Ой! Я случайно! Или тридцать три несчастья

«Ой, я случайно!

Или тридцать три несчастья»

Наталия Зябкова

Роман

Коль ты ведьма, но девица,

Надобно поторопиться:

Ведьма силу обретёт,

Как любовь свою найдёт!

Глава 1

− Агнешка! Иди немедленно сюда! Агнешка! – надрывалась бабушка.

В лавке приём товара – настоящий кошмар. Бабушка считала, что я должна быть сразу и грузчиком, и приёмщиком, и счетоводом… А ещё успевать нахваливать товар и улыбаться покупателям, которые заглядывают к нам за разными диковинками.

− Агнешка! Вот дрянная девчонка! Опять наверно убежала к пани Команской за трдельником1! – жаловалась она кому-то. Я стойко пряталась в погребе, между двумя кадушками с мёдом – обычным, липовым, и особым, что привозил пан Сёрба из Поддубников. Мне настрого запрещалось пробовать тот мёд, но… где я, и где запреты? Липовый хорош, нечего сказать, но Поддубники – место особое, там и нявки иной раз встречаются, под видом простых пани, только белой как мрамор коже можно их отличить, и появляются ближе к вечеру… Добрые люди от них спасаются кусочком ладана в кармане, горстью соли, особой молитвой, написанной на листочке или обычной махоркой – они дым не выносят.

− Любит девочка сладкое – она ведь совсем ребёнок ещё! – я узнала хриплый бас пана Сёрбы, что задержался, чтобы купить бутылочки для зелий и травяной настойки из Преважни. Туда её привозили по речке Тавре из неизвестной дали. – Я вот не молод, а трдельник тоже не прочь отведать! – добродушно бубнил пан Сёрба. Не даром я ему всегда сыпала махорки с довеском!

− Ей не сладкое трескать, а мне помогать надо! Совсем распустилась девчонка! Никакого с ней сладу! – видать, там стало совсем жарко, раз бабушка так разоряется. Ой, надо идти, а то влетит по самые уши!

− Беги! Там столько товара привезли! Панна Арабелла без тебя до вечера не управится.

Как всегда, незаметно, откуда-то из-за кадушки вынырнула Беата, белая как снег кошка с янтарными глазами. – Она, думаешь, чего так ругается?

− Бабушка всегда ругается! –попробовала я вяло успокоить свою совесть.

− Так по делу же! – не отставала Беата. – Если б ты не отлынивала, да по углам не пряталась…

− Ага! Все коробки перетаскала, всё записала, ценники прицепила, лавку помыла! – эту считалку составила по бабушкиным указаниям. Она всегда злилась, когда я начинала её дразнить. – Всем улыбалась, работала не разгибалась!

− Ну, Агни! Ты же знаешь, что неправа!

Я показала ей язык, вздохнула… Ну до чего же мир несправедлив! Почему, когда другие в этом году поедут учиться в Карловградский университет, я должна считать бутылочки из цветного стекла, клеить этикетки, взвешивать специи и подметать лавку? А всё из-за неё! Заразы желтоглазой – Беаты, кого же ещё? На самом деле, она, конечно не виновата и я очень её люблю… Просто в университет прирождённым ведьмам путь закрыт! Кто ж знал, что я «седьмое колено» Цибеты Белоглазой? Бабушка колдовством редко пользуется, мама вообще безо всякого дара… Ох и пофартило…

Не задумываясь, я взяла серебряную ложку, лежащую на только доставленной кадушке с медом из Поддубников, щедро зачерпнула янтарной тягучей сладости и сунула в рот. Должна же быть какая-то компенсация, раз придётся вместо лакомства со свежим лимонадом таскать коробки и слушать нотации! Тут же невозможно стало усидеть на месте, беспричинной радостью распёрло грудь. Бабушка шепотом рассказывала соседке, что за мёдом от пана Сёрбы приходили мужчины, которые хотели сил добавить − ночью жен порадовать, а женщины от него бодрились и могли работать дни напролёт… Верю.

− Беги скорей! Не то достанется на орехи! − поторопила Беата.

− Шла бы ты мышей ловить! – вспылила я.

Коргоруша2 осуждающе мяукнула, вильнула хвостом и скрылась в неизвестном направлении, а я поплелась в лавку. Так и есть: у прилавка стояли шестеро покупателей, терпеливо ожидавших, пока бабушка рассчитает пана Сёрбу, а за стойкой почти до самого потолка стояли коробки с новым товаром, ожидавшим приёмки.

− Агнешка! – мне показалось, или в голосе бабушки кроме раздражения слышалась радость? – Где ты бегаешь? Иди товар принимать!

Интересно, это Вит специально постарался мне в отместку, за то что не встретила? Как только запёр те верхние ящики! Да ему-то что? Сам ростом почти под притолоку!

Я сбежала в погреб, как только увидала грузовичок со значком почты на дверце. Мой друг с самого нежного возраста, Вит Янда, после окончания школы устроился подработать почтарём. В первом классе поначалу думали, мы брат с сестрой – как ниточка с иголочкой, всюду вместе. Потом очень удивлялись, что моя фамилия не Янда а Кло́бук. Я его всё гномом дразнила, пока он в пятнадцать резко не вымахал. Ещё дразнила очкариком – у него в пятом классе резко ухудшилось зрение. А как пошел после школы работать почтарём, так и вовсе стал «косая сажень» в плечах: потаскай-ка посылки с утра до вечера, ещё не так раскачаешься. Но очкариком всё равно остался.

− Агнешка! – не умолкала бабушка: ещё немного, и у меня на собственное имя аллергия случится. – Тут Вит все глаза проглядел, тебя высматривал! Где ты бегала?

Бабушка у меня очень хорошая, добрая… Но как скажет иной раз! Я сделала большие глаза, стрельнув ими в сторону покупателей, навостривших уши. Ага, конечно! Тётя Марта, мельникова женушка тут же – вон как шею вытягивает: боится, не дай Бог не расслышит чего. Она дружна с матерью Вита, тётей Соней, а ещё половиной кумушек нашего городка, Цмянок, а с другой половиной в контрах. Вмиг Любке, теперешней девушке Вита донесут, а она ему «головомойку» о ревности устроит.

Благо, бабушка всё-таки догадливая. Только головой кивнула и рукой махнула:

− Работай, не спи на ходу!

Пришлось брать стремянку и лезть наверх – иначе не достать до последнего ящика. Благо, он лёгким оказался. Внутри лежали три тряпичные куклы – их нам поставляла пани Сальда, из Люберцы. Хозяйки часто мо́танок3 заказывают – это оберег хороший. Таких куколок к хозяйству приставляют, чтобы всё ладилось, стряпня не пригорала, а в доме разные нечистики не водились. Некоторые для детей берут, чтобы никто не сглазил.

Пани Сальда добрая ведьма, известная − давно с ней сотрудничаем. Пока мама в Преважню не уехала с дядей Онджи, своим новым мужем, она такую куклу тоже заказывала, чтобы личную жизнь устроить.

Я подписала цену на маленьких зелёных бумажках, приколола их булавками к телам кукол, вписала в приходную книгу и положила на полку на видное место – не залежатся, их уже неделю спрашивают. Следующую коробку я еле удержала – стремянка угрожающе скрипнула. На картоне значилось «хрупко, стекло». Пан Сёрба, уже направлявшийся к дверям, с удивительной прытью, которую сложно было угадать в этом полноватом седом мужчине, кинулся ко мне и поддержал выскальзывающую из рук тяжёлую коробку. Потом вовсе отнял её и поставил на пол рядом с прилавком.

− Что ж вы, панна Арабелла совсем внучку не бережёте? – попенял он подозрительно зардевшейся бабушке, − Да ещё почтарь этот удумал новые стены из коробок строить! Вот встречу его, выскажу!

Голос у пана Сёрбы строгий, а сам подмигивает мне, и улыбку в пышных седых усах прячет. Вот старый хитрец! Он давно за бабушкой ухлёстывал, да она ему всё от ворот поворот давала. Так наверно хитрый пан решил на этот раз с другой стороны зайти – через меня. Только я в этом деле им не помощница – сами пусть разбираются. Бабушку я понимаю: хоть пан Сёрба и хороший, только в Поддубники ей переезжать не с руки – она лавку оставить не сможет, а он свою пасеку. Вот и ходят друг за другом кругами, как рыба на блесне – не сходятся и не расстаются насовсем. Ай, сложная она, взрослая жизнь!

− Спасибо, пан Сёрба! Я сама ему выскажу, как встречу! Доброго вам дня! – поблагодарила я пасечника и разрезала верёвку, что стягивала коробку. В соломе прятались разнообразные по размеру и форме бутылочки, наполненные цветным содержимым. К каждой крепилась этикетка – без этого нельзя − не дай Бог перепутать зелья! Беды, конечно, не случится – такого «добра» мы не держим, а вот конфуз – вполне. Сопроводительный список с ценами на каждое зелье завалился на самое дно.

− Ой, а что вы новенькое получили? – это снова тетка Марта: встала у меня за спиной и заглядывала через плечо.

− Вечером зайдите. Всё подпишу и выставлю, тогда можно будет выбрать, − осадила я её. Бабушка зыркнула на меня неодобрительно, но промолчала – она мельничиху недолюбливала. Та поджала губы и попросила отрез ткани для рукоделия. Сверяя каждый пузырёк с приходным листом, я не заметила, как бабушка отпустила всех покупателей – лавка опустела.

Я поставила жирную галочку напротив последней позиции в списке, а на соломе внутри ящика осталась одна самая красивая бутылочка с зельем подозрительно ярко-розового цвета, почему-то без этикетки.

− Смотри-ка бабуля! Неучтённое что-то! Да яркое какое!

Бабушка ястребом вцепилась в бутылочку, и принялась вертеть её, пытаясь найти хоть какую-то маркировку. Наконец, признавая поражение, она поставила розовый пузырёк на прилавок и со вздохом сказала:

− Видно Марика Сальда по ошибке что-то чужое нам сунула – у неё заказов много, немудрено. Ты, как прием товара закончишь, сбегай на почту к Виту, отправь ей обратно – уже хватилась, небось.

Теперь мне пришёл черёд вздыхать – нет бы предложить допринимать остальное. Но бабушка не со зла, понимаю. Она хотела мне свою лавку передать, раз не выйдет, как нормальным людям в университет поступить. У бабушки присказка: «Чтобы сеять или жать, нужно лень свою дожать». А ещё: «Прежде чем научишься, исправлять замучишься». Вот и гоняла меня, учила – чтоб дело не захирело. Не её вина, что мне до одури скучно торговать. Вит на почте тоже маялся – ему проще посылки с письмами развозить, а не регистрировать и в реестр вносить. Но у него это временно, может, всё же получится поступить. На самом деле мне этого хотелось − друг всё-таки, ему хорошо, мне радостно. Но и боялась я этого − как уедет, останусь совсем одна.

Бабушка уже не раз говорила: вот женится твой Вит, что делать будешь? Да не знаю я! Понимаю: не будет же он вечно со мной на велосипеде кататься, прочитанные книги обсуждать, про своих девчонок рассказывать и советы просить. Только как-то грустно становилось, когда об этом думала. Мы с ним с трёх лет дружили, сложно найти темы, о которых не могли поговорить. Вит мне вечно уроки списать давал, подсказывал. Потом стал с девушками встречаться, а я у него как консультант: что кому сказать, как понять, чего они хотели… Бывало, записки ему передавала. В нашем классе уже все привыкли давно, что для Вита есть девушки и есть я… Как брат и сестра мы с ним в общем, но не родные.

Только у нашей дружбы была оборотная сторона: девчонки со мной своими секретами не больно-то делились, и дружба с ними не складывалась. До сих пор об этом не задумывалась – у меня есть Вит! Нет, не хочу даже думать о времени, когда его в моей жизни станет всё меньше и меньше, а потом, может совсем пропадёт.

***

Я распаковала все коробки, навесила этикетки. Красивые блокноты разложила на прилавке, специи спрятала под стекло, зелья расставила по полкам, бутылочки выставила на витрине. Только собралась чуть отдохнуть, как старинные часы с маятником, висевшие над камином отбили пять… Почта же закроется!

Кто угодно мог сказать: «Ну и что? Завтра будет новый день!» И прав был бы…

− Ты чего ещё тут? – бабушка зашла в лавку через дверь для посетителей. Хорошо ей говорить! Сама оставила меня и ушла в город: «Агнешка, скупиться надо, у нас яйца закончились и хлеб. Ещё к пану Рымбе зайти, мяса взять и чего-нибудь у Команской – к чаю».

Я укоризненно уставилась на неё, но не такова была панна Арабелла, чтобы промолчать в ответ.

− А ты на почту ходила? – пригвоздила она тут же вопросом. Да, ходила, три раза!

− Бабушка! Я только закончила товар разбирать! – голос звенел от обиды и возмущения. – Давай уже завтра зайду.

− Через полчаса почту закроют! Никаких завтра! Если поторопишься, как раз успеешь.

Идти минут двадцать быстрым шагом. Бесполезно ей говорить − почтари будут очень мне «рады» за пять минут до конца рабочего дня.

− Иди-иди! Нечего мне тут глазки подкатывать! Если гулять пойдёшь, не позже десяти возвращайся! Слышала?

− Хорошо, − процедила я уже от дверей.

− Агнешка!

Да что ж такое?!

− Ты забыла зелье забрать, которое отправить надо!

Совсем заработалась! Я вернулась, положила флакончик в сумку − показалось, или розовато-сиреневая жидкость от моих прикосновений начинала фосфоресцировать? Из-за этого замешкалась на пороге, снова достала её, повертела в руках. Правда! Стоило прикоснуться к бутылочке, как под моими пальцами за стеклом вспыхивали и гасли беловато-золотистые искры. Это зрелище так завораживало, что я, похоже, так и замерла перед дверью. В себя привёл голос бабушки:

− Ты чего там застыла? Почта закроется! Забыла, что ли: нельзя мешкать на пороге – дороги не будет!

− Да иду я, иду! – флакончик, наконец, уютно устроился в сумке, а я закрыла за собой дверь, вздыхая полной грудью теплый августовский воздух.

Днями ещё тепло, но стоит солнцу спрятаться за горизонтом, как ночной холод напоминает: осень наступит уже через две недели. Бабушка часто ворчала, что раньше тепло бывало до самого ноября, а нынче уже в августе приходится вечерами надевать теплую кофту. Кофты я не очень люблю, потому, захватила с собой свою «вечную» кожанку. С ней отлично смотрится черная футболка, на которой самолично вышила белого осьминога – символ знаменитой ведьмы, той самой, которой я «седьмое колено». Да, всяк гордится тем, что у него есть. Мама меня успокаивала, что и ведьмой можно хорошо устроиться. Вон пани Сальда – у неё отбоя нет от заказчиков!

Оно, конечно, хорошо, но у неё дар – будь здоров! Не то, что у меня… Правда, бабушка говорила, кто седьмое колено, тот вроде как воплощение предка и должен получить полную силу. Да вот, беда: Цибета Белоглазая прославилась как чёрная ведьма – это про неё сказка Братьев Гримм про пряничный домик, от которой меня с детства оторопь берёт. Она слепой была, а видела почище иных зрячих − одни говорили, нюх у неё как у собаки, другие − слух лисий… Бабушка смеялась, когда слышала такое − ведьмы духом видят: то, люди глупые догадки строят и слухи распускают. А ещё, не чувствую я такой силы – хоть режьте! Да, огонёк свечки без спички запалить могу, простейшие обереги сделать, боль заговорить… Только мало того, чтобы настоящей ведьмой считаться. У нас в Поддубниках любая хозяйка такое может. Но клеймо для властей всё равно готово: «ведьма», а значит в университет, где учатся «чистой магии» и разным профессиям, нельзя.

Дернул же за бороду нечистый в тысячном году Папу Римского Сильвестра II, Герберта Орильякского, вывести тезис о магии и колдовстве! По его мнению, «чистой магией» может считаться только использование одобренных Синодом пентаклей, заклинаний и «повелевание различными духовными сущностями посредством имени Божьего, а также формул, содержащих оное». Остальное: «суть пользование силами напрямую, есть действие под руководством демоническим, а значит чистым считаться не может» − так в любом учебнике написано. Ещё двести лет назад никто не поминал этого тезиса, пока король Карл II не взошел на престол. Он-то и проникся идеями достопамятного понтифика, рьяно воплощая их в государственных реформах.

Королевский маг по заказу самодержца изобрёл специальный тест, выявляющий при достижении шестнадцатилетия прирождённых колдунов, которых «переделать нельзя и пытаться не стоит». Сейчас выглядит всё очень просто: приходит в школу комиссия, с нею медсестра и хмурый дядька с ящичком, в котором специальный аппарат. Медсестра колет палец и берет кровь на анализ, а дядька через аппарат смотрит кровь и выносит вердикт.

Не забуду того позора, когда мне при всём классе объявили, что я прирождённая ведьма. Кроме меня такой оказалась ещё Стефа, с которой мы вечно цапались, а среди мальчишек – никого. Стефу родители сразу из школы забрали, а потом их семья переехала неизвестно куда. Нам ехать некуда, да и зачем?

Так и получается: вроде ведьмой быть не зазорно, но ни на одну серьёзную должность не возьмут, работать можно только на периферии, а в столицу ход и вовсе закрыт. Мне, конечно, в Цмянках неплохо, но обидно – мама оказалась «чистой» а я, как бабушка… Эх, леший его знает, как колдовство то передается – почему у одного сила «грязная» а у другого «чистая».

***

Я почти бежала по брусчатке мимо цветочного, где работала бабушкина подруга пани Кристина, с которой они по пятничным вечерам заседали у нас в саду за рюмочкой смородинового ликёра. Из-за большой стеклянной витрины – гордости пани Кристины, на меня взирал её коргоруша. Желтые глаза огромного филина прожигали неодобрением. Беата! Эх, ну что я за хозяйка? Где бродит моя совесть в виде белой кошки со строптивым характером?

Настоящая ведьминская совесть немедленно дала о себе знать обычным образом – неприятностями. В брусчатке попался неровный камень, за который я, конечно, запнулась и растянулась во весь рост – сумка полетела в одну сторону, туфель с левой подвернувшейся ноги – в другую, а я осталась лежать, раскинув руки. Все так быстро произошло, что даже испугаться не успела.

– Ну что за девчонка мне досталась! – прозвучал над ухом голос Беаты. Она-то всегда появлялась, будто из воздуха, особенно, стоило случиться неприятностям. – То в подвале прячется, то дома меня забывает! Досталась бы какая степенная ведьма, так нет – это недоразумение на мою голову!

– Не ворчи, – привычно одёрнула я её, – попробую встать. Не сломано ли чего?

– Да всё с тобой в порядке! – в голосе кошки слышалось подозрительное довольство. – Отделалась лёгким испугом.

Я посмотрела на неё – сейчас наши глаза были вровень. Кошка хитро подмигнула светящимся желто-зеленым глазом и отвернулась. Тут же закралась крамольная мыслишка: уж не она ли устроила мне этот «полёт»? С неё станется! У моей коргоруши было одно очень неприятное свойство, почти перечёркивающее массу достоинств этого волшебного существа – она обязательно появлялась рядом, стоило случиться со мной какой-нибудь, даже маломальской неприятности. Я думала порой, она сама их мне подстраивает, чтобы обеспечить себе эффектный выход. Вот и сейчас, из положения лёжа, наблюдала подозрительное смущение на обычно невозмутимой пушистой мордочке.

Я, покряхтывая, поднялась – удивительно, даже не ушиблась! Вдруг ударила мысль: зелье! Забыв о туфле, полубосая, бросилась к открывшейся от удара сумке. Розовый флакон утешительно поблёскивал в порозовевших предзакатных лучах. Ох, гора с плеч свалилась!

– Эй, с тобой всё в порядке? – из бакалейной лавочки напротив вышел симпатичный блондин в строгих чёрных брюках и отглаженной голубой рубашке, выгодно подчёркивающей ширину плеч. Я неприлично уставилась на него во все глаза – в Цмянках знаю всех, но его до сих пор не встречала! Такого парня точно бы не проглядела – настоящий принц, каких на обложках сказок малюют, только современный и рядом…

– А-а-а, ведьма! – неприятно протянул этот красавчик, – Тогда поделом – нечего ворон считать! Чего вылупилась? С отцом моим повстречаться хочешь? Так я устрою!

От слов таких, будто окативших ушатом помоев, меня зло взяло. Ну почему, как красавчик, так обязательно такое… непотребство?

– Иди-ка своей дорогой вместе с твоим папой, кто бы он ни был! – ещё в школе пришлось научиться давать отпор – Вит-то не всегда рядом!

– Это ты скачи, – он ухмыльнулся, смерив меня взглядом, – на одной ножке! Золушка драная! Ёжка – босая ножка. Чего зенки таращишь? На нас с отцом ваши штучки не действуют!

«Какие штучки?» – чуть глупо не спросила я, но вовремя спохватилась. Это же он грубит из-за того, что я ведьма! Как же понял? По Беате? Да не может быть! Её от обычной кошки по виду не отличишь. Да, в Цмянках есть такие как мы с бабушкой, но вот так с ходу ещё никто…

– Не поняла? – на красивом лице парня играла неприятная улыбка. – Вот, смотри!

Он вытащил руку из кармана – на безымянном пальце чернел массивный перстень, тускло отблёскивающий на солнце. Это же…

Мы проходили в школе тёмные времена, когда возникли ордена рыцарей-магов, что вели борьбу с ведьмами. Виной тому стала папская булла Луция III. Целый век после той буллы Европу лихорадило сумасшествие – за ведьмами велась охота, их убивали и жгли, устраивая номинальные суды, где ничего доказать было невозможно… Только королева Стефания навела порядок, чуть было сама не пострадав от инквизиторов. Не помню уж как, но она запретила смертную казнь: кого бы то ни было за неповиновение ждала каторга.

Инквизиторские костры погасли, но рыцари-маги остались. За поддержку они потребовали у королевы право контролировать ведьм «дабы пресекать зловредное колдовство и попытки к грязному черному волхованию». То гадкое наследие оказалось удивительно живучим: и теперь у каждой сильной ведьмы есть координатор, проверяющий её на то самое «зловредное колдовство». У нас в Цмянках подобных не было, а вот к пани Сальде наверняка координатор захаживал.

Неужели этот парень – из таких? Только у них есть перстни из черного золота – индикаторы-гасители колдовского дара. Редкая и мощная штука – может без анализа крови на расстоянии определить, есть ли у человека колдовской дар. Девчонки говорили, что индикатор может подавлять силу, ведьмам плохо от него… Такие на службе только координаторам выдают.

Наверно я разинула рот от удивления, потому что улыбка парня стала ещё шире. Он зашептал что-то – неожиданно висок прошила боль!

– Кристоф! Прекрати немедленно! – сквозь туман, прочно поселившийся в голове, пробился громкий баритон. – Что тебе сделала эта девочка? У неё даже дар как следует не проснулся!

– Отец! Она же ведьма! – а «принц»-то боится папашу!

Я снова сидела на мостовой. Беата жалась ко мне, норовя спрятаться под руку – перепугалась, бедняжка!

– Сдай перстень! – в голосе высокого блондина, похожего на того гадкого парня… или это сын на него похож? – звучала неподдельная ярость. – Какой позор! Тебе уже девятнадцать, а ведешь себя будто тринадцатилетний! Я за тебя ходатайствовал перед… – он осекся, посмотрел на меня с неприязнью. – Так что она тебе сделала? Сглазить пыталась, или приворожить? – он ухмыльнулся, глаз масляно заблестел… Ой, святая Бригитта! Какое жуткое семейство! Как же убраться от них поскорее?

– Ничего она не сделала. Свалилась посреди дороги, разиня… – да, он гад, конечно. Но честный.

Улыбка исчезла с лица старшего красавца, внушавшего мне настоящий ужас.

– Ты хочешь сказать, что просто так припечатал девчонку тушителем?

Мой мучитель молчал, потупившись. Я кое-как нащупала злополучную туфлю, обула, попыталась встать – получилось не сразу: голова кружилась. Твёрдая рука поддержала меня под локоть – какой у этого мужчины парфюм! Такого у нас даже в Преважне не найти.

– Простите моего сына! – скороговоркой пробормотал он, почти на ухо. – Парень только получил перстень, видно, хотел в деле попробовать. Вот, вам за моральный ущерб!

Он беззастенчиво стал ощупывать меня. Я вздрогнула, шарахнулась, но координатор крепче прижал к себе, продолжая шарить по моему телу. Куртка и сумка всё ещё валялись на земле.

– Отвяжитесь! – попыталась освободиться я. Теперь уже парень настороженно смотрел на нас.

– Что ты делаешь, отец?

– Пытаюсь исправить твою ошибку, – зло ответил тот, напоследок проехавшись ладонью по моим ягодицам. Наконец этот позор закончился – он меня отпустил. Я отскочила, прихрамывая пошла прочь, на ходу подхватив свои вещи. Беата в припрыжку семенила следом. В лавке пани Кристины кто-то поспешно отскочил к стене, а филин исчез со своего насеста. Да, пани цветочница, это вам не наливку по выходным с панной Арабеллой хлестать.

Конечно, я опоздала: Вит встретился на самом пороге – закрывал яркую синюю дверь под надписью крупными пузатыми буквами «Почта». Почему такими пишут на всех государственных зданиях? «Почта», «Мэрия», «Жандармерия»…

− Агнешка! Привет! – обрадовался друг. – Ты чего тут? И меня сегодня не встретила? Я привозил вам товар после обеда…

− Да знаю уж – только разложила! – буркнула я, не поддерживая его веселья. Вит, обычно сразу отслеживавший мои настроения, тут же встревожился.

− Что-то случилось? Ну-ка повернись!

Я развернулась к нему боком.

− Да у тебя джинсы в пыли! Дай, отряхну!

Теперь уже друг хлопал по моей многострадальной пятой точке.

− Да отстань ты! – взвилась я. – Мало мне… Кошмарных блондинов, ещё ты тут дерешься!

− Ой! – из заднего кармана джинсов выпала бумажка… Вит поднял её и опять «ойкнул»:

− Тут у тебя десять пра́чи4! Откуда такие деньги? Вы что разбогатели резко, раз по карманам таскаешь столько? Хотя бы в сумку спрятала − чуть не потеряла!

− Это… Это наверно мне блондин один дал, координатор. «За беспокойство», − неловко пояснила я. Вит посмотрел, как на умалишенную, а потом приказал:

− Рассказывай!

− Да что рассказывать? Я к тебе торопилась, на почту, отправить… Наверно закрыто уже?

− Все разошлись – я же при тебе дверь запирал.

− Бабушка меня погрызёт! А всё зелье это, проклятое!

− Стоп! Стоп! По порядку! – замахал руками друг. Пришлось рассказывать – про зелье, что пани Сальда положила по ошибке в нашу коробку, про бабушку, про блондина и его отца-координатора…

− Вот жеж! – скрипнул зубами Вит. – Слухи ходили, координаторов отменить должны – не в средневековье живём!

− Не слышала такого. А эти, отец с сыном, не похожи на теряющих работу – вон, деньги разбрасывают, что мусор под ногами. Ой, что ж делать? Может, на автобусе в Люберцы смотаться? Тут не далеко: чуть дальше Поддубников, только в другую сторону…

− Так, прекрати истерить! – Вит потеребил подбородок, как всегда делал, стоило задуматься. – Деньги у тебя есть, − он красноречиво глянул на сумочку, в которой исчезла банкнота в десять прачи. – Давай я возьму почтовый грузовичок и отвезу – с тебя только заправить.

− А пан Дрымка тебя завтра не заругает?

− Даст Бог, он ничего не узнает. А если доложит кто – ну и что? Бензин-то я казенный не растрачу, а остальное – не так страшно. Всё равно уже меньше месяца доработать осталось…

Он виновато глянул исподлобья – поступление в Карловградский университет − для меня больная тема, и Вит это знал.

В Цмянках машины были только у мэра, начальника жандармерии и пани Выховской, богатой вдовы, которая держала гостиницу. На почте числились два грузовичка в службе доставки, один из которых водил мой друг. Ещё, грузовик был у мельника в Поддубниках – он его частенько сдавал пану Сёрбе, чтобы развезти мёд. Второй почтовый грузовик часто нанимали наши лавочники, поэтому, на деле, посылки доставлял только Вит. Начальник почты, пан Дрымка, не хуже меня переживал о поступлении Вита в университет: кто заменит его? – не известно!

В Преважню через Люберцы ходил автобус, только не часто – каждые два часа. Если на нём ехать, есть риск попасть обратно только завтра… Чего там – конечно я согласилась!

− Только в магазин зайдём – с обеда маковой росинки во рту не было! Я ж домой не скоро попаду! − тут же воспользовался случаем Вит.

− Ладно уж! – вздохнула я. Вчера он с аванса меня угощал мороженым. – Только сам в бакалею пойдёшь – вдруг там те блондины! Я в машине побуду.

− Как скажешь! – улыбнулся друг, направляясь в сторону припаркованного на площадке почтового грузовичка, с пузатым капотом и по-лягушачьи круглыми фарами.

***

Вит ушел в лавку, а я сидела, удобно расположившись на упругом просторном сидении, поглаживая для успокоения снежно-белую шерстку Беаты, свернувшейся клубком у меня на коленях. Коргоруша усердно делала вид, что спит, а я прикидывалась, будто верю ей – разговаривать не хотелось. Встреча с координаторами, отцом и сыном, всколыхнула сильнее, чем предполагала.

Через пять минут из дверей лавки появился довольный Вит – без очков, с увесистым пакетом в одной руке и бутербродом с колбасой в другой. На лице застыла блаженная улыбка – как же парни любят поесть! Я задержала взгляд на пакете, явно тяжёленьком – друг обещал разменять банкноту… Похоже, разменял он её очень продуктивно.

Вит открыл дверцу машины с моей стороны и сунул под ноги пакет:

− Держи! Там есть, чем поживиться! Давненько так не отрывался. Пан Козельский, увидев твои десять прачи переменился в лице: небось подумал, почтарям зарплату подняли! Всю сдачу у него выгреб, − друг порылся в кармане и протянул мне горсть пинек. – На!

− Ты что, всё потратил? Одна мелочь осталась? – возмутилась я. Вит глянул на меня, будто не узнавая.

− Стоило деньгам завестись, как сразу жадиной стала? – протянул он, вытаскивая из внутреннего кармана тонкую бумажную пачку. – Никуда твои драгоценные не делись. На десять прачи можно всю лавку Козельского скупить! Он и так после тех богатеев никак отойти не может, а тут ещё я с этой бумажкой добил его совсем!

В подтверждение его слов, в дверях появился низенький лысоватый пан Козельский, владелец лавки, с портфелем в руке. Он повесил на дверь табличку «закрыто», дважды повернул ключ в замке и важно прошествовал мимо, не обращая на нас никакого внимания.

− Вот! Я не вру! Побежал в банк, барыши сдавать! – усмехнулся Вит.

− Поехали уж! Хочется в Люберцы попасть до темноты.

− Дожевать бутерброд хоть дай! Сама обедала?

От его слов в животе противно заныло от голода – поесть я забыла: хотела поскорее товар принять, а потом бабушка перебила мысли. Вит всё понял, покачал головой и сказал:

− Посмотри в пакете – там вкусности всякие. Заодно, мне бутылку с минералкой дай, пить хочу.

Дважды просить не пришлось. Я соблазнилась сырной нарезкой и пирожком с капустой, постеснявшись разворачивать в салоне машины многочисленные свёртки. Вит предусмотрительно взял две литровые бутылки «Лужничной» − он знатный водохлёб. Одну протянула ему, из другой отхлебнула сама. Я любила этот горьковато-солоноватый вкус – пузырьки газа немедленно ударили в нос.

− По спине постучать? – спросил Вит. Я покачала головой, мужественно борясь с кашлем. Он подождал, пока дыхание придёт в норму и запустил мотор. Мы уже миновали Стару Браму – символическую арку, отмечающую въезд в Цмянки, как друг привычно взлохматил волосы и сказал, без особого сожаления:

− Любке забыл позвонить – мы с ней уговорились сегодня вечером прогуляться.

− Из Люберцы позвонишь – там тоже есть телефонные будки, − пожала я плечами.

Вит, как раз усердно крутивший руль, входя в заковыристый поворот, за которым начиналась дорога через лес, лишь дернул уголком рта и ответил:

− Да ладно! Ничего с ней не станет. Подождёт немного и домой пойдёт.

− Так будет тебе потом головомойку устраивать! – удивилась я спокойной реакции друга. – Любка просто так не спустит, ты же знаешь!

− Да Бог с ней! – усмехнулся Вит, бросив отчаянный взгляд в мою сторону. – Что-то уж слишком она мне часто те головомойки устраивает: надоело! Захочет уйти – держать не стану.

Я сцепила руки, стараясь не выдать эмоций – не моё дело, но что-то не ладится у Вита с девчонками. Поначалу считала его подруг – он их в школе каждую неделю менял, потом бросила, сбившись со счета. Не могу понять, в чём дело – вроде добрый, заботливый – для меня самый лучший! Чего им надо? Сначала думала – целоваться не умеет, но Бася рассказывала девчонкам, косясь на меня – целуется Вит отлично.

− Что примолкла? – от его улыбки, как от солнышка, потеплело на душе. – Не переживай, разберёмся мы с Любкой. О себе лучше подумай, когда с парнем встречаться надумаешь?

Я вздохнула: можно подумать, те парни за мной, ведьмой, табунами носятся!

− Вот уедешь в свой университет, так и надумаю! Ты мне всех ухажеров распугал!

Хотела разрядить обстановку, но друг почему-то напрягся, меж бровями залегла ложбинка. Некоторое время он рулил молча – за окном пробегали лесные полянки вперемежку с вековыми соснами. Бабушка рассказывала, что в наших лесах очень хара́ктерный леший – ещё не каждого через свои владения пустит. Мы тут родились − не замечаем ничего, но пришлых, бывает, водит кругами, а в Цмянки не пускает.

Ехали молча, разговор не клеился. Виту надоела тишина, он стал на ходу крутить ручку приёмника, наехал на кочку, тихо ругнулся…

− Оставь! На дорогу смотри! – оттолкнула я его руку от приборной панели. Чуть покрутила ручку, нашла станцию с романтическими песнями. Некоторое время он стойко терпел, а потом опять ухватился за ручку приёмника. На мой возмущенный возглас, пробормотал:

− Сил нет нытьё слушать! – накрутил рок, улыбнулся, покачивая головой в такт гитарным басам и ударным. Беата проснулась и тут же запустила когти мне в колени – она рок терпеть не может. Что за несправедливость? Вит музыку поменял, а досталось мне!

− Беата! – чтобы она перестала полосовать мои бёдра, я ссадила её на спинку кресла – пусть там переминается. Кошка уставилась настороженным взглядом в окно, но молчала – тоже редкость.

Люберцы покрупнее Цмянок, но тоже невелики. Очень там красиво − готическая архитектура, даже свой небольшой собор есть. Самые высокие дома – в три этажа, чуть мрачновато смотрят на улицу стрельчатыми арками окон с глазками розетт. Мне почему-то особенно нравится балкончики – маленькие, только на шаг выйти из комнаты, зато с цветами по фасаду. А ещё горгульи, мрачно провожающие взглядами прохожих.

Пани Сальда жила в добротном двухэтажном доме с лепным плющом по фасаду и головой Борея5 с волосами, вьющимися змеями над входом. Я несколько раз бывала у неё: с бабушкой, первый раз – заключали договор о поставках товара, потом с мамой, заказывали куклу – сваху… Но это было давно. Виту пришлось подсказывать, куда ехать – дом ведьмы находился немного вдалеке от центральных улиц. Зато в этом районе стояла тишина, вокруг домов разбиты сады и палисадники. Вход с барельефами выходил на улицу, далеко идти не пришлось. Вит припарковал грузовичок у тротуара, на противоположной стороне, вышел и уселся на скамейку под деревом.

− Я тебя тут подожду! – заявил он, вальяжно развалившись.

На Беату ни с того ни с сего напал приступ нежности – она начала рьяно тереться о ноги, громко мурлыча – я чуть снова не свалилась, запнувшись за неё. Вит тут же встал, подхватывая меня под руку.

− Ладно, − недовольно протянул он. – Ты уже на ногах не держишься. Пошли вместе.

Я с благодарностью улыбнулась ему, ловя своё отражение в карих глазах. Белую хитрушу ругать никак не выходит. Глянет на меня своими янтарными глазищами, умильную морду сделает…Ну как её журить?

На кнопку звонка пришлось надавить несколько раз – в доме не раздавалось ни звука. Через пару минут из-за двери послышался очень недовольный женский голос:

− Кого там бесы принесли?

Замок громко щелкнул, и на пороге показалась Марика Сальда в платье-бохо с очень недобрым выражением на красивом, немного хищном лице.

− Чего вам надо? – раздражённо буркнула она. – Я сегодня уже не принимаю!

− Пани Сальда… − от робости перед этой могущественной женщиной я растеряла слова. – Вы тут нам прислали…

Ведьма молчала, ожидая продолжения – видимо, не узнала меня. Вместо объяснений, я стала судорожно шарить в сумке в поисках зелья.

− Вот, вы нам случайно положили… − я протянула руку с флаконом перед собой – за стеклом яркие искры бешено кружили золотые и сиреневые хороводы. – В накладной я не нашла…

Светловолосая ведьма придушенно охнула и резко протянула руку за флаконом, но тут произошло несколько событий одновременно. Из-за двери, за её спиной, показались двое уже виденных мной координатора – блондинистые отец и сын, которые тоже резко подались вперёд. Вит инстинктивно обхватил мою руку под локтем, а Беата нырнула под ноги. Я запнулась о коргорушу, Марика неловко схватила зелье, которое немедленно выбила моя рука − теряя равновесие, неловко всплеснула ею. Вит крепко держал, не давая упасть, а вот флакон грохнулся на тротуарную плитку перед крыльцом и разбился вдребезги. Последнее, что видела перед тем, как вокруг поднялся ярко-розовый туман – расширившиеся не то от злости, не то от ужаса, глаза Марики Сальды.

− Да чтоб все тридцать три несчастья на твою голову! – заголосила она, но встретившись взглядом со старшим координатором, тут же замолкла.

− Если не ошибаюсь, госпожа Сальда вы собрались применить запрещённое чёрное колдовство? – голос старшего координатора громом ударил по ушам. – Если не объяснитесь, поедете со мной в Орден.

Марика Сальда побелела, словно шерстка Беаты. Она смотрела на старшего красавца-блондина с животным ужасом, а он, похоже, наслаждался этим: точеные ноздри затрепетали, словно у дикой рыси, почуявшей добычу, льдистые серые глаза опасно сверкнули.

− Да что вы, пан Дворжак! То я просто в сердцах ругнулась! Ну, что за напасть – обыскалась розовой отдушки, а эта неловкая её разбила! Теперь новую надо готовить, а то не так просто! – на высокой ноте затараторила ведьма.

Розовой отдушки? В воздухе и правда витал насыщенный запах роз, пропитавший, кажется не только мои волосы и одежду, но въевшийся глубоко в кожу. Правду бабушка говорила: «чуть-чуть духов – удовольствие, много – зловоние». Что же теперь делать? Вымыться бы скорее! Нам ещё с Витом в машине ехать – как он выдержит? Ой, а отдушка дорогая наверно!

− Вы мне зубы не заговаривайте! – грозно зыркнул на ведьму координатор. – Простые отдушки не создают розовый туман и так быстро не рассеиваются!

А правда! Запах уже почти не чувствуется. Координаторский сын потянул носом – проверить верность отцовских слов. На его лице на мгновение застыло удивлённое выражение, а светло-голубые глаза, как у хаски, вперились мне в лицо – от такого пристального взгляда уж и не знала, куда деваться! Блондин шагнул ко мне, а потом, словно впервые увидев, перевёл взгляд на Вита – гладкий лоб тут же пересекла тонкая морщинка. Удивительно − только чуть брови свёл, а выражение – точь-в-точь отцовское: от него оторопь берёт!

− Кристоф! Мы ещё не закончили с пани Сальдой! – старший подошел ближе, взял сына за плечо, а сам так меня взглядом придавил, что не вздохнуть! Странно: Марика Сальда тоже глядела, но на координаторов – бледность со щёк ушла, а губы, как ни странно, кривила хитрая улыбочка. Заметив, что я на неё смотрю, ведьма подмигнула, проговорила одними губами: «Потом поговорим!», и сделала знак молчать. Я в ответ только моргнула.

− Мы ведь сегодня виделись, когда в Цмянках были проездом! Как тебя зовут, девушка? – Дворжак тонко улыбнулся, наверно желая создать приятное впечатление. Только ничего не вышло – боюсь его!

− Агнешка Клобук! – пролепетала я, и решила объяснить своё появление – мало ли чего эти кошмарные типы могут подумать? – У моей бабушки лавка с разными мелочами в Цмянках. Мы у пани Сальды заказываем зелья на продажу. Ну, знаете: для счастливой дороги, для доброго отношения… Всякие разные – запрещённого не держим! Мёд у нас есть, травяные чаи, сувениры, ткани, нитки, иглы для рукоделия… Табаком для «козьих ножек»6 и трубок торгуем. Ещё куколки на удачу… − стальной взгляд координатора остановился на моих губах, да так и замер. Я нашла руку Вита и вцепилась в неё своей потной ладошкой, с энергией утопающего, хватающегося за соломинку.

− Куколки? – протянул координатор бархатным голосом, не отрывая взгляда от моих губ, и тоже сделал пару шагов в нашу сторону.

− Пани Сальда случайно положила нам то зелье… розовую отдушку. Надо же вернуть! – теперь я тараторила не хуже Марики, тщетно пытаясь укрыться за спиной Вита от липких взглядов белобрысых. – А теперь… теперь… Сколько стоила отдушка? Я верну деньги…

− Ничего не надо! – в голосе Марики Сальды разливался мёд, − Ты же случайно! С кем не бывает? У вас паны Дворжаки ещё есть ко мне вопросы?

Старший блондин с трудом оторвал от меня взгляд, и неохотно повернулся к ведьме:

− Только один: для чего нужна была та розовая отдушка? Только не пытайтесь меня уверить, что она просто для запаха!

− Не буду, − согласилась ведьма. – Она идёт ингредиентом во многие зелья для хорошего настроения или радости. В чистом виде хорошо помогает от депрессии, а ещё… − она чуть запнулась, − помогает найти счастье. На самом деле, я заказываю её у дальневосточных мастеров – у нас не растут травы, входящие в состав, кроме роз, конечно. Ничего, закажу ещё – правда идти будет месяц, но подожду!

Дворжак кивнул и вновь вперил в меня взгляд, а его сын очень бесцеремонно спросил:

− А ты кто такой?

Я не сразу поняла − это он Виту.

− Вит Янда, − спокойно ответил друг. – А тебя как звать?

− Кристоф Дворжак! Ты её парень?

− Мой друг! Он меня привёз, – встряла я.

Вит, из-за очков часто производит впечатление «ботаника». Вот только он совсем не прочь подраться, а кулаки у него – дай Боже! Ещё бо́льших проблем нам не хватало!

− Друг, значит, − блондин оценивающе оглядел Вита. − Тоже колдун?

− Нет! Обычный парень! Он в университет в этом году поступил! – я специально не давала Виту слова сказать, чтобы не допустить стычки. – Мы в одном классе учились!

− А ты не поступила? – это уже старший Дворжак. – Ах, да, ты же ведьма, хотя, таких слабых я давно уже не встречал. Почти нормальная. Это коргоруша твоя? На простую кошку похожа.

Беата испуганно забилась нам с Витом под ноги и настороженно выглядывала оттуда.

− Да. Она хорошая, ласковая, − зачем-то пояснила я. – Мышей ловит!

− Мышей? – поднял бровь координатор. – Это хорошо. Пани Сальда, итоги проверки вам сообщат официальным письмом, а нам пора. До встречи через три месяца, − он даже не взглянул на Марику, замершую на пороге собственного дома. Смерив меня с головы до ног продолжительным взглядом, мужчина сунул руку в карман и направился дальше по улице, к припаркованному неподалёку большому чёрному автомобилю. Кристоф задержался: я даже удостоилась его улыбки. Он избрал тактику не замечать Вита, который уже начал потихоньку пыхтеть от злости за моей спиной.

− Так ты в Цмянках живешь? – спросил блондин, также осматривая меня, как его отец до этого.

− Ты же слышал! – наконец не выдержал Вит. – Иди уже, тебя отец заждался.

− Я бы на твоём месте молчал! – неприятно оскалился Кристоф.

− А то что? – Вит оттеснил меня с Беатой в сторону, шагнув к заносчивому координаторскому сынку.

− Кристоф! Нам пора! – открывая дверцу машины, негромко произнес старший Дворжак. Ощущение от его слов было, как от удара бичом. Парень вздрогнул, непроизвольно сделав несколько шагов в сторону родительской машины.

− Ещё увидимся! – пообещал Кристоф, стрельнув в меня взглядом.

− Надеюсь, нет, − прошептала я.

− Агнешка, зайдешь? – подала голос Марика Сальда. – И друга прихвати. Есть к вам разговор, не для досужих ушей.

Мы воспользовались приглашением.

− Может, давайте хоть осколки флакона уберу? – неловко предложила я, поднимаясь на крыльцо.

− Завтра дворник выметет, − махнула рукой ведьма.

Вопреки надеждам, дальше холла нас не повели.

− Я должна перед тобой извиниться, − серьёзно произнесла Марика, на ходу отметая рукой мои возражения. – Координаторы не просто так всполошились – я ведь прокляла тебя спонтанно.

У меня от страха мигом похолодели ладони. Вит молча положил руку мне на плечо.

− Но есть и хорошая новость! – грустно улыбнулась Сальда. − Да, с тобой произойдут обещанные тридцать три несчастья, но зелье, что ты случайно разбила, называется «счастливая судьба». На самом деле, оно мне досталось от бабки – его больше не восстановить, рецепт утерян. Ну, ничего, значит так было надо – счастливая судьба сама находит достойного. А твои несчастья пройдут! Спасибо, что подыграла с координаторами. За проклятье, они могли меня забрать в Орден, а что было бы после – кто знает? Ещё ни одна ведьма, которую арестовали за чёрное колдовство, не возвращалась.

− Как же драгоценное зелье оказалось в нашей посылке? – не удержалась я от вопроса. – Вы же наверняка хранили его, как зеницу ока!

− Ты невнимательно меня слушала, − поджала губы ведьма. – Повторю: это зелье само находит того, кому необходимо. А побочный эффект… − она усмехнулась, − Тебе понравится, наслаждайся!

Да, Марика Сальда всё-таки настоящая ведьма! Вроде, не гонит, но мы сразу поняли, что пора откланяться.

− А снять проклятье как-то можно? – несмело спросила я уже стоя у двери.

− Можно наверно, − пожала плечами ведьма, − но я не возьмусь. Ещё ни разу своих проклятий не снимала.

Дверь открылась сама собой, а из дома потянуло таким сквозняком, что мы с Витом невольно вышли поскорее на улицу – отогреваться. Координаторы, слава Богу уже уехали.

− Оторопь меня берёт от этой ведьмы! – пожаловался Вит.

Друг, стоило нам дойти до грузовичка, немедленно полез в пакет с провизией, сделал себе бутерброд с колбасой и принялся жевать. – Ты себе тоже возьми! – спохватился он, заметив, что я затихла на сиденье, обняв удивительно молчаливую Беату. Может, правда, пожевать чего-нибудь? Вдруг уйдет этот ком, которым сдавило горло? Я полезла в пакет, и тут меня осенило. Сальда сказала: «ни разу не снимала свои проклятия» − значит, она проклинала ещё кого-то!

Глава 2

− Агнешка! – у бабушки такой пронзительный голос, что мертвого поднимет и танцевать заставит. – Иди скорее сюда! Это настоящее чудо!

− Что там такое? – я бросила лопатку, которой до этого вскапывала наш узенький палисадник перед лавкой. Бабушке закортело высадить тюльпаны на следующий год – она у своей подруги Кристины выпросила какой-то особый сорт. Однако, удивить бабушку сложно: уж если она говорит, настоящее чудо, так оно и есть!

Она стояла у стола с бумагой официального вида, в руках. На скатерти перед нею лежал разорванный конверт.

− Смотри, что нам сегодня пришло! – она как-то нерешительно протянула мне документ на красивом цветном бланке с гербом. Когда я потянулась к нему, она почти выронила письмо мне в руки.

Боюсь таких бумаг! Через них всегда дурные известия проникают в дом, а потом приходится суетиться, искать решение, нервничать… А иногда сдаваться неизбежности. Неделю назад такая бумага – правда, чуть проще был бланк – объявила, что мы должны муниципалитету налога на пять прачи за прошлый год. Тогда я с невольной благодарностью помянула пана Дворжака-старшего за его доброхотный взнос в моё моральное состояние… Бабушка сильно удивилась, но деньги взяла – думала, наверно, что я распотрошила свои сбережения.

Такой бумагой меня уведомляли о запрете на проживание в больших городах, учёбе в крупных учебных заведениях, включая колледжи. Также, тем документом мне запрещалось работать на государственной службе, потому что у ведьм нет таких прав.

− Что на этот раз? – я не торопилась заглядывать в текст, скользя взглядом по красивым завиткам орнамента гербового бланка.

− Прочти! – такой свою неугомонную любопытную бабушку я ещё никогда не видела. С замиранием сердца я пробежала глазами письмо… А потом уселась на стул, заботливо подставленный бабушкой, и прочла ещё раз: сердце стучало в горле, а мозг никак не мог поверить…

«Данным уведомляю, панна Агнешка Клобук, признанная ранее потомственной ведьмой с неинициированным даром, освобождается от данного статуса, в связи с подтверждённым заключением о полной непроявленности дара и отсутствием склонности к колдовству. Также, по рекомендации Ордена координаторов указанная панна зачисляется на учебу в Карловградский университет на факультет исследования магических искусств и артефактов вне очереди.» Внизу стояла дата – двенадцатое августа, и размашистая подпись, похожая на витиеватый вензель для украшения торта.

− Но… Это же невозможно! – пробормотала я.

− И я говорю – настоящее чудо! – тут же подхватила бабушка. – Ты что, с кронпринцем нашим дружбу свела? Только он может такое, да ещё сам король! Надо же: и статус изменили, и даже в университет вне очереди… А факультет! Престижней некуда! Оттуда координаторы выходят!

Вроде, радоваться надо, а я снова перепугалась до дрожи. Тут же вспомнилось проклятье Марики Сальды – вдруг это первое из тридцати трёх напророченных ею несчастий? Как же так вышло? Может, пан Дворжак с плотоядным взглядом и неуёмными руками постарался? Но на кой сдалось ему помогать провинциальной ведьме-недоучке? К тому же, панна Дворжак – наверняка она имеется – не сильно порадуется за такую протеже! Да нет, не может быть!

− Чего задумалась? – бабушка искоса глядела на меня. Сомневаться не приходится – она умеет читать по выражению лица не хуже местной знаменитости панны Йошки, уверяющей всех, что пра-прабабкой у неё была весткиня7. Явная ложь! Им ведь запрещено было выходить замуж и иметь детей. Но панну Йошку, как и её поклонников, это не смущало.

– Агнешка! Ты чего молчишь? И побледнела! – бабушка продолжала буравить меня взглядом. Я не знала, что ей ответить.

– Не нравится мне такое неожиданное везение! – пробормотала она. – Уж очень чувство нехорошее.

А у меня-то какое…

− Знаешь, давай не будем искать чёрную кошку в тёмной комнате – вдруг её там нет? – улыбнулась бабушка, видя, что я совсем расклеилась. – Надо радоваться подаркам судьбы. Вдруг это в школе с тестом напутали? А теперь справедливость восстановлена.

Да, год назад напутали, а сейчас спохватились… Ай, правда, что это я? От добра добра не ищут!

− Так надо же собираться! Занятия уже через три дня начнутся, а ещё до Карловграда добраться… Билеты!

− Не суетись! С Витом поедешь – он ведь поступил? – я кивнула. – Вот и отлично! Будете вместе учиться.

− Так он же на тестировщика и сборщика артефактов поступил – у них программа другая! – снова расстроилась я.

− Хватит нюни распускать! – разозлилась бабушка. – Ей журавль с неба в руки упал, а она капризничает! Разберётесь как-нибудь. Новое место – новые друзья. Может, и у тебя кроме драгоценного Вита кто-то наконец появится! Даже если координаторшей не станешь, замуж выйдешь, не за колдуна, а за нормального! Может, и мага отхватишь – они на королевской службе хорошо зарабатывают – все дороги открыты!

− Бабушка!

− Глупая ты ещё, не понимаешь. Главное счастье женщины – хороший мужчина! А в семье основное – стабильный доход. Там, где бедность – ссоры и ругань, а в достатке – довольство. Хлебнули, знаем! На голодный желудок серенады не попоешь!

− Это ты про дедушку вспомнила? – специально подначила я.

Она не любила вспоминать о нём. Точнее, о своей молодости, поющей песни под гитару у костра, наряженной в яркие разноцветные одежды хиппи, и тонущей в бесшабашной любви. Воспоминания о том времени прятались в антикварном комоде, пережившем многие поколения Клобуков.

Лет в шесть я нашла в одном из его ящиков старое выгоревшее фото красивой девушки в коротких брюках и тканой тунике, с плетённой лентой поперек лба, уходящей под длинные волосы, растрепавшиеся от невидимого ветра. Рядом с нею стоял высокий стройный парень, опиравшийся одной рукой на гитарный гриф, собственнически обвивавший талию девушки другой. Длинные тёмные волосы, слегка томный взгляд и блаженная улыбка, гулявшая на красиво очерченных полных губах – не удивительно, что девушка с лицом, так похожим на бабушкино, смотрела на него с обожанием! Под фотографией лежал широкий плетёный браслет, с красными буквами «А» и «С» на синем фоне, слегка истертый от времени.

Мне, шестилетней, он жутко понравился и я, не задумываясь, нацепила его на руку. Ох, как же тогда попало! Зато раз и навсегда была отбита охота шарить в чужих вещах. Потом мама объяснила, что это фото с дедушкой, который уехал на музыкальный фестиваль и больше не вернулся, так и не узнав о беременности бабушки. На мой нынешний взгляд, то было слабое, но оправдание. Про браслет побоялась спросить – бабушка тогда запрятала его ещё глубже под полотенца и носовые платки, настрого запретив прикасаться.

От моих слов бабушка вздрогнула, на секунду взгляд стал грустным и немного жалким…

− Не говори ерунды! – она быстро взяла себя в руки. – Дед твой был как раз из той братии, кому и голодный желудок не помеха – была бы гитара. Только он любил её, похоже, намного больше, чем кого бы то ни было.

Она отвернулась, и пошла в направлении кухни, оставив меня в гостиной с письмом в руках.

***

Я позвонила Виту – ответила тётя Соня и, прежде чем передать трубку сыну, долго расспрашивала о здоровье всей семьи, сдабривая вопросы обильными «ахами» и «охами». Я знаю, она не очень-то рада нашей дружбе, особенно после ведьминского теста. Подвох обнаружился немедленно:

− Вит собирается за билетами – он же поступил в университет! – в её голосе слышалось ликование. – Ему не до тебя сейчас, извини…

− Тётя Соня! Подождите! Как раз затем звоню! Мне тоже надо за билетами!

− Куда это? – на той стороне провода возникла пауза.

− В Карловград. Я тоже в университет еду!

В трубке молчали.

− Так вы к телефону позовите Вита пожалуйста! – напомнила я.

«Мама, кто там звонит?» − послышался далёкий голос друга. «Агнешка. Собирайся иди – нечего с ней по телефону трещать!» − тётя Соня, похоже прикрыла трубку рукой, но динамик оказался чувствительнее, чем она предполагала. «Не клади трубку, я возьму!» − от его слов в груди потеплело. «Врушка она! Хочет просто время отнять! А тебе за билетами ехать!» − привела тётя Соня последний аргумент, перед тем как в трубке раздался голос Вита:

− Агни! Привет! Чего ты хотела? У меня тут аврал, я еду в Преважню срочно.

− Привет! Возьми меня с собой! Мне очень надо! По дороге расскажу!

После небольшой паузы, друг ответил:

− Я за тобой заеду, − и положил трубку.

Я тоже побежала одеваться, а заодно полезла в ящик своего школьного стола за заветным кошелёчком – шальные прачи пана Дворжака таяли, словно запоздалый снег весенним днём. Ну, да ладно – как пришли, так и ушли! Билет до Карловграда не должен стоить больше одного прачи – не так уж до него далеко. Оставшихся трёх прачи хватит, если экономно расходовать… В университете вроде же кормят? И форма положена… Так, подстраховка будет, на всякий непредвиденный случай.

− Агнешка, − в дверях моей комнаты стояла бабушка, державшая в руках бархатный вышитый лиловыми розами мешочек. – Я вот тут тебе припасла… Думала, на свадьбу, но ничего, на неё ещё соберу: дела идут – слава Богу! Лукаш тоже добавит – сам обещал. Он тебя любит, всё внучкой за глаза зовёт.

Я не сразу поняла, это она о пане Сёрбе, пасечнике.

− Езжай, внучка, учись! Мама вон твоя, хоть и можно ей было, не захотела. В восемнадцать замуж выскочила, а как ты родилась, сразу и развелась.

− Да, я помню. Мне всё говорили, что папа уехал по ответственному заданию самого короля. Я даже с Иветтой подралась из-за этого однажды: она «безотцовщиной» дразнила.

− Ты не держи зла на А́ндрию − неугомонная она, всё счастье ищет. Хорошо, вроде, с Онджи остепенилась.

− Как хочет – её жизнь.

Снова не к месту вспомнилось розовое зелье Марики Сальды – оно ведь не только на меня попало – Виту досталось, обоим Дворжакам тоже. Может, обойдётся? Хотя, прокляли только меня.

− Ты не осуждай её, − грустно сказала бабушка, зорко углядевшая перемену моего настроения. – Сама вот влюбишься, поймёшь. Иногда случается совсем не то, о чём мечтаешь… Наверно, так надо. Как добру научиться, если зла не испытать? Жизнь – не только розы, но и шипы.

− Ты всё со своими присказками! Спасибо за денежки – у меня тоже есть, может, обойдусь.

− Бери! – в голосе бабушки прорезались привычные приказные нотки. – Обойдёшься – домой привезёшь!

Она почти насильно сунула мне в руку зелёный мешочек. Я, может быть, ещё бы сопротивлялась, но с улицы донёсся длинный звук автомобильного клаксона.

− Беги! Вит за тобой приехал!

Она вышла, не дожидаясь ответа. Хлопнула входная дверь, и уже с улицы донёсся пронзительный голос:

− Здравствуй, Вит! Агнешка сейчас выйдет – собирается.

− Здравствуйте, панна Арабелла! Я тут ещё письмо принёс для Агни…

Возникла пауза. Я поспешно натягивала любимую футболку с осьминогом – пара бусинок оторвалась и покатилась по полу. Тихо ругнувшись привычным: «Холера!», наклонилась за ними…

− Ты без меня собралась уезжать? – из-под кровати горели осуждением два янтарных глаза. – Думаешь, раз признали благонадёжной, так ведьмой быть перестала? Нет уж!

− Беата! Ты где пряталась? Могла бы компанию составить, когда я палисадник копала.

Коргоруша проигнорировала замечание.

− С новым статусом старые друзья не нужны? – кошка свернулась клубком, демонстративно отставив длинный белый хвост в мою сторону.

− Глупости ты говоришь! Куда я без тебя? Пойдём скорее – Вит уже ждёт!

Но Беата даже не думала двигаться с места.

− Ну и ладно! Оставайся дома! – вспылила я. – Нет у меня времени на твои капризы!

Отбросив в сердцах бесполезные бусинки, подхватила бабушкин мешочек, наспех засунула его в сумку и почти бегом выскочила на крыльцо.

− Привет! – Вит стоял у почтового грузовичка, прислонившись к дверце, сцепив руки перед собой. – Мы поехали, панна Арабелла.

− Доброй вам дороги! – отозвалась бабушка.

Мы медленно покатили по почти пустынной улице, постепенно набирая ход.

− Ты чего такая растрёпанная? – спросил друг, время от времени отрывая взгляд от дороги, кося в мою сторону. – И глаза шальные. Что стряслось?

Я старалась успокоиться после размолвки с коргорушей, выбившей меня из коли сильнее, чем хотелось признавать. Вместо ответа, достала карманное зеркальце и расчёску, пытаясь привести в порядок растрепавшиеся волосы.

− Ты там какое-то письмо привёз.

− Ах, да! – друг на ходу пошарил за шторкой и вытащил официального вида конверт с круглым синим штампом – второй за день! – Ты что, в университет документы подала? Мне такой же пришёл! – заметил он, не отрываясь от дороги.

− Выходит, что так! – с вызовом ответила я, разрывая белый бумажный бок конверта.

Вит удивлённо глянул на меня, и тут же резко затормозил – с тротуара соскочила полосатая кошка и ринулась нам наперерез.

− Аккуратнее! – испугалась я, едва не треснувшись головой о лобовое стекло.

− А ты держись! – огрызнулся друг, крепко вцепившись в руль. Чтобы не разругаться – ехать нам ещё долго – я молча полезла в конверт и вытащила оттуда письмо на официальном бланке с надписью: «Королевский Карловградский государственный университет», изображением короны, двух скрещенных шпаг, единорога и грифона по углам.

На машинке с явно свежей лентой и характерно истёртой буквой «А», было напечатано: «Панна Агнешка Клобук, поживающая в городе Цмянки, улица Календулы 5 зачислена на первый курс факультета исследования магических искусств и артефактов. Указанной панне выделена комната в общежитии и предписаны привилегии, содержание и довольствие по регламенту номер три. Форма, учебные пособия и материалы предоставляются».

Я глупо хлопала глазами. И что это за регламент номер четыре? Вит притормозил у тротуара, затянул ручник, не заглушая мотор, и протянул руку:

− Покажи!

Я тут же вскинулась:

− Это моё!

− Я и не претендую! Просто интересно, − серьёзно сказал он. Я протянула ему письмо, и с любопытством стала следить за выражением лица друга.

− Ого! – присвистнул он. – Регламент номер четыре! У меня первый!

И откуда он всё знает?

− А что это значит? – спросила я.

− Регламенты содержания. По первому регламенту содержатся обычные студенты, на общих основаниях. Второй, повышенный – родители доплачивают за содержание, добавляются разные привилегии – можно в город в любое время, питание лучше, форма дороже. Третий – королевские стипендиаты. Возможно, в этом году вступили в силу какие-то новшества.

От его слов у меня душа вновь ушла в пятки, в который раз за сегодняшний день.

− Может, ты что-то путаешь? – вроде хорошо это, а внутри все свернулось, будто ёж, и ощетинилось иголками беспокойства.

− Мне в прошлом году с письмом-списком учебных заведений пришла памятка, так что ничего не путаю. Ты что, с принцем дружбу свела? – пошутил он, но мне было не до смеха.

− Поехали, не то опоздаем: кассы закроются, − вздохнула я. − Нужно же успеть билеты на поезд купить.

− Поехали! – Вит кивнул, помигал поворотом, включил передачу, отпустил ручник, и мы тронулись. – Всё-таки, странно получается! Ты пойми правильно – я очень рад! Мы ведь теперь не расстанемся. Правда, видеться часто тоже не получится – ты ведь на изучении артефактов, а я на изготовлении. Буду больше в мастерских торчать, а ты в библиотеке. Но, всё равно, общие предметы по-любому будут.

− Станем вечером после занятий гулять вместе! – улыбнулась я.

− Ага, если успеем.

Мы некоторое время ехали молча, каждый думал о своём. Наконец, мне надоело вариться в каше догадок и воспоминаний.

− Как пан Дрымка позволил тебе взять почтовый грузовик для поездки? – вновь завела я разговор. Да, знаю: он двоюродный брат тёти Сони. На самом деле, именно пан Дрымка устроил Вита на почту работать, по просьбе матери. Наверняка, и тут она договорилась.

− Это мама попросила его, − тут же подтвердил догадку Вит. – Ты же знаешь, она своего добьется, хоть как вертись.

− Знаю, − кивнула я. На самом деле, давно подозревала: не ведьма ли тётя Соня? − уж слишком часто люди сдавались под её натиском. Однажды даже Вита спросила. Он сказал: «Нет, у неё и справка есть». Что ж, всякое бывает! У меня теперь тоже есть своя справка, однако суть от неё не изменилась!

− А мы к моей маме зайдём? – спросила я вновь. Раз уж будем в Преважне, почему бы не навестить – она редко в Цмянки заезжает, дядя Онджи не любит наш городок. Вит скривился, но ответил:

− Если только ненадолго, − как тётя Соня не любит меня, так Вит с трудом переносит мою маму. Нет, она не злая и не строгая… Болтливая очень – ведет себя с ним, как с маленьким: «Вит! Ой, какой ты стал! А я помню, как ты плакал, когда упал и разбил коленку, и не хотел учиться ходить на горшок!» Ну, кому такое приятно? Мы, похоже, для неё так и остались чумазыми пятилетками в драных колготках.

− Хорошо, − кивнула я. – Хоть посмотрю на неё, чаю выпьем и поедем. Если заходить не хочешь, погуляешь по городу, тёте Соне подарок купишь.

− Разберусь уж, как время убить, − ответил Вит, добавляя газу на длинном почти пустынном шоссе. Вдали за деревьями мелькала яркая синева Тавры – может и есть в мире реки шире, но другой её берег теряется в синем тумане – только шпиль дальней церкви огненной искрой сверкает на солнце. Посадки постепенно редели, открывая взору идущие по воде катера, лодки и паромы – чем ближе к Преважне, тем активнее становилось судоходство. Навстречу стали попадаться грузовые и легковые автомобили, а на повороте нас обогнал открытый красный кабриолет с блондинкой в круглых «стрекозиных» очках за рулём. Легковушка лихо заложила вираж и унеслась вперед. Вит только вздохнул. Собственная машина – его мечта с детства.

− Вот так красотка! – пробормотал он.

− Ты о ком? О девушке или о машине?

− Об обеих, − он приподнял уголок губ.

− По-моему, ничего особенного! – подпустила я шпильку чисто из вредности. – Если волосы перегидролью выбелила, а губы намалевала алым – то уж сразу красотка?

Друг только усмехнулся.

− Ну да, о вкусах не спорят! – никак не могла я успокоиться.

− Это точно, − он вздохнул, и хитро глянул на меня, − Насчет машины у тебя сомнений не возникло. Хотела бы такую?

− Вот уж нет! Водить должен мужчина.

− Трусиха, − он усмехнулся. Знает, чем меня подначить!

Пока думала, как ответить, мы проехали синий дорожный указатель: «Преважня». Теперь дорога шла строго вдоль реки. По берегу гуляло много народу, а на причале шла погрузка на пароход величиной с пятиэтажный дом. Вокзал находился в другой стороне. Виту пришлось петлять по узким улицам, ежеминутно опасаясь детей, так и норовивших выскочить из-за угла, деловитых хозяек, чинно переходивших дорогу, торопящихся курьеров… Мы проехали мимо дома на пригорке, в котором жила мама – уютный двухэтажный особнячок, за кованой оградой, с видом на реку. Как в детстве, я помахала ему рукой, будто человеку. Вит тихо прыснул, но промолчал, покачав головой.

− Мы же заедем на обратном пути? – почему-то от беспокойства ладони начало покалывать.

− Да куда мы денемся! Заедем, конечно! Ты ж мне всю обратную дорогу покоя не дашь, если не сделать этого! – уже открыто засмеялся Вит. – Ты б сначала позвонила, предупредила о приходе! Вон телефонная будка!

Он притормозил и припарковался у тротуара.

− А мы в кассу успеем? − я неуверенно глянула на него.

− Иди-иди! – он перегнулся через меня, дёрнул ручку двери и легонько подтолкнул в бок. – Мелочь есть?

− Найдётся! – я уже стояла одной ногой на тротуаре, держась за дверцу грузовичка.

Красный, будто игрушечный телефонный аппарат «съел» пиньку, задумчиво пощёлкал, в трубке загудело. Я набрала мамин номер и долго слушала длинные гудки. Почти отчаявшись, чуть не положила трубку, но тут раздался мужской голос:

− Дом пана Совы!

− Здравствуйте! – обрадовалась я, − Пану Андрию позовите пожалуйста к аппарату!

− Хозяев нет дома. Что-то передать? – это наверняка работник дяди Онджи: дворецкий, дворник, водитель и мастер на все руки в одном лице.

− Борис?

− Да, − ответили на том конце после небольшой заминки.

− Это Агнешка! Мама когда будет дома? Я в Преважне ненадолго, хотела заглянуть.

− Здравствуй, Агнешка! – голос немного потеплел.

Борис меня помнит ещё десятилеткой – мама одно время обрабатывала дядю Онджи, чтобы меня забрать от бабушки, и тот почти согласился… Она тогда брала меня в этот дом на выходные, и Борису, к основным обязанностям, приходилось ещё и возиться с любознательной девчонкой. Не забуду, как мы с ним чинили кран в ванной второго этажа, и заливали воду в аккумулятор большого синего автомобиля, на котором он возил дядю Онджи на совещания. Потом мама с мужем уехали в турне за границу, а по приезду как-то больше об этом не вспоминали. Поначалу мама часто приезжала навещать нас с бабушкой, но после школьного теста это стало происходить всё реже. «Онджи работает на ответственной должности» − говорила она, отводя глаза.

− Хозяин в командировке, а панна Андрия ушла по магазинам. Её нет с утра, значит, скоро вернётся, − в голосе Бориса слышалась улыбка.

− Я зайду попозже, можно?

− Конечно! Что за вопрос! До встречи, Агнешка.

Я положила трубку. Как повезло! Дяди Онджи, вечно следившего за мной с чопорной миной, нет дома! Мы с мамой сможем спокойно поговорить: она не станет дергаться всякий раз, как он появится в дверях.

Вит стоял на тротуаре, привалившись спиной к грузовичку, заложив руки в карманы голубых потертых джинсов. Уголки его губ поползли вверх, в ответ на мою улыбку – до ушей!

− Ну, что? Дома? – поднял он бровь.

− Да! И дядя Онджи в отъезде!

− Отлично! Поехали! – он залез на водительское место и завёл машину, ожидая, пока я устроюсь рядом. Мы медленно покатили дальше.

Очередь в кассу змеёй уползала до середины зала. Люди с поклажей отдыхали на скамейках, выставленных в центре, по мощенному гранитом полу скакали дети, ни в какую не желавшие сидеть на месте. Я отдала деньги Виту, а он купил нам два билета на послезавтрашний поезд – места рядом. На сдачу мы купили в киоске мороженое и не торопясь ели, с удовлетворением людей, исполнивших долг.

Солнце коснулось крыш, когда наш грузовичок подъехал к маминому дому, точнее, дому дяди Онджи. К моему удивлению, Вит тоже вылез из кабины.

− Поболтаю с Борисом, пока вы будете секретничать, − ответил он на незаданный вопрос.

Дверь нам открыла мама. Я хотела кинуться, обнять, но так и замерла, с открытым ртом: длинная лиловая туника огромным бугром топорщилась на её животе. Мама слегка смутилась, но предложила:

− Заходите в дом, не стойте на пороге.

− Здравствуйте, панна Андрия! – улыбнулся Вит, как ни в чем не бывало.

− Здравствуй, Вит! Проходи в гостиную, сейчас будем чай пить, − мама смотрела на меня, немного виновато.

− Мы сейчас, − я махнула другу, чтобы он шел без меня, но он и так отличался понятливостью. – Почему ты не говорила? – прошептала я. Мы не виделись уже где-то полгода – перезванивались, но и только. – Бабушка знает?

Мама лишь покачала головой.

− Я тебя поздравляю! – на её губах расцвела робкая улыбка. – Кто у меня будет? Братик или сестричка?

− Ещё не знаю, − ответила она с явным облегчением в голосе. – Онджи хочет сына, а там… как Бог пошлет!

− И то верно! – я старалась улыбаться, чтобы не расстроить её. – В сорок родить второго ребенка…

Голос всё-таки подвёл. Улыбка на её губах погасла.

− Ты злишься на меня? – спросила она грустно. – Для тебя я оказалась не слишком хорошей матерью. Может для малыша…

− Я не злюсь, − прервала я. – Просто переживаю за тебя. В любом случае, это твоя жизнь и твоё решение. У меня нет права указывать…

− Агнешка, − она положила руку мне на плечо. Горло перехватило. – Ты ведь взрослая уже…

Я закрыла глаза, сжала зубы, стараясь прогнать слёзы, рвавшиеся наружу. Чуть отпустило.

− Мама, у меня тоже есть новость.

− Вы с Витом хотите пожениться? Я не против – он хороший мальчик.

Я чуть не рассмеялась, сдержавшись огромным усилием воли.

− Не совсем. Мы с Витом поступили в Карловградский университет.

Её улыбка была похожа на прошлогоднюю афишу, еле держащуюся на высохшем клею.

− Мои поздравления Виту, я рада за него…

− Мама! – я чуть возвысила голос, изо всех сил стараясь успокоиться. – Мы! Мы с Витом! Я тоже!

− Не может быть!

Она покачала головой, уцепившись за косяк. Уже не заботясь о приличиях, я толкнула дверь в столовую, подхватила маму под локоть и повела к диванчику. Сидевший в кресле Вит немедленно подскочил, подхватывая её с другой стороны, помогая усесться.

Я молча достала из сумки письмо, то, первое. Она быстро прочла – из глаз заструились слёзы.

− Доченька, как же это вышло? Я так счастлива!

− Не знаю, − честно ответила я.

− Нужно обязательно отметить! Борис!

Высокий поджарый дворецкий в неизменном строгом костюме немедленно появился в дверях, будто дежурил рядом.

− Принесите нам пожалуйста молочного коктейля! Целый графин! Агнешка поступила в университет!

Борис ничем не выдал эмоций.

− Мои поздравления! – кивнул он и вышел также быстро, как и зашел, появившись через несколько минут с большим пузатым графином полным бело-розовой пенной жидкости и тремя стаканами на блестящем медном подносе.

− Вы не выпьете с нами? – спросила я его. Борис коротко взглянул на маму, она кивнула. Он вновь вышел, вернувшись с ещё одним стаканом. – За хорошие новости! – я первой отхлебнула коктейля. Борис умеет его готовить − такого в кафе не получишь! Из свежей клубники, холодного молока и пломбира. Что он ещё туда добавляет – не знаю, но выходит просто божественно!

В тот вечер мы немного засиделись. Я неторопливо пересказывала новости Цмянок. Мама поведала о виноградниках Феррано, великолепных готических соборах и Руманских галереях искусств. Уже начало темнеть, когда мы поспешно засобирались домой. Друг ушел прогревать двигатель, а мама принесла откуда-то из глубины дома небольшую бархатную коробочку.

− Ничего не подарила тебе на шестнадцатилетие, − она вложила её мне в руку. – Я купила их в Виттории. Монах-ювелир уверял, что делал их с молитвой Пресвятой Деве Марии.

В коробочке лежали прекрасные серёжки в виде серебряных осьминогов с яркими голубыми камнями, в глубине которых притаилась лёгкая дымка.

− Мама! А дядя Онджи…

Она покачала головой.

− Ты не знаешь… Я начала писать картины. Их иногда покупают – у школьного друга Онджи своя художественная галерея, он выставляет мои работы. Не бойся, бери – я взяла их целиком за свои деньги. Это топазы, пусть они принесут тебе удачу. А ещё… − Мама хитро ухмыльнулась. – Присмотрись к Виту всё-таки! Не держи его просто в друзьях. Настоящее золото, может, не так ярко блестит, как мишура, зато не облазит с годами.

Я открыла рот, чтобы возразить, но она мягко приложила ладонь к моим губам и произнесла:

− Надевай! Хочу посмотреть!

Стоит ли говорить, что снимать их я не стала.

Всё-таки, аккуратно обняв маму на прощанье, села в грузовичок, Вит включил фары, и мы поехали обратно домой. Друг как-то подозрительно молчал всю дорогу. Включать приемник не хотелось. Оставалось слушать шуршание шин по асфальту и скрип амортизаторов на кочках. Разноцветную радугу заката сменила шелковая синяя тьма, со звездными хороводами – прямо над шоссе раскинулся туманный Млечный путь, подмигивая своими бескрайними мирами. На этом участке фонарей не было – фары откусывали от дороги по кусочку, а грузовичок заглатывал их, быстро двигаясь вперед. Вит развил приличную скорость.

− Интересно, а на каждой звезде кто-нибудь живет? – спросила я, чтобы просто прервать тишину. Из леса начал наползать низкий туман и стелиться по дороге, взвихряясь в свете фар маленькими смерчами. Не хотелось признаваться, но от этого зрелища по спине проходился холодок. Здесь, конечно, до Поддубников далеко – это в той стороне нечистики облюбовали себе территорию, но лес-то один!

− На звездах никто не живет, − отозвался Вит. – Они слишком горячие. А вот на планетах их систем – вполне возможно.

Он немного сбавил скорость, бросив короткий взгляд в мою сторону.

− Боишься?

− Да, − не стала отпираться я. Вроде ведьма – считается, нечистики наши наилучшие друзья… На деле, тут бабушка надвое сказала: они друзья сами себе, а люди для них – вредные соседи. Дело в другом − с колдунами проще договориться – у них мораль гибче. Но я-то теперь не ведьма − и бумага на то имеется!

В свете фар прям перед капотом резко вынырнуло что-то высокое, тонкое… Кто-то! Друг среагировал: успел вывернуть руль и резко ударить по тормозам. Грузовичок завизжал шинами, проехал вбок по инерции, завибрировал на неровностях обочины и заглох, уткнувшись мордой в кусты.

Я не сразу поняла, что лежу на полу, под сиденьем: в голове поселился противный звон, а перед глазами взрывались фейерверки разноцветных искр. Во рту был противный, усиливающийся привкус железа и соли. Рука, коснувшаяся лица, немедленно стала влажной и скользкой…

− Агни! – я еле узнала голос друга. – Ты цела?

Он вцепился мне в локоть. Будут синяки, пришла отстранённая мысль. «Да! Все в порядке!» − хотела сказать я, а вышло какое-то невнятное карканье.

− Агни! – совсем всполошился Вит. Он потянул меня вверх с такой силой, что боль в руке от его хватки пересилила треск в голове. Помимо воли я застонала, чем, похоже, ещё больше его перепугала. Щелкнул фонарик, в глаза ударил яркий свет.

−Йезус Мария! – он выпустил меня и стал шарить под сиденьем. Я попыталась отодвинуться – он придавил меня своим телом к двери. – Сиди спокойно! Сейчас бинт достану.

− Что там такое? – теперь уже я всполошилась.

− У тебя всё лицо в крови! Сейчас, подожди, вытру, разберемся!

Я посмотрела вниз – белый осьминог, символ моей легендарной родственницы, покрылся бурыми пятнами. Пропала футболка! Вит, наконец, нашел бинт, и намочив его водой из бутылки, стал елозить мне по лицу. Это оказалось очень неприятно, но пришлось стойко терпеть.

− Вроде, нигде ран нет, − облегченно объявил он. – Ты нос немного расквасила – оттуда море крови. Болит?

Я помотала головой, и тут же почувствовала боль в переносице. Хоть бы не сломала!

Вит ещё раз заглянул мне в лицо, улыбнулся, потрепал по щеке и сказал:

− Надо посмотреть, как там тот, кто выскочил перед нами. Я успел вывернуться, но… Кто знает?

По дорожному полотну плыли волны тумана. Теперь, когда фары нашего грузовичка тупо уставились разреженную стену из веток и зеленой листвы, стало видно – белые дымные водовороты слегка фосфоресцируют, отражая сияние звезд.

− Не ходи! – пискнула я. Внутри всё сжалось от беспокойства.

− Надо. Посиди, я сейчас, − он хлопнул дверцей. Я наблюдала сквозь дверное стекло, как друг походил по дороге взад-вперед, потом пожал плечами и вернулся в машину.

− Никого нет, − озвучил он очевидное. – Будем выбираться. Хорошо, у тебя кровь остановилась. Он завел мотор, фары мигнули, но загорелись вновь. Друг дал задний ход, выезжая с обочины на дорогу. Стоило только грузовичку занять свою полосу, как фары снова мигнули – мотор заглох. Издалека, из белёсого тумана по дороге быстро плыла высокая тонкая фигура.

Я позорно вцепилась ногтями в руку. По грани света скользила высокая женщина в струящейся одежде, колышущейся на неощутимом ветру. Снежно-белые пряди волос змеями вились вокруг головы. Она протянула руку с непропорционально длинными, по-паучьи тонкими пальцами – я насчитала по лишнему суставу на каждом. Кончики длинных светлых ногтей, на мгновение замершие у самой световой границы, будто перебирали невидимые струны.

Фары вновь мигнули, и погасли. Женщина очень быстро переместилась к самому лобовому стеклу – она парила над капотом, не прикасаясь к нему даже клочком одеяния. Черные, без белков, глаза уставились прямо на меня, и она заговорила:

− Сменить пытаясь свою суть,

Себя не пробуй обмануть!

Что мнилось счастьем –

Быть бедою,

А что страшило−

Успокоит!

Когда вскипит в груди слеза,

Откроешь белые глаза!

От её неестественного, металлического голоса, каждый волосок на теле встал дыбом. Вит рядом сдавленно вздохнул – это привело меня в чувство. Соль! Наипервейшее средство против нявок! Махорки с собой нет, а вот в сумочке всегда маленький пузырёк с цветной солью – привычка каждого в нашей местности.

С отчаянным воплем: «А ну, пошла прочь!», я выскочила из машины и сыпанула солью прямо в метнувшуюся ко мне фигуру. С противным воплем она закружилась в тумане, сверкая голым вывернутым позвоночником. Туман, до сих пор тянувший щупальца к машине, перекипевшим молоком убегал обратно в лес.

Машина с воем завелась. Вит крикнул:

− Залезай скорее! Поехали!

Я не стала заставлять себя упрашивать. Прилив адреналина отступал: тело затрясло, зубы стучали, словно от холода.

− Ну, ты даёшь! – покачал головой друг, разгоняя машину. – Я думал, тут нам и конец придёт!

− Ты что? – удивилась я. − Будто не тут родился! Это же нявка! Их много в лесу. Не даром же за грибами никто не ходит – дорого слишком, за лукошко грибов жизнью или здоровьем расплачиваться.

Друг покачал головой.

− Я думал – сказки!

Я с удивлением уставилась на него.

− Ты же собрался поступать на артефактора! Магом становиться!

− Так, то магом, а это нявка! – покачал головой Вит. – Я их до сих пор не видел, как и домового или лешего.

− Но Беату мою сто раз гладил! – не сдавалась я.

− Твоя Беата как кошка простая, только умная очень!

− И разговорчивая!

Он пожал плечами, не торопясь сдаваться.

− В то, о чем люди болтают сложно поверить – у нявок спины пустые, позвоночник голый, а зубы как шило!

− Так и есть – ты теперь сам видел!

Он замолчал, напряженно уставившись на дорогу. Я почувствовала, как накатывает слабость – волна адреналина схлынула, потянуло на сон. Глубоко вздохнув, откинулась на сиденье, смотря на обрывок дороги, терявшейся за световой границей от фар.

− Агни, − нарушил наконец молчание Вит, − я на самом деле боюсь… становиться магом!

Я удивлённо посмотрела на него:

− Вот тебе раз! Если так, тогда зачем поступал?

− Маме пообещал, − признался он. – Уж очень она хочет, чтобы я в люди выбился. Сама знаешь, как нам тяжело было без отца…

Я кивнула, но друг не заметил, сосредоточенно смотря на дорогу.

Отец Вита работал торговцем мелким товаром по всей Чинтии. Чего только не продавал – от книжек общества святого Корнелиуса, до косметических средств с грязевого курорта Маркабры. Виту было десять, когда он уехал на работу куда-то за границу, откуда первые пару месяцев слал красивые открытки: с Ровернской башней-иглой, устремившей высоченный шпиль, крытый позеленевшей от времени медью в неестественно синие, раскрашенные акварелью небеса, пасхальными кроликами и цветными яйцами затейливо расположенными на витрине в Данхау… Хорошо помню, как завидовала тем открыткам – они казались волшебными – почище любой коргоруши!

Потом письма перестали приходить, а через некоторое время к Яндам приходил полицейский. Вит рассказывал, что мама писала заявление о пропаже мужа. Как бы там ни было, от Павла Янды по сей день не приходило вестей, а полицейские развели руками, оставив его фото среди других на стене участка под надписью: «Пропал человек». Кумушки, приходивший к нам в лавку, иногда отпускали язвительные замечания, будто отец Вита сбежал и завёл за границей другую семью. Не исключаю такого, но эту версию при друге озвучивать не стала – не для того нужны друзья, чтобы сыпать соль на рану.

Молчание затянулось.

− Чего ты боишься? – решилась спросить я. – Вон их сколько, магов! Самая престижная профессия, отбор строгий!

− Не понимаешь, − он грустно улыбнулся. – Не обижайся, но ты ведьма, такой родилась… Говорят, когда обычный человек магом становится, то теряет часть человечности. Другим становится – не злее, а холоднее что ли. Часть души теряет, в общем.

Я впервые такое слышала, а потому уставилась на него во все глаза. Он мельком глянул на меня, усмехнулся невесело. Видимо понял по-своему.

− Не веришь. А зря! Помнишь, в старших классах был такой Ольвер? Ну, высокий, патлы длинные носил – девчонки за ним, как одна, бегали! Он недавно приезжал навестить родителей – вроде как тоже на артефактора заканчивал. Его мать с моей дружит, оттуда и знаю. Так она всё жаловалась, что не узнать стало её Ольвера. Будто рядом он, а ощущение такое, словно далеко где-то. По-другому объяснить не могу, но сам почувствовал, когда он к нам зашел зачем-то.

− Может, показалось тебе? – спросила я, а у самой снова руки похолодели и сердце ёкнуло − чувствовала – правда это.

− Ольвер сам меня потом отвел в сторонку, и сказал: «Слышал, ты в университет собрался. Если есть возможность, лучше на простую, немагическую специальность иди. Свяжешься с заклинаниями – обратной дороги не будет». Я попытался расспросить его, но он не ответил.

− А вдруг, просто конкуренции боится? – попыталась успокоить я друга. Вит покачал головой:

− Не знаю. Мне так не показалось. Скорее, предупредить пытался.

− Знаешь, хоть твоя подруга теперь официально не ведьма, − я шутливо толкнула его в плечо, − но тебя в обиду не даст! Мне ведь тоже надо будет магии учиться, а на моём факультете будут рассказывать, как ей противостоять. Не волнуйся! Я тебя тоже научу, чтобы какая-нибудь нявка или кто похуже не покусал!

Вит лишь вздохнул, не оценив шутки.

Когда грузовичок остановился у моего дома, вся наша улица оказалась удивительно тёмной – ни один фонарь не горел, а окна домов были затоплены тьмой, как глаза давешней нявки. Из дверей лавки выскочила бабушка с фонарём-летучей мышью в руках, резво кинулась ко мне и на высокой ноте затараторила:

− Чего вы так долго? Тут такое было! На подстанции авария! Где-то закоротило – такой взрыв был − на самой окраине слышно! Слава Святой Деве, никто из работников не пострадал! До сих пор чинят! Говорят, − она понизила голос, − без лесной нечисти тут не обошлось! Только кто и кого так прогневили – не известно! Давно они себе таких «шалостей» не позволяли.

Мне почему-то на ум сразу пришла обиженная нявка, со своим дрянными стихами, от которых мороз по коже… Друг тронул меня за плечо, но ничего не сказал.

− Пока, Вит! Спасибо! – я коснулась его руки в ответ. – Езжай осторожно.

− Поеду, не переживай. Тут рядом, если ты забыла! – взволнованный тон не соответствовал шутливым словам. Не удивительно – он жил через три дома от подстанции, за которой заканчивалась широкая дорога, переходившая в однополосную брусчатку, ведущую к мельнице. Там, за окраиной проходила негласная граница лесного царства.

Глава 3

В день отъезда, все словно сговорились: пан Дрымка самолично привез на почтовом грузовичке, которым прежде заведовал Вит, товар с утра пораньше, не успели мы открыться. Бабушка попросила составить коробки в угол за прилавком – хорошо, хоть их оказалось не так много! Всё равно, ей без помощи возиться с ним пару часов. Не успела она расплатиться с почтальоном, как зашла тётя Марта, мельничиха, за новыми картонками и кистями для рисования. О её недавнем увлечении наивной живописью судачили почти все кумушки – хоть убей, не пойму, что в том плохого? Куда как лучше, чем сплетни по городу разносить.

Однако, она так долго выбирала подходящую для своей работы из пяти почти одинаковых заготовок, что на этот раз вспылила даже бабушка:

− Марта, ты поторопись с покупкой! Видишь, я внучку провожаю!

Мельничиха неодобрительно глянула на неё, схватила первую попавшуюся и, надув губы, вышла, попытавшись хлопнуть дверью. Не вышло – ещё полгода назад Пётр, муниципальный плотник, что делал двери и окна всему городку, поставил нам новомодную штуку – доводчик на пружине. Теперь дверь, даже если её просто отпустить, закрывалась мягко, лишь мелодично звеня колокольчиком.

Стоило тётке Марте выйти за порог, как явился пан Сёрба, но его-то ждали мы обе. Добродушно бубня в пегие усы: «Ну, вот! Теперь и эта пташка улетает!» он обнял меня, погладил по голове, от чего по телу разлилось приятное тепло. Недаром его пчелы дают тот самый мёд, которым так славятся Поддубники!

− Ты уж не забывай нас, в своих столицах! – он протянул мне маленькую баночку заветного лакомства. – Если туго станет, никого не слушай, просто возвращайся. Дома, говорят, и стены помогают, а уж мы с Арабеллой тебя в обиду не дадим! Найдётся тебе заделье – где родился, там и пригодился! Если надо, и с лесным народцем договоримся, − он хитро подмигнул.

От его слов в душе поднялась настоящая буря: чувство беспокойства смешалось с радостной уверенностью – пасечник говорит от души, а значит, меня и правда любят!

− Вы тут сами без меня не ругайтесь! – ответила я в тон ему.

Бабушка обняла с другого боку. Подозрительно блестящими глазами она с напускной грозностью посматривала в сторону пана Сёрбы, который, казалось, ничего не замечал.

Дверной колокольчик снова звякнул, на этот раз пропуская Вита в непривычно парадной одежде, с огромным новомодным чемоданом на колёсиках. Только тащить его другу всё равно было неудобно – высокому парню приходилось нагибаться, чтобы колёсики те доставали до земли.

− Здравствуйте, пана Арабелла, пан Лукаш! Агнешка, ты готова? Автобус через десять минут отходит, а нам ещё до остановки с чемоданами тащиться!

− Не нужно никуда тащиться! – тут же встрял пан Сёрба. – Я вас довезу на своей телеге. Пусть не так красиво и удобно, как на машине, но всё ж не пешком.

Я схватила большую полотняную сумку – её бабушка пошила на следующий день, после получения достопамятных писем, и не оглядываясь, пошла к двери. Корзинку-домик для Беаты перехватил Вит – сама кошка наотрез отказалась туда лезть, предпочитая семенить рядом. Бабушка вышла за нами и стояла у двери лавки, пока телега Лукаша Сёрбы не скрылась за поворотом. Перед взором отпечаталась её сухощавая фигурка, одиноко стоящая посреди полупустой улицы.

− Пан Серба, − попросила я, − вы позаботьтесь пожалуйста о бабушке. Она хоть и боевая, но ранимее, чем хочет казаться.

− Позабочусь, детка, − серьёзно отозвался пасечник. – И зови меня «дядя Лукаш», давно уж говорил!

Автобус стоял на остановке – водитель курил, прохаживаясь взад-вперед, поглядывая на наручные часы. Увидев нашу поклажу, он недовольно отбросил окурок и полез открывать багажное отделение. Дядя Лукаш помог мне загрузить сумку, обнял, и уселся в телегу, не торопясь отъезжать. Вит пустил меня к окну, усевшись рядом, хотя мог бы занять двойное место – салон был полупустой. Я привычно привалилась к его плечу, смотря, как плавно уплывает назад знакомая улица, вместе с машущим с телеги пасечником.

− Как тебя проводила Любка? Сильно горевала? – спросила я, больше чтобы отвлечься от грусти, постепенно затапливающей грудь и рвущейся наружу непрошенными слезами. Чего реветь-то? Новая жизнь впереди!

− Да мы с ней ещё на той неделе расстались, − ответил Вит, ерзая на сиденье, поудобнее пристраивая на плече мою голову. – Она орать на меня вздумала – представляешь?

Представляю, как же! Любку помню ещё по школьным вечерам: она, зараза, красивая, только скандалистка жуткая.

− А мама?

− Мама, как мама. Причитала всю дорогу, пока я к тебе тащился. Попросил её в лавку за мной не ходить. Она до сих пор не верит, что ты тоже поступила.

Я только пожала плечами. Ехать далеко, можно даже вздремнуть немного. Подумала свернуть всученную бабушкой кофту, как подушку и вытянуть ноги, но не решилась просить Вита пересесть. А уж тулить кофту ему на плечо было бы совсем бессовестно. Я вздохнула, опять завозилась… Вит сам свернул мою кофту, положил себе на колени:

− Ложись уж. Вижу, вздремнуть хочешь. Я покараулю – не бойся, не проспишь, когда в Преважню приедем.

− Спасибо, − улыбнулась я, сворачиваясь клубком.

Беата всё-таки залезла в свой нелюбимый домик и недовольно поглядывала на нас оттуда с соседнего сидения. Мы договорились, что при свидетелях она будет молчать, но выражение на обычно умильной мордочке говорило красноречивее слов.

Уснуть, конечно, не вышло, но так уютно было лежать у Вита на коленях под мерное покачивание автобуса! Один раз только чуть не свалилась − на Цмянском фирменном повороте к лесу, водитель заложил крутой вираж. Друг придержал, вцепившись в бок.

Волнение в груди никак не желало отступать. Вспомнилось, как бабушка бесстрастно выслушала весть о маминой беременности, сказав только:

− Не удивительно, что Онджи хочет ребёнка. Странно только, как Андрия легко согласилась на это?

− Мы не знаем на самом деле, легко ли. Может, просто так вышло, − возразила я. – Мне мама показалась счастливой и спокойной, а это главное.

Бабушка пытливо посмотрела на меня, чуть прищурив глаз.

− Рада, что ты так это воспринимаешь. Я боялась, что не поймёшь мать, затаишь обиду…

Я опустила голову. Она была прозорлива, как всегда. Нет, явной обиды не было, но лёгкий червячок непонятного противного чувства засел где-то глубоко внутри, периодически показывая неказистую маленькую головёнку, как бы не пыталась затолкать его поглубже. Подвинули, заменили кем-то более нужным и важным… Когда становилось совсем уж невмоготу, я подходила к зеркалу и дотрагивалась до серёжек-осьминогов, подаренных мамой. Откупилась?

А потом смотрела в собственные зрачки и поражалась, насколько легко приходят в голову гадкие мысли, вместо хороших.

− Вижу. Всё вижу! – бабушка обняла меня, что бывало редко. – Гони дурные мысли – они несут вред прежде всего тебе самой. Помнишь притчу? Побеждает волк, которого кормят!8.

− Просыпайся, соня! Мы подъезжаем! – Вит тронул меня за плечо. Я потёрла глаза, прогоняя дремоту, села обратно на сиденье и забрала у него кофту. Автобус плавно выруливал с центральной улицы на объездную – впереди маячил высокий шпиль вокзала. На белом циферблате, украшавшем стену вокзальной башни, стрелки замерли напротив цифры одиннадцать. Наш поезд отправлялся в полдень, а значит приходилось ждать целый час.

− Лучше немного подождать, чем опоздать, − пожал плечами Вит, тащивший свой громоздкий чемодан и корзинку с Беатой. Я несла две свои сумки, благословляя небо за то, что друг забрал неудобную корзину.

На перроне собралось человек пятнадцать − кто с чемоданами, кто с огромными баулами.

Вспомнились детские игры с бабушкой:

− Как ты думаешь, кто эта женщина? − спрашивала она, указывая на дородную тётку, с большой корзиной, из которой на волю с любопытством выглядывал гусь.

− Панна наверно живет в Поддубниках, со своим хозяйством. Сегодня у нас ярмарка, она купила там гуся и собирается везти его домой», − отвечала я.

− А пойдём-ка спросим!

В первый раз я очень испугалась и стушевалась, когда бабушка так сделала. Не обращая внимания на упирающуюся меня, она подошла к женщине и сказала напрямик:

− Добрый день, пани! Мы с внучкой спорим, куда вы везете гуся: она говорит в Поддубники, а я считаю, на торги!

− Это особая порода гусей, жирные, плодовитые! – женщина расплылась в улыбке. – Кстати, это гусыня, её на разведение заказал пан Гришковец. У меня небольшое подворье в Поддубниках − до фермы не дотянула, но гусиную стайку собрала. Ещё курочки−хохлатки, несут великолепные крупные яйца, уточки… Селезни больно красивые! В этом году вылупилось больше селезней, чем уточек, а я, простофиля, забыла, что нынче в Цмянках ярмарка – надо было пятерых захватить: может, раскупили бы?

Мы тогда насилу отделались от неё – птичница оказалась очень словоохотливой и рассказала даже то, о чём не спрашивали.

− Видишь? Не нужно бояться разговаривать с людьми, − поучала бабушка. – А даже если не ответят, или нагрубят – тоже мне, трагедия! Зато узнаешь, что хотела.

Расспрашивать пассажиров о том, кто куда едет, конечно же, не стала. Однако, по привычке стала их ненавязчиво разглядывать – вот молодая девушка с маленьким чемоданчиком, скорее всего едет на работу – учительница или няня для ребёнка, а может, горничная в богатом доме. А этот краснолицый мужчина, наверняка злоупотребляет спиртным… Хоть бы не попасть с ним в купе! Светловолосая девушка в красивом платье и туфлях на шпильках, а рядом парень в синем пиджаке с незнакомой эмблемой на кармане – лица одинаковые, как с картинки. Близнецы! Их провожали родители – серьёзный мужчина, лет пятидесяти и очень ухоженная женщина-блондинка, с маленьким рыжим шпицем в руках. Брат с сестрой – копии матери!

Девушка обернулась на меня равнодушно оглядела, задержав заинтересованный взгляд на Вите. Друг устало опустился на свой чемодан, нимало не заботясь о сохранности его каркаса, и, подняв очки на лоб, тёр лицо обеими руками.

− Не выспался? – поинтересовалась я.

− Вчера до часу собирал вещи – мама боялась, чтобы ничего не забыл.

− Так почему в автобусе не захотел подремать?

− Надо же было кому-то караулить, пока некоторые дрыхли! – он обвинительно смотрел на меня одним глазом, крепко зажмурив другой.

− В поезде поспишь. Сколько нам ехать до Карловграда?

− Четыре часа. Особо рассчитывать не на что, у нас сидячие места.

− Ничего, хоть ноги вытянешь. Можешь теперь у меня на коленях спать – я караулить буду.

Друг улыбнулся, но не успел ответить – из рупора раздался громкий невнятный голос – не разобрать – мужской или женский:

− Внимание! На первую платформу прибывает поезд Карловград-Преважня. Просим пане пассажиры, отойдите пожалуйста подальше от путей!

Мы не стали беспокоиться, так как стояли далеко, а вот краснолицый мужчина и женщина в клетчатой юбке и соломенной шляпе, заторопились к вокзальной ограде. Через пару минут раздался пронзительный гудок: к перрону большой синей гусеницей подползал поезд, быстро перебирая по рельсам ногами-колёсами.

Я почувствовала какой-то дискомфорт между лопаток – обычно такое бывало, если кто-то пристально смотрел прямо мне в спину. Резко обернувшись, наткнулась на стену знакомого взгляда. Кристоф Дворжак не скрываясь уставился прямо на меня, даже не думая отводить голубых глаз. Рядом с ним стояла красивая женщина с короткими русыми волосами в модных «стрекозиных» солнцезащитных очках и длинном зелёном платье прямого покроя. Удивительно, как некоторым удается одеваться так – вроде просто, а сразу видно – дорого!

«Не забыл он надеть своё страшное черное кольцо?» − промелькнуло в голове. Старшего Дворжака нигде не было видно – сдерживать порывы ретивого молодого координатора некому. Однако, страхи оказались тщетными – парень спокойно стоял рядом с женщиной, иногда улыбаясь и переговариваясь. Большой чемодан на колёсиках, как у Вита, только гораздо дороже на вид, небрежно прислонили к каменной скамейке у самого выхода на платформу.

Женщина попыталась обнять блондина, но он раздражённо отстранился, в очередной раз стрельнув в меня взглядом. Его мать? Скорее всего. Неужели, Дворжаки живут здесь, в Преважне?

Женщина грациозным движением сняла очки и теперь уже она внимательно уставилась прямо на меня – глаза матери оказались такого же цвета, как у сына. С минуту панна Дворжак буравила меня взглядом, а потом, наверно увидев всё, что хотела, вновь надела очки и что-то сказала сыну, без улыбки. Кристоф покачал головой, ответил, и вновь прикипел взглядом ко мне. От такого внимания стало непосебе. Вит ничего не замечая вокруг, пил воду из купленной здесь же, на перроне, бутылки. Лишь основательно сбив жажду, спохватился.

− Пить хочешь? – спросил он, протягивая мне ополовиненную бутылку. Я, бездумно схватила её и поднесла к губам, искоса продолжая следить за координатором. Взгляд блондина сделался жестким – вода тут же попала не в то горло.

− Ну, что ж ты! – друг принялся хлопать меня по спине. – Никак не научишься пить из бутылки!

Пытаясь сказать ему, чтобы прекратил меня колотить, махала рукой и вертелась, давясь кашлем. Почему, стоит оказаться этому противному красавцу где-то рядом, со мной начинают происходить казусы? Коргоруша обеспокоенно царапала прутья корзинки, однако, твёрдо помня наказ не говорить на людях. Наконец, кое-как продышавшись, я уселась на Витов чемодан.

«Объявляется посадка на поезд Преважня-Карловград. Отправление через пятнадцать минут!» − бесполый голос из громкоговорителя поднял, заставил подхватить корзину с Беатой, сумку – вторую отобрал Вит – и поторопиться. Ещё ни разу за свои семнадцать лет, мне не приходилось ездить в поезде. Да, честно говоря, никуда не выезжала из нашего городка дальше Поддубников или Преважни. Кутерьма и толкотня у входа в вагон раздражала – чего толпиться-то? До отправления есть время!

Откуда-то из-под локтя вынырнула сухонькая старушка и рванула к проводнику, проверявшему билеты, больно наступив мне на ногу. Да, поездка уже заранее не нравилась, учитывая ещё и пана Дворжака, так и не спускавшего с меня глаз.

Вагон оказался только с сидячими местами – в купе помещалось по четыре кресла и столик между ними. Вит тут же протолкнул меня к окну. Сам остался в проходе – воевать с тяжеленным чемоданом, никак не желавшим помещаться в багажное отделение над дверью. Друг промучился минут десять, а потом махнул рукой и прислонил его в углу, уселся на сиденье рядом со своими вещами, устало опершись о столик. Я выглянула в окно, и тут же спряталась за занавеску – как раз напротив нашего купе, растерянно озираясь, стоял в очереди на посадку ненавистный блондин! Хоть бы у него хватило ума не заходить к нам! Провести поездку под прицелом его взглядов – то ещё удовольствие. А того хуже – вдруг он вздумает сцепиться с Витом? Мой друг – не я, терпеть не станет. Хорошенькое дело – отметить приезд в университет скандалом и свежими синяками!

Наконец, он исчез из виду. Через пару минут вокзальный голос пробубнил что-то нечленораздельно – в вагоне оказалась хорошая звукоизоляция. Пол под нами дернулся – от неожиданности я чуть не треснулась лбом о столешницу, но успела вовремя подставить руки. Беата протестующе мяукнула – наверно её тоже приложило о прутья корзины. Платформа плавно поплыла вправо – поезд тронулся, медленно набирая ход. Я успела заметить мать Кристофа Дворжака, напряженно смотрящую нам вслед.

Дверца купе с грохотом отъехала в сторону. В сопровождении проводника в дверях появилась красивая блондинка в синей плиссированной юбке чуть выше колен, голубой кружевной блузе и черной кофточке, с большим чемоданом на колёсиках. Интересно, у всех тут такие чемоданы, кроме меня?

− Добрый день! – пропела она сладким голоском, всем видом пытаясь выразить дружелюбие. Однако, цепкий взгляд темно-карих глаз, эффектно контрастировавших с волосами, в одно мгновение оценил обстановку, вскользь смерив меня с головы до ног, зацепившись за фигуру Вита. Друг же уставился на вошедшую с неприкрытым восхищением. Каждый раз, когда так происходит, мне хочется стукнуть его по глупой мужской голове! Ну чего рот-то разевать? Обыкновенная девчонка! Нет, замер, словно сама Клеопатра или царица Савская явилась по его душу!

− Меня зовут Дорота, − представилась девушка. – Вы в университет едете? Первый курс?

− Да. Меня Вит зовут, очень приятно! – друг расплылся в улыбке, включив обаяние на полную. Ненавижу, когда он так делает! Сразу же видно – актёрская игра!

− Агнешка, − буркнула я, недовольно переводя взгляд на Вита, который ничего не замечал. Кроме Дороты, конечно. Но тут пришлось подобраться ещё больше – проводник пропустил в купе ещё одного пассажира.

− Доброго дня! – поздоровался молодой Дворжак, протискиваясь мимо замешкавшейся Дороты к сиденью рядом со мной. Его чемодан как-то сам собой оказался под столом, потеснив корзинку с Беатой. Бедной коргоруше совсем не осталось воздуха. Я достала её из-под стола и устроила у себя на коленях, успокаивающе поглаживая. Беата замурчала, прикрыв глаза – точь-в-точь обыкновенная кошка!

− Как зовут твоего кота? – я с удивлением поняла, что вопрос адресуется мне. Кристоф с каким-то преувеличенным интересом наблюдал, как я поглаживаю коргорушу. Вит, наконец, оторвался от созерцания кудрявых волос Дороты, пристраивавшей дамскую сумку в багажное отделение. Ну, если честно, не сколько волос, а скорее, того что пониже. Узрев наконец нового попутчика, друг остановил вопросительный взгляд на мне: «всё в порядке?». Я едва заметно покачала головой: «справляюсь».

Тут Дорота закончила возню с багажом, уселась на место рядом с Витом и спросила Кристофа:

− Крис, ты захватил что-нибудь почитать?

Тот вместо ответа полез в чемодан, выудив оттуда тонкую книжку. А эти двое явно давно знакомы.

− О! – неподдельно обрадовалась девица, вцепляясь в брошюру, как Беата в пойманную подвальную мышь.

− Ты не ответила. Так всё-таки? – от прямого взгляда ясных голубых глаз было некуда деваться.

− Беата, − тихо ответила я. – Это кошка.

− Ей подходит.

Коргоруша от удивления широко раскрыла янтарные глаза. Дорота, кажется, тоже удивилась – даже от книжки оторвалась.

− Спасибо! – пауза была совсем маленькой, но ощутимой.

− Да не за что. Это же правда.

Он что, улыбается? Тогда почему мне так страшно?

Брови Дороты теперь поползли на лоб – ещё немного и будут вровень с границей волос!

Беата прикрыла глаза, делая вид, что засыпает, однако зорко следила за окружающими через тонкие щёлочки. Я уставилась в окно на бегущие мимо сельские домики. Как называлась деревня – понятия не имею.

В голове носились самые разные мысли, среди них − ни одной приятной. Дворжак знает, кто я. Пусть у меня есть специальное государственное письмо, однако, если люди узнают о прежнем статусе… Вряд ли у меня появится много новых друзей. Самое лучшее – просто будут держаться на расстоянии, и наверняка найдутся «неравнодушные», которые охотно поучаствуют в травле…

Я вздрогнула, от лёгкого прикосновения к руке – коргоруша встрепенулась, но к удивлению, вновь закрыла глаза.

− Не хочешь подышать немного? – очень тихо сказал Кристоф, ещё раз, для верности, дотрагиваясь под столом до моей руки. Наверно, лучше всего прояснить сразу – я кивнула. На самом деле, меня сильно удивляла перемена в его поведении. Да и черного кольца на его руках не заметила.

− Дори, ты хочешь чего-нибудь? Я в буфет, − неужели, этот самый парень дразнил и мучил меня чуть больше двух недель назад?

− Интересно, у них тут кофе подают? – оживилась блондинка. – Если есть, мне со сливками и малиновым сиропом.

− Печенье или булочку надо?

− Нет, только кофе, − с таким количеством сахара в голосе удивляюсь, что она просит ещё и сироп! И почему жеманничает она, а стыдно мне?

Когда за блондином закрылась дверь, я посадила Беату на его место и поднялась с кресла.

−Ты куда? – тут же всполошился Вит.

− В туалет, − что ещё ответить? – Посмотри за моей кошкой.

Он кивнул, и тут же расслабился, откидываясь на спинку кресла, покрытую немного истёртым алым плюшем.

Кристоф стоял у окна, дальше по коридору, задумчиво глядя в приоткрытое окно − длинную светлую челку трепал ветер. С него бы картины рисовать! Я подошла на негнущихся ногах, в любую минуту ожидая подвоха – с этим красавцем нельзя расслабляться.

− Привет, − тихо произнёс он. – Иди поближе. Ты что, боишься меня?

− Вот ещё! – я подошла вплотную. На самом деле бодрый тон совсем не соответствовал ощущениям.

− А следовало бы, − вот теперь от его непонятного давящего взгляда на самом деле стало нехорошо. – Шучу. Не надо бояться – я никому не скажу, что ты была ведьмой. Главное, сама не проговорись.

Я отступила немного, но природная гордость взяла свое:

− С чего вдруг такая забота? Не нужно мне твоих одолжений! У меня есть официальное подтверждение статуса и приглашение на учебу в университет. Нечего мне бояться!

Он некоторое время молча изучал меня, а потом без улыбки сказал:

− Ты же не дурочка. Должна понимать – о таком не рассказывают. Тем более на факультете, куда тебя приняли. Если не хочешь неприятностей – не болтай! Я тебя подстрахую. Дружку своему тоже скажи, чтоб молчал.

Я хотела пройти дальше – толку продолжать этот дурацкий разговор? Кристоф поймал меня за запястье.

− Я серьёзно! – с нажимом проговорил он. – Да пойми ты, я не враг! Лучше послушай! Коргоруша твоя тоже разучилась разговаривать, когда ты то письмо получила?

А вот теперь меня бросило в холод. У простых людей не бывает разговорчивых кошек. Они не могут без спичек, или заклинаний из орденских гримуаров зажечь свечу − а я по-прежнему могла – проверяла, когда света не было из-за аварии на подстанции. У них нет проклятья на тридцать три несчастья, одно из которых стоит передо мной и не мигая буравит взглядом.

− Чего тебе надо? – чем юлить и ходить вокруг да около, уж лучше спросить прямо. Даже если ответ не понравится, зато будешь знать.

− Ничего, − он пожал плечами. – Ну, может, прогуляешься как-нибудь со мной после учебы? Покажу Карловград – там красиво. Зайдём в кафешку, мороженого поедим. Можем на Чертов мост сходить – прицепим к его перилам замочки на счастье, а ключи в Бурливу Праву бросим. Есть такое поверье − нужно сказать: «запираю свое счастье на замок, чтоб никто унести не смог», навесной замок на мосту закрыть, а ключи в реку бросить. Тогда черт, что живёт под мостом, будет счастье твоё стеречь. Все, кто впервые туда приходят, так делают: видела бы ты – там от перил живого места не осталось – все замками усыпано!

Я снова попятилась, пытаясь освободить руку.

− Да не бойся ты! Я не кусаюсь! Ну, может, чуть-чуть, − засмеялся Кристоф, подтягивая меня к себе. Я забилась, пытаясь освободиться, но неумолимо оказалась прижатой к его груди. – Пропусти дядьку, − прошептали мне в макушку, а потом придавили ещё крепче. По тесному коридору мимо нас протолкался бочкообразный приземистый мужчина в черном драповом пальто, с небольшим чемоданом в руках. Он заглядывал в окошки купе – видно, искал свободное место.

− Молодые люди, прошу прощения, − пробормотал он нам, и двинулся дальше, останавливаясь напротив купе.

− Лучше пойдём в буфет, − сказал Кристоф, отстраняясь. – А то придётся объясняться с друзьями раньше времени. Я тебе тоже кофе куплю, или чего там захочешь.

Сейчас я не стала с ним спорить – дверь в купе уже начала отворяться. Пойду с этим блондином-шантажистом на прогулку? Не факт! Да не знаю, правда! Вроде дружелюбный, говорит красиво… Но это ведь он тогда насмехался надо мной в Цмянках, даже кольцо свое ужасное применил просто так! Не бывает, чтобы люди в одночасье менялись. Про письмо знает, про факультет – от отца, скорее всего. Но все равно, нечисто здесь что-то!

Буфет оказался в следующем вагоне – занимал он целое купе, такое же как наше, только оборудованное барной стойкой и шкафчиками с конфетами и шоколадом. На прилавке, возле большой электрической кофеварки, стояло блюдо со штруделем, начинённым яблоками, орехами и ягодами, там же с другого бока горкой выложили кнедлики9 с фруктовой начинкой – всё это было накрыто прозрачным стеклянным колпаком. На отдельной тарелке лежали калачи с маком. Да, это вам не кондитерская пани Команской, где разбегаются глаза…

− Негусто, − вторил моим мыслям Кристоф. – Сделайте нам пожалуйста два кофе со сливками, один с малиновым сиропом… Ты будешь кофе?

Я, засмотревшись на кофеварку, над которой тут же принялась колдовать дородная буфетчица средних лет, не сразу поняла, что спрашивают меня.

− Э-э-э… Да, со сливками, пожалуйста. И сахаром – две ложечки.

Буфетчица молча положила передо мной несколько свернутых фунтиком бумажек, похожих на конфеты. Я с удивлением уставилась на них.

− Сахар, − пояснил Кристоф. – Ты смешная. У вас в кафе разве его не дают?

− Дают, − разозлилась я. – В сахарнице!

Он не ответил, продолжая насмешливо разглядывать меня, будто забавное животное в зоопарке.

− Не желаете ли штрудель к кофе? – спросила буфетчица, ставя перед нами три разноцветных бумажных стакана со сливочной шапкой. – Испекли всего пару часов назад, очень вкусный.

− Хорошо, давайте, − блондин наконец отвлекся от меня. – У вас тут можно посидеть? Неохота расплескать напитки по всему вагону.

Буфетчица отодвинула от стенки две круглые табуретки, установила небольшой откидной столик и с улыбкой сказала:

− Располагайтесь, пожалуйста.

Кристоф расплатился, и мы уселись за столик. Он отставил стакан с кофе для Дороты подальше к стенке и пододвинул мне одну из тарелочек со штруделем:

− Угощайся.

Вот удивительное дело! В купе, до встречи с ним, уже хотелось есть – думала даже в сумку с припасами лезть. А сейчас, когда он следит за каждым моим движением, кусок не идет в горло − не подавиться бы! Парень отпил из своего стакана, попробовал штрудель и снова уставился на меня.

− Чего ты не ешь? Вполне сносно. Конечно, он не такой, как в «Золотом гусаке», что на улице Алхимиков… Ай, ты же не была в Карловграде! Ничего, и туда тебя свожу. Ешь, не стесняйся, и кофе пей, а то остынет.

Я сделала глоток – кофе и вправду вкусный − а потом всё же решилась спросить:

− Зачем ты это делаешь?

− Что? – усмехнулся он. – Угощаю кофе с пирогом?

− Нет… Да! Это тоже. Ты же меня тогда… − я хотела напомнить об инциденте с кольцом, но вовремя остановилась. Кристоф, похоже и так понял, потому что выразительно указал глазами на буфетчицу, присевшую за стойкой, и легонько покачал головой.

− Может, ты мне понравилась, − на его губах, словно приклеенная, застыла улыбка, а вот глаза совсем не смеялись.

Сердце пропустило удар. Впервые парень говорит мне такое… Как же хочется поверить! Но ведь это невозможно! И тут произошло то, чего я уж никак не ожидала: блондин тактично отвел глаза и занялся кофе с пирогом, больше не произнося ни слова. Быстро управившись, он поднялся, забрал Доротин стакан, коротко сказал: «Я буду в купе», и просто вышел.

Я не стала торопиться, допивая напиток.

− Эх, повезло тебе, девонька! – сказала буфетчица, когда я собралась уходить. – Такой парень «клинья подбивает»! Красивый, не жадный! Хватай его и держись, руками и ногами.

Да, уж! Много она знает! Но ругаться не хотелось − оставалось просто поблагодарить и выйти.

В купе Дорота продолжала читать книгу, потягивая напиток из знакомого стакана. Кристофа не было. Вит, увидев меня, встрепенулся.

− Ты где пропала? Очередь что ли?

− В буфет решила заглянуть, − не умею я ему врать. Да, в принципе не умею! Вечно из-за этого попадало: что от бабушки, что в школе… − Там кофе хороший дают.

− Чего мне не взяла? – тут же напустился друг. – Я бы о тебе точно не забыл!

Дорота коротко стрельнула в меня взглядом, и тут же вновь спряталась за книгу.

− Не знаю, − если честно, даже не подумала как-то.

− Ладно. Пойду сам возьму. Может тебе взять что-нибудь? – спросил он у Дороты. Та улыбнулась ему, опять искоса посмотрела в мою сторону. Да пожалуйста! Больно надо! Друг ещё называется! Стоит замаячить перед носом симпатичной мордашке, как Агнешка тут же отодвигается в сторону!

− Да, бутылочку воды пожалуйста! – опять этот приторный тон.

− Хорошо! – Вит вышел и даже не взглянул в мою сторону – вот гад!

Чтобы успокоиться, я опять вытянула Беату из корзины, куда она спряталась, видимо, пока меня не было. Некоторые ведьмы умеют мысленно разговаривать с коргорушами. У меня никогда не выходило. Бабушка говорила, что так бывает. Пока основная сила ведьмы спит, они с помощником могут разговаривать только обычно. Как же хотелось рассказать ей обо всем и посоветоваться! Кошка подставляла голову под поглаживания, но я видела, что ей есть что сказать – уж очень внимательно она заглядывала мне в глаза. Может, в тамбур выйти? Ладно, потерпим до первой возможности.

− Давно ты с Витом встречаешься? – я не сразу узнала голос Дороты – без сладких нот он звучал обычно.

− С пяти лет, − не смогла отказать себе в удовольствии немного подразнить попутчицу. − Не встречаюсь на самом деле. Мы дружим.

− Странно, − протянула она, не поясняя.

− Почему странно? – уязвлённо спросила я. – Мы вместе росли, в одном классе учились…

− Тогда ясно, почему он столько о тебе говорит.

Теперь я совсем растерялась, не зная что ответить. Как ни удивительно, положение спас, вернувшийся Кристоф. Он поставил на стол большую бутылку «Кисловецкой», и вновь усевшись рядом со мной провозгласил:

− Девушки, пить хотите?

− Спасибо, мне принесут! – едко ответила Дорота.

Я просто покачала головой.

− Ладно, как захотите, наливайте себе, − он откинулся в кресле, скрестил руки на груди и прикрыл глаза.

Беата у меня на руках расплылась большой белой кляксой – теперь кошка спала на самом деле, а не притворялась. Не желая её тревожить, я тоже оперлась на спинку сидения и стала смотреть в окно. Мерные покачивания, стук колёс и теплая пушистая «подушечка» на коленях позволили немного расслабиться, в душе разлилось умиротворение. Даже близость Кристофа и явно невзлюбившей меня Дороты перестали волновать.

− Эй, соня! Ты всю дорогу проспала! – кто-то легонько постукивал меня пальцем по носу.

− Ну, Вит! Прекрати! – пробормотала я, отмахиваясь. Руку поймали, легонько сжали, не отпуская. Вдруг мне в колени впились чьи-то когти. Да что они, сговорились что ли? Я открыла глаза: Беата с очень разозлённой мордочкой стояла на всех четырёх лапах – у неё явно было что мне сказать. – Больно же! Хватит! Что на тебя нашло?

И только тут поняла, что уютно устроила голову на плече… Кристофа Дворжака! Он же без всякого стеснения держит меня за руку и смотрит, так… будто звезду с неба поймал!.. Впрочем, Вит и Дорота, забывшая о книге, тоже смотрят на меня, только с одинаково недовольным выражением на лицах. Конечно, я немедленно отпрянула, чуть не сбросив Беату на пол. Интересно, долго я так проспала? Как стыдно!

− Мы уже подъезжаем к Большому Карловградскому мосту, − как ни в чём не бывало сказал блондин, неохотно отпуская мою руку. – Он на окраине, при въезде. Есть ещё Малый мост – он ближе к центру города. На самом деле, есть на что посмотреть!

Я хотела что-то ответить, но при взгляде в окно не смогла оторваться от окружающего пейзажа. Как же так! Столько пропустила! Поезд ехал на большой высоте прямо над широченной рекой, по обоим берегам которой высились красивые здания. В Цмянках дома не превышают два этажа – даже городская ратуша не исключение. В центре Преважни трёхэтажные дома с непривычки казались огромными.

В некоторых Карловградских зданиях я издалека насчитала по пять этажей! Сколько же людей здесь живёт? А Кристоф продолжал рассказывать:

− Нашу столицу называют «городом мостов» − тут их целых тридцать два – не больше и не меньше! Но мост, по которому мы сейчас проезжаем, по праву называется Большим – он первый по величине не только в Карловграде, но и во всей стране.

− А зачем столько мостов? – удивилась я.

− У Найды много притоков гораздо меньших размеров. Карловград, на самом деле, отчасти стоит на островах. Королевский замок занимает отдельный остров, со всех сторон окруженный водой. Каждый мост на самом деле уникален, со своей историей…

− Ты ей что, экскурсию устроить решил? – ехидно поинтересовалась Дорота.

− Вообще-то я для всех рассказывал. Насколько знаю, ты тоже в Карловграде последний раз была в десять лет с классом, − ответил Кристоф. Вита он предпочитал игнорировать, как и тот его.

− Ну да, это ты тут коренной житель! – из голоса блондинки куда-то подевалась вся сладость, зато прокрались визгливые капризные нотки, резавшие слух. Друг молчал, не встревая в готовую вот-вот начаться ссору.

− Я живу здесь с отцом по девять месяцев в году! – таким же тоном этот «милашка» говорил со мной, собираясь ударить силой координаторского кольца. – В Преважню уезжаю только на лето – ты это знаешь! И родился здесь. Так что да, я коренной житель Карловграда. Считаю, верх невежества, не знать историю и географию собственного родного города!

− Мне твои экскурсии не нужны! – запальчиво ответила Дорота.

− А тебя никто не приглашал! – с показным безразличием ответил Кристоф. – Не нравится – заткни уши!

− Эй, эй! Не надо так разговаривать с девушкой! – встрял Вит.

− Тебя никто не спрашивал! – гаркнули Кристоф и Дорота одновременно. Бедный мой друг сцепил кисти рук в замок – аж пальцы побелели, но промолчал. Вот, джентльмен, допрыгался! В одно мгновение обстановка в купе накалилась до предела.

− Выпустишь меня? – я протиснулась мимо Дворжака, сжав под мышкой Беату и выскочила в коридор. Через пару мгновений Вит вышел за мной.

− Что это ты прилипла к этому блондину? – прошипел друг. – Забыла, как он с тобой обошелся?

− Пожалуйста, не начинай ещё ты! И так стыдно. Просто уснула и всё! Ничего я не прилипла!

− Он координатор! – мяукнула Беата. – Заманивает тебя красивыми рассказами, а потом как прознает, что ты осталась ведьмой – цап! Вмиг утащит в Орден и будут там маги тамошние на тебе свое мастерство пыточное оттачивать!

− Ты ещё! – я в панике огляделась – в коридоре кроме нас никого не было. Но это наверняка ненадолго – скоро уже прибудем на место. − Не в средневековье живём! Пытки давно законом запрещены.

На самом деле её слова испугали намного сильнее, чем хотелось. Может, правда − вся доброта пана Дворжака направлена на то, чтобы я расслабилась, и сама в руки сдалась? Что за повод верить – его слова? Уж больно ласков стал! Растаю, доверюсь, а он за ушко приволочет меня к отцу и скажет: «Вот она, ведьма! В застенок её, а мне медаль!», или что там у них полагается за глупых ведьм, что сами в руки идут?

− Права Беата! Не верь ему! – поддержал помощницу Вит. – Уж очень этот Кристоф скользкий.

− Ай, отстаньте! Ещё нам поругаться осталось! Смотрите лучше – вон какая красота!

И правда, вдалеке показался огромный готический собор с двумя резными башнями, словно целиком состоявший из каменных кружев.

− Зря мы из Цмянок уехали, − прошептала Беата. Её архитектурными изысками не проймешь. – Жили бы себе припеваючи, лопали мед пана Сёрбы! Так нет! Теперь на все стороны оглядывайся! Даже поговорить спокойно нельзя!

Она замолчала, возмущённо подёргивая ушами: из купе напротив вышла полная женщина в ярком платье с большой сумкой и потопала мимо нас к тамбуру. Вит кивал головой, молча указывая рукой на коргорушу – права она, конечно. Но грудь распирало возмущение: это что же, я должна была отказаться от учебы и будущего, только из-за страха «как бы чего не вышло»? Вот ещё!

Раз Беата не хочет любоваться на окрестности Карловграда, опустила её на ковер – пусть своими ногами ходит, хватит на мне кататься. От Вита тоже отвернулась – я ему ещё Дороту не забыла! Поезд катил по пригороду с трехэтажными домами, повернувшимися серыми фасадами в сторону железнодорожного полотна. Нарядные центральные улицы, видимые с высоты Большого Карловградского моста, остались позади, уступая место промышленным районам и непрезентабельной окраине. Казалось, тут всё присыпано пылью, придававшей грязные оттенки любым цветам. Даже трава на обочине была тусклой и безжизненной.

− Не хотела бы тут жить! – безотчётно пробормотала я.

− Что так? – немедленно отозвался друг. – Ты же так в столицу рвалась!

Чтобы не распалять ссору, решила гордо промолчать на его выпад, но Вит не успокаивался.

− Смотри-смотри! Может, поймёшь – лучше Цмянок для тебя нет места!

− А для тебя? Многовато говорить стал! Тебе значит надо учиться, а мне – дома сиди? Да я ещё тебя за пояс заткну! Друг называется!

С злости, я ворвалась обратно в купе – Кристоф и Дорота сидели друг напротив друга, скрестив руки и подчеркнуто отвернувшись. Девушка даже не взглянула в мою сторону, а вот Кристоф наоборот, улыбнулся и даже подмигнул. Демонстративно уставившаяся в окно, Дорота громко хмыкнула. Права моя бабушка, говорившая: «Если девушка на вас не смотрит, это не значит, что она вас не видит».

− Мы подъезжаем. Нужно собираться, − решила пояснить своё резкое появление.

− До вокзала ещё минут пятнадцать, − также с улыбкой ответил Кристоф. – Посиди пока, успеешь – не баулы же увязывать. А где твоя кошка?

− Мы с… − чуть не сказала, что поссорились, но вовремя прикусила язык. Странно это – обычно люди со своими кошками не ругаются. – Она погулять захотела.

− С другом твоим? – усмехнулся Кристоф. Взгляд его сделался цепким. Стало ясно: он всё понял.

− Вит захотел воздухом подышать. Он за нею присмотрит.

− Хорошо хоть кто-то ответственный, − раздался неузнаваемо ехидный голосок. – А то некоторые бросают своих животных, а они гадят где не попадя! Не очень-то приятно!

Я аж рот от возмущения открыла: Беата воспитанная! Почище многих людей! Но тут Кристоф вновь сжал мне руку под столом – что-то часто он стал это делать! Однако, его жест отрезвил – чуть не проговорилась!

Тут щёлкнула дверь, и в купе зашел Вит с Беатой в охапке. Кристоф быстро выпустил мою руку, но друг сузил глаза – его движение явно от него не укрылось.

− На вот, держи свою кошку! – он сунул Беату мне на колени, будто куль с мукой. Та протестующе мяукнула и, пытаясь удержаться, полоснула мне по руке когтями. В извинение, коргоруша тут же бросилась зализывать ранку – с детства так делала, залечивая мелкие царапины и ссадины.

− Да она у тебя ещё и вампир! – взвизгнула Дорота. Я быстренько оттолкнула расстроенную Беату, а потом, от греха подальше, засунула её в корзину – ничего, само заживёт.

− Сама ты вампир! – отрезала я и стала быстро собирать сумки. Лучше уж в коридоре постою – сил нет с ними находиться. Три сумки и корзина с Беатой – явно перебор. Вит молчал, ехидно наблюдая за моими потугами протащить поклажу через дверь. Помощь пришла из неожиданного источника – проводник, заглядывавший в каждое купе и оповещавший, что мы подъезжаем, забрал две сумки и помог дотащить их по коридору до тамбура. Я оказалась самой первой среди выходящих. Кое-как сгрузившись на перрон, я потащилась к выходу.

Что делать дальше? Города не знаю, куда идти?

− На вокзалах всегда дежурят такси! – сказала Беата. – Не бойся! Просто адрес назови – он в письме!

− Спасибо дорогая! – всё же нет для ведьмы никого ближе её коргоруши. Как люди живут без них? Я бы без своей точно пропала давно.

У выхода с вокзала, прямо возле высоченной башни с часами, стояли в ряд несколько желтых машин с шашечками на боку. Я подошла к первой попавшейся. Чернявый мужчина хмуро спросил:

− Куда вам?

− В Карловградский университет, − вздохнула я, затаскивая сумки в багажник авто. Таксист хотел и корзинку отправить туда же, но я не позволила.

− Тут кошка. Она поедет со мной – в багажнике ей будет мало воздуха и страшно.

− Тогда держи крепко – не хватало, чтобы она салон попортила.

Хорошо же тут к животным относятся!

Машина ехала по оживлённой улице, а я вертела головой – как же интересно! Правду говорил Кристоф – мы проехали как минимум пять мостов, каждый со своими скульптурами и разными рисунками кованых перил. Мы остановились у края уютного сквера за обширной площадью с фигурой какого-то короля, стоявшего в величественной позе, опершись на бронзовую трость.

− С вас сорок пять пинек, − прервал моё восторженное оцепенение водитель.

− Где же университет? – удивилась я.

− Понаехали из деревень! – раздражённо пробормотал мужчина. – Прямо за нами!

Пропустив мимо ушей его замечание, я обернулась – вдоль сквера тянулось четырехэтажное помпезное здание с крытой медью крышей, позеленевшей от времени.

− Я жду оплату! – напомнил таксист. Порывшись в сумочке, я протянула ему банкноту.

− А что, мельче ничего не нашлось? – пробурчал он, неохотно принимая прачи и отсчитывая шестьдесят пять пинек. Пожав плечами, я принялась выгружать сумки. Стоило захлопнуть багажник, как такси тут же отъехало, даже не попрощавшись.

Глава 4

Зря я боялась! У здания университета стояли кучками много молодых людей, которых явно провожали родители – большинство из них были с большими чемоданами на колёсиках. Я дала себе слово, обязательно прикупить себе такой же. У первой попавшейся на пути девушки спросила, как найти вход – она указала на резные дубовые двери над высоким крыльцом.

В холле стояла строгая женщина и двое парней, с папками в руках. К ним выстроилась небольшая очередь. Я хотела пройти мимо, но меня одернул один из парней:

− А ты куда? Первый курс? На каком факультете?

− Да, первый… а факультет… исследования магических артефактов, кажется!

− Ну, ты даёшь! – удивился парень. – Не помнишь, куда поступила?

− Фамилию скажи! – перехватила инициативу женщина. В очереди недовольно загалдели: «Лезет без очереди!» «Куда! Не пускайте её!»

− Тихо! – громко воскликнула женщина. Удивительно, но её послушались сразу. – Так, фамилия твоя?

− Клобук… Агнешка Клобук из Преважни, − добавила я на всякий случай.

− А! – женщина уперла палец куда-то в папку. – Есть такая! Тринадцатая комната в общежитии. Соседка – Иванка Тризна – она уже заселилась, ключ у неё. Потом сделаете дубликат, или договоритесь как-нибудь. Обед в двенадцать – столик номер восемь. Ваш декан Савел Гунька. Рекомендую зайти к нему за расписанием. Следующий!

Ничего не запомнив из её скороговорки, кроме имен соседки и декана, я потопала дальше. Тризна… Самая что ни на есть ведьмовская фамилия − ещё почище моей! Поглядим, что там за девушка под такой грозной фамилией. Тут я поймала себя на мысли: иду, не разбирая дороги, сама не зная куда, но почему-то уверена, что в правильном направлении! Такое бывало только в лесу – но там леший помогает своим – я ведь ему всегда печенье или коржики оставляла на пенёчке. И на этот раз чутьё не подвело: дальше поднялась по лестнице – сумки здорово оттянули руки.

− Выпусти меня, сама пойду! – тихонько мяукнула Беата. Пришлось послушаться – она у меня упитанная, увесистая. Как высадила её, сразу полегче стало. За лестничным пролётом начинался длинный коридор с дверями по обе стороны. На каждой – латунная табличка с номером. А вот и тринадцатый! Толкнула дверь, почти не надеясь, но – о чудо! – она открылась.

Я прошла в светлую чистую комнату, оформленную в сливочных тонах, с большим окном, двумя письменными столами, стоящими спинками друг к другу, одинаковыми шкафами и кроватями, застеленными бежевыми покрывалами. Близнецовые тумбочки и кресла, располагались также зеркально. На одном из столов лежали стопкой тетради и книги, а на кровати, с той же стороны, стояла большая расстёгнутая дорожная сумка, из которой виднелся краешек небесно-голубой материи.

− Тук-тук! – сказала я в пустоту. – Есть кто живой?

Через пару мгновений у шкафа с занятой стороны комнаты, открылась светлая деревянная дверь, и оттуда появилась девушка, замотанная в широкое махровое полотенце, с таким же, только поменьше, обмотанным вокруг головы на манер восточного тюрбана.

− Привет! – протянула она недовольно. – Ты новая соседка? А я так надеялась, что всех отпугнёт несчастливый номер комнаты!

Вот так приём! Похоже, будет сложно подружиться.

− Привет, − ответила я.– Не верю в приметы и не боюсь чисел, а чёрных кошек люблю!

− Напрасно! – протянула соседка. – Древние приметы придуманы не на пустом месте. Черных кошек, к примеру, считали служительницами дьявола.

− О ведьмах тоже было раньше такое мнение! – не удержалась я. – Чего только люди не придумают, чтобы оправдать собственные страхи и невежество! Слава Богу, мы прогрессивная страна, а Карл II мудрый государь!

− Да ты патриотка, я смотрю! Глупенькая! Карл II уже старик – фактически страной правит его сын, кронпринц Анджей. Из какого глухого кута ты явилась, что не знаешь того, что известно всем?

Что тут ответишь? Ругаться с порога, не распаковав вещи – вот уж воистину, «дурная примета». Отношения тогда точно не зададутся. Я молча прошла в свою сторону и положила сумку с вещами рядом с кроватью.

− Меня Агнешка зовут, − всё равно, нам делить одну комнату, стоит познакомиться.

− Меня Иванка! А ты что, с кошкой тут жить собираешься? – она неприязненно воззрилась на Беату. – Шерсть и запах! Вот так повезло!

− Она воспитанная! – второй раз за день пришлось защищать коргорушу. – От неё не будет проблем.

− Да уже есть – от вас обоих! На мою сторону пусть не смеет заходить! Как хочешь ей объясняй! Увижу на своих вещах её шерсть – выброшу на улицу и не пущу больше!

− Что ж ты раскомандовалась? Вроде мы тут обе хозяйки!

− Вот ещё! Хозяйка нашлась! У кого ключи, тот и правила устанавливает!

− Так надо вторые сделать! Не собираюсь я ждать, пока ты комнату откроешь – вдруг у нас расписания не будут совпадать.

− Ха… − не известно, что она ещё хотела сказать, потому, что дверь открылась без стука, и, как к себе домой, зашел симпатичный чернявый парень.

− Ты только из душа? И как водичка? – весело спросил он Иванку, и только потом заметил меня. – А! Соседка моей Иви? Какая хорошенькая!

Эти слова были ошибкой: Иванка громко фыркнула и хлопнула за собой дверью ванной. Однако, парня это ничуть не смутило. Он заговорщически подмигнул и тихо сказал:

− Ничего! Иви вспыльчивая, но отходчивая. Сейчас оденется, успокоится и выйдет совсем другой. Ты не тушуйся, а то на шею сядет! Сам маюсь с ней! – он картинно потер шею и ухмыльнулся. Заметив Беату он указал на неё пальцем: