Синяя птица Ильи Ильича

Двое друзей медленно шли по городскому кладбищу. Послеполуденное время уже напоминало о приближении вечерней прохлады, но солнце своими обволакивающими лучами продолжало сохранять устоявшуюся власть тепла и света. Спокойствие окружающей природы и таинство прозрачной тишины растворялось в удручающем пейзаже уходящими вдаль отстраненными ликами на плитах и памятниках, покинутых этот мир людей.

– Такое впечатление, что я здесь никогда не был, хотя тот же вход, храм за оградой, дорожка, поворот направо. Все, как 15 лет назад, – тихо проговорил средних лет мужчина.

– Странное ощущение. Мы словно в холодном зеркальном отражении и, как безликие призраки, движемся в безвозвратном прошлом, – откликнулся его стройный приятель.

Чем дальше знакомые со школьной скамьи однокашники продвигались вглубь погоста, тем настойчивее звучала в их сердцах невольно задетая струна неразрывной связи жизни и смерти. Когда безмолвную тишину вдруг нарушало нежданное карканье осторожной вороны, они на мгновение ощущали незримое око вечности, наблюдающее за каждым их неторопливым шагом.

Выйдя несколько минут назад из машины на шумной магистрали, они не могли себе даже представить этого независимого от мирской суеты необычного состояния души.

– И тут где-то в этой тишине Илья в непонятном нам мире…, – проговорил идущий чуть впереди Федор и остановился:

–Алексей, кажется, здесь.

–Да нет, чуть левей и подальше от дорожки…

Оба разглядывали надгробия близлежащих могил.

– Смотри, какая красивая девушка, такая молодая и уже умерла, – тихо проговорил Алексей, увидев фотографию на темной плите.

– Очень жалко, лицо ее прямо влечет… – откликнулся Федор, разглядывая портрет.

– Не богохульствуй.

– Ну и словечко ты выкопал… Просто как-то необычно – живые одухотворенные глаза и нещадная смерть…

Алексей, будто не слыша приятеля, внимательно смотрел вокруг:

– Насколько я помню, могила Ильи точно должна быть где-то здесь.

– Да, похоже, тут, но кругом незнакомые фамилии усопших и выросшие откуда-то ограды…

– Многое изменилось. Но точно помню, что здесь.

– Выходит, забыл, дорогой, как и я, – тихо поморщился Федор.

Друзья походили несколько минут вокруг, оглядывая неброские скромные памятники и поблекшие от времени металлические кресты.

– Не может быть, что мы забыли это место, – робко засомневался Алексей.

Обида за бессилие памяти пришла не сразу, но охватила обоих. Они вдруг поняли, что не в силах найти последние следы своего сверстника и когда-то закадычного друга в родном городе, куда они приехали издалека, задолго договариваясь об этой поездке.

– Да уж! Все это не только неприятно, но и по-своему настораживает, – откликнулся Федор.

– Что значит настораживает?

– Не знаю, как ты, а у меня такое чувство, что мы уже давно что-то потеряли безвозвратно в этом городе.

– Твои поспешные заявления меня пугают.

– Не думал, что ты такой пугливый, хотя, насколько помню, Алексей, ты первый уехал отсюда. Может тоже испугался?

– Слушай, ты, смелый герой нашего времени, помолчи, а…

Разочарование и утрата реальной радости надежд и первых успехов начала жизни на миг опустили их на грешную землю нескончаемого бега по жизни. Каждый ощущал себя немного потерянным, чувствуя серую тень нахлынувшей печали.

Легкое дуновение воздуха и молчаливый шелест листвы одиноко стоящих деревьев вселял в сознание едва заметное беспокойство. Печально клонящиеся к земле растения были еще далеки от бронзы и пурпура, но где-то там внутри живительных соков они уже издавали слабый колокольный звон разноликих красок осени.

Побродив несколько минут вокруг, они пошли назад к выходу уже более быстрым шагом. Посещение администрации кладбища не дало результатов поиска захоронения. Окошко справок потребовало документы. Они попытались объяснить их отсутствие.

–Ну, раз нет, так нет! – бросил в ответ строгий работник архива, плотно закрывая глухую дверцу.

Попытки привлечь для поиска могилы местных рабочих по обустройству также не увенчались успехом. Скоро вход на территорию кладбища и вовсе закрылся.

Выйдя из ограды еладбища в город и садясь в машину, Алексей предложить изменить намеченные планы:

– Мы и так поздно приехали. Возвращаться и ехать под ночь с таким настроением как-то не очень.

– Да. Приехать за тридевять земель и не найти могилу друга просто нехорошо. Придем сюда завтра. С утра еще раз посмотрим внимательно. Не может быть, чтобы она исчезла бесследно, – смотря на друга, говорил Федор, словно убеждая в первую очередь самого себя.

– Согласен. Надо поискать подальше от той дорожки, – понуро вторил Алексей, – Не думал, что так неприветливо встретит наш город.

– А наш ли он теперь?

– Федор, перестань. Вечно ты начинаешь нагнетать. Скажи лучше, где мы будем ночевать. У меня здесь не осталось никаких знакомых родственников.

Мать Федора несколько лет назад переехала к старшей сестре в Новгород, а Алексей совсем недавно увез своих родителей к себе и поселил на благоустроенной даче северной столицы.

– Знакомых даже неуместно вспоминать. Мы неминуемо погрязнем в пьянстве разговоров «за жизнь». Мне даже противна сама эта мысль, – твердо говорил Федор, – Поедем искать гостиницу. Нас вполне устроит любой номер на двоих.

– Пожалуй… А, помнишь общежитие? Может, махнем туда?

– Ни в коем случае, – сдержанно улыбнулся Федор.

Приятели сели в машину и направились ближе к набережной, где располагался туристический комплекс.

Метров через пятьсот они проехали шумное когда-то общежитие текстильной фабрики. Знакомое им по воспоминаниям здание со стороны казалось холодным и неуютным. Рядом с ним они заметили множество приезжих не славянской внешности из ближнего зарубежья.

– Ну и здесь они …понаехали, – с тоской пробурчал Алексей.

– Это мы уехали, – вздохнул громко Федор.

К счастью небольшая гостиница, недалеко от реки, имела свободные места. Молодым людям предложили полу-люкс с отдельными комнатами. Друзья остались довольными и спустились в ресторан с видом на реку, поужинали и немного выпили. Огни на фоне водного простора навевали приятные воспоминания, и незаметно для себя они ощутили незыблемые нити внутренней близости с родными местами юности.

– У меня остался телефон Захаровой. Может позвонить? – улыбнулся Федор.

– Ленке-то? Позвони, – радостно отозвался Алексей.

Лена Захарова училась вместе с приятелями в школе, была красивой, стройной заводилой в играх и танцах, к тому же незаурядной умницей. Каждый по-своему, как и многие другие мальчики, проявляли симпатию к ней, но она не питала желаемого внимания ни Федору, ни Алексею, соблюдая ровный нейтралитет, оставаясь всегда дружелюбной, покладистой и своей «в доску».

Федор набрал номер и включил громкую связь. Лица обоих преобразились, когда они услышали знакомый мягкий голос:

– Слушаю.

– Захарова! Это ты? – обрадовался Федор.

–Да… Правда, начинаю забывать эту фамилию.

– Это понятно, – продолжал взволнованно он, – Небось, забыла?

– Неужто, Федор… Андреевич, – как-то раскатисто прозвучал ответ.

– Лен, ну ты феномен. Не забыла… Как это тебе удается?

– Да вот … помню. А ты откуда звонишь?

– Из Питера, – Федор прижал палец ко рту, глядя на друга, – Мы вот с Алексеем собрались вместе, вспомнили, что ровно 15 лет, как схоронили Илью.

– Молодцы, что вспомнили…

– А ты-то вспоминаешь?

– Конечно, очень хорошо помню, – дрогнул женский голос.

– Как сама-то?

– Все нормально. Спасибо, что вспомнили, ребята, – тихо прошептал взволнованный голос и звонок оборвался.

Приятели поняли, что сильно расстроили бывшую подругу.

– Набрать еще? Или подъехать? – заволновался Алексей.

– Из Питера? … Думаю, не к чему, даже если сказать, что мы в городе… Встретит какой-нибудь усатый дядя. Вряд ли разговор будет уместным, – поник немного Федор.

– Ты прав. Скажи, а что-то дрогнуло внутри. Все-таки… первые симпатии юности.

– Ведь, если реально вспомнить, не видели ее около 20-ти лет.

– Да. Где-то так…и даже после смерти Ильи я не видел ее.

– Ведь мы приехали на несколько дней позже похорон… И пришли на могилу Ильи с его матушкой, Зинаидой Георгиевной, которую тогда было трудно узнать после потери единственного сына.

Друзья молчаливо задумались. Федор тихо произнес:

– Помню ее, тетенька серьезная, своенравная, гоняла нас с детства «в хвост и гриву», а Илья ее обожал и слушался беспрекословно… Не думаю, что она сейчас в той же форме. Ей тогда было немало лет.

– Я слышал, что она была дочерью очень знаменитых в городе людей.

– Интересный человек. Многое слышал от нее, что не писали в учебниках.

Приятели поднялись из-за стола, и вышли на улицу. Теплый вечер продолжал будоражить нервы воспоминаниями юности, и в том числе об удивительной девушке, от которой только что удалось услышать несколько слов.

– Интересно, Федор, мы сейчас живем так далеко, а Ленка помнит… узнала тебя сразу.

– Ты понимаешь, Алексей, я не хочу сейчас ее видеть. Она для меня навсегда осталась в памяти … юной красавицей-озорницей.

– Тебе она нравилась?

– Да. Но осталась в памяти именно то, как она как-то элегантно меня отшила. Я понял, что не дорос до нее. Стало ясно, что без мужского самоутверждения я еще очень слаб.

– Ведь почувствовала по голосу. А ты завидуешь тому, усатому? – засмеялся Алексей.

– Сейчас завидую, а тогда не понимал, и как-то не очень обиделся за отказ от взаимности. Потом ты помнишь, я увлекся Нинкой из общежития.

– Мне тоже Лена очень нравилась, – мечтательно откликнулся Алексей, – Она умница и очень привлекательна, все в ней было красиво. Несомненно, среди нас она выделялась благоразумием и уверенностью в своей правоте. В этом она реально была где-то старше нас. Я это чувствовал по жестам, по взглядам, проникновенным ответам.

Они долго говорили о жизни, о женщинах, и нежный тонкого ума образ Лены Захаровой не выходил из памяти приятелей.

– Ладно! Не будем пускать слюни детства. Завтра еще раз сходим, найдем могилу, и домой, в Питер, – резко подытожил Федор.

Друзья заснули не скоро в своем просторном номере каким-то нежным благоуханным сном и лица их время от времени озарялись доброй непосредственной улыбкой.

Утро провинциального города совсем не похоже на пробуждение столицы или крупного мегаполиса, заставляющее принимать новый день с гулким шумом городского движения и неотвратимым чувством подчинения требовательному механизму цивилизации – быть строго на своем месте. Здесь же вдали от миллионного города, в окружении тихой зелени разросшихся деревьев и садов, недалеко от безмолвно текущей реки, каждый провинциальный житель малозаметно, но всегда тонко ощущает краски родной природы и неподдельный запах очага отечества. С первых лучей солнца душа небольшого городка оживает в теплой среде добрых соседей и живых звуков природы. Это, как принятое на веру, каждодневное сладкое воскрешение счастья в непредсказуемой цепочке вечного бытия.