Каждому своё

Сашка был из тех людей, про которых говорят, что в нижней части их организма непременно острый колющий предмет присутствует. Ни минуты он не мог посидеть спокойно, да и нас постоянно в свои суматошные затеи втягивал. Хотели мы этого, не хотели, но Сашка своего добивался непременно. Никто перед ним устоять не мог. Вот и сегодня он со своей очередной придумкой лезет.

– Новый год встречаем в деревне! – рубанул воздух рукой затейник и одарил нас торжествующим взглядом.

– В какой еще деревне?! – попыталась возмутиться Верка, самая отчаянная из нашей компании. – Этого еще не хватало мне для полного счастья. Новогоднюю ночь в деревне киснуть. Нет уж, дудки! Я на такое не подпишусь! Лучше в городе чего-нибудь стоящее замутить.

– Ты чего? – набросился коршуном на взбунтовавшуюся Веруху, ошарашенный столь дерзким ответом Саня. – В городе ты еще тысячу лет Новый год встречать будешь, а такой шанс с деревней грех упускать. Отец летом дом обязательно продаст.

И тут нам Сашка поведал, что его отцу по наследству достался в глухой лесной деревеньке небольшой домишко, вокруг которого сейчас столько романтики, сколько ни в одном городе мира с прожектором не сыскать.

– В твою глухомань не каждая тачка проедет, – попробовал втиснуть в речь Сани свой аргумент Олег. – Здесь внедорожник нужен, а у нас ни у кого нет такого. Так что…

– Какой внедорожник?! – хлопнул себя кулаком по бедру Сашка. – На электричке поедем! На внедорожнике не тот кайф! А вот на электричке, и потом еще пешком десять километров – это самое то! Никогда не забудете! Короче, тридцать первого в восемь утра жду всех на вокзале. Каждый должен взять с собой жратву и бухло из расчета на два дня, а также по пузырю на всякий случай. Короче, всё как всегда, кто чего может и побольше! Всё!

Высказав последние указания, Саня помахал всем рукой и хлопнул дверью. Выбора у нас теперь не оставалось, спорить с Саней – это даже не в бетонную стенку головой биться. Это гораздо хуже.

Серым морозным утром тридцать первого декабря вся наша славная компания стояла на железнодорожной платформе. Сашка пришел последним, и притом пришел не один.

– Валера, двоюродный брат мой, – буркнул Саня, себе под нос, представляя нам своего спутника.

Радости особой от того представления ни у кого не было. А впрочем, её и до представления Валерия не присутствовало тоже. Какая может быть радость холодным зимним утром у плохо выспавшихся людей? В электричку мы сели хмурыми, но там, в вагонном тепле, скоро развеселились. И виной той нашей веселости стал Валерка. Компанейским он оказался парнем! Каких только анекдотов нам Валерик не рассказал, какими только приколами не порадовал. Через полчаса от его выходок мы, все как один, буквальным образом за животы держались. Только Сашка чего-то сегодня чуть-чуть не в своей тарелке был. Видимо, приревновал он немного к нам нового затейника. Саня привык быть в центре внимания, а тут, вдруг, другой кто-то на его законное место влез. При таком раскладе любой загрустит.

Время в пути пролетело быстро, и вот мы уже шагаем по заснеженной и плохо укатанной дороге. Впереди Саня, за ним Вера, потом Лиза с Машей, Олег, я и замыкал нашу почти боевую колонну Валера.

Сперва шли мы по лесной опушке, потом средь густого ельника, затем поле, еще раз ельник, за ним кустарник и, наконец, вышли на околицу небольшой деревушки. Правда, не такая она уж и глухая оказалась. Деревня, как деревня. Один жилой дом и десятка три закрытых на зиму дач.

Дом, доставшийся в наследство Сашкиному отцу, стоял с краю. Был он сер, стар, слегка скособочен и с полутораметровым сугробом возле крыльца. Неприглядное снаружи жилище. Внутри было тоже не лучше. Холод там стоял, прямо-таки, собачий. Не знаю как кто, а я мысленно одарил Саню всеми известными мне нехорошими эпитетами. Целый рой неприличных слов вспомнился как-то разом, но легче мне от этого не стало. Судя по тому, как рьяно зарделись уши Сашки, крыл его всякими непотребными выражениями не я один.

Однако ругайся, не ругайся, а деваться из этой, забытой богом и нормальными людьми, деревеньки нам было уже некуда. И мы стали топить печь. Вернее, не все мы, а один Валерик. Он был мастером на все руки. Мастером и заводилой первостатейным. Пока в печи разгорались дрова, наш новый лидер предложил выпить под очень холодную закуску, а потом приступить к лепке пельменей. На это предложение ни одного отказа не поступило, безотказные мы сегодня были, но выпить сразу у нас не получилось. Только мы разлили, как вдруг заскрипела дверь и через порог отважно переступила сгорбленная старуха.

– Вы чего тут? – набросилась она без всяких предисловий на всю нашу застольную компанию. – Чего хулиганите? Вот я ужо милиционера позову! Ух, я вас!

– Какого милиционера? – весело отозвался на бранную речь старухи Валерка. – Здесь теперь до первого милиционера не меньше десяти километров. А, потом, не до нас им сегодня – праздник у них! Новый год!

– Я тебе сейчас дам Новый год, – сердито затрясла в воздухе кривым пальцем незваная гостья. – Я уж племяннику позвонила насчет вас. Он у меня главный милиционер в районе. Вот он вас! Ух, грабители! Он вам задаст, как в чужие дома врываться! С минуты на минуту он приедет. Вот будет вам ужо Новый год! Ой, будет.

– Ты, чего, не узнала нас, тетка Лукерья? – засмеялся Валерик. – Это вон Сашка, твоей бывшей соседки внук, а я сестры её, Клавдии, родственник. Ну?

– Это ты, что ли, Валерка? – подслеповато щурясь, разглядывала сердитая гостья улыбающегося оратора со стаканом в руке. – Ты что ли?

– Да, я, я это, тетя Луша, – еще шире расплылся в улыбке Валерка, подавая старушке рюмку с водкой. – Ты, давай, не кричи, а лучше выпей с нами.

От угощения бабушка Лукерья не отказалась. Она, степенно и не торопясь, выпила хмельное угощение, пожевала кусочек колбасы, а потом, глядя в упор на Валерку, прошипела ни с того да ни с сего.

– Отсидел ты, стало быть, свое, касатик. Маловато тебе дали тогда. Ой, маловато.

– А тебе какое дело, старая карга?! – резко переменился в лице Валера и заорал. – Ты чего никак не успокоишься?! Молчала бы! Все ведь из-за мужа твоего! Из-за мента этого поганого я шконку на зоне пять лет шлифовал! Из-за него! Сколько же он крови людям перепортил! Вот подох он, туда ему и дорога! Чего ты-то теперь душу мне мытаришь?!

Старуха же на крик криком отвечать не стала, а только ухмыльнулась как-то странно, еще раз погрозила нам морщинистым пальцем и, не говоря больше ни слова, направилась к двери.

И тут мне здорово стало не по себе. Да и не мне одному затревожилось. Напряженная тишина, лишь слегка нарушаемая легким потрескиванием горящих дров в печи, обосновалась в избушке. Предпраздничное настроение и без того не фонтанирующее в наших душах, стремительно пикировало в бездну непрглядной тоски. Катастрофу предотвратил Валера. Казалось, что ему всё, как с гуся вода. Только что орал на старуху благим матом, а через миг вся доброта мира собралась на его лице. Странный человек. Он быстро заставил нас выпить два раза подряд, потом организовал из девчонок бригаду по производству пельменей из ресурсов, хранившихся в его рюкзаке, а сам вместе с Олегом занялся проводкой, которая почему-то никак не хотела одарить нас электрической энергией. Капризничала проводка, а вот в окне соседней избы, несмотря на полдень, тусклая лампочка светилась. Хотя деревня и считалась глухой, но не настолько, чтоб без электричества здесь люди жили. Случилось сегодня пожить с электричеством и нам. А с его появлением и досуг наш стал значительно разнообразнее. В одном углу замерцал экран черно-белого телевизора, а из другого угла полились модные песни с двадцатилетним сроком давности. Последнее удовольствие преподнесла нам Вера, которая, дезертировав с трудового пельменного фронта, стал заводить древние пластинки, сваленные в кучу под сервантом. Сашку послали за елкой.

Короче, жизнь стала налаживаться. На улице скоро завечерело, и началась метель. Под метельный вой мы стали провожать старый год. С пельменями проводы получились лучше некуда. Такие классные проводы случились у нас, что мы чуть было наступление Нового года не прозевали. Вернее, даже прозевали чуть-чуть, открыв шампанское на последнем звоне курантов. Потом были танцы.