Пилот Осознания

В поисках денег

Всегда старался ставить перед собой реальные задачи. Когда мои одноклассники мечтали стать космонавтами, я хотел стать летчиком. Не простым конечно же, а военным и непременно истребителем. И пока они мечтали, я стремился. Упорно учился, занимался спортом. Записался в авиамодельный кружок, потом прыгал с парашютом, а едва позволил возраст – пошел в летный клуб ДОСААФ. После школы я оказался единственным, кто осуществил свою мечту – сумел поступить в лётное училище.

Дальнейшая жизнь казалась мне простой и понятной – успешно окончить училище, повышать свое профессиональное мастерство, получать новые звания и повышения в должности. Красавица жена, двое-трое очаровательный детишек, выход в запас, возня с внуками… Вполне обычная биография тысяч моих сверстников. Именно поэтому, на выпускном балу, пока мои сокурсники… Точнее, уже офицеры, посматривали на самую красивую девушку, подшучивая друг над другом и предлагая подойти познакомиться, я подошёл и пригласил её на танец. Потом проводил до дома и пригласил на свидание. Потом познакомился с её родителями и сделал предложение. Разумеется, я уже знал, как действует новенькая лётная форма на сердца девушек и благосклонность их родителей. В качестве медового месяца я отбыл к первому месту несения службы вместе со своей красавицей женой.

Итак, первые пункты плана успешно осуществились. Закончил училище достаточно хорошо, чтобы попасть в гвардейскую часть под Новосибирском. Обзавёлся семьёй, получил квартиру, пускай и служебную. Прошло чуть больше года, как присвоили звание старшего лейтенанта. Настало время переходить к следующему пункту, но зависел он не от меня одного. Жена сразу заявила, что лейтенантской зарплаты не хватит на ребёнка. Я не стал возражать, потому что перспективы для отличника боевой и политической открывались самые радужные… и довольно скоро… всё пошло наперекосяк.

Мы были настолько уверенны в незыблемости установленного миропорядка, что не обращали особого внимания на политические события в далёкой столице. Даже развал страны поначалу восприняли как простое переименование Советского Союза в некое малопонятное Содружество Государств. Однако, тяжелые волны преобразований докатились и до нас. Цены начали расти, а зарплату стали задерживать. На полёты выделяли меньше топлива, отключали свет за неуплату. Отключить электричество в воинской части! Словно против нас ведутся боевые действия, и враг обесточил аэродром! Вот только вокруг оставались все свои. Не успели мы привыкнуть к невероятному, как произошло немыслимое – начали сокращать и расформировывать целые подразделения. Власти заявили, что вчерашние потенциальные противники вдруг стали нынешним стратегическими партнерами, и нет смысла и денег содержать такую огромную армию. Да и страна стала уже не такой огромной…

Перевели меня на границу с Белоруссией – теперь это было другое государство, к чему тоже приходилось привыкать. Вылеты стали такой же редкостью, как и зарплата. Кто из офицеров начал таксёрить, кто ремонтировать бытовую технику, а некоторые, взяв отпуск за свой счет, подались в новомодные «челноки». Я поступил, пожалуй, наиболее наивно. Начал повышать свое боевое мастерство хотя бы в теории – засел за учебники и наставления. На возмущения жены разумно отвечал, что государство не способно обходиться без дееспособной армии. Вот скоро, буквально вот-вот, всё изменится, а я уже тут – высококлассный специалист, не разменявший свою воинскую специальность на сиюминутные выгоды. Обзаведение ребёнком не фигурировало даже в семейных скандалах, которые происходили всё чаще и становились всё злей.

Время шло, а «вот-вот» не наступало. Жене надоело питаться обещаниями и продуктами из сухпайка, который всё ещё исправно выдавали. Она нашла работу секретаршей в ближайшем городе у какого-то свежеиспечённого бизнесмена. И скоро начала посвящать этой работе не только дни, но и ночи. В порыве ревности и страсти я совершил глупость. В своё оправдание могу заявить – часто совершаемую начинающими рогоносцами. Я напился и поехал признаваться своей, пока ещё, супруге в нежных чувствах и неугасимой любви. Вполне закономерно был избит и выброшен на улицу удачливым сменщиком, в недавнем прошлом – спортсменом-разрядником.

Мой первый порыв – вернуться с друзьями и разбить ему морду, прошёл вместе с похмельем. Второй порыв, более осуществимый – начать спиваться, проклиная неудавшуюся жизнь, предательское правительство и прочие внешние факторы. Когда я приступил к выполнению этого плана, созрел третий, очень мудрый и дальновидный. Заняться коммерцией! Разбогатеть! Ну или хотя бы заработать кучу денег. Вопрос стартового капитала для меня не стоял. Давно увлекался электроникой и в особо нищие дни продавал местным барыгам наименее ценные для меня детали. Что будет, если сам отвезу их в Польшу? На вырученные деньги куплю косметику. Тут продам её и куплю.… Это уже не принципиально. Если у вчерашних домохозяек и работяг получается, то неужели я, человек с высшим техническим, не справлюсь?

Товар и продукты на дорогу есть, деньги на билеты я занял у сослуживцев. Отпуск за свой счет получил без проблем. Начальство к такому уже привыкло и дотошные вопросы никто не задавал. В путь! Навстречу богатству, успеху и процветанию! Больше не буду нищим и жалким! С первой ходки нет, а со второй-третьей, хватит на бэушный мерс или опель. Вот тогда подъеду к её офису, в новеньком цивильном костюмчике… Нет, лучше в парадке! Да, это будет совсем другой разговор!

Скучную поездку на автобусе разнообразила случайная попутчица – пожилая дама, отставная преподавательница марксизма-ленинизма. Всю дорогу через Белоруссию, она рассказывала, как мы должны быть счастливы, вырвавшись из мрачного тоталитарного прошлого в светлое демократическое настоящее. Я попытался ей объяснить, что в тоталитарном прошлом не просто имел мечту, но и мог её осуществить. Даже зарабатывал на этой мечте достаточно, чтобы нормально жить. При нынешних же свободах вынужден заниматься тем, что мне категорически не нравится. Игнорируя мои слова, она продолжала воспевать свободу, открытость и прочие либеральные ценности. Понимать её становилось всё сложнее, зато засыпалось под монотонное бормотание великолепно.

К реальности пришлось вернуться после проезда польской таможни. Наш автобус остановила потертая иномарка, из которой вылезли три крепких хлопца. Зайдя в салон, они начали собирать деньги «за проезд». С тяжелыми вздохами и гневным бормотанием народ безропотно протягивал по двадцать долларов. Я начал было возмущаться дежурными – «по какому праву?» и «что вы себе позволяете?», ожидая, хотя бы вялую поддержку попутчиков. Хотя бы тех, кто ещё не заплатил. Как говорил классик: «Тщетны были, однако, надежды – не спас он сопутников». Парни не сказали ни слова. Один прошел по салону, оказавшись за спиной, второй деловито схватил меня за грудки и выдернул из кресла. В это время, первый врезал по затылку и помог второму вытащить моё изумленное тело и швырнуть прямо на обочину. Где уже ожидал третий в крепких и очень жестких ботинках…

Добрейшая преподавательница промакивала мне лицо влажной тряпочкой, рядом курили пассажиры, воспользовавшись нежданной задержкой. Под ногами у них хрустели рассыпанные радиодетали, так и не ставшие основой моего финансового благополучия.

– Хоть бы кто-то меня поддержал, – проворчал я, заодно проверяя целостность зубов.

– Ну что же вы, молодой человек, – тараторила преподавательница. – Разве можно быть таким взрослым и наивным одновременно. Мы же не в книжке про мушкетеров. Ну объединились бы мы, отказали им. Так они же не сами по себе. У следующего городишки нас ждала бы дюжина таких ребят. Деньги бы все отобрали, товар попортили. Автобус бы разбили. Нам же ещё и платить за ремонт. Потому что водитель автобуса тоже не сам по себе.

– Вот потому вас и обдирают, – не удержался я от сарказма.

– Почему?

– Потому что бандиты продолжают жить, как в книжке про мушкетеров: «Один за всех и все за одного». Как вы сами только что описали. Ладно, если все ждали меня, то можно отправляться.

Ко мне подошел мужчина, с картонной коробкой в руках.

– Я тут собрал те, что остались целые. Рассортировать надо будет.

– Не, не надо. Оставьте себе. Что-то меня к своей основной профессии потянуло.

Только в автобусе я обнаружил, что пропали деньги и обратный билет. Ну хоть документы оставили, и на том спасибо. Я подошел к мужчине, которому так щедро пожертвовал.

– Извините, я только сейчас заметил, что они у меня все деньги вытянули. И билет.

– Да пожалуйста, я верну вам детали, – тут же отозвался мужчина.

– Не, не надо. Вы в этом разбираетесь? Их там по деньгам, больше чем на десять долларов?

– Да, гораздо больше.

– Если не сложно, дайте мне эти деньги, на обратную дорогу.

– Пожалуйста. Может вам больше дать?

– Не надо. Я дальше и не поеду.

Водитель без лишних вопросов высадил меня у ближайшего городка, название которого показалось мне смутно знакомым. Отпраздновать завершение своей первой коммерции я решил в придорожной кафешке, безлюдной в этот ранний час.

– У вас можно перекусить? – поинтересовался я у дородной продавщицы, одарившей меня подозрительным взглядом. – И мне бы ещё в туалет, переодеться.

– Ты из части? – хмуро поинтересовалась она.

– М-м-м… Да, из воинской части, – согласился я, удивившись её прозорливости.

– Обычно ваши позже появляются. Тебе пару бутербродов хватит? Есть суп вчерашний. Могу подогреть. Туалет там, – она указала за стойку.

– Благодарю, бутербродов хватит. И, это, вы доллары берете?

– Кто же их сейчас не берет? Сейчас все берут доллары. Настала эпоха долларов…

Оставив продавщицу размышлять о смене эпох, я закрылся в туалет и полез в сумку. Неизвестно зачем я прихватил с собой форму, но сейчас она оказалась очень кстати. Гражданская одежда, после общения со сборщиками дани, могла вызвать подозрение у самого нелюбопытного полицейского.

Сейчас перекушу, сяду на автобус до приграничного города, там пересяду на белорусский, а там… Выходя из туалета, столкнулся с человеком в такой же форме, что и у меня.

– О, брателло! А ты откуда тут взялся? – обрадовался моему появлению старший прапорщик. – Что-то я не помню вчера бортов из Союза.

– Я не бортом. Только с автобуса. И Союза уже нет.

– Обалдеть, как нашего брата унижать начали. Автобусами возят, – он обернулся к продавщице, словно ища поддержки.

Та довольно улыбнулась.

– Я сразу в нем военного признала, хоть и одет был, как бродяга. Вот, ваша еда. Чая или чего покрепче?

– Чаю, пожалуйста. Только чаю.

Головная боль начала стихать, и я вспомнил, почему название городка показалось мне знакомым. Тут находилась наша военно-воздушная база. И прапор, наверняка, с неё. В таком случае, у меня появилась неплохая возможность вернуться домой.

– А чё ты здесь, как неродной? – прапорщик забрал с прилавка два увесистых пакета. – Давай к нам, в гостиничку.

– Сейчас, хоть пару бутеров зажую. Подождёшь?

Мне не очень понравилось автоматическое панибратство прапора, но решил его принять. Может здесь, вдали от дома, так принято? Да и помощь в поисках попутки не помешает.

– Звиняй! Меня самого ждут-не дождутся, – он красноречиво покачал пакетами. – Если не знаешь – здание за КПП. По коридору, направо. Номер двадцатый.

Не хотелось спрашивать при женщине, поэтому дождался, пока прапорщик выйдет и кинулся вслед, словно только вспомнил.

– Подожди секунду. Вы в Союз часто летаете? Сможете подкинуть?

– Э-э-э… Да мы сейчас в ту сторону… – он покачал головой. – За бугор рейсы гоняем. Вон, завтра к дойчам летим. Так что, если тебе в Германию надо, то со всем нашим расположением.

– Наших же оттуда вывели?

– Наших вывели, ихних ввели. Диалектика мировых процессов, понимаешь? Да и гоняем мы сразу в ФРГ, не мелочимся.

– Ого! Ладно, спасибо, – я махнул рукой и вернулся в кафешку.

В общем-то, ничего страшного. Сяду, как и задумывал, на автобус. Только обрадовался, что смогу попасть на самолет, пусть и пассажиром. Этот непередаваемый запах, тонкий гул вэсэушки, медленно нарастающий рев двигателей… Э-э-э, хотя… Может прокатиться с ребятами туда-сюда, пока хоть у них топливо есть? Хотя, зачем мне «сюда»? Что меня ждёт дома, кроме пустой квартиры, отсутствующей зарплаты и несданных бутылок? Родину я предавать не собираюсь, военных секретов даже под пытками не выдам. Потому как не знаю ни одного. Тут же – Европа! Место бескрайних возможностей, свободы и процветания! Не то, чтобы я полностью верил в эти лозунги, но должно быть хоть что-то лучше, чем у нас?

Решено – лечу в Германию! Или нет? Всё-таки, страна из каплагеря. Правда, их уже объединили, но всё же… Это тебе не в братскую Польшу смотаться.

Терзаемый сомнениями я подошел к стойке.

– Плесните мне грамм пятьдесят. Сколько доплатить?

Продавщица покачала головой и поставила на прилавок две рюмочки.

– Давай выпьем с тобой, мой вчерашний советский товарищ, за нерушимую польско-советскую дружбу, – предупреждая моё движение, добавила – Не чокаясь!

Интересно, она из «наших» или так хорошо успела познакомиться с русскими обычаями?

– Я сразу говорила – зря ваш Горбачев это дерьмо затеял. А вы ещё и Ельцина избрали, – она осуждающе покачала головой.

Господи, такая милая женщина и тут эти нескончаемые речи «за политику». Как бы от неё поскорее смыться, чтобы не обидеть?

– Уже сейчас у нас стало всё хуже, а будет ещё хуже. Как только мой муж записался в «Солидарность», я его выгнала. Я сказала, что Россия не только дала нам работу и защиту, но ещё и сделала нашу страну больше и сильнее. Такого Запад никогда нам не делал. Но муж ответил мне: «Свобода, равенство, братство» и ушел к молодой любовнице.

Я невольно фыркнул. Неожиданный поворот в политическом разговоре.

– Да, и они вместе неплохо жили. Пока его завод не закрыли, а его не выставили на улицу. Любовница тут же умотала в Бельгию, а он вернулся ко мне. Зачем он мне сейчас нужен? Вашу часть расформировали, и у меня тоже мало работы. Мы же не можем все уехать в Бельгию?

Другая страна, другие люди, а какая похожая история. Я сердечно попрощался с продавщицей, прикупил бутылку «для знакомства», и отправился искать гостиничку.

Пожилой мужчина в камуфляже даже не приподнял головы, когда я проходил КПП. Да уж, быстро здесь установился новый порядок. Справа стояло здание и я, вспомнив наставления, свернул к нему. Номер комнаты можно было не запоминать. Единственная дверь была открыта, из неё доносились голоса. Я подошел ближе, намеренно громко топая. В комнате сидело четверо, одним из которых, был мой недавний знакомец.

– Ещё раз привет, брателло! – он махнул рукой. – Знакомься, наш чиф, Александр Сергеевич. Коля, Стёпа и я, Саша.

– Вилор, – широко улыбаясь, я пожал руки и поставил на кровать пакет. – Не самое актуальное имя на сегодня.

– И Ленин, всегда молодой, и юный октябрь… теперь уже хрен знает где! Ты точно не оттуда? – сурово поинтересовался Александр Сергеевич, приподняв брови.

– В смысле – не «сверху»? Нет, точно не оттуда. Я у вас случайно, проездом. Подумал – вдруг подвезёте.

– Ага, и случайно решил вальнуть к дойчам?

– Валить я собирался домой. Когда Саша сказал, что вы летите в Германию, подумал – почему бы не прокатиться. Время у меня ещё есть до конца отпуска. Я ведь, не насовсем.

– А документы у тебя есть?

– Есть. Только это, – я протянул удостоверение.

– Негусто, Вилор Васильич, – командир пролистнул книжку и вернул мне. – Вот только интересно, что боевой офицер советской… тьфу ты, российской армии, собирается делать в стране вероятного противника?

– Они нам уже не противники, а даже как бы партнеры, если верить нынешнему генеральному курсу партии, – напомнил я. – Вот мне же совсем неинтересно, зачем военный транспортный самолет летает в страну нашего вероятного партнера.

– Это хорошо, что неинтересно, – тяжело вздохнул командир. – Мы когда-то жизнь готовы были отдать, чтобы не совершать такие рейсы. Но! Наше начальство решило за нас. Да ты присаживайся, да к столу прикладывайся. Как дела в Союзе – не спрашиваем. Сами бываем регулярно.

– Да уж, всё по пизде пошло, – проворчал Степа. – И дальше идёт без остановок.

– У меня тут товарищ служил, – я попытался свернуть с надоевшей политической темы. – Ну, ещё до вывода войск…

– Вывод войск? – командир гулко расхохотался. – Парень, тебя нагло обманули. Не было никакого вывода войск!

– То есть, как это «не было»? – удивился я.

– А вот так – не было! Даже отступления не было. Было позорное паническое бегство! Побеждённая армия бросала городки, снаряжение, склады, технику. Даже новейшие самолеты оставили!

– Как оставили? – ещё больше изумился я.

– Очень просто. Переписали на пшеков и оставили. И, суки грёбанные, по штуке баксов за подпись на акте платили! Тут толпа генералов ошивалась, готовых «за так» подписать, лишь бы начальству очко подлизнуть. А они нашим майорам-полковникам бабки платили.

– Ничего не понимаю. У нас за такую сумму можно квартиру и машину купить. Зачем столько денег платить?

– А затем! Когда придут генералов за жопу брать, за подрыв обороноспособности и предательство, в особо крупных размерах, они – хлоп! Акт на стол. Вот вам подпись боевого офицера, Афган прошел. Вот подпись кавалера орденов и дважды Героя. А они, суки, все в белом! А тот герой – он в бою герой. А в повседневной жизни у него жена без работы и семеро по лавкам. И если он не подпишет, то они другого героя найдут. Который больше о семье думает, чем о чести офицерской.

Чувствовалось, что я встрял в разгар бесконечного спора, и на новенького начали вывалить давно уже пережеванные аргументы. Чтобы хоть самих себя убедить.

– Вон, у Коляна брательник в танкистах, в Германии стояли. Когда их выводили, им немцы предлагали городок в Союзе построить взамен оставленного. Но у нас же, блять, особенная гордость! Что мы, сами своих офицеров жильем не обеспечим? И поселили на полигоне в палатках. Семьями. Ну, не пиздец? Потом, правда, тех, что с детьми, в барак переселили, с печным отоплением, – командир плеснул в рот содержимое стакана. – Да, ну… Похуй, всё. Давайте лучше о бабах поговорим. Вот у тебя, есть баба?

– Была. Жена, – честно признался я. – К бизнесмену ушла. Который сам себе зарплату вовремя платит.

– От, блять, жизнь! И о бабах лучше не говорить, – командир покачал головой и откинулся к стене. – Опять всё к политике!

– Давайте тогда о самолетах поговорим.

– О самолетах? Давай! Давай, поговорим о самолетах, – и он уставился на молчавшего Степана.

На него же уставились и остальные члены экипажа. Тому такое внимание не понравилось.

– Что вылупились? Я только тему предложил. Решение принимали все вместе. Все согласились. Так что, нехуй меня крайним делать.

– Да, согласились. Но кто-то же должен быть виновен в нашем моральном падении? – командир широко улыбнулся. – Не самих же себя нам виноватить?

– Злые вы. Уйду я от вас, – угрюмо буркнул Степан, не шевельнувшись.

– Не злые мы. Просто темы для разговора выбираем хуевые, – внезапно заговорил Саша, – Вот недавно мы в Дрездене бывали. Зашли в тамошнюю картинную галерею. Вот о чем стоит поговорить. О прекрасном и вечном.

– О, да-а-а!!! – почти в один голос загудели все. – А эту помнишь? … А ты видел…

С придыханиями и восторгом началось обсуждение, которое не касалось нынешней жизни, службы и политики. Постепенно разговор перешел на вывезенные в годы войны ценности, на загадку утерянной Янтарной комнаты… Закончился вечер гораздо лучше, чем начался. Хотя последние битвы нацистских подводников мы обсуждали уже заплетающимися языками.

– В общем, так, – инструктировал меня наутро командир. – Здесь в последнюю неделю америкосы за въездом присматривают. Мы тебя высадим у тропы. Пройдешь по ней до дырки. Ничем от нашей, советской дыры в заборе, не отличается. Сами делали. Потом пройдёшь до асфальтовой дорожки. Если нас проверять начнут, ты даже раньше успеешь. На самой дорожке не стой. Обычно америкосы вокруг не шарахаются, но хер их знает. За кустиками постой. Нас увидишь – выйдешь.

– На самом аэродроме как?

– Там поляки. Тем все похуй. С дойчами всё еще проще будет. Раз ты по форме, то всё в порядке. Они свой газенваген к борту подгоняют и в город нас вывозят. Без вопросов. Военная база, хули…

Вот так, неожиданно для себя, оказался я в Германии. Экипаж не только довез меня до ближайшего пригорода, но и, узнав моё плачевное благосостояние, выдал двести марок. Я же в очередной раз убедился в своей житейской несостоятельности, не подумав заранее о деньгах. Привык, что в армии всегда есть столовка, где можно перекусить и друг, у которого можно переночевать.

На прощание Александр Сергеевич сделал мне королевский подарок – дал телефон своего немецкого друга, который мог решить любые вопросы, вплоть до укрывательства от полиции и перехода границы. Откуда у него такие знакомые, я не стал уточнять, старательно запомнив номер.

– Только обязательно скажи, что от меня, иначе даже слушать не станет. И ещё – услуги его недешёвые, если сам не сможешь оплатить, он мне счёт выставит. Так что – только на самый крайний случай. Вопрос жизни и смерти.

Я клятвенно пообещал не злоупотреблять доверием и появиться через четыре дня к их следующему рейсу. И отправился навстречу приключениям. Вдаль ведет дорога, дышится легко, на душе радостно. Одна небольшая проблема – немецкого языка я совсем не знаю. С трудом понимаю английский и очень неплохо говорю по-испански. Язык буржуазных милитаристов я с трудом усваивал в рамках школьной программы, а язык свободолюбивого, революционного народа с удовольствием учил сам. В старших классах даже ходил на факультативные занятия. Может, в Испанию двинуть? Пустят через границу по советс… российскому офицерскому удостоверению? Нет, для двухсот марок далековато. Попробую найти применение своим языковым познаниям в здешнем портовом городе.

Погруженный в размышления, не сразу заметил, что иду вдоль гражданского аэродрома. Остановился, задумался. Вообще-то, я собирался пошарахаться тут немного, дождаться очередного рейса и свалить по-тихому. Но что-то в этом мире круто изменилось. Подонки избивают человека на глазах у всех и спокойно уезжают. Никто не вступается, не зовет милицию. Вроде, как совершенно обычное явление. Американцы спокойно хозяйствуют на бывшем советском аэродроме и никого это не удивляет. Мы же не хозяйствуем на бывших американских базах?! И что-то я не слышал, как американцы свои части расформировывают и сокращают. Что мне светит после возвращения домой? Ожидание, когда нашу часть разгонят, а меня пнут на гражданку? Сидеть, телевизоры ремонтировать? Или снова в бизнесмены податься? Ха-ха, как смешно – опыт у меня уже есть.

Вот за дорогой и невысоким забором – бетонная полоса, самолеты. Гражданские, что важно. Я же не собираюсь Родину продавать. Не генсек, всё-таки, и даже не генерал. Кто мне за неё заплатит?

Вспомнив народную мудрость: «За спрос в лоб не бьют», я решился. Зашёл в административное здание, поинтересоваться насчет трудоустройства, по своей основной профессии. Сразу убедился, что свои познания английского оценивал слишком оптимистично. Сотрудника, который общался со мной, я понимал с трудом. Но понял, что кроме пакета документов, с аттестациями и допусками, необходимо много денег, чтобы всё это оплатить и уверенное владение английским – языком международного авиационного общения.

Деньги, опять деньги! Как-то у нас, в тоталитарном прошлом, всё проще было. Было бы желание, остальное государство предоставит. Ладно. В общем-то, и не рассчитывал, что всё будет так просто.

– Мистер! Эй, мистер! – я оглянулся, сделав несколько шагов.

Не сразу понял, что именно ко мне так диковинно обращаются. Меня догонял невысокий черноволосый парень, скромно сидевший за соседним столом во время наших переговоров.

– Если вас интересует работа… Мой брат, он сам бывший пилот… – парень даже запыхался, догоняя меня. – Он сейчас держит кафе возле порта. Можете зайти к нему. Поинтересоваться насчет работы. Пока не найдете себе подходящую работу.

Заметив мои колебания, он поспешно добавил

– У него есть приятели. Возможно, помогут с оформлением лётных документов.

Ого! Это послужило решающим аргументом. Я узнал адрес кафе и направился, наконец-то имея вполне конкретную цель.

Через некоторое время стоял перед тяжелой деревянной дверью, еле сдерживая улыбку. «Морской мир Пауля Гюнтера». Портовый кабак! Обязательный участник приключенческих книжек детства и боевиков современности. Тут нанимали абордажные команды, дрались на кинжалах и страстно целовали знойных красавиц. Не удивлюсь, если действительность разочарует меня, в очередной раз.

В баре было темно и безлюдно. Когда глаза начали привыкать, первым делом я обратил внимание на муляжи рыб, свисающие с потолка; штурвалы и канаты, развешанные по стенам. Возле барной стойки сидели три парня, повернув головы ко мне.

– Меня послал ваш брат, – начал я по-английски, подслеповато щурясь.

Только сейчас вспомнил, что даже не спросил имя рекомендовавшего меня.

Один из парней поднялся, оказавшись на голову выше, и раза в полтора шире в плечах моей скромной персоны.

– В баре раньше работал? – спросил он, разглядывая меня с ног до головы.

– Нет, никогда, – честно признался я.

– Драться умеешь?

– Не знаю. Немного дрался.

Парни обменялись скептическими улыбками. Крепыш встал передо мной.

– Ударь меня в челюсть.

– В смысле? – не понял я.

– Ударь со всей силы.

Просто так бить человека по лицу… как-то, это было непривычно. Парень заметил мои колебания.

– Ладно. Ударь меня в грудь.

Крепкий бочкообразный торс представлял несокрушимую мишень, поэтому ударил я, особо не сдерживаясь.

– И это всё? Ты что, педик?

– Нет, ни в коем случае! – в доказательство, я врезал в него со всей силы.

С таким же успехом можно было колотить по каменной стене. Парень пренебрежительно поморщился.

– Охранник не должен драться – это брак в его работе. Он должен напугать одним своим видом. В крайнем случае, вырубить клиента с одного удара и спокойно вынести на улицу. Охранник из тебя не получится. Барменом ты не работал, – парень обернулся к одному из сидящих. – Только если зазывалой? Вот и форма на тебе подходящая. Какие языки знаешь, кроме русского?

– Э-э-э… Как вы догадались?

– По форме, конечно. Ты не переживай, сейчас тут ваших много, – он ухмыльнулся и посмотрел на сидящих парней.

Те кивнули головой и усмехнулись. Хотелось объяснить им, что я только на несколько дней, исключительно из любопытства. Хотя, какая мне разница, что они обо мне думают?

– Испанский знаю неплохо. Английский – похуже. Немецкий – почти никак.

– Достаточно. Полноценное общение и не требуется. Выучишь на нескольких языках: «Заходите в Морской Мир Пауля Гюнтера». Будет вполне достаточно. Комнатой, едой мы обеспечиваем. За выпивку и девочек – платишь сам. Жилые комнаты на четвертом этаже.

Из пилотского кресла истребителя в барные зазывалы – неплохая карьера. С другой стороны… не зная языка, местных обычаев и не имея нормальных документов, на что ещё я могу рассчитывать? Хорошо, хоть место уборщика или посудомойки не предложили.

– Ещё вопрос. Ваш брат говорил, что у вас есть возможность узнать насчёт оформления документов… – я постарался объяснить, что именно мне необходимо.

Тот снова обменялся взглядами с сидящими парнями и пообещал помочь. В общем, на работу я согласился. Нашёл магазин «милитари стайл», накупив шевроны и какие-то знаки различия, пришил вместо своих. Мне было стыдно? Наверное… Дома я старательно избегал обсуждения политических реалий, наивно полагая, что они временные. После ухода жены, избиения на обочине и вчерашней «политинформации» в гостиничке, мог бы засомневаться в их временности. Но теперь, оказавшись на улицах германского города, внезапно осознал, насколько моей стране нет до меня никакого дела! Офицер ВВС, в подготовку которого вложено столько сил и средств, решил челночить? Да пожалуйста! Уехал по форме в капстрану? Да плевать! Захочет танцевать тут стриптиз? Хоть до упаду! Продать военную тайну? Вот с этим сложнее. Генералы уже вывозят тайны самолётами. Кого заинтересуют мои лейтенантские тайны?

Раздражённо осмотрел изменившийся китель. Военная форма превратилась в маскарадный костюм. Достойное завершение многолетних усилий и моих собственных, и внезапно сгинувшего государства! Как всё глупо, ненужно и бездарно! Вспоминая споры с женой, начинал понимать, насколько она была права. И если я приеду к ней на шикарной иномарке, это лишь подтвердит её правоту. Накатывающая злоба растворялась, не находя своей цели. Почему? Кто? Как? Зачем? Плевать! Я вам не нужен, так и вы мне не нужны! Надеюсь, я успею заработать на нормальную одежду, чтобы оставить это позорище здесь. Или… Или останусь тут сам! Если действительно помогут с документами… Я смогу вернуться к полётам! Надо всерьёз взяться за английский.

– Заходите в Морской Мир Пауля Гюнтера. Вкусная еда, крепкая выпивка и прекрасные девушки… Морской мир Гюнтера. Вкусная выпивка и крепкие девушки… Посетите Морской Мир… Крепкая выпивка и девушки на любой вкус…, – работа оказалась несложной.

Ходишь по улице, раздавая пестрые визитки, бормоча одни и те же заклинания. Кто отворачивается, кто улыбается, а некоторые берут визитку и сворачивают к тяжёлой двери. Довольно скоро я научился определять потенциальных посетителей и мог говорить реже, и бегать по улице меньше.

Жилые помещения находились на четвёртом этаже того же дома. Кроме меня там жили турок-уборщик, один из поваров и проститутки. Самые настоящие проститутки, которых я видел впервые. Самый ужасный вид эксплуатации, который унижает женщин! Впрочем, они не выглядели измученными и униженными. У Гюнтера работал настоящий интернационал. Две из России, по одной из Украины, Польши, Франции и Германии. С девушками я очень скоро познакомился. Славянки старательно меня избегали, что было неудивительно. Я сам старался не говорить по-русски, особенно если встречные оказывались соотечественниками. Остальные девушки с удовольствием общались со мной, даже угощали выпивкой. Забавно, но самой страшненькой из них была француженка. Почему-то в фильмах они гораздо красивее. Говорила она на жуткой смеси французского и немецкого, которую совершенно не понимал. Зато повезло с немкой. Она прилично говорила по-английски и все свободное время с удовольствие описывала свою тяжелую жизнь и козлов-любовников. Я старательно слушал, повторяя за ней некоторые фразы. Какая-никакая, языковая практика. Немка намекала на большую скидку, если я захочу воспользоваться её профессиональными услугами, но… заниматься сексом за деньги… Разумеется, я не был настолько наивным и прекрасно знал, что такая профессия появилась и у нас. Некоторые сослуживцы ими пользовались и находили это очень удобным. Не надо угощать, уговаривать, гулять под звёздами, в надежде что-то получить, когда-то потом. Заказываешь услугу, оплачиваешь, получаешь оговоренное. Удобно! Какая же это эксплуатация, если всё честно оплачивается? Но… Возможно и в этом вопросе я оказался слишком идеалистом.

На третий день, после обеда, в моих дверях нарисовалась одна из соотечественниц.

– Привет, – хмуро поздоровалась она. – У меня сегодня день рождения. Не мог бы сделать мне подарок?

Я только проснулся после своей полуночной работы и соображал не особо шустро.

– Подарок? Какой подарок? Мы же как-то не особо… А! Поздравляю, конечно… Смотря какой подарок.

– Сходи со мной в кафешку, посидеть.

– Да я могу, в общем-то. Только у меня из одежды негусто.

С первого же заработка я купил себе штаны и рубашку, но для праздничного застолья они явно не годились.

– Да, пофиг. Просто посидеть, на родном языке поговорить. Счёт я оплачу.

– Ну, таких глубин нравственного падения, чтобы за меня девушка платила, ещё не достиг, – я рассмеялся. – Подожди пять минут, причешусь-умоюсь…

И вот, я гуляю под руку по улочкам древнего Бреме… хамен… хавен… В общем, древнего немецкого города. Под ручку с очень милой девушкой, о профессии которой лучше не думать. Одета она в скромное платье, которое даже колени скрывает. Легкая косметика, небрежно уложенные волосы… Одним словом, совершенно обычная, ничем неприметная девушка. Похоже, она тут уже бывала, потому что достаточно уверенно привела к небольшому кафе. Мы сидели в ожидании заказа, под тихую приятную музыку. Я жевал бесплатные хлебцы, задумчиво уставившись на сахарницу.

– Ты со мной ни о чём не разговариваешь. Стараешься на меня не смотреть. Я тебе настолько неприятна?

– Нет, что ты! – я посмотрел на неё. – Просто я… ну… Мы с тобой не знакомы. Я ничего о тебе не знаю, какие у тебя интересы… ну… всё такое.

– Мог бы об этом спросить. Я бы ответила. Потом сама что-то спросила. Из этого и складывается общение. Ты не похож на молчуна-недотёпу. Похоже, что дело в другом. Извини, я сделала глупость. Думала, получится сделать вид, но… – она попыталась встать.

Я перехватил её руку.

– Прости, это… – вообще-то она была права, поэтому я решил перевести разговор в другую плоскость. – От меня недавно ушла жена, потом меня занесло сюда, как-то… и ещё не совсем понятно отношение… скажем так – к самому себе.

– Извини. Если не секрет, почему вы расстались?

– «Мы расстались» – это слишком деликатно сказано. Она меня именно бросила. Начали задерживать зарплату, а нормальной приработки я не нашел.

– И что? Она сама не могла работать? Родители помочь? Найти тебе работу через друзей?

– Не всё так просто…

– Что тут сложного? Или она тебя любит и проходит вместе «в горе и радости». Или повелась на красивую форму и хорошие заработки. Как только заработки исчезли, а форма помялась, она свалила. К тому, кто побогаче?

– Да, местный бизнесмен.

– Знаешь, почему профессию проститутки принято презирать?

Я покачал головой.

– Потому что тут всё честно. Нет ни лживых клятв, ни обманутых надежд. Ты платишь деньги, получаешь удовольствие. Сравни с вашими отношениями. Твоя жена нашла себе клиента побогаче. Если он разорится, она отправится к новому. Ей всё равно, кому себя продавать, лишь бы дороже. Кому понравится такое сравнение? И кто из нас достоин презрения?

Очень хотелось сказать «вы обе», но такой взгляд на собственную супругу, выбил меня из колеи. С одной стороны, она права. С другой, почему женщина должна оставаться с голодранцем, который не в состоянии её прокормить? Я сам отважно служил своей отчизне, пока исправно получал зарплату. Когда же мне перестали платить…

Нам принесли заказ, и я принялся было за еду, но девушка… Вот блин, я даже не помню, как её зовут. Лена? Наташа? Девушка взяла бокал и протянула мне.

– У меня появился тост, – улыбнулась она. – Я его скажу, а если он тебя обидит, можешь уйти. Я пойму.

Меня такое вступление не порадовало.

– Может, что-то нейтральное? Ну там, долгих лет, здоровья…

– Давай выпьем за то, чтобы в жизни нам приходилось отдаваться за идею. Хорошую, великую, светлую! Потому что за неё и умереть не жалко. Деньги тоже хорошо, но лишь как приятное добавление. Отдаваться только за деньги – это уныло.

– Почему же, если деньги хорошие…

– Деньги не могут быть хорошими или плохими. Это лишь средство, инструмент. Идею можно осуществить, можно её изменить, её можно даже предать. А деньги? Ты можешь осуществить деньги?

– Деньги можно поменять. Это точно, – я не удержался от смеха.

– Это останутся всё те же деньги, только другие. Можно, конечно, деньги сделать целью. Вон подруга моя, Ленка, зарабатывает и счастлива. Я ей даже завидую. Ну что, выпьем?

Подруга Ленка? Значит, эта Наташа.

– Выпьем. Ты меня даже успокоила. Когда заговорила про всеобщую продажность, подумал, это применимо и ко мне. Сейчас понял, что, если бы осталась идея, я и за миску похлебки служил бы. Ради того великого, прекрасного, что ждёт нас вдали. А если вдали ничего не ждёт… почему бы и не поискать места, «где платят больше», – последние слова я произнес голосом кота Матроскина. – Хотя, ковыряюсь я тут, и всё больше желание домой вернуться. Кстати, меня через пару дней самолет забирать будет. Я узнаю у экипажа, может они и тебя захватить смогут?

Зачем я соврал? Ни малейшего желания вернуться у меня не появилось! Захотелось показать ей, что я другой?

– И что там делать? Завод закрыли, институт свернули. Последних выпускников не успели трудоустроить! Той же проституцией заниматься? Здесь к нам отношение нормальное, хоть и презрительное. У нас же, если шлюха, то вроде как не человек. Можно избивать, издеваться, насиловать до смерти. Есть такой незатейливый способ самоутверждения у нынешних бандюков и ментов. Так что, нафик-нафик.

– Что же, всё так безрадостно?

– Нет, на самом деле, пока ещё неплохо. Полная жопа потом настанет. Или думаешь, нынешние правители смогут чем-то созидательным заняться? Так и будут всё распродавать да разворовывать.

– В последнее время проклятие какое-то. О чём разговоры не ведутся, всё к политике сворачиваются, – тяжело вздохнул я. – На правах гостя предлагаю собственный тост. За именинницу. Милую, красивую, очаровательную. И хочу пожелать тебе разобраться с глобальными вопросами мироустройства, на которые ты замахиваешься.

Мы выпили, и девушке пришла в голову идея.

– Здесь можно танцевать. Если ты не против, конечно.

– С радостью! Я же не знал, – протянул руку даме и пригласил её на танец.

Мы медленно кружили вдоль стены, за столиками. Мои руки целомудренно лежали на её талии, а моё лицо касалось её волос. И вполне возможно, что сейчас было правильно, чтобы мои руки скользнули чуть ниже, а мои губы нашли её…

Нет, у меня ничего не вышло. Я с удивлением понял, что не испытываю к ней даже сексуального влечения. Одна только мысль, что она проводит время с другими мужчинами… Хорошо, что девушка сама не пыталась проявить инициативу. Даже не знаю, как бы выкручивался, но всё осталось очень сдержанно и пристойно.

– Я ходила в здешнюю церковь, – она неожиданно сменила тему. – Католическая, но бог вроде как тот же. Думала помолиться. Спросить совета или найти ответы. Не знаю, может с атеистами бог не разговаривает…

Странное ощущение, что мы говорим о чём-то большем, чем звучит в словах. Мои познания в религии ограничивались тем, что это опиум для народа и бабкины суеверия. Не убий, не укради, подставь другую щёку и…

– Насколько помню, для бога раскаивающийся грешник ценнее праведника, – этот танец становится всё сложнее.

– Ну, грешница я настоящая. Хочешь сказать, что сначала надо было раскаяться? – в её голосе появилась злость. – И в чём же? Что папе престали давать бесплатные лекарства и купить я их могу лишь таким образом? Это бог наслал на него болезнь, чтобы испытать меня? Он не видит, что творится в моей душе и как я отношусь к тому, чем занимаюсь?

– М-м-м… Извини! Не думал, что… Я вовсе не собирался…

– Это ты извини меня. Не ты всё это устроил. Папа… он конечно же не знает, как я зарабатываю на лекарства. Думаю, он бы предпочел… умереть… если бы узнал. Или прибил бы меня, – девушка выскользнула из моих объятий. – Давай сядем.

Мы вернулись за столик. Как можно поддержать её, старательно уклоняясь от… сближения? И без того ощущал себя неловко. Никогда не говорил о разных… абстрактных вещах. Торопливо допил кофе и подозвал официантку рассчитаться. Как всё глупо и нелепо получилось.

– Спасибо, что согласился, – девушка положила свою руку рядом с моей. – Извини, что испортила тебе настроение.

– За это, точно можно не извиняться, – грустно хмыкнул я. – Оно у меня и так хреновое. Даже точнее, его вообще нет.

Выйдя из кафе, медленно прогуливались по улице среди спешащих по своим делам людей. Надо было что-то сказать. Поддержать, успокоить… В голове совершенно пусто. Как я могу поддержать человека, если сам не понимаю, что происходит и что с этим делать?

– Вот та форма, в которой ты ходишь. Это же пилотская форма? – спросила девушка, вновь неожиданно меняя тему.

– Да. В обычной жизни я лётчик.

Она покачала головой.

– Лётчики разные бывают. Я чувствую, что ты именно – пилот. Вот сейчас поняла, чего мне не хватало в жизни. Мне так и не встретился пилот. Всё было бы совсем иначе. Тогда я смогла бы взлететь, – снова ощущение, что она говорит о чём-то ещё. Какой-то смысл скрыт в этих словах.

– Пилотов не так мало, обязательно встретишь. Взлететь, ещё проще. Если передумаешь, скажи. Вместе полетим, – зачем я это сказал? Вместе? Зачем дурацкое обещание, которое не смогу выполнить?

Девушка посмотрела на меня, словно… Ожидала чего-то? Нет, не поцелуев и признаний! Чего-то… Ободряющей улыбки? Объятий? Слов понимания? Испугавшись, что могу быть понят… неправильно, я даже чуть отстранился.

– Спасибо за предложение, – равнодушно усмехнулась она. – Я уже привыкла сама справляться. Думаю, и с полетами сама разберусь.

Она лучезарно улыбнулась и ушла, не поцеловав меня даже в щеку.

Какая мудрая и деликатная девушка. Почему именно с ней я не встретился много лет назад? Пилоты ведь, сами по себе даже взлететь не могут. Им непременно нужны диспетчеры. Насчёт моей жены… пожалуй… она права. И насчёт того, что происходит вокруг. Идея… вот чего нас лишили! Пилотская форма… Она не просто была красивая! Она показывала, что её владелец честный, самоотверженный человек, готовый отдать жизнь за свою страну и свой народ. Как только она стала показывать, что ты нищеброд, не способный достойно прокормить, она лишилась своей привлекательности, не изменившись внешне. Сталевары, врачи, колхозники… не просто выполняли свою работу! Мы все были вместе! Мы двигались к чему-то лучшему, светлому… Потом убрали идею и народ развалился на отдельных людей…

Чёрт! Какой же я тупой! Куда она делась? Развернувшись, пробежал назад по улице, заглядывая в переулки и кафе. Я так увлёкся своими философскими рассуждениями и абстрактными страданиями! Она не могла сама сделать шаг! Не могла показаться слабой! Она ждала, когда… Я должен был понять! Крепче обнять во время танца, положить свою руку на её, когда сели за столик. Не надо поцелуев и обещаний! Просто показать, что рядом есть ещё кто-то! Показать, что она не одинока!

Наверное, уже ушла на работу. Надо будет поговорить с ней! Сразу, как приду! Нет, сначала уточню у других, как точно её зовут. После таких откровений перепутать её имя будет особенно неловко.

Да, её звали Натали, и нет, она ещё не появилась. Набив карманы визитками, я привычно бормотал свою речь, выискивая девушку взглядом. Странно, куда она исчезла? Решила вернуться? Если ей так нужны деньги, нашла другой способ? Часам к двум ночи, когда я вернулся в бар перекусить, ко мне подошел Пауль.

– Эта девчонка, из ваших, с тобой вчера куда-то ходила?

– Да, со мной. У неё был день рождения, сходили в кафе.

– И всё?

– Что, всё? Выпили, потанцевали, разошлись.

– Она что-то говорила, на что-то жаловалась?

– На жизнь жаловалась. Так это у нас национальная традиция такая. Что случилось-то?

– Вечером с крыши дома спрыгнула. Мне приятель из полиции звонил. Если что – такой у нас не было. Никто не видел и не слышал. Понятно?

Я ошарашено кивнул головой. Не может быть! Ошибка какая-то вышла? Побежал наверх, в надежде, что это она сидит у себя и застал рыдающую подругу. Прошел в свою комнату, сел на кровать.

Как-то вот так, всё случилось… Посидели, поговорили, потанцевали. Вот чёрт! Почему?!?! Почему я не мог сделать самую малость? Понять! Она просила о помощи! Умоляла! Надеялась на меня! Показать, что она такая же, как была раньше. Ничего непоправимого не произошло, и жизнь снова может стать нормальной. Когда она спросила о моей профессии, постоянно использовала прошедшее время. Тогда я обратил внимание и пытался найти какой-то скрытый смысл. Он не был скрытый! «И с полётами сама разберусь.» Мне в голову не могло прийти, что… У меня вообще в голове никаких мыслей не было!

Может, дело всё-таки не во мне и моём отношении? Ничего бы не изменилось? И она всё для себя решила ещё раньше? Да, она была проституткой и продавала себя за деньги, но чем мы все сейчас занимаемся? Она готова была умереть за идею, а за деньги не захотела даже жить. Теперь слишком много мыслей одновременно. Они смешивались, наслаивались, превращаясь в невообразимую кучу.

К чёрту! Всё к чёрту! Послезавтра, точнее, уже завтра, отправляюсь на аэродром. Нахер отсюда! Надо будет узнать, что с телом. Домой её отправить? Родителям сообщить? Узнать хоть, кто она такая…

Долго провалялся в измятой постели, вспоминая её глаза, голос, запах волос…

Встал с больной головой, ужасным самочувствием и ещё более ужасным настроением. Пытался отыскать Пауля, чтобы узнать какие-то данные о девушке. Тот ещё не появлялся, тогда я пошёл бродить по улицам, размышляя, куда отвозят тела погибших. В обычный морг или в какой-то полицейский? Что я скажу? Нет, без помощи Пауля не обойтись. Надо возвращаться… Или нет! Сначала… Да, сначала схожу в церковь! Костёл или кирха, как они тут называются? У меня появились к богу пара вопросов! Резко развернувшись, уткнулся носом в широкую мужскую грудь и не успел отшатнуться, как свет вокруг меня померк.

Проснулся я в тесной железной каморке под непрерывный гул и дребезжание. Я что, оказался в полицейской камере? Как и за что? Вроде собирался отправиться в полицию, и настроение было не очень. Не настолько, чтобы устроить беспорядок. За что же меня посадили? И откуда это гудение? Явно, не внутри головы. Кстати, о голове. Голова раскалывалась, особенно в области затылка, и я старательно его ощупал. Вроде есть шишка, но всё цело, без крови. Так что случилось?

На соседней койке лежал пожилой мужчина с короткой бородкой и с интересом меня рассматривал.

– Ну как, пришёл в себя? – спросил он по-испански.

Уже легче. Значит, я смогу общаться.

– Где я? И что со мной случилось?

– Что случилось, не знаю. При том не присутствовал. Закончилось всё благополучно. Теперь ты на борту «Святой Лучии». Идем к берегам солнечной Бразилии. Если не помешает встречный ветер, успеем на карнавал в Рио. Ты же всегда мечтал посетить карнавал?

– Что за бред? Какая Бразилия? Какая Лучия? Я слышал про карнавал, но у меня даже в мыслях не было…

– Не знаю. Парни, которые тебя привели, сказали, что ты хотел посетить карнавал и углубить свои познания в языке.

– Это какая-то шутка? О чём идет речь?

Последнее, что я помнил, это как бродил по улицам в тяжких размышлениях. Кажется, с кем-то столкнулся. Или это было раньше, когда я раздавал визитки? Вот, в кармане ещё остались. Визитки и двести марок, которые я собирался вернуть экипажу. Форма на мне, а удостоверение… Я проверил во всех карманах. Единственного документа, который у меня остался и который я берёг, нигде не было. Если это и шутка, то совершенно не смешная. Кто будет красть военник, оставляя деньги?

– Ну что, парень, вставай. Начинай отрабатывать свое содержание.

Я продолжал молча лежать, потому что… потому что…

– Ну ладно, как хочешь, – мужчина усмехнулся. – Я на вахту. Тебе придётся развлекаться самостоятельно.

Оставшись один, какое-то время продолжал лежать, пытаясь собраться с мыслями. Наташа… Мы поговорили, потом она покончила с собой. Что она думала? После первого разговора упасть в мои объятия? М-м-м… Нет, всё было иначе. Что-то я не так сделал? Голова продолжала болеть от нескончаемого шума. Встал и посмотрел в иллюминатор. До самого горизонта расстилалась ровная серая гладь. Это ещё не о чём не говорит. Возможно, мы стоим в порту. Надо посмотреть с другой стороны. По узким коридорам и крутым лестницам выбрался на палубу.

Небольшое забавное приключение внезапно перестало быть забавным и небольшим. Как бы мне хотелось в это не верить – со всех сторон корабль окружала тёмно-серая вода под светло серым небом. Что же случилось, и почему я ничего не помню? Напился? Но тогда я должен помнить сам процесс, пока не отрубился. Подрался? Но в недавней драке на границе я всё помню до момента удара. Сейчас всё обрывалось… Я вышел на улицу, какое-то время ходил. Что там этот дядька недавно сказал – «углубить познания в языке». Что за бред? Читал как-то в криминальной хронике, что проститутки заманивали клиентов, подсыпали им что-то в напиток и клиент отрубался. Может, Пауль догадался, что я собирался идти в полицию и решил меня нейтрализовать? Можно было просто набить морду. Даже бить не обязательно. Меня самого можно сдать в полицию. Я не великий знаток иммиграционного законодательства, однако то, что я нелегал, понимал прекрасно.

Какие ещё версии? В прошлые века, во время колониальных войн, вербовщики так набирали матросов. Спаивали случайных прохожих в тавернах, а когда те просыпались – контракт уже подписан, корабль вышел в море. Очень похоже. Вот только века уже не прошлые, а колониальные войны уже закончились. И я не вижу тут других новобранцев. Или всё гораздо проще. Я добрался до церкви, сказал богу, что о нём думаю, и он отправил меня в чистилище. Или как там река называлась? Стикс, кажется. Между миром живых и мёртвых должна быть очень широкая река. Бородатый дядька – Харон. И документов у меня нет, потому что они уже не понадобятся. Всё логично. На том берегу меня ждёт девушка… Наташа. Раз уж я помог ей там оказаться… Теперь могу её понять. Один шаг и всё заканчивается… Заканчивается? Нет! Я смалодушничал один раз и не собираюсь повторять такую глупость!

Холодный морской воздух успокоил головную боль. Надеюсь, последняя версия верна, потому что если я всё ещё на этом свете… Надо же было так влипнуть! Интересно, спасительный телефон немца тут поможет? Как с корабля можно позвонить? Как-то они должны связываться с берегом. Надеюсь, времена раций и морзянок уже прошли. Точно! Надо пойти к капитану, объяснить ему ситуацию, чтобы он связался с берегом. Возвращаться ради меня, конечно, не станут; но могут пересадить на встречное судно? Или высадить по дороге, в каком-то порту. Хотя, если мы и вправду плывем в Бразилию… Вот, мать-перемать! Приключение, можно сказать, удалось!

Позади с грохотом открылась дверь.

– Так и думал, что ты решил проветриться, – у двери стоял мой сосед по каюте. – Уже время обеда. Пошли, поедим.

– Я ещё не отработал свое содержание, – зло буркнул я.

– Так ты обиделся? Не переживай. Это было что-то вроде шутки. На борту кормят всех, кто на борту. Закон морского гостеприимства. Именно поэтому я и пошел в моряки. Качество желает лучшего, но количество ограничено лишь твоим желудком.

Он довольно хохотнул, хлопнув по своему тощему животу. Наверное, это была ещё одна шутка.

– Если хочешь, можешь уморить себя голодом или броситься за борт. Тут никому нет до тебя дела и некому о тебе заботиться.

– Ты же заботишься? – ехидно поинтересовался я.

В общем-то, я понимал, что этот мужик не причём. Скорее всего. Но я был зол, а он был единственным, на кого мог изливать свою злость.

– Я забочусь? Боже мой, не думай обо мне так плохо. Матушка заставляла меня ходить в воскресную школу, и я пытаюсь быть вежливым, в память о ней. Если капитан отдаст приказ выкинуть тебя за борт – я буду в первых рядах. Не потому что я злодей, а потому что нашему капитану нравятся исполнительные работники.

Похоже, этот парень ничего не слышал о теории классовой борьбы, согласно которой он должен заступаться за меня, а не принимать сторону капитана – эксплуататора. Кстати, о капитане…

– Как мне встретиться с вашим капитаном?

– Зачем?

– Ну, объяснить ему ситуацию. Узнать, как мне попасть обратно.

– Шутишь? Или действительно хочешь оказаться за бортом?

– Почему? – изумился я.

– Потому что сейчас тебя нет, и ты никому не нужен. А как только ты появишься, тут же появятся вопросы. Кто такой, как тут оказался, почему капитан не доглядел, почему портовые службы не сработали, куда таможенники смотрели? Ты думаешь, им нужны эти разбирательства? И что капитану важнее – твоя жизнь или добрые отношения с таможней?

Конечно же, я считал, что человеческая жизнь, в особенности моя собственная, гораздо важнее. Но сердце подсказывало, что в данном конкретном случае, не она была в приоритете.

– Вот то-то, – по моему лицу мужчина определил ответ. – Пошли, поедим. Потом можешь заниматься чем угодно. По судну не ходи. Начальству лучше не попадать на глаза. Особенно, в твоем положении.

Кормили вкусно и сытно. Гораздо лучше, чем в курсантской столовой. После еды какое-то время просидел в каюте, выражая протест против… В общем, и до того у меня было херовое настроение, а сейчас… Или идти чем-то заняться, или прыгнуть за борт и не морочить голову. Никому нет дела до моих чувств, переживаний и даже моей жизни. Очень непривычное состояние.

В итоге, решил чем-то заняться. В судовых механизмах я разбирался менее, чем никак, но подавать ключи или протирать детали мог вполне. Так и потекли дни моего странного странствия. Или месяцы… Или годы…

Никогда не понимал романтики морских путешествий. Сидеть в тесной железной коробке, пропахшей потом и машинным маслом. Иногда вылезать на берег, чтобы напиться, подраться, трахнуть ближайшую шлюху, и вновь на полгода отправиться в тесную коробку. Возможно, в этом есть какая-то прелесть, которую не сумел разглядеть. Да особенно и не хотелось. Ко времени прихода в порт, я твёрдо решил отправиться в ближайшее посольство, рассказать им чистую правду и отправиться на родину, пусть и в наручниках. Наигрался в приключения, на долгие годы.

На берег я сошёл, не привлекая особого внимания. Какой-то человек-невидимка. Зачем нужны таможни и границы, если, при желании, можно без труда их пересекать? Или кто-то приложил немало усилий, превращая меня в невидимку? Такая мысль посещала, но казалась крайне нелепой. Кого могла заинтересовать моя скромная персона?

О городе, в котором оказался, я знал немного. Его название – Макапа, и то, что он находился на нулевой широте… или долготе. Никаких дипломатических представительств в нём не было, добираться до Рио было далеко, и я решил начать с посещения полицейского участка. По словам моряков, он находился поблизости.

«На далекой Амазонке не бывал я никогда, Никогда туда не ходят иностранные суда… Увижу ли Бразилию до старости моей? «Увидел, бля! Это на самом деле, со мною всё происходит?

Если возле порта в столь ранний час народ уже суетился, то чуть дальше было безлюдно. Потрескавшийся асфальт, потёртые дома… Кто бы мне сказал, что окажусь в Бразилии – рассмеялся бы в лицо. Погруженный в свои размышления, не сразу заметил странную компанию. Возле каменной беседки стояло четыре человека. Стояли они очень красноречиво: трое прижимали одного к поручням, отрезая пути к отступлению. Один из «агрессоров» что-то говорил. Слов было не разобрать, но судя по лицу и позе, весьма настойчиво и напористо. Я начал забирать правее, стараясь обойти их как можно дальше.

– Эй, парень! Иди сюда.

Можно было сделать большую глупость, и я её сделал – остановился. Возможно, если бы продолжал идти, изображая непонимание, то всё обошлось.

– Это вы мне? – переспросил, как идиот.

Я один на расстоянии видимости. К кому ещё можно было обращаться?

– Да, да. Тебе. Иди сюда.

– Я вас не знаю.

– Совершенно верно. Я тоже тебя не знаю.

Медленно начал отходить, посчитав разговор оконченным, но парень вытащил пистолет и направил на меня. Вот чёрт! Мне приходилось видеть пистолеты и даже стрелять, но это происходило на стрельбище, под строгим надзором и с учётом каждого патрона. Конечно же, я видел западные боевики, где бандиты и полицейские ходили вооруженные и при случае, отстреливали противников пачками. Смотреть в ствол пистолета вживую, оказалось неприятно.

– Я иду в посольство. В консульство, – уточнил в надежде, что это произведёт хоть какое-то впечатление.

– Ты идешь сюда, потому что я так сказал, – владелец пистолета настойчиво качнул стволом.

Сделав несколько шагов в их сторону, судорожно раздумывал, что можно сделать в подобной ситуации.

– Я даже не знаю этого парня, – начал он орать, обернувшись к «собеседнику». – И знаешь, что я с ним сделаю? Хотя я его даже не знаю! И ты представляешь, что я с тобой сделаю, после того, что ты сделал?

Тот, которому предназначались эти крики, продолжал спокойно стоять, кивая головой. Похоже, этот монолог длился уже долго и успел его утомить. Даже наличие оружия не заставляло его встревожиться. Верно, в общем-то – пистолет направлен на меня, а не на него. Продолжая следить за пальцем на спусковом крючке, я решил подождать, пока этот дурной спектакль прекратиться и можно будет уйти.

– Извини, парень, ничего личного, – он подхватил пистолет второй рукой и начал нажимать на курок.

Скорее от ужаса, чем осознанно, рванулся вперёд и вцепился ему в руку, пытаясь выкрутить кисть. Эта нелепая попытка могла закончиться тем, что сообщники нападающего навалились бы на меня и дружно запинали, но тут вступился «собеседник». Увлечённый выворачиванием руки, я лишь краем глаза видел его резкие короткие удары.

В это время владелец пистолета отчаялся вырваться и просто врезал мне в ухо свободной рукой. Я отлетел к поручням, ничего не успев заметить, но в следующий момент «собеседник» остался единственным, стоящим на ногах.

Он подошел ко мне, покровительственно похлопал по плечу.

– Парень, тебе повезло, что ты оказался настолько крут. Меня бы он не тронул – слишком многим мне обязан. Но тебя вполне мог убить.

Вдалеке послышался вой сирен.

– О, извини. Я вспомнил, что у меня срочные дела. Надеюсь, с этим ты тоже справишься.

Из подъехавшей машины выскочило двое полицейских с пистолетами наперевес и начали что-то кричать. Португальский язык не особо походил на испанский или говорили они слишком быстро, но я их не понимал. Попытался встать, и они закричали ещё более требовательно, спрятавшись за машину. Только тут я заметил в своей руке пистолет. И что стою среди трех бесчувственных тел. Судорожно отбросил оружие, пытаясь сказать «консульство», но это не потребовалось. Один из полицейских кинулся ко мне, захватил руку и с разворота врезал головой в каменные перила.

В поисках курса

«Я опять чёрт-те где и у меня раскалывается голова.» – это была первая мысль. Боль была настолько сильной, что подташнивало. Наверняка сотрясение – поставил я себе безошибочный диагноз. Хоть память не отшибло, как в прошлый раз.

«Драться я так и не научился, но пиздюлины огребаю вполне профессионально» – после второй мысли, решил открыть глаза.

Бетонный потолок и стены, решетка в дверях – тюремная камера. До этого я даже на гауптвахте не бывал, но выглядело всё логично и ожидаемо, кроме одной небольшой детали. На противоположной коечке сидела девушка. Короткие волосы, светло-серый костюмчик с глубоким декольте, юбка, открывающая колени… Мой взгляд скользнул чуть ниже, и я судорожно сглотнул. У колен стоял небольшой столик, уставленный яствами. Пара бутербродов, миска со вкусно пахнущей бурой кашей и кружка с чаем.

Девушка явно не Воланд, но так даже лучше. Вздыхая и покряхтывая сел, вежливо поздоровался и принялся за еду. Жевать было больно, глотать неприятно, но есть хотелось сильнее. Что мне так везёт на драки в последнее время? После первого раза надо было домой возвращаться. Так нет, приключений захотелось! Вспомнил, что собирался отправиться в консульство. Узнаю, чего хочет девушка, откажусь и потребую консула. Заговорила она сразу, как только я доел.

– Вы попали в очень неприятную ситуацию и вам понадобится защита. Я буду вашим адвокатом. Вы незаконно проникли на судно, принадлежащее дону Роберто. Покинув судно, вы напали на людей дона Роберто, избили их и хотели убить. Остановило вас только вмешательство полиции, которой вы оказали вооруженное сопротивление. Вам есть что сказать, в свою защиту?

Голова у меня разболелась еще сильнее.

– На корабль я не проникал. Я там оказался в бесчувственном состоянии, так же, как и здесь. Как только сошел на берег, отправился в ближайшее консульство, чтобы вернуться домой. Вернее, в ближайший банк, чтобы обменять деньги и поехать… – звучит сомнительно.

– С этим понятно. По какой причине вы напали на людей?

– Зачем мне на них нападать? Я проходил мимо. Один из них подозвал меня и пригрозил убить, чтобы что-то доказать другому. Он хотел выстрелить. Я кинулся на него, пытаясь вырвать пистолет. В это время тот парень, на которого наезжали, вырубил оставшихся двоих, – попытки честно описать происходящее, звучали неубедительно, но я старался. – Даже ударить никого не успел. Мой противник выпустил пистолет, так я и оказался с оружием в руках, когда подъехала машина. Кстати, полицейский ударил меня после того, как я бросил оружие. Я настаиваю на встрече с консулом или представителем Российской Федерации, гражданином которой являюсь.

– Вы признаетесь в том, что оказали сопротивление людям дона Роберто? Сожалею, но в данной ситуации, как адвокат, не смогу вам помочь. Мне придётся приговорить вас к смерти.

– Приговорить? То есть, вы уже судья и прокурор?

Появилось стойкое ощущение, что участвую в каком-то театре абсурда или идиотском эксперименте. Вот только, какова его цель и чем все это закончится?

– Если вам интересно, к такому же мнению придёт и суд присяжных. Нет никакой необходимости тратить на это время. Я гораздо лучше суда присяжных. Я могу подарить вам удовольствие, – сказав это, она расстегнула пиджачок, под которым не оказалось ничего, кроме неё самой.

Ощущение идиотского эксперимента стало усиливаться. С похотливой улыбкой, голая по грудь девушка начала подтягивать на бедра и без того короткую юбку, медленно разводя колени.

Я срочно вспомнил, что у меня раскалывается голова и нахожусь в тюремной камере.

– Ну, так что же вы? – поинтересовалась она, встав и склонившись надо мной.

Два розовых и чертовски соблазнительных полушария почти полностью скрыли от меня бетонный потолок.

– Возможно, вы предпочли бы встречу с парнем?

– Зачем, с парнем? – не сразу понял я.

– Если вы предпочитаете парней…

Меня перекосило от намёка настолько красноречиво, что отвечать не пришлось.

– Тогда почему вы не желаете воспользоваться моей любезностью?

– Ну… У нас в стране не принято кидаться на незнакомых женщин. Особенно, если они так настойчиво себя предлагают. И возвращаясь к тому случаю на причале – не принято покорно стоять и смотреть, когда тебя пытаются убить.

Девушка восприняла мой отказ совершенно спокойно.

– Хорошо. Тогда я могу сделать другое предложение. Дону Роберто нужен летчик. Ты мог бы управлять небольшим двухмоторным самолетом?

Или по голове меня били слишком часто, или я настолько соскучился по небу, что моментально забыл о нелепости ситуации и предложения. На другой стороне планеты, в тюремной камере, полуголая девица предлагает мне выбор – смертная казнь или работа по специальности? Хотелось как-то остроумно пошутить – прямо даже и не знаю, что выбрать!

Теперь я с некоторой симпатией посмотрел на впечатляющую грудь с крупными темными сосками. Не получается у меня остроумие.

– Да, конечно. Я смог бы…

– Хорошо, но сначала мне придется тебя убить, – она резко подняла левую руку, её груди вновь качнулись, отодвигаясь от моего лица.

В руке она держала короткий, хищно изогнутый клинок. Я похолодел от страха, но вовремя вспомнил, как ловко уворачивался от заряженного пистолета. Ничего особо сложного, главное – вовремя определить момент. Едва её рука дрогнула, я напрягся, собираясь ухватить… как заметил на кончике ножа красную каплю. И слабое пощипывание в области шеи. Я провел рукой по горлу, размазывая что-то липкое. Поднес пальцы к глазам… Кровь, моя кровь… Когда она успела? Что вообще тут происходит?

Девушка отошла от меня. Нож в руке исчез так же внезапно, как и появился.

– Приложи, а то всё испачкаешь, – она бросила мне свой пиджак и направилась к двери в одной юбке.

За дверью появился охранник, открыл её и тут же исчез. Как нож в руке.

Я встал, прижимая пиджак к шее, направился за девушкой. Голова всё так же болела, но теперь это волновало меня меньше всего. Мы прошли через узкие коридоры, распахнутые решетчатые двери и оказались в довольно просторном помещении, наполненном людьми. Несколько полицейских в форме, несколько человек по гражданке, пара девиц легкомысленного вида, всех объединяло одно – они нас совершенно не замечали. Так, словно полуголая девушка и окровавленный парень проходили мимо по нескольку раз за день.

Полный бред. Никаких вопросов, никаких документов… Куда я вообще попал?

У входа стоял огромный черный лимузин. Девушка открыла заднюю дверь, пропуская меня вперёд. Да уж, в таком, мне раньше ездить не приходилось. Места для ног побольше, чем в батином «Москвиче». Водитель отгорожен от салона перегородкой. Всё верно, как я в кино и видел. Ага, тут ещё должен быть бар. Я без труда нашел заветную дверцу, но за ней оказалось всего две бутылочки с прозрачной жидкостью.

– Какую желаете, с газом или без газа? – любезно поинтересовалась усевшаяся рядом девушка.

– Обе, – зло буркнул я, ожидавший чего покрепче.

Впрочем, просто пить тоже хотелось. Одну бутылку я приговорил сразу, вторую потягивал помаленьку, поглядывая на свою гологрудую попутчицу. Долгое воздержание на борту корабля начинало сказываться, но что-то останавливало от более активного проявления интереса. Возможно, воспоминание о её виртуозном владении ножом. Ехали мы достаточно долго, даже начал жалеть о том, что так интенсивно утолял жажду. Девушка молча смотрела в окно, и я занялся тем же. Дорога хорошая, машина несется с такой скоростью, что деревья сливаются в сплошные полосы… Как сказать водителю об остановке? Или сказать девушке? Не обязательно же говорить для чего? Когда я уже почти решился, мы притормозили перед огромными коваными воротами. Те открылись, и мы помчались дальше, набрав прежнюю скорость. Ничего себе, приусадебный участочек отгрохали. Внезапно мне пришел в голову вариант совершенно нейтрального вопроса.

– Долго ещё ехать?

Девушка шевельнула бровью. Не успел сообразить, что это означает, как мы остановились перед трехэтажным особняком. Пожалуй, самым пафосным и помпезным строением, что мне доводилось видеть. Лепнина, балясины, гербы, скульптуры… Вдобавок, дом был покрашен в какой-то вырвиглазный розовый цвет. Хороший дом. Говорит о своём владельце лучше долгих объяснений.

Ко мне подошли две девушки в пёстрых полупрозрачных нарядах и повлекли за собой.

Интуиция подсказывала, что это не аэропорт и не консульство. Я кинул прощальный взгляд на леди Годиву, которая осталась сидеть в машине и отправился вслед за одалисками. Как ещё можно называть участников этого театра абсурда?

Меня вели долгими коридорами и широкими лестницами, пока не оказались в ванной комнате. Она была так же ярко окрашена и уставлена бюстами, вазами и вычурной мебелью. У владельца явно проблемы со зрением или психикой. Сама ванна, раза в три крупнее обычной, стояла посреди помещения на изогнутых резных лапах. Она была наполнена водой, и от неё поднимался пар. Понятно, зачем меня привели, но уходить девушки не собирались. Пришлось сказать им, что мне крайне необходимо уединиться. Одна из них принесла горшок. Ну, ё-моё… Лучше бы под деревьями попросил остановиться.

Дальнейшие действия также были достойны исторических фильмов. Мне помогли раздеться, невзирая на мои попытки проделать это самостоятельно. Погрузили в ванну и начали омывать и поливать из отдельно стоящей ёмкости. Да уж! Отгрохать такую домину и не обеспечить её элементарной канализацией – это выше моего понимания.

Когда я, по мнению служанок (от одного этого слова стариной повеяло), был достаточно чист, они позволили мне вылезти из ванны. Обмахнули пушистым покрывалом, расчесали, уложили на кушетку и начали чем-то смазывать… или это массаж такой? Пока я пытался понять, что происходит, некоторая часть моего тела приняла самостоятельное решение. Не успел сообразить, что делать, как одна из девушек склонилась надо мной и, обхватив губами… О-о-о… Да-а-а…

Некий уголок сознания подсказывал мне, что в незнакомой обстановке необходимо соблюдать осторожность и не идти на поводу-у-у…

– О-о-ох! – пока сознание что-то подсказывало, тело действовало по своему плану.

В общем, нормально всё было. После всего происшедшего не удивился бы камзолу и ботфортам, но меня одели в незатейливые рубашку и джинсы, покормили и вновь повели по коридорам. Происходящее никак не сочеталось с тем, что я видел и знал до этого. Поэтому о дальнейшем, и не пытался догадываться. Предполагаю, после такой подготовки, мне предстоит увидеть хозяина. Будет интересно с ним познакомиться и ужаснуться его личным апартаментам. За очередной дверью, я оказался в самой обыкновенной комнате со светло-бежевыми стенами и простой, лаконичной мебелью. Появилось ощущение, что меня телепортировали в среднестатистическую городскую квартиру. За столом сидел черноволосый мужчина непримечательной внешности, одетый в просторную белую рубаху. Он кивнул головой и указал на стул, приглашая садиться. Лёгкая небритость, глубоко посаженные глаза и довольно крупный нос. Логично предположить, что это тот самый Роберто.

– Моя сотрудница сообщила, что вы хотели бы работать у меня пилотом.

Ну, еще она хотела меня убить за то, что я не дал себя убить, потом хотела отдаться и вывела меня из участка в полуголом виде. Вернее, сначала хотела отдаться, а потом убить и… В общем, я молча кивнул головой.

– Вам приходилось пилотировать двухмоторный самолет?

Ещё в летном клубе я пару раз порулил стареньким Ли-2, который перегоняли на списание. Добрый инструктор дал подержаться за штурвал в горизонтальном полете, поэтому честно кивнул головой. Подумал, что молчание, это как-то невежливо и добавил.

– Да, конечно.

– Я хочу, чтобы вы знали. Я щедро оплачиваю достойную работу, но ещё более щедро оплачиваю болтливость или предательство. Постарайтесь не подвести моё доверие.

Он внимательно посмотрел на меня, и стало ясно, что он совсем не обычный, неприметный человек. В его тёмных глазах таился мрак и ужас, от которого пробежал мороз по коже. Может я и перебрал немного с эмоциями, но не очень сильно.

– Да, конечно, – произнес я, осипшим голосом.

– Если смогу вам доверять, то вы начнёте выполнять более ответственную работу. Надеюсь, вы поймёте мою осторожность и проявите мудрость и терпение.

– Да, конечно, – мне стало неловко за проявленную слабость, которую он, наверняка заметил. – Мне хотелось бы задать вопрос. На чем придётся летать и что перевозить?

– Грузы. Вы перевозите грузы, которые сопровождает охрана, которая и будет решать возможные осложнения. Ничего сверх вашей основной обязанности не потребуется. Я считаю лучшим для дела, когда каждый выполняет свою работу, в которой он является специалистом. И не лезет туда, где он является дилетантом. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?

– Хорошо. Эти условия меня вполне устраивают… – я хотел спросить про возможные осложнения, но тут взгляд упал на небольшую бордовую книжечку, лежащую перед ним на столе.

Это удивило меня настолько, что совершенно забыл про недавний страх. Я подошел и, взяв её со стола, убедился в правильности догадки. Это было моё удостоверение, как мне казалось, оставшееся в Германии. Ёперный театр! Вот сукин сын! Я хмуро сунул его в карман и одарил Роберто самым суровым взглядом, который только смог изобразить.

– Это моё. Я заберу его, – отважно произнес прямо в лицо страшному человеку.

Роберто спокойно кивнул и махнул рукой, указывая на дверь. Аудиенция закончена.

Те же девушки провели меня к выходу, у которого стоял потёртый, темно-зелёный джип. Понятное дело – теперь я уже нанят и лимузины тратить незачем.

Асфальтированная дорога скоро сменилась проселочной, но густые заросли казались нескончаемыми. Впрочем, меня слабо волновало однообразие пейзажа за окном. Я был погружен в тяжкие размышления. Череда нелепых приключений, произошедших за последние дни, сложилась в ясную и вполне логичную картину. Некоему наркобарону понадобился пилот. Брать местных ему не хотелось. Возможная связь с полицией, с конкурентами, неважно. Он отправляет заявку своим европейским коллегам. Обычные кадровые пилоты, уже имеющие хорошо оплачиваемую работу, на такую авантюру не согласятся. Другое дело – случайный человек, имеющий необходимые навыки и не имеющий ни работы, ни знакомых. Пока ждали отправки судна и собирали обо мне информацию – отправили поработать в бар. Чтобы случайно никуда не делся или не умотал домой. Потом спокойно погрузили на борт и доставили по назначению. Почему просто не предложить работу? Тут все просто. Не факт, что соглашусь. Ехать на другую сторону глобуса я бы точно не согласился. Но, в любом случае, известил бы родных и друзей о новом месте работы. А сейчас даже сам не знаю, где нахожусь.

Зачем передо мной разыграли спектакль на берегу? Создали повод для задержания. Могли бы просто оглушить, а так – ещё и проверили моё поведение в экстремальной ситуации. Девушка в камере была вторым актом того же спектакля. Напугала убийством, посмотрела на мою реакцию. Ну и сделала предложение, от которого невозможно отказаться. По сути, меня похитили! Причем сделали это так, что я сумел об этом догадаться, лишь когда было слишком поздно… Хотя, зачем сам себя обманываю? Догадался… Так уж и признайся – пока тебя носом не ткнули! Не случайно же он мою «корочку» на столе оставил? Показал тупому, который сам не смог ничего понять! Не знаю особенностей портового хозяйства, но сомневаюсь, что так просто попасть на борт корабля. Да и освобождение из полиции – неплохая демонстрация возможностей. Полуголая девица спокойно вывела меня из участка! Глупо при этом было требовать консула или кричать, что меня похищают.

От злости, аж челюсти свело. Окажись этот чертов дон передо мной сейчас – набросился бы на него, даже под страхом смерти! Уж я бы душил его, душил… Это же он виноват, что я на все подставы реагировал с непосредственностью провинциала, впервые оказавшегося перед наперсточником! Да уж, съездил в Польшу на недельку! Хотел жене что-то доказать. Вот и доказал. Жаль только, что она об этом не узнает. И никто больше не узнает!

Ехали мы достаточно долго, чтобы я успел запилить себя до дыр, потом простить за некоторые недочеты, потом плюнуть на всё. Поздно пить боржоми, но выводы на будущее сделать необходимо. Как показала действительность, к реалиям нынешней жизни я совершенно не готов. Кругосветные приключения – это конечно, здорово. На добровольных началах и в осознанном состоянии. Одно радует – будет что рассказать детишкам, сидя у камина. Если доживу, конечно… Бля-а-а… Когда уже приедем…

Приехали мы почти внезапно. Только что неслись по укатанной грунтовке, и вот уже за ближайшим поворотом начались заборы, за следующим – асфальт и дома. Не успел я налюбоваться цивилизованным пейзажем, как вновь начались заросли. Выехали мы из них сразу на бетонные плиты взлетно-посадочной полосы. Ни забора, ни пропускного пункта. Как тут у них всё просто, по-домашнему. Справа показалось небольшое строение, наверняка аэропорт, а вот слева… Очень хотелось бы надеяться, что увиденный самолет, не будет иметь ко мне никакого отношения. Очень он был похож на древний ЛИ-2, вернее, с учетом географических координат, на своего легендарного папочку – «Макдоннелл-Дуглас». Понятное дело, провинция. Нравы попроще, контроль послабже, но это не означает, что можно летать на таком древнем самолете!

Мои надежды оказались напрасны. Мы направлялись именно к нему. Рядом стоял высокий грузный мужчина.

Он красноречиво посмотрел на часы.

– Давай быстрее, уже опаздываем, – времени на приветствия он не тратил.

– Мы что, так сразу вылетаем? – задал я глупый, в общем-то, вопрос.

– Должны подвезти твой багаж? Или подъехать твои провожающие?

– Нет, но можно хотя бы представиться для начала?

– А… Ты об этом, – он покачал головой и произнес, уже отворачиваясь. – Можешь называть меня Мохито.

– Хорошо. Можешь называть меня Пилот.

Мужчина резко остановился и даже обернулся.

– Очень смешно. Я хохотал до слез, – произнес он с невыразимой серьезностью. – Как тебя зовут?

– Я был честен с твоей спиной. Меня зовут Пилот, – какого хрена я начал придуриваться? Переживания последних часов сказываются?

На этот раз Мохито посмотрел на меня с интересом.

– Ты думаешь, ты резкий? Мне нравятся такие парни. Чувствую, что мы сработаемся. Теперь познакомься с нашим красавцем, – он указал на самолет. – СААБ-девяностый. Всего было выпущено восемнадцать машин. Снят с эксплуатации в конце шестидесятых. Раритет и антиквариат в одном экземпляре. Гордись!

– Я бы с интересом посмотрел на него в музее. Не думал, что придётся работать на такой древности.

– Не переживай, – Мохито снизошел до того, что похлопал меня по плечу. – Мы бережно к нему относимся, и он отплачивает нам тем же. Доводилось управлять поршневыми двухмоторниками?

Я изобразил жест, как бы и кивая, и качая головой, одновременно. Хвастать будущему коллеге, что я подержал штурвал, не хотелось.

– Ничего, это как ездить на велосипеде. Если раз пробовал – никогда не разучишься.

Ровное гудение двигателей внушало уверенность. От полосы самолет оторвался легко, и так же спокойно начал набирать высоту. После реактивного истребителя было немного непривычно, но от пилотажного ЯКа не особенно отличалось.

– По романтичности и увлекательности нашу работу можно сравнить с вождением маршрутного автобуса, – начал свои объяснения Мохито, когда перешёл на горизонтальный полет, и шум двигателей не мешал разговаривать. – Летаем между шестью точками, которые условно называются по цветам спектра. Белая – та, в которой я тебя и подобрал. Небольшой городок, у которого есть свой аэропорт. Тут мы бываем довольно редко. Желтая и Красная – крупные поселки, но летаем там только мы. Поэтому, там только аэродромы. На Красной наша основная база. Заправка и ремонт. Там мы зависаем дольше всего. Советую сразу снять себе домик, можно вместе с хозяйкой.

– На что? У меня нет денег.

– Не переживай. У тебя чертовски высокий статус – пилот дона Роберто! Тебе охотно будут давать в долг и стараться помочь. Советую пользоваться этим осторожно. Не зная местных особенностей, можешь оказаться в неприятной ситуации. Здесь, это смертельно опасно.

Я вспомнил приговор, лихо вынесенный мне в тюремной камере, и кивнул головой.

– Замечательно, – заметил мой жест Мохито и продолжил свою лекцию. – Следующие две точки: Синяя и Зеленая. Полоса грунтовая, но хорошая. Небольшие поселки, где нечем заняться, кроме как сидеть в баре, в ожидании загрузки.

– А почему они так называются? Для конспирации?

– Нет, конечно. Их местные названия невозможно выговорить. Поэтому один из наших предшественников дал свои обозначения. Последняя точка – Черная. Всего лишь взлетно-посадочная полоса и небольшая будка, в которой мы ожидаем погрузки. К сожалению, иногда на ней приходится задерживаться. Там великолепно кормят и приводят девушек, но тоска смертная.

– Приводят девушек? Зачем?

Мохито рассмеялся.

– Зачем хочешь. Можешь петь с ними псалмы, можешь трахнуть. Там очень послушные девушки.

Похоже, здешняя жизнь будет отличаться от моей бывшей, вообще во всем.

Приземлялись мы, когда уже начало темнеть. Полоса подсвечивалась чахлым прожектором и вяло помахивала одиноким колдуном, который напоминал повешенного Буратино. Не была оснащена ни оборудованием привода, ни диспетчером, который мог бы подсказать погоду или ветер. Мохито со спокойной уверенностью справился с посадкой. Я внимательно наблюдал за его действиями. Что успокаивало – по сравнению с реактивным самолетом все происходило гораздо медленнее. Если в чем-то ошибусь – будет время сообразить и исправиться.

После посадки мы, по предложению Мохито, сразу направились в ближайший бар. После этих слов он расхохотался. Я размышлял, что же смешное было сказано.

– Ближайший бар. Другой бар находится в сотне километров, – пояснил он.

– Да, действительно смешно, – чувство юмора у нас точно не совпадает. – Кстати, насчет бара. То есть я просто приду, поем и мне не надо будет платить?

– Что за глупость? Конечно, надо. Заплатишь, когда получишь деньги. У тебя слишком хорошо оплачиваемая работа, чтобы ставить её под угрозу ради сотни-другой баксов.

Тогда, конечно. Я почему-то решил, что тут живут бесконечно доверчивые люди. Хм-м-м… «Сотни-другой баксов»? В устах Мохито это прозвучало, как нечто малозначительное.

Мы дошли до бара, уселись за столик и сделали заказ, когда я задал мучивший меня вопрос.

– Сколько же я буду зарабатывать?

Мохито озадаченно посмотрел на меня.

– Обычно этот вопрос принято задавать до того, как подписываешься на работу, – он хмыкнул. – Черт, да я впервые вижу парня, который взялся работать, не узнав, сколько он будет получать!

– Скажем так, обстоятельства моего найма были довольно необычны, чтобы задаваться утилитарными вопросами.

– Ладно, это твои дела. Если никаких особых условий дон Роберто не оговаривал, поначалу будешь получать не очень много. Рейсы внутренние, по его территории. Нет особого риска, особого умения не требуется. Так что, при средней загрузке у тебя будет получаться… Ну, тысячи три – пять…

– Тысяч чего?

– Не песо же. Зеленых спинок, разумеется. Доллары, баксы.

Ого-го! Серьёзно? Я буду зарабатывать на квартиру или машину ежемесячно. И это только начало! Кажется, моё безумное путешествие становится прибыльным. Если ещё и получится выбраться отсюда с этими деньгами, можно считать – жизнь удалась.

Пока я предавался сладостным грезам, Мохито старательно высматривал кого-то среди посетителей.

– Эй, крошка! Я так соскучился по тебе, – закричал он, призывно махая рукой. – Моему лучшему другу нужны твои забота и ласка.

К нам подошла рослая пышногрудая брюнетка, которая с большим трудом тянула на «крошку». Она окинула меня оценивающим взглядом, после чего одарила очаровательной улыбкой и манящим взглядом. Девушка оперлась руками о столик и склонилась ко мне, глубоко вздохнув. Суровые законы гидравлики и пневматики вынудили её роскошный бюст почти полностью покинуть декольте. Да и глаза… У неё очень красивые глаза!

– Мари, моему другу нужен небольшой уютный домик, – голос Мохито приобрел некие бархатистые, воркующие интонации. – Он должен быть ухожен и находиться в тихом, живописном местечке. От того, как хорошо мой друг отдохнёт, будет зависеть моя жизнь.

Девушка перевела взгляд на него, словно впервые заметила.

– Хочешь сказать, у меня появилась прекрасная возможность разделаться с тобой? Жаль, что я не смогу ею воспользоваться. Не могу допустить, чтобы вместе с тобой погиб такой очаровательный парень. И как же тебя зовут, красавчик? – она вновь обернулась ко мне.

Пока я подтягивал челюсть и медленно прожевывал звуки, Мохито успел ответить.

– Пилот. Его зовут Пилот.

– Обожаю загадочных мужчин, которые скрывают свое имя. Наверняка в их прошлом скрывается какая-то роковая тайна.

Её лесть была пряма и элегантна, как рельс, но как же она была мила! Очень скоро я с ней отправился к моему новому жилищу, которое не смог по достоинству оценить не только из-за темноты. Девушка сразу повлекла меня в спальню, да я особо и не сопротивлялся.

Проснулся я, жмурясь от яркого солнца, слепящего глаза. Девушки рядом не было. Какая хорошая девушка. Вчера даже не поинтересовался – может, сегодня рабочий день и надо срочно куда-то бежать? Ладно, если понадоблюсь, Мохито догадается, где меня искать. Кстати, а какой сегодня день недели? Я с тихим ужасом понял, что, попав на борт корабля, перестал отслеживать календарь. Даже числа сегодняшнего не знаю! Панические размышления прервал стук в дверь.

За дверью оказался пацанёнок, который что-то быстро пролопотал и умёлся по своим делам. Я ничего не понял, но не расстроился. Выбор всё равно невелик. Сначала зайду в бар, потом на лётное поле. Выходя из дома, понял, что у меня нет ключа от двери. Ладно, спрошу у Мохито, может у них тут вообще дома не закрывают.

Спросить я ни о чём не успел. Поздоровавшись кивком головы, Мохито приступил к инструктажу.

– Возможно, ты уже заметил, мы не усложняем себе жизнь средствами навигации. Высота и скорости невелики, в условиях плохой видимости не летаем. Маршруты одинаковые. В общем, внимательно запоминай ориентиры и время полёта. Полетаешь пару дней пассажиром, потом за штурвал возьмешься. Похоже, домик тебе понравился, вместе с его содержимым.

– С каким содержимым? – я не сразу уловил переход к другой теме, наблюдая за взлётом.

– Понятно, каким. Если Мари не вернулась в бар ругать всех мужчин на планете, у вас сложилась полная гармония.

Мохито плотоядно усмехнулся.

– Так она что, проститутка?

– О-о-о, парень! Если хочешь избежать крупных неприятностей, лучше не используй это слово, пока ты здесь. И не вздумай предлагать ей деньги.

– Я и не думал об этом.

– Лучше подумать и сделать ей подарок. Достойный подарок.

– Какой подарок? Может, проще дать деньги и пусть купит, что захочет.

– Ни в коем случае, этим ты оскорбишь её, как бы назвав проституткой. Это унизительно для настоящей женщины. Настоящая женщина должна дарить свою любовь. А настоящий мужчина должен в ответ дарить платья, драгоценности и прогулки под луной. То есть, цветы тоже приветствуются, но только в комплекте с дорогим колье или золотым кольцом.

– Как всё сложно… – и непонятно, чем отличается от обычной оплаты.

– Так принято, – Мохито пожал плечами. – Подарок – это внимание. Показываешь, что ценишь её заботу. Деньги – просто оплата работы. Вон, видишь – белая будка на склоне? От неё вправо и по распадку, со снижением. Минут семь и, добро пожаловать. Точка Синяя.

Почему он называл аэродромы точками я так и не узнал. Ну и ладно.

Сразу после посадки мы покинули самолет. Это тоже было «так принято». Мы закрывали кабину и шли в бар. Через некоторое время Мохито поднимался, и мы шли к самолету. В салоне к этому времени лежали новые коробки, не отличимые от прежних. На полу и коробках сидели, прислонившись к борту, трое-четверо потёртых парней. Возможно, они считались тут полноценными бойцами, но их щуплость, вялость и вооруженность древними карабинами и «Калашами», не позволяла мне назвать их «солдатами».

В первый же день я поинтересовался, зачем нужно возить охранников? Достаточно посадить их на «точках».

– Верно, если ты до неё долетишь. А если решишь, что самый умный и вздумаешь свалить? Или, если с самолетом что случится, и ты плюхнешься в сельве? Обычное разделение обязанностей и ответственности. Мы отвечаем за маршрут и самолет, а эти ребята отвечают за нас и за груз.

– Кстати, а что за груз? Коробки и коробки. В таких же коробках в бары выпивку приносят. Мы что, продукты возим?

– Совершенно верно. Мы возим коробки. И ничего, кроме коробок. Тебе интересно, что там внутри?

Мохито как-то нехорошо посмотрел, и сразу стало ясно, что мне совершенно плевать, что там внутри. Вообще-то, вопросы конспирации были проработаны хорошо. В училище дежурный мог сделать объявление вроде такого: «Товарищи курсанты, завтра утром, внезапно, в шесть ноль-ноль, рота будет поднята по учебной тревоге. Выдвигаемся в неизвестный район деревни Речицы. Будьте готовы к марш-броску на пятнадцать километров». Как бы всё было секретно, но все обо всём знали.

Здесь же, мы возили одинаковые коробки с места на место, даже не догадываясь об их содержимом. То есть, я как бы догадывался, что ради выпивки или консервов никто не станет гонять самолет целыми днями. Но это были мои личные догадки. Попадись я в руки агентам ЦРУ, или кто там в Штатах занимается наркоторговлей, не смог бы выдать никакой ценной информации.

Помогал конспирации один местный обычай, на который скоро обратил внимание – здесь было не принято обсуждать свою работу. Люди легко знакомились, включались в разговор, обсуждая политику, погоду или местные сплетни. При этом, ни от кого я не слышал, чем тот занимался, какие были сложности или успехи в работе.

На Жёлтой мы оказались только на пятый день. Мохито задержался на аэродроме, а я, разумеется, направился в бар. Ко мне подошел пожилой мужичок, лет пятидесяти, любезно раскланялся и указал на барную стойку.

– Что надо? – не понял я.

Тот, широко улыбаясь, изобразил руками непонятные знаки.

– Ничего не понятно. Гуляй отсюда или подожди, скоро Мохито подойдет.

Если он побирается, то впервые вижу тут нищего. Мужичок мелко закивал и отошел к стойке. Бармен кивнул мне и указал на мужичка. Я пожал плечами и покачал головой, мол, ничего не знаю и не понимаю. Бармен сурово посмотрел на мужичка и кивнул на выход. Тот показал на меня, развел руками, тоже махнул в сторону двери и покачал головой. Я ничего не понял из этой пантомимы, но бармен занялся своими делами, оставив молчуна в покое.

В это время зашел Мохито, и мужичок сразу устремился к нему, раскланиваясь чуть не до земли. Мохито раздраженно поморщился, кивнул и махнул рукой, вернее сказать, отмахнулся. Мужичок снова раскланялся, но теперь уже спокойно, чинно и уселся за столик. Скучающая официантка принесла ему поднос. Тот кивнул на нас и указал в сторону бара. Официантка вздохнула и спросила по-человечески.

– Наливать?

– Да, плесни старику, – ответил Мохито, принимаясь за еду.

– И что всё это означало? – нетерпеливо спросил я.

– Пеппито имеешь в виду? Просил купить ему еду и выпивку.

– Ни разу не видел тут нищих.

– Разумеется. Дон Роберто не терпит нищих, как и любых других преступников. Они опасны для общества и для него самого.

– Разве нищий – обязательно преступник?

– Разумеется, – Мохито прекрасно справлялся с едой и разговором одновременно. – Если человек не имеет ни семьи, ни работы и не стремится ими обзавестись, то с ним уже не все в порядке. Если он не имеет законных способов заработка, то непременно будет практиковать незаконные. То есть, наносящие ущерб порядочным членам общества. Видишь, как все просто.

– В общем-то, могу согласиться. Но тогда, что здесь делает нищий? – я указал на молчуна.

– Он и не нищий. Вернее, не был им, пока не стал слишком разговорчивым.

– Разговорчивым? Он же немой, – не понял я. – Это какая-то шутка?

– Верно, шутка, только не очень смешная. Когда-то Пеппито был доверенным человеком дона Роберто. Пока тот не обнаружил, что Пеппито слил весьма ценную информацию другому дону. Его приговорили к смерти, но Пеппито покаялся и признал, что хотел получить много денег, чтобы больше никогда не работать. Дон Роберто пошел ему навстречу. За болтливость он отрезал ему язык. И осуществил его мечту – запретил кому-либо давать Пеппито работу. Теперь он больше никогда не будет работать. Живёт лишь милостью местных, которым уже надоело содержать его.

Я посмотрел на мужичка совсем иными глазами.

– Ну, он может что-то выращивать…

– Может, но для этого ему придётся работать. Тогда ему сломают руки за то, что ослушался.

– Это жестоко!

– Возможно. Зато справедливо. Здесь у всех есть работа, которая неплохо оплачивается, и желающих рискнуть всем ради случайного выигрыша, не так много. Ты можешь спокойно пройти по улице со штукой баксов в кармане, и тебя пальцем не тронут те парни, что в обычной ситуации зарезали бы за часы или ботинки. Пеппито прекрасно знал, что с ним будет, но всё равно пошёл на это. Примерно, как поставить на рулетке свою жизнь. Он мог бы выиграть миллион, а мог проиграть всё.

– То есть, с миллионом в кармане тут всё же лучше не гулять.

– Конечно. Чем выше ставка, тем больше желающих рискнуть. Но я бы не советовал это делать ещё по одной причине. Дон Роберто, конечно же, накажет нарушителей, но наверняка придумает какое-то наказание и для того, кто искушал бедных парней.

– То есть, меня накажут за то, что я нёс свой собственный миллион долларов?

– Нет, тебя накажут за то, что ты их искушал. Нёс по улице сумму, которую не имел возможности отстоять или защитить.