Мой сияющий тиран

Часть 1

Каждое утро начинается с четырехчасовой медитации, включающей иглоукалывание. Стою перед зеркалом и внимательно изучаю тело. У меня обычная фигура с нормальными пропорциями. Я шатенка с карими глазами и золотистыми вкраплениями, это и вдохновило маму назвать меня Златой. Осматриваю отражение, чтобы определить энергетические точки.

Медленно и тщательно втыкаю стерилизованные иголки под кожу. Они миниатюрные, размером с булавку или даже меньше. Ввожу привычным ритмом, размещая по времени, меридианам и каналам. Сегодняшние точки выбираю с учетом вчерашних.

Иногда использую прижигание или каменные иглы. Они кажутся древними, словно ими можно пускать блины по воде. Их задача – защитить, сделать меня энергетически невидимой и обезопасить жизнь. Все еще беспокоюсь, что нас могут найти.

После этого приступаю ко второй части утреннего ритуала – практикую. Три часа движений остаются для обычного человека незаметными. Но тот, кто посвятил годы практике с Ци, видит больше.

Собираюсь на работу с чувством внутреннего напряжения. Оно не покидает меня, пока я не вернусь домой. Ныне съемная двухкомнатная квартира в старом доме. Большего без привлечения внимания мы позволить себе не можем.

Я предпочитаю идти на работу пешком, завернувшись в шарф и надев темные очки. Здорово помогает избежать распознавания лиц уличными камерами и беспилотниками. Общественным транспортом пользуюсь в крайнем случае. Прогулка мое время, собраться с мыслями перед долгим днем или вечерним дежурством.

Утро в больнице начинается с обхода. Я осматриваю пациенток, обдумывая, как помочь. У каждой из них глубокое биполярное расстройство, проявляющееся тоской и депрессией. Почти все нуждаются в помощи, чтобы выжить. Девушки бродят по палатам с пустыми глазами. Все они встречались с арктиками. Когда они появились, наш мир переживал экономический кризис. Они пришли через портал, который мы нашли во льдах. Единственная, неразрушимая арка, связующая с миром Арктиков. Поговаривают они ушли тысячи лет назад в поисках бессмертия. Нуда, ну да…

Мы не были готовы к вторжению. Арктики объявили себя нашими предками и показали невероятные способности. Их технологии превосходят наши – попробуй воевать, когда собственные снаряды оборачиваются против тебя. Война закончилась за пять дней.

Много лет назад. Трудно сказать, люди ли они теперь. Внешне очень похожи на нас, но выглядят совершенными – двухметровые, атлетичные, молодые. Их лица и фигуры имеют идеальные пропорции, вызывая насильно восхищение.

Они утверждают, что пришли с миром. И действительно настал мир: исчезли бедность, голод и войны. Но я не верю в это. Разве жесткая иерархия и страх могут поддерживать живой мир? Каждый день я вижу лица девочек, младше себя с бездонной пропастью в глазах. В их взглядах я вижу смерть. На месте любой была я.

Люди предпочитают не замечать этих несчастных жертв. Арктики прибыли без жен. У них их просто нет. Нам неизвестны причины, но известно одно, они любят женщин. Однако, как-то уж неестественно.

– Злата, в приемной девушка, срочно, – окликнула Татьяна Савская, пробегая мимо.

Я ненавижу «пополнения». Девушки ищут приключений. Идут в клубы, рестораны, где хотят встретить арктика, а затем, когда те обращают на них внимание, не могут остановиться. Мы называем их «обнимашками».

Прекрасные чужаки с незнакомками нежны и внимательны. Обнимают их и ласкают. А те теряются от этого, словно выпили шампанского натощак. Ловят воздушные иллюзии прекрасной любви. Сами напрашиваются в постель, а потом оказываются в неотложке. Ни один из них не возьмет незнакомку ни в дом, ни в постель, но до этого оторвется по полной. И предъявить нечего. Ни секса, ни насилия. Ничего.

Привезенная девушка лежала на каталке в прострации. Взгляд ее расфокусированный, зрачки сужены.

– Повреждений нет. По твоей части, – сообщила Татьяна, измеряя пульс и давление, одновременно забирая анализы крови и слюны в лабораторию. – С утра! Наверняка всю ночь по клубам бегала, да не с одним. Дура!

Она ругалась с добротой, по-матерински.

– Ну?

Я подошла к каталке, ощупывая девушку и изучая вены, сухожилия, сгибы рук и ног. В воздухе стоял запах медикаментов и лёгкий аромат антисептика. Меня интересовали меридианы ду-май и жэнь-май.

– Меридиан легких, вот тут и тут, – указала на точки на сгибе левой руки.

– Так, по-человечески, – Савская всплеснула руками, готовая убить за косноязычие.

– В нем много Ци и мало крови. Поврежден. Будут проблемы с легкими. Сразу ставь ИВЛ. Белая Ци не повреждена, и синей немного. Так что к концу месяца очухается.

– Везите в реанимацию, – велела Татьяна санитарам, улыбаясь с благодарностью. Вокруг раздавались приглушенные звуки шагов и тихий гул медицинских приборов. – Займешься ею?

Я кивнула, продолжив обход. Месяц иглоукалывания ей обеспечен. О чем девица думала? Надеялась устроиться в жизни? Конечно, красивая, но у этих чужих целые гаремы. Их называют Таухуа.

И эти таухуа пополнялись в зависимости от положения и чина. Чем выше ранг, тем больше девушек. Прямо отряды тайных смертниц. Каждый раз, когда думаю об этом, передергивает и мурашки по коже.

К обеду я закончила с рутиной и устроилась в столовой для персонала, пахло свежезаваренным чаем и недавно приготовленной едой. Апатично потягивая чай, я наслаждалась минутой спокойствия. Ко мне подсела Татьяна, отличный реаниматолог, но в случаях с «обнимашками» терялась. Привезут девушку, вроде в норме. Только не в себе. А через день-два – раз, и отказ органа, который с виду целый и здоровый. Мы с ней сработались за последние месяцы, и наш главный обещал премию.

Она села и протянула контейнер с салатом.

– Ешь давай. Знаю, что экономишь на всем.

Ей повезло, она не привлекала арктиков внешностью. Смогла устроиться в этом новом мире, выйти замуж и жить, без желания иметь детей. Я завидовала её спокойствию и уверенному положению.

– Сколько ещё? – спросила она, наблюдая, как я нехотя взяла вилку и начала есть салат.

– Много.

– Чудо, что тебя обошли стороной, Злат. Видно, бог тебя любит.

Я кивнула, пряча от страха глаза. Ага, прямо обожает.

– Поэтому ты своих не хочешь?

– Куда их рожать? Надежда только на мальчика. А если девочка? Беды не оберёшься. Знаешь, что стряслось с рентгенологом?

Я покачала головой, продолжая жевать овощи, но ощущая, как страх проникает в каждый уголок сознания.

– Дочь забрали. В долг влез, продал всё, что мог. Надеялся выкупить или украсть, – она замолчала, тяжело вздохнув.

По громкоговорителю раздался сигнал 934. В воздухе повисла тревожная тишина.

– Ещё привезли, – она встала. – Ты ешь. Приму, посмотришь позже.

– Так что?

– Повесился, – бросила Таня на ходу и вышла из столовой.

Есть расхотелось. Проклятые Арктики. Я знала, как родители влезают в долги, чтобы спасти дочерей. О каком билете в свободную землю может идти речь, когда выжить бы до ближайшей зарплаты. Моя мама в своё время поступила так же, и теперь мы выплачиваем эти деньги. Страх и отчаяние стали нашими постоянными спутниками.

День пролетел, вечером ничего не изменилось, и мне нужно успеть на ещё одну важную встречу. Раз в месяц, где бы я ни находилась, я приезжала в местный аэропорт – старомодный и грязный. Отсюда летали в Австралию, и самое главное – он был безопасным. Не огромный аэропорт, откуда запускают новые шаттлы не только на другие континенты, но и на орбиту. Арктикам он не интересен, потому что в нём нет современной системы слежения.

Моими связными были разные люди. Всегда мужчины, чаще всего буддистские монахи. Бритые парни в оранжевых и малиновых одеждах молча брали очередной транш за кредит и уходили. Мне так даже легче.

Но в этот раз меня ждал сюрприз. Вместо монаха стоял европеец в спортивном костюме и кедах, с цветными очками на кончике носа. Молодой, самоуверенный парень окинул меня взглядом с ног до головы. Я вся закутанная в одежду и шарф, с книгой по иглоукалыванию в руках. Он поднялся с корточек и, вальяжно подошёл.

– Пс, малая, давай, шустрее.

Я растерялась. Обычно такого не было. Сомневалась, идти или нет. В сумке лежала крупная сумма денег. Но парень уже дошёл до угла, притормозил, метнул недовольный взгляд через плечо и исчез.

После нескольких поворотов мы оказались в глухом тупике. Тусклый свет неона едва освещал пространство.

– Вот деньги, – я полезла в сумку.

Но не успела их достать. К нам подошёл старик с необычными чётками. Человек, которого я не ожидала снова увидеть. Чётки были раритетом, каждая бусина имела свою форму.

От неожиданности я открыла рот. Тело само склонилось в поклоне, как у ученика дацана (Гэцула). Он поклонился в ответ.

– Деньги больше не нужны, – бросил парень, разглядывая меня бесцеремонно и нагло, затем отошёл в сторону и встал на страже.

Я нервничала, не могла понять причину.

– Нужно твоё сердце, – сообщил Жуан-Ди, отчего моё сердце забилось резко, переходя в сумасшедший ритм.

– Для кого? – спросила, потому что не знала, что ещё сказать. Зачем ему сердце? Оно уже давно не принадлежит мне.

Он посмотрел на меня проницательным взглядом, как умел только он, оставляя в недоумении.

– Велигор Янчжун.

Голова закружилась от имени и фамилии. Господи, только не он. Тяжело и сокрушённо втянула воздух закутка, пытаясь собраться с мыслями. Сердце заколотилось, как будто пыталось вырваться из груди, а руки непроизвольно задрожали. Облизнула губы, стараясь увлажнить их, но язык был сухим, как песок.

– Это больше, чем весь мой долг, – я старалась сохранить спокойствие, хотя всё внутри протестовало.

Сама же сжала руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь, ногти врезались в ладони.

Человек передо мной был моим учителем, но сложно представить его в борьбе с арктиками. Ходили слухи о группах людей, в основном из бывшей элиты, которые не смирились с новым миром и пытались изгнать врагов. Но на мой взгляд, борьба была неравной и бессмысленной. Как говорит мама: «Тараканы на тапок войной не ходят».

– Трохи всё пройдёт добренько, тогда и билет получишь, малая, для себя и для мамки, – сказал парень.

Нервно я перебирала края шарфа, пытаясь успокоиться. Такой шанс выпадает раз в жизни. Мой голос дрожал, как и руки, которые теперь были сцеплены передо мной, словно пытались удержать моё решимость.

– Что от меня требуется?

– Торгуешь, малая? Если хотя бы один из них усохнет, чуешь, какая волна пойдёт?

Парень вообще в курсе, что они бессмертные?

– Я похожа на камикадзе? – я выдохнула, стараясь вложить в слова уверенность, которая на самом деле исчезла.

– Так тебе не вилы в руки сую. Встреться с одним перцем, макулатуру скинь. Без возмущения полей. Так, чтобы ни один бес трохи не заметил от волнения. Даже ряби в уме не набачил. И вали. Чё ломаешься? – похоже, у парня терпение было на исходе.

Я уткнулась взглядом в пол, не зная, что ответить. Ноги стали как ватные, и я боялась, что не смогу сделать даже шаг.

– А если он узнает меня? – я посмотрела на молчавшего ламу, но говорил только парень.

– Тогда мамка укатит в Австралию. А ты бороться за правое дело.

Хотелось закричать от бессилия. Руки машинально терли лицо, как будто это могло стереть все проблемы.

– Ты можешь заткнуть свой рот хоть на минуту?!

– Чё залупаешься, спящий агент? Так шо просыпайся, детка!

Спасибо, хоть сукой не назвал. Моё сердце! Моё сердце! Я снова потёрла руками лицо, чувствуя, как отчаяние накатывает волной. Сердце означало мою жизненную белую Ци. У всех людей при зачатии красная Ци матери сливается с синей Ци отца, и рождается белая Ци будущего человека. Белый росток, носимый в сердце до самой смерти.

Ци людей смешиваются через жидкости. У арктиков всё иначе. Им не интересен секс, они передают свою синюю Ци (в народе её называли «сиянием») напрямую. Насколько известно, передавали изредка и сексуальным способом, но результат оставался тем же. Наша красная Ци не сливалась с их синей, и вместо этого шла в обход, в слияние с белой Ци сердца. Та становилась голубоватой. Этим опасны обнимашки. Именно так девчонки умирали.

– Билеты и документы вперёд. Я хочу иметь гарантии, – решилась я, понимая всю безумность затеи. Грудь сдавило от страха.

Мои собеседники воодушевлённо кивнули и подробно посвятили в планы передачи посылки. Я медленно кивала, пытаясь унять дрожь в голосе. Задумка казалась простой, на первый взгляд плёвым делом.

Через неделю в большом концертном зале должна состояться конференция по вопросам экологии и энергетики, там будет присутствовать Велигор Янчжун. Он куратор специального ведомства безопасности. Военные часто участвуют в разного рода экологических расчистках загрязнённых объектов и территорий, где требуется сохранять секретность. Газеты об этом писали постоянно.

Как любой крупный чиновник, он таскает свой таухуа за собой. А значит много охраны, оцепленные этажи гостиницы и вип-сервис для наложниц. Требуется заменить девушку-массажистку и пронести письмо с инструкцией, как сбежать бедолаге. Даже если ей поздно и она ничего не захочет. Видимо чья-то дочь.

И так как арктики проверяют персонал не только посредством чтения мыслей и намерений, но и на все объекты, вносимые и выносимые из зоны контроля, только подобные мне люди способны войти и выйти незамеченными. Если он меня не узнает, я передам посылку, и мы с мамой уедем. Конец бедности, конец долгу, ура свободе. Я смогу выйти замуж, завести детей. Прожить жизнь без страха.

А если нет…

Убить арктиков ещё ни у кого не вышло. Но я сумела сбежать. И, может быть, я единственная за всю столетнюю историю пребывания здесь арктиков, кто смог это сделать. Значит, в случае провала есть шанс повторить первый успех. Ничтожный.

Изначально чужаки выбирали девушек по базам данных, но со временем поняли, что такой подход не работает, так как не все соответствовали их представлениям о красоте. Поэтому они начали проводить отбор в учебных заведениях.

Теперь эти отборы стали настоящими торжественными событиями. Выпускной бал фактически превратился в подготовку к свадьбе. Если девушке повезло понравиться, она могла "выйти замуж" уже через месяц после окончания школы. Всё было официально: родители получали щедрый выкуп, что часто способствовало их карьерному росту. Несогласных просто игнорировали.

Однако вскоре стало ясно, что у пришельцев нет детей, а их "жены" выглядели потерянными. Они возвращались в родительские дома через восемь-десять месяцев и спустя несколько лет умирали. В СМИ об этом не писали, зато активно продвигали образ роскошной жизни. Интервью с "счастливыми избранницами", сверкающими драгоценностями, были повсюду. Быть женой чужака означало жить в удовольствии.

Со временем учебные заведения разделились на мужские и женские. В расписании появились "светские прогулки", где «женихи» водили девушек в парки, угощали мороженым и ставили свои оценки. Если девушка красива, таких встреч будет много.

В тот день мы собрались у кабинета директора, где старшеклассницы нервно прихорашивались и мечтательно грезили. Нам было интересно, что нас ждёт после школы.

– О, хоть бы меня выбрали, – вздохнула Настя, сложив руки в молитвенном жесте.

– Девочки, там сегодня кто-то есть? – спросила одна из старших, пытаясь заглянуть в замочную скважину старинной двери.

– Да, один, но какой! – ответила мечтательно Россана из параллельного класса, покраснев от смущения.

– Он уже смотрел младшие классы, – добавила Крис, поправляя очки на носу.

– Девочки, идите по своим делам! – пригрозила завуч, сама не прочь взглянуть на происходящее.

– Всё врёшь! – фыркнула одна из старшеклассниц. – Завидуешь!

Дверь открылась, и он вышел. Очень высокий мужчина, от которого девчонки ахнули в унисон. Его необычные глаза, в которых таился синий лед, заставили меня отшатнуться, как от удара. Арктик был невероятно красив: гармоничные черты лица, высокие скулы, черные кудрявые волосы, уложенные в идеальную прическу. Я невольно подумала о своих волосах, которые никогда не удавалось так приручить. Деловой костюм сидел на его широких плечах как влитой. Но больше всего поражали его движения и мимика – что-то, что не уловишь сразу, но ощущаешь мгновенно.

Он сканировал взглядом собрание школьниц вокруг себя. В его присутствии всегда витала атмосфера возбуждения, девчонки заискивающе улыбались и расступались перед ним.

– Девочки, идите в класс. Сейчас же! – завуч пыталась звучать строго, но голос ее предательски дрожал.

– Стой.

Все сразу поняли, к кому он обращался. Я замерла, обернувшись. Где-то в стороне приглушенно зазвучал голос директора.

– Она вам не подойдет, господин Янчжун.

Его глаза впились в меня, оценивающе изучая. Он смотрел так пристально, что даже слегка наклонился ко мне, как будто хотел увидеть что-то большее. Я напряглась и опустила взгляд, теребя поясок школьной формы. Казалось, воздух вокруг нас стал гуще.

– Сколько тебе лет? – его голос был мягким, но настойчивым.

– Тринадцать, – ответила я, стараясь не выдать дрожь в голосе.

Арктик наклонил голову набок, продолжая разглядывать меня снизу вверх, слегка прищуриваясь, будто пытаясь разгадать какую-то тайну. В этот момент я почувствовала, что его интерес ко мне был больше, чем просто мимолетное внимание.

– У девочки больное сердце, – директор вытер платком вспотевшую шею, словно это могло изменить что-то.

Мужчина ничего не ответил, его губы чуть заметно дрогнули в улыбке, как будто он услышал что-то забавное. Он задержался на мгновение, прежде чем двинуться дальше, уверенно рассекая толпу.

После его ухода Крис фыркнула, пожав плечами.

– И вовсе нет. Приходил. Скажи, Злат, смотрел наш класс!

– Я болела в тот день, – тихо ответила я, чувствуя, как внутреннее напряжение уходит, и дышать становится легче. Но снаружи оставалось тревожно, словно произошло что-то ужасное и непоправимое. Вокруг меня всё ещё витал его запах, смешанный с ощущением чего-то важного и неизбежного.

В тот день он посетил класс старшеклассниц, познакомился с ними, произнес речь, но никого не выбрал.

Так я узнала о Велигоре Янчжуне, бессмертном, отвечающем за безопасность всех пяти континентов, принадлежащих арктикам. Его пост никак не сочетался с юной внешностью, а статус – с визитом в школу. Но именно тот день решил всю мою дальнейшую судьбу.

Люди Янчжуна пришли неожиданно на день рождения мамы. Два адвоката и два телохранителя. Самого арктика с ними не было.

Мы как раз собирались резать торт, когда папа открыл внезапным гостям дверь, и те прошли молча, словно так и нужно.

У мамы от ужаса выпала посуда из рук. Грохнулось на пол старинное бабушкино блюдо для десертов. Разбилось на несколько крупных кусков.

– Не отдам, – прошипела она, глядя, как те спокойно убирают мешающий со стола чайный сервиз и кладут на него толстый договор. Договор передачи прав. Словно я какая-то вещь.

– Вы не имеете права. Не можете!

Даже если бы она заголосила во всю глотку, ничего бы не изменилось. Таковы условия проживания в мире арктиков. Либо ты соглашаешься, либо тебя ждут такие трудности, что ты все равно в итоге согласишься.

– Камелия, – отец уговаривающе посмотрел на нее, потом виновато на меня.

Мама часто задышала, выпучила глаза, зло испепелила папу в ответ, затем гостей.

– Уходите!

Этим четверым все давно порядком приелось, вероятно, мы были не первой семьей, куда они приходили забирать дочерей. И к подобным сценам они привыкли.

– Ваша подпись, – сообщил один из адвокатов, раскрыл заднюю страницу, и мы обе увидели там подпись отца.

Уютный мирок, в котором звучал смех, вилась радость, вечера у телевизора и воскресные прогулки. Мир, состоящий из мамы, папы, кошки Мышки затрещал по швам. В планах сборы денег на билеты в Австралию и надежды на второго ребенка. Рухнул от одного росчерка отца.

– Собирай вещи, – обратился ко мне второй адвокат.

Один из амбалов встал в дверях квартиры, а второй пошел за мной следом.

Когда я вернулась на кухню с сумкой в руках, мама сидела за столом, спрятав лицо в ладонях, отец на углу стула поодаль. Лицо его было серым, перекошенным от вины.

– Возьми таблетки, – напомнил один из адвокатов, осведомленный о моих проблемах со здоровьем.

Взяла пачку на кухонной полке и замерла на миг возле мамы. Она, порывисто поднявшись, прижалась ко мне. Обняла с силой до хруста. Схватила круто мое лицо в ладони, врезавшись в него своим исступленным взглядом.

– Помни, что я тебе говорила. Помни! Злата…

Я завыла, забилась в истерике. Меня силой оторвали от нее и выволокли в подъезд. Оглушительно хлопнула входная дверь. За мной закрылась прежняя жизнь, открывалась новая. Та, где я уже никогда не стану прежней.

После перелета и гостиниц я оказалась в доме арктика.

Не дом, а дворцовый ансамбль с многоуровневой охраной, большим парком, зверинцем и спортивным клубом.

Средний возраст девушек таухуа оказался от семнадцати до тридцати лет. Все красавицы. Они занимали женскую половину дворца, получая разные покои по статусу. Мне досталась самая дальняя комната. Всего двенадцать квадратных метров. Настолько маленькая, что временами меня принимали за прислугу и никто не воспринимал всерьез. Некоторые девушки недоумевали, для чего я здесь.

В один из первых дней я обнаружила у себя одну из таухуа. Она бесцеремонно шарилась по моим полкам, рассматривала книги и трогала одежду.

– Я Лея, – представилась она, окидывая меня полным пренебрежения взглядом.

На вид девушке было не меньше двадцати. А мне всего тринадцать. У меня едва начала расти грудь. И, как говорила мама, я сплошная угловатость. По сравнению с ней я чувствовала себя, как облезлая табуретка против дворцового кресла в стиле барокко.

– Ой, ты и трусиха, – рассмеялась она, наблюдая, как я топчусь на месте, не зная, куда деть руки и что сказать.

Она взяла в руки банку с таблетками и вопросительно осмотрела ее.

– Ты болеешь?

– Сердце, – больше всего хотелось, чтобы она поставила пузырек на место и ушла.

Та поджала губы, покачала осуждающе головой.

– Первый раз вижу, чтобы к нам привозили калеку.

– Я не калека.

– Будем надеяться, до инвалидов дело не дойдет, – поставила пузырек назад и вышла.

Позже я узнала, что Лея слыла среди девушек большой неудачницей. Она уже три года жила во дворце, но Велигор так ни разу ее к себе и не призвал. Я слышала, как девушки подсмеивались над ней. Мол, это от того, что она много времени проводит в качалке и скоро станет выглядеть, как еще один арктик.

За два месяца, прожитых во дворце, стало ясно, что хозяин бывает дома редко.

Он возит с собой некоторых девушек, но не всех. Вероятно, меньшое количество статусных вещей, а мы для арктиков именно вещи, охранять легче. Во вторых, среди самих девушек царило соперничество. Мне ужасно хотелось узнать, чем он хорош, раз девушки готовы драться друг с другом. Все старались выглядеть более выигрышно по отношению к другим.

Дом существовал в двух режимах. Режим без хозяина и с ним. Когда Велигор Янчжун прибывал, стены дворца наполнялись энергией от беготни персонала, натуженным ожиданием и светскими вечерами с приезжающими гостями. Для них ставились различные шоу и развлечения, гремели салюты. Дворец бурлил днем хозяевами и их встречами с другими повелителями мира, а ночью кряхтел от усердия слуг, придающих махине безупречную чистоту.

Дни текли своим чередом в пустом безделье и знакомстве с окружением. Обо мне забыли. И мне было невероятно скучно. Я познакомилась со смотрителем зверинца До-Мином. Постепенно он разрешил мне помогать ему, сжалившись над моей скукой. Зоопарк лучше, чем четыре стены маленькой комнаты. И хотя уборка и починка вольеров, кормление животных не всегда приятное дело, с некоторыми можно было играть.

Зверинец был большим. В нем содержались редкие породы животных, такие как лигры, амурские тигры, красные волки, кенгуру и много других. Временами они напоминали девушек, и я в шутку давала им имена. Вепрь Ирина, змея Света, тигрица Лея, крокодил Машенька.

Но самое главное – пребывание в зверинце дало возможность изучить расположение запасных, неброских входов на территорию дворца. Все что требовалось – получить доступ к магнитному ключу от ворот. И там, за высоким забором меня ждала свобода. Но стащить ключи у До-Мина никак не получалось. Он был слишком бдительным, пусть и добродушным человеком.

В один из дней ко мне пришла Лея и пригласила на массаж.

–Ты, разумеется, совсем ребенок. Но массаж тебе делать давно можно. И в целом, когда-нибудь ты перестанешь быть замухрышкой. Пошли. Цюй Гу делает очень здорово.

Сначала я отказывалась, но затем подумала, а что если это человек от мамы. Так звали гинеколога, к которому та ходила, когда была нужда избавиться от нежелательной беременности. Так все и получилось. Она делала мне массаж и тихонько вложила в руку ключ. Я не переставая болтала о зверинце. Оставалось только реализовать намеченный план.

В ту ночь перед побегом я вся извелась, чувствуя себя словно на иголках. Неудачно вернулся Янчжун. Весь дворец загудел приготовлениями к светскому рауту, назначенному на вечер.

Неожиданно ко мне, как всегда без стука и без приглашения, зашла Лея. Она горела от счастья. Вообще Лея красивая, но внешность ее экзотическая. У нее латиноамериканские гены с примесью индийских. Красота ее была своеобразной и на большого любителя.

– Сегодня, – триумфально сообщила она, развалившись на кровати и мурлыкая от удовольствия.

Я чуть не подпрыгнула. Сегодня я бегу. Причем тут она?

– Что сегодня?

Она сладко, с большим удовлетворением вздохнула.

– Я иду в спальню мужа.

– Не муж он вовсе. Ты разве так не считаешь? – промямлила я, не видя причины для радости.

Лея порывисто приподнялась, окинула взглядом мой кислый вид.

– Ты попросту ничего не понимаешь. Я хочу этого, потому что это изменит мой статус. Я наконец стану женщиной. Его женщиной. Его!

– А не боишься, что потом станет все равно?

На прошлой неделе одной из фавориток совсем взгрустнулось. Она перестала есть, выходить из покоев. Девушку отправили к родителям.

– Ох, умоляю тебя, сколько я таких видела? Все от ревности, Злата. Либо симулируют, – Лея снова откинулась назад. – У нас с ним будет иначе. Я сердцем чую. Думаю, он столько ждал, потому что хотел, чтобы я по-настоящему его полюбила. И когда я полюбила, он позвал.

Мысленно я обмеряла свой ключ свободы глазами. Слушая ее вполуха. Маленькая пластиковая карточка с кодом доступа домой. Домой! К маме! Как же я по ней соскучилась.

– А еще всех нас, – буркнула, проигрывая в голове последовательность действий побега.

– Ну, не всех, – Лея скривилась, настроение у нее испортилось. – Вот не можешь ты, как и все другие, порадоваться за меня. Я думала, что хотя бы ты скажешь, что рада за меня.

Я облизнула губы и с усилием вернулась к разговору.

– Что? Ну, конечно, я рада.

– Не сильно верится.

– Расскажешь, что на самом деле происходит. А то все приходят, улыбаются как дуры, светятся и ничего не говорят. Хоть бы кто рассказал.

Я имела в виду то легкое сияние от кожи, которое некоторое время сохранялось у девушки поле ночи, проведенной с хозяином. Муж! И как Лея могла назвать его так? Настоящие мужья вовсе не такие.

– Ой, а то ты не знаешь, что бывает между людьми в постели, – настроение Леи вернулось в привычное русло.

Я покраснела. Не особо этим как-то интересовалась.

– Конечно, я представляю, – к лицу прилила кровь. – Сначала люди целуются и потом мужчины достают свой этот и засовывают в нас, и все такое.

Лея расхохоталась, счастливая и довольная событиями.

– Хочешь посмотреть? – вдруг спросила она, хитро оскалившись на мои вытаращенные глаза.

– Не-е-ет! Не хочу.

– Да хочешь, хочешь, я же вижу. Ты жутко хочешь узнать, чем арктики отличаются от обычных мужиков. Всем интересно, – она хихикнула, наблюдая, как от смущения мне хочется уйти из комнаты, и я поглядываю на дверь.

Она встала, и схватила меня за руку.

– Пойдем.

– Куда? – от страха ноги подкосились.

– Мне дали ключ от его покоев. Так сказать, познакомиться, посмотреть, велели там ждать. Я спрячу тебя.

– Нет, не нужно, – я только что не заплакала, ощущая, как сильная накачанная рука Леи не ослабила хватку ни на секунду.

Ну что за бес в нее вселился. Какие подглядывания? Мне спать бы лечь и ждать ночи.

– А иначе я решу, что ты задумала побег, – пошутила та.

– Нас накажут за это? Это неприлично. Нельзя!

– За что? И кто сказал, что нельзя?

Казалось, ей море по колено.

– Ну зачем тебе? Это личное. Никто не должен видеть. Потом расскажешь.

Лея остановилась у двери, перестав меня тащить. Сощурилась, загадочно улыбаясь.

– Злата, или ты идешь со мной, или я подумаю, что ты не рада. А потом все равно приду к тебе, сразу же, как он отпустит.

Я сдалась. Не нужна она мне тут посреди ночи. Вдруг и правда отпустит.

– А как я выйду?

– Я дам тебе ключ. Тихонько выйдешь, когда уснет. Я его утомлю, достоверно. Знаешь, для чего я столько времени в зале торчу? Чтобы быть выносливой.

Все это дикость, да и только. Вот о чем я думала, разглядывая спустя минуту белые апартаменты. Коридор, комната для приема гостей, кабинет. Спальня, огромная кровать с прикроватными тумбами. Все в минималистичном стиле. Создавалось впечатление, что он уставал от внешнего мира. И, приходя сюда, арктик нуждался в светлых, безликих тонах.

Окно вдоль всей стены в полный рост. За вертикальными жалюзи зверинец. Любопытно, он часто смотрит на зверей? Смотрит издалека, потому что звери не переносили арктиков на дух. Будто сама планета отказывалась принимать. Хорошо хоть растения не вяли в их присутствии.

– Тут и прятаться негде.

– Как негде? Смотри, – Лея щелкнула по панели и в стене напротив отъехала ширма, обнаруживая гардеробную. – Здесь технологии, дуреха.

Может я и дуреха, но моя комната самая простая.

– Запрись, я сделаю щелку. Вечером, все увидишь, – велела она.

– Мне кажется, это не нормально. Я не буду смотреть, как вы с ним это делаете, – мой последний вопль к глухому.

– Тогда не узнаешь, что и как, – засмеялась Лея и заперла меня.

Хотя бы свет оставила. Кромешная тьма. Я почувствовала себя последней дурой. И зачем вообще сюда пошла? Не хочу я ни на что такое смотреть. Буду тихо сидеть, спрятавшись в дальней нише с рубашками. Это все, что я успела рассмотреть. Может быть Лея извращенка? Зачем ей в первую ночь с арктиком свидетели? Зачем знать, что их видят? От ощущения ловушки хотелось разрыдаться.

Вместо этого я взяла себя в руки, обдумывая подробности побега. Рано или поздно он уснет. Возможно, это будет последняя ночь моего плена.

Прошло несколько часов, прежде чем я проснулась от едва слышного звука. Ширма дернулась, и в гардеробную пробилась лунная полоска света. Без часов сложно определить, сколько прошло времени, но показалось – вечность. Инстинктивно я прислушалась. Из спальни ни звука. Вообще тишина. Послушав некоторое время, на цыпочках я прокралась к щели, надеясь услышать сопение или храп. Что угодно, означающее, что путь свободен.

Там на кровати в полутьме лежала Лея, а сверху на ней арктик. Она выгнулась, задирая голову назад. Его руки крепко держали девушку, губы не отрывались от ее затылка. Хотя таз девушки был прижат им, они не занимались сексом. Не было слышно характерных ритмичных шлепков. Раздался стон Леи. Мне казалось, что он удерживает ее и только. Почему тогда она стонет?

Свет в спальне вспыхнул. Ярко ударил в лицо. Я захлопала ресницами. Ширма отъехала в сторону. В следующую секунду на меня смотрели прищуренные синие глаза.

Мой взгляд виновато метнулся вниз по мускулистой груди, на литой пресс с кубиками, ниже, на пах, где из кустистых темных зарослей торчала восставшая плоть члена. Мой рот приоткрылся в изумлении. Он же голый!

Велигор Янчжун коротким кивком велел выйти на свет.

– Любопытная, вьяна, – голос звучал металлом.

Я шагнула. На кровати лицом вниз лежала Лея. Ее темный волос волной рассыпался по белоснежной простыне. Смуглая кожа приобрела восхитительные карамельные оттенки. Руки ее были вытянуты вперед под подушку. Колени разведены в стороны, пятки соединены. У меня возникло стойкое ощущение, будто она занимается йогой. Но под упругими ягодицами проглядывались розоватые половые губы. Они блестели от струящейся смазки. Лея страстно постанывала, как в кайфе, будто мужчина до сих пор был на ней.

Побыстрее шагнула к двери, надеясь, что он выгонит меня, но арктик произнес:

– Не туда. Ко мне, – его пальцы подхватили за локоть и притянули к себе, развернули побледневшим лицом к зеркалу.

Вся стена напротив окна была зеркальной.

Дышать стало нечем. Дистанция показалась неприлично близкой. В мужской позе ощущалась некая неподвижность, напряженность.

Крупная мужская ладонь легла на мой живот. Интимно скользнула ниже и точным, жарким движением прижала к себе. Не почувствовать загнутый банан с мясистой головкой через трусики и ткань было невозможно. Мое сердце забилось как ненормальное.

Подняла на него испуганный взгляд. Я кусала от стыда губы, полыхая от непривычных ощущений. Жесткие мужские губы изогнулись в усмешке.

Велигор предпочитал одевать таухуа в легкие туники, на манер индийских, расшитых золотой нитью, бисером и камнями. Так что от скольжения его руки алая ткань натянулась на моей позорной груди, сверкая вышивкой.

Мужской подбородок над головой жестко уперся в мою макушку. Сжал. Я дернулась и на шею властно опустилась вторая ладонь. Глаза встретились в отражении.

– Что видишь, девочка?

А что я должна видеть? Двух людей? Насильника и жертву? Мужчину и подростка? Любовников? Арктика и человека? Я закусила губу.

– Не знаю.

Горячая рука оторвалась от моей шеи, и спустилась по солнечному сплетению под левую грудь, туда, где сердце трепыхалось в нездоровом ритме.

– Знаешь, насколько тебя хватит при твоем сердце?

Я шумно выдохнула, мотнула головой. Моя кожа горела огнем, не столько от прикосновений, сколько от ситуации, от стыда, от страха и возбуждения.

– На один раз.

Это было так непонятно слышать. Ведь я точно знала, что врач разрешал мне спортивные нагрузки. Чем они собственно отличаются от других?

– Я лишь хотела узнать, – запнулась, краснея еще ярче, задыхаясь от пленения.

Ситуация представилась невыносимо грязной. Я как маленькая похотливая дрянь устроила засаду в гардеробной арктика, чтобы посмотреть, как он трахнется? И все из-за Леи! Та продолжала лежать на кровати, даже не шевельнувшись, похотливо постанывая.

– Скотоложство у нас не приветствуется, – произнес он со снисходительной усмешкой.

Это он про нас, про людей? Сам каждый день смотрит на зверинец под окном? Выходит, мы для них скот? Такие коровы с сиськами, нужные для чего-то иного. Или свиньи. Это позже я узнала для чего, а пока же я задыхалась от только что обретенного унизительного статуса. От бессилия что-либо сделать.

– От скотины слышу!

Осталось язык показать. Столько красивых женщин под одной крышей и все скот? Для арктиков все люди животные. Наши взгляды снова встретились. Он не шутил. Простая истина открылась мне в, увы, самом приватном месте, в спальне под скулеж подставившей меня суки.

– Разве? Смотри, девочка, – мужчина подался вперед и прикоснулся к моему запястью.

Реальность окрасилась перламутрово-ежевичными цветами. На душе мягко отпустило. Внутрь потекла защищенность с чувством комфорта. Расслабились все зажимы на теле, уходило напряжение. Враг, сжимающий меня в бездушной хватке, больше не казался таковым. Ни холодным, ни могучим. Он был безопасным и притягательным.

Не знаю, как так вышло, но через минуту я стояла прижатая к стене, поверхностно дыша. И была я в одних трусиках и кружевном лифчике. Кончики пальцев Велигора поглаживали мой плоский живот от пупка до мокрого низа, волнуя интимностью прикосновений. Очень ласковых, трепетных, игривых. Заставляющих меня дрожать, дышать еще чаще.

Но лицо. Его лицо оставалось критически спокойным. С таким видом гладят кошку, разглядывая вдалеке нечто туманное и философское. Буренок на лугу, может быть. Одним словом, скотину.

– Вы никого не любите! Вы все трусы, не способные на чувства.

Все эти глупые слова вылились из меня от оскорбления, отчаянного побуждения уйти от контакта. Мужчина перевел на меня потрясенный взгляд. Остановил забаву.

– Ты спящая, – произнес он негромко, скорее довольно, чем удивленно.

Отстранился. Расслабленные уголки его рта слегка приподнялись. Велигор, прищурившись лишь одним глазом, смотрел на меня с любопытством.

– Она так и будет скулить? – спросила я, реагируя на жалобный стон Леи.

Велигор ухмыльнулся, отстраняясь.

– Не знал, что мне повезло.

– В чем? Иметь гарем и относиться к нам как рабовладелец?

– Обижайся, сколько хочешь. Ты моя собственность. Как твое имя?

Даже имени не знает. Я захлебнулась воздухом от обиды и возмущения.

– Спящая скотина, ви-ди-мо, господин свинопас. Настоящий урод.

Взгляд Велигора превратился в камень. Он дернулся ко мне, вероятно, скрутить и наказать. От страха в инстинктивном порыве защитить себя, я выставила руки вперед. Нет! Не надо! Попала пальцами в район глаз. Надавила…

Реальность вновь окрасилась перламутрово-ежевичными цветами, но за ней возникла другая реальность… яркая вспышка. Другое место. Не эта комната.

Мир вокруг из известняка. Цвета мягкие, пастельные. Флора без листьев. Стволы со странными наростами, похожими на шелестящие пленки от блеклых до черных оттенков зелени. Небо над головой высокое с семью солнцами. Отчего в пространстве все время возникают солнечные блики и гало. Очевидно, здесь никогда не бывает ночи. Неизменно один вечный день. Он такой же трехмерный, как и Земля. Воздушный. Не живой.

Четверо детей и взрослый мужчина стоят у большого каньона.

Каньон глубокий, как горное ущелье. Обрывистый. Издалека похожая пленки растительность напоминает горы разбитого стекла, и на солнце ослепляет собравшихся.

Мужчина молод, красив, как все бессмертные. Группу я разглядываю более внимательно, так как до этого не видела детей арктиков. На вид лет по десять. Они немного младше меня. Одеты в легкие свободные одежды, закрывающие все, кроме конечностей и головы. Ноги босы. Волосы у всех длинные и распущенные. Три мальчика и одна девочка. Легко узнать Велигора. Лица нежные, черты гладкие и немного пухлые, как и положено детям.

– Учитель, – голос девочки тонкий, похожий на колокольчик, подхватываемый ветром. – Зачем мы здесь?

– Это последний переход, Кида. За ним свобода.

Кида красивая. У нее веснушчатое лицо, рыжий кудрявый волос и глаза, чем-то похожие на глаза Велигора. Она смотрит на мальчишек, свободно улыбаясь, почти кокетливо. Те отвечают тем же. Велигор берет ее за руку и дергает. Она тут же перестает улыбаться, прячет недовольный взгляд от всех, надувает губы.

– Вы должны ответить на вопрос Вечности.

Они перестают отвлекаться и смотрят на учителя удивленно, с некоторым недовольством.

– Если вы скажете правду, то сорветесь в самый низ, если вы скажите неправду, то сгорите в огне тут же на месте. Погибнете. Найдите ответ, дети! И ваше обучение будет закончено.

Молчат. Дружно вглядываются в глубокое зеркало пропасти.

– Ты первая, Кида. Время у тебя есть. Думай.

Девочка пожимает плечами, вытаскивает пальцы из рук Велигора. Оборачивается.

– Какой вопрос?

– Зачем ты идешь в Вечность?

Она делает шаг над пропастью и не падает. Шагает по воздуху, будто под ногами твердая поверхность, доходит до середины. Останавливается. Стоит.

Дети застыли, втягивая головы в плечи. Переминаясь с ноги на ногу. Играя пальцами в медленно-задумчивом движении. Велигор напряженно смотрит только на нее.

Кида не оборачивается к ним, застыв в воздухе, только кивает головой, словно кому-то, затем вскидывает ее и трет ладонями щеки. Думает. Затем опускает руки вдоль тела, наклоняет голову. В следующий миг слышен удаляющийся детский вскрик в ветре.

Тело девочки лежит на дне пропасти, полном трупов разной степени разложения. Зрелище шокирует. Бьет под дых. Наповал.

– Это ее выбор, дети, – произносит Учитель, спокойно разглядывая разбившегося ребенка.

Мне самой смотреть на это невозможно. Я дергаюсь. Хочется разжать пальцы, оттолкнуть чужое воспоминание. Но я зажата между большим мужским телом и зеркалом. Оно точно не мое! Не мое!

– Следующий.

Шагает мальчик. Он проходит ту же самую процедуру. Только оборачивается, смотрит на них. Кажется, что он тоже слушает кого-то, а потом думает. Это видно по тому, как он морщит лоб, как сосредоточен его взгляд. Затем он произносит ответ. И тут же его поглотил огонь, наполняя каньон страдальческими криками. Быстро, жестоко, Звучно.

Хватит, хватит! Я слышу свой же шепот.

– Твоя очередь, – мужчина оборачивается к нему.

Велигор кивает, смотрит на русоволосого. Шепчет:

– Увидимся в Вечности.

Он ступает над пропастью, достигает места гибели двух детей и оборачивается к ним. Видно, как волнуется. Часто, порывисто дышит. Слушает вопрос…

Я не могу, не могу смотреть! Слишком больно. Боль!

Вынырнула.

Мои глаза расширены от шока, по спине бежит пот. Я хватаю воздух открытым ртом. Я была в его воспоминаниях меньше минуты. Секунды.

Оторвалась, потрясенно смотрю на Велигора. В том воспоминании было очень много детей. Сразу их не было видно, и только после падения девочки я увидела.

Вероятно, это очень древнее воспоминание. Давно пережитое, зажившее для него. Мужской взгляд остался совершенно холодным, равнодушным. Ему давно не было больно.

– Кида – сестра?

Мужчина отрицательно мотнул головой.

– Иди к себе, – велел он, отворачиваясь, решив завершить встречу.

Долго меня упрашивать не пришлось. Мигом подхватив из-под ног платье, я выбежала из спальни ненавистного арктика. Что ж, в тот вечер я достаточно повидала.

Много позже я узнала, что «спящими» арктики называли тех, кто способен различать иллюзии и реальность. Кто плохо поддавался телепатическим внушениям. Редкий дар, по их мнению, имелся всего у пяти процентов населения. И в целом, мог приравниваться к психическим отклонениям. Так как именно столько в популяции отводится на брак и генетические ошибки.

Произошедшее яростно подстегнуло меня. Сна ни в одном глазу. Мне крупно повезло. После случившегося о побеге я не думала совсем, перед глазами стояло лицо Велигора. От чувственных прикосновений казалось, что половые губы опухли, оставаясь в онемевшем состоянии. Тело горело, словно в горячке. Жарко, душно, нестерпимо томительно. Я едва дождалась поздней ночи. В четыре часа, когда пьяные гости расходились по гостевым комнатам, а усталый персонал сменялся на свежую смену, я спустилась в зверинец и открыла клетки.

Все до единой.

Сигнализация сработала четко, громко будя округу звоном ревущего набата.

Оказалось, забавно подмечать, как звери, это тебе не люди, не поддаются внушениям арктиков. Рычат, поскуливая. Не пускают на свою территорию. Люди боялись к ним подходить. И только тот, кто кормил их два месяца, прошел по территории без препятствий. Это была я, потому что До-Мин взял выходной.

Мне всего-то нужно добраться до заветной двери. И я сделала это. Ощущая затылком, как из спальни на третьем этаже меня утюжит бесчувственный твердый взгляд, одновременно сужающийся мерзлотой. Арктикам нельзя бросать вызов. Они сметут любого, кто осмелится это сделать.

Может быть, он и думал, что мне не удастся далеко уйти, но все случилось иначе. Там, за стеной, меня ждала мама.

Прошло двенадцать лет с момента, как судьба милостиво даровала жизнь без грез. Мы жили в постоянных бегах, в напряжении, особенно первые месяцы пути. И все-таки эта жизнь была нашей. Свободной.

Мы поехали в Тибет. В его глубоких ущельях жили старцы. Маме удалось невозможное. Не только вывезти нас, но и найти людей, способных вылечить мое сердце. Плата оказалась очень высокой. Кроме денег, которые мы возвращали, и еще будем возвращать лет пятьдесят, сами лекари поставили условие – сердце не будет мне принадлежать. Отныне оно не мое. Но зато я смогу жить и помогать людям.

Все десять лет я проходила обучение у местных учителей, а последующие годы мы вернулись в цивилизацию, так как пришло время отдавать долги.

Мы с радостью затерялись бы в обширном Китае, но незнание языка ставило наше существование под угрозу разоблачения. Не было известно, что происходило после побега. Янчжоу слишком большой человек. О таких не пишут в СМИ и не показывают на экранах. Незаметность его оружие. Впрочем, как и мое.

Год назад мы смотрели по телевизору парад в честь дня рождения генерала Гуй-Ли, великого и известного бессмертного. Лицо Велигора промелькнуло среди чинов на трибуне. Я выхватила взгляд не специально, само вышло. Какой шанс, что он до сих пор сканирует пространство в поисках меня? Охнула, закрываясь ментально от любого эмоционального беспокойства внутри. Страх прошил все мое тело.

Теперь, когда я знала очень много об их воздействии на нас, я боялась даже собственной тени. Нужно мое сердце! Это код такой. Ключевые слова-пароль, означающие долг перед тибетскими учителями. Домой после встречи с учителем и посредником я вернулась в весьма разбитом состоянии. Деньги так и остались лежать на дне сумки. Я не решилась признаться маме в случившемся.

Судьба брала свое. И она же снова сталкивала с Янчжоу. Я надеюсь, что беда минует. А удача улыбнется снова. Теперь по-настоящему. В Австралии нет арктиков. А со змеями и насекомыми я договорюсь.

Так-то оно так, но тревога с души не ушла. Мне слишком хорошо помнилась последняя с ним встреча, в ночь перед побегом. И я уверена, он ее тоже не забыл.

Велигор прибыл в гостиницу прямо перед конференцией. В офисном крыле он наткнулся на Ниршана Линя, своего заместителя. Они обменялись приветственными кивками и мыслями, пока шли по коридору.

– Террористы уничтожены.

– Опять эти недовольные?

– Доклад на столе.

– Разберусь после конференции.

– Есть вопрос по одной из твоих таухуа.

Велигор бросил мимолетный взгляд на Ниршана.

– Генерал Жуан-Ди просит отпустить девушку. Личная просьба.

Велигор поморщился. С того момента, как они высадились на Землю, этот арктик постоянно лез не в своё дело. Казалось, он чувствовал, что его силы на исходе, и скоро произойдет смена власти. Жадный до невозможности, он набрал столько Инь, что теперь собственный Ян еле-еле справлялся. Как комар, напившийся крови до отказа.

Арктиков давно не интересовали богатства – их интересовала власть. Абсолютное господство во всех его проявлениях. Но без перемен всё становилось монотонным. Жизнь без женщин превращалась в сплошную линию – без ритма, без перерывов. Темный Инь, энергия, присущая только женщинам, была необходима мужскому Ян, бессмертный ты или нет.

Они вернулись на Землю не просто так. Никто не ожидал увидеть здесь настолько гармоничное общество. Дикое, но функциональное. Обмен Ци заставил кровь арктиков кипеть с новой силой, порождая желания и циклы существования. Истребить мужское население было невозможно из-за угрозы уничтожения вида. Но местные женщины соответствовали лишь для передачи Инь, поддержания баланса и получения Ци.

– Обойдется, – Велигор бросил Ниршану, ухмыльнувшись в ответ на понимающий взгляд.

– Наверное, особенная, – посмеялся тот, наблюдая, как босс уходит к себе.

Улыбка сползла с лица Велигора. Его мысли вернулись к Злате, и злость вспыхнула в груди. Эта девчонка с её дерзким взглядом, полным победы и радости, не давала ему покоя. Вспоминания о ней вызывали не только гнев, но и неистовый, почти звериный голод. Её образ врезался в его сознание, превращая желание в необходимость.

Он направился в женскую часть и наткнулся на Лею с её вечно просящими глазами. За двенадцать лет она превратилась в роскошную львицу. Всегда сопровождала его на вечерах. Иногда он брал новых, но с этой было проще. Влюбленная, покладистая, удобная. Не глядя, он скинул пиджак и подал галстук.

– Россана ждет, – деловито сообщила Лея, покорно склонившись перед ним.

Велигор прошел в спальню, безразлично оглядывая лежащую на животе блондинку с разведенными ногами. Ей было столько же, сколько Злате. Они учились вместе.

Мысль о Злате снова вызвала прилив крови. Он вспомнил её последний взгляд, полный вызова, и сжал зубы от злости и желания. Встал у изножья кровати, равнодушно изучая изгибы девушки, но в голове его снова и снова всплывал образ Златы. Монотонно обнажился сам, глубоко вдохнул, размял плечи и шею, пытаясь заглушить бурю эмоций внутри.

Велигор выкупил их всех. Всех, кто учился с ней. Выкупил и испил до последней капли Ци, как наслаждаются бокалом вина, следя за стекающими по стенке каплями. Он наблюдал, как красивая вещь становится безжизненной, пустой.

Мысли о ней не покидали его. Угловатый подросток с прыщами, едва начавшей формироваться грудью, пухлыми губами и карими глазами. Никто и никогда так не унижал и не возбуждал его одновременно. Никто не смел бросить вызов. И как же он её хотел? До боли, до потери рассудка. Но больше всего злило то, что он так и не нашёл её.

Он ступил на кровать и лег на девушку, вытянувшись вдоль её тела, яростно прижимая, впечатываясь губами в затылок, крепко хватая тонкие запястья.

Закрыл глаза.

«Ты будешь Златой».

Под ним послышались стоны. Сначала робкие, затем всё громче и сильнее, пока не стали низкими, грудными.

«Я доберусь до тебя».

Кровь в его жилах закипела, обновляясь новой иньской энергией, вытесняя лишнюю янскую. Желания бурлили, не давая покоя.

«Злата. Я заберу у тебя всё, что есть».

Он забирал слишком много, погружаясь в психические пространства девушки под ним. В её бессознательных фантазиях происходили тёмные мистерии. Она сходила с ума, не в силах вынырнуть из этого сумрака.

«Я выпью тебя до дна».

Её эмоции выжигались сладкими страданиями, и она скулила немилосердно, временами переходя в блеяние. Ей открывалось блаженство, и она бесконечно кончала под его яростным телом.

«Из-под земли достану».

Когда Велигор поднялся с кровати, девушка осталась лежать, обессиленная, с глупой улыбкой на лице. Недовольно потирая лицо, он подошёл к окну и распахнул его. Легче не стало. Хотя ей было хорошо, Велигор чувствовал тупую неудовлетворённость. Теперь её можно было вернуть родным.

В мыслях он снова вернулся к тому дню в школе.

Она не подходила ему. Больное сердце говорило о серьёзных нарушениях Ци. Чем он руководствовался, когда решил взять её в таухуа? Он не мог объяснить до сих пор. Она была слишком мала. Ци вызревает к шестнадцати-восемнадцати годам. Брать её раньше не имело смысла.

Он быстро забыл о ней. Но однажды утром увидел её в зверинце. Девчонка забралась на крышу каменного укрытия. Натянула ленту с бубенчиком, украшенным бриллиантами, и дразнила животных. Подманивала звуком, хлестала их по копчику.

Звяк! Звяк!

Они выгибали спины, хищно растопыривая лапы. Под её звонкий смех два лигра носились за бубенчиком, как котята.

Велигор вспомнил это с усмешкой. В той девчонке было столько детской Ци. Растущей, сияющей, неугомонной.

Гостиничное окно выходило на площадь с фонтаном. Среди прохожих ему на миг показалось, что он увидел её лицо.

Как удар под хлыстом. Звяк!

Он весь напрягся.

Даже не лицо, а глаза – только они. Всё остальное было укутано шарфом. Велигор качнулся вперёд, выдвинув голову и подбородок, жадно всматриваясь в энергетический фон площади. Его тело инстинктивно напряглось, словно пытаясь уловить её присутствие среди множества живых токов, струившихся вокруг. Каждый цвет настроения и сила побуждений людей отражались в нём, как в локаторе.

Затаив дыхание, он пропускал эти потоки через себя, фильтруя, надеясь ощутить долгожданный отклик. Он искал ту самую нить, на которую откликнется его собственное естество, указывая на драгоценную связь. На Злату.

Желание и тоска переполняли его, как волна, захлестывая сознание. Его руки невольно сжались в кулаки, а взгляд оставался прикованным к месту, где мелькнули те глаза. Внутри всё кипело от ожидания, от непрекращающегося голода по ней. Он жаждал её, как воздух. Его тело помнило каждую деталь, каждое воспоминание о ней, и это было невыносимо.

Он стоял, напрягшись до предела, в безмолвной надежде, что среди всех этих людей она снова появится. Она, с её дерзкими глазами и вызывающей усмешкой – единственная, кто смогла пробудить в нём такую страсть и тоску.

Встреча с Цюй Гу спустя столько лет оказалась неожиданно приятной. Её умелые руки по-прежнему пользовались популярностью, особенно когда Велигор приезжал в город, что, как выяснилось, происходило довольно часто. Она оставалась одним из наиболее надёжных специалистов, и, несмотря на её связь с моей матерью, никто её не подозревал, даже сам Велигор, который её не видел долгие годы.

Получив документы, подтверждающие мою квалификацию, я решила расспросить её подробнее.

– Не стоит доверять Лее, – сетовала Цюй Гу. – Она стала чрезмерно высокомерной, работать с ней сложно.

– Как она столько лет удерживается на плаву? Может, она слепа? – удивилась я, поражённая тем, что Лея продолжала занимать своё место при дворе, в то время как другие девушки быстро исчерпывали свою Ци в общении с Велигором.

– Говорят, она была у него всего один раз. Больше он её не звал. Может быть, он её любит? – предположила Цюй Гу.

Я недоверчиво посмотрела на неё, вспоминая тот единственный случай. Это казалось маловероятным. Любовь и арктики были несовместимы.

– Возможно, она ему чем-то выгодна, – задумчиво добавила Цюй Гу, но затем её голос стал серьёзнее. – Слушай, не рискуй. Твоё присутствие здесь может привлечь внимание. Эти арктики опасны, и ты знаешь, что Велигор может почувствовать тебя, даже если ты будешь в тени. Не стоит испытывать судьбу.

С тех пор мало что изменилось. Узнать меня могли только Лея и Велигор, и мы выбрали время так, чтобы они оба были заняты на конференции. Моё появление в спа-салоне в роли специалиста не должно было вызвать подозрений. Но предостережение Цюй Гу всё же засело в голове, заставляя задуматься о цене риска.

Если бы я была обычной девушкой, Велигор чувствовал бы моё присутствие каждый раз, когда приезжал в город. Неизвестно, насколько далеко арктики могут сканировать пространство – порой казалось, что они охватывают всю планету. Я усердно практиковала скрытие своего психического фона, делая его неуловимым без моего согласия. Обычные люди могли даже не заметить меня в комнате. Но с арктиком такой трюк не сработал бы.

В назначенный день я вошла через чёрный вход, предъявила документы и пропуск. Пройдя через сканеры, я была несколько раз проверена. Разрешалось пронести лишь халат и пропуск. Досматривающий блондин не спускал с меня своих небесно-голубых глаз, внимательно изучая каждую черту лица. Он, вероятно, пытался прочитать мои мысли и уловить настроение, но побуждения оставались скрытыми.

– Как вас такую пропустили? – спросил он с лёгкой улыбкой, облизнув губы. – Вы производите впечатление человека, который явно не должен оставаться незамеченным.

Я сделала вид, как приятно его внимание, но внутри всё напряглось. Он казался более настойчивым, чем другие.

– Пожалуйста, подождите, – он протянул руку, пытаясь меня удержать. – Может, вы расскажете, что привело вас сюда? Я уверен, у вас есть интересная история.

Я колебалась. Его настойчивость смотрелась неожиданной, и мне нужно было действовать быстро и решительно. Внутри всё кипело от напряжения, но я не могла позволить себе потерять контроль.

– Извините, но я действительно спешу, – ответила я, попыталась обойти его, сохраняя уверенность в голосе.

Он отклонился, но не убирал руки, словно ещё надеялся остановить меня. Я почувствовала, как его энергия пыталась проникнуть в мой защитный барьер, но я удержала концентрацию, не позволяя себе отвлечься.

– Может быть, в другой раз, – добавила я с лёгкой улыбкой, наконец проходя мимо него.

Внутри меня разгорелась смесь облегчения и тревоги. Я знала, что привлекла его внимание, и это было опасно. Я окрасила эмоциональный фон розовым оттенком, думая о мягких игрушках. Пусть читает бред в моей голове. Он был сильным арктиком, хотя и занимался незначительной работой. Я могла бы узнать больше, прикоснувшись к нему, но тогда и он почувствовал бы меня, а это было бы нежелательно.

На бейдже значилось имя «Ниршан Линь». Он нехотя пропустил, провожая любопытным взглядом, пока я надевала халат и брала пропуск. Обычно арктики не проявляют столь бурной реакции на моё присутствие, но сегодня я сама была на грани, и удерживать контроль над своим фоном, обманывая бессмертного, невероятно сложно. У этих хищников всё непросто: зайти в клетку трудно, а выбраться ещё сложнее.

– Что это? – его взгляд упал на крошечный уголок бумаги, выглядывающий из файла с пропуском. Как он вообще туда попал?

Я на мгновение стиснула пересохшие губы, наблюдая, как мужчина вертит пропуск, пытаясь открыть его большими пальцами, но он лишь скользил в руках.

Внутри всё рухнуло. Если он сейчас заметит этот клочок, всё будет потеряно. Ни билетов, ни документов, ни свободы.

Медленно я коснулась его запястья и проникновенно заглянула в глаза, сливаясь с чужеродной Ци. На мгновение поток его жизненной силы хлынул по моим меридианам, ударяя по всем центрам мощным Ян. В его взгляде мелькнуло секундное замешательство. Я проскользнула глубже в его подсознание.

– Здесь нет никакой бумажки. Только пропуск, – прошептала я едва слышно, зная, что миную его критическое мышление. Барьер у него был внушительный.

Ци внутри арктика текла крайне упорядоченно, пульсируя жёстким ритмом. Чтобы выровнять такт, требовалась иньская энергия, смягчение, которое бы сбалансировало и гармонизировало его ритм.

Я отпустила его запястье, поражённая тем, как легко всё удалось.

Раньше я воспринимала арктиков как нечто нерушимо опасное, что вызывало выученную беспомощность – подчинись или беги. Но теперь приятное чувство власти окутало меня изнутри, убивая давным-давно укоренившийся страх. Я сильнее их. Зря не верила мастерам.

Я прошла мимо него, забрав пропуск, пока он моргал, осмысливая происходящее.

В спа-салоне меня ждали девушки. Первая группа на сегодня: десять утончённых, ухоженных красавиц. Россана сидела в кресле, уставившись в одну точку, взгляд был специфическим и до боли знакомым.

– Ты, – указала я на неё. – Идём за мной, – велела я, не обращая внимания на возмущённый шёпот о грубости прислуги.

Настроение было приподнятым, словно я только что сдвинула гору с места. Девушка послушно разделась и легла. Я вынула клочок с инструкцией и положила перед её расфокусированным взглядом. Она не отреагировала.

– Россана, ты меня слышишь?

Девушка молчала. Я шумно вздохнула, выдыхая воздух из лёгких. Передо мной лежал практически труп. Если бы я её не знала, это бы не имело значения. Но так?

– Чёрт тебя дери, – пробормотала я, начиная работать руками по её роскошной фигуре, переключаясь на внутреннее видение. Тонкий защитный фон был растерзан, центры и меридианы расширены, как дыры в решете. Мне бы сюда иголки. Смотреть больно – словно кто-то сбросил шрапнель на тело, представляющее одну большую освещённую улицу, разбив почти все фонари и повредив провода.

– Что же делать?

У неё почти не было иньской Ци, зато огромное количество янской. Белая Ци в области сердца уже окрасилась голубой Ци арктика, а красной Ци никак не дотянуться до них.

– Ве-ли-гор, – простонала она, протягивая имя.

Мне надо было уходить, я сделала своё дело. Шагнула к двери, но остановилась.

Два часа я кропотливо трудилась над её меридианами, соединяя их в единую, хоть и угасшую сеть. У меня не было инструментов для полноценного восстановления циркуляции в каналах, поэтому решила использовать альтернативный метод. Сбросила часть энергии, взятой у блондинистого арктика, в море Ци ниже пупка, смешав её с собственным укреплённым Инь. Такое питание не позволит органам отказывать. Этот метод мы разработали вместе с Татьяной. Со временем, когда Ци начнёт понемногу копиться в теле, у Россаны появится призрачный шанс на жизнь. Пусть и с депрессиями, но жизнь.

Покидая гостиницу, во мне бились смешанные чувства – горечь и счастье. Посылку я доставила. Из логова выбралась живой. Я свободна.

На конференции, в четырнадцать сорок две у Велигора в груди что-то щелкнуло. И не у него одного. Он поймал взгляды присутствовавших арктиков. Все они внутренне, на уровне энергий, испытывали вторжение. Возможно, не будь он в общем рабочем фоне, когда сознания объединяются в сеть, он бы ничего не почувствовал. Будто кто на краткое мгновение качнул из общей сети Ци. Как вспышка или короткое замыкание. Тут же все ушло в обычное русло.

Вернувшись в местное управление, он ощутил вполне конкретное ощущение дежавю. Новая рыженькая девушка с последнего выпуска из школы Златы, которую он приказал привести, сбежала.

Девчонку схватили, привезли обратно. Та рыдала, клянясь, что хотела увидеть родителей, а коды к замкам нашла у Россаны. Боясь гнева хозяина, трясущимися руками, таухуа отдала смятый клочок бумаги.

Отчего брови Ниршана сомкнулись в одну линию, а губы недовольно поджались.

– Массажистка, – предположил он, глядя на возмущенного Велигора. – Сегодня новая приходила. Сделала массаж Россане и ушла.

Велигор гневно развернулся и вышел из комнаты для допросов.

– Проверить на взрывчатку, и в первую очередь тело этой, – приказывал он на ходу, направляясь в гостиницу.

На своем этаже он отмахнулся от Леи, орущей на всех таухуа разом. Сразу двинулся в комнату Россаны. Зная, что за время пока ехал, не проверили далеко не все помещения.

На постели лежала девушка.

– Впервые такое вижу, – признался Киф Ли, специализирующийся на оружии. – Тут больше по твоей части. Так тонко в их Ци я не разбираюсь.

Велигор прикоснулся к девушке, осматривая ее. Обычно такие выглядели белыми простынями, страдали от бессонницы вперемешку с навязчивыми фантазиями. А эта, что любопытно, розовая и спит. Велигор пару секунд сканировал ее тело изнутри, разглядывая связанные каналы, сгустки энергии в море Ци.

– Ты это сделал? – обернулся к Ниршану, вошедшему следом.

– Я? – от удивления у блондина глаза полезли на лоб.

– Твоя энергия.

Тот прикоснулся к животу девушки, получил отзвук голубой Ци.

– Ничего не понимаю, – произнес растерянно.

– Твоя и еще чья-то. Смотри, – Велигор подхватил двумя пальцами казалось бы воздух. Но всем троим виднелся мерцающий хвост тончайшей энергии. Багряный отрез поднялся на пару сантиметров из живота девушки и, как резиновый, тут же отскочил обратно.

– Ты когда-нибудь видел такое?

– Нет, – в голос ответили оба.

– С кем ты контактировал?

Велигор оставил девушку в покое. Ниршан призадумался, вспоминая.

– Девушка, массажистка. Кажется все. Не помню, – от удивления Ниршан отшатнулся, пораженный самим этим фактом – он не помнил.

– Покажи видео со всех камер в четырнадцать сорок две.

Ли через планшет отправил запрос. Получил разрешение. Нашел нужный отрезок на видео и развернул его к ним.

Велигор не поверил глазам.

Ведь он отчаялся. Потерял надежду. Каждый день вспоминал тот дерзкий бойкий взгляд в зверинце. Вьяна прошла величественным шагом между хищников. Как живое напоминание о том, что природа не принимает арктиков. А перед малышкой преклонилась.

Она ступала подобно акробатке на натянутом канате, держа в руках жердь с бубенчиком. Накануне дразнила им лигров. Легко прошла, балансируя над водоемом с крокодилами. А у самой двери обернулась. Сверкнула глазами. Велигор из комнаты ощутил золотистое сияние торжества над ним. Над ним!

Специально бросала вызов. Ему, великому, могущественному, беспредельно далекому от людишек. Бессмертному. Посмеялась, как над последним слабаком. Затем вскинула голову назад, посмотрела на всех подстегивающим взглядом и юркнула за дверь.

Он тогда усмехнулся, щедро подарил пять минут форы. Пусть ребенок поиграет, потешит самолюбие.

Спустя три минуты Злата исчезла из пространства мира. Чего не бывает даже с мертвыми. Те фонят даже сорок дней спустя. Затем Ци уходит в Вечность навсегда.

Несколько лет он искал ее, как обезумевший. Переворачивал квадрат за квадратом планеты. Нанимал лучших из лучших следопытов. Сам сканировал. Не было ни-че-го. Бестия исчезла в мире. Растворилась. Дразнила, убивала мыслью о том, что девчонка с больным сердцем может бросить вызов и победить.

Швырнуть в лицо дерзкие слова о том, что они монстры, неспособные любить, и спокойно исчезнуть. Возможно, живет себе где-нибудь в Австралии. Вышла замуж, нарожала детей. Не хотелось об этом думать. Не верилось.

Только десять лет спустя он смирился. Ослабил поиск. Понимал, что до конца не может остановиться. Потому что это смахивало на одержимость. Просыпаться и засыпать, каждую свободную минуту сканировать пространство. Выбирать девушек с карими глазами обязательно с вкраплением золота в радужке. Обязательно похожих внешне на нее. Он оставил Лею, как напоминание о той ночи. Его мало интересовало, что та думает. Но она не давала забыть о Злате, раздражала напоминанием проигрыша. И не один раз. Он помнил, как неспециально показал воспоминание. Испытание Вечностью. Там, на мосту Вечности, он мучился меньше. Там он не знал мук ярости, смешанных с горячей страстью покрыть беглянку. Не просто взять Ци, а по-настоящему, по-земному. Сколько раз он представлял, как овладевает ею. Подчиняет во всех смыслах. Делает своею. Покоряет.

– Камера не передает того, что произошло на самом деле, – признался Ли, разглядывая картинку.

Красивая брюнетка смотрела на них с экрана планшета. Один раз она мазнула взглядом по камере, во время вопроса о том, что в пропуске. Затем прикоснулась к Ниршану, и Велигора передернуло от жеста. Такого интимного, чувственного. Сука очень близко склонилась к арктику, неслышно что-то шепнула. В его груди вскипело желание схватить ее за руку в ответ. Вдохнуть ее запах. Он до сих пор помнил, как она чудесно пахла.

А потом случилось странное, Ниршан остался стоять на месте, а она прошла в спа-салон.

– Найти. Достать из-под земли!

Часть 2

Она

Мое сердце снова принадлежало только мне. Мне одной и больше никому.

Вечером я пришла в закуток на аэровокзале. Улыбка озаряла мое лицо. Сама забыла пьянящее чувство легкости от того, что все. Все. Больше не нужно бояться, не нужно прятаться, или каждую минуту следить, все ли в порядке.

Тогда, девчонкой, я вышла за пределы дворца Янчжуна и боялась только одного – что меня не встретят. Зря боялась. Меня ждали мама и два монаха. Они укутали мое тело в непонятную сеть, и машина рванула с места. Монахи читали молитвы. Я сама удивилась, когда поняла, что большую часть пути проспала.

И только после пришел страх. Постоянный бег, переезды с места на место, тяжелая дорога, все выматывало нас. Мне запрещено было думать о прошлом, от слова совсем. И я изо всех сил не думала.

В Тибете, когда я более-менее выучила разговорный, то осознала, есть еще в этом мире территории, не подчиненные арктикам. И эти территории – монастыри. Странно, правда? Старцы владели сиддхи. Супер способности, похожие на чудеса. Арктики боялись только святых. Их силы были равны. Но разве старики, да еще верящие в неизбежное, пойдут воевать с иноземцами? Как сидели в медитациях и молитвах, так до сих пор там и сидят. Борьба – удел молодых.

– Ну что, малая?

Встретил меня прошлый провожатый.

– Передала?

Я кивнула.

– Че передать-то?

– Если они смогут забрать, а ее должны отдать, пусть везут ее в первую наркологическую. К реаниматологу Татьяне Савской. Она сможет помочь. Сама девушка уже не выберется.