул в кармане его бестолкового работника Харитошки.
– Да кто он таков! Как посмел иметь "эку невидаль", что у самого Фрола таковой никогдась не бывало?!! – возмутился помещик.
Металл явно был редкий, редкоземельный и такого даже у самого Фрола не водилось, хотя все рудники по добыче были его собственностью.
Призадумался помещик, как бы этакий «портсигар» у глупого Харитошки хитростью выманить. Стал разузнавать потихоньку – откуда у того, появилось такое богатство. Что да как.
Но работники все в отказ шли – дескать, не знаем, ничего не видели, нету как бы портсигара дивного вообще, а только привиделся он ушлому Фролу. А никто другой его и не видал.
– Ну нет, – вскипел тогда Фрол, – я это дело так не оставлю! Не пристало работникам простым иметь дорогущие вещицы, да ещё получше моих! Вытрясу с него любым способом! А иначе не Фрол я!
Поручил тогда злющий помещик Харитошке работы трудные, невыносимые. И условие поставил: Коли невмоготу тебе станет – отдай самое дорогое, что есть у тебя – и переведу тогда тебя на райский остров, что в местах Гоакских, да Баливских обитается – кокосы колоть, да на солнышке лежать апельсины заморские чавкать и в ус не дуть.
ПОтом, кровью Харитон обливается, а из рудников опасных не уходит, пощады не просит.
Рассвирепел Фрол:
– Экий упрямец! А вдруг он у меня в рудниках и наворовал МОЙ редкий металл для своего знатного «портсигара»?! Да, торгует там налево и живёт припеваючи, а меня за нос водит. И все работники эти полоумные надо мною втихаря посмеиваются, потешаются?!
Пуще прежнего разозлился Фрол, ногами затопал, бородой затряс, пальцами защёлкал.
И поручил тогда богатей-помещик своим самым доверенным слугам следить постоянно за Харитоном, чтобы уличить его и с поличным схватить.
Что ни новый день, а они докладывают – ничего особенного за наглым работником не замечено. К жене, детям по вечерам ходит, на руднике пашет как проклятый, изнемогает, металлов больше не имеет, один этот «портсигар» дорогущий, и тот мало кому показывает… Да совсем никому. Но они видали раз, что когда он его открывает, то внутри бабочка, из невероятных драгоценных камней выполненная, крылышками машет.
Вот так: бяк-бяк-бяк… И музыка необыкновенно приятная слуху играет. Ти-ти-там-дам… Бам-бам…
Пуще прежнего рассвирепел барин. Пуще прежнего возжелал завладеть секретным «портсигаром» из редких металлов и драгоценных камней с бабочкой волшебной, да музыкой диковинной.
И повелел слугам наказать работника за то, что раньше уходил с рудника по пятницам (к детишкам и жене торопился) – так что – чтобы, немедля, отдавал самое ценной, что есть у него!
Вернулись через некоторое время слуги, головы повесив, а с ними жёнушка Харитошки, да выводок детишек.
– Барин, что прикажешь с ними делать-то? Отдал Харитон самое дорогое, рыдал, но отдал. Барин, чай, говорит, ты с ними плохого не учудишь, уж очень справные малыши и пуще всего на свете он их любит и дорожит ими.
Разгневался не на шутку Фрол. Да так, что загремел гром и покои его ходуном заходили!
Велел Фрол тащить негодяя Харитошку к нему тотчас же и судить за воровство.
Пригнали верные служаки работника. Обыскали, а чудного портсигара при нём всё равно не обнаружили.
– По карманам одни камни распиханы! – Плюнули сгоряча, служаки-сыщики.
– Где, – говорит Фрол, – краденный портсигар? Из металла чудного, да с бабочкой из камней ярких и драгоценных, что крылышками машет этак – "бяк-бяк-бяк", когда оный открываешь? И музычка дивная слуху играет?
А Харитошка только глазами блымает, да молчит.
Приказал тогда барин Фрол выпороть нерадивого работника, дать ему 55 плетей, пока не скажет, куда штуковину дивную спрятал, да и откуда она у него имеется. Покамест не признается.
Бьют служаки Харитошку, он слезами, пОтом, кровью обливается, на чём свет стоит барина бранит разными словами неприятственными, а не сознаётся.
Завопил Фрол:
– Ты, дурак, верно, Харитон!!! Отдай диковину! Верну твоих детишек малых и жену, отправлю вас всех на дальний рудник с глаз моих! Только отдай портсигар дивный, золотом и редкоземельными металлами исполненный с волшебной бабочкой драгоценными металлами инкрустированной.
Харитон сел на лавке, пот, кровь с лица обтёр об ошмётки своей нищенской, худой одёжи:
– Барин, да нет у меня ничего дорогого, дороже семьи моей. Как сказал, так и есть, – и достал в разорванного карману каменную, обтёсанную шкатулку.
Служки барские зашептались:
– Да эту каменюку мы видали при обыске, ничего особенного то в ней нет…
– Явно ж, умалишённый раз с собой таскает…
– Надо было выкинуть, ещё в барина не дай Господь пульнёт!
И только ринулись работнику непутёвому руки снова заламывать, как щёлкнул тот пальцем, да раскрылся камень, а внутри фото милой жёнушки Харитошки и детишек его малых красуется.
Да, как засветится камень от улыбок евонных и превратится тут же в руках Харитона в «портсигар» дивный из редкого метала исполненный, и бабочка вольная и красивейшая с драгоценнейших камней выполненная, крылышками замотала так – «бяк-бяк-бяк», да мелодия удивительная заиграла: «Ти-ти-там-дам… Бам-бам…»
– А вот же он! – заверещал барин, – Ах, ты сукин сын! А вы куда глядели? – Фрол в ярости зыркнул на слуг верных.
Кинулись они вперемешку, один опережая другого, хватать у Харитона «портсигар» дивный, лишь бы быстрее барину услужить и задобрить его.
А «портсигар» сияет, на солнце переливается, глаз радует, бабочка машет крылышками. Ну диво дивное. Неслыханное-неслыханное.
Фрол руки потирает:
– Вот оно, моё, моё, моё!
Слуги кутерьмой своей навалились на Харитона, и так как каждый хотел первым ухватить «портсигар» редкий и услужить хозяину, выбили с рук работника его. Выпал он из рук Харитона, любящего мужа и отца семейства, и тут же обратно в каменюку обыкновенную обратился.
Лишь фото семьи Харитошки ещё долго кружилось в воздухе, подхватываемое порывами ветра, пока не упокоилось на дальней от произошедшего невиданного случая поляне…
А без фото любимой семьи волшебный «портсигар-шкатулка» больше так не работал. Каменюка – в дивный, золочёный, из редкоземельных металлов выполненный портсигар с бабочкой из драгоценных камней – более не превращался. Даже в тёплых и любящих руках Харитона.
Не всё то золото, что в чужом кармане блестит. Так-то.
Март. 2025
Глава 2
На колокольню осторожно взбирался чёрт. Сегодня было полнолуние, и ровно в полночь он условился с Иваном, что придёт за его душой.
Иван основательно подготовился к акту приёма-передачи – намылся, натёрся, отпарился и щедро надушился благовониями.
Итак, в условленный час они оба стояли под колоколом, под который же и искоса светила полная довольная луна.
– Пришёл час, – сказал патетически чёрт, – Давай!
– Эт, а как мне тебе её отдать-то? – почесал затылок Иван.
Тут и чёрт зачесался:
– А давай так: ты прицепишься к языку колокола, а я так хорошенько с тебя ту душу то и вытрясу?!
– Хорошо, – согласился Иван. – Договор, так договор.
Вцепился Иван в язычок, а чёрт давай его раскачивать. Бьётся Иван об колокол, а душа всё с него не выскакивает. Чёрт и так старался, и эдак.
– Видать крепко засела, али зацепилась за что, – говорит чёрт.
А Иван побитый, да основательно прибитый молчит. Только с языка сполз, да повалился на пол.
– А давай, – говорит Чёрт, – я тебя по ступеням колокольни стану возить – глядишь, душа где и выскочит, отцепится?
– Ну, давай, – промямлил Иван.
Спустил чёрт Ивана со всей винтовой лестницы, до самого низа допинал, ничего не выходит. Умаялся чёрт. Давай его наверх тащить. Еле затащил. Иваново тело бьётся о ступеньки, а душа всё никак не выскакивает.
– Сил моих нет, – причитает чёрт, – эк, как закрепилась.
А Иван так вообще молчит. Избитое тело только ноет его всё.
Присел чёрт. Задумался.
– Эй, Иван, – ткнул его пальцем в глаз чёрт, а давай, я песню заунывную затяну, так душа, глядишь, и проявится, потянется ко мне?
– Давай, – согласился Иван.
– Ох, на полюшке-полянушке, горевали мы по бабушке, мы снесли к погосту пепел, разметал по полю его ветер… А цветочки головы склонили и меня дурного не простили…
– Ой, не простили, – протянул, поддержав черта Иван.
– Эх, сплюнул чёрт. – Не видать и краешка, чтобы ухватить, да потянуть. Крепко засела, небось. А давай, я тебя сейчас с колокольни сброшу, пока лететь будешь, точно в пятки уйдёт, потеряет форму, я её тут же и схвачу?
– Э, чёрт, а тело? Я же его разобью в лепёшку, – засомневался Иван, нахмурившись.
– Ну, договор же, – стал настаивать чёрт, – играть так хоть по последней пятке, а надо.
– Давай, перекурим, слышь?! Запарился я.
– А то, что, давай, – ответил чёрт.
Закурили.
Иван мечтательно смотрел на небо, по которому вальяжно проплывали облака. Ему мерещились мелкие искорки между облаками, которые как будто бы звали Ивана к себе. Он невольно залюбовался ими.
Чёрт тоже засмотрелся на небо, выпуская аккуратненько кольца дыма. Но он видел там синюю табуретку, как раз между трёх облачков сложилась, такая ладная.
– Удобно, удобненько, – подумал чёрт и заулыбался.
– Давай так, – прервал раздумья Иван, – вместе одновременно спрыгнем, тебе то ничего не станется, а там в полёте – ты своё дело и выполнишь, пойдёт?
– Пойдёт, так и быть, по рукам, – согласился быстро чёрт, отбросил окурок и затушил его острым чёрным копытцем, тщательно растирая искорки по деревянному полу.
Прыгнули.
Летят. Летят. Крутится чёрт и так, и сяк, а ничего у него не выходит. Никак никакой души и краешка обнаружить не может, хоть Иван летит и от ужаса воет как буйный оглашенный помешанный.
Итак, шмякнулся чёрт оземь первый, а Иван сверху него.
Очнулся Иван через некоторое время, да поплёлся домой залечивать раны, приговаривая:
– Нет мне смерти, нет мне смертушки…
По пути домой он откупорил заранее заготовленную под кустом в ямке бутылку с самогоном и с усилием влил её себе в горло.
– Фуф… – потряс он головой, зажмурившись, – Полегчало бы… Болит всё, зараза. Была б душа, так совсем бы подох, небось, – и он сделал ещё один большой глоток спасительного напитка.
А чёрт так пришибленный ещё до вечера под колокольней и провалялся.
Ваня же пил горькую, да весь свет материл. Уж больно ссадины и ушибы его досаждали. Анестезия всё-таки, как-никак…
Да, так выходит то, что нет у Ивана никакой души. Так родился. Таким уродился. Только чертей вот всё ходит доставать. Постоянно энтих товарищей на колокольню водит. А что ему станется – души нет, так и тела ему не жалко. Обижен, знаете ли, на весь свет. И на этот, и на тёмный, стало быть.