Замуж за миллионера. Лишняя в его жизни

Глава 1. Все, кроме любви

– Ты будешь моей женой только на бумаге, Ника, – холодно говорит Алекс. – Никакой любви, никаких отношений.

– Но зачем тогда вы… – шепчу я, изо всех сил стараясь не заплакать.

– Так было надо. А ты думала, я зову тебя замуж, потому что без памяти влюбился? – цинично усмехается он.

– Н-нет, – бормочу я.

Думала. Конечно, я так думала. В моих мечтах все было совсем иначе, а сейчас мои розовые очки разбились стеклами внутрь.

– Я рад, что ты не строишь никаких иллюзий. Я боялся этого. Ты слишком молодая и наивная, – Алекс задумчиво смотрит на меня.

– Не такая уж и наивная, – болезненно усмехаюсь я. – Я все понимаю. Значит, семьей мы будем только для вида? На всяких мероприятиях и фотографиях в прессе, так?

– Нет, – обрубает Алекс. – Не так. Я вообще не собираюсь афишировать наш брак. Никаких заявлений для прессы, никаких фотографий. Никто посторонний не должен знать о нашем союзе.

– Но мои тетя и дядя… – дрожащим голосом начинаю я. – Они же думают, что я по-настоящему выхожу за вас замуж.

– Покажешь им фото в белом платье из моего особняка, – небрежно бросает он. – Так и быть, я попозирую рядом с тобой. Но учитывая то, в каком состоянии сейчас твой дядя, вряд ли их будет волновать твоя свадьба. Скорее то, чтобы операция прошла успешно.

У меня перехватывает горло.

Рак, с которым борется дядя уже шестой год, все не оставляет его. Ремиссия была счастливые два года, а потом опять по-новой. Сколько за все это время было вложено денег в его лечение – огромных денег! Лечение в Израиле, реабилитация в Германии… Это все космические суммы, которые были бы для нас абсолютно нереальными, если бы не помощь от владельца концерна «Нью-трейд» – Марка Кельнера. Он сам на нас вышел, даже один раз навестил, хотя ездил на инвалидном кресле и дышал через какие-то трубочки в носу. Почему-то из всех подопечных онкологического фонда он выбрал именно дядю и не моргнув глазом оплатил все наши долги за лечение. А еще сказал в следующий раз сразу посылать больничные счета ему.

Через год Марк Кельнер умер, и мы с тетей очень плакали, когда об этом узнали: всегда тяжело, когда из жизни уходят такие хорошие люди. Но помощь нашей семье, как ни странно, не прекратилась. Эстафету подхватил его сын, Алекс. Примерно раз в год он приезжал к нам в гости, держал в широких, по-мужски красивых ладонях кружку с чаем, но так и не отпивал из нее ни глотка, внимательно выслушивал новости о здоровье дяди и рассматривал меня своими невозможными глазами – прозрачными, как весенний лед, и такими же холодными. Под его взглядом я сразу глупела, роняла вещи, краснела и убегала в свою комнату.

Так было в тринадцать, в четырнадцать, в пятнадцать, а в шестнадцать…

В шестнадцать он сделал мне предложение.

Помню, какая тишина повисла за нашим столом и как с ужасом ахнула тетя: «Что, прямо сейчас?»

«Конечно, нет», – колюче рассмеялся Алекс. – «Подождем Никиного совершеннолетия». – И на мгновение коснулся губами тыльной стороны моей ладони.

Я растерялась, залилась краской и почему-то расплакалась. А уже потом, когда Алекс ушел, тетя меня обняла и шепнула, счастливо улыбаясь:

– Я так и думала! Ну не просто же так этот красавчик к нам каждый год приезжает. Явно не за тем, чтобы чаю выпить. Кажется, он влюбился в тебя, Ника. Нельзя такой шанс упускать! Он ведь миллионер!

– Я пока не готова, – помотала я головой.

– Ну ты еще маленькая, – согласилась тетя. – Конечно, пока надо подождать.

– Надо, – бессмысленно повторила я.

Все это казалось мне нереальным. Неужели моя безнадежная детская влюбленность оказалась взаимной? Неужели не просто так я рисовала его профили в своих школьных тетрадках, смотрела романтические сны с его участием и жадно отслеживала все фотографии в интернете, на которых он был?

Алекс Кельнер не мог хотеть на мне жениться! Он же один из самых богатых и влиятельных людей страны, бизнесмен года по версии Форбс, самый завидный холостяк, возглавляющий рейтинги всех женских журналов. И…я. Глупая девочка с обычной внешностью без особых талантов. Такое ведь только в сказках бывает!

Но Алекс повторил свое предложение и на мое семнадцатилетие, и в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать. И тогда я поверила в сказку. Я согласилась.

А зря.

Сказок не бывает.

– Ты будешь жить в моем доме, пользоваться всеми привилегиями жены. У тебя будет безлимитная банковская карта, привязанная к моему счету, личный водитель, горничная и отдельная спальня, – скучным голосом перечисляет Алекс. – Пресса быстро пронюхает, что ты со мной живешь, но ничто не будет указывать на то, что мы женаты. Мы скажем, что ты просто моя дальняя родственница, которую приняли в семью. В это поверят. Тем более, что роль моей любовницы уже занята.

– Любовницы? – у меня обрывается сердце. – У вас есть…другая?

Алекс холодно усмехается.

– А ты думала, я монахом жил все эти годы и ждал тебя?

Я опускаю голову, стараясь выровнять дыхание. Нет, я видела его фотографии в прессе с красавицей Дианой Радонежской, владелицей сети ювелирных салонов, но была убеждена, что они просто друзья. Ведь Алекс звал меня замуж! Я и думать не могла, что он с кем-то в это время встречается!

Господи, какая же я дурочка…

– Да, у меня есть любимая женщина, – безжалостно продолжает Алекс. – Она со мной уже несколько лет. И будь моя воля, я бы сделал своей женой ее, а не тебя. Но… но обстоятельства сложились иначе.

Его крупные сильные кисти сжимаются в кулаки, и я против воли завороженно наблюдаю за тем, как вздуваются мощные вены. Потом перевожу взгляд на жесткое красивое лицо и вздрагиваю от того, какой ледяной и безэмоциональный у него взгляд. Он не человек, он – расчетливая машина, созданная для управления бизнес-империей. Трудно поверить, что такой, как Алекс Кельнер, может кого-то любить. Что эти холодные прозрачные глаза могут посмотреть на кого-то с нежностью, что эти жесткие губы умеют произносить ласковые слова.

Когда-то я думала, что именно я та счастливица, которая выиграла его любовь, но это были просто наивные мечты глупой маленькой девочки.

Он никогда меня не полюбит. Он хочет жениться ради каких-то своих непонятных целей, а на меня ему плевать. И если бы не было этой другой женщины, у меня еще мог быть какой-то шанс, но с ней… Это слишком унизительно.

– Я хочу отказаться от нашего брака, – ломко говорю я и стягиваю с пальца дорогое, переливающееся бриллиантами кольцо. – Я так не смогу. Извините меня.

Алекс хищно оскаливается и стискивает мою руку, не давая мне снять кольцо.

– Полегче, девочка. С чего ты решила, что сможешь отказаться? Шесть лет мой отец, а затем и я оплачивали счета за лечение твоего дяди. Ведь как не помочь семье будущей невесты, правда? Но если невеста раздумала, то придется вернуть все эти деньги.

– Как вернуть? – вскрикиваю я.

– По договору. Неужели ты не видела, что вы подписывали, когда мой отец к вам приезжал первый раз?

Я с ужасом смотрю в насмешливые глаза Алекса.

Мы с тетей тогда были так напуганы, так благодарны… да, она что-то подписала, но скорее всего даже не смотрела в бумаги.

– Это подло, – тихо говорю я. – Я думала, что вы помогаете нам от чистого сердца.

– У Кельнеров нет сердца, – пожимает плечами Алекс. – Мы все делаем только ради выгоды. Но смотри на это с другой стороны: благодаря этим деньгам, твой дядя был жив все эти годы и скорее всего будет жить и дальше, шансы на успешную операцию у него хорошие. А ты будешь купаться в роскоши. Разве не об этом мечтают все девочки?

«Все девочки мечтают быть любимыми», – едва не вырывается у меня, но я сдерживаюсь.

Потому что в моей новой жизни будет все что угодно, кроме любви.

Глава 2. На взлет

Я ни разу не летала на самолете, хотя всегда хотела. На лечение с дядей обычно отправлялась тетя, как сопровождающая, а я оставалась дома – у нас не было лишних денег на билеты. Но зато тетя с дядей привозили мне из полетов пакетики с сахаром с логотипами авиакомпании, упакованные в пластик печенье, кусочки фруктов и маленькие шоколадные батончики. И мне всегда казалось, что это все намного вкуснее того, что можно купить в магазине – потому что из самолета!

А еще мне очень нравилось, как полет показывали в фильмах: круглые иллюминаторы, из которых видны облака, ровные ряды удобных кресел, длинный узкий проход и улыбчивая стюардесса, которая на тележках развозит напитки.

Примерно такого я и жду, когда мы поднимаемся по трапу в маленький частный самолет с логотипом «Нью-трейд», но реальность превосходит все мои ожидания. Внутри нет никаких рядов, никакой нумерации, это скорее похоже на большую уютную гостиную, где все отделано деревом и кожей, а на полу лежит мягкий толстый ковер. В середине салона стоят два столика, вокруг них попарно расположены четыре больших мягких кресла, а чуть подальше у стены виднеется длинный диван.

Алекс останавливается, пропуская меня вперед. Похоже он делает это совершенно машинально, не задумываясь – его так воспитали, что женщины по правилам этикета проходят первыми, но я никуда не иду и застреваю в проходе, глупо оглядываясь.

– Что такое, Ника? – с легким раздражением спрашивает он.

– Я… я не знаю, куда мне сесть, – еле слышно бормочу я себе под нос.

– Я ничего не понял, – еще более раздраженно говорит Алекс. – Что случилось? Говори громче!

Я краснею. От смущения и неловкости не могу из себя выдавить ни слова. А то, что Алекс злится на меня, делает все еще хуже.

К счастью, ситуацию спасает очень красивая девушка, язык не поворачивается назвать ее стюардессой, потому что она одета гораздо лучше меня. Если уж кто и похож здесь на обслуживающий персонал, так это я.

– Добрый день, – щебечет она, подскакивая к нам. – Рада вас приветствовать на борту нашего самолета. Меня зовут Анна, и я буду сопровождать вас весь полет. Александр Маркович обычно садится вот сюда, так что вы можете занять любое из кресел справа. После взлета можно будет перейти на диван, а при необходимости я принесу вам пледы и подушки. Что желаете из напитков?

– В-воду, – с трудом выдавливаю я из себя, скованно улыбаюсь девушке и прохожу на то место, которое она мне показала.

Вижу, как Алекс располагается напротив меня, а на кресла вдоль стены, которые я не сразу заметила, садится его охрана. Двое молчаливых мужчин в одинаковых темных костюмах и с почти одинаковыми выражениями лиц.

– Воду? – вскидывает бровь Алекс, его голос звучит с легкой насмешкой. – Ника, ты можешь выбрать что угодно. Это не эконом класс.

Я молчу, потому что даже в экономе ни разу не летала, но стюардесса воспринимает слова Алекса как прямой приказ, потому что сразу же бросается перечислять мне все, что у них есть:

– Соки свежевыжатые, кофе всех видов из бразильского и африканского зерна, горячий шоколад, шампанское «Вдова Клико», французское белое вино, итальянское красное вино, бренди, мартини, коньяк, к тому же у нас большая карта алкогольных и безалкогольных коктейлей. Желаете посмотреть?

Все это ввергает меня в еще большую растерянность.

– А можно все-таки воды? – с каким-то отчаянием перебиваю я девушку.

– Конечно! – У Анны настолько профессиональная улыбка, что кажется, будто она улыбается искренне и я для нее самый важный в мире гость. – У нас есть вода Аквадеко из канадских источников, вода Берг с ледников, артезианская минеральная вода, японская…

Что?! Тут еще и воды несколько видов?

Я потерянно молчу, но тут в разговор вступает Алекс.

– Принеси Аквадеко, – негромко говорит он. – Лед, лимон?

Это Алекс уже ко мне обращается.

Я мотаю головой, и он невозмутимо сообщает стюардессе:

– Безо льда и лимона. А мне как обычно.

– Чашечку эспрессо и свежевыжатый грейпфрутовый сок? – услужливо уточняет она.

– Да.

Анна уходит, а у меня вырывается:

– Грейпфрутовый сок ведь ужасно горький!

– Да, и?

– Как вы его пьете?

– Мне нравится, – пожимает Алекс плечами, а я вдруг понимаю, что не знаю своего будущего мужа. Его вкусов, привычек, мыслей, предпочтений. Совсем не знаю.

Но, наверное, это нормально, если наш брак будет только на бумаге?

Или нет?

Нам ведь все равно придется жить в одном доме, общаться. Хотя бы изредка.

Словно услышав мои мысли, Алекс вдруг бросает:

– И перестань называть меня на вы, Ника. Это выглядит странно даже для фиктивной жены.

– Вы сказали, что все будут считать меня вашей дальней родственницей, – тихо напоминаю я. – А в этом случае уместно обращаться на вы. Вы же меня гораздо старше.

Алекс удивленно хмыкает, как будто не ожидал, что я ему отвечу. Кажется, он хочет еще что-то мне сказать, но тут Анна приносит нам напитки, и наш разговор на этом заканчивается.

Я мелкими глотками пью прохладную воду из канадских источников (на вкус как обычная вода, ну или я просто ничего не понимаю), а Алекс залпом опрокидывает в себя крошечную чашку кофе и запивает его соком.

Самолет готовится к взлету, нас очень мягко просят пристегнуть ремни безопасности и переключить в авиарежим все приборы. Я достаю свой старенький мобильный телефон и вижу там сообщение от тети.

«Операцию назначили на завтра, позвоню тебе как все пройдет. Береги себя, наша девочка, и будь счастлива в новом доме! Совет вам да любовь».

Слезы брызгают из моих глаз так внезапно, что я не успеваю их остановить. Я закрываю лицо руками и чувствую, как меня трясет от с трудом сдерживаемых рыданий.

Я хочу домой. К тете и дяде. Я не хочу ехать в незнакомый дом и быть там никем!

Внезапно моего плеча касаются чьи-то твердые пальцы. Я вздрагиваю, убираю руки от лица и вижу Алекса, который стоит возле меня. Он достает из кармана пиджака тонкий белый платок и протягивает мне.

– Спасибо, – бормочу я, смущенная этим жестом неожиданной заботы.

Но его дальнейшие слова избавляют меня от иллюзий.

– Приведи себя в порядок, – холодно говорит Алекс. – И научись держать лицо, Ника. Тебе это пригодится.

До конца полета он мне больше не говорит ни слова.

Я справляюсь со слезами, пересаживаюсь на диван, потому что он ближе к иллюминатору, и смотрю на облака, которые плывут под нами, как клочья белой ваты. Это красиво, но очень быстро надоедает, поэтому я украдкой посматриваю на Алекса.

Он сидит все в том же кресле и, низко склонив голову к стоящему на коленях ноутбуку, что-то быстро на нем печатает. Пиджак он сбросил и повесил на спинку кресла, и теперь еще лучше видно, как плотно обтягивает его крепкие плечи бледно-голубая рубашка. Я сижу сбоку и вижу строгую линию его профиля, вижу, как он закусывает губу и барабанит пальцами по ручке кресла, когда задумывается над тем, что же печатать дальше. Вот такой, сосредоточенный и погруженный в работу, Алекс кажется мне еще более чужим.

Человек из другого мира, мира, в котором я всегда буду лишней.

Как я могла думать, что он в меня влюблен?! Где были мои глаза?

С другой стороны, а что я еще могла думать? Какая еще могла быть причина у красивого богатого мужчины, чтобы выбрать себе в жену девочку из бедной семьи? Никаких выгод Алексу брак со мной не принесет. Я это точно знаю.

Так зачем тогда ему я?

Все время полета я не могу перестать об этом думать, но ни одной похожей на правду догадки в моей голове не возникает.

– Наш самолет готовится к посадке, – говорит своим нежным голосом стюардесса Анна. – Пожалуйста, займите любое из кресел и пристегните ремни.

Я иду к креслам, Алекс убирает ноутбук и откидывается на спинку, прикрыв глаза. Я колеблюсь всего секунду, а потом, решительно выдохнув, сажусь не напротив – а на кресло рядом с ним.

Алекс удивленно поворачивает голову в мою сторону, от его холодного взгляда у меня мурашки по рукам бегут.

Я сглатываю, чувствуя, как сильно пересохло в горле (почему я не попросила еще воды?) и тихо спрашиваю:

– Зачем я вам? Вы мне так и не сказали.

– Лично ты мне не нужна, Ника, – негромко бросает Алекс, понизив голос так, чтобы нас никто не услышал. – Мне нужен брак с тобой. Официальный, заключенный по всем правилам.

– Зачем? – упрямо повторяю я.

– Это не твое дело.

– Вы хотите что-то от меня получить? Повесить на меня долги? Заставить сесть за вас в тюрьму? Стать донором органов? – выпаливаю я все предположения, которые пришли мне в голову за то время, пока я думала.

Алекс секунду изумленно смотрит на меня, а потом вдруг фыркает от смеха, и этот звук неожиданно делает его похожим на человека, а не на ледяную статую.

– Какая у тебя богатая фантазия, Ника, – тянет он с невозмутимым выражением лица, но в его прохладных глазах искрится веселье. – Успокойся, с тобой ничего не случится. Обещаю. Ни твое тело, ни твоя свобода мне не нужны.

– Но должна же быть какая-то причина? – с отчаянием говорю я.

– Должна, – подтверждает Алекс.

Я жду, но продолжения не следует.

– Вы мне не скажете? – шепчу я, догадываясь наконец о его намерениях.

– Нет.

– Почему?

– Чем меньше людей имеют доступа к информации, тем лучше.

– Но эта информация касается меня! Меня лично!

– И что с того? – пожимает он плечами. – Знание этой информации не относится к числу необходимой. Твоя задача на данный момент – выйти за меня замуж и жить в свое удовольствие, тратя мои деньги. Все. Звучит не так сложно, правда? Мне кажется, ты в состоянии с этим справиться, Ника.

– Я бы лучше выполняла эту роль, если бы знала, зачем это все нужно.

– Возможно, – пожимает он плечами. – Но я предпочту не рисковать.

Самолет садится, Анна сообщает нам, что мы находимся в Москве и что температура за бортом плюс пятнадцать градусов и дождь.

Надо же, тут хуже погода! Когда мы улетали из моего родного города, там было солнечно и довольно тепло.

Алекс недовольно смотрит на мои руки, прикрытые только футболкой с коротким рукавом.

– Надеюсь, у тебя есть с собой что-то потеплее?

– Конечно, есть, – подтверждаю я. – В чемодане лежит куртка. Можно я ее достану?

– Багажное отделение не соединяется с пассажирским салоном, – раздраженно сообщает он. – Твой чемодан принесут уже, когда мы сядем в машину.

Да?

А я не знала.

– Ничего страшного, – говорю я нарочито бодрым голосом. – Не замерзну.

– Не говори глупостей, – цедит он, тянется за своим пиджаком, все еще перекинутым через спинку кресла, и кладет его мне на колени. – Возьми.

– Спасибо, – бормочу я смущенно. – Но я правда не замерзну. Вы совсем не обязаны отдавать мне…

– Просто уже возьми, и все, – обрывает меня Алекс.

– Хорошо, – запинаясь, говорю я. – Спасибо.

Я встаю, набрасываю на плечи его пиджак и моментально в нем тону. Он большой, из тяжелой, приятно-гладкой ткани. А еще подкладка неуловимо пахнет одеколоном Алекса – чем-то терпко-пряным, с едва уловимой цитрусовой ноткой.

Алекс следит за мной нечитаемым взглядом, а потом внезапно говорит:

– Чуть не забыл. Дай руку.

Я теряюсь, протягиваю почему-то левую, он качает головой и сам берет мою правую ладонь. Снимает мое помолвочное кольцо с безымянного пальца и надевает на указательный.

– Чтобы не было лишних вопросов, – лаконично говорит он в ответ на мой недоуменный взгляд.

– Я могу совсем его снять, – торопливо говорю я. – Как скажете!

– Не надо, – Алекс задумчиво смотрит на мои пальцы, не выпуская их из своей ладони. – У тебя красивые руки, тебе идут кольца. Носи. Можешь еще что-нибудь купить. Денег я дам.

Я не успеваю ничего ответить, а он уже отпускает мою руку, кивает охране, и мы выходим из самолета.

Спускаться по трапу неприятно: в лицо дует ветер, летит мелкий дождь, и я ежусь, еще сильнее закутываясь в пиджак Алекса. Хорошо, что он мне его дал. Можно было бы посчитать это заботой, но с его стороны это скорее всего обычная вежливость. Не более того.

Сразу у трапа стоит машина, которая нас везет в здание аэропорта. Оно огромное! Да и само взлетное поле тоже, потому что едем мы достаточно долго. Я не отлипаю от окошка, в котором разглядываю застывшие на своих местах разноцветные самолеты.

Заходим мы внутрь через какой-то отдельный вход, других людей я там не вижу. Выглядит все, как в фильме: стены, отделанные мрамором, и пол с мягким ковром. Охрана тоже тут: один идет перед нами, другой за нами. Они такие молчаливые и незаметные, что к их присутствию легко привыкнуть.

– Ника, сюда, – бросает мне Алекс. – Через этот лифт выйдем на парковку, где нас ждет водитель.

Очевидно, парковка тоже какая-то специальная, потому что там всего две машины: длинная черная и высокая красная. Обе выглядят очень дорого. Около черной машины стоит женщина в ярко-розовом брючном костюме. Я прищуриваюсь, пытаясь ее разглядеть, и тут вдруг Алекс останавливается.

– Мама?! – резко спрашивает он. – Ты что здесь делаешь?

– Я что делаю? Это она здесь что делает?! – истерично кричит она и порывисто взмахивает руками. У нее непонятное лицо без возраста, вроде бы красивое, но какое-то выглаженное, словно его отфотошопили. – Кого ты привез, Саша? Кого? Это его дочь, да? Скажи мне правду, это она?

Глава 3. Новый дом

– Мама.

Алекс говорит всего одно слово, причем даже вроде не повышая голоса, но женщина – его мама, получается? – замолкает.

– Здравствуйте, – вежливо говорю я. – Меня зовут Ника.

– Ника Марковна, я так полагаю? – ядовито цедит мама Алекса, подходя ближе и беззастенчиво меня разглядывая. – А фамилию он тебе свою дал или от матери осталась?

– Простите? – теряюсь я, не понимая из ее слов ровным счетом ничего. – У меня отчество Андреевна. А фамилия Белова. Могу паспорт показать.

– И что мне твой паспорт?! Я и так все знаю! – взвизгивает она, но тут Алекс делает шаг вперед, и я оказываюсь за его плечом.

Он словно отсекает меня от своей матери, задвигая себе за спину и давая защиту. Может, это и лишнее, но… мне скорее приятно.

– Что ты тут устроила? – цедит Алекс, глядя на мать с раздражением. – Ника – дальняя родственница отца. Он просил меня о ней позаботиться.

– А родители ее где? – не сдается она. – Почему они о ней не заботятся?

– Мама с папой разбились на машине, когда мне было девять, – тихо говорю я. – И… я их дочка. Правда. Мы с папой одно лицо. У меня нет с собой фотографий, но я могу попросить тетю, чтобы она отправила, если вам надо.

– Ей не надо, – обрывает меня Алекс. – Да, мам?

Она колеблется. Все еще разглядывает мое лицо.

– Вроде бы непохожа, – бормочет себе под нос. – Саша, ты мне не врешь? Я ведь чувствую, когда ты врешь!

Алекс раздраженно выдыхает, его плечи под рубашкой напрягаются, но голос, когда он начинает говорить, звучит спокойно.

– Мама, ты себе придумала какую-то глупость и теперь пытаешься найти ей подтверждение.

– Это не глупость! Я вообще-то пытаюсь нас с тобой спасти, – возражает она. – Ты уверен, что он не вписал ее в завещание?

Мать Алекса снова переводит на меня цепкий взгляд карих глаз с длинными пушистыми ресницами. Они совсем непохожи на льдистые глаза ее сына. Интересно, от кого он унаследовал такой светлый цвет радужки? От отца?

Я пытаюсь вспомнить, какие глаза были у Марка Кельнера, но память не дает никакого ответа: я его видела всего раз и слишком давно.

– Уверен, – раздражение Алекса пробивается даже через его ледяное спокойствие. – Мама, хватит. У отца не было внебрачных детей. Мы можем закрыть эту тему или, по крайней мере, не обсуждать ее при посторонних?

– Ты же сам говоришь, что она родственница, а не посторонняя, – парирует его мать, но выглядит при этом успокоившейся. – Кстати, Саша, а почему на ней твой пиджак?

– Потому что я ей его дал, – лаконично отвечает Алекс и берет меня за руку. – С твоего позволения, мам, мы поедем.

– В гостиницу? Или ты уже снял для нее квартиру?

– Ника будет жить в моем доме, – бросает Алекс, открывая мне дверцу красной машины. – Садись, нам пора ехать.

– В нашем доме?!

– В моем доме, мам, – твердо говорит он, захлопывает дверь, обходит машину и садится с другой стороны.

– Можем ехать, Александр Маркович? – спрашивает водитель.

– Да, Денис.

– Домой?

– Верно.

Я из окна наблюдаю, как мама Алекса всплескивает руками, а потом усаживается в черную машину. Мы выезжаем с парковки первые, она – за нами.

– А ваша мама, – робко спрашиваю я, – где живет?

– В основном в моем доме, – отзывается он. – Иногда у своих любовников.

– Вы… вы так спокойно об этом говорите, – осторожно замечаю я.

– А что в этом такого? Моя мать – свободная женщина, богатая. Она и так всю жизнь прожила с мужем на инвалидной коляске, почему бы сейчас ей не расслабиться? – равнодушно говорит Алекс.

– Ну… да, – сбивчиво соглашаюсь я. – Наверное… А… Вы не знаете, почему она решила, что я дочка вашего отца?

– Потому что у нее паранойя. Ей страшно, что кто-то придет и лишит нас всех денег, – хмыкает Алекс. – Расслабься, Ника. Это ее проблемы. Не твои.

– Но я ей, кажется, не очень понравилась, – вздыхаю я.

– Привыкай. Ты здесь никому не будешь нравиться, – безжалостно говорит Алекс. – И чем раньше ты перестанешь волноваться по этому поводу, тем лучше для тебя.

Его слова не помогают. Я наоборот начинаю еще сильнее переживать и нервно кручу на пальце свое кольцо, которое мне подарил Алекс в честь нашей ненастоящей помолвки. Символ вранья… Вранья, в котором я теперь буду жить.

Мы едем долго, точно больше часа. Меня немного укачивает, и я, кажется, даже успеваю задремать, но тут же открываю глаза, когда машина тормозит. Вокруг густой лес, а прямо перед нами высокий белый забор и пункт охраны. Ворота распахиваются, и мы въезжаем на территорию трехэтажного особняка. Моего нового дома.

Алекс выходит первый, открывает дверцу машины и подает мне руку, помогая выбраться. В этом нет ни грамма личного расположения или проявления симпатии. Все его движения отточены до автоматизма, это всего лишь привычка, вбитое с детства правило этикета – так вести себя с любой женщиной, оказывающейся рядом с ним.

Я выхожу из машины и с любопытством оглядываюсь. За глухим забором высокий лес, так что никакие посторонние не смогут сюда заглянуть, даже если очень захотят. Территория дома выглядит очень ухоженной: аккуратные каменные дорожки, едва пробивающаяся из-под земли молодая трава, высокие деревья, высаженные ровными рядами… Наверное, здесь будет очень красиво, когда все расцветет!

Алекс бросает взгляд в сторону двух охранников, стоящих у ворот. Машет им рукой. Они подходят.

– Здравствуйте, Александр Маркович, – сдержанно говорит один из них, постарше. В его темных коротких волосах блестит седина.

– С приездом, – добавляет второй, который очень старается не смотреть на меня, но все равно искоса бросает любопытные взгляды. Ему на вид лет двадцать пять, он довольно симпатичный – высокий, широкоплечий, с веселыми карими глазами, но я смущаюсь от его внимания и отворачиваюсь.

– Это Ника Андреевна, – говорит им Алекс. – Она наша родственница, будет здесь жить, поэтому вход и выход за территорию для нее свободный.

– Понятно, – кивает старший. – Добро пожаловать, Ника Андреевна.

– Просто Ника, – тут же перебиваю я.

Мне ужасно не нравится, что такой взрослый мужчина должен обращаться ко мне по имени-отчеству, как будто я какая-то важная особа. Или как будто я учительница в школе.

– Здравствуйте, Ника, – тут же широко улыбается мне второй охранник. – Я Иван. А вы…

Но под ледяным взглядом Алекса он тут же осекается и замолкает, так и не договорив.

– Напоминаю о субординации, – сухо говорит Алекс и предупреждающе сжимает мое плечо. – С обеих сторон. Да, Ника Андреевна?

– Просто Ника, – упрямо говорю я.

– Этот вопрос мы еще обсудим, – цедит Алекс и кивком головы отпускает охранников. – Идем.

Едва они отходят на достаточное расстояние, он сухо мне бросает:

– Никакого заигрывания с обслуживающим персоналом. Надеюсь, это понятно. И в будущем я рассчитываю на то, что ты будешь меня слушаться, Ника. Сразу. И беспрекословно.

Ничего себе.

– Про послушание тоже написано в каком-то договоре, который я не видела? – настороженно спрашиваю я.

– Нет, – его жесткие губы на мгновение изгибаются в усмешке. – Но я всерьез подумываю над тем, чтобы добавить этот пункт.

Я не очень понимаю, шутит Алекс или нет, но решаю спросить об этом позже, тем более что мы уже почти подошли к дому. Он трехэтажный, похож на какой-нибудь старинный замок – с балконами, колоннами и полукруглыми окошками. Первые два этажа выкрашены в бежевый, а последний этаж, крыша и шпили – черного цвета.

– Дом кажется небольшим, – говорит Алекс небрежно, – но это не так. Там еще два подземных этажа, так что места достаточно.

– Боюсь, у нас с вами разные понятия о том, что такое небольшой дом, – бормочу я себе под нос и, кажется, слышу короткий смешок в ответ.

Едва мы подходим к дверям, как они распахиваются. На пороге стоит хмурая женщина лет пятидесяти, на ней длинная темная юбка и белая рубашка, немного похожая на униформу. При виде Алекса на ее недовольном лице появляется слабая улыбка.

– Приехал уже!

– Привет, Наташ, – неожиданно тепло говорит Алекс. – Да, пораньше получилось.

Мы проходим внутрь огромного светлого холла, отделанного темным мрамором, я машинально пытаюсь разуться, но Алекс быстро качает головой, и я остаюсь в обуви.

– Ника, это Наташа, – представляет он мне эту женщину. – Наша экономка. Главный человек в этом доме! Наташ, это Ника – дальняя родственница отца.

– Здравствуйте, – говорю я и улыбаюсь, но в ответ получаю лишь настороженный взгляд из-под сдвинутых бровей.

– Комнату ей девочки приготовили на первом этаже, в правом секторе, – докладывает эта Наташа Алексу, глядя на него с обожанием. Со мной она так и не поздоровалась. – Вы можете к себе идти, я ее провожу.

Алекс сдвигает брови.

– Наташ, – совсем другим тоном говорит он. И, кажется, экономка это чувствует, потому что моментально выпрямляется. – Ника здесь будет жить. На правах одного из членов нашей семьи. Кажется, я говорил об этом. Правый сектор не подходит.

– Значит, в левом секторе комнату приготовить? – невозмутимо уточняет экономка.

– Нет. Ее спальня должна быть на втором этаже. В том же крыле, что и моя.

– Конечно, – кивает она после секундной паузы. – Как скажете. В течение получаса все будет готово. Прикажете пока проводить ее в гостиную?

– Нет, я сам покажу Нике дом, – отзывается Алекс. – Но кофе нам в мой кабинет пусть принесут. Будешь кофе? – обращается он ко мне. – Или воду?

– Я… не знаю, – неуверенно говорю я. – Может…

– Хорошо. Вам кофе, ей воду, – кивает Наташа и уходит, бросив на меня еще один неприязненный взгляд.

Я растерянно смотрю ей вслед.

Этой экономке я, кажется, тоже не нравлюсь. Но почему? Я ведь еще даже ничего не сделала!

Красивая прихожая с высокими потолками, наполненная светом и воздухом, неожиданно начинает давить на меня, и я чувствую себя здесь очень маленькой.

Очень маленькой и очень одинокой.

Глава 4. Белое платье

После экскурсии по дому у меня голова кругом идет. Я раньше и не думала, что бывает так: чтобы и бассейн, и сауна, и тренажерный зал, и зал для заседаний, и курительная комната, и винный погреб… И даже лифт есть, чтобы удобно перемещаться между этажами.

– А на первом что? – осторожно спрашиваю я, когда с минус первого этажа, где расположен бассейн, мы поднимаемся сразу на второй.

– Там кроме прихожей и гостиной ничего особенного, – пожимает плечами Алекс. – Весь правый сектор – это крыло, где живет персонал. У них свой отдельный вход с задней стороны дома.

Я вдруг вспоминаю, что именно там экономка изначально приготовила для меня комнату.

Что ж, очень доходчивая попытка указать мне на мое место. Самое забавное, что я не увидела бы в этом ничего обидного. В конце концов, мое положение в этом доме даже хуже, чем у работников, потому что они могут уволиться и уехать, а я не могу. Я связана деньгами, которые семья Кельнеров платила за лечение моего дяди. И мне никогда в жизни не выплатить этот долг.

Мы поднимаемся на второй этаж, и Алекс заводит меня в свой кабинет.

– Ничего себе! – ахаю я.

Это место мне нравится, наверное, больше всех комнат в этом доме: вместо потолка там посредине стеклянный купол, много света и воздуха, медово сияет натертый до блеска паркет, а две стены заняты огромными книжными стеллажами от пола до потолка.

– Рад, что ты оценила, – говорит он с едва заметной усмешкой, и неясно, то ли и правда рад, то ли смеется надо мной.

На столе уже приготовлен поднос с кофейной чашкой и высоким стаканом с водой.

– Бери, – кивает Алекс, но я мотаю головой.

– Что-то пить расхотелось, – вру я.

На самом деле в горле все пересохло и от глотка воды я бы не отказалась, но есть у меня устойчивое ощущение, что в этот стакан вполне могли плюнуть. Уж слишком неприязненно разговаривала со мной экономка.

– У меня здесь есть сок в мини-баре, – предлагает он равнодушно. – Принести тебе?

– Если это ваша грейпфрутовая гадость, то нет, спасибо, – поспешно отказываюсь я. – Я такое не пью!

Алекс хмыкает, в его холодных глазах мелькает интерес.

– А какой сок ты пьешь?

– Я люблю сладкие, – вдруг признаюсь я. – Абрикосово-яблочный, например. В детском отделе продается. Еще грушевый вкусный.

– Такого у меня нет.

– Ничего страшного, я все равно пить не хочу.

– Я скажу Наташе, она закажет.

– Не надо Наташе говорить, – выпаливаю я, а Алекс недоуменно вздергивает темную бровь.

– Почему?

– Я… я ей не нравлюсь. Поэтому не хочу, чтобы из-за меня у нее добавилась работа.

– Как это связано?

– Не хочу еще сильнее портить с ней отношения.

– Глупости, – сухо говорит Алекс. – Детский сад. Наташа отлично выполняет свою работу. Не вижу причин, по которым ты должна отказываться от ее услуг. Так что не будь ребенком, Ника, и веди себя соответственно своему статусу.

– Хорошо, – бормочу я, низко опустив голову.

Алекс смотрит на часы.

– Твоя комната уже должна быть готова, я провожу тебя. Это здесь же на втором этаже. Приведи себя в порядок, переоденься и через час снова встретимся здесь.

– А что мы будем делать? – непонимающе хмурюсь я.

Алекс задумчиво вертит в пальцах пустую кофейную чашечку, она кажется еще меньше в его крупных ладонях.

– Придет юрист и представитель ЗАГСА, – наконец сообщает он.

– Зачем? – все еще не понимаю я.

– Чтобы мы с тобой могли заключить наш брак, дорогая, – иронично ухмыляется он. – Официально.

– Уже? Прямо сегодня? – теряюсь я.

Так быстро?!

– А зачем тянуть? – вопросом на вопрос отвечает Алекс.

– Ну… да, наверное, – выдыхаю я и устало тру виски.

Мне очень хочется остаться одной, без Алекса: сегодня его слишком много было в моей жизни. Я хочу уйти, хочу закрыться в комнате от его ледяных прозрачных глаз, не видеть его мощной мужской фигуры, не чувствовать терпко-пряного аромата парфюма, которым словно пропиталась моя кожа после того, как я носила его пиджак. Я давно вернула его Алексу: в доме было тепло – но фантомный запах все еще со мной.

Интересно, а его кожа пахнет так же? Или у нее аромат немного другой, более теплый и земной?

– В твою комнату должны были принести доставку из магазина свадебных платьев, – сообщает Алекс, прерывая мои сумбурные странные мысли. – Примерь и выбери, что понравится. Я обещал тебе фото для твоих тети с дядей.

– Нет, спасибо. Не надо. Я что-нибудь придумаю для тети, она и так поверит.

– Я обещал, Ника, – с нажимом говорит Алекс. – А свои обещания я держу.

– Как вы хотите держать нашу свадьбу в тайне, если я пройдусь по всему дому в белом платье? – слабо усмехаюсь я.

– Через час второй этаж будет закрыт для всех, кроме нас с тобой и юриста. Никто тебя не увидит.

Я качаю головой.

– И все-таки нет. Знаете, для меня свадебное платье – это про счастье, про любовь, про самый главный праздник в жизни… Не хочу надевать его для обмана. Может, у меня еще будет возможность надеть его по-настоящему.

Лицо Алекса каменеет. Кажется, его задели мои слова.

Хотя я не очень понимаю, почему.

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – вместо ответа говорит он и поднимается из кресла.

Мы идем по коридору в правое крыло. Там совсем другая атмосфера, чем на первом этаже. Нет черного мрамора и сверкающего металла, зато есть паркет, ковры и ощущение уюта. Это гораздо больше похоже на дом.

– Твоя спальня, – он кивает мне на одну из дверей, сделанную из светлого дерева со стеклянными матовыми вставками. – Моя комната дальше.

– А… кто еще живет в этом крыле?

– Я и ты, – спокойно отвечает Алекс.

– А ваша мама?

– Ее спальня в другом крыле, но она ей редко пользуется.

– Но тут еще есть двери…

– Одна из них это гостиная, только для членов семьи, а другие две пустые. Предполагалось, что когда-нибудь это будут детские комнаты.

– Вы хотите детей? – с неожиданным любопытством спрашиваю я.

Хотя это, конечно, не мое дело, но Алекс не кажется тем человеком, который мечтает о большой дружной семье. Я бы скорее сказала, что все его мечты связаны с банковскими счетами и развитием своего бизнеса.

– Когда-нибудь? – Алекс пожимает плечами. – Не знаю. Возможно. В любом случае это просто комнаты, их всегда можно отдать под другие нужды. Напоминаю, что через час я жду тебя в своем кабинете, Ника. Располагайся.

Он разворачивается и уходит, а я осторожно нажимаю на ручку двери, захожу внутрь и оглядываюсь. Это большая светлая комната, неожиданно уютная. На первый взгляд тут есть все, что нужно: широкая кровать, рабочий стол, кресло, выход на балкон. На окнах тяжелые шторы, а это значит, что можно будет закрывать их на ночь, не боясь, что солнце будет бить сквозь стекла и будить меня. Справа в стене небольшая дверь – она ведет в роскошную ванную. Другая дверь, рядом с кроватью, это вход в гардеробную: все полки и вешалки там пока пустуют. Я оглядываюсь и думаю, что даже если разложу тут все свои вещи, то не займу и трети этой комнаты. Зачем делать гардеробную такой огромной? Зачем вообще человеку иметь столько одежды?

Мой чемодан уже стоит у кресла, а на кровати лежит что-то большое, упакованное в непрозрачный чехол. «Свадебные платья», – вспоминаю я, и внутри дергает от какого-то двойственного чувства.

Я рада, что не согласилась надевать на свою фиктивную свадьбу белое платье.

Но это не значит, что мне не грустно от того, что моя свадьба ненастоящая. Что все в моей жизни идет неправильно. Не так, как я это себе представляла.

Я встряхиваю головой и иду разбирать свой чемодан. Раскладываю по местам немногочисленные вещи, а потом пишу тете, что у меня все хорошо. Желаю дяде завтра успешной операции и прошу поцеловать его от меня.

«Любим тебя, наша девочка», – пишет тетя, и у меня встает комок в горле. Смаргиваю непонятно как оказавшиеся на ресницах слезинки и пишу ответ:

«И я вас. Очень-очень».

На тумбочке около кровати я обнаруживаю кнопку вызова горничной (у меня есть горничная?!) и еще одну кнопку, возле которой написано «Наташа». Игнорирую их и продолжаю бродить по комнате, хотя вроде все уже посмотрела. Мой взгляд снова и снова притягивается к лежащему на кровати чехлу с платьями.

Нажать кнопку и попросить, чтобы его убрали?

Унести самой?

А может, хотя бы посмотреть вначале, что там?

Я колеблюсь, но все же подхожу к чехлу, осторожно тяну молнию вниз и вижу кремовую пену кружева и молочный шелк… Поддавшись любопытству, вытаскиваю платья полностью, и это оказывается нелегко: они довольно тяжелые. Здесь три платья: одно с пышной юбкой, другое со стразами и открытыми плечами, а третье с длинными рукавами, похожее на кружевную паутинку. Третье самое красивое.

Я беру его в руки и прикладываю к себе, глядя в зеркало. Мне идет такой нежный кремовый цвет, с ним хорошо сочетаются мои темные волосы, бледная кожа и яркие серые глаза. Я же могу его примерить? Просто примерить, это ничего не будет значить. Потом уберу его обратно в чехол, и все.

Платье садится как влитое. Оно мне немного длинное, но в остальном…Я завороженно смотрю в зеркало: прозрачное кружево облегает руки и плечи, подчеркивает талию и спускается к ногам тяжелыми волнами. Подкладка из шелка не дает увидеть лишнее, но придает платью особое мерцание. Оно волшебное, невозможно красивое, и я в нем кажусь очень тонкой, очень хрупкой и изящной. Как настоящая принцесса, как настоящая невеста, которую ждет очень счастливый день…

Внезапно резко распахивается дверь моей комнаты.

– Ника, ты…

Алекс замолкает и застывает на пороге, уставившись на меня.

– Это не то что вы думаете, – сбивчиво бормочу я. – Я просто…

Он молча смотрит на меня прозрачными, как лед, глазами, но от его взгляда мне почему-то становится жарко, и я обхватываю себя руками, словно пытаясь прикрыться.

Неловко.

Ужасно неловко и странно.

– Вы даже не постучали! – обвиняюще бросаю я. – Зачем вообще вы…

– Дверь была открыта, – хрипло говорит Алекс. – Я пришел за тобой. Ты уже пять минут как должна быть в моем кабинете.

– Ой…простите.

Я совсем забыла про время с этим платьем. Закрутилась перед зеркалом, как ребенок, и за это мне ужасно стыдно.

– Пойдем, – говорит Алекс. Его взгляд скользит по мне, и я почти физически его ощущаю. Как будто он трогает меня горячими жесткими пальцами. – Нас ждут.

– Я должна переодеться, – упрямо возражаю я. – Это пара минут.

– Ника…

– Одна минута!

– Иди так. Тебе… подходит это платье.

– Нет.

– Минута, – роняет Алекс. – Через минуту я зайду и заберу тебя в свой кабинет, в каком бы виде ты при этом ни находилась.

Он выходит в коридор, а я судорожно начинаю стягивать с себя платье.

Через пятьдесят пять секунд я открываю дверь своей комнаты и вижу Алекса, привалившегося к стене и наблюдающего за мной с ленивым любопытством хищника.

– Готова?

– Нет, – выдыхаю я искренне. – Совсем не готова.

– Ты слишком честная, – хмыкает Алекс.

– Это плохо?

– Это непривычно. И не всегда удобно.

Я пожимаю плечами, потому что не знаю, что сказать. Я это я. Я такая как есть, и с этим ничего не сделаешь. Алексу Кельнеру придется с этим смириться, раз он непонятно почему решил сделать меня своей фиктивной женой.

Глава 5. Брачный договор

– И вот здесь распишитесь, Ника Андреевна, будьте добры, – говорит любезно лысый мужчина с круглыми очками в золотой оправе. – И вот здесь, пожалуйста.

– Доверенность? – Я с недоумением читаю название документа, написанное наверху большими буквами. – А зачем?

– Чтобы за тебя могли оформить документы на твою новую фамилию, – равнодушно поясняет Алекс. – Паспорт и загран.

– Но у меня нет загранпаспорта, – тихо возражаю я.

– Теперь будет.

Он тоже ставит свою подпись, сотрудница ЗАГСа с обесцвеченными кудрями делает запись в какую-то толстую книгу, а потом ставит штамп и протягивает Алексу бледно-розовый листочек.

– Поздравляю с заключением законного брака, – она улыбается неестественной заученной улыбкой. – Вот ваше свидетельство.

– Спасибо. Благодарю за работу, – кивает Алекс. – Мой секретарь проводит вас к выходу и он же решит вопрос оплаты. Всего хорошего.

Алекс нажимает на кнопку на столе, через секунд двадцать открывается дверь кабинета и какой-то молодой человек с зализанными волосами заглядывает внутрь. Вежливо здоровается и уводит работницу ЗАГСа за собой. Дверь закрывается, в кабинете остаемся мы втроем.

Я, Алекс и этот лысый мужчина в очках.

Алекс молча протягивает ему свидетельство, тот внимательно изучает его, кивает, а потом достает из портфеля запечатанный конверт.

– Теперь вы можете посмотреть на условия, – говорит он Алексу, и тот нетерпеливо выдергивает из его рук конверт, неаккуратно открывает его, достает оттуда несколько листов, покрытых мелким шрифтом, и бегло их просматривает, словно ищет что-то конкретное.

– Блядь, – вдруг выдыхает Алекс. И, кажется, будто его броня идет трещинами, а оттуда сейчас вырвется настоящий ураган. – Блядь! Он нахуй ебанулся?!

Лысый мужчина растерянно моргает глазами, спрятавшимися за тонкой оправой очков. Кажется, он был не готов к такой реакции.

– Простите?!

– Черт, – Алекс бьет кулаком по тяжелому столу, и тот отзывается каким-то гудением. – Ты знал? Знал, что он там написал?!

– Как нотариус я не имею права отвечать на такие вопросы, – сухо говорит тот, выглядя спокойным, но я вижу, как по его лбу бежит капля пота. – Мое дело было только заверить составленный вашим отцом документ, а потом передать его вам после заключения брака.

– Есть там лазейки, чтобы не выполнять основное условие? – цедит Алекс, убирая листы обратно в конверт. – Ты точно должен знать.

– Нет, – он вздыхает и поправляет очки. – Я думаю, что нет.

– Я покажу эту чушь другим специалистам, – говорит он утвердительным тоном. – Должен быть способ признать его условия недействительными.

– Это, безусловно, ваше право, – вежливо соглашается с ним этот нотариус. – Есть ли ко мне еще какие-то вопросы?

Алекс сверлит его тяжелым взглядом, его пальцы с такой силой сжимают конверт, будто хотят разорвать его на части.

– Нет вопросов, – наконец равнодушно сообщает он и отворачивается. – Всего хорошего.

– И вам, – нотариус суетливо подскакивает, собирает свои вещи в портфель и осторожно улыбается мне. – Мои поздравления, госпожа Кельнер.

Я не сразу понимаю, что это меня так назвали, секунду пытаюсь сообразить, к кому он обращается, а когда до меня наконец доходит, я чувствую себя странно.

Ну какая я госпожа?!

И к чужой фамилии не привыкла. Честно говоря, я думала, что можно будет ее не менять, раз брак фиктивный. Но мне такой возможности не дали.

– Подписка о неразглашении, – негромко напоминает Алекс, снова остро взглянув на нотариуса. – Ничего не должно выйти за пределы этого кабинета.

– О чем вы? – вежливо улыбается он. – Я уже все забыл. Хорошего вечера, до свидания.

– До свидания, – откликаюсь я.

Алекс не говорит ничего.

Когда хлопает дверь кабинета, он чертыхается себе под нос и идет к мини-бару. Достает оттуда стеклянную бутылочку с соком, откручивает крышку и начинает пить крупными глотками.

Я с любопытством смотрю на конверт. Что в нем? Это явно касается нашей свадьбы. Интересно было бы глянуть, хоть я и не очень разбираюсь в таких документах.

Я тянусь через стол к конверту, но меня останавливает резкий окрик:

– Не трогай!

Я вздрагиваю и оборачиваюсь на Алекса, в его глазах пылает ярость.

– П-почему? – бормочу я испуганно.

– Потому что это тебя не касается, – грубо отвечает он.

Он в два шага оказывается у стола, сгребает конверт и отходит к огромному сейфу, стоящему у стены. Прикрыв ладонью, быстро набирает код, дожидается, пока дверца с щелчком открывается, и кладет документы туда.

Потом захлопывает сейф.

– Если там про наш брак, это касается нас двоих, – осторожно возражаю я. – Вы можете мне хотя бы рассказать, что там такое, если смотреть мне нельзя?

– Не думаю.

– Там было что-то про условия, – не сдаюсь я, хотя уже чувствую исходящее от Алекса раздражение. Это похоже на наэлектризованный перед грозой воздух. – Я должна что-то еще сделать? Я хочу знать. Я имею право знать.

Алекс переводит на меня ледяной взгляд, но я вижу в его глазах тщательно скрываемую ярость. Как у хищника, загнанного в угол.

– Пожалуйста! – смиренно прошу я.

Он тяжело вздыхает.

– Хорошо. Речь шла про длительность нашего брака. Минимум три года. Иначе я… В общем, иначе это просто не будет иметь смысла. Я рассчитывал на меньший срок, и меня это… огорчило.

– Вы матерились, – сообщаю я, и почему-то мне от этого смешно. Может, потому, что в этот момент Алекс стал чуть больше похож на человека, а не на ледяную статую.

– Я так делаю иногда, – кивает он, и уголки его жестких губ вздрагивают, как будто сдерживают улыбку.

– То есть, три года, а потом я буду свободна? – допытываюсь я. – Вы разрешите мне развестись?

– Да, – отвечает Алекс, но я улавливаю короткую заминку перед ответом.

– Три года – это много, – зачем-то говорю я. Хотя это гораздо меньше, чем целая жизнь, а я ведь до этого думала, что должна буду навсегда стать его женой.

– Много.

– Но потом я смогу уйти?

– Да.

– И больше не будет никаких других условий?

– Нет.

– Зачем вам жениться на мне? – быстро спрашиваю я, надеясь, что он по инерции ответит на этот вопрос тоже.

Алекс холодно усмехается. Он не из тех, кого можно так глупо подловить.

– Хорошая попытка, Ника, – сообщает он и внезапно делает шаг ко мне.

Я машинально отступаю, но нахожу в себе смелость продолжать расспросы.

– Это ведь не вам нужно, да? Вас отец заставил жениться?

– Слишком много вопросов, Ника. Помолчи, – приказывает Алекс и делает еще один шаг ко мне, словно наступая на меня всей своей силой и мощью. Я опять инстинктивно пячусь назад и понимаю, что лучше перестать спрашивать, но какой-то чертенок внутри меня не дает мне этого сделать.

– Что было в том конверте? – упрямо шепчу я. – Завещание?

Алекс молча усмехается и вдруг резко оказывается рядом со мной, а я отшатываюсь и врезаюсь лопатками в стену. Он упирается ладонями по обеим сторонам от моего лица, его прозрачные, как весенний лед, глаза прожигают меня насквозь.

– Слишком любопытная девочка, – низким, будто охрипшим голосом шепчет он. – Я просил тебя помолчать, но у тебя рот не закрывается, да, Ника?

Его горячее дыхание, пахнущее цитрусами, обжигает кожу, его лицо, его грудь, его руки так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела, и от этого так страшно и так… Так непонятно.

– Я просто… – выдавливаю я из себя непослушным сиплым голосом. – Я же просто спросила!

– Не хочешь слушаться? – красивые губы тянутся в усмешке, а ледяные глаза вспыхивают жестким огнем. – А ведь я знаю, чем можно закрыть этот болтливый ротик. Напрашиваешься на поцелуй, Ника? Этого ты хочешь?

– Нет!

Да…

Мое сердце бешено колотится, и я забываю, как дышать. Стою, широко раскрыв глаза, смотрю на холодное красивое лицо Алекса – своего мужа – и вижу, словно в замедленной съемке, как он наклоняется к моим губам.

Я мечтала о том, что он меня поцелует. Столько раз мечтала и ругала себя за эти безнадежные фантазии, но после того, как я приняла его предложение, фантазии обрели силу реальности, превратились в ожидания. Я ждала, что Алекс меня поцелует, я думала о том, на что будет похож вкус его губ, будет ли его язык проникать внутрь моего рта и где будут в этот момент его руки. Будут ли они обнимать меня за талию, удерживать за затылок или гладить по лицу.

Я так ждала этого! Пока не узнала, что наш брак ненастоящий.

Значит, и поцелуй сейчас будет ненастоящий? Фальшивый, фиктивный? Но почему я все равно так ужасно этого хочу?

Я зажмуриваюсь, чувствую его дыхание на своих губах, замираю и…

В дверь кабинета стучат.

– Кто? – рявкает Алекс.

Его голос хриплый и раздраженный, а ладони все еще прижаты к стене рядом с моим лицом.

– Александр Маркович, там госпожа Радонежская приехала, – слышу я его секретаря.

Диана Радонежская?

Его Диана?

Алекс тяжело смотрит на меня, потом резко отворачивается, отходит к столу и тяжело бросает в сторону дверей:

– Зайди.

Секретарь шустро заходит, искоса бросает на меня взгляд, но тут же делает вид, будто не видит ничего странного в прижавшейся к стене девушке, и деловито говорит:

– Госпожа Радонежская сейчас внизу, в гостиной. Я предложил ей кофе, но она отказалась. Он хотела подняться к вам, ну, – в гладкой речи парня возникает короткая заминка, он опять искоса на меня смотрит, словно сомневается, вправе ли я все это слушать, – ну как всегда она к вам поднимается. Но я сказал, что вы приказали на второй этаж никого не пускать, и госпожа Радонежская сейчас… немного не в духе из-за этого.

– Немного? – вскидывает бровь Алекс.

– Ну… много, – со вздохом соглашается секретарь.

– Это ожидаемо, – хмыкает он. – Диана и терпение – вещи несовместимые. Передай ей, что я сейчас спущусь.

– Конечно, Александр Маркович.

Он выскальзывает из кабинета, а Алекс смотрит на свои ладони, лежащие на столе.

– Иди к себе в комнату, Ника, – приказывает он, не глядя на меня. – У меня много дел.

– В комнату, – невыразительно повторяю я.

В груди огнем жжет стыд из-за того, что я повела себя как дурочка: зажмурилась, губы под поцелуй подставила… А ведь Алекс, наверное, даже и не собирался этого делать. Просто дразнил меня. Как ребенка…

– Именно, в комнату, – с ледяной любезностью соглашается он. – И я тоже сейчас уйду. Если захочешь еще поговорить, предупреждай заранее, а лучше запишись через секретаря. У меня очень плотное расписание и каждая минута на счету.

– И что, я должна буду сидеть в своей комнате и никому не показываться? – спрашиваю я с вызовом. – Типа домашний арест?

Я понимаю, что веду себя очень глупо и по-детски, но это так унизительно и обидно, что меня отсылают словно собачонку, как только появилась Диана.

«Он ее любит, – напоминаю я себе. – Он сам говорил, что женился бы на ней, а не на мне. Я – вынужденная необходимость. Меня он не хотел. Никогда…»

– Что за глупости, Ника? – раздраженно спрашивает Алекс. – Какой еще арест? Ты можешь делать, что хочешь. Дом в твоем распоряжении, если что-то надо, обращайся к Наташе или своей горничной. И кстати, да. Вот твоя карточка. – Он наклоняется к ящику стола и достает оттуда черную с золотом карточку. – Она привязана к моему счету, лимитов нет. Пинкод – месяц и последние две цифры твоего года рождения. Если надо будет выехать в магазин, говори Наташе. Она организует тебе водителя и охрану.

– Спасибо, – бесцветно говорю я, принимая карту.

Мы вместе выходим из кабинета, Алекс запирает дверь, коротко мне кивает и идет к лифту. Я стою в коридоре и смотрю на его широкую спину в дорогом пиджаке и уверенную походку.

Он, наверное, очень рад, что приехала Диана. Соскучился по ней…

Я сжимаю в руке карточку, и ее тонкий жесткий край впивается мне в ладонь.

Деньги, деньги, много денег… Больше, чем я могу себе представить. Но зачем они мне? Я не понимаю.

Мне сейчас ничего не хочется.

Разве что немного поплакать.

Или… или пойти вниз и украдкой посмотреть на ту, в кого на самом деле влюблен Алекс Кельнер. На ту, кого любит мой муж.

Глава 6. На лестнице

Я борюсь с любопытством и убеждаю себя, что мне совершенно не интересно смотреть на эту Диану. И уж точно не интересно, как с ней будет обращаться Алекс. Будет ли он обнимать ее за плечи, или целовать руку, или…

Черт.

Я не выдерживаю и иду по коридору в сторону лифтов. «Я просто одним глазком гляну, – обещаю я себе мысленно. – Чисто, чтобы посмотреть, как выглядят те стандарты красоты и женственности, до которых мне никогда в жизни не дотянуться».

Не доходя до лифта, я вдруг соображаю, что если хочу украдкой посмотреть на их встречу, то мне стоит выбрать какой-то другой путь. Жаль, что я еще не очень хорошо ориентируюсь в доме, но… Но ведь должна здесь быть какая-то лестница? Я медленно иду, крутя головой по сторонам, и вдруг вижу в боковом ответвлении коридора небольшой спуск и ступеньки. Как раз то, что нужно!

Я быстро бегу вниз по лестнице на первый этаж, резко выскакиваю в коридор и прямо в проходе врезаюсь в девушку, которая с огромным подносом как раз свернула к ступенькам.

– Ой! – от неожиданности вскрикивает она, и поднос опасно наклоняется. Каким-то чудом девушка его удерживает, не роняя, но стоящий на краю стеклянный стакан съезжает вниз и со звоном разбивается об пол.

Мгновение мы обе смотрим на осколки, а потом я виновато выпаливаю:

– Извини! Извини, пожалуйста! Я не хотела!

– Смотреть надо, куда идешь! – огрызается она. – А не мчаться как на пожар! Мы вообще не бегаем по этой лестнице!

– Я не знала, – сконфуженно говорю я.

– Новенькая что ли? – девушка хмурится, у нее очень простое, но милое лицо с веснушками на носу и убранные под чепчик светлые волосы.

– Да, новенькая, – соглашаюсь я. – Прости, пожалуйста! Давай я все сама уберу.

– Да как ты уберешь, – беззлобно ворчит девушка, присаживаясь на корточки и ставя поднос на одну из ступенек. – Тут же осколки, надо идти за щеткой и совком. И попросить клинера, чтобы пропылесосили тут.

– Смотри, осколков не так много, можно и руками убрать, – предлагаю я. – Без щетки.

– Ну крупные да, а вот тут еще мелкие.

– Вообще без проблем, – отмахиваюсь я. – Могу я взять отсюда несколько салфеток? – киваю на фарфоровую коробочку с прорезью, стоящую на подносе.

– А зачем?

– Секрет, – улыбаюсь я. – А воду можно из того кувшина?

– Ну бери, – пожимает плечами девушка, заинтересованно наблюдая за мной.

Я беру несколько салфеток, мимоходом удивляясь тому, какие они мягкие и прочные, складываю вместе, чтобы не порвались, а на них осторожно наливаю воды, совсем немного, буквально пару капель, чтобы увлажнить салфетки. А потом уже этой мокрой бумагой легко собираю все мелкие кусочки стекла. Аккуратно сворачиваю салфетки так, чтобы осколки остались внутри, и улыбаюсь девушке.

– Ну вот и все!

– Точно, – она вдруг улыбается мне в ответ. – Ты молодец, а я и не сообразила. Тогда можно сразу клинера звать, чтобы она пропылесосила. Щеткой тут уже нечего сметать. Клади салфетку на поднос, я сейчас все равно на кухню иду, там и выкину. Я, кстати, Аня.

– Очень приятно! А я Ника.

– И куда же ты так бежала, Ника?

– Ну… – Я задумываюсь над тем, что бы такое соврать, но в голову ничего не приходит, да и Аня выглядит довольно милой, поэтому я просто говорю правду. – Я хотела вниз спуститься в гостиную. Посмотреть на… на Диану Радонежскую.

– На мымру эту? – фыркает Аня. – Нафига?

– Ну, просто… – пожимаю я плечами. – Я ее раньше только на фотографиях видела, вот и стало интересно, как она по-настоящему выглядит.

– И как ты собираешься на нее смотреть? Кофе что ли ей принесешь? – Она с подозрением оглядывает мои пустые руки. – Тогда на кухню надо.

– Нет, я без кофе. Просто издалека хотела глянуть, и все. Думала, может, с лестницы будет видно, но нет.

– Ага, – кивает Аня. – Все так. Это лестница чисто для того, чтобы на кухню мотаться с подносами. Отсюда ничего не видно.

– А есть и другая лестница?

– Ну конечно. Главная. Не видела что ли? Но нам туда нельзя.

Интересно, почему нельзя?

– Понятно, – вздыхаю я. – Спасибо, что сказала.

Аня вдруг заговорщицки мне улыбается.

– На самом деле есть один способ. Если из дома выйдешь через наш вход, обойдешь с задней стороны и сбоку встанешь, там, где пышные кусты такие, то как раз рядом будут окна гостиной. Они огромные, в пол. Если встанешь за кустами, сильно не высовываясь, то сможешь полюбоваться этой мымрой, – на последнем слове губы у Ани неприятно искривляются.

– А почему она мымра? – аккуратно интересуюсь я.

– Потому что она мерзкая, – отрезает Аня и наклоняется за подносом. – Постоянно жалуется, что на стаканах и кружках наши жирные отпечатки пальцев. Типа мы руки не моем, представь? Да у нас такая чистота в доме, что оперировать можно! Знаешь, как нас Наташа гоняет? А еще Рузеля этой мымре однажды кофе принесла слишком горячий, ну она отпила, язык обожгла и так швырнула чашку обратно на поднос, что этот кофе прямо на Рузелю выплеснулся. И прикинь, эта тварь даже не извинилась!

– Терпеть не могу такое, – искренне говорю я.

– А придется, – вздыхает Аня. – Ну ладно, я пошла, приятно было познакомиться. А нет, стой! Думаю, что с тобой не так, а ты без формы!

– Какой формы? – теряюсь я.

– Рабочей, какой еще? Иди на склад, тебе выдадут. Так нельзя ходить: Наташа тебя увидит и из зарплаты вычтет.

– Аааа, ты вот про что! – я смеюсь и машу рукой. – Нет, мне не надо. Я тут не работаю. Я сегодня только приехала, я… родственница Алекса. То есть не Алекса, конечно, а Александра. Александра Марковича.

Глаза Ани широко распахиваются, в них плещется ужас.

– Простите, простите, пожалуйста, – лепечет она. – Я не знала. Я просто не ожидала, что вы тут… Эта лестница только для персонала, вы можете воспользоваться главной. Или лифтом. Если хотите, я могу вас проводить. Простите, пожалуйста, что я с вами столкнулась, я должна была сама все убрать. И я… я шутила, когда говорила про госпожу Радонежскую. Это все неправда! Извините меня еще раз!

– Аня, ты что? – перебиваю ее я, чувствуя себя ужасно. – Ты здесь не причем. Это я виновата. Я с тобой столкнулась, мне и убирать. Все честно. И говори мне ты, ладно?

– Что вы, – искусственно улыбается она, а в глазах все еще стоит страх. – Показать вам, где главная лестница? Или, может, лимонад или кофе вам принести?

– Ничего не надо, – с досадой отвечаю я. – Тебе помочь, может?

– Нет, нет, ни в коем случае! – пугается Аня, нелепо склоняет передо мной голову, разворачивается и спускается по лестнице вниз, на минус первый. Там, кажется, кухня, если я ничего не путаю.

Я закусываю губу, глядя ей вслед.

Обидно, а ведь мы так хорошо разговаривали! Я на время этого разговора даже почувствовала себя нормальным человеком, с которым улыбаются, шутят и делятся секретами.

Родственнице Кельнеров Аня бы точно не рассказала, как можно незаметно заглянуть в гостиную. Но раз мне так повезло этот совет получить… То я им, пожалуй, воспользуюсь.

Я иду по коридору. Не сразу, но нахожу служебный вход и прохожу через него. По дороге встречаю мужчину в перчатках и с лопатой – возможно, садовника? – который с любопытством на меня смотрит, но ничего не говорит. Выхожу из дома и в первую секунду наслаждаюсь прохладным свежим воздухом, но уже в следующее мгновение ежусь, обхватывая себя руками. Все-таки стоило накинуть куртку или кофту, на улице нежарко. Впрочем я ведь не надолго. Не должна замерзнуть.

Я быстрым шагом иду к задней части дома, а когда наконец дохожу до угла, то останавливаюсь, чтобы перевести дух. Дом длинный, и идти вдоль него оказалось достаточно долго. Я помню, что Аня говорила про оранжерею, оглядываюсь и замечаю стеклянное сооружение, очень похожее на теплицу. Видимо, это она!

Мне очень любопытно туда заглянуть, я вообще обожаю растения, но когда я дергаю дверь, она оказывается закрыта. Наверное, нужно к кому-нибудь обратиться, чтобы мне разрешили туда зайти.

Я решаю обязательно спросить об этом у садовника, когда снова его увижу, хотя не получается избавиться от мысли, что, возможно, мне там не будут рады, особенно, когда узнают, кто я. Как это сегодня получилось с Аней…

Со стороны оранжереи в доме и правда находится гостиная. Я сразу замечаю стеклянные окна в пол и даже вижу силуэты двоих человек. Но они слишком далеко. Чтобы как следует все разглядеть, надо подобраться поближе.

Возле дома растут пышные кусты – все как сказала Аня. Несмотря на раннюю весну, они покрыты плотными зелеными листьями, будто вообще их не сбрасывали на зиму. Они выглядят словно искусственные, но когда я, пригнувшись, подхожу поближе и осторожно трогаю их кончиками пальцев, понимаю, что листья настоящие.

Пробираюсь между кустами и подхожу почти вплотную к окнам. В просвет между ветками все видно хорошо, как будто бы я сама там стояла: белой кожаный диван, кресла, круглый стол посередине и картины на стенах. На диване сидит женщина. Очень красивая женщина. Если на фотографиях мог быть фотошоп, то тут уже никаких оправданий быть не может: как бы я к этому ни относилась, но Диана Радонежская – настоящая красавица.

У нее длинные светлые волосы идеального платинового оттенка, изящные скулы, гладкий лоб и пухлые, натурального вида губы. На ней алая шелковая блузка, туфли на шпильке и белые брюки, и выглядит она в этом на миллион.

В груди ворочается неприятное тоскливое чувство, и я не могу перестать сравнивать себя и ее. Я никто. Я не красавица и не бизнес-леди, а Диана и то, и другое. У нее есть статус, ум, внешность, она зарабатывает деньги сама, в конце концов. Вот такая женщина должна быть рядом с Алексом! Она в этом доме смотрится естественно, в отличие от меня.

Алекс, который до этого сидел в кресле, вдруг поднимается и встает за спиной Дианы. Его пальцы касаются ее шеи и, кажется, поглаживают, но при этом на лице у Алекса какое-то отсутствующее выражение.

– Мне это не нравится, – вдруг слышу я резкий женский голос. Сначала пугаюсь, потому что не понимаю, откуда он, но тут же замечаю приоткрытое окно и соображаю, что я слышу голос Дианы.

– Я не могу это изменить, Диан, – раздается в ответ знакомый низкий голос Алекса. – Тебе остается или смириться с этим, или…

– Нет! – Диана разворачивается к Алексу и хватает его за руку. – Я люблю тебя, понятно? Поэтому никаких «или».

– Тогда придется подождать, – его голос звучит непривычно мягко. – Мы не можем сейчас пожениться.

– Сколько ждать, Алекс? Год, два, десять лет? Я не молодею, милый. Если мы хотим завести ребенка…

– Диана, я не знаю. Есть некоторые обстоятельства, связанные с завещанием отца, которые я как раз пытаюсь решить. Так что не дави на меня. Ты же знаешь: я этого не люблю.

– А эти твои обстоятельства как-то связаны с девочкой, которую ты притащил к себе в дом? – вдруг совершенно другим, злым и неприятным тоном спрашивает Диана. – Она и правда твоя родственница или это просто такой способ скрыть от меня молодую любовницу?

– Откуда ты это знаешь? – резко, почти грубо спрашивает Алекс.

– Ну… Все говорят, – неуверенно отзывается Диана.

– Кто говорит? Диана, я не шучу. Я жду имена тех, от кого ты узнала эту информацию.

– Ты вечно все от меня скрываешь! – вскрикивает она. – Вот мне и приходится… Кто она, Алекс? Ты вообще собирался мне о ней сообщать?

– Она родственница отца, и я должен о ней позаботиться.

– Его дочь? И на какую долю наследства она претендует?

– Значит, моя мать тебе рассказала, – сухо констатирует Алекс. – Узнаю ее теории. Нет, Диана, эта девочка не дочь моего отца, а наша дальняя родственница. И нет, она не моя любовница, я сплю только с тобой. Может, ты уже начнешь верить мне, а не той чуши, которую несет моя мать?

Какое-то время ничего не слышно, потом вдруг раздается всхлипывание, нежный шепот «прости, прости, я просто очень тебя люблю», а потом Диана обхватывает шею Алекса своими руками и тянется за поцелуем.

И он… Он ее…

Я машинально наклоняюсь вперед, ветка под моей рукой резко хрустит, и я вздрагиваю, словно перепуганный заяц. Алекс быстро оборачивается в сторону окна, и хотя меня надежно укрывают кусты, я все равно почему-то уверена, что он меня видел.

Стараясь не шуметь и не обращая внимания на колючки на ветках, я продираюсь обратно к дорожке и со всех ног бегу к дому. И вдруг на полной скорости врезаюсь в какого-то человека.

– Ой…

– Осторожнее, Ника Андреевна, – раздается мужской голос. Смутно знакомый. – Зачем же так сильно бежать? Вы ведь могли упасть.

Я поднимаю взгляд и вижу молодого охранника, с которым я сегодня познакомилась, когда мы с Алексом приехали.

Как же его звали? Какое-то простое имя. Степан или Василий? А нет, Иван. Точно Иван.

И смотрит он на меня как-то так, что мне становится неловко.

Глава 7. Персонал

Иван все еще придерживает меня за талию, словно я могу упасть, и мне это доставляет дискомфорт. Я делаю шаг назад, и ему приходится меня отпустить.

Собираюсь улыбнуться и попрощаться, но Иван вдруг переводит взгляд на мои руки и хмурится.

– Ничего себе, как вы исцарапались! Где это так? Упали?

– Нет, кустами любовалась, – смущенно говорю я. – И случайно задела колючую ветку.

Ну не признаваться же, что я там сидела и подглядывала за Алексом?

– Обработать надо, – сообщает мне Иван, не сводя с меня взгляда. – Вызвать вам врача?

– Врача ради пары царапин? – смеюсь я.

– Вы зря смеетесь, – серьезно говорит он. – Может заражение начаться.

– Поверьте, я знаю случаи, когда стоит вызывать врача, – говорю я ему, и мой голос предательски вздрагивает, потому что я вспоминаю все те разы, когда дяде становилось плохо. – И пустяковые царапины точно не стоят того, чтобы кого-то беспокоить. Я их и сама могу обработать, это несложно. У меня правда перекиси нет.

– У нас на пункте охраны аптечка есть, – тут же предлагает Иван. – Там должно быть. Хотите, я принесу?

– Зачем вы будете лишний раз ходить? – удивляюсь я. – Я просто сама с вами дойду и возьму перекись.

Карие глаза немного темнеют, когда Иван на меня смотрит. Внимательно смотрит, и его взгляд неожиданно меня смущает.

Я откашливаюсь.

– Так мы идем?

– Конечно, Ника Андреевна.

– Ника, – напоминаю я.

– Ника, – соглашается он и снова смотрит на мои руки. – Вам не холодно? Я мог бы…

– Что? – без всякой задней мысли спрашиваю я.

– Свою куртку… дать вам…если хотите…

– Вашу куртку? – удивленно повторяю я.

– Слишком нагло с моей стороны, да? – усмехается он. – Простите. Я просто переживал, что вам холодно.

– Мне не холодно, – искренне говорю я. Кажется, адреналин все еще греет меня изнутри. – Но спасибо за беспокойство.

Мы доходим до пункта охраны, Иван заходит внутрь и выносит мне упаковку стерильных салфеток и перекись.

– Я могу помочь обработать ваши царапины, – предлагает он и обаятельно улыбается.

– Спасибо, я лучше сама.

– Я, между прочим, проходил курсы первой медицинской помощи.

– Буду знать, – весело сообщаю я, забирая у него медикаменты. – Что если мне понадобится искусственное дыхание, можно идти к вам!

Иван замирает.

– Я бы вам сделал искусственное дыхание, Ника, – немного хриплым голосом говорит он и смотрит на меня.

– Надеюсь, что до такого не дойдет, – снова смеюсь я. – Но приятно знать, что на крайний случай у меня есть шанс спастись! Спасибо за перекись, Иван. И за ваше внимательное отношение!

– Если вам что-то еще будет нужно, Ника, сразу приходите ко мне, – говорит он. – Я постараюсь помочь. Даже если просто захотите… ну, поговорить?

– Спасибо, – я улыбаюсь ему, машу рукой на прощание и иду к дому.

Приятно знать, что хоть кто-то в этом доме относится ко мне по-дружески и видит во мне человека, а не родственницу Алекса.

Алекса…

При мысли о нем мое хорошее настроение сразу же испаряется, и я вспоминаю идеальное лицо Дианы, которая тянулась к нему своими губами.

Я не имею права ревновать. Но я и не ревную. Это просто… усталость. Накопившаяся усталость от стресса. Надо поспать, и все пройдет.

Я обхожу стороной главный вход, боясь пересечься там с Алексом или Дианой, и снова направляюсь к служебным дверям, через которые выходила в сад. Но на этот раз мне не так везет и не удается остаться незамеченной, потому что я буквально нос к носу сталкиваюсь с Наташей. Ее брови взмывают к корням волос.

– Я прошу прощения, – вежливо говорит она мне, но под этим чувствуется глубоко спрятанное раздражение. – Этот вход используется исключительно для обслуживающего персонала. Возможно, вы не знали этого. Показать вам дорогу в сад через главный выход?

– Я знаю, где он. Но здесь удобнее, – несмело возражаю я. – Можно выйти сразу к теплице. Почему мне нельзя ходить здесь? Это запрещено?

Наташа делает глубокий вдох, точно пытаясь успокоиться.

– Никто из нас не может вам ничего запретить, – медленно говорит она. – Вы можете ходить, где вам вздумается. Но я прошу вас, – она делает ударение на слово «прошу», – не мешать нам выполнять свою работу. Здесь носят тяжелые подносы и грязную посуду, здесь всегда много людей, здесь у нас отработаны маршруты и логистика, в конце концов здесь мы отдыхаем во время перерыва, и когда кто-то из хозяев из любопытства хочет находиться здесь, то это доставит неудобства в первую очередь нам, а не вам. Но… – Наташа делает паузу. – Но, разумеется, если вы хотите ходить здесь, вы можете.

Мне становится неловко, как будто меня отчитали.

– Я не хотела вам мешать, – искренне говорю я. – Простите.

– Вам не за что извиняться, – сдержанно говорит она. – Я вижу, у вас исцарапаны руки. Вызвать вам врача?

– Нет, у меня все есть, – я достаю из кармана перекись и салфетки и показываю ей. И зачем-то добавляю: – Я на пункте охраны взяла. Надеюсь, я не нарушила этим их работу?

– В следующий раз вы можете пользоваться аптечкой, которая есть в доме, – сообщает Наташа, игнорируя мой вопрос. – Достаточно сообщить мне, и я все принесу. То же самое касается ужина. Здесь не приняты совместные приемы пищи, поэтому можете есть, когда захотите.

«А со своей Дианой Алекс, наверное, вместе ужинает», – вдруг думаю я, и это портит мое настроение окончательно.

– Спасибо, – холодно говорю я и уже поворачиваюсь, чтобы идти, но вдруг кое-что вспоминаю. – У вас же работает девушка Аня?

– Да, – настороженно отвечает Наташа. Ее лицо сразу каменеет. – С ней что-то не так? Она вам нагрубила?

– Нет, она замечательная, – с жаром возражаю я. – Просто хотела вас попросить, чтобы вы не вычитали у нее из зарплаты разбитый стакан, это я сегодня на нее натолкнулась, она ни в чем не виновата.

– Не знаю, что вам обо мне наговорили, – медленно говорит Наташа и смотрит на меня с каким-то удивлением во взгляде, – но я не цербер и за такие вещи я девочек не штрафую.

– Это хорошо, – с облегчением улыбаюсь я. – До свиданья!

Я поворачиваюсь и иду к себе в комнату, спиной чувствуя, что она продолжает смотреть мне вслед.

Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, заворачиваю в то крыло, где находится моя спальня, и с огромным облегчением захожу внутрь, чувствуя, как устала. Вроде не прошло и пары часов с тех пор, как я покинула эту комнату, но столько всего случилось за это время! Я вышла замуж, столкнулась с Аней и разбила стакан, увидела любовницу Алекса, залезла в колючие кусты и даже подружилась с охранником. Немало для одного вечера, правда? Неудивительно, что я так вымоталась.

Едва я захожу в комнату, как вижу, что чехлы со свадебными платьями все еще лежат на кровати. Надо было кому-то сказать, чтобы их убрали, да? Я еще не очень разобралась во всей этой системе. Уберу пока сама в шкаф, а там видно будет.

Но едва я подхожу к кровати, как резкий звук открывшейся двери заставляет меня вздрогнуть. Я быстро оборачиваюсь и вижу на пороге невозмутимо стоящего Алекса.

– Нагулялась? – с усмешкой спрашивает он.

– Вы следите за мной, что ли?! – возмущаюсь я.

– Это еще кто за кем следит, – сдержанно сообщает Алекс, и я против воли заливаюсь краской.

– Что вы вообще тут делаете? – воинственно спрашиваю я, решив не развивать дальше тему слежки. – Разве вы не должны быть внизу и развлекать свою… Свою…

– Если ты про Диану, то она уехала домой, – светским тоном сообщает Алекс, пристально глядя на меня своими прозрачными, как лед, глазами, и мне под этим взглядом становится ужасно неуютно. Он как будто видит меня насквозь.

– Понятно, – бормочу я, отводя глаза. – Ну… хорошо. Ладно. А вы могли бы…

Я хочу попросить Алекса выйти, потому что мне хотелось бы умыть лицо и руки, переодеться, а потом обработать свои царапины, но я не успеваю договорить, потому что он уверенно проходит дальше в мою комнату, оказывается рядом и без всякого предупреждения хватает меня за запястье. У него сильные, горячие, почти обжигающие пальцы.

– Что вы делаете? – вскрикиваю я. – Отпустите меня!

– Ты как маленькая дикарка, Ника,– говорит Алекс, крепко удерживая меня и с холодным любопытством рассматривая мои исцарапанные руки. – Ни манер, ни воспитания. Надо ли тебе говорить, что моя жена не должна лазить по кустам, как какая-нибудь пацанка?

– Никто не знает, что я ваша жена, – из чистого упрямства возражаю я, стараюсь не думать о пальцах Алекса, которые все еще держат мою руку. И о том, как это приятно. До мурашек приятно.

– Я знаю! И этого достаточно, – парирует он. – Так что в следующий раз думай, прежде чем оскорблять мою фамилию недостойным поведением.

Я никак не могу понять, шутит он или нет: мысли все спутываются от того, как близко Алекс ко мне стоит. Мне жарко, мне неловко, я чувствую его терпко-пряный, с нотками цитруса парфюм, и не могу не вспоминать о том, как я ощущала сегодня на губах его дыхание.

Почти поцелуй. Почти…

Соберись, Ника! Нельзя показывать ему, как сильно он на тебя действует!

– Вот уж не знала, что я оскорбила вашу фамилию тем, что всего лишь залезла в кусты! – я пытаюсь быть дерзкой, но голос у меня дрожит.

– Еще и подглядывала, – добавляет Алекс, и его голос, как ни странно, искрится весельем.

Он так развлекается за мой счет, что ли?

– Вам показалось, – отрезаю я.

– И царапины мне эти тоже кажутся, да, Ника? – хмыкает он, кивая на мои руки. – Кстати, их надо обработать.

– Да что вы все ко мне с этими дурацкими царапинами привязались! – вспыхиваю я.

– Кто это «все»? – тут же резко, совсем другим тоном спрашивает Алекс, сжимая мое запястье чуть сильнее.

Я молчу.

– Кто все, Ника?

– Ну… Наташа, – запинаясь, говорю я. – Я ее встретила в коридоре. А еще…

Я замолкаю.

До меня вдруг доходит, что про Ивана, наверное, лучше не говорить. Алекс ему очень резко сегодня напомнил про субординацию, и я вот не уверена, как он отнесется к тому, что охранник мне помог.

– А еще? – с нажимом повторяет Алекс.

– А еще вы вот, – неуклюже заканчиваю я.

– Понятно, – сухо говорит он. – Будь тут, я сейчас принесу дезинфицирующий раствор.

Я хочу сказать, что у меня есть все свое, тут, в кармане, но потом вспоминаю, что тогда придется говорить, где я это взяла, и опять все выйдет на Ивана. Поэтому молчу и жду.

Алекс уходит на несколько минут, возвращается с какой-то бутылочкой и марлевой салфеткой, ловко разрывает упаковку, наливает на салфетку раствор и осторожно проводит вдоль самой длинной царапины.

Я ойкаю.

– Жжет? – хрипло спрашивает он.

– Немного.

– Потерпи.

Алекс быстро обрабатывает остальные мои боевые раны, а потом вдруг осторожно дует на них, и от потока прохладного воздуха жжение становится более выносимым. Этот жест заботы так сильно не вписывается в образ Алекса, что у меня от удивления перехватывает дыхание.

– Так легче?

– Д-да.

– Мне так няня всегда делала, – говорит он задумчиво. – Я постоянно коленки разбивал, когда пацаном был. И исцарапанный был весь с ног до головы, потому что по деревьям лазил.

– Ну вот, а меня ругаете, – возражаю я, пытаясь представить сурового Александра Кельнера маленьким.

– Так мне было лет восемь, – усмехается Алекс. – Я был ребенком. А ты не ребенок уже, Ника, а взрослая девушка. Пора вести себя соответственно.

Он еще на мгновение задерживает мою руку в своей ладони, а потом резко отворачивается и закручивает крышку на бутылке с антисептиком.

– Спасибо, – смущенно говорю я.

– Ты ужинала, Ника? – вдруг спрашивает Алекс, никак не ответив на мою благодарность.

– Еще нет, я…

– Тогда жду тебя через полчаса в столовой, – тоном, не терпящим возражений, сообщает он. – Поужинаем вместе.

Алекс уходит, закрыв за собой дверь, а я удивленно смотрю ему вслед.

Разве Наташа не говорила, что в этом доме не приняты совместные ужины?

Глава 8. Использовать

Надо ли как-то специально одеваться на ужин с Алексом? Может, я должна прийти в столовую в вечернем платье и с макияжем?

Впрочем, даже если и так, у меня все равно нет ни косметики, ни нарядных платьев. Это были не те статьи расходов, на которые мы с тетей могли тратить деньги. Все средства уходили на дядино лечение, а мы себе покупали только самое необходимое. Поэтому у меня нет с собой никаких нарядов, только простая и недорогая одежда.

Но я все равно перерываю чемодан и достаю из него в итоге свой самый приличный комплект: темную юбку до колена и белую рубашку. Расчесываю волосы, убирая их в узел на затылке, бросаю еще один взгляд в зеркало и вижу, что получилось простенько и аккуратненько. Против воли вспоминаю, как эффектно и дорого выглядела Диана в алой блузке, тяжело вздыхаю и выхожу в коридор.

Лифтом я не пользуюсь – ну кому нужен лист, если нужно спуститься всего на один этаж? – и просто сбегаю вниз по лестнице. Столовая находится рядом с гостиной. Когда Алекс показывал мне дом, я только мельком на эту комнату глянула и она меня особо не впечатлила, но сейчас при вечернем освещении все совсем иначе! Бордовые бархатные портьеры на окнах опущены, паркет матово сияет, а от люстр разливается теплый приглушенный свет, отражающийся в полированном дереве стола, на котором уже разложены белоснежные льняные салфетки и блестящие приборы.

Алекс уже здесь, он приветствует меня кивком головы.

– Будем только мы? – спрашиваю я, заметив, что стол накрыт всего на две персоны.

– А ты ждала кого-то еще? – вздергивает он бровь.

– Ну я думала, может, ваша мама…

– Мама обычно ужинает со своими любовниками, – равнодушно поясняет Алекс. – Садись, Ника. Или ты ждешь от меня разрешения?

Честно говоря, я и правда ждала какого-то знака, что мне можно сесть, поэтому смущенно присаживаюсь на стул и расправляю юбку слегка влажными от волнения ладонями.

– Вот здесь сегодняшнее меню, – Алекс кивает на плотную карточку с золотым тиснением, лежащую на столе напротив каждого из нас. – Посмотри. Если тебе что-то из блюд не подходит, скажи сразу. Повар постарается заменить.

Я беру карточку, читаю, и брови у меня ползут на лоб. Закуска из угря с маринованными овощами, стейк из молодого ягненка с перечным соусом и спаржей, домашний тарт с лимонным кремом и голубикой. Это вот так выглядит у них обычный домашний ужин? А где картошка, где котлеты, где макароны, в конце концов?

– Ты все из этого ешь? – через какое-то время повторяет свой вопрос Алекс.

Я со вздохом откладываю меню в сторону.

– Даже не знаю, как вам сказать. Вообще я ем все, но сложно сказать, как я отнесусь к угрю или к спарже, потому что никогда в жизни их не пробовала. Вдруг у меня начнется жуткая аллергия, или это окажется такой гадостью, что я даже и кусочка не смогу проглотить?

– Если попробуешь и тебе не понравится, просто не будешь есть, – пожимает плечами Алекс.

– И что с этой едой потом будет?

– Выбросят.

– Еду нельзя переводить!

– Нельзя есть, если тебе не нравится, – поправляет меня Алекс. – Привыкай к другой жизни, Ника. Здесь ты можешь получить все, что захочешь, пробовать все, что тебе интересно, и ни в чем себе не отказывать.

– Это как-то неправильно, – бормочу я.

Алекс оставляет это без комментариев.

Нас обслуживает девушка в такой же форме, как у Ани, но ее лицо мне не знакомо. Я приветливо улыбаюсь, но девушка на это не реагирует. У нее вежливое и немного отстраненное выражение лица, но обслуживает она нас очень ловко и быстро. Как только все приносит, сразу же уходит, оставляя нас одних.

Я пробую все, что сегодня в меню, и угорь оказывается очень вкусным, а вот спаржа мне совсем не нравится, и я оставляю ее на тарелке почти нетронутой, хоть это для меня психологически непросто.

После закуски и горячего приносят десерт, от которого Алекс отказывается и просит вместо этого эспрессо, а я с удовольствием съедаю всю порцию этого ужасно вкусного пирога.

Ужин заканчивается.

Алекс неторопливо пьет кофе из крохотной белой чашки, а я кручу в руках свой бокал с вином, из которого отпила, может, пару глотков. Вино оказалось слишком терпким и каким-то острым, мне не очень понравилось.

– Я уеду на неделю, – вдруг говорит Алекс. – По рабочим делам.

– Ладно, – недоуменно соглашаюсь я, не очень понимая, зачем он мне это сообщает.

– Пока меня не будет, веди себя достойно. Как хозяйка, а не как служанка, ясно, Ника? Никаких заигрываний с охраной, шпионажа в кустах и тому подобного. И не нужно бояться Наташу, ее задача – выполнять то, о чем ты ее просишь. Такая же задача у всего обслуживающего персонала. Это понятно?

– Ну наверное… да? – неуверенно отвечаю я.

Алекс смотрит на меня и чуть брезгливо морщится.

– И еще. Перестань одеваться так, как будто ты здесь полы моешь. Что за черно-белая униформа? Съезди за покупками или закажи себе что-нибудь онлайн, денег у тебя достаточно. Приведи себя в приличный вид. Мне не нужны сплетни о том, что тебя здесь держат в черном теле.

– Мне неловко тратить ваши деньги, – признаюсь я. – И я не очень понимаю, какое право у меня приказывать тем, кто здесь работает. С чего они вдруг обязаны выполнять мои прихоти? Я вполне могу сама в комнате убраться или завтрак себе приготовить.

Алекс хмурится. Его прозрачные холодные глаза смотрят на меня раздраженно.

– Никак не могу понять, – говорит он, – это глупость или непроходимая наивность? Ника, до тебя что, еще не дошло, что я использую тебя в своих личных целях? Что я не постеснялся применить шантаж, чтобы добиться от тебя нужного мне? А ты после этого говоришь, что тебе неловко тратить мои деньги? Не будь дурой. Я использую тебя, а ты используй меня. Купи себе все, что давно хотела, купи подарки своим тете с дядей, наслаждайся этой жизнью по максимуму.

Я молчу.

С одной стороны, он, наверное, прав, а с другой стороны… Мне ужасно не нравится слово «использовать» по отношению к другим людям.

– Чего бы ты хотела? – спрашивает Алекс, так и не дождавшись от меня ответа. – Слетать на море, купить себе машину, может, какой-нибудь бизнес хочешь себе?

– Я хочу учиться, – тихо говорю я. – Но по результатам экзаменов я никуда не прохожу. Так что если только на платное… Но это дорого.

– Без проблем, – кивает Алекс. – Какое направление тебя интересует? Управление персоналом, менеджмент, дизайн какой-нибудь? Чем еще интересуются девочки?

– Биология, если можно!– выпаливаю я, а потом вдруг смущаюсь и уже тише говорю: – Я бы очень хотела поступить на биофак.

– Биология, значит, – медленно повторяет Алекс. Хмыкает и опять изучающе на меня смотрит. – Неожиданно. Но я не против. Выбери вуз, какой тебе нравится, и скажи потом мне. Я заранее оплачу, и за тобой зарезервируют место. С сентября начнешь учиться.

– Спасибо! – порывисто говорю я. – Огромное спасибо!

До сентября еще очень далеко, еще почти вся весна и все лето, но настроение у меня сразу улучшается. Еще бы операция у дяди завтра прошла как надо… Но врачи давали очень хорошие шансы на успех, так что будем верить. Верить и надеяться.

– Пойдем, провожу тебя до твоей комнаты, – говорит Алекс, вставая из-за стола. – Видно, что ты устала.

– А зачем провожать? Я сама найду дорогу.

– Считай, что я просто хочу быть уверенным, что ты не затеряешься опять в каких-нибудь кустах, – хмыкает Алекс.

Мы едем наверх на лифте, потом идем по коридорам, ступая по мягкому, приглушающему шаги ковру, пока наконец не останавливаемся у двери моей комнаты.

– Завтра я уеду, – повторяет Алекс. – Не наделай за эту неделю глупостей, Ника.

– Каких глупостей? – спрашиваю я и тот же замираю, как мышка, потому что рука Алекса тянется ко мне и заправляет за ухо выбившуюся из прически прядь.

– Любых, – резко отвечает он. – Спокойной ночи.

И уходит не обернувшись.

***

Утром я первым делом хватаюсь за телефон, но там пока ничего нет. Только короткое сообщение от тети:

«Операция еще идет. Ждем»

Я тоже жду.

В голове нет никакого представления о том, чем мне сегодня заняться, поэтому я решаю, что надо начать с привычных утренних дел, они хотя бы успокоят мое волнение. Я умываюсь, переодеваюсь, а затем, некоторое время поколебавшись, нажимаю кнопку вызова горничной, потому что понятия не имею, куда идти за завтраком. Мне несложно походить по дому и поискать, где кухня, но я боюсь, что помешаю людям работать, поэтому выбираю меньшее из зол – вызываю горничную.

Через пять минут раздается вежливый стук.

– Войдите!

Едва открывается дверь в мою комнату, я тут же выпаливаю:

– Здравствуйте! Простите, я больше не буду вас вызывать, мне просто один раз спросить… Ой, привет.

– Здравствуйте, – вежливо говорит уже знакомая мне девушка Аня. Глаза она на меня не поднимает, ей как будто неловко. – Что вы хотели?

– Давай на ты, – прошу я. – Я очень рада, что ко мне пришла ты, а не кто-то другой.

Аня мотает головой.

– Вообще у вас горничная Эля, но она заболела, поэтому сегодня я. Что вы хотели?

У нее холодный и вежливый голос, и от этого становится безумно тоскливо. Так тоскливо, что я уже ничего не хочу: ни завтрака, ни помощи, ничего. Уже хочу извиниться и отправить Аню обратно, но вдруг мой телефон пиликает сообщением.

Я его хватаю, быстро читаю, но новости от тети меня не успокаивают:

«Еще идет. Я уже боюсь почему так долго. Врачи ничего не говорят»

У меня опускаются руки, и глаза начинает жечь от подступающих слез. Я прижимаю телефон к груди и старательно моргаю, пытаясь сдержаться и не расплакаться.

Что я могу написать тете, если мне самой страшно?

– У вас все хорошо? – через какое-то время спрашивает Аня, которая так и стоит тут, у дверей. И у нее уже не такой безэмоциональный голос, как до этого.

Я молча мотаю головой, слезы начинают капать все сильнее.

– Эй, ты чего? – она обеспокоенно подходит ко мне. – Что случилось?

– Дядя, – с трудом выговариваю я, некрасиво шмыгнув носом. – На операции. Ждем еще, и там все… непонятно.

– Серьезная операция?

– Да. Рак…

– У моей мамы тоже был рак, – говорит Аня. – Рак груди. Сделали операцию и химию, и все нормально потом стало. Уже три года ремиссия.

– Это хорошо, – сквозь слезы киваю я.

– И у дяди твоего тоже будет все хорошо, – она поднимает руку, как будто хочет обнять меня, но потом просто неловко сжимает мое плечо. – Не переживай.

– Спасибо, – я снова шмыгаю носом. – Извини, что я так…И что вызвала тебя. Наверное, отвлекла от работы.

– Это и есть моя работа, – напоминает Аня.

– Ах да, точно, – я слабо улыбаюсь, и она вдруг улыбается в ответ. Немного неуверенно, но улыбается.

Она объясняет мне, что завтрак заказывается через горничную, которая передает мои пожелания повару, и закатывает глаза, когда я говорю, что мне гораздо проще было бы приготовить завтрак самой.

В итоге я выбираю овсяную кашу и сырники со свежими ягодами, Аня кивает, записывает в блокнот, а перед тем, как уйти, бросает на меня удивленно-задумчивый взгляд:

– Ты странная, – говорит она. – Совсем непохожа на них.

Я решаю воспринимать это как комплимент.

За завтраком ощущаю себя ужасно неуютно, когда сижу одна за этим огромным столом, а мне, как какой-нибудь королеве, приносят еду и ароматный чай в фарфоровой чашке. Съедаю не больше половины, хотя и вкусно. Просто от волнения аппетит почти пропал. Поминутно проверяю телефон, и в какой-то момент вместо сообщения вижу звонок.

– Да, тетя?

– Все хорошо, Никуся! – Она плачет в трубку. – Закончили, и врачи говорят, что все хорошо прошло!

– Какое счастье, – выдыхаю я. – Как он?

– Пока в палате этой специальной спит, меня еще не пускают к нему, но завтра вроде можно будет, – она всхлипывает, но голос у нее полон невероятного облегчения. – Передай спасибо Алексу! Столько денег ведь это все стоило, столько денег. Как вы там, Никуся? Свадьба когда назначена?

– Пока неизвестно, – быстро говорю я. – У него много дел. Но у меня тут все прекрасно, не переживай. Хочешь, пришлю тебе фотографии дома?

Тетя, конечно, хочет, беседа со мной ее успокаивает, а я вдруг думаю, что надо и правда поехать и накупить им всяких подарков. А потом отправлю почтой! Они точно будут рады.

Я нахожу Наташу и, неловко переминаясь с ноги на ногу и постоянно запинаясь, прошу ее найти мне водителя.

– Будет через полчаса, – холодно отвечает она. – Ожидайте внизу.

И каким же сюрпризом для меня оказывается то, что кроме водителя, со мной едет и мой знакомый – Иван!

– Вот это да, – улыбаюсь я. – Здравствуйте! Рада, что вы тоже будете.

– Вообще-то моя смена уже кончилась, и с вами должны были отправить Андрея, – признается он. – Но я передоговорился, чтобы поехал я.

– Зачем? – искренне удивляюсь я. – Ехали бы домой отдыхать.

Но Иван отводит взгляд и открывает мне дверцу машины.

В торговом центре, куда мы приезжаем, очень много народу, и я ужасно рада, что он ходит со мной. Я с ним советуюсь, он мне рассказывает всякие смешные истории, и в итоге мы отлично проводим время. А еще я увожу с собой два огромных пакета с покупками. Оказывается, так приятно тратить деньги на подарки для своих близких! Кажется, я впервые оценила, как здорово быть богатым – можно без проблем радовать свою семью и друзей.

Через Наташу я отправляю подарки тете и дяде, а следующие два дня серьезно мучаюсь от безделья. Я даже осмеливаюсь подойти к Наташе и попросить какую-нибудь работу, но она отказывает. И смотрит на меня при этом такими глазами, будто я ей на Марс предложила полететь.

Но потом, к счастью, я набредаю на библиотеку. Художественные книги меня там не очень интересуют, а вот с полочки, где стоят толстые цветные атласы растений, насекомых, грибов и прочего, я беру пару книжек и утаскиваю к себе. Читаю запоем, выписываю кое-что к себе в блокнотик, но тот быстро заканчивается. Так, кажется, мне снова надо съездить в магазин.

Я опять прошу Наташу о водителе, и снова меня ожидает у ворот огромная машина с тонированными стеклами, а рядом – сияющий Иван.

– Опять вы, – смеюсь я.

– А вы не рады, Ника? – с улыбкой спрашивает он.

– Рада! Но теперь мне кажется, что вы за мной следите, – шучу я, вот только он в ответ на мою шутку краснеет и отворачивается.

В торговом центре мы опять проводим немало времени: сначала в канцелярском магазине, потом в книжном, где я закупаюсь вузовскими учебниками по биологии. Иван без единой жалобы несет все эти тяжелые пакеты в машину, убирает в багажник и садится в машину. Но на этот раз не впереди, как до этого, а сзади. Рядом со мной.

– Иван, – предупреждающе говорит молчащий до этого водитель.

– Да ладно тебе, – белозубо улыбается он. – Я чтобы Нике было повеселее. Да, Ника?

– Конечно, – соглашаюсь я, но уже в процессе дороги внезапно понимаю, что было бы гораздо лучше, если бы Иван ехал впереди.

Почему-то на заднем сиденье он сидит ко мне слишком близко, прижимает свою ногу к моей ноге, и мне это не нравится. А еще на таком близком расстоянии от него кисловато пахнет потом, перебитым каким-то резким парфюмом, и я стараюсь незаметно отодвинуться к окошку. Подальше от него.

Наконец я с облегчением вижу знакомую дорогу к дому.

– Вот и приехали! – говорю я весело.

– Жаль, правда? – шепчет Иван и смотрит на меня так странно, что я даже не знаю, что ему ответить.

Он первым выскакивает из машины, открывает дверь и галантно подает мне руку, помогая выбраться. Я, поколебавшись, все же опираюсь на его ладонь, чтобы не обидеть. Я выхожу из машины, а Иван, отчаянно глядя на меня блестящими карими глазами, прижимает мою руку к своим губам. Быстро, украдкой, но до меня наконец доходит, что это все значит.

То есть он не дружить со мной хотел?!

А я думала…

– Руки от нее убрал! – вдруг раздается такой грозный и раскатистый рык, что мы с Иваном инстинктивно друг от друга отшатываемся.

Алекс?!

Но не может быть, он же еще не вернулся, он же…

Я медленно поворачиваю голову и действительно вижу Алекса, стоящего со скрещенными руками в нескольких метрах от нашей машины.

– Здравствуйте, – бормочу я, – а вы же уехали…

– Уже вернулся, – обрубает он и переводит немигающий взгляд на испуганного Ивана. – И я смотрю, как раз вовремя, да?

Глава 9. Говори мне ты

– Алекс, – дрожащим голосом начинаю я и замолкаю, потому что не понимаю, что должна сказать дальше.

Это не то, что ты подумал?

Это просто случайность?

Это не твое дело?

Но Алексу, кажется, вовсе не интересно меня слушать.

– Иди в дом, Ника, – холодно говорит он.

– Но у меня в машине вещи и книги…

– Их отнесут к тебе в комнату.

Но…

Я медлю и смотрю на растерянного Ивана. Он ведь ничего плохого не сделал. Просто проявил ко мне симпатию. Разве это преступление? Да, может быть, я не сразу поняла причину его хорошего ко мне отношения, но это ведь не повод, чтобы его наказывать, правда?

– Я прошу прощения, – говорит Иван чуть дрогнувшим, но достаточно уверенным голосом. – За нарушение субординации. Больше такое не повторится.

– Не повторится, – соглашается Алекс. – Потому что ты здесь больше не работаешь. – А потом переводит взгляд на меня: – Почему ты еще здесь, Ника? Я же сказал тебе: иди в дом.

– Не надо его увольнять! Он ничего плохого не делал!– вскрикиваю я и подбегаю к Алексу. Страх за судьбу Ивана, перед которым я чувствую себя ужасно виноватой, делает меня неожиданно смелой, и я отчаянно цепляюсь за руку Алекса и умоляюще смотрю на него.

– В дом, – цедит Алекс. – А ты, – кивает он в сторону Ивана, – можешь собирать вещи. Вторых шансов я не даю.

Он стряхивает мою руку, вцепившуюся в его рукав, и идет в сторону главного входа. Я бросаю виноватый взгляд на Ивана и спешу вслед за Алексом.

А что мне еще остается?

– Можно я вам все объясню? – запыхавшись, говорю я, когда наконец догоняю его.

– Нужно, – резко говорит он. – Только не здесь. В доме. Отвыкай вести личные разговоры при посторонних.

– Хорошо, – растерянно киваю я. А потом вдруг нелепо добавляю: – С приездом вас!

Алекс смотрит на меня как на идиотку, ничего не говорит и поднимается по лестнице. У самого входа останавливается и придерживает для меня дверь.

В доме никто не удивляется присутствию Алекса, видимо, он приехал еще раньше, когда я была в магазине. Мы поднимаемся на второй этаж. Я уже думаю, что мы пойдем сейчас к Алексу в кабинет, но вместо этого он сворачивает в то крыло, где находится моя комната.

– Мы будем в коридоре разговаривать? – неуверенно спрашиваю я.

Вместо ответа Алекс открывает мою комнату и первым туда входит.