Каролина. Часть третья

1. Падение Салема

Взрывная волна оглушила всех, кто был в доме Куин. Первым в себя пришел Деймон, от испуга, боли и визга в голове он заплакал так, что Охра должна была его услышать. Он крайне редко плакал, еще реже улыбался, и поэтому любое изменение эмоций в один момент подрывало Охру с кровати, и не важно, как сильно она хотела спать или устала. В этот раз она не пришла к Деймону. В момент взрыва она так сильно обняла его, что послужила подушкой при ударе Деймона, но не смогла смягчить своего падения. Охра ударилась головой и больше не слышала звук сирены, плач ребенка и треск костра, который уже захватил в плен занавески и начал облизывать перевернутую гостевую кровать.

За кроватью лежали Брайан и Адриан. Брайан пришел в себя, открыл глаза и тут же закрыл их, комната кружилась перед глазами. Дав себе пару секунд, он снова поднял веки, с трудом сел и закашлялся от дыма, заполнившего разрушенную комнату. Брайан попытался встать, но тут же скривился от боли. Металлический прут от шкафа врезался ему в ладонь и пригвоздил ее к полу. Он помнил, как прикрыл лицо рукой в момент падения, скорее всего, это спасло ему жизнь. Кроме этой кровоточащей раны, была еще одна на бедре. Быстро просчитав что к чему, он успокоился и понял, что артерия не задета, значит, все еще может быть нормально.

Он дотянулся до подушки и стянул с нее наволочку, оторвал две полоски и, перетянув ладонь, завязал тугой узел с помощью зубов. Принялся за ногу и наложил повязку выше раны. Он даже не понимал, что пробило ему ногу, сейчас это не имело никакого значения.

Затуманенным взглядом он посмотрел на Адриана, у того были неестественно вывернуты левая рука и нога, половина лица залита кровью. Дыхание оказалось слабым. Предсмертным.

Брайан отвернулся и поймал взглядом движение маленькой фигуры. Присмотревшись, он понял, что Деймон пытался поднять Охру. Он тянул ее за руку, но та падала с естественной грацией мертвого тела.

Брайан встал и тут же ухватился за стену, голова шла кругом, а дым не давал рассмотреть последствия разрушения. Когда он добрался до ребенка, тот уже перестал рыдать, но начал закашливаться. Брайан схватил его и потащил прочь из дома. Из-за плохой видимости он не мог понять масштабы прогремевшего взрыва и не стал исключать обвала второго этажа. В тот момент он думал только о том, что нужно вытащить ребенка за пределы опасности.

На крыльце он остановился и глубоко втянул воздух, заполняя легкие относительно чистым кислородом. Издалека доносились крики, полные боли и отчаяния. Звуки выстрелов раздавались с разных сторон. Брайан видел одну из разрушенных стен и несколько очагов возгорания. Среди мрака различал бегущие фигуры местных и мутировавших, которые их неизбежно догоняли.

Салем заливало кровью.

С каждой пройденной минутой город безвозвратно загибался.

Брайан присел на колено перед Деймоном и посмотрев ребенку в глаза, тут же вернулся в прошлое. Так же он садился перед своей дочерью и обещал, что скоро вернется. Однажды она его не дождалась. В сердце вонзились копья, пропитанные ядом.

– Деймон, сейчас я посажу тебя под крыльцо, не выходи оттуда, потому что в городе опасно. Не возвращайся в дом, там не менее опасно.

Ребенок никак не отреагировал на слова Брайана. Он знал, что Деймон всегда был закрытым, но из-за того, что видел Брайана каждый день, это помогло его не спугнуть.

– Послушай, мне нужно вернуться в дом за Охрой, я сделаю это быстрее, если ты будешь сидеть под крыльцом.

Как только Брайан договорил, Деймон сам спрыгнул на землю и залез под крыльцо. Брайан посмотрел на другую сторону и наткнулся на безжизненный взгляд Рэнди.

Брайан взял себя в руки и вернулся в дом. Он старался не отвлекаться на посторонние мысли. Пропажа Эшли, прячущийся под крыльцом ребенок, пожар и мутировавшие. Сейчас он должен был проверить, остался ли кто-нибудь живой внутри здания.

Адриан дышал, более того, его глаза были открыты, а взгляд устремлен на Охру. Она лежала на спине, руки и ноги раскинуты в стороны, словно она хотела обнять весь мир.

– Она еще жива! – крикнул Адриан, как только Брайан вошел в гостевую комнату.

Он присел рядом с девушкой. Действительно, жива. Пульс еле прощупывался, лужа крови вокруг головы превосходила допустимые нормы.

– Надо ее вынести, – проговорил Адриан и закашлялся.

Когда Брайан поднял Охру на руки, Адриан снова окликнул его:

– Я остановлю мутировавших.

– Как?

– Я смогу.

Брайан сильно сомневался, что Адриан с переломанными конечностями сможет остановить кого-нибудь. Он понимал, что это не ответ на вопрос, но, взвесив приоритеты спора и спасение Охры, выбор пал на второе. Он вынес няню Деймона на крыльцо и не успел положить ее на землю, как увидел бегущего к ним Дейла и долговязого парня, который раньше был охранником Деймона.

– Ты жив, – сказал Дейл, перезаряжая автомат. Он был в крови и саже, но выглядел невредимым.

– Что в городе? – спросил Брайан, передавая Охру долговязому мужчине, он с трясущимися руками принимал тело женщины, которую больше года тайно любил, а открывшись, был удивлен ответной реакцией. – Унеси ее к медикам, она еще жива.

Тот побежал так, как никогда ранее не бегал. Прижимая к себе девушку и стараясь не навредить. Он бежал и думал только о том, что сделает что угодно, чтобы Охру спасли и вернули ему.

Дейл проводил взглядом удаляющегося и повернулся к Брайану. Второй даже не подозревал, насколько Дейл был рад увидеть друга живым. Он считал его главой их большой семьи, тем человеком, без которого они уже давно были бы мертвы. Дейл был предан настолько, что не раздумывая бы пожертвовал своей жизнью ради Брайана. Не думал бы ни единой секунды.

– Стены нет, ее почти полностью разрушили взрывы. В городе мутировавшие как люди, так и жевотные.

Дейл рукавом стер с лица пот, кровь и копоть.

– Люди? – спросил Брайан, понимая, что жертв много. Но еще больше его заботили образовавшиеся дыры в стене. Если их не подлатать в ближайшее время, то жертвами мутировавших могут стать все граждане Салема. Жаль, что мертвецы не смогут ее отремонтировать.

– Мертвых больше, чем при прошлом нападении, – доложил Дейл. – Большинство закрылись в домах, но мутировавших это не остановит.

Сирена продолжала завывать и поэтому Дейлу и Брайану приходилось говорить на повышенных тонах.

– Помоги мне вытащить Адриана, – попросил Брайан, разворачиваясь, и тут же остановился.

Адриана уже не нужно было вытаскивать, он шел по направлению к выходу из горящего дома, где под натиском огня уничтожалась вся история семьи Куин. Тело обжигала боль, клетки срастались.

– Я уведу мутировавших и вернусь, – сказал Адриан спускаясь с крыльца.

Брайан смотрел ему в спину и думал, что это нереально. Пару минут назад кости Адриана были переломаны, а сейчас он уже перешел на бег и удалялся в ночной тишине, нарушаемой воем сирены.

– Тебе тоже нужен доктор, – сказал Дейл, отвлекая Брайана от мыслей.

Он посмотрел на руку и бедро и подумал, что это мелочь, которая не стоит траты медикаментов.

– На спине. Плечо, – пояснил Дейл. – У тебя там осколок стекла торчит.

Брайан даже не чувствовал этого, его тело слишком часто подвергалось боли, что иногда воспринимало это как само собой разумеющиеся. Не доставая осколка, он снова присел возле крыльца и заглянул под него.

– Выходи, Дейл отведет тебя в больницу, побудешь там, пока Охра не придет в себя.

Деймон вылез и подошел к Дейлу.

– Доставь его к медикам, – попросил Брайан, стараясь не смотреть на испуганного ребенка.

– А ты?

– А у меня есть другое дело.

Пока они расходились по разным направлениям, Адриан бежал в сторону выхода из города. Он чувствовал мутировавших. Их было больше тридцати. Он ощущал их так, как никогда не смог бы объяснить человеку.

У мутировавших было преимущество, о котором остатки выжившего человечества не подозревали. Они общались мысленно. Речь атрофировалась за ненадобностью.

Выбежав за пределы Салема, Адриан начал звать их. Он не просто звал, он молил их покинуть город. Мутировавшие откликнулись не сразу.

2. Постояльцы

Сладкая психоделическая нега прерывалась трижды.

Первый раз я пришла в себя в багажнике машины. Я была связана по рукам и ногам таким способом, из которого невозможно выбраться без посторонней помощи. Машина тряслась по кочкам, мы ехали с непозволительно бешеной скоростью для подобных дорог. Меня кидало из стороны в сторону, а кляп во рту не давал возможности закричать от очередного удара. Единственное, что я могла делать, так это мычать и стараться прийти в себя окончательно. Но скинуть вуаль бессознательности до конца так и не смогла.

Я до боли в висках пыталась припомнить, как попала в багажник, но последнее, что запечатлелось на задворках сознания, было то, как я ждала Брайана, снова расхаживая по кабинету из стороны в сторону. Я была на максимальной нервозности, пытаясь понять то, что произошло между нами в кабинете. Если бы Рэнди не пришел и не прервал нас, то я бы точно пошла до победного. Перебирала в голове последние моменты поцелуя и жара внутри меня.

Я совершила фатальную ошибку.

Потеряла бдительность.

Когда дверь открылась, я даже не могла подумать, что там будет чужак, ведь ожидала Брайана, а не Поула. Он ничего не сказал, навел на меня дуло пистолета и выстрелил трижды. Тело моментально парализовало, и я рухнула на пол, даже не попытавшись ухватиться за воздух.

Больше я ничего не помнила.

Багажник машины открылся, когда солнце было в зените, оно ослепило меня, но я узнала человека, наставившего на меня дуло. Поул снова выстрелил мне в грудь, и я опять провалилась в темноту. Мягкую и теплую. Я плыла на разноцветных облаках и барахталась в них, как в легких одеялах. Мне было то холодно, то жарко. Приятно, а потом больно. Смешно, а после страшно. Все смешалось.

***

Второй раз пробуждение было более мучительным. Я вытаскивала себя из сна самостоятельно. Где-то на задворках разума блуждала мысль, что я должна себя спасти. Что пробуждение – единственный вариант, чтобы выжить.

Подняв веки, я увидела мужчину с пистолетом, направленным мне в голову. Мы молча смотрели друг на друга, комната плавно качалась. Или мне это только мерещилось. Перед глазами прыгали черные точки, я с трудом концентрировала внимание. Я то и дело забывала, кто я и как здесь оказалась. Внутри помещения все было из металла, руки оказались прикованными к полу кандалами. Прямо передо мной расположилась лестница, по которой медленно спускался Поул. Он был облачен в синий костюм, поверх которого накинули клеенку, с нее стекали крупные капли. Снаружи шел дождь. Вот только где это “снаружи” было территориально? Качка продолжалась, и я поняла, что находилась на корабле. Скорее всего это был корабль.

– Где я? – хрипло прошептала я.

Поул снова не ответил, достал уже знакомый пистолет с дротиками и выстрелил дважды. И снова в грудь.

***

Третье пробуждение.

Открываю глаза, но от этого никакого толку. Вокруг кромешная темнота. Тело вялое и неподвижное. Чтобы сесть и упереться спиной о стену, уходят минуты. Во рту сухо, губы потрескались. Кажется, в последний раз я пила целую вечность назад.

Не знаю, сколько прошло времени с момента, когда Поул появился на пороге кабинета, как давно я отсутствую в Салеме? Обнаружили уже мое исчезновение или нет? Пойдет ли меня кто-нибудь искать?

Неприятный запах пробрался в нос, и меня тут же замутило. Стараясь сдержать рвотные позывы, опускаю голову между коленей и начинаю делать медленные глубокие вдохи и протяжные выдохи.

Постепенно желудок прекращает бунтовать, и я упираюсь затылком в стену.

Шорох слева заставляет меня выпучить глаза так, что становится больно, но толку от этого нет. Вокруг абсолютная темнота.

Я здесь не одна.

Я бы испугалась, но воздействие вещества из дротиков немного притупляет чувства.

Поул похитил еще кого-то?

– Крис? – тихо зову я. Почему-то я больше не хочу называть его этим именем, но и не могу во всеуслышание назвать настоящее.

Может, он возвращался, и Поул схватил не только меня, но и его? Ответом служит тишина и звуки тяжелого дыхания. Мурашки окончательно застывают на коже.

– Кто здесь?

Ответа снова нет.

Звук слева привлекает внимание, и я поворачиваюсь туда. Меня окружают? Нащупываю цепь, брякая, пытаюсь понять, откуда она идет. Из пола. Меня снова приковали к полу. Отлично. Спасибо, что не к потолку.

Это первое настолько долгое пробуждение, что я могу окончательно прийти в себя и понять, что нахожусь в помещении, которое не движется. Комната не шатается. Я сижу на полу, привалившись спиной к стене. Неприятный запах никуда не делся, я уже привыкла к нему и практически перестала замечать. Редкие шорохи звучат с двух сторон, пытаюсь определить, с какой ближе. То есть, кроме меня здесь еще минимум два человека. Кто они? Почему здесь? Изредка они шевелят свои цепи, и каждый раз от этих звуков сердце начинает колотиться чаще необходимого.

Если звенят цепи, значит они движутся.

Боюсь предпринимать попытки к побегу, скорее всего за мной наблюдают. Поул не просто так выкрал меня. Смерти моей он не хочет, иначе убил бы на месте, а не затратил столько усилий и ресурсов, чтобы вытащить из Салема.

Зачем я ему нужна? Скорее всего он выполняет приказ отца. Из этого вытекает следующий вопрос, Что нужно Берингу? Он не был со мной груб, когда я жила в Ротоне. Я бы сказала, что он заботился обо мне куда лучше, чем кто бы то ни был… чем кто бы то ни был до недавнего времени.

Скорее всего подобные догадки только сбивают меня со следа. Разуму не за что зацепиться и ухватиться. Я в полном неведении, где я и зачем тут оказалась. Единственное, что я знаю, так это имя похитителя.

Что мне это дает?

Абсолютно ничего.

Постепенно привыкаю к тихим звукам по бокам. Это всего лишь шорохи, и я бы могла принять их за блуждание грызунов, если бы не звуки дыхания, которые периодически становятся громче.

Время идет, а ко мне никто не приходит. Я очень голодна и хочу пить. Как долго я пробыла за пределами Салема?

В какой-то момент я теряю терпение и поднимаюсь. Выпрямившись в полный рост, слишком громко брякаю цепью, из-за этого мои невидимые соседи начинают сильнее скоблиться о металлический пол. Да кто это? И тут меня осеняет. Может, у них кляпы во рту? И они не могут ничего сказать? И единственное, что в их силах, так это привлекать мое внимание?

Ладно.

Медленно иду направо, держась одной рукой за стену, а пальцами второй вонзившись в цепь. Она недостаточно длинная, поэтому мне удается сделать не больше пяти шагов. Ощупав стену, ничего не нахожу. Она гладкая и холодная.

Что-то касается моей ноги и замирает. Медленно выдыхаю и присаживаюсь, чтобы на ощупь понять, что это такое. Отчетливо слышу биение своего сердца. Оно стучит сильнее обычного, это и неудивительно. Я, прикованная цепями, в кромешной темноте иду на непонятные звуки. Самоубийца? Безусловно.

Тянусь к тому, что касается моей ноги, и задеваю кончиками пальцев, через пару выдохов уже кладу ладонь и понимаю, что это человеческая рука.

– Боже, – шепчу я.

За спиной что-то стукает о стену, но я не обращаю внимания. Рука слишком худая, я чувствую все сухожилия и кости. Трогая безвольное тело, подбираюсь к лицу. Человек весь в лохмотьях, его грудь поднимается и опадает с трудом. Это мужчина, но точно не Брайан.

Я должна бы быть рада, что это не он, но чувствую разочарование. Вдвоем мы бы точно выбрались отсюда. Он бы обязательно нашел выход, даже если в округе не было ни единой двери. Брайан разложил бы все по полочкам и просчитал каждый шаг. А что делаю я? Трогаю незнакомого человека. Я даже не уверена, что он не против этого.

Нащупываю металлический ошейник, цепь ведет к стене. Почему его прицепили за шею, а меня за руки?

Яркая вспышка света ослепляет. Пытаясь прикрыть глаза ладонями, цепью ударяю по губе.

– Твою мать!

Проморгавшись, вижу перед собой… мутировавшего. Наши лица разделяет не больше тридцати сантиметров. Склонив голову набок, он пристально смотрит на меня своими жуткими красными глазами.

Я столбенею.

Если дернусь, он схватит.

Краем глаза вижу еще несколько мутировавших, и все они, как один, смотрят на меня.

А на кого им еще смотреть? Из съедобного тут только я.

Отползаю от опасности, а она ползет за мной. На четвереньках отдаляюсь от мутировавшего, он, копируя мои движения, ползет следом, при этом держа голову в прежнем наклоне. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Что он видит в моих? Страх быть съеденной? Ужас от осознания того, что я облапала самого опасного хищника в мире?

Расстояние до него я преодолела куда быстрее, чем двигаюсь прочь.

Он весь в рисунках, я тут же вспоминаю Адриана. Может, этот мутировавший тоже не потерял человечность? Иначе почему он еще меня не покусал?

Когда его цепь натягивается, он останавливается, а я продолжаю отдаляться. Кто-то хватает меня за щиколотку, и я вздрагиваю. Пинаюсь, захват тут же пропадает.

Вжимаясь спиной в стену, смотрю по сторонам то налево, то направо.

Кажется, у меня проблема.

В металлическом коробе с дверью напротив меня, достаточно большая тусовка. Десять мутировавших по обе стороны. Они все медленно ползут к проходу и получается так, что длины их цепей хватает ровно настолько, чтобы загородить мне выход, но до меня они дотянуться не могут. Это что еще за капкан?

Они слабы, вообще не представляю, на каком святом духе еще держатся их исхудавшие тела. Глазницы и щеки впали. Скулами можно пользоваться вместо ножей. Они не тянут ко мне руки, не рвут цепи. Но смотрят на меня, как на лакомый кусочек, который нужно было съесть еще вчера.

Дверь в конце коридора распахивается, и полумертвые мутировавшие тут же начинают отползать к стенам и вжимаются в них до кровавых царапин на оголенных участках кожи. Что такого Поул и Беринг с ними сделали, что самые опасные существа на планете так сильно их боятся?

Поул входит не один. Перед ним в помещение вплывают две девушки в черных одеждах и масках на лицах. В руках они держат длинные шокеры и потрескивают ими в стороны мутировавших. Девушки останавливаются лицами к стенам, а Поул заканчивает движение четко между ними.

Его мимика не изменилась с нашей последней встречи. Открытый дружелюбный взгляд и слегка улыбающиеся губы. Поул в отутюженном до безупречности сером костюме и белой рубашке, расстегнутой на две верхние пуговицы.

Я молча смотрю на него, ожидая первых слов.

– Здравствуй, милая, – говорит Поул и выжидательно поднимает брови.

Ладно.

Хочешь играть? Поиграем.

– Рада тебя видеть.

– Неужели? Последний прием был достаточно сухим. Тебе так не кажется? Я приехал справиться о твоем самочувствии, а ты так быстро выставила меня вон, что я стал подозревать, как бы ты не переметнулась на сторону своего муженька.

Точно. Я ведь замужем.

Подозреваю, что отрава еще блуждает по венам и тормозит мыслительные процессы.

– Как тебе известно, моего муженька нет в Салеме.

– Это так, да. В этом я убедился, но совершенно не понял тебя, – произносит Поул и снова выгибает брови так, словно ждет от меня ответа.

О чем он сейчас говорит?

– Я тебя не понимаю, – признаюсь я.

В груди теплится надежда на то, что все это недоразумение. Мы сейчас разберемся со всем, и я отправлюсь обратно в Салем.

Поул не поясняет. Он медленно поворачивает голову в сторону мутировавших и внимательно рассматривает каждого. Поворачивается в другую сторону и проделывает то же самое с остальными.

– Почему я здесь? – спрашиваю, нарушая тишину.

Поул одергивает пиджак, смахивает с рукава невидимую пылинку и, прострелив меня взглядом, сообщает:

– Потому что мне нужна услуга.

Хмурюсь и непонимающе вглядываюсь в его лицо.

– Ты мог просто попросить, зачем было нападать на меня?

Теперь он снова смотрит с максимальным дружелюбием, губы продолжают улыбаться, словно замерли так еще несколько лет назад.

Кто скрывается за этой улыбкой? Маньяк или местный дурак?

– Милая, не тебе указывать мне на правильность или неправильность поступков. Твоя партия должна была быть максимально короткой, но все вышло из-под контроля. И Салем, и Ротон уже должны были быть моими, а ты все испортила.

Мне остается только вздохнуть. Меня снова обвиняют в том, чего я, возможно, не делала. Почему на этой проклятой богами планете всем от меня что-то нужно? Какие-то услуги, помощь, решение.

– Я ничего не портила, ты же знаешь, что я не могла отдать Салем, так как отец и братья были живы, – напоминаю я, возвращаясь мысленно в прошлое. Во времена, когда Беринг был для меня самым близким человеком. – А потом меня вообще заперли на ферме. Оттуда, знаешь ли, не так просто выбраться.

– Ты даже не представляешь, насколько везучей оказалась, – задумавшись, произносит Поул.

– Конечно не представляю, ведь я даже не понимаю, о чем мы говорим, – бормочу я.

– У меня к тебе есть пара вопросов.

Что-то мне не верится, что ради пары вопросов ты притащил меня черт знает куда.

Меня все больше и больше напрягает эта легкая улыбка. Она наводит жуть, словно Поул в любой рандомный момент может сорваться и расстрелять меня, или выкинуть что поинтереснее.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Что ты сделала с отцом на острове? Ты внушила ему что-то?

Надеюсь, что мое наигранное удивление не раскроет признаков лжи.

– Конечно нет, – возмущаюсь я. – Как ты можешь такое говорить? Мы с Берингом на одной стороне. Уговор до сих пор в силе.

– Как я понимаю, ты еще не готова, – разочарованно произносит Поул и разворачивается, собираясь покинуть помещение.

– К чему не готова?

– К сотрудничеству. – Не оборачиваясь, он сообщает: – Не пытайся сбежать. Я в любой момент могу спустить псов с цепи, и они разорвут тебя на части. – Поул оборачивается. – Они голодны. Я не кормил их больше двух недель. Под полом, там, где ты сейчас сидишь, установлено устройство под говорящим названием «наживка». Вот тут на потолке установлена камера, если мои люди увидят, что ты пытаешься улизнуть, то я подключу наживку, и тогда наша игра закончится. Даже если это тебя не остановит, то за дверью стоят вооруженные люди, у которых четкий приказ. Он не поспособствует твоему здоровью.

Мне отсюда не выйти…

– Поул, я не понимаю, к чему все это. Объясни, какое сотрудничество тебе нужно. Я помогу, чем смогу, а потом ты отпустишь меня в Салем, и мы позабудем об этом недоразумении.

Я еще стараюсь с ним торговаться, хотя на моем поле нет выигрышных позиций. По всем фронтам я проиграла еще тогда, когда Поул вошел в кабинет и выстрелил в меня в первый раз.

Кажется, что он долго и упорно думал, как провернуть похищение.

– Ты никогда не вернешься в Салем, – спокойно сообщает он. – А пока можешь познакомиться с постояльцами моей маленькой гостиницы.

Поул открывает дверь, и я успеваю заметить узкий металлический коридор. Девушки исчезают следом за ним, за все время пребывания они ни разу не посмотрели на меня, все внимание было сосредоточено на моих соседях.

Кстати, о соседях.

Пересчитав их еще раз, убеждаюсь в их количестве. Десять мутировавших против меня одной. Не стоит забывать про наживку под полом. Я не знаю точно, что она делает, но это сто процентов не какая-то приятная вещь типа массажа и чашки чая.

Я голодна, но не так, как мои сокамерники. Остается уповать на то, что такой продолжительный голод сделал их слабее. Иначе у меня нет ни единого шанса на спасение.

Что Поулу вообще от меня нужно? Сотрудничество? Как мне надоело это слово. Не хочу я ни с кем сотрудничать. Как только выберусь отсюда и вернусь в Салем, то уговорю Адриана снова забрать себе город. Не знаю, как он провернет очередную аферу, имея красные глаза, но он обязан забрать Салем себе. От этого города одни проблемы.

– Чего ты на меня так смотришь? – спрашиваю у мутировавшего, которого еще недавно трогала.

Он смотрит на меня, все так же склонив голову набок. Либо ему так лучше видно, либо у него свернута шея. Он не изменил наклона головы с момента, как я увидела его при свете.

Он не отвечает, что вполне логично.

Минуты превращаются в часы, а я все сижу в компании мутировавших и раздумываю о трех вопросах, которые не дают мне покоя.

Как Поул пробрался в город и вытащил меня оттуда?

Зачем я ему понадобилась?

Как сбежать?

Последний вопрос решаю отодвинуть до более благоприятных времен. Из этого короба мне не выйти, да и пока не надо. Нужно узнать ответы на первые два вопроса, а уже потом основательно подходить к осуществлению третьего.

Как Поул попал в Салем? Ему точно кто-то помог. Сам бы он не справился с этим. Город достаточно маленький, там все друг друга знают и чужака бы точно заметили. Следовательно, его кто-то провел до самого моего дома. А после помог вынести за защитные стены. Кто это мог быть? Перебирая в уме охранников периметра, тех, у кого есть доступ к воротам, я не могу определить, кого из них я подозреваю больше. Сейчас они все одинаково виновны. Сложно рассуждать по-другому, будучи в плену.

Онемев, вытягиваю вперед ноги. Мутировавшие тут же начинают шевелиться. Кошусь на них и говорю:

– Ребят, давайте не будем портить отношения. Я для вас не угроза, мы сейчас на одной стороне.

Зачем я с ними разговариваю, они ведь не понимают меня. По их виду, они уже давно изменились и утратили человеческий разум.

Тот, которого я касалась, что-то рычит, и я решаю дать ему имя, так будет проще с ним общаться.

– Прошу прощения, не знаю вашего имени, но вы очень похожи на Джонни. Есть в вас что-то такое. Если вы не против, буду к вам так обращаться.

Сейчас он не рычит, но продолжает не моргая на меня глазеть. Хороший это знак или плохой, я не знаю.

– Не будем ссориться. Джонни, друг мой, мы с вами все в плену. Ладно? – И решаю добавить: – И я очень сомневаюсь, что вкусная.

Он опять не реагирует, и я прекращаю диалог.

Размышления приводят меня ко второму вопросу. Что Поулу от меня нужно? Он сказал – сотрудничество. А также сообщил, что я еще не готова. Тут у меня есть догадки про Салем. Берингу давно нужен город и, возможно, он устал ждать. Или Поул решил заявить свои права на меня как на невесту? Ну нет. Теплых чувств ко мне он явно не испытывает. А его методы ухаживания заставляют задуматься о его адекватности. Других умозаключений у меня нет.

Жажда становится настолько сильной, что в очередной раз, когда я начинаю разговаривать с Джонни, у меня до крови трескается губа. Мутировавшие моментально оживают и все, как один, ползут ко мне.

– А как же наша дружба? – спрашиваю я, вжимаясь спиной в стену.

Они тянут ко мне костлявые руки, а я отрицательно качаю головой.

Они отреагировали на кровь. Понятно. Постараюсь больше не раниться. Закусываю треснувшую губу и не выпускаю ее изо рта, мутировавшие успокаиваются и ложатся на пол, там, где сидели и стояли до этого. Я же сворачиваюсь калачиком и надеюсь, что во сне не перевернусь и не укачусь в исхудалые, но цепкие руки хищников.

Кажется, я познакомилась с постояльцами Поула и понимаю, что они нравятся мне больше, чем владелец заведения.

3. Планы

Брайан посмотрел на часы и вошел в ангар, где хранилось оружие, осмотрелся и глубоко вздохнул. Ангар будто вымер. Раньше тут постоянно сновали люди, гудели разговоры и слышался смех товарищей, которые улучили минуту, чтобы переговорить перед очередной сменой за стеной или на ней.

Эхо одиноких шагов разносилось по помещению, в очередной раз подчеркивая пустоту внутри Брайана. Ему не нравилось это чувство. Он уже испытывал его в куда более глобальных масштабах.

У Брайана оставался час до встречи с Адрианом, он уже проверил склад с топливом, там было пусто еще с момента, когда подожгли пансион. Часть использовали для розжига, часть разлили по складу. Сейчас подвижность Салема спасали только четыре резервуара, закопанные под землей. Только это топливо сохраняло мобильность машин и техники, которая упорно работает на благо починки защитного ограждения. От топлива зависит не только это, а также генераторы, не будь их, и Салем можно было бы списывать со счетов. Тот, кто похитил Эшли и лишил город топлива, находящегося на виду, знал это. Он знал слишком много для человека, не проживающего на территории города.

Сегодня в ангаре не было охраны, практически весь Салем находился на кладбище, прощаясь с последними найденными под завалами. Потери оказались куда больше, чем Брайан предполагал изначально.

Салем практически растоптали.

Дейл вышел из-за металлического отсека и остановился перед Брайаном, вырывая того из мрачных мыслей.

– С оружием все нормально, сюда никто не пробирался, – доложил он.

Потому что у противника была другая задача. Он думал, что обездвижил Брайана, и он не сможет отправиться в погоню. Но если бы его решения были так просты, то он уже находился бы в пути за неизвестным. Хотя неизвестным этого человека тяжело было назвать.

– Ты проверил все? – уточнил Брайан.

– Да. Дважды.

Дейл замялся, его брови сошлись над переносицей.

– Неужели Рэнди нельзя было вернуть домой? – аккуратно спросил он.

– Нельзя. Не могу исключать варианта, что за городом наблюдают. Если мы сейчас поедем к себе, то можем выдать местоположение.

– Он единственный, кто похоронен не там.

Они замолчали на минуту, словно сговорившись отдать дань уважения одному из братьев. Брайан нарушил тишину:

– Знаю. Будь настороже. И проверь как там Охра и Деймон.

– Сделаю.

Брайан вышел из ангара и направился прямиком к дому Куин. Несмотря на пожар, здание удалось спасти. В моменте казалось, что это невозможно, но по факту выгорела только гостевая комната. Жаль, что без гостя внутри.

Стоило Брайану открыть входную дверь, как в нос ударил запах гари, который будет тут обитать еще долгое время. Бросив короткий взгляд в сторону комнаты Эшли, он повернул к лестнице и стал подниматься на второй этаж. Последняя ступень скрипнула, но Адриан и без этого слышал приближение Брайана. Он сидел в кабинете, снова возвращаясь в воспоминания о детстве. Что тогда, что сейчас ему нельзя было выйти в город и показаться людям.

Не такой как все.

Не человек. Не мутировавший.

С семьей, но без семьи.

С друзьями, но без друзей.

Брайан открыл дверь без стука и бросил взгляд на Адриана. За последние два дня после взрывов они не могли найти время, чтобы поговорить.

Адриан сидел за столом на месте, которое считал своим на протяжении пяти лет. Он знал, что город ему не принадлежит, но правление Салемом вошло в привычку, въелось в мозг, растеклось по венам. Ему нравилось чувствовать свою значимость и помогать людям. Помогать тем, кто живет в городе Брайана, скрытом от остального мира, и тем, кто в открытую живет в Салеме.

Он справлялся с этим хорошо. Опять же, если вспомнить детство, он часто слышал, как Элли и Патрик обсуждали дела Дэйли, как они находили выход из, казалось бы, непоправимых положений. Это дало ему старт в правлении Салемом. Он с первого дня ощущал уверенность в том, что справится с любой задачей. Что это действительно дело его жизни. И он справлялся, пока не превратился в проект, который получился.

Брайан опустился на место, на котором сидел при правлении Адриана и при правлении Эшли. По сути ему было не важно, кто стоит у руля Салема, главное, чтобы правитель не вмешивался в его дела.

– Думаешь, она мертва? – спросил Адриан, внимательно наблюдая за мимикой друга.

– Жива.

Адриан действительно считал Брайана другом. По сути, он всегда был один. Живя с Элли и Патриком, он не имел возможности общаться с другими детьми, только издалека наблюдать за ними. Он часто сидел на подоконнике в своей комнате и смотрел на улицу. Хотел быть там, но не мог. Когда он попал к Брайану и его братьям, так они друг друга называют, то из кожи вон лез, стараясь вписаться и стать своим. Стал ли? На этот вопрос он до сих пор не знал ответа, но склонялся к тому, что нет. Он никогда не сможет стать таким же, как они. У них были разные судьбы, которые в итоге слились в одну. Адриан искренне желал, чтобы судьба не развела его с ними вновь. А ведь теперь на это были веские основания. Он лгал им. Не рассказывал о том, кто такой на самом деле. Почему не рассказывал? Не мог. Те подростки, которых он встретил, разорвали бы его на части и через пару дней позабыли о его существовании. А потом ложь зашла слишком далеко. Он зарылся в ней по самую макушку и, что греха таить, страшился сказать правду. Адриан настолько врос в систему жизни Брайана и братьев, что уже не представлял существования без них. Он бы никогда не рассказал правды, если бы не открытие Элли, которая теперь будет отлавливать Каролин ради того, чтобы воплотить в жизнь то, чего не удалось ранее.

Брайан же понимал, что делал правильно, не подпуская Адриана слишком близко. Он словно чувствовал, что парень, появившийся из ниоткуда, что-то скрывает. Периодически он отпускал эти мысли, но они все равно возвращались, как доказательство того, что внутреннее чутье не подводит Брайана. Никогда.

Они оба не осознавали, что являются идеальными противоположностями друг друга.

Адриан имеет то, чего был лишен Брайан. Материнской любви, жизни в семье.

Брайан, в свою очередь, обладал тем, чего так не хватало Адриану, – друзей, соратников, которые готовы отдать жизнь друг за друга.

– Тебя видели, но никто не понял, что ты это ты, – сказал Брайан, складываю пальцы в замок. – Как ты вывел мутировавших?

Адриан ждал этого вопроса, пытался сформулировать ответ так, чтобы он был понятен человеку, но так и не смог.

– Это невозможно объяснить.

– Попытайся.

Глубоко вздохнув, Адриан начал говорить то, что было больше похожим на бред, чем на здравый смысл.

– Я чувствую их, они чувствуют меня. Я попросил их уйти.

Брайан редко был замечен в такой эмоции, как удивление, но сейчас его бровь выгнулась дугой, и он уточнил:

– Попросил?

Их взгляды встретились, Адриан уверенно кивнул.

– Да.

Какое-то время Брайан молча смотрел на Адриана и в итоге спросил:

– И что ты должен отдать взамен?

– Пока неизвестно.

– Очередная сделка без осознания конечной точки? В нашем стиле.

Адриан улыбнулся. Он не знал, как пойдет их разговор, но был рад, что Брайан не попытался его убить. Такого варианта он не отрицал. Скорее он входил в топ пять того, что Брайан мог сделать в первые пять секунд, открыв дверь кабинета.

– Тебе придется сегодня выйти к людям. Я соберу всех на площади, – сказал Брайан, отодвинув мысли про договор с мутировавшими.

Адриан подобрался и прищурился.

– Так не пойдет. Я не могу явиться к ним в таком виде.

Брайан даже не подозревал, как Адриан опасался того, что может последовать за этим поступком. Если люди увидят его и не примут? С самого детства именно этот мотив – быть отвергнутым всеми, Элли использовала, чтобы удержать Адриана в четырех стенах, не прибегая к физическому насилию. В моральном она была сильна и знала, куда надавить, чтобы получить желаемое.

– Выбора нет. Кто-то должен встать у руля. Все считают тебя Люком, им и ты и останешься, – твердо сказал Брайан, уже все решив.

– Но я изменился, – запротестовал Адриан.

– Знаю.

– Люди не примут меня.

– Примут. Мы все провернем так, что это именно ты спас всех. Узнал о нападении и вернулся.

– У меня красные глаза и вся кожа изрисована.

– Это я тоже знаю. Ты еще и облысел. У меня есть глаза, и я вижу твои изменения. Подумай сам, они достаточно благосклонно относились к тебе. Ты справлялся с Салемом так, будто умел вести дела всю свою жизнь. Сейчас у нас нет другого кандидата, а город потерять мы не можем.

– Что мы им скажем?

– Придется снова солгать.

Адриан прикрыл веки и подумал о том, что он устал от лжи. Ему это надоело. Сколько раз он хотел рассказать Эшли всю правду? Чтобы она не воспринимала его как своего изверга брата? Но в то же время он знал, что Брайан убил бы Эшли за эти знания. Он устал от круга, в который они себя посадили. Из него нет выхода. Даже намека на него. Адриан открыл глаза и спросил:

– Что именно мы скажем?

– Что ты – человек. Тебя укусили, но благодаря лекарству из Дэйли, ты не обратился. Изменился внешне, но не более того.

Брайан замолкает, уже зная, что Адриан согласится.

– Или во главе Салема встанешь ты, – в итоге предлагает он.

– Нет.

Адриан достаточно долго жил с Брайаном бок о бок и понимал, что его ответ окончательный и обжалованию не подлежит.

Взвесив все за и против этой безумной идеи, Адриан коротко кивнул, хотя детские опасения от этого жеста никуда не пропали.

– Хорошо, давай попробуем. А что дальше?

– Дальше ты останешься здесь и будешь восстанавливать город.

– А ты?

– У меня есть дело поважнее.

Оба понимали, о каком деле шла речь. Брайан собрался идти за Эшли. Вот только у них не было ни малейшего представления, куда ее могли увезти и зачем. Мыслей о том, что ее убили у них не возникало, иначе Эшли бы не выкрали из города.

– Лучше пойду я, – предложил Адриан. – Я и до того, как изменился был лучшим следопытом среди нас.

Брайан откинулся на спинку и отрицательно покачал головой.

– Я найду ее быстрее, – настаивал Адриан.

Его терзало то, что он так и не успел поговорить с Эшли наедине. Кем она его сейчас считала? Предателем, лжецом или монстром? Ему нужно было знать. Необходимо.

– Ты должен находиться в Салеме. Люди должны видеть тебя каждый день и привыкать к твоему внешнему виду, а самое главное, ты обязан связаться с Дэйли и узнать у матери, не она ли забрала Эшли?

– У меня к тебе другое предложение.

– Слушаю.

– Мы вернем меня на место главы города, но пойдем на поиски вместе.

– Сомнительно. За Салемом должен кто-то следить.

– Да. Но пока люди будут восстанавливать стену, мы найдем Эшли и вернем ее домой. Вместе мы сделаем это быстрее. Мне нет равных в поиске, и ты это знаешь. А тебе нет равных в том, чтобы пробраться куда угодно и вынести оттуда все, что ты только пожелаешь. Если след приведет нас в Дэйли, я выясню, что с Эшли, если куда-то в другое место, то там уже будет твой ход.

Брайан не мог принять предложение Адриана здесь и сейчас. По сути, перед ним стоял выбор – его люди или Эшли. За время их отсутствия в Салеме может произойти все что угодно… а может, и не произойти. Если последние диверсии были направлены на Эшли, то новых ожидать не стоит. А если нет? Одно он знал точно, что Эшли нужна их помощь. И его, и Адриана.

– Поговорим об этом после того, как сообщим местным о твоем возвращении, – сказал Брайан, поднимаясь с места.

Когда он пришел домой, Дейл уже ждал его там, стоял на крыльце и вглядывался в сумерки.

– Как там Деймон и Охра?

– Деймон с медсестрами, в соседней палате от Охры. Она пришла в себя, но в тяжелом состоянии. Так сказал врач.

– Ладно. С утра сам зайду. Спасибо.

– Я, когда проверял оружие, нашел катушку провода, они могут нам подойти для того, чтобы починить вышку и вернуть связь.

– Так и сделаем. Сообщи о находке энергетику, пусть посмотрит, подойдут эти провода или нет.

– Будет сделано.

Дейл ушел, а Брайан сел на крыльцо и прислушался к звукам Салема. Вдалеке были слышны удары молотов и крики рабочих, что уже приступили за починку стены. Внутри Салема сейчас практически не было вооруженных людей, все они патрулировали периметр, чтобы иметь возможность не подпустить врага к стене, пока та не готова. Он бы хотел вернуть в Салем ночную тишину, когда на улицах практически нет людей, все работы, кроме медицинских и охранных, останавливаются, и город погружается в спячку.

Войдя в дом, Брайан уже знал, что будет делать дальше, главное, чтобы он оказался на верном пути, ведь права на ошибку у него не было.

4. Преданность или предательство

К хорошему привыкаешь в разы быстрее, чем к плохому. Меня вполне устраивала кровать в доме Куин, телу было приятно и комфортно, а сейчас оно ныло из-за твердого бетона, на котором мои кости лежали уже не один день. Как бы я ни старалась понять, какой промежуток времени пробыла в заточении, так и не смогла рассчитать. Сон был урывками. Отсутствие окон тоже не способствовало расчету формулы дня и ночи.

Я потерялась в путающихся мыслях и диком голоде. Чувство страха перед мутировавшими ушло на второй план. Они не пытались напасть, но следили за мной неустанно. Свет больше не выключали, и каждый раз, когда я просыпалась, ловила на себе взгляды красных глаз. Почему постояльцы Поула не нападают? Им не давали еды дольше, чем мне.

Я не помню, когда ела в последний раз. Поул и его сучки не приносили еду ни разу. Давали немного воды и затаскивали ведро, чтобы я могла сходить по нужде, под непрерывными взглядами новых соседей.

Время закольцевалось, и мне начало казаться, что в мире не осталось больше никого. Только я, мутировавшие и наши пленители.

Сил практически нет. Голод изматывает сильнее физической активности. Еще день, и на мутировавших голодным взглядом начну смотреть я.

Постоянно начинаю думать о том, как выбраться отсюда, но мысли неумолимо уходят в сторону еды. Я бы отдала все, что у меня есть за хлеб.

Вони я больше не замечаю, так как стала пахнуть соответственно.

Поул изводит меня. Это единственное, в чем я уверена на сегодняшний день.

Дверь открывается, но я уже не смотрю на вошедших. Мне плевать. Апатия становится настолько сильной, что мне уже не важно, что и как со мной будут делать. Поул сказал, что я не готова? Да, вроде бы именно так он и говорил. А когда буду? Может быть, ему интересно наблюдать, как человек чахнет от голода? Я стала испытывать постоянный холод. Стопы и ладони ледяные, губы потрескались, а желудок постоянно болит. Не удивлюсь, если он уже пожирает себя сам.

Сбежать. Да, все верно, я должна выбраться отсюда. Но как это сделать? Мышцы ноют, даже передвигаясь на четвереньках, постоянно испытываю головокружение и теряюсь в пространстве.

Если попытаюсь сбежать, Поул спустит на меня мутировавших. Он их выдрессировал с помощью тока и какой-то наживки. Если они не растерзают мое еле живое тело, то подключатся подружки Поула.

Плевать. Я устала думать об этом. Я устала дышать.

– Вот теперь ты готова к разговору, – говорит Поул.

Его голос доносится издалека. Выныриваю из мыслей о безысходности и возвращаюсь в реальность, которая такая же тусклая и физически мрачная. Грязная, вонючая, голодная и истощенная поднимаю на Поула полный ненависти взгляд. Хочу, чтобы он прочувствовал это каждой проклятой клеткой своего тела. На этот красноречивый выпад уходят все силы, а перед глазами снова плывет.

– Дамы, приведите ее в порядок, но чтобы через час она была в столовой.

Раздав указания, Поул разворачивается и уходит, а дамы направляются ко мне. Я не сопротивляюсь, когда кандалы с рук падают на мои вытянутые ноги я даже не вздрагиваю от их тяжести. Смотрю на изуродованные запястья и удивляюсь, как я не содрала кожу до крови. Если бы хоть капля крови выступила на запястьях, то мутировавшие бы перестали быть просто странными соседями, которые постоянно пялят в мое окно.

– Вставай, – приказывает одна из дам. Ее голос заглушен из-за наличия маски на лице, но я безропотно поднимаюсь на ноги и стараюсь не завалиться.

Одна из них идет к выходу, вторая толкает меня в плечо и кивает в сторону двери. Меня тут же клонит в сторону, мутировавшие начинают шевелиться. Толкнувшая ловит меня за локоть и помогает поймать равновесие.

Неужели я покину этот склеп?

Передвигая ногами, иду на выход, мысленно прощаюсь с Джонни, наши беседы успокаивали меня, пока я еще хотела говорить. Потом силы совсем оставили, и я решила беречь их, самостоятельно загнав себя в обет молчания.

Слыша шаги за спиной, я поняла, что вторая дама пристроилась сзади и скорее всего направила шокер в спину или шею, как только закрылась дверь склепа.

Идем прямо, потом направо и упираемся в приоткрытую дверь. Как только выхожу, тут же понимаю, где оказалась. Дом Беринга. Южное крыло первого этажа. Я редко бывала тут в прошлом, но из-за того что мебель осталась прежняя и ее никто не переставил, сразу же все узнала.

Ностальгия по былым временам ударила звонкой пощечиной. Мне было здесь хорошо. Я чувствовала себя сильной, нужной и важной. Именно в Ротоне я поняла, что могу сама себя защитить. Как издевательски все получается. Ведь именно здесь я начинаю терять надежду на это.

Дамы могли бы идти куда подальше, я знаю, где столовая. Но они ведут меня в другое место. В комнату, где раньше хранились вещи, которыми пользовались крайне редко. И сейчас это не изменилось. Небольшое помещение все так же захламлено, в центре металлический чан с водой. Замечаю, что рядом валяются вещи, так, словно дверь открыли, швырнули их, а потом закрыли.

На глазах закипают слезы, когда я узнаю свою одежду. Всхлип звучит так громко, что дама, стоящая ко мне спиной вздрагивает и поворачивается. Им не понять, что творится у меня на сердце. Огромный кусок жизни, о котором я долго не помнила, падает на меня с невообразимой высоты и давит на плечи. Я тут же вспоминаю разговоры с Берингом, их было так много. И они были необходимы для той запуганной и ранимой девочки.

– Помойся и переоденься, – приказывает одна из сопровождающих.

Утираю слезу и беру себя в руки. Принимаюсь раздеваться, получается с трудом. Пальцы трясутся, кожа болит, мышцы ноют. Скинув последний элемент одежды, пытаюсь успокоить дыхание и утираю со лба выступивший пот. Как мне бежать отсюда, если даже малейшие физические нагрузки убивают меня в прямом смысле слова.

Меня совершенно не волнует нагота. Хочу смыть с себя все, но сил хватает только на то, чтобы перешагнуть край лохани и плюхнуться в воду.

Никогда не думала, что буду скучать по фермерской еде. Чувство тошнотворного голода преследует меня и во сне, и наяву. Вчера или несколько часов назад, я чуть не подралась с мутировавшим ради таракана, ползущего по стене. Он кинулся к добыче и я тоже. Я потратила на это последнюю энергию, но схватила ползучего гада и даже улыбнулась. Старалась удержать его, чтобы он не сбежал. Я съела насекомое и даже не поморщилась. Если бы их было больше, я бы и остальных прожевала и проглотила.

Это будет моим маленьким секретом от всех и вся, если я выберусь отсюда живой.

Вода в лохани не была ледяной, хотя я на это надеялась. Это могло бы взбодрить и заставить тело реагировать на внешние раздражители более юрко. Очередная маленькая надежда рассыпалась в прах.

В какой-то момент на глаза набегает тьма, и я с головой ухожу под воду. Хватаюсь за края и выползаю на поверхность. Задремала? Потеряла сознание?

Плохо дело.

Очень плохо.

Еле как смыв с себя пыль и мусор плена, я вылезла из ванны. Одна из дам бросила полотенце, и оно чуть не сбило меня с ног.

Отвратительно ощущать настолько тягучее бессилие. Оно обволокло все тело и подчинило разум.

– Одевайся.

По приглушенному голосу дам тяжело понять их возраст, но настрой ясен – я им отчего-то неприятна. Не понимаю, что является тому виной, мой забитый изможденный вид, запах, исходящий от меня еще пару минут назад, или положение пленницы? Склоняюсь к последнему варианту. Они чувствуют власть надо мной и пользуются превосходством, даже не думая о последствиях.

Все же мне удается натянуть спортивные брюки, футболку и кофту на молнии.

– Вперед, грязное отродье, – приказывает дама и толкает меня в плечо шокером. Спасибо, что не включенным.

Грязное отродье? Так меня еще не называли. Запишу в свой блокнот безосновательных угроз, обзывательств и лживых обещаний.

Выйдя из кладовки, хочу осмотреться и найти что-нибудь, чем смогу защитить себя в будущем, но дамы не дают и мгновения на осмотр помещения. Они почти волоком тащат меня по первому этажу из зала в зал и останавливаются только тогда, когда перешагивают порог столовой.

Меня начинает мутить с удвоенной силой.

В центре, там же, где и раньше, стоит прямоугольный длинный стол, уставленный всевозможной едой. Перед глазами мутнеет, давлюсь слюной и быстро шагаю к нему. В спину ударяет разряд тока, и меня выгибает в обратную сторону. На мгновение это даже бодрит, а в следующее я уже стою на четвереньках и пытаюсь отдышаться. Дамы подхватывают мое тело под руки и садят на стул, привязывают руки кожаными ремнями к подлокотникам и отходят. Они делают все настолько синхронно, что на ум приходят мысли, они либо близняшки, либо репетировали это не один десяток раз.

Зрение проясняется окончательно, и я снова вижу стол с непозволительным изобилием еды: в глубоких тарелках налиты разные супы, в длинных блюдах расположили жареные овощи, мясо и вареные крупы, хлеб разного помола и выпечки – на плоских круглых блюдах, даже фрукты и овощи в сыром виде уложили так, словно это произведение искусства.

Давлюсь слюной и тянусь к столу настолько сильно, что кожаные ремни начинают скрипеть.

Во главе стола на почтительном расстоянии от меня находится Поул. Сейчас его губы наконец-то перестали улыбаться, но в глазах затаился блеск неадекватности и жестокости.

Ему нравится то, что он видит.

– Что тебе нужно? – спрашиваю я, желая прекратить все это как можно скорее.

Поул дарит мне короткую улыбку и начинает накладывать себе еду, рассказывая, как повара старались и насколько удачно у них получается то или иное яство. Он медленно отправляет вилку за вилкой в рот, в блаженстве закатывает глаза и мычит от восторга. Я же стараюсь вовремя сглатывать слюну, чтобы не подавиться ею. Пару раз чуть не захлебываюсь. Только так и не понимаю, что это было; ненависть, злость, зависть или все же слюноотделение меня чуть не отправляет на тот свет.

Меня жестко мутит, но я даже не могу позволить мысли о тошноте появиться в голове. Единственное, что я съела за последние дни – таракан, и я не могу потерять его так бездарно.

Стараюсь отвести взгляд от Поула, но это выше моих сил. Желудок скрутило от голода, он болит, а меня трясет, губы дрожат.

– Хочу рассказать тебе интересную историю про голод, – начинает Поул, наконец-то откладывает вилку и промакивает губы салфеткой. Он внимательно смотрит мне в глаза и, поняв, что я внимательно его слушаю, продолжает: – Длительное голодание приводит к печальным, а порой и безвозвратным последствиям. В среднем, находясь в плохо вентилируемом помещении, проводя ночи на холодном влажном полу и не принимая пищу, люди проживают около двух недель. Удивительный факт: мужчины умирают быстрее. Я не уверен, что есть такое понятие, как голодная смерть, ведь мои ученые всегда проводят вскрытие после смерти и чаще всего это отказ сердца.

– Когда я ела в последний раз? – спрашиваю я.

– У меня в гостях ты семь дней, плюс дорога. И не забывай о том, что мне неизвестно, сколько ты не ела до того, как запрыгнула ко мне в машину, и мы умчались прочь от Салема.

– Больше недели, – шепчу я сама себе.

– Твой организм ослаб, иммунитет практически уничтожен, если ты подхватишь какую-нибудь болезнь, то уже не выкарабкаешься. Мышечная масса разрушается. Мозговые соединения деградируют. – Поул делает паузу и, наклонившись немного вперед, наносит контрольный удар: – Эшли, ты умираешь.

Каждое его слово делает меня слабее. Поул говорит про мышцы, и я понимаю, что с трудом переставляла ноги, когда шла сюда. Мне не сбежать. Только на тот свет.

– Ты меня убиваешь, это я поняла, – еле ворочая языком произношу я.

Поул кладет ладонь на сердце и смотрит на меня так, словно я опорочила его честь и достоинство.

– Что ты такое говоришь? – спрашивает он. – Это голод, не я.

Мысленно молюсь о том, чтобы Поул уже сказал, что ему от меня нужно. Если он протянет еще немного, то мое тело скорее всего ему не поможет.

Впитываю в себя запахи еды, а голова идет кругом.

Я теряю связь с реальностью.

В голове эхом разносятся слова «Эшли, ты умираешь».

Поул поднимается со стула, как с трона – величественно и пафосно. Подходит ко мне и садится на край стола. Берет глубокое блюдо и наливает в тарелку суп, поднимает ложку и набирает в нее что-то жидкое. Когда он подносит ложку к моим губам, я даже не думаю о том, что еда может быть отравлена. С готовностью принимаю пищу и проглатываю ее с такой скоростью, будто она может убежать у меня изо рта. Поул гладит меня по влажным волосам и сообщает:

– Теперь ты моя любимая зверушка.

Мне плевать, как он меня называет. Он дает мне еще шесть ложек супа и откладывает столовый прибор. Берет салфетку и вытирает мне губы.

– Много нельзя, тебе станет плохо. Если будешь выполнять то, что мне нужно, я позволю тебе поесть еще и вечером.

– Я все сделаю, – обещаю я.

В любой другой ситуации мне было бы стыдно за себя, но не сейчас. Это не я сказала, а чувство голода и желание жить.

– Так-то лучше. Отец всегда говорил, что у тебя сильный характер, а я знал, что смогу сломать тебя.

– Зачем?

– Зачем? – переспрашивает Поул.

Он искренне удивлен. Бросает взгляд мне за спину и просит девушек оставить нас. Когда они уходят, он снова располагается на своем месте и какое-то время внимательно и не по-доброму смотрит на меня.

– С твоим появлением в Ротоне все изменилось. Мы с отцом всегда были одной командой. С самого детства он вводил меня в курс дела, обучал. Я бы даже сказал, что он дрессировал меня. Мы были близки и шли к одной цели, а потом он нашел тебя и притащил в наш дом. Не думай, я не ревную из-за того, что он стал уделять тебе куда больше внимания, чем мне. Я понимал, что ты нужна нам для того, чтобы получить Салем. В какой-то момент я даже чувствовал к тебе некоторую симпатию. А потом ты стала меняться. Из поломанной и побитой девчонки начала перевоплощаться в сильную и уверенную. Мне не импонируют уверенные в себе женщины. Я не собирался делить с тобой Салем и тем более Ротон. В итоге я увез тебя твоему отцу.

– Ты увез меня в Салем? – не веря, спрашиваю я и пытаюсь вспомнить тот день, но по-прежнему последнее воспоминание – как я заснула в своей спальне.

– Да. Это была ошибка. Не надо было возвращать тебя в Салем, надо было убить. Я не думал, что Куин оставит тебя в живых…

– Подожди, но ведь Беринг и мой отец никогда не ладили, ты предал Беринга.

В мыслях полнейший раздрай. Хватаюсь за каждое сказанное Поулом слово и пытаюсь запомнить.

– Не совсем. Взамен за тебя я получил доступ к Салему. Это было мое условие. Я отдал тебя и смог входить в Салем, когда того пожелаю. Куин не был этому рад, но я был под контролем его людей, и поэтому он согласился.

Когда-то я думала о том, что он уже был в городе, хотя уверял меня в обратном… я была права. Поул был в Салеме не один раз.

– Моя сделка с Куином была простой и прозрачной. Но она так и не свершилась до конца, ведь он умер.

– Беринг знает?

– Нет. Дети не обо всем рассказывают родителям, чтобы не беспокоить их по мелочам.

Смотря сейчас на Поула, я поняла, что не Беринг был самым опасным хищником в Ротоне. Беринг все делал в открытую, не скрывался за спинами, а вот его сын играл в тени и на него даже никто не мог подумать.

– Ты переиграл Беринга, – говорю я, чтобы потешить эго Поула.

И ему это нравится.

– Я переиграл всех, но немного оступился. И чтобы исправить свою ошибку, мне нужен твой дар.

Вот мы и подошли к сути дела.

– Что я должна сделать?

– Изменить воспоминания моего отца.

Сглатываю ком и спрашиваю:

– Беринг не знает, что я здесь?

– Нет.

Это дает надежду на спасение, я могу уговорить его отпустить меня. Главное, добраться до него. Теперь, имея информацию о предательстве Поула, я могу попытаться перетянуть Беринга на свою сторону. Попытаться стоит. А если не помогут уговоры, я воспользуюсь даром.

Да. Решено.

– Я сделаю, что ты хочешь, – соглашаюсь я.

– Конечно, сделаешь.

Поул зовет конвоиров, и меня отстегивают от стула. Мы идем по пустому дому, нет прислуги, охраны, повара с женой, что жили здесь. Нет никого.

Когда Поул останавливается перед дверью в комнату Беринга, я уже испытываю прилив сил. Их немного, но, оказывается, надежда дает заряд энергии. Или это несчастные, но такие необходимые несколько ложек супа.

Поул берет меня за подбородок и вскидывает лицо вверх, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Ты скажешь ему, чтобы он забыл покушение на убийство. Этого никогда не было. Он попал в аварию на машине и теперь у него провалы в памяти. Скажешь, как я оберегал его все это время и был лучшим сыном из возможных. Для первого раза этого будет достаточно.

Покушение на убийство? Поул пытался избавиться от Беринга?

– Хорошо, – шепчу я.

Он кивает и отпускает меня, открывает дверь, и я попадаю в комнату Беринга. Тусклый свет бросает мягкие блики на мебель, которая стоит на тех же местах, что и раньше. Просторный холл расходится в две стороны. Слева спальня Беринга, справа его кабинет. Шаркаю по полу следом за Поулом и заглянув в спальню, оступаюсь. Беринг лежит на кровати, обе руки прикованы стяжками к металлическим прутьям, рядом с кроватью стоит капельница.

– Что в капельнице? – спрашиваю я, особо не надеясь на ответ.

– Снотворное. Не хочу, чтобы он пришел в себя с воспоминаниями, как я скинул его с третьего этажа.

Поул говорит будничным тоном, словно рассуждает о базовых вещах, а не о том, что пытался убить отца.

– Почему ты хотел избавиться от него?

Поул с улыбкой поворачивается ко мне и говорит:

– Оставим эту тему для следующего визита.

Согласно киваю и подхожу к кровати. Лицо Беринга бледное, под глазами синяки, на скуле уже засохшая царапина. Он растил сына и наследника тридцать лет, а в итоге чуть не погиб от его руки.

– Не тяни.

Кладу ладонь на лоб Беринга, но даже не пытаюсь влезть ему в голову. Безвольный Беринг мне не поможет. Если я сделаю то, что Поул просит, то он может убрать меня с шахматной доски сразу же. Около минуты я стою, касаясь теплого лба человека, который воспитывал меня, как родную.

– Я слаба, – говорю я, поворачиваясь к Поулу. – Мне нужно быть хотя бы в средней физической форме, иначе ничего не получается.

Поул молча смотрит на меня, я не отвожу взгляда. Лгать и прятать свои эмоции меня учили долго и упорно. Поул не находит признаков лжи, или делает вид, что поверил.

– Уведите ее обратно, – командует он.

Успеваю бросить последний взгляд на Беринга и мысленно обещаю ему еще вернуться.

5. Цена лживой власти

Вечерний Салем, погрузившись в тишину и недоумение, был готов слушать очередную выдуманную историю Люка Куин.

Еще днем из всех динамиков местные жители услышали голос Люка и возрадовались, что он вернулся. Они не знали причин его возвращения и не ведали о том, как изменился его внешний вид. Люди ликовали, не подозревая, какой страх и растерянность испытают, стоя на площади и смотря на человека, который будет рассказывать им небылицу.

После очередного изнурительного рабочего дня народ стал собираться в сердце Салема. Туда шли все, даже те, кто отстраивал стену. На охране периметра остались только люди Брайана. В них он не сомневался, а остальных должен был увидеть лично в момент общего сбора.

Брайан проходил сквозь толпу, умея быть незаметным как тень и наблюдал за местными, которые с трепетом ожидали появления любимого правителя Салема.

В это время Адриан уже сошел с крыльца дома Куин и встал рядом с Дейлом. Он испытывал легкую нервозность, но был рад мутации своего организма, ведь она гасила все чувства, и поэтому он смог пойти туда, где его ожидало людское непринятие.

– Я буду за тобой, – сказал Дейл.

– Меня больше интересует, где будет Брайан.

Они переглянулись, понимая, что Брайан будет выслеживать не поверивших в их очередную ложь. Ранее Адриан просил его быть снисходительным, но тот лишь отрицательно покачал головой.

– Ты хотел сказать, Крис, – напомнил Дейл о необходимости использовать имя, придуманное для Салема.

– Разумеется.

Они отправились на шум толпы. Ардиан шел в черном плаще, на голову был накинут капюшон. Он не хотел испугать людей раньше времени. По периметру были расставлены законники, с которыми уже переговорил Брайан и объяснил ситуацию. Они должны будут удержать людей в случае непредвиденных обстоятельств. Например, таких, как всеобщая паника.

Направляясь к площади, он на мгновение прикрыл глаза и постарался почувствовать мутировавших, поблизости их не было. Адриан не знал, рад этому или нет.

По мере того, как расстояние до площади сокращалось, он все больше становился уверенным в том, что все делает правильно. Он нужен Салему в той же степени, что и Салем необходим ему.

Адриан зашел под свет фонаря и скинул капюшон. Людская молва тут же утихла, но тишина правила балом всего лишь несколько секунд, а потом по толпе пошел шепот. Адриан молча смотрел на них и ждал момента, когда все рассмотрят его лицо, неправдоподобно красную радужку, рисунки на открытых участках тела. Первые ряды немного сдвинулись назад, но никто не побежал, не завопил от ужаса, словно чувствовали, что от хищника не скрыться и его лучше не гневать.

Адриан, надев личину Люка, начал говорить. Его голос был уверенным и твердым, он прямо смотрел людям в глаза и рассказывал историю, которую они с Брайаном продумали до мельчайших деталей. Он рассказывал о том, как узнал о нападении и спешил в город, чтобы спасти Салем. Особенно он подчеркнул два момента, что он после укусов мутировавших остался человеком и по-прежнему помнит о своем долге главы семейства Куин – защищать и оберегать жителей Салема. О том, что он изгнал мутировавших и спас множество жизней.

Брайан тем временем двигался в толпе и слушал тихие пересуды. Большинство верило Люку и были рады, что он вернулся, и восхваляли Дэйли за лекарство, которое может изменить мир, убрать человеческие потери от мутации.

Адриан продолжал говорить, пару раз беря паузу, чтобы выслушать вопросы самых смелых, и тут же начинал на них отвечать. А Брайан, притаившись в тени здания, наблюдал за фермерами, которые не верили ни единому слову самозванца.

Речь Адриана набирала обороты, он даже несколько раз пошутил и окончательно разрядил обстановку. Он действительно имел талант управления людьми. Но Брайан знал – всем мил не будешь. Именно поэтому он пошел за фермерами, когда Адриан распустил всеобщее собрание. Много людей остались на площади и продолжили беседу с Адрианом. Брайан поймал взгляд Дейла и кивнул ему, тем самым сообщая, что уходит с площади и охрана вернувшегося Люка ложится на плечи Дейла.

Адриан с энтузиазмом общался с местными, одна женщина, которой было уже далеко за шестьдесят, и вовсе попросила потрогать Люка за руку, чтобы понять, не трупной ли температуры его тело. Он позволил, и женщина улыбнулась, поняв, что Люк живой. Дейл все это время был рядом, внимательно смотря на каждого, кто подходил к главе города.

Брайан уже был в баре, сидел за столом в тени и внимательно слушал разговор троих фермеров. Двое из них сомневались в происходящем, они не понимали, верить сказанному Люком на площади или нет. А вот третий упорно гнул линию, что люди не должны подчиняться мутировавшим тварям. Брайан сидел и мысленно закатывал глаза на каждое замечание третьего фермера. Он знал его имя и фамилию, был в курсе расположения его дома на территории Салема, он знал, на каком поле тот работал. Брайан знал все и был доволен отсутствием родственных связей у этого человека.

На рассвете фермера по имени Итан Шарп нашли недалеко от бара. По слухам, блуждающим в Салеме, он слишком перебрал, пошел домой, упал и разбил голову. И только один человек знал, что Итан Шарп упал трижды, прежде чем его сердце и мозг перестали функционировать.

6. Жестокая правда

Сижу у стены в подвале и доедаю последние крошки из тарелки с витиеватым золотым узором по кайме. Джонни придвигается ко мне, бросаю на него косой взгляд.

– Прости, друг, но мне нужны силы, – с жалостью говорю я. – Зато теперь все тараканы твои.

Он моргает, и я отворачиваюсь. После того, как меня снова начали кормить, мысли стали не столь разнобойными и запутанными. Теперь я знаю, что и в какой последовательности должна делать.

Я не буду показывать, что физическая сила стала возвращаться, а болевые ощущения в теле начали отходить на задний план.

Я буду притворяться слабой и делать попытку за попыткой влезть в голову Беринга, не по-настоящему, разумеется. Может, мне удастся вынуть иглу из его вены, чтобы снотворное перестало кочевать в крови. Будучи в глубоком сне, он мне не поможет, а я могу потерять сознание на неопределенное время. Что Поул сделает в этот момент, неизвестно никому.

Я буду покладистой и смирной. Не стану перечить Поулу, более того буду подпитывать его самолюбие. Мне нужно собрать как можно больше информации о том, что ему известно про Салем, и кто те люди, которые помогают ему изнутри города. А Поулу точно кто-то помогает. Он вошел в город и смог добраться до дома Куин, а потом вынес меня и остался незамеченным. Без поддержки это невозможно было бы сделать. Могу предположить, что незнакомый предатель Салема помогает Поулу еще с момента правления моего отца.

Теперь я знаю, что Поул опасен, и не позволю ему получить Салем. Нет, ничего не изменилось, город мне по-прежнему не нужен, но там живет моя мама, девушка, которая вынашивает ребенка, Деймон, Охра и куча других неповинных людей, они достойны справедливого правителя, который будет думать о их судьбах, а не только о всепоглощающей власти.

Поул – худший вариант из возможных.

Он держит в Ротоне мутировавших, которые по ошибке или людской неосторожности могут выбраться отсюда и истребить уйму местных жителей. Человек в здравом уме не сделает этого. Не позволит опасности находиться так близко.

После того, как я смогу повернуть вектор расположения Беринга в мою сторону, я вернусь в Салем. Либо заключу новую сделку, либо сбегу. На тот момент у меня уже будет достаточно сил, а Поул, надеюсь, окажется за решеткой или под землей.

Сбежать из Ротона будет не так сложно, как преодолеть воду на пути от одного берега до другого, но об этом я буду переживать, когда увижу эту самую воду. А пока мне остается только выжидать и казаться слабее, чем я себя ощущаю.

Тяжелые засовы отодвигаются, и дверь, распахнувшись, ударяется о стену. Мутировавшие нервничают и подползают ближе к стенам. Бряканье цепей прекращается, когда дамы входят в помещение.

– Собирайся, – бросает одна из них.

Интересное слово она подобрала, как будто мне есть что собирать. Протягиваю руки вперед, но тут же роняю их, словно они не в силах держаться на весу дольше пары секунд. Кандалы снимают, поднимаюсь в полный рост и выхожу из плена вслед за одной из конвоиров, вторая, как и в прошлый раз, держится у меня за спиной. Шаркаю ногами более энергично, чем в прошлый раз, но не усердствуя с этим занятием. Голову не поднимаю, смотрю в пол.

Я могла бы справиться с дамами прямо сейчас. Но еще не время, я не получила нужную информацию, а она необходима для дальнейшей безопасности Салема.

Как и в прошлый раз, сначала меня заводят в каморку, я моюсь уже более тщательно и переодеваюсь в чистую одежду. Завязываю волосы в узел и перетягиваю его резинкой. После меня приводят в столовую, по дороге опять никого не встречаю. Куда Поул дел людей, живущих в главном доме Ротона? Надеюсь, они живы и в порядке. В былые времена семья повара мне особенно нравилась. Они были добры и открыты к общению, как никто другой из обслуживающего персонала в этом городе.

Поул расположился все на том же месте, а я опустилась на свое, с удивительным стулом и примечательными ремешками. Меня приковывают, я не сопротивляюсь. Жду, когда Поул отправит своих дам куда подальше, и это происходит практически сразу же.

Внимательнее присмотревшись, замечаю, что он не так спокоен, как хочет показаться. Отстукивает барабанную дробь пальцами по бежевой скатерти, покоящейся на столе. Он кусает щеку изнутри, да так сильно, что когда его язык облизывает губы, на них остается кровь.

Что его так встревожило?

В подсознании появляется догадка о том, что это Брайан пришел за мной. Что только из-за него Поул может так нервничать, но я быстро отмахиваюсь от надежды на это. Даже при всем желании Брайана найти меня, он не может знать, что я в Ротоне. И я не могу быть уверенной в том, что он испытывает желание вернуть меня в город. Перед глазами возникает его лицо, которое склоняется ко мне для поцелуя… зажмуриваюсь, отгоняя видение, которое будет отвлекать сильнее, чем мне бы того хотелось.

– Я устал ждать, – резко говорит Поул, наконец угомонив свои пальцы. – Ты сегодня же заменишь воспоминания отца.

Смиренно смотрю в глаза бывшего жениха и мягко отвечаю:

– Я постараюсь.

– Постараться недостаточно. Нужно сделать это.

– К чему такая спешка?

– На рассвете к нам пожаловала глава Дэйли и хотела видеть отца, мне пришлось ее спровадить.

– Беринг может позже сам к ней наведаться, – аккуратно предлагаю я.

Поул бросает на меня полный злости взгляд.

– Нет. Она прибыла по срочному делу, о котором согласна говорить только с моим отцом. Эта женщина не может править городом и мнить, что со мной можно не считаться. Она разговаривала со мной, как с несмышленым ребенком.

С Поулом нельзя так разговаривать, это я уже поняла. Ни в коем случае его самолюбие не должно страдать, иначе он не помощник, не соратник и даже не случайный знакомый.

– Тогда, может, Ротону и не нужна эта встреча?

Поул смеется и, остановив истерику, впивается в меня снисходительным взглядом.

– Нет. Она заявляет, что этот разговор может изменить положение вещей. Элли утверждает, что если отец не поговорит с ней, то наш город останется позади, а Дэйли будет править всеми и к ним невозможно будет подобраться. Никому и никогда! – Поул кричит так, что слюна разлетается по столу.

Я понимаю, для чего Элли приезжала в Ротон, но она не уточнила, что сможет править всеми только спустя пару десятков лет. Это как минимум. Брайан и Адриан рассказали, что города Ротон, Салем и Дэйли пытались создать универсальных солдат, которые с легкостью будут противостоять мутировавшим. Понятно, почему Элли не поехала в Салем, но поддержка Беринга ей необходима. Два влиятельных человека всегда лучше одного.

Элли хорошенько встряхнула Поула. У него был свой план, и утром этого дня он превратился в пыль.

– Хорошо, я влезу в голову Беринга, но не уверена,что смогу сделать все за один раз.

– Что тебе нужно, чтобы ускорить процесс?

Боже мой. Более подходящего момента и пожелать было нельзя. Мне не придется украдкой лишать Беринга снотворного. Поул взволнован и торопится не упустить шанс присоединиться к тем, кто будет на вершине мира.

– Нужно убрать снотворное. Оно туманит его разум, и мне будет тяжелее справиться с поставленной задачей.

Сердце колотится быстрее обычного. Находясь под пристальным взглядом Поула, не могу выдать переживания от ожидания ответа. Если он откажется, то мне придется искать другой выход из положения, без участия Беринга.

– Ладно, – бросает Поул. – Я сделаю это. К утру он проснется. Не забудь стереть ему память о том, что он был прикован к своей же кровати.

Киваю и мысленно улыбаюсь. Не думала, что буду благодарна Элли за ее коварный план, но она прибыла в Ротон как никогда вовремя и помогла мне, сама того не понимая.

– Ешь, – бросает Поул. – Тебе нужны силы, ты сама говорила.

– У меня руки прикованы, – напоминаю я.

Он поднимается со своего места и подходит, располагает задницу на столе и начинает кормить меня. Я не говорю о том, что уже поела. После голода, испытанного мной, я не могу отказаться от еды. Это слишком кощунственно.

– А ведь мы бы могли быть сносной парой, – рассуждает Поул, не подозревая, что я бы придушила его в первую брачную ночь. – Ты сидела бы дома и была красивой, а я завоевывал новые земли и города.

Тоже мне завоеватель нашелся. Поул так стремится к этому, что ему плевать на то, что с его подходами он будет сидеть на троне среди руин.

– Могли бы. У меня не вышло править Салемом, ты бы справился лучше, – говорю я и продолжаю пережевывать.

– Ты про пожар в пансионе?

– Да.

– Так было нужно, – говорит он, и я моментально холодею.

– Это был ты?

– Да. Птичка на хвосте принесла информацию, что у тебя конфликт с местной группой лиц. Я не мог не воспользоваться этим.

Я передумала. Придушила бы его до брачной ночи.

– Зачем? – спрашиваю тихо.

К Поулу снова возвращается улыбка, он немного подается вперед и отвечает:

– Чтобы ты поняла, что не годишься на роль главы города и быстрее пришла ко мне. Но ты не пришла и поэтому мне пришлось привлекать мутировавших, снова просить помощи у человека за стеной Салема и увозить тебя самому. Отец всегда говорил, что нельзя важные дела перекладывать на чужие плечи…

Поул еще долго говорит о том, как Беринг учил его стратегии и прочим вещам, необходимым для главы Ротона, а впоследствии и Салема. Он все говорит и говорит, а я смотрю на него и ненавижу с новой силой. Он убил Каролин, даже не задумываясь о том, что там были дети. Пока я искала предателя в казалось бы защищенном городе, враг оказался за его пределами. Как он мог совершать такие вещи и продолжать спокойно засыпать по ночам? Почему такие люди продолжают жить и ни в чем себе не отказывать, а другие – добрые и светлые – сгорают в пламени их амбиций?

Ответ приходит сам.

Из записей семьи Куин я не вынесла главного урока, который красной нитью шел от страницы к странице.

Власть и влияние превыше всего. Потери не важны, если они приносят новые регалии.

Поул портил мне жизнь еще задолго до того, как я о нем вспомнила. А теперь я сижу в его доме и ем с его рук. Любимая зверушка, именно так он меня назвал.

– Кто твой человек в Салеме? – спрашиваю я, внимательно смотря на выражение его лица.

– Ты не поверишь… – начинает он, и его прерывает стук в дверь. – Войдите!

В столовую входит одна из дам, Поул откладывает вилку и переключает внимание на сложенный лист белой бумаги, который ему передают в руки. Развернув его, он быстро пробегает взглядом по строчкам, снова складывает лист и убирает его во внутренний карман пиджака.

– Я был бы рад продолжить нашу беседу, но меня ждут дела Ротона. Будь готова к утру вернуть отца и обелить мое имя в его глазах.

– Разумеется, – отвечаю я и уже через минуту отправляюсь к мутировавшим.

7. След в след

Треск разгорающегося костра завораживал Адриана. Он смотрел на пламя и думал о том, что снова не он заплатил цену за возвращение власти. Адриан всегда был противником насилия, но оно преследовало его всю жизнь. После того, как они с Брайаном вернут Эшли, Адриан возьмет правление Салемом полностью в свои руки и не позволит Брайану оберегать его трон. Хватит.

Уже два дня, как они продолжают поиски следов Эшли и ее похитителя. Они добрались до реки и поняли, что Эшли увезли по воде. Подходящего водного транспорта у Салема не было, поэтому Брайан и Адриан были вынуждены вернуться в город, взять пилота и отправиться к вертолетной площадке, их переправили на другой берег и теперь они выжидали утра, чтобы продолжить путь. По эту сторону реки у них не было друзей и единомышленников. Брайан и Адриан могли положиться только друг на друга.

– Ты знал, что из-за того аппарата произойдет взрыв, – сказал Адриан не сводя взгляда с огня.

Брайан сидел на земле упершись спиной о ствол широкого дерева. Воспоминания о его подростковом возрасте были свежи. Иногда он мечтал избавиться от них, но это было невозможно. Часть его жизненного пути. Часть становления личности. Пусть даже и не самой приятной личности.

– Когда мы с братьями были под властью трех домов – Салема, Дэйли и Ротона, то использовали наживки при охоте на мутировавших. Звук привлекал их и заманивал на открытые участки, которые мы могли хорошо рассмотреть. Чаще всего вокруг этого места размещались блоки с взрывчатыми веществами и при уничтожении мышеловки все сдетонировало. Мы добивали оставшихся. Если нам не выдавали взрывчатку, то мы убирали мутировавших тем, что было под рукой.

– Ты никогда не рассказывал об этом.

– Ты никогда не спрашивал.

Адриан не задавал лишних вопросов, чтобы не проколоться и не выдать того, что сам он не жил так, как Брайан и его люди.

– Я не мог сказать тебе правду не в первый день появления в вашей компании, ни после, – признался Адриан и, отвлекшись от огня, поймал взгляд Брайана. – Я боялся.

– И правильно делал, – подтвердил Брайан и, глубоко вздохнув, отрицательно покачал головой. – Мы бы убили тебя, как только узнали, что ты сын Элли.

– А потом? Если бы я признался тебе позже? Через пару лет?

– Сложно судить об этом сейчас.

Они снова замолчали.

Треск костра успокаивал. Их мысли неизменно уходили к Эшли. Чем дольше она была вне зоны их влияния, тем тяжелее становилось на душе.

– Расскажи, каково это – измениться и стать больше, чем человек, – попросил Брайан.

Адриан был рад переключиться на другое и хотя бы немного вытеснить Эшли из мыслей.

– Не считаю себя лучше людей, – признался он. – Но изменения до сих пор меня удивляют. Я слышу мысли мутировавших, они не сумасшедшие. Понимаешь? У них совсем другая история существования. Они больше хищники, чем люди. Внутри они ведомы только одним желанием.

– Голод?

– Нет. Страх.

– Чего же они боятся?

– Людей. Из того, что мне стало известно из воспоминаний мутировавших, это именно люди пошли их уничтожать. Все мутировавшие когда-то были людьми, имели обычные жизни, но потом изменились и моментально стали противниками всех, кто им был дорог. Они не хотели вредить своим близким, да и людям в целом, и стали уходить как можно дальше от действующих городов. Первые мутировавшие были напуганы изменениями, они лишились дара речи и не могли объясниться с людьми. А люди стали их уничтожать.

– Мы склонны истреблять непонятное нашему разуму, – подтвердил Брайан.

– Вот именно. Сначала мутировавшие защищались, а потом перешли в наступление. Это тяжело объяснить, но память даже давно умерших мутировавших продолжает жить в тех, кто еще жив. Если это можно назвать жизнью. Они помнят, как люди убивали их. Многих мучает жажда отмщения и справедливости. Но больше всего они боятся того, что люди вымрут. Что мутировавшие останутся одни.

Брайан внимательно слушал Адриана, и все, что он знал о мутировавших до этого момента, перевернулось с ног на голову.

– Есть вариант договориться с ними? Прийти к перемирию или полному игнорированию друг друга? – спросил Брайан.

– Не знаю. Не уверен, что они послушают меня.

– Пару дней назад ты смог убедить целый город людей. Ты заставил их поверить, что черное это белое.

– Я не всех убедил, – бросил Адриан, имея в виду погибшего фермера, но он даже не подозревал, что фермер был не единственным, с кем Брайану пришлось разобраться.

– Мы не живем в сказочном мире, где может быть стопроцентное понимание добра и зла, – сказал Брайан.

– Знаешь, что меня мучает? – Адриан задал этот вопрос, совсем не ожидая ответа Брайана. Ему нужно было с кем-то поделиться тем, что его тревожило. – С момента, как я изменился, все чувства, которые я испытывал, будучи человеком, изменились. Страх, желание, голод, даже ощущение холода и жары стали ничтожно малы. Так, словно кто-то выкрутил рычаги на минимум, но не отключил их полностью. Все стремления, кроме одного, отошли на задний план.

– И что за стремление осталось на передовой?

– Я умер с мыслью об Эшли. О том, что она где-то в лесу одна. Напугана и в опасности. Я хотел спасти ее и оберегать столько, сколько будет нужно. Когда я снова открыл глаза, даже сквозь смерть я пронес мысли о ней.

Треск костра больше не был успокаивающим. Они смотрели друг на друга сквозь языки пламени.

– Зачем ты мне это говоришь? – ровным тоном спросил Брайан.

– Чтобы ты знал. Боюсь, что я не смогу отступить. Это не просто какие-то чувства, подвластные человеческому разуму. Это нечто большее, словно мои мысли и грезы о ней ушли в ад и вернулись оттуда. Они въелись в подкорку мозга, бегут по венам.

– Отступить, – произнес Брайан, пробуя это слово. – Не думаю, что есть, куда отступать. Она искала тебя. Уверяла меня, что ты жив и мы должны продолжать поиски.

– А ты? – спросил Адриан.

– А я уверял ее, что ты умер.

– И был прав. Мне необходимо поговорить с ней.

– Сначала мы должны ее найти. А дальше она сама сможет решить, чего хочет.

Брайан не хотел разговаривать об Эшли. Уж точно не с тем, кто поехал головой и пронес чувства к девушке через ад.

– Если откинуть чувства и подумать рационально, то Эшли будет лучше в Салеме. Мы уже давно придумали историю о том, что она стала моей женой. Она даже правила городом, пока меня не было. Там живет ее мама. Ей будет лучше…

Брайан не дал Адриану договорить. Он посмотрел на друга таким взглядом, что тот все понял и замолчал.

Мирного решения в этом вопросе они не найдут.

8. Пуля в голове

– Джонни, ты мне скажи, как мы докатились до такой жизни?

Смотрю на разрисованного, исхудавшего мутировавшего и задаюсь вопросом, он таким родился или пострадал при нападении? Есть ли кто-то, кто вспоминает его совершенно в другом виде? Родные или друзья. Мутировавшие вообще рожают детей? Если да, то у человечества большие проблемы.

Передо мной стоит тарелка с практически нетронутой едой, но Джонни даже не смотрит на нее, все его внимание сосредоточено на мне.

– Почему вы на меня не нападаете? Считаете недостаточно вкусной? Или наше соседство показывает вам, что мы все тут пленники? – вслух рассуждаю я.

Джонни не отвечает, но я к этому уже привыкла. Есть вариант того, что они выжидают момент, когда я полностью потеряю бдительность, и тогда придут к четкому плану нападения.

Ожидая встречи с Берингом, постоянно прокручиваю в голове, как и что буду делать. Надеюсь, ночи хватило, чтобы из его организма полностью вышло снотворное. Если это не так, то я не справлюсь. Уйдет слишком много энергии на то, чтобы прорваться сквозь завесу невменяемости, и я вырублюсь, так и не добившись нужного результата.

Как же я опасаюсь этого. Если я потеряю сознание в присутствии Поула, и Беринг проговорится о моих истинных мотивах прогулки по его разуму, то бывший жених убьет меня на месте, даже не дав прийти в себя.

Необходимо рассчитывать свои силы. Да. Именно так я и поступлю. Не буду выкладываться на полную, ведь рядом нет Адриана, который вытащил бы меня отсюда, как сделал это на острове.

Сейчас я одна. Лишена права на ошибку.

Бросаю взгляд на тарелку и все же беру оттуда самый маленький кусок мяса, больше мне не полезет. Из-за нервного напряжения аппетита нет, но силы от еды не могут быть лишними.

Жую мясо и обвожу взглядом мутировавших. Как долго они здесь находятся? Зачем Поул притащил их в Ротон? Что сделает после?

Я знаю Поула несколько лет, но никогда не замечала его истинного лица. Когда-то я думала, что Адриан настоящий хамелеон, который подстраивается под людей и обстоятельства, чтобы получить желаемое и не привлекать к себе ненужного внимания. Но даже в сравнении с Адрианом Поул обладает более внушительными навыками маскировки. Ведь он одурачил не только меня, но и своего отца. Почему Беринг не заметил, что Поул хочет подсидеть его и забрать власть? Скорее всего ответ до безобразия прост – Беринг никогда не смотрел на Поула, как на равного, считал его приложением к своему статусу. Человеком, который должен выполнять приказы и не иметь своего мнения на те или иные обстоятельства.

Поула никто недооценивал. Я, по сути, никогда не смотрела на него, как на будущего мужа, к которому испытывала бы истинные чувства и желала создать с ним семью. Беринг в какой-то момент и вовсе отдалился от сына и выбрал себе более необычного ученика – меня. И где теперь мы оказались? И я, и Беринг пленники человека, которому не оказывали должного внимания. Мы даже не пытались понять его. Обернулось бы все иначе, если бы мы уделяли ему больше времени? Этого я уже никогда не узнаю. Нет возможности повернуть время вспять, хотя порой этого очень хочется.

Подвигаю тарелку к Джонни, и он тут же хватает ее. Вытаскивает немного еды и передает блюдо дальше. Наблюдаю за мутировавшими, и становится жутко. Они не настолько дикие, как я себе представляла. Тарелка продолжает кочевать по темнице и проходит по кругу, последний мутировавший толкает блюдо к моим ногам, и я вижу там последний кусок. Они еще и мне оставили? Да не может этого быть. Может, у последнего плохо со зрением, обонянием?

Эту мысль мне не дают развить. Дверь снова распахивается, будто дамы открывают ее с ноги и никак иначе.

– На выход! – командует конвоирша и для пущего эффекта нажимает на кнопку у основания шокера. Он трещит, и мутировавшие вжимаются в стену.

И вам привет.

Поднимаюсь и жду, когда мне снимут кандалы. Еще немного, и кожа треснет в местах встречи с металлом. Иногда кажется, что у меня на роду написано быть пленницей.

Отец.

Фермы.

Ложь.

Поул.

Покидая комнату, оборачиваюсь, и бросаю короткий взгляд на Джонни, он, прижавшись к стене, смотрит на меня. Да что с ними не так? Они ведь должны хотеть меня съесть. Или все дело в том, что я тоже заражена? Из-за рисунков на теле они признали во мне себе подобную?

В этот раз я с особым наслаждением принимаю ванну, тщательно мою волосы и выбираюсь из чана. Обтирая с тела влагу, молюсь о том, чтобы Беринг поверил. А если не поверит в мои объяснения, то придется заставить его это сделать. Я не хочу предавать его снова, но если выбора не останется, я сделаю все, чтобы он увидел Поула во всем его великолепии.

Натягиваю серый спортивный костюм и носки. Обувью меня решили не снабжать или уже давно выкинули ее.

Каждый шаг, приближающий меня к Берингу, отсчитывает мгновения до финального поворота моего заточения. Слишком многое зависит от того, как все пройдет. Ладони потеют, и я вытираю их о брюки.

Поул ожидает меня у комнаты Беринга. Он облачился в белый костюм с красным галстуком, волосы зачесал назад, побрился. Но ничто из этого не способно скрыть синяки под глазами, скорее всего он не спал всю ночь. Не только я переживаю за то, как все пройдет.

– Вот и ты, – говорит он и вымучивает из себя улыбку. – Давай повторим. Ты должна заставить его забыть про нападение и заточение в комнате. Меняй воспоминания. Пусть он помнит о том, как я ухаживал за ним, пока он находился без сознания. И разузнай про Элли, что этой суке надо от отца. Он явно знает.

Бросаю взгляд на дверь позади Поула и спрашиваю:

– Он проснулся?

– Да. И вполне бодр. Что удивительно. Немного путается, но в целом…

Киваю и дарю Поулу улыбку. Надеюсь, она не выглядит настолько вымученной, как та, с которой он встретил меня.

– Я готова.

Поул не отходит от двери, поднимаю на него взгляд и выгибаю бровь дугой.

– Если ты попытаешься сделать что-то иное, влезть ему в голову и настроить против меня, я пристрелю тебя на месте, – совершенно серьезно говорит он.

И я ему верю.

Но вся проблема в том, что даже если я сделаю для Поула то, чего он хочет, мне все равно тут не выжить. Он либо запрет меня и будет пользоваться даром по мере надобности, либо уберет, как свидетеля того, кто знает правду о его деяниях.

– И в мыслях подобного не было, – произношу я.

– Было. Я уверен, что было. В конце сотри ему воспоминания о себе. Все. Будто тебя никогда не было в нашей жизни.

С каждой новой нашей встречей его задание обретает все больше подробностей. Поул не понимает, что просит слишком многого. Даже если бы я хотела помочь ему, то не смогла бы сделать все вышеперечисленное за раз. Я владею даром, а не магией.

– Как ты себе это представляешь? – спрашиваю я. – Это невозможно сделать за короткий срок. Я должна заменить воспоминания. А их слишком много.

– Я все сказал, у тебя нет другого выбора.

Поул толкает дверь и скрывается в комнате, не желая выслушать доводы, которые я уже приготовила для него.

Дамы позади меня отходят на шаг назад и встают в двух метрах от входной двери. Глубоко вздыхаю и иду вперед.

В комнате пахнет лекарствами. Не знаю, были ли эти ароматы в прошлый раз, тогда я ничего не заметила, а теперь хочется заткнуть ноздри. Беринг лежит на кровати, от которой его еще не отцепили.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, внимательно разглядывая меня с ног до головы.

Взгляд Беринга рассеянный, но в нем есть частичка понимания происходящего. Молюсь, чтобы этой частички хватило для моего замысла.

– Пришла узнать, как ты себя чувствуешь, – отвечаю я.

Сердце сжимается. Я не привыкла видеть Беринга таким слабым и беспомощным. Где его сильная аура? Где дух, который невозможно было сломить? Ничего из этого нет и в помине. Поул отнял у Беринга все.

– Скомкано, – шепчет он и прищуривается, силясь хоть что-то вспомнить. – Поул говорит, что я был в коме после падения, но я этого совершенно не помню, перед глазами другие картинки.

– Какие? – спрашиваю я и подступаю еще на шаг.

Чувствую, как Поул прожигает меня взглядом.

– Как ты здесь оказалась? – допытывается Беринг. – Что ты делаешь в Ротоне?

– Давай, – командует Поул, видя, как Беринг начинает паниковать из-за спутанности сознания.

Бросаю на Поула короткий взгляд и сажусь на край кровати.

– Ты же этого не сделаешь, – говорит Беринг, но я уже касаюсь его лица.

Подключаю вторую руку и призываю дар. Он откликается во мне по первому зову. Кровь разгоняется и бежит по венам на запредельной скорости. Меня бросает в жар, а в следующее мгновение в холод. Электрический разряд проходит по телу и концентрируется на кончиках пальцев.

Разум Беринга сопротивляется.

Он отталкивает меня, не позволяет пройти дальше порога сознания.

Прикладываю чуть больше усилий и пробираюсь вперед.

– Послушай меня, я не собираюсь лезть тебе в голову, чтобы что-то изменить. Я хочу рассказать правду. У меня мало времени, Поул может заподозрить, – мысленно говорю Берингу.

Он на мгновение расслабляется, но потом снова пытается избавиться от моего влияния.

– Эшли? Как ты это делаешь? Зачем? Прекрати.

Я была бы рада прекратить это, но мне нужен союзник. Необходим.

– Слушай. В далеком прошлом именно Поул отправил меня к отцу. Он же пытался тебя убить, а потом привел меня, чтобы я изменила твои воспоминания, – говорю я и пытаюсь протолкнуться в часть сознания, которая скрыта плотным маревом.

Стоит мне войти в туманное пространство, как я вижу Поула в крови. Показываю эти воспоминания Берингу.

Его сознание спутано, оно обволакивает меня, затягивая в воспоминания все сильнее, транслирую Берингу, как Поул медленно подходит к нам и вытирает ладонью капли крови со своего лица, но лишь размазывает их.

Чувствую, что Беринг выталкивает меня из головы.

– Стой! Не сопротивляйся, я хочу помочь. Ты должен…

Он не дает мне договорить и отталкивает физически. Не понимаю, как это возможно, скорее всего виной этому снотворное. Его разум не до конца пришел в себя. Не до конца подчинился мне.