Черная заводь

ГЛАВА 1. Холодная вода

Саша любил Гомель зимой. В таких декорациях город словно приоткрывал незнакомое лицо: тихие улочки засыпало снегом, заглушая шум машин и редкие шаги прохожих. Фонари бросали размытые пятна света на заснеженные фасады домов, а вдали, над парком, возвышалась светло-жёлтая громада дворца Румянцевых-Паскевичей, окутанная полуночным туманом. Тихое тиканье часов на башне эхом разносилось в ночной тишине.

И тут пробила полночь.

Глухой бой раскатился над городом и стих в морозном безмолвии. Этот звук в Гомеле был всегда – привычный, древний, будто сердце города билось в унисон с часовым механизмом. Но сейчас в его мерном ритме сквозило что-то тревожное. Словно в темноте кто-то ждал этого удара.

Саша не заметил, как задержал дыхание и поежился.

Сегодня он выбрался к Сожу так поздно с одной целью – пофотографировать. Полнолуние и мороз могли подарить редкие, почти сказочные кадры – тёмная лента реки в серебристом сиянии луны.

Парень неторопливо шёл по пустынным дорожкам парка, чувствуя, как холод пощипывает лицо и медленно прокрадывается под перчатки. В воздухе лениво кружились отдельные хлопья снега, мягко падая на объектив его камеры.

Пройдя по каменному мосту мимо пруда, где летом плавали лебеди, а теперь царила неподвижная белая пустота, он свернул к набережной. Внизу, по ту сторону реки, затаилась чёрная заводь – место, окутанное странными слухами. Местные поговаривали, что в этих водах «живёт что-то недоброе», и даже самые отчаянные рыбаки обходили его стороной.

Саша спустился по скользким ступенькам, ведущим к самой воде, и остановился на краю потрескавшегося бетонного выступа. Река отражала лунный свет разорванными фрагментами: кое-где у берега уже сковало льдом, но срединное течение оставалось открытым, тёмным и глубоко дышащим под морозной гладью.

Он установил камеру на штатив, чтобы сделать снимки с длинной выдержкой. Вокруг стояла звенящая тишина: лишь ветер свистел в голых ветвях, да где-то далеко, со стороны бара «Квартирник», раздавался приглушённый смех.

Сделав пару кадров, Саша присел на корточки у самой кромки воды, чтобы точнее выставить фокус. И вдруг замер.

До слуха донёсся странный, едва различимый звук – нечто среднее между шёпотом и шелестом волн. Но этот звук был не случайным, не частью реки – в нём проскальзывали слова. Тихие, почти неуловимые, но зовущие. Он вслушался и вздрогнул – в этом шёпоте прозвучало его имя.

Сердце сжалось, под кожей пробежал тягучий, липкий холод не от зимнего мороза, а от чего-то другого.

Мавка.

Эта мысль вспыхнула в сознании внезапно, как первая искра перед лесным пожаром. Вспомнились старые городские легенды. Говорили, что когда-то в этих водах утонула девушка, и теперь она зовёт к себе одиноких путников.

Саша всегда считал это красивой страшилкой, но теперь… Теперь его имя звучало из темноты, растворяясь в холоде, и это было не похоже на игру ветра.

Он подался вперёд, почти неосознанно. И тут лёд хрустнул.

Будто что-то в самой глубине реки треснуло, разошлось чернильной трещиной. Саша попытался отпрянуть, схватиться за камеру, но бетонный край под ногами внезапно провалился. Мгновение казалось растянутым, замедленным. Резкий рывок. И ледяная вода сомкнулась над ним, вырывая всё тепло и дыхание одним движением. Паника ударила в грудь мгновенно.

«Я сейчас утону!» – мысль громыхнула в голове, как удар молнии.

Он лихорадочно забил руками по воде, но пальцы скользили по острым краям льда, не находя опоры. Течение тянуло вниз, мороз впивался сотней ледяных игл в лёгкие. Мир сузился до темноты, холода и режущей боли в груди. И вдруг.

Чужое прикосновение.Тонкие пальцы обхватили его запястье и резко потянули вверх.

В мутной глубине мелькнул чей-то силуэт. В глазах полыхнула вспышка, и ледяной плен вдруг отпустил. Он вдохнул. Странный воздух. Словно пыльно-снежный, пропитанный лунным светом. Холод вдруг исчез, течение больше не тянуло вниз. Сознание улетало в мягкий, серебристый туман.

Последнее, что он увидел перед тем, как тьма сменилась зыбким сном, был силуэт девушки. Лунный свет отражался в её длинных, струящихся по плечам волосах, а сам воздух вокруг неё дрожал, как вода в заводи после брошенного камня. Саша не мог понять, дышит ли он ещё, жив ли вообще, но в тот момент это не имело значения.

– Живой, – прошелестел незнакомый голос.

И мир окончательно померк.

ГЛАВА 2. На грани чудес

Саша открыл глаза и моргнул несколько раз, стараясь сфокусировать взгляд. Голова гудела, а в груди отдавалась ноющая боль, словно вместо лёгких там застыл осколок льда. Он лежал на мокрой серой набережной, а над головой серебрилась луна – холодный и ясный диск. На мгновение показалось, что всё происходящее – ночной кошмар. Но стоило ему пошевелиться, как он понял: нет, это реальность, какая-то страшная и неправильная.

Он резко сел, судорожно вдыхая морозный воздух. Мысль в голове стучала: «Я же провалился под лёд! Как оказался… здесь?» Но дыхание сбилось, грудь свело, а замёрзшие пальцы не желали сгибаться.

На первый взгляд, вокруг был всё тот же парк Румянцевых-Паскевичей: знакомые аллеи, замёрзшие клумбы и белые всполохи на ветвях деревьев. Но снег здесь поблескивал в лунном свете слишком ярко, а тени, казалось, жили собственной жизнью – вытягивались, сжимались и словно подглядывали за каждым его движением.

И тут Саша заметил её. Девушку с длинными чёрными волосами, струящимися по плечам и спине. Снег серебрился на концах прядей, а мокрое платье липло к её телу, подчёркивая фигуру. Из-за этого вида Саша ощутил, как внутри у него всё переворачивается: «Ведь сейчас лютый мороз! Как она может быть босой, в мокрой одежде?» А ещё он не мог не заметить, как тонкая ткань обрисовывает изгибы её тела, отчего у него сразу вспыхнули щёки.

Девушка без стеснения встретилась с его взглядом. В её глазах плясал дерзкий огонёк, а на губах играла лёгкая, почти насмешливая улыбка – будто ей нравилось, что Саша разглядывает её мокрое платье и смущается.

– Вставай, – произнесла она, склоняя голову к плечу. Голос звучал тихо и низко, будто шелест ночного ветра. – Или дальше будешь лежать здесь, притворяясь трупом?

Саша поспешно поднялся, стараясь совладать с дрожью в ногах. Почувствовал жуткую слабость: перед глазами потемнело, и он невольно схватился за руку незнакомки, чтобы удержаться на ногах. На ощупь её кожа оказалась холодной, но, вопреки ожиданиям, прикосновение внушало уверенность и даже обнадёживало. Девушка фыркнула, но руку не отдёрнула.

– Спасибо… – прошептал он, судорожно вздохнув. Мороз обжигал лёгкие, а странное покалывание в груди не отпускало. – Я… Как я выбрался? Ведь подо льдом…

– Не задавай вопросов, на которые не готов услышать ответ, – отрезала она довольно резко. Но в голосе проскользнули насмешливые нотки.

С этими словами незнакомка круто развернулась – хотя была босой, двигалась так уверенно, словно вокруг царило не морозное безмолвие, а привычная летняя тропа. Саша не мог оторвать взгляда от того, как платье обтягивает её бёдра и ноги при каждом шаге. Сердце билось с замиранием, и он чувствовал себя полным простаком.

Саша, едва поспевая, шёл следом за необычной девушкой. Вскользь она упомянула, что её зовут Алёна, но это не придавало ей нормальности, а, наоборот, добавляло загадочности. Он думал, что всё это – причудливый сон: ночь казалась чересчур ясной и насыщенной красками, словно кто-то перенастроил реальность на максимальную яркость. Однако сердце болело, в груди покалывало, а руки странно зябли даже в тёплых перчатках. Он то и дело оборачивался, пытаясь понять, куда делись прохожие, машины и знакомая иллюминация большого города. Но всё вокруг словно растворилось – вместо обычного Гомеля перед ним раскинулся ночной мир, населённый тенями, призраками и ожившими статуями.

Алёна шла легко и уверенно, будто знала все дороги и переулки. На ней не было зимнего пальто, лишь белое кружевное платье, напоминающее свадебное, – но она не жаловалась на холод. Шла босиком по тонкому снегу, и от этого у Саши каждый раз внутри сжималось сердце: «Как она не мёрзнет?» Хотелось накрыть её своей курткой или шарфом, но что-то удерживало его – возможно, странная, почти дерзкая улыбка, скользящая по её губам.

– Нам туда, – сказала Алёна, указывая на сверкающий в ночи дворец.

– Разве он не закрыт на ночь? – машинально удивился Саша.

– О, глупенький. Он всегда открыт, – отозвалась она с коротким смешком. – Главное – вовремя убегать от сторожа.

Они двинулись по широким дорожкам парка, и вскоре на пути возник Лодочник – днём эта статуя возвышалась в центре импровизированного пруда, но сейчас она ожила и вышагивала под луной, уверенно размахивая веслом. Бронзовое лицо оживилось, задорно кривились усы, а рядом бегала задорная рысь – символ города.

– Эй, Алёна! – окликнул Лодочник девушку, будто старого знакомого. – Что, снова устроила свидание со смертным?

Саша от неожиданности чуть не споткнулся. Статуя заговорила! Да ещё и таким тоном, будто упрекает Алёну в чём-то, о чём он не имел понятия.

– Иди, куда шёл, старый, – бросила та с ноткой раздражения. – А то пугаешь моего… спутника.

Лодочник фыркнул и стукнул веслом по земле. Встревоженная рысь зарычала, направившись в сторону Алёны.

– Гляди, чтобы твой «спутник» не стал рыбьим кормом! – крикнул Лодочник.