Поцелуй нимфы
Майор расстелил на столе карту и, тыкая в неё некрасивым грязным пальцем, раздражённо объяснял боевую задачу:
–… Не дают они нам выйти на позиции! Где-то вот здесь стоит у них артиллерия, и этот участок они покрывают полностью, как бык овцу… Корректировщик огня сидит, видать, совсем рядом – бьют, ну прямо-таки, дьявольски точно… Мы уже три разведгруппы посылали местность прочёсывать – никого не нашли. С меня комдив голову снимет, если мы завтра к девяти часам не выставим там наши «Катюши». Из-за нас всё наступление срывается… Так вот, ты с двумя танками пройдёшь вот сюда… Отсюда вы ту батарею запросто достанете. Твоя задача: если не уничтожить, то по крайней мере отвлечь немцев, чтобы мы успели «Катюши» выдвинуть на позиции. В этот вот лесок вам лучше и не заезжать – сожгут запросто, лучше постреляйте с дистанции… Отсюда или отсюда… Пошевелите их там. Пусть они что угодно делают, хоть по вашим танкам стреляют, но чтобы в вот эту сторону от них ни одного снаряда не полетело. Понятно? Продвигаться будете вдоль этой речки… Это, скорее, какой-то ручей в овраге… Всё, что справа от оврага и до самого леса – заминировано, но по сообщению нашей разведгруппы, вдоль берега (вот здесь!) тянутся тракторные следы. Видать, немцы там коридор оставили. В принципе, грамотно, потому что тяжёлую технику вдоль оврага пускать рискованно – склон тут песчанный, под танком он поплывёт и осыпется, ну а грузовик или тягач с орудием вполне пройти смогут… Пехоту для прикрытия дать не могу; да, думаю, что это и не понадобится – на этом берегу немцев по нашим данным нет. Бегут, гады – чувствуют, что скоро всё закончится. Думаю, что к июню и Берлин возьмём… Нет у них больше шансов!
– Товарищ майор… – лейтенант попытался было что-то сказать, но майор остановил его жестом руки.
– Раз трактор прошёл, то и танк должен пройти… Если только осторожно… – продолжал майор, – Держите дистанцию, чтобы давление на склон поменьше было.
…Был ранний предрассветный час. Холодный влажный воздух пах тающим снегом. Впрочем, самого снега уже нигде практически не осталось – лишь кое-где, на склонах оврагов и в тени больших деревьев лежали жалкие остатки былого зимнего великолепия… Густой белый туман толстым ватным одеялом плотно заполнял все низины и стелился повсюду как бы застывшей полупрозрачной позёмкой. Чуть повыше от земли туман превращался в серую водянистую взвесь, недвижно повисшую в воздухе и создававшую лёгкий полумрак этого раннего апрельского утра…
Два танка «Т-34» на малой скорости следовали вдоль оврага. Плотный туман заметно заглушал шум моторов и лязг гусениц. Машина лейтенанта Луконина шла первой. Сам лейтенант сидел высунувшись из люка башни и внимательно вглядывался в туман. Передний люк танка был также открыт – механик-водитель Петренко напряжённо следил за краем тянущегося слева оврага и за следами немецкого трактора на земле. Заряжающий Джанбердыев сидел на своём боевом посту в башне, а радист-пулемётчик Костин – справа от Петренко. Танк сержанта Негодина ехал сзади, стараясь следовать след-в-след и держать дистанцию примерно пятьдесят метров.
Заметив впереди небольшую рощу, выходившую почти к краю оврага, Луконин взглянул на часы – времени до выхода на боевую позиции оставалось ещё много, можно было особо не спешить… Если верить карте, то их огневая позиция располагалась сразу за той рощей.
– Чуть помедленнее… – лейтенант Луконин обратил внимание, что возле рощи туман был как-то гуще и непрозрачнее; возможно дорогу там пересекал ручей или там было что-то вроде болотца…
Петренко немедленно отпустил газ, и танк послушно замедлил ход.
Вглядываясь в туман, Луконин вдруг заметил что-то белое…
– Стоп! – едва успел скомандовать он, как из тумана, прямо перед танком появилась девушка…
Она была красивая. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами перехваченными надо лбом чем-то вроде плетённого кожаного ремешка. Белое, спадающее практически до земли, платье сливалось с туманом. Поверх платья на девушке была надета короткая, едва до пояса, светло-коричневая жилетка без рукавов, расшитая красными и синими узорами…
Девушка остановилась перед танком и, чуть подняв голову, посмотрела на Луконина. Она казалась совершенно спокойной, и даже тени страха не угадывалось в её чуть вытянутом, благородном лице.
«Словно принцесса какая-то…» – невольно мелькнуло в голове у Луконина.
Танк замер и стоял невольно подрагивая в такт работающему на холостом ходу мотору.
– Фройляйн! – не очень громко крикнул лейтенант, – В сторону! Отойдите! В сторону… Цур зайтэ трэтен! – вспомнил он немецкую фразу.
Девушка сдержанно улыбнулась его словам и сделала несколько шагов навстречу танку.
– Да что ж это такое… – пробормотал Луконин и, быстро оглянувшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, вылез из люка на броню танка.
Девушка подошла ещё ближе и с интересом смотрела, как лейтенант спустился с башни на корпус танка, а потом спрыгнул на землю.
– Вас воллен зи? – раздражённо спросил он, – Чего вы хотите?
Вокруг внезапно наступила удивительная тишина. Луконин на мгновенье задумался: «Почему Петренко заглушил мотор? И почему не слышно второго танка? Наверное, тоже остановился…», но тут же напрягся – девушка решительно шагнула ему навстречу и остановилась прямо перед ним.
– Меня зовут Вальдебург, – сказала она звенящим чистым голосом, – Я – ундина. Я выбираю тебя в мужья.
Все эти слова прозвучали по-немецки, но к немалому своему удивлению Луконин понял всё.
– Подождите, фройляйн… – и лейтенант предостерегающе поднял руку, показывая девушке, чтобы та не приближалась.
Ветра не было, но туман, казалось, придвинулся ближе, и даже тёмный силуэт танка позади Луконина стал расплывчатым и нечётким. Лейтенант внезапно осознал, что глаза у девушки, которые сначала показались ему просто голубыми, сейчас светились ярким голубовато-синим светом… Они, действительно, светились! Светились изнутри!
– Не отвергай меня, – продолжала Вальдебург,– Я сделаю тебя счастливым…
Она сделала ещё пару шагов вперёд, и её скрытая расшитой жилеткой грудь почти соприкоснулась с перетянутой портупеей грудью лейтенанта. Тот хотел было отодвинуться назад, но тело его не послушалось. Не отводя взгляда от сияющих глаз девушки, он заметил, что белая ткань её платья под жилеткой вела себя как туман – то густела, становясь полностью непрозрачной, то исчезала, открывая нежную, идеально гладкую кожу, излучавшую тепло и юность…
– Никто не может сделать меня счастливым, – серьёзно ответил Луконин.
Вернее, он услышал, как прозвучали эти слова, словно сказанные кем-то другим, но его голосом.
– Я знаю… – ответила девушка глядя на лейтенанта чуть снизу вверх.
Луконин внимательно смотрел на неё.
– Ты думаешь, что твоя жена и сын погибли при бомбёжке… – сказала девушка и выжидающе сделала паузу, ожидая его реакции.
Лейтенант вздрогнул и невольно сглотнул слюну.
– Да, они погибли… – глухим голосом, едва слышно ответил он.
– Да, они погибнут, – сказала девушка, – Но если ты выберешь меня в жёны, то я смогу этого не допустить.
– Их больше нет, – Луконин вдруг ощутил, как у него на глаза навернулись слёзы.
– Я – Вальдебург, – сказала девушка, – Назови меня по имени, и я стану твоей навечно. Я не допущу их гибели, и они проживут отпущенный им век.