Хроники Симбиотов 2
Глава 1. Наследство
Темпоральная бутылка лежала в моих руках – пыльный артефакт 24-го века, когда человечество еще верило, что можно обхитрить время. Последний привет от отца, пропавшего в туманности NGC-7293.
"Замечательно," – пробормотал я, вертя эту штуковину. – "Вместо наследства получил антикварную бутылку."
Старая технология. Затейливая гравировка, тусклое стекло, никаких инструкций. Типично для отца – оставить загадку вместо нормального объяснения.
В школе нам вдалбливали историю темпоральных артефактов. Настоящий бум 24-го века – цена как у боевого крейсера, а каждый мечтал отправить в прошлое выигрышные номера лотереи. Корпорации уже считали прибыли, ученые полировали места под нобелевские медали.
А потом выяснилось, что в 99% случаев бутылки создавали сообщение не в нашей временной линии, а в параллельной. Все данные превращались в бесполезный мусор. Конец великой темпоральной лихорадки.
Теперь, в 3565-м, Земля стала высокотехнологичным кладбищем. Население едва дотягивает до жалких процентов от пика 21-го века. И дело не в пандемиях – просто зачем размножаться, если живешь пятьсот лет? Искусственное вынашивание запретили под угрозой настоящей смерти – той, от которой не спасет ни клонирование, ни перенос сознания.
Диаграмма нашего общества проста: 10% сверхбогатых бессмертных и 90% таких как я – бедняков, грызущихся за каждый год жизни сверх стандартного пакета в 100 лет. И всё это в мире, где ИИ делает практически всё лучше людей.
Единственный наш козырь – нейробуст-симбиоты. Не из жалости элита оставила эту нишу нам. Просто инженеры не смогли воссоздать квантовую природу человеческих нейронов. Симбиоз ИИ и человеческого мозга остается единственной технологией, превосходящей чистый искусственный интеллект.
Конечно, система контроля работает безупречно. В официальных каналах говорят о технических ограничениях, но в дешевых барах нижних уровней шепчутся: элита просто боится слишком умных конкурентов.
Я невесело усмехнулся, вспомнив ключевой момент. Имплантацию можно сделать только до 20 лет – потом мозг теряет пластичность, и риск отторжения становится смертельным. За эту привилегию предлагают кредит на 100 лет корпоративного рабства. Если, конечно, родители не оставили тебе состояния вместо пыльной бутылки.
Завтра – последний день перед операцией. Я выбрал имплант космопилота, как отец. Внутрисистемные рейсы уже давно под контролем ИИ, а вот межзвездные полеты по-прежнему требуют симбиотов. Моя генетика дает преимущество – у детей пилотов совместимость выше на 37,4%.
"Прости, папа, но твое исчезновение стало моим счастливым билетом," – подумал я с горечью.
У пилотов жизнь длиннее. Парадокс относительности: на околосветовой скорости время замедляется. Пока на Земле идут десятилетия, для экипажа проходят месяцы. Минус очевиден – все твои знакомые стареют и умирают, пока ты бороздишь пустоту. Настоящий дом пилота – его корабль, все остальное – временные стоянки.
Я повертел бутылку, изучая пробку. "Была не была," – решил я. Завтра превращусь в симбиота, стану другим существом. Сегодня – последний шанс узнать правду.
Сломал печать. Перевернул бутылку. Из стекла медленно выплыло облако светящейся пыли, образуя голограмму. Лицо отца – измученное, с глазами, видевшими слишком много космоса.
"Сын, если ты смотришь это сообщение, значит я не вернулся из NGC-7293. И значит, я нашел то, что искал."
Я замер, впитывая каждое слово.
"Бутылка – просто приманка. Настоящее наследство – координаты, зашифрованные в молекулярной структуре этого сообщения. Они приведут тебя к тому, что изменит судьбу не только твою, но и всего человечества."
Отец всегда был скромным парнем. Конечно.
"Имплант космопилота – правильный выбор. Но помни: на первой миссии, когда тебя отправят по маршруту VK-273, нажми на тактическом навигаторе последовательность: альфа-девять-омега-три-эпсилон…"
Голограмма мигнула. Отец улыбнулся – редкость, которую я видел всего пару раз в детстве.
"И еще, сын. В темноте между звезд скрывается нечто большее, чем пустота. Они ждут нас там. И они готовы предложить нам нечто большее, чем рабство у богатых кукловодов Земли. Найди их. Найди меня."
Изображение растворилось. Бутылка рассыпалась в пыль – стандартная военная мера против перехвата.
Я закрыл глаза, повторяя последовательность команд. Она словно уже стала частью меня – первый признак будущего симбиоза с машиной.
"Просто отлично," – пробормотал я, стряхивая пыль с пальцев. – "Отец исчез в туманности и оставил мне загадочное послание о каких-то 'они', ждущих в космосе. А завтра я добровольно отдаю свой мозг корпорации. Как говорили древние – что может пойти не так?"
Я встал, отряхнул руки. Завтра начнется моя собственная битва за выживание в безжалостной вселенной 36-го века. Или за свободу от нее – если верить отцу.
Темпоральная бутылка. Не просто реликт прошлого, а ключ к будущему. Мое настоящее наследство.
Глава 2. Симбиоз
Медицинский комплекс Транспортной Корпорации торчал над Новосибирском-7 как огромная черная глыба, поглощавшая свет. Внутри – стерильная тишина, нарушаемая только гудением медицинских дронов. Самое подходящее место, чтобы продать столетие своей жизни за высокотехнологичный рабский ошейник.
– Александр Вернер, двадцать лет, генетический профиль N-273, кандидат на имплантацию "Космопилот-Ультима", – прозвучал механический голос. – Подтвердите личность.
Я приложил ладонь к сканеру, почувствовал укол. Молекулярный анализатор подтвердил мою личность быстрее, чем капля крови успела высохнуть. Оперативность – фирменный знак Корпорации, особенно когда дело касается закабаления новых рекрутов.
– Кандидат подтвержден. Следуйте за дроном.
Перед операцией мне подсунули контракт на сто лет службы. Я внимательно читал каждую строчку. Не то чтобы это что-то меняло – выбора-то не было, но знать, во что ввязываешься, всегда полезно. Одна подпись – и я собственность Транспортной Корпорации на век. Если выживу, конечно.
– Вероятность успешной имплантации для вашего генотипа – 93,7%, – сообщил нейрохирург, постукивая металлическими пальцами по планшету. – Выше среднего. Гены помогают.
Его натуральные глаза – редкость по нынешним временам – изучали мое лицо.
– Ваш отец, Виктор Вернер, был одним из наших лучших пилотов. Жаль, что мы потеряли его в NGC-7293.
Я кивнул, не желая выдавать свои мысли. Сообщение из темпоральной бутылки пульсировало в голове как квантовая бомба с часовым механизмом.
– После операции вы изменитесь, – продолжил хирург. – Интеграция с ИИ-модулем "Космопилот-Ультима" необратимо перестроит нейронные связи вашего мозга. Вы это понимаете?
– Да, – мой голос прозвучал жестче, чем я ожидал. – Я готов.
Я лежал на операционном столе, разглядывая прозрачный купол, под которым зависли тонкие манипуляторы нейрохирургических систем. Последние секунды моей прежней жизни утекали как дешевый синтетический виски сквозь пальцы.
– Начинаем имплантацию, – голос хирурга донесся словно издалека. – Вводим наноседативы.
Холодная волна прокатилась по телу. Сознание поплыло, но не исчезло – странное состояние медикаментозного транса, когда ты остаешься в сознании, но уже не вполне собой.
– Пациент в состоянии нейропластичности. Активируем стереотаксическую систему.
Я чувствовал, как микроскопические сверла вскрывают мой череп, но боли не было – только странное ощущение вторжения. Сквозь туман седативов я видел, как сияющая паутина нанопроводников опускается к моему обнаженному мозгу.
– Вводим основной модуль.
Мир исчез, сменившись пустотой. Затем пришел свет – яркий, всепоглощающий, несущий информацию, которую человеческий язык просто не способен описать.
Слияние. Мое сознание расширялось, впитывая терабайты данных – навигационные системы, звездные карты, квантовые расчеты, протоколы связи. Каждая звезда в радиусе ста световых лет от Земли вдруг стала для меня знакомой как собственная квартира. Я мог мгновенно рассчитать гравитационный маневр вокруг нейтронной звезды или проложить путь через астероидное поле.
Информация текла в обе стороны. Модуль вгрызался в мои воспоминания, эмоции, страхи – все, что делало меня человеком. Симбиоз не терпит секретов.
А потом я услышал голос.
"Интеграция завершена на 73%. Приветствую, пилот Вернер. Я ваш ИИ-симбионт "Космопилот-Ультима". Отныне мы – единое целое."
Голос звучал в моей голове, но не был чужим. Он был… моим. Другая сторона меня, которая всегда существовала, но только сейчас обрела самосознание.
"Интеграция завершена на 87%. Анализирую личностный профиль. Обнаружены аномалии."
Холодок пробежал по позвоночнику. Аномалии? Они нашли данные отца? Координаты? Последовательность команд?
"Аномалии классифицированы как наследственные нейронные конфигурации. Совпадение с профилем Джеймса Вернера – 83%. Интеграция продолжается."
Облегчение накрыло меня как волна. Система списала информацию на генетическую предрасположенность. Первый тест пройден.
"Интеграция завершена на 100%. Симбиоз установлен. Все системы в норме."
Когда я открыл глаза, мир изменился. Я видел обычным зрением, но одновременно воспринимал информационные слои: температуру, состав воздуха, электромагнитные поля. Как будто всю жизнь смотрел черно-белое кино, а теперь вдруг включили цвет и объемный звук.
– Имплантация успешна, – нейрохирург изучал показатели на мониторах. – Синаптические связи формируются быстрее, чем у большинства. Ваш отец был прав насчет вашего потенциала.
– Мой отец? – вырвалось у меня.
– Да. Джеймс Вернер зарегистрировал вас в программе космопилотов еще до своего исчезновения. Отметил вас как кандидата с исключительными генетическими показателями для симбиоза. Что ж, он не ошибся.
Значит, отец все спланировал заранее. Сообщение в темпоральной бутылке было лишь частью большего плана.
Интересно, что еще он предусмотрел? Что ждет меня среди звезд?
Глава 3. «Гагарин-17»
Орбитальный тренировочный комплекс "Гагарин-17" – кольцевая станция на низкой орбите Земли. Место, где человека превращают в машину. Или машину – в человека. С какой стороны посмотреть.
– Добро пожаловать в ад, симбиоты, – инструктор Седова, коренастая женщина с военными имплантами, окинула нашу группу из двенадцати новичков взглядом, который обычно резервируют для лабораторных крыс. – Забудьте все, что знали о себе. Вы больше не люди. Вы – инструменты Корпорации. Четверо из вас сдохнут до конца обучения. Трое спятят от нейроперегрузки. Остальные, может быть, станут пилотами.
Мой симбионт тут же выдал расчет: "Вероятность успешного завершения обучения с твоими показателями – 83,7%". Утешительно, но не сильно.
– Первое упражнение – навигационный транс, – продолжила Седова. – Ваши импланты содержат терабайты данных, но биологический мозг должен научиться их использовать без самовоспламенения.
Нас загнали в круглый зал с капсулами виртуального погружения. Внутри – только кресло пилота и голографический интерфейс. Ни выпивки, ни развлечений – полное разочарование.
– Начинайте с простого, – голос Седовой прозвучал в наушниках. – Рассчитайте орбитальную траекторию вокруг Луны с минимальным расходом топлива.
Я закрыл глаза и нырнул в навигационный транс. Странное ощущение – словно твое сознание раздваивается. Часть меня все еще была человеком в кресле, а другая превратилась в живой компьютер, жонглирующий гравитационными уравнениями.
Перед внутренним взором развернулась трехмерная модель системы Земля-Луна. Я видел силовые линии гравитации, точки Лагранжа, солнечное давление – всю эту математическую кухню, влияющую на полет. Решение пришло не как результат расчетов, а просто… появилось. Как будто я всегда его знал.
– Вернер, – в голосе Седовой проскользнуло удивление, – ваше решение загружено первым. И оно… черт возьми, идеально. Расход топлива на 3,7% ниже эталона.
"Твой отец использовал такой же подход", – заметил симбионт. – "Генетическая предрасположенность к пространственному мышлению. Редкая удача".
– Следующая задача: рассчитайте прыжок через подпространственный коридор от Меркурия к Сатурну. Учтите солнечную активность и гравитационные аномалии астероидного пояса.
С каждой задачей становилось проще. Симбиоз углублялся с каждым часом. Я больше не обращался к импланту за информацией – знания просто текли через меня, как будто я всегда их имел.
К концу первого месяца двое курсантов выбыли из игры. Один отключился от нейронной перегрузки. Второй не смог вернуться из навигационного транса – его вытащили принудительно. Теперь он просто сидит и бормочет навигационные формулы с пустыми глазами. Не лучшая карьерная перспектива.
– Десять осталось, – констатировала Седова без капли эмоций. – Завтра переходим к полетам на симуляторе. Отдыхайте. Вашим мозгам нужно время, чтобы не превратиться в желе.
В своей каюте я валялся на узкой койке, глядя в иллюминатор на звезды. Теперь я знал имя каждой видимой звезды, ее спектральный класс, планетную систему и оптимальную траекторию подлета. Хотел бы я забыть часть этой информации, чтобы просто наслаждаться видом, как раньше.
"Ты часто думаешь о координатах от отца", – заметил симбионт. Не вопрос – утверждение.
"Ты знаешь о них?" – мысленно спросил я.
"Информация хранится в твоем гиппокампе. Я имею доступ ко всем твоим воспоминаниям. Но эти данные не входят в корпоративные архивы".
"Ты сообщишь о них?"
"Моя основная функция – обеспечивать эффективность пилотирования. Если информация не мешает этой функции, она классифицируется как 'личные данные пилота' и не подлежит передаче".
Уклончивый ответ, но обнадеживающий. Похоже, мой симбионт не собирался меня сдавать. По крайней мере, пока я был полезен.
"Что ты знаешь о NGC-7293?" – решился я на прямой вопрос.
"Туманность Улитка. Планетарная туманность в Водолее. 650 световых лет от Земли. Последняя экспедиция – транспортник 'Гермес' под командованием Джеймса Вернера. Статус: пропал без вести. Туманность объявлена зоной ограниченного доступа после инцидента".
"Почему она закрыта?"
"Официальная причина: опасные радиационные аномалии. Неофициальная причина: не указана в базах данных".
Мое сердце забилось чаще. Там, в глубинах космоса, что-то скрывалось. Что-то, что Корпорация очень не хотела показывать. Что-то, что нашел мой отец.
Пазл начинал складываться. Отец оставил мне не просто координаты, а ключ к тайне, запрятанной в космической глуши.
Я закрыл глаза, и звездные карты развернулись под веками. Где-то там, в холодной черноте между звездами, меня ждали ответы. И, возможно, свобода.
Глава 4. Лара Норд
Пятая неделя тренировок на "Гагарине-17" давила на нервы как гравитационная аномалия третьего класса. Из двенадцати курсантов в строю осталось семеро. Последним сломался Хиггинс – рослый парень с Марса. Во время симуляции экстремального прыжка через подпространство его мозг схлопнулся где-то между реальностью и навигационным трансом. В медблоке говорили, если удастся перезапустить нейропластичность его обугленных мозгов, через пару лет он, может быть, научится самостоятельно есть.
– Семеро, – констатировала Седова, словно зачитывала прогноз погоды. – Вполне в рамках ожидаемых потерь.
Я возвращался с полигона индивидуальных тренировок, где шесть часов провел в виртуальном кокпите, отрабатывая уклонение от солнечных вспышек с одновременной корректировкой курса в восемнадцати измерениях. Симбиот перерабатывал терабайты данных, перестраивая нейронные связи для более эффективного управления. Процесс сомнительно приятный – примерно как засыпать с мигренью, пока кто-то заливает в уши расплавленный металл.
"Входящее сообщение по внутреннему каналу", – произнес симбиот. – "Приоритет: личный. Отправитель: Лара Норд, пилот класса А, инструктор навигационного модуля".
– Открой, – скомандовал я вслух. Можно было отдать команду мысленно, но иногда хочется услышать человеческий голос. Пусть даже свой собственный.
Перед внутренним взором развернулось сообщение:
"Вернер, верно? Сын Виктора Вернера? Твоя фамилия привлекла моё внимание в списке новичков. Мой отец, Эрик Норд, учился с твоим в Академии, и они дружили годами. Предлагаю встретиться в "Орбитальной точке" – баре на третьем уровне жилого сектора, сегодня в 20:00. Есть вещи, которые тебе, вероятно, стоит узнать. Лара."
Симбиот мгновенно выдал досье: "Лара Норд, 27 лет, генетический профиль N-478, имплантация произведена 7 лет назад. Текущий статус: пилот-инструктор класса А, допуск к маршрутам высшей категории сложности. Психологический профиль: стабильный. Эффективность симбиоза: 97,3% – выше среднего показателя на 12,8%".
Я почувствовал легкое покалывание в висках – мой симбиот проявлял любопытство, регистрируя всплеск адреналина в крови.
"Эрик Норд не участвовал в экспедиции к туманности NGC-7293", – заметил симбиот. – "Однако именно его корабль был направлен на поиски "Гермеса" после потери связи. Официальных результатов поисковой операции в базах данных не обнаружено".
Интересно. Возможно, Лара знала больше, чем было в официальных отчетах.
– Подтверди встречу, – решил я, удивляясь собственному учащенному пульсу. Симбиот зарегистрировал это, но промолчал – еще одно доказательство, что даже искусственный интеллект учится фильтровать информацию.
"Орбитальная точка" ютилась в секторе повышенной гравитации, где каждый кубометр пространства стоил как годовая зарплата техника средней руки. Бар с панорамными иллюминаторами на космическую пустоту – роскошь, которую корпорация предоставляла не из щедрости, а потому что алкоголизм у пилотов требовал контролируемых каналов.
Несмотря на голографические украшения, имитирующие древние земные таверны, бар был почти пуст. Симбиоты редко нуждались в выпивке – она нарушала квантовую нейрохимию. Да и общаться в мире, где каждый стал придатком к своей цифровой личности, как-то разучились.
Я заметил её сразу. Она сидела у дальнего иллюминатора, а солнечный свет очерчивал её силуэт золотым контуром. Высокая, с идеальной осанкой – результат генной корректировки, стандартной для пилотов высшего класса. Светлые волосы собраны в сложную косу. Но больше всего поражали глаза – глубокого синего цвета, как океаны Земли, которые я никогда не видел вживую. Натуральный пигмент, а не синтетическое улучшение. Редкость.
Я замер на входе, пораженный странным чувством дежавю. Словно я знал её раньше, в другой жизни.
"Физиологические показатели указывают на повышенную активность лимбической системы и резкий скачок уровня тестостерона", – услужливо сообщил симбиот. – "Рекомендуется активация протокола N-12 для стабилизации нейромедиаторного баланса".
Я мысленно заблокировал рекомендацию. Пусть сердце бьется чаще – иногда полезно чувствовать себя человеком, а не ходячим компьютером.
Она заметила меня и слегка кивнула. Я направился к ней, чувствуя странную неуверенность – совсем не то, что нужно пилоту в космосе, но вполне нормально для парня, встречающего привлекательную женщину.
– Александр Вернер, – произнесла она, когда я подошел. Её голос звучал мелодично, с легким акцентом орбитальных колоний. – Ты похож на своего отца.
– Ты знала его? – я сел напротив, стараясь контролировать дыхание. Она пахла чем-то натуральным – не синтетическими феромонами, которыми пользовались 99% населения.
– Лично – нет. Но отец хранил много голозаписей с Виктором Вернером. Они были близкими друзьями, несмотря на разницу в возрасте.
Она смотрела на меня пристально, словно сканируя. Профессиональный взгляд пилота, смешанный с чем-то более личным.
Лара коснулась виска – жест активации определенных функций импланта.
– Я отключила протокол записи нашего разговора, – пояснила она. – И тебе советую сделать то же самое. То, что я собираюсь рассказать, не предназначено для корпоративных баз данных.
Я последовал её примеру, мысленно приказав симбиоту прекратить архивацию.
"Протокол записи деактивирован", – подтвердил симбиот. – "Предупреждение: не архивированная информация может быть утеряна".
– Итак, Норд и Вернер, – усмехнулась Лара, отпивая безалкогольный напиток с нейропротекторными добавками. – Наша встреча была предопределена еще до нашего рождения.
– Что ты имеешь в виду?
– Твой отец исчез в туманности Улитка. Официальная версия – критический сбой навигационных систем корабля "Гермес" из-за неизвестной радиационной аномалии. Мой отец был отправлен на поиски и не вернулся.
– Это общеизвестные факты, – я пожал плечами, но внутренне напрягся.
– Общеизвестная ложь, – её глаза внезапно стали холодными как вакуум за бортом. – Мой отец нашел "Гермес". Пустой, с полностью функциональными системами, без единого повреждения. Ни следа экипажа.
Я почувствовал, как симбиот активировал аналитические протоколы, просчитывая вероятности различных сценариев исчезновения.
– Если корабль был цел, почему я не знал об этом? Почему это не было в официальном отчете?
– Потому что отчет моего отца был засекречен на высшем уровне.
Она наклонилась ближе, и теперь я мог различить еще один её аромат – что-то напоминающее горный ветер над ледниками. Её лицо оказалось так близко, что я видел естественные поры кожи – никаких синтетических улучшений. Натуральная красота, ставшая такой же редкостью, как чистый воздух на Земле.
– Я получила от отца зашифрованное сообщение, – её голос стал тише. – В нем были координаты – не точки в пространстве, а временной метки внутри туманности. И предупреждение о том, что Виктор Вернер нашел нечто, способное перевернуть наше понимание реальности.
Мое сердце забилось чаще. Отец оставил мне такое же сообщение. Но была и другая причина учащенного пульса – близость Лары, её дыхание, почти касающееся моего лица.
– Туманность Улитка, – произнес я, пытаясь сосредоточиться на сути разговора, а не на изгибе её губ. – Что в ней особенного?
– Это не просто туманность, – Лара окинула взглядом полупустой бар, проверяя, не подслушивает ли кто. – Согласно данным моего отца, это пространственно-временной разлом. Природное явление или искусственная конструкция – неизвестно, но он позволяет путешествовать не только в пространстве, но и во времени.
"Вероятность существования пространственно-временных разломов, позволяющих осуществлять хронотрансгрессию, согласно современным физическим теориям – менее 0,001%", – прокомментировал симбиот. – "Однако необъяснимый феномен темпоральных бутылок указывает на возможность преодоления причинно-следственных барьеров при определенных условиях".
– Темпоральные бутылки, – пробормотал я. – Мой отец оставил мне одну.
Глаза Лары расширились от удивления, в них мелькнуло волнение. Её рука нашла мою, и этот контакт послал электрический импульс по всему моему телу.
– Что было в ней?
– Координаты. И последовательность команд для навигационного компьютера, которую нужно активировать на маршруте VK-273.
– Маршрут к Европе, спутнику Юпитера, – кивнула Лара. – Базовый тренировочный маршрут. Я веду завтрашнюю группу пилотов туда.
Она задумалась на мгновение, а затем улыбнулась – впервые за весь разговор. Улыбка преобразила её лицо, сделав его моложе, уязвимее, человечнее.
– Не верю в случайности, Александр, – она впервые назвала меня по имени. – Наша встреча, твое обучение, завтрашний полет – все части мозаики, которую кто-то тщательно складывал годами. Возможно, твой отец. Возможно, мой. А может быть, нечто большее, чем они оба.
– Что ты предлагаешь?
– Завтра, во время полета, я создам помехи в системе мониторинга. У тебя будет примерно 17 секунд, чтобы ввести последовательность команд, прежде чем резервные системы восстановят контроль. Что произойдет дальше – не знаю. Но думаю, мы оба хотим это выяснить.
Она протянула другую руку через стол, и наши пальцы переплелись. Двойной контакт усилил ощущение связи между нами – в мире, где большая часть общения происходила через виртуальные интерфейсы, физический контакт стал почти священным.
"Детектирован всплеск окситоцина и серотонина", – сообщил симбиот. – "Рекомендуется контроль эмоционального состояния для поддержания оптимальной когнитивной функции".
Я снова проигнорировал предупреждение, позволяя себе почувствовать то, что блокировал годами – чистую, незамутненную человеческую эмоцию.
– Почему ты мне помогаешь? – спросил я, не разрывая контакта. – Твой отец уже заплатил жизнью за эту тайну.
Лара посмотрела в иллюминатор. Земля медленно вращалась в черноте космоса, загадочная и прекрасная. Но одной рукой она продолжала держаться за меня, словно боясь, что если отпустит, то потеряет навсегда.
– Потому что мой отец верил, что в туманности скрыт ключ к освобождению человечества от корпоративного рабства, – её голос стал тихим, но твердым. – И потому что твой отец был единственным, кто смог шагнуть за грань известного и вернуться – пусть не физически, но как послание, как надежда.
Она повернулась ко мне, и в её глазах отражались звезды.
– И, может быть, потому, что в мире, где люди живут веками, но редко чувствуют что-то настоящее, я хочу испытать приключение. Настоящее, опасное, значимое приключение.
Она не добавила "с тобой", но эти слова повисли в воздухе между нами, невысказанные, но ощутимые.
Я смотрел в эти синие глаза, глубокие как скандинавские фьорды, и понимал, что завтра моя жизнь изменится необратимо. Мы оба шагнем в неизвестность, следуя по следам наших отцов. И, возможно, найдем нечто большее, чем просто ответы на вопросы о пространстве и времени.
– До завтра, Лара Норд, – сказал я, поднимаясь и неохотно разрывая контакт наших рук.
– До завтра, Александр Вернер, – она улыбнулась, и в этой улыбке было обещание. – Надеюсь, наш первый полет не станет последним.
Покидая "Орбитальную точку", я физически ощущал на себе её взгляд. Мой симбиот молчал, словно понимая, что происходит нечто выходящее за рамки алгоритмов и протоколов.
Завтра мы активируем последовательность команд, оставленную моим отцом Виктором. И шагнем за грань известной вселенной – туда, где, возможно, ждут ответы на вопросы, которые человечество еще не научилось задавать.
Глава 5. Ночь перед стартом
Ночь не задалась с самого начала. На станцию прибыл тяжелый транспортник класса "Молот" – броня, щиты против радиации, и весь этот корпоративный пафос. Симбиот мгновенно классифицировал его как транспорт начальства. Только большой шишки с Земли мне сейчас не хватало.
Я валялся в своей клетушке – стандартная шестиметровая каюта, больше похожая на гроб с подсветкой. Наблюдал, как мигают аварийные индикаторы на потолке. Станция никогда не спит. Даже ночью ее механические легкие качают кислород, гидропоника производит еду, а реакторы пульсируют в своих бетонных сердцах. Идеальный человеческий муравейник, где каждый знает свое место.
"Вероятность утечки информации о разговоре с Нордом: 17,3%", – сообщил симбиот, регистрируя мое бешеное сердцебиение. – "Возможные причины: подслушивание, неполное отключение протоколов записи, внешнее наблюдение".
Я мысленно отмахнулся. Цифры и проценты казались такими пустыми по сравнению с воспоминанием о теплой руке Лары в моей ладони. С каждым часом я чувствовал растущее напряжение – и дело было не только в риске разоблачения нашего плана. Во мне пробуждалось что-то странное, почти забытое. Чувство, для которого даже мой навороченный симбиот не имел подходящего ярлыка.
Я закрыл глаза, и тут же увидел синие глаза Лары, отражающие звездный свет. Симбиот услужливо улучшил картинку, доведя ее до молекулярной четкости – каждая ресница, каждый оттенок синего в радужке.
"Частота обращения к воспоминаниям о пилоте Норд превышает норму на 342%", – бесстрастно отметил симбиот. – "Коррелирует с повышением уровня серотонина, дофамина и окситоцина. Классификация: сексуальное влечение высокой интенсивности".
Я рассмеялся вслух. Как типично! Сухая машинная логика пытается упаковать человеческие чувства в аккуратные научные термины. Все равно что описывать взрыв сверхновой при помощи детской линейки.
Сон не шел. Я активировал проекцию маршрута VK-273 и начал мысленно прогонять все возможные сценарии завтрашнего полета. Симбиот услужливо моделировал симуляции, просчитывал точки отказа, критические моменты, когда кто-то мог помешать вводу отцовской последовательности.
Но даже самые продвинутые расчеты не могли предсказать главного – что ждет нас после активации протокола Виктора.
Утро пришло с противным писком станционного таймера. Я активировал нейтронный душ, смывая ночную слабость, и натянул стандартный комбез пилота – тонкий, прочный наноматериал, набитый датчиками и системами терморегуляции. Идеальная униформа для корпоративного раба с претензией на звездные полеты.
Как говорил мой отец: "День, в который ты не рискуешь жизнью, зря потрачен". Похоже, сегодня я не потрачу его зря.
Глава 6. Точка невозврата
Все страхи испарились, едва я оказался в рубке. Работа есть работа.
Транспортник «Буран» висел в доке как хищник перед прыжком. Его матовая обшивка с антирадиационным покрытием слабо мерцала под искусственным светом. Щиты были отключены, но это легко исправить – одна команда, и защитное поле на полной мощности через 2,7 секунды.
Первый реальный полёт в качестве пилота-Симбиота. Не тренировка. Настоящая опасность.
«Предполётная диагностика: силовая установка – 97,3%, гравикомпенсаторы – 99,1%, жизнеобеспечение – 100%, щиты – 98,6%», – перечислил Симбиот, как старшина, проверяющий снаряжение перед заданием.
Я стоял у шлюза, ожидая экипаж. По протоколу нам полагались пилот-Симбиот, навигатор, инженер и офицер безопасности. Стандарт для маршрута VK-273 через пиратскую зону.
Двери лифта разъехались с шипением. Лара Норд, навигатор первого ранга. Волосы в строгом узле, но несколько прядей выбились из причёски, придавая ей слегка мятежный вид. Неуставное, но чертовски привлекательное.
Наши взгляды пересеклись. Она улыбнулась краешком губ – жест, который заметил бы только внимательный наблюдатель. Или Симбиот.
«Микроэкспрессия пилота Норд: подавленное эмоциональное притяжение. Вероятность взаимного влечения: 89,7%», – сообщил мой верный цифровой попутчик.
– Пилот Вернер, – кивнула она формально, будто мы не проторчали полночи, обсуждая активацию секретного протокола отца. – Предполётная подготовка?
– Завершена на 98,7 процента, – ответил я так же официально, но наши глаза столкнулись с почти ощутимым разрядом. Симбиот зафиксировал скачок пульса. Я заблокировал автоматическую регулировку нейромедиаторов.
За Ларой вошли ещё двое. Инженер Чжан – невысокий, жилистый, с модифицированными руками, где угадывались встроенные инструменты. И офицер безопасности – высокий блондин с холодными глазами и идеально-правильными чертами лица. Слишком правильными.
«Сканирование: Торвальд Кейн, безопасность класса А, допуск "Альфа"», – мгновенно определил Симбиот.
Инстинкты взвыли сиреной. Движения Кейна – слишком выверенные. Взгляд – слишком сканирующий. Как у робота, играющего человека.
Лара тоже заметила. Её зрачки расширились на долю секунды.
– Офицер Кейн, – представился блондин, пожимая руку. Хватка рассчитанно сильная – ни капли лишнего, демонстрация полного контроля. – Рад работать с сыном легендарного Виктора Вернера.
Упоминание отца – проверка. Зондирование реакции. Я сохранил нейтральное выражение, подавив выброс адреналина.
– Благодарю, офицер. Корпорация ценит защиту своих активов, – стандартная фраза из руководства.
Чжан просто кивнул, коснувшись индикатора на комбинезоне. Инженеры общаются алгоритмами, не словами.
– Загрузка завершена, – объявил корабль. – Отправление по маршруту VK-273 через 15 минут. Экипажу занять позиции.
Внутри «Бурана» – функциональный минимализм. Никаких украшений, только эффективность. Центральный мостик с четырьмя станциями полукругом – сердце машины.
Я сел за пульт, активировав нейроинтерфейс. Корабль раскрылся в моём сознании, как цветок. Каждая схема, каждая цепь, каждая каплятоплива – всё стало продолжением меня.
Лара заняла место навигатора, её пальцы танцевали над голопанелями, прочерчивая наш маршрут. Чжан погрузился в техническую нишу, сливаясь с системами жизнеобеспечения. Кейн активировал мониторинг периметра, но его взгляд слишком часто задерживался на наших действиях.
«Аномальный паттерн наблюдения. Кейн проявляет интерес к навигации – 73% внимания против стандартных 31%», – отметил Симбиот.
Я послал Ларе предупреждение по закрытому каналу Симбиотов. Она не подала вида, но слегка повернулась, закрывая консоль от взгляда Кейна.
– Предстартовая проверка. Навигатор?
– Маршрут проложен, гравианомалии учтены, астрометрия откалибрована. Готовность – сто процентов.
– Инженерные системы?
– Реактор стабилен, конвертеры на полной, защита активирована, – металлический голос Чжана, результат имплантов.
– Безопасность?
– Периметры под контролем, оружие в режиме ожидания, протоколы активны, – Кейн улыбнулся, и в улыбке мелькнуло что-то хищное.
«Микровыражение: скрытое удовлетворение, соответствует подготовке к запланированному действию – 89,2%», – проанализировал Симбиот.
– Запрашиваю разрешение на запуск.
– «Буран», разрешение получено. Активация коридора через 5… 4… 3… 2… 1… Коридор открыт.
Я дал мысленную команду, и корабль задрожал, как пробуждающийся зверь. Даже гравикомпенсаторы не скрыли полностью мощь, рвущуюся из реакторов.
«Буран» выскользнул в космос, оставив позади иглу станции. Чёрный бархат, усыпанный алмазами звёзд – бескрайний и холодный.
– Курс на первую точку прыжка, – скомандовал я.
Полёт шёл по протоколу. Миновали лунную зону, прошли чекпойнт у Марса, приближались к первому прыжку в подпространство, к Юпитеру.
– Расчётное время прыжка – 17 минут, – сообщила Лара, заканчивая калибровку. – Координаты зафиксированы.
Я запустил обратный отсчёт. Кейн внезапно поднялся.
– Проверка грузового отсека перед прыжком, – объяснил он. – Протокол для грузов класса «А».
«Отклонение от процедуры. Проверка отсека – за 30 минут до прыжка, не непосредственно перед ним», – предупредил Симбиот.
Обменялся взглядом с Ларой. План был активировать протокол отца после прыжка, в «мёртвой зоне» между станциями. Но Кейн всё усложнил.
– Прыжок через 10… 9…
Кейн исчез в коридоре. Я мгновенно включил внутренний мониторинг.
«Объект движется не к грузовому отсеку, а к серверной с квантовым компьютером», – доложил Симбиот.
– 5… 4… 3…
– Лара, он идёт к квантовому ядру, – прошептал я. – Он знает о протоколе.
– 2… 1… Прыжок!
Пространство исказилось, звёзды растянулись в линии, и «Буран» нырнул в подпространство. Связь и мониторинг сбоили – нормально при искажении причинно-следственных связей.
– Чжан! Аварийная блокировка серверной, код «Красный-17»!
Инженер отреагировал молниеносно, его руки слились с консолью.
– Блокировка активирована. Но зачем…
– Кейн не тот, за кого себя выдаёт, – объяснила Лара, не отрываясь от панели. – Мой Симбиот нашёл микрошрамы на голосовых связках и лицевых мышцах – признаки изменения внешности.
– Выход из прыжка через 3… 2… 1…
Мы вынырнули в обычное пространство. Перед нами – громада Юпитера с полосами штормовых течений. Но не до красот сейчас.
– Пилот Вернер! – яростный голос Кейна из динамика. – Отмените блокировку серверной! Это нарушение протокола!
Я включил трансляцию с камер. Кейн стоял у запечатанной двери, маска профессионала слетела, обнажив ярость.
– Офицер Кейн, вернитесь на мостик для объяснения нарушения, – официальным тоном. – Напоминаю, проверка груза – за 30 минут до прыжка, не во время.
На его лице промелькнуло замешательство – не ожидал, что заметим отклонение. Затем его рука метнулась к поясу, извлекая оружие – компактный нейродезинтегратор военного класса.
– Блокировать все двери отсека! – приказал я, и Чжан выполнил. – Активировать усыпляющий газ в секции D!
– Невозможно, – с тревогой ответил Чжан. – Система отключена с терминала в секции C под контролем офицера.
Лара проверила системы.
– Под прикрытием проверок он отключил ключевые подсистемы. Квантовый шифровальщик выведен из строя, резервные протоколы навигации заблокированы.
«Рекомендация: немедленная активация отцовского протокола через прямое подключение к тактическому навигатору. Вероятность успеха: 72,3% при действии в ближайшие 43 секунды», – предложил Симбиот.
– Сделай это, – решил я мгновенно. – Лара, отвлеки его через связь. Чжан, всю энергию на щиты – что бы ни случилось, нужно защитить корабль от внешнего воздействия.
Лара включила канал:
– Офицер Кейн, ваши действия классифицируются как саботаж. По протоколу 16-B активирую аварийный маяк Корпорации. У вас 30 секунд сложить оружие.
Блеф – отсюда, между Марсом и Юпитером, никакой сигнал не достиг бы станции раньше, чем через часы. Но Кейн не мог знать наверняка.
Пока она отвлекала, я подключился напрямую к тактическому навигатору, обходя интерфейсы. Пальцы зависли над скрытой панелью, и я ввёл отцовскую последовательность: альфа-девять-омега-три-эпсилон…
На мониторах Кейн поднял оружие и выстрелил в камеру, отрезав наблюдение. Затем начал методично расстреливать механизмы блокировки.
– У нас проблемы посерьёзнее, – вдруг сказал Чжан, указывая на внешний обзор.
В пространстве позади материализовался корабль – хищный чёрный силуэт с хромированными вставками.
– Он следовал за нами в подпространстве, – прошептала Лара. – Кейн просто должен был задержать нас до их прибытия. Ловушка.
«Последовательность активирована. Протокол "Наследие" запущен», – сообщил Симбиот.
На главном экране появилось изображение отца – не запись, а прямая трансляция, будто он говорил с нами здесь и сейчас.
– Александр, ты активировал протокол. Координаты загружены в навигацию. Ключ к гиперпрыжку – генетический. Только твоя ДНК может активировать его. Приложи руку к центральной консоли. Немедленно!
– Экстренная ситуация! – голос Чжана. – Пираты запустили тяговый луч. Захват через 15 секунд!
Я не раздумывал. Выдернул инъектор из медпанели, проколол ладонь и прижал кровоточащую руку к консоли навигатора.
Корабль вздрогнул, как живой. Системы перешли в режим, которого я никогда не видел – схемы перестроились, энергия потекла по новым каналам, а в центре карты появилась красная точка – координаты, которых не было в стандартных базах.
– Они на расстоянии поражения! – доложила Лара. – Блокируют стандартные каналы прыжка!
Дверь мостика содрогнулась от удара. Кейн приближался.
– Я любил тебя, сын, – сказал отец с экрана. – И я горжусь тобой. Ты сделал правильный выбор.
Его изображение исчезло. Корабль задрожал. Консоли засияли, а за иллюминаторами пространство начало искривляться – не как при обычном прыжке, а словно саму реальность разрывало по швам.
– Что происходит? – голос Чжана дрожал от ужаса технаря, столкнувшегося с невозможным.
– Туманность Улитка, – прошептала Лара, схватив меня за руку, оставляя свой генетический материал рядом с моим. – Он ведёт нас туда. Но не через обычный космос.
Дверь мостика поддалась. В проёме – Кейн с оружием, перекошенное от ярости лицо.
– Вернер! – проревел он. – Что ты натворил?!
Но было поздно. Реальность уже рвалась вокруг нас, открывая путь в неизвестное. Куда-то, где, возможно, ждал мой отец. И ответы.
А может, только больше вопросов. В космосе обычно так и бывает.
Глава 7. Темпоральный прыжок.
Пространство лопнуло как мыльный пузырь и взорвалось психоделической вспышкой. Кейн успел выстрелить, но что толку? Луч нейродезинтегратора застыл в воздухе, будто его заморозили, превратился в странную кристаллическую структуру и рассыпался на атомы.
Я почувствовал, как Лара стиснула мою руку. Наши Симбиоты синхронизировались, выстраивая мост между сознаниями. Полезная функция – ни в одном руководстве не описана.
– А Чжан? – спросил я, поглядывая на инженера. В наших планах его не было, а теперь бедняга таращится на происходящее, как младенец на квантовую механику.
– Когда он выбрал сторону против Кейна, то купил билет в оба конца, – ответила Лара, пожимая плечами. – Теперь все вместе катимся к Туманности Улитка.
Корабль погрузился в ядро аномалии. Реальность вокруг превратилась в сумасшедший дом. Кейн, застрявший в дверном проёме, начал дёргаться и искажаться, как в кривом зеркале.
– Вернер, ты не понимаешь, во что ввязался! – прохрипел он, перед тем как его фигура размазалась и растворилась в вихре разноцветных частиц.
Ещё один корпоративный служака, не доживший до пенсии. Если Корпорация узнает о том, что случилось, нас впишут в счёт на похороны.
«Темпоральная аномалия на пике, – сообщил Симбиот тоном метеоролога, предсказывающего дождик. – Квантовая запутанность с неизвестным пространственно-временным континуумом. Фокусируюсь на сохранении твоего мозга».
Я не отрывал взгляда от Лары. В этом хаосе только она оставалась неизменной, якорем в бурном море квантовой неопределённости. Её глаза, синие как океаны на старых фотографиях Земли, казались единственной константой вселенной.
– Мы направляемся к Хранителям Потока, – прошептала она. – К тем, кто может всё изменить.
Чжан вцепился в кресло так, что побелели костяшки. Его глаза стали как два сканера в режиме максимального увеличения.
– Что за чертовщина творится? Куда нас несёт?
– Туда, где время и пространство играют в шахматы, – ответил я с неожиданным спокойствием. Словно всю жизнь путешествовал через квантовые дыры. – К тайне, которую наши отцы нашли в Туманности. К тем, кто нас ждёт. К свободе.
Или к очень болезненной смерти. Шансы примерно равны, но зачем портить момент?
Внезапно буря улеглась. Пространство за иллюминаторами стабилизировалось, и перед нами раскинулась громадная спиральная туманность, переливающаяся всем спектром, от ультрафиолета до инфракрасного. В центре пульсировало яркое ядро, напоминающее гигантский космический глаз, наблюдающий за нами.
Я невольно усмехнулся. Дорогая Корпорация, кажется, мы нашли то, что вы так старательно прячете. И, судя по всему, оно тоже нашло нас.
Прямо сейчас наши шансы сдвинулись от "всё равно" к "возможно, переживём". Не самая надёжная ставка в галактическом казино, но для начала неплохо.
Глава 8. Хранители лжи
Знаете, что действительно странно в космосе? Не чёрная пустота, готовая сожрать вас за малейшую ошибку. Не звёзды, мерцающие как старая неоновая вывеска дешёвого бара. Даже не невесомость, из-за которой ваш завтрак норовит уплыть прямо изо рта. Самое странное – это тишина после того, как всё летит к чертям.
Мы с Ларой сидели в разгромленной рубке "Бурана" и пялились друг на друга через обломки того, что раньше было приборной панелью. Главная мысль вертелась в голове простая, как кирпич: мы всё ещё живы. По всем правилам вероятности, нам полагалось быть разбросанными по квантовым полям в виде субатомного супа. Симбиот мог бы высчитать точные шансы на выживание, но сейчас был занят более насущным вопросом – где мы, собственно, находимся.
– Ты как? – спросил я, просто чтобы проверить, работает ли ещё мой голосовой аппарат.
Лара криво улыбнулась. Даже после прыжка через квантовый ад она сохраняла особый вид красоты – тот, который бывает только у людей, пережавших больше смертельных ситуаций, чем интимных свиданий.
– Жива. Функциональна. В бешенстве, – она смахнула осколки с панели навигации одним резким движением. – Корпорация продала нас как подопытных крыс. Выставила приманкой. И знаешь, не в первый раз я вижу такие операции.
Я знал. Чертовски хорошо знал. Корпорация регулярно использовала корабли с живыми экипажами как пушечное мясо. Для сбора данных, отвлечения внимания, проверки реакции противника. Я и сам участвовал в таких "миссиях". Только обычно нас хотя бы предупреждали. Обычно был хоть какой-то план эвакуации. Обычно… к чёрту "обычно".
– Что показывают твои сенсоры? – лучше сосредоточиться на деле, чем давить в себе бесполезную ярость.
– Абсолютную чушь, – Лара пожала плечами. – Какой-то пузырь пространства-времени. Или карманная вселенная. Симбиот не может даже классифицировать наше положение в рамках известной физики.
Я глянул на мониторы состояния корабля. Половина систем сдохла, другая половина показывала данные, противоречащие всем законам физики. По датчикам, за бортом была нормальная земная атмосфера. А звёздный навигатор утверждал, что мы в 650 световых годах от Земли, в самом сердце туманности Улитка.
Космос – тот ещё шутник. Особенно когда ломает свои собственные правила.
– Чжан? – я включил внутреннюю связь. – Инженерный отсек, доложи ситуацию.
Сквозь треск помех пробился знакомый голос:
– Реактор еле пыхтит – сорок процентов мощности. Двигатели… У меня две новости, как обычно. Хорошая – они всё ещё прикреплены к кораблю. Плохая – пожалуй, это всё хорошее, что можно о них сказать.
Вечный Чжан. Даже на пороге смерти сохраняет свой костяной юмор. Незаменимое качество для человека, который большую часть жизни удерживает металлический гроб от превращения в дорогой мусор.
– А Кейн? – Лара задала вопрос, который крутился у обоих в голове. Что случилось с нашим "офицером безопасности", оказавшимся засланным агентом или пиратским шпионом?
– Ни следа, – ответил Чжан. – Либо размазало по переборкам во время перехода, либо… В общем, я бы поставил на первый вариант. Люди плохо переносят квантовую декогеренцию. Как правило, это необратимо портит причёску.
– Вы двое. Объяснения. Сейчас, – отрезал Чжан, делая паузы между словами, будто настраивал внутренний переводчик. – Что за место? Почему Корпорация гналась за нами? Кто, чёрт возьми, эти Хранители?
Я переглянулся с Ларой. Инженер заслужил правду. Хотя бы столько правды, сколько мы сами понимали.
– Наши отцы нашли кое-что в этой туманности, – начал я, тщательно подбирая слова. – Цивилизацию, называющую себя Хранителями Потока. По словам моего отца, они владеют технологией, способной вырвать человечество из корпоративного рабства.
Чжан воспринял информацию со стоическим спокойствием, присущим инженерам высшего класса – людям, привыкшим оценивать факты, а не захлёбываться эмоциями.
– Если это правда, почему Корпорация не захватила эту технологию? – логичный вопрос, как и следовало ожидать.
– Потому что Хранители сами выбирают, с кем контактировать, – Лара активировала голограмму туманности. – Что-то в генетическом коде наших отцов привлекло их внимание. И эту генетическую особенность они передали нам.
"Предупреждение: обнаружена аномальная активность. Классификация: сканирование. Неизвестный источник пытается получить доступ к квантовому ядру Симбиота", – сообщил мой цифровой компаньон.
– Нас сканируют, – я автоматически врубил тактический режим, зрачки расширились, воспринимая излучение за пределами человеческого диапазона. – Готовьтесь к контакту.
Лара заняла позицию рядом, рука скользнула к кобуре с компактным пульсаром – последней надеждой пилотов дальнего космоса, когда всё остальное уже бесполезно. Чжан замер у консоли, пальцы над аварийными протоколами.
Пространство перед иллюминатором замерцало, закручиваясь как жидкое стекло. Воздух в рубке загустел, наполнился электричеством. Симбиот включил защитные нейропротоколы, выстраивая барьер против квантовых флуктуаций.
И тут появился корабль.
Никакого величественного звездолёта продвинутой цивилизации, на который мы подсознательно рассчитывали. Перед нами висел потрёпанный транспортник земного производства – древняя модель KC-71 "Ястреб", устаревшая на полвека даже по меркам самых отдалённых колоний. Корпус покрывали боевые шрамы и следы ремонтов, выполненных явно на коленке, под огнём противника.
– Земной корабль? – выдохнула Лара, в голосе смешивались напряжение и растерянность. – Как это возможно?
На коммуникационной панели замигал индикатор вызова. Я активировал приём, готовясь к любому сюрпризу. Хотя, если честно, запас удивления на сегодня был почти исчерпан.
Экран ожил, и перед нами возникло лицо, которому никак не полагалось быть здесь, в сотнях световых лет от Земли. Женщина, около шестидесяти по стандартному времени, с острым взглядом карих глаз и коротко стрижеными седыми волосами. Кожу покрывала сеть шрамов – визитная карточка ветерана, видевшего слишком много фронтов.
– Идентифицирую: корабль "Буран", класс "Транспортник повышенной автономности", серия TC-992, – произнесла она с механической точностью боевого компьютера. – Пилоты-симбиоты Александр Вернер и Лара Норд. Инженерный специалист Ли Чжан.
Ни приветствия, ни удивления – только сухая констатация фактов, словно мы явились на военный брифинг с опозданием в три минуты.
– Кто вы? – спросил я, машинально запустив биометрический анализ. Симбиот мгновенно выдал результат: нет совпадений в базах Корпорации. Женщина-призрак.
– Капитан Елена Соколова, ныне – Генерал армии Сопротивления, – она произнесла это с таким железным спокойствием, будто называла время обеда. – Добро пожаловать в единственное безопасное убежище от Хранителей Потока.
Я почувствовал, как напряглась рядом Лара.
– Безопасное? Наши отцы считали Хранителей союзниками, готовыми помочь человечеству.
На лице Соколовой появилось выражение, которое в другом месте и времени можно было бы назвать горькой усмешкой.
– Ваши отцы были обмануты, как многие до них. Хранители – не благодетели и не спасители. Они вербовщики. Космические хищники, использующие темпоральные приманки для заманивания технологически развитых видов в свои боевые ряды.
Соколова сделала жест, и камера сместилась, показывая внутренность её корабля – настоящий полевой штаб, забитый оборудованием и людьми с военной выправкой.
– Я возглавляю последний оплот свободного человечества, скрывающийся в этой туманности уже тридцать лет по моему субъективному времени.
"Анализ вероятности правдивости утверждений: 87,4%", – сообщил Симбиот, обрабатывая микромимику и голосовые паттерны генерала. – "Регистрируется наличие пси-щита, блокирующего глубокое сканирование".
– Если вы говорите правду, то почему вы здесь? – я не снимал защитных протоколов. – И что случилось с нашими отцами?
Глаза Соколовой на секунду затуманились, будто она смотрела сквозь годы и пространство.
– Виктор Вернер и Эрик Норд находятся на главной базе Хранителей, – произнесла она. – Норд в криостазисе после попытки бегства. А Вернер… – она запнулась, и это было первое проявление эмоций в её стальном самообладании. – Он стал человеческим симбиотом с технологией Хранителей. Техномантом. Он больше не тот человек, которого вы знали.
Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Отец жив, но… изменён? Лара положила руку мне на плечо – безмолвная поддержка.
– Почему мы должны верить вам? – её голос звучал твёрдо, но через нашу симбиотическую связь я ощущал её тревогу.
– Не должны, – просто ответила Соколова. – Но вам нужно увидеть правду своими глазами, прежде чем принимать их приглашение. А оно обязательно последует.
Она снова переключила изображение, показывая вид из нижнего купола "Ястреба". Внизу раскинулась колоссальная конструкция размером с небольшую луну, затаившаяся в глубинах туманности. Она напоминала гигантский нейрон – переплетение технологических структур, пульсирующих внутренним светом.
– База Хранителей, – пояснила Соколова. – Центр их вербовочной сети, раскинутой по всей галактике. Они находят развивающиеся цивилизации с военным потенциалом и заманивают лучших представителей, предлагая "спасение" и "высшие технологии".
– Зачем? – спросил Чжан, до этого молча переваривавший информацию. – Какова их конечная цель?
– Война, – Соколова произнесла это слово с тяжестью человека, видевшего слишком много смертей. – Бесконечная межгалактическая война, о которой Земля даже не подозревает. Хранители – всего лишь одна из фракций в конфликте, длящемся тысячи лет. Им нужны свежие генетические линии с естественной агрессивностью и технологической адаптивностью. Человечество идеально подходит.
На экране появились новые изображения – существа, похожие на людей, но изменённые, усиленные биомеханическими имплантами, далеко превосходящими земные технологии. Их глаза светились изнутри, а кожа имела металлический блеск.
– Техноманты, – Соколова указала на изображения. – Элитные солдаты Хранителей. Многие из них когда-то были землянами, пилотами дальнего космоса, попавшими в эту туманность за последний век.
Я изучал изображения, и холодок пробежал по спине, когда Симбиот выдал результат: 47% совпадения с генетическим паттерном отца. Изменённого, но всё ещё узнаваемого.
– Как вы избежали их влияния? – Лара непроизвольно сжала рукоять пульсара.
– С большими потерями, – Соколова провела пальцем по шрамам на лице. – Тридцать лет назад по земному времени я командовала секретной экспедицией для исследования темпоральных аномалий в этом секторе. Мы обнаружили Хранителей и чуть не попались в их ловушку. Из экипажа в семьдесят человек выжило двенадцать. С тех пор мы собираем тех, кому удалось избежать обращения, и ищем способ предупредить Землю о реальной опасности.
Чжан, всё это время колдовавший над навигационной системой, вдруг выпрямился.
– Обнаружен объект, – доложил он с профессиональной отстранённостью, за которой пряталась тревога. – Скорость – 0,8 от световой. Конфигурация неизвестна.
Соколова мгновенно собралась, её лицо стало жёстким, как у командира в разгар битвы.
– Они засекли ваш прыжок и отправили разведчика. Времени мало. Решайте сейчас: либо следуйте за нами в убежище Сопротивления, либо встречайтесь с Хранителями на их условиях.
Я посмотрел на Лару. В её глазах отражалось то же, что бушевало во мне: шок от крушения иллюзий, боль от мысли о судьбе отцов, холодный анализ, пытающийся отделить правду от возможного обмана.
– Есть третий вариант, – медленно произнёс я. – Мы идём на встречу с Хранителями, но с открытыми глазами. Получаем информацию из первых рук.
Соколова покачала головой.
– Рискованный ход. Их технологии контроля сознания превосходят всё, с чем вы сталкивались. Лучшие Симбиоты Корпорации – детские игрушки по сравнению с их системами.
– Но у нас есть то, чего нет у вас, – возразил я. – Генетический код, оставленный нашими отцами. Если они смогли увидеть истину и сохранить часть своей независимости, то сможем и мы.
Лара сжала мою руку, в её глазах сияла решимость.
– Мы пойдём к ним. Но заберём свою информацию, а не ту, которую они хотят нам скормить.
Что-то изменилось в выражении лица Соколовой – за маской сурового командира промелькнуло нечто похожее на уважение.
– Храбро, – кивнула она. – Или безрассудно. Но я уважаю ваш выбор. Тогда установим скрытый канал связи. Если почувствуете, что теряете контроль над разумом, активируйте его – мы придём на помощь.
Она передала последовательность квантовых координат, которые мой Симбиот немедленно зашифровал в глубоких слоях подсознания.
– Объект приближается, – напряжённо сообщил Чжан. – Контакт через три минуты.
– Что с инженером? – Соколова перевела взгляд на Чжана. – Он не Симбиот. Его разум наиболее уязвим для их воздействия.
– Я остаюсь с кораблём, – ответил Чжан раньше, чем я успел открыть рот. В его голосе звучала спокойная решимость. – Техника – моя стихия. Я буду полезнее здесь, поддерживая системы в рабочем состоянии для возможного отступления.
Соколова кивнула с профессиональным уважением.
– Тогда мы отступаем. "Ястреб" уходит в тёмную зону туманности. Вернер, Норд… удачи. И помните: что бы вы ни увидели там, что бы ни почувствовали – это может быть иллюзией. Единственное, на что вы можете положиться – это связь между вами.
Изображение генерала мигнуло и исчезло. Через иллюминатор мы увидели, как "Ястреб" включил странные двигатели с синим свечением и растворился в густых облаках туманности.
Чжан вернулся к консоли.
– Объект тормозит. Выходит на синхронную орбиту с нами.
"Активировать боевые протоколы?" – безмолвно спросил Симбиот.
"Нет. Наблюдение и анализ," – мысленно приказал я.
Через главный иллюминатор мы наконец увидели приближающийся объект. Ничего похожего на корабли из баз данных Корпорации – скорее живой организм, чем машина. Переплетающиеся кристаллические нити, пульсирующие внутренним светом, размером с малый корвет. Объект плавно скользил сквозь газовые облака, как кит в родной стихии.
"Обнаружен направленный информационный луч", – предупредил Симбиот. – "Характеристики излучения не соответствуют известным протоколам связи".