Повелитель реальности/Хроника обратного мира

Я стерегущий пыль веков,

Я наблюдатель поколений,

Я представитель дураков,

Не ищущих себя от лени.

Эта книга написана во Славу Господа.

Я старался сложить её, как храм,

из кирпичиков-слов. Насколько это получилось, судить тебе, мой Читатель.

ПОВЕЛИТЕЛЬ РЕАЛЬНОСТИ

ХРОНИКА ОБРАТНОГО МИРА

Синед проснулся в три часа пополудни в своей квартире. Не спеша сварил кофе, выкурил пару сигарет и просмотрел новости. Он давно жил сам и волей-неволей о себе заботился. Чтобы не напрягаться сверх меры, он работал в такси. Сейчас он открыл смартфон и запустил таксометр. Сразу пришёл вызов. В таксометре мелькнуло сообщение, что-то вроде «Долгая подача». Синед видел такое впервые. Выпал железнодорожный вокзал, время до вызова двадцать пять минут. Синед удивился. Обычно вызовы приходили в радиусе не больше трёх километров в пятиминутной доступности, но он не стал особенно заморачиваться этим, быстро спустился в припаркованную у подъезда машину и, не прогревая двигателя, поехал. Он был опытный водила и, минуя хитрыми тропами пробки, через десять минут припарковался на привокзальной площади и позвонил клиенту. На том конце ответил скрипучий старческий голос.

ГОЛОС

Здравствуйте. Я вижу вас, уже иду.

Не прошло и минуты, как на заднее кресло автомобиля пролез сухой старик с седой бородой.

СИНЕД

Добрый день! Куда поедем?

СТАРИК

А у вас что, не задан маршрут?

СИНЕД

(Нажимает кнопку «Поехали».) Задан. Так спрашиваю… (Смотрит: на экране адрес – Женоров).

Синед вопросительно оглядывается на Старика.

СИНЕД

Женоров? Это что?

СТАРИК

Город.

СИНЕД

Я понимаю… (Приглядывается к навигатору.) Так это…

СТАРИК

Тысяча верст почти. За малым.

СИНЕД

Так это вы в другой город вызвали такси?

СТАРИК

Ну да. А что вас смущает?

СИНЕД

Ничего… в принципе… Так это сколько денег будет стоить?

СТАРИК

Ну есть же у вас тарифы.

СИНЕД

Тарифы! Мне-то потом и обратно возвращаться! Я ж там не останусь таксовать. А это бензина вдвойне, плюс поесть что-то надо… И вообще, далеко, полсуток ехать. Да вас туда не повезёт никто.

СТАРИК

Ну, повезёт кто-нибудь…

СИНЕД

Давайте так, едем прямо сейчас, и вы мне сороковник платите.

СТАРИК

Ну хорошо.

СИНЕД

Так а вам не проще тогда поездом ехать? И денег в разы меньше. Даже можно СВ купить полностью. Спальный вагон с проводником, чаем, вагоном-рестораном, с телевизором… Чистый кайф. Я бы завис так хоть на неделю. Тишина, покой… Или нет билетов?

СТАРИК

Есть. Есть… молодой человек.

Синед завёл двигатель и стал маневрировать задним ходом, выезжая со стоянки. Он встретился взглядом в зеркале заднего вида со взглядом Старика и чуть не зацепил стоящую рядом машину. Старик буквально сверлил его своими чёрными глазами под кустами седых бровей, как будто хотел заглянуть ему в самую душу. Синед вспомнил подобный взгляд. Это был взгляд художника. Как-то, шляясь по бульвару в выходной день, Синед с товарищем сели рисоваться к одному их многих сидевших там за мольбертами художников, которые шустро малевали портреты зевак за гроши. Вот и тогда Синеду показалось, что рисовавший его художник смотрит так присталльно, что хочет заглянуть в самую душу. Синед спросил его, почему у него такой тяжёлый взгляд. На что художник, не отрываясь от работы, просто пробормотал, что взгляд обычный, просто он старается схватить характер, основную черту натуры….. Портрет получился дрянь. Синед на нём показался себе уродом и тут же разорвал рисунок, отойдя от художника пару шагов. Вот и сейчас Синед чувствовал, что старик смотрит так пристально не просто так. Это было не приятное чувство, и Синед перестал смотреть в зеркало заднего вида, а начал маневрировать по боковым зеркалам. Они быстро выехали из города и не мешкая помчались по дороге сквозь леса. Синед залил ещё с вечера бензина полный бак, так что на половину пути хватило бы смело. Изредка, находясь близ населённых пунктов, оживал приёмник. Сейчас он вещал свежие новости о коррупции в верхних эшелонах власти.

СИНЕД

Пиздец! Слушать уже эту хуйню не могу!

СТАРИК

Отчего же? Цирк-шапито зажигает огни.

СИНЕД

Да заебало меня, если честно, это шапито. Вообще не продохнуть уже. Обложили везде. Закрутили гайки – мама не горюй. Скоро, по ходу, резьбу сорвёт. Я, бля, ишачу как проклятый за хлеб, а какая-то блядь миллионы общественных денег на карман ставит, пользуясь своим положением.

СТАРИК

Так с этим всё просто. Это принцип домино.

СИНЕД

Это что? Я фильм такой видел. Старый. В детстве. «Принцип домино».

СТАРИК

Знаю. Посредственный фильм. Хотя когда-то был на уровне. Киноискусство быстро устаревает. В этом фильме стоит внимания только название. Всё остальное – туфта.

СИНЕД

Ну да… Ну а что за принцип? Просто падают одна за одной поставленные на попа костяшки домино. Складывается вся конструкция при падении одного звена.

СТАРИК

Ну какой же это принцип?! Это катастрофа, молодой человек. Это всё равно что рассматривать отличие золота от железа весом. Одно тяжелее другого. Зачем вообще ставить костяшки домино на торец? Разве они для этого? Понятное дело, что предназначено лежать, если поставить, упадёт при малейшем воздействии. Оно нестабильно. Положение стоя не для него.

А вот если положить на стол кости и присмотреться, для какой они игры, становится принцип понятен.

СИНЕД

И… каков же он?

СТАРИК

Прост, как сама игра. К тебе приходит только то, что ты уже имеешь. Если ставишь один – его закрывают одним, если пустоту – получаешь пусто, а если нет у тебя что отдать – пропускаешь ход, ищешь это втёмную, а если и втёмную не находишь, то просто пропускаешь ход. Вот и весь принцип.

СИНЕД

Ну, это понятно. Вы мне просто повторили правила игры. А принцип-то в чём?

СТАРИК

Ты принимаешь только то, что есть у тебя внутри. Думай, КАК будет, – и БУДЕТ.

СИНЕД

Ты получаешь то, что ставишь.

Некоторое время они едут молча. Синед, задумавшись, смотрит на дорогу. Его раздумья прерывает очередной новостной блок в радиоэфире.

СИНЕД

Опять… это дерьмо. Принцип домино, вы говорите… Так, мне кажется, вы передёргиваете. Получаешь то, что ставишь… Это типа карма? Не новая теория… Ну а что такого великого и полезного ставят эти чиновники, олигархи, все эти ублюдки, чтобы получать столько бабла? Только не надо рассказывать мне про переселение душ, что они были полезны в прошлых жизнях и за это сейчас имеют столько благ.

СТАРИК

При чём тут прошлые жизни? О них не дано нам память иметь. Всё происходит здесь и сейчас.

СИНЕД

Тогда неувязочка. Почему тогда честные люди бедствуют, а эта гниль жирует? Где справедливость вашего принципа?

СТАРИК

С этим всё просто: они за деньги отдают своё счастье. Среди богатых нет счастливых людей.

Синед открывает окно, вдыхает полной грудью свежесть вечернего леса, тянущегося вдоль дороги, смотрит на садящееся солнце, просвечивающееся сквозь сочную листву. Небо стало таким синим перед закатом, как бездонная гладь океана. Они снова выехали из зоны приёма радиопередач. Синед выключил приёмник, чтобы не слушать тягучий звук белого шума.

Сутки спустя. Синед вернулся в свой город. Он получил как с куста сороковник, даже немного поспал на трассе и вернулся довольным и свежим. Неплохо бы было накуриться шмали и выебать бабу. «С чего же мне начать? – думал он. – Начну сначала с анаши». Он позвонил товарищу.

СИНЕД

Здоров.

ЯТСОК

Здорова.

СИНЕД

Как радости земные? Присутствуют?

ЯТСОК

Да есть по мелочи.

СИНЕД

А что почём? Хоккей с мячом.

ЯТСОК

А ты где?

СИНЕД

В город заехал. Небыстрая история.

ЯТСОК

К Янюрду подваливай.

СИНЕД

А ты уже там?

ЯТСОК

Через полчаса буду.

СИНЕД

Мчусь… (Выключает телефон.)

Хата Янюрда. Ятсок и Янюрд сидят в креслах, тупо уставившись в телевизор. Они с интересом смотрят фильм о тараканах. Синед стоит посреди убогой комнаты, ещё не остыв от уличной суеты.

СИНЕД

Ну чё, дебилы, наркотики есть в наличии?

ЯНЮРД

(Медленно переводит на него затуманенный взгляд.) Сам ты дебил. На балконе – бутылка, пакет – на подоконнике.

Синед резко выходит на балкон, быстро насыпает щепотку шмали из пакета в бульбулятор, подносит зажигалку, опускает бутылку в воду, жадно припадает к ней губами, вытаскивает её и делает глубокий вдох дыма. Он пытается немного подержать в лёгких дым, но шмаль настолько тяжёлая, что Синед взрывается тяжёлым пронзительным кашлем. На балкон врывается Янюрд.

ЯНЮРД

Ты охуел! Зачах, как малолетка! Соседи, блядь! Слышно всё… палево…

ЯТСОК

(Кричит из комнаты.) Это жадность.

Синед прокашлялся до слёз.

СИНЕД

Ух, бля! Хорошая… (Закуривает сигарету.)

ЯНЮРД

Пойдём в комнату. Соседи уши греют, все базары слышат.

СИНЕД

Да это измена, братан. Кому, на хуй, нужны наши базары? Чистый порожняк.

ЯНЮРД

Короче, пойдём.

СИНЕД

Я покурю.

ЯНЮРД

Там покуришь.

СИНЕД

А в хате можно? Ну ладно. (Они входят в комнату, закрывают дверь.)

Синед садится на диван, ставит пепельницу себе на колено, смотрит в телевизор.

СИНЕД

Это что? Про что передача?

ЯТСОК

Тараканы!

СИНЕД

Чего?!

Ятсок и Янюрд взрываются истерическим хохотом.

ЯТСОК

Тараканы, братан! У них постанова конкретная…

СИНЕД

(Сбивает пепел с сигареты.) Тьфу, блядь! В натуре, вы гоните. Так и будете тут тупить, сидеть, пялиться в ящик?

ЯНЮРД

А хули делать?

СИНЕД

Выебать хочется кого-нибудь.

ЯТСОК

Пойди в сортир, шкуряк передёрни! (Они опять начинают смеяться.)

ЯНЮРД

Как ты можешь в живого человека хуй воткнуть?

СИНЕД

Заебали вы! Я сутки ехал. Бабу хочу. (У него звонит телефон.)

ГОЛОС В ТРУБКЕ

Здравствуйте.

СИНЕД

Здравствуйте.

ГОЛОС

Вы скоро подъедете?

СИНЕД

Куда? Это кто?

ГОЛОС

Вы заказ наш взяли. Мы стоим, ждём уже пять минут.

СИНЕД

Заказ?! Я не брал заказ…

ГОЛОС

(Начинает нервно орать.) Как не взяли?! Мы вас ждём с детьми маленькими. Стоим на улице. Дождь начинается. Скоро подъедете?

Синед испуганно сбрасывает звонок.

ЯТСОК

Что за хуйня?

СИНЕД

Пиздец какой-то! Сбросил заказ… Он не сбросился… (Пялится в смартфон.)

Телефон вновь начинает звонить. Синед не принимает вызов. Телефон звонит непрестанно. Синед выключает трубку.

ЯТСОК

Чё, попал?

СИНЕД

Жопа какая-то! Надо путь удалить в программе. Дети мокнут под дождём…

ЯНЮРД

Круто. Так отвези их.

СИНЕД

Да ну их на хуй. Не в том жанре я. Пусть другого лоха вызывают.

Все опять начинают смеяться. Синед задумчиво смотрит в телевизор.

СИНЕД

Тараканы… в натуре… (Включает телефон. Сразу раздаётся звонок. Синед с ужасом выключает его снова.)

ЯНЮРД

Они жалобу на тебя наклепают. Рейтинг понизят. У меня была такая хуйня.

СИНЕД

(Нервно закуривает.) Да и хуй с ними, пусть пишут. Чё, шлюх поебём?

ЯНЮРД

Денег нет.

СИНЕД

Угощаю.

ЯТСОК

Проститутки, как места общего пользования, не бывают чистыми.

СИНЕД

Ну пиздец! Тебе, блядь, большой и чистой любви подавай. Мне по хуй. Облегчиться надо. Чем мозги ебать, знакомиться, кафе-мафе, уговоры беспонтовые, лучше сразу денег дать и отодрать.

ЯТСОК

Говорю, пойди шкуряк передёрни по-быстрому, чистая экономия времени и денег… (Они опять начинают ржать над Синедом.)

ЯНЮРД

Жениться тебе надо, братан.

СИНЕД

Да ну на хуй! Жениться! Вот вы женились. И хули хорошего? Дети, заботы…

ЯТСОК

Зато блядей не ищем, не рыщем, как ты.

СИНЕД

Да что блядей? Просто времени не хочу тратить. А так баб много. Какой смысл иметь одну?

ЯНЮРД

Женщин много, и каждая из них по-своему прекрасна, но оставаться стоит с той, на которую сильнее хуй стоит. Конечно, из меркантильных соображений либо из каких других можно выбрать и другую, и даже, может, это будет лучше для тебя…Может… Но только чувство сожаления об этом не оставит тебя всю жизнь.

Синед не нашёл, что ответить, а Ятсок и Янюрд снова погрузились в жизнь тараканов на экране. Синед был в напряге более суток и вот сейчас, чувствуя себя в комфорте и безопасности, вальяжно развалился на диване и только что осознал, как он устал. Сон так и одолевал него. Синед некоторое время смотрел на Ятсока и Янюрда смежающими глазами и не заметил, как провалился в забытьё.

ЯТСОК

Синед отъехал…

ЯНЮРД

(Поднимает многозначительно брови.) Он удалил путь… (Они начинают смеяться.)

Синед выехал из тихого зелёного района на окраине в центр города. Он был хорошенько под кайфом и никак не решался включить таксометр. Не спеша припарковавшись на первую попавшуюся парковку у обочины, он откинулся в кресле и медленно, с наслаждением закурил длинную сигарету. «Сигарета спасает тебя, когда ты окончательно завис», – подумал он, глубоко затягиваясь дымом.

Синед не спеша курил. Это его успокоило. Он включил на смартфоне таксометр, как вдруг заметил на себе взгляд незнакомца. Одинокий мужчина, весь в чёрной одежде, неведомо откуда появившийся, стоял около машины и внимательно смотрел на Синеда.

НЕЗНАКОМЕЦ

Что, поехали?

СИНЕД

Куда?

НЕЗНАКОМЕЦ

Как куда? Ты что, не знаешь?

Синед вопросительно посмотрел на незнакомца.

СИНЕД

Я такси. Вы меня, наверное, с кем-то перепутали?

Незнакомец пристально смотрит Синеду в глаза и медленно садится на пассажирское сиденье. Повисает неловкая пауза.

НЕЗНАКОМЕЦ

Заводи.

Синед заводит двигатель и выключает смартфон.

СИНЕД

Так куда едем?

НЕЗНАКОМЕЦ

Вперёд… пока.

СИНЕД

Куда вперёд? Впереди два поворота. (Медленно трогается.)

НЕЗНАКОМЕЦ

Едь просто вперёд, куда хочешь. Я по часам заплачу.

СИНЕД

Так а сколько за час заплатите?.. И вообще, сколько часов так ехать надо – без пути и конечной точки прибытия?.. У меня бензина не до хуя…

НЕЗНАКОМЕЦ

Заплачу, сколько захочешь. Бензин кончится – заправимся. А точку прибытия покажет путь.

СИНЕД

(Нетерпеливо.) Короче. Я делаю то, что понимаю. Сколько ехать часов, сколько денег за час? И давайте так: утром – деньги, вечером – стулья… Только деньги вперёд…

НЕЗНАКОМЕЦ

(Достаёт из толстого бумажника пачку денег без счёта и протягивает Синеду.) На тебе денег. Давай для начала покатаемся час.

СИНЕД

(Поражённо суёт в карман свою месячную зарплату.) Я готов так поехать вокруг света.

НЕЗНАКОМЕЦ

(Усмехается.) Ну вот видишь, действительность на самом деле не так уж и скучна.

СИНЕД

Базара нет. Поедем же вперёд, навстречу приключениям.

Синед по укурке завёз клиента в дикие места пригорода. Уже битый час машина ехала по ухабам каких-то дачных товариществ. И было ощущение, что так или иначе машина упрётся в тупик. Вскоре это и случилось. Синед ехал по узкой дороге вдоль какого-то водоёма. Что это – озеро, пруд или просто болото, – не давали увидеть высокие густые камыши, из которых раздавались громкие трели поющих жаб. Эта дорога кончилась закрытым железным, кустарной работы шлагбаумом в виде трубы.

СИНЕД

(Заглушил двигатель.) Пиздец! Пришли! Как в том анекдоте…

НЕЗНАКОМЕЦ

В каком анекдоте?

СИНЕД

Крот и одноглазый ёжик пошли на блядки в тёмном лесу. Ёжик, как зрячий, ведёт крота за руку. И тут хуяк – в потёмках напарывается на сук и выбивает себе единственный глаз. Он останавливается и говорит: «Пиздец! Пришли!» А крот снимает шляпу и говорит: «Здравствуйте, девочки, здравствуйте!»

НЕЗНАКОМЕЦ

Незнание оптимистично!

СИНЕД

Чё, разворачиваемся?

НЕЗНАКОМЕЦ

Шлагбаум снесёшь?

СИНЕД

Не думаю.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну а тогда какие варианты?

СИНЕД

Можно тут окопаться. Залечь в камыши… Пойду поссу, однако.

Он выходит из машины, подходит к шлагбауму, расстёгивает ширинку и обливает шлагбаум мощной струёй мочи.

Незнакомец наблюдает за ним через открытое окно машины. Синед возвращается, садится за руль.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну, что, оправился?

СИНЕД

Ага. А что?! Сделал гадость – на душе радость! (Он заводит мотор.)

Машина очень долго едет задним ходом по узкой дороге. Развернуться нет никакой возможности: с одной стороны – стена камышей у озера, с другой – лесополоса с большими деревьями, заросшая густыми кустами. Наконец они выезжают на дорогу. Синед разворачивается, качает головой из стороны в сторону, вправляя шейные позвонки. Шея его затекла от долгого смотрения через плечо назад, на дорогу.

СИНЕД

Ну, что? Куда едем?

НЕЗНАКОМЕЦ

Прямо.

Они едут некоторое время молча. Синед включает музыку.

СИНЕД

А вы, если не секрет, чем занимаетесь?

НЕЗНАКОМЕЦ

Секрет! А зачем тебе?

СИНЕД

Да так… Интересно просто, как люди пристраиваются. Оно, конечно, у каждого свои обстоятельства. Может, у кого родственник упакованный, кум короля и сват министра…

НЕЗНАКОМЕЦ

Какое дело тебе до меня?

СИНЕД

Да так спросил просто. У вас, вижу, денег до хуя. Может, для меня есть какая работа? Всё же бывает. Я просто заебался за шапку сухарей баранку крутить. Работа собачья, чистое холуйство. И отношение к тебе как к скоту подневольному. Так, в общем-то, ничего, клиенты нормальные, но пару раз в день обязательно попадётся какая-то мразь, которая тебе настроение испортит на сутки. Пьяные, или просто чванливый урод, или богатая шлюха с претензией на величие…

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну а кто же тебе виноват? Каждый сам повелитель реальности. Стань, кем захочешь в этом мире.

СИНЕД

Ну да!! Легко сказать… стань… Вопрос, как это сделать?

НЕЗНАКОМЕЦ

Несложно. Сначала выбери образ себе, а затем – кем в этом образе жить хочешь. Утвердись в этом. И реальность сразу изменится под тебя.

СИНЕД

Да ну на хуй! Так бы все были банкирами и президентами. Однако большинство ишачат слесарями и дворниками.

НЕЗНАКОМЕЦ

Они просто не знают секрет.

СИНЕД

Не поделитесь этим секретом со мной… случайно?

НЕЗНАКОМЕЦ

Поделюсь. Нужно понять, что жизнь ты выбираешь сам. Чтобы это понять, надо разобрать последовательность событий. Прежде всего надо встроиться в матрицу, как сказал бы приверженец теории заговора. Я же назову это проще: надо настроить свой ум. В этом деле нельзя торопиться. Стать кем-то вдруг, по воле обстоятельств, конечно, можно. И такие случаи бывают. Например, получить наследство и стать богатым вмиг, но это, как правило, ненадолго. В душе-то ты ещё небогат. Поэтому мгновенные превращения нестойки. Итак, нужно сначала настроить свой ум. Эта работа состоит из двух отдельных вопросов. Первое – это каким ты будешь. Для этого созданы литературные произведения, фильмы и тому подобные собрания примеров. Пропуская через себя всё, оставляешь только близкое твоей душе. Второй вопрос – кем ты хочешь в жизни быть. То есть кем именно ты будешь. Процесс становления кем-то не терпит спешки и суеты. Сначала привыкни к своему образу. Ну а касательно же тех, кто становится в жизни слесарями и дворниками, скажу, что это именно те, кто книг не читает. И предложение стать дворником волей судьбы, от родителей или по подвернувшейся вакансии, сразу формирует твой образ без твоего участия. Прикидываешь: а что? Жильё дадут, зарплаты на пропой души хватит. Помахаю веничком. Свежий воздух в придачу. Почему бы и нет? И кто ж после этого повелитель реальности? Конечно же, дворник. Потому что к образу, который создал сам, ты как цепями привязан. А дворнику все его образы вообще не важны.

СИНЕД

Это какой-то буддизм получается.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну нет. Буддизм – это путь бесконечной борьбы. Будда великий, непревзойдённый воин.

СИНЕД

Какой он воин? Он, наоборот, отрицал насилие.

НЕЗНАКОМЕЦ

Он, во-первых, из касты воинов. А во-вторых, он воин в высшем смысле. Он побеждал всю жизнь себя, свои соблазны и привязанности этого мира. Буддизм – это высшая степень аскезы. Её вершина. Извини меня, но сыну царя жить в лесу под открытым небом, не иметь из имущества ничего, кроме миски для подаяния, и питаться милостыней – для этого нужна сверхволя. Самое удивительное, что Будда отрицал Бога. Фактически он исповедовал атеизм, а Господь не оставлял его ни на минуту…

СИНЕД

Да… Он, говорят, увидел, выйдя из дворца старика, больного и еще мертвого. Это заставило его задуматься о бессмысленности бытия, о страданиях мира. И он ушёл в лес искать просветления.

НЕЗНАКОМЕЦ

Да разное говорят. Жизнь таких великих людей покрыта туманом легенд. У них всегда есть своя тайна. Например, у Христа было тайной то, что он был истинный царь иудейский. В полном смысле слова потомок колена Давидова. И престол Иудеи принадлежал ему по праву. У Будды тоже была своя тайна. Его царство завоевали враги. И его семью изгнали. Так что у него не было вариантов. Или погибнуть, или скрываться в лесу. Но в любом случае это был человек величайший. Он пробыл шесть лет в уединении, потом пришел к людям, скитался и учил их двадцать лет, а затем ушел в лес уже навсегда. Великий воин. Такие идут до конца. Такие не меняют убеждений и преданы им всю жизнь.

СИНЕД

Такие! Да он и был один такой.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну, в своём роде – да. Будда был мудрец. А великих воинов было мало, но несколько десятков насчитать можно, может, сотню, кто шел до конца. Александр Македонский, царь Спарты Леонид, царь Пир, Наполеон, Гитлер…

СИНЕД

(Засмеялся) Гитлер! Вот это вы сравнили!

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну а что? За свои убеждения он отдал жизнь.

СИНЕД

Ага! Он сколько жизней загубил невинных? И вообще, когда они путч Пивной подняли и столкнулись с отрядом полиции, начали стрелять, убили четырёх полицейских, со стороны Гитлера убили пятнадцать, по-моему, боевиков, так Гитлер оттуда первым съебался и шкерился в доме своей богатой покровительницы.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну, были у него слабости. Но он их мужественно преодолел. И покончил с жизнью, не смирившись с поражением.

СИНЕД

Да хуй там, чем он покончил. Говорят, что он сбежал с Гим-

млером. А трупы двойников подсунули.

НЕЗНАКОМЕЦ

Нет. Они покончили с собой. В этом нет сомнений. Можно упрекать их в чём угодно: Гитлер был невеликого ума, склонен к истерикам. Но отнять у него отвагу и дерзость нельзя никак. Союзники обвинили его и его сторонников во всех грехах. Они с радостью хотели сделать из них и трусов, сбежавших от возмездия. Но это было не так.

СИНЕД

Ну а даже если они покончили с собой. Самоубийство разве не слабость?

НЕЗНАКОМЕЦ

Самоубийство Гитлера и Гиммлера? Это не слабость. Это акт высшего мужества. Союзники не выиграли, они просто остались при своих, как мерещащиеся черти при белой горячке.

СИНЕД

Жизнь таких людей, мне кажется, хороша как пример для подражания, но вряд ли кто захочет повторить их судьбу.

НЕЗНАКОМЕЦ

Да, жизнь таких людей тяжела. Не каждый сможет нести такую ношу.

СИНЕД

Жизнь тяжела или легка, зависит от твоего отношения к ней. Жить легко, когда твоя жизнь соответствует Божественной сути, Высшему твоему предназначению на Земле.

Незнакомец удивлённо смотрит на Синеда, пристально заглядывает ему в глаза. Синед машинально достаёт из пачки сигарету, закуривает и вспоминает о клиенте.

СИНЕД

Вы не курите?

НЕЗНАКОМЕЦ

Нет.

СИНЕД

Ну тогда остановимся на минуту. Я покурю, а то уже уши пухнут.

НЕЗНАКОМЕЦ

Да кури на ходу, мне все равно.

СИНЕД

(Жадно затягивается дымом, выпускает его через ноздри.) Вот недавно мне тоже попался клиент необычный. Старик. Дедок. Философ. Рассказал про принцип домино.

НЕЗНАКОМЕЦ

Принцип домино?

СИНЕД

Ну да. Так жизнь устроена. Отдаёшь ты только то, что получаешь, а если у тебя этого нет, втёмную ищешь, что бы отдать… Так устроена жизнь. Я так понял, имея злые мысли – получаешь зло, имея добрые – счастье… Так же и с поступками…

НЕЗНАКОМЕЦ

Когда у тебя роман с реальностью, она, как любимая женщина, отдается тебе, где хочешь и когда хочешь. Всё зависит от того, насколько далеко ты захочешь зайти.

СИНЕД

Роман с реальностью – это когда ты здоров и весел, и денег полно, и женского внимания?

НЕЗНАКОМЕЦ

Совсем наоборот. Наслаждение не удовлетворяет желание, а только разжигает его и в итоге истощает душу. Всё не всегда то, чем кажется. Нищета – это суровое испытание, но бедность – это истинный дар. Дед был прав: ты получаешь то, что ставишь. Но ты не понял, что есть принцип домино. Вернее, кто…

СИНЕД

Кто?

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну да. Принципами называли бывалых воинов в римских легионах, и штаб их в лагере назывался принципат. А домино –

от названия монахов-доминиканцев. Им разрешили играть только в эту азартную китайскую игру без названия. И носили они чёрно-белое одеяние. Вот тебе и принцип домино. Это воин-монах.

СИНЕД

Если так, то с кем воевать? Время праведных войн прошло.

НЕЗНАКОМЕЦ

Воевать нужно только с самим собой.

СИНЕД

Зачем же с собой? Как это?

НЕЗНАКОМЕЦ

Нет в мире ничего сильнее собственной слабости. И если и есть смысл, с чем тебе в этом мире сражаться, то это именно с ней.

Так незаметно они въехали в промышленную зону. По сторонам дороги тянутся бетонные заборы с железными воротами бесчисленных складов и баз. Поперёк дороги возникает большая фура-рефрижератор. Объехать её нет никакой возможности. Синед начинает сигналить. Из проёма ворот выходит пожилой мужчина.

СИНЕД

Уберите машину. На хуя посередине дороги поставил?

Мужчина подходит к ним вплотную.

МУЖЧИНА

Ребята… Тут у нас форс-мажор случился. Движок на воротах гавкнулся. Только на метр открылись – и пиздец. Машину не запустить, а нам край разгрузиться надо. Товар скоропортящийся. Рабочих нет, выходной. Мы одни только с водилой. Подождите полчасика – разгрузим.

СИНЕД

Не можем мы ждать. Что за хуйня?! Звони хозяину.

МУЖЧИНА

Да я хозяин… Мужики. Помогите нам. Вчетвером мигом разгрузим. Товар лёгкий, чистый. Я вам денег заплачу.

НЕЗНАКОМЕЦ

А сколько заплатишь?

МУЖЧИНА

Ну, пару-тройку тысяч дам за полчаса работы.

НЕЗНАКОМЕЦ

Хорошо. (Выходит из машины.)

СИНЕД

(Изумлённо следит за незнакомцем.) Да ну на хуй! Я ишачить не буду.

НЕЗНАКОМЕЦ

Будешь. Победи свою лень. Вспомни принцип домино. И ещё кое-что. Будь всегда бдительным. Помни: когда кому-то от тебя требуется помощь, это Сам Господь стучится в твою дверь.

СИНЕД

(Нехотя выходит из машины.) А что за товар?

МУЖЧИНА

Цветы. Вы вдвоём в кузов прыгайте и будете нам подавать ящики, а мы быстро в склад относить.

Они быстро разгружают фуру с ящиками, набитыми пачками роз. Запах просто опьяняет.

Незнакомец и Синед соскакивают на землю из пустого холодильника.

ВОДИТЕЛЬ

Ну что, я поехал.

МУЖЧИНА

Давай, Ядолов. Видишь, как хорошо ребята помогли нам.

Водитель запрыгивает в фуру и уезжает. Мужчина протягивает Незнакомцу три тысячи. Незнакомец отдаёт их Синеду. Синед, помедлив, сует деньги в карман.

МУЖЧИНА

Вот вам спасибо, мужики, огромное.

НЕЗНАКОМЕЦ

Да не за что. Надо помогать хорошим людям…

МУЖЧИНА

Пойдём в склад. Я поляну накрою. Дочка только потушила баранину с овощами.

СИНЕД

Да нет. Спасибо. Мы торопимся.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну не так чтоб очень… Перекусим, если угощают от всей души.

МУЖЧИНА

Вот и хорошо. Компанию составите. Я и стопочку налью. Кто из вас не за рулём…

Они медленно следуют в склад за хозяином. В складе стоит большой стол с плетёнными из лозы креслами. Всюду расставлены цветы в ящиках. Стоит тягучий, сладкий запах роз. Они садятся за стол в середине склада.

МУЖЧИНА

Аня!

Из смежной со складом комнаты выходит юная красивая девушка с нежным румянцем на белоснежном лице. Она как с картины Боттичелли. Прекрасна, как сама любовь. Брюнетка с огромными карими глазами и яркими пухленькими губками. Хозяин с гордостью отмечает впечатление гостей от девушки. Синед аж онемел от такой прелести. Он просто влюбился сразу. Ему пришёл на ум его недавний скверный опыт общения со шлюхой.

Для постоянных отношений у Синеда не было ни времени, ни денег, поэтому он пользовался изредка услугами проституток. Всё ж таки природа берёт своё, а на сексе Синед был просто помешан. Это единственное, чем он хотел заниматься постоянно. Он нашёл очередной сайт с объявлениями шлюх, позвонил, договорился о цене и месте встречи. Синед подъехал в спальный безликий район новостроек. Этакие каменные джунгли. Припарковался у подъезда, позвонил и стал ждать. Он увидел, что у припаркованной рядом машины открыты двери и окна. На переднем сиденье сидела девушка, задрав на парприз ножки от жары. Синед не видел её, но ножки были просто чудесные. Нежные, пухленькие, с ярко-красным педикюром. Сильные, красивые, загорелые икры, ступни маленькие, с высоким подъёмом. У Синеда замерло сердце. «Неужели она? – подумал он. – Такая прелесть». Он с нетерпением ждал. И вскоре открылась дверь подъезда и из неё вышла невзрачная, потасканная девка с плоской фигурой и маленьким лицом, похожим на лягушечье. Она сразу подошла к Синеду.

ДЕВКА

Ты Синед?

Синед с горечью подумал: «Ну вот и она…»

СИНЕД

Я.

ДЕВКА

Пошли.

Синед поплёлся за ней в подъезд. Он, поравнявшись с машиной, где сидела девушка с прекрасными ножками, кинул машинально взгляд внутрь. Девушка непринуждённо болтала со своим молодым человеком, таким идеальным, умным, спортивным парнем из голливудского кино. «Всё правильно, так и должно быть, – подумал Синед, – а я иду трахать лягушку. Поделом мне, лоху». Девушка из машины опустила вниз ноги и с любопытством окинула взглядом своих прекрасных глаз Синеда и девку. В её взгляде так и читалось: так вот кто трахает этого урода.

Синед попал в убогую съёмную квартиру с разбросанными вещами и разобранной кроватью.

ДЕВКА

Так, давай деньги сразу.

Синед протянул ей две тысячи.

ДЕВКА

На час? (Кинула деньги на прикроватную тумбочку и начала раздеваться.)

Синед думал: «Вот бы сейчас уйти, чтобы ничего этого просто не было. Господи, какой я дурак!»

ДЕВКА

(Легла, развела ноги.) Раздевайся. Что ты тупишь?

Синед стал медленно расстёгивать рубашку.

ДЕВКА

Минет в презервативе…

СИНЕД

Становись раком.

Он даже не стал раздеваться. Спустил штаны, погладил её по плоской худой заднице, помял снизу соски. Кое-как возбудился. Провёл ей рукой снизу по промежности, она текла. Синед надел презерватив и медленно вошёл в неё сзади, начал долбить её, держа за бёдра, натягивая на себя. Девка начала стонать, сначала тихо, потом всё сильнее и сильнее кричать в голос. Она страстно, до судорог кончила, протянула назад руку начала гладить Синеду грудь, живот, лобок, сжимать страстно волосы вокруг члена и резко насаживаться на хуй. Синед автоматически ебал её, смотря на некрасивую попку и как она тащится. «Да, – думал он, – но спереди я её не потяну, противная рожа слишком. Вот она-то нашла себе занятие по душе, – думал он. – Поебаться любит. Совмещает приятное с полезным. Зачем я делаю это? Всё происходит как не со мной, как в гадком, скучном кино». От скуки он стал рассматривать её сзади, автоматически засаживая в неё глубоко член. Синед обратил внимание на её пятки. Они показались ему несоразмерно большими, просто огромными для такой худой, небольшой девушки. Он старался отвлечься, сосредоточиться на члене, чтобы уже кончить и покончить с ней. Но её пятки сами лезли в глаза. «Блядь! – думал Синед. – Это кошмар… Как будто я ебу какого-то голимого верблюда». От таких мыслей член его ослаб, и как ни старался Синед быстрее двигаться, но хуй его сразу упал. Девка недовольно слезла с вялого члена и повернулась к нему.

ДЕВКА

Ну что такое? Давай пососу.

СИНЕД

Ничего не надо. (Стал одеваться.)

Вот он и думал, что после таких душевных травм женщин ему долго не захочется. Но, увидев эту прелесть на складе, он понял, что это та, с которой хотелось прожить бы всю жизнь. Причём не вылезая из постели. И сама эта обстановка, все эти цветы – как в волшебной сказке про Цветочную фею.

МУЖЧИНА

Аня, принеси барашка нам и водочки из холодильника.

АНЯ

Да, хорошо. (Она быстро вышла.)

НЕЗНАКОМЕЦ

Какая у вас работница прелестная!

МУЖЧИНА

Да… Дочка моя.

НЕЗНАКОМЕЦ

Умница, красавица.

МУЖЧИНА

Да. Повезло с ней. И хозяйка. Моё сокровище.

Девушка стала накрывать на стол, принесла приборы, тарелки, рюмки и запотевшую бутылку водки.

НЕЗНАКОМЕЦ

Мы пить не будем.

МУЖЧИНА

Ну не беда, так я выпью. (Скручивает пробку с горлышка бутылки, наливает рюмку.) Мне можно?

НЕЗНАКОМЕЦ

(Усмехается) Не вопрос.

СИНЕД

Ну и как бизнес идёт цветочный? Бабла нормально даёт?

НЕЗНАКОМЕЦ

Видать, нормально. Видишь же, какой размах. (Обводит взглядом склад.)

МУЖЧИНА

(Опрокидывает в рот рюмку, закусывает коркой хлеба.) Нормально. Не жалуюсь. Я-то оптом торгую. Завтра приедут и мелким оптом всё заберут, развезут по точкам. Так, вообще, нормально, бизнес самый доходный, процентов тысячу доход, но есть нюансы. Продаётся только десятая часть. А всё остальное пропадает. У тех, кто на рынках торгует и в магазинах, психика ломается от этого. Они бедные люди.

СИНЕД

Почему?

МУЖЧИНА

Ну они-то это всё покупают недорого у меня. И продают – цену ломят, чтобы заработать. А через неделю они тупо берут и процентов девяносто всего товара просто выкидывают на свалку, потому что пропадают цветы. Товар скоропортящийся…

Аня приносит большую чугунную гусятницу, ставит на стол, снимает крышку и накладывает лопаткой в тарелки ароматное блюдо.

НЕЗНАКОМЕЦ

Мне, пожалуйста, одну треть того, что другим кладёшь.

Они приступают к трапезе. Аня тоже садится за стол рядом с отцом.

СИНЕД

Есть идиотский обычай – дарить цветы. Это своего рода принесение жертвы. Бесцельное умерщвление растений только за то, что они красивы. Всё устроено глупо людьми на земле. Эгоизм, неверие и непонимание. Что может быть печальнее магазина цветов? Они стоят в воде, они свежи и живы, но корень обрезан, и жизнь их окончена. Единственная радость в том, что они – цветы, создания Божьи.

АНЯ

Так и в жизни людей бывают моменты абсолютного счастья. Моменты, в которые тебе от счастья хочется умереть. В этот миг всё не важно. Твоя душа цветёт. И цветы – это состояние счастья растения, вселенский оргазм, в который вовлечено живое существо. Оно преображается, всё в нем меняется, трансформируется. Счастье – это гармония и красота. В нём нет повторения. Единственное, что немного успокаивает, так это то, что смерть никого на земле не минует, ей подвержены все живые существа. И не важно, сколько до неё пройдёт времени. Время – ничто. Проходит всё. А цветы умирают счастливыми. Безгрешные, чистые Божьи существа. Только избранным людям дано, как цветам, умирать счастливыми.

СИНЕД

(«Да, это точно Цветочная фея из волшебной сказки, самая настоящая», – думает он.) Да… Цветы умирают счастливыми…

Обед был в самом разгаре, а незнакомец наложил себе совсем скромную порцию в тарелку. Затем это медленно съел, и заметил:

НЕЗНАКОМЕЦ

Чтобы сохранять хорошую форму, вредно переедать, но чтобы не осталось ощущения неудовлетворённости, существует простой способ: нужно вылизать тарелку… Именно этого момента тебе и не хватает для того, чтобы понять, что ты сыт. Немного поработать языком. (Он взял в руки пустую тарелку и, поблёскивая перстнем с большим алмазом на безымянном пальце левой руки, тщательно вылизал с тарелки остатки подливы.) Конечно, это неудобно делать в присутственных местах, но принимаешь пищу ты в такой обстановке значительно реже, чем дома, поэтому эту привычку несложно соблюдать.

Все с недоумением посмотрели на него. Аня не выдержала и весело расхохоталась.

МУЖЧИНА

А я вот люблю пожрать. Зачем ещё живём?! (Наливает себе полную рюмку водки.) Вот и жизнь трезвую никак не могу начать… То хочется водки выпить, то пива… а то и коньяка…

СИНЕД

Жаль, я за рулём, а так бы вам составил компанию.

Так не спеша они пообедали и распрощались. Синеду никак не хотелось уходить. Он как бы притянулся невиданным магнитом к этой прекрасной девушке, созданию из совсем другого мира. Синеду казалось, что он знал её целую вечность, просто забыл это и вот вдруг вспомнил.

Синед и незнакомец снова в машине. Они едут по пустынной загородной дороге. Синед закурил.

СИНЕД

Ну и всё-таки куда едем?

НЕЗНАКОМЕЦ

(Посмотрел на часы.) Уже никуда. Приходит пора. Останавливайся. Сейчас разольётся река…

СИНЕД

(Останавливает у обочины машину, глушит мотор.) Какая река? Тут нет никакой реки.

НЕЗНАКОМЕЦ

Сейчас нет, но скоро будет.

Синед недоуменно выходит из машины. Он перестаёт понимать, и зачем он здесь, и кто его пассажир. Он начинает думать, что повёлся выполнять заказ сумасшедшего. «Но всё же он заплатил…» – думает он. Синед молча садится в траву у обочины. Незнакомец тоже выходит из машины и садится с ним рядом.

НЕЗНАКОМЕЦ

Что, понравилась девочка? А ты не хотел помочь её отцу. Теперь понимаешь, что ничто не происходит в мире зря? Отдавая нуждающимся то, что они просят, получаешь то, в чём нуждаешься сам. Вот и нашел ты себе подругу жизни.

СИНЕД

Да. Девочка – прелесть. Только толку-то? У меня ни бабок, ни перспектив. Я просто лох обычный. Она – звезда. Такие, как она, с такими, как я, не сближаются.

НЕЗНАКОМЕЦ

Это ненужная мысль. Следи за тем, что думаешь. Оставляй только нужные мысли. Она тебе понравилась, ты её хочешь. Ты должен с ней быть. И чем она лучше, тем лучше для тебя.

СИНЕД

Да не вопрос! Только как это сделать?

НЕЗНАКОМЕЦ

Стань повелителем реальности.

СИНЕД

(Усмехается.) Опять… Это всё равно, что стань королём или падишахом…

НЕЗНАКОМЕЦ

Быть королём значит быть рабом. Заложником образа. Повелитель реальности свободен, не привязан ни к чему.

СИНЕД

Хорошо. Я согласен… (Горько усмехается.) С чего начинать?

НЕЗНАКОМЕЦ

Будь Принципом Домино. Принцип Домино должен собирать личную силу для себя, повелитель реальности не может быть слабым. И тогда, имея достаточно личной силы, всё, нужное тебе, будет просто случаться. Те, кого ты любишь, будут с тобой.Те, кто тебя ненавидит, будут бежать от тебя и скрываться. То, что нужно тебе, будет сразу приходить само.

СИНЕД

И как? Как мне собирать личную силу?

НЕЗНАКОМЕЦ

Был в незапамятные времена один неизвестный ученик в этом мире, стремящийся к силе, к освобождению от оков этого мира. И встретил он всего на несколько секунд одного неизвестного мудреца. Они оба так и остались неизвестными, но то, что ему сказал мудрец, дошло до наших дней. Он сказал ему очень простую вещь: перестань делать то, что ты хочешь, и будешь делать то, что тебе нравится. Вот и всё. Этого было достаточно, чтобы ученик прозрел и достиг цели. Это и есть путь Принципа Домино. Собирать личную силу – это перестать делать то, что хочется. Эту привычку стоит выработать. Перестав делать то, что хочется, будешь делать то, что тебе нравится.

СИНЕД

Ну это типа начинать нагружать себя зарядкой, штангу поднимать? Самодисциплина?

НЕЗНАКОМЕЦ

Можно сказать и так. Это даст силу физическую, но не даст внутренней силы. Поднимать штангу – хорошо. Но это то, что ты сделать хочешь. Поднять всё больший вес. Потешить своё эго. Совсем же иное – убрать общественный сортир… Понимаешь, о чём я говорю?

СИНЕД

Понимаю. Это значит изменить свой жизненный путь. Вообще другим стать.

НЕЗНАКОМЕЦ

Конечно. Из обычного лоха превратиться в повелителя реальности.

СИНЕД

Может быть… Только это всё равно не решит всех проблем.

НЕЗНАКОМЕЦ

Каких, например?

СИНЕД

Например, я всё равно состарюсь и умру. И без разницы кем: обычным лохом или повелителем реальности.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну а кто же тебе мешает быть вечно молодым?

СИНЕД

Это как же это?

НЕЗНАКОМЕЦ

Секрет молодости прост. Ты – это двуликий Янус. Одно его лицо, лицо старика, направлено в прошлое. Другое, лицо юноши, направлено в будущее. Одновременно ты и стар, и молод. Разница в том, кем ты чувствуешь себя. Если ты живёшь мечтами и надеждами о будущем – ты молод, если воспоминаниями и размышлениями о прошлом – ты стар.

СИНЕД

У меня уже голова не варит. Столько информации…

НЕЗНАКОМЕЦ

Пользуйся. Уже скоро меня не будет рядом. Видишь, уже начинается. (Показывает взглядом на горизонт.)

Синед замечает появившуюся у горизонта зеркальную полоску. Она постепенно растёт и превращается в широкую чёрную реку. Вода подступает вплотную к дороге, в её чёрной глади отражается всё. Как бы сама по себе появляется узкая лодка. Незнакомец запрыгивает в неё и подаёт руку Синеду. Синед автоматически прыгает в лодку. Река разливается дальше, она уносит машину, покрывает деревья, непроницаемая бездонная бездна. Синед перепуган. Он не может поверить в происходящее.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ты спрашивал, кто я? Я – перевозчик. Садись на вёсла. Отвезёшь меня к другому берегу.

Синед от ужаса не может говорить. Он садится за вёсла, но не может грести, страх парализовал его. Всё поглотила чёрная вода. Мир как бы схлопнулся до голубого безмятежного неба вверху и тёмной бездонной бездны под ним. Синед сделал над собой усилие и опустил кисть руки в воду. Он ничего не почувствовал, вода была температуры тела.

СИНЕД

Это разве река? Вода не течёт…

НЕЗНАКОМЕЦ

Река. Она течёт подобно времени, незаметно. Плыви.

СИНЕД

Что происходит? Куда мне плыть?

НЕЗНАКОМЕЦ

Вперёд. (Он достаёт из кармана небольшую плоскую круглую серебряную резную коробочку, открывает её, вынимает маленькую пилюлю и протягивает на ладони Синеду.) На, съешь её. Это успокоит тебя.

Синед берёт таблетку. Это совсем не таблетка, а крохотный прозрачный шарик желатина. Синед рассматривает его и кладёт под язык. Сразу какая-то неодолимая сила как будто навалилась на грудь и плечи Синеда. Она полностью парализовала его, забрала малейшую возможность двигаться, но сознание его было прозрачно и регистрировало каждую деталь происходящего. Вдруг эта немыслимая действительность становится какой-то зыбкой, ненадёжной, нестабильной. Что-то как бы тянет его из этой реальности, всё становится зыбким. Он открывает глаза. Смутно видит, как над ним склонились Ятсок и Янюрд. Они трясут его за плечи. Незнакомец ещё тоже тут, но река, небо и лодка уже видятся смутно. Только глаза незнакомца горят воспалённым огнём, как угли.

ЯНЮРД

Проснись, братан. Валить надо.

ЯТСОК

Ты чё, в натуре?! Синед!! (Кричит) Вставай.

СИНЕД

(Садится на диване, встряхивает головой, пытаясь прогнать видения.) Я съел таблетку…

Ятсок и Янюрд взрываются смехом.

ЯТСОК

Очнись, братан… Ты тут, с нами… Это место называется Земля…

Синед встаёт с дивана, закуривает.

СИНЕД

Пиздец! Пиздец, чего мне понаснилось… Принцип Домино…

ЯТСОК

Чего? Какое домино?

СИНЕД

(Садится на диван, глубоко задумывается.) Проехали…

ЯНЮРД

Пацаны. Давайте расход бить. У меня сейчас жена с ребёнком явится…

Синед едет по городу. Он включил таксометр, но почему-то уже полчаса нет вызовов. Он уже хотел набрать диспетчера, как раздался звонок. Синед автоматически поднёс телефон к уху. В трубке раздался знакомый голос.

ЧИПАЛ

Здорова, извозчик! У меня к тебе дело… есть… дельное.

Синед, как бы опомнившись, тряхнул головой, не веря глазам, посмотрел на экран телефона. Там было написано: Чипал. Было что-то не так. Чипал недавно умер. Вернее, был убит за своё же бабло. Какой-то урод снёс ему голову из ружья. Но по своей природной рассеянности, вернее, похуизму Синед так и не удалил его контакт из телефона.

ЧИПАЛ

Ау. Ты тут? Что молчишь?

СИНЕД

Чипал?

ЧИПАЛ

Ну а кто? Что, не узнаёшь уже товарищей?

Синед ошарашен полностью. Он перебирает в уме варианты и не может остановиться на приемлемом. Он сам был на похоронах, видел Чипала в гробу, кидал комья земли в могилу. Напились тогда на поминках… Потом ещё болел два дня с похмелья.

ЧИПАЛ

Ты что тормозишь? Слышишь меня?

СИНЕД

Слышу… Чипал, но ведь ты же умер.

ЧИПАЛ

Я умер?

СИНЕД

Ну да… Тебя застрелил какой-то мудак.

ЧИПАЛ

Ты не гони беса. Выезд из города на Южный посёлок знаешь?

СИНЕД

Ну примерно… У меня топографический кретинизм. Навигатор включу.

ЧИПАЛ

На хуй навигатор! Я тебе ориентир дам. При на Ксйе. Там на выезде налево Северный посёлок, чуть дальше по трассе направо на Южный. Тебе тупо ориентир: не доезжая до поворота, будет ебло такое огромное Карла Маркса. Метров шесть или десять. Не проедешь. Видно его издалека…

СИНЕД

Это что? Плакат, что ли? Карла Маркса?! Я не понял.

ЧИПАЛ

Какой плакат, на хуй?! Монумент. Постамент. Хуйня такая огромная железная. Как сфинкс. Не промахнёшься. Голова Карла Маркса на тумбе квадратной стоит с пятиэтажный дом.

СИНЕД

Охуеть…

ЧИПАЛ

Подъезжай прямо сейчас туда. Я тебя под памятником жду.

Синед заглушил мотор и задумался.

Синед приехал к огромному, покрытому серебряной краской бюсту Карла Маркса. Вокруг не было никого. Никого вообще. Он остановился прямо под памятником. Вдали шумела трасса. «Что происходит? – думал Синед. – Чипал… Карл Маркс…» Он набрал телефон Чипала. Робот на конце линии автоматически проговорил:

РОБОТ

Абонет выключен или находится в зоне недосягаемости…

Синед недоумённо закурил. Он включил магнитолу и стал переключать станции, нажимая цифры на сенсорной панели.

В самом углу никак не нажималась радиостанция. Синед стал нервно нажимать пальцем на панель сильнее. «Хорош давить так на меня», – вдруг раздался голос. Синед оглянулся по сторонам. «Не дави так, сломаешь», – сказал приёмник. Синед уставился на него. Он впал в ступор. Выключил громкость магнитолы и попытался переключить канал.

ПРИЁМНИК

Умнее ничего не смог придумать?

СИНЕД

Что происходит?

ПРИЁМНИК

Происходит… (Передразнил его.) У меня контакт отошёл на шлейфе. Запаять надо. А ты давишь на экран, ишак. Лопнет он.

Синед выскочил из машины, с силой захлопнув за собой дверь. «Поосторожнее, пожалуйста!» – сказала дверь. Синед в ужасе оглянулся. «Как надоело уже быть во власти этого долбоёба! –

проговорил замок внутри двери скрипучим голосом. – У меня уже пружина просела совсем, а он всё хлопает. Скоро вообще заклинит меня, да он же не починит, выбросит, придурок, и новый купит…» Синед подумал, что помешался. «Тише вы! – громовым голосом пробасил Карл Маркс. – Он ко мне приехал». Синед так и застыл, задрав голову к памятнику. Вдруг он услышал, что говорит вокруг ВСЁ абсолютно. Говорили деревья, трава, по которой он топчется. Даже отощавший щенок, покрытый лишаем, подошёл к нему и сказал: «А у тебя нет чего-нибудь пожрать?» Синед посмотрел на него и подумал: «Бедный ребёнок… Он совсем никому не нужен, так и ходит вдоль дороги, поднимая редкие остатки какой-нибудь еды, выброшенные из окон машин. Вот она, сама безысходность». Синеду просто захотелось бежать. Бежать куда-нибудь без всякого направления прочь из этого мира, сошедшего с ума… Звуки вдруг прекратились. Синед сел за руль и закурил. Что это было? Что это значит? Шизá? Да неужто?! Синед курил, жадно глотая дым, как бы не осознавая этого. Страх медленно захватывал всё его существо. Синед изо всех сил старался успокоиться, не дать себе полностью отдаться этой панике ужаса. Звуки словно всего лишь затихли, как ночные воры, затаились и ждали, как он поведёт себя. Но с этой минуты Синед знал, что они есть, и что звучит всё сущее, и что мир уже не будет для него тем, чем был всегда. Он как бы нашёл в своём сознании кнопку, которая заглушила голос действительности, но с этого момента Синед осознал, что этот голос будет с ним всегда.

СВАДЬБА

Киралу как-то хронически не везло по жизни. Можно сказать, что он проходил жизненный путь как истинный борец, сражаясь с обстоятельствами. Всё приходилось преодолевать с трудом, на каждом шагу его ждали трудности. Может быть, он просто занимался не своим делом. Да и дела-то не было как такового, так… грязные делишки. Кирал уверенно шел по жизни путём греха. Он называл это бизнесом, но этот бизнес заключался попросту в ловле рыбы в мутной воде. Единственное, в чём ему реально повезло, так это в браке. Ему, отпетому оболтусу, попалась во всех отношениях прекрасная жена, умная, красивая, преданная. Настоящая подруга жизни. Что поделать? Сердцу не прикажешь. И ей пришлось мириться со всеми пороками и слабостями Кирала, бороться с ними и воспитывать его, как мама. Да, в сущности, она для него мамой и была. Но это все выяснится потом, а сейчас Кирал женился.

Они недолго встречались до свадьбы. Как и всё в жизни Кирала, знакомство свершилось стремительно и спонтанно. Он просто ехал со своим другом по городу в надежде найти каких-нибудь свободных баб потрахать. Они медленно, бесцельно катились по улицам под звуки медляков «Назарета» и шарили глазами по сторонам. И вот… вдруг… перед самой машиной выскочила девушка и стала голосовать. Друг Кирала затормозил машинально резко. Девушка нерешительно заглянула в машину, и вид молодых дураков доверия у неё не вызвал. Но они наперебой стали её приглашать, обещая просто отвезти без денег. Наконец она села на заднее сиденье, немного опасаясь, но уж очень спешила. Девушка оказалась прекрасной. Но что в состоянии описать это слово? Она была чудесная красавица. Друг Кирала как-то стух сразу от стеснения, а Кирал, напротив, понял, что такие моменты не повторяются в жизни никогда. Такой красивой он не видел ни в кино, ни на картинках. Она была как причудливый, редкий цветок. Огромные глаза, фигура как у королевы порнофильмов, к тому же умна. Это было немыслимо: такая звезда просто так попалась на улице. Кирал влюбился сразу. Девушка не шла на контакт, она иронично отвечала на вопросы Кирала из приличия и была занята своими мыслями. К тому же она торопилась, и продолжения знакомства не светило. Но каким-то чудом Кирал умудрился вырвать у неё номер телефона. Он позвонил ей на следующий день, и она его, как водится, послала…

Потом они с товарищем уехали в столицу по делам. Дела пошли так хорошо, что жизнь просто завертелась, как в чудесном калейдоскопе. Они хотели заработать немного денег, но денег вскоре стало столько, что их попросту некуда было девать. Ими были доверху забиты несколько номеров в гостинице. Дел стало невпроворот: тёрки, рестораны, алкоголь и наркотики… Единственное, чего недоставало тут, так это женского общества.

В столице бабы были просто страшные, не говоря о проститутках, которые тут были мрачными тварями, и никакого количества водки не хватило бы, чтобы их ебать. Кирал помнил о девушке на дороге. Вернее, он о ней совсем не забывал. Он опять попробовал позвонить ей и просто поговорить. Их разделяло больше тысячи километров. И случилось чудо. Они стали общаться. Её звали Яната, и она была тоже одинока, как и Кирал. Это был телефонный роман. Он звонил ей каждую ночь, и они болтали до утра. А потом Кирал вернулся в свой город, и они встретились. В первый же вечер Кирал грязно домогался. Он привык брать от женщин все сразу. Но девушка была настоящей умницей-красавицей, спортсменкой-комсомолкой. Причем настолько хорошей

спортсменкой, что Кирал попросту не смог её победить. Он боролся с ней битых два часа на своём продавленном диване, ослеплённый вожделением. И все его потуги ограничились легким прикосновением к ажурным трусикам. Она просто была сильнее. Кирал окончательно выбился из сил. Он просто обалдел от того, как может быть сильна хрупкая на вид девочка. Ситуация была комичной. И Кирал хохотал, обессиленно сложившись на диване. Он понял, что она даст только тогда, когда сама захочет этого, когда будет готова. Что поделать? За таких женщин надо биться, их надо покорять…

И вот сегодня был день их свадьбы. Свадьба – было громко сказано. Фактически свадьбы не было. Должен быть просто вечер у родителей Кирала, где они отметили бы это событие. Вечер в узком кругу. Только близкие друзья и родственники. Но вечер был назначен на несколько дней позже, а сейчас, сегодня они просто должны были расписаться в загсе и скромно отметить этот день в ресторане со свидетелями. Со стороны Кирала был его друг Кивалс, а со стороны Янаты – её близкая подружка Атевса. Кирал проснулся поздним утром и как-то волнительно чувствовал себя. Он реально боялся жениться. Никогда он не планировал это, но по причине беременности невесты сделать это пришлось. Да и по-любому жениться-то надо, в конце концов, а лучше Янаты не то чтобы вряд ли встретишь, наверное, лучше просто не бывает. Кивалс должен был приехать за час до бракосочетания и везти молодожёнов и дружку в ЗАГС. А вот Атевса пришла прямо с утра. Она должна была помочь Янате подготовиться к загсу, помочь ей одеться, причесать её и нанести макияж. Яната встречалась с Киралом несколько месяцев, и от этих безумных, страстных свиданий у неё уже округлился явный животик. Кирал принял душ и сгонял в магазин. Он купил ящик коньяка в пузатых бутылках, чтобы не было мало. «Да, – думал он, как герой чеховского водевиля, – женитьба – шаг серьёзный…» Янате пить алкоголь было нельзя из-за своего интересного положения. Ну а Киралу просто необходимо было опрокинуть пару рюмок, чтобы прийти в себя. Так сказать, сто грамм для храбрости. Он предложил Атевсе составить компанию, и та с радостью согласилась. Они тут же сели за стол в зале перед телевизором, под этим же столом Кирал поставил ящик коньяка. Яната порезала им закуски и накрыла стол. И… пьянка началась. Кирал опрокинул одну за одной пару рюмок, потом ещё пару и ещё. Атевса не отставала. Потом пошли тосты и спичи. Они выпили одну бутылку, тут же открыли вторую. Она тоже кончилась быстро. И не мешкая приступили к третьей. Яната была расстроена до крайнего предела. Этот идиот нажрался уже как свинья. «Как же стыдно теперь будет мне с ним в загсе», – думала она. И подруга… Ещё та оказалась сука. Яната не ожидала от неё такой подлости. «Пришла мне помочь, а сама засела бухать». Яната смотрела на эту вакханалию печальными огромными карими глазами и едва не плакала. Она примерила свадебное платье. Его сшила её другая подруга. Та заверила её, что сшить платье – пара пустяков. Она шьёт своей маленькой дочке платья в садик почти каждую неделю. И вот Яната стояла перед зеркалом в этом платье ребёнка с широкой юбкой и рукавами-фонариками и от досады тихо плакала. Она была смешна. Все было отвратительно: и платье, и это нажиралово в соседней комнате. Ей стало так жалко себя… Она слышала, как громко балагурит её будущий муж заплетающимся языком и смеётся в голос, вернее, ржёт как лошадь её пьяная подруга. Яната плакала, как обиженный ребёнок. Её совсем забыли. Она была никому не нужна. Наконец раздался звонок в дверь. Яната открыла. На пороге стоял с огромным букетом бордовых роз Кивалс. Он увидел заплаканное лицо Янаты.

КИВАЛС

(Испуганно) Что случилось?

ЯНАТА

(Вытерла слёзы.) Ничего. Проходи.

Кивалс прошёл в прихожую, положил букет на трюмо. Он вошёл в зал и обалдел от увиденного. Кирал был пьян до невменяемости. Атевса ему всегда так нравилась. Он даже питал скромные надежды на близость. Почему бы нет? Сейчас же она была пьяна, весела и… отвратительна. Кирал посмотрел на друга бессмысленными глазами и расхохотался. Атевса тоже взорвалась хохотом. Они угорали от пасмурных рож Янаты и Кивалса.

КИРАЛ

Здорова, Кивалс. Садись, вмажем! Штрафная тебе. (Он начал наливать полный стакан коньяка.)

КИВАЛС

Ты зачем так нажрался? Ты что, обезумел? Как в загс ехать? На себе тебя нести?

КИРАЛ

Да все ничтяк! Жениться боюсь… опасаюсь. (Они опять взрываются хохотом с Атевсой, Кирал сильно чокается с ней коньяком, расплёскивая рюмки, опрокидывает рюмку в рот.)

КИВАЛС

(Смотрит на часы) Так. До бракосочетания сорок минут. Давай его в душ, Яната. Вытрезвитель сделаем.

Дворец бракосочетаний, в просторечии – ЗАГС. Узкая улица старого города. Исторический центр. У дверей ЗАГСа столпотворение брачующихся. Растерянные и нарядные женихи, невесты, суетящиеся их родители и родственники, развязные гости. Шампанское льётся рекой. Вступающие в брак ждут в живой очереди записи в гражданский акт. Уже сочетавшиеся браком с трудом протискиваются через стену возбуждённого народа у дверей, жаждущего ворваться поскорее во дворец, тут же у двери наполняют бокалы на улице. Все одновременно громко говорят, курят и пьют. Мир радужных надежд и ещё не утраченных иллюзий. Праздник бьёт ключом. Улица до предела запружена автомобилями. Нет никакой возможности припарковаться тут, а тем, кто запаркован, тронуться с места. Случайные водители, кого угораздил чёрт сюда попасть, непрерывно сигналят и громко матерятся. К ЗАГСу медленно подъезжает намытая и наполированная чёрная «шестёрка» Кивалса. С ним рядом сидит Кирал. На заднем сиденье – Яната и Атевса с огромными охапками цветов.

КИВАЛС

Ни хуя тут дурдом! (Останавливается напротив входа во Дворец бракосочетаний, прямо посередине дороги).

АТЕВСА

Все замуж хотят! Надо занять очередь. Куда-то машину поставить.

КИРАЛ

Какая, на хуй, очередь?! У меня невеста беременная. Погнали… (Выходит из машины.) Мы первые. (Направляется к двери, врезается в толпу на входе).

КИВАЛС

Блядь. Пиздец, он нажрался. Надо идти…

ЯНАТА

Как – идти? А машина как?

КИВАЛС

Да хуй с ней, пусть тут стоит… Мы недолго. (Выходит из машины, хлопает дверью).

Сзади автомобиля Кивалса образуется пробка. Водитель позади стоящей машины нервно давит на клаксон. Яната и Атевса выходят из машины. Кивалс, расталкивая на входе людей, пропускает их вперёд. Водитель машины, что позади машины Кивалса, выскакивает на обочину и громко орёт.

ВОДИТЕЛЬ

Ты куда, Вася?! Совсем охуел?

Кивалс оборачивается на входе, смеряет водителя оценивающим взглядом.

КИВАЛС

На хуй пошёл!

Из машин в образовавшейся пробке выходят другие водители. Начинают кричать: «Ты куда, бля? Что за хуйня?»

КИВАЛС

Мы недолго. (Втискивается в проход за Атевсой и Янатой).

Перед залом для бракосочетаний большой холл с огромными зеркалами, чтобы привести себя в порядок. Фотографы со вспышками, женихи, невесты и гости с букетами. Из зала выходят только что сочетавшиеся браком в сопровождении гостей и родителей. Кирал бесцеремонно вваливается в зал прямо перед уже готовящимися войти молодожёнами. Его пытаются остановить на входе. Но родители молодых, видя, в каком он состоянии, говорят, что он пьян и пусть так проходит. Яната сняла целлофан с букетов и выкинула его в мусорную урну в углу холла. Кивалс берёт половину бордовых свежих роз у Атевсы. Яната держит букет белых гвоздик. Неизвестно почему, но мама Кирала сказала, чтобы он купил именно семь белых гвоздик невесте. Может, из экономии – гвоздики стоили меньше роз, а может, примета была такая. Кирал не стал заморачиваться, так и сделал.

Зал бракосочетаний. Две пожилые в блестящих платьях женщины с высокими причёсками. Перед ними стоит, покачиваясь и пытаясь навести резкость и уменьшить двоение в глазах, Кирал. Он одет в костюм-тройку и галстук. Но сзади незаправленная рубашка висит из-под пиджака почти до колен наподобие юбки. Кирал держит руки в карманах. На входе у двери смущённо стоят с цветами Кивалс, Яната и глупо хихикающая Атевса.

РАБОТНИК ЗАГСА

Молодой человек, вы как посмели прийти сюда в таком виде?

КИРАЛ

Я… я… я?

РАБОТНИК ЗАГСА

Вы. Вы. Мы вас в таком состоянии зарегистрировать не можем.

Кивалс быстро подходит к женщинам, регистрирующим акты. Отводит одну в сторону, о чём-то быстро с ней переговаривает, видно, как незаметно сует ей деньги. Женщина возвращается.

РАБОТНИК ЗАГСА

Ладно. Опустим торжественную часть. Проходите к столу, распишетесь в Книге регистрации актов. Молодой человек! (Обращается к Киралу.) Вы меня слышите?

КИРАЛ

(Бессмысленно водит косыми глазами вокруг.) Конечно, слышу…

РАБОТНИК ЗАГСА

Вы хоть бы руки из карманов вытащили.

КИРАЛ

Зачем? Мне и так удобно.

РАБОТНИК ЗАГСА

(Ставит галочки в журнале напротив фамилий.) Тут расписывайтесь.

Кирал и Яната подходят по очереди, расписываются напротив своих фамилий. Вторая женщина выбирает из стопки картонные корочки и протягивает Янате.

ЖЕНЩИНА

Возьмите. Это свидетельство о заключении брака.

РАБОТНИК ЗАГСА

Так, с вами всё… Надевайте друг другу кольца.

КИРАЛ

(Как бы опомнившись) Кольца! (Кричит.) Где кольца?

КИВАЛС

Так, ну все. Без меня разберётесь уже… Я пойду машину отгоню, а то мне там попробивают колёса. (Быстро уходит, отдаёт Атевсе свой букет).

ЯНАТА

Блин. Куда я кольца дела?

АТЕВСА

Да ты чё, подруга?! Ты всю дорогу в руках вертела коробочку.

ЯНАТА

(Испуганно оглядывает пол вокруг.) Потеряла. Может, я их с обёртками от цветов выбросила?

Кирал, услыша это, быстро вылетает в фойе. Яната бежит за ним. Они подбегают к урне с мусором. Кирал хватает её и выбивает на пол посередине фойе. Народ недоуменно расступается. Кирал и Яната склоняются над кучей мусора и роются в нём. Яната находит маленькую зелёную бархатную коробочку. Кирал вырывает её у неё из рук, и они возвращаются в зал.

АТЕВСА

Ну что, нашли?

ЯНАТА

Нашли. В мусорник выкинула, как и подумала…

АТЕВСА

Ребята, ну вы даёте!

РАБОТНИК ЗАГСА

Так, надевайте кольца и уступите очередь другим. Вы не одни тут.

Яната надевает Киралу кольцо на правый безымянный палец, потом он берёт её руку и надевает ей своё кольцо. Его бабушка сказала ему, что есть такая примета: кольцо надо надевать до упора на палец, под корень. Кто сильнее наденет, тот и будет главным в семье. Кирал держит сильно палец Янаты и толкает кольцо. Яната отдёргивает руку.

ЯНАТА

Ты что, сдурел?! Куда ты пихаешь его, идиот? (Трёт между пальцами надавленное место).

Женщина включает магнитофон. Тут же грянул «Свадебный марш» Мендельсона.

«Шестёрка» медленно едет по центру города, насилу вырвавшись из цепких лап влияния ЗАГСа. Экипаж в том же составе: молодожёны, Атевса и Кивалс за рулём.

АТЕВСА

Ну что, друзья. Поздравляю вас!

КИВАЛС

Да… уж… Совет да любовь. (Говорит сквозь зубы.)

АТЕВСА

Какие планы?

КИРАЛ

Планы нехитрые – будем кутить!

КИВАЛС

Кутить-с-с?!

КИРАЛ

В кабак поедем. Отметим.

ЯНАТА

Ты уже наотмечался. С утра пораньше.

АТЕВСА

Ребята! Яната! Не ругайтесь вы. Ещё успеете, у вас вся жизнь впереди.

КИВАЛС

В какой кабак поедем?

КИРАЛ

Да в любой.

ЯНАТА

К родителям надо. Ты чё, забыл? Алё, гараж! Они поздравить нас хотят.

КИРАЛ

А… Да-а-а… Родители. Ну, поехали. Сначала – к твоим, потом – к моим.

Подъехали к многоквартирному дому родителей Янаты. Кивалс наотрез отказался идти с молодыми. Он как чувствовал, что там им будут не рады. Тогда и Атевса решила остаться в машине, покурить. Они закурили, а Яната и Кирал вошли в подъезд. Родители Янаты были неприятно удивлены состоянием зятя. Но они были интеллигентные люди и всем своим видом старались скрыть это. Хотя по их печальным взглядам было заметно, как они недовольны, что их любимая дочка, красавица-отличница, попала в поганые руки. Впрочем, Кирал всего этого не замечал. Он весело приземлился за накрытый стол и даже успел опрокинуть пару рюмок водки, перед тем как Яната стала его тянуть на улицу. Она говорила, что их в машине ждут дружок и дружка и ещё надо заехать к родителям Кирала. Так что они быстро ретировались, оставив грустных родителей обмусоливать на все лады сложившуюся ситуацию. Затем был визит к родителям Кирала. У них был частный дом, и они в нетерпении ждали молодожёнов у ворот. Но как только Кирал выплыл из машины, лицо его мамы омрачила чёрная тень. Она не в силах была сдержаться и закричала Янате: «Как?! Как ты дала ему так нажраться?» Они так ждали их. Накрыли стол. Так хотели поздравить, и вот всё рухнуло вмиг. Настроение было угроблено. Кирал пытался что-то лепетать в своё оправдание, но мама уже рыдала от горя. «Вон! – закричала она. – Пошёл вон!» Кивалс развернул автомобиль и отправился дальше, едва только приунывший отчим Кирала оттого, что не удастся как следует выпить в компании, на ходу успел кинуть им в багажник свадебный подарок – фарфоровый сервиз.

В ресторане веселье продолжилось. Это был ресторан в самом центре города с помпезным интерьером и отвратительной кухней, болезнью всех таких мест с большой проходимостью потребителей. Яната грустно сидела, молча уйдя в свои мысли. Кивалс быстро нагонял Кирала по градусам и уже в течение часа едва не мычал. А Кирал танцевал. Танцевал с Атевсой. Причём он был так немыслимо далёк от танцев, что одно это говорило о том, что доза безумия набрана… и уже не одна. Он заказал в оркестре все песни до закрытия, к всеобщему неудовольствию посетителей. Через каждые пять минут из оркестра раздавалось: «А сейчас звучит ещё одна песня для прекрасной Янаты… И снова наша песня для прекрасной Янаты». И изредка: «А сейчас эта песня для прекрасной Атевсы…» Яната была готова провалиться на месте под землю от стыда. Она не могла дождаться, когда эта пытка кончится, наконец. Кирал танцевал, шатаясь, вцепившись в Атевсу, положив ей голову на грудь. Кирал был роста невеликого, Атевса же была, напротив, девушка фигуристая и видная и, стоя в вечернем платье на тринадцатисантиметровых каблуках, была выше Кирала на полголовы. Но ему было это глубоко по хрену. Подвыпившие сыны Кавказа недовольно провожали презрительными взглядами эту фланирующую в танце парочку. «Такая шикарная баба, – думали они, – танцует с этим непонятным сопляком. Так бы дать ему по шее и отбить эту цацу». Но что-то удерживало их от этого. Что-то было слегка пугающее в этих типсанах. Какая-то уж слишком открытая независимость. И это было правильно. Сыны Кавказа быстро подавляют слабых, но так же быстро пасуют перед силой и дерзостью. Они скудны умом, но богаты хитростью. Интуиция никогда их не подводит. Чуйка. Это их генетическая особенность. То, что помогало им веками выживать. Дело в том, что бизнес Кирала и Кивалса был криминальным. То есть не только полностью преступным, но и имевшим опасность для жизни. Так что расслабиться было нельзя никогда. Разве что алкоголь и наркотики могли только отчасти обеспечить небольшое забвение. Но страх и ожидание неприятностей были всегда. Поэтому приходилось постоянно иметь при себе оружие. Волыну, а иногда и не одну. Это была уже привычка, выработанная годами, – всегда, в любом состоянии и при любом раскладе иметь ствол под рукой. Так что в состоянии такого упития можно легко завестись с пол-оборота. Киралу и Кивалсу не надо было пол-оборота, достаточно было только малейшей искры, чтобы они начали шмалять в две руки, истребляя вокруг всё живое, душе неугодное. Но в этот вечер Бог хранил всех, и догулять им дали спокойно, без эксцессов. Потом Кирала привезли домой. Он уже на автопилоте распаковывал сервиз. Яната наконец взорвалась скандалом. Она и так терпела очень долго. Она орала на него в слезах, что он сволочь, эгоист, пьяница, что вытрепал ей все нервы, что она беременна и неизвестно теперь кого родит после таких стрессов, может, урода… Тогда Кирал вообще усомнился, что это ребёнок его. Он стал в остервенении бить о пол посуду. Дальше концовочка смазалась. Кирал проснулся днём на своём старом диване в зале. Он чувствовал чудесную лёгкость во всём теле. Как будто только что народился на свет. Так всегда бывает: когда выпьешь в меру, наутро болит голова, а когда выпьешь море, просыпаешься здоровее, чем был, и моложе. Кирал удивился, почему он спит один. А где же жена? Комнату наполнял насыщенный запах распустившихся роз. Цветы стояли везде. Кирал заглянул в спальню, там спала жена. Она почувствовала на себе его взгляд и открыла глаза.

КИРАЛ

А что ты не со мной спишь, зайчик?

Яната подозрительно смотрела ему в глаза.

КИРАЛ

(Пытаясь припомнить, что было вчера.) Я что… делал гадости?

ЯНАТА

А ты не помнишь?

КИРАЛ

Нет…

ЯНАТА

Сволочь! Я ухожу от тебя!

КИРАЛ

Да ты что, малыш…

Он дико захотел пить. Язык от сухости просто не ворочался во рту. Кирал вышел на кухню и взвыл от боли, пронзившей ступни его босых ног. Он опустил глаза вниз и увидел пол, усыпанный острыми осколками. Некоторые из них проткнули его ступни, из которых сочилась кровь.

КИРАЛ

Кто на хрен разбил мой сервиз?!

СОН ОБО СНЕ

Кирал очнулся от сна. Сон ещё держал его в своих вязких объятиях. Это было пограничное состояние между грёзами и явью. Наконец Кирал стряхнул с себя пелену сновидения, открыл глаза и обвёл взглядом комнату. Сон еще не совсем отпустил его. Он был настолько странным, что Кирал никак не мог прийти в себя. Ему всю ночь снилась… бессонница. В прямом смысле. Всю ночь во сне он пытался заснуть. Ему снилось, как он беспокойно ворочается с боку на бок, как силится представить что-то хорошее, но всё никак не может уснуть. Это продолжалось немыслимо долго. «Как странно, – думал он. – Сон про сон. Точнее, сон об отсутствии сна. Какая ерунда», – подумал он и встал с постели. Кирал был дома один. Он не спеша умылся, почистил зубы. Во всем теле была какая-то слабость и разбитость, как будто он и не спал вовсе, как видел во сне. Тем не менее Кирал попытался встряхнуться, отогнать от себя эту вялость. Он пошёл в зал, где у него висел турник, повис на нём и медленно подтянулся широким хватом двадцать раз. «Странно, –

подумал он. – Силы есть». Он даже мог подтягиваться еще, но не стал этого делать. Обычно он подтягивался таким хватом двадцать пять раз. Ещё не отдышавшись, Кирал вошёл в ванную комнату и принял холодный душ. Он почувствовал себя гораздо бодрее. Сильно растёрся махровым полотенцем и прошёл на кухню. Он привык поздно вставать. Вот и сейчас день был уже в разгаре, надо было поесть. Кирал посмотрел на стенные часы. Был полдень. Он открыл холодильник, пошарил взглядом по пустым полкам и с разочарованием понял, что есть нечего… По крайней мере не было того, чего ему бы хотелось. Да, вчера лень было покупать продукты. «Ну не беда, магазин в двух шагах от дома. Сейчас я спущусь в него и всё куплю», – решил он. Кирал надел спортивный костюм и прямо в шлепанцах вышел на улицу. То, что он увидел во дворе, не то чтобы поразило его, это его потрясло. Картина на улице была просто немыслимой. Был яркий солнечный день, и солнце светило из-под земли, оно выделялось внутри земли красным ярким кругом, делая землю своим светом прозрачной. Как просвечивается яркая лампа сквозь лист плотной бумаги. Лучи солнца, проходя сквозь землю, освещали голубое прекрасное небо с кружевными белыми облаками, причём облака не двигались вовсе. Они застыли, как на прелестной картине. И вообще, в атмосфере не было ни малейшего движения: ни дуновения ветра, ни качания кустов, листьев на деревьях. Среди этой безумной картины сновали во всех направлениях люди по своим разнообразным делам, нисколько не заботясь о том, что солнце светит не с неба. Как будто так и должно быть, как будто так и было всегда. И не только люди сновали по улице, ходили собаки, в траве лениво валялись коты. Кирал попытался осмыслить происходящее, но не мог. Страх схватил его трепещущую душу. Он в ужасе вернулся в квартиру. Машинально глянул на часы. Было двенадцать. «Странно, – подумал он. – Часы стоят». Он пошёл в прихожую и взял свои наручные часы. На циферблате было двенадцать. Секундная стрелка не двигалась. Кирал завёл часы, но они не шли. Он передвинул стрелки и с ужасом увидел, как стрелки вернулись опять на двенадцать. Все часы остановились! «Как это может быть?» – мелькнуло у него в голове. Он взял свой мобильный телефон. На дисплее было все то же время: 12.00. «Интересно, – подумал он. – Тут-то время корректируется онлайн по Интернету… Это что значит? Не часы остановились? Остановилось время? И не двигаются облака и листья. Но тогда и люди, да и я не мог бы двигаться, ведь движение – это изменение положения с течением времени, без течения времени невозможно же движение. Но я двигаюсь. Да это сон. Я просто сплю. Сплю? Ну да. Потому что то, что я вижу, в реальности невозможно… потому что невозможно по определению. Но тогда как же мне проснуться? Я спал, и снилось мне, что не могу заснуть. Сейчас я сплю, и снится мне, что не могу проснуться». На Кирала опять навалилась жуть. Он попробовал ущипнуть себя, и было больно. Но ничего не менялось. «Если я во сне, то, стало быть, я тут могу все, что захочу. Могу летать… наверное. Во сне возможно всё». Кирал вышел на балкон. Солнце все так же светило из-под земли, облака не двигались, люди сновали как ни в чём не бывало. Кирал посмотрел вниз. Он был на седьмом этаже. Высота напугала его ещё больше. «Ну что, я сплю, и мне всё можно. Сейчас я перелезу через балкон, прыгну вниз и полечу. Если это сон… А если нет? А прыгнуть-то я и не могу. Страшно. И страх этот непреодолим. Что же это? Во сне действуют те же законы бытия? Да, наверное, ты во сне можешь жить другой жизнью, но ты всё равно остаёшься собой. А может, я помешался?» – вдруг подумал Кирал. Он вернулся с балкона в квартиру. «Да, может, так это и происходит. Просто начинаешь видеть то, что не видят другие». Ему стало страшно уже не на шутку. Он позвонил жене.

КИРАЛ

Малыш!

ЯНАТА

Привет. Что, проснулся наконец? Когда ты уже начнёшь жить по-человечески? Спишь как ненормальный до обеда, потом хреном груши околачиваешь…. А я пашу как лошадь с утра на работе. Хорошо ты устроился…

КИРАЛ

Солнце светит из-под земли…

ЯНАТА

Очень хорошо. А оно откуда должно светить?.. Ты опять обдолбился?

КИРАЛ

Малыш…

ЯНАТА

Что – малыш? Короче, я занята, не морочь голову мне. (Бросает трубку.)

Что происходит? Кирал задумался. Но, не найдя ответов, впал в ступор без мыслей, без чувств. Он просто стоял и тупо смотрел на себя в зеркало, не в силах понять ситуацию. Он вспомнил пословицу: когда кажется, креститься надо. Он тут же перекрестился, потом вышел в гостиную. Там висела большая старинная икона, перешедшая Киралу по наследству от бабушки. Кирал стал перед ней, долго всматривался в светлый образ Пресвятой Девы Марии и маленького Бога на её руках. Потом перекрестился, поцеловал икону, прижался к ней лбом и снова перекрестился. Он опять вернулся на кухню, достал из холодильника початую бутылку водки, налил из неё полстакана, пошарил глазами по полкам, ища, чем закусить. В холодильнике была начатая палка сырокопчёной колбасы и открытая банка красной икры. Хлеба в доме не было. Кирал отрезал кусок колбасы, намазал на него икры, опрокинул залпом стакан и закусил. Немного подумав, он вылил в стакан остатки водки и выпил её залпом. Снова отрезал колбасы, намазал на неё икры и закусил. В груди разлилось приятное тепло. Кирал не смотрел на часы. Он боялся снова увидеть время, а прошёл в спальню и лёг. Включил телевизор. Прощелкал каналы. В эфире было всё как всегда: непотребная скучная ерунда, информационный шлак для дефективных. «Машина оболванивания населения работает исправно», – подумал он. На канале «Культура» его внимание привлекла какая-то театральная постановка. Что-то классическое играли иностранные актёры. Был костюмированный спектакль со сценами из девятнадцатого века. Кирал с интересом стал вникать в произведение и с удивлением узнал пьесу Чехова «Чайка». Вот это да… Он столько раз уже видел эту пьесу в разных постановках, и только сейчас она захватила его. «В чём дело? – думал он. Артисты играют на английском, их дублируют, получается обратный перевод, но что-то намертво захватило его в этом произведении. Кирал вдруг понял –

что. Русские артисты, режиссёры блистали сами. Они играли. ИГРАЛИ. Хотя им казалось, что они на сцене живут. Они только отвлекали от текста. А тут артисты были просто собой, они вообще играли как фон. Но текст! Текст, великий чеховский текст был главным. Он, он был тут всем. Кирал знал содержание, но тут он как бы слышал эти диалоги впервые. «Поразительно, – думал он. – Конечно, текст требует чтения. С книгой надо быть наедине. Есть тексты, от которых невозможно оторваться. Каждое слово вызывает отклик в твоей душе. Это не проходит просто так, это меняет тебя. Когда ты полностью погружаешься в литературное произведение, в этом нет ничего волшебного, просто автор делит с тобой своё одиночество. Но все же это была пьеса. Читать пьесу, наверное, тоже интересно, но всё же она написана для сцены. Произведение о двух писателях и двух любимых женщинах. Один – зрелый признанный мастер, другой – молодой начинающий непризнанный драматург. Одна – великая артистка, зрелая и опытная, жена писателя и мама драматурга, другая –

начинающая актриса, в которую влюблён драматург. И юная артистка не против отдаться старому знаменитому писателю, а его мудрая жена смотрит на эту интрижку сквозь пальцы. Вечные русские интеллигентские треугольники, старый сюжет с драматической развязкой. Жену писателя играла Симона Синьоре. Кирал не мог оторвать от неё глаз. «Какая прелесть, – думал он. – Какая женщина! Какая глубина! Как она играет! Никаких лишних эмоций, никаких заламываний рук и восклицаний. Вся в себе. Какая чувственность, какая мудрость! Она уже в зрелом возрасте, даже в пожилом, и она великолепна. Красота её настоящая, идущая изнутри. Она, как дорогое вино, с возрастом стала только ещё прекрасней». Кирал смотрел на плазму на стене, и все происходившее на экране стало постепенно меркнуть. Он погрузился в полудрёму, временами погружаясь в короткий сон, пока наконец не вырубился полностью. Он проснулся от неприятной музыки. Спектакль давно кончился, по телевизору шёл концерт. Играл симфонический оркестр, но произведения, видимо, были современных авторов. Неприятное пиликанье скрипок резало слух. Кирал быстро нащупал пульт спросонья и выключил эту какофонию. Он взял телефон с прикроватной тумбочки посмотрел на дисплей. На экране было 12.00. Кирал не успел испугаться, как появились цифры 12.01. «Так, время пошло. Уже хорошо», – подумал Кирал. Он встал с постели и посмотрел в окно. В синем небе ярко светило солнце. «Что ж это было со мной?» – думал Кирал. Зазвонил телефон. Это была Яната.

ЯНАТА

Ну, что, ты проснулся?

КИРАЛ

Да.

ЯНАТА

Ты с работы меня заберёшь?

КИРАЛ

Заберу, конечно… Почему нет? Малыш, я тебе звонил сегодня?

ЯНАТА

Не знаю. Я не видела звонка. Ты вовремя приезжай, не опаздывай… Я устала как собака. Домой хочу.

КИРАЛ

Хочешь, сейчас приеду?

ЯНАТА

Да куда сейчас? Мне ещё три часа работать. Не отпустит меня никто.

КИРАЛ

Я тебе напишу записку на работу, чтоб отпустили.

ЯНАТА

Ну да, ну да! Ладно, некогда мне. Не опаздывай. (Бросила трубку).

Кирал забрал жену с работы. Они медленно тронулись со стоянки.

ЯНАТА

Сигарет купил мне? (Кирал указал пальцем на пачку сигарет под парпризом перед коробкой передач. Яната распечатала пачку и закурила.)

Они выехали на улицу и стали в пробке.

КИРАЛ

Со мной фигня случилась полная.

ЯНАТА

(С удовольствием, глубоко затягивается дымом.) Какая ещё фигня?

КИРАЛ

Даже не знаю… что сказать…

ЯНАТА

Говори. Что ещё случилось?

КИРАЛ

То ли на меня помешательство нашло, то ли я побывал в другом мире. Проснулся… и спал. И сон видел, что заснуть не могу. Дальше – больше. Купить пожрать пошёл – во дворе пиздец полный! Солнце светило из-под земли, и часы не работали. И главное – люди идут как ни в чём не бывало. Как будто всё в порядке вещей. И я тебе звонил, мы говорили, и для тебя было это нормально, что солнце светит из-под земли… В том мире была и ты…

Яната внимательно смотрит на него.

ЯНАТА

Я не поняла, ты что, пил, что ли? Запах алкоголя в машине.

КИРАЛ

Да, выпил от страха в этом состоянии…

ЯНАТА

Да ты охренел совсем?! Пьяным ездить. Что, проблем мало? Или денег до хуя?

КИРАЛ

Да я проспался.

ЯНАТА

Запах есть. Я чувствую.

КИРАЛ

Вот такая хрень. Или схожу с ума, или… я был в другом мире… а там все почти так, как здесь. И ты там была…

ЯНАТА

Это от безделья всё. От праздности. Ты работу нашёл бы или занятие какое. Три года не делаешь ни хуя, ни копейки в дом не приносишь. А я пашу как проклятая. Кормлю тебя. Не стыдно? Нет? (Открывает окно, выбрасывает окурок.)

КИРАЛ

Не веришь мне… А это не шутки. Есть такие пограничные, говорят, состояния перед инсультом. Галлюцинации бывают.

ЯНАТА

Заяц, не пугай меня.

КИРАЛ

Я сам боюсь. Это так просто происходит. Одномоментно. Раз –

и разум покидает тебя. Знаешь философа Ницше? Я читал его. Всё, что он написал, это прекрасно. Это ни хрена не философия, это чистая поэзия. Без рифмы, без ритма, сама красота. Он был выше всех рифм и ритмов.

ЯНАТА

Ага. Им очень хорошо попользовался дядюшка Гитлер. Будем стремиться к сверхчеловеку, женщины должны рожать солдат… Да?

КИРАЛ

Да, Гитлер всем что ни попадя пользовался для своего дела. Тот ещё демагог. Дело не в этом. Ницше с ума сошёл вмиг. Бедный… Так всё остро чувствовал, так сострадал. Пожалел в Турине лошадь. Её били кнутом, он защитил её, обнял и всё… помешался. А он писал, что человек – это натянутый канат между животным и сверхчеловеком… Вот, видать, и перетянуло его не туда. Вот так и бывает: один миг – и меркнет разум.

ЯНАТА

От сифилиса, говорят, у него мозг разрушился. (Кирал удивлённо смотрит на неё, вытаращив глаза.) Он сестру свою любил. А она заражена была. Он бельё её, говорят, брал и тёрся о него, дрочил там или что и подхватил шанкр. Сначала разрушилось тело, потом мозг. Жизнь не прощает ошибок.

КИРАЛ

Тьфу, бля! (Сплёвывает.) Откуда ты берёшь эти гадости?

ЯНАТА

Сплетни… исторические… (Снова закуривает.)

Кирал

Кирал припарковал машину перед обшарпанными железными воротами со слезшей местами краской и проступившей ржавчиной, вышел из машины и вошёл в калитку. От калитки до дома, стоявшего в глубине двора, шла большая виноградная беседка. Скорее это был живой навес, накрывавший полностью листьями винограда дорогу от калитки до дома. За беседкой раскинулся запущенный сад. Была весна. Листья уже появились и ласково шумели от слабого ветра, но виноградных кистей ещё не было. Перед слегка покосившимся и вросшим в землю старым домом Кирал увидел собачью будку у порога. Из неё торчали две головы – кота и собаки. Они напомнили ему мульт-

фильм «Котопёс». Звери радостно вышли из будки. Собака начала ластиться, и кот стал тереться боками о ногу Кирала. Кирал погладил их, достал из пакета приготовленные объедки и покормил человека-собаку и человека-кота. Они так трогательно жались друг к другу, спали в одной будке, их сильно сплотило совместное горе. Они осиротели. Несколько месяцев назад хозяин их умер, и дом давно был пуст. Хозяином дома был отец Кирала. И вот сейчас Кирал приехал покормить зверей, глянуть, что да как, и ещё одно дело привело его сюда. Он был должен встретиться с покупателем. Да. Кирал выставил на продажу дом. Как всегда, ему нужны были деньги – душили долги. Жаль было, конечно, разлучать пса и кота. Но что было поделать? Оставить их тут было невозможно. Кирал решил взять кота себе, а насчёт собаки договорился с мамой друга. Она была добрая женщина и согласилась взять себе собаку. Кирал вошёл в дом. Дверь была открыта. Кирал не запирал её. Что было тут брать ворам? Разве что старый ламповый телевизор. Обстановка в доме была как в музее, тут было нетронуто всё уже лет семьдесят, с момента покупки его дедом Кирала. Тот же старый ремонт, вернее, его отсутствие, та же старомодная мебель. Отца мало волновала обстановка, быт его интересовал поскольку постольку, только в виде тепла, воды и электричества, всё остальное ему было не важно. Кирал вошёл в комнату отца. Это была просторная комната, светлая, с четырьмя окнами на прилегающих стенах. Эта комната была для отца и спальня, и кабинет, и столовая. Здесь было всё. Обеденный стол, кровать у висящего на стене, большого, съеденного молью ковра. У входа – небольшой кабинетный рояль и огромный письменный стол, заваленный бумагами. Вокруг по стенам тянулись книжные шкафы и книжные полки.

Книги были везде. Они лежали на столах, стояли на полках, были буквально всунуты во все свободные щели между полками.

Кирал сел в потёртое старое кресло отца за письменный стол. Жизнь его текла стремительно, она летела. Кирал даже не разбирал ещё ни книги, ни бумаги отца. Он приезжал несколько раз в неделю оставить еды животным и показать дом покупателям. Он недавно вступил в наследство и торопился превратить это прекрасное место в деньги. Сейчас же волей-неволей пришлось остановиться. Надо было ждать звонка покупателя. Кирал стал рассматривать бумаги на столе. Это были стихи, напечатанные на машинке. Пишущая машинка «Олимпия» стояла перед ним со вставленным в неё листом с напечатанным текстом. Кирал сдул с неё пыль. Было так тихо и уютно. Он так любил этот прекрасный творческий беспорядок, где каждая бумажка была сама по себе и лежала где хотела.

За окном села на ветку черешни небольшая птичка и стала громко петь. Кирал посмотрел на деревья в окне, на птичку. Он вспомнил, как вместе с отцом сажал их совсем маленькими саженцами, едва выше него. Они втыкали их в ямки, засыпали землёй и поливали из ведра водой. Отец всегда хотел разбогатеть. Он тогда носился с идеей выращивать черешню и продавать на базаре. Они посадили с десяток деревьев. Как же давно это было! Сейчас деревья огромные и закрывают листвою небо. Отец не продал с них ни килограмма ягод. Некоторые из них срывались машинально и отправлялись в рот, остальные же просто опадали на землю и гнили…

Отец писал стихи. Кирал открыл ящик письменного стола. Там была папка с готовыми стихами, рядом лежал кисет с табаком, коробка с большими спичками и курительная трубка отца. На папке остались несколько листков бумаги, исписанных от руки. Кирал взял их и начал читать. Это был дневник болезни. Неизвестно, почему отец стал его писать. Наверное, от природной аккуратности. Там было описано все по дням: все симптомы, давление, температура – все-все с самого начала. Такая хроника медленной смерти. Отец хладнокровно записывал процесс своего угасания. Кирал испытал шок. Жуть волной холода захлестнула всю его сущность. Киралу стало страшно. Он стал воспринимать своего отца как маленького испуганного мальчика, который, преодолевая страх, хладнокровно записывает то, что происходит с его организмом. Этот дневник был трагичнее всех придуманных многотомных драм. Несколько листков правды о себе. Киралу стало тяжело на душе, нестерпимо. Он взял трубку отца, набил её табаком из кисета и закурил. От крепкого табака защипал язык. Отец любил коктейльное курение, набирать дым в рот, не втягивая в лёгкие, наслаждаться вкусом. Кирал открыл папку со стихами. Некоторые отец давал ему читать раньше, некоторые читал ему сам. Но последние не показывал. Он только говорил, что боится умереть, чувствует приближение конца и старается не писать стихов, чтоб не напророчить беду, а в голову лезла одна меланхолия. Кирал вытащил последний листок и прочёл:

Старый друг мой приходит всё реже,

Вышла милая замуж давно.

Лишь одно мою душу утешит,

Что в достатке табак и вино.

И в наполненном влагой стакане

Вижу месяца сломанный серп.

Так и жизнь моя сломанной гранью

Всё быстрее идёт на ущерб.

Кирал поставил на стол широкой чашечкой тлеющую трубку. В глазах его стояли слёзы, рыдание подкатилось к горлу. Кирал всхлипнул и с трудом перевёл дух. Он кинул лист со стихами в ящик, закрыл его и быстро вышел во двор, чтобы как-то успокоиться. Но успокоиться он не мог. Его душил плач. Он вспомнил отца. Совсем одинокого и несчастного, ждущего смерти каждый день. Он быстро сгорел, меньше чем за год. Последний месяц лежал в больнице. И врачи его всё резали и резали. Им было все равно, только одно их волновало – это брать деньги. Кирал тогда всё продал. Осталась только машина. Она была нужна, чтобы навещать отца каждый день. Но однажды отец сказал ему: «Меня готовят к последней операции и переливают каждый день кровь. Но они делают это уже две недели, они мне так могут угробить костный мозг».

Отец разбирался хорошо в медицине. Он был очень умным и многое знал. Да, был очень умным и очень многое знал. Он увлекался, когда о чём-то жарко рассказывал Киралу или был захвачен каким-то занятием, весь как бы светясь изнутри. Кирал пошёл тогда к заведующему отделением больницы поговорить об этом, и тот просто ему намекнул на то, что надо ещё заплатить. Да, Кирал всё понял: они хотят ещё денег. Они заберут всё. Кирал в течение следующего дня продал за треть цены машину и принёс полный целлофановый пакет денег заведующему. На следующий день была операция. Она прошла неудачно. Отец впал в кому. Несколько дней были реанимационные мероприятия. А потом… он пришёл в себя на два дня, рассказал Киралу, что виделся с Богом. И недоумевал, почему он очнулся. Зачем Господь посылает ему такие испытания? Не лучше ли было уйти навсегда? Кирал понял, зачем он пришёл в себя: чтобы рассказать это ему. Что все встретятся с Богом. Он стоял в дверях как завороженный и плакал навзрыд. Когда умер отец, он так и не оплакал его. Было много суеты. Похороны, поминки. Везде договориться, везде заплатить. Кирал купил ящик водки, пил её стаканами и не пьянел. Просто не мог расслабиться. Он вспоминал, как ему рассказывали фронтовики, что на войне хлебали спирт литрами и не чувствовали хмель. После каждой атаки людей уменьшалось в разы, а спирта было положено каждому – пей, хоть залейся. А на гражданке они косели от стакана водки. Кирал тогда договорился с товарищем, чтобы тот повозил его, машина-то была продана. Они сначала забрали гроб, привезли его домой. Гроб Кирал взял небольшой. Отец был невеликого роста. Хотя ему советовали брать максимального размера. Потом они забрали из морга отца. Товарищ Кирала при этом падал в обморок от вида вскрытых тел. Киралу пришлось приводить в чувство и его. Потом они стали дома укладывать в гроб тело, и оно не влезало из-за того, что не помещались туфли. Соседи говорили, что это ничего, надо просто положить их рядом… Но Кирал не хотел, чтобы отец был босым на том свете. Они снова загрузили на багажник на крыше машины гроб и повезли его обратно, а потом привезли другой. Отец как бы не хотел уходить. Была зима. Он лежал во дворе перед своим домом. Падал снег и таял у него на руках. Кирал не понимал, что это было. Может, от холодильника разница температур. Соседи тоже обратили на это внимание. Неужели они хоронили его живым? Но этого не могло быть, ведь тело было вскрыто. Кирал всё пил и пил даже потом, после кладбища, ещё несколько дней подряд, чтобы только вырубиться и уснуть без памяти. Сейчас он понял всё. Он тогда не оплакал отца, а каждая душа должна быть оплакана. Он опёрся о косяк входной двери и выл от душивших его рыданий. Слёзы кончились. Стало как-то вдруг легко. Как будто не было ничего. Кирал прошёл за дом во времянку, она была тоже открыта. Тут был пресс для отжима винограда на вино, чаны и тазы, покрытые паутиной. На полу стояли баллоны с вином. Кирал взял со стола гранёный стакан, налил его полный из трёхлитрового баллона, перекрестился и выпил залпом, немного постоял и вернулся в дом, сел снова в кресло. Закурил потухшую трубку. Он обратил внимание на лист бумаги, заправленный в машинку, и прочёл на нём:

Мы встретимся в созвездии Гончих Псов.

Не перепутай день и час свидания.

И эхом отзовётся на мой истошный зов

Сотрясшееся воплем мироздание.

«Да… Мы встретимся в созвездии Гончих Псов, – подумал Кирал. – Как это прекрасно». Только сейчас он ощутил красоту стихов отца. До этого он просто воспринимал поэзию как просто ритмично зарифмованные фразы. И вот вдруг понял, что это. Стихи – это как квинтэссенция чувств. То, что можно выразить одной строчкой стиха, не влезет и в сто томов описания… Он почувствовал, как по его ногам трётся боками кот. Да, пора возвращаться в реальность. Кирал взял телефон и позвонил.

КИРАЛ

Добрый день. Ну вы ко мне подъедете?.. Дом смотреть…

ПОКУПАТЕЛЬ

(Приятный женский голос после минутной паузы, как бы вспомнив о нём.) А-а-а… Да. Да, конечно. Извините, небольшая накладка у нас. Вы сейчас на месте?

КИРАЛ

На месте. Я жду вас минут сорок уже…

ПОКУПАТЕЛЬ

Извините. Едем, едем к вам.

КИРАЛ

Хорошо. (Выключил трубку, кинул её на стол.)

«Как же мне жалко терять это место… Очередная безвозвратная потеря. Сколько их было уже? Но как не продавать? Долги. Проклятые долги. Кабала проклятая. Что пенять? – думал Кирал. – Во всём виноват я сам. Всё хочется срубить бабла по-быстрому, чтобы на всю жизнь – один хапок. И всё кончается потерями. Вот и сейчас продам свой отчий дом, получу денег и, как прежде, их быстро спущу. Проебу… как и всё остальное. Что за такая горькая доля – терять всё дорогое безвозвратно, навечно? Да, – думал он, – я – игрок. Игрок не может выиграть по определению, он должен проиграть. Если даже он срывает куш, остановиться на этом он не в состоянии, он продолжает ставить и играть, пока не приходит к проигрышу. Так происходит всегда, потому что нельзя не следовать своей сути. Ты увеличиваешь ставку и в конечном итоге проигрываешь, потому что нельзя выигрывать всегда. Выигрывает тот, кто пребывает вне игры… либо этой игрой владеет».

Кирал встал, подошёл к этажерке между окон. На ней не было книг, она была забита грампластинками. Старыми, даже не виниловыми, а ещё пластмассовыми дисками. Кирал вытащил один из них, сдул пыль с ветхой упаковки, достал пластинку и поставил её на проигрыватель «Арктур», стоящий рядом, на крышке рояля. Кирал поставил иглу на диск и включил его. Заиграла объёмная громкая музыка. «Тата-татам-м-м, тата-татам…» Это была Пятая симфония Бетховена. Отец всё хотел ещё с детства приучить душу Кирала к прекрасному, Но тогда ему все эти звуки казались просто шумом. А сейчас музыка поразила его. Она просто раздавила его своей траурной мощью. «Судьба стучится в дверь, – подумал он. – Отец говорил, что кто-то придумал такое определение первым аккордам этой симфонии. Да уж-ж-ж, – думал он, – лучше и не скажешь». Кирал стоял посередине комнаты и рассеянно смотрел в никуда, отдаваясь этой божественной гармонии звуков. Краем глаза он увидел, как со стола упал телефон. В нем был включен виброзвонок. Он звонил, звонил и ездил по столу от вибрации, но Кирал не слышал этого из-за громкой музыки, и вот телефон упал. Кирал выключил проигрыватель и поднял телефон с пола. На дисплее был один неотвеченный вызов. Это был Чипал. Кредитор Кирала. Кирал перезвонил.

ЧИПАЛ

Здорова, Кирал. Что не берёшь трубку?

КИРАЛ

Не слышал звонка.

ЧИПАЛ

Что делаешь?

КИРАЛ

Ничего. Покупателя жду.

ЧИПАЛ

Я знаю. Я его тебе и послал. Мы тоже с Сиробом сейчас подъедем.

КИРАЛ

Зачем?

ЧИПАЛ

Да чтоб всё ровно было…

КИРАЛ

Ладно. (Выключил трубку.)

«Ну вот и всё, – подумал он, – я даже не увижу никаких денег… Дом просто уйдёт…» Он обвёл взглядом комнату. Посмотрел за окно. Ему стало так горько и так жаль себя. Опять потери. Эти покупатели… бизнесмены хреновы. Они тут хотят сделать магазин. Они торгуют шубами. Всё снесут здесь, вырубят эти прекрасные деревья, которые сажал Кирал с отцом. Сровняют тут всё до основания, построят безликую стеклобетонную коробку и будут в ней продавать снятую кожу с живых существ Земли. Безумная жизнь безумного мира! Кирал задумался. «Надо забрать кота, пристроить собаку. И вообще, куда я дену весь этот прекрасный, дорогой сердцу хлам? И что я скажу жене? Что дом ушел и денег за него не будет? –

думал Кирал. – Опять бедствовать в нищете, едва-едва находя какие-то деньги на еду… Да всё равно. Жена простит. Она всё простит. Она святая. Да, – думал Кирал, – друг познаётся в беде. Но это не совсем так. Просто друзья бывают разные. Есть друзья, которые делят с тобой радость. И это само по себе уже неплохо. Значит, ты не совсем плох. Потому что есть люди, с которыми и радость делят только из меркантильных соображений, из жажды наживы или чувства страха. Ну а друзья, которые не оставят тебя в беде, их не много, их очень мало, потому что это люди, на которых лежит Печать Господа, и им дано благо сострадания. Так же обстоит дело и с женой. Немало женщин, готовых разделить с тобой роскошь, благополучие и радость, а в беде с тобой останется только одна. Так что если твоя супруга не бедствовала с тобой, то, считай, жены у тебя и не было вовсе. Жена… мой единственный в жизни джекпот! Она простит… Но сколько же буду я мучить её? Неужели я не дам ей хоть немного отдохнуть морально от этих проклятых перипетий. Вот уж воистину, если Бог захочет наказать, отнимет разум».

Кирал обвёл глазами комнату. Кровать отца, большой стол и маленький кабинетный рояль. Отец любил музицировать. Рояль был очень стар. Его купили, когда отец был совсем маленьким ребёнком, и уже тогда он был стар. Чудесная резьба на толстых ножках и кусками облупившийся лак. Вот тут, рядом с роялем, стояла люлька маленького Кирала. Он вспомнил, как мама взяла у деда стакан пива, чтобы накрутить завитушки на волосах, и поставила его на крышку рояля. Маленький Кирал спал днём в люльке. Он проснулся, выполз из кроватки, взял этот стакан и выпил. Эта история сохранилась в его семье. Кирал вышел из комнаты, прошел мимо маленькой комнатки бабушки с одним окном и вошёл в комнату деда. Он поймал себя на мысли, что так давно хотел продать этот дом, что он был просто обузой и всегда не хватало времени приехать сюда. Запустение было полным. Заросший бурьяном двор, дом в паутине и толстый слой пыли на мебели.

Комната деда. Стол, старые стулья. Тут дед постоянно пил, весь день напролёт, и напивался до бесчувствия к вечеру. Железная кровать с облупившимся хромом и выступившими пятнами ржавчины. Над кроватью – огромный ковёр. Когда-то он был просто шикарный, ручной работы, с ярким цветочным узором. Он тоже состарился. Поблекли цвета, и появились съеденные молью проплешины, через которые просвечивалась сетка грубого холста. На ковре висело ружьё. Старая двустволка деда. Оно висело тут столько, сколько Кирал себя помнил. Дед был охотник. И раньше в доме часто подавалась к обеду или ужину дичь. Когда кому попадалась дробь или кусок картечи в диком мясе, считалось, что повезло и можно было загадывать желание. Но есть надо было очень медленно и осторожно, чтобы не сломать случайно зуб. Это дедово ружьё было как бы душой дома. Оно здесь висело и охраняло покой всегда. Рядом потёртый и потрескавшийся от времени пояс-патронташ из толстой кожи. Он, как всегда, набит полностью разными патронами. Кирал мальчиком разглядывал их. Были патроны бумажные, толстого картона, а были и латунные, потемневшие от времени. Их дед заряжал сам. У него были специальные приспособления, и Кирал любил наблюдать за этим процессом. «Да. Дедово ружьё, – подумал Кирал». Дед жил необычно. Он был всегда при деньгах. Был не раз судим, сидел в тюрьмах. Он имел по стране не одну семью, как говорили. И вот на старости лет решил осесть в этом городе, купил маленький домик и пристроил к нему несколько комнат. Дед вел разгульную жизнь столько, сколько мог. Почти до конца. Он дожил до глубокой старости. За два года до смерти ослеп и уже брёл в магазин за пойлом на ощупь, хватаясь за деревья, падая и поднимаясь, но всегда добираясь с бутылкой домой. А в восемьдесят пять лет у него началась гангрена. В молодости он отморозил ноги на севере, и это были последствия. Ему можно было ампутировать ногу, но врачи не стали делать этого в таком преклонном возрасте и фактически приговорили к смерти… Умирал дед долго и мучительно. Слава Богу, Кирал не застал этого. Его как раз призвали на срочную службу в армию. Но отец рассказывал, что дед мучился две недели от сильнейшего жара и адских болей. Отец колол ему наркотики от боли. Дед то впадал в бред, то приходил ненадолго в себя. Он знал, что умирает, но до самого конца не раскисал и сохранял максимальное мужество, перенося стойко все страдания. Люди того времени в нашей стране были из стали. «Да, – думал Кирал, – он купил этот дом и расстроил, а я всё проебал». Ещё была раньше в этом доме деда охотничья собака, коричневая, с белыми и чёрными пятнами, с длинными мохнатыми ушами. Дед ходил с ней на охоту. Собаку звали Джек. Пёс был привязан у будки, стоящей около ворот в конце двора. Бедный пёс состарился и там тихо, долго умирал. Кирал помнил, как всегда ходил мимо Джека и тот смотрел на него очень грустными, умными глазами. Под конец пёс уже не мог ходить, так и лежал тихо у будки, но до самой последней минуты он лаял, когда кто-то останавливался у ворот или стучал в калитку. Бедный Джек выполнял свой долг до конца.