Девушка моего брата

Глава 1

– Малыш, ты такая сладкая, – шепчет на ухо мой парень Матвей, а следом я ощущаю влажное касание его языка и укус, от которых моя кожа покрывается мурашками.

Мы в клубе. Его рельефная грудь прижимается к моей спине, горячие ладони сжимают талию. Напряженный под плотными джинсами член тычется в мой зад, упакованный в короткую юбку. И хотя я точно знаю, что в толпе никто не обращает на нас внимания, щеки все равно начинают пылать.

– Ты у меня такая охуенная, – не унимается Матвей, прикусывая чувствительное место за ухом. – Трахнул бы тебя прямо здесь. И пусть все смотрят.

Вокруг нас под сеты модного диджея беснуется толпа. Громкие басы отдаются дрожью в теле. Душный воздух оседает мелкой росой на коже. Воздух буквально наэлектризован, а внутри меня играют два бокала коктейля. Но от нарисованной вкрадчивым голосом моего парня картины у меня неприятно сводит желудок.

В последнее время у Матвея постоянно возникают сексуальные фантазии… Пока это не больше, чем слова, но за год, что мы встречаемся, я хорошо изучила своего парня – просто так он не болтает. И то, что он начал набивать мой гардероб все более откровенными нарядами, а во время занятий сексом стал пробовать все более провокационные вещи, включая анальные ласки, наводит меня на мысль, что вскоре он перестанет довольствоваться тем, что я позволяю ему сейчас. И попросит о большем.

А я не знаю, готова ли я ему это дать.

Спешу расслабиться и продолжить покачиваться под музыку, запрокинув руки над головой и обняв шею Матвея. Выдыхаю, чтобы заранее не накручивать себя. Потому что знаю, что он не сделает ничего, чего я не захочу. Потому что до него я вообще не была знакома с огромным дивным миром похоти и разврата, который мне открыл. Ну, если проще, я была девственницей. Мот меня всему научил. И судя по рассказам подружек, которые ни разу не испытывали больше одного оргазма за ночь, учитель мне достался один из лучших. Если не самый.

Поэтому я сильнее оттопыриваю задницу, прижимаясь к твердому восемнадцатисантиметровому стояку. Слушаю хриплое рычание в ухо, которое нравится мне больше местных треков. А через пять минут мы уже садимся в его красную спортивную тачку, которую на двадцатипятилетие подарил ему отец, и Матвей выжимает педаль газа в пол.

– Надо было просить у отца тоже “Гелик”, – ругается он под нос, с визгом шин затормозив на красный свет перед перекрестком.

– Зачем? – мой мозг затуманен возбуждением и алкоголем, а в ушах по-прежнему рокочут басы: бум-бум-бум.

– Уже бы драл тебя на заднем сиденье, которого здесь нет.

Следом включается зеленый, и Матвей со старта уносится ракетой вперед. А я беззаботно смеюсь, вспоминая, как на днях мы пытались опробовать его машину. Как итог, я не кончила и набила шишку на затылке, а Мот за химчистку салона отдал больше десяти тысяч.

На подземный паркинг мы заезжаем через десять минут, хотя на человеческой скорости ехать до его квартиры в люксовой новостройке не меньше получаса. Уже в лифте Матвей, наплевав на камеры, прижимает меня к зеркалу, отодвигает трусики и ласкает между складочек, вводя пальцы лишь на фалангу, чтобы раздразнить. Пока мы неспешно поднимаемся на тринадцатый, четырнадцатый…

Двадцать второй этаж, – возвещает автоматический женский голос из динамика, и Мот в ту же секунду подхватывает меня на руки, чтобы я скрестила ноги за его спиной и терлась промежностью о грубую ткань его джинсов.

Два часа ночи, пустая лестничная клетка, на которой всего четыре квартиры. Никто нас не видит, но даже если бы и да – Матвей был бы не против, судя по его гортанному рычанию и грязным словечкам, которые он просто обожает. Мне иногда кажется, что больше всего в сексе он любит именно болтать.

– Хочу трахнуть тебя, как грязную шлюшку, – совсем не шепотом сообщает мне Мот, прикладывая пальцы к цифровому замку, который открывается при помощи отпечатков. Толкает ногой дверь, переступает порог, и на входе тускло загорается лампа, чтобы мы могли передвигаться в полутьме.

Его ладонь ложится на мой затылок, давит, чтобы ответила на его пошлый поцелуй, которым он скорее вылизывает мой рот. Затем на моих губах оказывается его большой палец, которым он обводит нижнюю губу.

– Ты ведь грязная шлюшка? – киваю бездумно, одурманенная его низким голосом. – Тогда соси.

И я втягиваю его палец в рот, как он научил меня делать с его членом. Я вообще будто заточена под него. Знаю, как сделать так, чтобы растянуть его удовольствие и заставить кончить через минуту-две. Я очень тонко чувствую его сексуальный настрой и точно вижу, что сегодня он будет жестким.

Что следом и ощущаю, когда меня бросают на кровать. На какой-то миг перед приземлением наружу пробирается страх, но я его быстро глотаю вместе со скопившейся во рту слюной. Все нормально, это Матвей. Мне понравится. А если и нет, то он сделает после так, что мне будет хорошо. Моим подружкам вообще редко бывает хорошо. Анька – та и вовсе от члена не кончает, а ее парень всунул-кончил-вынул и пошел.

– Ты о-о-очень ебливая, детка, – жадным взглядом Мот проходится по моим ногам. Облизывает губы, словно собирается меня сейчас сожрать. А затем расстегивает ширинку, не собираясь тратить время на то, чтобы полностью раздеться.

Он сжимает мои щиколотки, дергает на себя и резко переворачивает на живот. Я утыкаюсь лицом в простынь, приподнимаю голову, чтобы сделать вдох, и снова теряю доступ к кислороду, потому что Матвей ставит меня на колени. Не успеваю за ним.

– Шире ноги раздвинь. И оттопырь сладкую попку.

Выдыхаю, уперевшись левой щекой в матрас, дрожу, когда его язык смачно и влажно проходится между моих ног – от клитора до ануса. После вскрикиваю, когда кусает меня за ягодицу. И еще громче, когда шлепает в то же самое место открытой ладонью. Колючие мурашки пробегают по телу, пока он к талии задирает юбку, чтобы было удобнее. Следом его член давит не на тот вход, и я резко дергаюсь.

– Тише-тише, малыш, тебе понравится.

– Но уже… сегодня?

– В твоей зданице побывали все мои пальцы, ты и не заметишь сильной разницы.

Ну это он врет, потому что его член пусть и несильно длинный, но откровенно толще, чем пальцы. В несколько, мать его, раз!

– Я… не уверена, – чуть покачиваясь, шепчу сбивчиво.

– Ты же разнашивала жопку? Делала, как я говорил?

Мот подарил мне набор анальных пробок, которые я меняла по его указке. С некоторыми из них пришлось ходить в салон красоты и даже ужинать с ним в ресторане. Я сидела на левом бедре, которое затекло так, что я еще сутки не чувствовала его.

– Угу.

– Тогда все будет хорошо. Тебе же нравилось чувствовать мои пальцы там, когда я драл твою киску? – не могу ответить, потому что ощущаю его теплую слюну на копчике. Затем холодный гель-смазку между ягодиц.

Боже, страшно представить, что было бы со мной, услышь я его слова еще год назад. Не помню, как стала той, для кого эти разговоры превратились в рутину. Сама к себе испытываю осуждение, от которого хочется отмыться, но… Это же Мот. Мой Мот.

– Д-да…

– Сейчас будет похоже, только чу-уть…

О нет-нет-нет, это не чуть. Его головка только растягивает сфинктер, а я уже хватаюсь пальцами за простынь, чтобы отползти.

– Стоять, – он удерживает меня силой.

– Нет! – срывается на панику мой голос.

Я не хочу. Не готова. Я… нет. Просто нет.

– Ну какого хуя, а? Ты решила испортить мне настроение?

Все же переворачиваюсь на спину, как только хватка на бедрах становится слабее. Зарываюсь в подушки, которых здесь целое множество, потому что Матвей обожает спать, как царь, обложившись ими. Чувствую себя ужасно, выгляжу еще хуже – юбка задрана, белье сдвинуто, между ног смазка и больно щиплет.

Осмеливаюсь поднять взгляд, когда Матвей, уже забив на меня, удовлетворяет себя сам. Двигает рукой по стволу быстро, еще быстрее. А я уже мечтаю, чтобы кончил, лишь бы не трогал меня сегодня. С таким настроем – точно нет. И в следующий миг, не сдерживаясь, он стреляет спермой на простыни и…

– Прости, испортил юбку. Куплю тебе новую, – слышу через густую пелену, все еще опасаясь того, что он решит взять свое.

Ощущаю безграничную пустоту и… стыд. Кажется, я совсем потерялась с ним. Во всем. В том числе и по жизни – ушла в академ, потому что ему не нравилось, что много времени уделяю учебе. Бросила подработку, потому что ему хотелось трахаться, когда вздумается. И он честно закрывал и продолжает закрывать все мои потребности, я ни в чем не нуждалась: сумочки, спа, Мальдивы. Но именно сейчас, когда вижу, что, даже кончив, он зол, потому что не получил то, что ему было, как он считает, положено, особенно сильно ощущаю себя содержанкой, а не его любимой девушкой.

– Я в душ. Ты меня расстроила сегодня, – сообщает будничным тоном и тут же добавляет: – Надеюсь, хотя бы тройничок в силе? Или тоже заднюю дашь?

Он сразу ухмыляется дурацкой игре слов.

– Хотя дать-то и не дала, – фыркает и собирается уйти, а я уже в дверях вдогонку спрашиваю, что именно он имеет в виду.

– Замутить втроем, – раздражается он. – Мы обсуждали, что тебе мало моих пальцев и члена.

Он что всерьез? Это было… в порыве страсти, так сказать. Я просто поддерживала его грязные разговоры, о чем он вообще?

– Я подумаю, кто может нам подойти, раз моя девочка хочет два члена. Или ты и тут меня обломать собралась?

Молчу, а он буравит мой лоб взглядом. Сейчас дырку проделает без оружия, и от меня останется лишь бездыханное тело.

– Даш?

Несмело киваю и обнимаю себя, потому что вмиг разгоряченному телу становится холодно. А мой парень с довольной физиономией коротко целует меня в губы и уходит в ванную комнату, пока я пытаюсь понять, каким образом подписалась на МЖМ, которое для меня… грязно и неприемлемо.

Глава 2

В отличие от прошлого вечера, это утро начинается замечательно. Нашей небольшой ночной стычки будто и не было. Я просыпаюсь от упоительно сладкого поцелуя Матвея, который неторопливо ласкает меня между ног пальцами, пока я не достигаю оргазма, а потом также медленно и чувственно занимается со мной любовью, намеренно оттягивая второй пик, который в конечном счете становится даже фееричнее первого.

Бог мой, может, мне вообще приснилась наша ссора?

И как вообще можно ссориться с таким идеальным бойфрендом?

Подобная нежность не характере Мота, оттого такие моменты в моей копилке воспоминаний на вес золота. Нет, я, конечно, люблю его разного. И мне нравится, когда он берет меня быстро, грубо и резко, но порой очень хочется вот такой вот сладости, от которой по телу плывет нега любви, а не расплавленная лава животной страсти, оголяющей самые постыдные фантазии. Среди которых все равно не было секса втроем, но я не могу перестать думать о вчерашних словах Матвея, как только вспоминаю о них.

Черт.

Он собирается пригласить кого-то к нам в постель? Серьезно? После… этого утра? После подобной близости между нами? Кого-то, кто увидит нас обоих голыми, кто будет трогать меня? И хуже того… Мот откровенно дал понять, что хочет разделить меня с кем-то. В моменте. Вдвоем. Даже если убрать психологическую и эмоциональную часть данной сцены, я не могу представить, что переживу это физически.

Черт.

Гоню подальше тягостные мысли и в благодарность за утренний оргазм после душа тороплюсь на кухню, чтобы приготовить завтрак.

Матвей, конечно, большой привереда. Сначала меня обижало, что он воротит нос от моих сырников по маминому рецепту или шакшуки, но потом я приняла как данность то, что он с детства рос в доме, где вся подача блюд была от шеф-поваров, и почти перестала готовить. Пока однажды не собрала для себя по-быстрому тост с авокадо и лососем, который Мот попробовал и остался доволен. С тех пор это стало моей маленькой традицией – хотя бы раз в неделю готовить для него завтрак.

Тихонько напевая под нос популярную песню, я нарезаю авокадо, когда тишину квартиры нарушает резкая трель дверного звонка.

– Малыш, открой дверь, – спустя мгновение доносится до меня приглушенный голос Матвея из тренажерного зала, в который он переоборудовал одну из комнат. – Там Кир пришел.

При звуке этого имени я дергаюсь, отчего нож соскальзывает и задевает палец, который тут же начинает кровоточить.

– Черт, – бормочу я, негодуя сама на себя, и засовываю палец в рот, ощущая на языке металлический привкус крови.

Кирилл – старший брат Матвея. И у нас с ним, мягко говоря, сложные взаимоотношения. Я перед ним всегда робею и, чего уж таиться, даже немного его боюсь. А он… Большую часть времени он меня просто не замечает. Порой даже смотрит сквозь меня, будто я пустое место.

Насколько глупым будет попросить Матвея открыть дверь самому просто потому, что я не хочу встречаться с его братом?

Тяжело вздохнув, я хватаю несколько салфеток, чтобы скрыть рану, и иду к входной двери, ругая себя за трусость. А там как с разбега в ледяную воду – резко дергаю на себя ручку и оказываюсь лицом к лицу с Кириллом Новиковым.

Моя подруга Аня говорит, что у старшего Новикова особая аура – властная и мрачная. И я с ней согласна. Правда, Анька считает, что это безумно сексуально (и даже делала попытки заигрывать с Кириллом, которые не увенчались успехом), я же нахожу это отталкивающим и странно смущающим.

Вот и сейчас, встретившись с серыми холодными глазами этого мужчины, я инстинктивно отступаю на шаг и краснею. А чтобы сгладить неловкость, едва разборчиво бормочу:

– Привет. Матвей в спортзале.

Он лишь мажет по мне взглядом, а потом фокусируется на зажатой в руке салфетке, на которой уже проступила кровь.

– Я порезалась, – зачем-то объясняю я, хотя он не спрашивал. – Авокадо… Нож… Ну…

О, господи. Дурочка. Лучше просто молчи.

Кирилл проходит в прихожую, оттесняя меня к стене. Сам закрывает за собой дверь, поворачивается ко мне спиной, явно направляясь в спортзал. За все это время не произносит ни слова – говорю же, я для него пустое место и разговаривать со мной ниже его королевского достоинства.

Я помню, что Матвей как-то вскользь упоминал, что старший брат не очень жалует противоположный пол (последствия поступка матери, которая лет двадцать назад бросила маленьких сыновей и сбежала на Бали с инструктором по йоге). Но я видела, как Кирилл общается с другими девушками – такой изматывающий тотальный игнор он устраивает только мне.

Закусив губу, я смотрю на удаляющуюся фигуру Новикова. И едва не подпрыгиваю от неожиданности, когда он внезапно поворачивается и резко произносит:

– Ты идешь?

Куда и зачем мне идти, я не понимаю. Может быть, я от его присутствия впала в ледяную кому, потому что решительно не могу сообразить, что он от меня хочет. Но Кирилл больше не произносит ни слова, словно свой лимит на сегодня исчерпал. Лишь решетит меня холодным презрением, а потом отворачивается и вместо спортзала идет к кухне.

…И я почему-то покорно иду следом. Не могу это объяснить.

Когда останавливаюсь на пороге, Кирилл, не обращая на меня внимания, уверенно роется в одном из ящиков кухонного гарнитура. Когда-то он жил здесь вместе с Матвеем. Потом съехал в собственный лофт в одной из башен Москва-Сити, недалеко от штаб-квартиры их семейной логистической корпорации. И даже зная, что он хорошо знаком с обстановкой, мне странно осознавать, что он чувствует себя здесь как дома и может позволить себе рыться в шкафах, в которых теперь лежат мои вещи.

– Иди сюда! – рубит он, снова заставая меня врасплох.

Вау. Еще два слова в мой адрес. Он определенно идет сегодня на рекорд.

– Ну? – по его мрачному взгляду и недовольно поджатым губам я чувствую, что он начинает терять терпение.

На ватных ногах подхожу к Кириллу, который швыряет на кухонный остров что-то, что он вытащил из ящика. Я с трудом отвожу взгляд от его подбородка с темной тенью щетины (смотреть выше просто не решаюсь) и опускаю его на мраморную поверхность стола.

Изумленно выдыхаю.

Наверное, если бы там оказался нож, которым старший Новиков хотел бы пронзить мою ладонь, я бы не удивилась так сильно, как увидев бутылочку с перекисью и пластырь.

Видимо, устав от того, что я так торможу, Кирилл грубо матерится и хватает меня за руку. Зафиксировав ладонь, вытаскивает из моих зажатых пальцев салфетку с мазками крови, щедро поливает область пореза перекисью и ловко заматывает его пластырем. И все это не обращая внимания на мой удивленный писк, когда его горячая кожа опаляет мои ладони, судорожный выдох, когда от перекиси начинает щипать, и явно предобморочное состояние, когда я понимаю, что за тот год, что я встречаюсь с Матвеем, его брат впервые меня коснулся.

Глава 3

– О, Кир, здорово! – с этими словами я отмираю и резко одергиваю руку, которую старший Новиков удерживал в тисках своих пальцев.

Начинаю неуместно суетиться на кухне. Я оставила продукты на разделочной доске, а Матвей это жуть как не любит. Он считает, что должен садиться есть в королевской чистоте, иначе у него, как он говорит, пропадает аппетит. И на кофейной чашке не должно быть никаких капель и разводов, которые могли остаться от напора кофемашины.

Только сейчас смелею настолько, чтобы мельком взглянуть на своего парня: он вышел к брату прямо в полотенце, обмотанном вокруг бедер. И его совершенно ничего не смущает, пока я ощущаю испанский стыд – Кир в темно-синем деловом костюме в мелкую клетку. В галстуке. В воскресенье. И в лоферах. Кстати, почему он зашел обутый на кухню, и Мот этот факт игнорирует? Когда меня костерит на чем свет стоит, стоит мне в кроссовках пробежаться до конца коридора, чтобы выключить перед уходом кондиционер.

Я буравлю взглядом черные туфли, когда понимаю, что сама одета в короткие пижамные шорты, под которыми, если приглядеться, можно рассмотреть нижнее белье. Я не была готова к гостевым визитам. Хотя Матвей не выглядит удивленным, что его брат почтил нас своим присутствием. Почему меня не предупредил?

Быстро отворачиваюсь, чтобы закончить тосты, по умолчанию добавив порцию на Кира. Между лопаток жжет, и я не могу объяснить это ощущение. Поэтому также быстро с прямой спиной ставлю тарелки на стол, не смея прерывать серьезные разговоры о грузоперевозках, которые явно навевают на Матвея скуку.

– Детка, кофе сделаешь? – не глядя на меня, просит Мот, когда я уже взбиваю в капучинаторе молоко. Какой кофе пьет он, я знаю: побольше ванильного молока и ложка сахара, чтобы все слиплось.

– А Кириллу какой сделать? Черный, с молоком?

Специально не обращаюсь к нему напрямую, дабы он свой дневной лимит слов на меня не истратил. Тянусь за кофейной чашкой из набора – она стоит на одной из верхних полок. И случайно оглянувшись через плечо, замечаю, что Кир…

Шлепок. Звучный и смачный. По бедру расползаются колючие мурашки, а по щекам – стыдливый румянец.

– Красиво смотришься, не сдержался, – произносит Мот при брате. А затем при нем же целует меня. Даже не целует, засасывает. Грязно и плотоядно.

И, наверное, я бы не удивилась подобным порывам любым другим утром: Матвей любит заниматься сексом на кухне. Но не при старшем брате же? Который, точно чувствую, смотрит на нас. Я это еще и боковым зрением вижу, пока пытаюсь выбраться из объятий Мота. И сделать это так аккуратно, чтобы он не обиделся.

– Я пойду… мне нужно… собираться, – шепчу между поцелуями, аккуратно отталкиваясь от твердой груди.

– И куда ты намылилась? – он вроде бы и улыбается, но смотрит на меня с неодобрением и прищуром. – Я думал, поваляемся, кино посмотрим…

Выходные в понимании моего парня должны проходить до вечера в горизонтальном положении, а вечером нужно обязательно прокатиться в какой-нибудь модный клуб. Он сейчас плотно приглядывается к ночным заведениям, потому что очень хочет продвигать свое. Уже и место присмотрел, и концепцию придумал, осталось получить спонсорство от отца или… о, так может, он брата поэтому поводу позвал?

– У меня занятия в автошколе. Ты же знаешь, – извиняюще улыбаюсь я.

Знает, но каждый раз забывает.

– Не понимаю, зачем ты ходишь на эти уроки, если за экзамены все равно платить.

И да, он не верит, что я сдам на права сама, хотя я вызубрила всю теорию от нечего делать. И даже в поездках по городу инструктор хвалит меня от раза к разу. Кофе я ставлю на стол уже абсолютно красная от смущения. Я испытываю безграничное унижение под пристальным взглядом Кирилла.

Сбегаю в спальню, чтобы переодеться. Смотрю на сарафан, который собиралась надеть, но сразу отметаю эту мысль. Я хочу полностью спрятать ноги, чтобы чувствовать себя хотя бы немного защищенной. Втискиваюсь в любимые скини, надеваю майку пошире, расчесываю волосы и мажу губы гигиенической помадой. Смотрю на время – как раз пора вызывать такси.

Выхожу из комнаты, когда слышу смеющийся голос Матвея.

– Да не собираюсь я ей тачку покупать. Не насосала еще.

Поджимаю губы, потому что я и не просила. Я вообще ничего не прошу у него. Он предлагает – я не отказываюсь, но я никогда не тяну из него деньги. Тем более машины.

Не слышу, что там говорит Кирилл, но не стараюсь прислушиваться. Злюсь, проскальзываю мимо кухни в коридор. Собираюсь нацепить кеды и сбежать незаметно. Но когда поднимаю голову, чтобы крикнуть “пока” Моту, натыкаюсь на темный мрачный взгляд. Не понимаю, что в нем такого пугающего, но аж дыхание спирает от его мрачной ненависти, направленной на меня. За что он меня так недолюбливает? Что я ему сделала?

Вопрос, который остается без ответа. Потому что из-за спины брата выглядывает Матвей в боксерах.

– Тебе же на Западный ехать?

Я очень хочу сказать нет, ощущая подвох, но Мот точно знает, где проходят мои занятия. Хоть и забывает, когда ему это выгодно.

– Кир тебя подвезет.

Сердце сжимается от страха. Я игнорирую тяжелый взгляд старшего Новикова, пусть он и спас меня от… кровопотери. И без того сегодня слишком много контакта между нами. В автошколу ехать не меньше получаса, я все губы и ногти сгрызу от волнения. Или задохнусь от нехватки кислорода, потому что при нем боюсь даже дышать.

– Не стоит, я сама…

– Кир едет в ту же сторону, ему не сложно, да, бро? – Мот толкает брата в плечо, но тот не улыбается в ответ.

– Да, – звучит набатом, а в голове следом включаются сирены.

Глава 4

Лифт ползет невозможно долго. Я его уже почти ненавижу. Ночью, когда я была увлечена пальцами Матвея, эта черепашья скорость мне даже нравилась, а сейчас…

Сейчас наконец звучит сигнал, оповещающий, что мы спустились на подземный паркинг. Створки разъезжаются, Кир, видимо, пропускает меня вперед, раз не выходит первым, но я этот жест оценить не могу, потому что не знаю, где стоит его машина. Оглядываюсь по сторонам и, увидев его удаляющийся в противоположную сторону силуэт, подумываю сбежать, но…

– Долго тебя ждать? – слышу недовольное и, опустив глаза в асфальт, спешу догнать брата Матвея.

Его внедорожник стоит на два парковочных места и пугает прохожих. Такой же мрачный и злой. Забираюсь в него молча. К счастью, манерами Кирилл не блещет и руки мне не подает. А потом случайно оглядываюсь назад и краснею, вспомнив слова Матвея о “Гелике” и удобстве секса на заднем сиденье такой махины. Мотаю головой и утыкаюсь в телефон, чтобы не было желания подглядывать за его братом.

Мне нужно доехать до автошколы, все. Полчаса. Нужно выдержать тридцать минут. Я в состоянии это сделать.

– И что, это стоит того? – но на первом же красном светофоре мои мечты на спокойную поездку накрываются медным тазом. Не сразу верится, что это Кирилл заговаривает со мной. Я даже ненароком кошусь на монитор, где приглушенно работает радио.

После все же смотрю на его чеканный профиль, а он смотрит только перед собой. Это выше его достоинства – общаться со мной на равных.

И как два родных брата могут быть настолько не похожи друг на друга? Во всем! Даже внешне: у Матвея более коренастая фигура, он чуть ниже ростом, черты лица грубее, но при этом он со своей улыбкой Чеширского кота может быть до безумия милым, если захочет этого. А его льстивый тон… когда-то именно на его “малыша” этим мурчащим голосом я, наверное, и повелась. И у него большие пухлые губы, которым позавидовали бы многие девчонки. Наверное, поэтому он так потрясающе целуется.

Кирилл совсем другой. Он высокий. Стройный. Но я ни разу не видела его без рубашки. Не то чтобы я этого хотела, я не о том. Я о том, что он будто сросся с офисной одеждой – даже в клуб, чтобы потусить с братом, приезжает в пиджаке, а в неформальной обстановке я его толком и не встречала. У него острые, почти хищные черты. И губы вечно поджаты, будто он презирает весь мир и все, что ты ему говоришь. Бедные его девушки… Кстати, я ни разу от Мота не слышала ничего о его личной жизни. Хотя Киру вроде бы под тридцать. Ну, двадцать восемь допустим. Или больше. Не помню точно.

А какие они разные по темпераменту! Один – самый настоящий фейерверк эмоций, другой – мрачная грозовая туча, которая существует, чтобы портить всем настроение.

И эта туча оборачивается ко мне, несмотря на то что нам уже сигналят. Будто без слов напоминает, что задал вопрос. Этот поворот головы и надменный взгляд исподлобья выглядят так властно, что у меня холодок пробегает по спине.

– Что ты… – чуть откашливаюсь и облизываю пересохшие губы. – Что имеешь в виду?

Кирилл плавно трогается с места, совершенно не спеша, в отличие от десятка машин, обгоняющих его с протяжными гудками. И голос его звучит также невозмутимо спокойно:

– Терпеть, когда с тобой обращаются, как с вещью, ради… – он усмехается. Впервые вижу, чтобы он при мне усмехнулся, пусть даже не по-доброму. Правый уголок его рта приподнимается, демонстрируя небольшую ямочку на покрытой щетиной щеке. – Ради материальных благ.

Хлопаю глазами раз и два. Собираю все его слова в кучу, отвожу глаза от ямочки и… вспыхиваю, как спичка, когда понимаю, что мне предъявляет.

– Ты не имеешь права так со мной разговаривать. Я девушка твоего брата.

– Девушек приглашают на семейные ужины, – ровным сухим голосом говорит он. Как будто не пытается задеть, но он уже ранил меня словами. – Только я вчера тебя не видел за столом.

Я задыхаюсь от возмущения, но не смею произнести и слова вслух. Хочу расспросить, что он имеет в виду, за каким столом, где, но не желаю давать ему лишний повод надо мной поиздеваться. Пусть думает, что я в курсе. Матвей закинул меня вчера перед клубом к девочкам – те сидели в итальянской кафешке. Я еще удивилась, что сам предложил, потому что на выходных это не любит. Девочки потеряли меня и отчаялись звать гулять. А вчера он сказал, что “просто заедет по делам к отцу и его новой пассии”. Без подробностей.

Так что значат слова его брата?

– Я вчера была занята, – вскинув подбородок и глядя перед собой на чернеющее в скором темпе небо, хочу заявить твердо, но выходит как-то не очень. А Кирилл, как тот самый хищный зверь, чувствует слабость. Издает многозначительный смешок. Но не продолжает.

Уже на подъезде к автошколе я опускаю козырек, где обычно спрятано зеркало, чтобы проверить внешний вид – с Матвеем привыкла получать замечание за каждый неровно лежащий волосок. Но оттуда вылетает какая-то визитка или записка. Она падает на панель между нами, а когда я пытаюсь подцепить ее пальцами, заваливается… черт. В ноги Кириллу. Пока тот ведет машину.

– Я достану, – зачем-то говорю я, прежде чем наклониться за ней. Тут же следует резкий толчок влево, будто машина резко объезжала какое-то препятствие на дороге. Чтобы не убиться, я впиваюсь пальцами в бедро Кирилла. Хватаю картонку и…

– Блять, сядь и пристегнись, – слышу грозное над головой и послушно следую его команде, потому что и без того достаточно опозорилась.

Обнимаю себя, так как видела его бешеный взгляд. Неужели я настолько ему противна? Представляю, какие гадости он мог обо мне наговорить Моту. Мне становится до слез обидно, а когда я опускаю взгляд на картонку, которую держу в руке, горю желанием прямо в эту секунду провалиться сквозь землю.

“Если захочешь повторить, мой рот всегда к твоим услугам”.

Написано на визитке “Новиков-групп”. Явно женским почерком – с закорючками и сердечком в углу. И номером мобильного телефона.

Нервно сглатываю и возвращаю ее на место.

– Там тебе… написали, – тихо шепчу я.

– Знаю, – говорит он, паркуясь перед учебной площадкой.

И я выскакиваю из машины в ту же секунду, когда она перестает двигаться. Без прощаний. Зацепившись за ремень безопасности, который забыла отстегнуть. Не оглядываясь назад. Чуть не подвернув ногу, когда спрыгиваю на землю.

Плевать. Лишь бы подальше от этого человека, который меня не выносит.

Глава 5

– Как занятие? – интересуется Матвей, когда я двумя часами позднее сажусь на пассажирское место в его авто.

– Нормально, – отзываюсь небрежно, перебрасывая через плечо ремень безопасности.

Будь моя воля, я бы добралась до дома самостоятельно, завернув еще куда-нибудь выпить кофе, чтобы потянуть время. Но Матвей начал обрывать мой телефон звонками, когда до окончания занятия по вождению оставалось еще пятнадцать минут. И мне, в конце концов, пришлось снять трубку. А там он как ни в чем ни бывало сообщил, что уже ждет меня на парковке.

В этом весь Матвей – в любой ситуации вести себя так, словно ничего не произошло. Впрочем, для него может быть так и есть. Это я все еще покрываюсь краской стыда, стоит вспомнить его хамское поведение, жестокие слова и то, как он буквально навязал меня своему старшему брату. Раньше я думала, что Кирилл просто меня не замечает. После нашей совместной автопоездки я точно знаю другое – он меня не уважает. И теперь у меня есть серьезные основания думать, что Мот не уважает меня тоже.

А уважаю ли я себя? Колючие мурашки пробегают по рукам и ногам, когда вдруг смотрю на все под другим углом, и все окрашивается в черно-белый без серых оттенков. Старший Новиков буквально назвал меня содержанкой… Сказал, что я терплю отвратительное поведение Мота ради материальных благ.

И разве он не прав?.. У меня в руках сумка, стоимость которой равняется месячному заработку моих родителей, а на ногах кроссовки известного американского бренда. И даже если не брать в расчет одежду, когда я в последний раз тратила свои деньги? Точнее… когда они были? Квартира, учеба в автошколе, закупка еды, оплата уборщицы, развлечения… Все оплачивается с карты, на которой стоит имя Матвея.

– Дай свои губки, – мурлычет Новиков, наклоняясь ко мне для поцелуя, видя, что я не спешу по обыкновению бросаться в его объятия.

– Извини, я не очень хорошо себя чувствую, – вру я. – Горло болит. Не хочу тебя заразить. Я же знаю, как ты ненавидишь болеть.

Мот презрительно морщит рот, но не форсирует. Хотя мог бы. Мы оба знаем, что если бы он захотел, мог все равно надавить и… я бы по обыкновению согласилась? Или разозлила его, как в прошлый раз?

Даже не знаю, действительно он поверил, что я простыла, или просто не хочет напрягаться. В последнее время я его не узнаю и не понимаю. От того обходительного, пусть и местами заносчивого парня, который при свечах признавался мне в любви много месяцев назад, не осталось и следа. Или он тогда так умело притворялся, а теперь настоящий?

Матвей выжимает педаль газа, и машина резко трогается, заставляя ремень безопасности больно врезаться в грудь. Я закусываю губу и стискиваю пальцы – сотни раз с ним ездила, а все еще не могу принять его бесшабашную манеру вождения. Когда-нибудь это плохо кончится…

– Матвей, скажи… – я набираю в легкие воздух. – Почему ты не знакомишь меня со своей семьей?

– В смысле? – он, кажется, искренне удивлен. – Ты знаешь Кирилла.

– Я имею в виду отца и…

– Что за вопрос? – он недовольно хмурит брови. – С какого перепугу тебя вдруг начало это парить?

– Просто мне кажется, что… – я качаю головой. – Не знаю. Ты ведь знаком с моими родителями.

– Отец занятой мужик. Постоянно в разъездах.

– Но ты же видишься с ним?

Матвей не торопится отвечать. По его напряженной челюсти понимаю, что мой вопрос ему очень не нравится, и еще сутки назад я бы постаралась сгладить эту неловкость. Но сейчас почему-то не хочу отступать. Все же слова Кирилла больно ранили меня, заставили посмотреть на отношения с другой стороны. Я теперь не только в его, но и в своих глазах содержанка, которую не приводят в семью…

– Позавчера, когда новую сумку тебе брали, тебе по хуй на моего папочку было, – как-то неприятно усмехается Матвей.

Я поджимаю губы. Он быстро мажет по мне взглядом на очередном светофоре. Затем трет переносицу и через несколько минут напряженного молчания заговаривает уже спокойным тоном.

– За полтора часа соберешься? – спрашивает, когда машина сворачивает на большой проспект, ведущий к дому.

– Для чего?

– Нас позвали на день рождения моего двоюродного брата, – отвечает он сухо. – Алика. Ты его должна помнить, мы отдыхали с ним. Может быть, после этого перестанешь нагнетать, что я не знакомлю тебя с семьей.

Я утыкаюсь взглядом в приборную панель, потому что Алика я помню. Он был на дне рождения Матвея, и как-то мы ездили к нему на дачу.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – напоминаю, потому что и правда морально истощена за сегодня. У меня просто нет сил, чтобы куда-то идти.

– Я уже подтвердил, что мы будем. Заедем, поздравим, если захочешь уехать – никто нас держать не будет. Но это семья, – Матвей делает ударение на этом слове, как мне кажется, не без доли сарказма. – Проигнорировать приглашение будет невежливо.

Тяжело выдыхаю не в силах и дальше препираться. Утыкаюсь затылком в подголовник и оставшую часть пути молча смотрю в окно.

Полтора часа мне хватает, чтобы принять душ, высушить и уложить волосы в высокий хвост, сделать макияж с акцентом на глаза. Но я надолго зависаю перед гардеробом, потому что не могу выбрать наряд.

Матвей любит, когда я открываю ноги, руки, демонстрирую декольте. И я, по натуре скромная и стеснительная, под влиянием его комплиментов и восхищенных взглядов, давно научилась носить откровенные наряды. Но сегодня сама мысль, чтобы нацепить одно из микроплатьев или оголяющих живот топов вызывает у меня тошноту…

– Что это на тебе? – недовольно цедит Матвей, когда я появляюсь в дверях гостиной в джинсах и черной водолазке. – Не пойму, ты день рождения с похоронами перепутала?

– Я иду в этом, – воинственно вздергивая подбородок произношу я, а про себя добавляю «или не иду вообще».

– Что, блять, с тобой сегодня такое? Для ПМС рановато, – бросает Мот недовольно, хватая с тумбочки бумажник. – А вообще по хуй. Хочешь выглядеть сегодня как монашка – флаг тебе в руки.

До ресторана, где отмечает день рождения Алик, мы добираемся на такси. Из чего я делаю вывод, что Матвей сегодня собирается как следует оторваться. Если бы он планировал ограничиться бокалом пива или ста граммами виски, свою тачку он бы дома не оставил…

– Ладно тебе, малыш, – внезапно мне на колено ложится его рука. – Повздорили и хватит.

Он придвигается ко мне ближе, а его ладонь начинает скользить выше. Я сжимаю ноги, потому что замечаю взгляд водителя в зеркале заднего вида, но Матвея это не останавливает. Он силой преодолевает мое сопротивление и начинает ритмично поглаживать меня между ног через ткань джинсов.

– Расслабься, – шепчет, наклонившись ко мне и захватив зубами мочку моего уха. – Ты знаешь, я могу быть сволочью, но я тебя люблю…

– Пожалуйста, не надо, – отвечаю также тихо. – Мы не одни.

С силой надавив на мой центр, отчего по телу пробегает разряд тока, он демонстративно убирает руку. Но успевает шепнуть мне:

– Пора расширять горизонты, малыш. Гарантирую, тебе понравится.

Какие «горизонты» Матвей планирует расширять, я даже думать не рискую. Достаточно для меня стресса на один день. Хочу просто спокойно поздравить Алика и по возможности быстрее слинять домой. Если Мот захочет остаться – это его личное дело. Я для себя решила, что проведу тут не больше часа.

Мы доезжаем до места за двадцать пять минут. Мот больше ко мне не пристает, так что я успеваю немного остыть. И когда он, выбравшись из машины, привычно берет меня за руку, я не протестую. Ободренный моей покладистостью, Матвей переплетает наши пальцы, поглаживает большим чувствительное местечко у меня на запястье, посылая волну мурашек по моему телу.

Сердце сжимается, когда я вдруг думаю о том, сколько хорошего было между нами. И вот так одним днем все перечеркнуть?.. Возможно, я тоже хороша. А Матвей… У него бывают свои моменты. Тараканы. Предпочтения. Но он никогда не бил меня, не делал больно, не обижал. Вроде бы. И ни в чем не отказывал.

Выдохнув, я легонько сжимаю в ответ его пальцы. Повернув голову, Мот награждает меня довольной улыбкой, а в его глазах я читаю облегчение. Видимо, его тоже напрягало наша молчаливая вражда.

Пока мы движемся к ресторану, он поднимает наши сцепленные ладони к своим губам и по очереди целует мои костяшки. И я почти расслабляюсь, пока не ощущаю на себе другой взгляд – ледяной и мрачный, который полосует меня острыми лезвиями, оставляя на теле и лице невидимые кровавые полосы.

Это Кирилл. Он с сигаретой в руках стоит у входа в ресторан, наблюдая за нашим с Мотом приближением, а у него под боком крутится эффектная блондинка в блестящем платье. И я вдруг некстати думаю, что может быть, она – та самая, что предлагала к его услугам свой рот.

Глава 6

– Ты что будешь пить? – спрашивает Матвей, когда мы усаживаемся за щедро накрытый стол. – Мартини? Шампанское? Вино?

– Я сегодня не буду алкоголь, – отвечаю тихо, чтобы не привлекать к нам внимание. По факту я в таком эмоциональном раздрае, что вообще предпочла бы испариться. Потому что мне кажется, что все вокруг смотрят на меня и осуждают… За что? За все то же, за что меня ненавидит Кирилл.

Боже мой! Почему я не подумала о том, что старший из братьев Новиковых тоже будет здесь? Тогда я бы точно осталась дома, чтобы не видеть этот его взгляд, который заставляет меня чувствовать стыд, вину и все самые неприятные эмоции! Алик ведь и его двоюродный брат тоже. Это логично, что он появится на празднике. Но где сегодня логика, и где я? На разных полюсах Земли, похоже…

– А да, ты же плохо себя чувствуешь, – вспоминает Матвей и, отставив в сторону бутылку с Мартини, берет в руки кувшин с соком. – Ладно.

И хотя он очень старается не показывать этого, в каждом его жесте сквозит недовольство. Он терпеть не может несогласие. А еще слабость в любом ее проявлении: болезнь – одна из них. Помню, как перед Новым годом я на две недели свалилась с Ковидом – Мот тогда всем видом показывал мне насколько разочарован, что я испортила ему праздничные каникулы. Хотя, пока я валялась в кровати с температурой и больным горлом, он не сидел дома, а проводил время в компании друзей. Справедливости ради, перед этим обеспечив меня всеми необходимыми лекарствами и наблюдением врача.

– Все в сборе? – громко произносит именинник, поднимаясь со своего места во главе стола и оглядывая собравшихся. – Кирюха где?

– Минуты без меня прожить не можешь, – раздается за моей спиной ироничный голос, от которого волоски на моем затылке становятся дыбом. А следом на два свободных места рядом со мной усаживается Кирилл и его спутница.

– Твое эго, как всегда, пришло раньше тебя, Новиков, – тянет Алик с широкой улыбкой.

А Кирилл не возражает. Напротив, поднимает бокал с виски, будто соглашается с ремаркой именинника.

– Давай, брат, за тебя!

Звон бокалов. Хоровод поздравлений. А я даже вздохнуть нормально не могу, потому что внезапно оказываюсь зажата между двумя братьями. Матвей держит руку на спинке моего стула и порой фамильярно поглаживает большим пальцем мою шею. Кирилл сидит так близко, что я ощущаю терпкий аромат его одеколона. А когда он минуту назад наклонился за лаймом для коктейля своей спутницы, его бедро коснулось моего. И я так резко отшатнулась, что пролила на себя несколько капель сока из стакана, получив от Кирилла расстрельный взгляд в упор.

Черт бы его побрал!

Так странно, что до сегодняшнего утра я никогда так остро не ощущала присутствие старшего из братьев Новиковых. Нет, рядом с ним мне всегда было некомфортно, но вот этого странного воздействия, когда под его взглядом у меня трясутся руки и до консистенции желе размягчается мозг, я точно не замечала…

Это все наша поездка в автомобиле. Наверное, когда встречаешься с таким откровенным презрением, в принципе сложно сохранять самообладание в обществе человека, а я с детства была чересчур впечатлительной. Те его слова, которые поставили меня в ряд со шлюхами-содержанками, как татуировка, отпечатались на коже и въелись в мозг. Просто не могу перестать думать о них, особенно теперь, когда он рядом.

– Я в уборную, – шепчу Матвею, поднимаясь со своего места. Я отчаянно нуждаюсь в передышке.

– Не задерживайся. Скоро наша очередь толкать тост.

Я киваю. Даже выдавливаю из себя улыбку. Но стоит мне достигнуть спасительного уединения туалета, как ее место занимает уставшая гримаса. Даже отчаянная.

Когда уже этот день закончится… Я больше не могу.

Подставляю руки под холодную воду, потом смачиваю ими пылающие виски.

Возможно, я действительно заболела. Отсюда одышка, жар, дрожащие конечности и сумбур в мыслях. Отсюда желание завалиться в постель в одиночестве и накрыться одеялом с головой, чтобы спрятаться от атакующих меня эмоций. Отсюда нежелание находиться в компании Матвея, моего парня, человека, которого я люблю…

Короткий стук в дверь.

Сколько времени прошло? Три минуты? Пять? Десять?

Заставляю себя собраться. Выключить воду. Выдохнуть. Взглянуть на себя в зеркало, чтобы убедиться, что макияж в порядке. Взяться за ручку…

Я распахиваю дверь, чтобы с извиняющейся улыбкой впустить в туалет человека и вернуться в зал, но цепенею, когда проход заполняет мощная фигура Кирилла Новикова.

Пока я потрясено стою, беззвучно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, он окидывает меня с ног до головы осуждающим взглядом, от которого меня бросает в жар, и кривит губы. Но молчит. Боже, как меня раздражает его вечное молчание! Это хуже, чем когда орут. Тогда ты хотя бы знаешь, за что тебя желают казнить, а не предполагаешь, какой смертный грех совершила на этот раз.

– Пропустишь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и беспечно.

– А что, если нет? Позовешь Матвея? – это кажется очередной насмешкой. Злой насмешкой.

Кирилл расслабленно приваливается к проему двери плечом, скрещивает руки на груди и пялится. В упор. Как будто восполняя все время в машине, когда игнорировал меня. Он, кажется, даже не моргает. Выкачивает из меня последние силы этим немым противостоянием. Жадно проходится глазами по моим губам, которые зачем-то облизываю. Они пересохли, и я…

Боже, да что вообще со мной!

Я вата. Растекающаяся на палящем солнце сладкая вата, но… не могу сейчас отступить. Знаю, что проиграла, еще когда открыла дверь, но не могу окончательно сдаться. Как будто это будет значить, что я согласна с ним и сама не уважаю себя. Поэтому сделав судорожный вдох, повторяю за ним – тоже скрещиваю руки на груди, куда опускается серый взгляд и…

Черт, он смотрит на мои соски. Меня знобит. Это все нервы, трясучка и… это не он! У меня тонкое белье и обтягивающая водолазка, вот они и заметны. Но воздух становится чертовски густым. Его уже будто и в легкие не протолкнуть. Пауза затягивается, когда я вспоминаю, что мне стоит что-то сказать. Ответить ему. Желательно дерзко.

– Я взрослая девочка и в состоянии постоять за себя, – произношу глухо и жалко, по сравнению с тем, как это звучало в моей голове.

– Разве? – Кирилл ухмыляется. – А вот мне кажется, что ты без моего брата просто безвольная…

– Не смей! – делаю порывистый шаг вперед и тычу пальцем в его крепкую грудь. Голую грудь, потому что рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц. Это кажется слишком интимным. Особенно расстояние между нами, которого теперь нет.

Больше слов из себя выдавить не выходит. А Кирилл опять недобро ухмыляется и отступает в сторону, вроде бы позволяя мне пройти. Только вот мне приходится протискиваться мимо, потому что он все еще занимает весь проем. Я трусь о его грудь и без того стоящими сосками, а моя фантазия дорисовывает твердость у него штанах. Щеки пылают. Я зла, раздосадована, мне обидно, хочу плакать… но больше всего на свете мне в эту самую минуту… стыдно. За себя. И свою жизнь.

Потому что Кирилл прав. Я потеряла себя и без Матвея ничего стою.

Другая я из прошлой жизни, для которой парни были далеко не на первом месте и которая зацепила Матвея, высказала бы Кириллу Новикову все, что о нем думает. Сказала бы что-нибудь дерзкое, что-нибудь, что стерло с его лица это раздражающее выражение превосходства и скуки…

Не прощаясь ни с кем и направляясь прямиком на улицу, я думаю о том, что на мгновение мне даже показалось… не знаю, может, что во взгляде Кирилла я видела поощрение к этому. К бунту. К сопротивлению. К продолжению этой перепалки, из которой мне ни за что не выйти победителем. Горько ухмыляюсь, подзывая дежурящие на парковке такси и отдаю единственную наличную купюру, которая у меня есть.

Жаль, но правда заключается в том, что сейчас я способна лишь на одно – на побег. И мы оба это прекрасно понимаем.

Глава 7

Кирилл

Мот намекает на секс втроем уже неделю. Думает, видимо, что я долбоеб, и не распознаю его знаки. Медленно действует, подступается, я даже удивлен его тактическим рвением. Обычно младший брат действует сгоряча и не думая. Напролом. Но не в этот раз.

Интересны его мотивы. Особенно посвящать меня в подробности своей интимной жизни. Он и раньше болтливым был, хвастаясь каждой победой, но это уже слишком. Девок мы с ним не делили. Максимум – трахались в соседних комнатах. Ну ржали, чья громче стонать будет. Все. У меня были близняшки на Бали. Мот вроде бы тоже пару раз развлекался подобным образом. Но тереться членами с братом, чтобы в одну дырку залезть, я не намерен.

Делаю крепкую затяжку, фильтр тлеет на глазах. Запрокидываю голову и выдыхаю дым в потолок заброшенного ночного клуба, где назначил встречу Мот. Думал, будет весь день отсыпаться, потому что вчера у Алика нажрался в хламину, но он позвонил. Подтвердил, что все в силе. Только, сука, опаздывает, как всегда. Ненавижу в людях эту черту. Больше ненавижу только, наверное, когда не отвечают за свои слова.

Тушу ногой окурок, которыми здесь устелен весь пол, когда слышу, как со скрипом открывается проржавевшая входная дверь. А после снова молчат. Уже хочу окликнуть брата, но это оказывается не он. И каждая мышца в теле напрягается в протесте. На хера она здесь? Хочется позвонить Моту и для профилактики дать пизды. Но вместо этого, не выдавая своего присутствия, я наблюдаю за сучкой. Кажется, что я никогда так сильно не ошибался в людях.

И как, блять, далеко ты зайдешь девочка Даша? И ради чего?

Другой казалась. В день, когда они познакомились с Мотом, я тоже был там. Модный бар, девичник. Она громче всех орала, что им с подружками не до парней и что девушки тоже могут просто хотеть выпить в приятной компании субботним вечером, не привлекая самцов. На вопрос Вадима, друга Мота, зачем тогда они вырядились, как на красную ковровую дорожку, послала его прямым текстом.

Она говорила громко. Я не хотел, но слышал. Да половину бара слышали. Рассказывала, что учится на архитектора. А когда кто-то упомянул новый элитный район, разоралась, что участвовала в демонстрациях против уничтожения реликтовых рощ, на которых заложен его фундамент. Я тихо смеюсь, потому что теперь они с Мотом там живут. И ничего – нормально ей. Сто квадратов, хули.

Достаю еще одну сигарету, неспешно подкуриваю. Не такая, блять. Все они по началу не такие. Поманили шампанским и тачками – и пошла. Дерзкая сучка, которая сейчас испуганно осматривается по сторонам. Вздрагивает от каждого шороха под ногами. Мот постарался на славу. От нее осталась только серая тень. Ни голоса, ни чести, ни достоинства. Затравленная домашняя зверушка.

Даже моя туалетная провокация не сработала. Огонь в бесцветных глазах загорелся на пару секунд и тут же погас. Она сбежала. Я этого и ожидал, но… Затяжка. Мота зачем-то предупредил, что ей плохо стало, и я проводил ее на такси. Хотя провожал я ее только взглядом из окна ресторана и на всякий записал номер тачки. Брат же громко и четко сообщил при всех, что ему по хуй. Ни хуя я не понимаю эту любовь. Зачем она такая нужна?

Она Мота зовет. Который, к слову, не предупреждал, что подружка здесь будет. Видимо, продолжает воду мутить. Я выдаю свое присутствие случайным стуком, а Даша ловит в полумраке мою тень.

– Фух, слава богу, ты здесь, я уже испуга… – она осекается на полуслове. Глаза по пять копеек, сглатывает нервно, губы распахнуты. Как будто смерть увидела, ей-богу.

Киваю ей вместо приветствия.

– Ты, – заключает она, как будто это что-то должно значить. Лишь через несколько секунд берет себя в руки и пытается говорить спокойнее. Ключевое слово – пытается. – Матвей здесь?

– Нет, – отвечаю, снова топчу окурок, убираю руки в карманы и смотрю перед собой.