Связанные стрелами

пролог

П

редставьте, что однажды небо вашего родного и любимого города застилают грозовые тучи, а на улицы падают громоздкие капли черного цвета, расплываясь по тротуарам и любым поверхностям безобразными кляксами… На мир обрушивается чума. Чума, которая не щадит никого. Население прекрасного города сокращается больше чем вполовину.

Если бы два месяца назад мне сказали, что такое произойдет со всей планетой, я бы покрутила пальцем у виска и послала этого человека куда подальше. Но теперь это не сказки для детей, не пугающие ужастики в книгах, теперь это мир, в котором живут люди. Мир, в котором живу я. Поначалу никто не понимал, откуда явилась чума, почему так быстро пошло заражение этой страшилкой из Средних веков. Буквально в считанные часы половина планеты была заражена, а через пару дней миллионов людей не стало. Города пытались эвакуировать, но куда как вывезешь миллионы обезумевших жителей? Наиболее хладнокровные бросали свои дома и уезжали в глухие деревни в надежде, что это поможет спастись. Боже, как же они ошибались!.. Чума поселилась в каждом уголке Земли. Куда бы ты ни бежал, она настигала тебя. Были и те, кто пользовался ситуацией: грабили дома, магазины, убивали людей прямо на улицах.

Полтора месяца после начала эпидемии царила полная неразбериха. Правительство пыталось вводить карантин, рассчитывая, что таким образом сможет контролировать распространение болезни, но они ошибались. Этот недуг врывался в любой дом, даже туда, где семьи прилежно соблюдали все меры безопасности. Убедившись, что привычные схемы не работают, власть убралась куда подальше от обычных жителей, оставив на съедение жестокой болезни. Насколько мне известно, сбежавших политиков это не спасло. Сейчас стало немного легче, но мы понимаем, что это лишь затишье – перед вторым вторжением, которое состоится через месяц.

Нам нужно быть максимально готовыми к этому – в войне с чумой не будет победивших и проигравших. В войне будут лишь выжившие и умершие…

Вы, наверное, не понимаете, о чем я говорю? Речь идет о всадниках Апокалипсиса.

И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч…

Откр. 6:3-4

Глава 1

К

огда я открываю глаза, на улице уже вовсю светит весеннее солнце. Пробираясь через оконные стекла, оно приятно греет лицо, заставляя меня улыбнуться. Мою талию нежно и в то же время властно держит рука Антонио, который сладко сопит во сне, уткнувшись лицом в подушку. Я всегда просыпаюсь раньше и разглядываю его мужественное лицо. Он мой. Ему двадцать пять лет, он на два года старше меня.

Мы познакомились в университете, я тогда только поступила, а Антонио, как первый красавец старшего курса, решил проявить дружелюбие и показал мне, как все здесь устроено. С тех пор мы всегда вместе. Мне кажется, что это любовь. У Антонио темные волосы, волной спадающие на плечи. Черт, мне так нравится это! К сожалению, днем он собирает их в дурацкий хвост, поэтому насладиться этим зрелищем я могу только ночью или ранним утром, пока он еще спит. Глаза у него карие, что неудивительно, ведь он – итальянец. Такие же были у моего отца…

Я стараюсь об этом не думать, но каждый день ко мне подкрадываются эти мысли, хочется мне того или нет. После чумы в Риме сильно сократилось население: большинство не пережило заразы, других убили.

В нашей семье такая участь постигла отца, и я не понимаю, за что и почему. Его звали Гилберт. Это был добрейшей души человек, всю свою жизнь посвятивший искусству и истории Древнего мира. Он был профессором Nuova Accademia di Belle Arti Rome. Его убили те, кого породили чертовы всадники Апокалипсиса. Отец погиб на улице, когда в очередной раз пошел на рынок за едой…

Люди боялись выйти из домов, умирали от голода, потому что не запаслись ни необходимыми для жизни продуктами, ни деньгами. Да и разве можно запастись этим на год? Да даже на месяц или неделю… Жизнь остановилась

Кто-то стал грабить покинутые жилища, магазины, торговые центры и нападать на горожан. На шестнадцатый день после вторжения первого всадника все вышки связи и телевидения перестали работать – то ли это было дело рук мародеров, то ли из-за хаоса, который творился повсюду, то ли умерли или разбежались те, кто обеспечивал работу этой сложной техники, сути это не меняло. Мы остались без какой-либо связи. Телефоны мгновенно превратились в фотоаппараты. Ко всеобщему удивлению, с электричеством и водой проблем не возникло, но вот еда…

Почти все продуктовые магазины закрылись, поставки продовольствия прекратились, продавцы, как и многие другие жители, спешно покидали город, ожидая, что где-то, возможно, хотя бы в другой стране, можно скрыться. Как наивно! На одной из площадей сохранились остатки рынка. Продавцы сначала сбывали все по наименьшей цене, лишь бы собрать денег и уехать подальше, но потом цены на все продукты взлетели до небес. Рынок смогли посещать только обеспеченные римляне или их слуги. Отец ходил за продуктами сам, не разрешая нам покидать дом. Слуг, как вы понимаете, у нас больше не было…

Отец нашел свою смерть, возвращаясь домой, когда на него выбежал мародер и попытался отнять корзину с покупками. Ох, если бы только папа отдал ее и не пытался вразумить мерзавца!

Отец был властным и упрямым, но одновременно благородным и рассудительным. Он считал, что люди разгневали Бога, который в наказание напустил на планету Всадников. Папа отказался отдать еду. Конец был закономерен – грабитель ударил отца в живот острым клинком. Это случилось прямо перед домом на глазах нашей семьи.

Мы не смогли похоронить отца как подобает. Пришлось закопать тело в нашем саду. Пережить эту смерть было трудно. Тяжелее всего было маме. Эрик, мой брат, тоже не справлялся поначалу. В день явления всадника Чумы ему исполнился двадцать один год. Это очень иронично, когда совершеннолетие приходит к тебе с одним из Всадников Апокалипсиса…

Брат мой – прекрасный человек, весь в отца, такой же благородный, и в то же время смелый и мужественный. Мама всегда называла нас подарком судьбы. Мы с ним совершенно разные, но иногда кажется, что очень похожи. Как говорит Нора (так зовут нашу маму), мы с Эриком – воители и победители.

Кстати, меня зовут Астрид, Астрид Инганнаморте. Мое имя означает «божественная и прекрасная» и, действительно, мне подходит. Мои черные, цвета воронового крыла, кудри спадают по спине до лопаток. Это гордость моей матери. Она старательно занималась моими волосами, утверждая, что именно в них отражается суть девушки. Глаза у меня от отца – такие же янтарные и большие, с густыми ресницами. Моя фигура (по мнению подруг и друзей) – идеальна. Терпеть не могу ханжество под видом скромности! Поэтому легко признаюсь – я очень красива! Высокая грудь, красивая талия и стройные ноги – это в маму. У меня пухлые губы и аккуратный носик – в отца. Как вы уже поняли, все лучшее во мне – от родителей. Если бы вы увидели нас рядом, то сразу бы сказали, что я – дочь своего отца. Мы с ним похожи, как две капли воды! Были…

Пара отделов полиции на весь Рим собирают трупы по переулкам и площадям города. Убийства не закончились, просто их стало намного меньше, чем в первый месяц после явления этого проклятого Всадника. Его видели немногие, хотя сложно подобрать определение этому действию, поэтому обойдемся словом «видели».

В тот вечер, когда на город обрушилась чума, а случилось это 18 февраля в день Римского карнавала, ровно два месяца назад, казалось, весь город вместе с туристами отмечал праздник на главной площади. Небо почернело, полился дождь цвета мазута. Необъяснимо, но потом поделились своими воспоминаниями совсем немногие. Была ли этому виной толчея на улицах, количество выпитого вина или просто психика защищала жителей от страшных картин, ведущих к безумию, неважно. Некоторые впечатлительные горожане описывали Всадника как Божественное создание на белом коне, который возник в небе из ниоткуда, взглянул на город и растворился в темноте. Другие уверяют, что видели кого-то страшнее, чем Люцифер, первый сына Господа.

Как только по Риму распространился слух об этом, мой отец понял, что наступил Судный день. Он много лет изучал картины, связанные с четырьмя всадниками Апокалипсиса. Он был более чем уверен, что Бог наказывает нас также, как наказал когда-то Адама, другого своего сына. Мы тоже дети Божьи… Библия гласит, что после открытия первых четырех печатей Книги Откровения, на свет явятся друг за другом четыре всадника Апокалипсиса. Они принесут смертельную болезнь, войну, голод, а закончится все смертью. Так переродится наш полностью прогнивший мир. Первый всадник уже явился – Чума. Вот с этого чертового карнавального дня каждый житель Рима с ужасом ждет явления второго всадника, который положит начало ужасному кровопролитию по всему белому свету. Как бы я мечтала о том, чтобы мой отец ошибся в своих заключениях! Порой людям проще думать и принимать такие явления как обычное стихийное бедствие, нежели как пророчества, полученные тысячи лет назад в библейских писаниях. Я доверяю отцу и большому учёному Гилберту Инганнаморте и разделяю его мысли. Он излагал их еще до того момента, как по городу распространился слух о том, что горожане в ту роковую ночь видели необъяснимое на ночном небе.

С раннего детства отец водил меня в музеи и картинные галлереи Рима, исключительное внимание уделяя секциям Древнего Мира. Поэтому уверяю вас, что в вопросе пророчеств, библейских писаний, а также в старинных холстах, на которых изображены четыре всадника, пришествие Иисуса Христа и Судный день, я разбираюсь неплохо. Большинство людей понимает, что наш конец близок, а самое страшное и печальное, что он – неизбежен. Мы настолько разгневали Господа Бога, что ждать пощады и прощения – это то же самое, что положиться на слепого, который должен провести тебя по лабиринту из тысячи коридоров.

На второй день после явления первого всадника Апокалипсиса Собор был забит горожанами. Очередь растянулась на несколько километров, ведь люди считали, что, вспомнив молитвы и вернув веру в нашего Создателя, за считанные часы они преодолеют все трудности, которые свалились на них, и те, что ждут их в ближайшем будущем.

Простояв у окна несколько минут, я решила спуститься на кухню и заварить кофе. Только он помогает мне собраться с мыслями. Так странно знать, что теперь в Риме этот блаженный напиток доступен не всем горожанам! Накинув шелковый халат, я тихо спустилась по лестнице на первый этаж, где расположена спальня родителей, гостиная и кухня.

Мы, Инганнаморте, – потомки старой римской аристократии. Наш дом расположен в центре Рима. К сожалению, после явления Чумы, многие хорошие семьи сбежали, оставив квартиры совершенно пустыми. Теперь в моем замечательном доме живут всего четыре семьи, включая нашу. Я пробираюсь через гостиную в сторону кухни, стараясь не разбудить мать. После смерти отца Нора не заходит в их спальню и все свободное время проводит в гостиной на кожаном диване перед огромным плазменным телевизором. Как вы уже поняли, он совершенно бесполезен. Хорошо, что папа собрал коллекцию фильмов, поэтому наши вечера частенько проходят за просмотром старых комедий или боевиков. Взглянув на маму, спящую под стареньким пледом из той счастливой жизни, невольно морщусь, мою душу царапают кошки, к горлу подкатывает ком. Нам всем жаль ее. Она потеряла любовь всей жизни, ей больше неинтересно, что происходит за пределами нашего маленького оазиса. Эрик переживал и думал, что и про нас Нора забыла. А я думаю, что это не так. Каждый человек выбирает сам, как ему скорбеть и как выбираться из ямы боли и разочарований… Мама оказалась слабее нас, и ее горе затянулось. Но я не вправе осуждать. Сделав глоток невероятно вкусного капучино, я расслабляюсь. Мой взгляд падает на дверь, откуда выходит Хильда.

Пришло время рассказать вам об этой чудной девушке. Это Хильда Марчетти – девушка моего брата. С Эриком они встречаются около полутора лет. Я никогда еще не видела своего брата настолько счастливым и вдохновленным. Хильда очень скромная, она младше Эрика на год, но в свои двадцать выглядит достаточно взрослой и рассудительной. Красавицей ее не назовешь, но она очень мила. Ее мать погибла в первые дни после вторжения первого всадника, а вскоре после этого ее старшую сестру зверски убили мародеры на одной из улочек нашего города. Отец Хильды не выдержал этого ужаса и повесился в своем кабинете. Поэтому Нору никто не смеет осуждать и упрекать в том, как она справляется с горем. С тех пор как Хильда потеряла всю свою семью буквально за неделю, она живет с нами. Она мне нравится, да и брату спокойнее, когда он может за ней приглядывать и не беспокоиться, что в квартиру Хильды ворвутся мародеры.

– Доброе утро, Астрид! – с улыбкой говорит Хильда. – Как спалось? Или ты и сегодня ночью занималась спасением города? – в ее голосе я слышу беспокойство, но сама девушка старается казаться безмятежной.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что только так я могу помочь людям спасаться от мародеров. Мой навык только и ждал этого дня, когда сможет быть полезным, – мурлычу я в ответ.

– Ох, Астрид, ты невыносима! Я не сомневаюсь в тебе, особенно в твоей стрельбе из лука. Ты была рождена для этого, но нужно быть более серьезной. Это не шутки, ведь каждую ночь происходят убийства девушек… – ее глаза застилают слёзы, но Хильда берет себя в руки и продолжает: – Мы обе знаем, что одним убийством там не ограничивается… Мир прогнил, а если быть точнее, показал истинные лица тех, кто долгое время скрывался под масками.

Я понимаю причины слез Хильды, ведь ее сестру не просто зверски убили, а до этого еще надругались над ней. Виновных никто не нашел, а может, даже не пытались искать. Порой мы задумываемся: для какой цели некоторые полицейские остались в городе? Явно не для защиты мирных граждан… Каждый человек пытается извлечь свою выгоду из ситуации в мире, а именно – заработать деньги любыми путями.

– Что вы здесь устроили с утра пораньше? Малышка, ты ведь знаешь, Стрелочку не переубедить, она у меня воительница, а ты только тратишь время, – голос Эрика вырывает меня из потока мыслей. Он стоит около их комнаты с взъерошенными после сна темными кудрями.

Как только Эрик научился говорить, я для него стала Стрелочкой, ведь все детство он наблюдал за моей стрельбой из лука.

– И тебе привет, предатель, – проговорила я, высунув язык. – Чем вы двое вообще занимались всю ночь? Выглядишь ужасно, Эрик!

– Если бы ты не устраивала свои ночные вылазки по спасению мира, то, может быть, Антонио показал бы тебе, чем занимаются взрослые люди в постели! – парировал Эрик, сверкнув красивыми, цвета малахита, глазами.

– Так, хватит, – обвив рукой талию моего брата, проговорила Хильда. – Давайте я приготовлю завтрак? – девушка устремляется к плите.

Для Хильды кухня была своего рода маленьким оазисом, она восхитительно готовила, а нам это было на руку. За все полтора месяца, что она живет с нами, я ни разу не видела ее слез не потому, что у Хильды нет сердца и она не скорбит по своей семье, а потому, что это невероятно сильный человек. Лишь несколько раз поздними вечерами, когда я возвращалась домой после зачистки, слышала ее тихие всхлипы в ванной. Мне приятно, что у Эрика такая чудесная девушка. Можно сказать, я даже перестала злиться на него, когда он оставил наше дело по ночным вылазкам из-за просьбы и переживаний Хильды.

На пороге кухни появился Антонио. Он, как всегда, был хорош: собранные в хвост волосы и красивая одежда, несмотря на то, что в данное время мода вряд ли кому-то важна. Но ведь мы – итальянцы!

– Доброе утро! – обратился Антонио к Эрику и Хильде. – Привет, бунтарка! – улыбнувшись, он прильнул к моим губам, и я почувствовала его мягкое, спокойное дыхание, которое отдавало мятной пастой. Теплые губы моего Антонио на миг заставили забыть обо всех проблемах в этом мире. – Хильда, ты, как всегда, нас балуешь, – сверкнув белоснежными зубами, он плюхнулся рядом со мной.

– Я не бунтарка, а всего лишь пытаюсь помочь, – начала оправдываться я. – Да и вообще, почему вы все с утра пораньше на меня напали? Будьте как мама, идеальный персонаж в квартире, никого не трогает, лишь спит, ест и смотрит фильмы! – выпалила я и только потом поняла, что мои слова были слишком грубыми. Пришлось прикусить язык.

– Я все слышу, Астрид Де Инганнаморте! – негромко донеслось из-под пледа Норы. – А что еще, черт возьми, остается нам делать? – вдруг она крикнула так, что ее слова будто повисли в воздухе. Я понимала, что это был риторический вопрос, но все же решила ответить.

– Если ты не заметила, мама, – сделав акцент на последнем слове, продолжила я, – люди пытаются выжить в сложившийся ситуации. Каждый из нас занимается делом, в отличие от тебя, – это было очень некрасиво с моей стороны, но скопившийся гнев требовал выхода. Слишком долго мы молчали и пытались не обращать внимания на поведение Норы.

– Хватит! – стукнув кулаками по столу, проговорил Эрик, – мы все знаем, что это ни к чему не приведет. Будь хоть ты умнее, Астрид! – прорычал брат.

– Кто-нибудь хочет еще кофе? – тихонько спросила Хильда, положив руки на плечи Эрика.

Удивительно, как она влияла на брата. Стоило ей прикоснуться к нему, как он сразу размяк, тело расслабилось, а гневные морщинки исчезли. Все время, пока наша семья спорила, Антонио спокойно пил кофе, периодически поглядывая на меня.

Я люблю это в нем: он никогда не осуждает и не вмешивается. Антонио из раза в раз повторяет, что доверяет мне и наши отношения ему дороги. Ведь попробуй он выступить вместе с Хильдой против моих ночных походов, то точно испортил бы мое отношение к нему. Пока Хильда заваривала новую порцию чудесного кофе, у входа на кухню появилась мама. Она стояла и смотрела на нас прекрасными, большими, зелеными глазами. Такие же глаза у Эрика. Но ее взгляд был абсолютно пустым, та жизненная энергия и сила, которые раньше излучали ее глаза, испарилась. Теперь вместо них – отстраненность и отчужденность. Несмотря на это, Нора сохранила благородную красоту: пшеничного цвета волосы лежали ровными прядями на плечах, стройная фигура, которую можно было рассмотреть даже под стареньким шерстяным пледом, в котором она пряталась, та самая добрая улыбка – остались неизменными.

– Вы будто увидели призрак, хватит уже. Астрид права: я совсем выпала из жизни. Мне очень жаль… – она опустила глаза. – Я должна была защищать вас после смерти… – не договорив, мама запнулась и начала нервно перебирать пальцами бахрому пледа, – после смерти Гилбрета… А в итоге получилось так, что вы сами себя защищали, да еще вдобавок и меня, – улыбнувшись, закончила она.

– Успокойся, мам! – вскочил со стула Эрик, – мы с Астрид знали, что тебе просто нужно время. Ты у нас сильная! – запнувшись, мой брат продолжил: – Может, ты переберешься обратно в вашу спальню? Ты уже полтора месяца спишь в гостиной…

– Я знаю, дорогой, знаю, просто мне нужно было немного времени, чтобы разобраться. Мы так сильно любили друг друга с вашим отцом, что я не могла и не хотела принимать, что его больше нет с нами. Я надеялась, что однажды в воскресенье он войдет в квартиру с любимой корзиной, заполненной до краев, поцелует Астрид в макушку, погладит тебя по спине, и меня одарит поцелуем… – на глазах мамы блеснули слезы. – Для меня найдется местечко?

– Конечно! – я улыбнулась и похлопала по стулу рядом с собой. – Не переживай. Надеюсь, тебе лучше?

– Я рад, что вы все решили! Мне уж очень не хочется вас оставлять, но дела ждут, – встал Антонио.

Прежде чем покинуть нашу квартиру, он всегда целовал меня так, будто прощается со мной, будто это последний наш поцелуй. Сегодняшнее утро не было исключением. Антонио склонился надо мной, пальцами правой руки аккуратно приподнял подбородок и нежно коснулся горячими губами моих.

– Я люблю тебя, Астрид, – с горящими глазами шепнул он мне в губы, ласково провел пальцем по щеке и ушел.

Антонио помогал городу, и я очень гордилась им, но в глубине души каждый чертов час его отсутствия переживала. Горожане, чьи дома пострадали от рук мародеров, искали убежища. В конечном итоге они нашли его: больше трехсот человек скрывались в Соборе. Люди перестали ходить в него после пяти дней бесконечных молитв. Видимо, поняли, что их просьбы к Господу Богу не работают и отпустили эту идею. Антонио помогал семьям, которые остались без крыши над головой. Он вместе с несколькими ребятами каждый день ходили на рынок, закупали нужное и относили в Собор. Конечно, люди были благодарны им за помощь. Но меня никогда не оставляло беспокойство. У них был целый отряд! Антонио отвечал за еду. А до вторжения первого всадника его семья была одной из самых влиятельных в Риме… В первый день Чумы его родители и младшая сестра покинули столицу. А он остался – ради меня… И если с ним что-нибудь случится, это будет моей виной и мне придется жить с этим всю оставшуюся жизнь.

Проблем с деньгами у Антонио не было, поэтому он не мелочился и скупал едва ли не все прилавки для людей из Собора. Лука в их компании был из семьи знаменитых врачей. Ему всего лишь семнадцать лет. Его отец погиб за год до Чумы, а мать подцепила заразу в больнице в первый же день, когда медицинский персонал еще не понимал, что это за инфекция. Не понимаю, как он справляется со всем один? Лука знает основы медицины, так как хотел быть врачом. Можно сказать, что в их небольшом отряде есть личный доктор, который подлечивает небольшие травмы, раны, а также простуду у тех, кто находится в убежище. Третьего парня зовут Эрнесто. Он спортивного телосложения и помогает отбиваться от мародеров, которые пытаются проникнуть в Собор в дневное время. А еще есть Фабио, который дежурит в Соборе по ночам, оберегая горожан от нежданных гостей. Люди называют их salvatori, что в переводе с итальянского означает «спасители». Они считают, что ночами очищают город от мародеров именно эти ребята. Как же все ошибаются!.. Знал бы кто-нибудь, в чем заключается мое маленькое призвание!

На второй день Чумы в городе начались грабежи, убийства и полное беззаконие. Больше всего меня возмущало, что никто с этим ничего не делал и не собирался делать. Поэтому мы с Эриком решили взять на себя эту ответственность. Естественно, отец был категорически против. Он даже запирал нас в квартире. Но для нас это не было преградой: мы с братом выбирались ночью из окон первого этажа и бежали по переулкам родного города в надежде спасти несчастных девушек и женщин от грязных рук мародеров. Эрик исключительно владел мечом! Я не встречала за всю свою жизнь ни одного человека, который так же сражался и держал меч, как мой брат. Думаю, что он был рожден для этого. Что касается меня… Я с детства испытывала безграничную любовь к луку. Сначала это было мое хобби. Теперь это мое оружие, которое помогает сражаться с теми, кто опустился или озверел.

После смерти отца мы с братом стали выбираться на улицу и днем. Старались, конечно, не использовать оружие направо и налево, но иногда другого выхода просто не было: и в мародеров летели стрелы, а грудь пронзал железный меч. Полиция закрывала на это глаза только потому, что если дело было при свидетелях, Антонио приходилось давать взятки. Если же свидетелей не было, то и полиция себя не утруждала работой.

После трагедии в семье Хильды она перебралась к нам и запретила Эрику работать в отряде. Ее можно понять, ведь мы не успели спасти сестру Хильды. Мой брат винил себя, что если бы мы вышли раньше и не остановились помочь пожилой женщине, то Алессия была жива, следовательно, и отец Хильды тоже. С тех пор я гуляю по ночам в одиночестве. И этой ночью бесстрашная Астрид Де Инганнаморте планирует очередное сражение с нарушителями законов и моральными уродами.

Попрощавшись с семьей после замечательного ужина, я направилась в спальню, чтобы облечься в свое обмундирование перед вылазкой. Конечно, боевым костюмом это не назовешь, но мне так спокойнее. Первым делом я собрала густые кудри и замотала их в тугой пучок. Эрик всегда твердит мне, что длинные женские волосы могут быть в буквальном смысле зацепкой для мародеров и опасностью для меня. Поэтому локоны я всегда туго закручиваю в пучок, да еще закрепляю лаком. Ну а теперь настал черед одежды. О, это целый ритуал. Для меня. Первым делом надеваю тугой спортивный топ – никогда бы раньше не поверила, что моя пышная грудь будет мне мешать, но, увы! В бою она доставляет неудобства, которые мне явно не нужны. Поверх топа я натягиваю кофточку в обтяжку, ну почти «маленькое черное платье», совсем маленькое – чуть ниже пупка. Потом обтягивающие брюки с высокой посадкой: в бою нужно быть как рыба в воде, максимально защищенной, но без лишних тряпок на теле. Конечно, одежда моя под цвет волос и ночи – черная. Образ завершают обожаемые мной ботинки на шнуровке, которые не раз спасали меня в сражении и при бегстве. Затем закидываю лук за спину и набиваю колчан стрелами, которые мне делает один из друзей Антонио. За пару недель ночных походов я привыкла выбираться незамеченной. Хотя каждый в нашем доме знает о моем увлечении – скрываться не от кого.

Ощутив под ногами твердый асфальт, делаю вдох, набирая полные легкие свежего ночного воздуха. На глаза наворачиваются слезы. Я так устала от вечной борьбы, от ожидания неизбежного. За что нас наказывают? За что наказали моего отца? Нельзя поддаваться эмоциям, нужно оставаться хладнокровной и здравомыслящей, несмотря ни на что, только сильного человека невозможно сломить. Я воительница и победитель. Мать всю мою сознательную жизнь твердила это. Я должна быть сильной и рассудительной. С этими мыслями устремляюсь вперед.

Если посмотреть на центр Рима в ночное время, кажется, что все осталось прежним, что мир не в двух шагах от полного уничтожения, что это лишь обычная ночь перед очередным рабочим днем. В домах кое-где виден неяркий свет, доносятся тихие голоса из открытых окон, кто-то вешает постиранное белье. Иногда я выхватываю из темноты взгляд или силуэт соседей. Многие знают, чем я занимаюсь, и не перестают благодарить, хотя для них мародеры не представляют опасности. Всё-таки мы живем в одном из самых благополучных районов Рима. Тут еще остались некоторые влиятельные семьи, поэтому бандитские налеты редки.

В нескольких сотнях метров от дома я ныряю в переулок, потом в другой, и понимаю, как сильно отличается этот район от нашего. Большинство окон в домах заколочены, другие завешаны одеялами. Разоренные квартиры на улочках Рима видно по выбитым окнам и дверям. Люди здесь настолько боятся выходить из своих жилищ, что устроили помойку прямо на улице, бесчисленные мусорные пакеты стоят у дверей. Света практически не видно. Неудивительно! Эти семьи рассчитывают, что пару досок на окнах спасут их от бешеных банд. Но спасаю эти семьи я, рискуя своей жизнью каждую ночь.

В узком переулке до меня доносится чей-то душераздирающий крик. Не думая, я устремляюсь на звук, одновременно снимая лук со спины. Стараюсь двигаться бесшумно, чтобы не спугнуть бандитов, крадусь, как пантера, которая неумолимо настигает и вот-вот схватит свою добычу. Выглянув из переулка, вижу перекресток, который освещает всего один тусклый фонарь. Мой взгляд перемещается на группу людей чуть поодаль от источника света. Я стараюсь разглядеть и понять: мародеры ли это? У них есть одна отличительная особенность. Все ребята, которые вошли в преступную группировку, думая, что они слишком крутые для обычной жизни, носят черные толстовки, на спине которых намалеваны два красных креста, пересеченных между собой. Я замечаю такой крест, затем считаю: еще два, три… Мое дыхание перехватывает: четыре мародера окружили молодую женщину, на руках которой младенец, завернутый в белое одеяло. По лицу несчастной текут слезы, она кричит и пытается вымолить у бандитов жизнь для себя и ребенка.

Я вспоминаю тот день, когда один из них убил отца на наших глазах, пока он пытался также вразумить мародера. Наверное, это дает мне уверенность: я не перестану бороться с ними, пока не истреблю каждого, черт возьми, гребанного мародера! Несколько секунд на обдумывание плана. Медлить нельзя, иначе на моей совести будет две жизни – молодой женщины и ее ребенка. Я выхожу из тени. Мой взгляд устремляется на мерзкие руки одного из них. Он лезет под платье девушки. Заметив меня, негодяй потянулся к ножу. Остальные обернулись, их пустые взгляды остановились на мне.

– У нас сегодня джекпот! – сказал один, расплывшись в улыбке. – Сразу две! Мы можем поделить их на четверых, Никола! – говоривший явно возбужден и предвкушает это.

– Либо вы убираетесь отсюда, – говорю я так смело, как только могу, но в глубине души понимаю, что справиться с четырьмя здоровыми парнями у меня вряд ли получится, – либо я пущу каждому из вас стрелу в тот орган, которым вы хотели сейчас воспользоваться! – пока говорила, лук уже не за моей спиной, а стрела нацелена на бандитов.

– У нас горячая штучка, Мартино, слыхал? – и по тихому переулку эхом раздается гогот четверых парней, который давит мне на барабанные перепонки. – Ты хочешь сначала поиграть? О, так это мы с удовольствием устроим, а то уже, по правде говоря, задолбали слезы этих тупых шлюх и мольба о пощаде, – глумится один из них: – «О боже, отпустите, я ничего не скажу, о боже, не убивайте, пожалуйста!» – кривляясь, повторяет он слова девушек, передразнивает он жертв.

– Вы омерзительны, – говорю я и запускаю стрелу в одного из мародеров. – Беги! – мой голос срывается на крик, и растерянная мать, секунду подумав, прижимает ребенка к груди и устремляется из переулка.

Сейчас я молюсь Господу Богу и благодарю его за то, что с раннего детства занималась стрельбой из лука и всегда была уверена в своей меткости. Стрела летит прямо в одного из подонков. Всю улицу оглушает его вопль, а через секунду он бранится и сыпет проклятьями, держась за ногу. Оставшаяся троица с грозным рыком устремляется ко мне, пытаясь схватить, но я двигаюсь быстрее. Целюсь во второго, и в этот миг меня накрывает гнев: за отца, за беззащитную девушку с ребенком, за Алессию, за всех невинных людей и женщин, над которыми они надругались. Я стреляю прямо в грудь одному из гадов. Он заваливается на бок, держась руками за конец стрелы, уголки его губ вздрагивают, будто в улыбке, изо рта вытекает струйка алой крови. Отличный выстрел! Подонки орут, в их глазах ненависть и гнев.

Мне конец. Вот так закончится моя жизнь? Нужно бежать, пока есть силы, возможность и время. Вдруг я ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд, кто-то, к кому я стою спиной, смотрит на меня. Но почему не выходит помочь?! Или это очередной мародер? Резко обернувшись в сторону темного переулка, я успеваю увидеть силуэт. Незнакомец, который наблюдал за нашим сражением все это время, скрылся в сумерках ночной улицы. Недолго думая, я перекидываю лук на спину и устремляюсь прочь, оставив подонков с их гневом за спиной. Ноги несут меня так быстро, что сердце выскакивает из груди. Но останавливаться нельзя, я не могу, иначе меня убьют, но смерть будет не быстрой, как была у одного из этих парней, а мучительной. Кровь пульсирует, ноги наливаются тяжестью, а руки трясутся, но я продолжаю бежать, кручусь в переулках, пытаясь запутать преследователей. Спустя несколько минут, которые казались мучительными часами, я оказываюсь на своей родной улице. Устало выдохнув, на трясущихся ногах направляюсь в сторону дома. Я очень не хотела бы встречаться сейчас с кем-либо, но, видимо, у судьбы на этот счет совершенно другие планы. В гостиной на диване сидит все семейство, угрюмо наблюдая за мной и моими трясущимися конечностями.

– Черт возьми, Астрид! – подскакивает с места мама. – Сейчас два часа ночи, тебя не было больше трех часов, мы и не знали, что думать! – на ее глазах появляются слезы, и она бежит ко мне навстречу с объятиями.

– Извините. – тихо бормочу я. – Случилась небольшая заминка, но сейчас все хорошо, – мой голос дрожит, потому что дыхание еще не восстановилось, а во рту пересохло так, что едва могу двигать языком.

– Держи, только аккуратно пей! – грозно командует Антонио и протягивает мне стакан воды. – Я очень зол на тебя. Ты абсолютно не думаешь ни о себе, ни о нас! – с этими словами он идёт к лестнице, ведущей на второй этаж, не удостоив меня и взглядом. В моей груди вспыхивает обида, но я не намерена извиняться. Все в этом доме знают, что это моя работа.

– Я понимаю вас, но не нужно так смотреть! – твердо говорю я, обращаясь к родным.

– Стрелочка, я прекрасно тебя понимаю, но и ты подумай о нас, – нежно говорит Эрик. – Мы очень переживали, ты нас очень напугала. Что произошло?

– На женщину с грудным ребенком напали четверо из банды, я не могла уйти! – я кричу, а к глазам подступают слезы. – Вы что, совсем меня не понимаете? Один из этих людей убил отца, моего отца! Я должна помочь людям, – гнев и отчаяние туманят разум. Почему, ну почему они меня не понимают? Эрик сам занимался зачисткой и помощью горожанам, а теперь сидит на диване и читает мне нотации!

– Давайте мы оставим этот разговор, – осторожно вступает Хильда. – Астрид, ты у нас очень смелая, Гилберт гордился бы тобой! – она обнимает меня и удаляется со словами: – Эрик, оставь свою сестру в покое, пошли спать, уже поздно, а нам завтра еще нужно в школу к мистеру Руссо, – ее голос доносится Хильды уже из их спальни.

– Просто будь осторожной! Я тебе не враг и не вынесу, если что-то случится с тобой, Стрелочка! – Эрик целует меня в макушку и уходит к своей девушке.

– Прости, я не имела права. Ты у меня очень смелая, но я боюсь за тебя. Два месяца, пока ты уходишь в ночные вылазки, я не сплю, а жду тебя, – виновато говорит мама.

– Хорошо, но впредь не нужно меня отчитывать! – я невозмутимо настаиваю на своем и поднимаюсь к себе.

Стою несколько секунд около двери в спальню, затем я глубоко вдыхаю и трясущимися руками трогаю ручку. Моя комната отличается от интерьера квартиры. Я считаю, что важно создать свое пространство, которое будет дарить спокойствие и умиротворение. Моя спальня именно такая. Белая большая кровать стоит в центре просторной комнаты, напротив красуется туалетный столик, заваленный косметикой, у стены шкаф для одежды, а рядом с ним мои плюшевые игрушки, которых хватило бы на целый магазин.

Я смотрю на Антонио, который занял левую сторону кровати. Выражение его лица было напряженным, скулы играли в приглушенном свете маленькой прикроватной лампы.

– Антонио, – тихо позвала я, боясь спугнуть его, – прости, что заставила волноваться.

– Астрид, дело не в моих переживаниях, – вздыхает он и продолжает: – Дело в тебе, в твоей безопасности, пойми же! – с этими словами Антонио вскочил с кровати и шагнул ко мне.

– Я знаю, любимый, знаю. Но я всегда стараюсь быть осторожной, ты ведь сам всё понимаешь. Стрельба из лука дает мне смысл жизни даже в такое тяжелое время. Это то немногое, что позволяет мне отвлечься, – шепчу я так нежно, как только могу, одновременно дотрагиваясь до его щеки.

– Я люблю тебя, Астрид, и безумно боюсь потерять… – от ответной нежности Антонио у меня перехватывает дыхание. Он убирает выбившуюся прядь моих волос за ухо: – Ты для меня всегда была глотком свежего воздуха. Без тебя у меня не будет никакого смысла бороться и сражаться, – его темно-карие глаза гипнотизируют меня, и нам больше не нужны слова.

Его губы сначала нежно и осторожно касаются моих, обжигая горячим дыханием. Затем он уверенно пробирается рукой под кофту и кончиками пальцев поглаживает мою спину. Его прикосновения настолько мне знакомы и так приятны, что я невольно выгибаюсь и тянусь к нему. Антонио по-хозяйски раскрывает мои губы языком и пытается отыскать мой. Я не сопротивляюсь и отвечаю ему также страстно, прикусывая его нижнюю губу. Он тихо стонет, а затем подхватывает меня сильными руками и несет в сторону кровати.

Мое тело горит от желания и жаждет Антонио, поцелуя мало, я хочу его полностью, я хочу его, хочу, чтобы он оказался во мне как можно быстрее. Я тяну Антонио за рубашку, он оказывается сверху меня. Его глаза полны страсти. Он повторяет несколько раз:

– Какая же ты красивая! Боже, Астрид…

После этих слов мой идеальный мужчина овладевает моими губами с невероятной силой и напором. Буквально через пару мгновений мы остаемся в одном белье, и я переворачиваю его на спину, аккуратно ерзая на мужском органе. Антонио оттягивает мои трусики вбок, приподнимает мое тело и одним рывком оказывается во мне. Мой тихий стон… Антонио почти рычит, притягивая меня к себе и беспорядочно целуя. Мы двигаемся в одном ритме, и кажется, что наши тела были созданы друг для друга. Его руки будто в первый раз изучают мое тело, он проводит пальцами по груди и замирает около сосков, нежно сжимая их и оттягивая. Меня охватывает приятная волна, а внутри будто копится огонь, который готов выплеснутся наружу. Антонио резко перехватывает мое тело руками, поворачивает на спину и оказывается прямо надо мной. Его толчки становятся все быстрее и глубже… Приглушенный свет лампы и серебристое свечение Луны, которое пробирается сквозь окно, делают этот миг волшебным. С каждым входом в меня он становится все жестче и настойчивее, мои стоны заполонили всю комнату.

– Ты моя, Астрид Де Инганнаморте, только моя! – он проговаривает эти слова мне в губы снова и снова. Я содрогаюсь от удовольствия, а Антонио обмякает на моем теле.

Некоторое время спустя наше дыхание восстанавливается, мы возвращаемся на Землю. Моя голова на его мускулистой груди, а рука Антонио нежно гладит мою влажную спину. Мне так его не хватало. Подумав об этом, я сразу же проваливаюсь в сон.

Глава 2

В

от уже два месяца я начинаю утро с наблюдения за Римом с балкона моей спальни. Весеннее солнце падает на крыши домов, черепица которых поблескивает под теплыми лучами. Обитатели соседних квартир суетятся на балконах. Некоторые жители беспокойно перемещаются по главной площади, держа в руках пакеты с продуктами. Я с гордостью смотрю на свой город, на людей, которые приспособились к страшным обстоятельствам. Конечно, были нелюди (вы уже знакомы с ними, простите!), которые избрали самый легкий путь для выживания, но были и те, кого страх загнал в глубокую яму переживаний и отречений.

Я безгранично люблю Рим! Если рассуждать трезво, то не всадник Апокалипсиса превратил окраины города в руины, не всадник Апокалипсиса убивает невинных девушек и женщин. Это делаем мы – люди. Я не защищаю всадника, но ведь он показал истинное нутро человечества. Поэтому я ненавижу его. Он позволил разочароваться в людях, разочароваться друг в друге. Из тяжелых мыслей меня выдернул крик Альберто. Взгляд переместился на соседний балкон. У него все такая же добрая улыбка, седые волосы и глаза цвета ясного неба.

– Привет, Астрид! – радостно встречает мой взгляд пожилой мужчина. – Как у вас дела? Как Нора? Мы ее уже давно не видели… – виновато заканчивает Альберто.

Он отец моей подруги, которую я считаю одним из самых близких мне людей с самого раннего детства. Ее семья переехала из Польши в Италию на нашу улицу, когда мне было пять лет. Мы с ней ровесницы, возможно, поэтому сразу же нашли общий язык. В недалеком прошлом я, Синтия (так зовут мою подругу) и Эрик проводили свои самые беззаботные часы на улочках Рима. В детстве мы часто сражались в переулках нашего города. Когда нам было двенадцать лет, Эрик обучил мою подругу владению мечом, и с тех пор три ребенка вступали в поединки, думая, что защищают Вечный Город. К сожалению, наша дружба оборвалась, когда на мир обрушилась Чума, и мы остались без связи. Синтия училась в университете Неаполя, но каждые праздники приезжала в родной город к родителям и ко мне. После Чумы связь с Синтией потеряна, я даже не знаю, жива ли она еще… Ее отец и мать остались жить в Риме в надежде, что их дочь сможет добраться до дома, но прошло уже чуть больше двух месяцев, а от нее ни весточки… Синтия с детства была невероятно хороша особенной, северной красотой: светло-пшеничное каре, цвета морской волны глаза, высокий рост, тонкость и хрупкость. Эрик всегда называл ее моделью. По правде говоря, это определение ей идеально подходит.

– Здравствуй, Альберто! – крикнула я, – Спасибо, все хорошо. А вы как? Вам что-нибудь нужно?

– Нет, милая, спасибо. Я очень рад, что у вас в семье все хорошо, – услышала в ответ. – Береги себя, Астрид! Синтия очень хотела бы этого… – он печально посмотрел на меня и шагнул в квартиру.

Я осталась на балконе, вспоминала беззаботное мирное время, проведенное с близкими мне людьми. Вдруг я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение было как минувшей ночью, когда таинственный незнакомец наблюдал за моей схваткой с мародерами. Казалось, что этот взгляд меня испепелит. Я попыталась найти того, кто так бесстыдно позволяет себе разглядывать девушку, стоящую под лучами утреннего солнца на балконе. Ощущение присутствия пропало, словно незнакомец остался в тени. Я вернулась в комнату и плотно закрыла окно шторами.

Прошло примерно полторы недели с моей последней вылазки за мародерами. Мне необходимо было время, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Каждый день, вставая с кровати, я обещала себе, что скоро вернусь к работе, вернусь к помощи беззащитным гражданам.

Солнечный и теплый май пришел на смену прохладному апрелю. Теперь наша уютная кухня была наполнена лучами весеннего солнца. Утро началось с общего завтрака. На душе было спокойно, несмотря на то, что каждый человек в городе ждал того самого дня, которого нам не избежать. Хильда медленно водила вилкой по глазунье, заставляя жидкий желток растекаться по тарелке. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Эрик и Хильда каждый день ходили в начальную школу к сеньору Руссо, помогая ему с оставшимися детьми. После Чумы в городе осталось всего три класса по двадцать два ученика. Все учителя, кроме Руссо, сбежали в первые дни. Поэтому Эрик, который всегда учился на отлично и был весьма развит, вызвался помочь с одной подгруппой, а его девушка, в свою очередь, занимала важное место в их ячейке: она готовила для детишек в учебное время. С понедельника по пятницу с двенадцати утра до пяти вечера мой брат и его возлюбленная проводили в школе с детьми. Таков был был план и на сегодня.

– Астрид, любимая, сегодня ночью я не приду домой, – сказал Антонио, улыбаясь. – Поэтому на рынок придется сходить кому-то из вас, – виновато закончил он.

– Почему? – удивилась мама. – Ты ведь знаешь, как опасна ночь!

– Мам, хватит, он уже взрослый мальчик! – хихикнула я. – Ты останешься в соборе?

– Да, с Фабио приключилась беда. Мародеры напали, и они были хорошо подготовлены на этот раз. Видимо, у них была определенная цель. Может, искали кого? – задумался Антонио.

– С Фабио все хорошо? – заволновалась я.

В глубине души кольнуло, потому что мне нравились ребята Антонио, они были поистине добрыми парнями, особенно Лука и Фабио. Стало тревожно за друга любимого.

– Не переживай, у него перелом плеча, но это не страшно. Лука уже обо всем позаботился, поэтому сегодня мне придется караулить. Ребята убеждены, что они попытаются вновь, – голос Антонио был спокоен.

– Хорошо, будь, пожалуйста, осторожен!

– Антонио, может, ты возьмешь мой меч? Он лишним явно не будет, – поинтересовался Эрик.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что я не люблю оружие, у меня есть руки и ноги, думаю, что справлюсь, –Антонио улыбнулся и встал: – Люблю тебя, куколка! Будь осторожна! – поцеловав меня, он удалился

– Ну так что? Кто пойдет на рынок? Мы с Хильдой никак не можем пропустить работу, Руссо рассчитывает на нас, – брат посмотрел на меня, ожидая реакции.

Все в нашей семье знали, что маме лучше не выходить из дома. У нее всегда был слабый иммунитет, и я переживала за ее здоровье, когда все началось, поэтому идти на рынок в толпу людей было бы для неё просто убийственно.

– Не волнуйтесь, я схожу, заодно прогуляюсь, – я ухмыльнулась, а мама не отрывала от меня обеспокоенного взгляда.

– Милая, давай мы лучше дождемся Антонио, пропустим всего лишь один ужин и завтрак, – предложила она.

– Мам, сейчас день, я не иду воевать с мародерами, это лишь безобидный рынок с мирными гражданами в светлое время суток! – успокоила я ее.

– Хорошо, но будь осторожна! – поцеловав меня в макушку, она встала из-за стола и начала собирать посуду.

– Удачи, ребята, будьте добросовестными работниками школы! – улыбнувшись на прощание Хильде и Эрику, я пошла собираться на рынок.

Натянув короткий белый топ на тонких бретельках, я долго выбирала брюки. Решила надеть широкие светло-голубые джинсы. Потом распустила хвост. Кудри рассыпались густым черным облаком по плечам до лопаток. Я подкрасила ресницы и губы – почему бы нет?

На улице я невольно тут же остановилась. Весенний воздух обжег мои легкие, солнце слепило так сильно, что пришлось прищуриться. Привычная, но чудесная картина природы, ощущение собственной молодости и красоты, пробудили во мне неописуемую радость. Мое внутреннее «Я» требовало медленной, размеренной прогулки до рынка. Путь, который обычно занимал минут тринадцать, превратился в настоящее шествие по прекрасному весеннему Риму.

На рынке бурлила жизнь: люди ходили от прилавка к прилавку, скупая продукты, кто-то встречался со своими знакомыми, обмениваясь добрыми словами и рукопожатиями, откуда-то слышался переливчатый звонкий смех. Я ощущала себя беззаботной и счастливой. Накупив всего, я решила дойти до дома по старым переулкам, ведь после Чумы я бывала там лишь в ночное время. Я свернула на улочку, а потом ноги повели по старинной дороге, по бокам которой стояли разноцветные четырехэтажные дома. Расслабившись в умиротворении этого утра (как будто все было по-старому, еще до Чумы!), я не заметила, как на город надвинулись черные грозовые тучи. В один момент они поглотили золотистый свет Солнца. На улице резко потемнело. Подул прохладный ветер, тело покрылось мурашками. Я решила свернуть к главной площади, чтобы быстрее добраться до дома. Я нырнула на узкую улицу, которая должна была вывести меня к моему кварталу. Когда на другом конце улицы появились три фигуры в черных толстовках с ножами в руках, дыхание перехватило…

Черт, ну почему я такая глупая – оставила лук дома!? Я молилась, чтобы они прошли мимо, ведь сейчас день, это не их время. Опустив голову, шаркая ногами, шла вперед. Пройдя мимо зловещих фигур, потихоньку выдохнула: неужели пронесло? Еще несколько метров, и я спасена!

Рано расслабилась: один из них завизжал:

– Эй, это та самая девка, которая убила Никола. Это она!

– Тихо ты, нас не должны услышать! Уверен? –другой хотел удостовериться и процедил сквозь зубы: – Повернись, девка!

Я сделала глубокий вдох, выпрямила спину и повернулась лицом к отморозкам. Омерзение от вида этих тупых рож накрыло меня, но хуже всего было понимание: сейчас меня убьют. К горлу подступил ком, в ушах зазвенело, и я застыла, как парализованная.

– Да, это я, – отпираться было бессмысленно, потому мой ответ мерзавцам был твердым.

– Как же долго мы тебя искали, красотка! – прошипел мародер.

– Это вы напали на Собор ночью? Думали, что я там, не так ли? – в этот момент я поняла, о чём говорил Антонио утром. Фабио пострадал из-за меня, вот черт! Им нужна была я, а бедный парень попал под удар.

– Не волнуйся, больно не будет, – самый говорливый, кривляясь, пообещал: – Только самую малость…

Ну уж нет, я так просто не сдамся, я буду бороться до самого конца, но не позволю этим мерзавцам надругаться над моим телом. Лучше я сама себя убью, чем позволю это сделать хотя бы одному из них. Медленно опустив на асфальт пакеты с продуктами, я выпрямилась и твердо посмотрела в глаза одному из них:

– И что же ты будешь делать, грязное животное?

– Марти, посмотри какая, с зубками и коготками, прямо как ты любишь. Так уж и быть, мы отдадим тебе первому эту девчонку, – присвистнув, кривлялся подонок.

Они приближались, окружая меня. Один из них остановился совсем близко и потянулся грязной рукой к моей щеке. Я не могла позволить это. Я воительница.

– Пошел к черту! –я плюнула ему в лицо.

– Хотел я быть добрее к тебе, но ты, видимо, не такое отношение любишь? – он клещами вцепился в руку и провел языком по моей щеке.

Я извивалась и лягалась, беспорядочно била его ногами, но я была одна, а их трое. Им было легко со мной справится. Я старалась не заплакать. Они не дождутся моих слез и мольбы о пощаде. Я не доставлю им такого наслаждения…

Первый задрал топ и грубо сжал грудь. Я видела, как он возбуждался, его дыхание становилось всё более тяжёлым. Второй языком водил по моей шее. Я не могла пошевелиться, они были сильнее, еще немного, и они сломали бы мне кости. Первый полез мне грязным пальцем в рот. Я вцепилась в него зубами, хотя меня тошнило от отвращения. Он завопил, а затем ударил меня так сильно, что от боли и звона в ушах из моих глаз градом потекли слезы. Но это было только начало: удары посыпались градом, я почти потеряла сознание от боли, и тут, словно сквозь вату, до меня донесся чей-то рык:

– Уберите от нее руки! – слова будто повисли в узком переулке. как грозовая туча среди ясного неба.

Первый подонок опустил руку и, разъяренный, повернулся в ту сторону, откуда доносился приказ незнакомца.

– Тебе жить надоело? Вали отсюда и оставь эту девку нам, в городе куча других! – рявкнул он и отвернулся, сверкнув глазами.

– Я сказал, чтобы вы убрали свои грязные лапы от этой девушки! – каждое слово сопровождалось звуком уверенных шагов. Этот мужчина приближался.

– Слушай, еще один шаг… – бандит достал нож и повернулся к моему спасителю, который был уже совсем близко.

– У него нож, осторожно! – я сорвалась на крик. Второй подонок со всей силы ударил меня в живот.

Дальше всё происходило настолько быстро, что я даже не увидела, отчего один из бандитов отлетел в стену и взвыл от боли. От неожиданности хватка двух уродов ослабла. Я упала, пытаясь опереться на руки, но живот разрывало от боли. Сквозь пелену слёз я смутно видела, как на моего спасителя бросился один из подпевал, пытаясь нанести ему удар. Послышался треск, а следом дикий вопль грязного подонка. Видимо, мой неожиданный защитник одним ударом сломал ему кость. Я плохо соображала, но внезапное освобождение и торопливые шаги дали понять, что тройка подонков решила смотаться из переулка.

Я стояла на коленях, не чувствуя рук, лицо горело огнём. Ощущение теплых рук на спине было неожиданным. Незнакомец поправил мой топ, а затем аккуратно поднял меня с тротуара. Я впервые взглянула на своего спасителя и замерла: передо мной стоял высокий мужчина лет тридцати невероятной красоты. Он точно не местный и не итальянец. Темно-русые волосы аккуратно уложены, и лишь одна прядь закрывала лоб, большие тёмные глаза на фоне оливковой кожи выглядели омутами. Боже мой, какой красивый! Острые черты лица придавали ему мужества, но немного пугали. Прямой нос, как у классических статуй, бледно-розовые губы… Господи, о чем я думаю сейчас? Белая рубашка подчеркивает мускулистое тело и заправлена в черные джинсы. Чуть ниже шеи видна татуировка: лук и четыре стрелы. Незнакомая форма лука меня заинтересовала, невероятно красивое оружие. Из ступора меня вывел его спокойный голос:

– С тобой все нормально?

– Да, спасибо большое… – мне не удалось скрыть дрожь в голосе.

– Впредь будь осторожна и прекрати заниматься самоубийством, – резко сказал он, в упор глядя мне в глаза.

Не дожидаясь моей реакции, он развернулся и зашагал прочь, скрывшись за поворотом. Я вышла из ступора и решила нагнать его, чтобы узнать имя и еще раз поблагодарить за спасение. Увы, улица за поворотом, где скрылся незнакомец, была пуста. Мужчина будто растаял в воздухе…

В Рим вернулось солнце. Оно мягко трогало моё опухшее от слёз и ударов лицо. Я шла по дороге и несмотря на тепло, меня била дрожь. Мои мысли занимал таинственный незнакомец, который спас меня от пыток и смерти.

На ватных ногах я с трудом доплелась до дома. Глубоко дыша, я пыталась унять дрожь, которая сотрясала тело. В голове крутились одни и те же мысли: никто не должен узнать, что произошло в том переулке. Никто не должен догадаться, что я была в шаге от смерти. Понемногу мне удалось успокоиться и перестать трястись. Прикрыв глаза, я собрала всю волю в кулак и зашла в дом тихо, словно я подросток, пробирающийся ночью после тайной вечеринки. В голове крутилась мантра: только бы они не заметили, что я пришла! Мне нужно было как можно быстрее подняться по лестнице и скрыться в спальне, чтобы в одиночестве обдумать произошедшее. Но лестница предательски заскрипела. Из кухни донесся нежный голос мамы:

– Дорогая, это ты? У нас гости, думаю, ты будешь рада!

Если бы я попыталась скрыться в спальне, она поняла бы, что со мной приключилась беда. На ватных ногах я пошла в сторону матери и ее неизвестного гостя. Но как только я перешагнула порог просторной кухни, сердце бешено заколотилось, готовясь вырваться из груди. В ушах зазвенело, а на глаза выступили слезы. Слезы счастья: за обеденным столом сидела моя Синтия, живая, невредимая. Как же я скучала по ней!

Мы бросились в объятья друг друга, и слезы полились ручьем. Я почувствовала ее запах, такой родной для меня, ощутила прикосновение шелковых волос Синтии к моей щеке, чувствовала, как мое оголенное плечо становится влажным от всхлипов подруги. Мы простояли несколько минут в полной тишине, ощущая тепло друг друга. Весь мир замер.

– Боже, Астрид, Боже! – заикаясь от слез, повторяла Синтия: – Ты и представить себе не можешь, как я по тебе скучала, как я переживала за тебя и вашу семью!

– Я всегда верила, что ты жива, что ты вернешься! Теперь ты здесь, со мной… – всхлипывая, бормотала я.

– Девочки, садитесь за стол, думаю, вам есть что обсудить, – с этими словами мама вышла из кухни. Синтия посмотрела на меня и сказала:

– Мне жаль, Асти. Отец рассказал, как только я вернулась. Гилберт был одним из лучших, кого я знала. Уверена, что он гордится тобой!

– Спасибо, Синтия, я знаю. А еще знаю, что он там ругается каждый раз, когда я подвергаю себя опасности, – Я улыбалась сквозь слёзы. – Расскажи мне все. Как ты добралась? Почему только сейчас? Что происходит в Неаполе? – я замерла в ожидании ответов.

– Я и подумать не могла, что такое вообще произойдет с нами. Помню 18 февраля, как будто это произошло вчера. В тот день мы сидели на семинаре по литературе. Все было спокойно, и никто подумать не мог об этой страшной болезни. Мы с Лео находились рядом. Я помню его расширенные от ужаса глаза, когда за окном пропал дневной свет, и весь кампус погрузился во мрак… – глаза моей подруги заблестели, а пальцы начали судорожно перебирать рукава свитера. Я положила свою ладонь на ее руку.

– Те, кто сидел у окна, заволновались. Не обращая внимания на занятие, они вскочили со своих мест. Даже преподаватель поняла, что происходит что-то ужасное. Мы все подбежали к окнам. Черные крупные капли заливали двор кампуса. Ребята, которые находились вне здания, кричали от ужаса и страха. Преподаватель пытался нас успокоить, но панику было не остановить. Через час, а может, и два после наступления темноты, мы получили сообщение от ректора. Он говорил о какой-то эпидемии, о закрытии университета на карантин. Нам запретили покидать аудитории, даже до спален было не добраться. Тогда никто еще не знал, что это не просто вспышка болезни. Никто и подумать не мог, что в наш мир вернулась та самая Чума, которая унесла бесчисленное количество жизней столетия назад! Несколько дней мы ночевали в лекционном зале. Новой информации не поступало, лишь через пару суток после того необъяснимого явления нам сказали правду. Сообщили, что это Чума, которая унесла за считанные дни несколько сотен тысяч жизней. Я понимала, что мне нужно домой, к родителям, к тебе, но университет изолировали от внешнего мира. Мобильные телефоны оказались бесполезны, я даже не могла связаться с родителями. Поначалу были перебои, а потом и вовсе полетели все средства связи. Спустя три недели, уже в середине марта, нам раздали медицинские маски и провели каждого из студентов в спальню. На этом все перемещения были завершены. Весь город был оцеплен, сутками напролет орали сирены, многих жителей эвакуировали. А мы остались в ловушке. Складывалось ощущение, что нас просто бросили и заперли в клетке… – Синтия сглотнула и продолжила:

– Я поняла, что нужно любыми путями добраться домой. Денег у меня хватало, оставалось найти человека с машиной, и дело было бы в шляпе. Звучит так просто, но это было нереально. Ты помнишь Лео?

Я кивнула. Прекрасно помню, насколько этот парень близок ей. Синтия продолжала:

– Я бы никогда не бросила его в такой ситуации. Он был самым близким человеком для меня во всем Неаполе, словно брат, который всегда был рядом. Даже когда я ночами рыдала у себя в кровати после того, как меня бросил Исаак, Лео оставался рядом, хоть и не говорил избитые слова о сожалении.

Где-то в десятых числах апреля нам удалось выбраться за территорию кампуса, обманув военных, которые еще оставались на страже хоть какого-то порядка. Мы направились к одному знакомому, который за пачку денег родную мать продал бы. Он назвал огромную сумму за перевозку двоих, но моих денег хватало на нас с Лео. Мы договорились о дате и месте встречи, оставалось подождать пару дней. Пришлось вернуться в кампус. Я была так рада, что смогу выбраться и увезти с собой Лео! – Синтия не смогла сдержать слёз. – В день, когда мы должны были уехать, у Лео началась сильнейшая лихорадка. Он все понял и молил меня о том, чтобы я оставила его и убиралась к черту из этого города. Но мне не хватило духу этого сделать. Я даже написала прощальные письма родителям и тебе, ведь была уверена, что заражусь от Лео… Все время, пока он бредил, я не отходила от него ни на шаг, как и он когда-то от меня. Мы оба знали, что он умирает. Чума сожрала его буквально за неделю… Он умирал у меня на руках, его тело пылало, из глаз текли слезы. Он все время повторял, как благодарен судьбе за встречу со мной. В ту ночь я заснула у его постели буквально на полчаса, а когда проснулась, его рука держала мою, но он уже не дышал. Ты не представляешь, что со мной происходило в тот момент… Мне кажется, я не могла плакать, я просто выла и проклинала Чуму. Глупо? Мне было все равно. Я не знала, был ли смысл возвращаться в Рим. Что, если и вас унесла эта болезнь? Что тогда? – Помолчав немного, Синтия продолжила:

– Не понимаю, почему я не заразилась от него? Если быть откровенной, в какой-то момент я жалела об этом. Пару часов я лежала на кровати рядом с мертвым Лео, обнимая его и рыдая. Молилась, чтобы все закончилось, чтобы я оказалась рядом с ним. Как видишь, у Чумы на меня были другие планы. Мой организм оказался сильнее, хотя я сомневаюсь, что от этой заразы вообще бывает иммунитет.

Я взяла себя в руки, накрыла Лео моим любимым одеялом, оставив его тело на кровати, и решила все-таки вернуться в Рим. Я надеялась, что вы живы. Мою совесть грызли мысли, что я бросила Лео, не похоронила должным образом. Но в глубине души осознавала, что нужно торопиться. Я покинула кампус только в начале мая и поняла, что на улицах ходят люди, а многие магазины открываются. Чума отступила. Не то, чтобы она пропала, но заражений стало намного меньше. Считай, что я два месяца пробыла в карантине и только благодаря этому выжила. Поэтому, не теряя времени, направилась к тому самому парню, который должен был привезти меня домой. Как я рада, что смогла справиться с паникой и добралась до вас! – помолчав немного, Синтия добавила: – Астрид, я так скучаю по нему! Он был моим лучшим другом с начала учёбы в университете, мне так его не хватает…

– Синтия, даже не знаю, что сказать. Жизнь всех нас превратилась в страшный фильм об Апокалипсисе. Уверена, что Лео гордился бы тобой. Он хотел лучшего для тебя. Ты все сделала правильно. Не смей винить себя! Но я не поняла, что ты сказала об отступлении Чумы.

– Астрид, а ты не заметила, что с конца апреля людей на улицы выходит все больше, а случаев заражения все меньше? Нора рассказала мне, чем ты занимаешься с самого начала эпидемии, – заметила Синтия, – ты полностью погружена в мысли о спасении людей. Я не понимаю… Если твой отец был прав, а Нора мне успела многое рассказать, то это лишь затишье перед бурей. И это самое страшное. Люди не знают, что их ожидает, никто этого не знает… – подруга сжала мою руку и продолжила:

– Я готова сражаться до последнего, если дело в четырех всадниках, один из которых забрал моего Лео, то я не сдамся и буду с тобой. Мои руки помнят, как правильно держать меч. Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы они катились к черту из нашего мира! – с предвкушающей улыбкой закончила она.

До позднего вечера мы с Синтией сидели на кухне и говорили. Как нам не хватало этого! Я рассказала ей про свою борьбу, про наши отношения с Антонио, упомянула и о его команде помощников. Естественно, поделилась с подругой тем, что случилось сегодня. Рассказала о загадочном незнакомце. Синтия задумалась и спросила:

– Ты думаешь, это кто-то из элиты города? Или, может, к нам пришли на помощь?

– Сомневаюсь, я его прежде не видела. Думаю, что это была первая и последняя с ним встреча.

– В любом случае, я рада, что он появился в нужное время в нужном месте и спас тебя, – улыбнулась Синтия.

Она ушла, а я почувствовала себя опустошенной. Поднялась в свою комнату и осознала, что эта ночь – первая за два месяца, когда меня не обнимет Антонио.

Окна в спальне были открыты, шторы слегка колыхал теплый майский ветерок. Я смотрела на ночной Рим. В некоторых окнах горит свет, издалека слышится лай собак, а воздух наполнен весенними нотками. Закрыв глаза, я подняла голову к звездному небу. Вдруг послышалось приглушенное ржание лошади. Через пару мгновений мне на руки упало белое перо. Оно переливалось перламутром в лунном свете, завораживая меня. Я даже не задумалась, откуда оно, зачем оно и что мне с ним делать. Мои пальцы аккуратно его поглаживали, на душе становилось спокойно, я улыбнулась. Моя ладонь накрыла перо, будто защищая его от внешнего мира. Я сегодня видела этот мир…И вряд ли смогу забыть такое.

Глава 3

И

з глубокого сна меня выдернули голоса с первого этажа, разлетевшиеся по всем комнатам. В полусне я решила не вставать с кровати в такую рань и тщательнее закуталась в одеяло с головой. Мне было так спокойно и уютно, что я опять провалилась в сон. Из этого блаженного состояния меня выдернул крик Эрика. Потом послышались тяжелые шаги, которые приближались к моей спальне.

– Астрид, вставай! – врываясь в комнату, потребовал мой брат: – Мы решили устроить сегодня ужин в честь приезда Синтии!

– Эрик, уйди прочь! – сонным голосом ответила я и попыталась закрыть уши ладонями. – Сейчас же утро, какого хрена ты ко мне врываешься и говоришь про ужин?!

– Сейчас четыре часа дня, ты проспала весь день! Антонио давным-давно вернулся, даже мы с Хильдой успели сходить в школу, но пришлось пораньше отпроситься. Ведь нам еще предстоит готовка.

– Вы что, позвали всех жителей Рима на званый ужин?

– Нет, – усмехнулся Эрик. – К нам придут ребята Антонио. Это была идея Хильды. Ей хочется собрать всех близких людей за одним столом, а ты сама прекрасно знаешь, как дороги Антонио эти парни.

– Ладно, ладно, встаю, – прохрипела я, – только если ты покинешь мою спальню в сию же минуту, иначе…

Эрик тут же исчез из комнаты и прокричал уже с лестницы:

– Если через десять минут ты не спустишься, я приволоку тебя на плече, как кулёк!

Пришлось признать правоту брата – времени до вечеринки оставалось мало, а сделать предстояло много. Собравшись на скорую руку, я подошла к туалетному столику, на котором красовалось белоснежное перо. Зачем только я его оставила? Мои руки невольно потянулись к нему, чтобы потрогать.

Стоило мне только спуститься, как я погрузилась в суету подготовки. Хильда царила на кухне, Эрик носился от холодильника к столешнице, передавая девушке все необходимые ингредиенты, а всю гостиную заполнил запах жареных овощей. Нора мельтешила с тряпкой в руках, уничтожая пыль в самых укромных уголках. Антонио, Фабио, Эрнесто и Лука оживлённо беседовали, сидя на диване.

– Привет, дорогая! – Антонио подскочил и направился ко мне. – Как ты спала? Нора рассказала о Синтии, я очень рад, что у нее все в порядке, – он наклонился и нежно коснулся губами моего лба. – Я говорил Эрику, что не нужно тебя будить, но ты ведь знаешь, он порой как заноза в за… – не успел он договорить, как Эрик перебил его:

– Я все слышу, Антонио! Ты слишком мягок к нашей Стрелочке, порой ей не хватает взбучки, а получить её она может только от самого лучшего брата на свете, – подмигнув, он удалился в кухню.

– Вы оба просто невыносимы, – я хихикнула: – Привет, ребята, очень рада вас видеть. Как твоя рука, Фабио?

– Спасибо, Астрид, все хорошо. Не смотри на меня так, будто бы я серьезно болен, эта ерунда уже завтра пройдет, вот увидишь, – низким голосом ответил Фабио.

Отец этого парня был священником, но, к сожалению, погиб задолго до вспышки эпидемии. Насколько мне известно, Фабио вместе с матерью живут на окраине Рима. Фабио высокий симпатичный парень, с широкими плечами и спиной, как у спортсмена. Его светло-русые волосы разделены на ровный пробор и спадают по обе стороны лба. А цвет глаз, как у большинства итальянцев – тёмный. Фабио всегда был добрым парнем. Он нравился мне. Антонио рассказывал мне об этих ребятах еще до начала их совместной работы. С Фабио они познакомились в торговом центре, когда тот подрабатывал охранником, и сразу же нашли общий язык. Что касается Эрнесто, он всегда был молчалив, лишнего слова не вытянешь. Мы учились в одном университете, он – сокурсник Антонио. Несмотря на закрытость, Эрнесто невероятно силен как духом, так и физически. Пару раз я наблюдала за ним во время тренировок и видела, что он невероятно проворный и отлично владеет рукопашным боем. Лука отличный парень, но про него я вам уже рассказывала. Удивительно, как эти четверо, будучи такими разными, нашли общие темы и занятия. Из них вышла отличная команда!

Спустя два часа стол был накрыт, а квартира утопала в ароматах. В дверь позвонили. На пороге стояла Синтия с бутылкой виски в руках. Вечер будет весёлым!

Первый раз за долгое время я ощутила себя абсолютно счастливой. Теплые эмоции переполняли меня. Рядом со мной близкие люди. Даже Эрнесто, который обычно молчалив, включился в беседу. Нам вкусно, весело, Хильда подавала приготовленные блюда, то и дело наполняя наши пустые тарелки. В атмосфере спокойствия и дружелюбия казалось, что мы забыли про эпидемию и приближающийся конец света и просто радовались моменту. Это был прекрасный вечер! Нам так не хватало этого… Из шумной по-итальянски беседы нас выдернул голос Синтии. Она, подняв стакан с виски, ожидала тишины:

– Я хотела бы выпить за нас. Поднять бокал не только за присутствующих, но и за то, чтобы эти присутствующие – она обвела каждого из ребят теплым взглядом, улыбнулась и продолжила: – одержали победу в предстоящей битве. Не знаю, кто из вас меня поддержит, но я с тобой, Астрид. Если ты примешь решение драться с мародерами или сражаться против гнусных всадников, то знай, что я с тобой и буду бороться до конца, несмотря на то, что это верный шаг к самоубийству, – договорив, Синтия подняла бокал еще выше: – За наш мир! За мир, который принадлежит людям! За нашу суперскую и боевую команду!

Звон бокалов звучал музыкой, а Фабио и Эрнесто одобрительно закивали. Вдруг мне в голову пришла идея. Слова Синтии подтолкнули меня к мысли, которую я просто обязана была озвучить:

– А что, если мы создадим свою команду? Вы сейчас сочтете меня за сумасшедшую, но мы ведь можем начать обучать тех людей, которые этого хотят. Можем обучить девушек, чтобы они смогли дать отпор мародерам, а мужчин подготовить к предстоящей схватке. Эрик и Синтия отлично владеют мечом, а вы, Фабио и Эрнесто, могли бы научить рукопашному бою тех мужчин, которые за эти два месяца потеряли сноровку, – несмотря на моё воодушевление, подспудно я ожидала возражений. К моему удивлению, идею поддержали.

– На самом деле эта идея звучит… – задумался на секунду Эрик, – звучит невероятно, вся главная площадь в нашем распоряжении: ни машин, ни туристов, можно было бы и правд обучать тех людей, кто этого хочет. Что скажете, ребята?

– Идея безумна… Но я полностью ее поддерживаю! Люди из Собора, по правде говоря, уже давно просят меня и Эрни показать им пару приемчиков. В убежище очень много молодых и здоровых парней, которые с радостью примут это предложение. Поэтому, я думаю, если мы решимся на это, то к концу завтрашнего дня большая часть живущих в Соборе будет на главной площади оттачивать мастерство, – ухмыльнулся Фабио и сделал глоток виски.

– Я очень рада, что именно ты предложила обучить людей сопротивлению! – промурлыкала Синтия. – Я с тобой до конца, помни это, – и она сжала мою руку.

– Что ж, я вижу, все вы за эту идею, – голос Антонио был тих. – И я также знаю, что Астрид не отговорить, поэтому я в деле. Постараемся максимально быть готовыми к приходу второго монстра в наш мир, – он поднял бокал и предложил тост: – За нашу маленькую, но надежную кампанию!

– Я, кажется, знаю, как могу внести небольшой вклад в ваше дело, – не осталась в стороне Хильда. – Каждый человек, занимающийся тяжелой физической нагрузкой, изнуряется быстрее, а что касается людей из Собора, уверена, они давно не ели настоящей домашней еды, горячей и вкусной. Поэтому я буду готовить на всех, кто будет тренироваться на площади. Без энергии, которую дает нам пища, никто не протянет долго.

– Спасибо, малышка, уверен, это прибавит всем сил, – Эрик чмокнул ее в щёку.

– Так, раз обязанности распределены, а моя дочь с сыном абсолютно против того, чтобы я покидала дом, мне остается только одно. Буду помогать тебе, Хильда. Неизвестно, сколько людей примут это предложение, а лишние руки на кухне явно не помешают? – в голосе мамы слышалась надежда.

– Когда начнем? Нельзя терять время! – Синтия рвалась в бой: – Нам на руку то, что болезнь угасла, люди, хоть со страхом, но стали покидать квартиры и дома. Сейчас всё больше жителей выходят на улицы Рима. И каждый, кто с нами, приближает победу.

– Предлагаю, – я встала и откашлялась: – Вы, ребята, завтра утром объявите в Соборе о нашем плане. Мы разделим людей на три группы. Первая будет обучаться рукопашному бою, руководить ей будут Фабио, Эрнесто и Антонио. Вторая – обучение стрельбе из лука, руководить буду я. А третья, как вы уже догадались, по обучению владением мечом. Эту группу курируют Эрик и Синтия. Все согласны? Начинаем завтра утром?

– Да будет так, за нас! – хором закричали все и чокнулись.

Остаток вечера прошел спокойно за обсуждением задачи. Мы готовились к тому, что с завтрашнего дня придется усердно трудиться, ни в коем случае не опускать руки, иначе мы потеряем последнюю надежду на спасение мира. Мы, восемь молодых ребят, решили, что сможем противостоять божественным созданиям в этой схватке, но сидеть сложа руки ни один из нас был не намерен.

Будильник прозвенел ровно в девять утра. Фабио, Эрнесто и Антонио два часа назад ушли в Собор. Я молилась, чтобы люди, находившиеся там, поддержали эту идею. Одевшись в экипировку для вылазок на мародеров, подхватила оружие и собиралась выходить из комнаты. Мой взгляд упал на туалетный столик, где красовалось перо. Не знаю почему, я ощутила, что оно принесет мне удачу. Я положила перо в сумку на поясе и вышла из дома.

Солнце уже вовсю пылало, на улицах царила весна. Это радовало меня, хотя внезапно возникло сомнение в желании горожан обучаться в такую жару. Я испугалась: вдруг ничего не получится? Эти мысли сменились боевым настроем, и ноги понесли меня на Главную площадь, где на десять утра была назначена встреча с моей командой. Недалеко от моей цели я уловила гул, а затем замерла, словно парализованная: по всей длине площади тянулись три огромные очереди. Люди явно были подготовлены, некоторые из них принесли оружие и оделись подобающе. Там были и мужчины, и женщины. Пройдя чуть вперед, я заметила подростков, которые ждали своей очереди. Неужели у нас получилось?

В начале очереди, я заметила Фабио с листом бумаги в руках. По обе стороны от него стояли Эрик и Синтия. Они старались записывать людей быстро. Ко мне приближался Антонио, он улыбался:

– У нас получилось, дорогая! Мы смогли собрать людей всего лишь за три часа, – он поцеловал меня и нежно погладил по спине.

– Как вам удалось? Тут ведь человек двести, не меньше!

– Это заслуга Фабио и Эрнесто. Утром, когда мы пришли в Собор, они сразу же сообщили людям о твоей идее. Многие мужчины, женщины и даже молодые ребята пожелали обучаться, а в дальнейшем сражаться. Потом подтянулись еще человек тридцать. Мы сразу отправились на площадь, посчитав, что так будет удобнее. Благодаря тому, что Чума отступила, все выходящие на улицу жители смогли увидеть столпотворение на площади. Узнав в чем дело, они тоже присоединились к нам. Я уверен, что дальше будет только больше. Осталось самое сложное: обучить бою. Но я уверен, что мы справимся с этой задачей, – его глаза сияли от счастья, – я тобой горжусь. Ты восхитительная девушка, моя воительница!

– Без вас у меня ничего бы не вышло, каждый из нас дополняет другого. Я каждый день благодарю Бога за то, что привел в мою жизнь вас. Каждого из вас! – я с улыбкой потянулась к горячим губам Антонио.

– Астрид! – закричала Синтия, заглушая гомон толпы. – Ты нам нужна. На обучение стрельбе из лука записалось уже сорок два человека. Беги сюда!

– Удачи, любимая, у тебя все получится. Я не встречал в своей жизни лучшего лучника, – Антонио направился к Фабио и Эрнесто

Люди оживленно общались и одобрительно кивали в мою сторону, некоторые даже подбегали ко мне с объятиями и слезами на глазах. Кое-как я пробралась к Синтии, которая сосредоточенно искала свободное место на листке для записи.

– Астрид, мы не ожидали такого наплыва. Это просто невероятно! – отложив записи в сторону, подруга обняла меня и покачала из стороны в сторону.

– Я тоже потрясена. Неужели все они готовы бороться за себя, за нас, за этот мир? Когда мы обсуждали эту идею, я и подумать не могла, что соберется столько людей!

– Теперь главное – не подвести их, доказать, что все это – не зря! – моя подруга улыбалась.

Она передала мне список записавшихся и отошла. Я внимательно его изучила. Аккуратным почерком Синтии были записаны имена, в основном женские. Это радовало, ведь беззащитные девушки, научившись сражаться, смогут постоять за себя, не только встретив мародеров, но и в предстоящей войне.

Собрав вокруг себя свою группу, я повела её к свободному месту на площади, которое Фабио и Эрнесто отвели специально для тренировок.

– Я очень горжусь каждой, кто решил прийти сегодня сюда – громко от волнения начала я. – Это показывает ваши намерения: мы, девушки, так просто не сдадимся. Хочу вас предупредить: тренировки будут тяжелыми, изнурительными. Время работает против нас. Поначалу будет очень сложно. Кто-то из вас опустит руки… Но уверяю вас: пройдет пара дней и вы поймете, что только таким образом мы сможем дать отпор непрошеным гостям!

Из толпы раздался одобряющий гул, который с каждой секундой рос. У многих девушек, стоящих передо мной, выступили слезы, а руки сжались в кулаки. Это был знак, что каждая готова бороться, что их не так просто сломить, даже если речь идет о таких противниках, как всадники Апокалипсиса.

Тренировка началась с рассказа об оружии, потом мы осваивали самые простые приемы стрельбы. Особенно важно было научиться правильной стойке с луком. Девушки старались, это было заметно. У некоторых сразу получалось очень даже неплохо, а кому-то приходилось неоднократно показывать. Я терпеливо рассказывала, показывала, и так снова и снова.

К полудню толпа на площади рассредоточилась. Антонио, Эрнесто и Фабио усердно тренировали мужчин, показывая различные приемы рукопашного боя. Синтия и Эрик обучали молодых ребят сражению мечом, мальчишки схватывали информацию на лету. Мы тренировались до позднего вечера практически без перерывов. К концу дня мои руки дрожали от усталости. Силы покинули меня задолго до наступления темноты, но это была приятная слабость. Меня переполняла гордость за каждого человека, который сегодня тренировался на площади. Большинство людей изо всех сил старались держаться, но против природы идти тяжело. Когда мы закончили занятия, я не чувствовала рук. Синтия не могла шевелить пальцами, они побагровели и опухли. Взглянув на ребят из нашей команды, я подумала, что для них такие тренировки только в радость. По их лицам стекал пот, футболки стали влажными, но глаза каждого из них выражали радость и воодушевление. Мы брели по улочкам ночного теплого Рима с улыбками на лицах, обессиленные, но счастливые. Это была наша личная победа, небольшая, но много обещающая.

Наступило восемнадцатое мая. Ровно три месяца со дня вторжения первого всадника. Время за тренировками летело незаметно. Две недели изо дня в день наша команда изнурительно трудилась, обучая людей новым приемам и отрабатывая старые. Мы гордились каждым, кто не сдавался и усердно занимался. За это время наши ряды пополнились ещё на сорок человек. Тренировки проходили почти без отдыха, прерывались мы только на еду, а затем продолжали до позднего вечера. Каждый день казался днем сурка. Подъем ранним утром, сбор, тренировки до позднего вечера, когда на небе появлялись звезды.

Нападений мародеров и домогательств стало меньше, благодаря нашим усилиям женщины, мужчины и подростки смело давали отпор мерзавцам. Маленькими шажочками город стал возвращаться в то время, когда не было ни мародеров, ни всадников. Люди смогли вздохнуть, появились силы и желание жить дальше.

Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Я вышла из дома и решила повторить обряд, который совершала ежедневно: вдохнув чистый воздух, я закрывала глаза, поднимала голову и вдыхала теплый весенний воздух Рима. От ритуала меня отвлек повторившийся глухой стук. Пришлось открыть глаза и оглядеться. У моих ног без движения лежали два ворона! Один был белоснежным, другой рыжий, яркий, словно пламя. Птицы были мертвы, их глаза без движения смотрели на меня. Мне снова почудилось, что за мной кто-то наблюдает. По телу пробежал холодок, но я старалась отогнать страх.

Неудивительно, что целый день я не могла успокоиться. Недобрые предчувствия мучали меня. Я гнала дурные мысли, убеждая себя, что не могу показать другим свой страх или панику. Девушки уже поджидали меня с луками в руках, чуть поодаль тренировалась группа Синтии и Эрика, а справа от меня Антонио и ребята обучали мужчин. Воздух звенел от лязга мечей, криков и вздохов мужчин и женщин, которые усердно боролись между собой. Подумать только: за две недели наши бойцы добились невероятных результатов, одни научились быстро и ловко перемещаться на небольшой площадке, уходя от нападения, другие перестали бояться оружия и научились им ловко пользоваться. Это заслуга Синтии и Эрика. Что касается мужского отряда рукопашного боя, то мастерство ребята отточили до совершенства. Тренировочные бои были завораживющими и захватывающими. Мы начали тренировку, все были заняты своим делом. Незаметно пролетели часов пять или шесть. Время двигалось к перерыву на обед. По лицам бойцов струился пот, волосы растрепались и липли к лицу, но мы усердно продолжали оттачивать навыки.

Внезапно солнце в мгновение ока скрылось за черными тяжелыми тучами. Площадь погрузилась во мрак, стало холодно. Мое предчувствие… Звуки тренировки сменили тревожные шепотки и испуганные взгляды в небо. Он пришел. Иного объяснения нет.

Не сговариваясь, мы собрались рядом. Антонио притянул меня к себе, пытаясь защитить от всего мира. С дрожью я глядела на чёрные тучи. Над Римом прогремел раскат грома, подул ледяной ветер. Собравшиеся на площади не отводили глаз от неба. Ждали неизбежного. Многие инстинктивно приняли боевые стойки: девушки натянули тетиву луков, мужчины с мечами в руках встали впереди толпы.

Город погрузился во мрак. Казалось, что над миром царит глубокая беззвёздная ночь. Сердце бешено колотилось, казалось, выпрыгивая из груди. Синтию била едва заметная дрожь, но она до белых костяшек в руке сжимала меч. Все боялись нарушить тишину, потому что ждали пришествие второго всадника. Слишком рано – мы еще не готовы к сражению. Внезапно на черном фоне появилось яркое свечение, постепенно проявился белоснежный конь с небольшими крыльями. Было не видно, кто управлял этим невероятным животным, но я сразу поняла, что происходит. Наконец, белый конь повернулся и нам явился первый всадник. Раздался дружный то ли стон, то ли вздох сотен людей: «Чума!..».

Вслед за ним на черном небе появился ярко-рыжий конь. На его спине был виден второй всадник. Как сказано в древнем пророчестве, всадник Войны. Он явился не один: за ним из темноты проявилась бесчисленная небесная конница. Нам никогда не победить их! Меня трясло, как осиновый лист. От взмаха крыльев этих коней на город волна за волной обрушивался, как прибой, мертвенно-холодный воздух. Было безумно страшно! Мужчины старались заслонить собой женщин и детей. С неба начали падать чёрные тяжелые капли, которые стекали по лицам, словно мазут. Антонио уткнулся мне в волосы и беззвучно, только губами, произнес: «Я люблю тебя!».

Всадники неумолимо приближались к площади, заполненной людьми. Фабио и Эрнесто дали команду всем укрыться в Соборе. Человек семьдесят тут же словно растворились, направляясь в убежище. Добровольцы остались на площади. Всадники неторопливо спускались с небес, словно наслаждаясь страхом и ужасом собравшихся на площади.

Наша одежда промокла от жуткого дождя, под ногами разлились чернильные лужи. Через пару мгновений всадники и их армия были буквально в трех метрах от земли. Наверное, мы казались им жалкой кучкой насекомых, которую они уничтожат одним движением.

Второй всадник и его воины, ухмыляясь, наблюдали за нами. Как парализованная, я не могла оторвать от него взгляд и жадно рассматривала приближающихся воинов. Их доспехи сияли золотом, на перевязи и у второго всадника и у его воинов красовались старинные мечи в ножнах.

Как только божественные лошади ударили копытами по земле, они пропали из виду, будто растворились в воздухе! Войско и их предводители остановились в паре метров от нас и мне удалось рассмотреть первого всадника. В кромешной тьме без солнца я сразу узнала его! Я не смогла сдержать невольного вскрика, и он повернулся в мою сторону. Его искристые темно-голубые глаза внимательно изучали меня. Взгляд всадника, задержался на руке Антонио – он обнимал меня за талию. Всадник снова переместил тяжелый взгляд на меня. Мое сердце колотилось с бешеной скоростью. Я уже знала это чувство: каждый сантиметр тела изучается кем-то, но мое тело неподвластно мне. Я стояла в трех метрах от всадника и чувствовала безграничную энергию и силу, которые исходили от него. Я вспомнила, как он спас меня от мародеров, как прикоснулся руками к моей оголенной спине. Зачем?! Зачем он это сделал, если в его планах было уничтожение всего мира? Дать надежду одной девушке, ее городу и всему человечеству? А потом также отнять ее, свалившись с неба со вторым всадником и его армией? В моих глазах смелость смешалась с отчаянием, но я не отводила взгляда. В попытке хоть немного отдохнуть от действующей на меня энергии посмотрела на его руку. Он сжимал в ней тот самый лук, изображение которого было набито у него на груди. Значит, он и есть первый всадник. Его оружие лук и стрелы, а у второго в пророчестве – карающий меч.