Незримое расстояние

Глава 1

И вот снова я стою перед огромным особняком Морозовых.

Пятый год подряд я приезжаю сюда, но всё ещё не могу привыкнуть к этому месту. Он казался нереальным – словно декорация к фильму о богатых и знаменитых.

Каждый раз, переступая порог, я чувствовала себя чужой. Просто наблюдатель. Даже прикасаясь к чему-то из их мира, я словно оставалась по ту сторону стекла – между мной и этим домом всегда было незримое расстояние.

Я не всегда приезжала сюда.

Раньше у меня была идеальная жизнь – любящие родители, счастливое детство. Пока однажды папа не заболел. В одно, самое обычное утро, он упал на пол и забился в судорогах.

С того дня начались наши пять лет бесконечных больниц, дорогих лекарств и безуспешных попыток его спасти. Мама продала всё, влезла в долги, боролась до последнего. Но спустя пять лет папы не стало.

Вместе с ним ушла и мама. Нет, её тело осталось, но это была уже не моя мама. Лишь тень прежней – пустая, молчаливая, безжизненная.

Из-за долгов ей пришлось уволиться с работы преподавателем и пойти работать горничной. Это приносило больше денег. А нам они были нужны, чтобы выбраться из той ямы, в которую нас затянула болезнь отца.

Я осталась жить у бабушки, а мама переехала в особняк своих нанимателей. Виделась я с ней только летом, на выходных, когда приезжала сюда. Здесь я не была гостьей, меня воспринимали, как лишнюю пару рук для мелких поручений.

Наконец, охранник, убедившись, что я не представляю угрозы этому миру роскоши, открыл двери.

Я вошла внутрь.

Особняк Морозовых казался вырванным из страниц глянцевого журнала. Перед домом раскинулся сад, похожий на маленький парк. Чуть дальше, за линией высоких деревьев, прятался бассейн. На противоположной стороне участка, ближе к ограде, стоял небольшой домик для прислуги. Простенький, скромный, будто нарочно спрятанный в тени деревьев.

Особняк и домик для прислуги словно существовали в двух разных мирах. Один сиял блеском и роскошью, другой скромно ютилась в тени, напоминая, что за богатством всегда стоит чья-то тихая, незаметная работа.

Я шла по извилистой дорожке в сторону своего мира – мира тихих и незаметных прислуг. Здесь никто не задавал лишних вопросов, никто не обращал на тебя особого внимания. В этом была своя странная безопасность – но и горечь тоже.

Домик, в котором предстояло провести лето, был обустроен, как общежитие: общая ванная, кухня и небольшие комнаты для проживания. В одной из них я и должна была поселиться.

Я внесла свою небольшую сумку в комнату мамы. Скорее всего, мама забыла, что я должна была приехать сегодня. Я писала и звонила ей несколько дней назад, но ответа не получила.

От таких моментов внутри что-то скручивалось, словно сжималось сердце. Но боль была привычной, хоть и не стала менее мучительной.

В ванной я плеснула на лицо холодной воды, надеясь. Заплела косу заново – в дороге волосы растрепались. Переоделась в легкий белый сарафан и посмотрела на свое отражение в зеркале.

На меня смотрела высокая, стройная девушка с длинными русыми волосами.

Я попыталась улыбнуться, но получилось неестественно. Знала, что впереди меня ждет встреча с мамой… и знала, что эта встреча снова разобьет мне сердце.

Она не сможет дать мне любви. А я… я не могу перестать её ждать.

Я пошла искать маму. Сейчас было обеденное время, значит, она наверняка на кухне, помогает с готовкой.

Зайдя в дом через дополнительный вход для прислуги, я направилась на кухню. Там было шумно – три женщины сновали между столами, торопливо что-то нарезая, мешая и раскладывая по тарелкам.

Мама стояла у разделочного стола, аккуратно шинкуя зелень. Она работала сосредоточенно, не отвлекаясь, и даже не заметила, как я вошла.

Я подошла ближе и тихо позвала её:

– Мам, я приехала…

Она замерла, словно её выдернули из какого-то внутреннего мира. Медленно повернула голову и посмотрела на меня.

В её взгляде не было ни радости, ни удивления, ни даже легкой улыбки. Просто усталый, пустой взгляд.

Я не выдержала тишины и сделала шаг вперёд и обняла её, крепко прижавшись, словно этим могла вытянуть из неё хоть каплю тепла.

Мама не обняла меня в ответ. Лишь неловко похлопала по спине.

– Ты не писала, что приедешь, – сказала она сухо, шагнув назад.

Я отступила, с натянутой улыбкой.

– Я писала, мам. Ты, наверное, просто заработалась…

– Да, может быть, – безразлично отозвалась она и снова взялась за нож. – В последнее время стало больше работы, так что ты вовремя приехала.

Неловкая пауза. Потом.

– Можешь принести бутылочку «Каберне Совиньон» из винного погреба?

– Конечно, – кивнула я, стараясь скрыть, как больно кольнула эта равнодушная просьба.

Я вышла из кухни, чувствуя, как в груди тяжелеет знакомая пустота.

Почему я приезжала сюда каждый год?

Она, кажется, даже не заметила бы, мое отсутствие…

Я спустилась в погреб, взяла дорогущую бутылку вина, двумя руками, чтобы точно не выронить и не увеличить наш долг еще на несколько сотен тысяч. И поднялась обратно, когда подошла к двери, которая вела в дом и потянула ее, но она не поддалась. Я постучала, но никто не открыл, поэтому решила войти в дом через главный вход.

Обслуживающему персоналу не полагалось входить через главный вход. Но ждать под дверью не хотелось, да и кто заметит, если я просто быстро проскользну внутрь?

Подойдя к главному входу, я толкнула тяжелую дверь и тут же натолкнулась на… мужскую грудь. Медленно подняла взгляд с крепких мускулов на лицо.

Максим Морозов.

Инстинктивно я отступила на шаг.

Воздух застрял у меня в легких. Он был еще красивее, чем я помнила. Высокий, широкоплечий, острый подбородок, высокие скулы, серо-голубые глаза, которые сейчас смотрели на меня холодно и напряженно. Черные прямые брови придавали лицу хищное выражение.

Он был не просто красив. Он был обольстителен. Опасно обольстителен.

В последний раз я видела его пять лет назад, когда мне было лет двенадцать, а ему пятнадцать. Тогда он был худощавым, неуверенным в себе мальчишкой. И мы неплохо общались. До одного случая…

Я до сих пор помню тот день до мелочей.

День когда увидела, как его отец избивал Максима – без капли жалости. Увидев это, я закричала, громко, истошно, так, что Константин Морозов наконец-то перестал избивать сына. Но вместо того чтобы прекратить насилие, он переключился на меня. Схватил за шкирку и вытолкнул из дома, словно бездомного котенка.

Я побежала к маме, умоляла ее вмешаться, помочь Максиму. Вместо помощи меня заперли в комнате на три дня.

Больше я Максима не видела.

А теперь он стоял передо мной – высокий, сильный, уверенный в себе. В нем не осталось и следа того мальчишки, который стоял в углу, пытаясь укрыться от ударов.

Я собралась с духом, улыбнулась и по-дружески сказала:

– Привет, давно не виделись.

Его взгляд стал еще мрачнее. Максим медленно провел глазами по мне с головы до ног, словно оценивая.

– С каких пор прислуга позволяет себе так обращаться к хозяину дома? – процедил он сквозь зубы.

Мои брови невольно взметнулись вверх. Интересно… теперь он такой человек?

Было неприятно, но не настолько, чтобы зацепило по-настоящему. Я давно смирилась с нашим положением. Горечь от того, что мне и маме приходится работать на этих зазнавшихся богачей, я пережила еще в подростковом возрасте.

Из-за его спины выглянула Ксения Альбертовна – высокая, стройная, ухоженная женщина лет сорока, изо всех сил цепляющаяся за остатки своей красоты. Она улыбнулась Максиму, почти извиняющейся улыбкой и произнесла:

– Это Диана, дочь нашей Маши. Ты ее, наверное, не помнишь. Она бывает у нас только летом, поэтому не знает правил.

Она говорила таким тоном, словно я только что совершила смертельный грех, и теперь она всеми силами пыталась оправдать мою «оплошность».

Мне надоело слушать это щебетание, и я вмешалась:

– Здравствуйте, Ксения Альбертовна, – сказала я . – Я только что приехала, поэтому не успела предупредить вас. Насчет того, что обслуживающий персонал не должен пользоваться главным входом, я в курсе. Но дверь запасного входа заклинило.

Она отошла в сторону, приглашая войти.

Максим тем временем отступил в глубь комнаты, но я чувствовала его взгляд на себе – тяжелый, цепкий. Я и не взглянула в его сторону, просто спокойно прошла мимо и направилась на кухню.

– Не забудь вызвать мастера, чтобы починил дверь, – бросила вдогонку Ксения Альбертовна.

– Вызову, – ответила я, не оглядываясь. Хотя чувствовала на себя взгляд Максима.

На кухне было тихо, если не считать звона посуды и тихого шороха ножа по разделочной доске. Я поставила на стол бутылку вина и опустилась на стул напротив мамы.

– Приехал сын Морозовых? – спросила я с видимой небрежностью, хотя сердце почему-то сжалось.

– Да, несколько дней назад, – кивнула мама, не отрываясь от работы. – С тех пор дел только прибавилось. Ксения Альбертовна, как всегда, делает всё, чтобы угодить сыну.

– Понятно… – пробормотала я.

Максим… Теперь он казался совершенно другим человеком. Мрачный, с тяжелым, холодным взглядом. Совсем не таким, каким я его запомнила.

– Мам, если помощь не нужна, я пойду отдохну немного, устала после дороги.

– Можешь занять четвертую комнату, она свободна, – ответила мама, даже не подняв головы.

Я ушла в комнату, которую оставили для меня.

Здесь всё было просто: аккуратно заправленная кровать, старый комод с чуть потемневшим зеркалом, а на тумбочке телефон – прямой канал связи с главным домом. Из него обычно раздавались распоряжения – короткие, холодные, словно мы не люди, а часть мебели в этом огромном доме.

Я поставила сумку на пол и, пока раскладывала вещи, набрала номер, чтобы сообщить о заклинившей двери. Рабочие пообещали прийти вечером.

Переодевшись в домашнюю одежду, я легла на кровать с книгой. Но сосредоточиться на чтении не вышло.

Мысли вновь вернулись к Максиму.

Когда-то в нем было что-то по-настоящему светлое, несмотря на ту боль, которую я видела в его семье.

Теперь же в его взгляде не осталось ни тепла, ни дружелюбия – только холодная, отстраненная жесткость. Что с ним произошло за эти годы

Глава 2

На следующий день я проснулась в шесть утра, чтобы успеть на пробежку, пока дом ещё спал. Взяла коврик для йоги и вышла во двор – площадка за домом утопала в утренней тишине.

Свежо. Спокойно. Я всегда любила это время, когда всё вокруг будто замирает.

Начала с разминки, разогревая мышцы. Потом – лёгкий бег по кругу. Шаги отбивали ритм, дыхание было ровным. Где-то в глубине промелькнуло ощущение, будто за мной наблюдают, но я тут же отмахнулась от этой мысли.

Глупости. Никто в этом доме не встаёт так рано.

Пробежав два километра, я сбавила темп и расстелила коврик на траве. Лёгкая усталость приятно растекалась по телу. Я села, закрыла глаза и перешла к дыхательной гимнастике: глубокий вдох, медленный выдох. Всё лишнее отступило. Остались только утро, тишина и я.

И тут что-то неожиданно прилетело мне в лицо.

Я вздрогнула, резко распахнула глаза и вскочила на ноги. На траве рядом со мной валялось полотенце.

Повернула голову в сторону, откуда оно прилетело – там стоял Максим. Он смотрел на меня без тени сожаления, будто намеренно решил меня напугать.

– Во сколько начинается рабочий день у прислуги? – бросил он, небрежно шагая мимо.

– Что?.. – я растерянно моргнула, всё ещё приходя в себя.

– Хотя неважно, – добавил он, словно сам себе. – Подержи мои вещи.

Я не успела даже возразить, как он скинул мне на руки свою футболку и бутылку с водой, а сам двинулся к турникам, оставив меня стоять посреди площадки с его одеждой в руках.

Он уже подтягивался, двигаясь с лёгкостью, которая не соответствовала его внушительной фигуре.

Вообще, рабочий день начинался с восьми утра – у меня оставался целый час свободы. Но я не стала ничего говорить. Спорить с Максимом? Это только доставит маме лишних хлопот, и мне – неприятностей.

Я молча сложила его вещи на своём коврике и попыталась вернуться к дыхательной гимнастике. Закрыла глаза, медленно вдыхая и выдыхая, стараясь отпустить раздражение.

Но не прошло и пары минут, как его голос снова нарушил тишину:

– Принеси мне воду!

Я сжала губы. Он явно нарочно меня доставал – и чем сильнее я пыталась его игнорировать, тем усерднее он старался привлечь внимание.

Не торопясь, я встала и направилась к нему, чувствуя на себе его пристальный взгляд. Казалось, он буквально изучал меня – оценивающе, без смущения, будто смотрел не на человека, а на вещь, которую решил примерить.

Когда я протянула ему бутылку, он взял её и медленно отпил, не сводя с меня глаз.

Его взгляд скользнул по моему телу – от лица вниз, задержался на груди.

Я почувствовала, как по телу пробежал неприятный холодок. В этот момент я пожалела, что надела обтягивающие белые леггинсы и короткий топ. Одежда вдруг показалась слишком откровенной, слишком открытой. Хотелось скрестить руки на груди, прикрыться – но я не стала. Просто стояла, выжидая, когда он наконец отвернётся.

Максим сделал ещё один глоток, затем молча протянул мне бутылку. Я взяла её и вернулась на своё место, будто пытаясь поставить между нами невидимую границу.

Он же безмятежно опустился на траву и начал делать отжимания.

Несмотря на раздражение, я всё же украдкой бросала на него взгляды. Хоть я и пыталась не поддаваться этому, но всё же…

Он был в одних низко сидящих спортивных штанах, с оголённым торсом. Его тело выглядело словно выточенным из камня – мускулистое, с рельефными мышцами, которые перекатывались под загорелой кожей при каждом движении. Капельки пота стекали по его спине, скользя по лопаткам и скатываясь вниз по напряжённым мышцам рук.

Слишком перекачанный… – мелькнула мысль. Показная сила? Возможно, попытка защититься от того, что сломало его в детстве?

Я не знала, но почему-то чувствовала, что была близка к истине.

За своими мыслями я не заметила, как Максим закончил упражнения. Подняв глаза, я столкнулась с его взглядом. Он смотрел прямо на меня – пристально, с лёгкой ухмылкой на губах, словно прекрасно понимал, что я наблюдала за ним.

Я тут же отвела взгляд, чувствуя, как жар поднимается к щекам. Вот же черт…

Максим молча двинулся ко мне и протянул руку, и я встала, отдала ему его полотенце и футболку, надеясь этим закончить наш странный утренний контакт.

Он взял полотенце, вытер пот со лба и закинул его себе на шею – всё это, не сводя с меня глаз.

Его взгляд был тяжёлым, почти ощутимым – я буквально чувствовала, как он скользит по моему лицу, шее, плечам… Грудь сжалось, дыхание сбилось.

Максим ничего не сказал, просто развернулся и направился к выходу с площадки. Уже на ходу, не оборачиваясь, бросил через плечо:

– Приберись в салоне моей машины.

Я сжала кулаки, чувствуя, как раздражение поднимается внутри. Я ведь не была рядовым работником, которому можно раздавать указания. Он не имел права так со мной разговаривать.

Но я заставила себя глубоко вдохнуть и выдохнуть, стараясь успокоиться. Он наиграется и успокоится. А если я сейчас вспылю, мама только лишний раз попадёт под удар, а я приехала сюда именно ради неё.

Вернувшись в свой временный дом, я решила переключиться на привычные утренние дела. Приняла душ, сделала маску для лица, позавтракала и устроилась с книгой у окна. Постепенно раздражение отступило, а вместе с ним ушло и напряжение.

Может, я просто накручиваю себя? Максим вряд ли специально пытался меня задеть. Наверное, мне просто не нравится, когда сверстник вдруг начинает командовать.

Я решила не раздувать ситуацию и просто выполнить его «просьбу».

Взяв ведро с водой, губку и перчатки, я пошла к парковке. Его машина стояла в тени – массивный чёрный внедорожник, внушительный и дорогой.

Я приоткрыла водительскую дверь и заглянула внутрь. На сиденье валялась его куртка, на панели – мелочь и чеки. На полу – крошки, пустая бутылка из-под воды и какие-то бумажки.

Я начала уборку, протирая приборную панель. В салоне пахло его парфюмом – терпким, пряным, с лёгкими древесными нотками.

Когда я наклонилась, чтобы собрать мусор с пола, то заметила что-то алое, выглядывающее из-под сиденья.

Нахмурившись, я осторожно потянула за уголок ткани – и замерла.

В руке я держала крошечный кусочек красного кружева – женские стринги. Я уставилась на них, словно ожидала, что они сами объяснят своё присутствие здесь. Пальцы дрогнули, и я выронила бельё обратно на сиденье. Хорошо хоть, что я была в перчатках.

Вот почему он сказал прибраться здесь. Я должна была прибраться за ним и его девушкой?

Отвращение подступило к горлу. Все с меня хватит! Пусть эту работу выполняют те кто получает за это деньги. Захлопнула дверь машины и с отвращением сняла перчатки и бросила в пакет.

Обернувшись, столкнулась с Максимом. Он стоял совсем рядом, привалившись к капоту, и смотрел на меня с ленивой ухмылкой.

– Закончила? – в голосе прозвучала тень насмешки.

Я покраснела, в голове против воли вспыхнула картинка: Максим, раскинувшийся на кожаном сиденье машины, с кем-то в этих самых стрингах… Кровь прилила к щекам.

– Хорошая девочка, – протянул он, вдруг коснувшись моей щеки тёплыми пальцами.

Я вздрогнула и резко шагнула в сторону, подальше от него. Его усмешка стала ещё шире.

Максим не сказал больше ни слова – просто сел в машину, завёл двигатель и уехал, оставив за собой запах дорогого парфюма и раздражение, которое не давало мне прийти в себя ещё долго.

Остаток дня я провела в своей комнате, пытаясь сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Но мысли постоянно ускользали, возвращаясь к красному кружеву и самодовольной ухмылке Максима.

В следующие дни он словно нарочно не давал мне покоя. Каждый раз, когда я попадалась ему на глаза, он находил повод дать мне очередное поручение. Порой это было абсурдно – в доме хватало помощников, которым платили за такую работу. Но ему будто доставляло удовольствие заставлять меня бегать по его мелким поручениям.

Иногда он даже звонил по рабочему телефону – специально, чтобы я точно не смогла проигнорировать его командный тон. Словно я была его личной прислугой.

И всегда, когда давал указание, он оставался рядом, молча наблюдая. Или добавлял какое-нибудь колкое замечание, словно с удовольствием напоминая мне, где моё место в этом доме.

Внешне я оставалась спокойной – ровным голосом отвечала «хорошо», бралась за дело, делала вид, что меня это не трогает. Но внутри всё кипело. Я злилась на него… и на себя – за то, что продолжала терпеть.

Каждое утро он выходил на тренировку, и я, чтобы избежать встречи с ним, начала вставать на полчаса раньше. Но как бы я не старалась, он всегда успевал застать меня. И, как ни в чем не бывало, требовал, чтобы я подержала его вещи.

Это начинало меня сильно изматывать. Я чувствовала, как с каждым днём его требовательность становится всё более навязчивой, а моё терпение – всё слабее.

Последней каплей стало то что он снова отправил убирать меня в салоне его машины.

– Что? – только и смогла выдавить я.

Его губы дёрнулись вверх в подобии улыбки – самодовольной, чуть презрительной. Глаза оставались мёртвыми и холодными. Он снова хотел меня унизить.

Монстр требовал свою порцию крови. Он знал, что выиграет в любом случае: либо я послушно пойду на поводу, либо сорвусь – и тогда он получит ещё большее удовольствие.

– Я хочу, чтобы ты убралась в моей машине, – повторил он, на этот раз медленно, с нажимом. – У тебя какие-то проблемы с этим?

В груди закипала ярость, жгучая и злая.

Раньше я ведь считала его хорошим парнем. Как жаль, что он изменился.

Я гордо подняла голову и сказала:

– Я часть персонала и мне одной не платят за работу, так что можешь обратиться к кому-нибудь другому.

Он медленно двинулся ко мне, и его губы растянулись в улыбке – холодной, надменной.

– Ты будешь делать то, что я сказал, – его голос был низким и жестким, как удар хлыста.

Ну всё, пора дать ему отпор. Я не позволю ему так обращаться со мной. Это не может продолжаться всё лето. Даже если меня выставят из этого дома… Моя гордость мне дороже.

– Я не буду мыть твою машину! И никто меня не заставит! – Мой голос звучал твердо, но внутри я чувствовала, как силы покидают меня.

Я развернулась и направилась к двери. Лучше уйти раньше, чем позволить ему думать, что он может мной командовать. Но в последний момент я все же обернулась.

Наши взгляды встретились – и будто что-то зацепило меня изнутри. Максим стоял на прежнем месте, не шелохнувшись, но его глаза… Этот прищуренный, внимательный взгляд, словно он сканировал меня, оценивая, прикидывая что-то про себя. Он смотрел на меня так, как смотрят на противника перед боем – оценивающе, с вызовом и странной тенью интереса.

Глава 3

Несколько дней Максим меня не доставал. Я перестала выходить на утренние пробежки, и наши встречи свелись к минимуму. Но даже когда мы случайно пересекались, он делал вид, будто меня не замечает.

И все же я знала – это не конец. Просто затишье перед бурей.

В тот день я помогала маме на кухне, когда Ксения Альбертовна попросила отнести чай в гостиную. Мама быстро заварила чай, поставила на поднос чайник и две чашки.

– Отнеси, пожалуйста, – попросила она.

Я взяла поднос и направилась в гостиную.

Из-за двери доносились голоса. Один из них я сразу узнала – голос Максима.

– Мама, зачем ты это терпишь? – в его голосе звучало напряжение, за которым угадывалось отчаяние. – Стоит ли это всех этих лет унижений? Над тобой… и надо мной тоже? Я не хочу его видеть!

Я замерла, не решаясь войти. Максим говорил так резко, что у меня по спине пробежал холодок.

– Он твой отец, Максим, – голос Ксении Альбертовны был тихим и умиротворяющим, словно она старалась его убаюкать. – Ты должен быть благодарен за все, что у тебя есть.

– Благодарен?! – в голосе Максима было почти омерзение. – Мне противно пользоваться тем, что он мне дает! Я так не могу, мама.

– Он приедет всего на неделю… Пожалуйста, просто потерпи, ради меня… – её голос дрогнул, словно она с трудом сдерживала слезы.

Я сжала поднос сильнее. Атмосфера в комнате казалась натянутой, и я знала – вот-вот что-то должно было произойти.

Мои руки дрогнули, и чашки на подносе звякнули, выдав мое присутствие. Сердце ухнуло в пятки. Пришлось выйти из своего укрытия.

Ксения Альбертовна тут же отвернулась, незаметно вытирая слезы с лица. А Максим впился в меня взглядом – холодным, изучающим, словно пытался понять, сколько я успела услышать.

Я осторожно поставила поднос на столик, расставила чашки и принялась разливать чай, стараясь казаться невозмутимой.

– А на каком основании она вообще здесь живет? – вдруг бросил Максим, голос его был напряженным и нетерпеливым. – Она ведь здесь не работает.

Ксения Альбертовна откашлялась, будто собираясь с мыслями, и негромко ответила:

– Диана давно приезжает сюда, все к ней привыкли… Да и она помогает по дому, выполняет некоторые поручения…

Они говорили обо мне, как будто я была невидимой. Пальцы дрогнули, я крепче сжала чайник, пытаясь удержать эмоции под контролем.

– Может, тогда наймем ее на работу? – насмешливо предложил Максим, не сводя с меня взгляда. – Раз уж она тут все равно живет…

– Зачем? – удивилась Ксения Альбертовна, бросив на сына озадаченный взгляд.

Максим ухмыльнулся, в его глазах сверкнуло что-то недоброе.

– Ну, в моей машине некому прибраться, допустим… – его голос был нарочито легким, но каждый его тонкий укол я чувствовала почти физически.

– Ну, если тебе нужно… – вздохнула Ксения Альбертовна, словно не хотела спорить с сыном. – Диана, поздравляю, теперь ты на полной ставке. О сумме оклада ты знаешь.

Меня даже не спросили. Я стояла в изумлении, пытаясь осознать, что только что произошло. Наконец я глубоко вдохнула и выдохнула, подавив нахлынувшее возмущение.

– Спасибо за предложение, Ксения Альбертовна, но меня устраивает мое нынешнее положение, – сказала я ровно, хотя голос чуть дрогнул.

Ксения Альбертовна удивленно вскинула брови и наконец посмотрела на меня – так, словно только сейчас заметила мое присутствие.

– Ты отказываешься? После всего, что мы для вас сделали?! – голос Ксении Альбертовны дрожал от возмущения. – Маша! Подойди ко мне! – крикнула она.

Я сжала поднос так крепко, что побелели костяшки пальцев. Поджала губы, стараясь не расплакаться, и опустила голову. Унизительнее я себя не чувствовала никогда.

Когда мама вошла в комнату, я даже не смогла на нее взглянуть – все силы ушли на то, чтобы сдержать слезы и не броситься прочь.

– Маша, неужели мы недостаточно помогали тебе, чтобы твоя дочь отказалась нам помочь в нашей просьбе? – в голосе Ксении Альбертовны зазвенел едкий сарказм.

– Я не совсем вас понимаю, Ксения Альбертовна… – начала мама, но её тут же перебили.

– Объясните мне, почему ваша дочь считает, что работать на нас выше её достоинства? – голос Ксении Альбертовны становился все громче, капризнее, напоминая детскую истерику. – Я хочу, чтобы она этим летом поработала у нас, а она отказалась!

Я украдкой взглянула на маму. Она стояла растерянная, словно перед ней возникла задача, которую она не могла решить.

– Диана, в работе нет ничего постыдного… – начала она неуверенно, потом замолчала, словно не знала, что сказать. А потом тихо добавила: – Диана, не доставляй мне хлопот, мне и так тяжело…

Я вздрогнула, как от пощечины. Эти слова больно ударили по воспоминаниям.

"Не доставляй мне хлопот, мне и так тяжело…"

Эту фразу мама повторяла мне слишком часто – когда меня ругали в школе или когда я предлагала ей помощь, или когда ей было просто не до меня. Всегда один и тот же ответ.

И я старалась. Изо всех сил. Училась лучше всех в классе, не просила помощи, не жаловалась, не плакала. Лишь бы не слышать снова эту фразу.

– Прости, мама… – голос предательски дрогнул, но я попыталась улыбнуться. – Ксения Альбертовна, я согласна.

Ксения Альбертовна всплеснула руками и расплылась в улыбке, будто минуту назад не заходилась в истерике.

– Вот и замечательно, Дианочка! – весело провозгласила она.

Я кивнула, развернулась и поспешила к себе в комнату, так и не взглянув в сторону своей главной проблемы.

Максим.

Теперь я его ненавидела. Презренный, жалкий… ненавижу!

Захлопнув за собой дверь, я упала на кровать и дала волю слезам. Плакала долго и горько, пока боль и обида не начали потихоньку утихать.

Удивительно, но весь оставшийся день меня никто не трогал – ни звонками, ни указаниями. Пустота внутри сменялась глухой злостью, которая не собиралась отпускать меня так просто.

…

На следующее утро я все же решилась выйти на пробежку. После вчерашнего хотелось выплеснуть злость и обиду, которые не давали мне покоя. Я уже заканчивала растяжку, когда дверь дома открылась, и на улицу вышел Максим.

На нем были только спортивные штаны, а через плечо небрежно перекинуто полотенце. Он шел уверенно, целенаправленно – и, конечно же, прямо ко мне.

Когда подошел ближе, привычным жестом кинул мне бутылку воды и полотенце.

Я даже не попыталась поймать их. Просто отступила на шаг, и оба предмета с глухим стуком упали на газон.

Максим остановился. Его брови удивленно дернулись вверх.

Я усмехнулась и, выпрямившись, шагнула ближе. Пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Мой рабочий день начинается с восьми, – бросила я холодно. – Так что найди кого-нибудь другого.

На его лице появилась ухмылка – медленная, опасная.

– Ты уверена, что хочешь себя так вести? – голос его был ленивым, почти скучающим, но в нем проскользнуло что-то хищное. – Не боишься последствий?

Разум подсказывал, что нарываться на него – не лучшая идея. Но у меня слишком долго кипело внутри, и я просто не смогла удержаться.

Я скрестила руки на груди и с вызовом произнесла:

– Не сдерживайся. Покажи, на что ты способен.

В его взгляде вспыхнуло что-то темное, почти азартное. На лице появилась усмешка, которая не предвещала ничего хорошего.

Он медленно, откровенно провел по мне взглядом с ног до головы. Когда его глаза задержались на моей груди, внутри все неприятно сжалось. Я почувствовала, как по коже побежали мурашки – не от холода, а от тревоги.

Я невольно отступила на шаг, словно это могло поставить между нами безопасную границу.

Максим заметил мою реакцию – уголок его губ дернулся, будто ему было забавно наблюдать за моей неловкостью.

Я быстро нагнулась, подняла с газона коврик и, стараясь не встречаться с ним взглядом, ушла прочь.

Спина горела, будто он все еще смотрел мне вслед.

Мне не понравилось, как он смотрел на меня. В его взгляде читалась не просто злость или раздражение – в нем была жажда.

И это напугало меня куда сильнее, чем его угрозы.

Я вернулась в свою комнату, приняла душ и надела легкое платье. Заплела волосы в длинную косу и посмотрела на себя в зеркало. Улыбнулась – почти искренне.

Цель дня – просто пережить его.

На кухне мама была занята готовкой. Она не заметила, как я вошла, все ее внимание было приковано к кастрюле.

– Мам, тебе нужна помощь? – позвала я.

Она подняла на меня взгляд и на секунду застыла, словно увидела меня впервые.

– Диана… – голос ее стал мягким, почти нежным. – Ты такая красивая… Глаза как у папы… всегда улыбаются, даже когда тебе тяжело.

Я замерла, ощутив, как внутри что-то сжалось.

Вот почему я каждый год приезжала сюда. Ради таких моментов. Ради этих редких слов и взгляда, в котором было хоть немного любви. Ради этих крупиц внимания, которые я жадно собирала, как бесценное сокровище.

Я подошла ближе и накрыла её ладонь своей.

– Я помню папа говорил… что у меня его глаза и твоя улыбка, – сказала я тихо, стараясь удержать этот момент. – Только вот твою улыбку я давно не видела…

Мама отвела взгляд, плечи её чуть поникли.

– Прости, дочка… Я стараюсь… – голос сорвался, и она замолчала, будто не решалась сказать больше. – Правда, стараюсь…

Я шагнула ближе, поцеловала её в висок и прошептала:

– Люблю тебя, мам…

Она кивнула, но так и не подняв на меня взгляд.

А я просто стояла рядом, зная, что этот мимолетный миг близости вот-вот растает, словно его никогда не было.

Спустя несколько часов на кухню зашла Ксения Альбертовна и, не терпя возражений, прощебетала:

– К Максиму пришли его друзья, так что накройте стол еще на двоих.

Не хватало мне одного напыщенного самовлюбленного… Так теперь еще и такие же пришли.

Я сложила приборы и блюда на поднос и направилась в столовую.

Подошла к столу и начала раскладывать приборы, как вдруг до меня донеслись голоса.

– Макс, ну признайся, как тебе удалось завалить Кристину? Она ведь никому не давала…

– Андрей, заткнись, понял? – Максима голос звучал с угрозой.

Я поняла, что Макс и его друзья вернулись. Ну, почему именно сейчас?

Инстинктивно обернувшись, я встретилась с их взглядами. Макс и двое его друзей застыли в дверях, явно не ожидая увидеть меня здесь.

Первым пришел в себя один из парней. С самодовольной ухмылкой он медленно подошел ко мне, не скрывая, как бесцеремонно обводит меня взглядом с ног до головы.

– Это что за цветочек у тебя здесь? – обратился он к Максиму с усмешкой.

Я почувствовала, как во мне вскипает раздражение. Такого нахальства я ещё не встречала. Не успела я и слова сказать, как он внезапно схватил меня за руку.

– Как тебя зовут? Или мне так и звать тебя – цветочек?

Я резко выдернула свою руку и шагнула в сторону.

– Андрей, отстань от неё, – голос Максима прозвучал неожиданно резко.

– Макс, я забиваю её себе! – ухмыльнулся Андрей, полностью игнорируя напряжение в голосе друга. – Пойдёшь со мной на свидание, цветочек?

Он снова сделал шаг ко мне, и в этот момент терпение окончательно покинуло меня. Как же меня достали эти самодовольные, напыщенные парни, считающие, что им всё сойдет с рук.

Я не отступила. Наоборот, подошла ближе, взяла его за руку, как он минуту назад сделал со мной, и с притворной сладостью прошептала:

– Я скорее поцелуюсь с помойным ведром, чем пойду на свидание с тобой.

Я с отвращением отбросила его руку и направилась к выходу. Но уже на пороге не удержалась и обернулась.

Максим стоял, словно статуя, напряжённый до предела. Его взгляд неотрывно сверлил Андрея, а пальцы были сжаты в кулаки так сильно, что побелели костяшки. В его взгляде не было насмешки или раздражения – только жёсткий, хищный прищур, будто он с трудом удерживал себя от того, чтобы не врезать своему «другу» прямо сейчас.

Вернувшись на кухню я узнала, что завтра планируется домашняя вечеринка, в честь приезда Максима. Приедут все его друзья и знакомые и, конечно, же они не могут быть обычными людьми. Это наследники компаний и фирм, а значит связи. Ксения Альбертовна, была очень воодушевлена всеми подготовками и раздавала указания. Какие комнаты подготовить, если останутся ночевать, что заказать, какого диджея срочно нанять. К вечеру, я была полностью вымотана и просто вырубилась в кровати, как только легла.