Башня сломанных птиц

Часть первая. Смеющийся Ворон и Лунный Голубь.

Это были улицы старого города.

Грязные от недавних дождей, захламленные мусором, что скапливался десятилетиями и пустынные, без единого человека. Эти переулки только одним своим видом внушали страх и отвращение. А еще ночью, когда не видно дальше вытянутой руки и только серебристый свет почти умершей луны выхватывает из мрака причудливые тени, в этих тенях копошатся и визгливо перелаиваются невидимые существа.

Беласко по прозвищу Иксака огляделся. Будь его воля, он бы и шагу не ступил на эти улицы. Слишком много страшных рассказов довелось ему услышать от местных старожилов чтобы это желание отбилось напрочь. Да и тот странный человек много говорил про это место. Но когда за спиной погоня из разгневанных игроков в зары, чьи карманы он основательно опустошил за это вечер, то выбирать не приходится. Оставалось только молиться крылатой богине Эскэйрни, что преследователи не рискнут искать его в этих закоулках.

Завтра он покинет этот забытый городок – только его и видели.

Беласко перевел дыхание и внимательно огляделся. Ступать надо было аккуратно и осторожно. Совсем не хотелось вляпаться в грязь или наступить на какую-то облезшую крысу. Тут-то точно будет не до смеха, не смотря на прозвище. Тут впору плакать надо будет.

Игрок поправил пояс с парой метательных ножей и длинным кинжалом. С другой стороны висел приятно округлившейся кошелек, который ему сегодня обошёлся в три ножа из комплекта и нескольких часов бега по улицам. Но кошелек того стоил. Иксака перекинул свою дорожную сумку на правое плечо.

Преследователей не было слышно.

Может, отстали?

Иксака завернул за угол, прислушался – впереди рычали какие-то крупные твари. Видимо, выясняли отношения из-за добычи. Были ли это собаки или кто-то еще, Беласко совершенно не хотел этого выяснять. Он вышел на слабо освещаемую дорогу и пошел вдоль стен.

Было до непривычки тихо. Не шумели толпы людей, спешащих по своим делам. Не орали торговцы, безбожно врущие про свой товар. Не было даже воплей детей, играющих в свои дикие и шумные игры. Мрачная, гнетущая тишина.

Одно слово – старый город.

Куда не заходили десятки, а то и сотни лет.

Возможно, что Иксака – первый человек на этих улицах.

Где-то за соседними домами раздался странный шум. Беласко насторожился и замер, прислушиваясь. Впереди кто-то был, и через мгновения игрок в кости различил звук плача.

Жирное Сердце, кого же еще занесло в эти переулки?

Беласко торопливо прошел несколько поворотов, и возле каменной стены он увидел скорчившуюся фигурку. Был виден только плащ и капюшон, накинутый на голову. Неизвестный сжался в комочек и раскачивался из стороны в сторону. И плакать мог только этот незнакомец.

– Эй!

Беласко вздрогнул от звука собственного голоса. Слишком звонко он разнесся по этим грязным улочкам. Ладонь непроизвольно сжалась на рукояти кинжала.

– Эй! Ты чего?

Фигура замерла и неловко повернулась в сторону Иксака. Из-за надвинутого на голову капюшона нельзя было различить, парень или девушка сидела возле стены. Было только ясно, что ростом незнакомец сильно уступал Беласко.

– Ты заблудился, друг? Признаться, я и сам тут слегка заплутал… Может, попробуем найти выход вместе?

Незнакомец молчал. А потом медленно и аккуратно откинул капюшон. Сверкнувший огрызок луны высветил огромные белесые глаза с черными точками зрачков. Вывернутые губы и лицо, покрытое мелкой и острозаточенной чешуей.

Игрок содрогнулся и через мгновение нервно рассмеялся. Маска. На собеседнике была обыкновенная глиняная маска. И при взгляде на неё сразу становилось понятно, кто это. На Иксаку смотрел монах из ордена Молчаливой рыбы, хотя их излюбленные маски напоминали кого угодно, но только не пресловутых обитателей рек и морей.

– Ох и напугал ты меня, друг,– нервно хохотнул Беласко. – Прямо как в цирке. Ты выступать не пробовал? Нервных дамочек выносить будут…

Незнакомец снова накинул капюшон на голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Только на этот раз делал это молча. Иксака подошел по ближе. Плащ на Рыбе был дорогим. Из хорошей, дорогой шерсти. С тщательно вытканным узором. Не будь перед Беласко монах, то плащ наверняка поменял бы хозяина.

– А ты что тут делаешь? У вас же монастырь за пределами города? Видел я его, когда ехал на повозке. С тобой точно всё в порядке, а то мало ли? Ходят тут всякие. Всё обидеть норовят.

Рыба не проронил не слово. Только поплотнее закутался в плащ. Беласко расслышал бормотания, которые раньше принимал за плачь. Молится он тут, что ли, вздумал? Голос был глухим и тусклым. Да и слов не разобрать.

Сам игрок уважал только удачу, что дарили ему крылья Эскэйрни.

– Эй, друг? – Иксака присел рядом на корточки. – А ты знаешь, как от сюда к воротам выйти? Мне надо. Очень. Покажешь?

Рыба вытянул руку и ткнул куда-то в сторону. А игрок буквально впился взглядом в пальцы. Очень много можно сказать про человека по рукам. Может, поэтому, сам Иксака предпочитал носить перчатки. Из шкуры горного зверя и тонкие настолько, чтобы можно было прощупать игральный зарик. Порой они становились как вторая кожа.

На Рыбе перчаток не было. Беласко с удивлением увидел тонкие, нежные пальцы. Кожа была гладкой и бархатистой. Без мозолей и морщин. Ногти были аккуратно пострижены и приведены в порядок.

Это была рука молодой девушки.

– Мать моя, – потрясенно выдохнул Иксака.

Девушка поняла, что прокололась и торопливо спрятала руку под плащ. Даже по маске было видно, что она напугана.

Всем, абсолютно всем было известно, что только мужчины могли вступит в орден Молчаливой рыбы. Женщин же гнали от порога монастыря палками. Беласко и не знал, чтобы хоть одна женщина осмеливалась одеть маску рыбы. По слухам, за такое приговаривали к сожжению и в более счастливые времена.

– Кто ты?

Девушка замотала головой и попыталась плотнее вжаться в стену. Беласко отступил на шаг пытаясь понять, как ему поступить дальше. Но видимо он слишком сильно погрузился в свои мысли о новоявленной проблеме и забыл о старой.

– Вон он!!

– Куда забрался, сука.

– Держи его.

– Слишком шустрый.

– Нича. Отшустрил бегунок.

Беласко уставился на своих преследователей. То, что их было пятеро от первоначальных тридцати, только усугубляло ситуацию. Эти оставшиеся слишком упертые и слишком упрямые. И, явно нерасположенные к диалогу, судя по вытащенным ножам. Иксака уже собрался бросится в ближайший переулок, как его взгляд упал на девушку в нелепой маске. Она даже не отреагировала на новую приближающуюся угрозу.

Убьют ведь. Как пить дать – убьют. Свидетели таким не нужны.

А узнают, кто она – то и еще чего хуже удумают.

Беласко рывком поднял девушку на ноги и заорал прямо в выпученные рыбьи глаза.

– Бежим, дура!

И она его послушалась.

***

– Солнце, мать твою. Попробуй побей, криворукий.

– Силен. Однако у меня ещё есть шанс отыграться?

– Двойное небо хочешь, залетный? Или может сразу Длань господина? Твое сердце полно жира – ты не сможешь.

Игра шла уже второй час и все участники были на взводе. Несколько человек не выдержало и отказалось продолжить круг. Их место сразу заняли другие. Монеты переходили от соперника к сопернику, зарики катились по столу, и сам воздух был наполнен грозовой свежестью.

Только в такие минуты Иксака жил по-настоящему.

Беласко сгреб со стола зарики, подул в кулак и начал их трясти. У него было просто море времени подумать. Однако кто же ожидал, что в этом затерянном в горах городишке такие сильные игроки. Последний раз Иксака встречал серьезных противников в портовых городах, где удача улыбалась рисковым, а неудачников ждали пустые карманы.

Тут была таже атмосфера риска и куража.

– Бросай давай.

– Не говори под руку, Кайрат – шикнул седовласый игрок в зары. – Спугнешь пернатую.

Выбросивший «Солнце» уселся обратно, надулся, а потом подтянул к себе почти пустую кружку с элем.

Беласко понимал, что так долго трясти зары у него не получится. Рано или поздно на него начнут оглядываться и потирать кулаки. А это всегда чревато. Обычно он в таких ситуациях просто кидал зарики на стол, но сейчас слишком велик был куш. Сорок серебряных монет. Да на такие деньги можно было неделю кутить и шиковать с девочками в столице.

Иксака замер. Сквозь тонкую кожу перчаток он чувствовал рисунки на гранях игровых зариков. Половина Солнца и Небо. Закатная комбинация. Такой только селян из провинции пугать. А если пойти по кругу светила и не много подтолкнуть, то можно…

Зарики сорвались с ладони и, подпрыгивая, покатились по дощатой поверхности стола. Взгляды игроков буквально прикипели к этим двум мелким зарам. Беласко сжал ладонь в кулак и мысленно подталкивал зарики к нужному результату. В голове противно заныло. Во рту начала скапливаться тягучая слюна.

Это не легкие зары – это огромные глыбы.

– Небо, – выдохнули все.

Второй зарик замер, покачиваясь на ребре между Дланью и Небом.

– Ну же, – вырвалось у седовласого.

Зарик покачнулся и показал выпавшую грань.

– Не верю,– Кайрат подскочил, вдребезги разбивая кружку об пол. – Не верю, мать вашу. Такого просто не может быть.

– Двойное небо, – потрясенно прошептал толстенький сосед Беласко. Он еще раз взглянул на зарики, а потом поднял свои пухлые ладони к глазам, словно желая убедится, что зрение его не обманывает.

Иксака откинулся на стуле чувствуя, как дрожат его руки, а по лбу скатываются противные капли пота. В ногах была слабость, но… сорок серебряных монет. Это того стоило. Хотя с каждым разом этот фокус все сложнее и сложнее исполнять.

– Видимо, я все-таки не криворукий? – насмешливо бросил он.

Кайрат со злости стукнул кулаком по столу и отправился за новой кружкой эля.

– Молодец, залетный, давно пора было с него спеси посбивать, – седовласый добродушно посмеивался, наблюдая, как выигрыш исчезает со стола. – Или может у тебя перышко запрятано? Сам знаешь с чьих крыльев? Скажи – я никому не проболтаюсь.

– Даже если и так, друг, то ты знаешь, что Эскэйрни не любит болтунов, – ответил Иксака. Спрятав почти все монеты, он задумчиво уставился на последний серебряный кругляш в своей ладони, а затем жестом подозвал молоденькую наливальщицу. – Угощаю. Всем по кружке. А вон тому парню. – Беласко ткнул в сторону Кайрата, – налей две. Возможно, горе у него поутихнет.

– Вот это по-нашему, – обрадовались игроки за столиком.

Возликовали и другие посетители таверны, услышав заказ.

– Позвольте отклонятся, друзья, – Иксака придерживаясь за стол поднялся и огляделся. – Но я вынужден на время вас покинуть.

– Подожди. – заволновался толстяк. – Но ты же вернешься? Ты же дашь нам шанс отыграться?

– Конечно, друг, – расплылся в улыбке Беласко. – Просто последний круг меня вымотал, и мне надо срочно подышать прекрасным свежим воздухом.

– Смотри не задохнись от свежести, – засмеялся седовласый. – Там слева хозяин этой помойки – сливает все свои нечистоты. Да и облегчится там все рады.

Иксака приподнял кружку, словно в немом, тосте и отправился к дверям.

Воняло на улице чуть меньше, чем в помещение. Все-таки свежий ветер с гор делал свое дело. Беласко прислонился к стене и выдохнул. Ноги продолжали дрожать. Он отхлебнул из кружки, прополоскал рот и сплюнул. Затем сделал добрый глоток и зажмурился. Головная боль уходила. Надо срочно было найти и съесть что-то сладкое, иначе утром всё будет гораздо хуже и эти боли будут вспоминаться с наслаждением. В сумке лежал горький шоколад, но за ним еще надо было подняться.

Но сорок серебряных монет… Точнее уже тридцать девять.

Беласко открыл глаза и уставился в ночное небо. Звезды мертвыми взором смотрели сверху, и под их светом было неуютно. Иксака гораздо уютнее чувствовал себя возле моря, где небо часто было закрывали штормовые тучи. А здесь недалеко от гор небо было прозрачным до озноба.

Игрок сам не понимал, каким изгибом судьбы его завело в эти далекие края Империи.

Беласко выпил еще глоток и вытер с лица холодную испарину. Пора было подниматься на второй этаж, где для него была приготовлена комната с свежим бельем. Завтра отсюда отправлялся дилижанс, и игрок собирался занять там свое законное место. Впереди была столица, а там он мог развернутся по полной под крылом Эскэйрни.

– Ты снова вернулся?

Иксака вздрогнул и огляделся.

– Кто здесь?

– А это для тебя так важно? – в густом голосе сквозила насмешка. – Тогда ладно. Я тут.

От соседнего дома отделилась тень и приблизилась к игроку. Беласко сделал шаг назад и вознес молитвы крыльям Эскэйрни, что не оставил пояс с оружием в своей комнате. Хотя помогло бы оно ему сейчас – большой вопрос, на который Иксака не хотел знать ответа. Казалась, что сама тень ожила. Огромная, тяжелая, массивная и угловатая. В черном плаще с глубоко надвинутым на голову капюшоном. Даже вместо лица клубилась огромное темное нечто, напоминающее ожившее угольное облако. Беласко нервно сглотнул.

– Жи-и-ирное Сердце, – пробормотал он.

– Разглядел? – спросила тень

– Если бы ты показал лицо, друг, то было бы гораздо лучше, – рука игрока непроизвольно сжалась на рукояти кинжала.

Тень расхохоталась:

– Опять? Ты опять не находишь ничего лучшего, чем схватится за оружие?

– Боюсь разочаровывать тебя, друг, но я тебя не знаю и впервые вижу.

– Зато я знаю тебя очень хорошо, Смеющийся Ворон. И вижу тоже не впервые. – угольное облако замерло, превращаясь в режущие грани обсидиана. – Могу сказать тебе только одно, что скоро ты попадешь в старый город.

– Выходи.

– Выходи, дурак. Не тронем.

Иксака осторожно приподнялся и заглянул в щель между досками, которыми было заколочено окно. На улице светлело и было четко видно топчущуюся перед домом пятерку преследователей. Они мялись, приглядывались, но так и не рисковали подойти поближе, словно перед ними была проведена заградительная черта.

– Ты хоть знаешь в чей дом забрался, придурок?

– Вылазь давай!!

Беласко внезапно почувствовал, что его дергают за рукав. Он наклонил голову и увидел, как девушка из-за всех сил пытается выдернуть из его пальцев свою ладонь, которую он сжал так сильно, что она уже начала краснеть. Иксака торопливо её отпустил и услышал шипящую ругань из-под маски. Девушка начала растирать руку. Глиняная морда рыбы немного съехала, и стали видны белые волосы, которые едва прикрывали ухо с поврежденной мочкой.

На улице продолжали надрываться:

– Выходи. Эй, дурак! Сгинешь же!!

– Слушай, а может, он уже того? И еще монаха с собой потащил.

– Я тут больше стоять не хочу. Туда я тоже не полезу.

– Идём отсюда. Парень сам туда забрался. Его никто не тянул.

– Вылазь же! Мы же тебе только пальцы поломать хотели!!

Беласко вернулся к щели и увидел, как пятерка преследователей торопливо уходила от дома, где он нашел убежище. И только самый молодой из них все время оглядывался, махал руками и пытался снова что-то крикнуть. Когда они скрылись в конце улицы, то Иксака испытал ничем не передаваемое облегчение. Беласко отошел от окна и огляделся.

Дом, в который они оказались отражал состояние улиц. Грязный и захламленный. С темными углами, затянутыми паутинами. Гнетущее давление затхлого воздуха ощущалось практически кожей. Иксака прошелся вдоль стены, рассматривая потемневшие картины, что некогда украшали стены дома. Потом попытался подняться по лестнице на второй этаж, но она так скрепела, что Беласко оставил эти попытки.

Затем он посмотрел на девушку.

Та снова закуталась в плащ, обняла ноги и раскачивалась из стороны в сторону.

– И кто ты?

Девушка замерла, но не проронила ни звука. Беласко отошел от окна, присел перед ней на корточки. Протянул руку, чтобы снять маску, и незнакомка тотчас схватила его ладонь чтобы этого не допустить. Из-под морды рыбы донеслось шипение рассерженной кошки.

– Слушай… э-э-э-э… подруга. Мне совершенно не хочется сейчас тут с тобой драться. Так что, или ты меня сейчас отпустишь, или…

Девушка отпустила руку и наклонила голову. Беласко повторил попытку, и на этот раз она не оказала сопротивления. Иксака откинул капюшон и стянул эту дурацкую глиняную морду. Под маской оказалась довольно миловидная девушка с абсолютно белыми, коротко стрижеными волосами. У неё было тонкое, с правильными чертами лицо. Серые глаза слегка опухли от слез, но на удивление её это не портило.

Беласко аж залюбовался незнакомкой.

– Так кто ты? – повторил он, после недолгой паузы.

Девушка что-то пробурчала и отвернулась. Это вывело Беласко из себя. Он схватил её за плечи и из-за всех сил тряхнул. У девушки откинулась голова и громко клацнули зубы.

Иксака повторил процедуру.

– Не…тря… мня…– простучали зубы сероглазой.

– О! – обрадовался игрок в зары. – Так ты разговариваешь? Может, повторишь, а то я плохо расслышал.

– Не тряси меня, – девушка выдохнула и с ненавистью посмотрела Беласко прямо в глаза. – Мне больно.

– А мне любопытно. Так что можем пойти друг другу на встречу, подруга?

Девушка дернулась, пытаясь стряхнуть руки игрока со своих плеч, но Иксака держал её крепко.

– Начнем с начала. Меня зовут Беласко. А тебя?

– Руки убери.

– Странное имя, но допустим. Или это просьба?

– Приказ.

Иксака опешил, а потом расхохотался:

– Приказ? От кого? От жалкой побродяжки, что ходит в монашеских обносках? Или, может, ты дочь самого Императора?

В серых глазах девушки Беласко увидел яркую вспышку гнева. А потом она расслабилась и, откинувшись, почти легла на стену дома. В голосе сквозила нотка полного безразличия.

– Зови меня Узоа.

– Голубь, – улыбнулся Беласко. – И как же такая белая пташка оказалась под маской Молчаливой рыбы?

– Я пряталась.

– Что-то я не видел тут толпы людей, которые бы тебя искали. Или они ищут в другом месте? Где посветлее.

– Меня ищут везде.

Беласко улыбнулся и отпустил девушку. Та торопливо отползла от него и забилась в другой угол. Там она опять накинула капюшон на голову и настороженно уставилась на игрока. Тот с интересом смотрел на неё в ответ:

– Слушай, а за что тебя ищут?

– Тебя не касается, – окрысилась Узоа. – Ты тут бегал от кого-то? Вот и бежал бы себе дальше.

Беласко рассмеялся:

– А зачем мне сейчас бежать? Те, кто меня догонял, ушли. Торопится мне некуда – ворота нового города всё равно заперты до третьей стражи.

– Потому что мы с тобой в доме Ароца, ты – выродок, Жирного Сердца.

Беласко почувствовал, как по спине покатились капли предательски холодного и липкого пота.

***

Узоа возненавидела это платье сразу, как только увидела.

Отвратительного синего цвета, с узорами из черных птиц и с отвратительными кружевами на рукавах и вдоль всего подола. С строчками мелкого перламутрового жемчуга. С громоздким воротом.

Когда служанка внесла платье в комнату и стало понятно, что именно его и придется надевать, то Узоа устроила истерику. Она кинула в слуг деревянный гребень с серебряными вставками, вылила из чаши ароматную воду для умывания, после этого забилась в угол, наотрез отказываясь выходить, и смотрела на всех диким зверем.

– Княжна, но это платье подготовила ваша уважаемая матушка.

– Сожги. Я приказываю тебе его сжечь. Мерзость Жирного Сердца.

– Ваш отец наказал, чтобы вы одели его и вышли к гостям.

– Да я скорее брошусь с окна, чем одену эту уродливую тряпку.

– Вас ждет ваш же…

Когда упомянули жениха, Узоа взорвалась. Слишком болезненным и неприятным для неё был этот разговор. Она кинула в несчастную девушку сначала кольцо с крупным камнем, потом маленькое зеркальце в деревянной оправе, а следом полетела полная шкатулка украшений, которая и угодила служанке в лицо, разбивая нос и рассекая кожу до крови. Служанка тонко всхлипнула и упала на колени. Сквозь прижатые ладони потекли сочные, багровые капли.

– Прекратить, – в покои Узоы стремительно вошел её отец.

Кербази Биттор был наследным князем в пятом колене. Белые волосы, знак рода, усмирял серебряный венец. На плечах лежал тяжелый меховой плащ из шкуры серого медведя. Лицо старого князя кривилось от гнева и отвращения.

– Прекратить, – повторил он, остановившись посредине комнаты. Его взгляд упал на плачущую служанку. – Поднимись и сходи умойся. Покажись травнику, а будешь болтать – я твой язык сварю с овощами.

– Да, господин.

– Пошла вон.

Прижимая ладонь к носу, девушка побрела к двери. Там её встретили другие слуги, подхватили под руки и постарались побыстрее убраться в другой конец замка. Когда хозяин гневался, все предпочитали прятаться. Но князь Кербази Биттор словно и забыл про всех – он пристально и гневно смотрел на свою дочь, которая выбралась из угла. И его взгляд не сулил ничего хорошего.

– Это мерзкая, страшная тряпка, и я её…

Бац. Голова Узоы мотнулась от сильной пощечины. Бац! Из рта княжны потекла тоненькая струйка крови. Старый князь снова поднял руку, но Узоа сжалась в углу и испуганно смотрела на отца.

– Позор, – сказал Биттор, глядя на дочь. – Ты опозорила меня, Узоа.

– Отец…

– К нам приехал сам Лихои Зигор – правая рука Императора. Тут твой будущий муж из рода Ибар. И все его кровные родичи. Сегодня решается вопрос наследования моего княжества и земель твоего мужа, а ты устраиваешь истерику и крики на весь мой дом из-за платья? Ты знаешь, что тебя ждет, когда все гости уедут?..

– Отец… папа.

Правая щека взорвалась болью от третьего удара. Тяжелая, золотая сережка с символом Газтерии, богини молодости, отлетела в сторону, раздирая мочку уха. Узоа пронзительно взвизгнула. Из глаз девушки хлынули слезы. Она закрыла лицо руками и замерла, ожидая дальнейшего гнева отца. Однако ударов больше не было.

– Из комнаты ты сегодня не выйдешь. Я объясню всем, что ты приболела. А после того, как они разъедутся, нас ждет долгий разговор.

– Папа…

Но старый князь уже отвернулся и так же стремительно покинул комнату. Узоа выбралась из угла и огляделась. Тут царил полный хаос – разбитое зеркало поблескивало осколками посредине ковра, рассыпавшиеся украшения из раскрытой шкатулки… И ненавистное платье, которое продолжало лежать на застеленной кровати.

Узоа, задрав многочисленные юбки, выхватила кинжал, который она прятала в набедренных ножнах, и принялась кромсать эту проклятую тряпку на длинные полосы. Сначала отлетел ворот, потом погибли птицы, дробно рассыпался жемчуг. Тонкое и хорошо наточенное лезвие легко резало ткань.

– Ненавижу… ненавижу…

Скоро от платья осталась только гора обрывков. Девушка довольно хмыкнула и вытерла кровь с лица.

– А ты не меняешься.

Резко развернувшись, Узоа метнула кинжал на звук голоса. Ярко блеснув лезвие растворилось во мраке, что скопился в углу комнаты. Растерянно осмотревшись девушка схватила пустую шкатулку и замахнулась.

– Сталь, – насмешливо прохрипел голос. – Ты попала в меня. У-уми-и-ра-ю.

Мрак сгустился еще больше, и из него вышла огромна, тяжелая, и угловатая фигура в темном плаще. Движения у неё были плавные, словно сама ночь сейчас скользила над каменным полом. Девушка содрогнулась, увидев угольное облако вместо лица.

– Вы не меняетесь, а ты, Узоа Хиларджи, не меняешься в двойне.

– Кто ты? Когда я закричу, сюда прибежит стража.

– Я знаю тебя, Лунный Голубь. Ты не закричишь. А даже если и так, то нас никто не услышит.

– Стража моего отца…

– Не услышит. Как и все в этом доме. Твои покои отрезаны от мира, никто и ни что не выйдет за эти стены. Пока я этого не захочу. И я снова пришел к тебе сказать, что стены старого города ждут тебя.

Узоа внезапно почувствовала, как ей нахватает воздуха. Она села на кровать, пытаясь успокоится.

– Кто ты? – с трудом выдохнула девушка. Она выталкивала слова с трудом, словно кто-то сильный держал её за горло. На мгновение ей показалось, что две птицы с платья ожили и взлетели к потолку. Узоа сипло втянула воздух. Птицы же сделали пару кругов и вылетели в окно, озаряя вечер бирюзовым сиянием. Княжна затрясла головой.

– Когда-то давно я был простым человеком. Обычным. Потом мне повезло – я стал магом. Я был хорошим магом, надо сказать, у меня даже были ученики. И я дарил им знания моего учителя. Но это быстро закончилось. Потом я был… Проще перечислить, кем я не был в своих жизнях. А у меня их было много.

– А что ты хочешь от меня?

– Я же сказал тебе – пришла пора отправляться в старый город.

– В какой старый город? Я не понимаю, о чем идет речь.

– Старых городов много в нашей империи. Какие-то были разрушены бушующими войнами, какие-то вымерли от неизведанных болезней. Из других просто ушли люди по неведанным причинам. Они стоят пустыми, заброшенными. Только пески времени заметают их улицы. И ни один человек не вернется туда, где были счастливы его предки. Но тот город, в который отправляешься ты – уникален. Люди покинули его, но не ушли. Они построили новый город вокруг старого.

– И зачем мне туда идти?

– Потому что тебя там ждут. И именно там начинается твой путь.

За заколоченными окнами было светло и тихо. Ночные твари угомонились и скрылись в своих норах. Не было слышно даже птиц. Иксака продолжал посматривать в щель между досками и слушал Узоу. Девушка уже выбралась из угла и стояла возле стены с картинами, внимательно их разглядывая. Забытая маска пучеглазой Рыбы валялась на полу.

– … и звали они его Ароцом. – голос девушки глухо раздавался под потолком затянутым паутиной.

– Сказки, – упрямо сказал Беласко. – Старые сказки. Такие только в тавернах рассказывать.

Узоа насмешливо посмотрела на него:

– А сам-то испугался поначалу. Подскочил, словно тебе нож в задницу вогнали.

– Наслушаешься тут, что люди говорят, и не так себя поведешь.

Беласко снова прошел по комнате, осматриваясь с большим интересом. Но место не приобрело ауру таинственности – оно оставалось простым, ветхим и заброшенным домом. Он подошел к лестнице, поднялся на пару ступенек, и пытаясь разглядеть хоть что-то в полумраке второго этажа. Ему было стыдно и неловко за испуг, что он испытал, когда Узоа сообщила ему об Ароце.

Хотя ей-то откуда знать. На местную она совсем непохожа.

– Все равно сказки, – уверенно повторил Иксака, – годные лишь для запугивания селян. Ароц жил тысячи лет назад. И несмотря на то, что он был величайшим магом, прошло достаточно времени, чтобы его колдовство развеялось. И его дома…

– Боятся до сих пор, – закончила Узоа.

Она отвернулась от картин и подошла к лестнице. Короткие белые волосы девушки растрепались, и на лице были видны разводы грязи.

– А из всех развалин в старом городе ты умудрился вломиться именно в его жилище.

– Я счастливчик, – огрызнулся Беласко и снова посмотрел наверх. – И мне, как всегда, везет.

Второй этаж манил его, и игрок поднялся на еще одну ступеньку. Древняя лестница отозвалась на это протяжным скрипом. Девушка испугано посмотрела на него:

– Ты куда?

– А тебе разве неинтересно?

– Если верить рассказам, то тут сгинул не один человек…

– А целые сотни. Прямо толпами приходили и исчезали. И все на втором этаже.

– А если там ловушка? Какая-нибудь магическая дрянь сидит и ждет случайного идиота вроде тебя? Ты поднимешься, а она тебя сожрет. Ароц славился своей скрытностью.

– Даже если там кто-то и сидел, то давно сдох или от голода, или от скуки.

Рассохшиеся доски под ногами исполняли безумный танец, пока Беласко поднимался выше. Перила под рукой ходили ходуном. Поднявшись на последнюю ступеньку, Иксака огляделся. Перед ним был длинный коридор, который вел к двум дверям. На полу скопился большой слой грязи, а с потолка свешивались серые гроздья паутины.

Пахло пылью и застаревшей смертью.

– Подожди меня.

Иксака посмотрел вниз и увидел, как Узоа подняла с пола палку, намотала на неё оторванный лоскут монашеской рясы и теперь искала, чем поджечь этот импровизированный факел.

– Лови, – вниз полетело огниво. – И, когда будешь подниматься, учти – ступеньки ветхие.

–Что? Ах ты Жирное сердце! Хочешь сказать, что я толстая и они меня не выдержат?

Беласко рассмеялся. Через пару мгновений Узоа стояла рядом, и в её руке горел факел, который совсем немного разгонял скопившийся за столетия мрак. Иксака и девушки прошли вдоль коридора и все это время игрок слышал гневное сопение себе в спину. Наконец они остановились возле одной из дверей.

– Попробуем?

– Только учти – если там кто-то есть, я тебя пихну к нему в пасть.

– Я в этом не сомневаюсь. Но учти – я буду сопротивляться.

Беласко распахнул дверь. Это была библиотека. Огромные ряды книжных полок уходили в глубь комнаты. На них стояли огромные, толстые фолианты и кипы заплесневевших рукописей, отдельные листы которых ветер скинул на пол. Иксака прошел вдоль полок, ведя рукой по корешкам книг. Это было кладбище мертвой бумаги.

– Фи-и-и-и, – Узоа помахала рукой перед носом.

– Милосердная Эскэйрни, – прошептал Иксака. – Ты представляешь, сколько все это может стоить? Книги времен Ароца и Рушащего оковы. Я думаю, что даже у Императора нет таких книг. Да столичные маги душу продадут только за возможность заглянуть в них…

– Не трогай ты их.

– Почему?

– А вдруг они орать начнут. Открываешь, а тебе дикий вопль в лицо. Если их до сих пор не растащили – значит была причина.

– Трусость и скудоумие. Вот и все причины.

Беласко поднял один из листов с пола. Он был весь в пыли и застарелой сухой грязи. Чернила расплылись, и многие слова было невозможно прочитать.

– Они… шли после заката… ковы сказал, – с трудом прочитал игрок. Он с интересом провел пальцем по строчкам. – Дальше непонятно, но вот тут явно написано «Птицы для мира».

– Положи ты его, – занервничала Узоа. – Нам вообще нельзя тут находиться.

– А тебе неинтересно, что это за птицы?

– Знаешь, я пошла от сюда.

Девушка направилась к выходу и по дороге сшибла огромную кипу листов. Те с грохотом свалились на пол, и Узоа от неожиданности взвизгнула. Иксака громко рассмеялся.

– И совсем не смешно. Пойдем от сюда – мне страшно.

Иксака окинул взглядом библиотеку – если утащить от сюда хоть один том или лист, он бы смог купить уютный домик на центральной улице Столицы и до конца дней ни в чем себе не отказывать. На нанять слуг, жениться на какой-нибудь вдовой баронессе с красивой дочкой… Жить той жизнью, что мечтал.

– Идем, – тут взгляд Беласко упал на странную книжечку в обложке из серой кожи. Она лежала поверх высокой стопки книг и сильно выделялась среди своих товарок. Казалось, книги не может коснуться окружающая гряз. На ней не было слоя пыли, что тут скапливался столетиями.

Иксака огляделся. Узоа уже покинула комнату и теперь громко сопела где-то в коридоре. Опущенный факел откидывал в библиотеке странные тени. Игрок протянул руку и схватил книгу. Даже сквозь перчатки он почувствовал, как от его добычи исходит странный жар. И с каждым мгновением он усиливался, но, что было удивительно, не причинял боли. Беласко опустил книгу в сумку и клятвенно себе пообещал, что обязательно туда заглянет – как выпадет свободная минута.

Из теней донесся явный смешок.

Беласко выскочил в коридор и увидел, как девушка рассматривает вторую дверь. Она поднесла факел поближе к старому каменному дереву, пытаясь разглядеть какой-то узор. Узоа водила по нему пальцем словно не верила своим глазам.

– И тут две птицы. Совсем как на платье.

– Каком платье?

Узоа промолчала, а потом толкнула дверь. Та беззвучно открылась.

– Эй. А как же осторожность, подруга?

– Нам надо туда заглянуть, – голос девушки дрожал от какого-то внутреннего напряжения. – Я их уже видела.

– А монстр? – насмешливо сказал Беласко, но Узоа уже толкнула дверь.

Там была тьма. И она была живой.

***

… и они пришли, когда солнце уже уходило с небесного пути. Я ждал на пороге своего дома. Это придавало мне сил.

Их было много – крестьяне с вилами, жители города с факелами и мечами, воины из дружины местного князя. Сам же беловолосый князь гарцевал на породистом жеребце черной масти и кричал что-то ободряющее и грозное. Толпа отвечала дружным ревом. Крики диким эхом метались между стенами – отражаясь, дробясь и постепенно затухая.

Их гнала вперед слепая и наивная храбрость. Та самая храбрость, что была подпитана молодым вином и громкими, хвастливыми речами. Мои соседи… те самые соседи, что приползали к моему дому и молили о помощи, сейчас или трусливо прятались, или вливались в толпу.

Они шли, чтобы разрушить мой дом. Дом моих родителей в котором я познавал многие секреты и искусства. Дом, в котором мой отец открывал мне секреты плотницкого мастерства. Дом, который был наполнен любовью моей матери. Дом моих предков. И они шли, чтобы разрушить его.

И я не знал, что я сейчас чувствовал.

Хотя вру. Я кое-что чувствовал, и это был гнев.

Людей было много, но я ждал только двоих, что шли сейчас в первых рядах.

Их было двое, но силы им хватало на целое войско. И они были опаснее всех остальных.

Я знал это. Я видел силу, что клубилась вокруг этих двоих. Она укутывала их в свой плащ, возводила мощную броню, строила высокую крепостную стену древнего замка. Именно я обучил их этой силе. Открыл тропинку к крупице дара, что дремала глубоко в их душах, заставил поверить в свою избранность.

За что сейчас и расплачиваюсь…

… воздел руки к небу и заговорил. Слова лились словно полноводная горная река. Небо ответило на эти слова огромными грозовыми тучами. В воздухе запахло дождем, а затем вниз обрушились молнии. Они разбивали окна, взрывали древние камни уличной кладки. Люди закричали. Только сейчас в их криках не было ложной храбрости, а было много страха и боли.

На мостовую грохнулось почерневшее тело князя, пронзенного молниями. Его лицо пузырилось огромными гнойными волдырями, рот искривился в мучительном крике. Многие его подданные умирали рядом, исходя в безмолвном вопле, раздирая одежду и кожу, словно желая изгнать из себя тот небесный огонь, что их поразил и сейчас пожирал внутренности.

Я опустился на колени. Мои скудные возможности почти иссякли, и я мог только беспомощно наблюдать, как двое в плащах из силы шли сейчас через этот земной ад. В преисподнюю разрушенной улицы. Они забирали крупицы жизни у умирающих людей, и с каждым шагом были все ближе и ближе ко мне. Я закрыл глаза и ждал. Слов больше не было. Они закончились давным-давно.

– Здравствуй, учитель.

– Приветствую вас, мастер.

Грубый, полный самоуверенности баритон. Тот, кто взял себе имя Разрушающий Оковы.

Нежное, как голос флейты, сопрано. Та, кого сейчас зовут Эскэйрни.

Мои судьи, что вынесли мне приговор. Мои…

… поднял и раскрыл ладони. С них сорвались две маленькие птицы. И всё потонуло в ярком, бирюзовом сиянии…

***

Тьма хлюпала, стонала, чавкала и отпускала. Беласко с трудом разлепил глаза и почувствовал сильную головную боль. Да что там голова. Все тело было одной сплошной незаживающей раной. Иксака приподнял голову и это было сравни подвигу закатить на гору обломок скалы. Рядом с ним лежала Узоа и что-то тихо поскуливала. Из её носа шла кровь, а глаза были совершенно безумными.

– Птицы… птицы, – разобрал наконец Иксака.

Игрок отвернулся в другую сторону, и тут его вырвало. Что-то темное и склизкое изверглось из него, и сразу стало легче. Беласко приподнялся на колени, и от этого стошнило снова. В голове прояснилось настолько, что он полез в сумку за флягой с водой. Требовалось прополоскать рот, а затем съесть что-нибудь сладкое. Но пальцы нашарили не флягу, а теплую кожу переплета. Жар, исходящий от книги, ворвался в Беласко и полностью убрал всю боль, всю темноту из тела.

Иксака счастливо простонал. Это было, как с лютого мороза зайти в жарко натопленный дом.

Живая тьма услышала его стон и разразилась причмокивающими причитаниями. Тени из библиотеки продолжали веселиться.

Беласко поднялся на ноги и подошел к девушке. Рука наконец нашарила флягу, и он при поднес горлышко к посеревшим губам Узоы. Девушка сделала робкий первый глоток, а потом с жадностью начала пить.

– Тихо, тихо… не все сразу.

Девушка сделала неудачный глоток и закашляла. Через мгновение её рвало водой и всё той же темной и противной слизью.

– Пить… пить.

Беласко отдал флягу и молча смотрел, как Узоа допивала остатки воды.

– Что это было?

– Не знаю. Я видела птиц. Они кружили вокруг меня, и от них…

Девушка содрогнулась всем телом и отвела взгляд.

– А я видел толпу, – пробормотал Иксака. – И люди там умирали.

– Вы правы оба, – раздался голос за их спинами.

Узоа взвизгнула, а Беласко резко обернулся, нащупывая метательный нож у себя на поясе.

– А… это ты, – наконец произнес он.

Это был незнакомец из переулка. Казалось, что он вышел из тьмы, которая теперь довольно булькала за его спиной. Мрак под капюшоном теперь напоминала блестящий черный алмаз.

– Это он… это он… – начала задыхаться Узоа, она сжала руку Беласко, и её колотил крупный озноб – Он был у меня в комнате. Он привел меня в этот город. Он заставил меня…

– Что тебе от нас надо?

– О. Сущий пустяк.

– А потом?

– А потом я от вас отстану навсегда. Как я надеюсь навеки.

Черный бриллиант разбился на мелкую угольную пыль. Но теперь Беласко и Узоа видели там отблески старых эмоций, отзвуки отгоревших чувств.

– И что мы должны сделать? – набралась храбрости девушка. Она прижималась к плечу игрока и тот внезапно почувствовал к ней очень сильную симпатию и какую-то едва уловимую нежность. Это было так неожиданно, что Беласко очень сильно удивился. Еще мгновение назад Узоа вызывала у него глухое раздражение.

– На северной границе нашей огромной империи есть одна старая башня. Её построил еще мой учитель. Или учитель учителя. Я уже не помню. Вам надо добраться до нее и вернуть то, что я когда-то забрал.

– А почему именно мы? Разве сами вы не можете?

– Вы? Вы одни из немногих, в ком осталась хоть крупица того дара, что некогда была у каждого. И Башня птиц должна принять вас. Она пропустит вас, и вы вернете, то, что я украл из неё.

– Ты не ответил на её вопрос – почему ты сам не можешь?

– Я?

Темная тень метнулась к потолку. Живая мгла замолкла, и даже смешков больше не было слышно.

– Я проклят. Я наказан. Я изгнан оттуда. Мне никогда не переступить порога. Но я поклялся и, хотя бы через вас, я сдержу слово.

Он протянул руку, и Беласко с удивлением увидел на ней две детских, глиняных свистульку в виде птиц. Краска с них слезла, и уже нельзя было понять каких именно птиц пытался изобразить давно умерший мастер.

– Игрушки? – удивилась Узоа.

Тень беззвучно рассмеялся. Его массивные плечи сотрясались, и через мгновение они поняли, что это давно сдерживаемый плач.

– Игрушки, – повторил Тень. – Когда-то эти игрушки сотрясали всю империю. Они разрушали города и заставляли армии разбегаться. Но сейчас ты права, Лунный Голубь, это просто игрушки. Вы отнесете их к башне? Их нельзя оставлять в этом мире.

Иксака смотрел на Тень, который сейчас выглядел как расплескавшаяся клякса чернил и чувствовал, как глубоко в его душе копошились воспоминания. Он уже видел эту картину. Наяву или во сне. И рядом тогда тоже была Узоа. И в прошлый раз они тоже дали ответ.

Какой ответ они дали?

Сейчас Иксака отдал бы многое чтобы это узнать.

– Да, – неожиданно для себя сказал Беласко. – Я отнесу. Не знаю почему, но я верю тебе.

Узоа удивленно посмотрела на игрока, потом перевела взгляд на Тень. Подумала секунду и сжала кулаки.

– Я тоже. И я… я помню тебя. Из других воспоминаний. Их так много сейчас в моей голове.

– Спасибо, спасибо вам…

Узоа подошла к Тени.

– Только скажи, кто ты? Ты… ты Ароц?

Тень рассмеялась.

– Нет. Когда-то меня звали Разрушающий оковы.

Часть вторая. Перелетные птицы.

– Я есть хочу.

Беласко поморщился и отвернулся. Бесконечное нытье Узоы начинало действовать ему на нервы. Для начала она отказалась ехать на крыше дилижанса, где располагался третий класс, а затребовала себе первый. С мягкими подушками, переносной жаровней и дорогим набором заморских вин. Когда же Беласко поинтересовался на счет денег, то девушка удивленно подняла тонкие брови и брезгливо ответила, что если уж Иксака втравил её в это путешествие, то она рассчитывала, что денежный вопрос он возьмёт на себя. К тому же она потратила свои накопления на дорогу сюда.

И для начала княжна затребовала нормальную одежду, а то ходить в порванной монашеской рясе было ниже её достоинства. Беласко хотел спросить, не было ли ниже её достоинства вообще облачаться в рясу, но благоразумно промолчал.

То, что Узоа привыкла жить с размахом, Беласко ощутил сразу. Нет, приятно было ехать на мягких подушках и укрываться теплым одеялом. К тому же ранняя осень выдалась чересчур холодной. Но уже на третий день пути девушка растратила и без того скудный запас монет Беласко. И вот тогда началось нытье. Узоу не устраивал второй класс дилижанса, куда пришлось пересесть ради экономии. Не устраивали соседи, которых оказалось слишком много. Не устраивало, что она не может вытянуть ноги и нормально поспать. Особенно её не устраивал один из торговцев второй гильдии, от которого, по уверению девушки, пахло прогорклым жаренным луком.

Остальные пассажиры сочувствующе смотрели на Беласко и деликатно отмалчивались.

Закончилось все тем, что Иксака сбежал на крышу к третьему классу, где и смог разжиться десятком медяков и парой полос вяленого мяса за игрой в зарики. Монеты и мясо игрок запрятал подальше от своей беспокойной попутчицы.

Иногда его посещали мысли бросить девушку в одном из придорожных трактиров, но Разрушающий оковы отдал одну из птиц-свистулек княжне.

– Ты слышал, что я тебе сказала?

– Слышал. А чтобы ты хотела на ужин?

– Для начала можно было что-то из морских деликатесов. Я ела язык морской коровы, и он мне очень понравился. Потом салат из трюфелей и яиц. И закончить ужин предлагаю бутылкой красного вина. Только не той кислятиной, что была вчера. Нормальное красное вино.

Беласко молча поднялся и отправился делать заказ. Вернулся он через пару минут, а еще через десяток молоденькая подавальщица поставила перед ними две тарелки с каким-то густым варевом и пару стаканов.