Мизансцены

Пролог

В небольшом репетиционном зале сидела группа единомышленников. Собрались актёры разных возрастов, но от этого разговор становился более увлечённым, так как мнения поколений в силу разницы прожитых лет имели некоторые расхождения. Они говорили о любви, будоражащей сердца людей во все времена.Тема оказалась животрепещущей и очень неоднозначной.

– Лично я не верю во все эти бредни о романтической любви! Правда жизни, вот что нужно сейчас людям, а не сказочки о том, что придумывают те мечтатели, которые в сущности и не знают о чем пишут. Я верила в любовь, а в итоге получила мужа ловеласа, который со временем ещё и в алкоголика превратился. Кто счастлив в любви? Ты, Светка, которая недавно развелась и сейчас оцениваешь мужчин только по размеру их бумажника? Или ты, Надежда, которая вот уже пять лет, как живёшь с человеком, к которому не спешишь после работы? Жить с кем-то ради того, чтобы был, разве в этом смысл любви? Или вы, мужчины, счастливы в семейной жизни? Ведь никто не спешит домой с вечерних репетиций, все ищут повод пообщаться, излить душу, наконец, – Леночка – яркая брюнетка с аристократической внешностью лет тридцати, в глазах которой читалась пережитая боль, грусть и неимоверная усталость, взывала к пониманию своих собеседников.

– Ты, конечно, по-своему права, Ленок, – с какой-то вымученной и болезненной улыбкой вставил Кирилл. Он был любимцем всего коллектива. Молодой актёр, не женатый, но уже имел кое-какой опыт за плечами. – Не скажу, что у меня было слишком много женщин, но всё же достаточно для подобной беседы. У меня не было цели завоевать определённое количество женских сердец. Как и каждому из нас, мне хотелось встретить ту единственную и неповторимую любовь – свою вторую половину. И я встретил её, мы были очень счастливы. Так, что все, что мы видели и читали в фильмах и книгах о любви, нам казалось лишь слабым отзвуком наших чувств.

– И где сейчас твоя единственная и неповторимая? – не унималась Лена.

– Она погибла, – безжизненным голосом прошептал Кирилл, – прошло уже много времени, а мне до сих пор больно не только говорить об этом, но и думать. С ума я не сошёл только благодаря своей профессии. Я хочу показать на сцене людям, что есть эта самая любовь, и смогу сыграть роль так, как чувствую её именно я – без лишней сентиментальности и пафоса.

– Кирюш, я не знала об этом, прости, – тихо произнесла Лена.

– Друзья, – в разговор вступил режиссёр Иван Викторович Белявский, собравший весь этот актёрский состав для обсуждения новой пьесы, – Я весьма тронут вашими откровениями, и хочу предложить вам, на мой взгляд, очень неплохое произведение молодого автора Александры Лапиной. Она всего лишь начинающий писатель, и, очень может быть, что какие-то её воззрения покажутся вам наивными и несколько прямолинейными. Но, как мне кажется, эта вещь отражает все то, о чем вы сейчас пытались так бурно обсуждать. Мы покажем лишь несколько мизансцен в своём спектакле, а жизнь – это своенравная особа, которая все расставит по своим местам. Итак, господа, поиграем в любовь…

Глава 1

В этот прекрасный октябрьский денёк в нашу комнату в общаге набилось человек тридцать студентов. Не понимаю, каким образом она имела свойство вмещать такое количество людей, как будто становилась резиновой и растягивалась. Но факт остаётся фактом: четыре кровати, стулья, и даже ковёр на полу служили посадочными местами для нашей оголтелой орды. Мы отмечали сдачу первого зачёта по русской музыке у великой и могучей теоретички Жанны Прохоровны Жуковской. Сдали не все, но это не мешало нам собраться тесной компанией и просто излить друг другу душу. Собрались студенты с разных отделений и факультетов нашей академии. Здесь были и народники и струнники, затесались хореографы и даже парочка с актёрского. Мы же – четыре хозяйки этой комнаты, гостеприимно приютившие всех, учились на фортепианном отделении на втором курсе. Я – Екатерина Соболева, и мои подруги: Лариса, Настя и Ольга.

Намешав какие-то коктейли, девчонки раздавали всем присутствующим пластиковые стаканчики, предварительно бултыхнув в них кусочки заготовленного льда. Я этот зачёт сдала на отлично, поэтому сегодня могу со всей ответственностью отдаться на волю стихии. Правда в моей жизни никогда не случалось так, чтобы напиться и забыться. Но почему-то именно сегодня хотелось просто тупо расслабиться. Из закусок были нарезаны горы бутербродов с какой-то непонятной на мой взгляд колбасой и твёрдым сыром. Я вполуха слушала возгласы со всех сторон и непрерывное ржание. В мыслях то и дело всплывал диалог с моим преподавателем по специальности Романом Андреевичем Серебренниковым, который произошёл на прошлой неделе.

Я и раньше замечала какое-то повышенное внимание в мою сторону, но списывала это на заинтересованность во мне, как в хорошей пианистке. А после нашего разговора на моём предыдущем уроке, поняла, что интересую его в несколько ином смысле. Для преподавателя он был достаточно молод: лет тридцати пяти, высокий, немного худощавый, но фигура весьма спортивная. Копна светлых волос всегда была уложена в очень стильную причёску. А также серо-зелёные проникновенные глаза, которые буквально прожигали всё нутро даже при бегло брошенном взгляде. Он не был красавцем, но тем не менее обращал на себя внимание: что-то неуловимое цепляло в нём. Про таких ни одна девушка не скажет: «мол, прошла мимо и не заметила». Взгляды на него бросали и студентки с разных факультетов. У меня даже злопыхательницы по этой теме появились, которые завидовали, что я в его классе учусь. Впрочем, не только мне, конечно, а всем студенткам, кому выпала такая честь. Не скрою, мне он тоже нравился, да это и вполне естественно: замечательный преподаватель, интересный собеседник и просто импозантный мужчина. Я понимала, что влюбляться в такого ну никак нельзя: во-первых, нарушается субординация, а во-вторых, он женатый человек, а это уже накладывает определённое табу на близкое общение. Нутром чувствовала, что нельзя, но, как оказалось, меня очень профессионально в этом направлении подталкивали. И не кто-нибудь извне, а собственно он сам.

– Катя, – вкрадчивым голосом произнёс Роман Андреевич, когда я оторвала руки от клавиш рояля после исполнения первой баллады Шопена. Он взял меня за руку и очень очаровательно улыбнулся, – сегодня значительно лучше. Чувствуется, что ты поработала над фразировкой, учла все мои замечания и очень тонко и выразительно сыграла тему, которая немного не дотягивала по наполнению на прошлом уроке.

– Спасибо, Роман Андреевич, – я смущённо улыбнулась, понимая, что создалась какая-то двусмысленная ситуация, и мою руку нужно срочно вернуть обратно. Но он держал её крепко.

Затем, прямо глядя на меня, поднёс ладонь к губам и невесомо поцеловал, вызвав при этом во мне непривычный трепет и жар во всём теле. Щёки мои вспыхнули огнём, и я подумала, что покраснела, как помидор, не в силах справиться со своим состоянием. Нужно было срочно уходить, но я, как будто примагнитилась к стулу и, боясь сделать предательски громкий вдох, смотрела на него, как кролик на удава.

– Катя, – его обволакивающий голос звучал вкрадчиво и томно. – Мне кажется, что я сошёл с ума, но ты мне очень сильно нравишься. Я жду наших уроков, как подарок небес, и лишь невероятными усилиями сдерживаю себя, чтобы не прикоснуться к тебе так, как я хочу.

После этих слов я не только боялась пошевелиться, но и забыла, как дышать. Из оцепенения меня вывела его улыбка. Он отпустил мою руку со словами:

– Катюш, я не тороплю тебя с ответом. Я сказал тебе о своих чувствах и мне стало легче. Я не вправе тебя ни к чему принуждать. Если хочешь, всё останется, как раньше, – он при этом как-то лукаво улыбнулся.

«Легче ему стало»! – пронеслось у меня в голове. А мне вот после его признания совсем стало не легче, даже очень и очень не легче. И как он себе представляет, что всё останется, как раньше, когда я при каждой нашей встрече буду думать совсем не о том, о чём собственно нужно думать на уроках?

– Кать, ты чего смурная такая сидишь? – из задумчивого состояния меня вывел голос Валерки Климова с народного отделения. – Вроде зачёт лучше всех сдала, а радости ноль.

Я с усилием улыбнулась:

– Ребят, всё нормально, – и сделав большой глоток, продолжила, – устала немного. Бессонные ночи и всё такое, ну сами понимаете.

Я решила немного освежиться и незаметно прошмыгнула из комнаты в коридор, пока всеобщее внимание привлёк тост Леры Касимовой. Подойдя к окну, я подтянулась и села на широкий подоконник, навалившись на выступ в стене.

– Катюш, поешь, а то быстро опьянеешь, – я не заметила, как ко мне подошёл Слава Симонов, который учился на четвёртом курсе театрального отделения. Он протянул мне тарелку с бутербродами, усаживаясь рядом со мной.

– Спасибо, Слав, – я улыбнулась ему и заставила себя откусить хлеб с сыром. Аппетита совсем не было, но я продолжала жевать, чтобы заполнить тишину. – Может, я и хочу опьянеть.

– Хорошо, – как-то уж очень серьёзно произнёс Слава, – только позволь мне тогда быть с тобой рядом.

– Боишься, что я начну дебоширить и ругаться нецензурно? – я криво усмехнулась.

– Боюсь, что ты сейчас в таком состоянии, что не вполне можешь себя адекватно контролировать. А также боюсь, что тебя кто-нибудь обидит, воспользовавшись временной слабостью.

– Ну что ты преувеличиваешь! Кто меня может обидеть здесь-то?

– Значит твой обидчик находится не здесь? – тихо констатировал Слава.

– Нет у меня никаких обидчиков, что ты выдумываешь? – я с вызовом посмотрела на него. Что за допрос он тут пытается устроить и главное зачем?

– Ты весь вечер просидела в молчании. И вот уже несколько дней, как находишься в каком-то своём мире.

– Тебе это кажется, Слав. Я просто устала, объяснила же.

– Настолько, что на мои вопросы постоянно в последнее время отвечаешь невпопад?

– Ну прости. Что я ещё могу добавить?

– Давай завтра в кино сходим, а потом в кафе посидим? Я за переводы текстов аванс вчера получил, могу себе позволить даже в ресторан тебя пригласить.

Я постаралась в свою улыбку вложить искреннюю теплоту, на какую только была сейчас способна:

– Спасибо, Слав, за приглашение, но, думаю, в другой раз. Нет настроения, и самочувствие как-то не очень.

– Давай разгоним всю эту тусню? – он кивнул в сторону нашей комнаты.

– Нет, что ты?! Ребята только разошлись, да и не разогнать их теперь, это утопия.

– Ты права, – Славка спрыгнул с подоконника и протянул мне руку, – пойдём к нам. Юрчик здесь тусит, а Сеня ещё два дня у родни гостить будет. Спокойно отдохнёшь от этих безумных ораторов, возможно, они только к утру разойдутся. Заодно температуру измерим, вдруг лечить тебя надо.

– Слав, – я встретилась с взглядом тёмно-карих глаз, – спасибо. Почему ты меня так опекаешь?

Он ничего не ответил, а лишь взял меня за руку и решительно повёл по направлению к своей комнате. Сопротивляться уже не было сил. Да я и понимала, что Слава меня никогда не обидит. И вообще, с ним мне всегда было как-то спокойно и надёжно.

– Ложись на мою кровать, – он как будто специально избегал моего взгляда, – я не буду тебе мешать и выйду.

– Ты мне не мешаешь, Слав, – я порадовалась, что могу принять горизонтальное положение, а глаза предательски начали слипаться.

– Тогда, ты не будешь против, если я немного почитаю? Скоро зачёт по сценическому, а у меня ещё конь не валялся.

Я устало кивнула, погружаясь в сладкую дрёму. Лишь где-то вдалеке как будто донёсся тихий шёпот Славки: «Спи, моя девочка. Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю». А, может быть, мне это всё приснилось. Даже вполне вероятно, что так оно и было…

Несколько дней пронеслись, как сон. Роман Андревич был предельно тактичен и вежлив, не намекая ни единым словом о недавнем разговоре. Мне даже стало казаться, что это был плод моего больного воображения. Если бы не одно но…

Глава 2

– Катя, ты очень хорошо чувствуешь Рахманинова, – в порыве проговорил мой преподаватель на нашем уроке. – У меня есть запись, где этот концерт исполняет сам автор. Запись редкая 1939 года: Филадельфийский оркестр под управлением Юджина Орманди.

– Как здорово, что у вас есть именно эта запись! – я не могла сдержать эмоций.

– Мы можем послушать его вместе у меня, – невозмутимо произнёс Роман Андреевич. – В эту субботу приходи ко мне домой. Адрес я тебе в сообщении скину.

И всё, далее, как будто, и не обращал на меня внимания, переключившись на других студентов. Казалось бы, какая ерунда, побывать в гостях у шефа и послушать классическую музыку. Да я бы даже не задумываясь согласилась месяца два назад, когда в голову не лезли всякие немыслимые фантазии. Хоть вот уже как месяц спустя нашего разговора Роман Андреевич не выражал своих чувств, но я-то не забыла его признаний. Как мне поступить? Прийти, или нет? Я решила, что опасаться нечего, потому что дома обязательно будут присутствовать его жена и десятилетняя дочка. Поэтому решила всё-таки прийти. Да и интерес какой-то в глубине души сидел, который бы всё равно не дал мне покоя. Адрес он мне действительно скинул в смс сообщении. Я увидела его, когда открыла свой маленький кнопочный телефон «Nokia», который подарили мне родители в прошлом году. У многих моих друзей телефоны уже были, а мой первый появился только в 2002 году. Но я его очень любила. Он был каким-то чудом нового тысячелетия, связывающего меня с родным домом.

В эту субботу шёл мокрый снег, который хлопьями разлетался по тротуарам, облепляя всё вокруг. Но я всё равно решила пройтись пешком, чтобы немного освежить голову. Несколько раз я порывалась вернуться, но какой-то противный внутренний голос меня останавливал и направлял вперёд. Благо на мне была не дублёнка, а непромокаемый пуховик, который защищал от сырого снега. Но шапка, варежки и всё моё лицо были пропитаны снежной влагой. Дойдя до нужного дома, я ещё какое-то время потопталась возле подъезда, не решаясь войти. Это был основательный дом сталинской постройки. Один из немногих домов, где уже установили на дверь домофон. Какой-то мужчина вышел из подъезда, учтиво открывая передо мной дверь, как бы приглашая пройти внутрь. Сбегать было поздно. Я вошла в тёплый подъезд и поднялась на второй этаж. Промелькнула опять шальная мысль, что бежать бы отсюда надо, но рука сама потянулась к кнопке звонка. Роман Андреевич с улыбкой открыл дверь, пропуская меня в квартиру.

– Катюш, скорее проходи и раздевайся. Ты, наверное очень замёрзла? Погода сегодня скверная, – с меня предательски капали оттаявшие снежинки, облепившие всё, к чему могли прилипнуть.

Он помог мне раздеться и пригласил в комнату. Я нервно озиралась по сторонам, изучая интерьер. Старинная добротная мебель достаточно гармонично сочеталась с современной техникой. Портьеры на окнах были какие-то пафосно-грузные и заканчивались бахромой, собранной в изящные кисточки. Оторвав взгляд от окна, я быстро сглотнула и как-то неестественно проговорила, не узнавая свой голос:

– А где ваша жена? И дочь?

Он очень мило улыбнулся, ничуть не смущаясь факта их отсутствия:

– Скоро придут. Присаживайся, – и, указав жестом на диван, направился на кухню. – Я приготовлю тебе глинтвейн, чтобы согреться.

– Не нужно, Роман Андреевич, я уже согрелась, не беспокойтесь.

– Не спорь с учителем, – по голосу было слышно, что его забавляет эта ситуация. – Я себе не прощу, если ты после сегодняшнего визита ко мне заболеешь.

Я решила, действительно, не спорить и стала просто тупо разглядывать окружающие предметы. Взгляд остановился на достаточно внушительном книжном шкафу. Здесь было много необыкновенно редких книг, которые так и манили, чтобы их взяли в руки и прочли.

– У вас очень богатая библиотека, – я не удержалась от восторга по этому поводу.

– Да, – послышался голос учителя, – она мне от деда досталась. Он был доктором филологических наук, поэтому собирал и заказывал редкие книги. Кое-что привозил сам, кое-что дарили коллеги из-за рубежа. Некоторые шедевры Шекспира, Конан Дойла, Дюма, Флобера и ещё нескольких писателей есть даже на языке оригинала.

– Я вам завидую, по-доброму, конечно, – я немного расслабилась, изучая корешки книг мировой художественной литературы, с трепетом легонько прикасаясь к ним.

– Если хочешь, могу дать почитать то, что тебе придётся по душе, – он с неизменной улыбкой протянул мне чашку горячего напитка.

Я оглянулась и увидела, что на маленький журнальный столик возле дивана Роман Андреевич поставил огромную вазу с фруктами и тарелки с сырами и какими-то заморскими закусками.

– Я была бы вам очень признательна, – пролепетала я, присаживаясь на диван.

– Выпей скорее, а то вид у тебя, Катюш, как будто ты чем-то чрезвычайно напугана. Надеюсь, это не я такой страшный? – сказав это, он сел рядом и взял такую же кружку в руки.

– Нет, – вымолвила я и сделала глоток. Горячая жидкость приятно потекла по телу, разливаясь тёплыми волнами. Страшным он не выглядел, скорее наоборот, каким-то уж очень домашним и милым. После второго глотка скованность постепенно стала проходить. – Вы мне запись третьего концерта в исполнении Рахманинова хотели дать послушать.

– Да-да, конечно, – он с какой-то ехидной ухмылкой поставил выпитую кружку на стол и подошёл к стереопроигрывателю. Совершив некоторые манипуляции с кнопками, из колонок полилась божественная музыка, которой я бредила всё последнее время.

Я ловила буквально всё: как композитор делал фразировку, какие брал темпы, его отношение к звуку, его своеобразная трактовка. Я мыслила немного не так, как играл сам автор, но его исполнение безусловно было потрясающим. Когда музыка закончилась, мы ещё какое-то время сидели молча.

– Как можно создавать такую музыку? – тихо проговорила я в порыве. – Наверное, я повторюсь, но Рахманинов – гений!

– Не могу не согласиться с этим, – вкрадчиво произнёс Роман Андреевич.

Я не до конца ещё осознавала, как мои руки оказались в захвате его крепких пальцев. Он сел непозволительно близко ко мне, и я ощутила его дыхание возле своих губ. Вроде бы это были совершенно невинные прикосновения, но в глазах его зарождалась буря, как разбушевавшийся океан. Я сделала робкую попытку отстраниться, но он ловко притянул меня к себе и впился губами в мои губы. В висках застучал пульс, как набат, кровь прилила к щекам, а поцелуй из нежного стал жгучим, нарастающим, как будто меня выбросили из реальности и закрутили в какую-то чувственную тягучую воронку. Это было невероятно: сладко, мучительно и запретно. Где-то на пределе сознания, я всё-таки невероятными усилиями смогла прервать этот поцелуй. Отстранившись, я произнесла:

– Скоро придут ваша жена и дочь. Всё это неправильно, мне пора уходить, – я до конца не осознавала, какое воздействие оказывает мой внешний вид: волосы были растрёпаны, глаза испуганно сияли, дыхание до конца не восстановилось, и от этого напряжение чувствовалось во всём теле, которое приковывало его ненасытный взгляд.

– Они приедут только через два дня. Гостят у родственников в Волгограде, – он говорил сбивчиво, но не отпускал мои руки, пытаясь притянуть снова.

– Какая разница! Я бы ни за что не пришла к вам, зная, что их нет дома.

– Поэтому я тебе и не сказал об этом. Катя, – он перешёл почти на шёпот, – ты не представляешь какое влияние оказываешь на меня! Я просто болею тобой, в последнее время все мысли только о тебе. Как думаешь: это какое-то наваждение или любовный приворот?

– Вы с ума сошли! – в сердцах прокричала я. – Какой приворот? По-вашему я на такое способна?

– Я пытаюсь шутить, Кать, насколько это сейчас уместно. Ты – конечно нет. А вот я сейчас способен на всё, – он посадил меня на свои колени и, вдыхая аромат волос, нежно щекотал дыханием, слегка касаясь губами мочки уха.

Я ещё раз попыталась отстраниться, но он крепко держал, страстно гладя по спине, вызывая неимоверную волну чувств. Он развернул меня к себе и нежно коснулся пальцами щеки, обводя овал лица.

– Ты права. Я не вправе держать тебя. Я влюблён, как умалишённый, но не смею требовать от тебя взаимности. Хотя, – он вновь устремил свои глаза, обжигая взглядом, – я бы смирился с поражением, если бы не чувствовал, как ты реагируешь на мои прикосновения. Не пытайся себя обмануть: тебе же нравится, когда я прикасаюсь к тебе, целую, ласкаю.

Что при этом делалось в моей душе, одному только Богу известно. Я, как будто боролась сама с собой: с невозможностью ситуации и невероятными новыми ощущениями, охватившими меня с головой. А дальше. Дальше всё происходящее выбило почву из-под ног, лишая воли и контроля. Я уже не отдавала себе отчёта, правильно ли поступаю или нет. Где-то в глубине сознания робкий внутренний голос пытался как-то до меня достучаться, но его полностью поглотила неистовая волна чувств, и он потерялся, смирившись с поражением.

Проснулась я в постели с моим учителем. Его рука покоилась на мне, а дыхание было ровным и безмятежным. Картины бурной ночи всплыли в моём сознании, и щёки невольно запылали. Жалела ли я о случившемся? И да и нет. С одной стороны, я осознавала, что прежних невинно-доверительных отношений с шефом уже не будет. А с другой стороны, я понимала, что влюбилась, как дура. Но это было настолько волнующее чувство, которое накрывало волной стыда смешанного с невероятным блаженством. Я попыталась убрать его руку и высвободиться, но в одно мгновенье оказалась распята под ним, а он навис всем телом с невозмутимой очаровательной улыбкой.

– Сбежать не удастся, моя фея, – нежно прикоснувшись к губам, он стал невесомо целовать меня, касаясь лица, шеи, груди, распаляя и заставляя чаще биться сердце. – Катюша, назови меня по имени. Назови меня Роман, и я полечу с тобой к небесам.

То, что он делал не поддавалось никаким словам, и я буквально выкрикивала его имя, теряясь в мыслях и ощущениях, сбиваясь на стоны и выгибаясь всем телом, как податливая восковая кукла.

Мы долго не могли расстаться, болтая обо всём на свете. Просто о каких-то ничего не значащих пустяках, и я смеялась над его остроумными шутками, которые он иногда отпускал и в мой адрес. Мне было так легко и комфортно с ним, что я уже забыла о смущении и своих нелепых сомнениях. У Романа оказалась очень богатая фонотека, и мы слушали фортепианную классику в разных исполнениях, делясь своими эмоциями. В большинстве случаев наши мнения совпадали, что меня несказанно радовало. Мне было интересно с ним, и этот необыкновенный день прошёл как-то незаметно и быстро.

Глава 3

В общежитие я вернулась уже поздно вечером. Девчонки сразу наскочили, глядя в моё безумно счастливое лицо.

– Катька, ты где была? – Ольга подбоченилась, напирая на меня. – Мы тебе весь вечер вчера звонили и сегодня тоже, хоть бы ответила. Волнуемся же!

– Простите, девочки, – я невинно пожала плечами, и прошла к своей кровати, – я к тёте в гости зашла, у неё и осталась. Сами понимаете, из другого конца города сложно добираться. А телефон на беззвучном стоял, вот я и не слышала ваши звонки.

– Слава тебя обыскался, – вставила Настя. – Несколько раз вчера и сегодня заходил.

– Хорошо, завтра его увижу и успокою, – я устало повалилась на кровать. Бессонная ночка и очень насыщенный день давали о себе знать, глаза сами собой закрывались.

– Нет уж, сейчас к нему сходи и успокой, – Лариска тоже говорила обиженно и с ещё большим напором. – Парень волнуется, а ей хоть бы что! Обо мне бы так кто-то переживал!

– Я очень устала, сил нет, – еле вымолвила я.

Послышался робкий стук в дверь.

– Девчонки, можно? – это был Слава. – Катя появилась?

– Появилась – появилась твоя Катька! Заходи Слав, – Ольга приглашающе кивнула в мою сторону.

Он подошёл к моей кровати.

– Катя, ты где была?! Я очень волновался. Ты не заболела?

– Привет, Слав, – я тепло ему улыбнулась. – Я была у тёти, не заболела. А сейчас очень хочу спать, потому что безумно устала.

– Но почему ты не отвечала на звонки?! – он взволнованно смотрел на меня.

Мне совсем не хотелось устраивать разборки при девчонках, поэтому я нехотя встала и без слов, взяв за руку, повела его из комнаты. Мы сели на наше излюбленное место – на подоконник в конце коридора, подальше от любопытных ушей. Я понимала, что с ним сейчас нужно расставить все точки над «и».

– Слав, спасибо, что ты волновался за меня, но прости, я не обязана перед тобой отчитываться за свои действия. Мы с тобой, конечно, друзья, но не надо переходить какие-то личные границы.

– Я думал, что мы больше, чем друзья, – тревожно глядя мне в глаза, произнёс Слава.

– Я к тебе очень хорошо отношусь и считаю замечательным другом. И я бы совсем не хотела, чтобы наша дружба каким-то образом сломалась.

– Катя, я не могу относиться к тебе, как к другу, – он не мигая смотрел на меня, взяв за руку. – Потому что я люблю тебя.

Я опустила взгляд, понимая, что дружбе нашей вот так неожиданно и совсем не в подходящий момент пришёл конец. Но почему именно сейчас всё навалилось на меня? Конечно, я догадывалась о его чувствах, но так хотелось верить, что всё это лишь мои домыслы. И ведь от него не ускользнуло, что я веду себя неестественно: в моей душе бушевало море, и блеск в глазах невозможно было скрыть.

– Скажи, ты же не у тёти была? – Слава проговорил это бесцветным голосом, всё ещё держа меня за руку.

– Да, Слав, я была не у тёти. Не спрашивай где. Могу сказать только то, что я очень счастлива. И прости, если невольно дала тебе какую-то надежду на взаимность, – мне было тяжело это говорить, глядя в его, наполненные терпкой болью, глаза. Но я должна была это сказать. С ним мне хотелось быть всегда предельно откровенной.

– Я всё понял, Катя. Это ты прости, что лезу к тебе со своими чувствами. Знай, что бы не случилось, я всегда приду к тебе на помощь и поддержу. На меня ты можешь положиться в любой момент. Что бы ни произошло, я буду любить тебя. Знай это и помни.

После этих слов он спрыгнул с подоконника и, не оглядываясь, пошёл в свою комнату. В душе неприятно заскребло, как будто я обидела беззащитного ребёнка. Хотя, это конечно не так: уж кто-кто, а Слава никогда не был беззащитным, по крайней мере мне так казалось до сегодняшнего разговора. Но лучше быть честной, чем давать ложные надежды и притворяться. Самое неприятное в этой ситуации было то, что Слава мне нравился, и я могла в любой момент доверить ему свою боль и почувствовать его сильное плечо рядом. А с этого момента я понимала, что потеряла его доверие. Я просто сама не смогу больше пользоваться его бесконечной добротой и поддержкой. И это осознание тяжёлым грузом проникло в мои беспокойные мысли.