Многодетный репортер

Памяти великого Актера

„Лучше всего я делаю три вещи – свою работу, глупости и детей“.

(Ален Делон.)

1

Высокий парень с длинными светлыми волосами и большими голубыми глазами, похожий на Алена Делона в юности, стоял на вокзале города N, дыша прохладным утренним воздухом и пытаясь осознать: наконец-то он оторвался от юбок. Дома, в забытом богом городке на берегу моря, он оставил всё: провинциальные перспективы, мамины напоминания о кепке, волшебные бабушкины пироги и секретный чемодан с детскими артефактами.

В голове у парня вертелась только одна волнительная мысль: «Ну, вот теперь-то всё будет иначе».

Он прижимал к груди рюкзак, как если бы держал не просто вещевой мешок, а свою судьбу. На его безусом, но довольно мужественном лице отражалось и лёгкое смятение, и огромное предвкушение: вот он, тот самый миллионный город, бурлящий и блестящий, где он, Глеб Майский, собирается покорить журналистику.

Никакого специального образования, кроме двух курсов рыбопромышленного техникума, парень не имел. Правда, перед побегом из дома он успел прочитать брошюру «Тебе, юный корреспондент!», а потому немного знал, что такое жанры журналистики и чем они отличаются. В его портфолио имелось несколько крохотных заметок, опубликованных в районной газете с тиражом восемьсот экземпляров.

Надеяться ему особо было не на что, но… что-то случилось в небесной канцелярии – парню повезло уже в первой редакции, куда он обратился. После краткого собеседования он получил место ночного редактора на информационном сайте. Работа нелегкая, платить обещали сущие гроши, зато появился шанс зацепиться.

Тут надобно сказать, что Майский Глеб с самого раннего детства мечтал стать репортером – как Хемингуэй в начале творческого пути. А поскольку все мечты сбываются, если идти им навстречу, то уже через несколько месяцев он сидел на планёрке в шумном отделе новостей газеты «Вечерний Взгляд», сокращенно "ВВ". И не просто сидел, а изо всех сил пытался понять, как это всё работает.

– Коллеги, у нас новенький, – объявила строгая редактор отдела, Нина Васильевна и добавила с прищуром: – Добро пожаловать, юный друг! Если ты думал, что прибыл в город больших возможностей, то ты не ошибся. Надеюсь, ты понимаешь, что мы не ясельная группа?

– Конечно, понимаю, – кивнул Глеб, краснея под взглядом начальницы.

– У нас тут – как на фронте. Готов к труду и обороне? – спросила его хрипловатым голосом коллега Вера, изящная женщина лет тридцати, в потертых джинсах и с выражением постоянного недовольства.

Майский опять быстро кивнул. Ничего другого ему не оставалось.

В редакции его приняли тепло. Прямо с первого дня включили в дела: новости, статьи, планерки, дедлайны – всё сливалось в бешеный ритм. Редакция жила в своём мире, своём микрокосмосе, и Глеб вскоре понял, что у него наконец-то появился шанс показать себя.

Но вскоре он осознал, что главная особенность редакции – вовсе не бешеный темп. А скорее, девушки. Рядом с ним работали четыре коллеги, и все как на подбор: умные, уверенные в себе, с разными характерами и невероятной харизмой. И все почему-то явно заинтересовались новеньким.

Первая – двадцатипятилетняя Лена, дерзкая фоторепортёрша. Малиновые волосы, серьга в носу и умение отстоять свою позицию даже перед редактором, не говоря уж о новичке. Она смотрела на Глеба так, будто была готова на спор показать ему этот город с самых невообразимых сторон.

– Новенький, хочешь увидеть настоящие городские репортажи? – спросила она однажды, зацепляя его взгляд обворожительной улыбкой.

– А… а что, такие бывают? – попытался отшутиться Глеб, но почувствовал, что отказаться не сможет.

Второй вечер в клубах, где Лена показывала «настоящий репортаж», закончился у неё дома. Студия вся была завалена неоконченными полотнами, кофейными чашками и пахла масляной краской. Лена смотрела на него пристально и, прервав неловкое молчание, вдруг спросила:

– Что? Тебе здесь тесно?

Парень, взлохмаченный и окончательно смущённый, ничего не ответил. В этот момент у него в висках стучало лишь одно: «Как я вообще сюда попал?»

Ещё одна коллега – двадцативосьмилетняя Таня, строгий и серьёзный редактор, которая знала, как держать себя в руках и как правильно составить любой текст. С ней они сблизились во время вечерних смен в редакции, когда все уже уходили. Однажды, когда Глеб чуть было не уронил голову на стол, она тихо принесла ему кружку кофе и сказала:

– Ты молодец. Даже не верится, что ты к нам только недавно пришёл.

Молодой человек взял кружку, приподнялся и, покраснев, сказал:

– Спасибо, дорогая Таня… И за кофе тоже.

С этого момента Таня начала чаще звать его с собой на кофе, и вскоре их дружба переросла в нечто большее.

Вера, та самая хрипловатая корреспондентка, с виду казалась самой спокойной из них. Она писала статьи о городской культуре и знала всё, что происходит в городе. Вера тоже прониклась к новому сотруднику симпатией, хотя скрывала это за строгим профессионализмом. Но как-то на фестивале граффити она заметила, что он очень внимательно слушал её объяснения – и вдруг почувствовала, что у них немало общего.

Ну и, наконец, Ирина, опытный обозреватель, которая прожила достаточно, чтобы не бояться прямо говорить о том, что думает. На первый взгляд казалось, что у неё с двадцатидвухлетним парнем не может быть ничего общего – ей уже тридцать пять, она слишком умная и резкая, к тому же вызывающе красивая. Но однажды Ирина решила заступиться за Глеба перед редактором, защищая его материал:

– Знаете, Нина Васильевна, мне кажется, тут прослеживается интересный подход. Пусть текст сыроват, но потенциал виден.

После этого случая между ними сложились тёплые отношения, и однажды они вместе пошли ужинать. За трапезой Ирина рассказывала ему о своих статьях и жизни в большом городе, а он думал: «А я ведь нравлюсь ей по-настоящему».

Так и закрутились его отношения с каждой из четырёх молодых особ, почти не давая ему времени на раздумья. Но, конечно, у судьбы были свои планы на этого многогранного и решительного юношу.

Однажды, когда в редакции начался обычный рабочий день, на телефон Майского пришло сообщение. Оно было от Лены: «Глеб, мне надо поговорить с тобой. Это важно. Приходи вечером».

«Что за новости?» – недоумевал молодой человек, предчувствуя неладное. Поздно вечером он пришел к Лене, и она, нервно покусывая губу, прямо сказала:

– Глебушка, я беременна. И да… от тебя.

Он стоял молча, ошеломлённый.

– Я решила оставить ребёнка, – добавила девушка.

Глеб даже не смог ничего вразумительного сказать – от шока у него в горле пересохло.

Прошло несколько дней. Вечером после работы его остановила Таня.

– Глеб… мне нужно кое-что сказать. Я, кажется, жду ребёнка. Это может быть только твой ребёнок.

Он молчал и казался себе героем какой-то непостижимой комедии. К счастью, пистолета у него не было.

Ещё через пару дней состоялась встреча с Верой.

– Глеб, ты точно должен это услышать. Я беременна и… – Она ненадолго замолкает. – Не думала, что так сложится, но я решила оставить.

Сил реагировать уже не оставалось, и он был готов посчитать все это ночным кошмаром, но тут же получил сообщение от Ирины, самой старшей и, казалось бы, самой серьёзной из всех:

– Глеб, так получилось, что я жду ребенка… От тебя… В общем, давай не будем это обсуждать, я просто хотела, чтобы ты знал.

Вот так за самое короткое время Глеб Майский, бывший мамин сынок и бабушкин любимец, превратился из юного журналиста в будущего отца четверых детей. Он смотрел на экран телефона, ошеломлённый этим парадоксом, и не мог придумать ничего лучше, чем отдаться на произвол судьбы.

Жизнь его менялась стремительно. Глеб понимал: от него теперь ждали ответственности, к которой он никак не был готов. И, глядя на свой календарь, где встречи и дедлайны смешивались с новым образом отцовства, он ловил себя на мысли: «Ну, что ж… Город возможностей удивил по полной».

2

Глеб стоял на крыльце офисного центра, где их редакция арендовала помещение, и ощущал себя самым растерянным человеком на свете. Рядом с ним металась фоторепортер Лена, почти скукожившись от боли, сжимая его руку так, будто пыталась добыть из него всю оставшуюся решимость.

– Майский, черт возьми, ты собираешься стоять или, наконец, вызовешь такси? – простонала Лена, ловя короткие вдохи.

– Уже… уже, – пробормотал Глеб, разрываясь между ожиданием приложения и реальностью происходящего.

Таксист оказался парнем с чёрной бородой и цепочкой на запястье, а на лобовом стекле поблескивала наклейка с каким-то гопником. Глеб, натужно улыбнувшись, спросил:

– Вы, случайно, не умеете водить как можно осторожнее?

– Ха! Это я-то не умею?! – заржал таксист и прибавил газу.

Лена сидела рядом, на каждой кочке вскрикивая от боли. Её ярко-рыжие волосы разметались по плечам, она сжала руку Глеба так, что он уже перестал чувствовать пальцы. Каждый раз, когда машина подпрыгивала, он вздрагивал, чувствуя, что вместе с этими толчками в него врезается весь абсурд этой ситуации.

В роддоме их встретила женщина средних лет с выражением лица, которым она, похоже, встречала тысячи других растерянных мужей, бойфрендов и случайных попутчиков рожениц.

– Ну-с, кто тут у нас герой? – проговорила она, глядя на Глеба.

– Я… я не герой, – пробормотал он. – Я просто… я…

– Ты просто слабак, – простонала Лена, скривившись. – Хотя бы поддержи меня, пока я рожаю твоего ребёнка!

Медсестра усмехнулась и махнула им, чтобы они шли за ней. Лена выглядела так, словно готова была наброситься на Глеба с обвинениями в том, что вообще связалась с таким… новоиспечённым папашкой.

– Давайте, молодой человек, за нами! Или вы тут еще минут десять постоите, поразмышляете? – не сдержалась медсестра.

Они наконец добрались до родильного зала. Лена после некоторой подготовки взобралась на родильный стол-кресло, застонала и схватилась за его края, будто пытаясь выдавить из себя этот самый… как его там, материнский героизм. Глеб с нескрываемым ужасом наблюдал, как акушерка готовилась к процессу, с виду ничуть не нервничая.

– Так, будущий папаша, – весело сказала акушерка, – хотите поприсутствовать?

Глеб смотрел на Ленино перекошенное лицо и чуть было не бросился к выходу, но в последний момент почувствовал, как коллега судорожно вцепилась в его рукав.

– Если уйдёшь – убью! – прошипела она, сжав зубы.

– Ладно, я… я останусь, – выдавил он и попытался вспомнить, чем дышат люди в экстремальных ситуациях, потому что у самого уже в глазах плыло.

Прошло двадцать минут, заполненных стонами Лены и случайными фразами медицинского персонала, которые, как казалось Глебу, воспринимали происходящее куда как обыденное явление.

– Дыши, дыши, дорогая! А ты не стой тут как столб, остаешься – помогай, – приговаривала акушерка, напоминая олицетворение военной подготовки.

Лена тем временем задыхалась, лицо её побледнело, но Глеб заметил, как с каким-то странным светом она смотрит на него сквозь боль. И в этот момент он, наконец, понял, что просто так уйти уже не сможет.

Процесс шёл. Акушерка деловито поглядывала на часы, продолжая хладнокровно и методично направлять роженицу, медсестры время от времени подносили всякие странные приборы, которые Глебу казались чем-то из области космонавтики.

– Ещё немного, ещё чуть-чуть! – командовала акушерка, будто они все вместе сдавали экзамен.

– Ещё раз, Лена! – подхватила медсестра, сжав её плечо.

Лена снова напряглась, издав долгий пронзительный крик, заставивший Глеба забыть, где он находится. Ему казалось, что с каждой секундой он сам вместе с Леной находит некий высший смысл во всём этом безумии, но вдруг акушерка бодро закричала:

– Голова! Уже почти, давай-давай! И, молодой человек, вот сейчас действительно полезно её поддержать.

Глеб только и делал, что держал Лену за руку, изо всех сил стараясь не смотреть на процесс, который развернулся у него перед глазами. Но взгляд предательски притягивался к происходящему: внезапно в свете ламп показалась крошечная макушка.

– Ну, вот и привет, девочка! – громко сказала акушерка, наконец вытаскивая малышку на свет.

Глеб стоял, словно зачарованный. Это было… невероятно. Маленький комочек, громко завопивший на весь роддом, выглядел так же ошеломлённо, как и он сам. Но в какой-то момент, глядя на крошечное создание с такими же голубыми, как у него, глазами, Глеб почувствовал, что его накрывает волна неведомого, почти священного трепета.

Медсестра аккуратно обтерла малышку, завернула в белое одеяльце и подошла к Лене, передавая ребёнка.

– Ну, знакомься, мама, – сказала она, улыбаясь.

Лена обессиленно вздохнула, её лицо было побледневшим, но каким-то просветлённым. Она осторожно взяла дочку на руки, а Глеб смотрел на них так, словно увидел что-то недоступное его пониманию. Медсестра заметила его ошеломлённый вид и усмехнулась:

– Ну что, папаша, принимаете поздравления?

Глеб кивнул, не зная, что ответить. Всё внутри него дрожало, казалось, его сердце вот-вот выскочит из груди. В голове мелькали какие-то обрывки мыслей: «Теперь всё будет иначе… Как же справиться со всем этим?» Он был в смятении. Но стоило ему взглянуть на крохотное личико, которое Лена прижимала к себе, как он понял, что ничего другого ему и не надо.

Тут Лена повернула к нему голову и тихо произнесла, с какой-то почти детской слабостью в голосе:

– Глеб… ты же помнишь, что у нас это первый из четырёх?