Вася и волшебный календарь

Глава 1 Начало начал или день Лифтового хозяйства

ПРОЛОГ

На окраине Москвы, где пока еще лежит асфальт а не гранит, а небо не мерцает огнями небоскребов, жил парень по имени Вася. Обычный, как утро понедельника, он колесил по улицам с посылками, словно тень в потоке времени. Выпускник Института культуры 2020-го, он ютился в съемной «однушке», где стены помнили чужие мечты, а холодильник гудел грустнее виолончели. Его дни текли, как вода из крана с подтекающим вентилем: предсказуемо, монотонно, без сюрпризов.

Но судьба любит ироничные повороты. Однажды в руки Васи попался отрывной календарь – неказистый, пыльный, с пожелтевшими уголками. Он повесил его на кухне, даже не подозревая, что это не просто сборник дат, а волшебный билет в мир, где каждый день – дверь в новую сказку. Отрывая листок за листком, Вася пробуждал магию праздников: День космонавтики уносил его к звездам, День граненого стакана превращал московские дворы в хрустальные лабиринты, а День тяжелой металлургии… О, это была история, после которой он месяц обходил строительные краны стороной.

Теперь его жизнь – калейдоскоп из смеха, дрожи в коленях и моментов, когда сердце замирает между «ой» и «вау». Он танцевал с домовыми в День ЖКХ, убегал от разъяренных пчел в День пасечника и однажды, в День тишины, узнал, о чем шепчутся московские стены. Но главное – он понял: календарь не просто отсчитывает время. Он его меняет.

И пока Вася спит, прижав к груди курьерскую сумку, старые страницы шелестят на ветру, рисуя новые узоры приключений. Что новый день ему готовит?..

Василий проснулся от звука будильника, который трезвонил так, будто хотел не просто разбудить, а вырвать его из объятий сна с криком: «Вставай, неудачник, жизнь проходит!» Он потянулся к телефону, выругался шепотом и выключил назойливый звон. За окном уже светало, но свет был какой-то унылый, будто сам ноябрь решил напомнить, что он – царь серости и тоски. Василий зевнул, почесал затылок и посмотрел на потолок, где уже третий месяц висела трещина, напоминающая очертаниями то ли карту мира, то ли след от падения метеорита. «Ну, хотя бы не на голову упадет», – подумал он с горькой иронией.

Он встал с кровати, потянулся и босиком пошел на кухню. Холодильник встретил его тихим гулом, словно извиняясь за то, что внутри него – только вчерашний борщ, пара яиц и упаковка кефира с истекающим сроком годности. Василий вздохнул, налил себе кофе и сел у окна. За стеклом кипела жизнь: люди спешили на работу, кутаясь в куртки и шарфы, машины сигналили в пробках, а вдалеке виднелась реклама нового торгового центра, обещавшего «рай на земле за три платежа по 9999 рублей». Василий фыркнул: «Рай, конечно. Особенно когда у тебя зарплата курьера.»

Он допил кофе, надел свою куртку с выцветшими логотипами доставки и вышел на улицу. Воздух был холодным и влажным, словно сама природа решила напомнить, что жизнь – это не сказка, а бесконечный марафон по доставке самых разных вещей. Василий сел на автобус и поехал в сторону работы. По пути он думал о том, как все в его жизни стало однообразным: одни и те же маршруты, одни и те же заказы, одни и те же дни. Даже праздники, которые раньше казались чем-то особенным, теперь были просто поводом для дополнительных заказов. «День космонавтики? Отлично, значит, будет много пиццы для офисов. День граненого стакана? Замечательно, бар на углу закажет много бутылок водки», – с сарказмом думал он.

Но в этот день все должно было измениться. Вернувшись домой после работы, Василий нашел у двери странный сверток. Внутри был старый отрывной календарь, который выглядел так, будто его последний раз использовали в эпоху СССР. На обложке красовалась надпись: «Календарь праздников и приключений». Василий фыркнул: «Приключения? В моей-то жизни?» Но что-то заставило его повесить календарь на стену. А на следующее утро, оторвав первый листок, он даже не подозревал, что его скучная жизнь превратится в череду невероятных, веселых, страшных и порой опасных событий, связанных с самыми необычными праздниками.

Но об этом – позже. Пока что Василий просто ехал на работу, ругая свою судьбу и мечтая о чем-то большем. А за окном, между тем, уже начиналась сказка.

1 февраля. День лифтового хозяйства

Утро 1 февраля началось для Василия так же, как и все предыдущие: с будильника, который звенел так, будто хотел не просто разбудить, а вырвать его из объятий сна с криком: «Вставай, неудачник, жизнь проходит!» Василий, как истинный философ, уже давно пришел к выводу, что будильник – это не просто прибор, а орудие пытки, изобретенное теми, кто ненавидит человечество. Он потянулся, зевнул и посмотрел на потолок, где трещина, напоминающая карту мира, все так же напоминала ему о бренности бытия.

Одевшись и выпив кофе, который по вкусу напоминал жидкость для снятия лака, Василий вышел из квартиры. В подъезде его ждал лифт, который, как всегда, скрипел и стонал, будто просил пощады. Василий зашел внутрь и нажал кнопку первого этажа. Лифт дернулся, как пьяный матрос на палубе, и… остановился. Свет мигнул, и Василий оказался в кромешной тьме.

– Ну, конечно, – пробормотал он. – только мне так может вести!

Из динамика раздался голос, который звучал так, будто его обладатель только что проснулся после столетнего сна:

– Привет, Василий! Сегодня День лифтового хозяйства, и я, Лифтовой, Это тоже самое что Домовой, только Лифтовой, решил устроить тебе небольшой квест. Чтобы лифт поехал дальше, тебе нужно выполнить задание.

– Какое еще задание? – возмутился Василий. – У меня работа! Я курьер! Меня ждут клиенты!

– Ах, клиенты, – усмехнулся Лифтовой. – Ну, тогда тебе придется спеть песню про лифты. Или рассказать анекдот. Выбирай.

Василий вздохнул. Он понял, что спорить с голосом из динамика бесполезно. Он выбрал анекдот:

– Почему лифт – это как жизнь? Потому что то вверх, то вниз, а иногда просто застреваешь.

Лифтовой засмеялся, и лифт снова ожил. Василий вышел на первый этаж, чувствуя себя героем, который только что прошел первое испытание. Он посмотрел на часы и понял, что уже опаздывает. «Ну, хоть не на весь день», – подумал он.

По дороге на работу Василий размышлял о своих проблемах. Скоро нужно было платить за аренду, а деньги он потратил на новый телефон, который украли буквально на прошлой неделе. «Жизнь – это как лифт, – подумал он. – То вверх, то вниз, а иногда просто застреваешь.»

Но Василий не знал, что это только начало его приключений. Впереди его ждали еще много застреваний, заданий от Лифтового и, возможно, даже что-то большее, чем просто доставка пиццы. Но это позже. А пока что он шел на работу, мечтая о том, чтобы этот день закончился как можно быстрее.

Работа курьером, как известно, – занятие для джентльменов удачи, философов и тех, кому не хватило фантазии выбрать профессию посложнее. Офис «Быстрой доставки №7» располагался в подвале здания, чьи стены украшали не шедевры живописи, а пятна плесени в форме материков. Василий, войдя, тут же наткнулся на Алену – диспетчера, чьи глаза напоминали два озера, а улыбка – солнечный зайчик, случайно залетевший в подвал. Она сидела за столом, заваленным бумагами, и что-то печатала так быстро, будто клавиатура была ей личным врагом.

– О, Вася! – Алена подняла взгляд, и Василий почувствовал, как трещина на потолке его жизни слегка затянулась. – Вчерашний клиент звонил, хвалил тебя. Говорит, ты как Фантомас – появился, исчез, и пицца горячая!– Прив-привет, – выдавил Василий, внезапно обнаружив, что его язык превратился в ватный шарик.

– Ну, я… стараюсь.Он хотел ответить что-то остроумное, но вместо этого произнес:

Алена протянула ему папку с документами, и их пальцы ненадолго соприкоснулись. Василий тут же представил, как его сердце, словно старый лифт, застряло между этажами «надежда» и «паника».

– Сегодня развезешь договора по офисам в «Небоскрёбе на Набережной», – сказала она, подмигнув. – Там лифты быстрые, не то что наши.

«Лифты» – слово, от которого у Василия задёргался глаз. Но он лишь кивнул, сунул папку в рюкзак и поспешил к выходу, мысленно ругая себя за то, что не спросил, не хочет ли Алена вечером кофе. Или чаю. Или просто воздуха из соседнего парка.

«Небоскрёб на Набережной» сверкал стеклом и сталью, словно гигантский холодильник для миллиардеров. Василий, войдя в вестибюль, почувствовал себя муравьём в бронзовой туфле. Лифты здесь были настолько футуристичными, что казалось, они вот-вот спросят: «Ваше предназначение в этой вселенной?»

– Снова ты, Василий? Ну что, готов к заданию №2?Он нажал кнопку 25-го этажа. Двери закрылись с мягким шипением, и… лифт вздрогнул, будто вспомнил, что забыл выключить утюг. Свет погас, а из динамика раздался знакомый голос:

– Опять?! – взвыл Василий, тыча в кнопки. – Я уже спел, рассказал анекдот! Мне работать надо, понимаешь? Аренду платить! Телефон новый купил, а его…

– О, деньги! – перебил Лифтовой. – Значит, сейчас задание финансовое. Слушай внимательно: назови три причины, почему лифт лучше банка.

Василий прислонился к стене. Его жизнь, и без того напоминавшая плохой анекдот, теперь явно писалась автором с больной фантазией.

– Во-первых, – начал он, – в лифте не требуют справку о доходах. Во-вторых, он никогда не скажет: «Ваша кредитная история нас не устраивает». В-третьих… – он замолчал, вспомнив, как вчера потратил последние деньги на телефон. – В-третьих, лифт хотя бы иногда поднимает тебя наверх.

– Браво! – засмеялся Лифтовой, и лифт рванул ввысь, будто его пнул невидимый великан. – Но учти: следующий раз споёшь романс про шаровые опоры!

Выбравшись на 25-й этаж, Василий взглянул на часы. «Если я сейчас побегу, успею до конца смены», – подумал он, но в голове уже копошилась крамольная мысль: а что, если эти лифтовые коллапсы – не совпадение? Может, вчерашний календарь с надписью «праздники и приключения» всё-таки не шутил?

Однако размышлять было некогда – впереди ждали клиенты, документы и мысль о том, что завтра снова придётся видеть Алену. А это, как ни крути, было куда страшнее любого Лифтового.

Москва к вечеру 1 февраля напоминала замерзший компот: слякоть, снежок, и прохожие, спешащие домой. Василий, ковыляя с рюкзаком чувствовал себя героем эпоса, который прошел через девять кругов лифтового ада. Лифтовой, словно режиссер дешевого сериала, подкидывал ему задания на каждом шагу: спеть гимн шатунам лифта на мотив «Калинки», станцевать ламбаду в кабине размером с холодильник и даже прочесть стихи собственного сочинения про гидравлическое масло.

– и даже изобразить пантомиму «Лифт будущего», что привело к аплодисментам камеры наблюдения.Василий напоминал белку в колесе, если бы колесо было напичкано лифтами, заданиями от Лифтового и клиентами, которые, как нарочно, селились на 15-х этажах. За день он успел: – станцевать лезгинку в кабине лифта (Лифтовой требовал «оживить атмосферу»); – назвать 10 причин, почему кнопка «Закрыть» – лучший друг человека («Она единственная, кто слушается!» – орал Василий);

Клиенты на 18-м этаже застали его в позе вдохновленного Есенина, но, видимо, решили, что это новый тренд курьерского сервиса – «доставка с артистическим подходом».

Но после того, как на 20-м этаже бизнес-центра Лифтовой попросил его «спеть гимн шагающего экскалатора», Василий взбунтовался. «Хватит! – заявил он динамику. – Отныне я – покоритель лестниц!» И покорял. 7-й этаж, 12-й, 18-й… Ноги гудели, как провинциальный оркестр, но зато лифты остались позади. Или так ему казалось.

Василий кряхтел, потел и думал о том, что если бы Эверест был в Москве, его бы уже покорили курьеры – из-за страха перед лифтовыми квестами.

– Метафора моего банковского счета, – бурчал Василий, вспоминая потраченные на телефон деньги.Лифтовой, впрочем, не сдавался. Когда Василий, задыхаясь, вползал на очередной этаж, из вентиляции доносился смешок: – Эх, Вася, ты что, думаешь, лестницы тебя спасут? Жизнь – это лифт! А лифт – это метафора!

«Ну конечно, – подумал Василий. – Кошачьи фобии – это именно то, чего не хватало моему дню.»Но судьба, как плохой анекдот, всегда находит способ вернуться. Возвращаясь домой, Василий увидел бабушку с кошкой в переноске, тщетно тыкавшую в кнопку лифта. – Внучек, помоги! – взмолилась она. – Мой Мурзик боится лестниц!

– Какой Алене?! – Василий обернулся и обомлел: в углу лифта стояла… сама Алена, смущенно теребящая прядь волос.Лифт захлопнулся, свет погас, и Лифтовой захихикал: – Последнее задание! Готов? – Да отстань ты! – взорвался Василий. – Я уже танцевал ламбаду про шаровые опоры, сравнивал тебя с банками… – Тише, герой! – огрызнулся голос. – Сегодня задание простое: признайся Алене в чувствах.

Оказалось, она шла в гости к подруге в том же доме. Лифтовой, видимо, устроил им свидание в стиле «пока не признаешься – не выйдете».

– Я… это… – Василий понял, что Лифтового слышит только он. – Знаешь, лифт – он как жизнь. То застреваешь, то… э-э-э…– Вася, ты чего молчишь? – спросила Алена, глядя на него, как на человека, который внезапно заговорил с потолком.

– Давай, Ромео, время тикает!Лифтовой фыркнул в динамике:

– Алена, ты знаешь, почему курьеры любят лифты? Потому что иногда там можно встретить того, ради кого хочется… застрять.И тут Василий, вспомнив глаза Алены, которые были красивее всех лифтов мира, выпалил:

Что ответила Алена, история умалчивает. Лифт дёрнулся, двери открылись, и Василий выскочил, как ошпаренный, оставив за спиной смех Лифтового и тишину, которая вдруг стала очень многозначительной.

––

Дома Василий, сняв куртку, обнаружил в кармане листок календаря: «1 февраля – День лифтового хозяйства». На обороте мелким шрифтом: «Поздравляем! Вы активировали “Год приключений”. Отменить нельзя. Рекомендуем подписаться на плюс-подписку».

– Да я тебя … – Василий рванул календарь со стены, но тот прилип, словно был приклеен философией фатализма. Пинки, дёрганья и даже попытка поддеть его старым ботинком ни к чему не привели. Календарь висел, насмехаясь, как чеширский кот, оставивший видимой только улыбку.

А за окном Москва зажигала огни, превращая февральскую слякоть в зеркало из тысяч бликов. Люди спешили по домам, не подозревая, что где-то среди них бродит курьер, чья жизнь отныне будет измеряться не километрами, а безумными праздниками из старого календаря.

Василий вздохнул, посмотрел на трещину на потолке и подумал, что завтра, возможно, стоит купить Алене кофе. Или чай. Или просто сказать то, что не успел в лифте…

P.S. Жизнь, как лифт, иногда застревает, чтобы дать нам шанс сказать то, что давно пора. Или спеть. Или станцевать. Главное – не забыть, что кнопка «отмена» не работает.

продолжение следует…

Глава 2 День сурка и ездовых собак

Вася и календарь приключений. День сурка и ездовых собак

Жизнь Василия, московского курьера с дипломом института культуры, напоминала старый лифт: то вверх, то вниз, а чаще – просто застрять между этажами «скучно» и «безнадёжно». Всё изменилось, когда он нашёл советский отрывной календарь, чья обложка кричала: «Праздники и приключения!» Василий, человек практичный, повесил его на стену – не из веры в чудеса, а потому что гвоздь уже был вбит.Краткое содержание предыдущих частей

Первый же день – 1 февраля, День лифтового хозяйства – доказал, что календарь не шутит. Лифты Москвы внезапно объявили Василию личную войну. В каждом он застревал, а голос «Лифтового» – этакого домового с чувством юмора сапожника – требовал выполнить абсурдные задания.

К вечеру, едва успев развезти заказы, Василий обнаружил, что календарь приклеен к стене прочнее, чем советские лозунги к истории. На обороте оторванного листка красовалось: «Подписка на приключения активирована. Возврат невозможен.» Что ждёт завтра – День ёжика или Всемирный праздник анекдотов про пингвинов? Василий не знал. Но глядя на трещину в потолке, напоминавшую ему карту новых странствий, он с ужасом и любопытством думал о завтрашнем дне.

А за окном Москва, сверкая февральской слякотью, будто подмигивала: «Держись, курьер. Это только начало.»

День сурка и ездовых собак

Василий проснулся с ощущением, что вчерашний день был слишком насыщенным, чтобы быть правдой. «Возможно, сон, – подумал он, потягиваясь. – Или галлюцинация от переедания вчерашнего борща.» Но, увидев календарь, который всё так же висел на стене, а вокруг него следы отчаянных попыток его сорвать (включая отпечаток ботинка на обоях), Василий понял: это не сон. Это реальность, которая, судя по всему, решила с ним поиграть в какую-то странную игру.

На календаре красовалась дата: «2 февраля». Василий посмотрел на неё с подозрением, как будто это был не листок бумаги, а предупреждение о грядущем апокалипсисе. «Ну уж нет, – подумал он. – Сегодня я ничего не буду рвать. Ни листков, ни нервов. Просто пойду на работу, заработаю денег на аренду и забуду про этот бред.»

Он сделал свои утренние дела, попутно вспоминая вчерашнюю ситуацию с Аленой. «Что она подумала? – терзался он. – Может, решила, что я сошёл с ума? Или, что хуже, что я просто неудачник, который даже в лифте не может двух слов связать?» Мысль о том, что сегодня ему снова придётся видеть её на работе, заставляла его сердце биться так, будто оно пыталось вырваться из грудной клетки и сбежать в более спокойное место.

Василий вышел из квартиры, твёрдо решив начать день с чистого листа. Но едва он переступил порог подъезда, как на него свалилась смешная, но досадная неприятность. Соседский кот, который обычно спал на перилах, решил, что Василий – идеальная мишень для прыжка. В результате кот благополучно приземлился на его плечо, а Василий, поскользнувшись на льду, упал и ударился головой.

Очнулся он у себя в кровате. «Что за…» – начал он, но тут же замолчал, увидев, что на календаре всё так же значилось «2 февраля». Он посмотрел на часы – 7:30 утра. «Не может быть, – подумал он. – Я же уже вставал!»

Василий попытался выйти из квартиры ещё раз. На этот раз он дошёл до автобусной остановки, где его обрызгал проезжающий мимо грузовик с надписью «Чистая вода – для чистых душ». Он снова очнулся в кровате. 2 февраля. 7:30 утра.

Третий раз он попытался дойти до работы пешком, но споткнулся о голубя, который, видимо, решил, что Василий – идеальная посадочная площадка. И снова – кровать. 2 февраля.

– Ну всё, – сказал он календарю, который, казалось, хихикал в ответ. – Ты победил.

Он сорвал листок. На нём значилось:

День сурка (зачёркнуто)

День водных и болотных угодий

День ездовых собак

И подпись: «Нужное выбрать.»

Василий сел на кровать, держа листок в руках. «Ну конечно, – подумал он. – День сурка. Я уже это проходил. Три раза.» Он вздохнул, представив, как мог бы провести день: болота, собаки или бесконечный цикл пробуждений в одной и той же кровати.

Мысли о Алене снова нахлынули. «Что, если она сегодня даже не придёт на работу? – терзался он. – Или, что хуже, придёт, но будет смотреть на меня, как на человека, который признаётся в любви только в застрявших лифтах?»

А ещё была аренда. Деньги, которые он потратил на телефон, теперь казались не просто ошибкой, а катастрофой вселенского масштаба. «Ну почему я не купил что-то дешёвое? – ругал он себя. – И почему вообще телефон украли именно у меня.»

Но что-то в этот день было иным. Василий чувствовал это, хотя и не мог объяснить. Может, это был запах кофе, который он сварил себе утром. Или свет, который пробивался сквозь шторы. Или просто осознание, что даже в самом безнадёжном дне можно найти что-то хорошее.

Он посмотрел на календарь. «Нужное выбрать, – прочитал он ещё раз. – Ну что ж, посмотрим, что ты мне приготовил.»

С этими словами и мыслями о том, что у него жизнь и так как болото, Василий ткнул пальцем в календарь, выбрав «День ездовых собак» – исключительно из солидарности к существам, которых тоже заставляют таскать чужой груз по первому свистку. Ожидая, что сейчас с потолка свалится упряжка хаски или начнётся метель посреди кухни, он замер. Но ничего не произошло. Только холодильник урчал, как пёс, которому снится кот. «Может, календарь устал? – подумал Василий. – Или просто решил дать мне передышку перед новым адом?»

Дорога на работу напоминала прогулку по музею скуки: серое небо, лужи-зеркала, отражающие лица прохожих, похожих на мокрых воробьев. «Погода как в марте, – думал Василий. – Только жизнь как в ноябре.»

В офисе Алены не было. «Выходной, – пояснил коллега. – Воскресенье же!» Василий не понял, рад он или нет. С одной стороны, не придётся краснеть, с другой – краснеть всё равно хотелось.

Разнарядка была проста: доставить огромный пакет в какой-то офис за городом. Странно – подумал он – выходной ведь, все нормальные люди отдыхают.

Василий, чья география ограничивалась маршрутом «дом-работа-магазин», сел в электричку, напоминающую консервную банку с окнами. Василий сел у окна, рядом же оказалась бабушка в платке, чей взгляд говорил: «Сынок, я тебя сейчас допрошу, как гестапо.»

– А курьеры разве не служат? – не унималась бабушка. – Мой внук служил! Теперь в менты пошёл. А ты…– В армии служил? – начала она. – Нет, – ответил Василий, пытаясь уткнуться в телефон. – А почему? Здоровье? – Ну… работаю курьером.

Василий, спасаясь, сделал вид, что заснул. Бабушка вздохнула и переключилась на женщину с котом в переноске, спросив, не хочет ли кот в менты.

За окном мелькали дачи, похожие на скворечники для гигантов, и проталины, напоминающие, что февраль в этом году решил подражать марту. Пассажиры обсуждали погоду, как будто это была сенсация: «Снега нет – глобальное потепление! В наше время зимы были зимние!»

Выгрузившись на полустанке, Василий увидел вывеску: «Клуб ездовых собак „Северный ветер“».

Василий, ступив на территорию клуба ездовых собак, почувствовал себя так, будто попал в параллельную вселенную. Вокруг, несмотря на аномально тёплую зиму, лежал снег – белый, пушистый и, казалось, специально привезённый сюда из Сибири, чтобы напомнить всем, что февраль всё-таки существует. «Глобальное потепление, – подумал Василий, – видимо, сюда ещё не добралось. Или собаки его прогнали.»

Он отдал пакет на ресепшене, где девушка с косичками и в шапке с помпоном приняла его с таким видом, будто это был не пакет с флажками, а золото инков. «Спасибо, – сказала она. – Вы же останетесь на соревнования?» Василий хотел отказаться, но тут увидел её.

Алена.

Она стояла у упряжки, возясь с ремнями и командуя собакам так уверенно, будто была не диспетчером в доставке, а капитаном арктической экспедиции. На ней была ярко-синяя куртка, шапка с ушками (Василий подумал, что это, вероятно, фирменный стиль клуба) и перчатки, которые она то снимала, то надевала, чтобы поправить упряжь.

Василий, как заворожённый, смотрел на неё. Он даже попытался помахать рукой, но движение получилось таким робким, что его можно было принять за попытку отогнать невидимую муху. Алена не заметила.

Вокруг кипела жизнь. Собаки – хаски, маламуты, самоеды – лаяли, выли, виляли хвостами и, казалось, обсуждали между собой, кто сегодня победит. Люди в ярких куртках и шапках с помпонами (видимо, дресс-код клуба) командовали, смеялись и подбадривали своих четвероногих спортсменов.

– Ну, кто тут у нас самый быстрый?– Марш! Вперёд, Байкал! – Не тяни, Тайга, не тяни!

Василий стоял в стороне, чувствуя себя так, будто попал на съёмки фильма про Аляску, но забыл сценарий. Он даже на мгновение забыл про календарь, про аренду и про то, что вчера признался Алене в лифте. Всё это казалось таким далёким, как будто происходило не с ним, а с каким-то другим Василием, который, возможно, всё ещё застрял в лифте.

Он наблюдал, как Алена проверяет упряжку, разговаривает с собаками и смеётся с отцом, который, судя по всему, был здесь главным. «Озеров, – подумал Василий. – Клуб ездовых собак. Ну конечно, как же ещё?»

– Внимание, участники! Сегодня у нас гонки на короткую дистанцию. Победитель получит кубок и годовой запас корма для собак!Соревнования должны были начаться с минуты на минуту. Судья с мегафоном объявил:

Собаки завыли в ответ, будто понимая каждое слово. Василий, глядя на это, подумал: «А ведь жизнь – это тоже гонка. Только вместо собак – проблемы, вместо упряжки – работа, а вместо кубка – аренда.»

Но тут он заметил, что Алена, наконец, посмотрела в его сторону. Их взгляды встретились. Она улыбнулась.

Василий почувствовал, как что-то внутри него ёкнуло. «Ну всё, – подумал он. – Сейчас или никогда.»

P.S. Автор календаря, видимо, считал, что лучший способ найти любовь – отправить человека к ездовым собакам. Василий же начинал подозревать, что лучший способ – просто быть рядом с Алёной. Но пока что оба варианта казались одинаково стремительными и непредсказуемыми.

Василий, глядя на то, как Алена обнимает огромного пса по кличке Гром, подумал: «Вот бы и мне так… Хотя бы раз в жизни.» И в этот миг календарь, видимо, решил, что шутка про «ездовых собак» была недостаточно смешной. Воздух вокруг закружился, как хвост пьяного гуся, и Василий почувствовал, будто его вывернули наизнанку, а потом собрали обратно, но что-то перепутали.

Открыв глаза, он увидел мир с высоты полуметра от земли. Лапы. Большие, мохнатые лапы. «Не может быть, – подумал он. – Я… я в теле Грома?» Попытка крикнуть «Алена!» обернулась громким «Гав!», а желание схватиться за голову – энергичным вилянием хвоста.

В метре от него стоял его собственный организм, но внутри явно сидел кто-то другой. Пёс-Вася нюхал ботинки прохожих, поднимал лапу на сугроб и, кажется, пытался поймать собственный хвост, кружась на месте. «Господи, – подумал Василий-Гром. – Только не это!»

– Может, угостишь косточкой?Тут в его собачьем сознании раздался гул голосов: – Эй, новичок! Ты чё, обалдел? Беги на старт! – Да он, видать, с луны свалился!

– Гром, ты чего? У нас гонка! Или ты решил, что мы тут на пикник пришли?Василий обернулся и увидел стаю хаски, которые явно обсуждали его. Одна, с голубыми глазами, сказала:

Василий попытался ответить, но снова получилось только: «Гав-гав!» Зато теперь он чувствовал запахи с невероятной силой: духи Алены пахли как смесь лесных ягод и надежды, снег – как морозная свежесть, а его собственное тело (то есть Грома) – как мокрая собака.

– Внимание! Старт через пять минут! – крикнул судья.

– Ты сегодня такой странный, Гром. Но мы победим, правда?Алена подошла к упряжке, поправила шлейку на Василии-Громе и прошептала:

Василий хотел объяснить, что он не Гром, а курьер с новым телефоном, но вместо этого лизнул ей руку. «Ну хоть так, – подумал он. – Зато честно.»

– А ты кто такой? – огрызнулся пёс-Вася. – Я тут главный!Тут он заметил, что пёс-Вася, занявший место в упряжке, начал грызть ремни. «Эй, прекрати! – залаял Василий-Гром. – Ты испортишь мне зубы!»

Со стороны это выглядело максимально странно – огромный пес и курьер, стоящий на четвереньках обменивались фразами по собачьи.

Алена! Что подумает Алена! Ну, календарь, ну погоди!

Судья поднял флаг. Василий почувствовал, как мышцы собачьего тела напряглись сами собой. «Господи, – мелькнула мысль, – я же даже на физру в школе не ходил!»

– СТАРТ!

Упряжка рванула вперёд. Василий-Гром, повинуясь инстинктам, бросился бежать, но в голове крутилось только: «Аренда… Алена… Аренда… Алена…»

________________________________________________________________________________

После команды «Старт!» упряжка рванула вперёд, как будто за ней гнался сам февральский мороз, обиженный на глобальное потепление. Василий-Гром, повинуясь инстинктам, которые он, как оказалось, унаследовал вместе с собачьим телом, бежал так, будто от этого зависела его жизнь. И, честно говоря, ему начало нравиться. Ветер свистел в ушах, снег хрустел под лапами, а впереди бежала сука по кличке Буря, чей хвост вилял так соблазнительно, что Василий едва не забыл, что он, в сущности, человек.

«Нет, нет, – пытался он себя образумить. – Ты не пёс, ты курьер! У тебя аренда, телефон, Алена… Алена!» Он бросил взгляд на неё, но Алена, стоявшая на санях, смотрела не на него, а на… на него же. Точнее, на его тело, которое, воплощая душу Грома, бежало рядом с упряжкой на четвереньках.

– Вася, ты чего?! – крикнула она, но пёс-Вася лишь радостно залаял и ускорился.

Василий-Гром, чувствуя, что теряет концентрацию, попытался переключиться на мысли о работе. «Аренда… телефон… Алена… Буря… Нет, не Буря! Аренда!» Но тут он заметил, что его тело (то есть Гром-Вася) обогнало упряжку и мчалось к финишу с такой скоростью, что даже собаки начали лаять с уважением.

– Да он, видать, решил, что он не пёс, а гепард! – добавила Буря.– Эй, новичок, ты чего?! – завыл хаски рядом.

Василий-Гром, чувствуя, что проигрывает даже самому себе, ускорился. Снег летел из-под лап, люди на трассе кричали что-то ободряющее, а Алена смотрела на всё это с выражением лица, которое можно было описать как «я вообще ни в чём не уверена, но это точно не сон».

Финишная лента была уже близко. Пёс-Вася, воплощение Грома, рванул вперёд и… первым пересек черту. Толпа взорвалась аплодисментами. Люди смеялись, кричали, скандировали: «Вася! Вася! Вася!»

От куда они узнали как зовут героя история умалчивает. Опять, наверное, происки календаря

Василий-Гром, подбежав к финишу, почувствовал, как мир снова закружился. В следующий момент он уже стоял на двух ногах и на двух руках, в своём теле, но с ощущением, будто его переехала электричка Москва-Петушки на сорок третьем километре. Его ноги дрожали, руки чесались, а в голове крутилась мысль: «Кто бы почесал за ухом?»

– Годовалый запас корма твой!– Молодец, Вася! – кричали люди. – Вот это скорость!

– Ты, парень, сегодня всех удивил. Приз зрительских симпатий твой!Судья вручил ему огромный мешок с надписью «Собачье счастье» и сказал:

Василий, держа мешок, хотел сбежать, но ноги не слушались. Он посмотрел на Алену, которая стояла в стороне и смотрела на него так, будто пыталась понять, кто он: герой, сумасшедший или просто человек, который очень любит собак.

– Э-э-э… – начал он, но тут же замолчал, почувствовав, как хвост, которого у него уже не было, виляет от смущения.

––

Василий, держа мешок «Собачьего счастья», стоял у входа в клуб, как герой абсурдного анекдота. Алена всё ещё разговаривала с отцом, и каждый её взгляд в его сторону заставлял его внутренне сжиматься. «Подойти? Сказать: „Привет, это я, тот парень, который вчера в лифте, а сегодня в теле пса“? Нет, спасибо. Лучше я умру.»

– Зато мои собаки хоть не так смердят псиной как ты! – похлопал он Васю по плечу.В итоге он продал корм за полцены мужику с упряжкой лаек, который проиграл гонку, но не унывал:

Дорога до станции напоминала путь грешника в чистилище. Ноги гудели, спина ныла, а в голове крутилась мысль: «Почему я не остался псом? У них хотя бы аренды нет. Но нет худа без добра – сегодня заработал и проблемы с оплатой за квартиру ушли на второй план»

– На четвереньках, – честно ответил Вася, но бабушка, видимо, решила, что это шутка, и захихикала.В электричке его ждала та же бабушка, словно судьба решила добавить перца в его адский день. – О, сынок, вернулся! – обрадовалась она. – А я думала, ты в менты подался. Что делал? – В гонках участвовал… – буркнул Василий. – А, гонки! Мой внук тоже гонял – на иномарке! А ты?

За окном мелькали февральские пейзажи: голые деревья, лужи-зеркала и редкие прохожие, кутающиеся в куртки. Василий вдыхал воздух затхлой электрички и… чувствовал. Не просто нюхал – а ощущал. Запах мокрой шерсти, снега, сосновых веток. И где-то глубоко в памяти – аромат Алёниных духов, смешанный с надеждой. «Это же обоняние Грома осталось, – догадался он. – Теперь я как супергерой, но вместо силы – нюх. Круто! Но как с этим жить?!

Он закрыл глаза, вспоминая, как лизал ей руку. «Главное, не начать теперь везде метить углы, – подумал он.»

К вечеру, доковыляв до дома, Василий взглянул на календарь, который всё так же висел на стене, будто говорил: «Завтра – новое приключение!» Он швырнул в него подушкой, но та лишь мягко упала на пол, как символ бессилия человека перед судьбой.

P.S. Автор календаря, видимо, считал, что лучший способ заставить человека ценить жизнь – превратить его в собаку и обратно. Василий же начинал подозревать, что лучший способ – это остаться в собачьем теле. Но пока что оба варианта пахли… странно.

Глава 3 День борьбы с нецензурной бранью

Краткое содержание прошлого

Василий, обычный курьер из Москвы, жил скучной жизнью, пока не нашёл старый отрывной календарь. С тех пор каждый день стал для него приключением, связанным с календарными праздниками. 1 февраля, в День лифтового хозяйства, он постоянно застревал в лифтах, где Лифтовой (как домовой, но лифтовой) заставлял его выполнять задания. 2 февраля, в День ездовых собак, Василий оказался в теле маламута Грома, а его тело занял пёс. В упряжке он бежал рядом с Аленой, в которую был влюблён, но стеснялся признаться. После гонки, где его тело (с душой Грома) прибежало первым, Василий вернулся в себя, получил приз зрительских симпатий и годовой запас корма. Продав корм, он уехал домой, уставший, но с новым собачьим обонянием и мыслями об Алене. Календарь же продолжал висеть на стене, обещая новые приключения. Что новый день ему готовит?

День борьбы с нецензурной бранью

Третьего февраля Василий, уже привыкший к тому, что календарь устраивает ему приключения, вышел из дома с осторожностью сапёра, проверяющего минное поле. Утро прошло спокойно, и он начал надеяться, что сегодняшний день обойдётся без превращений в собак, лифтовых квестов или гонок на четвереньках. Но судьба, как всегда, приготовила сюрприз.

Примерно в обед, когда Василий шёл по улице, размышляя о том, как бы продать оставшийся собачий корм, он стал свидетелем небольшой аварии. Две роскошные машины – одна ярко-красная, другая ядовито-жёлтая – слегка «поцеловались» бамперами под светофором. Из машин вышли две девушки, одетые так, будто они только что сошли с обложки журнала «Богатые и Ещё Богаче».

– Ты что, божевольная?! – кричала первая, ткнув пальцем в сторону второй. – Я же сигналила! Ты должна была уступить дорогу!

– Сама, ты, божедурье! – огрызнулась вторая, поправляя солнцезащитные очки. – Это ты, королобая,не видела, что у меня приоритет!

– Приоритет? – засмеялась первая, скрестив руки на груди. – Ты, межеумок, вообще правила учила? Или у тебя в голове брыдлый туман?

– Ты, загузастка, лучше молчи! – фыркнула вторая, указывая на слегка выпирающий живот первой. – Видно, что пеньтюх твой муж тебя слишком хорошо кормит!

– А твой, фуфлыга, вообще тебя бросил, как я слышала! – парировала первая. – Или он, шлында, опять где-то блудяшкой по морям шляется?

– Ты, труперда, лучше про свою жизнь подумай! – закричала вторая, размахивая сумочкой. – У тебя, затетёхи, даже машина кричит: «Спасите, я в руках у мордофиля!»

– А ты, свербигузка, вообще не знаешь, куда едешь! – не сдавалась первая. – У тебя, глазопялки, даже руль в руках дрожит!

– Ну всё, балябя, я звоню своему мужу! – заявила вторая, доставая телефон.

– Звони, рохля! Звони – кричала первая. – Мой муж тебе такого наговорит, что ты, гузыня, всю ночь плакать будешь!

Василий, стоя в стороне, наблюдал за этой словесной битвой с таким же удивлением, как если бы увидел двух павлинов, выясняющих, кто из них красивее. «Да, календарь, похоже, ты перемудрил, – подумал он. – Но лучше так, чем с матом.»

– Эй, ты, хобяка! Куда, ащеул, прешь?!В этот момент мимо проехала машина, окатив его брызгами из лужи. Василий, весь мокрый, выкрикнул:

Он замолчал, осознав, что вместо привычных матерных слов из него вылетели старорусские ругательства. «Ну всё, – подумал он, стряхивая брызги. – Теперь я точно свихнулся.»

Справка по словам:

Божевольная – худоумная, глуповатая.

Божедурье – глупый человек от рождения.

Королобая – тугоумная, даже тупая.

Межеумок – человек среднего ума.

Брыдлый – плохо пахнущий, неопрятный.

Загузастка – очень толстая женщина.

Пеньтюх – человек с большим животом.

Фуфлыга – невзрачный мужичонка.

Шлында – бродяга, тунеядец.

Блудяшка – гуляка.

Труперда – неповоротливая.

Затетёха – полная дородная женщина.

Свербигузка – непоседливая девушка.

Глазопялка – любопытный.

Балябя – болтун, пустоплет.

Рохля – разиня.

Буня – чванливый, надутый человек.

Гузыня – плакса.

Хобяка – неловкий человек.

Ащеул – пересмешник, зубоскал.

Возможно, что Василий тронулся умом было не далеко от истины, потому что другие свидетели конфликта слышали совсем другое:

– Ты что, тормознутая?! – кричала первая, ткнув пальцем в сторону второй. – Я же сигналила! Ты должна была уступить дорогу!

– Ты, даунша! – огрызнулась вторая, поправляя солнцезащитные очки. – Это ты, кретинка, не видела, что у меня приоритет!

– Приоритет? – засмеялась первая, скрестив руки на груди. – Ты, дэбилка, вообще правила учила? Или у тебя в голове каша из TikTok?

– Да ты, жиртрест, лучше молчи! – фыркнула вторая, указывая на слегка выпирающий живот первой. – Видно, что салоед твой муж тебя слишком хорошо кормит!

– А твой, лохушка, вообще тебя бросил, как я слышала! – парировала первая. – Или он, алкаш, опять где-то тусуется по морям?

– Ты, короче, лучше про свою жизнь подумай! – закричала вторая, размахивая сумочкой. – У тебя, бомбиха, даже машина кричит: «Спасите, я в руках у гламурной крысы!»

– Ах ты, истеричка, вообще не знаешь, куда едешь! – не сдавалась первая. – У тебя, кринжовая, даже руль в руках дрожит!

– Ну всё, стерва, я звоню своему мужу! – заявила вторая, доставая телефон.

– Звони, дура! – кричала первая. – Мой муж, крутой, тебе такого наговорит, что ты, слезами умоешься!

– Эй, ты, козёл! Куда, дебил, прешь?!В этот момент мимо проехала машина, окатив его брызгами из лужи. Василий, весь мокрый, выкрикнул:

__________________________________________

После того как Василий, весь мокрый и слегка ошарашенный, добрался до офиса, он решил, что день уже не может стать хуже. Но календарь, как всегда, имел своё мнение на этот счёт.

В офисе его встретила Алена. Она стояла у стойки с бумагами, но её взгляд говорил: «Вася, ты вчера бегал на четвереньках. Объяснись.»

– Привет, – неуверенно сказал Василий, чувствуя, как его собачий нюх улавливает аромат её духов. Это был запах, от которого хотелось вилять хвостом.

– Привет, – ответила Алена, слегка наклонив голову. – Ты вчера… это… как?

– А, это… – начал Василий, но тут его нос уловил что-то ещё. Что-то странное. Он обернулся и увидел, что в углу офиса стоит огромный торт. Торт пах так вкусно, что Василий едва не заскулил.

– Торт? – спросил он, пытаясь сохранить человеческое достоинство.

– Да, это для клиента, – объяснила Алена. – Но, Вася, ты вчера…

– Я знаю, – перебил он. – Это был… эксперимент. Спортивный.

– Эксперимент? – Алена подняла бровь. – Ты бегал на четвереньках, обгонял упряжки и выиграл годовой запас корма.

– Ну, это… – Василий почувствовал, как его щёки покраснели. – Я просто хотел…

Тут его нос снова сработал. Он учуял, что торт не просто стоит, а зовёт его. Василий, не в силах сопротивляться, подошёл к торту и… чихнул.

– Вася, ты чего? – спросила Алена, глядя на него, как на человека, который только что признался в любви к тортам.

– Ничего, – ответил он, чувствуя, как слюна накапливается во рту. – Просто… аллергия.

– На торт? – удивилась Алена.

– На… жизнь, – честно ответил Василий.

В этот момент в офис зашёл клиент, для которого и был предназначен торт. Он был высоким, ухоженным и пах дорогим парфюмом. Василий, чувствуя, как его собачий нюх сходит с ума, решил, что лучше держаться подальше.

– Вася, – тихо сказала Алена, подходя к нему. – Ты сегодня какой-то странный.

– Я всегда странный, – ответил он. – Просто сегодня это заметнее.

Она улыбнулась, и Василий почувствовал, как его сердце забилось так, будто пыталось вырваться из грудной клетки и сбежать в более спокойное место.

– Ладно, – сказала Алена. – Может, вечером кофе?

– Кофе? – переспросил Василий, чувствуя, как его нос улавливает аромат её духов. – Да. Конечно.

– Отлично, – улыбнулась она. – Только обещай, что не будешь бегать на четвереньках.

– Обещаю, – ответил Василий, хотя в душе уже представлял, как они вместе бегут по парку, а он виляет хвостом.

––

Василий шагал по московским улицам с пакетом в руках, адрес на котором гласил: «ул. Болотная, 13, кв. 666». «Ну, конечно, – подумал он, – куда же ещё? В адрес смерти и налоговой проверки». Но сегодня даже эта мысль не вызывала уныния. Город, обычно серый и угрюмый, казался ему теперь гигантским квестом, где за каждым углом прятались то лифтовые, то собачьи упряжки, то философские парадоксы. «А что, если календарь – это не проклятие, а… приключение?» – мелькнуло в голове. Он тут же отогнал мысль, вспомнив, как лизал руку Алене в теле пса, но улыбка всё же осталась.

Вечером у них с Аленой был кофе. Нет, не просто кофе – свидание. Пусть она назвала это «обсудить вчерашние гонки», но для Василия это звучало как «давай поговорим о нашей любви, пока я не передумала».

– Да ты *** [нецензурное слово], *** [ещё одно], какого *** [третье] ты тут стоишь?!Размышляя о предстоящем разговоре, он свернул в парк и тут же наткнулся на троицу крепких парней, чьи бицепсы, казалось, были выращены не для работы, а для демонстрации в инстаграме. Один, в майке «Братство качалки», матерился так, будто каждое слово было гантелей для языка:

– Господа! Ваш лексикон напоминает словарь пещерного человека. Не желаете ли обогатить его?Василий хотел пройти мимо, но календарь, словно невидимый пинок под зад, заставил его остановиться. Он вздохнул, поправил очки и произнёс голосом, который старался звучать уверенно, но дрожал, как студент на экзамене:

– Умник? Нет, – Вася сделал шаг вперёд. – Но знаю, что вместо *** [слово] можно сказать «человек с ограниченными коммуникативными навыками». А вместо *** [слово] – «нестандартно мыслящий».Парни обернулись, медленно, как танки на параде. – Ты че, умник? – спросил самый крупный, чья шея была шире, чем голова Василия.

– «Экспрессивно выражающий эмоции», – не моргнув глазом, ответил Вася. – Или «поклонник творчества Басты».Троица переглянулась. Второй парень, с татуировкой «Не трожь братуху», хмыкнул: – А *** [слово] как заменишь?

– Шизанутый? – Василий поднял палец вверх. – Правильно: «человек с альтернативным восприятием реальности».Третий, молчавший до этого, вдруг засмеялся: – Да ты, братан, шизанутый!

– Ладно, культурный ты наш… Отвяжись, а? А то реально альтернативно восприму твою рожу.Парни замерли. Казалось, их мозги, привыкшие к трём командам – «жми», «ешь», «ругайся», – начали перегреваться. Наконец, первый махнул рукой:

Василий, довольный собой, кивнул и пошёл дальше. «Победа! – ликовал он. – Я, щуплый курьер, перевоспитал трёх качков! Теперь мир станет добрее, а мат – культурнее».

Но вселенская ирония, как старый тролль, ждала его за углом. У выхода из парка шла пара стариков – дама в шляпке с вуалью и мужчина в костюме-тройке, с тростью. Их вид кричал: «Мы интеллигенты из 60-х, мы читали Бродского и пили коньяк вполголоса».

– Сам ты *** [слово], Петрович! – парировала старушка. – Твои *** [слово] носки я второй месяц из-под дивана выковыриваю!– Машка, – сказал старик бархатным голосом, – ты *** [слово] опять суп пересолила!

Василий замер. Его культурная революция разбилась о берега реальности, как чайник об асфальт.

«Да, календарь, – подумал он, глядя на небо, – ты всё-таки гений. Научил меня, что мат – это как погода в Москве: его не искоренить, можно только носить зонт».

А вечером, сидя с Аленой в кафе, он вдруг осознал, что её духи пахнут не просто ягодами. Это был аромат надежды. Пусть слабой, глупой, смешной – но надежды. Как запах весны в феврале.

Глава 4 День резиновых калош

4 февраля Москва проснулась под аккомпанемент дождя, который лил так, будто небо решило проверить, выдержит ли город второе крещение или нет. За окном Василия улицы превратились в реки, лужи – в озёра, а зонтики прохожих – в хрупкие кораблики, терпящие крушение на волнах асфальта. Василий, глядя на это водное царство, подумал: «здесь нужны резиновые сапоги».

Резиновые сапоги… Вот чего ему не хватало. Василий покосился на свои зимние кроссовки, которые уже начинали "просить кушать". «Промокнут за пять минут, – вздохнул он. – надо было вместо телефона заброды покупать».

Мысль о резиновой обуви неожиданно вызвала в памяти картинку из детства: деревня, бабушка, и пара огромных калош, в которых он, шестилетний Вася, шлёпал по лужам, как утёнок в ластах. Те калоши были цвета грозовой тучи и пахли свежей резиной. «Зачем тебе кроссовки? – говорила бабушка. – В калошах и вода нипочём»

Сейчас, спустя годы, Василий вдруг понял, что бабушка, возможно, была единственными человеком, кто его по-настоящему ценил без всяких условностей.

– Калоши… А я-то всегда думал – Галоши. Может, календарь безграмотный? Или это я?Он подошёл к календарю, который висел на стене с видом полководца, завоевавшего полмира. На листке красовалось: «4 февраля – День рождения резиновых калош». Василий хмыкнул:

– Калоши так калоши. Может, это новый тренд?Разница между «ка» и «га» казалась ему теперь философской проблемой уровня «быть или не быть». Но, вспомнив, что вчера он бегал на четвереньках, а позавчера торговал собачьим кормом, махнул рукой:

Однако сил бороться с мирозданием не было. Василий написал в рабочий чат: «Заболел. Или промок. Не важно», – и плюхнулся обратно в кровать.

Дождь стучал в окно, словно напоминая: «Эй, Вася, ты пропускаешь исторический момент! Весь город тонет, а ты спишь!» Но Василий уже натянул одеяло на голову, решив, что лучший способ пережить День калош – это провести его в стиле медведя в спячке.

Василий только начал погружаться в сон, как вдруг раздался звонок в дверь. Он застонал, натянул одеяло на голову и подумал: «Если это лифтовой, я ему…» Но звонок повторился, на этот раз более настойчиво.

– Вася, это я, тётя Оля! – раздался голос за дверью.

Тётя Оля была соседкой, которая, как казалось Василию, считала своей миссией спасти его от голодной смерти. В прошлом месяце она принесла ему банку солёных огурцов, которые, по её словам, «лечат от всех болезней, кроме глупости». А неделю назад она вручила ему пакет с печеньем, сказав: «Ешь, а то худой, как спичка. Ветер унесёт!»

Василий, с трудом оторвавшись от кровати, открыл дверь. Тётя Оля стояла на пороге в резиновых сапогах цвета грозовой тучи и с зонтиком, который напоминал палатку для туристов.

– Вася, – начала она без предисловий, – калоши или галоши?

– Что? – Василий, всё ещё не до конца проснувшийся, уставился на неё.

– Ну, как правильно говорить? Калоши или галоши? – повторила она, как будто задавала вопрос жизни и смерти.

– Тётя Оля, – вздохнул Василий, – я только что лёг спать. Может, потом?

– Нет, сейчас! – тётя Оля сделала шаг вперёд, и Василий почувствовал, как запах мокрой резины заполнил квартиру. – Мы с подругами поспорили. Я говорю – калоши, а она – галоши. Кто прав?

Василий, чувствуя, что его день становится всё более абсурдным, попытался сосредоточиться.

– Ну, вообще, – начал он, – и так, и так можно. Но, кажется, правильно – калоши.

– Вот видишь! – тётя Оля торжествующе хлопнула в ладоши. – А она мне: «Галоши, галоши!» Я ей: «Ты что, в школе не училась?»

– Тётя Оля, – осторожно сказал Василий, – а почему это так важно?

– Как почему? – она посмотрела на него, как на человека, который только что спросил, зачем нужен зонтик в дождь. – Это же вопрос принципа! Если мы начнём путать калоши с галошами, что дальше? Будем говорить «кросавчег» вместо «красавец»?

Василий хотел возразить, что «кросавчег» – это уже реальность, но решил не усложнять.

– Ладно, – сказал он, – вы правы. Калоши.

– Вот и славно, – тётя Оля удовлетворённо кивнула. – А то она ещё говорит: «Галоши – это от слова „галька“». Ну, глупость же!

– Конечно, глупость, – согласился Василий, чувствуя, как его голова начинает кружиться от этой лингвистической дискуссии.

– Ну, ладно, – тётя Оля повернулась к двери. – Спи, Вася. А то выглядишь, как мокрая курица.

– Спасибо, – пробормотал он, закрывая дверь.

Василий вернулся в кровать, но сон уже улетучился. Он лёг, уставившись в потолок, и подумал: «Калоши или галоши… А может, это всё-таки сон?»

––

Зазвонил телефон. Он потянулся к аппарату, думая, что это, наверное, Алена решила уточнить, почему он не на работе. Но вместо этого услышал приятный женский голос:

– Здравствуйте! Вы попали на викторину радио «Каталог»! Если ответите на вопрос, сможете выиграть 25 тысяч рублей!

– Что? – Василий, всё ещё не до конца проснувшийся, уставился в потолок.

– Вопрос такой: как правильно – калоши или галоши? И почему?

Василий, чувствуя, что его день становится всё более абсурдным, вздохнул и начал рассказывать.

– Ну, вообще, – начал он, – правильно говорить «калоши». Это слово происходит от французского «galoche», что означает «деревянный башмак». В русский язык оно пришло через немецкий, где звучало как «Galosche». Но в русском языке начальная «г» потерялась, и получились «калоши».

– Поздравляем! – радостно воскликнул голос. – Вы выиграли 25 тысяч рублей!

– Что? – Василий сел на кровати, не веря своим ушам.

– Чтобы получить приз, вам нужно приехать в нашу студию через час. И обязательно в калошах!

– В калошах? – переспросил Василий.

– Да, это условие конкурса, – объяснила девушка. – Удачи!

Василий положил трубку и задумался. С одной стороны, 25 тысяч – это почти аренда. С другой – где он возьмёт калоши?

Тут он вспомнил про тётю Олю.

– Тётя Оля! – крикнул он, выбегая в коридор.

– Что случилось? – выглянула соседка.

– У вас есть калоши?

– Конечно, есть, – ответила она. – А что?

– Мне срочно нужно в них куда-то ехать, – объяснил Василий.

Тётя Оля, не задавая лишних вопросов, принесла ему пару калош.

– Спасибо! – крикнул Василий, надевая калоши и выбегая из квартиры.

Василий выбежал из подъезда, шлёпая калошами по мокрому асфальту, и тут же остановился, как вкопанный. Дождь лил так, будто небо решило устроить всемирный потоп именно в этом районе Москвы. Лужи были размером с озёра, а ветер гнал волны по асфальту, как будто это была не улица, а море.

– Ну конечно, – пробормотал Василий, глядя на свой телефон. Навигатор показывал, что до студии ехать минимум сорок минут, а с учётом пробок – все шестьдесят. «За час не успею, – подумал он. – Если только на крыльях.»

Он вызвал такси и стал ждать, нервно постукивая калошами. Через пять минут подъехала машина, из которой выглянул таксист с лицом, напоминающим персонажа из анекдота.

– Ну что, капитан, куда плывём? – спросил он, глядя на Василия в калошах.

– В офисный центр на Ленинградке, – ответил Василий, садясь в машину.

– Ага, понял, – таксист тронулся с места. – Там, видимо, модный показ калош? Или ты решил устроить флешмоб?

– Нет, – вздохнул Василий. – Просто выиграл в викторине.

– В викторине? – таксист засмеялся. – Ну, поздравляю! Только смотри, не проиграй свои калоши.

Дорога была долгой и насыщенной. Таксист, как оказалось, был мастером неуместных шуток.

– Вот, смотри, – он показал на лужи за окном. – Это не дождь, это природа плачет, что ты в калошах.

– Спасибо, – сухо ответил Василий.

– А ты знаешь, почему калоши такие популярные? – продолжал таксист. – Потому что они, как жена: и от дождя защищают, и на нервы действуют.

Василий, чувствуя, что его терпение на исходе, просто закрыл глаза и представил, как держит в руках 25 тысяч рублей.

Наконец, они подъехали к офисному центру. Это было огромное стеклянное здание, которое сверкало, как будто его только что вынули из упаковки. Василий, выходя из машины, почувствовал себя так, будто попал на съёмки фильма про бизнесменов, но забыл сценарий.

Он вошёл в здание, шлёпая калошами по мраморному полу. Вокруг были люди в костюмах, с портфелями и планшетами. Они смотрели на него, как на человека, который случайно зашёл не в ту дверь.

Василий, всё также, шлёпая калошами по мраморному полу (казалось, что с каждым шагом звуки от шлёпанья всё громче, а взгляды людей в костюмах всё удивлённей), подошёл к ресепшену, где его встретила молодая и красивая секретарша. Она посмотрела на него с лёгкой брезгливостью, как будто он был не человеком, а случайно зашедшим в офисный центр пингвином.

– Меня ждут в радио, – сказал Василий, стараясь звучать уверенно.

– Радио? – секретарша подняла бровь. – Сейчас уточню.

– Подождите здесь.Она позвонила, что-то быстро проговорила в трубку и кивнула:

Василий сел на диван, чувствуя себя как минимум, не уверенно. Через пару минут из лифта вышла группа людей с шариками, за ними – небольшой оркестр, а следом – телевизионная камера.

– Василий? – спросил один из них, подходя к нему.

– Да, – ответил Василий, не понимая, что происходит.

– Поздравляем! Вы выиграли наш главный приз!

Оркестр заиграл торжественную музыку, шарики взлетели вверх, а камера начала снимать. Василия подвели к микрофону, и ведущий задал первый вопрос:

– Василий, как вы узнали о нашей викторине?

– Ну, мне позвонили, – честно ответил Василий.

– А что вы чувствуете, выиграв 25 тысяч рублей?

– Я… рад, – сказал Василий, чувствуя, как его щёки покраснели.

– И последний вопрос: что вы больше всего хотите?

Василий задумался. В его голове мелькнула картинка: он и Алена, они вместе, смеются, держатся за руки…

– Я люблю Алену и больше всего хочу быть с ней, – сказал он, но тут же осознал, что это было только в его мечтах.

– Я хочу 100 пар калош.На самом деле он произнёс:

Оркестр заиграл ещё громче, шарики взлетели ещё выше, а камера продолжала снимать. Василий, держа в руках конверт с деньгами, почувствовал, что его день, несмотря на всю абсурдность, всё-таки удался..

Возвращался Василий домой, шаркая калошами по внезапно побелевшему асфальту. Дождь, словно обидевшись на мир, сменился морозом, который вцепился в город стальными когтями. Небо, ещё час назад плакавшее лужами, теперь сыпало снегом – крупным, пушистым, как перья из разорванной подушки. Метель кружила в воздухе, закручивая прохожих в белые воронки, а фонари, дрожа, освещали эту зимнюю феерию, будто декорации к внезапно сменившемуся спектаклю.

Люди, ещё утром прятавшиеся под зонтами, теперь кутались в шарфы, спотыкаясь о сугробы, которые нарастали с космической скоростью. «Москва – как невеста, – подумал Василий. – То в слезах, то в белой фате». Он шёл медленно, чувствуя, как калоши оставляют за ним чёткие следы – будто гигантская утка прошлась по свежему полотну снега.

«Может, календарь и не абсолютное зло? – размышлял он. – Вчера – собаки, сегодня – калоши, завтра… Ну, ладно, завтра разберёмся». Он вспомнил, как на вопрос о самом большом желании едва не ляпнул про Алену, но вовремя съехал на калоши. «Хотя… может, и правильно. Любовь – это вам не 25 тысяч рублей. Её в конверт не положишь».

Метель усиливалась, завывая в подворотнях, как лифтовой, оставшийся без работы. Василий, однако, не спешил. Ему нравилось, как снег скрипел под калошами, словно делился секретами: «Ты думаешь, твои следы исчезнут? Ничего подобного. Утром их заметёт, но они всё равно были. Главное – оставить их, а не то, в чём ты обут».

У подъезда он остановился, глядя на свой след – последний в череде сегодняшних приключений. «Календарь, – обратился он мысленно к невидимому врагу, – если ты это слышишь… Спасибо. Но завтра давай без собак, а?»

Метель в ответ закружила снежинками, будто смеясь. Василий улыбнулся, стряхнул снег с калош и вошёл в подъезд. За дверью его ждала тишина, трещина на потолке и, возможно, завтрашний листок календаря. Но сейчас он был счастлив.

P.S. Автор календаря, видимо, считал, что лучший способ закончить день – превратить дождь в метель. Василий же понял, что лучший способ – это шагать вперёд, даже если за спиной остаются лишь следы. И пусть в калошах.

Следы Василия исчезли к утру, но память о них осталась – как и о всех странных приключениях. А календарь, висящий на стене, ехидно подмигнул февральским солнцем: «Завтра будет новый день. И новый праздник. Готовься, курьер».Эпилог дня:

Глава 5 День влюбленных

Василий открыл глаза. Свет, проникающий сквозь занавески, был мягким, рассеянным, словно небо, стыдясь своей февральской суровости, решило приглушить яркость. Голова его была тяжёлой, как будто наполненной свинцом, а тело – слабым, будто