Волшебный аромат любви

ГЛАВА 1

Выходные начались как-то неправильно.

Не сработал будильник на телефоне. С утра отключили горячую воду, замечательный сюрприз! А потом любимая Маринина книга о жизни японских фрейлин упала с дивана и треснула по корешку. Обидно до слез, хотя книга была уже потрепанной…

Марина, врачуя книгу с помощью скотча, размышляла о свалившихся на нее проблемах. И о своей нелегкой женской судьбе. Весенний ветер за окном пятого этажа навевал романтичные грезы, и казалось, что жизнь вот-вот изменится. Впрочем, суббота шла, как обычно: стирка, уборка, поход в магазин за продуктами, а позже Марина ждала в гости свою лучшую подругу Тамару.

Вечером, осушив две чашки кофе, Тамара стряхнула сигаретный пепел в свою личную пепельницу и заметила:

– Ты меня не слушаешь.

Марина тем временем зачарованно глядела в окно. Тучки, палевые, словно жемчуга, легли вдоль горизонта ожерельем. Все затихло в преддверии ночной тьмы.

– Марин! Ты совсем меня не слушаешь! – Тамара сверкнула карими глазами.

– Слушаю… – Марина с трудом отвлеклась от мыслей. – Хотя… повтори, пожалуйста.

– Я говорю, ее считают могущественной колдуньей.

– Кого?

– Анфису Ивановну же! Ты где витаешь? – Тамара запустила руку в короткие темные волосы и энергично почесалась.

– Анфису… Ивановну?

– Ага, – девушка потянулась за очередной сигаретой, колыхнув пышной грудью – Говорят, что она была где-то там… в Тибете… знает много…

Сигаретный дым пах отвратительно. Марина поморщилась и приоткрыла форточку. Они с Тамарой сидели в ее маленькой кухне, дамы неполных двадцати пяти лет. Умные и прекрасные. Но, почему-то, одинокие.

– Мы с детства дружим, а ты все не меняешься – в колдунов каких-то веришь, – улыбнулась Марина.

– Колдуны могут все! Только их очень мало… Налей мне еще кофе!

Марина сделала шаг от круглого столика в углу, и вот она уже у плиты. Лучшим определением для ее однокомнатной квартиры было бы слово «крошечная», зато и уборка занимала не больше часа. Помедлив, Марина налила и себе вторую чашечку кофе. Обычно она пила лишь травяной чай, полагая кофеин вредным. Ну, раз уж подруга в гостях…

Прихлебывая ароматный напиток, Тамара продолжила:

– Записывай номер сотового.

– Какой номер?

– Да Анфисы Ивановны же! – подруга притянула свою сумку, и засунула туда руку, на ощупь пытаясь что-то найти. Сумка у Тамары была яркая и объемистая, как и она сама.

После пары минут безуспешных поисков, девушка с ворчанием перевернула сумку над столом. Посыпались ключи, визитки, отвертки и прочая звенящая мелочь. Громко плюхнулся раздутый кошелек, размером под стать сумке (чеков из магазина там было больше, чем купюр). Исследовав эту гору сокровищ, Тамара извлекла черную с золотом визитку. Восточного вида буквы змеились в рамке из знаков Зодиака.

– Вот… Анфиса Ивановна, потомственная гадалка и колдунья. В бухгалтерии дали.

– Вечно ты втягиваешь меня в какие-то авантюры… – вздохнула Марина.

– На этот раз все будет хорошо!

Марина покорно направилась в комнату за блокнотом и ручкой. Проходя мимо зеркала в прихожей, бросила взгляд на свое отражение. Одета в старенький розовый халатик, мягкий и уютный. По сравнению с могучей Тамарой – небольшого роста (той по брови), и гораздо стройнее. Глаза – большие и синие, волосы – светлые и длинные, собраны в косу. Прямо-таки противоположность лучшей подруге.

Марина вернулась, переписала номер с визитки на листок блокнота. Укрепила магнитом в форме вишенки на облезлой дверце холодильника. Тот, урча, недовольно затрясся.

– Позвони колдунье, обязательно! Ты же не хочешь расстроить Свету? Она так тебя ждет!

– Хорошо… – согласилась девушка. Звонить она не собиралась.

Ближе к ночи Тамара ушла, оставив после себя терпкий запах сигарет и беспочвенного оптимизма. Вымыв чашки и пепельницу, Марина устроилась в комнате, на мягком диване под золотым светом торшера. Она специально искала по комиссионным магазинам такой торшер, с бронзово поблескивающим металлом основы и солнечно-ярким абажуром. Читать под таким светом – наслаждение, он придает процессу оттенок летнего дня.

«Весною – рассвет…» Марина раскрыла любимые, читанные-перечитанные «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон и погрузилась в неспешную жизнь древней Японии. Как же она хотела бы жить в то время! Только не во дворце, с его теснотой и злословием, а в маленьком домике у пруда. Она бы пила на веранде зеленый чай с жасмином, любовалась бы полной Луной и слушала, как прыгают в пруд лягушки. И при теплом огне свечи читала бы стихи знаменитых поэтов. А может быть, рядом сидел бы ее возлюбленный… Марина погрузилась в сладкие, слегка меланхоличные грезы, едва водя глазами по знакомым строчкам. Через час ее отвлек ласковый перезвон хрустальных колокольчиков – звонок сотового телефона.

Звонила Света. Она уточняла, сможет ли Марина «точно» быть на свадьбе? Марина не хотела огорчать подругу, и «точно» пообещала приехать. А после звонка – пожалела о своем обещании. Ей очень хотелось повидать и Свету, и родных… Но дело было в том, что Марина совсем недавно устроилась на очень хорошую работу. И вряд ли ее отпустят надолго по такой «важной» причине, как свадьба подруги. Даже за свой счет. То есть, по закону обязаны отпустить, конечно… Но что это за работник, который просит отпуск, лишь недавно устроившись? И как все-таки попросить такой отпуск, и не испортить к себе отношение директора? И как вообще набраться смелости для такого поступка, не Тамару же посылать вместо себя к начальству…

Эх, какая же сложная ситуация… Марина отложила изящные записки Сэй-Сенагон и задумалась.

Втроем со Светой они дружили с детства. Семь лет назад Марина и Тамара переехали из маленького сибирского городка Лесной в большой, шумный Владимирск за тысячу километров. А Света решила после обучения в академии искусств вернуться на родину. Интернет еще не дошел в сосновую глушь, и общаться с подругой они могли только по телефону и бумажной почтой. Света вкладывала в письма фотографии своих картин, выставляющихся в местой галерее. Она была замечательной художницей, гордостью их маленького городка. В основном, она рисовала животных и лесные пейзажи.

Через неделю их близкая подруга выходит замуж. Событие такой важности нельзя было пропустить. Но… было бы просто прекрасно, если бы Света сказала о планируемой свадьбе заранее. Эта новость свалилась на Марину и Тамару, как снежный ком. К счастью, не было проблем с билетами (до лесного Лесного было далековато), потому что мало кто ездит на окраину цивилизации. И не было проблем с получением отпуска у Тамары, она работала в демократичной редакции. У Марины же ситуация была гораздо сложнее.

Так как других путей решения проблемы все равно не намечалось, Марина решила с утра сделать над собой усилие и позвонить потомственной колдунье Анфисе Ивановне. Она никогда не верила в магию. Но один звонок (может, там и не ответят) совсем нетрудно сделать.

Марина почти уснула, когда этажом выше раздался грохот развеселой музыки, хиты восьмидесятых. Бесплатный концерт ненормального меломана продолжался полночи. Сквозь беспокойный сон прорывалось: «Ра–ра–распутин!» и яростные стуки в дверь наверху.

Этой ночью Марине снилась революция. Где-то вдали дымились подожженные дворцы и пахло горьким дымом. А высокие, с окладистыми бородами, одетые в красные кафтаны мужики бегали по заснеженной улице и кричали: «Мы вызовем милицию!»

С утра немного болела голова. Заварив ромашковый чай, Марина вздохнула и позвонила колдунье. Гудки, гудки (а что она ожидала, фоновой песенки с заклинанием?) Ответили, когда девушка уже собиралась нажать отбой. Хриплый голос собеседницы казался сонным. Встреча была назначена на этот вечер, и у Марины оставался целый воскресный день, чтобы задумчиво пить чай, читать набранные в библиотеке книги и размышлять о жизни.

К вечеру она едва не передумала идти.

Но все-таки пошла. Надо использовать все возможности, что дает нам судьба. И теперь Марина ступала по грязному уличному асфальту, перемежая невеселые мысли тяжкими вздохами.

А вокруг тем временем царила весна. Юный апрель ворвался в большой суетный город, чтобы взбодрить его после зимней спячки. Он зеленел первыми травинками и пах лопнувшими почками на ветках. Стены высоких зданий были недавно умыты слезами самого капризного месяца, крикливые витрины сияли ярче, а в воздухе витал неуловимо-радостный запах чего-то нового. Было тепло. Марина сняла тонкие перчатки и убрала в карман пальто. Она оделась не по погоде – под пальто была длинная шерстяная юбка и свитер, на голове фетровый берет. Хорошо хоть, на ногах кожаные ботинки вместо зимних сапог. Еще вчера сыпал мокрый снег, но сегодня от него не осталось и следа. Только скучная серая грязь.

Вдали послышался шум, наводящий на мысли о кавалерийском отряде. Набирая силу в фоновом урчании машин, шум приближался, и скоро появился его источник. Навстречу Марине (цок-цок, цоки-цок) шли две девушки. Их головы венчали копны обесцвеченных волос, влажные губы неоново светились, как огни рекламы. Девушки весело болтали, жестикулируя и уверенно балансируя на высоченных шпильках. Обе носили мини-юбки на грани приличия и укороченные куртки. Марина считала такую моду странной: холодно и неудобно. Куда лучше то, во что была одета она! Ее вещи хоть и неброские, но качественные. И кожаные ботинки по удобству дадут большую фору этим громыхающим ходулям.

Девушки со смехом прошли мимо. Марина успела уловить только: «А он такой мне и говорит, давай провожу до дома, а я сказала, раз ты не на машине, то…» и остановилась, пораженная, перед витриной какого-то бутика.

Какое прекрасное вечернее платье! Ярко-синее, под цвет ее глаз. Гладкое, шелковое… Шелк казался восхитительно нежным даже на вид. Платье деликатно облегало раскорячившегося в витрине манекена. Пластиковая дева сжимала в руке голубой клатч и, повернув голову, пристально смотрела сквозь роскошных соседок. А Марина от платья глаз не могла оторвать. Струящийся шелк, поблескивающий золотом в догорающем солнце. Интересно, как бы она в нем выглядела…

На миг Марина почти увидела, как кружится в танце с высоким, стройным шатеном, паря на волнах музыки и счастья. Она уже почти расслышала мелодию, почти ощутила все телом красоту вальса… И тут в нее врезался бритый налысо юноша в темной куртке. Обдав девушку спиртовым выхлопом вместо извинения, юноша, слегка кренясь, удалился прочь. Марина поморщилась и вновь повернулась к витрине. Но момент волшебства прошел. Настроение плавно спускалось на привычный, чуть ниже среднего, уровень.

Она могла бы купить это прекрасное синее платье, отложив немного денег. Только… зачем? Чтобы, облачившись в прохладный шелк, перечитывать на диванчике сказания о древней Японии? Светские рауты она не посещает. А последнее свидание было почти год назад, и больше на подобную авантюру она не отважится.

Марина поправила перед зеркальной витриной плюшевый берет, и продолжила путь к неизвестной Анфисе Ивановне. Потихоньку темнело, прохожих на улице становилось все меньше. Свернув еще дважды, Марина увидела нужный номер на кирпичной стене дома. Ну вот, пункт назначения достигнут успешно. Девушка минутку постояла, размышляя. Она чувствовала себя немного глупо. Но раз уж она дошла… Раз уж она зашла так далеко, то нужно добраться до цели. Что бы там ее не ждало.

Несмотря на воскресный вечер, во дворе дома «потомственной гадалки» было безлюдно. Лишь группа подростков хохотала вдали на качелях, подобно стае гиен. Подростки во все времена одинаковые. Марина вскинула глаза на многорядье пластиковых окон и украшенных пестрым бельем балконов.

Квартира таинственной колдуньи обнаружилась сразу. (Это просто обязана была быть она!) Окна на уровне третьего этажа были плотно занавешены темными шторами и снаружи обрамлены знаками зодиака. Среди разноцветных гирлянд важно покачивался пузатый Санта-Клаус. Дверь подъезда, покрытая на первый взгляд непонятными, но явно кириллическими надписями, с трудом поддалась и хлопнула за Марининой спиной. В подъезде было темно и сыро, слегка пахло кошками. Стало жутковато.

С каждым шагом по неровной лестнице, Марина все больше волновалась. И едва нашла в себе силы позвонить в колдовскую квартиру. Звонок прозвучал вполне обыденно, и вскоре скрипнула внутренняя дверь. Марину долго изучали в глазок. Затем дверь неохотно открылась.

На пороге стояла высокая, грузная женщина средних лет. Лицо ее было щедро напудрено, что, впрочем, не скрывало темных усиков. Антрацитовые глаза подведены до висков, как у египтянок, а помада на губах кричала пронзительно–алым. Черные с проседью волосы привольно рассыпались по могучим плечам. На колдунье был затасканный лиловый халат в стиле кимоно и остроконечные восточные туфли.

– Здравствуйте… – сдавленно произнесла Марина.

– Ты – Марина, – загадочно произнесла колдунья низким, глубоким голосом. – Заходи.

Девушка вошла, внутренне иронизируя. Конечно, такое предсказать было нетрудно, учитывая точное время встречи.

Прихожая потомственной волшебницы походила на таковую в обычной семье. Шкаф для одежды (из приоткрытой дверцы торчит рукав пуховика), полочка для обуви, заставленная разномастными тапками. Потускневшее зеркало в обшарпанной деревянной раме, на слое пыли – тайные письмена лентяек. Или это настоящие тайные письмена? Низкая тумбочка под зеркалом завалена всякой всячиной: косметикой, ключами, монетками.

Анфиса Ивановна втиснула Маринино пальто в шкаф и предложила переобуться в огромные тапки. По мнению Марины, состояние пола не заслуживало такой роскоши. Неужели у хозяйки нет волшебной метлы? Или волшебного пылесоса (девушка мысленно хихикнула).

Внутри квартиры царил сумрак и яростные ароматы дешевых курительных палочек. Марина принюхалась: сандал, жасмин, аммиак, болгарская роза местами. Нотка сигаретного дыма. Вкупе похоже на запах парикмахерской.

Волшебница провела гостью по длинному коридору (на стенах висели загадочные рисунки – черные закорючки на белой бумаге) в сумрачный, полностью задрапированный вишневым бархатом кабинет. В воздухе летала пыль (Марина чихнула). На журнальном столике, перед низким восточным диваном, горели свечи. Черные, неприятные на вид, какие-то перекрученные. Они источали навязчивый, горьковатый аромат. В центре столика отблескивал мутный стеклянный шар, размером с футбольный мяч. Непонятно, как он держался неподвижно и не скатывался со стола, но вряд ли – с помошью магии. Было душно. Марина сняла берет, и сжала его вспотевшими ладонями.

Анфиса Ивановна предложила гостье присесть на диван. Сама придвинула круглый табурет к столику, и уселась напротив. Ее черные, умные глаза буравили лицо Марины. Девушка опустила взгляд.

– Что привело тебя ко мне? Ты одинока. Хочешь найти мужа?

– Дело не совсем в этом, – мягко возразила Марина. – Мне сказали, что Вы помогаете решать проблемы.

– Расскажи мне все.

Колдунья откинулась на табуретке и прикрыла глаза. Так она стала похожа на большую усатую сову.

Марина начала рассказывать, что совсем недавно устроилась на хорошо оплачиваемую работу. Небольшая фирма, торгующая оргтехникой. Строгие порядки, суровый директор.

– Мне нужно взять отпуск на неделю, но я работаю меньше месяца… Пока на испытательном сроке. Я не смею попросить…

Гадалка открыла глаза и задумалась, моргая.

– Начальник молодой? Женат?

– Нет, не женат. Молодой.

Еще пару минут колдовского раздумья. Марина любовалась ровным пламенем черных свечей.

– Ты очаруешь его.

– Но … он же такой строгий и холодный! Для него главное – работа.

– Я помогу тебе. Есть одно средство.

Анфиса Ивановна удалилась, тяжело ступая и шаркая. Прошло несколько неспешных минут. В глубине квартиры что-то гремело и позвякивало. Марина рассматривала свое изогнутое отражение на поверхности стеклянного шара. Ей казалось, что в таинственной дымчатой глубине происходит неторопливое вращение, будто шар заполняли пушистые клубы дыма. Она следила за этим медленным танцем, тонула… засыпала…

– Вот, – громко произнесла гадалка, внимательно разглядывая девушку. Марина очнулась и смутилась.

Анфиса Ивановна осторожно поставила на стол небольшой изумрудный сосуд.

– Что это? – сосуд казался очень хрупким.

– Это волшебные духи с феромонами.

Смеяться было бы невежливо.

– Вижу, что ты не веришь мне. Знай же – это очень редкие духи, и стоят они очень дорого…

«Естественно», – подумала Марина, собираясь уходить.

– Погоди! Подумай о своей проблеме! Ты ничего не теряешь.

«Кроме денег».

– Я продам тебе духи за полцены, – заторопилась колдунья, – Ты сама увидишь, какие они сильные! Ты будешь благодарна мудрой Анфисе!

– И сколько же они стоят?

Цена была сопоставима со стоимостью духов из недорогого косметического каталога. И Марина купила их. В основном, из-за красивой зеленой бутылочки.

Анфиса Ивановна проводила гостью до выхода, без устали расхваливая чудесные духи. Марина, заплатив и вежливо улыбаясь, поспешила переобуться и уйти. От духоты вишневого будуара у нее гудела голова. Бутылочку с духами она сунула в карман пальто.

На улице совсем стемнело. Подул свежий ветер, избавляя Марину от навязчивого запаха колдовской квартиры. Слегка моросило, вокруг фонарей появились туманные пятна. Обратная дорога была бы Марине в радость, если бы не одно «но». Видимо, от пережитого приключения (не каждый день бываешь в гостях у колдуньи, даже потенциально фальшивой) ей казалось, что кто-то маленький бежит за ней по затихшей улице. Топочет лапками, словно крыса. И сверлит спину тяжелым взглядом.

Девушка ускорила шаг, не глядя по сторонам, пытаясь успокоить нервы и приглушить воображение. Достав на ходу «волшебные» духи, она осторожно вдохнула аромат. Пахло парикмахерской. Вздохнув, Марина убрала бутылочку в карман. Стоит ли пробовать? Смешно, конечно… Но она попробует. Просто для того, чтобы доказать, что никакого волшебства не существует.

Вернувшись домой, Марина поужинала греческим салатом и позвонила Тамаре. Рассказала о визите к потомственной гадалке, обстановке квартиры и впечатлении о хозяйке.

– Все это отдает дешевым театром, – иронизировала Марина.

Но Тамара была искренне убеждена в могуществе духов, и просила несколько капель, чтобы тоже проверить на работе.

– Я могу отдать тебе весь флакон, – смеялась Марина. – Они все равно не подействуют!

– Попробуй! Обязательно попробуй! – убеждала Тамара, – Потом расскажешь.

Марина закончила разговор и направилась в ванную. Выходные всегда проходят так быстро…

Перед сном девушка, плотно закутавшись в одеяло, вспоминала прошлое. Родной далекий городок Лесной, давние школьные годы, чудесные, и не очень. Как уютно было на маленьких улицах с красивыми деревянными домами… Как чудесно было в густом, почти нетронутом людьми лесу! Как трагически оборвалась Маринина первая любовь… Бабушка, родители, черно-белая кошка Манька. И много-много свежей, прохладной тишины, которой так не хватает в большом городе. И много-много светлого, полного надежд детства.

ГЛАВА 2

Весело распевали лесные птички, приветствуя новый понедельник в шесть утра.

Марина выключила щебечущий будильник на сотовом и сладко потянулась в постели. Солнце весело заглядывало в окно пятого этажа, лазурное небо казалось свежевымытым. Ни следа вчерашних облаков, лишь ясное, радостное небо. Такое бывает только весной.

Марина неохотно встала, убрала постельное белье и собрала диван, стараясь не шуметь, чтобы не беспокоить соседей снизу. Мягкий, толстый плед в шоколадно-розовую клетку послушно распластался сверху. Марина аккуратно разгладила плюшевые складки. Мимоходом пролетела мысль: эх, сесть бы сейчас на этот, такой уютный, плед и читать, читать весь день…

Ночь выдалась бурной. Ненормальный меломан этажом выше опять полночи наслаждался хитами восьмидесятых. Марине нравились старые группы, но не в три часа ночи. Теперь придется целый день ходить, как сонная курица…

Возмущенные соседи, после того, как отбили о железную дверь музыкальной квартиры руки и ноги, несколько раз обращались в милицию. Приезжал хмурый наряд милиции и долго стучал. Меломан игнорировал внешние звуки. Наряд пожимал плечами и уезжал. Дело пока что не дошло до суда или самосуда. Марина надеялась, что и не дойдет – она слегка опасалась скандалов. Девушка иногда встречала нарушителя спокойствия в подъезде – растрепанный, небритый парень в помятой одежде, с затравленным взглядом. Она не садилась вместе с ним в лифт.

Тем временем весеннее утро набирало скорость. На плите, потрескивая, грелся белый эмалированный чайник с яркими цветочками на боку. В небольшой миске белел сухой геркулес – Марина часто ела на завтрак запаренную овсянку. Это было не особо вкусно, зато полезно и питательно. И можно добавить для сладости немного изюма или кураги. А если надоест такая овсянка, то можно переключиться на обезжиренный творог. Тамара не понимала подобных, невероятно здоровых завтраков, и если ночевала, то приносила с собой хлеб и колбасу.

Пока грелся чайник, девушка старательно делала зарядку. Стоя перед открытым окном, она методично наклонялась и приседала, а в конце немного растянулась – Марина до сих пор садилась на шпагат. Привычка начинать день с зарядки осталась с детства. Это замечательный способ поскорее проснуться и держать себя в замечательной форме. Девушка не была особой любительницей спорта, и всем видам физической активности предпочитала долгие прогулки. Она с удовольствием бы повторяла танцы из детства, но квартира была такой маленькой…

Чайник вскипел как раз к окончанию зарядки. Марина залила дымящимся кипятком геркулес в миске и травяной чай в кружке. Достала с холодильника очередную книгу (там уже скопилась небольшая их стопка), и принялась читать, пока каша запаривается.

С утра она предпочитала что-нибудь легкое. Иронические детективы или женские романы (иногда было трудно оторваться и вспомнить, что уже пора на работу). Марина записалась в две библиотеки по соседству. Раньше она часто покупала книги. Заходила в книжные магазины, большие и маленькие, подолгу задерживалась около уличных лотков и печатных киосков. Знакомые продавщицы здоровались с ней, рассказывали о новинках. Марина любила перебирать книги, заглядывать в содержание, выхватывать взглядом случайные кусочки текста. И вскоре (если автор был незнаком) она уже могла сказать, понравится ей книга или нет, и никогда не ошибалась.

Но теперь их уже некуда ставить, ее уютная квартира родом из Хоббитании… Библиотечные книги ничем не хуже, главное – что они есть. И счастье в том, что ей разрешают брать их в таком количестве (сбоку от дивана уже накопилась башня штук из двадцати), что приходится возвращать книги в дорожной сумке.

Чтение пришлось прервать на самом интересном месте – героиня книги только что осталась наедине с предполагаемым убийцей. Но пора было завтракать, а читать за едой – это вредно. Марина грустно вздохнула. Она не волновалась за героиню. Ничего с той не случится, в этой серии еще пять книг. Но так не хотелось выходить из этого яркого, увлекательного мира в скучный мир реальный!

Часы неумолимо отсчитывали минуты, пора продолжить сборы на работу. Бодрящий душ с пахнущим мандарином гелем, уход за лицом (под глазами остались темные круги), неторопливое одевание. Сегодня она выбрала мягкий серый свитер с длинными рукавами и серую, до икр, юбку на два тона темнее. Все куплено на распродаже. Впрочем, какая разница? Это качественные вещи, хотя и не очень красивые.

И вот, она практически готова. Расчесывая пушистую шевелюру, девушка заметила седой волосок. Вздохнула – первый признак старости. Неужели ее ждет судьба старой девы? Марина внимательно вгляделась в лицо – морщинок нет. На кремах она никогда не экономила. Погрустнев, Марина заплела обычную косу, закрепив объемной серой резинкой.

Еще пара минут, и вперед, к приключениям. Эх, если бы… Марина заперла дверь и начала медленно спускаться по лестнице.

В опустевшей Марининой кухне сама собой открылась дверца холодильника. Кто-то маленький вспрыгнул на холодную полку, кряхтя, набрал в горсть изюм из приоткрытого пакета и тенью метнулся за плиту.

Девушка всегда старалась выйти заранее, чтобы приехать на работу раньше. Не то, чтобы она как-то выслуживалась. Просто привычка. В детстве она иногда приходила в школу за полчаса до открытия и коротала время в повторении домашнего задания. В путь до работы Марина отправлялась в девятом часу утра, на забитом сонными гражданами троллейбусе. Игнорируя тесно обнявшую толпу, она наблюдала в окно за улицей. В голове крутились мысли о предстоящем дне, визите к директору и волшебных духах.

Добраться до их заснеженного городка Лесного нелегко. На самолете – за пять часов (плюс пригородный автобус). Тут можно было бы обернуться даже за выходные, максимум взять отгул на пятницу, и только на полдня. Но денег на авиа-билеты у Марины не было.

На поезде до Лесного можно было добраться за двое суток. Это значит, что нужно брать отпуск на неделю. И какую же причину назвать?

О семейных несчастьях врать Марине не хотелось, боязно как-то было накаркать. Да и врать она не любила. Так что, это вариант на крайний случай. Самый-самый крайний…

Девушка задумчиво смотрела, как чистое с утра небо постепенно затягивается тучами. Она крепко сжимала потрепанную сумочку, в глубине которой ждал применения кусочек волшебства.

– Ты веришь в чудеса? – мысленно спросила себя Марина.

– Я когда-то верила в чудеса, – ответила себе Марина.

– Ты готова попробовать?

– А разве у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда.

Глубокомысленную внутреннюю беседу прервала нужная остановка, и Марина выпорхнула на землю из троллейбуса как юная бабочка. Впервые за долгое время ее сердце сжималось от волнения, а в голове шумело что-то вроде веселья.

В небольшой частной фирме «Оргтехком», занимающейся продажей и обслуживанием офисной техники, Марина числилась младшим экономистом.

Фирма арендовала часть двухэтажного здания. Это была ничем не примечательная коробка из серого кирпича с большими окнами. Второй этаж частично занимали кабинеты директора и сотрудников, на первом был склад и бытовые помещения. Остальная часть строения пустовала. У подножия лестницы сидел за столом охранник.

Марина делила небольшой, но светлый кабинет еще с двумя коллегами. Старшим экономистом работала Лиана Петровна – молчаливая пожилая женщина, похожая на воблу. Она совсем не спешила вводить Марину в курс дела, доверяя только сверку балансов и мелкие поручения. Иногда девушка недоумевала – зачем же тогда все эти полученные без удовольствия, но со старанием, знания? С такой работой справилась бы и школьница. Марина старалась быть предельно внимательной и очень старательной. Она искренне надеялась, что ей не придется зарабатывать доверие годами.

Второй соседкой по кабинету была менеджер по работе с клиентами, Оксана. Немного старше Марины, низкорослая, пышная и безудержно говорливая. Лиана Петровна с трудом терпела возле себя подобный фонтан, но свободных арендованных кабинетов не было. Директор фирмы пока не намеревался занять более просторное помещение, и Лиана Петровна кипятилась молча. Марина чувствовала ее безмолвное раздражение, и от этого становилось еще более неуютно.

Директор фирмы Алексей Ильич никогда не пил с ними чай. Он вел себя как руководитель огромного концерна, а не маленькой фирмы с коллективом в десять человек. Как правило, директор работал в своем кабинете, и подчиненных к нему вызывала секретарь Маша. Алексей Ильич говорил мало, по делу, и лично работников не контролировал. Да этого и не требовалось. Его уважали и в его отсутствие, немного побаивались, но не любили. Только Лиана Петровна чувствовала себя с директором на равных, и часто задерживалась в его кабинете. Иногда замещала. У нее даже был свой ключ.

Марина была поражена, узнав, сколько директору лет – немного за тридцать. Каменный лик и тяжелый взгляд стальных глаз добавляли Алексею Ильичу возраст до сорока. Если бы не суровое выражение лица, его можно было бы назвать привлекательным – высокий, спортивный шатен.

Какая-то мысль беспокойно крутилась в голове… Духи! Девушка незаметно сунула руку в сумочку, чувствуя себя заговорщицей. Впрочем, сейчас на нее не обращали никакого внимания. Сжимая в руке заветную изумрудную бутылочку, Марина спустилась в женскую комнату на первом этаже. Охранник Николай, большой, добродушный, похожий на сенбернара, молча проводил ее взглядом. И опять уткнулся в принесенную с собой газету.

Заперев дверь, она быстро нанесла пару капель мутной жидкости в ямочку между ключиц. Поморщилась от резкого запаха, который за ночь только потерял в букете. И заодно протерла бумажным полотенцем ботинки – где-то наступила в грязь. На обратном пути охранника Николая за столом у лестницы уже не оказалось. И хорошо! Вдруг эти духи действуют только на первого встречного? Ужас! Марина нервно хихикнула.

Когда девушка вернулась в кабинет, Лиана Петровна шмыгнула носом и громко чихнула. Недовольно поморщившись, она бросила косой взгляд на кондиционер. Что-то печатающая за компьютером Оксана с интересом спросила:

– Марин, ты что, была в парикмахерской?

И отвлеклась от монитора, чтобы отследить изменения в Марининой прическе.

– Нет, это духи такие…

Лиана Петровна шмыгнула еще раз, и Марина поспешила в приемную. Она не забыла захватить с собой подготовленное с утра заявление на отпуск.

В небольшой приемной директора трудилась секретарь Маша – молодая приветливая девушка лет двадцати. Она была на восьмом месяце беременности, и в последнее время была более озабочена своим здоровьем, нежели рабочими обязанностями. Маша часто отлучалась в больницу, и тогда ее место занимала Оксана. Секретарь была очень хорошенькой – маленькой сероглазой блондинкой. В связи с приближающимся радостным событием, лицо ее светилось тихим счастьем. Девушка носила просторные комбинезоны солнечных цветов и закалывала волосы детскими заколками. Марине очень нравилась Маша, хотя болтать с ней можно было лишь о пустяках.

Находясь в прекрасном расположении духа, Маша перелистывала журнал «9 чудесных месяцев». Со страниц улыбались сытые, модно одетые младенцы.

– Доброе утро, Маша! Давай, я отнесу бумаги, мне надо зайти к директору, – предложила Марина.

– О! Спасибо! – Маша обрадовано протянула ей кожаную папку с металлическими уголками.

Папка оказалась гладкой и увесистой. Влажные пальцы Марины оставили на черной коже мутные отпечатки. Она сунула туда же свое заявление.

– Мариш, ты так чудесно пахнешь! Что это? Новые духи?

– Да, – взгляд Марины задержался на ярком журнальном фото прелестной девочки.

– Подскажешь потом название? – Маша погрузилась в чтение.

– Хорошо, – Марина сглотнула и приоткрыла дверь к директору.

В кабинете директора царила тишина, разбавляемая тихим гудением компьютера. И пустота – хозяин был строг к обстановке до аскетизма. В большом помещении находились шкаф с папками, напольный сейф, массивный стол с компьютером и два кресла. Мебель была выдержана в темных, даже мрачных тонах. Стены и жалюзи подобраны светлые и однотонные. В стене справа от входа виднелась неприметная дверь. Что там? Может быть, архив или санузел. Марина этого не знала.

Восседая за столом, Алексей Ильич изучал толстый ежедневник. Он, как и всегда, безупречно выглядел. На лице не отражалось ничего.

– Здравствуйте… – девушка вдруг охрипла.

– Доброе утро, Марина Сергеевна, – Алексей Ильич поднял глаза… и что–то необычное появилось в его взоре.

Глубоко вдохнув и крепче сжав папку, Марина выпалила:

– Алексей Ильич! Пожалуйста! Можно мне взять отпуск на неделю? Мне очень нужно! У меня заболела бабушка! Ей очень плохо!

Марина взмокла от волнения и вранья. Лицо как будто обдало жаром.

– Ну, хорошо… – директор сделался странным. Он как будто о чем-то задумался. Его лицо покраснело, а взгляд расфокусировался. В глазах появился влажный блеск.

«Духи действуют! Действительно, действуют!» – изумленно подумала Марина и выхватила из папки свой листок. Директор взял из дрожащей руки девушки заявление, и не менее дрожащей рукой чиркнул резолюцию.

– Спасибо, Алексей Ильич!

Вне себя от радости, Марина выбежала из кабинета, сжимая в руках папку. Отдать документы она забыла.

Когда за девушкой закрылась дверь, директор, задыхаясь, поднял телефонную трубку и прохрипел:

– Маша… врача…

И потерял сознание.

Марина стояла рядом с расстроенной Машей и затравленно наблюдала, как врачи «Скорой помощи» на носилках выносят директора из его кабинета. Алексей Ильич был без сознания. Его лицо приняло зеленоватый оттенок в тон брезента на носилках.

– Крайне сильная аллергическая реакция, – объяснял Лиане Петровне врач, потирая усталые глаза. Та прижимала к носу белоснежный платок, потому что постоянно чихала. – Требуется срочная госпитализация.

В коридоре сгрудились остальные работники. Программисты Петр и Василий выглядели озадаченными. Кладовщик Вадим слабо улыбался. Охранник Николай был готов к действию – его глаза наконец-то прояснились.

Директора унесли и быстро погрузили в машину, Лиана Петровна отправилась с ним. «Скорая» отъехала, неспешно и без сирены. Это немного утешало.

– Надо же…– Оксана выскочила из кабинета, ответив на срочный звонок. – Может Алексей Ильич что-то не то съел? Вот моя тетя однажды…

Марина не слушала. Ее глаза набухли слезами, и девушка незаметно вышла на улицу, захватив свою сумку. Ее охватил ужасный стыд. Накрыл с головы до пят леденящим облаком, бросился в лицо, сжимая щеки. Стыд резко пнул под колени, и Марина ослабла.

Некоторое время она стояла под бесконечными холодными каплями. Дождь – это слезы неба. А если Алексей Ильич умрет? Хотя врач и сказал, что сейчас нет опасности для жизни… Просто сильная реакция на аллерген. Но все это – по ее вине. Девушка с отвращением выкинула духи в заполненную влажным мусором урну. А потом надолго заперлась в туалете и терла, терла шею. Намыливала раз пять. Пока кожа между ключиц не стала красной и болезненной на ощупь. А вернувшись на свое рабочее место – долго и болезненно ругала себя, средь царившего в фирме уныния. Тамара склонна впадать в детство, ее подруга так и не повзрослела. Но она, Марина? Как такой разумный человек, как она, может попасться на уловку мошенницы! Тяжело было осознавать собственную глупость.

Но позже, когда все немного успокоились, Марина протянула секретарю Маше заявление на отпуск.

– Алексей Ильич отпустил… – прошептала Марина.

Она же обещала Свете.

Маша немного удивилась, но директорское «разрешить» было неоспоримо. И секретарь принялась лениво печатать соответствующий приказ.

После отъезда «Скорой помощи» день продолжился как-то сумбурно. Даже Оксана притихла. Сотрудники слонялись по фирме, болтали, пили чай. И лишь возвращение Лианы Петровны смогло направить их бесцельную активность в рабочее русло. Экономист вернулась с хорошими новостями. Алексей Ильич пришел в себя по дороге в больницу, был осмотрен врачом и оставлен в больнице на несколько дней. Сообщив это, Лиана Петровна спокойно продолжила работу, время от времени оглушительно чихая в платок.

– Марин, я повторяю – это несчастный случай. Кто же знал, что у него будет аллергия? Не грузись, – по телефону утешала подругу Тамара. – Это же я настояла, чтобы ты пошла к той шарлатанке!

– Колдунов не бывает…

– Колдунов просто слишком мало. Это просто оказалась подделка. Нам не повезло…

Марина грустно улыбнулась. Тамара – большой ребенок.

Оксана, во время послеполуденного чаепития, увлеченно рассказывала печальной Марине о разных аллергиях и отравлениях среди своих знакомых. Они хрустели очередным Оксаниным шедевром – маленькими миндальными печеньями со слоем блестящего бизе. Сверху эти яркие тортики украшали разноцветные кусочки цукатов. Хоть свечку втыкай и празднуй. Угощение было изысканным, но чересчур сладким. Неудивительно, что, с такой любовью к выпечке, Оксане не удается похудеть.

Обязанности директора приняла на себя Лиана Петровна. Она с удовольствием ушла в директорский кабинет, прихватив с собой полшкафа папок с бумагами. Позже, когда Марина уходила с работы, в директорском кабинете все еще горел свет.

От череды сегодняшних событий у девушки голова шла кругом. Она выключила компьютер и собиралась домой. Сумбурный день прошел, время превратилось в деньги. И часть жизни ушла в никуда, приправленная горьким вкусом вины. Вечер тоже будет горчить, но это пройдет, как обычно проходит многое. Марина сначала прокатится в забитом до предела троллейбусе, отворачивая лицо от жаркого дыхания общества. Потом Марина наскоро зайдет в магазин по пути, купит немного продуктов для несложного и полезного ужина. Почитает очередную книгу, примет ванну, где тоже почитает книгу, подготовит на завтра одежду и ляжет в кровать, чтобы немного почитать перед сном. А завтра – все заново.

Но вышло совсем не так.

ГЛАВА 3

Когда Марина подходила с покупками к дому, из кустов вдоль подъездной дорожки послышался слабый писк. В этом звуке было столько боли и отчаяния, столько жалобы и безнадежности, что девушка замерла. Писк повторился. Марина, сжимая в руке магазинный пакет, подошла ближе к источнику звука. Наклонилась, пытаясь разглядеть сквозь тонкие, покрытые мелкими листочками ветки, что за существо так страдает. Это оказался маленький котенок. Тощий, мокрый и настолько грязный, что цвет шерсти было не разглядеть. В подступающих сумерках он казался похожим на комок грязи.

Сердце Марины дрогнуло от жалости. Кошачий ребенок сидел перед ней и плакал. Он звал на помощь или сетовал на свою горькую судьбу. Похоже, ему уже недолго оставалось. Марина наклонилась и подняла мокрый дрожащий комочек. Тот пискнул громче, стал тыкаться носом в пальцы. Глаза котенка были закрыты. Марина поспешила в квартиру, неся в руке свою грязную находку. Она очень кстати купила по дороге упаковку молока.

Лифт оказался удачно внизу, не хотелось бы подниматься к себе на пятый этаж. За день Марина как-то вымоталась, возможно, от недосыпания. И, пока лифт поднимался, на девушку нахлынули невеселые воспоминания.

Маринина бабушка по отцу, Анна Сергеевна, лишь недавно переехала в квартиру к сыну. Покинула большой частный дом, где было слишком много хлопот для пожилого человека. Там давно уже был проведен водопровод (пацаном Маринин отец таскал воду из колодца), сделана канализация, но все же недоставало многих удобств. Центральное отопление было, но что в нем толку, если в межсезонье все равно приходилось топить печку? Так что Анна Сергеевна перевезла в бывшую Маринину комнату свои вещи и кошку. Кошка Манька была старой, черно-белой и слегка облезлой. Маринина мама поначалу противилась переезду кошки. И лишь ультиматум свекрови («Я лучше умру в одиночестве, чем брошу Маньку!»), заставил сноху сдать позиции.

До этого в семье Марины никогда не было домашних животных. Потому что ее мама считала кошек, собак и прочих – дикими, агрессивными, полными болезней и блох существами. Марина так и не смогла переубедить ее. Такая разумная в других случаях, при возникновении этого вопроса мама была глуха к любым доводам.

Как вариант, мама предлагала дочери завести аквариумных рыбок. У Светы была лимонного цвета истеричная канарейка. У Тамары – лохматая собака, две откормленные кошки и батарея баночек на окне, в которых копошились жуки, пауки и гусеницы. Рыбки были неплохим выбором, уж лучше рыбки, чем ничего… Но, когда они с мамой приехали в областной зоомагазин, Марина испытала лишь разочарование.

Рыбки были… слишком холодными. Слишком лупоглазыми и бессмысленными, чтобы годиться на роль маленьких друзей. Даже мигающие красноухие черепахи не казались заменой чего-то теплого, мохнатого и живого. Марина тайком наслаждалась общением с питомцами Тамары. Играла с ароматной собакой, гладила капризных кошек. Мама замечала и шерсть на одежде и царапины на руках дочери, но молчала. А Марина думала, что обязательно заведет кошку, когда вырастет и станет взрослой.

Но так и не завела. Это забылось, как и многие другие детские мечты – стать балериной, поступить в консерваторию на фортепиано, выйти замуж и родить двоих детей. А теперь…

Теперь, по крайней мере, она уже нашла себе кошку.

Добравшись до квартиры, Марина первым делом замотала котенка в старое полотенце. Тот затих, уткнувшись в ткань тощей мордочкой. С помощью шприца без иглы девушка влила ему в рот немного теплого молока. Котенок жадно глотал и ворочался в полотенце. Когда он высох и наелся, Марина развернула и осмотрела свою находку.

Оказалось, что это котенок-девочка. Веки ее слиплись от гноя. Марина осторожно протерла кошечке глаза смоченной в ромашковом чае ваткой. Неплохо было бы выкупать котенка, но малышка и так уже настрадалась. В свалявшейся темно-серой шерсти бодро сновали блохи. Марина вздохнула – наверняка, в данном случае мама была бы права. Потому что котенок еще и начал глухо кашлять. Марина, расстроенно взяв телефон, обратилась за помощью к Тамаре.

Та удивилась неожиданной просьбе подруги, но быстро нашла в Интернете телефон частной круглосуточной ветлечебницы.

– Я давно говорю тебе – купи ноутбук или хотя бы смартфон! Живешь, как в лесу, без Интернета. А что, если бы меня дома не было?

– Позвонила бы в справочную, – устало ответила Марина. Поскорее завершив разговор, она позвонила в ветлечебницу.

Разговаривая с ветеринаром по телефону, Марина чувствовала на другом конце трубки непонимание. Что-то срочное? Роды, травма? А, Вы просто нашли котенка? Кашляет? Почему бы Вам не привезти его на осмотр завтра?

«Потому что котенку очень плохо! Приезжайте немедленно!» – в конце концов, рассердилась и закричала Марина. Им-то какое дело, опасная ситуация или нет?! Вызов был платным и достаточно дорогим, вот пусть и выполняют свою работу. Когда девушка повесила трубку, то немного удивилась своей агрессивной настойчивости. Она не помнила, когда последний раз кричала на кого-то. Возможно, никогда. Марина слегка устыдилась несдержанности, но результата она добилась. Это главное.

Врач приехал через час. К тому времени кошечка кашляла, не переставая, из крохотных ноздрей сочилась слизь. Ветеринар осмотрел ее и, с сомнением на лице, забрал с собой, завернув в Маринино полотенце.

– Похоже на ринотрахеит с кальцивирозом. Я ничего не обещаю. Или выживет, или нет. Позвоните завтра, – сказал врач, получая деньги за вызов.

Когда за ним закрылась дверь, Марина подумала, что не успела придумать котенку имя. Может, это и к лучшему.

Девушка расстелила постель на диване и забралась под одеяло. Вначале она беспокоилась о безымянном котенке (и немного о директоре), опасалась, что проведет бессонную ночь… Но, после вчерашнего ностальгического концерта в исполнении меломана, Марина уснула, даже не успев загрустить.

Когда сон крепко смежил ей веки, а дыхание стало плавным, из кухни прокралась маленькая тень. Тихо вспрыгнув на диван, тень приблизилась к Марининому лицу и коснулась ее щеки когтистой лапкой. Девушка не двигалась, крепко уснув. Тогда тень, подрагивающими от восхищения пальчиками, начала теребить-перебирать чудесные Маринины волосы. Потом прикорнула ненадолго на теплой подушке, и к рассвету убежала обратно за плиту.

Утром Марина взглянула в окно – день опять выдался умытым, ясным. Конечно, не следовало верить апрелю в плане погоды, но пока все шло замечательно. Розовое, немного заспанное солнце подняло Марине настроение. Но сегодня девушку преследовали мелкие неприятности. Оказывается, вчера вечером она неплотно прикрыла дверь холодильника, и тот потек. Марина бросила на небольшую лужу тряпку, но протирать с утра полы ей совершенно не хотелось. И ночью она умудрилась так активно ворочаться в постели, что запутались волосы, и пришлось несколько прядей раздирать пальцами. Куда-то исчез почти весь изюм, хотя Марине казалось, что хватит еще на пару дней. Но все это казалось пустяками по сравнению с беспокойством за котенка (и немного – за директора).

В шесть утра на звонок в круглосуточную ветлечебницу никто не ответил. И в семь часов, и полвосьмого тоже. И только в пять минут девятого, когда Марина уже спускалась по лестнице, трубку взяла невежливая девушка.

– Какой котенок? Я только что пришла на смену, ничего не знаю. Перезвоните позже.

В восемь пятнадцать, в троллейбусе:

– Я еще не осматривала животных, сказала же, перезвоните позже! Ночью, насколько знаю, никто не умер.

В восемь сорок, перед крыльцом «Оргтехкома»:

– Да, жива Ваша кошечка, жива! Вовремя к нам привезли. Грязная какая, на помойке нашли, что ли?

Из разговора Марина поняла, что маленькой кошке уже немного лучше. Ей сделали необходимые уколы, дали микстуру, и даже выловили руками большую часть блох. Пока что пациентка успешно борется с болезнью под присмотром опытного врача. С глазами есть какие-то проблемы, но кошечка не слепая. Вечером животное можно навестить, и оплатить лечение.

Хорошо, Марина так и сделает. А после… после она навестит директора. В надежде, что таким образом сможет хоть немного смягчить свою совесть. С директором не случилось ничего страшного, и ее визит мог бы показаться странным. Но лучше повести себя странно, чем терзаться нескончаемыми угрызениями совести. Тамара бы ее поняла.

Марина добралась до работы без приключений, и размышляя о вчерашних событиях. Миновав огромного, сонного охранника Николая, девушка поднялась в свой кабинет. Поздоровалась с Лианой Петровной, уже пребывающей на своем месте, – кивок в ответ. Марина вздохнула и сняла пальто. Несмотря на излишнее, как зачастую весной, отопление, в кабинете было зябко. Лиана Петровна не доверяла кондиционерам и старалась держать форточки открытыми.

Находиться рядом с Лианой Петровной было неприятно – казалось, веет психологическим арктическим холодом. Было известно, что у нее любящий муж, три заботливые дочери и пять веселых внуков. Тем не менее, Лиана Петровна предпочитала проводить большую часть времени на работе. Она приходила раньше директора, уходила позже уборщицы, и часто трудилась на выходных.

С Оксаной, менеджером по работе с клиентами, было намного веселее. Темноволосая, темноглазая, с румяными щечками, она была похожа на сытую купчиху с картин давних лет. Одевалась ярко – юбки, шали, крупная бижутерия. Косметикой пользовалась безудержно и, на взгляд Марины, безвкусно. На голове – высокая кудрявая укладка, в ушах – серьги гроздьями. Щедрая на слова, богатая на угощения. Оксана всеми силами поддерживала и опекала новенькую. А также зачастую использовала ее вместо бесплатной прислуги.

Поеживаясь, Марина прошла к своему компьютеру и включила его. Умытый влажной салфеткой, монитор мерцал, ободряя девушку репродукцией старинной японской гравюры. На картинке печально смотрела вдаль изящная дама в длинных одеждах. На душе после вчерашних событий было как-то неспокойно.

Но не успела Марина загрузить рабочую программу, как сзади прозвучал звонкий, радостный голос Оксаны:

– Доброе утро, Лиана Петровна! Привет, Марина!

Лиана Петровна сдержанно ответила, не отвлекаясь от работы. Марина обернулась и поприветствовала коллегу.

Оксана принялась шумно раздеваться:

– Какие пробки! Еле успела! Еще и проспала… Бегала с утра, как белочка, кофе выпить не успела… Марин, ты не сходишь за кофе? – в руке Оксаны уже оказалась нужная сумма денег.

– Схожу… – вздохнула Марина. Стоило раздеваться.

Она положила Оксанины деньги в свой кошелек, опять накинула пальто и отправилась обратно на улицу. Можно было еще немного порадоваться солнечной весне.

Но на улице было уже пасмурно, предрассветное, лазурно сияющее небо затянуло серой пеленой. Пахло влагой и свежестью, недалек был дождь. Марина не спеша направилась в знакомое кафе по соседству, разглядывая чахлые березы вдоль улицы. Бурые сережки на ветках-прутиках стали крупнее, скоро проклюнутся блестящие, остро пахнущие листочки… Марина заметила на светлой пергаментной коре красную пару клопов–пожарников, занятых друг другом. Они были похожи на две капельки крови, и рубиново светились издали.

Весна – пора нежных слов и смелых обещаний. И страстной, чудесной, пьянящей любви… Для тех, у кого уже есть пара. Как вот у этих клопов. Для тех, кому повезло… Может быть, стоит завести еще и попугая? Важного белого какаду со смешным хохолком. И обучить его фразе «Я люблю тебя». На глаза навернулись глупые слезы, но Марина улыбнулась. Ей еще нет и двадцати шести. Все еще впереди.

Неширокая улица, серая от асфальта и строгого вида домов, быстро заполнялась людьми. Они спешили на работу, не обращая внимания друг на друга и на бледную девушку в темном пальто. Многие были погружены в себя, остатки сна еще не покинули их хмурые лица. Марина исподтишка разглядывала встречных молодых мужчин, некоторые казались ей привлекательными. У нее не было какого-то строгого идеала вроде «зеленоглазый брюнет ростом 182,5 сантиметра», ей нравились разные типажи. Мама считала причиной Марининого одиночества ее излишнюю придирчивость к будущему спутнику жизни, но дело было совсем не в этом. Может быть, достойных мужчин не так уж и мало, но по миру они распределены очень неравномерно. И поблизости от Марины их почему-то нет.

В маленьком нарядном кафе в один зал было пустынно. Лишь официантка, стройная полногрудая девушка с белыми кудряшками, медленно протирала небольшие столы, и при этом громко зевала. За прилавком со стеклянной витриной виднелась приоткрытая дверь на кухню. Там гремело и звякало, и струился божественный аромат кофе с корицей. Марина подошла к прилавку, разглядывая в витрине вчерашнюю сладкую выпечку.

Грузный, усатый владелец кафе, похожий на грека, выглянул из кухни и просиял улыбкой.

– Доброе утро, красавица!

Марина была здесь частым посетителем. В этом кафе они с Оксаной обедали, и весь его маленький персонал прекрасно знали. И персонал тоже прекрасно знал, что Оксане лучше не подсовывать вчерашние пирожные.

– Доброе утро! Один кофе, пожалуйста.

– Как обычно? Конечно! Конечно, красавица!

Мужчина, широко улыбаясь, ушел на кухню. Красавица? Приятно, конечно, но владелец кафе всех девушек, и даже пожилых женщин называет «красавица». Марина на миг задумалась: а как бы отреагировала на подобное обращение Лиана Петровна, если бы снизошла до посещения этого скромного местечка? Наверное, от ледяного взгляда главного экономиста у веселого хозяина слово «красавица» еще во рту бы замерзло, рассыпавшись на ледяные буквы. Марина невольно заулыбалась, представляя, как тот нашел бы у себя во рту кубики льда.

Вернувшийся мужчина ответил еще более интенсивной улыбкой и пристальным взглядом. Протягивая высокий пластиковый стакан с кофе, он коснулся Марининой руки.

– Почему здесь кофе пить не хотите? Всегда с собой уносите?

– Я… на работе пью. Спасибо.

Марина смутилась, опустив глаза. Тоже мне, кавалер! В кафе иногда заходила его крикливая жена, и они громко спорили о чем-то на своем языке. Девушка быстро рассчиталась и покинула кафе. Не хватало еще, чтобы владелец решил, что она подает какие-то намеки…

Напиток в жестком стакане с картонной крышкой слегка грел руку приятной тяжестью. Марина принюхалась… Как славно пахнет! И почему же этот чудесный кофе – не ей? Она знала, почему. Потому что кофеин вредит здоровью, и лучше пить травяной чай. Такой полезный… и такой невкусный.

Конечно, приносить Оксане свежесваренный кофе по утрам не входило в служебные обязанности Марины. Но ей было не трудно оказать коллеге небольшую услугу. Или она совсем не умела отказывать… А тучи тем временем уже мрачно сгустились, потемнели, сочась холодными каплями. Звуки стали тише, прозрачнее, цвета – бледнее. В душе Марины пробудилась ненадолго задремавшая грусть.

Часы на левом запястье показывали без двух минут начало рабочего дня. Впереди – нудная работа и маленькие равнодушные цифры, позади лучшие годы жизни. А вечером нужно нанести два визита и собрать вещи в поездку – Тамара уже взяла билеты, на завтра. Похоже, подруга твердо верила, что у Марины всё получится.

В прохладном кабинете Оксана бурно общалась с клиентами по телефону. Шутила и смеялась, как будто находилась в компании добрых друзей. Она была замечательным менеджером, и вносила заметный вклад в хорошие прибыли «Оргтехкома». Марина никогда не видела ее в печали, или тем более в слезах. Оксана бывала веселой, задумчивой, иногда злой по причине семейных ссор и прочих неприятностей. Но не грустной. Говорливая, шумная, обожающая сплетничать и распивать чаи, Оксана производила впечатление заботливой молодой тетушки. Возможно, они могли бы стать хорошими подругами. Если бы Марина умела лучше сходиться с людьми.

Марина отнесла остывающий кофе на символическую кухоньку, спрятавшуюся за стеллажом с архивом. В небольшом пространстве теснились: журнальный столик, три мягких табурета, шкафчик со встроенным холодильником и маленький электрочайник. У Оксаны были помыслы еще и о микроволновке, но директор сразу дал понять, что не собирается обустраивать мини-столовую на рабочем месте.

Выйдя из-за набитых папками с документами полок, Марина опять взгромоздила пальто на хрупкую трехрогую вешалку и вернулась на свое место. Вздохнув, незаметно огляделась. Лиана Петровна сосредоточенно погрузилась в работу, Оксана болтала по телефону, рассеяно глядя на неработающий кондиционер и принюхиваясь к запаху кофе. Быть с утра в таком хорошем настроении – редкое качество. Марина тоже обладала им… раньше. Но даже в детстве из нее не выплескивалось столько сияющей радости жизни, как обычно из Оксаны.

Незаметно подошло время обеда. Марина опять отправилась в знакомое кафе, на этот раз – вместе с Оксаной. На улице продолжал меланхолично накрапывать дождь, земля размокала в жидкую грязь. Зонт у Марины был скромным, жемчужно-серым, и Оксана, наклоняясь в беседе, стукала по нему своим черным, в крупных багровых розах. И тогда на зябнущие пальцы Марины летели дождевые брызги. Определенно, не стоило верить утреннему солнышку и оставлять дома перчатки.

Вызвав своим прибытием бурную радость владельца кафе («Здравствуйте, красавицы!») девушки присели за любимый столик в углу. Не спеша, сделали заказ, Марина – две позиции, Оксана – пять. В ожидании еды они болтали о разных пустяках, работе, и разговор постепенно перешел на директора.

– Я не понимаю, почему он так безразличен к женщинам, – рассуждала Оксана, косясь на плюшки в стеклянной витрине. – Он богат, умен, и молод. А похож на какого-то робота…

Марине подумалось, что в таком случае директор похож на Вертера из детского фильма про Алису, только гораздо симпатичнее.

Оксана продолжала:

– Конечно, грубым его не назовешь… Вежливый, внимательный. Холодный. Некоторым женщинам нравятся именно такие мужчины. Хотя, даже не верится, что у такого айсберга могут быть какие-то нежные чувства. Маша говорила, что директор не женат. Интересно, а у него есть подруга?

Марина не знала, что на это ответить. Она взглянула на прилавок – и обнаружила воткнувшего в нее взгляд хозяина кафе. Марина отвела глаза, досадно смутившись, лицо потеплело – наверное, на щеках выступил нелюбимый Маринин румянец. Ох, лишь бы улыбчивый владелец не принял этот румянец на свой счет… Если и дальше так пойдет, придется искать другое место для обеда. Лучше бы этот хозяин был похож на директора. В том смысле, что занимался бы только своей работой, и ничем больше.

Блондинка с кудряшками не спеша принесла заказ на большом пластиковом подносе.

– Что-нибудь еще? – приветливо спросила она, сгружая четыре тарелки, две чашки и одну вазочку.

– Да, – согласилась Оксана, – Дайте мне такую же булочку, как в витрине, только свежую.

Марине оставалось только удивляться, куда в Оксане помещается такое огромное количество еды. Видимо, переговоры с клиентами – это очень энергоемкое занятие.

После возвращения из кафе, Марина продолжила свою мало увлекательную, размеренную деятельность по сверке баланса. Так как других заданий не поступило, она проверила цифры четыре раза и задумалась, глядя в окно на серый пейзаж. На стекле подсыхали извилистые дорожки от капель, дождь затих, и небо медленно светлело, насколько это возможно для вечера.

Оксана ненадолго отправилась в больницу, с визитом к директору. И по возвращении столько болтала об этом важном событии, что Лиана Петровна удалилась в директорский кабинет, отпустив пораньше вялую Машу. Марина внимательно слушала Оксану, незаметно уточняя расположение больницы и палаты, и слегка волновалась…

Сразу после работы Марина зашла в ближайший супермаркет. После небольшого раздумья, купила яблоки, томатный сок и пакет овсяного печенья (внимательно изучив состав). В надежде, что эти продукты не вызовут у директора еще одну аллергию.

После супермаркета Марина отправилась проведать свою маленькую усатую находку. Ветлечебница находилась с обратной стороны небольшого магазина зоотоваров, с забавной вывеской. На этой вывеске были не только собака и кошка, но даже лев и крокодил. Видимо, художник считал и этих опасных зверей – потенциально домашними. Нет, Марина не хотела бы видеть у себя в квартире крокодила. И даже льва.

Она обошла зоомагазин и вошла в ветлечебницу со двора. С виду, там было светло, чисто и строго. Вчерашний врач сидел за столом в приемной и заполнял какие-то бумаги. Марина поздоровалась.

– А, это вы! Здравствуйте! Ну, пойдемте к киске.

Они прошли по коридору в помещение с животными. В небольших клетках, поставленных в два уровня, обитали кошки и мелкие собаки. Они, в основном, спали. Марина с боязнью разглядывала белые повязки и темные пятна кожи, с выбритой для манипуляций шерстью. Некоторые животные были покрыты разноцветными попонками, веселый рисунок которых не умалял скрытых под ними страданий. В одной клетке неподвижно лежала худая черная кошка с закрытыми глазами. К ее лапке тянулась трубочка капельницы.

Котенок обнаружился в самой дальней клетке. Кошечка спала, но когда врач и Марина подошли поближе, она приоткрыла желтые глаза. Во взгляде читался испуг и немного – любопытство. Врач отпер клетку и взял серую, в черных полосках, кошечку на руки.

– Ух ты, прелесть моя хорошая! Вот, глаза уже совсем чистые.

Кошечка вяло крутилась в его руках, пытаясь укусить за палец.

– Ух ты, какая хулиганка. Держите!

Врач протянул котенка Марине. Та прижала маленькое создание к груди, и кошечка быстро успокоилась. Вскоре послышалось удивительное по громкости мурчание.

– Она Вас признала, – усмехнулся врач. – Теперь ее отмыть получше, и вообще красавица будет.

Обсудив с врачом подробности лечения (кошечке нужно было задержаться здесь еще на десять дней), Марина неохотно посадила ее обратно в клетку.

– Нужно заполнить бумаги, – напомнил врач, и они вернулись в приемную. Там врач оставил Марину на попечение полной, темноволосой медсестры в больших очках. Медсестра начала заполнять карту.

– Ваша фамилия? Кличка животного?

– Светлова Марина Сергеевна. А кошка… кошка…

Следовало срочно что-то придумать! Со всеми этими событиями на работе, она совсем забыла придумать котенку имя.

Медсестра ждала.

– Кошку зовут Минэко – наконец, произнесла Марина.

Так серая в полосочку кошка получила имя самой известной в последнее столетие гейши, которое при желании можно было бы прочитать с японского как «Прекрасная Кошка».

Позже вечером похолодало, и повалил мокрый снег. Марина была рада, что на ней пальто, а не короткая модная курточка. Оставалось сожалеть лишь о позабытых перчатках. Карманы пальто совсем не грели покрасневшие руки.

Больница находилась недалеко от Марининого дома, и девушка пошла к ней от своей остановки пешком. Снег таял, едва коснувшись земли, и оставлял на одежде крупные капли. Опять пригодился старый верный зонт.

Периодически оскальзываясь на грязи, Марина думала, что это очень важно – замечать весну. Раньше как-то неожиданно обнаруживалось, что уже наступил май. Все давно зеленеет, на клумбах расцвели нарциссы. Но когда же это случилось? Вроде бы недавно повсюду были слякоть и грязный снег. И холодный ветер… Прямо, как сейчас.

Поймав себя на сезонной невнимательности, Марина стала чаще обращать внимание на мир вокруг. Тихая задумчивость всегда сопровождала ее, но теперь девушка больше замечала нового. Марина находила первые черты весны в голубом небе, и в паре травинок на обочине асфальта. В первой потрепанной бабочке, невесть как залетевшей в квартиру. В по-особенному теплых солнечных лучах… А большинство девушек уже красовалось в этих ужасных мини-юбках – самый верный признак весны.

Незаметно для себя, Марина дошла до больничных ворот и огляделась. Эту больницу она видела впервые. Та оказалась огромной: несколько корпусов, стоянки и что-то вроде парка с пустующим фонтаном. Целый больничный городок. Девушка блуждала между зданий, разглядывая таблички у дверей. Она плохо ориентировалась на местности. Вокруг никого не было – слишком плохая погода для вечернего моциона.

Наконец, Марина обнаружила нужный корпус. В холле за столом, так похожим на стол в ветлечебнице, сидела медсестра и тоже заполняла какие-то карты. Она не обратила на девушку внимания. Марина поднялась в пахнущем лекарствами, печально поскрипывающем лифте, и вышла на девятом этаже (все подробности расположения директора были известны ей от Оксаны). По коридору чинно прогуливались больные, заинтересованно разглядывая промокшую посетительницу. Где-то тихо бормотал телевизор. Пахло тайком выкуренной сигаретой.

Марина, оглядевшись, направилась по слабо освещенному коридору в палату директора. Тихо постучала в поблескивающую белым дверь. Внутри чуть слышно шелестел голос диктора, но никто не отвечал. Марина сглотнула комок в горле, тихо отворила дверь и, помешкав, вошла.

ГЛАВА 4

Директор спал.

На его спокойном лице слегка теплилась безмятежная улыбка. Глаза под веками двигались, следя за снами, на лице залегли прозрачные тени. Алексей Ильич во сне казался совсем молодым. Марина подумала, что директор и в самом деле довольно молод (для директора), ему было всего тридцать два года. Обычный безразлично-суровый вид делал его намного старше. Сейчас лицо мужчины расслабилось, даже строгая прическа растрепалась. Марина вдруг обнаружила, что Алексей Ильич очень симпатичный, когда не отдает распоряжения. Какие длинные у него ресницы…

Так как директор не просыпался, Марина решила потихоньку уйти. Но сначала надо было оставить свой гостинец. Она поставила пакет с продуктами на тумбочку, стараясь не шуршать. Но коробка сока в пакете, покосившись, упала на бок и сбила уже стоящий на тумбочке стакан. Звякнуло на полу стекло. Марина испуганно замерла.

– А? Что?.. – сонно подскочил на кровати директор, не понимая, что происходит.

– Добрый вечер, Алексей Ильич! Я сейчас все уберу! Простите!

Марина отчаянно бухнулась на колени перед разбитым стаканом.

– Что уберете? Нет, Марина, не трогайте осколки! – Алексей Ильич сел прямо на кровати, опустив ноги в шерстяных носках. Сейчас позовем санитарку с веником.

– Извините… – Марина была готова провалиться сквозь пол. Сквозь все девять этажей до самого подвала.

– Ничего страшного. Этот стакан все равно был надколотым. – Директор перевел взгляд с разбитого стакана на девушку.

– Я Вам принесла…

– Что Вы мне принесли? – Алексей Ильич вдруг рассмеялся. Сейчас, вне работы, в теплой клетчатой пижаме, он казался совсем другим. Молодым, веселым и очень привлекательным. Марина покраснела. Опять этот румянец!

Она быстро отвернулась и осторожно подняла с тумбочки свой пакет, стараясь не задеть пластиковую корзиночку с Оксаниными шедеврами. Стесняясь, протянула директору.

– Яблоки, к сожалению, немытые…

– Это же овсяное печенье! Мое любимое. Спасибо! Я терпеть не могу все эти сладкие финтифлюшки, – он улыбнулся, косясь на тумбочку – но только не говорите Оксане. Как дела на работе?

И Алексей Ильич вновь стал похож на сурового начальника.

Они немного побеседовали о делах. Директор чувствовал себя хорошо и надеялся на скорую выписку. Получив вежливую, но уже сдержанную благодарность за визит, Марина ушла, чувствуя себя немного странно.

По дороге домой она представляла лицо спящего директора. У него такая неожиданно милая улыбка… Впрочем, это всего лишь глупые девичьи фантазии. Надо думать не об улыбке заболевшего по ее вине директора, а о подготовке к путешествию в Лесной. Марина искренне надеялась, что Алексей Ильич позволил ей уехать, находясь на тот момент в здравом уме. Впрочем, он об этом ничего не сказал, и она сочла за благо не напоминать.

Сколько же вещей нужно взять с собой девушке, чтобы комфортно себя чувствовать в течение недели, половина которой пройдет в поезде?

Некоторые красавицы насобирали бы вагон и маленькую тележку, и большую косметичку в придачу. Но Марина вполне обошлась среднего размера дорожной сумкой. Девушка очень любила эту сумку, купленную специально для путешествий домой и из дома. Атласная, багряная, с узнаваемыми логотипами Версаче (искусно выполненными неизвестными китайскими умельцами), сумка была плотной, на каркасе из железных прутьев. Сверху она сужалась и плотно закрывалась клапаном на молнии, внутри содержала множество удобных отсеков для разных вещичек. Элегантная вещь, хотя и довольно тяжелая.

Марина уже упаковала скромное синее платье для свадьбы (печально вспомнив о том роскошном, из витрины бутика), пару туфель, тапочки для поезда, три футболки и теплый трикотажный костюм. Собственно, это было все. Почти все. Оставшееся в сумке место заполнили нужные мелочи – две пары колготок, маленький маникюрный набор, умывальные принадлежности и тому подобное. И две толстые книги. Марина опасалась, что двух книг на дорогу может не хватить, но постаралась облегчить себе багаж. В последнее время девушка раздумывала о покупке электронной книги. Хотя Марина всегда предпочитала бумажные. Потому что у бумажных книг можно ощущать их тяжесть и шероховатую текстуру бумаги. Сладковатый запах типографской краски и будущих увлекательных грез. И глаза при таком чтении значительно меньше устают.

Марина долго размышляла о подарке на Светину свадьбу. И решила подарить молодым деньги. Ведь иногда новоиспеченная семья бывает просто завалена многочисленными (и ненужными) чайниками и утюгами! Марина смогла выделить из своего бюджета не очень большую сумму, но зато упаковала деньги в предназначенный специально для этого японский конверт. Изысканно украшенный каллиграфией и золотыми шнурами, он казался настоящим произведением искусства.

Поздно вечером позвонила Тамара. И долго жаловалась, что ее вещи не помещаются в две большие дорожные сумки.

– А зачем тебе столько вещей?

– Ну как, зачем? – Тамара шумно вздохнула и шмыгнула носом. – Мой костюм на свадьбу, ноутбук, постельное белье, подушка…

Тамара не выносила казенное, пахнущее клеем и мохнатое от перьев белье в поездах, и всегда брала в дорогу собственное.

– … подарок, полотенца, мыло, шампунь, посуда… – продолжала Тамара. Ей обязательно нужны были в дороге любимая кружка и любимая мисочка. Не говоря уже об особенной, любимой Тамариной чайной ложке.

– А что ты решила подарить Свете?

– Ковер.

– Ковер?!

– Ну да, небольшой такой ковер. Как ты думаешь, Марина, мне хватит в дорогу восьми пар носков?

– Когда мы ехали в прошлый раз, тебе хватило и трех.

– А, точно. Но такая малость меня не спасет…

Подруги поговорили, отложили сотовые телефоны и продолжили неспешные сборы в дальний путь.

Несмотря на усталость активного вечера, ночью Марине совсем не спалось. И она, как зачастую делала, погрузилась мыслями в прошлое своего детства, в далеком Лесном.

Маринина мама, учительница русского языка и литературы, назвала дочь в честь любимой поэтессы Цветаевой. «Кто сделан из камня, кто сделан из глины…» – повторяла за мамой девочка и думала о куличиках из песка. «Мама, а из чего сделана я?» – «Из улыбки и солнышка. Ты мое маленькое счастье». Так говорила мама и нежно целовала ее, а ласковые мамины руки защищали от всего на свете.

С детства Марину окружали классика и прекрасное. Они жили в далекой, суровой глуши, но мама всегда находила возможность свозить дочь в областной центр. На концерт чудом добравшегося до заснеженных лесов струнного квартета. На передвижную выставку современных (и пока никому не известных) импрессионистов или новую экспозицию музея. В квартире Светловых висели большие, потрепанные репродукции известных картин, в стеклянной горке стояла не посуда, а коллекция изящных статуэток. Были там и маленькие японские нэцке, изображающие божков или волшебных животных. Маленькая Марина так любила брать их в руки и рассматривать! В комнате девочки нашлось место и для слегка хрипящего от старости, но еще весьма бодрого немецкого фортепиано. Гулкий старичок поблескивал гладко отполированными (и кое-где поцарапанными) темными боками, а по бокам от деревянного пюпитра были закреплены металлические подсвечники. Наверное, очень увлекательным оказался жизненный путь этого старинного инструмента. Сначала девочку обучала игре мама, потом Марина стала ходить сразу в третий класс местной музыкальной школы.

В то время, когда детям поют на ночь колыбельные, мама читала дочке стихи русских поэтов серебряного века. И к пяти годам стихотворный запас девочки был настолько внушительным, что это неизменно производило большое впечатление на родственников. Марина ненавидела вставать на табуретку и декламировать стихи подвыпившим родным, никакие конфетки не стоили этого. Но она была послушной девочкой. Очень послушной.

Мама покупала дочери пластинки с записями не только детских сказок, но и знаменитых опер. Девочка с интересом слушала всё подряд… правда, сказки ей нравились больше.

Она рано научилась читать, лет в пять. Мама, заметив интерес дочери к журналам и книгам, помогла ей освоить алфавит. И для девочки открылся удивительный новый мир сказок и волшебных приключений. Другим детям в ее возрасте ближе были игрушки, сверстники или бесконечный телевизор. А Марина могла часами не беспокоить никого, сосредоточенно водя пальчиком по строчкам. Она охотно помогала родным по хозяйству, и довольствовалась собственной компанией. Идеально воспитанный, тихий ребенок. Гордость родителей. Мамина дочка.

Позже выросшая в робкую, вежливую овечку. Очень несамостоятельную и одинокую. Если бы не верная, всегда-выручающая Тамара…

С бунтаркой Тамарой они познакомились еще в детстве. Марина пошла в детский сад на полгода позже сверстников. Поначалу ей было страшно там без мамы, и неуютно среди других, более общительных, детей. В первый же день знакомства, на уроке лепки, Тамара кинула в Марину пластилином. Кривой зеленый заяц (больше похожий на крокодила) попал девочке прямо в голову. Было много взрослой ругани и детского рева, но волосы удалось успешно отмыть. Пластилин – это же не жвачка. Марина уже имела ранее печальный опыт. Как-то, после мучительного раздирания, целую прядь волос пришлось просто отрезать. После этого девочка больше не прилепляла тайком жвачку на спинку кровати.

Наказанная воспитательницей за кидание пластилином (и сопротивление при «аресте»), Тамара с тихой яростью стояла в углу и сверлила новенькую тяжелым взглядом. Марина тем временем размышляла, чем бы в нее в ответ кинуть. Рядом валялась только полу-лысая деревянная кукла. Девочка уже решилась было отомстить обидчице, но тут воспитательница позвала всех гулять. А Тамара осталась наказываться под присмотром пожилой нянечки.

Гуляя по весеннему теплу, Марина думала об оставшейся в группе девочке. Злая девочка осталась в комнате совсем одна. Как же скучно, наверное, там стоять… Марина ей даже сочувствовала. После прогулки она заглянула в группу – темноглазая Тамара независимо сидела в углу на корточках. И отрывала у деревянной куклы последние пряди волос. Марина подошла к ней, сжимая в руке немного увялый, но солнечно-лучистый одуванчик. Протянула… Тамара молча приняла дар. Тем временем раздался крик: «Группа, обедать!», и для наказанной наступила долгожданная амнистия. К вечеру девочки уже стали самыми лучшими подругами. Что не помешало им на следующий день навсегда поругаться. А потом – навсегда помириться.

Позже они подружились со Светой – тихой, лукавой девочкой, рисующей прекрасных принцесс. Другие общие подруги приходили, уходили… Но состав их троицы оставался неизменным.

Втроем они оказались и в одном школьном классе. Втроем ходили на уроки и с уроков. Только в классе сидели они раздельно, и подальше друг от друга, иначе слишком много болтали. Время шло, и девочки росли. Марина стала посещать класс фортепиано и студию танца в Доме культуры, Света – там же художественный кружок. Тамара отказалась признать у себя какие–либо таланты, кроме громкого голоса, и проводила все свободное время перед телевизором. Впрочем, позже у нее обнаружились способности к математике, и она часто помогала своим подругам. Или просто делала за них домашнюю работу по точным наукам.

В простом, маленьком городке жизнь течет неспешно. Вокруг раскинулись лес и тишина, машину слышно издали. Где-то невдалеке был город крупнее, с мощными, наполненными нефтью, сосудами, в его сердце играла бравурная жизнь. А городок Лесной не имел особой специализации. Это было скромное, уютное место, просто одна из маленьких станций бесконечной железной дороги. Такая станция, где поезд стоит всего пару минут, а то и вовсе безостановочно несется мимо. Из дали в даль бегут бесконечные составы – «Ту-ту! Ту-ту!». И вместе с ними бежит куда-то заманчивое будущее. А в Лесном – не меняется ничего.

В то время, когда вытянувшиеся одноклассники ходили в джинсах, устрашающих майках и слушали рок, Марина носила длинные, скромные, тщательно отглаженные платья. И много упражнялась на фортепиано. Когда одногодки буйно отрывались на молодежной дискотеке – тренировалась дома у самодельного балетного станка. «Растишь кисельную барышню. Вырастет неприспособленная к жизни» – ворчал отец, суровый, немногословный автомеханик. В чем-то он оказался прав.

Тихая, сдержанная Марина всегда держалась в стороне от сверстников. Ее не за что было не любить, но и особой симпатии в классе она не вызывала.

Если бы не пробивная, самоуверенная Тамара, такой нежной девушке, как Марина, пришлось бы нелегко. Она не умела ни постоять за себя, ни решиться на что-либо важное. Но верная Тамара всегда была рядом. Утихомиривала крикливых мальчишек во дворе, давала отпор обнаглевшим одноклассникам. С высокой, рано начавшей полнеть Тамарой, связываться было – себе дороже. Могла и промеж глаз залепить могучим, совсем не девичьим кулаком. Эта яростная амазонка всеми силами поддерживала свою робкую подопечную, защищала от всего и беспрерывно одаривала ценными, но бесполезными для Марины, советами.

Света настолько не нуждалась в Тамаре. Света всегда была немного сама по себе. Но для Марины сильная, шумная Тамара была как старшая сестра. Или, наверное, как старший брат. С ней было уютно: не приходилось думать ни о чем сложном, и все проблемы решались как будто сами собой.

Именно Тамара решила, что они обе поступят в институт во Владимирске, далеком большом городе. Это был совсем не ближний свет, целых двое суток на поезде! Конечно, в соседних городах были и другие ВУЗы, но Тамара настояла на своем. Уж очень ей приглянулся факультет информатики во владимирском институте. Какое же это было приключение…

… Когда они вдвоем прибыли на центральный вокзал Владимирска, на ночь глядя, ошалевшие, опьяневшие от долгой поездной тряски, беспрерывного стука колес и запаха угля, впервые заехавшие так далеко и так остро чувствовавшие Свободу… Оказалось, что обещанная им комната по объявлению сдана. Еще два дня назад.

Тамара рвала и метала. Тамара грозилась немедленно подать в суд. Тамара порывалась позвонить подлому гаду из объявления и разобраться с ним. Марина терпеливо утешала ее, ей привычно было умело гасить бурные Тамарины эмоции. Лишних денег не было, и спать подруги остались на вокзале, поделив ночь на смены.

Наступил следующий день, громкий, душный, сумасшедший… Девушки отчаянно искали съемное жилье, закинув вещи в камеры хранения. Все было забито такими же нервными, немного испуганными абитуриентами. Бессонная ночь мутила разум. Тамарино терпение было на исходе, а в гневе она была страшна. А еще нужно было добраться до ВУЗа, подать документы в приемную комиссию, узнать расписание вступительных экзаменов…

У старушки-вахтерши из института чудом оказалось два свободных койко-места в своей квартире.

Вечером того же дня подруги, перетащив в квартиру с вокзала вещи, довольно пили чай с домашним клюквенным вареньем. Впереди ждали три горячие недели: длинные очереди в приемную комиссию, подготовка к сложным экзаменам, сами экзамены, тоже собирающие очереди… Все будущее девушек сейчас зависело от этих трех недель непривычно жаркого июля.

В двухкомнатной квартире вахтерши снимали койки шесть девушек–абитуриенток. С утра и до вечера слышалось монотонное бормотание, отовсюду глядели затуманившиеся знаниями глаза. Соседки готовили еду по очереди, а в ванную ходили по расписанию. Общаться друг с другом было некогда. Каждый успешно сданный экзамен отмечался бурной радостью и шоколадками. Каждый не сданный – молчанием, сочувствием и неловкостью.

Марина ежедневно забиралась с ногами на скрипучую кровать с провалившейся железной сеткой и зубрила, зубрила, зубрила ненавистную математику. И другие, нужные для поступления, предметы. Она автоматически жевала сухарики, пила что-то из стакана, и с тоской вздыхала, вспоминая о нескольких художественных книгах в чемодане. Просто книги про просто людей, а не надоевшие учебники со скучными, запутанными цифрами. Тамара тем временем пропадала неизвестно где или часами курила во дворе, о чем-то размышляя на ободранной скамейке. Или читала Маринины книги вместо подготовки к своим экзаменам.

Позже Марина с ностальгией вспоминала те славные времена. Да, она тогда была такой наивной, смешной, легкомысленной… Но зато и жизнь была полна оптимизма. Светлой, радостной надежды на обязательно прекрасное будущее, предвкушением удивительных событий…

В институт без особых затруднений поступили обе подруги. На двоих получили комнату в общежитии (с полагающимися резвыми тараканами и непугаными мышами). И понеслись вскачь веселые студенческие годы, полные жизненных уроков разной степени приятности. У Тамары – в кругу просто друзей и друзей по сексу (легко переходящих из одной категории в другую). У Марины, в основном, на скучных лекциях, да в переполненной библиотеке. В то время она часто ночевала у соседок по общежитию, а потом утешала горько рыдающую Тамару. Сама Марина на такие романтические мелочи не разменивалась, все ждала своего Принца. Но так и не дождалась.

Тамара помогла подруге окончить институт по специальности «экономист» (сама она училась там же на программиста). Не то, чтобы эта специальность очень нравилась Марине, но родители посоветовали ее, как «денежную». Тамара разъясняла своей подопечной точные науки, как и раньше в школе, делала за нее курсовые и расчеты к диплому. В свою очередь, Марина писала Тамаре рефераты по философии, психологии, социологии и прочей «логии». Делать это ей было увлекательно и очень легко. Иногда у Марины мелькала мысль, что экономика – совсем не ее призвание, и лучше было бы изучать какую-нибудь гуманитарную «логию»… Но она не могла ослушаться родителей. И поэтому училась со всем возможным старанием, даже получила диплом с отличием. Хотя некоторые аспекты высшей математики она так и не смогла до конца понять.

После успешного окончания ВУЗа, Тамара нашла Марине во Владимирске и неплохую квартиру (с деньгами помогли родители), и работу на первое время. Работа оказалась совершенно не по специальности – оператор техподдержки сотовой связи. С бесконечными ночными сменами и громогласными, недовольными клиентами. Марине было там очень нелегко. Она так старалась… но не всегда могла найти подходящее решение проблемы и успокоить звонящего (хотя, казалось бы, у нее был большой опыт умиротворения Тамары). Иногда Марина даже беспомощно плакала на рабочем месте, когда очередной грубиян выливал на нее вместе с раздражением порцию матюков. Видя, как мучается, в сущности, неплохая работница, начальство сочло возможным перевести ее на место инженера-диспетчера. И теперь новой работой Марины стало беспрерывное наблюдение за мониторами, передающими информацию о состоянии сотовой сети, да неспешные беседы с дружелюбными напарниками. Целый год Марина старательно трудилась на этом месте, вволю читая книги, пока напарники мирно спали.

Но это было совсем не то, чего хотелось бы самой Марине. Для чего же она столько лет училась экономике? И недавно Тамара нашла ей подходящую по образованию работу. Правда, и там оказалось не все так просто… Марина вздохнула. В жизни ничего не бывает просто…

Когда средь ночи безумный сосед запустил очередной выпуск популярной когда-то «Романтической коллекции» рок-баллад, Марина уже крепко спала. И поэтому перенесла очередной концерт без жертв. В это время ей снился восхитительный бал. Марина была прекрасной принцессой в том синем платье, из бутика. На голове у нее была тяжелая, позвякивающая корона из горного хрусталя. Казалось, что неустойчивая корона вот-вот свалится.

Вокруг темнел заснеженный больничный парк. Из облупленного фонтана лилась нежная, романтичная музыка. Вокруг Марины танцевали разряженные в вечерние платья и смокинги манекены с пустыми глазами. Они кружились парами в медленном танце, поскрипывая пластиковыми конечностями. А Марина танцевала одна. В руках у нее был пакет с передачей для директора, внутри в коробке плескался томатный сок. И вдруг музыка стихла, а пакет выпал из рук с оглушительным грохотом. Сквозь остановившуюся толпу манекенов к Марине прошел Алексей Ильич. Он был одет в белый мундир с золотыми пуговицами и узкие черные брюки. Директор подошел к девушке совсем близко, и сжал ее руку меж своих теплых ладоней.

Утром Марина не вспомнила этот сон. Но отметила, что на этот раз удивительно хорошо выспалась.

Ох, и она опять неплотно прикрыла холодильник! Опять натекла на пол лужица. А большая, на днях купленная пачка сухофруктов оказалась аккуратно надорванной сбоку. Наверное, по дороге за что-то зацепилась в пакете.

В среду, день отъезда в Лесной, на работе произошел очередной неприятный инцидент с кладовщиком Вадимом.

Этот Вадим приходился директору каким-то дальним родственником. Видимо, именно поэтому работой он себя не утруждал. Вадим обычно сидел в своем складе, почитывая желтую прессу или раскладывая пасьянсы на стареньком компьютере. Вадим был худым и очень высоким мужчиной, средних лет и неказистой внешности. Болотного цвета глаза под нависающими бровами, темные сальные волосы, схваченные на затылке в тощий хвостик. Из одежды на нам были заношенные джинсы и не меняющаяся неделями футболка. Вадим был очень похож на пиявку. Неудивительно, если бы стал так же извиваться.

От секретаря Маши было известно, что кладовщик любит распускать язык и руки. Он никогда не переходил грань того, что можно было бы назвать неудачной шуткой. По крайней мере, с другими дамами. Но, почуяв в Марине неуверенность, и даже беззащитность, Вадим при каждой встрече стал все больше себе позволять. Марина стеснялась пожаловаться на Вадима даже Оксане. И после очередного похода за ручками, омраченного скабрезными приставаниями, чувствовала себя крайне мерзко.

В тот день работа Марины началась с дежурства в приемной директора, потому Маша опять отпросилась в больницу. Лиана Петровна уединилась в директорском кабинете и плотно закрыла за собою дверь, но иногда заглядывала поболтать Оксана. Марина разбирала нужные документы и отвечала на звонки. Ближе к обеду закончилась бумага для принтера. Девушка поежилась, как от холода: нужно было идти на склад. К Вадиму.

Марина собрала свою волю в кулак и отправилась за бумагой. Сделав строгое лицо, она зашла в приоткрытую дверь склада. Вадим сидел за столом в мягком побитом кресле, внимательно изучая какую-то пеструю прессу. Он приветливо улыбнулся навстречу девушке:

– Что тебе нужно, детка?

У него была поистине мерзкая, серозубая улыбка.

– Мне нужно две упаковки бумаги.

Марине хотелось бы взять сразу десять или двадцать, чтобы дольше сюда не возвращаться!

Вадим достал бумагу из коробки под столом, но отдавать не спешил. Его маслянистые глаза ощупывали Маринину фигуру, пытаясь разглядеть подробности под свободной шерстяной одеждой. Девушка сразу смутилась, опустив глаза. Вадим неспешно поднялся, подошел к Марине, обойдя стол, и протянул девушке бумагу. Но когда Марина потянулась за бумагой, перехватил ее руку.

– Может, выпьем чаю? – он качнул Марину к себе. Та пошатнулась, потеряв равновесие. Девушка вырвала руку и отступила на шаг назад. А Вадим скользнул ближе.

– Детка… – изо рта у него воняло.

Марина отскочила и с усилием выхватила у кладовщика бумагу. Прижав к груди твердые упаковки с острыми ребками, она сделала несколько шагов назад, споткнулась и, развернувшись, вылетела из склада. Ей повезло, страшно было бы упасть. По лестнице девушка поднялась бегом (Николай удивленно приподнял левую бровь и опять задремал). И только в приемной Марина, тяжело дыша, остановилась. Бумага с грохотом шлепнулась на тумбочку. Девушка вытерла злые слезы дрожащей рукой, сердце неприятно колотилось. Внутри клокотала горячая ненависть. Придурок! Сволочь! Гад! В следующий раз, она все-таки попросит Оксану помочь ей. В следующий раз… О, как же ей неприятно…

Из кабинета директора выглянула Лиана Петровна:

– Что-то случилась, Марина? Вы вся красная.

– Нет, ничего… Я просто запыхалась, когда ходила за бумагой. Она такая тяжелая…

– Вот как? – на лице старшего экономиста отразилось некоторое сомнение.

– Лиана Петровна! А можно, я немного раньше уйду домой? Вечером у меня поезд.

– Хорошо, можете уйти в обеденный перерыв. Только дождитесь Машу. И, в следующий раз, попросите Вадима помочь Вам донести бумагу, – экономист закрыла за собой дверь.

Да, великолепная идея! Попросив кладовщика о помощи, Марина сможет еще дольше наслаждаться обществом такого милого, галантного кавалера. В голове промелькнула сцена, как из какого-то мушкетерского фильма: Алексей Ильич и Вадим сражаются на шпагах. Битва становится все яростней… и вот злодей Вадим повержен. А благородный Алексей вытирает шпагу белоснежным батистовым платочком.

Обозвав себя «глупой мечтательницей», Марина села обратно за секретарский стол. В этот момент вернулась посвежевшая Маша с пакетом разноцветных фруктов и, немного пощебетав, отпустила Марину домой. На улице было очень солнечно и почти сухо. Надрывались воробьи, решая личные дела, где-то мяукали кошки. Ветер доносил слабый горьковатый запах роз от цветочного магазинчика. Постепенно неприятный осадок на душе Марины исчез, растворенный предотъездными хлопотами. Может быть, осталась всего пара крупинок где-то в глубине.

ГЛАВА 5

Тем же вечером, Марина сначала позвонила в ветлечебницу и узнала, что у маленькой Минеко все в порядке. Затем подхватила одной рукой свою любимую «сумку от версачи», другой – ручную сумочку, и бодро отправилась в путь. На вечерней улице предзакатное солнце бликовало в окнах проносящихся мимо машин. Эти случайные розовые «зайчики» пробуждали в сердце какую-то смутную надежду.

На вокзале было людно, шумно, суетливо. Гудели отправляющиеся неизвестно куда составы, ветер доносил горьковатый запах угля от растопленных вагонных титанов. Для Марины этот острый запах давно был связан с предчувствием каких-то приключений. И с детством, потому что маленькая железнодорожная станция была совсем недалеко от ее улицы.

На железнодорожной платформе, в долгом ожидании Тамары, Марина взволнованно думала об отчем доме. Как там поживают родители, бабушка и кошка Манька? Какие картины нарисовала Света? Так хотелось оказаться в далеком Лесном прямо сейчас! Жаль, что пока не получится взять отпуск летом. Не доведется побывать на любимой ягодной полянке, в сказочном густом лесу…

Поезд уже подали к платформе, у двери в вагон замерла приветливая проводница, но Тамары всё еще не было. Впрочем, времени было еще предостаточно. Марина, показав проводнице билет, зашла в вагон и огляделась. В нужном купе уже сидели молодая женщина с ребенком. Марина поздоровалась, и соседи поздоровались в ответ. Попутчики выглядели приятными людьми.

Временно разместив дорожную сумку под своим нижним сиденьем, Марина позвонила Тамаре. На телефоне пошел вызов, и неподалеку в вагоне раздалась знакомая бравурная песенка. Под эту музыку Тамара и ввалилась в купе. В руках у нее были две большие сумки и длинный, замотанный в пестренький ситец сверток. Объемную Тамарину грудь перекрещивали, как у солдата, ремни от сумки поменьше и чехла для ноутбука. Громогласно заявив:

– Здравствуйте!

Тамара бухнула вещи на пол и села рядом с Мариной, тяжело отдуваясь. Ее покрасневшее лицо покрывали капли пота. Тамара достала из кармана огромный клетчатый платок и вытерла лицо, просипев:

– Ох, блин! Кажется, я похудела…

Мальчик с интересом изучал громкую тетю, а его мама прятала в глазах смешинку. Тамара быстро отдышалась, и принялась громогласно повествовать подруге о том, как она сначала проспала, потом упустила нужный автобус и так далее. Это было вполне в духе Тамары: везде опоздать, но каким-то образом в итоге успеть вовремя. Ее любимым выражением было: «Плохой старт не означает проигрыша».

Пока Тамара распаковывала нужные вещи и устраивалась на верхней полке, поезд тронулся. Его колеса запели вечную мелодию дороги. Владимирск и его окрестности откатывались назад, в прошлое. Впереди была долгожданная встреча с родным городом.

Марина охотно поменялась местами с женщиной по имени Елена. На нижней полке ее попутчице будет удобнее приглядывать за сыном Виталиком. И они с Тамарой обе оказались наверху. Так даже лучше. Марине нравились верхние полки вагона. Едешь себе спокойно, почти в укромном уединении. Лежишь или на животе, подсунув под себя тугую подушку, а перед глазами –новая книга. Или на спине, а перед глазами – низкий «потолок». Смотреть на него скоро утомляет, и глаза закрываются сами-собой. В ушах – наушники телефона, в наушниках – прекрасная музыка, навевающая яркие грезы. Поезд ритмично покачивается, и хочется так ехать далеко-далеко и долго-долго…

Впрочем, и трех дней вполне достаточно.

Путешествие поначалу проходило скучновато и ничем не примечательно. За окном бесконечно бежали ровные, густые леса. Разлапистые сосны, изящные ели, старые мрачные березы с веселой молодой порослью под ветвями. Природа становилась все суровее, севернее. Вернулся глубокий снег. Иногда поезд пересекал по мостам реки подо серым ноздреватым льдом.

Марина спасалась от однообразия поездки припасенными книгами, музыкой и общением с близкой подругой. Периодически Марина пыталась дозвониться до ветлечебницы во Владимирске, и несколько раз ей это удалось. Кошечка Минеко быстро поправлялась, хулиганила и прибавляла в весе.

Тамара покорила маленькое сердце Виталика своей нескрываемой любовью к мультфильмам, и великолепными познаниями в области супергероев современности. Они вдвоем пересматривали старых «Черепашек-ниндзя» с Тамариного ноутбука, и часто спорили о том, кто же из зеленых бойцов круче: Леонардо или Микеланджело. Тамара всегда была за Микеланджело, хотя и не смогла достойно обосновать боевое преимущество нунчаков перед мечами. Но они с Виталиком оба сходились на том, что Рафаэль просто козел. Елена тем временем с удовольствием читала одолженную у Марины книгу. Так и прошли первые сутки пути.

Вечером четверга Тамара загадочно исчезла.

Марина обнаружила пропажу подруги часа через два. Забеспокоившись, девушка прошлась по вагону, дернула дверь санузла (пусто) и вышла в холодный тамбур. Где и обнаружилась искомая, в компании незнакомого молодого мужчины и пачки своих сигарет. Парочка курила, потирая озябшие руки, и очень тепло общалась. Сияние, затеплившееся в карих глазах Тамары, подсказало Марине, что дело может принять серьезный оборот.

Незнакомца звали Руслан. Черты его лица были острыми и смуглыми, голос негромким. Одежда – дорогой на вид. Марина вежливо отказалась от приглашения посетить веселую мужскую компанию в соседнем вагоне и ушла в свое купе. Она печально надеялась, что на сей раз Тамару не постигнет самое глубокое разочарование в жизни. Вновь.

Вернувшись к себе, девушка обнаружила, что Елена с Виталиком уже легли спать. Легко забравшись на верхнюю полку, Марина натянула до ушей одеяло и закрыла глаза, прислушиваясь к стуку колес. Сон не шел. Из далеких глубин памяти всплыли воспоминания о Федоре. О ее первой и единственной любви.

… Последний год обучения в школе выдался для Марины очень сложным и волнительным. Детство заканчивалось… Впереди был какой-нибудь ВУЗ, самостоятельность и работа. У Тамары по этому поводу горели глаза. Тамара предвкушала долгожданную свободу. Да только не надо было Марине этой «свободы»… она скорее опасалась будущего, чем ждала каких-то радостных перемен. Но в то же время Марина чувствовала: надо идти по жизни дальше, отцепиться от маминой юбки. В Лесном не было для нее хороших перспектив. Работы мало, городок и окрестности давно исхожены-изъезжены, а хотелось бы повидать мир. Даже если это немного страшно.

Федора перевели в их школу неожиданно. Его отец принял на себя обязанности начальника железнодорожной станции Лесного, подгадав к началу учебного года. Марина как-то вошла в класс, радуясь золотому сентябрьскому утру, и увидела его… Нового ученика, немного скованно ожидающего учительницу. Федор был крупным и сильным юношей. Его волосы спадали золотистыми кольцами, а в глазах сияла горная лазурь. Даже если бы Федор и не был выше всех в классе, с широкими мощными плечами, прозвище «Ангелочек» уж точно не грозило бы ему. Из-за выражения его прекрасных голубых глаз. Там скрывалась опасная ледяная ирония, порой вводящая в ступор даже взрослых.

Марине новичок напомнил скандинавского воина, викинга.

Новый одноклассник ко всем относился доброжелательно. Учился средне, в мальчишескую компанию влился без проблем. На роль лидера Федор не стремился, но его сразу зауважали. Кроме несомненных внешних и внутренних качеств, у Федора также имелся в наличии богатый отец. Юноша совсем не кичился достатком, но его модная одежда и гаджеты вызывали дополнительный интерес среди одноклассников.

Появление Федора в классе сразу вызвало невиданный ажиотаж среди девочек. Хотя бы временно, сиюмоментные симпатии были позабыты, и все внимание было обращено на новый объект. Федор общался с девушками охотно, но на близкие отношения не переходил, предпочитая компанию парней. Тогда среди женской половины класса началось негласное соревнование, «кто кого перепомадит», или, как выражалась мужская половина, «совсем бабы сдурели». В классе начался непрерывный показ мод, охвативший отчасти и параллельные классы.

Утро в школе начиналось со взаимного разглядывания. Облачение и прическа зависели от фантазии участницы и размера кошелька ее родителей. От хорошего вкуса это, к сожалению, никак не зависело. Вынужденные соблюдать в школе подобие формы (светлый верх, темный низ), девушки старались превзойти одна другую в кудрях, макияже, блискучей бижутерии. Да так, что в глазах пестрело дикой радугой.

Конечно, Марина не участвовала в этом самодельном цирке. Любовное безумие охватило и Тамару, и Свету, они постоянно обсуждали невероятные преимущества нового одноклассника. Марина терпеливо слушала. Ей тоже нравился Федор, но не настолько, чтобы пускаться во все тяжкие. Кроме того, настоящая леди должна вести себя скромно. И сдержанно отвечать на знаки внимания, а не докучать другим ими.

Романтическое безумие (было бы хуже, если б царила весна) продолжалось пару недель. А потом новизна и связанная с этим ценность объекта поблекли, и постепенно сошли на минимум. Быстро возобновились прежние привязанности или возникли новые, и лишь неудачливые в любви девушки продолжали добиваться внимания Федора.

Сейчас, размышляя обо всем на твердой вибрирующей полке, Марина поняла, что это было яркое проявление «эффекта гало». Еще на первом курсе института преподаватель-психолог рассказывал изумленной группе, что иногда общее впечатление о человеке сильно влияет на восприятие его частных особенностей. И вот, привлекательный парень уже кажется невероятно умным, безгранично благородным… В общем, намного лучше, чем он есть на самом деле. Необычным и прекрасным, как популярная «звезда».

И если бы на месте Федора оказался кто-нибудь, менее уверенный в себе, то ему пришлось бы тогда нелегко. Но Федор спокойно перенес и прилив и отлив всеобщей любви. А потом обратил внимание на Марину.

Их дружба началась одним осенним вечером, когда девушка возвращалась домой из библиотеки. Она по своему обыкновению набрала слишком много книг. Марина несла перед собой раздувшуюся сумку, внутренне стеная. Сумка чуть ли не лопалась по швам, а сверху была открыта. Покоящийся на куче других книг Монтень (на обложке сборника своих произведений) с интересом разглядывал улицу. Погожий осенний денек сменился достаточно сухим вечером, поэтому опасности намокнуть у книг не было. Опасности потерять ручку у сумки тоже не было, потому что Марина держала ее на весу, прижимая обеими руками к груди. А вот у самой Марины опасность переутомить руки была. После переноски таким образом нескольких килограммов книг, выполнять хореографические упражнения становилось довольно болезненно.

Марина шла, ускоряя шаг, по темнеющей улице. Пыхтела, корила себя за безудержность и размышляла, можно ли назвать ее поступок «жадностью», или это все-таки «благородная жажда». Сзади приблизился какой-то человек.

– Привет! – окликнули ее.

Марина остановилась, и балансирующий на куче книг Монтень полетел на землю. Девушке на миг почудилось, что глаза его расширились от ужаса. А потом знаменитый мыслитель бесславно упал лицом в пыль.

Федор нагнал девушку и поднял с земли книгу.

– О, Монтень, – он протянул книгу Марине. Взять книгу было нечем, и Федор со словами «Давай, помогу», сунул книгу под мышку и забрал перегруженную сумку.

– Нехило, – улыбнулся он, впрочем, для него это была почти пушинка.

– Ты читал Монтеня? – наконец, смогла выговорить смутившаяся девушка, забирая мыслителя себе.

– Ну, я знаю, что это знаменитый французский философ. Особо не читал. Мама любила философию…

Марина уже знала, что мама Федора умерла несколько лет назад. Они продолжили путь; Марина несла в руках довольного Монтеня, а Федор – остальные книги.

– Ты всегда столько набираешь?

– Ну… да… иногда.

Марина не знала, о чем дальше говорить. Впрочем, одноклассник и не нуждался в какой-то изысканной беседе, просто молча нес сумку. Они шли сквозь березовую аллею, и под ногами шуршали пока еще золотистые листья. Было прохладно и свежо. Марина шла, опустив глаза, иногда кидая быстрый взгляд на спутника. Лицо того было задумчивым, взор устремлен вдаль.

Они дошли до ее подъезда. Федор даже донес сумку до ее квартиры на втором этаже. Марина поблагодарила за помощь, и пока она размышляла, пригласить ли Федора выпить чаю, тот попрощался и ушел. Потом Марина сообразила, что одноклассник нашел ее дом, даже не спросив об адресе.

Эта загадка скоро прояснилась. Оказывается, ему нравилось гулять в окрестностях, здесь городок заканчивался, и начинался сосновый бор. Федор несколько раз видел, как она выходила из подъезда, спеша на занятия балетом.

Федор часто приглашал одноклассников домой, пользуясь постоянным отсутствием отца. Но изредка предпочитал и одиночные прогулки. Позже несколько раз они случайно встречались на улице, когда Марина возвращалась с балета, и Федор провожал ее до подъезда «на всякий случай». Население городка составляло вряд ли четыре тысячи, преступности почти не было, но девушке было приятно такое внимание.

Однажды вечером, когда зима послала первый кусачий мороз, Марина наконец-то пригласила продрогшего знакомого согреться чаем. Мама деликатно не выходила из зала, плотно прикрыв заглушающую звуки дверь. Одноклассники чинно сидели на кухне, прихлебывая чай с малиной, и болтали о школьных делах. Марина чувствовала себя уютно в родных стенах. Раскрасневшись, она весело смеялась, не замечая, что Федор ею любуется.

С тех пор они часто встречались вне школы. Когда окружающие заметили их дружбу, конечно, не обошлось без обычных в таких случаях насмешек. Но Тамара привычно затыкала всем насмешничающим рты. Ей пришлось потесниться в сердце Марины, как и Свете. Но в то время Тамара сама была влюблена в некого юношу из параллельного класса. И, пребывая в розовом мире сладких грез, не возражала против подобного обстоятельства.

Одноклассницы были поражены такому выбору Федора, и даже слегка разочарованы. Кто такая Марина из 10-го «а»? Маленькая серая мышка с замашками тургеневской девушки. Тихая, скучная, усердная в учебе. Вежливая, да и только. Одноклассницы пожали плечами, и сосредоточились на более отзывчивых парнях. Но некоторые, особо упорные, так и продолжали заигрывать с Федором. Марина ощущала мучительные уколы ревности, но ее друга не в чем было упрекнуть. Он все также мило шутил и общался с другими девушками, предлагая при случае помощь, но сердце его принадлежало только Марине.

Они проводили вместе много времени. Смотрели у Федора дома фильмы на стареньком кассетном плеере, слушали музыку. Марина узнала много нового о роке и современной поп-музыке, а ее друг – о классике. Они по очереди брали в библиотеке книги, и бурно их обсуждали. Федор не любил философию и прочую «заумную», как он выражался, литературу, но с удовольствием читал американских писателей.

Родители Марины и, особенно, бабушка, поощряли такие отношения – парень казался «приличным», да и в долгосрочной перспективе это была бы удачная партия. Что думал отец Федора о Марине – неизвестно, потому что его почти не бывало дома. Лишь раз девушка столкнулась с ним на улице, и мужчина оглядел ее странным, задумчивым взглядом. На лице начальника станции очень редко бывала улыбка, но Марине показалось, что в тот раз глаза мужчины потеплели.

Дружба с одноклассником казалась Марине восхитительным переживанием. Федор был достаточно умен, но без заносчивости, чувствителен, но без слабости, красив, но без женственности. Он казался девушке Настоящим Мужчиной, и не раз Марина думала, что их дружба уже перешла во что-то большее. Но ни он, ни она не торопили события – наслаждались романтикой.

Все закончилось в один миг. И в этот миг сердце Марины треснуло. Сломалось навсегда.

Их классный руководитель была женщиной, в сущности, доброй, но чрезмерно болтливой. Именно она и сказала на уроке, что Федор скоро уезжает из Лесного, в связи со срочным переводом отца.

Марина, услышав это, вскинула взгляд на Федора в немом ужасе, но тот молча смотрел на доску. Лишь челюсти его сжались, а лицо затвердело, как маска. Марина не помнила, как прошел тот урок. На счастье, ее не спросили – она все равно не смогла бы ответить…

На перемене Федор подошел к ней, и, отведя в коридор подальше от любопытных одноклассников, произнес:

– Я не хотел, чтобы ты узнала слишком рано. Только душу травить.

– Когда ты уезжаешь?

– Через две недели.

Он замолчал. Марина тоже – говорить было не о чем. Горе придавило ее, распластало по земле. Казалось, Федор в этот момент стал совсем чужим. Она вернулась в класс и сосредоточилась на следующем уроке. Лицо Марины хранило видимое спокойствие. Но ее душа заходилась в отчаянных рыданиях.

Следующие две недели они почти не виделись. Видимо, Федор тоже испытал отчуждение, и теперь избегал девушку. Пару раз они просто прошлись вместе до Марининого дома, встретившись на улице. Но все беседы сразу увядали, и сменялись какой-то неловкостью. Марина как будто обвиняла друга в отъезде, а тот чувствовал свою вину.