Белый асфальт
Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны.
Глава 1
День прибытия
Самолет приземлился тяжело. Со скрежетом опустился на заиндевевшую землю, пробежал по взлетной полосе и наконец замер. Анна Стерхова вгляделась в иллюминатор и увидела черную пустоту, пронзенную огоньками Красноярского аэропорта – холодную картинку, в которой не было ни намека на тепло или жизнь.
На трап Стерхова вышла последней. Лицо тут же обожгло холодом, дыхание рассыпалось в воздухе прозрачным облачком пара. Она оглянулась на самолет: он, как усталый зверь выдыхал остатки тепла. Анна съежилась и сунула руки в карманы. Хотелось поскорее согреться.
Аэропорт встретил ее неприветливо. Просторный, залитый синюшным светом зал, походил на гигантский холодильник. Каменный пол и мраморные стены были холодными, гулкими и пустыми.
Получив багаж, Стерхова оглядела встречающих. Среди них не было никого, кто бы держал табличку с ее именем. Немного подождав, она поняла, что обещанную машину из следственного отдела за ней не прислали.
Вскоре в зале прибытия осталась только она и несколько полусонных фигур, медленно тащившихся к выходу.
Охранник у стойки зевнул и, прикрыв рот рукой, бросил вскользь:
– Не встретили…
– Похоже, что так, – ответила Анна.
– Стоянка такси рядом с выходом.
Она вышла из здания и замерла, пронзенная колким ветром. Небо зияло чернотой с проблесками редких звезд. Казалось, они светили лишь для того, чтобы подчеркнуть морозную пустоту и неопределенность ее положения. Сибирь и коллеги из краевого следственного управления не слишком с ней церемонились.
Водитель такси оказался разговорчивым малым в натянутой до бровей ушанке.
– Вам куда?
– В гостиницу «Красноярск».
– Значит, в центр! – улыбнулся он, заводя мотор. – Командировочная?
– Как догадались?
– Пальтишко-то на рыбьем меху. Наши в морозы таких не носят.
– Дедуктивный метод. – Невесело усмехнулась Анна и протянула руки к дефлекторам.
– Замерзли? – водитель прибавил температуру. – Сибирь-матушка. Зима на носу.
– В Москве еще трава зеленеет…
– Избаловали вас, москвичей.
– Чем же нас так избаловали?
– Погода теплее, медицина лучше, все под рукой. Пенсии, и те на доплате.
– До пенсии мне еще далеко, – заметила Анна.
– Это факт. – по-доброму улыбнулся водитель.
Дорога тянулась через пустоши, покрытые ранним осенним снегом. Поля сливались с горизонтом, теряясь в ночи, и только свет автомобильных фар выхватывал из темноты редкие кусты и дорожные знаки.
Анна глядела в темное окно и ни о чем не думала. Мысли застревали где-то посередине между желанием спать и нарастающим раздражением от всего, что с ней происходило.
Гостиница «Красноярск» отличалась монолитным фасадом и была похожа на огромный кусок льда. Мраморные стены вестибюля зияли холодным блеском, как будто издеваясь над теми, кто искал тепла.
Стерхова приблизилась к стойке, за которой сидела женщина с тусклым взглядом, в котором читалось откровенное равнодушие.
– Номер на имя Стерховой, – Анна подала документы.
– Заселение после двенадцати, – сказала администраторша. – Сейчас шесть утра.
– Я только что прилетела и очень хочу спать.
– Правила писала не я. Обращайтесь в дирекцию.
Усталость взяла свое и Стерхова промолчала – не было сил спорить. Усевшись в кресло подальше от окна, она устроилась поудобнее и закрыла глаза.
Шум вестибюля понемногу затих и отступил в бескрайнюю пустоту. Голоса, звук шагов и дверей как будто растворились вдали. Перед глазами замелькали картинки: черное небо, снег, тусклые огни аэропорта. Действительность путалась и распадалась на бессвязные фрагменты. Еще минута – и Анна провалилась в тяжелый сон, согревая собой холодное кресло.
Постепенно холод уступил место липкой, удушающей темноте. Живая, дышащая тьма неумолимо затягивала Анну все глубже и глубже. И, когда она достигла самого дна, перед ней возник мертвец без головы. Силуэт дрожал и менялся, словно отражение в зыбкой воде. Топор в его руках блестел лунным светом. Двигался он рывками, как нелепый карикатурный персонаж, и от его приближения кровь стыла в жилах.
Но, как только Анна решилась бежать, каждый шаг давался ей с трудом – ноги утопали в липкой, вязкой субстанции. Все в этом сне было против нее.
Прорезая черную пустоту, над ее головой взметнулся топор. Свист. Удар. Но она осталась цела. В тот же миг в ее спящий разум пришло понимание того, что это ритуал. Анне хотелось кричать, но голос исчез, а вместе с ним пропал последний шанс на спасение.
С каждым взмахом топора пространство вокруг нее сжималось все теснее. Откуда-то послышались хриплые звуки, похожие на рычание сакрального зверя. Теперь стало ясно: безголовый мертвец – только исполнитель. Хозяин зловещей тьмы – кто-то другой, и его невидимое присутствие ощущалось, как ужас, проникающий в самое сердце.
Тьма сгустилась и сжалась так сильно, что стало трудно дышать. Еще не проснувшись Анна осознала, что это не просто сон. Это зловещий знак. И то, что ее ожидает, будет беспощадным и страшным.
Анна проснулась с прерывистым вдохом, как будто вынырнула из ледяной воды. Сердце глухо колотилось где-то под самым горлом, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Сон все еще цеплялся за сознание, кусками всплывая в памяти. Она провела пальцами по лицу и ощутила прохладу пота.
Часы показали половину девятого. За стойкой регистрации стояла та же администраторша. Анна поднялась с кресла и подошла к стойке.
– Где можно оставить вещи? Мне нужно уйти, у меня дела.
– Камера хранения находится там, – женщина указала куда-то за спину и бросила на Анну взгляд, в котором читалось легкое любопытство.
Та кивнула, взяла свою сумку и двинулась туда, куда указали.
Вернувшись к стойке, Стерхова достала телефон и открыла приложение такси.
– Вам куда? – спросила администраторша.
– В краевое следственное управление.
– Здесь недалеко, дойдете пешком. – Администраторша положила на стойку карту и карандашом прочертила на ней маршрут. – Вот, смотрите. Сейчас налево, потом снова налево, а дальше, как нарисовано.
– Спасибо. – Анна взяла карту и вышла из гостиницы.
На улице похолодало еще сильнее. Ветер обдирал лицо, как наждачной бумагой. Она подняла воротник пальто, но это нисколько не помогло.
Дороги уже заполонили автомобили, которые намертво встали в пробках, выпуская на мороз хвосты белого дыма. Кошмарный сон напомнил о себе без приглашения: мертвец без головы, взмах топора, беспросветная тьма. Почему это было таким реальным?
– Все бессмысленно. Все забудь. – Сказала себе Анна, но мысли так просто не отпускали.
Звонок матери оказался ко времени, но говорить пришлось на морозе. Она приложила замерзшую трубку к уху.
– Да, мама! Я прилетела.
– Ну, слава Богу. Я вся переволновалась.
– С чего это вдруг? Вроде не в первый раз.
– Хочу позвонить твоему начальнику. – В голосе матери прозвучали бескомпромиссные нотки.
– Савельеву? – опешила Анна. – Зачем?
– Двух дней не прошло, как вернулась из Краснодара, и снова командировка. И куда?! В Сибирь!
– Это моя работа.
– Ты хорошо утеплилась?
– Надела темно-синее пальто.
– Да ты с ума сошла! – воскликнула мать.
– Это я уже поняла. – Заметила Анна.
– Сегодня же купи себе пуховик! Надеюсь, в том городе продаются пуховики?
– Мама, это Сибирь. Здесь много пуховиков.
Глава 2
Подслушанный разговор
Мороз жестоко кусал лицо, холодный воздух выжигал легкие и забирался под пальто «на рыбьем меху». Анна рысцой подбежала к крыльцу следственного управления. Поднявшись по скользким ступеням, прошла к пропускному пункту.
Дежурный офицер спросил, не поднимая головы:
– Фамилия?
– Стерхова.
Он полистал журнал и нахмурился. Потом зачем-то полез в ящик стола, пошарил там рукой и проронил:
– Ну и где же ваш пропуск?
– Это вы мне скажите, где он! – Ее голос прозвучал чуть громче обычного. – Не прислали за мной машину. Пропуск могли оформить заранее?
Сообразив, что дело серьезное, дежурный офицер с удвоенным усердием стал перебирать бумаги на столе.
Спустя несколько минут терпение Стерховой лопнуло.
– Звоните начальнику. Не стану больше ждать ни минуты.
– Нашелся! – дежурный вскинул руку с клочком бумаги. – Только что принесли. В реестр не успел внести.
Дождавшись, когда офицер занесет данные в реестр, она преодолела турникет и направилась к лестнице.
На втором этаже пахло куревом и кофе. Проходя мимо приоткрытой двери курилки, Анна замедлила шаг. Оттуда слышались мужские голоса.
– Она уже в Красноярске? – спросил голос с хрипотцой.
– Да, прилетела утром. – Ответил второй.
– Машину за ней послали?
– Перетопчется.
– Ну, ты даешь!
– Пропуск ей оформил только сегодня. Пусть подождет.
– Говорят, она крутая, – заметил первый.
– На этом деле зубы обломает. – Уверенно заявил второй.
«Ах, вот как…» – Анна сжала пальцами ремень своей сумки и двинулась дальше по коридору, который привел ее в приемную начальника управления.
Секретаря на месте не было, дверь кабинета оказалась закрыта. Анна села, поставила сумку рядом с собой и посмотрела в окно, за которым уже светало.
Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появился темноволосый мужчина в штатском: среднего роста, чуть располневший, в криво повязанном галстуке. Внешность никак не выдавала в нем строгого службиста, скорее, бесшабашного человека с душой нараспашку.
– Виктор Иванович у себя? – спросив, он кивнул на дверь.
– Кабинет закрыт, – коротко заметила Анна. По легкой хрипотце она узнала голос говорившего в курилке.
Тот прищурился, определяя кто она такая.
– Вы – Стерхова из Москвы? – не ожидая ответа, мужчина шагнул к ней и дружелюбно улыбнулся. – Капитан Добродеев. Мы ждали вас.
Она ответила взыскательным взглядом.
– За мной не прислали машину.
– Неужели не прислали? – Добродеев покачал головой с преувеличенным сожалением. – Вот ведь, нелепость… Значит, что-то пошло не так.
Стерхова усмехнулась.
– Не скромничайте. У вас не что-то пошло не так, а все идет через… – не договорив, она замолчала.
Добродеев изменился в лице и горделиво выпрямил спину. В его глазах блеснул огонек обиды.
– Вам следует выбирать выражения.
Из коридора послышались шаги, и в приемную вошел невысокий мужчина с зачесанными на лысину редкими волосами. На нем был китель с погонами полковника юстиции.
– Ко мне? – он посмотрел на Анну.
– Это Стерхова из Москвы. – Ответил за нее Добродеев.
– С прибытием! – Полковник протянул Анне руку. – Лебешев Виктор Иванович, начальник Первого управления. Идемте в мой кабинет. – Он отомкнул дверь и обернулся к Добродееву: – Вадим Серафимович, ты – с нами, есть разговор.
Кабинет полковника был таким же, как и тысячи других кабинетов: рабочий стол буквой «Т», соединенный со столом для совещаний, с десяток стульев и массивные шкафы с рядами папок.
Лебешев указал Стерховой на стул.
– Садитесь. – Сам тоже сел напротив нее и положил руки на столешницу. – С прибытием и, как говорится, приятно познакомиться. Наслышан о ваших успехах. Последнее расследование в Краснодаре делает вам честь. – Полковник вдруг отвлекся и кивнул Добродееву, который все еще стоял у двери. – Тебе особое приглашение нужно?
Тот вздохнул и, протопав до ближайшего стула, тяжело опустился на него.
– Значит так… – Лебешев снова обратился к Стерховой. – Вам придется поехать в Северск.
Нахмурившись, Анна уточнила:
– Куда?
– Северск – город в шестистах километрах к северу от Красноярска.
– В моих командировочных документах значится Красноярск.
– Мы все согласовали с вашим начальством.
– С кем именно и когда?
– С полковником Савельевым два дня назад.
– Я говорила с ним вчера. Он ничего об этом не говорил. – Анна с неприятием осознавала услышанное и не собиралась уезжать из Красноярска, тем более в Северск – какую-то тьмутаракань на границе с вечной мерзлотой. – И что я там буду делать?
Лебешев задумчиво посмотрел на часы, словно решая, отвечать ей или нет.
– Будете работать с конкретным делом.
– С каким?
– Подробности узнаете на месте.
– Это все, что можете сказать?
Полковник неопределенно кивнул, демонстрируя нежелание углубляться в тему.
– Сейчас вам лучше отдохнуть. В четыре утра за вами придет машина.
Анна хотела возразить, но он продолжал:
– С вами поедет капитан Добродеев. Он будет помогать вам в расследовании.
– Виктор Иванович! – вскочил со стула капитан. – Прошу вас! Только не это! У меня четыре висяка!
– Приказы не обсуждаются. Твои висяки пускай повисят. Возьмешь служебную машину и к четырем утра приедешь к гостинице «Красноярск» за Анной Сергеевной.
– Отправьте нас самолетом!
– Северский рудник празднует годовщину. Туда прилетают гости из Красноярска и даже из Москвы. На ближайшие рейсы билетов нет.
– На неближайшие тоже, – обронил Добродеев. – Их все на год вперед выкупает Зварыкин.
– Вот, видишь, с оперативной обстановкой, касаемо билетов на самолет, ты ознакомлен лучше, чем я. – Лебешев поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен.
– Почему я не могу начать работу в Красноярске? Почему бы не ввести меня в курс дела здесь? К чему такая спешка? – спросила Стерхова.
– Вам нужно переправиться на правый берег Енисея пока еще ходит паром. Потом придется ждать, когда встанет лед.
– Долго ждать?
– Ответ вам вряд ли понравится. Лучше поспешить и переправиться через Енисей на пароме.
Анна оставалась сидеть на месте еще несколько секунд, потом поднялась и вышла из кабинета.
– Связь по мере необходимости. – Сказал ей в спину полковник, и Стерхова ощутила, что с ее уходом он испытал облегчение.
Она спустилась по лестнице, вышла на улицу и позвонила Савельеву, начальнику отдела по раскрытию преступлений прошлых лет.
– Юрий Алексеевич, это Стерхова.
– Как долетела? – спросил Савельев.
– Нормально. – Не отвлекаясь на частности, она перешла к главному. – Почему вы не сказали, что я еду в Северск и буду заниматься конкретным делом?
– Какая разница, где работать? – буркнул Савельев, но все же попытался оправдаться. – Знал, что откажешься.
– Неужели нельзя было… – начала она, но Юрий Алексеевич прервал ее в несвойственной ему категоричной манере.
– Нельзя!
Убедившись, что так она ничего не добьется, Стерхова сменила тон и заговорила несколько мягче, недавними словами матери:
– Я только что вернулась из одной командировки, а вы послали меня в другую. И куда!
– У меня не было выбора. Послать мог только тебя, никто другой бы не справился.
– Что вам известно об этом деле?
– Лишь то, что генерал Яковлев сам попросил меня направить в Северск хорошего следователя. Из хороших ты – самая лучшая.
– Сам Яковлев? – Стерхова помолчала. – Что же это за дело…
– Езжай в Северск, там все узнаешь.
– Да вы словно сговорились! – воскликнула Анна. – Почему сразу не рассказать?
– Если бы мог – рассказал.
Разговор с Савельевым не имел того результата, на который рассчитывала Стерхова. Наметив план сходить в магазин и купить себе пуховик после обеда, она зашагала к гостинице по только что выпавшему белому снегу.
Хотелось только одного – скорее попасть в тепло и заснуть.
Глава 3
Переправа
Пуховик Анна Стерхова себе не купила. И это стало первой и значительной неудачей. Уснув на пару часов, она проснулась уже под утро, за полчаса до встречи с Добродеевым. Времени хватило лишь на то, чтобы собраться и выбежать из гостиницы.
На улице, как удар взрывной волны, на нее обрушился холод. За несколько шагов до машины Анна замерзла так, что пальцы рук онемели. Когда, наконец, она оказалась в машине, ее охватило спасительное тепло.
Добродеев оказался незлопамятным человеком и за всю дорогу ни словом не обмолвился о конфликте в приемной. Он забыл о том напряжении, которое возникло между ними при первой встрече, и Анна за это была ему благодарна.
Как только машина выехала на Енисейский тракт, Стерхова пересела на заднее сиденье и заснула. После мучительной пытки холодом, тепло подействовало на нее усыпляюще. Сон был тревожным, прерывистым. Она проснулась, когда рассвело и сразу увидела в окно паромную переправу.
Паром уже стоял под погрузкой, но им пришлось подождать, пока шкипер расставит все грузовики. Время тянулось медленно, свободных мест оставалось все меньше. Наконец, подошла их очередь. Автомобиль следственного управления поставили так, что он оказался зажат огромными самосвалами.
Чтобы выйти на палубу, Стерховой пришлось протиснуться в узкую щель – на величину которой открылась дверца.
Застучал мотор теплохода-толкача, взбурлила за кормой парящая на морозе вода и развела по реке круги. Паром неторопливо отчалил от пристани, стеснив собой Енисей и устремившись тупым, обкатанным носом к правому берегу.
Анна стояла у паромного ограждения. Вплотную к ней прижимался их джип – колеса запорошены грязным снегом, на молдинге у порога тонкая корка льда, как будто след от замерзшего дела, что тянулось из Красноярска в далекий Северск.
Ледяной ветер резал лицо, пробирался через пальто, свитер и глубже – до самых костей. Анна подтянула шарф к подбородку, но теплее не стало. Перевесившись через перила, она смотрела в черные, как асфальт, воды Енисея. Они завихрялись у борта в глубокие воронки, то затихая, то втягивая в себя ледяное крошево и огрызки веток.
Стерховой хотелось оторвать взгляд от воды, но никак не получалось. В этих воронках было нечто гипнотическое, как будто река таила в них что-то важное. Небо над ее головой давило серо-стальной массой, без малейшего просвета, без намека на солнце. Берега по обе стороны реки казались обугленными холодом. На них не было ничего живого, лишь нагромождения камней и поломанные ветром деревья.
Порыв ветра ударил Стерхову по щекам, как будто в нем жила какая-то злая воля. Она вздрогнула, засунула руки в рукава и втянула голову в плечи. В очередной раз пожалела, что не надела вторую пару носков и оставила в Москве теплую шубу. Теперь это казалось глупым упущением, как и многое другое за последнее время.
Глядя на ледяные клочья, которые плавали в воде, Анна размышляла о том, что ждет ее в Северске. Что-то незримое, непонятное тяжелело внутри. Предстоящее расследование – как дыра на горизонте, детали были неясны и казались зловещими. В какой-то момент Стерховой показалось, что Енисей и ее судьба завихрились в бешеной воронке, выбраться из которой вряд ли получится.
Вернувшись в машину, Анна закуталась в шарф, пытаясь отогреться у работающей печки. Добродеев тихо похрапывал в своем кресле.
Утренний туман покрывал Енисей насколько хватало глаз. Паром размеренно подрагивал на волнах и, когда наконец причалил к правому берегу, джип съехал с него последним – после всех грузовых фур и самосвалов.
Выбравшись на берег, Добродеев остановил машину у закусочной. Они поели просто, но сытно, и Анна купила в дорогу пирогов. На этом короткая передышка закончилась, и машина тронулась в путь.
Стерхова развернула карту.
– Ну, слава Богу. Половину пути проехали. Осталось каких-то триста километров.
– Вы говорите так, потому что никогда здесь не бывали. Первые триста километров до Енисейска – считайте, нормальная дорога. А теперь, доложу я вам, начинается сущий ад.
– Серьезно?
– Дорога до Северска засыпана битым камнем. По ней можно ехать со скоростью десять – пятнадцать километров в час. Оставшиеся триста километров мы преодолеем за двенадцать часов. И если с нами что-нибудь случится в пути, помощи не дождемся. На всем протяжении связи нет, и в ближайшие сутки, а то и двое, попутных или встречных машин не будет. Вокруг – болота, глухие непроходимые леса, ни одного населенного пункта.
– Хотите меня напугать?
– Никак нет, товарищ подполковник. Но после моей последней поездки в Северск я дал себе зарок больше туда не ездить.
– Что с вами случилось?
– Да, собственно, ничего особенного. Был январь, первые числа… Понимаете, о чем я?
– Нерабочие дни.
– Мы с сослуживцем переехали Енисей по намороженному зимнику. Дорога до Северска в это время – сплошной белый асфальт.
– Не понимаю…
– Со временем снежный наст покрывает дорогу из булыжников. Северяне ждут этого момента, несмотря на морозы. Снег трамбуется сам по себе, и по бездорожью можно ехать, как по шоссе. Белый асфальт – это обещание лучшей жизни, хоть и приходит оно с лютым холодом.
– Вы рассказывали о своей предыдущей поездке в Северск. – Напомнила Стерхова.
– Ну, да! По белому асфальту до Северска мы планировали доехать за шесть или семь часов. Примерно на половине пути у нас порвался трос сцепления. Дорога усыпана снегом, автомобиль не толкнуть.
– Постойте, – сказала Анна. – Был январь, значит, стояли морозы?
– Морозы не стояли, они трещали. Минус тридцать семь на улице, а после того, как закончился бензин и заглох двигатель, минус тридцать семь было в салоне.
– Как же вы остались в живых?
– Мой сослуживец, опытный в таких делах человек, отобрал у меня запаску, которую я собирался поджечь, и погнал меня по дороге. Двигаясь, мы продлевали себе жизнь. Если бы остались у машины, точно замерзли бы.
– Вас подобрали?
– До сих пор благодарю Бога. Так повезло! В Северск шел автобус с вахтовиками. Если бы не они, не сидеть бы мне рядом с вами.
Рассказ Добродеева подготовил Стерхову к трудному пути, но даже самые мрачные ожидания не смогли оправдать того, что ей пришлось пережить. В дороге трясло так, как будто под машиной сидел великан, который вознамерился вытряхнуть из них душу. Добродеев повторил, что такая безумная тряска ожидает их в ближайшие десять или двенадцать часов. Анна огорчилась, но виду не подала. Она смотрела в окно и видела плотную стену из почерневших стволов деревьев. Одна только мысль о том, чтобы оказаться в глубине этого леса, привела ее в неописуемый ужас.
– Страшное место.
– Вы абсолютно правы. Вдоль дороги – сплошной могильник еще со старины, здесь убивают лишних и опасных людей. Зимой многие замерзают.
– И как только люди живут в таких суровых краях.
– Что жить… – Добродеев достал пачку сигарет, но закурить не решился. – Здесь даже смерть не балует. Приедет человек – и вдруг растворится, как дым над костром.
Анна вздрогнула. Слова Добродеева прозвучали как предостережение.
– И часто растворяются? – поинтересовалась она.
– Северск не любит шума, – он резко вывернул руль, объезжая колдобину. – И тех, кто сует нос в чужие дела.
– Советуете быть осторожнее? – догадалась Стерхова.
– Лишним не будет.
Этот разговор оставил неприятный осадок, по крайней мере у Анны. Поразмыслив, она решила приглядеться к Добродееву, но чутье подсказало: он предупредил ее из лучших побуждений.
Они ехали не быстрее пятнадцати километров в час. За все время не было ни попутных машин, ни встречных, только лес и гнетущая тишина. Первую остановку сделали спустя шесть часов. Плотная стена из деревьев вплотную подступала дороге. Жизнелюбивые растения боролись за право на существование, оттесняя и уничтожая друг друга.
Анна перелезла через вал из камней и замерзшей грязи на обочине дороги и отыскала прореху между деревьями, где смогла бы присесть по нужде. Добродеев остался в машине.
Лес начинался сразу за обочиной. Черный, слепой, он гудел в глубине ветром или чем-то другим, неясным. Далеко идти она не решилась, присела за развесистой елью. Но, когда собралась обратно к машине, над головой раздался хриплый, надтреснутый крик.
– Ууууух! Ууууух! Ууууух!
Стерхова подняла голову. На сучковатом дереве, в нескольких шагах от нее, сидела огромная сова с мраморно-белыми перьями и черными провалами глаз. Сова смотрела на нее, не мигая. Ее внимательный, неподвижный взгляд пробирал до самых костей.
Анна сделала шаг назад, а потом еще и еще. На нее накатил какой-то животный страх и холодным комом застрял в груди.
– Ууууух! Ууууух! – снова прокричала сова.
Сорвавшись с места. Анна побежала к дороге. За спиной раздался крик, протяжный и обволакивающий.
– Ууууууууух!
Стерхова заскочила в машину и захлопнула дверцу. Сердце все еще испуганно билось. Казалось, что из-за деревьев на нее по-прежнему смотрели черные провалы совиных глаз.
– Что-нибудь случилось? – спросил Добродеев.
– Нет, ничего. – Ответила она.
Через полчаса стемнело, и они продолжили путь в темноте. Начавшийся снегопад создавал ощущение параллельной реальности, но дорога от этого легче не становилась. Тряска не прекращалась, машина несколько раз буксовала, и Добродеев бешено выкручивал руль, матерясь. Стерхова молилась, чтобы им не пробить покрышку – это было бы худшим из возможных исходов.
И вот, в тот самый момент, когда они почти потеряли надежду, дорога вдруг резко перешла в грунтовку, а затем в асфальт. И это было похоже на чудо, казалось, что они скользят по паркету, хотя на самом деле дорога не была идеальной.
Глава 4
Северск
Северск встретил их сумрачным, холодным рассветом. Это был северный поселок, в основном одноэтажный, скрытый в низких, туманных горизонтах. Он отличался от тех, что Стерхова видела до сих пор.
Первое, что бросалось в глаза, – нескончаемые вереницы самосвалов, которые проезжали мимо.
– Машины возят золотую руду с рудников на обогатительный комбинат. – Сказал Добродеев. – В Северске много приезжих водителей, живущих здесь вахтами.
– Проходной двор. – Заметила Анна. – Это осложнит любое расследование.
– Работаем с тем, что есть. – Добродеев улыбнулся, и Стерхова впервые за всю поездку решила использовать его благодушие.
– Что вам известно об этом деле? – поинтересовалась она.
– Ничего. – Слишком быстро ответил Добродеев, давая понять, что в этом вопросе он – кремень.
По дороге в следственный отдел им встретилась столовая – одноэтажное здание барачного типа с выцветшей вывеской. Возле него в клубах выхлопных газов стояли заведенные самосвалы.
– Их здесь никогда на глушат. – Объяснил Добродеев. – На морозе потом не заведешь.
Несколько шагов от стоянки до столовой пронзили ступни диким холодом. Он стремительно полз по икрам под пальто и дальше – к спине. Ощущение было ужасным. Никогда ни до, ни после Стерхова так не мерзла.
Зал столовой оказался слишком большим для такого места. Внутри было душно и тепло, пахло простой едой. За длинными столами сидели сотни мужчин. По ним было видно, что, сменяя друг друга в тяжелой и монотонной работе они давно потеряли счет неделям и дням. В воздухе висела тяжелая, непривычная тишина, разговоры здесь были не нужны: задачей каждого из них было поесть, отпахать тяжелую смену и упасть на койку в общежитии.
Отстояв короткую очередь на раздачу, Добродеев и Анна прошли к гигантскому чану, откуда все наливали чай. Он был терпким, горячим, без всяких изысков.
Они сели за стол.
– Как думаете, сколько времени нам придется здесь провести? – спросил Добродеев.
– Все зависит от дела. – Сказала Анна, не углубляясь в тему. Перед ней стояла еда, и она не собиралась портить завтрак разговорами о работе.
Поселок оказался небольшим, и в этот день был укутан густым, всепоглощающим туманом. Добродеев вел машину уверенно, без лишней суеты, как человек, который бывал здесь не раз.
Анна взглянула на часы и заметила, что до сих пор не привела их в соответствие местному времени. Часики были маленькими, механическими, их подарила мать в честь окончания школы. Вспомнив о матери, она проверила телефон и увидела, что мать звонила ей несколько раз. Но после переправы мобильная связь не работала.
Собравшись перезвонить, Анна тут же засунула телефон в карман. Как раз в этот момент они подъехали к зданию следственного отдела, которое было таким невыразительным, что сливалось с унылым пейзажем Северска. Стекла в окнах потемнели от времени, а вывеска была полустертой ветрами и холодом.
Следственный отдел располагался на двух этажах. Бледный свет от люминесцентных ламп освещал вестибюль и стенд с фотографиями преступников.
Добродеев прошел к стойке дежурного и достал удостоверение. Анна тоже предъявила свой документ. Дежурный офицер без лишних разговоров повел их по коридорам в приемную.
Интерьер отдела был примитивным. Старые полы под ногами скрипели, потолки были низкими. В воздухе витал характерный запах непроветренных помещений, в которых не прекращались встречи и разговоры. Стены были заставлены деревянными шкафами, из которых торчали бумаги.
«Все замерло в ожидании перемен» – эта мысль позабавила Стерхову. Повсюду, куда бы она ни приехала, было одно и то же.
В приемной начальника отдела пахло хорошим кофе – первый запах, который порадовал Анну. Вскочившая при виде их секретарша распахнула дверь кабинета и жестом пригласила войти. Анна Стерхова успела заметить гравировку дверной таблички: «Гедройц Борис Янович – начальник следственного отделения МВД России по Северскому району».
Из-за стола навстречу им вышел мужчина в штатском.
– С приездом! – сказал Гедройц. Его приветствие было искренним – ни лишней теплоты, ни равнодушия. – Как добрались?
– Главное – живы. – Пошутил Добродеев.
Анна исподволь оглядела начальника отдела. Он был типичным представителем местечкового начальства. Фигура – коренастая и несколько грузная. Лицо – будто выжжено временем: заостренные черты, резкие морщины и цепкий взгляд – сочетание, производившее сильное впечатление. Ему было за пятьдесят, он, как и Стерхова, был подполковником, и это вызывало вопрос о причинах задержки очередного звания.
Устроившись за столом совещаний, Анна предупредила:
– Мы хотим немедленно приступить к работе.
– Кто ж вам мешает… – Гедройц поднял трубку и распорядился: – Лера, вызови ко мне Ивана Астафьева.
– Пока суть да дело… – начал Добродеев, но Борис Янович его придержал. – Не спеши, Вадим. Дождемся Астафьева, тогда и поговорим.
Несколько минут ожидания прошли в тишине. За это время Гедройц просмотрел и подписал несколько документов. В присутствии гостей, он мог бы этого не делать, но почему-то сделал. Стерхова попыталась расспросить его о предстоящем расследовании, но Борис Янович технично свернул с этой темы. Он действовал по своим правилам, и Анна замолчала, поскольку не привыкла лезть в чужой монастырь со своим уставом.
Вскоре дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшуюся щель сунулась белобрысая готова молодого мужчины:
– Вызывали, Борис Янович?
– Входи, Ваня. Вызывал. – Дождавшись, когда он сядет, Гедройц представил: – Следователь Астафьев. А это, – он посмотрел на Анну: – Стерхова Анна Сергеевна, подполковник юстиции, заместитель начальника отдела по расследованию преступлений прошлых лет. С Добродеевым ты знаком.
– Рад знакомству. – Астафьев приподнялся и снова сел.
– В рамках нашего отдела создана оперативная группа из четырех человек. Помимо Анны Сергеевны, Добродеева и тебя в нее войдет криминалист Ромашов.
– Старик два года, как на пенсию вышел.
– Вызвали, оформили, будет работать. – Сказал Гедройц.
– Сильно сомневаюсь… – Астафьев покачал головой. – После следствия по делу безголовых, старик сильно сдал.
– Восстановится. Тем более, он, как и ты работал над этим делом. Кому, как не вам.
– Ой, только не надо…
– Разговорчики! – прикрикнул Гедройц. – Анна Сергеевна приехала из Москвы, чтобы оказывать помощь, а не вывозить вместо нас дерьмо.
– Меня до сих пор не поставили в известность! – строго заметила Стерхова. – Не ознакомили с делом, не изложили суть.
– Капитан Астафьев предоставит материалы следствия и ответит на все вопросы. – Заверил ее Гедройц. – Кабинет вам дали большой, все подготовили: столы, технику, связь. Криминалист Ромашов поступит в ваше распоряжение с завтрашнего дня.
– Понятно. – У Анны появилось ощущение, будто ее одурачили. Она ожидала большего, но ее опять накормили «завтрашним днем».
– Что касается расселения, здесь получилась заминка. – Борис Янович механически открыл и закрыл крышку чернильницы на архаичном письменном приборе. – В гостиницу поселить не сможем. На руднике празднуют юбилей. Все номера заняты. Гости слетелись со всей страны, даже из-за границы. Вас, Анна Сергеевна, поселим у бабушки Ивана Астафьева. Добродеева Иван заберет к себе. Это временная мера продлится не больше двух недель.
Стерхова кивнула, не выразив особых эмоций. В таких ситуациях приходится принимать все как есть.
– Как долго может продлиться следствие?
– Смотря как управитесь. – Гедройц опустил глаза и задумчиво покачал головой. – На быстрый результат не надейтесь.
Анна встала и уже направилась к двери, когда Борис Янович окликнул ее:
– Забыл вас предупредить. Дело крайне конфиденциальное. Материалы следствия прошу не фотографировать и не выносить из отдела.
– Исключено. – Анна резко обернулась. – Я не могу работать без уточнений на месте, без копий и фотографий. Это стандартное правило, часть работы.
Гедройц на мгновение задумался, потом, словно смирившись с неизбежным, кивнул.
– Ну, хорошо. Делайте все, что нужно.
В конце встречи разговор, наконец, вошел в конструктивное русло. В этом кабинете, полном бесполезных бумаг и скрипящих стульев, началась их совместная работа. Стерхова помнила каждый взгляд и каждое слово Гедройца, поскольку была уверена – все, что она здесь услышала или заметила, ей пригодится.
Глава 5
Тени зимовья
Кабинет, отведенный для работы оперативной группы, оказался просторным помещением со свежеокрашенными стенами, где запах масляной краски смешивался с запахом пыли и старой мебели. В одном углу громоздилась гора из деревянных стульев, сдвинутых вплотную, как в зрительном зале. В другом – три стола с телефонами, принтером и компьютерами.
В центре зала стоял исполинский сейф, похожий на постамент Медного всадника. Всадника не было, но массивную дверь украшала запорная вертушка в виде колеса и замочная скважина размером с кулак.
– Что это за место? – спросила Анна, проводя пальцем по пыльной столешнице.
– Раньше здесь находился музей трудовой славы. Теперь… – Астафьев широко развел руки. – Временный штаб. Сейф, столы, место для допросов – все, как полагается.
Стерхова обошла помещение и задержалась у стенда с фотографиями. Ее взгляд упал на портрет мужчины в дорогом костюме – пожилого, с профессиональной улыбкой чиновника.
– Кто такой? – поинтересовалась она.
– Не узнали? – Иван гордо выпрямился, будто речь шла о нем самом. – Андрей Львович Крамов, наш земляк. Родился и вырос в Северске. В восьмидесятых был комсомольским вожаком, потом его забрали в Красноярск. В краевом центре со временем стал губернатором. Ну, а теперь он – сенатор, живет в Москве. Почетный гражданин Северска. В поселковой администрации им просто дышат.
– Ну, да… – прищурилась Анна. – В телевизоре часто мелькает.
– Кто же его не знает. – Сморщившись, Добродеев высморкался в клетчатый платок. – Простудился, черт возьми. Не идет мне ваш Северск на пользу. Как ни приеду, одни катаклизмы.
Астафьев тем временем подошел к сейфу, вставил ключ размером с ладонь и с усилием провернул вертушку. Дверь скрипнула, и открылся черный проем, похожий на склеп. Из его глубин Иван извлек нетолстую папку и положил на стол.
– Следственные материалы по делу безголовых. Пожалуйста. Изучайте.
– Не густо. – Стерхова сдвинула папку в сторону и обратилась к нему с вопросом: – Вы сказали: безголовых. Гедройц тоже…. Это шутка или какой-то местный жаргон?
– Ничуть. – Иван обнажил в улыбке крепкие зубы. – Трое – без голов, у четвертого – три огнестрела в спину.
– Так дело не пойдет. – Анна выставила перед собой ладонь, словно защищаясь. – Рассказывайте все подробно. С самого начала.
– А как насчет того, чтобы изучить материалы следствия?
– Это – потом.
– Ну, положим, я кое-что об этом деле знаю… – Добродеев встряхнул носовой платок и, уткнувшись в него, забористо чихнул.
– Тогда почему не рассказали в дороге? – спросила Стерхова.
– Приказ не разглашать раньше времени.
– Вот и молчите! – Анна снова обратилась к Астафьеву. – Слушаю.
Иван присел на край стола и закатил глаза, будто вспоминая детали.
– Два года назад. В ноябре. Да, в ноябре. Снег к тому времени выпал. Паром уже не ходил, а зимник еще не встал, когда в Северск прибыли пятеро москвичей…
– Постойте! – Анна недоверчиво смотрела на Ивана. – Вы сказали – прибыли. Паром не ходил, а зимник еще не встал. Билетов на самолет хронически нет. Объясните мне – как?
– Ребята со средствами. Прилетели на вертолете. Привезли с собой кучу снаряжения, техники, оружия и припасов.
– Зачем они приехали в Северск?
– Вроде на охоту. Но, как оказалось – просто покуролесить, попьянствовать и пострелять на природе.
– Не лучшее место выбрали. Да еще в ноябре. – Покачал головой Добродеев.
Иван Астафьев деловито продолжил:
– Поселились они в гостинице и на несколько дней загудели. Крутые были ребята.
– Были… – кивнула Стерхова. – В живых не осталось никого?
Астафьев продолжил, будто не услышал вопроса.
– Снаряжение было наипервейшее. Дорогие ружья, тепловизионные прицелы, лазерные дальномеры. Камеры слежения с беспроводной передачей, спутниковый телефон, GPS-трекер, навигатор… Ну, про амуницию даже говорить не хочу – все первоклассное. Кроме прочего – ящики со спиртным и прорва жратвы.
– Кто знал об их прибытии?
– Весь Северск знал. Шевердов, наш глава, помощь предлагал.
– За что же такая честь? – усмехнулась Анна.
– Взрослые детки из богатых семей. Самый старший – Тимур Холофидин, тридцати шести лет. Остальные – его компания, всем за тридцать: Клименко, Пузанков, Визгор и Бердников.
– Чего их понесло в такую даль? Пострелять могли на стрельбище в Подмосковье.
– Романтики… – проворчал Добродеев.
– Какое там! – Иван Астафьев махнул рукой.
– Им нужна была помощь? – спросила Стерхова.
– Просили показать хорошее зимовье. Вертолет стоял в аэропорту Северска, чтобы забросить их на зимовье, а через две недели забрать.
– Что в итоге?
– Шевердов приставил к ним охотника Егора Сизова, бывалого кержака, и тот полетел с москвичами на вертушке к зимовью.
– Остался с ними?
– Вернулся обратно в Северск.
– Почему?
– Отказались. Столичное дурачье. В общем, сами с усами, все знали и все могли.
– Ну, а что тут такого? – вмешался Добродеев. – Оружия – пропасть, одеты-обуты, жрать-выпить есть. Вертолет оплачен, значит с зимовья заберет.
Иван Астафьев кивнул, словно соглашаясь.
– Кто ж знал, что все так получится.
– Что с ними случилось? – спросила Стерхова. – И когда вы об этом узнали?
– Когда за ними прилетел вертолет. На борту вместе с пилотами был Сизов, его прихватили из Северска. Они еще с воздуха заметили, что их никто не встречает. Ну, а как приземлились, тут уж все стало ясно. Кругом кровища и – ни души.
– Тела обнаружили?
– На следующий день, по прибытии оперативной группы. Я тоже там был. В избе – замерзшие лужи крови. Снаряжение, оружие и остатки провизии – все на месте. Мы сразу начали прочесывать тайгу. Потом запросили подмогу. Военные подсобили, прислали с десяток человек. Три трупа нашли через несколько часов, их сильно засыпало снегом. Тела лежали в замерзшем ручье, головы были там же.
– Кто поименно?
– Клименко, Пузанков и Бердников.
– Что с остальными?
– Четвертого, Визгора, обнаружили в тайге, в полутора километрах от избы.
– С отрезанной головой?
– Этот был целым, но весь исколот ножом, и с тремя огнестрелами в спине. Судмедэксперт определил, что ножевые ранения ему нанесли за несколько часов до смерти. Застрелили, когда он потерял много крови.
– Есть какие-то версии по хронологии событий?
– Убивать их начали в избушке, об этом говорят следы крови на нарах, на спальниках и на полу. Предположительно, Визгор, получив ножевые ранения, смог выбраться наружу и сбежать. На его поиски убийца или убийцы потратили несколько часов и, когда догнали, добили из ружья.
– Что с пятым? – спросила Анна. – Остался только Холофидин.
Иван Астафьев оторвался от стола и, словно вспоминая, прошелся по комнате. Остановившись, взглянул на Стерхову.
– Тимура Холофидина мы так и не нашли.
– Как это?
– Поиски продолжалась около месяца. Из Красноярска налетели оперативники. Здесь все стояли на ушах, но никаких результатов.
– Вообще никаких следов? – Удивилась Анна.
– Шел снег. – Иван замялся. – Следы, если и были, то их затоптали. Народу была прорва.
– Я имела в виду следы Холофидина.
– Был снегопад. Если он ушел, следы завалило снегом.
– Чем убивали, определили?
– Предположительно большим охотничьим ножом. Так написал в отчете судмедэксперт.
– Основные версии?
– Сначала предположили, что их убил Холофидин. Знаете, как бывает: перепились, слово за слово, схватились за ножи…
– Удобно… – гнусавым голосом проговорил Добродеев и шумно высморкался. – Удобно повесить всех дохлых собак на Холофидина.
– Были другие версии? – спросила Анна.
– Местные охотники – коренные жители Севера… У них свои тараканы в головах: шаманы, лесные духи, проклятия.
– Этой версии дали ход?
– Сначала, конечно, дали. – Иван Астафьев неопределенно покрутил головой. – С одной стороны все можно было бы списать на ритуальное убийство. Ведь головы зачем-то отрезали.
– А с другой?
– С другой – эта публика непременно растащила бы все оружие и снаряжение. Но все осталось в избушке.
– Что еще?
– Подозревали мужиков из поселения староверов. Их деревня в двадцати километрах от зимовья, на берегу Енисея. Я сам у них побывал, но версия быстро сдулась.
– Почему?
– Люди строгие, благочестивые, с Богом в душе. Ни в чем таком не замечены. Живут скромно: охотой, собирательством, ремеслами. Короче, на всем своем.
– Неужели этим ограничились?
– Как на духу.
– Кого опрашивали?
– Охотника Сизова и вертолетчика Громова.
– Это все?
– А кого еще? Некого больше опрашивать. Как говорится: тайга – закон, медведь – прокурор. Свидетелей не было.
Стерхова зябко повела плечами и посмотрела на окно:
– Нельзя ли найти обогреватель?
Иван пообещал:
– Завтра из дома принесу.
– У вас есть карта района?
– Да вот же… – он сделал несколько шагов и хлопнул пятерней по прибитой к стене карте. – Весь район как на ладони, и масштаб подходящий.
– Покажите, где находится зимовье.
Астафьев пошарил в ящике стола и достал канцелярские булавки. Одну вонзил в карту, будто пригвождая врага.
– Зимовье здесь. – Потом он воткнул вторую булавку: – А здесь нашли тела безголовых. – Третья булавка воткнулась в карту на значительном удалении от первых двух. – В полутора километрах к югу лежал Визгор.
– Надо туда лететь, – проронила Анна.
– Зачем? – вскочил Добродеев. – Два года прошло! Чего искать? Разве недостаточно следственных материалов?
– Вам надо лечиться. Сегодня же обратитесь к врачу. Даю два дня на выздоровление. Потом – снова в строй. – Стерхова обернулась к Астафьеву. – А вы найдите вертолет.
– Это будет непросто. – Он почесал затылок. – И дорого.
– Обратитесь к Гедройцу. Пусть позвонит в Красноярск.
– Хорошо, я так и сделаю. – Иван взглянул на часы. – Ну, что же, надо расселяться. Уже стемнело.
– Да, пожалуй. – Стерхова натянула пальто и подхватила дорожную сумку. – Завтра к девяти жду вас здесь.
Астафьев забрал со стола папки и по дороге к сейфу заметил:
– В таком пальтишке вам здесь не выжить.
Глава 6
Клинк-ког
Машина Астафьева, проржавевшая «Нива», хрустела снегом так, как будто ломала колесами кости. Каждая рытвина и ухаб отдавались в ребрах болезненным толчком. Ветер завывал в щелях кузова, словно кто-то дул в пустую бутылку.
Анна Стерхова отстранилась от дверцы, но холод по-прежнему сочился сквозь щели и ледяной удавкой цеплялся за шею.
Мимо проплывали одноэтажные дома – почерневшие, сгорбленные, припорошенные снегом, как гробы, накрытые саваном. Из труб валил белый дым и растворялся в темноте. Над крышами в черном небе висела пятнистая луна – ее тоже тронула захолустная ржавчина.
В темноте замигали тусклые огни двухэтажных бараков.
– Смотрите, как ночует Омиканская шоферня, – проворчал Иван, тыча пальцем в окно. – Живут как скоты. За смену – три, а то и четыре ходки. Спят на кроватях по очереди, едят дешевые консервы. И так месяцами.
Не отрывая глаз от дороги, Анна молча кивнула.
Ползущие мимо самосвалы резали фарами тьму. Грязный снег, вздымаемый их колесами, крупой оседал на капотах и стеклах проезжавших автомобилей. Вперемежку с самосвалами, будто в насмешку, мелькали дорогие «Лексусы» и «Мерседесы». Было очевидно, что золото здесь копали тысячи людей, но жили им только единицы.
Дом бабушки Ивана вынырнул из переулка внезапно: крохотный, будто сошедший с рождественской открытки, он притаился под шапкой снега. Три окошка, обрамленные резными наличниками, светились золотистым теплом.
Дверь отворилась, и Стерхову обдало приятной волной тепла, запахом яблок, смолистых дров и ароматом сушеной мяты. На пороге их встретила невысокая седая старуха: лицо в лучиках морщинок, живой, любопытный взгляд карих глаз.
– Милости прошу, заходите. Меня зовут Пелагея Михайловна. – Проговорила хозяйка. – Вас как звать-величать?
– Анна, – ответила Стерхова и перешагнула через порог. – Спасибо, что приютили.
Холод, цеплявшийся за подол ее пальто, мгновенно испарился, будто его и не было. Она ощутила, как тепло поникает в тело: сначала в кончики пальцев, потом в руки и грудь, в самое нутро, вытесняя ледяное онемение дороги. Дыхание стало глубже, как будто легкие вспомнили, как дышать теплым воздухом.
Анна скинула пальто. Пелагея Михайловна с неодобрением оглядела его и прежде, чем повесить на крючок, проворчала:
– В такой одеже в Северске не прожить.
– Ну, я пошел. – Иван Астафьев двинулся к двери.
– А как же чай? – строго спросила бабушка.
– Некогда. Мне другого командировочного из амбулатории забирать.
Дверь захлопнулась, не успев впустить холод в дом.
Пелагея Михайловна подсунула Анне под ноги вышитые войлочные тапочки.
– Чтоб ноги не зябли.
Она ступила на теплые от печного жара половицы. Кухня была небольшой – всего в одно окошко. Стол, стулья и шкаф с посудой, за чугунной дверцей гудела печь.
– Садись, милушка, поближе к огню, – хозяйка указала рукой на дубовую лавку, на столе была приготовлена кружка с горячим чаем.
Анна села и, прижав ладони к фарфоровым бокам, прикрыла глаза. Тело ее обмякло, мышцы, зажатые в холодную броню, наконец-то расслабились. В этом доме, как в оазисе тепла, время текло медленно, словно густой сироп, создавая обманчивое впечатление, что мерзнуть и спешить больше не придется.
– Сейчас покажу твою комнату! – старуха суетилась, расправляя на столе клеенку. Ее руки в коричневых пятнах, с узловатыми суставами, дрожали, но двигались быстро. – Кровать с панцирной сеткой, перину с гусиный пухом сама взбивала.
Комната оказалась крохотной, как скворечник. Металлическая кровать, покрытая горкой подушек с кружевными накидушками, напоминала снежную крепость. На стене висел плюшевый ковер с оленем.
Анна поставила дорожную сумку и вернулась на кухню.
– Еще чайку? – Пелагея Михайловна выставила чайник с ромашками и разложила по розеткам варенье. – Свое. Домашнее. Из малины.
Она присела на краешек стула. Ее руки – шершавые, в трещинах, как сосновая кора, лежали на столешнице, глаза с любопытством глядели на Анну.
– Издалека, поди? – спросила она, будто подтверждая то, что без того знала.
– Из Москвы, – кивнула Анна, прижимая пальцы к горячей кружке.
– Москвичка, значит?
– Москвичка.
– По делам, небось? – старуха щелкнула языком, будто поймала нить разговора. – Одна приехала или с мужем?
– С помощником.
– Вот оно что… – Пелагея Михайловна протяжно вздохнула, словно что-то припоминая. – Работаете вместе?
– Он из Красноярска.
– А ты по какой части? – старуха придвинулась ближе.
– Работаю в следственном комитете. Расследую преступления прошлых лет. – Из-за тепла и горячего чая Анне захотелось быть откровенной.
– Значит, как Ванька… – прошептала Пелагея Михайловна, и ее лицо сморщилось, как будто от кислой ягоды. – В Северск-то зачем? Тут и своих хватает.
– Есть одно дело… – начала Стерхова.
– По золоту? – перебила ее старуха, стукнув ложкой о блюдце. – Золото здесь всех с ума посводило. Кругом золотые прииски. Одни богатеют, другие в могилу торопятся. Шоферня – народ разношерстный. Случаются и убийства. Один другого пырнет ножом – и шасть в тайгу. Ищи-свищи ветра в поле.
– Убийства везде случаются. – Заметила Анна.
– Известное дело… – Пелагея Михайловна махнула рукой, будто отгоняя надоевшую муху. – Только если помощь тебе нужна, ты к Зварыкину обращайся. Он тут и царь, и бог, и воинский начальник. Как паук в центре паутины сидит, которому ниточку оборвать решает.
– Кто такой Зварыкин? – Анна чуть наклонилась, ловя ее взгляд.
– Олег Борисович… – старуха понизила голос, словно опасаясь, что их подслушивают. – Самосвалы здесь все его, личные. Возьмет левую фирмочку на маршрут – поматросит маленько, да и пустит в расход. Сколько я таких перевидела! Поплачутся маленько и айда на большую землю обратно. И машины здесь побросают. Кому нужны – разбитые в хлам?
– Вы сказали – в расход… Что это значит?
Старуха замерла, будто прикусила язык. Потом прошептала:
– Сначала, чтобы подманить, Зварыкин ставит чужие самосвалы на хорошие маршруты. Прикормит хозяина, как кота сметаной, даст заработать, а потом погонит на рудники, где сам черт ногу сломит. Работают-работают мужики, а заработка нет. Машины разбиты, колеса об каменья разорваны. Это он, Зварыкин решает, кого на жилу пустить, а кого на погибель.
– Дорога и вправду ужасная. – Заметила Анна.
– От парома до Северска? – Пелагея Михайловна чуть слышно хихикнула. – Дорога, считай, хорошая. Ты бы на рудник «Омикан» прокатилась. Вот где адова жила. Новый самосвал за неделю – в лохмотья.
– Откуда вы все это знаете?
Пелагея Михайловна потянулась к занавеске, будто проверяя, нет ли кого за окном.
– Дочка моя, Светка… – старушечий голос задрожал. – Десять лет у Зварыкина промаялась нормировщицей. Все видела, все знает…
– Что она знает? – Анна бросила вопрос, как будто камень в тихую воду.
Старуха вскочила из-за стола и загремела чашками.
– Был тут один армян… – заговорила она, словно не услышав вопроса. – Солидный такой мужчина, решил в Северске мясом торговать. Палатку поставил в центре поселка. Без спросу.
– А спрос у кого нужно брать? У Шевердова? Он тут главный?
– У Зварыкина! Шевердов, хоть и глава поселковой администрации, но ничего не решает. – Пелагея Михайловна стукнула сухоньким кулачком по столешнице. – Зварыкин как узнал про армяна, тут же приказал вокруг палатки самосвалов наставить, чтобы никто подступиться не мог. Мясо и стухло.
– А, что армянин?
– Сбежал. Слава богу, что жив остался.
– Жестко… – Анна машинально водила пальцем по ссохшейся клеенке. Конфигурация трещин на ней походила на карту неведомой страны.
– Тут либо ты ломаешь, либо тебя ломают, – проговорив эту фразу, старуха вдруг смягчилась, как будто вспомнила о хорошем. – Если что, поговори с диспетчером Семочкиным. Он всякого знает.
– Такая популярная личность?
– Семочкин распределяет рейсы на рудники. К примеру, одно «плечо», дорога от рудника до обогатительного комбината – сто восемьдесят километров. За смену водитель успевает сделать два полных рейса, и у него остается три, а когда и четыре часа. И тут все зависит от Семочкина. Он может дать водителю третий рейс на ближайший рудник, а может не дать. Два рейса – зарплата. Три – премия. А четвертый… – Пелагея Михайловна выпалила, будто чиркнула спичкой: – Четвертый может и в гроб загнать!
За окном протяжно завыл ветер, швыряя в стекла снежную крупу. Анна устало откинулась на спинку.
– Холодно тут у вас…
– То-то я гляжу, что намерзлась! – Пелагея Михайловна вскочила и, зашуршав юбками, скрылась в сенях. Через минуту вернулась, сгибаясь под тяжестью полушубка. – На! Завтра наденешь. И валенки… – она бросила подшитую пару на пол. – Сейчас разберу постель, и ложись спать.
Силы покинули Анну, когда она провалилась в пуховую перину. Вспомнив, что не позвонила матери, набрала ее номер, но связи не было.
Ночь в доме Пелагеи Михайловны выдалась беспокойной. Ворочаясь в душной перине, Анна слышала, как под ней скрежещет панцирная сетка: «клинк-ког… клинк-ког… клинк-ког…».
– Клинк-ког… – прошептала Стерхова и наконец заснула.
Глава 7
По существу дела
В доме пахло печным дымом, который возвращал Анну в детство, в то далекое зимнее утро, когда, завернувшись в плед, она сидела с бабушкой у окна и смотрела, как снег укрывает землю.
Стерхова провела рукой по плюшевой морде оленя, потом оглядела комнату, на стенах которой висели старые фотографии. Остановила взгляд на окне, где мороз, как невидимый картограф, чертил границы оледеневшего мира. И вдруг поймала себя на мысли, что здесь, в этом доме с белеными потолками ей очень легко дышится.
– Анна, иди завтракать. – Позвала Пелагея Михайловна. – Иван скоро приедет.
Стерхова поднялась с постели, по-быстрому выпила чай и начала собраться: надела полушубок, валенки и ушанку, что дала ей Пелагея Михайловна.
В зеркале над комодом мелькнуло отражение тетки, похожей на лесоруба.
– Красота, – с сарказмом в голосе проронила Стерхова.
Сейчас ей было наплевать, как она выглядит. Тепло и здоровье были важнее.
Рассвет в Северске был похож на провал во времени – серое марево как будто укутало город в промокший войлок. Астафьев молча управлял машиной. Анна молчала, вжавшись в пассажирское кресло, и сквозь замерзшее стекло смотрела на исхлестанные ветром стены домов.
– Как Добродеев?
– Слег. Температура – тридцать восемь и пять. – Сказал Астафьев.
– С ним кто-нибудь остался?
– Жена с ребенком дома сидит.
Анна спрашивала, Иван отвечал, размеренно скрипели дворники, отбивая у ледяного крошева лоскуты ограниченной видимости. Глаза слепили фары встречных грузовиков.
Следственный отдел встретил привычным холодом уже с вестибюля. Астафьев втащил на второй этаж обогреватель, занес его в кабинет и тут же включил.
– Ну, вот. Теперь можно жить.
Тепло постепенно расходилось по комнате, но холод все еще прятался по углам.
– Ключ от сейфа, – Анна протянула руку, не снимая перчаток.
Астафьев покопался в связке и, отстегнув нужный ключ, отдал ей. Она отомкнула сейфовый замок и провернула вертушку. Достала папку, положила ее на стол.
– Когда будет вертолет?
– Насчет вертолета сегодня пойду к Гедройцу. – Иван посмотрел на часы. – Надеюсь он уже у себя.
Астафьев вышел за дверь, а Стерхова взялась за папку со словами:
– Ну что, покажи мне свои секреты.
Развязав бечевки, она достала из сумочки блокнот, записала в него дату и номер дела. Пальцы еще не отогрелись, но строчки легли ровно.
Где-то в коридоре хлопнула дверь и послышались шаги. Но Анна даже не подняла головы – все это теперь было только фоном. Она пробежалась взглядом по перечню документов и решила начать с протокола осмотра.
«Протокол осмотра места происшествия номер… Осмотр начат в десять часов. Осмотр окончен в пятнадцать тридцать.»
«Ну, да. Начали с рассветом, успели до темноты», – подумала Стерхова.
«Место осмотра: тайга, Северский район, избушка зимовья Совиная Плаха в тридцати километрах к северо-западу от Северска. Координаты…».
– Совиная Плаха… – Анна замерла в недоумении. – Вот ведь, жуть.
Название зимовья, как и само дело, не предвещало спокойной жизни Пересчитав листы протокола, Анна недовольно поморщилась:
– Маловато. Писали «на отвали».
«Следователь следственного отдела городского поселка Северск капитан юстиции Криворуков. Старший эксперт-криминалист Ромашов. Понятые: Громов, пилот вертолета. Сизов, охотник-проводник.»
Анна переписала фамилии в блокнот и продолжила чтение.
«Следователь следственного отдела поселка Северск капитан юстиции Криворуков А.Д. в шестнадцать часов получил сообщение о предполагаемом преступлении на зимовье Совиная Плаха от дежурного ОВД. Через восемнадцать часов он прибыл на место преступления в составе оперативной группы».
– Подзатянули, но это объяснимо. В темноте к зимовью не полетишь.
«Обстановка на месте. Избушка зимовья (сруб 4×6 м) расположена на поляне, окруженной смешанным лесом. Крыша в центральной части полупровалена. Дверь деревянная, незапертая. Следы многочисленных царапин на косяке (фото № 1–3). Окно застеклено и затянуто полиэтиленом, разорванным в правом углу. В трех метрах от избушки находится плоский каменный валун размером 1,5 х 1 м»
– Так, что тут дальше…
«Внутри помещения. На полу (половинки распиленных вдоль бревен) 12 пятен бурого цвета, предположительно крови, диаметром от 10 до 30 см (фото № 4-10). Кровавые следы волочения (ширина 45–50 см) от нар к двери (фото № 11–15). Следы копоти от выгорания на полу. Разбитая керосиновая лампа (осколки собраны в пакет № 1). Нары. Две полки из нестроганых досок. На нижнем ярусе нар лежат три спальных мешка с порезами и со следами крови. На верхнем ярусе – два спальных мешка. На одном следы крови. На обоих ярусах на досках пятна крови (4 участка, фото № 15–19), клок темной ткани (изъят в пакет № 2)»
Стерхова быстро перелистала страницы, нашла фотографии: избушка с просевшей крышей, криво висящая дверь. А вот и пятна крови на нарах и полу – бурые, с неровными краями.
«Сколько крови нужно, чтобы оставить такие пятна?» – записала она в блокнот и подчеркнула вопрос дважды.
Анна перечитала протокол. Каждое слово будто крючьями цеплялось за ее сознание.
«Пять рюкзаков марки „HOG“… Следы волочения… Обрывок карты с пометкой… На дверной перекладине обнаружен волос…»
Почувствовав, что в комнате потеплело, она расправила плечи. Вернулась в начало дела, нашла в перечне документов показания пилота Громова и охотника Егора Сизова. Прочитала.
«Приземлились, зашли в избушку, дверь открыта. Внутри пусто, повсюду кровь…»
– Не густо. – Анна перечитала показания. – Информации практически ноль. И здесь писали «на отвали».
Она пометила в блокноте:
«Пригласить на допрос Сизова и Громова».
После этого Стерхова снова вернулась к протоколу осмотра.
«Следов выстрелов на стенах не обнаружено».
– Значит, в избушке не стреляли. Астафьев был прав: сначала убивали ножами.
Дверь кабинета скрипнула, в кабинет вернулся Иван.
– Завтра или послезавтра будет ясно, когда дадут вертолет. И дадут ли его вообще.
– Дадут. – Стерхова заглянула в блокнот. – У меня есть кое-какие вопросы.
– Без проблем. – Астафьев сел напротив нее. – Задавайте.
– Вы говорили, что присутствовали при осмотре зимовья.
– Так точно. Был в составе следственной группы оперативником.
– Прошло два года. – Чуть подумав, она продолжила. – Возможно, вы не помните всех деталей…
– Они отражены в протоколе, – заверил ее Иван.
– Протокол я изучила, но меня интересует другое. – Анна подняла на него глаза: – Ваши ощущения во время осмотра. Что вызвало удивление, что выпадало из общей картины? Чего не записали в протокол?
– Да, вроде все записали… – Астафьев пожал плечами. – Помнится, в нарах, между досок, Ромашов нашел пряжку от ремня.
– В протоколе о ней ни слова. – Анна открыла перечень вещественных доказательств и пробежала его глазами. – Здесь тоже ничего.
– Кажется, мы решили, что она туда завалилась до приезда москвичей. Мало ли кто оставил.
Стерхова записала в блокноте: «Выяснить, что за пряжка».
– Кстати. Знаете, когда придет криминалист?
– Ромашов? – Иван снисходительно улыбнулся. – Слышал, что завтра.
Она проверила записи в блокноте и продолжила:
– Следователь Криворуков еще работает?
– Александр Дмитриевич? – Астафьев помотал головой. – В прошлом году на озере утонул. Во время подледной рыбалки в полынью провалился.
Вычеркнув имя Криворукова из блокнота, Анна спросила:
– Пилот вертолета Громов?
– Про этого ничего не знаю. Вертолет прилетел из Красноярска, там узнавайте.
– Ну, хорошо. Сизова Егора Ивановича можете найти?
– Это – без проблем. Он – местный житель.
– Читала его показания. Нет никакой конкретики. Пригласите его сюда. Надо поговорить.
– Завтра?
– Лучше – сегодня.
Иван кивнул, достал мобильный телефон и вышел в коридор. Оттуда его голос загудел, как ветер в трубе.
В ожидании Стерхова вернулась к протоколу осмотра.
«Пустые бутылки из-под виски на столе».
Выпили? Подрались? Но следов борьбы практически нет – только царапины на косяке… Да, еще разбитая керосиновая лампа. Надо бы сказать Ромашову проверить волос с перекладины. Может, ДНК что-то даст.
Вернувшись в кабинет, Астафьев сообщил:
– Сизов будет в три.
– Смотрю, у вас мобильник работает. А я не могу позвонить матери. – Пожаловалась Анна.
– Все зависит от оператора и от того, где вы находитесь. Здесь и в доме у бабушки связи не ждите. Звоните по городскому или отправляйтесь в поселковую библиотеку, там связь от любого провайдера работает. А когда пролетает спутник, есть интернет.
Анна встала, и подошла к окну. За стеклом кружила поземка, стирая без того неясную границу между землей и небом.
– Сизов и пилот были на месте преступления первыми. В их показаниях, как под копирку, записано: «Заглянули в избушку, увидели кровь, полетели обратно в Северск вызывать полицию». Слишком обыденно для людей, которые обнаружили пустую избу, залитую кровью.
– Насчет пилота не скажу, а Сизов – кержак, бывалый охотник. Всякое повидал. – Сказал Иван.
Стерхова подошла к карте района, провела пальцем линию от зимовья к месту, где нашли тело Визгора.
– Полтора километра. Два часа ходу по заснеженному лесу.
– Снег стоял неглубокий. Идти можно.
– Но Визгор был ранен, передвигался не быстро. – Анна представила истекающего кровью человека, бегущего сквозь тайгу. Потом выстрел в спину, снег, и только вороны, стерегущие мертвеца. Она повернулась к Ивану. – Надо спросить Сизова, про следы. Уж он-то их точно видел.
– Ну, да, – без особой уверенности в голосе подтвердил Астафьев. – Пока не начался снегопад и не затоптали, мог их заметить.
Стерхова записала в блокнот: «Спросить Сизова: видел ли следы, ведущие от избушки в лес». И подчеркнула жирной чертой.
– Послушайте… – Анна подняла взгляд на Астафьева. – Откуда взялось название: Совиная Плаха? Что оно означает?
– Спросите у Сизова. Возможно, он знает.
Глава 8
Кого медведь драл, тот пня боится
До трех часов Анна Стерхова изучала следственные материалы. Потом разложила перед собой фотографии трех найденных безголовых: отрезанные головы с искаженными лицами, тела, как поломанные манекены.
К ней подошел Астафьев и, взглянув на фотографии, повел головой.
– Понятно, убили. Но зачем резать головы? Не пойму.
– Что-то вроде манифеста. – Задумчиво рассудила Стерхова. – Как и то, что из вещей ничего не забрали, даже оружие. Тут надо разбираться.
– И, кстати, ружей в избушке было всего четыре.
– Что с пятым? – она тревожно вскинула голову.
– Сначала решили, что его забрал Холофидин. Убил, схватил свое ружье и бросился догонять Визгора – все-таки свидетель. Но потом ружье нашли в снегу, к востоку от избушки.
Стерхова достала из дела фотографию с телом Визгора.
– Странно. Столько ножевых ранений у четырех человек, а следов борьбы в избе не нашли. Их будто врасплох застали.
– Предположим, ночью в избу проникли несколько человек… – Астафьев подключился к ее рассуждениям.
– И давай всех резать? – Стерхова покачала головой. – Нет. Не думаю. Москвичи наверняка запирались на ночь. На фотографиях есть дверная щеколда.
– А если мужики перепились? На столе стояли пустые бутылки из-под виски. Уснули мертвецким сном, а ночью кто-то взломал дверь.
– Очевидных следов взлома нет.
– Зато неочевидных полно.
– Чувствую, что не в этом дело. – Сказала Анна.
– Тогда убийцей может быть Холофидин. – предположил Астафьев.
– С одним-двумя он бы справился. С четырьмя – вряд ли. Не забывайте, Холофидин не охотник и не спецназовец, а московский мажор. Хотя… – она на мгновенье задумалась. – И эту версию отметать нельзя. Будем разбираться.
– Ну-ну… – многозначительно обронил Астафьев.
– В чем дело? – напряглась Анна. – Что вы имеете в виду?
– Ничего. – Иван не смотрел ей в глаза, как будто за себя не ручался. – Пойду покурю.
– Подождите. Сначала скажите, где вещдоки по делу безголовых.
– У нас в подвале.
– Завтра попрошу поднять их в наш кабинет.
– Есть поднять в кабинет. Я могу идти?
– Идите. – Ответила Стерхова и углубилась в показания Сизова.
Перечитав несколько раз, записала в блокнот план допроса:
«Первое: выявить противоречия в показаниях Сизова и данных следствия. Второе: уточнить роль Холофидина и возможные мотивы убийства. Третье: обнаружить упущенные улики. Четвертое: понять, мог ли Сизов случайно или намеренно скрыть информацию.»
Она поставила точку, когда в дверной проем заглянул Астафьев:
– Тут Егор Иванович пришел. Можно впустить?
– Сизов? – она кивнула: – Впускайте.
В кабинет вошел невысокий жилистый человек и основательно сел на стул.
Стерхова представилась:
– Меня зовут Анна Сергеевна. Я – следователь, веду дело о гибели москвичей.
– Это мы знаем. – Степенно кивнул Сизов.
Он сидел, как узловатое дерево, корнями вросшее в стул: собранный, сухой, с обветренным лицом. На вид ему было за пятьдесят. Волосы, густые и черные, без намека на седину, тяжелыми прядями падали на воротник потрепанной куртки. Усы – два штриха над узкими губами – подчеркивали строгость взгляда. Руки, покрытые шрамами от капканов и морозов, неподвижно лежали на коленях. От Сизова веяло дымом костров и смолой, как будто сама тайга явилась вместе с ним на допрос.
– У меня есть несколько вопросов для уточнения ваших показаний, – сказала Анна.
– Про безголовых? – Он пристально и открыто посмотрел ей в глаза. – Все, что знал, рассказал два года назад.
– И, все же, нам придется вернуться к обстоятельствам этого дела.
– Если надо, спрашивайте.
Стерхова заглянула в блокнот и задала свой первый вопрос:
– Кто отправил вас сопроводить москвичей на зимовье?
– Шевердов, наш глава.
– Почему именно вас, а не кого-то другого?
– Спросите у него.
– Вы знали кого-нибудь из этих пятерых до того, как они приехали в Северск?
– Откуда?! Они-то вон где – в Москве. А мы-то здесь, в Северске.
– То есть вы их не знали. – Анна что-то пометила в блокноте. – Когда встретились с ними впервые?
– Перед вылетом, в вертолете. – Сказал Сизов.
– Помните свои впечатления?
– Как не помнить… Подумал, что приехало дурачье.
– С чего так решили?
– Так видно же – кроме гонора ничего, одна видимость. Таким в тайге делать нечего. Охотнику что нужно? – Сизов загибал пальцы. – Ружье, патроны, пила, топор, пешня, капканы, одежда, постель, соль, сухари, керосин и припас. А эти привезли с собой какое-то барахло.
– Сказали об этом Шевердову?
– Зачем? – он с достоинством повел головой. – Дело не мое. Хотят, пусть летят.
Стерхова замолчала, на мгновенье задумалась и потом спросила:
– Кто предложил забросить группу на это зимовье. Кто его выбрал?
– С мужиками решили, что лучше им лететь на Совиную Плаху. В избе покудова можно жить. В других – совсем худо. Разруха. Опять же, до Северска недалеко.
– Что за мужики? – уточнила Стерхова.
– Из охотничье-промыслового хозяйства.
– Надо же… – она улыбнулась. – Такое еще существует?
– Одно название. Помощи охотникам никакой. Каждый сам по себе.
Стерхова вернулась к начатой теме.
– Значит, вылетели вы на вертолете, добрались до зимовья. Сколько времени провели с москвичами в Совиной Плахе?
– С час, не больше. Пилот торопился в рейс на Красноярск. Да и москвичи были сами с усами.
– В каком состоянии обнаружили избу?
– В обычном. Дрова, слава богу были. Какой-то вурдалак все припасы сожрал, но это – ничего. У них провизии хватило бы на месяц.
– О каких припасах вы говорите? – заинтересовалась Анна.
– Охотник не уйдет с зимовья, не оставив соли, сахара, заварки и какой-нибудь крупы. Если в идеале: мешок сухарей, подвешенный к потолку, да ящик с остатками патронов. У избушки, в земле – канистра с керосином, на крыше – пила, топоры, гвозди, всякое охотничье снаряжение. Жизнь у охотника тяжелая. Друг-друга надо выручать.
– Стало быть, в тот раз в избе ничего не оставили?
– Говорю, чужак какой-то там побывал.
– Вы сами до этого, когда в Совиную Плаху заглядывали?
– Года три не был, может – четыре. В другой стороне охотился, на других местах зимовал.
– Ну, хорошо… – Стерхова сделала паузу и внимательно посмотрела на Сизова. – Почему не остались с группой? Охотничий сезон начался, поохотились бы с ними и через две недели вернулись в Северск на вертолете.
– Сами не захотели. Я-то что?
– Ага… Поняла. – Стерхова записала в блокнот пару строк. – Теперь очень важный вопрос. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Москвичи наверняка о чем-то говорили между собой…
– Я их не слушал.
– И, все-таки. Они упоминали при вас о каких-то конфликтах, опасениях или подозрительных лицах?
– Зубоскалили и как дураки цепляли друг друга. Вот и все.
– То есть общий тон их общения был доброжелательным? – уточнила Анна.
– А чего им, бычкам делить? Всего вдоволь: жри, пей веселись.
– Теперь поговорим о вашем полете на Совиную Плаху спустя две недели. Когда вы с Громовым прилетели на зимовье, какие у вас были ощущения от того, что увидели?
– Страх. Больше ничего.
– Крови раньше не видели? – удивилась Анна.
– Кого медведь драл, тот пня боится, – буркнул в ответ Сизов.
– Заметили в избушке следы борьбы? Например: разбросанные вещи, предметы, повреждения на стенах и нарах?
– Кровь была повсюду. Больше ничего не запомнил.
– В протоколе упоминается обгоревший, закопченный пол … – Анна не договорила, но уже получила ответ.
– Может и была копоть, но я не помню.
– Значит – ничего такого не заметили… – с разочарованием в голосе констатировала Анна. – За пределами избушки видели следы, ведущие в лес?
– Видел. – Было заметно, что на этот раз Сизову есть что сказать. – Следов было несколько, и все уходили в лес. На северо-восток – несколько. Шли, практически след в след. На северо-запад – три человека, не меньше.
– Кровь на этих следах была?
– Помню, что видел. Но в каком следу позабыл.
– Почему этой информации нет в ваших показаниях? – строго спросила Анна.
Сизов равнодушно повел плечами:
– Так не спрашивали.
– Кто еще, кроме вас и пилота, знал о маршруте группы и расположении зимовья?
– Шевердов, наш глава.
– Полагаю, кроме Шевердова об этом знали мужики из охотничье-промыслового хозяйства, – догадалась Анна. – И, значит, половина всего населения Северска.
– Ну, так, никто и не скрывал.
– Видели какие-то следы в районе Совиной Плахи до убийства, в первый прилет? Может быть, следы чужих охотников, охотников из числа коренного населения или староверов?
– У зимовья следов не было. В тайгу мы с пилотом не ходили. Деревня староверов далеко. А, вот, насчет коренного населения… – Сизов замолчал.
– Что? – напомнила Стерхова.
– Эти шастают где ни попадя, охотятся на чужих участках.
– Встречали таких в тайге?
Сизов посмотрел под ноги и медленно покачал головой.
– В тайге с ними лучше не встречаться.
– Почему?
– Да, ну их… – он отмахнулся. – Я и своих-то стороной обхожу. Тайга – закон, медведь – прокурор.
– Это я уже слышала, – улыбнулась Стерхова. – А вообще, на территории района есть поселения коренных жителей?
Сизов покачал головой.
– Они больше к Северу.
– Что про них говорят?
– Слышал, мясо умерших шаманов едят.
– Реально? – Анна округлила глаза и вздрогнула словно от холода несмотря на то, что в комнате значительно потеплело.
– Вы спросили, что про них говорят? Я ответил. Сам этого не видел.
Анна вернулась к своим вопросам.
– Теперь поговорим о Холофидине.
– Про того, кто был у них старшим? Здоровый такой мужик? – Сизов вопросительно посмотрел на нее. – По фамилиям их не знал.
Стерхова подтянула к себе папку и зашуршала листами. Спустя несколько минут проронила:
– Странно…
– Что? – поинтересовался Астафьев, который до этого момента молча сидел за своим столом.
– Информация и фотографии есть на всех, кроме Холофидина.
– Не может быть! – Иван подошел к ее столу и стал искать. – Все было! Да, вот же! В перечне документов есть.
– В перечне есть, а по факту нет. Обсудим это позже. – Стерхова подвела черту и снова обратилась к Сизову. – Что означает название Совиная Плаха. Откуда оно взялось?
Тот неохотно пожал плечами.
– Откуда мне знать. Кажись, была какая-то байка.
– Была-была, – подтвердил Астафьев. – Легенда коренных жителей. В библиотеке спросите, они точно знают.
– Теперь уж точно туда пойду. – Стерхова пометила в блокноте и подняла глаза на Сизова.
– Как думаете, почему убийцы не забрали оружие и снаряжение?
Охотник скривился в недоуменной гримасе.
– Совсем дураки. Я бы забрал. Там добра на тысячи тысяч.
– В ваших показаниях мало конкретики. Многое, из того, что вы рассказали сейчас, в протоколе не отражено. С чем это связано?
– Я его не писал. Спросите у следователя.
– Возможно, вы не все рассказали из-за давления или страха?
– А кого мне в поселке бояться? Мы не в тайге. – Сизов насмешливо хмыкнул.
– Если бы вы были убийцей, как бы уходили с зимовья? Есть в округе места, где можно укрыться?
– Иди на все четыре стороны, все равно не найдут.
– Уверены?
– Ну, не нашли же.
– Найдем. – Пообещала Стерхова. – Теперь расскажите, где вы находились в промежутке между полетами на Совиную Плаху?
– Вот так, да? – Сизов недовольно скривился.
– По процедуре допроса я обязана об этом спросить.
– Был на другом зимовье вместе с двумя охотниками. За день до полета за москвичами вернулся в Северск.
Анна положила перед ним бумагу и ручку:
– Напишите их имена.
– Будете проверять? – он возмущенно крякнул. – Ну, проверяйте, позорьте честного человека.
Наблюдая за тем, с каким усилием Сизов выписывает буквы закопченными пальцами, Стерхова пожалела, что не сделала этого сама с его слов.
– Спасибо. – Она забрала листок с двумя именами и предупредила охотника:
– Теперь можете идти. Возможно, вы нам еще понадобитесь.
Глава 9
Источник знаний
Автомобиль затормозил у аккуратного бревенчатого здания, чей фасад украшали резные наличники с виноградными лозами – дань северной тоске по невозможному лету. Окна библиотеки светились золотистым светом и янтарными бусинами отражались в снегу.
– Вас подождать? – спросил Астафьев.
– Езжайте. – Ответила Стерхова. – До дома Пелагеи Михайловны сама доберусь.
Прежде чем уехать, Иван сказал:
– Дом за углом, налево. До завтра, товарищ подполковник.
Анна шагнула в темноту, и холод впился ей в щеки, словно голодный зверь, поджидавший у дороги. Она подтянула шарф до самых ресниц и зашагала к крыльцу, но тут же увязла в снегу.
Библиотека встретила запахом вощеного дерева и сухой бумаги. В читальном зале, на стенах висели портреты классиков. Их иссиня-бледные лица казались недовольными, как будто им не хотелось висеть вдали от цивилизации.
Анна села за стол и достала свой телефон.
– Если вам нужен интернет, спутник над Северском пролетит через двадцать минут. – Сказала женщина, стоявшая за библиотечной стойкой.
В вязаном свитере с оленями она казалась органичной составляющей читального зала. Ее серебряные волосы были уложены в косу, а на переносице сидели очки.
Стерхова подошла и протянула руку.
– Меня зовут Анна.
– Тамара. – Ответив рукопожатием, библиотекарша спросила. – Прибыли на юбилей рудника?
– Я в Северске по другому вопросу.
– Могу вам чем-то помочь?
Взглянув на часы, Анна ответила:
– Пожалуй, можете.
– Тогда, для начала, заполним читательский билет. – Тамара достала из ящика бланк и начала его заполнять. Услышав полное имя Стерховой, она подняла глаза и вгляделась в ее лицо. – Вы – Елена Воеводина?
– Это мой писательский псевдоним, – нехотя призналась Анна. – Давняя история. Теперь почти не пишу. Времени нет.
– Ах, как жаль! – Тамара прошла к стеллажу и вернулась с ее книгой. – Три года назад в Москве я была на вашей встрече с читателями.
Она раскрыла книгу. На форзаце рукой Стерховой было написано: «Северянам – хранителям холода».
– Надо же… – Анна нехотя улыбнулась. Здесь, в ледяной глуши, псевдоним, под которым она писала, казался чужим.
– Ваш роман «Тени на льду» для нас как глоток воздуха, – Тамара открыла шкафчик с выставкой книг, где красовался экземпляр ее книги с закладками. – Мы часто устраиваем литературные вечера. Приходите! Читатели встретят вас как родную! Они зачитываются вашими детективами!
Анна вежливо улыбнулась. Встреча с призраками собственных книг в этой глуши показалась еще абсурднее, чем сама поездка в Северск.
– Вам невозможно отказать.
– Когда? – Тамара взяла ручку на изготовку.
– Дату и время назначим позже, как только разберусь со своими делами.
– Поняла. Так чем я могу помочь?
– Слышали про зимовье Совиная Плаха? Нужна информация о происхождении этого названия. – Спросив, Анна не слишком верила в удачу.
Но она просчиталась.
– Известное место. – Глаза Тамары блеснули азартом ученого, нашедшего артефакт. – Зимовье старое. У местных жителей, северных народов, о нем есть легенда, которую записали краеведы, а библиотека издала ее в альманахе. Эта книга – предмет нашей гордости. Как говориться, книга – источник знаний. Подождите… – Библиотекарша вышла из читального зала и вскоре вернулась с книжицей в мягкой обложке. – Вот, пожалуйста. Ищите по оглавлению.
Перелистав альманах, Стерхова спросила:
– Могу взять домой?
– Конечно! Вы теперь наш читатель. – Тамара вынула из-под обложки формуляр и сделала запись. – Пожалуйста, изучайте.
Устойчивая связь появилась около восьми, как только спутник оказался над Северском. Анна дозвонилась матери и сквозь шорох помех услышала ее голос:
– Ты не представляешь, как я волновалась! Как за тебя молилась! Эта твоя командировка… Ты же в тайге с медведями!
– Мама, у медведей сейчас спячка.
– Ты, хоть ешь нормально? Там же одни консервы!
– Мама, Пелагея Михайловна, кормит меня пирогами с брусникой. Живу как в санатории. Не волнуйся.
– Кто такая Пелагея Михайловна?
– Моя квартирная хозяйка.
– Ну, слава Богу, хоть под присмотром.
Закончив разговор с матерью, Стерхова набрала подруге, которая работала в экспертно-криминалистическом центре. Трубку та подняла после пятого гудка:
– Да.
– Вика, послушай…
– Анют, ты в курсе, что сейчас уже ночь? – голос Вики был хриплым со сна.
– Прости. Мне срочно нужна твоя помощь. – Сказала Стерхова.
– Ну, что? Говори.
– Лучше запиши.
– Подожди, сейчас возьму карандаш. – Послышался тихий шорох, и снова прозвучал голос Вики. – Записываю.
– Холофидин Тимур Сайярович восемьдесят девятого года рождения, проживает в Москве. Нужна информация по этому человеку. Все, что найдешь.
– Опять… Ничего нового.
– На этот раз все очень серьезно.
– Фотография нужна?
– Все, что найдешь, – повторила Стерхова. – В том числе фотография.
– Как всегда на электронную почту?
– Да. Потом продублируй на факс, сейчас продиктую номер. Интернет здесь никакой.
– Боже мой! Ты что? Звонишь мне из прошлого?
– В некотором смысле.
– Заинтриговала… – В голосе Вики прозвучал нескрываемый интерес. – Где ты сейчас находишься?
– В Северске.
– А где это?
– На севере Красноярского края.
– Очень информативно. Край-то большой.
– Завтра утром найдешь на карте… – Связь оборвалась на полуслове, но Анна не расстроилась: самое главное передать успела.
Дорога к дому Пелагеи Михайловны показалась не такой короткой, как обещал Иван. Тяжелые, как гири, валенки вязли в снегу, а ветер резал лицо ледяным абразивом.