Секрет обаяния

Размер шрифта: 13

Sandra Brown

Secret splendor

A Novel

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. А.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Secret Splendor

«Секрет обаяния»

Глава 1

Она снова здесь, подумал Эндрю Маккэслин, ударяя ракеткой по теннисному мячу. Уже третий раз за эту неделю она сидела за одним и тем же столиком, расположенным ближе всех к краю веранды, нависающей над теннисными кортами. Зонт в яркую полоску над столом частично закрывал ее лицо.

Женщины не было, когда они с Гэри начали игру, но он предвидел момент, когда она выйдет на террасу, которая была продолжением клубного кафе и коктейль-бара на открытом воздухе. Он пропустил мяч, потому что позволил себе отвлечься на то, с какой грацией она расправила юбку на бедрах, когда села.

– Лучше с каждым днем, – отметил Гэри, когда они встретились у сетки, чтобы перевести дух, сделать большой глоток «Гаторейда» и вытереть махровым полотенцем ручьи пота, которые не могли сдержать их насквозь пропитанные потом повязки на голове.

– Да не особенно, – ответил Эндрю перед тем, как сделать большой глоток лимонного напитка.

Из-за края бутылки он внимательно рассматривал женщину, сидевшую на веранде над ним. С самого первого дня, когда он увидел ее там, она возбуждала его любопытство. Сидела, склонившись над столом, и постукивала карандашом по блокноту – манера, которая у него ассоциировалась только с ней. Что же, черт побери, она все время записывает?

Он не спеша опустил бутылку, а его голубые глаза внезапно сузились. Его подозрения усилились: а не может ли она быть одной из этих кровопивцев-репортеров? Да простит его Господь, но ведь трудно поверить, чтобы какая-нибудь предприимчивая газетенка организовала такую «приманку» для него, чтобы заставить дать интервью.

– Эндрю? Ты меня слышишь?

– Что? – Он перевел взгляд на своего соперника по теннису. Доброжелательного на этот раз. – Извини. Что ты сказал?

– Я говорю, что ты стал значительно выносливее по сравнению с тем, что было на прошлой неделе. Ты носишься, как сумасшедший, по корту и совсем не задыхаешься.

Когда Эндрю улыбнулся, в уголках его глаз появились морщинки, скрывающие тонкие белые линии на бронзовом от загара лице. Эта улыбка была лишь отголоском того, как он улыбался тогда, когда еще не знал, что такое трагедия.

– Ты в хорошей форме, но еще не Джерулайтис, или Борг, или Макэнроу, или Таннер. Извини, приятель, но я должен быть гораздо, просто чертовски, лучше тебя, чтобы суметь противостоять профессионалам. А я еще ни на шаг не приблизился к ним. Без обид. – Улыбка, которую когда-то знали все, озарила его лицо в лучах гавайского солнца.

– Спасибо, – сухо ответил Гэри. – Жду не дождусь того дня, когда я, спотыкаясь, буду волочить язык по земле, а ты сможешь скакать через сетку после окончания матча.

Эндрю похлопал его по плечу.

– Это – дух, – сказал он, криво усмехаясь. Взял ракетку и покрутил ею в воздухе с той восхитительной легкостью, которая приходит с годами, когда ракетка и рука воспринимаются как единое целое.

Группа зрителей-женщин взорвалась одобрительными и сердечными аплодисментами. Они стояли у забора, отделяющего корты.

Их возгласы нарастали по мере того, как Эндрю приближался к задней линии корта.

– Твои почитательницы в хорошей форме сегодня, – заметил Гэри с легкой издевкой.

– Тупые фанатки, – громко сказал Эндрю, поворачиваясь и оглядывая женщин, которые вплотную прижимались к забору, словно голодные звери в зоопарке в ожидании корма. Впрочем, он и был для них лакомством.

Эндрю сердито посмотрел в их сторону, но это, похоже, только подстегнуло дамочек, вместо того чтобы утихомирить. Они выкрикивали несуразные обещания верности и бесстыдно кокетничали. Одна из них, на которой была совсем коротенькая маечка, выставила напоказ свою тяжелую грудь, где было вытатуировано его имя в украшении цветочков, сердечек и голубков. На другой была бандана, наподобие той, что он носил на лбу, чтобы пот не заливал глаза во время игры. Но эта сумасшедшая повязала ее вокруг бедра. Эндрю отвернулся: до того было противно.

Он заставил себя сосредоточиться на мяче, который небрежно подкидывал, планируя свою подачу так, чтобы мяч пролетел над сеткой, попал в задний угол площадки и отскочил в левый, наименее защищенный угол стороны Гэри. Одна из фанаток Эндрю выкрикнула непристойное приглашение, но он сжал зубы. Разве они не знают, что меньше всего его интересуют женщины? Боже, Элли мертва… Черт побери, Маккэслин, не смей думать об Элли, предупредил он сам себя. Он не мог думать об Элли, когда пытался играть: все шло наперекосяк…

– Мистер Маккэслин?

– Да, это я, – весело ответил он по телефону тем солнечным днем в раю, когда меньше всего ожидал сообщения, что его жена погибла в автокатастрофе.

– Вы один?

Эндрю с удивлением оторвал трубку от уха и взглянул на нее в изумлении. Потом громко расхохотался:

– Да, я один, правда, с сыном.

Какой-то странный звонок? Он подумал, что это розыгрыш. Он и не подозревал, насколько страшным окажется тот звонок.

– Мистер Маккэслин, я лейтенант Скотт из отделения полиции в Гонолулу. Произошла авария.

Он мало что помнил после этого…

Эндрю взял мяч и подбросил его, как будто определяя его вес. Но на самом деле он пытался отвлечься, стереть воспоминания, которые так сильно бередили его душу. Его взгляд притягивала та женщина. Она все еще сидела за тем же столиком на веранде. Бессмысленно уставившись в пространство, она подпирала рукой щеку. Казалось, что все вокруг ей совершенно безразлично. Разве она не слышала, что кричали женщины за забором? Неужели он совсем не интересует ее?

Совершенно очевидно, нет. Она едва и взглянула-то на теннисный корт. Совершенно необъяснимо, но его задевало ее равнодушие. Оно было каким-то неестественным, хотя все, что он желал весь этот год с тех пор, как погибла Элли, так это чтобы его оставили в покое.

– Привет, Эндрю, – позвал его мелодичный голос из толпы. – Когда закончишь баловаться со своими мячиками, можешь побаловаться с моими.

Двусмысленность была настолько вульгарна и так откровенно груба, что Эндрю почувствовал, как его кровь закипает, и когда настала его очередь подавать, мяч расплывался у него перед глазами, превращаясь в неясное пятно. До конца сета он продолжал играть с тем же остервенением и, когда игра была закончена, должен был Гэри всего два очка.

Наматывая полотенце вокруг шеи, Гэри тяжело дышал.

– Если бы я знал, что грязный выкрик какой-то фанатки – все, что необходимо, чтобы заставить тебя играть на уровне чемпиона, я бы давным-давно нанял их на почасовую работу.

Эндрю собрал свою спортивную сумку, спрятал ракетку в чехол и направился к лестнице, ведущей на веранду над кортами.

– Уверен, большинство из них согласились бы работать за плату.

Не осуждай их так сильно. Это – твоя группа поддержки.

– Я бы предпочел иметь дело с болельщиками, которые пишут о спорте, или со спортивными комментаторами. Но я не знаю никого из них. Все, что они делают, так это сообщают, что я умылся. Доведен до отчаяния. Пьян все время.

– Но ты и был пьян все время.

Эндрю остановился на ступеньку выше Гэри и собрался было стукнуть его как следует. Но лицо его друга выглядело таким бесхитростным, открытым и откровенно честным, что ярость Эндрю испарилась при виде такого искреннего проявления дружбы. К тому же то, что тот сказал, было правдой.

– Был, да? – В его голосе звучало смущение.

– Но больше ведь нет. Сегодня ты был таким, как раньше. Блистательные подачи. Черт! Каждый раз, когда мяч проносился мимо меня, я чувствовал, как сама жизнь пролетает у меня перед глазами.

Эндрю рассмеялся:

– Хорошо продуманные маневры, стратегические планы завладеть моей левой стороной, где я не так силен. – Эндрю усмехнулся. – Вот уж не думал, что ты заметишь.

– А как же, черт побери!

Они дружно расхохотались, поднялись еще на несколько ступенек и вышли на веранду. Эндрю сразу же заметил, что она все еще там, на столе лежали какие-то бумаги, справа стоял стакан с минеральной водой. Она что-то быстро писала в желтом блокноте. Ему нужно было пройти мимо ее стола. Он как раз был на пути к шкафчикам и только привлек бы к себе внимание, если бы стал обходить стол, где она сидела.

Они уже подошли к ней, когда женщина внезапно подняла на них глаза. Этот взгляд, скорее всего, был чисто рефлекторным, поскольку своим приближением они прервали ход ее мыслей, и она невольно посмотрела, чтобы выяснить, что помешало ей. Но она смотрела именно на Эндрю, прямо ему в глаза, и ее взгляд заставил его присмотреться к ней и одновременно прислушаться к словам Гэри.

Тем не менее она быстро отвела взгляд и занялась своими бумагами, но не настолько быстро, чтобы Эндрю не заметил, что глаза у нее зеленые, а ресницы густые и темные.

Это и был тот момент, когда он принял решение. Он поспорит сам с собой. Если она все еще будет здесь, когда он выйдет из раздевалки, он заговорит с ней. Если же ее не будет, он ничего не теряет. На самом деле он не был особо заинтересован в знакомстве с женщиной, любой женщиной. Просто эта особа заинтриговала его. Если говорить честно, то он должен был признать, что основной причиной, по которой было задето его самолюбие, было то, что она не интересовалась им совершенно. Да, он будет рассчитывать на случай. Если она все еще останется здесь, когда он выйдет из раздевалки, он просто скажет ей: «Привет». В этом не будет ничего особенного.

И еще, напомнил он себе, не стоит задерживаться в душе.

* * *

Сердце Арден колотилось с бешеной скоростью. Пять минут назад он прошел совсем рядом с ней. Она впервые видела его лицо так близко и не на фото, но ее сердце никак не могло успокоиться. Она протерла ладони влажной салфеткой, зажатой в кулаке. Лед звякнул в стакане, когда она сделала глоток освежающего напитка с соком лайма.

Он смотрел прямо на нее. Их глаза встретились. Всего лишь на секунду. Но для нее это было подобно удару молнии: она впервые увидела Эндрю Маккэслина, хотя знала о том, что связывало их. Они не знали друг друга лично, но у них была общая тайна, которую им придется разделять всю жизнь.

Она посмотрела на корт, где он с таким блеском только что играл. Всего лишь несколько месяцев назад она практически понятия не имела о теннисе, особенно о профессиональной игре. Теперь же стала почти экспертом, так много узнала об этом виде спорта. И уж конечно, была прекрасно знакома с карьерой Эндрю Маккэслина.

Группа из четырех дам вышла на корт. Они выглядели смешно в своих стильных теннисных нарядах и экстравагантных золотых с бриллиантами украшениях. Она снисходительно улыбнулась, вспомнив настойчивое стремление Рональда заставить ее вступить в клуб Лиги тенниса в Лос-Анджелесе.

– Это не для меня, Рон. Я не люблю спорт. Я даже не хочу просто вступать в клуб.

– Конечно, ты предпочитаешь сидеть весь день дома и писать стишки, которые запираешь в столе и не даешь никому читать. Ради бога, Арден, ты совсем не обязательно должна играть хорошо. Для меня даже не имеет значения, умеешь ли ты играть в теннис вообще. Это просто улучшит мой профессиональный имидж, не говоря уже о тех ценных связях, которые ты сможешь наладить, будучи активным членом клуба. Станешь общаться с женами других докторов.

Он уселся за бридж. Она никогда не увлекалась этой игрой, но умения было достаточно, чтобы ее приглашали участвовать во всех соревнованиях, спонсируемых загородным клубом, что вполне соответствовало представлениям Рональда о том, что она должна вращаться в соответствующем его положению известного врача обществе и общаться с достойными людьми.

Потом появился Джоу, и у нее теперь был убедительный предлог сократить свою социальную активность. Джоу давал ей возможность заниматься или не заниматься многими вещами. О некоторых она предпочла бы не вспоминать. Понял бы ее обожаемый, до боли любимый, невинный сын это ее решение изменить жизнь? Смог бы он простить ей то, что она не могла простить себе?

Она умоляла его о прощении в тот день, когда невероятно маленький гроб опустили в могилу. Она молила Господа простить ее тоже и за ту горечь, которую испытывала, наблюдая, как умный и красивый ребенок угасал на больничной койке, тогда как другие здоровые дети играли, бегали и попадали в переделки.

Она заставила себя перестать думать о том, что приносило ей невыносимую боль. Сделав глоток воды, Арден мысленно поздравила себя с тем, что нашла верный путь к Эндрю Маккэслину. Широкой публике было известно, что он уединился в своем тщательно охраняемом доме на этом острове и избегает давать интервью. Он также постарался, чтобы об этом никому не было известно.

Несколько дней Арден занималась тем, что обдумывала, как приблизиться к нему. Во время долгого перелета через всю страну и даже уже после прибытия на остров Мауи она один за другим отметала возможные планы. Единственной своей удачей она считала то, что ей удалось найти комнату на курорте и клуб, где он ежедневно тренировался. Дирекция гарантировала ему невмешательство в личную жизнь и уединенность. Сегодня он впервые за то время, пока она наблюдала за ним, вошел в раздевалку не через металлическую дверь, расположенную прямо на кортах.

Ее единственный шанс заключался в том, что она должна была сыграть очень тонко. Ей нужно будет притвориться, будто она совсем его не замечает. Было очевидно, что его более продвинутые фанатки сильно раздражают его.

И сегодня он обратил на нее внимание. Она инстинктивно почувствовала это и будет вести себя так, будто он не представляет для нее ни малейшего интереса, тем не менее от нее не ускользнуло ни малейшее его движение. Он несколько раз взглянул на нее, особенно после наиболее удачных ударов. Но он ни разу не поймал ее взгляд на себе. Знаменитая личность, каким был Эндрю Маккэслин, не привык к тому, чтобы его игнорировали.

В его случае, правда, тщеславие было вполне оправдано. У него были слишком длинные светлые волосы, но это не мешало ему выглядеть стильно. Его стройная фигура не пострадала от последствий недавних запоев. На руках и ногах был тропический загар, и двигались они с силой и точностью хорошо смазанной машины, что было само по себе выражением мужской грации. Единственное не совсем соответствовало – едва заметный на фоне загара пушок, покрывавший их. Он был немного шире в плечах, чем большинство теннисистов, но на эту мелочь никто не обращал внимания, когда видел, как играют мускулы под его сшитыми на заказ футболками.

Было совершенно очевидно, что после трагической смерти жены Эндрю Маккэслин делал все, чтобы женщины не замечали, каким привлекательным мужчиной он был. Да, она все рассчитала правильно, поздравила себя Арден. Сегодня он посмотрел на нее. Может быть, завтра…

– У вас, должно быть, много друзей и родственников.

Неожиданно услышав мужской голос, Арден повернулась и, к своему удивлению, буквально уткнулась в ширинку огромных белых шорт. То, что находилось за ширинкой, было обтянуто, вероятно, очень короткими и тугими трусами или набедренной повязкой. Ее обдало горячей волной.

Она оторвала взгляд от этой части тела Эндрю Маккэслина и позволила себе посмотреть на длинный торс, обтянутый светло-голубой ветровкой, застегнутой на молнию только до половины так, что была видна его цвета меди грудь, покрытая золотистыми волосами. Его улыбка была мечтой ортодонта. У него была тяжелая челюсть с ровными белыми зубами, которая не могла не выдавать его упрямство. И синие глаза, такие великолепные, как их и описывали репортеры.

– Извините? Вы что-то хотели? – спросила Арден, надеясь, что голос не выдаст крайнюю степень ее возбуждения.

– Вы так заняты, все время что-то пишете. Я подумал, что, вероятно, пишете открытки домой. «Жаль, что тебя нет со мной рядом». Ну, что-то в этом роде.

Его голос звучал звонко, густой баритон без малейшего акцента, но тон был каким-то необычно вкрадчивым.

Она улыбнулась, помня о том, что должна быть невозмутимо безразлична.

– Нет. Я пишу не открытки. Да и у меня нет дома никого, кто бы скучал по мне.

– Тогда вряд ли кто-нибудь будет возражать, если я составлю вам компанию.

– Я могу возражать.

– А вы будете против?

Ликуя в душе, но не смея это показывать, Арден выдержала небольшую паузу и сказала:

– Нет. Думаю, не буду.

Он небрежно кинул сумку у стула и сел напротив нее. Затем протянул руку через покрытый бумагами стол и представился:

– Эндрю Маккэслин.

Она приняла протянутую ей руку:

– Арден Джентри.

Она касалась его! Глядя на их соединенные руки, на его плоть в соединении с ее плотью, она дивилась этому чуду – их первому физическому контакту.

– Вы на отдыхе? – вежливо спросил он.

Она отпустила руку и откинулась на спинку стула, пытаясь подавить чувство легкости и беззаботности.

– Частично. Дела и удовольствия вместе.

Он жестом подозвал официанта у стойки бара.

– Еще выпьете? – спросил он, указывая на ее стакан.

– Лучше ананасовый сок, – ответила она, улыбаясь.

– Вы наверняка не здешняя. У вас не было времени устать от этой гадости.

Она совсем не хотела, чтобы он был таким обаятельным, когда улыбался. Его откровенная сексуальная привлекательность отвлекала ее от того, зачем ей было так необходимо познакомиться с ним, завоевать его доверие и, если возможно, стать его другом.

– Дама хочет ананасовый сок, а мне – четыре стакана воды, пожалуйста, – сказал он официанту.

– Да, сэр. Мистер Маккэслин, вы сегодня здорово играли.

– Спасибо. Поторопись с водой. Я весь потом изошел.

– Да, сэр.

– Но вы действительно очень хорошо играли, – заметила Арден, когда официант поспешил выполнить заказ Эндрю.

Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить:

– Я думал, вы совсем не обращали внимания на матч.

– В этом случае я должна была бы быть слепой и глухой. Я не очень-то разбираюсь в теннисе, но знаю, что теперь вы играете лучше, чем несколько месяцев назад.

– Так вы знали, кто я?

– Да. Я видела вас по телевидению раз или два. – Он показался Арден разочарованным, совсем как мальчишка, и ее улыбка стала шире. – Вы – знаменитость, мистер Маккэслин, – прошептала она, пытаясь ободрить его. – Во всем мире люди знают ваше имя.

– И большинство этих людей, не задумываясь, глазеют на меня, окажись я где-нибудь в публичном месте. – Это был мягко высказанный упрек.

– Как эта ваша команда поддержки там внизу? – кивнула она в ту сторону, где за забором во время игры бесновалась стайка фанаток. Теперь они уже испарились.

Он тяжело вздохнул:

– Поверьте, я начал тренироваться здесь только потому, что мне были обещаны анонимность и секретность. Это также лучший корт на Мауи. Но мы не учли, что отдыхающие на курорте тоже могут пользоваться кортами. Как только стало известно, что я здесь тренируюсь, – он снова тяжело вздохнул, – вы сами видите, что происходит.

– Большинство мужчин были бы польщены таким обожанием.

Он усмехнулся и быстро сменил тему разговора.

– Что это у вас тут? – спросил он, указывая на бумаги, разбросанные по столу.

– Записи. Я – свободный писатель.

Он тут же ушел в себя, хотя даже не шевельнулся. Его глаза стали холодными и злыми. Изгиб чувственных губ стал тоньше, весь его облик выражал явную агрессию. Пальцы с силой сжали запотевший стакан воды, который только что принес официант.

– Ясно, – только и сказал он.

Арден опустила глаза и стала водить пальцем по салфетке, на которой стоял ее стакан с соком.

– Думаю, вы не правы. Я – писатель, а не репортер. Мне не нужно интервью. Вы начали эту беседу, а не я, мистер Маккэслин.

Когда он не ответил, она подняла густые черные ресницы и посмотрела на него. Он уже был таким, как прежде: слегка улыбался, достаточно дружелюбно, но вместе с тем в нем чувствовалась и настороженность, впрочем, как и в ней.

– Называйте меня Эндрю, пожалуйста.

Он предлагал условия общения, и она их приняла.

– Хорошо, Эндрю. А меня – Арден.

– В каком жанре вы пишете? Романы?

Она рассмеялась:

– Еще нет. Может быть, напишу когда-нибудь. Сейчас я занимаюсь всем, чем попало, пытаясь найти свою нишу. Мне всегда хотелось побывать на островах, но все как-то не получалось. Я предложила написать серию статей об островах, чтобы окупить свою поездку сюда. Таким образом, я смогу остаться здесь подольше, посмотреть и не беспокоиться, что мой счет в банке будет исчерпан.

Ему нравился звук ее голоса, то, как она наклоняла голову, когда говорила, сначала в одну сторону, потом – в другую. Ее волосы колыхались, открывая шею и плечи. Ветер, дувший с океана, приподнимал высветленные солнцем пряди и игриво набрасывал их ей на лицо. Она уже приобрела тот потрясающий загар цвета абрикоса, который ему так нравился, – цвет кожи человека, уже довольно долго живущего на островах, но не слишком долго, когда кожа приобретает отвратительный неестественный вид. У Арден Джентри была очень красивая кожа. И волосы. И губы.

Он кашлянул и переспросил:

– Статьи о чем?

Она стала объяснять ему, что одну статью пишет для раздела путешествий газеты «Лос-Анджелес таймс», другую – для журнала мод. Она также собирается взять интервью у местного ботаника и написать статью для публикации в разделе садоводства. Он не вслушивался в то, что она говорила.

Впервые с тех пор, как встретил Арден, он заинтересовался ей. И это удивило его, так как он считал, что не хочет серьезных отношений с какой бы то ни было женщиной снова. Ну, не то чтобы он не мог с кем-нибудь выпить или просто поговорить. Но, познакомившись с Арден, он почувствовал, что сможет когда-нибудь прийти в себя после смерти Элли и найти женщину, которая будет рядом с ним всегда.

Он не мог не оценивать Арден Джентри физически. В этом случае ему нужно было бы быть слепым евнухом. Она обладала той безмятежностью, которая и привлекала его. Он попытался сосредоточить свое внимание именно на ее спокойствии и ровном тоне ее голоса и не думать больше ни о чем, касающемся ее.

С того самого момента, как сел за этот стол, он пытался не смотреть на ее грудь и не размышлять о том, была ли она такой упругой, потому что на ней бюстгальтер под зеленым хлопчатобумажным сарафаном, или же ее фигура такова от природы. Какого черта! Возьми да посмотри!

Он решительно склонялся к последнему. Потому что под влиянием прохладного ветерка смог бы определить даже малейшее напряжение сосков. Эндрю ощутил волны желания, которые, как он думал, были похоронены вместе с Элли. Но не знал, радоваться ему этому или стыдиться того, что он снова ощущает их.

Женское тело не приносило ему удовольствие с тех пор, как он занимался любовью с Элли. Красивые демонстрации плоти не трогали его. Он интересовался женским телом, как и любой другой мужчина, но эта женщина… она была другой. Не тело заинтересовало его в Арден, а ее личность.

Он внезапно вспомнил о своих неудачах. Ему стало интересно, что бы она ответила, если бы он наклонился к ней и сказал: «Арден, не обижайся, но впервые с того момента, как умерла моя жена, мне приятно, как мое тело реагирует на женщину».

У него были женщины. Просто тела, не более того. Их поставляли ему друзья с самыми лучшими намерениями. Они считали, что умелые эротические руки и губы смогут избавить его от всех болячек. Когда он мог вспомнить эти пьяные случки после, его буквально мутило от отвращения к себе.

Однажды ночью в Париже, где он опозорился по полной программе, проиграв с унизительным счетом, он сам нашел себе женщину. Это была проститутка самого низкого уровня. Эндрю посчитал, что это будет для него наказанием, которое он избрал для себя сам. Искуплением его грехов. Позднее, когда он протрезвел достаточно, чтобы понять, что натворил, он рыдал и надеялся, что Бог защитил его и он не подцепил какую-нибудь постыдную дрянь.

Это и стало поворотным моментом. Последний этап в череде событий, которые неизбежно привели бы к самоуничтожению Эндрю Маккэслина. Никто не смог бы спасти его, кроме него самого.

Помимо того, у него был Мэт, о котором он должен был заботиться.

– Как давно вы живете на островах?

Вопрос Арден вернул его в настоящее, которое не было таким тусклым и беспросветным.

– Большую часть моей взрослой жизни. После того как я начал выигрывать и зарабатывать хорошие деньги на индоссаментах, мне показалось, что это – идеальное место для холостяка. Я жил в Гонолулу, когда встретил Элли. Она…

Он резко оборвал себя. Потом посмотрел в стакан, который держал в руках, и его плечи опустились.

– Я знаю о вашей жене, Эндрю, – мягко сказала Арден. – Вам не нужно извиняться, когда вы называете ее имя.

В ее глазах он увидел сочувствие. Но это не было похоже на то патологическое любопытство, которое он привык замечать на лицах тех, кто задавал ему вопросы. Именно поэтому продолжил:

– Ее отец был морским офицером в Перле. Элеонора Элизабет Дэвидсон. Он сказал ей тогда, что столь громкое имя никак не может носить такая миниатюрная женщина: она была малюсенькая, а имя – первой леди и королевы.

– И вы сократили его до Элли. – Арден ободряюще улыбнулась.

Эндрю усмехнулся и ответил:

– Да, но ее родители были очень недовольны. – Он сделал глоток воды и стал рисовать круги на запотевшем стекле стакана. – В любом случае после ее смерти мне хотелось переменить обстановку, и я переехал на Мауи, где народу гораздо меньше. Я хотел защитить свою личную жизнь и оградить Мэта от любопытствующих.

Арден напряглась:

– Мэта?

– Моего сына. – Эндрю широко улыбнулся.

У нее перехватило дыхание, а сердце, казалось, выпрыгивало, тем не менее она смогла ответить:

– Да, да. Я читала и о нем тоже.

– Он бесподобный. Самый умный и сообразительный ребенок во всем мире. Сегодня утром он… – Эндрю не закончил предложение. – Извините, меня совсем заносит, когда я начинаю говорить о сыне.

– Ну, меня такие разговоры не утомляют.

– Если вы разрешаете, я скажу. Стоит заметить, что именно мой сын был единственным человеком за последнее время, которым я мог гордиться. Мы живем прямо на пляже. Ему так нравится.

Арден прилагала все усилия, чтобы не потерять контроль над собой, и ее взгляд устремился за горизонт. Солнце отливало медью на поверхности океана.

На него было больно смотреть. Остров Молокай на северо-западе казался серо-голубой тенью на фоне неба. Дул легкий ветерок, и грациозные пальмы ритмично покачивались ему в такт. Пенистые, с белыми барашками волны легко накатывали на песчаный пляж, как будто целуя его, и сразу же убегали назад.

– Я могу понять, почему вы предпочли жить здесь. Тут так хорошо.

– Мне здесь очень нравится. Исцеляет и мозг и тело.

Эндрю удивлялся себе, почему он так откровенно беседует с этой женщиной. Но он знал причину. Эта женщина вселяла в него уверенность и излучала понимание. Внезапно его озарило, и он вопросительно поднял широкую загорелую бровь:

– Вы сказали, что дома нет никого, кто бы скучал по вас. Вы не замужем?

– Нет. Я разведена.

– Дети?

– Сын. Джоу. – Она посмотрела ему в глаза. – Он умер.

Он что-то пробормотал, потом вздохнул и сказал:

– Извините. Я знаю, какими болезненными могут быть случайные напоминания.

– Не извиняйтесь. Единственное, что мне бывает крайне неприятно, так это то, что мои друзья специально стараются не говорить о нем, как будто его и не существовало.

– Я тоже с этим столкнулся. Люди избегают называть имя Элли, как будто боятся, что я начну рыдать и им станет неловко или еще что-нибудь.

– Да, – согласилась Арден. – Я хочу, чтобы Джоу помнили. Он был красивым ребенком. Забавным. Милым.

– А что произошло? Несчастный случай?

– Нет. Когда ему было четыре месяца, он заразился менингитом. Болезнь дала осложнение на почки. С тех пор мальчик был на диализе, и я надеялась, что он сможет прожить нормальную жизнь, но… – Ее лицо утратило живость, они долго молчали, не обращая внимания на звуки, которые раздавались рядом с ними: смех за столиком на другом конце веранды, жужжание блендера, радостные возгласы на теннисном корте внизу. – Ему стало хуже. Появились осложнения, и он умер до того, как получили нужный орган для трансплантации.

– А ваш муж? – осторожно спросил Эндрю.

Когда он взял ее за руку, она не помнила. Но внезапно осознала, что он держит ее руку и гладит костяшки ее пальцев своим большим пальцем.

– Мы развелись до того, как умер Джоу. Так или иначе, вся забота о мальчике была только на мне.

– Этот мистер Джентри оказался просто негодяем.

Арден засмеялась. Его имя было не Джентри, но она не могла не согласиться с Эндрю.

– Вы – правы. Он был таким.

Они рассмеялись тихо и незаметно для других, но вдруг поняли, что это не совсем уместно, и почувствовали смущение. Он быстро отпустил ее руку и наклонился за сумкой.

– Я так надолго оторвал вас от дел. Да и сам я обещал сегодня днем посидеть с сыном, моя экономка хотела пройтись по магазинам.

– Ваша экономка присматривает за Мэтом? Она… хорошо с ним обращается?

Ее голос был едва слышен.

– Не знаю, что бы я делал без нее. Мы наняли миссис Лаани еще до того, как Мэт родился. Когда Элли не стало, она приняла на себя все заботы и переехала вместе со мной сюда. Я полностью доверяю ей.

Арден почувствовала, как напрягшиеся было мышцы тела расслабились, и вздохнула с облегчением:

– Вам повезло, что у вас есть кто-то, кто может вам помочь.

Он встал и протянул ей руку:

– Было очень приятно провести с вами время, Арден.

Она пожала протянутую руку:

– Мне тоже.

Он, казалось, не хотел отпускать ее руку. Когда же все-таки сделал это, его пальцы легко скользнули по ее ладони. Он хотел погладить ее щеку, руки, плечи. Хотел повторить движения ветра: прикоснуться к ее шее и плечам с обольстительной нежностью.

– Надеюсь, вы получите удовольствие, продолжив свое путешествие.

Она чувствовала, как быстро бьется сердце, в горле запершило.

– Надеюсь, так и будет.

– Ну что ж, до свидания.

– До свидания, Эндрю.

Он спустился на три ступеньки и внезапно остановился. Ему нужно было принять решение: постояв на ступеньках несколько секунд, он вернулся к ее столику. Сейчас он сделает то, что не делал с тех пор, как встретил Элли Дэвидсон. Он собирался пригласить ее на свидание.

– Э-э, послушайте. Вы собираетесь прийти сюда завтра?

– Не знаю, – вежливо и с некоторым холодком ответила Арден. На самом деле она едва сдерживала дыхание, вознося в душе молитву. – А что?

– Дело в том, что Гэри и я будем завтра утром играть. – Он переминался с ноги на ногу. – Я подумал, если вы все равно собираетесь сюда, сможете посмотреть игру, а потом мы перекусили бы где-нибудь здесь.

Она опустила глаза, почти закрыла их, празднуя победу.

– Но если вы не хотите… – начал было он.

– Нет, – быстро ответила она, поднимая голову. – Я бы с удовольствием.

– Великолепно, – сказал он, вновь обретая уверенность.

Почему, черт побери, он придавал ее согласию такое значение? Он с легкостью мог иметь женщину, когда ему захотелось бы. И не просто посидеть с ней в кафе. Но для Арден было очень важно ответить согласием.

– Тогда увидимся здесь завтра около полудня, идет? – предложил он, пытаясь увидеть ее ноги, но они были скрыты под столом. А вдруг у нее толстые лодыжки?

– Хорошо. Я буду здесь.

Лодыжки у нее были великолепные.

– Пока. – Его губы растянулись в потрясающей улыбке.

– Пока. – Она надеялась, что он не заметит, как дрожат ее губы, когда она улыбнулась ему в ответ.

Он быстро прошел по веранде, подтянутый, атлетически сложенный. Она смотрела, как он уходит, восхищаясь легкостью, с которой он передвигался, и формами его спортивного тела.

Он ей очень понравился. И она была рада этому. Необыкновенный мужчина, конечно, но мужчина. Больше не безликий, безымянный вопросительный знак в ее памяти. Мужчина, которому пришлось испытать и любовь, и боль и который сумел вынести и то и другое.

Она завоевала его доверие, и это заставляло ее почувствовать себя виноватой. Пригласил бы он ее на ланч, если бы она сказала ему, кем на самом деле была? Захотел бы он снова увидеть ее, если бы знал, что именно она и была той самой женщиной, которую оплодотворили его семенем искусственно? Был бы он таким откровенным с ней, если бы она просто подошла к нему и заявила:

– Я – суррогатная мать, которую вы и Элли наняли. Я родила вашего сына.

Глава 2

В ее отсутствие горничная убралась в комнате и оставила кондиционер работать на полную мощность. Кинув сумочку и блокнот на стол, Арден сначала отрегулировала термостат, расположенный на стене, а затем отодвинула широкую стеклянную дверь, ведущую на ее личную террасу с видом на океан. Номер был баснословно дорогим, но вид, который открывался из окна, стоил того.

Она глубоко вздохнула и, успокаиваясь, выдохнула имя:

– Эндрю Маккэслин.

Намеченная ею жертва. По крайней мере, она с ним встретилась, разговаривала, слышала имя ее сына. Мэт.

Она быстро сбросила летнее платье и завернулась в трикотажный халат. Потом вышла на террасу и попала в объятия обволакивающей гавайской жары. Арден села на один из двух стоящих там стульев. Опираясь пятками на сиденье, она уткнулась подбородком в колени и устремила взгляд на расстилающийся перед ней океан.

Эндрю посчитал, что Джентри – ее имя в замужестве. Но он не знал, что она полностью избавилась от него, как животное, сбрасывающее старую кожу, когда подала на развод. Она не хотела иметь ничего общего с Рональдом Лоуэри, даже носить это ненавистное ей имя.

Когда она думала, что гнев наконец-то отпустил ее, ярость снова и снова подкрадывалась и охватывала, как сейчас. Это чувство было бессловесным и недосягаемым, словно туман; оно просто обволакивало ее, лишая способности видеть, затягивало петлю на горле.

Неужели она никогда не сможет забыть унижение того вечера, когда он впервые заговорил о разводе? Она была в кухне их дома в Беверли-Хиллз, готовила обед. Это был один из тех редких вечеров, когда Рон пришел домой сразу после работы. Днем он позвонил и сказал, что никто не собирается рожать в ближайшее время, он сделал обход немного раньше и сможет прийти домой, чтобы поужинать вместе с ней. В семейной жизни Арден, в которой она очень быстро разочаровалась, даже совместный ужин был значимым событием. Если Рон хочет наладить отношения, она, конечно, пойдет ему навстречу.

– По какому случаю? – спросила она, когда он вошел с бутылкой марочного вина в руках.

Он небрежно поцеловал ее в щеку.

– По определенному случаю, – ответил он.

По опыту она уже знала, что он любит секретничать, но не для того, чтобы приятно удивить кого-нибудь, а просто потому, что это давало ему чувство превосходства. Арден давным-давно привыкла не настаивать, его сюрпризы редко доставляли ей удовольствие.

– Тушеное мясо будет готово через минуту. Ты не хочешь пока пойти к Джоу? Он в своей комнате, смотрит «Улицу Сезам».

– Ради бога, Арден. Я только что пришел домой. И последнее, что мне хотелось бы сейчас слышать, так это болтовню Джоу. Приготовь мне выпить.

Она тупо повиновалась. Это стало у нее привычкой.

– Джоу – твой сын, Рон, – сказала она ему, подавая виски с водой. – Он обожает тебя, и ты мог бы сделать что-нибудь вместе с ним.

– Он не может делать то, что делают нормальные дети.

Ей было омерзительно видеть, как он одним глотком осушил стакан и, не говоря ни слова, отшвырнул его ей, чтобы она наполнила его снова.

– Именно поэтому и важно, чтобы ты находил…

– Господи, помилуй! Мне следовало бы знать, что, если я прихожу домой с хорошими новостями, ты все испортишь своим нытьем. Я буду в гостиной. Позовешь, когда обед будет готов. Наш обед. Я хочу обсудить с тобой кое-что важное, поэтому покорми Джоу пораньше и уложи спать.

С этими словами Рон, важно вышагивая, вышел из комнаты, а Арден с огромным удовольствием заметила, что его брюки сзади висят мешком. Когда она встретила Рона, он был студентом-медиком и очень гордился своей физической формой. Но слишком большое количество коктейлей, выпитых впоследствии на вечеринках, сделало свое дело: его живот больше не был подтянутым и плоским. Его ягодицы теряли форму и обвисали, а бедра становились шире. Теперь в нем не осталось ничего от того учтивого и внимательного мужчины, каким он когда-то был. И он знал об этом. Все, на что он мог теперь рассчитывать, – работа гинекологом, ради чего он пожертвовал всем. Даже ее любовью.

Тогда вечером она приложила все усилия, чтобы быть привлекательной, когда позвала его в столовую к обеду. Джоу к тому времени уже уложили, а отец наградил мальчика поспешным и неискренним поцелуем. Обед, который она накрыла, был роскошным. В те далекие дни она с удовольствием занималась готовкой.

– Теперь, – сказала она, улыбаясь через стол мужу, который доел второй кусок яблочного пирога, – ты мне расскажешь, что же мы сегодня празднуем?

– Окончание всех наших проблем, – заявил он, не скрывая торжества.

В ее понимании концом всех их проблем было бы выздоровление Джоу настолько, чтобы он мог вести нормальный для трехлетнего ребенка образ жизни. Но тем не менее она вежливо уточнила:

– Каких проблем? В клинике все в порядке, не так ли?

– Да, но… – Он тяжело вздохнул. – Знаешь, Арден, в последнее время мне необходимо было… расслабиться, немного развлечься. Я ведь каждый день слышу крики и стоны женщин, у которых схватки или которые рожают.

Арден молча проглотила горький упрек. Ее отец так не думал о своей работе, а он всю жизнь положил на то, чтобы стать одним из лучших врачей Лос-Анджелеса. Он не был нетерпим к боли своих пациентов, была ли она реальной или воображаемой, но Рон был другим.

– Я тут немного поиграл, и понимаешь… – Он пожал плечами и ухмыльнулся, как ему казалось, с мальчишеским задором. – Я – банкрот. По уши в долгах.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать то, что он сейчас сказал. Потом еще несколько минут, чтобы подавить нараставшую в душе панику. Ее первая мысль была о Джоу. Его очень дорогом лечении.

– Сколько… сколько ты должен?

– Достаточно много, так много, что, возможно, мне придется продать клинику или заложить, но в этом случае я вряд ли смогу ее когда-нибудь выкупить, независимо от того, сколько младенцев мне придется принять.

Обед, который она съела, подступил к горлу.

– Боже мой! Клиника моего отца!

– Да, черт бы ее побрал! – прорычал Рон, ударяя кулаком по столу так, что зазвенела посуда. – Это не его клиника, а моя. Моя, слышишь меня? Он был сельский врач, лечивший по старинке до тех пор, пока я не превратил эту больницу для женщин в современный…

– Завод. Таков твой способ руководства. Без сочувствия или сожаления к женщинам, которых ты лечишь.

– Я помогаю им.

– И само собой разумеется, что ты – превосходный врач. Один из лучших. Но у тебя полностью отсутствуют эмоции. Ты не считаешь женщину, которую лечишь, человеком. Тебя беспокоит только состояние ее счета.

– Но ты и сама совсем не против того, чтобы жить здесь и быть членом самого престижного клуба…

– Ты захотел приобрести этот дом и отправил меня в клуб, это было не мое решение.

– Когда любая женщина покидает мой кабинет, она на седьмом небе.

– Ты лишь притворяешься внимательным к пациентам. Это я прекрасно знаю, Рон. Я не настолько глупа. Но все, что ты делаешь, – просто показуха. Ты умеешь убедить человека, что заботишься о нем.

Он откинулся на спинку стула и положил одну ногу на другую. Вид у него был очень хитрый.

– Знаешь по опыту, говоришь? – растягивая слова, произнес он.

Она уткнулась в тарелку. Ей не потребовалось много времени после свадьбы, чтобы понять, что вся его романтика и занятия медициной были направлены не на то, чтобы найти любящую жену, а на то, чтобы получить налаженную и приносящую хороший доход клинику.

– Да, я знаю, почему ты женился на мне. Тебе была нужна клиника отца. Я думаю, ты намеренно изводил его, пока не довел до удара, от которого он и умер. Теперь у тебя есть все, что ты хочешь. – Гнев заставил ее сказать ему все это. Она перешла на крик: – Теперь ты говоришь мне, что можешь все это потерять, потому что проигрался!

– Ну вот, как обычно, ты делаешь выводы, не выслушав и половины того, что я собирался сказать тебе. – Он налил почти полный стакан вина и выпил его. – Мне дают возможность заработать уйму денег.

– Каким образом? На наркотиках?

Он сердито посмотрел не нее, но тем не менее продолжил:

– Помнишь, я достал ребенка для пары, которая хотела его усыновить, год назад примерно? Они не хотели никакой огласки, полная секретность, им нужен был только ребенок с подлинными документами.

– Помню. – Она насторожилась. Что он замышляет? Черный рынок торговли младенцами? С него станется. Она заметно вздрогнула.

– Сегодня я встречался с их друзьями. В строжайшей секретности. Все конфиденциально. Они очень известные люди. – Он выдержал драматическую паузу. Но Арден прекрасно знала: он ждет, что она будет умолять его сказать, кто они. Потом она пожалеет, что не сделала этого. – Эта пара хочет ребенка, как никто другой. Они испробовали все, но она не может забеременеть. Ничего не помогло. Тогда обследовали его. Это просто «заряженный пистолет», в жизни не видел такого. – Его слова прозвучали как нечто непристойное. Арден слушала не перебивая, ни один мускул на ее лице не дрогнул. – Я сказал, что посмотрю, что смогу сделать для них, чтобы они без проблем и огласки усыновили ребенка. Но тут женщина сказала, что это может быть только ребенок ее мужа.

– Я что-то не поняла.

– Плод мужчины – его семя, – высокопарно заявил Рон. – Они хотят, чтобы я нашел для них суррогатную мать и искусственно оплодотворил ее его спермой. Раз, два! И ребенок готов!

– Я слышала о суррогатных матерях. А ты, что ты думаешь об этом? Это реально? Ты сможешь им помочь?

Он рассмеялся:

– Черт! Конечно, я сделаю это для них за те деньги, которые они обещают. Сто тысяч долларов. Пятьдесят матери, пятьдесят – мне.

Арден ахнула:

– Сто… Они, должно быть, очень известны.

– Все, что им нужно, так это здоровый ребенок и абсолютная конфиденциальность. Секретность, Арден. Не облагаемый налогом доход. Они сказали, что заплатят наличными.

Это противоречило этике и законам. Она не могла представить себе, что кто-нибудь согласится на эту сомнительную аферу.

– Но где же ты найдешь женщину, которая захочет выносить ребенка только для того, чтобы его отдать?

Он приковал свой взгляд к ее глазам, и она почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. Несколько минут, в течение которых они, сидя напротив, не отрываясь смотрели друг другу в глаза, показались вечностью.

– Не думаю, что мне придется долго искать, – сказал он.

Лицо Арден мгновенно лишилось всех красок. Конечно же он имеет в виду не ее. Свою собственную жену!

– Рон, – сказала она, в ее голосе звучало отчаяние и паника, – ты ведь не хочешь сказать, что я…

– Именно это я и хочу.

Она соскочила со стула и резко отвернулась, но он успел раньше ее. Стоя позади, он схватил ее за руку, заставив повернуться к нему лицом. Его лицо покраснело, и он буквально плевал слюной, когда кричал ей:

– Подумай, Арден. Если ты сделаешь это для меня, мы получим все деньги. Мне… нам не придется ни с кем делиться.

– Я постараюсь забыть, что мы вообще об этом говорили, Рон. Пожалуйста, отпусти руку. Ты делаешь мне больно.

– Тебе будет больнее, когда тебя выставят под зад коленом из этого дома, где ты себя чувствуешь вполне уютно. А как насчет Джоу? Его лечение обходится нам в копеечку. И бесценное наследство твоего папаши. Ты хочешь, чтобы его пустили по ветру из-за твоих благородных принципов?

Она высвободила руку и убежала бы от него, но то, что он сказал, заставило ее задуматься, несмотря на всю нереальность ситуации. Она не может позволить Рону проиграть то, что было делом жизни ее отца. Да и Джоу! Что они будут делать, если не смогут оплачивать расходы на его лечение?

– Уверена, что им… этой супружеской паре и в голову не могло прийти, что доктор воспользуется своей женой.

– Они никогда не узнают. Они не хотят знать, кто будет матерью, и требуют, чтобы она ничего не знала о них. Они хотят выдать этого ребенка за своего. Все, что им нужно, – это здоровая женщина, которая выносит для них здорового ребенка. Чаша.

– И для тебя, Рон, я – то же самое? Способ выпутаться из беды? Чаша, приносящая деньги?

– А ты попробуй найти деньги, не соблюдая конфиденциальности. Ты и так не пользуешься тем, что имеешь. Пользуясь своим «оборудованием», ты спокойно могла бы родить ребенка.

Все ее тело как будто согнулось под тяжестью такого оскорбления. Но это было правдой. Нежелание заниматься сексом с Роном было постоянной причиной раздоров между супругами. Арден не имела отвращения к сексу вообще. Отец довольно откровенно объяснил ей, что это, и она выросла, считая эти отношения священными, и, соответственно, ожидала того же от мужа. То, что она делала, было неприятием того, как Рон относился к их интимным встречам. Он никогда не ласкал ее перед самим актом, не говорил слов любви и нежности. Она выполняла супружеский долг в течение многих лет, пока не поняла, что больше не может, и стала находить предлоги, чтобы отказаться от близости.

Вместо того чтобы снова начинать старую ссору, которая неизбежно приводила к тому, что Рон брал ее буквально силой, она сказала:

– Я не хочу ребенка. Ребенка от другого мужчины. У меня есть Джоу, и я должна заниматься им. Я совершенно выбита из колеи, когда возвращаюсь из больницы. Я чисто физически не смогу этого сделать. И уж конечно, морально тоже.

– Ты сможешь, если решишься на это. И не думай об этой ерунде по поводу другого мужчины. Это чисто биологический процесс. Сперматозоид и яйцеклетка. Бах, трах – и появился ребенок.

Она отвернулась, так ей было противно. Как можно быть таким бесчувственным, когда у него на глазах каждый день совершается чудо? Она не понимала, почему еще стоит там, обсуждая с ним все это. Наверное, посчитала, что это выход и для нее тоже.

– А что мы скажем людям? Ну, когда я вернусь из роддома без ребенка.

– Мы скажем, что он родился мертвым, что мы очень огорчены и не хотим устраивать никакой погребальной церемонии, никаких памятников. Ничего.

– А персонал клиники? Существуют строгие правила, запрещающие врачам лечить членов своей семьи. И как ты собираешься осуществить обмен, передать моего… просто ребенка женщине, которая и не была беременна, а моего зарегистрировать как умершего.

– Тебя это не должно беспокоить, Арден, – поспешно ответил Рон. – Все детали я беру на себя. Деньги закрывают рты наглухо. Медсестры в родильном зале преданы мне. Они сделают все, что я им скажу.

Было совершенно очевидно, что он привык к подобным интригам, обделывая свои темные делишки. Для Арден это было абсолютно неприемлемо, и она почувствовала себя очень и очень неуютно, когда представила возможные последствия.

– Как мы… будем все это делать?

Теперь, когда он подумал, что она соглашается, его возбуждение усилилось.

– Сначала мы удостоверимся, что ты не беременна. – Он глупо и нагло ухмыльнулся. – Ведь в этом случае ничего будет невозможно сделать, не так ли? Я покажу им твою медицинскую карту, где придраться не к чему. У тебя не было проблем во время первой беременности. Мы подпишем контракт. Это будет в моем офисе.

– Что, если я не забеременею?

– Все будет нормально. Уж я постараюсь.

Она вздрогнула:

– Рон, мне нужно подумать.

– О чем тут думать?! – сорвался он было на крик. Но, увидев, что она упрямо приподняла подбородок, несколько смягчился и понадеялся на свое обаяние. – Конечно, я знаю. У тебя есть несколько дней, но они хотят получить ответ до конца недели.

Она дала ответ на следующее утро. Он был потрясен, когда она озвучила свои условия.

– Ты хочешь что? – не совсем понял ее ошарашенный Рон.

– Я сказала, что хочу половину денег после родов, а также документы о разводе, подписанные тобой и заверенные печатью. Между нами не должно быть близости до родов. Как только выйду из клиники со своими деньгами, я больше никогда не хочу видеть тебя.

– Ты не сможешь оставить меня, дорогуша. Если кто и будет внакладе, так это – ты. Клиника так много значит для тебя, ты просто не сможешь оставить меня в покое.

– Я уже решилась. Пока был жив отец, все шло так, как должно было идти. Но теперь у меня есть все основания полагать, что под твоим чутким руководством клиника постепенно разваливается. Я не хочу присутствовать, когда произойдет непоправимое. Эта клиника уже не то, чем я когда-то могла гордиться. – Она и дальше была прямолинейна. – Ты воспользовался мной, чтобы получить клинику. Теперь делай с ней все, что хочешь. Я выношу этого ребенка, как ты хочешь, потому что деньги, которые за это получу, освободят меня от тебя. Последний раз ты используешь меня, доктор Лоуэри.

Он принял все ее условия. Рон ничего не говорил ей, но Арден была почти уверена, что кредиторы наседают на него. Отчаявшийся человек не имеет выбора: он просто принимает условия, которые ему выдвигают. Когда она покинула клинику, чувствуя себя униженной тем, как ее использовали, и опустошенной, но свободной, она не пожалела о своем решении. Деньги, которые она заработала за девять месяцев, помогли ей лучше позаботиться о Джоу.

Но сейчас, почти два года спустя, у нее уже не было той решимости, какую она ощущала, когда согласилась вынашивать ребенка неизвестного ей человека. Маккэслины остались довольны, так как их желание исполнилось, когда она родила мальчика. Он наполнил их совместную жизнь смыслом и дал Эндрю стержень, за который он смог ухватиться, – реальность, которая заставила его выжить, когда все вокруг рухнуло. Не было ли это тем, что освобождало Арден от вины, которую она испытывала? Но почему она продолжала винить себя? В любом случае было слишком поздно что-либо менять.

Арден сидела не двигаясь, вспоминая события, которые в конце концов и привели ее на этот прекрасный остров. Наконец она встала и потянулась, разминая затекшие от долгого пребывания в одном и том же положении мышцы. Она провела вечер в комнате, делая записи и размышляя, когда ей лучше будет сказать Эндрю Маккэслину, кто она такая, и как попросить его позволить ей взглянуть на своего сына.

– Привет! – Он подбежал к краю корта и посмотрел вверх на нее. Она снова сидела за тем же столиком у края. – Ты, похоже, совсем не волнуешься.

– А от тебя прямо пар идет.

Эндрю удивленно засмеялся:

– Ты очень точно определила мое состояние. Гэри гоняет меня вовсю за мои же деньги.

– Я бы сказала, что он тоже не зря получает свои деньги.

Арден наблюдала за игрой последние два гейма и видела, что Эндрю играл в полную силу, с той энергией, которой он обладал до того, как беда и алкоголь отняли у него мастерство.

Ему, казалось, было приятно, что она это заметила.

– Да, пару раз мне удалось хорошо отбить мячи, – скромно признался он. – Я наигрываю себе хороший аппетит, чтобы получить удовольствие от ланча.

– Только на меня не рассчитывай. Я получаю удовольствие от игры.

Он поклонился ей в пояс и поспешил обратно на корт, подзывая выглядевшего крайне усталым Гэри и сообщая ему, что время отдыха закончилось. В следующем гейме Эндрю не потерял ни одного очка. К счастью для Гэри, тем не менее один из профессионалов клуба предложил отыграться за него. Игра несколько раз заканчивалась вничью 40:40, пока Эндрю не выиграл два мяча подряд и не вышел победителем.

Не обращая внимания на беснующихся девиц, которые снова собрались, как стайка ярких разноцветных бабочек, за забором, Эндрю, забавно пошатываясь, подошел к стене и взглянул на Арден.

– Матадор должен бросить ухо, или хвост, или там что-нибудь еще, принадлежащее быку, к ногам дамы, чтобы посвятить ей свою победу?

– Конечно, – засмеялась она. – Но пожалуйста, пусть это будет не ухо Гэри.

– Но тогда мне нечего бросить к вашим ногам, кроме как теннисный мячик. Ну или промокшее от пота полотенце.

– Я выбираю мяч.

Эндрю подбросил его, и она ловко поймала, склонив голову в царственном жесте одобрения.

– Закажи мне четыре стакана воды, и я присоединюсь к тебе через минуту.

Арден видела, как Эндрю, перебросив сумку через плечо, вприпрыжку помчался к раздевалке. Он помахал ей рукой прежде, чем скрыться за толстой металлической дверью.

«Думал ли он когда-нибудь о женщине, которая выносила его ребенка? – задала она себе вопрос, подзывая официанта и заказывая воду для Эндрю и еще один стакан чая со льдом для себя. – Задумывался он когда-нибудь, что эта женщина чувствовала, когда носила частичку его в своем теле? Близость без близости».

В тот день, когда, по определению Рона, она была способна к зачатию – он измерял температуру особым термометром в течение несколько дней подряд до этого, – она должна была прийти к нему в клинику после рабочего дня. Нагая и беззащитная, она лежала на операционном столе, ее ноги были закреплены на специальных подставках, пока он вводил то, что называл цервикальным колпачком. Затем он ввел замороженную семенную жидкость в этот резервуар. Оттуда жидкость переместится в матку, и Арден сможет безболезненно удалить колпачок дома. В любом случае результаты должны были быть положительными.

– Ты волнуешься не больше, чем когда все это происходит естественным путем, Арден, – злобно сказал он, наклоняясь к ней.

– Поторопись и заканчивай, – устало ответила она. Его мрачные шутки больше не провоцировали ее.

– Неужели тебе совсем не интересно? Да уж! Ты совершенно не желаешь знать, как он выглядит? Кто он? Должен признать, он красивый парень. Ты не жалеешь, что не продумала все заранее, чтобы все это происходило не так официально? – Он схватил ее грудь и сжал так, что ей стало больно. – Могу предоставить тебе более удобное место. В клинике уже никого нет. Все ушли домой.

Она ударила его по руке и сбросила ее, а он гнусно расхохотался. Неужели он действительно думал, что его сальная неискренняя ухмылка вызовет у нее приступ страсти? Она отвернулась, когда одна-единственная слезинка скатилась по виску.

– Заканчивай, прошу тебя.

– Мы повторим это завтра, – сказал он, когда она села.

– Завтра?

– И послезавтра. Три дня, когда ты можешь забеременеть. – Он нагнулся к ней и погладил ее бедро. – А затем мы повременим и подождем.

Она молилась о том, чтобы забеременеть с первой попытки. После того унижения, которому ее подверг Рон, она не была уверена, что сможет заставить себя повторить все это в следующем месяце. Ее молитвы были услышаны. Через шесть недель Рон был уверен, что она беременна. Он сообщил супружеской паре, что суррогатная мать ждет их ребенка. Потом он рассказывал Арден, что они просто с ума сошли от счастья.

– Теперь, черт тебя возьми, ты обязана позаботиться о себе. Я совсем не хочу, чтобы что-то пошло не так.

– Я – тоже, – заявила она, захлопывая дверь спальни перед его носом.

Она не думала о жизни, которая зародилась в ней, как о ребенке, о личности, о человеческом существе. Она думала о нем только как о средстве, которое позволит ей и Джоу получить шанс быть счастливыми, свободными от жадности и эгоизма Рона.

Во время утреннего недомогания и долгими изнуряющими днями, когда возила Джоу в больницу и возвращалась с ним домой, она старалась не замечать те неудобства, которые ей доставлял еще не родившийся малыш, которого она не могла позволить себе любить. Когда друзья поздравляли ее и Рона с будущим пополнением семейства, она заставила себя улыбаться, и принимать их поздравления, и даже позволила Рону жестом собственника обнять ее за плечи.

В тот день, когда впервые ощутила движение младенца, она испытала огромную радость. Но сразу же подавила в себе это чувство, спрятала его в самом дальнем уголке сознания. И только ночью, когда была одна в комнате, втирая лосьон в увеличивающийся живот, она позволила себе подумать о ребенке. Будет это мальчик или девочка? Какого цвета будут глаза: голубые или карие? А может быть, малыш унаследует ее зеленые глаза?

Именно тогда она стала интересоваться отцом ребенка, чье семя она носила. Как он выглядел? Был ли добрым? Будет ли он хорошим отцом? Действительно ли он любит свою жену? В этом она не сомневалась. Она любила его настолько, что позволила чужой женщине носить его дитя. Были ли они рядом, когда он собирал…

– О чем задумалась?

– Ох! – Арден судорожно вдохнула, прижимая руку к груди, и, повернувшись, увидела, как предмет ее размышлений, широко улыбаясь, наклоняется к ней. Рукой он держался за спинку стула, совсем рядом с ее обнаженной спиной.

– Извини меня, – сказал он, искренне раскаиваясь. – Я совсем не хотел напугать тебя.

– Конечно нет. Все нормально. – Она ощущала, как горят ее щеки, да и выглядела она очень смущенной, впрочем, и чувствовала себя так же. – Я была так далеко отсюда.

– Надеюсь, мечты того стоили.

Его глаза казались невероятно синими на фоне темного загара и в обрамлении густых темных ресниц, немного выцветших на кончиках. Зубы сияли белизной. От него исходил потрясающий запах мыла и дорогого одеколона. Он не стал сушить волосы, предоставив сделать это солнцу. Ко лбу прилипли прозрачные мокрые пряди.

Из-за того, что она только что вспомнила, Арден не хотела воспринимать его как человека, имеющего лицо и тело. Красивое лицо. Сексуальное тело. Ее щеки вспыхнули при мысли о той инъекции, зарождающей жизнь, которую сделал ей Рон. Она посмотрела в сторону, нервно облизывая губы.

– Я вообще-то и не мечтала, – спокойно сказала она, надеясь таким образом развеять воспоминания. – Просто задумалась. Находишься как под гипнозом. Тихий шум прибоя. Легкие порывы ветра. Сам знаешь.

Эндрю сидел на стуле напротив нее, он расслабился. На нем были слаксы цвета слоновой кости и темно-синяя рубашка с короткими рукавами. Он сделал большой глоток ледяной воды и сказал:

– Иногда я спускаюсь на пляж перед домом, особенно по вечерам, и сижу, не двигаясь, час, а то и больше, даже не замечая, как проходит время. Как будто во сне, но я не сплю.

– Мне кажется, наш мозг умеет выключаться, если чувствует, что нам нужно уйти от действительности.

– Ага! Так вот что ты делала. Пыталась убежать от меня?

Арден рассмеялась, подумав, что ни одна здравомыслящая женщина не захотела бы скрыться от него, особенно когда он так улыбался.

– Нет. И уж конечно, не раньше, чем ты накормишь меня ланчем, – поддразнила она его.

– Вот и Мэт говорит так. Он сначала требует награду и только потом обнимает и целует. – Когда он увидел страх на ее лице, он выругался про себя. – Арден, ну, Арден, я совсем не то хотел сказать. Это никак не связано с нашим ланчем. Я имел в виду…

– Я знаю, что ты хотел сказать. – Она снова улыбалась. – Я не обижаюсь. Правда.

Он прикрыл один глаз, оценивая ее губы, при этом он совершенно откровенно не скрывал, что они ему очень нравятся.

– Об этом стоит подумать, ты как? Поцелуй, вот что.

– Ну, не знаю, – ответила она немного хриплым голосом.

Целое утро она провела выбирая, что надеть. Сейчас пожалела, что оделась так откровенно. Несколько месяцев после смерти Джоу она, глубоко страдая, позволяла себе быть неопрятной и неаккуратной. Перед тем как отправиться в это путешествие, много занималась спортом, стала нормально питаться, привела в порядок ногти, к ней вернулся нормальный цвет лица, она подстриглась и обновила свой гардероб, что основательно ограничило ее средства. Она была просто потрясена результатом. Неужели Рон настолько подавлял ее собственное «я»? Она выглядела лучше, чем когда-либо. И тот день не был исключением.

Черный облегающий топ без бретелек плотно обтягивал ее грудь, повторяя в мельчайших деталях ее формы. Элегантная белая юбка имела модный разрез и слева застегивалась на пуговицы от пояса до подола. Она расстегнула пуговицы до середины бедра. Ноги ее прекрасно загорели, и кожа казалась шелковой на белом фоне. Сандалии были на плоской подошве и с ремешками, которые завязывались на лодыжках. Ее единственными украшениями были белый браслет и большие сережки-кольца.

Стоя перед зеркалом в своей комнате, она думала, что выглядит изящно. Модно и шикарно. Почему же сейчас она чувствует, что одета слишком откровенно?

Потому что глаза Эндрю, совершив оценивающий осмотр, выражали явное одобрение и заставляли ее чувствовать, что она просто соблазняет его. Она знала, что он мог определить, как напрягаются ее соски. Она никогда не считала себя слишком податливой, но теперь, под взглядом этих лазурных глаз, которые лениво ощупывали каждый чувствительный рецептор ее тела, она чувствовала, что становится неуправляемой.

– Наверное, нам пора покинуть этот кров и заняться ланчем, – сказал он, когда его взгляд встретился с ее глазами.

– Мне тоже так кажется.

Глава 3

Он проводил ее в один из ресторанов, расположенных на курорте. С уважением к ВИП-клиенту, сделавшему заказ заранее, метрдотель усадил их за столик с видом на океан. Хотя те, кто приходил в обеденное время, обычно одевались достаточно просто, сам обеденный зал отличался особой элегантностью: украшения были выполнены в бледно-зеленых и персиковых тонах, стулья были черные, лакированные, и везде стояли вазы со свежими цветами.

– Коктейли, сэр? – спросил официант.

– Арден?

– «Деву Марию», пожалуйста.

– «Перрье» с лаймом, – сказал Эндрю официанту, который удалился, молча кивнув.

Эндрю взял мини-багет, разломил его пополам и протянул ей половину.

– Ты заказала это из-за меня? – резко спросил он, выделяя каждое слово.

– Что? – Она рассердилась, услышав его грубость. – Напиток?

– Алкогольный напиток, в котором практически нет алкоголя. Если ты хочешь заказать что-то еще, заказывай. – Он был похож на туго сжатую пружину, которая вот-вот распрямится. Стадия трясучки и потения уже позади. И чтобы доказать это, он непринужденно начал намазывать масло на свою половину багета.

Арден положила свой кусок хлеба на тарелку и крепко сжала руки, спрятав их на коленях.

– Я закажу, что захочу, мистер Маккэслин. – Ее холодный, официальный тон вынудил его поднять голову. – Если кто-то и знает ваше имя, то этот человек не может не знать, что у вас были проблемы с алкоголем. Но будьте любезны не разговаривать со мной таким тоном, будто я – миссионер, цель которого – уберечь вас от дьявольского зелья. Если бы думала, что этап трясучки и потения еще не прошел, меня бы здесь ни в коем случае не было.

– Я привел тебя в бешенство.

– Именно так. И я буду благодарна, если ты в будущем не станешь додумывать за меня.

Официант принес заказанные ими напитки и положил меню на столик. Арден пристально смотрела на Эндрю. Она была сердита и не скрывала этого.

– Извини меня, пожалуйста, – сказал он, когда официант отошел. – Я очень не люблю, когда меня критикуют, даже если впоследствии оказывается, что я это заслуживал. Я превратился в классического параноика, который находит причины придраться к тому, чего не существует.

Она внимательно рассматривала узор на серебре и кляла себя за то, что была такой вспыльчивой. Она хотела завоевать его дружбу или напугать? Когда она подняла глаза, он увидел, что ее взгляд значительно смягчился.

– Я тоже прошу прощения. В течение многих лет я позволяла мужу думать, да и говорить за меня. Это опасный путь для женщины, да и для любого человека. Мне кажется, мы невольно затронули больные темы. – Арден дипломатично улыбнулась и подняла бокал. – Помимо всего прочего, я люблю томатный сок.

Он рассмеялся и поднес свой бокал к ее бокалу: стекло звякнуло.

– За самую красивую женщину на этом острове! С этого момента все, что ты скажешь или сделаешь, я не стану подвергать никаким сомнениям: это будет для меня непреложная истина.

Ей хотелось, чтобы он предложил другой тост, где не затрагивался бы вопрос честности. Тем не менее она ответила улыбкой.

– Что ты любишь? – Он открыл богато украшенное меню.

– Назови.

– Печень.

Она не могла удержаться от смеха.

– Это как раз то, что я не стану есть ни в каком виде и ни при каких условиях.

Его улыбка была широкой, белоснежной и завораживающей.

– Отлично. Я тоже терпеть ее не могу. Я думаю, наша встреча была предопределена.

Пока Арден просматривала меню, она не могла не задаваться одним вопросом: Мэт, вероятно, тоже ненавидит печень.

Она заказала салат из креветок на ломтике свежего ананаса в форме лодки, украшенном авокадо и орхидеей. Блюдо было таким красивым, что было жалко его есть. Эндрю заказал филе и овощной салат. Они знакомились, пока ели. Он спросил ее о родителях, и она сказала, что их нет в живых. Ее мать умерла, когда Арден изучала литературный процесс в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, а отец, врач, умер от инсульта несколькими годами позже. Она не вдавалась в подробности, особенно об отцовской гинекологической клинике.

Эндрю же вырос в штате Орегон, где и жила теперь его мать. Его отец умер несколько лет назад. Когда он учился в младшей средней школе, Эндрю начал играть в теннис.

– Это было, когда еще во многих общеобразовательных школах не существовало команд по теннису. Тренер увидел, что у меня хороший удар, и пригласил меня во вновь набранную команду, которую он собирался тренировать сам. Что касается меня, то мне больше нравился бейсбол, но он продолжал настаивать, и я уступил. К тому времени, как я перешел в старшую школу, я уже выигрывал в окружных чемпионатах.

– Но ведь ты потом учился в колледже.

– Да, к ужасу тренера Хэма Дейвиса, который взял меня, когда я учился на втором курсе. Все время мешали экзамены, которые были во время и игр и тренировок, но я знал, что физически не смогу играть в теннис всю жизнь, по крайней мере выигрывать, и подумал, что нужно быть готовым к этому моменту, когда он наступит.

– Но ты здорово преуспел, так ведь? Как только ты начал участвовать в турнирах, сразу стал побеждать.

Она отправила последний кусочек папайи в рот. Они заказали компот из свежих фруктов на десерт и теперь наслаждались им вместе с кофе.

– У меня было несколько замечательных лет. – Он с гордостью повел плечами. – Преимущество в том, что я раньше других повзрослел и мне уже не было интересно кутить всю ночь напролет, как это делают некоторые игроки, впервые попав на турнир. – Он выпил немного кофе. – Система-то не отлажена. Когда ты участвуешь в первый раз, все ужасно дорого. Поездки, проживание, питание. А потом, когда у тебя получается и ты начинаешь выигрывать призы и получаешь чеки по контракту, у тебя все оплачено.

Он покачал головой и рассмеялся.

– Я рисковал потерять несколько очень хороших контрактов, когда даже самые лучшие в мире кроссовки не могли помочь мне не спотыкаться на корте после хорошей попойки.

– Но ты их все равно получишь.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза:

– Именно так Хэм и сказал. Ты правда так думаешь?

Было ли ее мнение так важно для него, или он просто нуждался в ободрении?

– Да. Если они хоть раз видели, как ты играешь, как выигрываешь один чемпионат, потом другой, ты все равно будешь лучшим.

– Но каждый день приходят мальчики, которые стремятся занять мое место.

– Но они и мизинца твоего не стоят. – Арден небрежно махнула рукой.

Он криво усмехнулся:

– Хотелось бы мне иметь в себе такую уверенность.

– Ух, мистер Маккэслин, извините нас, но…

Складка пролегла между густыми светлыми бровями Эндрю, когда он повернулся, чтобы посмотреть на пару, робко топтавшуюся за его стулом. На них были похожие пестрые гавайские рубашки с цветочным рисунком, что явно говорило о том, что это были туристы, которые толпами бродили по острову.

– Мы… э… – Женщина не знала, как начать. – Вы не будете настолько любезны, чтобы дать нам автограф для сына. Мы из Альбукерке, он только что начал заниматься теннисом, а от вас просто в восторге.

– У него есть плакат с вашей фотографией. Он повесил его в своей комнате, – сказал мужчина. – Он…

– Мне не на чем расписаться, – сухо ответил Эндрю и резко повернулся к ним спиной.

– У меня есть кое-что. – Арден вступила в разговор, заметив смущение и замешательство на их загорелых лицах. Она взяла свою сумку и вынула оттуда теннисный мячик, который Эндрю кинул ей после игры на корте. – Может быть, подпишешься здесь, Эндрю? – осторожно предложила она, протягивая ему мяч.

Сначала его глаза сузились, как будто Арден попросила его сделать что-то недостойное, и ей даже показалось, что он сейчас грубо посоветует ей не совать нос в его дела. Но, увидев в ее глазах ожидание наказания, он улыбнулся, взял мяч и нацарапал свою подпись на ворсистой поверхности мячика.

– Огромное спасибо, мистер Маккэслин. Я даже не представляю, что это будет для нашего мальчика. Он…

– Пойдем, Лоис, не мешай человеку наслаждаться обедом. Нам было так неловко беспокоить вас, мистер Маккэслин. Но мы еще хотели сказать, что ждем не дождемся, когда вы снова начнете играть. Желаем удачи!

Эндрю встал и пожал мужчине руку, а женщине поцеловал руку, жест, от которого она чуть было не упала в обморок.

– Желаю удачи вашему сыну. Хорошего вам отдыха.

Они тихонько удалились, рассматривая по дороге свой бесценный сувенир, и рассуждали о том, каким он был милым и приятным и что все репортеры были совершенно не правы, когда утверждали, что он недоброжелателен и агрессивно настроен.

Эндрю внимательно посмотрел на Арден, и она ожидала, что сейчас от нее и мокрого места не останется. Но, к ее удивлению, его голос прозвучал спокойно, только несколько хрипловато:

– Ты еще что-нибудь хочешь?

Она покачала головой. Тогда Эндрю взял ее под руку и помог встать из-за стола. Они вышли из ресторана. Не было сказано ни слова, пока они шли по живописным тропинкам, соединяющим различные строения курорта.

– Спасибо тебе, – сказал он, наконец, ничего не добавляя.

Она остановилась на тропинке и удивленно взглянула вверх на него:

– За что?

– За то, что ты так тактично показала, что я веду себя как мерзавец.

Она посчитала, что ей лучше не смотреть ему в глаза, и уставилась было на третью пуговицу его рубашки, как вдруг все ее внимание оказалось приковано к густым волосам, покрывающим его грудь, как раз над этой третьей пуговицей.

– Зря я вмешалась.

– Я чертовски рад, что ты это сделала. Видишь ли, это – еще один момент, который я принимаю слишком близко к сердцу. После смерти Элли репортеры доставали меня в течение нескольких месяцев, требуя «комментариев», как только я высовывал нос наружу. Вскоре я приходил в ярость просто оттого, что кто-то узнавал меня на улице.

– Я думаю, что такая популярность может быть серьезным испытанием.

Интересно, а каковы эти волосы на ощупь? Они имели совершенно потрясающий золотистый цвет на фоне его загорелой кожи.

– Какими бы благоприятными обстоятельства ни были, это в любом случае – испытание. А если обстоятельства ужасны, то это подобно адским мукам. Когда я был на самом дне, меня окружали толпы, которые глумились надо мной, в меня швыряли всякую дрянь со зрительских трибун, потому что я играл так плохо. Не понимая, я обвинял их. Те, для кого я был божеством, отворачивались от меня, потому что я пил. Это был порочный круг. Я все еще чувствую себя уязвимым, когда кто-нибудь приближается ко мне, потому что боюсь, что их цель – оскорбить меня.

– То, при чем я сейчас присутствовала, было не что иное, как просто откровенное обожание героя. – Она заставила себя оторвать взгляд от его груди, а свои мысли от эротических фантазий, которые навевали его волосы, и снова взглянула вверх на него. – У тебя все еще есть тысячи поклонников, которые с нетерпением ждут, когда ты выйдешь на корт.

Он устремил свой взгляд вниз, на ее лицо, искренне выражающее то, что только что было сказано. И просто утонул в глубине ее зеленых глаз. От нее пахло цветами. Сама она выглядела хладнокровной и уверенной в себе, но одновременно дающей тепло и податливой. Он было поднял руку, чтобы дотронуться до прядки волос, которую ветер принес и оставил на ее щеке, но передумал и опустил руку.

– Встреча с тобой – одно из самых замечательных событий, которые произошли со мной за очень долгое время, Арден

– Я очень рада этому, – сказала она совершенно искренне.

– Я провожу тебя до комнаты.

Они прошли через вестибюль главного здания. У лифта он попросил ее:

– Подожди меня здесь. Я сейчас.

Она даже не успела сообразить, о чем идет речь, как Эндрю исчез. Она нажала на кнопку, вызывая лифт вверх, но ей пришлось дважды пропустить пустую кабину прежде, чем он, бегом, вернулся, в руках у него было что-то, завернутое в белую бумагу.

– Извини, – сказал он, запыхавшись. – Какой этаж?

Они поднялись на лифте, но убийственное любопытство Арден не могло не привлечь ее внимание к свертку. Ее глаза сверкали. Если это был сюрприз для нее – она не собиралась разочаровывать его. Подойдя к двери своего номера, она протянула ему руку.

– Спасибо за прекрасный обед.

Эндрю не принял ее руку. Он развернул обертку и оттуда выпали розовые цветы плюмерии и венок из орхидей. Небрежно отбросив упаковку, он надел венок ей на голову.

– Тебе, может быть, дарили десятки таких венков с тех пор, как ты приехала сюда, но я хочу подарить тебе именно этот.

Пьянящий аромат цветов и его близость буквально лишили ее возможности дышать. У Арден было ощущение, что все вокруг кружится в бешеном водовороте. Эмоции переполняли ее настолько, что у нее перехватило горло, тем не менее она смогла выдохнуть:

– Нет. У меня никогда такого не было. Спасибо. Цветы – просто сказочные.

– А ты вдохни аромат.

Эндрю взял венок и мягко продвинул его ниже до ее обнаженных плеч. Нежные лепестки были влажными и прохладными, они ласкали ее кожу. Он не убрал руки, а нежно положил их ей на плечи. Смущение и противоречивые чувства охватили ее, и она склонила голову.

Этот мужчина и все, связанное с ним, переполняло ее мозг, ее сердце. Он подчинил ее тело, сделал его податливым. Ей было непривычно это чувство, но было так приятно. Арден страстно желала подчиниться ему и опереться на его силу. Цветы, лежащие на ее груди, трепетали в такт ее неровному дыханию. Неуверенным жестом она коснулась их дрожащими пальцами.

Боковым зрением она увидела, что его пальцы дотронулись до ее руки. Они были темными от загара, с жесткими золотистыми волосками. И еще они были теплыми, уверенными и сильными. Она подняла голову и посмотрела на него, ее глаза увлажнились и сверкали, как капельки росы на цветах.

– Любовь моя, – прошептал он. Он наклонился и поцеловал ее сначала в одну щеку, потом в другую. Он не отнял губы от ее лица, а прижался ими к уголкам ее губ. Затем, ласково касаясь несколько жесткой от щетины щекой, он выдохнул ее имя: – Арден. – Большими пальцами он гладил ее ключицы, а его дыхание она ощущала, как ветерок, у виска и вокруг уха. – Теперь, когда ланч уже позади…

– О! Нет! – простонала она едва слышно, сердце замерло. Вот оно, непристойное предложение.

Он отпрянул и убрал руки с ее плеч.

– Что, если мы поужинаем вместе?

Притом что она была одета для вечернего выхода, Арден понимала, что должна любыми способами отказаться от этого приглашения на свидание. Было бы логично, если бы она сказала: «Извини. Твое приглашение – великолепно, но мне нужно сегодня вечером остаться здесь и поработать над статьей».

Но вместо этого она услышала собственный голос:

– С удовольствием, Эндрю.

Он улыбнулся и направился к лифту.

Арден вошла в комнату, окутанная романтическими чувствами. Тем не менее она очень скоро вспомнила, почему приняла решение встретиться с Эндрю.

В течение несколько секунд, пока его руки касались ее, а дыхание шевелило ее волосы, она забыла о сыне. В эти мгновения она думала об Эндрю не как об отце своего ребенка, а просто как о мужчине – о мужчине, к которому, как она понимала, ее безумно влекло.

После ее неудачного замужества и ужасной сексуальной жизни с Роном Арден полагала, что ей уже никогда больше не захочется вступать в отношения с мужчиной. Для нее было просто шоком осознавать, с каким нетерпением она ожидала возможности провести несколько часов в обществе Эндрю. Но не с той целью, которую она поставила перед собой.

Ей было бы легче осуществить задуманное, не будь Эндрю таким сексуально привлекательным… не будь он вдовцом… не будь он таким одиноким. Было бы ей легче осуществить намеченное, если бы оба приемных родителя ее ребенка были живы и у них все было в порядке, а отцом был бы какой-нибудь весельчак? Коротышка, мягкий, круглый и лысый? Сначала внешний вид и личности супружеской пары не имели значения. Ей хотелось лишь узнать, где находится ребенок, которого она родила, но которого никогда не видела. Это было непросто.

Рана никогда не заживала, но она ощущала боль каждый раз, когда вспоминала тот серый дождливый день, когда хоронила Джоу. Никогда в своей жизни, даже после смерти отца и матери, она не чувствовала такого одиночества. Получив развод, Арден полностью посвятила себя Джоу. Последние несколько месяцев своей жизни он провел в больнице. Она видела, как с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Она боролась с желанием молиться о смерти другого ребенка, чтобы Джоу могли пересадить его почку. Бог не мог благосклонно отнестись к подобной молитве, и она ни разу не произнесла эти слова вслух.

Когда, наконец, пришло время, сын угас так же тихо, как жил, он просил ее не плакать, обещая, что рядом с ним на небесах будет место и для нее. В течение нескольких последних часов она держала его тонкую ручку в своей и не могла оторвать взгляд от его личика, пытаясь запомнить каждую черточку.

Рон устроил целое представление на похоронах, изображая фальшивую скорбь перед теми немногими из его друзей, которые присутствовали на церемонии. Арден буквально тошнило от его лицемерия. Джоу, этот отважный мальчик, всеми силами старался скрыть свое разочарование каждый раз, когда Рон не навещал его в больнице, хотя и обещал прийти.

После похорон Рон буквально припер ее к стенке.

– У тебя еще остались те деньги, которые ты вытянула из меня?

– Не твое дело. Я их заработала.

– Будь ты проклята, они нужны мне.

Она не могла не видеть то, что последствия его загулов становились все более заметными. Он кичился своим отчаянием. Но это не вызывало в ней ни малейшего сочувствия.

– Это касается только тебя.

– Ради всего святого, Арден. Помоги мне. Только один раз сейчас, и я обещаю…

Она захлопнула дверцу лимузина перед его носом и потребовала, чтобы шофер немедленно увез ее оттуда. Даже на похоронах собственного сына мысли Рона были только о себе. В течение последующих нескольких месяцев она была настолько под влиянием горя, что даже не знала, какой был день и месяц. Поглощенная отчаянием, Арден продолжала жить. Она могла доверить свои чувства только бумаге, только это примиряло ее с действительностью. Она написала небольшой рассказ о том, что такое потерять ребенка, и продала его в журнал для женщин. Его опубликовали, и он получил читательский отклик. Ей предложили продолжить писать, но у нее не было желания. Она чувствовала, что просто наполняет свою жизнь чем-нибудь, пока смерть не заберет ее. Ей нечем стало жить.

Кроме того, другого ребенка.

Эта мысль как-то пришла ей в голову. У нее действительно было ради кого жить. Где-то в этом мире жил ее другой ребенок. Именно в этот момент она и решила найти его. В ее намерения ни в коем случае не входило вмешиваться в жизнь этого малыша. Она не поступила бы так жестоко с его родителями, которые сделали так много, чтобы получить его. Она хотела только увидеть его, узнать его имя, его пол. В свое время она попросила Рона дать ей наркоз перед родами, поэтому ничего не помнила и не слышала, даже случайно, что говорил ось о ребенке, которого она родила для других людей.

– Вы хотите сказать, что нет никаких записей? – Она была крайне удивлена и разочарована, когда первый раз попыталась получить информацию.

Лицо администратора оставалось совершенно спокойным.

– Миссис Лоуэри, я хочу сказать, что вашу папку куда-то переставили и мне нужно время, чтобы найти ее. В такой большой клинике такие вещи иногда случаются.

– Особенно если некий влиятельный врач попросил вас или заплатил вам, чтобы документы оказались где-то в другом месте. А имя мое мисс Джентри!

Везде история повторялась. Записи о рождении в мэрии и в клинике исчезли каким-то мистическим образом. Но для Арден не было загадкой, кто стоял за всей этой неразберихой.

Она не знала адвоката, который оформлял официальные бумаги. Но его точно нанял Рон, и он ей ни за что ничего не скажет, даже если она найдет его. Рон рассчитал все правильно. Он был уверен, что после смерти Джоу Арден будет пытаться найти своего второго ребенка, и успел предупредить всех о том, чтобы ей не давали никакой информации.

Ее последней надеждой была акушерка, помогавшая во время родов. Она нашла ее. Теперь медсестра работала в благотворительной клинике, которая специализировалась на абортах.

Арден сразу же увидела, как та испугалась, когда узнала ее, однажды днем встретив около клиники.

– Вы помните меня? – начала Арден без предисловий.

Лживые глаза акушерки бегали, как будто она выискивала способ исчезнуть.

– Да, – наконец боязливо прошептала она.

– Вы знаете, что произошло с моим ребенком, – догадалась Арден, интуитивно превращая вопрос в утверждение.

– Нет! – Хотя ответ прозвучал честно, Арден была абсолютно уверена, что та лжет.

– Мисс Хэнкок, – умоляла она, – пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете. Имя. Будьте милосердны. Это все, что я прошу. Только имя.

– Я не могу! – воскликнула женщина, закрыв лицо руками. – Не могу. Он… он следит за мной, сказал мне, что, если я произнесу хоть слово, расскажет обо мне.

– Кто следит за вами? Мой бывший муж? – Женщина резко дернула головой в знак согласия. – И как же он шантажирует вас? Да не бойтесь его. Я смогу помочь. Мы можем заявить о нем в полицию…

– Нет! О боже, только не это. Вы не… – Она буквально задыхалась от слез. – Вы не понимаете. Я попалась… У меня были проблемы с перкоданом. Он узнал об этом. Выгнал меня из клиники, но пристроил сюда. И… – Ее узкие плечи тряслись. – И еще он сказал, что, если я когда-нибудь что-нибудь расскажу вам, он сдаст меня полиции.

– Но теперь-то вы чисты. Если вы… – Арден умолкла потому, что увидела на перекошенном лице женщины признание вины.

– Не я. Мой старик умрет без… этого лекарства. Я вынуждена доставать препарат для него.

Бесполезно было разговаривать с ней дальше. Арден снова оказалась в черной дыре, где царили отчаяние и жалость к себе. Один день следовал за другим без всяких перемен. Так однажды в субботу она сидела на кровати, тупо уставившись в телевизор. Она не знала, как долго просидела так. И вряд ли смогла бы назвать передачу, которую смотрела.

Но внезапно что-то привлекло ее внимание. Лицо. Знакомое лицо оказалось в фокусе камеры. Камера приближалась, и Арден сосредоточилась на нем. Стряхнув с себя оцепенение, она прибавила звук. Шла спортивная программа. Темой дня был теннисный турнир. Атланта? В общем, где-то там. Играли мужчины-одиночки.

Она знала это лицо! Красивый блондин. Широкая белоснежная улыбка. Где? Когда? В клинике? Да, да! В тот день она покинула роддом, имея лишь кошелек, в котором было пятьдесят тысяч долларов наличными. На ступеньках перед главным входом царил ажиотаж. Репортеры с микрофонами и камерами. Телевизионщики пробирались по мраморным ступенькам, чтобы найти лучший ракурс для съемки.

Все те люди собрались здесь, чтобы увидеть красивую пару, которая покидала клинику с новорожденным младенцем. Высокий светловолосый мужчина с ослепительной улыбкой обнимал миниатюрную жену-блондинку, которая держала извивающийся сверток. Арден вспомнила, какую радость они излучали, и почувствовала зависть, увидев, как любящий муж смотрит на жену и ребенка. На глаза навернулись слезы, когда она пробиралась сквозь толпу к такси, которое вызвали специально для нее. Она отказалась от предложения Рона отвезти ее домой.

Арден и не вспоминала о той сцене до этого момента. Это был тот самый мужчина. Она прислушалась к тому, что говорил комментатор, а тело мужчины изогнулось, так как он собирался делать подачу.

«Эндрю Маккэслин, похоже, прилагает героические усилия сегодня после его поистине сокрушительного провала на прошлой неделе в Мемфисе. Последние месяцы мы наблюдаем за тем, как стремительно падает его мастерство».

«По большей части причиной этого стала его личная трагедия, которую он пережил в этом году, – с сочувствием продолжил другой голос за кадром. – Без сомнения».

Эндрю Маккэслин проиграл очко, и по его губам Арден прочитала ужасное ругательство, которое не должно было прозвучать по телевизору. Совершенно очевидно, что режиссер программы был того же мнения. Он переключил камеру, и теперь зрители видели, как Маккэслин, находясь у задней линии площадки, сосредоточивается на подаче, методично подбрасывая мяч. Подача была выполнена блестяще, но судья не засчитал ее.

Маккэслин с размаху ударил алюминиевой ракеткой по корту и бегом направился к высокому креслу судьи, выкрикивая страшные проклятия и ругательства. Передача была благоразумно прервана рекламой. Показ матча продолжили после того, как познакомили зрителей с достоинствами сделанного в Америке автомобиля.

Арден внимательно прислушивалась к каждому слову комментаторов, которые пытались объяснить поведение Маккэслина следствием пережитого горя: гибелью жены в жуткой автокатастрофе в Гонолулу, где супружеская пара проживала вместе с сыном-младенцем. Маккэслин играл грубо и агрессивно и проиграл матч.

Арден тогда легла спать с мыслями о профессионале-теннисисте и удивлялась, почему он так заинтересовал ее, ведь она видела его всего лишь один раз. В середине ночи она внезапно поняла, что видела его не один раз, а больше. Она села на кровати, сердце бешено колотилось, а мысли не поддавались контролю. Она не успевала за ними, так быстро они ускользали.

Выбравшись из-под одеяла, она расхаживала по комнате, растирая виски плотно сжатыми кулаками.

– Думай, Арден, – приказала она самой себе. – Думай. – Почему-то то, что она пыталась вспомнить, было очень важным.

Мучительно медленно осколки воспоминаний сложились в единое целое. Ей было больно. Свет, движущийся свет. Вот что это было! Ее везли по коридору на каталке, поэтому мелькали лампочки. Везли в родильный зал. Почти все было уже позади. Ей оставалось только родить ребенка, и она освободится от Рона навсегда.

Когда ее провозили через затемненный холл, она уголком глаза заметила пару. Свет падал на две светловолосые головы. Она слегка повернулась. Ни мужчина, ни женщина не заметили ее. Они улыбались, тесно прижавшись друг к другу, и что-то взволнованно, но негромко обсуждали. Что было не так? Ведь точно было, но что? Что?

– Вспоминай, Арден, – прошептала она, усаживаясь на кровать и обхватив голову обеими руками. – Они выглядели как любая другая пара, ожидающая ребенка. Они…

Внезапно все остановилось – дыхание, сердцебиение, вращающиеся, как в водовороте, мысли. Потом все началось сначала: медленно, постепенно набирая обороты, крошечная точечка света в конце темного тоннеля становилась ярче и больше, и, наконец, ответ был найден. Та женщина не была беременна! Она не рожала. Она просто стояла вместе мужем, обсуждая что-то волнующее тихим шепотом. У них был вид заговорщиков, как у детей, которые затевают какую-нибудь потрясающую шалость.

Маккэслины были богаты. Их знали во всем мире. Он был красив, а Рон сказал, что отец ребенка – красивый мужчина. Они покинули клинику с новорожденным сыном в тот же день, что и Арден.

Она выносила ребенка для них.

Арден обхватила себя руками и в восторге каталась по кровати, празднуя победу. Она знала, что права. Все сходилось.

Она быстро пришла в себя, когда вспомнила другой факт, о котором узнала сегодня. Миссис Маккэслин погибла. Сын Арден – а спортивные комментаторы сообщили, что у Эндрю Маккэсли-на есть маленький сын, – в данный момент остался без заботы любящей матери, у отца, поведение которого вызывало опасения и уверенность, что у него имеются большие проблемы.

Эндрю Маккэслин стал наваждением для Арден. Она месяцами читала все, что могла найти о нем, о его прошлом и настоящем. Она часами сидела в публичной библиотеке, сосредоточенно изучая микрофильмы спортивных страниц, на которых описывались его лучшие матчи. И ежедневно она читала о его падении.

Однажды она прочитала, что Эндрю Маккэслин частично «отправился в отставку». Приводились слова его менеджера: «Эндрю понимает, что его игра дала сбой. Он собирается сосредоточиться на восстановлении сил и проводить время с сыном в своем новом доме на Мауи».

И тогда Арден стала искать способы поехать на Гавайи в надежде познакомиться с Эндрю Маккэс-лином.

– Ну и теперь, когда познакомилась с ним, что ты собираешься делать? – спросила она у своего отражения в зеркале. – Она не рассчитывала, что настолько поддастся его обаянию и шарму. – Помни, зачем ты здесь, Арден. Оставайся объективной, – посоветовала она своему отражению.

Ответом ей была насмешка. Она не была похожа на женщину, которая жаждала объективности. Открытое, без бретелек, желто-зеленое шелковое платье подчеркивало фигуру. Пояс охватывал ее тонкую талию и привлекал внимание к округлым формам выше и ниже его. Кремовый блейзер, который она надела поверх облегающего платья, только возбуждал интерес к тому, что было под ним спрятано – оголенные плечи. Вместо украшений она надела то самое ожерелье из цветов.

Цветы превосходно сочетались с поясом цвета фуксии. Она зачесала волосы назад и уложила их в аккуратный узел, но его официальность была нарушена несколькими прядками, которые никак не хотели соблюдать приличия и лежали волнами на шее, образуя своеобразный ореол. Женщина, которая смотрела на нее, та, у которой были подернутые дымкой зеленые глаза, выглядела как кандидат номер один на право участвовать в бурной любовной авантюре.

– Боже мой, – прошептала она, прижимая холодные дрожащие пальцы ко лбу. – Я просто обязана перестать думать о нем так. У меня тогда ничего не получится. И мне нужно заставить его перестать думать обо мне как о… женщине.

Его мысли нужно направить в совсем иное русло. Она чувствовала это инстинктивно, каждой клеточкой ее женской сущности.

Он любил жену. Возможно, чувство не угасло и сейчас. Но все говорило о том, что ему нужна женщина. Он не был тем, кто мог бы обойтись без женского внимания в течение долгого времени.

Та искра, которая пробежала между ними, – а она не могла дольше убеждать себя, что этого не было, – ставила под угрозу весь ее план. А план заключался в том, чтобы познакомиться с ним и завоевать его расположение как друга. Когда она доказала бы ему, что не собирается разрушать его отношения с сыном, она сказала бы, кто она на самом деле, и озвучила бы свою просьбу.

– Помни об этом, – сказала она себе, когда услышала стук в дверь. – Объективность, – напомнила она себе и решила отбросить любые другие мысли по поводу Эндрю Маккэслина.

Однако это обещание, которое Арден дала себе, стало невыполнимым, когда она увидела его: он был неотразим в синих широких брюках, в бежевой спортивной блузе, сливавшейся по цвету с его волосами, длиной до плеч, и светло-голубой рубашке, которая так подходила к его глазам.

Эти глаза… Они выполнили свое назначение. Он сначала осмотрел ее сверху донизу, начиная с головы до сандалий из кожи ящерицы, а потом снизу доверху. Он ненадолго задержал взгляд на ее лице, но гораздо дольше рассматривал ее ожерелье. У Арден сложилось впечатление, что его привлекли не цветы, а форма ее груди, расположенной как раз под ними.

– Ты хорошо поработала с цветами, – сказал он немного севшим голосом, что только подтверждало ее подозрения.

– Спасибо.

– Мне очень приятно. – И только тогда он улыбнулся и посмотрел ей в глаза. – Идем?

Глава 4

Они встречались за ужином в течение трех последующих дней. Арден понимала, что превращает трудное в невозможное, но не могла заставить себя отказаться от его приглашений. Она и Эндрю становились все ближе друг другу, но как-то не так. В ее схеме не было места для романтики. Поэтому на четвертый день она отказалась от встречи, воспользовавшись не очень удачной отговоркой, что ей нужно поработать над статьей о возможностях выживания тропических растений в условиях менее жаркого климата, которую отослала в журнал на днях.

Вместо того чтобы направить свои мысли прочь от Эндрю, она провела вечер, размышляя, где и с кем он ужинает. Остался ли он дома с Мэтом? С другом? С другой женщиной? В последнем она сомневалась. Когда они были вместе, она пользовалась его полным вниманием.

– Может быть, я уж слишком тороплю события, предлагая проводить так много времени со мной, «вторгаюсь на чужую территорию»? – спросил он, когда Арден отклонила его приглашение поужинать. Тон, которым был задан вопрос, не был серьезным, казалось, что он просто пошутил, но между бровями залегла складка, которая говорила о том, что его это задело.

– Нет, нет, Эндрю. Ничего подобного. Я говорила тебе, когда мы познакомились, что нет никого, перед кем я обязана отчитываться. Просто мне кажется, что нам нужно немного отдохнуть друг от друга. Я тоже не хочу отнимать все твое время. И к тому же у меня действительно есть работа, которую я должна закончить.

Он не совсем поверил ей и с большой неохотой принял ее отказ.

Арден была в ужасе оттого, что происходит с ней каждый раз, когда они были вместе. Она играла с огнем и прекрасно это понимала. Но время, которое ей приходилось проводить без него, теряло все свои краски и казалось бесконечным и скучным. Он ни разу не поцеловал ее, за исключением того поцелуя, когда он подарил ей гирлянду. Кроме тех случаев, когда этого требовали правила хорошего тона, он не прикасался к ней. И все же в его присутствии она была на седьмом небе, ощущала себя молодой и красивой. А этого просто не должно было быть. Она приехала на Мауи, чтобы увидеть сына. Это была ее основная цель, а Эндрю Маккэслин – всего лишь средство для ее достижения.

На следующий день утром Арден неторопливо шла по направлению к теннисным кортам, клятвенно обещая себе, что не собирается встречаться с Эндрю. Он, вполне возможно, не играет сегодня. Эндрю с жадностью поглощал «Гаторейд», когда увидел ее. Он кинул бутылку Гэри и поспешил навстречу:

– Привет! Я собирался позвонить тебе позже. Поужинаем сегодня вместе? Пожалуйста.

– Да.

Его молниеносное приглашение и ее мгновенное согласие и удивило, и доставило удовольствие обоим. Они дружно рассмеялись – нежно и застенчиво, наслаждаясь встречей.

– Зайду за тобой в семь тридцать.

– Отлично.

– Посмотришь, как я играю?

– Немного, мне потом нужно будет вернуться домой и поработать.

– А я обещал Мэту поиграть с ним на пляже.

Каждый раз, когда он упоминал имя мальчика, ее сердце трепетало от желания помочь.

– Надеюсь, я не отрываю тебя от него надолго, так ведь?

– По вечерам я не ухожу, пока он не ляжет спать. Он не скучает по мне. Каждое утро он проверяет, что я проснулся вторым в доме.

Арден рассмеялась:

– Джоу тоже всегда так делал. Он приходил ко мне в спальню и пытался приподнять веки, спрашивая, проснулась ли я.

– Я думал, что так умеет делать только Мэт. – Они снова рассмеялись. – Извини. Должен вернуться на корт. Увидимся вечером.

– Играй как следует.

– Я пытаюсь.

– Вот и хорошо.

Эндрю подмигнул ей и присоединился к терпеливому Гэри, который, впрочем, времени не терял, флиртуя с толпой зрительниц. Арден было интересно знать, выглядит ли она в глазах других просто как одна из фанаток Эндрю. Ей стало неприятно от этой мысли.

Арден была не совсем готова, когда Эндрю постучал в дверь. Несмотря на то что подсознательно думала о нем весь день, испытывала прилив творческих сил и быстро и эффективно работала над одной из своих статей, она едва успела принять ванну и вымыть голову до его прихода.

На ходу застегивая молнию на платье, Арден бросилась к двери.

– Извини, – сказала она, запыхавшись, распахивая ее. Он стоял, лениво опираясь на косяк двери, как будто она не заставила его ждать уже целую минуту.

Он посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки, ноги в чулках, но без туфель, принял во внимание ее смущение и улыбнулся:

– Это стоило ожидания.

– Входи. Я сейчас буду готова: мне только туфли надеть и украшения. Ты сделал заказ? Надеюсь, мы не опоздаем…

– Арден, – сказал он, закрывая за собой дверь и обнимая ее за плечи. – Все в порядке. У нас полно времени.

Она глубоко вздохнула:

– Ладно. Не буду спешить.

– Хорошо. – Он рассмеялся и отпустил ее. Небрежно посмотрел по сторонам и сконцентрировал внимание на Арден – она как раз надевала босоножки на высоком каблуке. Опираясь рукой о стену для равновесия, подняла ногу, чтобы застегнуть ремешок. Нога была стройная. Движения грациозные, свойственные только женщине, и бессознательно соблазняющие.

Он обратил внимание на то, какими гладкими были ее ноги в шелковых чулках. Мышцы ее бедер четко вырисовывались, но не выпирали, когда она стояла на каблуках. Ее ступни поместились бы на его ладони полностью, подумал он.

Увидев кружева, похожие на паутинку, которые обрамляли кромку ее облегающего платья, он улыбнулся тому, насколько это было женственным. А когда она нагнулась, он не смог не оценить тяжелую упругую грудь, заполнившую корсаж ее платья. Глубокий V-образный вырез обнажил неясную темную полоску между грудями. Мысленно он прикоснулся губами к этой нежной роскоши и прижался к ее выступающим частям сначала с одной стороны, потом с другой. Мгновенно очнувшись, он заставил себя перевести взгляд на более безопасный предмет.

Волосы Арден всегда казались мягкими и приятными на ощупь, даже когда она зачесывала их назад и убирала в узел. Но тем вечером она оставила их распущенными, и у него появилось очень сильное желание взять их в руки и погладить темные пряди так, чтобы пальцы ощутили, какие они шелковые, а потом дотронуться до лица – такая ли кожа нежная, как кажется? И не только на лице.

– Ну вот, – сказала она, отталкиваясь от стены и направляясь к низкому длинному бюро напротив огромной кровати.

Что касается кровати, Эндрю не позволил себе даже думать о ней, представить себе соблазнительное тело Арден рядом с собой и себя рядом с ней, обнаженной, на этой кровати…

– Украшения. – Она осматривала содержимое шкатулки-чемоданчика для ювелирных изделий, обитой изнутри атласом.

Ее платье оставляло руки обнаженными, само оно было из облегающего мягкого, похожего на струящуюся воду материала, который обрисовывал ее округлые, но не чрезмерно развитые бедра. Все, что она надевала, выглядело на ней безупречно, будь то повседневная одежда или наряд по особому случаю. Эндрю подумал, что, надень она просто джинсы и футболку, на ней они выглядели бы как ансамбль от-кутюр. А еще она, несомненно, выглядела бы потрясающе вообще без всего.

Черт! Он думает о том, о чем обещал себе даже не думать.

Она ловко надела золотые серьги, продев их сквозь мочки ушей, которые он только что мысленно ласкал языком. Его сердце учащенно забилось, когда ее грудь поднялась и немного выступила за вырез платья, когда она подняла руки, чтобы застегнуть тонкую золотую цепочку на шее.

– Постой. Дай я, – неуверенно сказал Эндрю.

Он подошел к ней сзади. Несколько секунд, пока он брал застежку цепочки из ее пальцев, они смотрели друг на друга в зеркало, не произнося ни слова. У Арден все еще были подняты руки, ее грудь поднималась высоко и казалась такой сладострастной, а нежная кожа внутренней стороны рук была такой нежной, да и вся ее поза была одновременно и призывной и беззащитной.

Она медленно опустила руки, когда он взял цепочку и наклонился, чтобы рассмотреть хитрый замок. Когда Эндрю застегнул застежку, она поспешила отойти от него.

– Подожди. – Его руки нежно удержали ее. – Молния застряла.

– Ой! – У нее едва хватило воздуха, чтобы произнести слово. Восклицание прозвучало как нежный стон.

С провоцирующей медлительностью он расстегнул молнию. Прохладный воздух остудил пылающую спину Арден. Не способная двигаться, не смеющая даже вдохнуть, чтобы не разрушить чарующего волшебства момента, Арден стояла, позволяя ему расстегнуть молнию до талии. Он с той же неторопливостью следил за тем, как обнажается ее спина. На нежном теле не было бюстгальтера, грудь поддерживал лишь корсаж платья.

Их взгляды снова встретились в зеркальном отражении. Его глаза были темными и горели ярко-синим чистым светом. И в ее глазах угадывалось желание.

Тело Эндрю было напряжено и посылало сексуальные импульсы. Арден понимала, что, если на миллиметр отступит и позволит себе прижаться бедром к его брюкам спереди, она почувствует его твердую плоть, которую страсть привела в готовность. Ей показалось сомнительным, что они пойдут сегодня куда-нибудь ужинать. И это было ее решение.

Но о том, чтобы ложиться в постель с Эндрю, не могло идти и речи. Вмешивать сексуальные отношения в эту и так достаточно непростую ситуацию было бы сумасшествием. Также где-то в самых отдаленных уголках ее сознания таился страх, что она может быть разочарована. Или, что гораздо хуже, он может разочароваться в ней. Едкие комментарии Рона по поводу ее сексуальной несостоятельности все еще преследовали Арден.

Лучше всего было бы, чтобы все шло своим чередом. Чтобы у них были равные возможности. Как у друзей. Разве не могут мужчина и женщина иметь чисто платонические отношения? Не было ли это тем, что изначально и хотела Арден от Эндрю Маккэслина?

Мудро, рассудительно, но с опаской она наклонила голову и чуть-чуть покачала ею. Он понял намек и застегнул молнию.

– Маленькая ниточка попала. Теперь все в порядке.

– Спасибо, – сказала Арден и шагнула в сторону.

Она не собиралась вступать в интимные отношения с такой легкостью.

– Арден?

Она взяла сумочку и только тогда повернулась к нему:

– Да?

– Я давно не оказывался в ситуации, когда суетятся женщины, не видел, как женщина, которая мне далеко не безразлична, одевается. Я до этого самого момента не осознавал, как много потерял, когда жил с женщиной.

Она отвела глаза и посмотрела в окно, за которым пальмы превратились в темные силуэты на фоне ярко-синего неба.

– Женщины, которые живут одни, также испытывают определенные неудобства.

Он шагнул к ней.

– Какие, например? – Он произнес это шепотом – низким и настойчивым.

Это нужно было прекратить. И сделать это должна была именно она. Арден подняла глаза и встретилась с Эндрю взглядом. Она буквально заставила себя хитро прищуриться и озорно рассмеяться:

– Ну, те, кому некого позвать расстегнуть молнию на платье.

Он был слегка разочарован ее ответом, и это выразилось в том, что он несколько расслабился, но тем не менее великодушно улыбнулся, разряжая накалившуюся атмосферу в комнате, и произнес тоном поверженного рыцаря:

– Вот видишь, что бы вы, свободные женщины, без нас делали?

Они поддерживали этот жизнерадостный тон добродушного подшучивания, пока он вел свою «севилью» по узким дорогам Мауи. Территория вдоль пляжа Каанарали была одним из наиболее развитых районов на острове. Здесь было много элегантных отелей, ресторанов и клубов.

Эндрю остановил машину на крытой стоянке отеля «Хиатт».

– Была здесь когда-нибудь? – спросил он, присоединяясь к ней на обочине, когда служащий помог ей выйти из машины.

– Нет, но хотела посмотреть, что это такое, до возвращения домой.

– Приготовься. Этот отель совершенно не похож ни на один в мире.

И это было сразу видно. В большинстве отелей в вестибюле, как правило, был потолок. В этом же его не было. Потолком в многоярусном отеле было звездное небо. Вестибюль был оформлен под влажный тропический лес, где в изобилии имелись тропическая растительность и цветущие пальмы. Когда шел дождь, эффект реальности был просто потрясающим. Закрытая часть помещения была с большим вкусом украшена китайскими вазами, на фоне которых даже Эндрю казался лилипутом. Дорогущие ковры и восточный антиквариат придавали отелю вид роскошного дворца, но вместе с тем сохраняли атмосферу повседневности и домашнего уюта.

Они прошли по необъятному вестибюлю. Эндрю не дал ей возможности осмотреть все изысканные бутики и галереи и подвел к винтовой лестнице, ведущей в Свон-Корт – царство лебедей.

– Я чувствую себя неотесанной деревенщиной, впервые попавшей в город. У меня рот все время открыт?

– Я люблю простофиль, – сказал он, обнимая ее за талию. – А твой рот, как и все остальное в тебе, просто очарователен.

Она была рада, что в этот момент появился метрдотель, чтобы провести их к столу, на котором горели свечи. Столик располагался у пруда, где плавали лебеди, надменный вид которых не вызывал сомнения в их наплевательском отношении к своей королевской принадлежности. Как и большинство ресторанов на острове, «Хиатт» располагался на свежем воздухе. Его распахнутые окна выходили на пруд, который дополняли водопад и глыбы лавы.

Посетители были в вечерних платьях, и Арден обрадовалась, что выбрала самый лучший надряд для сегодняшнего вечера. Эндрю, похоже, догадался, о чем она подумала.

– Не обольщайся, – прошептал он, раскрывая меню. – Утром этот зал заполняется людьми в купальниках и шлепанцах, так как здесь они завтракают – шведский стол.

Арден даже не заметила, как Эндрю подозвал официанта, она была полностью поглощена атмосферой зала.

– Заказывать вино, Арден?

Она спокойно выдержала его вызывающий взгляд.

– Да, пожалуйста.

Он заказал бутылку дорогого белого вина. Она постаралась не показать, что удивлена. Все время, пока они были вместе, он ни разу не пил ничего, содержащего алкоголь.

– Иногда я выпиваю бокал вина за ужином, – сказал он.

– Но я ведь ничего не говорю.

– Да. Но ты наверняка сомневаешься, смогу ли я устоять.

– Я уже однажды просила тебя не домысливать, что я могла бы сказать или сделать. Ты – взрослый человек и сам должен знать, устоишь ты или нет.

– А ты не боишься, что я напьюсь и устрою дебош? – подначил он ее.

Арден приняла вызов. Наклонившись к нему, она прошептала:

– А может быть, я хочу, чтобы ты устроил небольшой дебош. Мошки тоже инстинктивно летят на свет и погибают в его пламени.

Глаза Эндрю сузились.

– Я смогу обойтись и без глотка вина, чтобы стать совершенно неуправляемым.

Она отступила, чтобы не обжечь «крылышки».

– Я полностью доверяю тебе.

Он принял ее отступление. По его тону Арден поняла, что он хочет сменить тему.

– Конечно, у тебя есть веские основания сомневаться во мне. Я бывал гораздо чаще пьян, чем трезв, в течение последнего года. Не думаю, что смогу когда-нибудь простить это себе. – Он стиснул зубы, а его пальцы, небрежно барабанившие по столу, сжались в кулак. – Боже! Да я бы все на свете отдал, чтобы некоторые вещи, которые я вытворял, никогда бы не происходили.

Арден хорошо было знакомо чувство полного разочарования и отвращения к себе, которое он сейчас испытывал. Принимались решения, о которых потом сожалели. Большинство из них были необратимы.

Продолжить чтение