Отогреть Снегурочку

Глава 1

«Что за прелесть моя Наташа!» – повторил знаменитую цитату Юрка, крепко прижимая меня к себе. Он широко улыбался, наклоняясь к моему лицу. Смеющиеся тёплые губы нежно коснулись моих вмиг пересохших губ. Я чувствовала, что совершенно слабею в его руках. А Юрка уже кружил меня легко и весело, смеялся и целовал, целовал, целовал. Я чувствовала себя пушинкой в его руках, мягкой и совсем невесомой.

Наконец, он поставил меня на землю и, не отпуская от себя потёрся щекой о мою щёку и прошептал на ухо: «Наташка, ты выйдешь за меня»? Я попыталась прижаться к нему посильнее, хотя это казалось уже невозможным, и утвердительно покачала головой. «Да?» – Юрка переспросил ещё раз уже глядя мне в глаза, и я тоже произнесла в ответ: «Да. Конечно выйду».

Пожалуй, в этот день на всём белом свете не было никого счастливей меня. Юрка сделал мне предложение. Мой любимый, самый лучший на свете парень любит меня и скоро станет моим мужем, и я уеду вместе с ним. Неважно, что меня ждала не слишком комфортная жизнь в далёком военном гарнизоне. Неважно, что у меня там не будет знакомых и, что видеться мы, возможно, будем не часто; неважно, что меня ждёт немало трудностей, с которыми мне скорее всего придётся справляться одной. Всё это было совершенно не важно. Главное, мы будем вместе, мы будем семьёй, и мы очень любим друг друга.

Постояв ещё немного, мы взялись за руки и медленно пошли в сторону моего дома. Юрка начал строить планы.

– Я военный, поэтому нас должны расписать в течение трёх дней. Сейчас пойдём к тебе и скажем твоим родителям, а завтра сообщим моим. Сколько времени тебе понадобится на подготовку платья?

– Мамина подруга хорошо шьёт. Думаю, справится недели за две.

– Отлично. Мне костюм не нужен. Я буду в форме. Ты хочешь большую свадьбу?

– Нет. Думаю, пригласим самых близких. Я не люблю много шума.

– Согласен. Тогда у нас есть шанс успеть подготовиться недели за две-три. Представляешь, не пройдёт и месяца, и мы с тобой будем женаты!

Юрка мечтательно улыбался, а на меня внезапно напал страх. А вдруг что-то случится, и наша свадьба не состоится? Я постаралась отогнать от себя неприятные мысли и активно включилась в обсуждение предстоящего торжества. Однако, где-то в глубине души трепыхалось тревожное предчувствие.

Подойдя к моему дому, Юрка вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.

– Совсем забыл. Завтра я собирался в Москву за билетами на самолёт. В нашем городке нет авиакасс. Приходится ездить в столицу. Вернусь ночью, на последней электричке. Видимо придётся отложить объявление новостей родителям на пару дней. Всё расскажем послезавтра. Мы ведь всё равно успеем подготовиться? – он посмотрел на меня вопросительно.

– Конечно успеем. У нас ещё много времени.

– Тогда решено. Родителям сообщим после моего возвращения. Напиши мне данные своего паспорта, а то билеты не дадут. Ты же поедешь со мной?

– А ты сомневаешься? Паспорт у меня дома. Зайдём?

– Конечно. Всё возьму сейчас. Ехать надо рано утром.

Свет в окнах моей квартиры не горел. Видимо, родителей не было дома. Пока я открывала дверь квартиры Юрка не переставал целовать меня. В квартире мы, едва сбросив обувь, неуклюже в обнимку добрели до моей комнаты и упали на кровать. Поцелуи, объятья вызывали какие-то новые, непривычные для меня чувства и я безоглядно отдалась им не очень понимая, что происходит. Незаметно одежда оказалась сброшенной, моё тело горело от поцелуев, становясь влажным от крепких объятий. В какое-то мгновение я почувствовала неожиданную боль, но вскоре она затихла и внутри меня что-то взорвалось новым незнакомым блаженством. Я не очень понимала, что происходит, но мне было очень хорошо. Юрке, по-видимому, тоже.

Какое-то время мы лежали в обнимку, но вдруг спохватились и начали одеваться. В любой момент могли вернуться родители, и нам повезло, что они не застали нас в постели. Мне было даже страшно представить, что сказала бы и сделала моя строгая мама. Мы быстро привели комнату в порядок, и я достала свой паспорт. Выписав свои данные, я отдала листок Юрке. Он спрятал его в карман и нехотя пошёл к двери.

– До послезавтра, – сказал он, целуя меня на прощанье.

– До послезавтра, – эхом повторила я, стоя у открытой двери и глядя на удаляющуюся спину моего жениха.

Глава 2

Весь следующий день я летала, как на крыльях. С утра я затеяла уборку, и матушка с удивлением смотрела, как я вытирала пыль, пылесосила и мыла полы. Я сбегала к соседке, принесла цветов из её сада и поставила их в вазу. Вся работа спорилась в моих руках. Мне хотелось навести порядок и украсить комнату, чтобы придать хоть немного торжественности нашему с Юркой объяснению с родителями. Такое бывает раз в жизни и этот момент должен был всем запомниться.

Не смотря на большое количество переделанных мною дел, день тянулся для меня довольно долго. Я постоянно поглядывала на часы, ожидая его окончания. Мне очень хотелось, чтобы скорее наступило завтра, и мой дорогой Юрка вернулся ко мне. День, наконец, закончился, наступила бессонная ночь и долгожданное следующее утро. Я понимала, что Юрка не придёт слишком рано. Ему надо выспаться с дороги, возможно, заняться какими-то делами, но к обеду он должен был появиться.

Обед наступил, за ним вечер, а потом и утро следующего дня. Юрка не пришёл. Я металась по комнате, не понимая, что могло случиться. В конце концов, он мог бы позвонить, но звонка тоже не было. Я с тревогой смотрела то на телефон, то в окно. Он не приходил. Я набралась смелости и позвонила сама. В трубке долго раздавались протяжные гудки, но ответа не последовало. Видимо, дома никого не было.

Наступила вторая бессонная ночь. Утром я приняла решение. Если к обеду он не появится, пойду сама к его родителям и узнаю, что произошло. Юрка был очень пунктуальным и обязательным и, если он не пришёл, значит случилось что-то серьёзное. В обед он так и не появился. Я снова попыталась позвонить. Снова безрезультатно. Решила подождать до вечера, когда его родители вернутся с работы. Почему-то мне казалось, что самого Юрки в городе нет. Иначе он обязательно пришёл бы или позвонил.

В голову лезли тревожные мысли и неприятное предчувствие непрерывно меня терзало. Я не могла понять, что произошло и гнала от себя самое страшное. Наконец, я вышла из квартиры. Мои родители ещё не вернулись, и я была этому рада. Иначе мама заметила бы мою тревогу и начала приставать с расспросами. Отвечать ей сейчас я не смогла бы.

Перед Юркиным домом я замедлила шаг. Неожиданно меня сковал сильный страх, и я едва нашла в себе силы позвонить в его дверь. Открыли мне почти сразу. Передо мной стояла его мама. Лицо её было очень строгим или даже скорее сердитым. Она осмотрела меня с ног до головы и заговорила резким неприятным голосом.

– Явилась, шалава! Нечего тебе здесь делать. Гуляешь со всеми подряд и к моему сыну лезешь. Уходи и, чтоб больше ноги твоей здесь не было. Он уехал на службу. Ты ему такая не нужна.

Дверь захлопнулась перед моим лицом, и я даже не успела сказать ни единого слова. Мне казалось, что на меня вылили ведро помоев. Ужасные слова гремели в моих ушах пока я спускалась по лестнице и шла домой. На моё счастье, мать не видела, как я вернулась, и я прошла в свою комнату и сразу легла.

Сказавшись, больной я не выходила оттуда два дня, почти ничего не ела и не пила. Я совсем не спала и мой мозг горел от бесконечных мыслей. Меня преследовал только один вопрос «Почему?» Юрка был для меня не просто любимым человеком, он был для меня идеалом, не имеющим никаких недостатков. Он был добрым, весёлым, заботливым, справедливым, смелым и очень правильным. Он, не раздумывая приходил на помощь всем, кому она была нужна. Однажды зимой он вытащил из проруби на реке упавшего туда котёнка. Если бы туда провалился человек, он точно также бросился бы его спасать. Все его друзья отзывались о нём, как об отличном парне, который никогда не предаст и не бросит в беде. По натуре он был настоящим защитником и, видимо, поэтому выбрал профессию военного моряка. Я не только любила, но и уважала его. Я знаю, что никогда не смогла бы полюбить плохого человека. Так почему же он так поступил со мной? Он совершил то, чего я никогда от него не ожидала. Это было страшно, больно и не понятно. Мы были знакомы два года и мне казалось, что я хорошо его знаю. Видимо, я ошибалась. Жестоко ошибалась.

За эти два дня я многое передумала. Вспоминала наше знакомство, встречи на каникулах и бесконечные письма во время наших разлук. Мы оба учились. Я в Москве на экономиста, он в военно-морском училище в Питере. Этим летом наша учёба закончилась, и мы встретились в нашем первом уже не студенческом отпуске. Мне предложили работу в Москве в хорошей фирме, я согласилась, но понимала, что готова бросить всё ради своего любимого. А Юрка получил назначение на север, куда и собирался меня увезти. Почему-то он отказался от этой идеи. Отказался от меня. А ведь он казался таким искренним, когда говорил мне о своей любви. Я так верила ему. Мне вдруг стало страшно. Страшно не столько оттого, что Юрка бросил меня, а оттого, что теперь я никому больше не смогу верить. Если предают такие, как он, значит верить нельзя никому вообще.

Страшная боль, терзавшая мою душу, постепенно превращалась в тяжёлый камень. Камень давил, прижимал к земле, обжигая меня каким-то запредельным могильным холодом. Я не могла уже ни плакать, ни говорить, ни улыбаться. Юрка исчез из моей жизни, не оставив ни весточки о себе, ни адреса.

В конце месяца я засобиралась в Москву. Хорошо, что не успела отказаться от предложенного места. Мне хотелось немедленно заняться делом, чтобы поскорее отделаться от горьких мыслей. В родительском доме сделать это мне никак не удавалось.

В последний день перед отъездом я неожиданно почувствовала сильное головокружение и тошноту. Мама внимательно смотрела на меня, а потом спросила прямо, без предисловий: «Ты беременна? Когда успела? От Юрки? Он тебя бросил?» Вопросы следовали один за другим, ответы ей не требовались. Она и так всё верно просчитала. Я молчала, опустив голову.

Провожая меня на электричку, она неожиданно заявила: «В Москве сделаешь аборт. С бастардом сюда не приезжай. Не приму. Нечего перед людьми позорить».

С поникшими плечами я вошла в вагон, на автомате засунула на полку чемодан, села на своё место и устало закрыла глаза. Так хорошо начавшееся лето заканчивалось для меня настоящим крахом. Я вдруг оказалась в полном одиночестве наедине со своей бедой.

Глава 3

По счастью, мне было где остановиться в Москве. Во время учёбы я жила у своей тёти. К ней же я ехала и сейчас.

Нина Андреевна была полной противоположностью моей маме, властной, бескомпромиссной и совершенно неэмоциональной женщине, державшей в своих цепких руках всю семью. Мама не любила жалоб и стонов, не любила сочувствовать людям, и сама никогда ни на что не жаловалась и не выносила сочувствия от других. Она всегда знала, чего хочет, упрямо шла к своей цели, презирала слабых и требовала от своих близких и подчинённых на работе беспрекословного послушания. И я и мой отец всегда побаивались её и старались не перечить ей и не раздражать. Отца она считала неудачником, не сумевшим пробиться в жизни. Он был инженером и работал на крупном заводе в Подмосковье, но несколько лет назад его должность сократили, и он нашёл себе новое место на заводе в этом небольшом городке. Нам пришлось переезжать, расстаться с налаженным бытом и начинать всё снова в незнакомом месте, чем мама была страшно недовольна. Правда, без работы она не осталась. Мама много лет была директором детского садика, и здесь для неё тоже нашлась подходящая вакансия. Я в то время уже училась в университете, приезжала к родителям два раза в год на каникулы и потому познакомилась с Юркой, когда закончила третий курс.

Учёба была для меня отрадой. И не только потому, что мне нравился сам процесс и мне всё давалось легко, но и потому, что моя тётя охотно пригласила меня пожить у неё и я избежала не слишком удобной жизни в общежитии. К тому же у Нины Андреевны был лёгкий весёлый характер, и мы быстро нашли общий язык. Тётя рано овдовела и жила одна в двухкомнатной квартире в тихом старом районе. Она очень любила своего мужа и потому повторно замуж не вышла. Детей у неё тоже не было, и она всей душой привязалась ко мне и стала мне настоящим другом, пожалуй, ближе моей матери. Она всегда хорошо понимала меня, поддерживала, давала дельные советы, радовалась моим успехам, огорчалась неудачам. Я делилась с ней своими тревогами и радостями и всегда во всём ей доверяла.

Именно тётя устроила мне практику в своей фирме, где я сумела зарекомендовать себя с хорошей стороны и получила приглашение на работу после окончания учёбы. Я согласилась и теперь радовалась тому, что у меня будет дело, которое поможет мне забыть о случившемся несчастье и устроить свою жизнь. Как оказалось не только мою. Видимо, мне придётся заботиться и о маленьком человечке, который недавно поселился во мне и теперь неожиданно о себе заявил.

Сидя в вагоне электрички, я думала и о Нине Андреевне. Она была моей последней надеждой. Только ей одной я могла открыть своё сердце. Только она могла мне помочь и поддержать. В неё я верила. В тот момент я прогнала, зарождавшуюся в моей голове тревожную мысль, вдруг и она меня предаст. Как Юрка. Ведь и ему я всецело верила. К горлу снова подкатил комок и все мои последние силы ушли на то, чтобы не разреветься среди незнакомых мне людей.

Нина Андреевна встречала меня на вокзале. Она сразу поняла, что со мной что-то неладно, но не стала приставать ко мне с вопросами, пока мы не добрались до дома и она не накормила меня обедом. Тётушка отправила меня в комнату, вымыла посуду, затем пришла ко мне, села рядышком на диване, крепко обняла и сказала ласково: «Что у тебя случилось, моя дорогая? Рассказывай, облегчи душу». Я уткнулась лицом в её плечо и поведала всё, что случилось со мной за последний месяц дома, перемешивая свой рассказ слезами и всхлипываниями. Тётя Нина долго молчала, обнимая меня и поглаживая мою голову, а потом тихо произнесла: «Всё пройдёт. Мы со всем справимся. Время лечит, и ты ещё будешь счастлива». Мне впервые за долгое время стало спокойно, и я уснула прямо на её плече.

На другой день она отвела меня в поликлинику, и я встала на учёт по беременности. Вопрос об аборте даже не обсуждался. Мы негласно согласились, что ребёнок должен родиться.

А ещё через день я вышла на работу. На моё счастье, токсикоз продолжался недолго и моё физическое состояние было вполне удовлетворительным, чего не скажешь о душевном. На работе я держала себя в руках, загружая мозг только деловыми вопросами, но дома ничто не отвлекало меня от грустных мыслей несмотря на то, что тётя Нина была ко мне очень внимательна и всегда пыталась меня развлечь. Она постоянно куда-нибудь меня выводила: то на прогулку, то в театр или музей, то в какой-нибудь магазин, то на экскурсию по городу и окрестностям. Однако, невзирая на её усилия, я продолжала переживать свою беду, иначе я не называла то, что случилось у меня с Юрием.

Переживания сделали своё чёрное дело. Я совсем разучилась улыбаться и стала невероятно серьёзной и сдержанной. Мне казалось, что у меня в груди вырос огромный холодный камень, придавивший мои чувства и эмоции, а мышцы на лице сжались до предела и застыли. Тётя Нина однажды заметила, что я стала опускать плечи и начала следить за моей осанкой. Я старалась не разочаровывать её и на людях держалась прямо, но, когда никто не видел, сжималась в комок и старалась быть совершенно незаметной. Я так и не смогла ответить себе на вопрос, почему Юрка бросил меня, и это непонимание меня долго терзало.

Домой я не звонила и из дома мне лишь однажды позвонил отец. Правда, тётя Нина периодически связывалась с моими родителями и рассказывала кое-что о нашей жизни. Звонки были редкими и короткими. Видимо, мама не смирилась с моим решением оставить ребёнка и каждый раз высказывала тёте своё недовольство. Со мной она разговаривать не желала.

Глава 4

Время шло. Моя жизнь наладилась. На работе у меня сложились хорошие отношения с коллегами, начальство было мной довольно, мне платили хорошую зарплату, с тётушкой были прекрасные отношения. Внешне всё было замечательно, только камень в моей груди не становился легче, а продолжал давить и вымораживать мою душу. Наверное, она совсем бы закаменела, если бы не ребёнок, который стал всё чаще заявлять о себе, толкаясь в моём животе. Мысли о незнакомом человечке смягчали моё сердце и мне стало казаться, что камешек стал чуть-чуть подтаивать.

Живот у меня долго не был заметен, и коллеги не сразу догадались о моей беременности. Произошло это уже на пятом месяце и женщины стали часто говорить мне, что я похорошела и беременность меня только красит. Они тактично не спрашивали об отце ребёнка, и я чувствовала облегчение оттого, что мне не надо ничего объяснять.

Подошло время декретного отпуска, но я продолжала ходить на работу, боясь оставаться дома наедине со своими мыслями. Знакомые проявляли обо мне трогательную заботу, и это скрашивало моё одиночество и немного прогоняло тоску.

Малыш родился в середине весны, в начале апреля. С утра я почувствовала лёгкие схватки, и тётя Нина немедленно вызвала мне «скорую» и отправила в больницу. Промаявшись несколько часов в палате, я, наконец, родила мальчика. Мне показали его после родов, и я умилилась маленькому сморщенному личику.

Тётя Нина навещала меня каждый день, беспокоясь о состоянии меня и малыша, а я неожиданно для себя стала наслаждаться своими новыми чувствами. Я с нетерпением ждала, когда мне принесут сына на кормление, а когда его не было рядом, постоянно представляла себе его образ. Мне казалось, что я чувствую ребёнка, даже, когда он находится в соседней палате для грудничков. Эти новые ощущения были такими сладостными и приятными, что я стала улыбаться им. Как оказалось, только в душе. Внешне моя радость никак не проявлялась, и нянечки решили, что я слишком скупа на эмоции. Видимо, мышцы на моём лице так замёрзли, что разморозить их не представлялось возможным.

Через неделю я вернулась домой. Тётя Нина встречала меня на такси с букетом цветов. Я была рада ей, но всё же меня не покидало горькое чувство, что рядом не было отца моего ребёнка. Юрка скорее всего никогда не узнает, что у него родился сын. Сердце снова заныло, словно спрашивало: «Где ты, Юрка? Неужели не чувствуешь, как мне плохо без тебя?»

Начались будни, наполненные заботами о малыше. Первые дни у меня не было времени на долгие размышления о моём одиноком материнстве, но привыкнув к новому ритму жизни я стала замечать, что время для этого стало находиться. Тётя Нина, как всегда, проявила чуткость. Она договорилась с начальством и стала приносить мне работу на дом. Таким образом каждая минута моей жизни оказалась заполненной и переживать мне стало некогда. Лишь ледяной камень в груди, хотя и уменьшился немного, продолжал давить, и улыбка не возвращалась.

Из дома мне лишь однажды позвонил отец. Поздравил с рождением сына, справился о нашем здоровье и пожелал всего доброго. Мама не позвонила ни разу. Если бы не моя тётушка, я чувствовала бы себя полной сиротой.

Сынишка подрастал. Он начал улыбаться, агукать, потом переворачиваться и садиться. Я не заметила, как ему исполнился год, и он начал ходить. Мишка, так я назвала сына, рос подвижным и шустрым. Он постоянно куда-то залезал, падал, плакал, смеялся, и был центром моего и тётиного внимания. Моя жизнь совершенно изменилась и переживания, наконец, от меня отвязались. Я даже не заметила, как это произошло. Моя голова была теперь занята мыслями о сыне. Единственным, что не изменилось, были моё неулыбающееся лицо и постоянный холод в груди. Даже моему дорогому Мишутке я улыбалась лишь глазами, но он был не против и всегда радостно хохотал, играя со мной.

В полтора года мы устроили Мишутку в ясли, и я снова вышла на работу. Первые дни он куксился, когда я передавала его нянечке и не хотел оставаться. Я тоже расстраивалась и было не понятно, кто из нас двоих переживал больше, но вскоре сынишка привык, и мы освоились с новым ритмом жизни. Я сильно скучала по малышу и потому снова старалась загрузить себя работой, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о нём. Все мои коллеги, включая начальство только удивлялись моей неуёмной работоспособности. Мне повысили зарплату и у меня появились лишние деньги. Тратила я их, однако, мало и тётушка посоветовала мне завести вклад в банке.