Китайская поэзия
© Г.В. Стручалина, перевод, составление и комментарии, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Предисловие от переводчика
Цветы, рождённые кистью. Китайская лирика от Тао Юаньмина до Лу Синя
В китайском языке есть идиома би ся шэн хуа – «под кончиком кисти рождаются цветы». И это – одна из высших похвал сочинителю и каллиграфу. При том, что классическая китайская литература насчитывает историю длиной более двух тысяч лет и в этой истории сохранились оценки творчества многих и многих талантливых мастеров слова, не каждого из них признавали способным «создать цветы на кончике кисти».
Первый, о ком говорят источники – это поэт и прозаик IX века Ду Му, искусный в написании как классических стихов-четверостиший, так и длинных поэм, и эссеистической прозы. Однако он был не один – у каждого китайского поэта были и есть предшественники, современники и потомки, потому можно сказать, что каждый был цветком на живой ветке, которая постоянно прирастала. Каждый рождался частью целого, творил частью целого и, оставляя свои лучшие работы людям, уходя в историю, становился частью целого.
Китайская поэзия, как и сам китайский язык, контекстна. Но она не только отвечает созвучной ей и окружающей поэта действительности: проводам или встречам друзей, странствиям, милостям или гневу сильных мира сего, карьерным удачам или неудачам, войнам или любовным драмам. Личный контекст в классических китайских стихах вписан в контекст былых ситуаций, уже звучавших в строках современников или предшественников. И новое стихотворение описывает ситуацию так, что рано или поздно найдётся творец, который вступит с этими строками в резонанс и в диалог.
Китайская поэзия диалогична. Она предполагает не только диалог между автором былого и автором настоящего или автором настоящего и автором будущего. Она предполагает диалог и сотворчество между автором и читателем. И тут читателю, конечно, важен контекст. Чем дальше по времени китайский поэт от своего читателя, тем больше читатель нуждается в контекстном комментарии. И это относится в равной степени как к китайскому читателю, так и к иностранному. Но если контекст хоть немного известен, читатель обнаруживает удивительную вещь: в стихах оставлено место для его собственных мыслей, ассоциаций, эмоций и чувств.
Поэт не подавляет волю и творческое мышление своего читателя, а приглашает его к напряжённому творческому общению. Возможно, потому многие классические китайские стихи довольно коротки – одно или два четверостишия, – зато весьма концентрированы и насыщены в содержательном и выразительном отношении.
При том, что китайская поэзия лаконична, она крайне живописна и музыкальна, эта поэзия сохраняла синкретичность искусств не одну тысячу лет. Записанная иероглифами, декламируемая нараспев или пропетая на мелодии известных песен, она воздействует на разные органы чувств. На пути к сердцу обращается к нашему опыту восприятия звуков, форм, запахов и, разумеется, к зрительным образам.
Китайскую поэзию стоит читать неторопливо, визуализируя каждое слово, соотнося образ с образом, вдумываясь в их контрасты и созвучность. Иногда текст стихотворения не содержит ни одного любезного нашему сердцу тропа: ни сравнений, ни метафор, ни прочих ухищрений автор может и не применять, а лишь простым перечислением объектов «в кадре» создать у вдумчивого читателя или слушателя ощущение погружения в эмоционально насыщенное пространство.
Потому китайскую и вообще восточную поэзию, и работу её создателей можно соотнести с работой режиссёра при съёмке фильма: тот выбирает натуру, выбирает время съёмок – чтобы игра света сама, часто без вмешательства осветителей или же при их тонком управлении, проявляла характер натуры, он, режиссёр, окончательно монтирует снятые кадры, в итоге достигая впечатления экспрессии или созерцательности.
Китайская поэзия потенциально кинематографична, она построена на динамике планов и опирается на параллелизм – и в языке, и в образах, и в их оценках.
Увидеть параллель, связь между не всегда близкими вещами и явлениями – этому учит китайская поэзия. Она дидактична: обучает мышлению, обучает литературе, обучает языку, прививает вкус и чувство гармоничного стиля. Потому переводить китайскую поэзию всегда сложно и всегда интересно. Данная подборка не претендует на системность антологии, она отражает процесс постижения, путь знакомства переводчика с цветами, которые распустились благодаря таланту, чернилам и кисти.
Галина Стручалина
屈原
楚辞
Цюй Юань
(около 340–277 до н. э.)
Из чуских строф
- Красавица уже пьяна, зарделись
- щёчки от вина,
- И ясный прежде глаз прищурила игриво.
- Узорчатая лента в волосах ослабла,
- и на плечи – ах! —
- Упали волосы – сияющая грива.
Комментарий переводчика:
Чуские строфы (по названию одного из древних государств на территории Китая – Чу) – поэтическая антология времён Сражающихся Царств. Одним из её авторов считается Цюй Юань, день трагической смерти которого в водах реки Мило доныне отмечается как всенародный весенний Праздник драконьих лодок или Праздник двойной пятёрки.
陶渊明
饮酒·其五
Тао Юаньмин
(около 365–427)
Из цикла «За вином»
- Жить среди людей – и не быть в толпе.
- Как мне удалось? – Верен я себе.
- У ограды я хризантемы рву —
- Вижу же Наньшань – и легко живу.
- Над горой закат дымку золотит,
- Парами домой стая птиц летит.
- Вот где жизни смысл!.. И готов я был
- Высказать его – но слова забыл …
Комментарий переводчика:
Наньшань (Южная гора) – указание на величественный горный комплекс Лушань, часто упоминавшийся в древней китайской поэзии, а также возвышенность, где, возможно, были расположены могилы предков поэта.
薛道蘅
人日思归
Сюэ Даохэн
(540–609)
В день человека думаю о возвращении
- Вcего семь дней, как в мир пришла весна.
- Уже два года от родных прошли вдали.
- Вослед гусиной стае возвращусь, —
- Подумалось: ещё цветы не расцвели.
Комментарий переводчика:
День человека – праздник в череде новогодних, седьмой день от начала года, связан с легендой о том, как богиня Нюйва создала из глины первых людей.
骆宾王
咏 鹅
Ло Биньван
(640–684)
Воспеваю гуся
- «Га-га-га», – гусь, выгнув шею,
- песню громкую запел.
- К небу крик его протяжный
- над затокой полетел.
- Перья белые всплывают
- над зелёною водой,
- Лапы красные взбивают
- гладь прозрачную волной.
Комментарий переводчика:
Жизнь Ло Биньвана была не слишком длинной даже по меркам VII века и оборвалась насильственной смертью в результате перипетий политической борьбы. Стихов Ло Биньван написал не так уж много. Но его всё же относят к четырём величайшим поэтам Ранней Тан. Однако ещё считается, что все его поэтические сочинения, даже самые удачные, уступают этому стихотворению, которое он сочинил в возрасте семи лет.
王勃
滕王阁
Ван Бо
(650–676)
Дворец Тэнского князя
- Высокий дворец князя Тэн над рекою.
- Здесь нежный звучал перезвон
- Колец из нефрита в парадных покоях.
- Отпел, отплясал нынче он.
- Рассветные тучки влетают, как птицы,
- под балки, в их пёстрый узор.
- Стемнеет – и жемчуга нити в светлице
- свернутся дождями из Западных гор.
- Текут облака и глубокие тени,
- созвездия, дни и года.
- Утерян и счёт их среди поколений…
- Которая осень приходит сюда?
- Где князь из дворца, где дворцовая свита?..
- За внешней оградой река.
- Янцзы здесь пустынна, свободна, открыта…
- Бессмысленна и глубока.
Комментарий переводчика:
Кольцами, подвесками из нефрита украшалась одежда высшей знати; особые подвески носили члены императорской фамилии, этими издающими мелодичный звон драгоценными предметами украшались и их экипажи, дома. Завесы из жемчуга традиционно украшали покои императоров и принцев.
В оригинале, чтобы подчеркнуть былое величие, да и размеры здания, а также его открытость всем стихиям и двадцатилетнее запустение, автор упоминает топонимы: горный уезд Наньпу, из которого прилетают облака и смешиваются с нарисованными на потолках (современное название – Ваньчжоу, район городского подчинения в городе Чунцин), и Сишань, или Западные горы, известные своими туманами после дождя.
Стихотворение Ван Бо приложено к основной работе молодого поэта – «Предисловию к стихам во дворце Тэнского князя». В качестве модного интеллектуального развлечения и приношения хозяину, гостям пиров эпохи Тан нередко предлагали сочинить экспромты и посоревноваться в поэтическом мастерстве. Среди гостей губернатора Янь Боюя по случаю обновления дворца, бывшей резиденции члена правящей фамилии, Ван Бо был самым младшим. Но оказался самым талантливым: его тонкое, поэтичное, уважительное по тону эссе-предисловие к стихотворениям того вечера снискало не только всеобщее восхищение гостей, но и стало хрестоматийным в китайской литературе на века. По преданию, Ван Бо написал его тушью на одном дыхании, не сделав ни единой помарки.
陳子昂
登幽州台歌
Чэнь Цзыан
(659/661–700/701)
Песня о восхождении на ючжоускую башню
- Отсюда не видать ни древних мудрецов,
- Ни тех, кто, может быть,
- им явится на смену.
- Бескрайний мир вокруг,
- и я средь облаков
- Один горюю здесь и слёзы лью на стену.
Комментарий переводчика:
Башня Ючжоутай, или Золотая башня – знаменитая башня среди укреплений Великой китайской стены, находилась в Ючжоу, древнем городе, какое-то время бывшем столицей. Сейчас эта территория – район города Пекина.
Во времена поэта башня уже была местом памяти о событиях древней эпохи Сражающихся царств: здесь были земли слабого царства Янь; местный правитель Чжао-ван, спровоцировавший у себя разрушительную гражданскую войну с многочисленными жертвами, обвинил соседнее царство Ци, которое вторглось в Янь и вернуло ему трон, в агрессии. Чжао-ван провозгласил, что будет, чтобы отомстить Ци, приглашать к себе мудрых и образованных людей из других царств. С их помощью он занялся восстановлением страны, к тому же проявлял заботу о простом народе – в итоге его государство быстро стало сильным и богатым. Тогда же была построена и башня.
Со временем Чжао-вану удалось собрать вокруг себя коалицию из других царств и напасть на Ци. Хотя столица пала, царству Ци удалось выстоять и изгнать захватчиков. Чжоу-ван умер, а при преемниках его царство быстро утратило силы и в конце концов потеряло независимость. Лишь башня осталась символом недолгого, но плодотворного сотрудничества интеллектуалов-учёных и власти.
贺知章
咏柳/柳枝词
Хэ Чжичжан
(659–744)
Воспевая Иву
- Из яшмы зелёное платье
- скрывает фигуру до пят,
- И тысячи веток упругих,
- как ленты из шёлка, висят.
- Кто выкроил тонко из листьев
- узоры умелой рукой?
- Похоже, что ветер весенний
- был этот искусный портной!
Комментарий переводчика:
Чувствительность к цвету, его эстетизация – характерная черта старинной азиатской поэзии. Множество разных оттенков зелёного представлено в китайских стихах. Поэт упоминает яркий, но при этом нежный оттенок, какой часто встречается у зелёной яшмы. В переносном значении этим словом называют небогатую, но утончённую девушку.
回乡偶书
Экспромт на возвращение в родные края
- Юнцом я путь держал,
- но старым возвратился:
- В родных местах лишь говор сохранился.
- Седого, детям не дано меня узнать,
- С улыбкой спросят:
- «Гость откуда к нам явился?»
- С тех пор, как я здесь жил,
- прошло немало лет.
- Вернулся – а иных знакомых больше нет,
- Лишь озеро Цзинху, как прежде, у ворот.
- Но древнюю волну весна не всколыхнёт…
Комментарий переводчика:
Поэт служил в столице, лишь полвека спустя он вернулся в родной Юнсин (совр. Ханчжоу). Цзинху – Зеркальное озеро под горой Гуйцзи.
张九龄
感遇 其一
Чжан Цзюлин
(673–740)
Из цикла «С благодарностью»
- Весною всё заполонит
- посконник молодой,
- Османтус осенью цветёт, сияет белизной.
- Бушуют, радостью они и силою полны,
- Как жизнь просты и для неё
- на праздник рождены.
- Кто знает, как траве простой
- отшельник будет рад:
- Он на колени упадёт, заслышав аромат!
- Трава, деревья – в них найдёшь
- природы дух живой.
- И как сорвать их умолять
- того, кто чист душой?
Комментарий переводчика:
В китайском языке исторически сложилось, что одним ведущим иероглифом обозначаются разные виды растений – корица, кассия и османтус. Этим объясняется разночтение, что за дерево растёт на Луне в китайских мифах. Однако в стихотворении Чжан Цзюлина благодаря сопоставлению с другим растением, посконником китайским, многозначность снимается.
Османтус в Азии символизирует любовь, благополучие и счастье. Он и посконник – душистые, неприхотливые и воплощают естественную, природную красоту, физическую и душевную.
王昌龄
芙蓉楼送辛渐
Ван Чанлин
(698–757)
Лотосовый терем
Провожаю Синь Цзяня
Два стихотворения
- Шёл дождь над рекой: беспрерывный,
- холодный, и воды смешались вдали.
- Мы прибыли в княжество У среди ночи,
- приют ненадолго нашли.
- Рассвет… Расстаёмся…
- Смотрю я на гору – она одиноко стоит.
- В Лояне кто спросит – скажи, моё сердце
- всё то же: как лёд и нефрит.
- К югу от Даньяна осень хмурит море.
- К северу, где горы, – тёмный небосвод.
- Наверху в покоях провожаю друга.
- Хмель меня сегодня, видно, не берёт.
- Тихо-тихо в мире, берег обезлюдел.
- И река безмолвна, стыло-холодна.
- Я один сегодня провожаю друга,
- в сердце мне сияет ясная луна.
Комментарий переводчика:
Стихотворения примерно датированы 742 годом н. э. Ван Чанлин уже давно был отправлен из тогдашней столицы, Цзяннина (ныне г. Нанкин), служить в провинцию, что означало понижение в должности. Служил он от столицы не так далеко, на территории современной провинции Цзянсу. Его друг, Синь Цзянь, держал путь на службу в город Лоян, в котором Ван Чанлин некогда жил. Путь проходил по Янцзы, которую Синь Цзянь в итоге должен был пересечь. Предполагается, что из столицы до Жуньчжоу (городского округа Чжэньцзян провинции Цзянсу) друзья ехали вместе; достигнув земель в Цзянсу, на которых в древности стояло княжество или царство У, они провели ночь в «Лотосовом тереме» – двухэтажном павильонепитейной с видом на реку, – а на рассвете простились.
В оригинале поэт использует метафору из стихотворения своего предшественника Бао Чжао (407 или 414–466, период династии Лю Сун): сердце как «лёд в нефритовом чайнике для вина», которая описывает кристально чистую душу; человека, сохранившего верность идеалам.
Даньян – город уездного значения в провинции Цзянсу.
出塞
Выходя из пограничной крепости
- Цинь времена и Хань…
- Границы, лунный свет… Поход на край земли…
- Назад пришедших нет… Летучий генерал, что нынче так далёк, Будь жив – и конь врага
- Иньшань не пересёк!
Комментарий переводчика:
Времена Цинь и Хань – времена древних империй.
Лунчэнский летучий генерал – так прозвали воинственные кочевники-сюнну своего врага, китайского полководца Ли Гуана.
Иньшань – горы на территории современной Внутренней Монголии, в древности – естественная граница между ханьцами и кочевниками.
李白
古朗月行
Ли Бо
(701–762)
Под ясной луною былого брожу
- В детстве был я мал, думал, что луна —
- Из нефрита таз и в ночи видна.
- А быть может, то – зеркало блестит
- В Яшмовом дворце ярко, как нефрит?
- «Это Дух луны свесил ноги вниз?
- Нет, в коричный ствол
- тени вдруг слились!..»
- «Заяц, что толчёт снадобье давно
- В ступке на луне … Для кого оно?..»
- Если мгла ползла жадно по луне,
- Жабою она представлялась мне.
- «Девять солнц подбил стрелами герой,
- Чтобы в небесах был всегда покой.
- Вдруг спугнёт Луну ядовитый мрак
- И потом её не найдём никак?..»
- Так узнал я скорбь, но как быть —
- не знал.
- И тот горький страх сердце разбивал.
Комментарий переводчика:
В стихотворении перечисляются мифы, связанные с луной: на ней, по разным преданиям, живут лунный заяц (символ счастья), лунная жаба (некоторые отождествляют её с наказанной богиней луны Чанъэ), лунный возница Ван-Шу. Там растёт дерево корицы или османтуса, символизирующее Вечное древо.
Герой, подбивший девять солнц-воронов, – лучник Хоу И, муж богини Чанъэ, победитель чудовищ. По легенде, десять солнц однажды вышли на небо одновременно, и это вызвало хаос в небесных сферах и страшную засуху на земле.
Яшмовый дворец, Нефритовые чертоги – обиталище святых, обычно по даосской мифологии; также ассоциировались с луной.
静夜思
Мысли тихой ночью
- Передо мною лунный свет – как иней на земле.
- Поднимешь голову —
- луна сияет в вышине,
- Опустишь голову —
- тоска под ясною луной,
- И мысли грустные придут
- о стороне родной.
Комментарий переводчика:
«Думы» ещё в китайские «Средние века» отобрали в «Стихи тысячи поэтов» – книгу, по которой учились дети грамотных сословий. Сборник редактировался и дополнялся, в итоге из стихотворения исчезла «горная луна» из ранних редакций и появился более известный и в Китае, и за его пределами «свет ясной луны».
山中问答
Вопрос и ответ в горах
- Говорят: «Что забыл ты на этой горе?
- Словно птица, гнездишься в лесу!»
- Улыбаясь лишь, только молчу я в ответ
- и покой в своём сердце несу.
- Цветы персиков сносит в неясную даль
- протекающий мимо ручей.
- Кроме той, что вокруг, есть иная страна,
- и она далека от людей.
Комментарий переводчика:
Стихотворение содержит отсылку к знаменитой поэме Тао Юаньмина «Персиковый источник». В ней некий рыбак, поднимаясь по реке, неожиданно оказывается у незнакомых берегов, усаженных цветущими персиковыми деревьями, среди людей, не знающих гнёта, войн, голода и страданий, живущих по заветам предков, пять веков назад бежавших сюда от смуты в стране. Погостив среди жителей селения, рыбак возвращается назад, и следующая его попытка найти затерянный край не увенчивается успехом.
黄 鹤 楼 送 孟浩然之广陵
В башне жёлтого журавля провожаю Мэн Хаожаня в Гуанлин
- Оставив Башню журавля,
- мой друг сейчас плывёт,
- Как будто в облаке цветов,
- в Гуанлин по глади вод.
- Уже и паруса его далёкий силуэт
- В весенней дымке на реке
- свой растворяет след.
- С лазурью неба слившись, он
- в дали совсем исчез.
- И только вижу, как Янцзы
- течёт за край небес.
Комментарий переводчика:
Башня Жёлтого журавля – архитектурный памятник времён Троецарствия, находится в районе Учан современного Уханя.
Гуанлин – в настоящее время район города Янчжоу.
孟浩然
与诸子登岘山
Мэн Хаожань
(689–740)
С учёными друзьями поднялись на гору Сяньшань
- И люди, и дела, побеги дав, увянут.
- Исчезнет старина,
- сегодняшним став днём.
- Но горы и река красоты сохраняют,
- к которым восходя, мы память обретём.
- Юйлянская коса под осень обнажилась.
- Темнеет глубиной вода в Озёрах грёз.
- Здесь генерала Яна могила сохранилась.
- Я надпись прочитал —
- рукав мой полон слёз.
Комментарий переводчика:
Сяньшань – название гор в провинции Хубэй.
Генерал Ян – Ян Ху, военачальник III века, времён Троецарствия, разработал и представил план завоевания соседнего царства У, но не дожил до его реализации.
Жители приграничного города Сянъян, где Ян Ху проходил службу и прославился добрым отношением к населению из царства У, после смерти генерала проявляя благодарность, воздвигли памятник, перед которым многие выражали скорбь, – настолько, что памятник вскоре получил название «Стела слёз».
春晓
Весенний рассвет
- Весенний сон…
- Рассвет проспишь, бывало;
- Кругом повсюду – щебет пташек малых.
- Шумели ночью дождь и ветер за окном.
- Кто знает, сколько лепестков опало?
Комментарий переводчика:
Для китайской поэзии характерны типичные пейзажи, как для голландской живописи – натюрморты с одними и теми же фруктами, дичью или рыбой, а для полотен художников итальянского Возрождения – нагие малыши-путти с крылышками и без. Обладая ограниченным набором образов, поэт проявляет утончённую изобретательность в их компоновке и сочетании с деталями личного, автобиографического характера.
王维
送元二使安西
Ван Вэй
(690‐е или 701–761)
Подарил второму из братьев Юань, посланному в Аньси
- Утренний дождь в Вэйчэне
- лёгкую пыль смочил.
- Двор постоялый, ивы, полные вешних сил.
- Чашу с вином прощальным
- заново осуши:
- В дальнем краю не будет
- рядом родной души.
Комментарий переводчика:
Аньси – территория китайского военного протектората, тянувшаяся в сторону Персии. Военные и чиновники направлялись в этот район в длительные, многолетние командировки.
Вэйчэн – находился в районе тогдашнего Сяньяна, бывшей столицы Циньской империи, сожжённой после её падения. Сейчас это Сиань в провинции Шэньси. Вэйчэн оставался перевалочным пунктом многочисленных караванов Шёлкового пути долгое время, здесь же упомянут как последний северо-западный «оплот» китайской территории, за которым начитаются опасные, населённые варварами земли.
竹里馆
Хижина в бамбуковой роще
- Ты один сидишь: сумерки, вокруг
- чащи сонной тишь,
- молчалив бамбук…
- Гладишь струны цинь; словно птах ночной,
- нараспев твердишь
- стих протяжный свой…
- Тёмен лес, глубок; одинок приют;
- и пути сюда люди не найдут.
- Лишь придёт луна позднею порой,
- и глаза в глаза – только с ней одной.
Комментарий переводчика:
Цинь – собирательное наименование для древних струнных инструментов-хордофонов (к таким же относятся цитры и гусли). Все имеют длинный, горизонтально лежащий корпус-резонатор, пять-семь и более струн. Звуки извлекаются щипком, а также гладяще-скользящим прижиманием подушечки пальца (приём вибрато).
画
Картина
- Смотрю издалека: все краски скал видны.
- Послушал, подойдя: нет, не шумит вода.
- Весна уже прошла, но всё цветут цветы.
- Не распугает птиц и мой приход сюда.
Комментарий переводчика:
Традиционная китайская живопись (как монохромная, так и красочная) строилась вокруг нескольких типовых сюжетов и объектов изображения: шань-шуй (горы и воды, чаще речные и озёрные), хуа-няо (цветы и птицы), жэнь-у (люди и вещи). Каждое такое «направление» обрастало многочисленными ответвлениями: цветы и насекомые (например, бабочки или цикады), бамбук под ветром; сосны и камни; карпы в ручье. Изображение «мёртвой» натуры расходилось с идеями китайских философов, потому даже высохшие ветки, сухостой и камни художники делали носителями живого образа.
终南别业 (中岁颇好道)
Живу в уединении в Чжуннаньских горах
- Я в зрелом возрасте ступил на добрый путь,
- а на закате – перебрался в горы.
- Нахлынет радость – ухожу куда-нибудь
- и познаю себя через просторы.
- Дойдя туда, где не найдёшь и ручейка,
- сижу, смотрю на облаков теченье.
- Случайно встретив дровосека-старика,
- смеюсь, болтаю, позабыв про время.
Комментарий переводчика:
Чжуннаньские горы – часть горного хребта Циньлин, естественной границы между Северным и Южным Китаем; находятся в провинции Шэньси, южнее Сианя. Со времён древних империй были почитаемы даосскими отшельниками и буддийскими монахами.
鹿柴
Лучжай (из цикла «Река Ванчуань»)
- В пустынных горах не увидишь людей,
- Лишь слышатся отзвуки речи,
- Луч света, бросая свой отсвет на мох,
- Проник в чащу леса под вечер.
Комментарий переводчика:
Лучжай, Оленья засека – название живописного места близ реки Ванчуань, где располагалась усадьба поэта.
九月九日忆山东兄弟
В девятый день девятой Луны вспоминаю братьев к востоку от гор
- В краю чужом, один, я здесь
- как гость далёкий,
- В дни празднеств о родных тоска
- острей всего…
- Я знаю наперёд: взойдут на гору братья
- В девятый день луны – все,
- кроме одного…
Комментарий переводчика:
Речь о традиции в осенний Праздник двойной девятки (Чунъян) подниматься в горы, пить хризантемовое вино и украшать себя ветвями кизила или мешочком-оберегом с кизилом. По давним поверьям, хризантемы и кизил являются очищающими растениями, горы также считаются местом с сильной благоприятной, «янской» энергией. Всё вместе, по представлениям жителей Поднебесной, защищает от бед, злых духов и даёт долголетие.
相思
Тоскуем друг о друге
- Акации плоды приносит жаркий юг.
- Но много ли взойдёт
- весною пробуждённых?
- Желаю всё же Вам побольше их сорвать:
- Хранят они навек
- тоску и грусть влюблённых.
Комментарий переводчика:
Стихотворение имеет ещё одно название «На берегу реки подарил Ли Гуйняню» и адресовано другу поэта, выдающемуся придворному музыканту, певцу и композитору, происходившему из семьи высшей чиновничьей аристократии. Выступления Ли Гуйняня и двух его братьев, обладавших литературным талантом, были украшением императорских приёмов, на которых присутствовали Ли Бо, Ду Фу и другие поэты. Потомки назвали этого композитора танским музыкальным гением.