Анатомия безумия

Анатомия безумия

Психиатрическая клиника на отдаленном острове, сокрытом от остального мира туманом, дарила уединение своим пациентам.

Спокойствие пошатнуло убийство сотрудника клиники, свидетелями которого стало четыре человека.

Однако есть одна загвоздка: один из них убийца, а показаниям остальных доверять нельзя, ведь болезнь уже слишком глубоко укоренилась в их разуме.

Часть I. Безумие заразительно.

1. Добро пожаловать в "Фаррер"

Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur[(лат.) Здесь мертвые живут, здесь немые говорят]

Смерть всегда идет рука об руку с одиночеством и тишиной.

На борту старого парома, прямо посреди серого бездушного океана, это ощущалось отчетливее и острее всего. Джейн Рид вглядывалась в туман, стиравший границу между морем и низким небом, забитым грузными облаками. Детектив знала, что за этой завесой ее ждет еще более мрачное и одинокое место, поэтому стоило наслаждаться последними часами свободы. И Джейн делала это: набивала легкие соленым воздухом, что еще не успел до тошноты приесться.

Девушка прикрыла глаза и на миг вспомнила, как всего несколько дней назад склонилась к бледному телу молодого мужчины, наполовину накрытому белой простыней. Холод морга, казалось, пробирался прямо под кожу и смешивался с ужасом, который раз за разом захватывал дух. Тогда Джейн сжала губы и поднялась, глядя на равнодушного напарника, вертевшего в руке пачку сигарет: ему уже не терпелось выйти на улицу и заглушить запах гниения и формалина табаком. Казалось, что беспрерывная цепочка чужих смертей обвивается вокруг шеи и душит, сковывает и прибивает к земле. Но так было далеко не у всех. Кто-то сумел отрастить защитный панцирь, что защищал от тоски и приступов отвращения. К великому несчастью Джейн, этим человеком был Роберт Палмер. Его с напарницей объединяла только одна вещь: немилость капитана, вечно ставившего их двоих на расследование самых беспросветных и кропотливых дел. Это отнимало время, силы и возможность хоть как-нибудь продвинуться по службе.

– Это пустая трата времени, – бросил Роберт, облокачиваясь о холодные железные перила. – Я уже ознакомился с делом: Эрик Фисбер, тридцать два года, работал в частной психиатрической клинике «Фаррер» медбратом. Смерть наступила вследствие обширного кровоизлияния. Из повреждений проникающее ранение в зоне затылка. Этого парня прибил кто-то из местных психов. А их даже посадить не получится…

– Хватит. Будто у нас когда-то были другие дела, – покачала головой девушка. – С тех пор, как я перевелась в этот участок, я только и делаю, что расследую мелкое мошенничество, так что сейчас радует, что все… Серьезнее, чем потеря сотни долларов.

– Да, но раньше нам хотя бы не приходилось уезжать жить в психиатрическую клинику на богом забытый остров. Он ведь даже не на всех карта есть, – разочарованно покачал головой детектив.

– Предлагаешь еще одну жалобу? – усмехнулась девушка, убирая от лица пряди темных волос, липнувших на влажную кожу.

– Предложил бы уволиться, но ты еще не в конец разочаровалась в этой работе, – усмехнулся Роберт. – Ставлю на то, что после этого дела ты пополнишь ряды циников-детективов или барист-юристов.

– Может быть, все будет не так плохо, – медленно произнесла Джейн. – Отдохнем от большого города, будет свежий воздух, лес, океан…

– Безусловно. А еще целый дом сумасшедших, один из которых убил врача, – с напускной радостью продолжил Роберт. – Красота. С такой работой даже отпуск не понадобится, нам же все за счет штата и организовывают, да?

Он выудил из кармана пальто пачку сигарет и зиппо. Спустя несколько мгновений пламя яркой вспышкой разрезало вязкий влажный воздух. Огонь полоснул сигарету и исчез также быстро, как и появился. Роберт с наслаждением заполнил горло горьким табачным дымом и прикрыл глаза.

– С таким позитивным коллегой тоже, – проговорила Джейн, ежась от холода.

Девушка плотнее запахнула полы джинсовой куртки. Роберт бросил на коллегу мимолетный взгляд и покачал головой. Ее можно было прочитать, как открытую книгу. Ее лицо неизменно отображало все эмоции и мысли, внешность полностью соответствовала характеру. Боязливая, хрупкая и совершенно непригодная для работы детективом. Таким впору сидеть в офисе и перебирать тонны скучных финансовых отчетов, а не приезжать на места преступлений посреди ночи.

Сначала Роберт ненавидел ее за это. За ее наивные карие глаза, коровий взгляд и ранимость. Да, Палмер определенно презирал ее и не мог сдержать вздох разочарования каждый раз, когда видел ее имя рядом со своим в очередном деле. Детективу понадобилось много времени, чтобы привыкнуть и даже в какой-то степени принять ее. Извечная напарница по несчастью единственная во всем участке не душила его пренебрежительными взглядами, единственная видела в нем того, кем он так и не смог стать несмотря на все свои усилия. Это подкупало.

На горизонте показались слабые очертания острова, что будто плыл к детективам сквозь жадные пенящиеся волны океана.

– Жуткое место, – прошептала Джейн.

Роберт не видел ничего жуткого: для него остров был унылым смазанным пятном – не более. Мелкий неприятный дождь нещадно бил в лицо, лишь усиливая нарастающее неприятное чувство внутри. Роберт не мог объяснить, что именно он чувствовал, однако ему хотелось вылезти из собственной кожи и оказаться как можно дальше и от чертового острова, и от себя самого. Мужчина с досадой сжал сухими губами уже потухшую сигарету и сморщился, когда очередная капля дождя попала почти в самый глаз.

– Зайдем внутрь? – предложила девушка, глядя на своего напарника. – Скоро начнется ливень.

Роберт неопределенно кивнул и оттолкнулся от перил. Сложно было сказать, что под хлипким навесом было хоть немного теплее, чем у края борта, но там хотя бы можно было укрыться от кусающего замерзшую кожу дождя.

Паромщик лениво оглянулся на пришедших детективов. В его волосы и кожи будто въелась океанская соль, превратив мужчину в блеклого призрака с белесыми волосами. Он прочистил горло и заговорил сиплым ломким голосом.

– Чего на «Фаррере» забыли?

Джейн спрятала покрасневшие от мороза ладони в карманы штанов и медленно повернулась, прекрасно осознавая, что бремя вести бесцельные диалоги с незнакомцами ляжет на нее.

– Дело есть, – неохотно бросила она.

– Какие там дела… – пробормотал паромщик. – Ничего хорошего там не происходит.

– Почему? – оживилась девушка, подходя ближе, чтобы шум волн не заглушал хриплый голос.

– Я тут уже почти двадцать лет работаю. Столько людей туда привез, не представляете. Старых, молодых… Лица многих уже забыл, но некоторых помню… – он задумчиво посмотрел вдаль, где дымка стирала очертания материка. – Никто не вернулся обратно. Почти все из них знали, что так будет, я по глазам их видел, что точно знали или догадывались, что это дорога в один конец.

Джейн обеспокоенно взглянула на напарника, однако он лишь махнул рукой и закатил глаза.

***Паром опасно покачнулся от резкого удара борта о пристань. Джейн ухватилась за старое пластмассовое сидение и крепче сжала ремешок спортивной сумки, в которую уместились почти все ее скромные пожитки. Роберт раздраженно шагнул вперед, опираясь о проем, чтобы сохранить равновесие.

– Выходим! – скомандовал капитан парома, больше походивший на старого рыбака, решившего подзаработать на пенсии.

Джейн торопливо кинулась к деревянному мостику, чтобы наконец сойти на землю и почувствовать облегчение, однако девушка обманывала себя: легче не стало, а тошнота накатила с новой силой. Сквозь подгнившие доски виднелась мутноватая вода, где под слоем белесой пены и палок проглядывались мертвые разбухшие медузы, чьи истерзанные океанскими волнами тела больше походили на старые полиэтиленовые пакеты. Девушка тороплива отвела взгляд от не самого приятного зрелища и подняла голову, резким движением отбрасывая от лица щекочущие волосы.

Здание психиатрической клиники выглядело довольно безобидно, если представить его в совершенно ином месте: среди угрюмых городских высоток или цветущих садов. Но места для фантазии не оставалось: «Фаррер» взгромоздился меж двух утесов, едва не царапавших зарешеченные окна больницы. К главным воротам, больше походившим на вход в тюрьму, вела извилистая дорожка, что когда-то давно, наверное, была залита асфальтом. Но природа неуклонно отвоевывала свое: сквозь паутину трещин проклевывалась тонкая суровая трава, а толстые корни сосен отодвигали тропу подальше, будто отторгали малейшие признаки цивилизации на своей земле.

– В таком месте и здоровый человек с ума сойдет, – проговорил Роберт. – Тебе с сумкой помочь?

Джейн покачала головой, прекрасно понимая, что это не проявление заботы или галантности, но и не банальная необходимая вежливость, сковывающая многих современных людей. Со стороны Роберта это было скорее своеобразное извинение за годы мучительных издевок. Молчание укутывало детективов тяжелым одеялом – оно не создавало неловкость или дискомфорт, потому что оба привыкли к этому вынужденному времяпрепровождению.

Из сторожевой будки вышел заспанный мужчина, проверивший удостоверение детективов и внутренний приказ от главного врача, по совместительству являвшегося владельцем клиники. Охранник молча достал из кармана ключ и отворил главные ворота, жалобно заскрипевшие, будто недовольные беспокойством.

– Дорога одна, не заблудитесь, – проговорил мужчина.

Двери за нежеланными гостями захлопнулись практически сразу. Джейн поежилась, оглядывая внутренний двор. Меж голыми деревьями петляли вытоптанные персоналом или пациентами дорожки. Некоторые стволы походили на причудливое сплетение человеческих тел, а детективы могли лишь догадываться, как жутко это все выглядит с наступлением ночи.

– Очень гостеприимно, – произнесла девушка.

Роберт лишь усмехнулся и направился к главным дверям.

– Добро пожаловать в «Фаррер», – произнес детектив, дергая на себя ручку.

В лицо тут же ударил затхлый запах старости и медикаментов. Джейн будто вновь оказалась в морге. Подавив острое желание прикрыть нос, девушка зашагала к охраннику, лениво поднявшемуся со своего места. Мужчина выглядел явно живее того, что встретил детективов у ворот. Джейн мельком взглянула на его бейджик, на чуть помятой бумажке значилось: «Дж. Блейк».

– О, приехали наконец, – весело произнес охранник, передавая что-то по пейджеру. – Задержались вы.

– Вчера шторм был, паромы не ходили, – отстраненно произнес Роберт.

– Пришлось за вас работать, – покачал головой мужчина. – Как там мир поживает? Я иногда думаю, что чуть что произойдет – мы же и не узнаем даже, – рассмеялся он, будто в смехе мог потопить свою усталость и тоску.

– Все как обычно, – слабо улыбнулась Джейн.

– У нас тут свои порядки, – нехотя протянул мистер Блейк. – Мне придется досмотреть ваши вещи, сами понимаете, мало ли… Инструктаж вам проведут чуть попозже, а пока мне нужно просто убедиться, что…

– Мы поняли, – отрезал Роберт, протягивая охраннику сумку. – Табельное оружие нам разрешено взять с собой.

– Конечно! – закивал он. – Это просто формальность, чтобы выговоры не получать…

Джейн осматривала холл, пока ее вещи перебирал охранник. Слегка пыльный пол был устлан синим ковром, спрыгивавшим по мраморным ступеням. Свет люстры, висевшей на высоком потолке, мягко освещал гипсовые статуи, имитировавшие знаменитые античные оригиналы. В керамических горшках раскинули листья вялые комнатные растения. Владелец клиники будто изо всех сил старался навести порядок в этом богом забытом месте, однако весь лоск, подобно воску тлеющей свечи, стекал, стоило Джейн услышать первый крик.

Сначала девушке показалось, что так истошно и надрывно кричит раненное животное, попавшее в ловушку. Дернувшись, она оглянулась по сторонам, будто могла найти источник звука.

– Разбушевались опять, – заворчал охранник, застегивая сумку Роберта. – Увидели, как кто-то в ворота зашел, вот и разорались…

– Это пациент? – сдавленно спросила Джейн.

– Ну а кто еще? – покачал головой мужчина, будто это было самой очевидной вещью, не понять которую может лишь самый несмышленый ребенок. – Постоянно орут и орут, но понять их можно… Что ж еще тут делать? Меня бы в коробке закрыли, я бы тоже кричал, уж поверьте мне.

Роберт устало прикрыл глаза, заглушая нарастающее раздражение от разговорчивости и медлительности охранника.

– О сне тут можете забыть, если беруши не взяли. По ночам они все будто с цепи срываются, – покачал головой мужчина. – Все чисто. Приятного пребывания, – он расплылся в улыбке, донельзя довольный своим саркастичным тоном.

Со второго этажа к детективам поспешила совсем молодая девушка в белом халате. Роберт раздраженно захватил обе сумки и зашагал навстречу медсестре.

– Я вас провожу, – быстро бросила она, пряча в карман пищащий пейджер.

Джейн последовала за коллегой вверх по лестнице, оглядываясь по сторонам. Кожей она ощущала смутную тревогу, будто сумела учуять угрозы в стенах этой больницы. Шаги гулким эхо отталкивались от стен, увешанных портретами разных врачей. Лишь мельком Рид удавалось прочесть некоторые имена: К. Ясперс, К. Юнг, Э. Фромм… Лица закрутились в водоворот, Джейн казалось, что каждый из этих почивших ученых наблюдает за ней, оценивает.

Достав из кармана халата карточку, медсестра разблокировала дверь в один из кабинетов.

– Ожидайте тут. Как только доктор Берн освободится, он придет к вам и введет в курс дела.

– У вас все двери внутри на электронных замках? – поинтересовался Роберт. – Или палаты пациентов запираются на ключ?

– Мы не называем комнаты наших подопечных палатами, мистер Палмер, – строго поправила его медсестра. – В нашей клинике нет пациентов, находящихся в острой фазе. «Фаррер» выполняет роль промежуточного пункта, интегрирует людей в обычную жизнь, давая им больше свободы, чем в обычных больницах. Если вам нужен ответ: нет. Электронные замки используются далеко не во всех комнатах.

– Больше свободы, – покачал головой детектив. – Сомневаюсь, что на этом острове можно «интегрироваться в обычную жизнь».

– Наша методика – не предмет дискуссии, – нахмурилась девушка. – Вы делаете свою работы, а мы свою. Ожидайте доктор Берна, у меня есть дела.

Медсестра поспешила куда-то прямо по коридору, а Роберт, придерживая дверь, проводил ее взглядом. Джейн устало прошла внутрь и опустилась в одно из кожаных кресел, стоявших напротив громоздкого деревянного стола. Казалось, что в этом заведении время замерло где-то в шестидесятых. Стиль, материалы, запах – все навевало навязчивые мысли о прошлом.

– Надеюсь, что у них есть несколько запасных генераторов, – бросил детектив. – Я сомневаюсь, что при таком шторме, как вчера, электричество еще будет работать.

– Мне кажется, что они изначально питаются от генераторов, – задумчиво произнесла Джейн. – Но зачем использовать электронные замки? Слишком высок риск… Аварии.

– Узнаем уже у доктора Берна.

Роберт вытянул ноги, разминая затекшие ступни. Мужчина устало прикрыл глаза и потер лицо. В темных волосах запутались сосновые уголки, пропитанные вязкой пахучей смолой, но вытащить их все у Палмера никак не получалось. Джейн нетерпеливо поднялась на ноги: ей было странно сидеть вот так в кабинете, будто она сама пациент. Комната была довольно простой: ничего лишнего, на всех ящиках стола и на дверцах шкафа установлены маленькие замочки. На ламинат падал тусклый холодный свет с улицы. Девушка робко подошла к окну и выглянула наружу. По металлической решетке медленно стекали дождевые капли, скапливавшиеся в желоб под внешним подоконником. Вмиг стало так зябко и неуютно.

Когда дверь открылась, Джейн вздрогнула и отошла на несколько шагов, будто была поймана за чем-то постыдным. В проеме стоял мужчина средних лет. Он казался бледным призраком: белый халат сливался с сероватой кожей, оттенявшей фиолетово-синие синяки под глазами.

– Доктор Берн? – подал голос Роберт, поднимаясь с кресла.

– Детективы, – кивнул он, мазнув взглядом по документам в руках. – Рад, что вы приехали.

Это была ложь: его тон говорил совершенно об обратном. Скорее всего, заведующий клиникой желал, чтобы ни один посторонний не проникал в его обитель. Врач медленно направился к столу и кивнул Джейн на кресло. В этом маленьком жесте было столько власти и уверенности, что девушка поймала себя на мысли, что даже на секунду не задумалась, прежде чем подчиниться.

– Мы надолго не задержимся, – произнес Роберт. – Нужно допросить свидетелей и коллег мистера Фисбера, просмотреть камеры и провести осмотр нескольких мест.

– Можете рассчитывать на мое полное сотрудничество, – улыбнулся доктор. – Мы выделили для вас комнаты, в которых вы можете разместиться на время пребывания в нашей клинике. Для вас подготовят копии личного дела Эрика и свидетелей…

– Свидетелей? – уточнил детектив. – Есть свидетели преступления?

Джейн недоверчиво взглянула на коллегу, пытаясь уловить в его сдержанности малейшее отражение своей собственной радости.

– Да… – доктор задумчиво постучал пальцами по столу и отвел взгляд. – Но, как мне видится, возникнут некоторые сложности с ними.

– В каком плане? – уточнил Роберт.

– Сомневаюсь, что они смогут дать те показания, которые вы от них ожидаете, – ответил мистер Берн. – Сейчас уже достаточно поздно, у наших подопечных время покоя. Как лечащий врач я против того, чтобы их тревожили в определенные часы, так что, надеюсь, вы пойдете навстречу в этом вопросе.

– Конечно. Это не проблема. Мы с мисс Рид также не против отдохнуть после дороги и немного осмотреться.

– Конечно. У нас достаточно много правил безопасности, но случай сейчас… Экстраординарный, я все понимаю. Именно поэтому на консилиуме мы с докторами приняли решения немного расширить ваши полномочия, однако сохранить ряд ограничений. Это никак не помешает вашей работе, но обезопасит наших подопечных. Крайне рекомендую вам не покидать ваших комнат в ночное время, после десяти часов. Также проход на пятый этаж и в подвальное помещение закрыт. Во всех остальных случаях можете обращаться за помощью к моим коллегам: я дал распоряжение, так что никаких препятствий вашей работе быть не должно.

– Что находится на пятом этаже? – прищурился Роберт.

– Изоляторы.

– Медсестра сказала нам, что у вас нет больных в острой фазе, – обеспокоенно произнесла Джейн. – Зачем изоляторы?

– Это так, однако никогда нельзя предугадать течение болезни, ведь мы практически не используем транквилизаторы, стараемся обходиться нейролептиками. Человеческий мозг таит в себе много сюрпризов, а изучен он, к нашему сожалению, крайне скудно, так что всегда лучше перестраховаться.

Девушка прикрыла глаза и покачала головой. Она ощущала себя в ловушке, запертая в собственной душащей безысходности. Непроизвольно Джейн вновь посмотрела в окно, однако теперь решетка выглядела иначе: зловеще.

– Вы сказали, что есть свидетели, но никаких подобных данных в участке нам не сообщили. Как это вышло?

– Мы незамедлительно сообщили о смерти Эрика на материк. У нас не было возможности оставить тело в неизменном положении, поэтому, с разрешения полицейского управления, мы переместили его в наш местный морг и привлекли к криминалистической работе некоторых врачей. Они осмотрели как тело, так и место преступления, а отчет направили вам, должен был дойти. Из-за непогоды у нас еще не было возможности отправить все на берег, поэтому было принято решение сохранить все здесь до вашего отплытия. Также мы взяли на себя смелость просмотреть видеоматериалы, сумели выделить момент, в котором видно, кто из подопечных был с мистером Фисбером в момент его смерти. Допросы мы пока не начинали, но, несомненно, будем присутствовать для помощи вам и обеспечения эффективности лечебного процесса.

Роберт бросил быстрый взгляд на Джейн и моргнул, прекрасно понимая, что она знает, что это значит. За долгое время работы напарники выработали собственную систему условных жестов.

«Поговорим позже, что-то не так».

Вот, что это значило.

Джейн тяжело вздохнула и поднялась с места.

– Благодарим за сотрудничество, мистер Берн. Отчетов в участке мы не получали, так что, надеемся, вы подготовите копии позже. Не могли бы вы проводить нас к нашим комнатам, чтобы мы могли разместиться и немного осмотреть территорию? Мы свяжемся с кем-то из персонала, чтобы нас провели к месту преступления.

– Конечно, мисс Рид, – натянуто улыбнулся доктор. – Пройдемте за мной, я передам вас в заботливые руки миссис Хоул, она вам все покажет.

– Заботливые руки, – тихо произнес Роберт, передавая в руки напарницы ее вещи.

За дверью царила мертвая тишина. Такая, какая обычно ощущается перед наступлением злой разрушительной грозы. Джейн будто оказалась в эпицентре урагана, где все тихо и спокойно.

Глаз бури.

***

Подготовленные комнаты располагались в административном корпусе, где, по всей видимости, проживали остальные сотрудники клиники. Джейн оглядела крохотное жилище, где ей предстояло провести несколько дней, пока не закончится череда допросов. На двенадцати квадратных метрах уместилась односпальная кровать, скромный шкаф и ванная комната, в которой любой человек испытает приступ клаустрофобии. Девушка, не скрывая отвращения, взглянула на желтоватый налеты на крохотном кране: за комнатами персонала администрация не особо следила.

Всего на мгновение Джейн почувствовала себя одной из заключенных здесь. Заключенных, потому что иначе она никак сказать не могла. Пусть эта клиника и не была похожа на государственные учреждения, где санитария была последней проблемой, это все еще была психиатрическая клиника: место, где сотни бедных людей, чей мозг работает не так, как хочется обществу, обречены влачить свое существование. Существование, потому что жизнью такое назвать нельзя. Дни взаперти, в четырех стенах, что со временем сводят с ума еще больше; отсутствие поддержки близких людей; жестокое или равнодушное обращение персонала – все это нельзя пожелать и врагу. Джейн не могла отрицать, что питала некое постыдное сочувствие к больным. Она понимала, что иначе никак: необходимо изолировать опасных людей, чтобы обезопасить общество или помочь тем, кто в этом нуждается, однако девушка не могла не задаться очевидным вопросом о критериях нормальности. Несомненно, она знала о физическом отличии мозга «здорового» человека от «больного». Не раз ей попадались статьи с весьма наглядными снимками, где те или иные области мозга горели разными цветами или, наоборот, меркли.

Но что такое «норма»? Кто взял на себя тяжелую ношу судить природу и оказывать на ее «ошибки»? Этого Джейн понять не могла. С детства она знала, что есть много вещей, с которыми она не согласна, но должна принимать как должное, потому что так сказали. Потому что на это молчаливо согласилось большинство, не желавшее разбираться в неприятных вопросах.

Роберт зашел без стука, вырвав Джейн из илистого омута собственных мыслей. Рид испуганно обернулась, но, увидев напарника, расслабилась и опустилась на заправленную кровать. Жесткий материал покрывала заставил девушку съежиться.

– Что такое? – спросила Джейн. – Ты хотел поговорить.

– Во-первых, эти комнаты – просто кошмар, даже заключенные в лучших условиях живут. Надеюсь, мы не привезем отсюда местную колонию клопов. Во-вторых, они самостоятельно просмотрели камеры и хотят присутствовать на допросах, – выпалил он.

– И что? Мне кажется, в этом нет ничего странного, учитывая, где мы находимся, – пожала плечами девушка.

– Возможно. Но что-то мне подсказывает, что это дело будет далеко не таким, как мы ожидали. В любом случае, теперь точно придется отправлять записи техникам для определения подлинности и выявления потенциальных признаков монтажа.

– Вполне нормально, что они сами захотели увидеть, кто из пациентов совершил преступление и может быть опасен для остальных. Мне кажется, они просто хотят сотрудничать…

– Джейн, в их богадельне убили сотрудника. Насколько я понимаю, это произошло в месте, где нет камер. К этому месту имеют доступ больные, у которых диагностированы психические расстройства. И, скорее всего, они попали туда не вследствие попытки побега. Это все прямое нарушение закона, главному врачу потенциально грозит статья за халатность. Давай, сложи «два» и «два», подумай.

Раздался стук в дверь. Оба детектива дернулись, отходя друг от друга. Роберт выдохнул и пригладил волосы, чтобы успокоиться.

– Можно, – подала голос Джейн.

Медсестра заглянула внутрь, протягивая детективам несколько папок белого цвета. Джейн замешкалась, но сделала шаг, чтобы забрать документы. Без лишних слов медсестра захлопнула дверь, а стук ее каблуков становился все тише. Рид тут же начала мельком пролистывать бумаги, урывками цепляя самую важную информацию. Мужчина заглянул ей через плечо и резко схватил за руку, останавливая.

– Стой, – проговорил он, ища взглядом нужное слово. – Видишь?

Джейн взглянула на строчку, где был палец ее напарника.

«Диагноз: шизофрения».

Девушка нахмурилась и веером разложила все личные дела на кровати, открыв титульную страницу каждого. Параноидный психоз. Биполярное расстройство (синдром Ганзера). Пограничное расстройство личности (псевдология).

– Потрясающий набор свидетелей, – произнесла Джейн, вглядываясь в личные дела пациентов. – Что такое псевдология?

– Паталогическая ложь, – вздохнул Роберт, потирая лицо. – А я даже на секунду понадеялся, что в этот раз все будет не так плохо.

Детектив устало потер лицо и подошел к окну, вглядываясь в синеватую мглу. Сквозь решетку виднелся внутренний дворик, где курили медсестры, чьи белые халаты будто светились в ночном мраке. Девушки оглядывались по сторонам, закрываясь от мелких капель дождя.

– Что там такое? – спросила Джейн, подходя к напарнику.

– Там…

Он замер, не договорив до конца, потому что небольшой сад был пуст. Медсестры будто испарились в одно мгновение. Роберт пораженно отошел на шаг и покачал головой.

– Там ничего, – проговорил он.

Легко списать все на усталость после тяжелого переезда, однако глубоко внутри детектив точно знал, что если и может верить чему-то, так это своим собственным глазам. Они никогда не врут. По крайней мере, так было раньше.

2. Монстры больше не прячутся под кроватью

Mundus vult decipi, ergo decipiatur[(лат.) Мир желает быть обманутым, пусть же он будет обманут]

Капли воды медленно стекали по прозябшей коже. Джейн не понимала: это ее морозит или вода из крана действительно ледяная. Выйдя из душа, девушка замоталась в серое махрово полотенце и скорее сунула ноги в кроссовки – тапочки размещение в клинике не предусматривало. Она подошла к окну и всмотрелась в бесцветное небо, уставшее после проливного дождя. Казалось, что вообще весь мир потерял краски, будто на острове действовали совершенно иные законы природы, а пациентов лишили даже права на закаты и рассветы.

Деревья постепенно скидывали подгнившие после знойного лета листья, обнажая ветки, походившие на запутанную сеть сухожилий. Осень постепенно вступала в вои права и вытягивала все тепло и цвета, окрашивая весь мир в коричнево-желтый. Даже в сверкающих в свете прожекторов лужах отражался этот ржавый цвет.

Джейн поспешила отвернуться: такой пейзаж ее всегда удручал. Нет, дело было вовсе не в том, что она не любила осень. Ей претили переходные пункты. Сентябрь – мост между летом и осенью. Неопределенный, непонятный и чужой. Сентябрь в ее голове ассоциировался с вокзалами, аэропортами, автобусными остановками, средой и вечером перед днем рождения. Времени будто не существует, а сердце живет либо ностальгическими воспоминаниями, либо утопическими мечтами. Вот какой был каждый из двадцати восьми сентябрей, что Джейн довелось пережить.

До десяти часов вечера оставалось совсем мало времени, а нарушать один из двух установленных запретов в первый же день не хотелось. Телефон слабо завибрировал от уведомления, сообщая хозяйке, что сегодня она так и не смогла достигнуть нужного уровня активности. Опять. Она провела пальцем по холодному экрану, стараясь не смотреть в свое отражение: ей был противен этот вид уставшей женщины, в какой-то момент ставшей незнакомкой, преследовавшей ее в каждом зеркале. Сети не было. Джейн нахмурилась и перезагрузила настройки связи, но тщетно. Будто насмешкой вверху экрана мигали три точки. Многоточие, что должно означать недосказанность, оказалось вполне очевидным окончанием.

Стук в дверь. Уверенный, нетерпеливый. Так мог только ее бесцеремонный коллега. Его сложно было назвать приятным человеком, да и он был не из тех, кто стремился получить одобрение, однако Джейн привыкла. Привыкла к Роберту Палмеру также, как привыкала ко всему в этой жизни: горький кофе, неоплачиваемые переработки, маслины в сэндвичах и неподъемные коммунальные счета. Все это Рид приняла, решив, что бороться с неизбежным у нее нет сил.

Это было просто: считать такие вещи неизбежными. Смириться и оставить себя для чего-то большего. Посвятить все жизненные силы тем целям, которыми Джейн так горела еще в университете, тем целям, что вмещались в одно емкое, но громкое слово «правосудие». Именно оно не раз разочаровывало, будто пытаясь сбить ее с ног, заставить послушно закрыть глаза и уши, как делает большая часть коллег. Как делает Роберт Палмер.

Сначала Джейн осуждала их, считала приспешниками зла, той самой прогнившей частью разросшегося государственного механизма, что превратила судебную систему в место торгов: «заключи сделку с правосудием и получи несколько лет жизни на свободе». Потом она поняла, что дело не в том, что остальные детективы сдались – они устали. Устали бороться с ветряными мельницами и ощущать мерзкое, вязкое бессилие, проигрывая раз за разом. Сложно бороться, когда знаешь исход. Сложно найти силы встать, когда знаешь, что будешь падать раз за разом.

– Переодеваюсь! – устало отозвалась Джейн, натягивая шерстяной свитер и старые джинсы на еще влажную кожу.

Судя по глухому звуку, Роберт решил прислониться плечом о дверь, будто осуждающий надзиратель, считающий секунды до исполнения приказа. Наконец Джейн обулась и распахнула дверь. Мужчина недовольно взглянул на время и покачал головой, однако решил воздержаться от пассивно-агрессивных комментариев.

Рид могла бы возмутиться, что имеет право на личное время, однако прекрасно понимала, что добровольно отказалась от этой привилегии, когда получила удостоверение сотрудника полиции. Хобби и семейные вечера стали непозволительной роскошью, ценность которой Джейн поняла лишь тогда, когда потеряла. Роберта такие вопросы не волновали по одной простой причине: он не знал, что делать с выходными, отпусками и поздними вечерами после смены. У него не было ни близких, ни занятий, которым он был бы готов посвятить хотя бы час своего времени. Палмер женился на работе, но едва ли мог назвать ее своим призванием. Идеологии в нем не осталось, любви тоже. Был лишь долг. И амбиции.

Роберт дал себе обещание, что когда-нибудь дослужиться до звания капитана. Когда-нибудь он будет руководить своим участком. Он уже давно и забыл, почему поставил себе такую цель, из памяти стерлись причины, однако он помнил одну совершенно ясную мысль: когда ему удастся воплотить в жизнь свои планы, он станет наконец счастлив. Его жизнь станет спокойной и удовлетворительной, а одно это стоит и тяжкого пути, и долгих лет метаний.

Порой Роберту казалось, что он обманывает себя. Обманывает себя в том, что сумеет достичь такой вершины или в том, что одно простое достижение может быть формулой счастья, над которой много веков корпел не один философ. Быть может счастье действительно заключается в самом стремлении к счастью? Быть может, он, как и миллиарды людей, вынужден все отведенные дни провести в безумной гонке на месте?

– Где его убили? – устало спросила Джейн, оглядывая коридор, будто за углом могли притаиться лишние слушатели.

– Во внутреннем дворике, – ответил Роберт, все еще погруженный в размышления, которые так навязчиво навевало это место. – Среди дел не было заключения их местных криминалистов или фотографий?

– Нет. Мне отдали только личные дела. Я думаю, нам стоит запросить заключения завтра днем. Мы ведь все равно будем выстраивать план допросов. Уверена, что нам придется согласовывать и время, и длительность, и очередность.

– Не напоминай про допросы, – пробормотал он.

Детективы дошли до двери с очередным электронным замком. Роберт тяжело вздохнул и сжал губы.

– Надо запросить временные пропуски, иначе мы тут застрянем, – вздохнула она, озираясь по сторонам в поисках медсестры.

– Доктор Берн довольно четко дал нам понять, что без его ведома мы никуда в этой клинике и ступить не можем, – скривился детектив. – Вход в помещение только с помощью других. Было бы у него желание сотрудничать, выдал бы нам карточки сразу, – он красноречиво взглянул на напарницу.

– Отлично, тогда предлагаю на сегодня завершить наш вечер и пойти поспать, – зевнула девушка, устало потирая запястье.

– Пойдем на пост охранника, у него был пейджер, пусть вызывает медсестер для сопровождения, – отрезал Роберт. – Чем быстрее мы со всем справимся, тем скорее окажемся подальше от этого места.

Джейн была вынуждена согласиться, и детективы направились к главному холлу, дверь в который открывалась изнутри без ключа. Охранник, лениво развалившийся в кресле, пил кофе и достаточно увлеченно смотрел видео с телефона.

– Добрый вечер, – улыбнулась девушка, скользнув взглядом по бейджику сотрудника. – Мистер Блейк, не подскажете, где мы можем найти сотрудника, который проводит нас во внутренний двор?

– Уже девять вечера, – приподнял брови он. – Почти все разошлись, в корпусе остались только дежурные.

– Тогда не могли бы вы открыть нам внутренний двор?

– Ага. Покинуть пост в вечернее время и получить двойной штраф, – закивал мужчина, тихо смеясь себе под нос. – Я вызову кого-то из дежурных, можете их допытывать.

Роберт отвернулся, чтобы охранник не увидел на его лице смесь раздражения и презрения. Детектив отлично знал, что это не те эмоции, которые стоит демонстрировать человеку, от которого может понадобиться помощь. Недальновидность была бы плохой чертой для детектива. Поэтому Роберт ничего не сказал, лишь облокотился о стойку и весьма красноречиво взглянул на напарницу.

***

Внутренний двор можно было назвать симпатичным, если забыть, что находилось за тяжелой железной дверью. В свете прожекторов длинные тени полуобнаженных деревьев выглядели зловещими: они тянули свои ветки, будто желая схватить и утащить в лес добычу. Роберт достал пачку сигарет и закурил, игнорируя неодобрительный взгляд суровой медсестры, не проронившей ни слова с момента встречи в холле. Джейн на секунду замерла, завороженная пейзажем, который сложно было назвать красивым в классическом понимании этого слова. Открывавшийся с заднего дворика вид был прекрасен в своей уродливости. Из-за забора выглядывали верхушки острых скал, походивших на кривые зубы гигантского чудовища, разинувшего пасть в стремлении проглотить целый океан. Верхушки сосен и елей мерно качались, вторя слабым порывам океанского бриза. Шумящие вдали волны не было видно: их накрыл пеленой плотный молочный туман. Джейн выдохнула и моргнула, стараясь прийти в себя от внезапного приступа созерцания. Девушка прекрасно знала, что сейчас у нее есть дела гораздо важнее.

– Сюда, – махнул рукой Роберт, медленно направляясь к небольшому тупиковому проулку, утонувшему в темноте.

Джейн поспешила за напарником, стараясь не вглядываться в тьму. Этот позорный детский страх мрачной неизвестности преследовал Рид до сих пор, заставляя включать лампу перед отходом ко сну.

– Здесь нашли его тело? – осведомился детектив, указывая на заасфальтированную поверхность, будто позабывшую недавний вкус крови.

– Да, – коротко бросила медсестра, скрещивая руки на груди.

– А ведь камера здесь есть, – отметил Роберт, затушив сигарету о стену. – А записей нет. Весьма удобно.

– Некоторые камеры вышли из строя после скачка электричества, – ответила женщина. Это была самая длинная фраза, сказанная ей, с момента встречи.

Джейн взглянула на сопровождающую. Ее силуэт, казалось, светился в кромешной темноте. Медсестра больше походила на одну из статуй: безмолвная и холодная.

– Давно это произошло?

Роберт достал из заднего кармана телефон и незаметно включил диктофон. Напарница, увидев это, коротко кивнула и выдохнула.

– Свет постоянно отключают. Заметили неполадку недавно.

– Безусловно, – еле слышно пробормотал детектив. – Насколько недавно? – сощурился он.

– Когда собирали записи с камер, насколько мне известно, – нехотя ответила медсестра, отворачиваясь.

Женщина явно не была настроена вести диалог. Сложно было понять, дело в ее характере, прямом указании руководства или вынужденной привычке не общаться с посторонними. Может быть, за время работы она настолько привыкла к изоляции, что стала воспринимать остальных как чужаков, с которыми тяжело найти общий язык или интересующие темы. Все же длительное обособленное проживание не могло не сказаться на характере человека, а наличие вокруг сотни пациентов лишь усугубляло сложившееся положение.

Джейн прищурилась, шагая в голодную темноту, проглотившую добрую часть тупика. Достав из кармана телефон, детектив посветила на неровную часть стены, где проглядывалась дверь.

– Это что за помещение? – спросила девушка.

– Подсобное, – быстро бросила медсестра. – Там хранятся инструменты садовника и предметы интерьера для двора.

– У вас есть с собой ключи? – поинтересовался Роберт, подходя ближе к напарнице.

– Нет. Они есть только у работника и доктора Берна. Они оба уже не в корпусе.

Роберт и Джейн переглянулись, уловив легкую тревогу в деланно равнодушном тоне женщины. Девушка покачала головой, прекрасно понимая, что намеревается сделать ее напарник.

– Что значит «не в корпусе»? – спросил он, приподнимая брови.

– На острове есть небольшой дом для работников. Там все и живут.

– А что за комнаты в административном блоке?

– Они для охраны и дежурных. А также для наших посетителей, – протянула медсестра, оглядываясь по сторонам. – Время позднее. Мне пора возвращаться к обходу. Все вопросы лучше задавать мистеру Берну, сомневаюсь, что я могу вас проинформировать.

– Как раз вы можете проинформировать нас гораздо лучше мистера Берна, мисс… – Роберт запнулся, пытаясь разглядеть имя на бейджике.

– Жаклин Элвуд. Мне действительно пора.

Женщина склонила голову и торопливо направилась к входу в угрюмое здание, безмолвным палачом нависшее над смирившейся жертвой, слепо бегущей на эшафот. Детективам оставалось лишь последовать за дежурной, чтобы не остаться на улице под светом ярких прожекторов.

***

В коридоре Джейн хотела уже достать ключ из кармана джинсов, однако ее ловко перехватили и одним рывком утянули в соседнюю комнату. Роберт успел вовремя уклониться от порывистого удара локтем коллеги.

– Зачем пугаешь так? – ошарашенно спросила она.

– Не теряй бдительность, детектив. Тогда тебя никто врасплох застать не сможет, – бросил он, садясь на кровать. – Завтра встаем в восемь утра и разделяемся. Я пойду к мистеру Берну, а ты побеседуй с охранником. Похоже, здесь только он способен произносить больше одного слова в минуту.

Он недовольно скривился, произнося эту фразу. В иных обстоятельствах он, несомненно, посчитал бы такое качество отталкивающим и раздражающим, однако на контрасте с остальными работниками клиники Блейк казался даром свыше, иначе сказать было нельзя.

– Тут связь не ловит, – устало подметила Джейн, потирая виски. – Давай тогда в одиннадцать встретимся в кафетерии. Он на первом этаже, нужно пройти налево от холла.

– Успела изучить карту пожарной безопасности? – уточнил детектив.

– А что еще оставалось? Нам ничего толком не сказали.

– Перед сном закрой двери на все замки и проверь окна, – бросил Роберт, открывая напарнице дверь. – На всякий случай.

Джейн всмотрелась в потухшие зеленые глаза Роберта, чтобы уловить в них хотя бы тень беспокойства, что он пытался облачить в слова, однако не нашла в них ничего, кроме отражения своей собственной потерянности. Так странно было понимать, что ее вечно уверенный и равнодушный коллега оказался также подвержен странному влиянию клиники. Всего за вечер, даже не встретившись с пациентами, оба детектива остро ощутили атмосферу безнадежности, пропитавшей вязкую тишину пустых коридоров. Однако было что-то страшнее молчания: крики.

Эхом они разносились по обезлюдевшим этажам клиники «Фаррер», будто ища жертву, в голову которой можно пробраться. И Джейн не хотела стать добычей. Поэтому она спешно кивнула и направилась к себе в комнату почти бегом, гонимая иррациональным страхом, вмиг захвативший разум. Такой ужас она в последний раз испытывала в девять лет, когда, выключив свет, со всех ног неслась под одеяло, будто могла найти в нем защиту от тех монстров, что, несомненно, таились во тьме.

И сейчас она бежала, лихорадочно закрывая замки. Однако сложнее всего было погнать с задворок разгоряченного сознания один вопрос: она заперлась от монстров или закрыла себя с ними?

***

В процедурной было пусто. Джейн испуганно распахнула глаза и оглянулась по сторонам. Скованное тело пронзила боль. С силой дернув руку, Рид обнаружила широкие кожаные наручники, врезавшиеся в кожу. Страх ядом разливался по венам, разгоняя разгоряченную кровь. Где-то за спиной Джейн раздался протяжный жалобный писк медицинской аппаратуры, однако ремни, змеями обвившие все тело, не давали и шанса оглянуться назад.

Крик застревал в горле. Словно рыба, выброшенная на берег, девушка хватала ртом воздух с широко распахнутыми глазами. Джейн не могла сделать ничего. Ее лишили права шевелиться и издавать звуки, заперли в ее собственном теле. Отчаянно хотелось содрать кожу, что будто душила ее.

Она сжала ладони в кулаки и зажмурилась, будто маленький ребенок, желавший спрятаться от реальности в темноте опущенных век. Так ведь проще: отвернуться, закрыть глаза и притворяться, что ничего не происходит. Сделать вид, что жизнь – это затянувшийся европейский артхаусный фильм, где даже актеры не понимают ни сюжета, ни смысла.

Дереализация спасает.

Как удивительно работает человеческий разум, если один маленький сбой способен стереть пространство и время, неизбежно вынуждая задаться вопросом о субъективности реальности. Солипсизм пугал и обнадеживал одновременно. Если вся жизнь – плод воображения или жестокая симуляция, то в ней непременно должны действовать основные правила построения сюжета, например, главный герой не должен умереть.

Однако хуже становилось, если на миг допустить мысль о том, что Джейн – вовсе не главный герой даже в своей собственной истории. Она – второстепенный персонаж, вспомогательный инструмент и набор функций без личности. Скучная и пресная, однако моментами необходимая для продвижения истории. Обремененная выученной беспомощностью она отпустила бразды правления, послушно отдавая всю полноту власти бездушному автору, играющему в бога.

Нет, так Джейн жить не хотела. Боялась. Именно страх вынудил ее выучить одно простое правило: никто не спасет ее, кроме нее самой. В свой истории Джейн должна быть жертвой и спасителем; загадкой и решением; вопросом и ответом. Поэтому надо действовать.

Девушка плотно прижала большой палец к мизинцу и попыталась вытянуть руки из оков, однако все было безуспешно. Детектив смогла добиться лишь протестующего крика приборов.

Как она вообще оказалась в таком положении? Воспоминания мелькали, подобно юрким рыбам в темном омуте: Джейн все пыталась ухватить хотя бы одну мысль, однако она, насмешливо виляя хвостом, погружалась еще глубже, пока совсем не пропадала из вида. Однако это все было не так важно, как острая необходимость выбраться.

Щелчок.

Джейн посмотрела вправо, глаза вмиг пронзила острая боль, а все вокруг заволокло мутной пеленой. Рид заметила несколько белых движущихся пятен: врачи. Она хотела попросить о помощи, потребовать объяснений, однако была нема. Вместо слов с губ, спотыкаясь, срывались нечленораздельные звуки, больше походившие на скулеж или звериный вой.

– Орбитокласт, – властно произнес мужской голос.

Медсестра, лицо которой полностью было скрыто белой маской, зазвенела инструментами на металлическом столике, пока не выудила нужный: длинный, походивший на штопор без резьбы предмет. Джейн задергалась, осознавая, где она видела подобный инструмент.

Лоботомия.

Врач равнодушно натянул на руку перчатку и склонился прямо над Джейн, оглядывая ее лоб, будто художник пустой холст. Теперь она смотрела на свое тело будто со стороны – теперь ей была недоступна такая роскошь, как немой протест или плачь. Беспомощность зрителя.

Мужчина приставил острый конец орбитокласта ко лбу и схватил большой молоток, с которого на чистый белый кафель сгустками стекала вязкая кровь.

Крик. Он освобождал, разрушал и собирал заново. Он лечил и калечил одновременно. Джейн распахнула глаза в полной темноте, судорожно хватаясь рукой за влажную простынь, пропитавшуюся ее холодным потом. Сквозь приоткрытое окно в комнату прокрался дождь. Девушка осторожно села, осматривая свои бледные трясущиеся руки.

– Это сон. Это всего лишь сон, – шептала она себе, словно мантру. Мантра безбожника.

Она не могла в это поверить и ощупывала свой лоб, будто могла найти там зияющую рану, однако чувствовала лишь капельки пота на скользкой коже. Джейн прикрыла глаза и зачесала назад волосы. Ей отчаянно хотелось отправиться на прогулку и позволить свежему воздуху проветрить голову, полную гниющих и разлагающихся мыслей и страхов, однако одного взгляда через решетку на окне хватило, чтобы отбросить эту идею. Не сумев унять дрожь во всем теле, девушка приподнялась и дотянулась до бутылки воды в своей дорожной сумке.

Через несколько минут первобытный ужас от пережитого кошмара начал развеиваться. Стук капель по стеклу слегка успокаивал своей монотонностью и привычностью. Джейн старалась не осматриваться по сторонам: она не хотела вновь видеть скудный интерьер своего временного пристанища, не хотела случайно поймать взглядом навязчивый призрак жуткого сна.

Однако она еще не знала, – или, быть может, не хотела признавать – что кошмары впредь происходят далеко не во снах. Монстры оттуда пробрались в реальность, нашли свое воплощение в окружающих людях, новостях и событиях.

Монстры больше не прятались под кроватью, они поселились в голове.

***

Роберт стоял в душе, стараясь успокоить сердце, так настойчиво бившееся прямо о ребра, будто стремясь сломать их и вырваться наружу. Холодная вода отрезвляла, стала универсальным лекарством от похмелья, безрассудства, ярости и редких кошмаров. Он не видел сны так давно, что сумел позабыть это чувство безысходности и обреченности по пробуждению, когда паникующий мозг еще не понимает, что обманул сам себя. Реальность кажется далекой и ненастоящей, а сознание раз за разом проигрывает постепенно тлеющие в памяти отрывки сна.

В своих кошмарах Роберт всегда был одинок, но не один. В его сны часто приходили толпы незваных гостей, что безмолвно наблюдали за его муками. Они не делали ничего, что могло бы разрушить неизменный флер равнодушия. В этот раз они также молча смотрели, как Палмер захлебывается в черной вязкой субстанции. Безликая толпа плотно обступила края ямы, склонилась, закрывая свет. Люди больше походили на стаю стервятников, что с предвкушением ждет кончины жертвы, дабы полакомиться свежей плотью. Роберт тонул и захлебывался, чувствуя, как чернота забивает сначала рот и нос, а затем проникает внутрь, чтобы заполнить легкие. Он растворялся во тьме на потеху публике. Грустный арлекин, никогда не желавший такой судьбы.

Сквозь тучи забрезжили слабые лучи рассветного солнца, а Роберт уже и не помнил, когда перестал воспринимать начало нового дня как чистый лист или свежий старт. Каждый рассвет – еще одна строчка в скомканной истории жизни. Еще один приговор, еще секунда в обратном отсчете. Когда-нибудь Палмер подсчитает, сколько рассветов он встретил за свою жизнь. Он подведет скромную статистику, когда услышит, как смерть начинает скрести ногтями крышку гроба, в который Роберт загнал себя многим раньше срока. Он обязательно вспомнит все выпитые чашки мерзкого кофе, выкуренные сигареты и встреченные рассветы. Быть может, посчитает даже раскрытые дела и увиденные за жизнь трупы. Но пока время не пришло. Роберт верил в это, потому что жизнь не может оборваться на полуслове. Не у него. Пусть он видел сотни тел молодых людей, явно не ждавших свою кончину так рано, он продолжал слепо верить в то, что он особенный. Верил, что у него впереди еще половина жизни, а это, по меньшей мере, тридцать лет.

Сейчас Роберт не желал думать о таких мрачных вещах. По правде говоря, он не хотел думать ни о чем. Хотел заглушить этот несмолкаемый скоп голосов и мыслей в своей голове. Хотел хотя бы на час избавиться от зудящего чувства в висках. Поэтому он открыл форточку и выудил сигарету из кармана. Дым змеей пополз по стене и выскользнул наружу, чтобы разбавить влажный воздух своей горечью.

Впереди был, несомненно, трудный день, однако едва ли он мог стать труднее, чем остальная бесконечная вереница безликих суток, поэтому Роберт был готов. Взглянув на часы, он снял со спинки стула слегка мятую рубашку, закатал рукава и зашнуровал кроссовки, которые так ненавидел капитан, желавший, чтобы детективы вышагивали по грязным местам преступлений в налакированных туфлях. Здесь, в самой глуши, в психиатрической клинике, он мог позволить себе эта маленькую свободу.

Иронично.

3. Белый, мыши и ложь

Non annumero verba sed appendere[(лат.) Слова следует не считать, а взвешивать]

После бессонной ночи Джейн чувствовала себя мертвой. Ей казалось, что внутри все сгнило, а кости, изъеденные насекомыми, стали так хрупки, что едва выдерживали вес ее собственного тела. Утро дышало тревожностью на запотевшие после ночного дождя окна. Отчаянно хотелось пить. Девушка опустошила бутылку воды и направилась по сонным коридорам клиники в поисках кулера. На посту охраны мирно сопел мистер Блейк. Джейн мягко облокотилась о деревянную стойку и тихо постучала кончиками пальцев о холодную поверхность. Охранник встрепенулся и ошарашенно оглянулся по сторонам, приходя в себе после неожиданного пробуждения На миг она задумалась, снились ли ему кошмары? Быть может, это – проклятие клиники «Фаррер»?

– Что такое? – недовольно проворчал мужчина, поправляя воротничок синей рубашки, припорошенной перхотью.

– Хотела узнать у вас, где можно добыть воды, – натянуто улыбнулась Джейн, надеясь, что это поможет как-то добиться расположения охранника.

– Столовая еще закрыта, – протянул он, глядя на наручные часы. – Сейчас принесу.

Потянувшись, мужчина встал, заправляя выбившийся край рубашки в старые штаны, покрытые катышками. Джейн проследила за его удаляющейся в подсобку фигурой и быстро перегнулась через стойку. На рабочем столе царил беспорядок: на липкие кофейные пятна налипли кусочки бумаги, ручки валялись в самых разных местах, а на мониторе старого компьютера, видавшего лучшие времена, был налеплен стикер с паролями. Что же, клинике бояться нечего, пока на страже порядка стоит столь доблестный защитник. Девушка тихо усмехнулась и выпрямилась, услышав шаркающие шаги. Блейк поставил на стойку пластиковый стаканчик с водой и сел обратно в кресло, потирая раскрасневшееся и опухшее лицо, сохранившее отпечатки складок рубашки, частично скрытых неаккуратной щетиной.

– Тяжелая ночка? – спросила Джейн, забирая стаканчик.

– Как и каждая в этом чертовом месте, – зевнул охранник. – Скоро на пятый этаж перееду, честное слово.

– Я бы на вашем месте долго не продержалась, – протянула девушка. – Вдали от города, родных… В окружении всех этих…

– Психов, – подсказал Блейк. – О, девочка моя, если ты думаешь, что психи там, в палатах, то ты ошибаешься, – рассмеялся он, переходя на сухой кашель.

– Что это значит? – насторожилась она.

Охранник на миг замер, будто только осознал, что сказал что-то лишнее, однако быстро усмехнулся и покачал головой.

– То и значит. Сама прекрасно знаешь, сколько их там по вашим городам ходит. Без справки и предупреждения. Живут себе, а потом – раз – и с ума сходят. Людей убивают, голышом по улицам ходят или краской в картины бросаются, – притворно заворчал мужчина. – Так что тут даже лучше.

– А они отсюда не сбегают? Часто бывают эксцессы?

– Чего? – нахмурился мистер Блейк.

– Происшествия, – пояснила Джейн. – Часто у вас такое происходит?

– Да не… – задумчиво протянул охранник. – Сбегали всего пару раз за время моей работы… Да тут и не убежишь особо. Океан, горы, леса… – он осекся. – Если за сутки не поймать, можно тело начинать искать. Один раз такого вылавливали возле пристани. После шторма бедолагу прибило. Он, видимо, уплыть пытался, да не повезло. Раздулся весь, посинел и обделался, – сморщился он. – А так у нас ребята безобидные… В основном. Я бы на твоем месте не их боялся.

– А кого?

– Лучше просто покончите с этими допросами побыстрее и возвращайтесь в свой большой город, – после короткой паузы ответил охранник. – Тут чужакам не место.

– А где фиксируются случаи побегов или обострений у пациентов?

Джейн решила проигнорировать вполне открытую враждебность в последней фразе мужчины. За годы работы детективом она привыкла, что ее появление никто нигде не любит. Несмотря на то, что люди осознают важность работы полиции, лично сталкиваться с охранниками порядка мало кто желает.

– Надо спрашивать у доктора Берна. Я этим не занимаюсь.

– Но ведь случаи смертей должны передаваться в ближайшее полицейское управление, верно?

– Слушайте, я не работаю на полицию или государство. Я из частной охранной компании, а сюда меня просто наняли следить, чтобы никто не шастал без повода.

– Хорошо… Но ведь за камеры вы отвечаете, как представитель вашей частной охранной компании, разумеется.

– Да, – настороженно подтвердил мистер Блейк.

– Вы знали, что они из строя вышли? Как раз в месте, где было совершено убийство. Крайне странно, не находите?

– Мы тут находимся на чертовом острове посреди океана. Когда что-то ломается, починить не так просто, как вы там у себя привыкли, – раздраженно ответил охранник. – Погода тут паршивая, то льет как из ведра, то ветер с ног сбивает. На улице поломки не редкость совсем, а за всем не уследишь. Я за свой оклад надрываться не намерен, если бы руководство хотело безупречного порядка, раскошелилось бы побольше.

Джейн украдкой посмотрела за стойку. Мистер Блейк нервно сжимал ручку, царапая ногтем пластиковый корпус. Она поджала губы и несколько раз кивнула, оглядываясь по сторонам. Девушка постучала пальцами по стойке и улыбнулась.

– Ладно, не буду вас больше отвлекать, – мягко произнесла Джейн. – Наверное, у вас еще много работы.

– Да… Да, – неопределенно мотнул головой охранник. – Мне делами заниматься надо, а тут вы со своими допросами.

Она постаралась собрать все свое самообладание, чтобы не кинуть в ответ что-то колкое. Она привыкла проглатывать грубость, пренебрежение и агрессию. С этим приходилось сталкиваться день ото дня. В первые месяцы это задевало, нередко Джейн по пути домой останавливалась на парковке супермаркета, чтобы поплакать. В этом было стыдно признаваться, потому что мягкотелость – худший из пороков детектива. Рид вытравливала это из себя, старалась отрастить панцирь, однако получились лишь иголки. Да, Джейн нередко думалось, что она все больше походит на ежа. К себе не подпускает, старается спрятаться от всего, что может ранить – в комок сжимается и отталкивает любого, кто хочет разглядеть за ее защитой уязвимость.

Этому она научилась далеко не сразу. В университете не рассказывали, как тяжело годами чувствовать себя безликим вестником горя. В университете не рассказывали, как тяжело губкой впитывать в себя чужое отчаяние, чужую боль.

Джейн навсегда запомнила свое первое серьезное дело в роли помощника детектива. Это было совершенно непримечательное ограбление, ставшее первым звеном в цепочке разрушительных событий, ни одно из которых полицейское управление не интересовало: самоубийство отчаявшейся матери, голод брошенных детей, нескончаемые звонки кредиторов посреди ночи. Все это оставалось вне рамок сухих отчетов и рапортов. Джейн не понимала, как опытные коллеги могут закрывать глаза на все происходящее. Не понимала, как они могут допрашивать родственников жертвы, прибитых горькой потерей, а потом спокойно идти в придорожную кондитерскую за эклерами. Такой контраст казался настоящей дикостью на грани с варварством. Только позже Джейн поняла, что это обычный защитный механизм. Если впускать в себя всю грязь, что приходится видеть по долгу службы, недолго и с ума сойти. Спасает лишь психологическая разгрузка, что со стороны походит на обесценивание. Сейчас она и сама может спокойно пить кофе с круассаном, просматривая фотографии со вскрытия.

Почему она превратилась в тех, кого презирала? Почему от этого она стала счастливее?

Джейн рассеянно огляделась по сторонам. Она и не заметила, как ноги сами привели ее к административному кафетерию, где под ярким светом флуоресцентных ламп завтракали врачи и медсестры, вышедшие на смену. Детектив, ловя на себе косые взгляды работников, прошла к мармитам. Живот резануло от голода, а девушка поняла, что в последний раз ела в пропахшем рыбой кафе на пристани. Сейчас у нее было время передохнуть и дождаться Роберта.

***

Мистер Берн был в своем кабинете с самого утра. Мужчина напряженно всматривался в монитор компьютера, выбирая личные дела больных. В прохладном кабинете, зараженному уличным холодом и осенней сыростью, было достаточно пусто и тихо, пока привычный покой не нарушил звук бесцеремонно распахнувшейся двери. Доктор поправил очки и медленно взглянул на дверной проем и непрошенный гость, который именно в это утро меньше всего хотелось видеть на пороге. Детектив с материка.

– Доброе утро, – как ни в чем не бывало произнес Роберт.

– Доброе… Манеры вашей коллеги куда лучше, – неприязненно произнес мистер Берн, откидываясь на спинку кожаного кресла.

– Много интересного можно заметить, если не предупреждать о своем визите, – равнодушно бросил Палмер, заходя внутрь. – Нам необходимо просмотреть доступные видеозаписи со дня совершения преступления, после чего мы можем запросить некоторые дополнительные материалы по другим датам и точкам. Сегодня мы начнем допросы, поэтому я бы хотел запросить детализированные личные дела, а не те брошюры, что нам вчера занесли. Также в рамках нашего сотрудничества нам необходим доступ во все помещения клиники, план этажей, а также информация о месте проживания персонала. Также у нас есть ордер на осмотр комнаты мистера Фисбера, а также приказ полицейского управления на осмотр тела и всех медицинских и криминалистических отчетов, касающихся вскрытия…

Роберт положил на стол главного врача несколько файлов и прижал их пальцами к холодной поверхности. Мистер Берн даже не пошевелился, чтобы просмотреть приказы, лишь коротко скользнул взглядом по заголовкам и печатям. На несколько секунд молчание затянуло кабинет, а два мужчины сверлили друг друга взглядами, будто оценивали противника перед неизбежным поединком.

– Давайте по порядку. Присаживайтесь, – доктор кивнул на стул напротив себя. – Мне кажется, вы настроены на долгий разговор. Ваши допросы придется совмещать с графиком лечения наших подопечных. Не все из них сейчас в достаточно стабильном состоянии, поэтому ради безопасности – вашей и моих подопечных – беседы придется проводить в присутствии лечащего врача или санитаров с открытой дверью. Сегодня после обеда у вас будет час на разговор с Дейвом Ирвингом. Я отдам распоряжение о предоставлении вам необходимых записей, просмотреть их вы сможете в комнате отдыха персонала или помещении охраны, как вам будет угодно.

– Что насчет карт доступа? – сощурился Роберт.

– Мы можем запрограммировать вам карты для дверей с электронным замком, однако у нас достаточно много помещений, где они не применяются из соображений безопасности. Все комнаты наших подопечных запираются на ключ.

– Будто вы бы разрешили нам беседовать с вашими подопечными без присмотра, – пробормотал детектив. – Где мы можем узнать больше информации о пациентах?

– Мы передали вам личные дела. Это все биографические сведения, которыми мы располагаем. У нас также есть отдельные карты с программой лечения и принимаемыми препаратами, однако мне представляется, что в сферу ваших интересов это не входит. В любом случае, если для вашего расследования принципиально важны курсы нейролептиков и часы терапии, вам предоставят и эти данные.

– Дейв Иривинг, насколько я помню, это пациент с шизофренией.

– Все верно.

– Вчера мы с коллегой просмотрели личные дела свидетелей. Там была пациентка с биполярным расстройством. Не обессудьте, но это единственное, с чем можно работать. В первую очередь мы бы хотели провести беседу именно с ней.

– Видите ли… – доктор сцепил руки в замок и поджал губы, смотря в окно. – Мы подозреваем, что у мисс Стоун развился синдром Ганзера на фоне стресса от пребывания в клинике и всех последних событий. Она поступила к нам после попытки суицида в крайне уязвимом состоянии, а ее психика не справилась с тем фактом, что попытка оказалась неудачной и ей придется провести достаточно много времени… на лечении. Со временем мы заметили за ней приступы мутизма…

– Приступы чего? – переспросил Роберт, хмурясь.

– Мутизм. У мисс Стоун отсутствует ответная речь. Как и реакция в целом. Ранее у нее наблюдался галлюцинаторный и бредовый вариант сумеречного помрачнения сознания. Боюсь, выбор легкого пути исключается.

– Потрясающе, – пробормотал детектив, барабаня подушечками пальцев по подлокотнику. – А есть у вас какие-то более-менее адекватные свидетели?

– Не знаю, чего вы ожидали от психиатрической клиники, мистер Палмер, – холодно произнес мистер Берн. – Мы оказываем максимальное содействие для решения сложившейся проблемы, однако излечить людей по приказу полицейского мы не в силах.

– Вы говорили, что в вашей клинике нет пациентов в острой фазе болезни, – недовольно ответил Роберт. – А сейчас оказывается, что все свидетели не способны объективно воспринимать реальность.

– На данный момент у нас нет подопечных в острой фазе. Никто не предпринимает попытки самоповреждения и не причиняет вред окружающим. Все, по больше части, стабильны, насколько это возможно с учетом течения болезни.

– В таком случае, Эрик Фисбер самостоятельно приземлился затылком на нож, – усмехнулся детектив. – Правильно понимаю?

– Выяснение обстоятельств этого трагического случая – ваша работа. Ваши саркастические доводы я не собираюсь комментировать.

Доктор не смог скрыть пренебрежение по отношению к детективу и свое неприязненное отношение ко всему происходящему, однако вмиг его лицо изменилось, стоило Роберту уловить мимолетную реакцию, которую он так ждал. Он любил тактики допроса за результативность, гуманность его интересовала мало, как и этическая сторона вопроса.

– Удобно, – пожал плечами детектив, смотря на настенные часы. – Мне пора. Мы с коллегой будем ждать электронных карт доступа на посту охраны. Там же просмотрим все имеющиеся записи. Когда мистер Ирвинг будет готов к беседе, мы займем один из ваших кабинетов. Вы же не против?

– Как я могу быть против? – процедил мистер Берн. – Все для нужд расследования. В таком случае, к вам зайдет кто-то из персонала и покажет вашу новую «допросную».

Последнее слово доктор произнес как самое грязное ругательство, однако сохранил вежливо-услужливую улыбку на лице, которая, впрочем, никак не затронула взгляда холодных голубых глаз, подернутых пеленой старости.

***

В небольшой каморке, освещенной лишь одной лампой, время от времени издающей жалобный предсмертный писк, разместились детективы. Послышался нарастающий рев включающегося компьютера, заглушенное усталый выдох Джейн.

– Проведем допрос и осмотрим тело? – спросила она, глядя на напарника, погруженного в собственные размышления.

– Нет… – проговорил он после короткой паузы. – Сходим в комнату Фисбера. Лучше как можно быстрее осмотреть его личные вещи. Может быть, нам хотя бы раз повезет и мы найдем что-то полезное.

– Думаешь, им есть смысл что-то оттуда выносить? – приподняла брови Джейн.

Осмотр тела и места преступления – всегда первостепенные задачи в ходе любого расследования, однако экстраординарные обстоятельства требуют экстраординарных решений.

– Я бы еще заглянул в помещение, которое мы нашли в переулке, – сосредоточенно произнес детектив. – Очевидно, что если кто-то и хотел воспрепятствовать находке каких-либо улик, в первую очередь это бы коснулось тела и места преступления. Учитывая, сколько времени прошло с убийства, спешка уже ни к чему. Нужно выбрать стратегию и понять, где нас ожидали увидеть меньше всего.

– Нам все равно приходится сообщать о намерении пойти куда-то, – покачала головой Джейн. – Для комнаты Эрика нужен ключ, как и для подсобки в переулке. Морг тоже не открытый стоит. Я считаю, нужно смириться и делать свою работу.

– Считаешь, у меня паранойя? – прямо спросил Роберт, глядя на напарницу, вмиг опустившую глаза в пол.

– Не осуждаю тебя за это, – уклончиво ответила она. – Мне тоже кажется, что здесь что-то не так, но в таком месте… Это оправданно.

– Надо же, Джейн Рид отбросила свою хваленую интуицию и решила взглянуть на дело рационально. Не думал, что доживу до такого события, – усмехнулся он.

– Не в этом дело, Роб, – раздраженно фыркнула она. – Тут такие порядки. Клиника не государственная, капитан Джексон нас предупредил, что будет не так, как обычно.

– Да ему все равно. Он понимает, что даже если мы ошибемся, это не будет проблемой в суде. Любого из этих подозреваемых, – он кивнул на стопку личных дел, – не сложно будет уломать на сделку с правосудием и полное признание вины. Наше нахождение тут – лишь формальность. Капитан считает, что нужно просто собрать достаточно доказательств, чтобы государственные адвокаты не решались геройствовать.

– Не это я представляла себе, когда шла работать детективом, – сжала кулаки Джейн.

– Да, реальность слегка отличается от Конституции и твоих фантазий.

– Тем не менее, сам ты дело не забросил, – немного подумав, ответила она. – За три года нашей постоянной совместной работы я ни разу не видела тебя настолько… Включенным. Ты ведь даже почти не ворчишь сейчас. Еще немного, и я начну думать, что тебя подменили.

– Или крыша едет, – пожал плечами Палмер, вводя пароль на компьютере.

Послышался тонкий писк, появилось уведомление об обнаружении флешки. Роберт быстро открыл ее. Внутри был только один медиафайл, который даже не удосужились переименовать. На зернистом видео детективы увидели знакомый путь к переулку, не попадавшему в поле зрения работавшей камеры. Две женщины и два мужчины шли, подгоняемые парнем в униформе санитара.

– Эрик Фисбер, – пошептала Джейн, придвигаясь ближе к экрану.

Ей не раз доводилось смотреть на последние секунды жизни людей, однако привыкнуть к этому захлестывающему чувству тревоги никак не удавалось. Девушка всматривалась в очертания лица Эрика, не подозревающего, что спустя несколько минут его сердце остановится, а легкие прекратят качать воздух.

Жизнь – это расстояние от небытия до небытия.

В такие моменты неизбежно приходит осознание глубокой беспомощности перед гнетущей неизвестностью. Планы, мечты и гарантии могут пылью рассыпаться за секунду, а цепь случайных совпадений обратится в горький рок судьбы. Жизнь непредсказуема и многогранна, пропитана хаосом, что люди скрывают за завесой обыденности, чтобы оградиться от отчаяния.

На записи Эрик Фисбер улыбался и говорил что-то. Что-то, что камера не записала, а значит, его последние – предсмертные – слова остались лишь в памяти людей, пораженных безумием.

Эрик следовал за группой людей, словно пастух, следивший за стадом непослушных овец. Пациенты шли довольно вяло, нехотя. По пути они оглядывались по сторонам и тихо переговаривались между собой.

– Надо осмотреть подсобку, – решительно заявила Джейн.

– Если помещение обособлено, то убийца – кто-то из этих четверых, – кивнул Роберт. – Как и сказал доктор Берн, – детектив задумчиво постучал пальцами по столу и поджал губы.

Детективу отчего-то казалось, что что-то не так. Он не мог назвать это чувство никак иначе как интуицией, за которую он не раз посмеивался над своей напарницей. Однако сейчас, впервые за долгие годы работы, он и сам ощутил нечто странное. Внутренняя тревога, чувство подвоха и четкое осознание того, что все замеченные странности неспроста. Если приглядеться к совпадениям, можно проследить закономерность.

– Забор? – задумчиво спросила девушка. – Нельзя исключить, что был кто-то еще, кто мог перелезть, а после также скрыться.

Она сама в это не верила, однако привычка вынуждала ставить под сомнение абсолютно все. Верно заданный вопрос на шаг приближает к разгадке.

– Нет. Там колючая проволока, но надо убедиться, что она не была перерезана или заменена на новую в течение последних дней. Здесь достаточно высокая влажность, периодически идут дожди, а с океана дует ветер. Металл должен покрыться налетом соли или ржавчиной.

– Четыре человека… – произнесла Джейн, вжимаясь в спинку стула. – Вероятность принять правильное решение – двадцать пять процентов.

– Неудивительно, что с таким подходом ты еще не заработала повышение, – фыркнул Роберт, закрывая папку на компьютере. – Вероятность ошибиться – семьдесят пять процентов.

– Кто бы говорил о повышении, но точно не ты, – усмехнулась девушка, однако вмиг поняла свою ошибку.

Роберт на мгновение замер и поджал губы, глядя в гаснущий экран монитора. Джейн, вероятно, стоило извиниться или сказать что-то ободряющее, однако она знала своего напарника слишком давно. Если и существует в мире человек, сумевший вытравить из своего сердца все светлые чувства, то это определенно Роберт Палмер, в этом Джейн была уверена.

Дверь отворилась, уже знакомая медсестра шагнула внутрь. Она прятала глаза, стараясь не смотреть на детективов, однако они прекрасно заметили ее смятение и явную усталость, оставившую отпечаток на лице. Синие круги под глазами сначала показались Джейн потеками от туши, однако когда Жаклин подняла голову, а свет лампы упал на ее тощее лицо, Рид поняла, что это не просто мешки под глазами. Это синяк.

***

В кабинете, по всей видимости, предназначенного для сеансов терапии, разместились детективы. После появления медсестры они лишь многозначительно переглянулись, однако промолчали, решив не задавать вопросы сейчас. Роберт коротко кивнул в сторону Джейн, а та на секунду прикрыла глаза. Этот молчаливый диалог позволил им спланировать стратегию, не проронив ни звука. Напарники долго шли к такому уровню взаимопонимания, однако благодаря постоянной совместной работе у них выработался язык условных жестов.

– Роб, принесешь воды? – прочистив горло, спросила Джейн, глядя прямо в глаза напарника.

– Конечно, – беззаботно кивнул он и встал со стула, скорее направляясь к двери.

Джейн выждала некоторое время, стараясь не сверлить взглядом медсестру. Девушке было необходимо выяснить, как за ночь сотрудница получила такой странный синяк.

– Как смена прошла? – мягко спросила Джейн.

Жаклин усмехнулась и покачала головой, впервые поднимая взгляд на детектива. Короткий зрительный контакт током прошиб Рид.

– Это наши подопечные. Не всегда желают следовать плану лечения, – уклончиво ответила медсестра. – Ничего необычного.

– А кто из них? – поинтересовалась девушка.

Жаклин поджала губы и бросила быстрый взгляд на дверь.

– Дейв Ирвинг? – полушепотом спросила Джейн.

Мисс Элвуд лишь коротко кивнула. Это было мимолетное, почти механическое движение, детектив даже подумала, что ей это показалось. Жаклин выдохнула и поднялась, едва услышав в коридоре звук шагов и невнятные возгласы. Джейн ощутила леденящий страх, ползущий по венам. За всю практику ей впервые предстоит столкнуться с подобным свидетелем, она не была уверена, что готова к такому, однако выбора не было, потому что Роберт спешно вернулся в кабинет с бутылкой воды и занял свое место рядом с коллегой.

Джейн быстро бросила взгляд на личное дело. Дейв Ирвинг, сорок восемь лет. До госпитализации работал в юридической фирме помощником адвоката.

Дейв не показался бы детективам сумасшедшим, встреть они его при других обстоятельствах. На первый взгляд он был обычным мужчиной: немного худощавый, заметно уставший и слегка отстраненный. Лишь приглядываясь тщательнее можно было заметить признаки болезни, менявшей внешний вид мужчины: кровоточащая кожа головы в местах, где были вырваны небольшие клочки волос; исцарапанная кожа рук, выглядывавшая из безразмерного синего лонгслива; искусанные сухие губы, нервно нашептывающие что-то невнятное. Ирвинга усадил на стул санитар, после чего кивнул Жаклин и медленно направился к выходу, стараясь скрыть заинтересованный взгляд, прилипший к детективам.

– Дейв Ирвинг, – произнес Роберт, включив диктофон. – Меня зовут Роберт Палмер, а мою коллегу Джейн Рид. Мы бы хотели поговорить с тобой о том, что произошло недавно.

Мужчина сделал паузу, ожидая хотя бы какой-то реакции от собеседника, однако тот был непоколебим. Взгляд Дейва был прикован к его собственным израненным пальцам, сжимавшим какую-то книгу. Казалось, что он оградил себя от остального мира мощной непроницаемой стеной, позволяющей спрятаться в свой собственный мир, что, вероятно, был гораздо приятнее для истощенного рассудка.

– Мы хотим помочь тебе, – продолжил детектив. – Хотим, чтобы вам тут было спокойно и хорошо, как раньше.

Дейв на мгновение замер, однако решил не отвечать. Могло бы показаться, что он не слышит детективов, однако плотно сжавшиеся челюсти свидетельствовали об обратном.

– Что ты читаешь? – мягко спросила Джейн, прервав коллегу, уже готового продолжать шаблонный прием установления психологического контакта.

Ирвинг, словно нехотя, положил книгу на стол. Девушке показалось, что она ведет беседу с маленьким ребенком, отчаянно нуждающимся в понимании и защите, однако взглянув на морщины и пигментные пятна, Джейн отчетливо осознала, что этот взрослый мужчина, выброшенный на обочину жизни. Согласно биографической справке, он провел всего два года из сорока восьми в стенах клиники. Это означало, что раньше у него была совсем иная жизни. Даже не так: у него была жизнь. И его лишили ее. Возможно, не физически, ведь он все еще мог дышать, ходить, читать, однако болезнь острым ножом отрезала существенную часть его прежнего «я». Отобрала все то, что у него, скорее всего, было раньше, включая родных, мечты, планы, свободу.

– Паланик? – осторожно продолжила Джейн. – «Колыбельная». Хороший выбор. И как тебе?

– Нравится, – словно нехотя выдавил из себя Дейв, стараясь пересилить явную хрипотцу.

– А что тебе больше всего нравится? – Джейн мягко улыбнулась.

Дейв впервые поднял голову, позволяя детективом взглянуть прямо в его стеклянные голубые глаза, из которых, казалось, выкачали все краски. Глаза Ирвинга походили на бесцветное небо, нависшее над «Фаррером»: безучастные, сероватые, таящие скрытую угрозу.

– Ты не белая, – неожиданно произнес он.

Джейн приоткрыла на секунду рот, однако тут же взяла себя в руки и склонила голову набок. Ни разу за всю жизнь никому и в голову не приходило назвать ее бледную сероватую кожу «не белой».

– А какая? – уточнила она.

– Ты не видишь, потому что ты слепая, – устало ответил он, вновь опуская взгляд, однако через секунду Дейв вскинул голову, широко распахнул глаза и улыбнулся. – Ты синяя. Синий хороший, потому что он не белый. Белый. Это цвет чистоты, цвет боли. Цвет безумия. Белый ведь повсюду: он в стенах, в той мучительной рубашке в мягкой комнате, в халатах этих тварей со шприцами вместо ногтей. Этот хитрый цвет проник даже в мои волосы, он уже во мне, потому что меня стирают. Белый душит и мешает кричать. Нельзя кричать. Слова могут быть только в моей голове, им нельзя перекатываться на язык без разрешения. Это чревато.

– Ты можешь говорить с нами, – уверенно ответила ему Джейн, убедившись, что поток речи закончился. – Мы хотим тебя понять.

– Никто не хочет понять. Они все говорят и говорят, как мыши. Мыши грызут мои ногти, потому что в них нет шприцов. И вы тоже без шприцов, съели? – он широко улыбнулся, зажав меж зубов нижнюю губу. – До вас тоже мыши доберутся. И сгрызут на полдник.

Джейн испуганно сжала край стола и бросила быстрый взгляд на коллегу, будто он мог помочь ей.

– Мы хотели с вами поговорить об одном случае… – начал Роберт, однако его прервал всплеск смеха, сопровождаемый ярым мотанием головы.

– О, какая мышеловка. Я с пурпурными не разговариваю! – довольно произнес Дейв, снова расплывшись в своей улыбке.

– А с синими разговариваете? – с надеждой спросила Джейн.

– С синими разговариваю. Синий… Что хотели, получили? Я вам пакетик оставил там, с подсказочкой. Берите и бегите. В мышиные норы.

– Какой пакетик?

– С луком. На синем фоне, – многозначительно усмехнулся Ирвинг. – Как светофор. Все, что черное было, я вытер, а белое не смог. Подотрите сами, пожалуйста.

– Эрика Фисбера знаете? – Джейн придвинулась ближе, вглядываясь в лицо пациента, что вмиг омрачила гримаса ярости.

Однако эмоции смылись также быстро, как и появились, уступив место прежней апатии и отстраненности.

– А что вы мне, фотографии положите, я вам историю и нарисую. Буду показывать и говорить, вот, дети мои…

Впервые в жизни оба детектива и не знали, что говорить. Переглянувшись, они одновременно потянулись к папке, где хранились распечатанные фотографии. Роберт одернул руку и кивнул коллеге.

– Подарочки тоже занесли, а? – засмеялся Дейв, сжимая книгу.

Джейн молча придвинула к Ирвингу несколько фотографий. Первая была взята из личного дела Эрика Фисбера, а на второй был распечатанный скриншот записи камеры видеонаблюдения. Дейв внимательно рассматривал снимки, водя над ними пальцем с изрядно отросшим ногтем. Внезапно мужчина подхватил снимок Эрика и поднес его к лицу, втягивая воздух носом. Роберт приложил все свое самообладание, чтобы сдержать эмоции.

Резким движением Дейв засунул фотографию в рот и принялся с силой жевать ее, прикусывая язык. Джейн вскочила со стула, отходя к стене, а Роберт кинулся вперед, хватая больного за руки. Однако удержать шизофреника в острой фазе оказалось не так просто. Палмер бы и не подумал, что в таком тщедушном теле скрывается неимоверная сила. Иривнг оттолкнул детектива и выплюнул фотографию на стол. Окровавленная, пенящаяся слюна растеклась по деревянной поверхности и капнула вниз.

Жаклин уже бросилась за дверь, где ожидал санитар. Дейв коротко оглянулся через плечо, а затем взглянул прямо в глаза Джейн.

– Я тоже теперь белый, – сказал он и с силой ударился головой о стол.

Несколько санитаров вбежало слишком поздно, когда смеющийся Дейв уже рисовал пальцем узоры из собственной крови на столе. Джейн вжалась в стену, задыхаясь от переизбытка кислорода, от которого жгло горло и грудь.

Один из санитаров вколол что-то в шею мужчины, после чего тот явно начал затухать прямо на глазах. Мужчины подхватили Дейва под руки и оттащили в коридор.

Все это произошло так быстро и стремительно, что у детективов даже не было времени среагировать. Роберт наклонился к краю стола, испачканному в крови и слюне, чтобы посмотреть, что же Ирвинг старался так отчаянно нарисовать за секунды до дозы транквилизатора.

Это был вовсе не рисунок, не бессмысленный узор. Это было единственное слово.

«Ложь».

4. Чайки не боятся высоты

Natura abhorret vacuum[(лат.) Природа не терпит пустоты]

Джейн забивала легкие свежим морозным воздухом, подпорченным запахом табачного дыма. Роберт сидел рядом со своей коллегой на бетонных ступенях, ведущих в одно из административных помещений во внутреннем дворике.

Детективу раньше казалось, что курит он по инерции, больше не ощущая острой потребности в никотине, однако после последних событий его мнение кардинально изменилось. После допроса Дейва Ирвинга ему хотелось лишь достать сигарету и сделать первый вдох, чувствуя, как табак горечью жжет горло. Так Роберт глушил стресс и абстрагировался от реальной жизни, давая себе возможность несколько минут посидеть на улице в полной тишине.

– Что это было? – наконец нарушила молчание Джейн. – Все шло нормально, пока он не увидел фотографию Эрика.

– Знаешь, изначально все не шло нормально. Я не понял ни слова из того, что он сказал, и не вижу смысла даже пытаться, потому что это бред.

– Жаклин сказала, что Дейв проявлял агрессию ночью. Это от него у нее остался синяк.

– Отлично, – пробормотал Роберт. – Просто потрясающе. А предупредить нас никто не хотел? Как мы можем делать свою работу, если ни камер, ни показаний свидетелей, ни заключения криминалистов нет? Мы даже не можем отталкиваться от мотива, потому что любой из этих психов вполне мог совершить убийство просто из-за того, что ему так сказали голоса в голове или бредовые идеи.

– Да… – после короткой паузы согласилась девушка. – Но мы все еще можем… Нет, мы должны попытаться. Иначе зачем мы тут?

– Мы тут, чтобы на нас можно было оформить очередной висяк, – разочарованно бросил он и резким движением вдавил дымящийся бычок в ступень. – Мы тут, потому что ни одного нормального детектива не выдернут из участка ради того, чтобы несколько дней послушать бредни сумасшедших.

– Мы нормальные детективы, – тихо проговорила Джейн. – Мы ничем не хуже всех остальных. Ты и сам это знаешь.

– Да… – нервно засмеялся Роберт. – Одна застряла в амплуа выпускницы-идеалистки, а второй подсиживает капитана. Дуэт мечты.

– Зато мы дополняем друг друга, – она слегка толкнула коллегу в плечо. – Вместе мы – один полноценный детектив.

Роберт приподнял брови и повернулся к девушки, стараясь понять: пытается ли она подобными нелепыми высказываниями поддержать его или действительно так считает. Да, бесспорно, Джейн порой выдавала много странных фраз и идей, будто жила в совершенно другом мире, работавшим по иным правилам, однако это было перебором. Роберт зажмурился и покачал головой, делая вдох, прежде чем подняться на ноги и направиться делать свою работу. Впервые за долгое время его тошнило лишь об одной мысли о деле, однако выбора не было.

– Осмотрим подсобку и поедем в жилой корпус, – произнес он, повертев в руках маленькие железные ключи. – Идем.

Джейн покорно встала и отряхнула джинсы. По внутреннему дворику гуляли пациенты. Они казались потерянными детьми, бродившими по окрестностям после того, как сверстники отказались играть с ними на одной площадке. Больные останавливались у ограды, вглядывались в горы, затянутые молочным плотным туманом, или собирались в небольшие стайки, где полушепотом рассказывали друг другу истории, искоса поглядывая на санитаров.

Роберт без лишних слов сунул Джейн папку с документами и фотографиями и быстро размял ноги. После он одним стремительным прыжком допрыгнул до края забора и уперся ногой в один из прутьев. Подтянувшись на руках, он приблизился к колючей проволоке.

– Осторожно! – обеспокоенно вскрикнула она.

Мужчина переместился чуть правее, продолжая осмотр. Как он и предполагал, сталь местами покрылась ржавчиной, а никаких признаков повреждений или разрезов не наблюдалось. Роберт спрыгнул на землю и отряхнулся, оглядываясь по сторонам.

– Нужно исключить вероятность того, что кто-то помимо этих пациентов был на месте преступления, – пробормотал он.

На переулок выходили зарешеченные окна, козырьков или площадок для перемещения не наблюдалось. Роберт разочарованно поджал губы.

– Даже если так, нам все равно придется провести допрос со всеми, – напомнила Джейн. – От этого уйти не получится.

Детектив не хотел признавать, что согласен с коллегой. Он ненавидел признавать чью-то правоту. И дело было вовсе не в том, что это была Джейн, нет. Он всегда маниакально проверял всю информацию, чтобы найти хотя бы малейшую ошибку в чужих словах, играл в адвоката дьявола в любом споре, потому что ненавидел чувство поражения, что неизменно появлялось каждый раз, когда обстоятельства вынуждали сдаться.

– Там все еще есть свидетельница с биполярным расстройством, – тише заговорила девушка. – Я думаю, все самое худшее мы уже пережили. Надо закончить с осмотрами и двигаться дальше.

– Да… – отстраненно произнес Роберт, отпирая дверь в подсобное помещение.

Джейн включила фонарик и осторожно шагнула внутрь. Помещение оказалось абсолютно пустым. Детективы увереннее прошли дальше и огляделись. Ни инструментов садовника, ни сезонной мебели, ни одной вещи не было, лишь в углах заторопились к своим паутинам потревоженные незваными гостями пауки.

– Пусто, – констатировала она.

Роберт решил воздержаться от едких комментариев и обошел помещение по периметру, будто от цепких взглядов детективов могла укрыться какая-то деталь.

– Нет даже мешков с листьями, – проговорил он. – Отличное подсобное помещение для садовника.

– Это странно, – нехотя согласилась Джейн.

– Я даже начинаю привыкать к этому. Ладно, здесь делать нечего. Пока не стемнело, нам лучше добраться до корпуса. Непонятно, как далеко идти и какой будет дорога.

Девушка закивала, выходя на улицу. Она бросила последний разочарованный взгляд на помещение, ставшей очередной загадкой в деле, час от часа обрастающего подозрительными пробелами. По мере расследования загадки лишь множились, а ответов на горизонте не наблюдалось. Джейн скрестила руки на груди и огляделась по сторонам. За забором виднелся уже почти привычный пейзаж: острые зубы голодных скал и стаи крикливых чаек, то и дело пролетающих над макушками погрустневших сосен. От такого вида вмиг стало неуютно и холодно, а Рид впервые словила себя на мысли, что не так уж и хочет покидать стены клиники «Фаррер».

Однако долг превыше всего. Поэтому Джейн без лишних слов зашагала в свою комнатку за рюкзаком с необходимыми вещами, а ее напарник направился на пост охраны, куда должны были доставить ключи от жилища Эрика.

***Ворота со скрипом захлопнулись, будто недовольные тем, что пришлось выпустить жертв из ловушки. Джейн вздрогнула и застегнула свою непромокаемую куртку, которую так дальновидно уместила в сумку в последний момент. Роберт уже открыл фотографию карты на телефоне и огляделся вокруг. Девушка скользнула взглядом по его привычному черному пальто, которое детектив не менял вне зависимости от сезона. И в снег, и в град, и в дождь он рассекал в нем по людным улицам, спеша в участок или на очередной осмотр.

Роберт вообще был олицетворением постоянства и стабильности. Он носил почти одну и ту же одежду, а когда какая-то вещь изнашивалась, покупал точно такую же. Так он избавил себя от мук выбора в повседневной жизни.

Изобилие вариантов всегда приводит уставший мозг в ступор, заставляя анализировать каждый из них, чтобы прийти к оптимальному решению. Люди сами не замечают, как перегружается сознание от постоянной необходимости выбирать. Выбирать что угодно: одежду, длину носков, сироп к кофе, фильм на вечер (и, конечно, закуску к нему), цвет помады, запах духов, порядок выполнения рабочих задач, партнера по жизни, ресторан для встречи с друзьями, имя ребенку, корм для собаки или приоритетного подозреваемого в преступлении. Множество вариантов порождают муки выбора. Муки выбора перетекают в паралич. И вот, в девять часов вечера, посреди заполненного супермаркета до капли выжатый офисный работник стоит перед витриной и искренне не может решить, взять ему бейгл с лососем или сэндвич с индейкой и вялеными томатами. Это не кажется проблемой, пока не приходит осознание, что это и есть причина усталости. Нет, не приятной усталости после выполнения сложного дела. Другой усталости. Той усталости, что тяжелой ношей прибивает к земле, вытягивает энергию медленно и незаметно, пока в одно утро у человека не останется сил даже встать с кровати.

– Роб? – осторожно позвала напарника Джейн. – Разобрался?

– Да, – уверенно ответил он. – Надо выйти к океану и перед пристанью свернуть налево. Тут около мили. За минут пятнадцать доберемся.

Девушка кивнула. Она была не против небольшой прогулки. Казалось, что вне клиники даже дышалось иначе. Свободнее. Без этих незримых оков, внезапных криков и давящих взглядов медсестер Джейн смогла сбросить скопившееся за день напряжение, однако неизбежно задумалась, что ощущают люди, обреченные провести на этом одиноком острове годы? Что ощущают люди, понимающие, что «Фаррер» станет их последним пристанищем, а перед смертью они увидят не заботливые лица родственников, а холодных и скучающих медсестер, желающих лишь закончить смену и вернуться в свою кровать?

Безумие – апогей отчаяния.

От одних мыслей о подобном исходе Джейн стало тошно. Тошно от себя самой, потому что вмиг девушка осознала, как много вещей она принимала как данность в своей жизни. И дело было вовсе не в комфорте или плодах цивилизации, вроде ванны или доставки еды. Нет. Всю жизнь Джейн крайне неблагодарно относилась к своему здоровью. Ей повезло родиться без хронических заболеваний, иметь чистый и ясный ум. Чувствуют ли пациенты «Фаррера» зависть? Осознают ли они собственное безумие или это нечто, простирающееся за гранью понимания мозга? Может ли сознание познать себя? Если нет, как сама Джейн может быть уверена, что она здорова? Как она может жить долгие годы с этой четкой установкой и ни разу не задаться вопросом: что, если все в действительности не так, как ей кажется? Почему она уверена, что окружающие ее люди видят мир таким, каким видит его она? Почему она уверена, что «синий» для нее точно такой же «синий», как и для Роберта, например? Или, быть может, все намного хуже?

Что, если вся ее жизнь – продукт больной фантазии дефектного рассудка, желающего развеять скуку?

Как можно быть уверенным в таких вещах, если хотя бы однажды задаться вопросом: что такое реальность? Как можно не сойти с ума, если не задвинуть эти идеи подальше, в самый темный и пыльный уголок сознания, куда даже бродящие от скуки мысли не смогут дотянуться?

Чайка с криком спикировала вниз, с самого края обрыва, под которым яростно пенился свинцовый океан.

Чайки не боятся высоты, потому что полет – неотъемлемая часть их природы. Чайки не задумываются ни о чем, кроме поиска отбившейся от косяка рыбешки, что допустит оплошность и взмахнет своим серебристым хвостом над мутной поверхностью воды.

И Джейн порой хотела бы быть чайкой. Такой же беззаботной и отважной, чтобы можно было расправить крылья и умчаться в бесконечное небо подальше от пыльных городов, заполненных озлобленными и грустными людьми. Подальше от общества, вынуждающего прожигать свою единственную жизнь в угоду другим. В никуда. Вот о чем порой мечтала Джейн, видя этих птиц.

Однако Джейн была всего лишь человеком. Она была рождена, чтобы платить счета за коммуналку, работать до пенсии и кормить государственный аппарат налогами со скромной зарплаты. Иной жизни Рид боялась. Боялась, потому что никто из ее родственников, друзей или знакомых иначе никогда не делал. Если все молчаливо приняли правила чужой игры, приходится притворяться, что тоже их знаешь. Приходится глушить собственную никчемность сутолокой дня и калейдоскопом навязанных целей.

Чайки не боятся высоты, а Джейн жить боится.

– Ты в порядке?

Роберт остановился и вглядывался в помрачневшие глаза коллеги. Он редко видел ее такой, чаще Джейн вилась рядом со смущенным или сосредоточенным выражением лица, именно поэтому этот внезапный порыв глубокой печали показался детективу странным. Девушка слабо покачала головой и, отклонившись от маршрута, пошла ближе к обрыву, с которого всего минутой ранее высматривала свою добычу чайка.

– Не говори, что ты собираешься прыгать, – вздохнул Роберт, направляясь за напарницей. – Ты мне еще тут нужна.

– Нужна? – переспросила она, перекрикивая внезапно налетевший ветер.

– Конечно. Мы же напарники.

– Как они тут живут? – после короткой паузы проговорила Джейн, неотрывно глядя на волны.

Раз за разом они разбивались о скалы и возвращались обратно, будто набираясь сил для нового тщетного наступления. Под ботинками детективов хрустела пожухлая трава, высушенная жестким ветром и низким солнцем, бледным пятном светящимся из-за вечных туч. В таком месте поистине можно почувствовать себя на краю мира: впереди не было ничего, кроме белесых барашков волн, а за спиной крохотный клочок земли, лишь немного тронутый уродливыми человеческими строениями.

– Привыкли, – пожал плечами Роберт. – Мы тоже ко многому странному привыкли. Человек – существо адаптивное и живучее. Похлеще таракана.

Человек привыкает всю жизнь. Пока он достаточно гибок, он может вынести что угодно, однако с первыми признаками закостенелости его шансы тают. К старости люди не хотят адаптироваться к новым правилам жизни, отчаянно цепляются за все, что напоминает им о золотых годах, когда тело было еще молодо, а сознание не блуждало в тумане прожитых лет. Старые люди смотрят в прошлое с теплой ностальгией, поэтому они не замечают угроз будущего. Не потому, что не могут, нет. Они не хотят. Не хотят видеть, как мир, который они знали, меняется до неузнаваемости. Не хотят видеть, как постарели их друзья, как поменялись улицы, как радостный и приветливый мир стремительно стал жестоким и незнакомым.

Роберт боялся в один день обнаружить, что его критичность вовсе не плод разумности и дотошности, а порождение упрямства. Того самого консервативно-слепого упрямства, что он так отчаянно презирал долгие годы, не сумев различить страх под маской отвращения. Палмер безусловно боялся в один день осознать, что он постарел. Боялся встретить седого старика в отражении мутного зеркала в ванной, боялся почувствовать боль в пояснице во время утренней зарядки. И ужас этот был обусловлен совершенно естественным страхом смерти.

– Такие странные ощущения здесь, – проговорила Джейн, убирая темные пряди волос от лица. – Я не могу это объяснить, но мне вдруг стало так бесконечно одиноко и тошно. Меня будто выпотрошили, а кожу натянули на старую, растрескавшуюся фарфоровую куклу…

Она захлебывалась в словах, которые никак не могли описать ее чувств. Все было не то и не тем, эти ощущения невозможно облачить в пару фраз.

– Тебе стоит поменьше общаться с пациентами, – серьезно ответил Роберт. – Это не очень хорошо влияет на психику. Ты и так слишком впечатлительная.

– И что предлагаешь? – нахмурилась Джейн. – Помню, как ты мне сказал уволиться и устроиться бариста в убыточной кофейне с напитками по десять долларов.

– Рекомендация все еще в силе. Ты не создана для этой работы. Не хватает стержня и выдержки для такого, – пожал плечами он. – Я от своих слов не отказываюсь. Но это не потому, что я тебя недолюбливаю.

– А почему?

– Потому что так будет лучше, чем через десять лет самой приехать в «Фаррер» и ощущать себя здесь как дома, – многозначительно ответил он. – Нам пора. Потом на воду посмотришь. В отпуск езжай или отгулы возьми. Иногда лишним не будет.

– Кто бы говорил, – пробормотала Джейн, возвращаясь на тропу.

***

Небольшой трехэтажный домик расположился почти на самом краю обрыва, оттесняемый к краю плотным изумрудным лесом. Рядом с входом располагалось несколько деревянных лавочек, поросшим мхом, и столики, усыпанные окурками. Строение выглядело бы полузаброшенным, если бы не редкий теплый свет из зарешеченных окон.

– Боятся, что работники сбегут? – усмехнулся мужчина, осматривая здание.

– Скорее боятся, что к ним прибегут, – пожала плечами его напарница.

Входная дверь была не заперта, внутри детективов ждал довольно аккуратный подъезд, который кто-то явно пытался облагородить растениями в горшках. Впрочем, фикусы не особо прижились и теперь торчали насмешливыми желтыми вопросительными знаками из кашпо.

– Нам нужна квартира номер 304.

– Смею предположить, что это просто дальняя квартира на третьем этаже, – произнес Роберт, направляясь к лестнице.

Эрик Фисбер жил на мансардном этаже. Перед входом детективы остановились. Без лишних слов Джейн достала из рюкзака две пары перчаток и бахилы. Убедившись, что все меры предосторожности для сохранения важных улик были соблюдены, Роберт достал ключ из внутреннего кармана пальто и отворил дверь.

На скошенной стене, служившей крышей дому, были наклеены многочисленные плакаты. Некоторые изображали металл-группы, другие имели не самое приличное содержание. Девушка выудила фотоаппарат и сделала несколько обзорных фотографий для дела.

– Ты по правому краю, я по левому, – кинул Роберт, и детективы разделились.

Детектив ощупал одеяло, из которого в воздух поднялись клубы пыли, медленно закружившиеся в свете тусклой лампы. Он поднял подушку и вытащил порнографический журнал.

– Раритет из прошлого века, – усмехнулся он, повернувшись к напарнице.

– А ты что хотел? На острове без интернета и постоянной связи все откатятся на пару десятков лет назад.

Роберт протряс журнал, однако кроме слипшихся страниц ничего обнаружено не было. Мужчина с отвращением положил его на место и приподнял матрас. Меж погнувшихся досок лежала свернутая пачка купюр и несколько блоков сигарет.

– Сколько там ему лет было? Четырнадцать? – пробормотал он.

– Роб! – возмущенно воскликнула Джейн, отрываясь от осмотра шкаф.

– Ханжа, – покачал головой Роберт.

Он уже хотел было опустить матрас, однако застиранная до дыр простынь приподнялась, обнажая глубокий разрез. Детектив нахмурился и рывком сорвал постельное белье.

– Что такое? – встрепенулась девушка.

– Иди сюда и фиксируй, – проговорил Роберт, натягивая перчатки сильнее.

Он запустил пальцы в разрез и выудил пачку полароидных фотографий.

– Серьезно? Эти ребята в курсе, что двадцать первый век уже наступил и можно пользоваться телефоном?

– Роб… – проговорила Джейн, поддевая одну из торчащих фотографий.

На снимке был изображен человек. Понять мужчина это или женщина – и, тем более, опознать – было невозможно. На голове был мешок или наволочка, руки скованы широкими кожаными наручниками, а из одежды не было ничего, кроме одеяла, прикрывавшего паховую область. Следующая фотография запечатлела Эрика Фисбера с широкой улыбкой на лице и поднятым вверх большим пальцем. В другой руке он держал за волосы женщину, изо рта которой вытекала красноватая слюна.

– Господи… – прошептала Джейн, вглядываясь в фотографии.

Одна за одной: каждая запечатлела навсегда момент боли и отчаяния жертвы жестокости медбрата. Казалось, что он упивается собственной властью и безнаказанностью. Питается чужим горем.

– Он про Абу-Грейб ничего не слышал? – приподнял брови Роберт. – Верх идиотизма. Но зато теперь понятно, что я был прав.

– И у кого-то определенно был мотив, – согласилась Джейн.

– На половине фотографий не видно лица. Женщины, мужчины… Он мучил всех без разбора, – напряженно проговорил Палмер. – К счастью, Фисберу хватило ума спрятать снимки, иначе, я уверен, кто-то из персонала изъял их. В рамках сотрудничества, разумеется, – уколол он коллегу, перекладывая снимки в герметичный пакет.

– Он был не один, – констатировала Джейн, по привычки игнорируя тон напарника. – Кто-то должен был делать фото и покрывать его. Не исключено, что доктор Берн был в курсе.

– Когда такое происходит в психиатрической клинике, в курсе все. Берн мог и не одобрять этого, но все было совершено с его молчаливого согласия. Это тоже преступление.

– Мы расследуем убийство или преступную халатность? – уточнила она. – Мне кажется, ты только и делаешь, что копаешь под Берна, чтобы дело погромче вышло и благодарственную тебе дали.

– Я подозревал и оказался прав. А ты нет. Смирись. Не в первый раз такое.

– Тут ты прав, – поджала губы девушка. – И что нам с этим делать? – она указала на пакет с фотоснимками.

– Сегодня посидим у тебя, изучим все. К делу пока приобщать не будем, капитану сообщим позже, когда информации будет достаточно для возбуждения дела, а мы окажемся подальше от острова.

– Будто мы сможем связаться с капитаном раньше, чем уедем, – покачала головой Джейн. – Не будешь же ты использовать их компьютеры для передачи конфиденциальной информации?

Роберт молча повел плечом, однако на его губах заиграла улыбка.

– Только не это, – зажмурилась она. – Не говори, что обираешься втянуть меня во что-то незаконное и противоречащее уставу. Опять.

– Слышала что-то про спецоперацию «Мясной фарш»?

– Мне уже не нравится.

– Британцы выслали на территорию Испании труп, переодетый в офицера, и положили ему целый портфель, заполненный, якобы, секретными документами. Из-за них Гитлер подумал, что ему необходимо оборонять Сардинию, а не Сицилию, – увидев непонимание в глазах девушки, Роберт продолжил. – Немцы посчитали, что документы настоящие и в них содержатся реальные военные стратегии, поэтому и изменили свои собственные планы. Их обманули.

– Замечательно, – пробормотала она.

– Сегодня у нас много дел, напарница, – он хлопнул Джейн по плечу. – А сейчас продолжаем осмотр.

***

Спрятать в крохотной комнате один герметичный пакет казалось невыполнимой задачей. Роберт прекрасно понимал, что все классические места не подходят, а единственным удачным вариантом представлялось последовать примеру Фисберу. Палмер присел на колени и достал из своей дорожной сумки охотничий нож. Одним резким движением он рассек тонкий жесткий матрас и вложил туда герметичный пакет. Конечно, детектив уже перестраховался дважды. В первый раз оперативная съемка велась еще во время осмотр комнаты жертвы, во второй – с его личного телефона. Снимки детектив отправил себе на почту, зная, что письмо придет как только появится связь. Оригиналы фотографий Роберт перенес в специальное приложение с отдельным паролем.

Когда дело было сделано, он поднялся, отряхнул джинсы и вышел в коридор, где его ждала Джейн. Она вопросительно приподняла брови, а Роберт утвердительно кивнул.

– Уверен? – в очередной раз спросила Джейн.

– Чем мы рискуем? – спросил детектив.

– Сохранностью улик.

– Их потеря будет большей уликой, – покачал головой он. – Если у нас получится, поверь мне, больше мы в этом отделе сидеть не будем.

Джейн было неспокойно. Она не могла до конца понять, тревога связана с возвращением в «Фаррер» или их планом, полностью основанном на домыслах. С одной стороны, ее напарник был прав: они не рискуют ничем. Если же он ошибся, ничего не произойдет, все останутся при своем, однако если он прав, вектор расследования придется значительно скорректировать. Джейн сжала вспотевшие ладони в кулаки, проходя мимо поста с охраной. Мужчина в форме – по всей видимости сменщик Блейка – скучающе играл в какую-то игру на телефоне. Он проводил детективов ленивым взглядом и вернулся к своему увлекательному занятию.

Детективы поднялись по лестнице и направились к комнате отдыха, где располагались компьютеры, подключенные к сети напрямую. По словам сотрудников, они хоть и работали с частыми сбоями, но оставались единственной возможностью связаться с цивилизованным миром. Роберт зашел в свой аккаунт и отправил короткое письмо на почтовый ящик, привязанный к его учетной записи на рабочем компьютере в участке.

«Добрый день!

Мы получили доказательства, достаточные для возбуждения уголовного дела о преступной халатности. Можете присылать паром для передачи вещдоков.

С уважением,

Роберт Палмер».

– Это же полный бред, – возмутилась Джейн.

Она быстро нажала на кнопку «отменить отправку» и отодвинула коллегу.

«Доказательства найдены, необходимо получить ордер на обыск кабинетов, архивов и полное изъятие всех видеоматериалов. Ждем дополнительную информацию и ордер на арест Лоуэлла Берна».

– Так лучше, – кивнул детектив и нажал «отправить».

Ловушки расставлены.

5. Украденные звезды

Non progredi est regredi[(лат.) Не идти вперед, значит идти назад.]

– Покуришь со мной? – внезапно спросил Роберт.

Джейн пораженно замерла возле своей двери. Обычно он уходил курить один. Лишь изредка, когда обстоятельства вынуждали, он терпел общество своей напарницы, да и то игнорировал все ее вопросы или реплики. Так Джейн научилась сидеть молча.

– Зачем?

– Покараулишь, чтобы никто из местных мне нож в затылок не загнал, – бросил он, направляясь к выходу. – Заодно нервы свои успокоишь. А то руки трясутся. Давно заметил.

Джейн вздохнула и направилась вслед за напарником, сама не понимая, с чего она решила променять часы сна на ночной перекур в не самой лучшей компании. Роберт приложил свежую электронную карту к датчику и толкнул дверь. Морозный соленый воздух тут же ударил в лицо. Детектив спрыгнул со ступеней и направился к персональской бетонной лестнице.

– Почему тут? Двор все равно пустой, – спросила девушка.

– Напрягают их камеры. К тому же, не просто так же Берн сказал не шастать по территории после десяти вечера.

Джейн молча села рядом с коллегой, впрочем, выдержав приличное расстояние, чтобы случайно не соприкоснуться локтями. Роберт достал из кармана пачку сигарет и зиппо, а девушка вглядывалась в ночное небо. Через проплешины туч виднелись звезды. Такие яркие, что больше походили на огни пролетающего мимо самолета. В больших городах небо обычно черное даже в безоблачную ночь. Огни неоновых вывесок, рекламирующих культ потребления, отняли у жителей мегаполисов одно из немногих бесплатных удовольствий. Отняли звезды. Теперь посмотреть на них можно было только в планетариях через мощные проекторы или на астрономических площадках.

– Ты уже второй день как на иголках, – произнес мужчина на выдохе. – Чего боишься?

– Стать как ты, – отшутилась Джейн.

– Надо же… И каким это? – вдруг поинтересовался Роберт.

– Выгоревшим и озлобленным, – просто ответила девушка.

– А мне казалось, что мы начали ладить, – слегка разочарованно протянул он. – Так сработались, что ты заразила меня своей интуицией. Чуйкой. Как ты там это называешь?

– Я просто смирилась, – пожала плечами она, проигнорировав последний вопрос. – Привыкла терпеть твои выходки и не обращать внимания. Себе дороже.

– Это верно… – кивнул он. – Но даже это я ценю, поверь. Не все на такое способны. Далеко не все.

– Почему ты так внезапно решил поговорить на какие-то личные темы? Не ты ли несколько лет сказал мне, что если я хочу поплакаться, то стоит сходить к психологу или завести наконец друзей?

– Мои слова травмируют тебя настолько сильно, что ты помнишь их спустя столько времени?

Джейн осеклась. Она приоткрыла рот, желая сказать одновременно так много и ничего вовсе. Эти два абсолютно полярных порыва боролись в ней некоторое время, пока здравый смысл не одержал сокрушительную победу.

– Ты действительно бываешь резок, – произнесла она.

– Но ты продолжаешь работать со мной.

– Поверь мне, я написала не одно ходатайство прежде чем смириться. Я до последнего боролась.

– Да ладно, – возмущенно фыркнул детектив. – И что тебе сказал капитан Джексон?

– Сначала он ответил, что назначит другого напарника, как только выдастся случай. Во второй раз он опять просил подождать прихода нового детектива в штат. В третий раз он меня проигнорировал. В четвертый сказал, что я буду работать с тобой до последнего, а если попытаюсь перевестись в другой участок, он мне жизни не даст.

– Безусловно… Пустые угрозы, – покачал головой Роберт. – Он всегда так делает. После каждого нарушения устава он писал мне выговоры и кричал, что мы будем «расставаться». Просил меня писать заявление на увольнение по собственному желанию, грозился уволить по статье. У нас с ним долгая история крепкой любви, – горько закончил он.

– Почему он тебя так невзлюбил? – Джейн решила воспользоваться случаем и разузнать о прошлом своего напарника.

Роберт часто грубо прерывал беседы на личные темы. Если спонтанные рассказы своей напарницы он в последнее время и мог терпеть, то посягательства на свое прошлое пресекал жестко и быстро. Джейн было любопытно. Этот праздный интерес подогревался годами. В кафетерии и курилке ходило множество слухов, ни один из которых не казался девушке и каплю правдоподобным. Кто-то из коллег говорил, что Роберт облажался и потерял кучу вещдоков по делу крупного наркодилера, другие рассказывали, что он оказывал повышенное внимание жене капитана. Все это казалось таким грязным и лживым, что порой даже Рид тошнило, хотя она сама не питала особой симпатии к Роберту.

– Жажда власти, – коротко ответил он после продолжительной паузы.

– Что?

– Я хочу руководить участком. И в самом начале карьеры избрал не самый лучший способ достижения цели. А понял ошибку слишком поздно.

Джейн не говорила ничего, потому что молчание – сильнейший инструмент допроса. Молчание вызывает в людях непреодолимое желание заполнить тишину потоком слов, порой бессмысленных или лишних. Люди слишком привыкли к постоянному шуму, поэтому тишина стала истинной пыткой.

В нулевых ЦРУ для допросов террористов использовало ряд не самых гуманных методов, среди которой была пытка звуком. На полную громкость включали металл, рок, чтобы басы пробирались под кожу и заставляли кости дрожать. Музыка не прекращалась часами, порой и сутками.

Сейчас наиболее эффективным методом стала бы полная изоляция. Если поместить человека в звукоизоляционную комнату, как долго он протянет? Начнет ли напевать под нос, разговаривать сам с собой? Многое ли он сможет отдать, чтобы услышать человеческий голос?

– Пять лет назад я начал собирать доказательства коррумпированности капитана Джексона. Связался с прокурором, с парочкой офицеров и детективов. Не всем из них можно было доверять, как оказалось.

– Он… Коррумпирован?

– Нет, – спокойно ответил Роберт. – Но я надеялся собрать достаточно доказательств обратного. Задумывалась, почему Фемида держит весы и меч с завязанными глазами?

– Да. На весах взвешивают добро и зло. Вину и невиновность. В университете рассказывали. На глазах у нее повязка, чтобы не видеть ничего, кроме объективных фактов и не соблазниться на… взятки. Меч – это кара. Тут все просто. Что за экзамен ты решил устроить?

– Может быть, когда-то в Древней Греции так было. Сейчас на чашах весов доказательства. Голословность не имеет веса, а факты – да. С достаточным количеством документов и вещдоков можно выиграть почти любой процесс. Ты же ходила на заседания по делам, которые вела? Давала там показания?

– Конечно. Один раз даже нас с тобой вместе вызывали.

– Как часто адвокаты парой слов вычеркивали то, что мы искали месяцами? Как часто одна процессуальная ошибка приводила к краху всего, что мы делали?

– Бывало такое, – нехотя согласилась Джейн.

– Вот то-то и оно. Формалисты захватили суд. И эта болезнь перекинулась на полицию. В таком мире приходится жить. Теперь глаза Фемиды завязаны, чтобы она могла своим мечом зарубить кого угодно без зазрения совести. Так и работаем, что тут поделать.

– Хотел бы вернуться во времена линчевания и салемских ведьм?

– Охота на ведьм ведется до сих пор, – покачал головой Роберт. – У меня много знакомых в других участках. Когда-то я еще общался с нашей старой гвардией. Триста лет назад преследовали поклонниц дьявола. Сорок лет назад искали коммунистов. Двадцать лет назад боролись с джихадистами. Сейчас ищут китайских и русских шпионов. Охота на ведьм никогда не заканчивалась, только переориентировалась.

Каждый раз детективы будто заново писали «Молот ведьм»{?}[трактат о демонологии, с которого начались преследования женщин за колдовство в средние века], выстраивая эфемерные обвинения, уверенности в которых не было ни у них, ни у прокурора, и порой методы сыска и доказательств были не многим лучше тех, что использовали инквизиторы в темные времена.

– Надо же… Никогда бы не подумала, что тебя волнует что-то, помимо твоей собственной карьеры.

– К сожалению, у нас больше общего, чем может показаться на первый взгляд, – Роберт стукнул пальцем по сигарете и россыпь тлеющих огоньков полетела на бетонный пол.

– Поэтому ты меня так презирал? – вырвалось у Джейн. – Сам себе признаваться не хотел, что был таким же когда-то.

– Я никогда не был настолько наивным. Просто видел недостатки системы. Научился под них подстраиваться. А ты нет.

– И не буду.

– Тогда, в лучшем случае, будешь работать бариста. Если не прогнешься – тебя сломают.

– Можешь на один вопрос ответить?

– Не уверен.

– Ты сказал, что хотел убрать капитана, чтобы занять его место. В чем была проблема сменить участок изначально, чтобы продвинуться? Я знаю, что в девяносто девятом участке недавно капитан ушел в отставку. В восемьдесят шестом умер. Ты мог просто ждать, а не подставляться. Я считаю, что ты что-то недоговариваешь. Зная тебя, хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле.

– Вопрос будет? – прервал коллегу Роберт.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему ты изо всех сил пытаешься быть таким неприятным?

– Меньше ожиданий – меньше проблем. Особенно в социальном плане. Если ты заметила, я не бегаю за кофе для всего отдела на перерывах и не занимаю деньги, которые никто не возвращает, – он красноречиво взглянул на коллегу. – Люди и правда как звери. Мы сбиваемся в группы не потому что мы социальные существа, а потому что мы слабые животные. Как антилопы, жирафы, коровы или овцы. Хочется верить, что если пойти против своей природы, можно стать сильнее. Не знаю. Оправданий можно найти миллион, мне не сложно. Но я таким всегда был. И мне хорошо в своей собственной компании.

– Тебе не одиноко?

– Одиночество не про количество людей, которые потребляют кислород с тобой в одной комнате. Оно про ощущение. Одиноким я себя не ощущал никогда, несмотря на то, что один я почти всегда. Знаешь сколько одиноких детей, жен, друзей я видел? Не сосчитать.

– Ладно. Допустим. Но почему именно капитан Джексон? Ты решил подставить невиновного человека? И при этом он не уволил тебя, не понизил, а просто стал давать мертвые дела? Ерунда какая-то. Ничего не сходится.

– Бывает так. Что ничего не сходится. Привыкай, – он поднялся и отряхнул полы пальто. – Пора спать. Утром не забудь закинуть монетку на ручку двери или просыпать пудры или чего-нибудь на порог.

– Монетка на ручку? – переспросила девушка.

– Если кто-то в твое отсутствие откроет дверь, ты это узнаешь. А гости, скорее всего, у нас будут.

Джейн нехотя кивнула. Не потому что она разделяла паранойю напарника, нет. Она лишь хотела как можно оказаться в своей маленькой тесной каморке. Длинные коридоры вызывали дискомфорт, потому что как только ночь вступала в свои права, их заполняли крики и… шепот. Такой тихий и невнятный, будто кто-то притаился за углом и выжидал. По спине поползли мурашки.

***

В допросной пахло моющим средством. Джейн задержала взгляд на месте, где еще день назад расплывалось кровавое пятно. Роберт опустился на стул и, вздохнув, достал из папки новую фотографию Эрика.

– У нас остался последний оригинальный экземпляр. Я попросил сделать несколько копий, но они будут черно-белые, – сообщил он. – Сегодня на повестке дня у нас биполярное аффективное расстройство и синдром Ганзера.

– Мы теперь свидетелей не по именам запоминаем, а по диагнозам? – спросила Джейн, заглядывая в личную карту. – Сильвия Стоун, двадцать три года. Безработная. Исчерпывающе.

– Из дополнительных заметок психиатра… – детектив перевернул страницу и вчитался в рукописный текст. – Писала поэмы, в клинику попала после неудачной попытки самоубийства. Сунула голову в духовку, но потеряла сознание и упала на пол. Ее нашла мать.

– Специфический способ покончить с собой, – проговорила она, забирая у коллеги документы. – Есть много других методов, а она решила именно так. Еще и с родственниками в доме. Всех убить хотела?

– Если она оставила в квартире с собственной матерью включенный газ… Думаю, да. Вполне может быть нашим субъектом, – кивнул Роберт. – Если она подвергалась издевательствам со стороны Эрика – тем более. Есть мотив и возможность.

– Дело раскрыто, пакуем? – невесело усмехнулась Джейн.

– Тогда всех забирать надо, – пожал плечами он. – Мотив вполне у всех может быть, а предрасположенность к насилию вытекает из природы заболевания.

– Я пошутила, Роб, – пробормотала девушка.

– Тогда хотя бы предупреждай, я, может, даже подыграю, – бросил он.

За дверью послышались шаги. Вместо Жаклин в кабинет вошла та самая хмурая медсестра, что встречала детективов по приезде в «Фаррер». Джейн попыталась скрыть разочарование, на мгновение отразившееся на ее лице. Элвуд хоть и была неразговорчива и закрыта, не защищала свои границы столь агрессивно. Вошедшая особа с ноткой высокомерие обвела взглядом кабинет и сложила руки на груди. Обычно такие, как она, на работе упиваются мнимой властью, потому что в обычной жизни слишком беспомощны и бессильны против неумолимых превратностей судьбы. Синдром вахтера.

С одной стороны, Джейн прекрасно понимала, что в руках медсестер человеческие жизни, однако также по опыту она знала, что не все из них берегут их так, как обязывает клятва Гиппократа.

В криминалистике и криминологии их называют ангелами смерти. Йозеф Менгеле. Мария Грубее, Стефания Мейер, Вальтраунд Вагнер и Ирен Лайдольф. Гарольд Шипман. Джейн Топпан. Джон Бодкин Адамс. Их чрезвычайно сложно поймать, потому что смерти в больницах зачастую не вызывают вопросов, ведь ежедневно в госпиталях и медицинских учреждениях с жизнью прощаются десятки тысяч человек. Доктора и медсестры, облаченные в белые халаты, нередко вынуждены стать проводниками душ, слушателями последней воли и предсмертных спертых слов, вымолвленных в холодном поту на самой грани бездонной пустоты. Их участь незавидна. Цена ошибки слишком высока. Но не все врачи идут в медицину по зову сердца и с готовностью выполнить нелегкий священный общественный долг. Многих манят деньги, а некоторых – жажда поиграть в бога.

Передозировка морфина. Синдром внезапной детской смерти. Пузырьки воздуха в венах или в желудке. Неисправность аппарата обеспечения жизнедеятельности.

Эти слова в графе «причина смерти» встречаются настолько часто, что проверить каждый случай не представляется возможным. Каждый из ангелов смерти уносит сотни жизней прежде, чем появляются первые подозрения со стороны коллег или полиции.

Сколько жизней могли отнять врачи «Фаррера»? Что стало с людьми, выброшенными на обочину жизни, забытыми даже богом на чертовом острове посреди равнодушного океана? Кто мог услышать их мольбу о помощи, тонущей в шуме волн, криках пациентов и гоготе чаек?

Роберт щелкнул пальцами прямо перед лицом напарницы. Джейн дернулась и огляделась по сторонам, стараясь игнорировать обеспокоенно-пораженный взгляд.

– Не выспалась? – аккуратно спросил мужчина, будто старался не спугнуть диковинную зверушку. – Миссис Хоул спросила, готовы ли мы начинать допрос.

– Да… Да, готовы, – рассеянно закивала девушка.

Медсестра приподняла брови, однако резко развернулась и зашагала по коридору, прикрыв за собой дверь.

– Ты в норме? – поинтересовался Роберт.

– Да. Задумалась просто.

Джейн нравилось, что ее напарник знал, когда не стоит задавать вопросы. Он никогда не душил ее уточнениями и ненужной напускной заинтересованностью. Роберт в какой-то степени уважал ее право оставить ворох проблем внутри черепной коробки, не выпускать их наружу.

Сильвия казалась поломанной фарфоровой куклой, нелепо склеенной несмышленым ребенком. Некогда тонкие и аристократичные черты лица поблекли, на руках и ногах виднелись уродливые червяки-шрамы. Грязные русые волосы прядями выбивались из неаккуратного хвоста и налипали на искусанные до крови сухие губы. Роберт поднялся и отодвинул стул, мельком осмотрев приведенную пациентку. Ему хотелось убедиться лично, что в руках у нее нет опасных предметов или чего-либо, что может навредить ему или его коллеге. Как показала практика, меры предосторожности излишними не бывают, особенно когда приходится вести допрос психически нестабильных людей, потенциально совершивших убийство.

– Привет, Сильвия, – мягко начала Рид.

Еще до допроса они с Робертом условились, что диалог будет вести она. У Джейн явно было больше потенциала настроить психологический контакт в силу повышенной эмпатии. Хотя бы где-то это качество не оказалось недостатком.

Однако ответом было молчание. Стоун продолжила рассматривать ободранные заусенцы собственных тонких пальцев. Девушка и глазом не моргнула, чтобы хотя бы подать вид, что слышит детективов.

– Мы приехали разобраться в произошедшем.

Джейн вытащила из папки фотографию Эрика и аккуратно положила ее на стол рядом с собой. Сильвия даже не шевельнулась.

– Ты знаешь этого человека? – спросила девушка.

Тишина. Джейн тяжело вздохнула и прикрыла глаза.

– Знаешь, нам не обязательно говорить об этом сразу. Я знаю, что ты писала поэмы. Это, должно быть, очень тяжело, особенно в наше время, когда люди привыкли к продуктам массовой индустрии развлечений.

Сильвия перевернула ладони и поочередно гладила пальцы на правой руке.

– Я сама в детстве очень любила читать. Детективы, триллеры… Агату Кристи очень любила. Мэри Шелли. Любила писательниц. В те времена им было многим сложнее поставить свое имя на обложку и вписать его в историю. Я даже задумывалась, сколько авторов прославилось незаслуженно, присвоив себе заслуги жен или дочерей.

Роберт осуждающе посмотрел на коллегу, однако не сказал ничего. Впрочем, как и Сильвия. Она не желала беседовать даже на близкую ей тему.

– Мы могли бы рассказать тебе новости из мира литературы и кино. Кто получил премию, кто написал новый роман… Я сомневаюсь, что такому творческому человеку легко пережить изоляцию без возможности выплеснуть все на бумагу. Может, тебе понадобился бы блокнот и карандаш? Мы могли бы тебе это дать.

Сильвия на долю секунды приподняла глаза, встретившись взглядом с Джейн. Детектив мягко улыбнулась, стараясь сделать вид, что не замечает уродливый шрам на подбородке девушки. Красноватая кожа, натянутая подобно барабану, блестела в свете ярких ламп. Свежий шрам. Получен недавно. Четко очерченный красноватый рубец полз от самой губы к шее. Исходя из весьма скудных знаний в медицине, Рид предположила, что рана была нанесена чем-то острым, но не ножом или другим тонким лезвием.

– Особенно тяжело бывает, когда обращаются ужасно, да? – продолжила следовательница. – Это ведь незаконно, бесчеловечно.

Стоун тяжело сглотнула, однако продолжила упорно делать вид, что ей не интересен монолог. Роберт видел, как она начала вникать в слова его напарницы. Он ловил каждое микродвижение лицевых мышц, каждое малейшее движение глаз. Сильвия настойчиво отказывалась снимать маску безразличия. Боялась она чего-то или следовала привычке?

– Я помню, как сама лежала в клинике, – решилась Джейн.

Она не любила врать на допросах, однако порой это было единственным выходом. Установить психологический контакт со свидетелем критически важно. Особенно сейчас. Особенно с Сильвией Стоун.

– Мне было шестнадцать лет, – продолжила Джейн. – И это были самые ужасные месяцы в моей жизни. Но, думаю ты сама понимаешь, дело было не в самой клинике. Дело было во врачах и медсестрах, которые пациентов за людей не считают. Мы для них были как животные в зоопарке. Сидели за закрытыми дверьми и кричали, выли, плакали. А они смеялись. Им было смешно видеть нас такими жалкими и беспомощными. Они чувствовали свою власть, чувствовали, что могут сделать нам что угодно, а мы ничего в ответ даже сказать не сможем. Это ведь не только потому, что нас связывали. Проблема была в том, что никто не верил. Все вокруг так отчаянно убеждали меня, что это были мои галлюцинации под препаратами, что я и сама в какой-то момент засомневалась. Думала, что это мой мозг обманывает меня.

Джейн говорила и говорила, пока не исчерпала источник для убедительной лжи. Она не могла описать то, через что не проходила сама. Могла лишь догадываться и бросаться общими фразами, основанными на стереотипах и толики догадок.

– Потом я узнала, что это происходит очень много где… – задумчиво произнесла она. – Даже в самых дорогих и частных клиниках.

Медсестра медленно перевела взгляд на детективов. Роберт молча глядел на нее в ответ. Он прекрасно понимал, насколько сильно рискует Джейн сейчас. Ее намеки вполне очевидны, однако она, видимо сама того не ведая, лишь помогала плану Палмера. Сначала он хотел остановить напарницу, однако подумал, что существует вероятность того, что их письмо не найдут: сотрудники могут не прочитать и сразу выйти из аккаунта или компьютером за время ночной смены никто так и не воспользуется, и он выключится.

– Я часто думаю, стало бы мне легче, если бы я решилась. Просто показала бы им, что со мной так обращаться нельзя, потому что я человек. Моя ценность не измеряется в количестве диагнозов в моей медицинской карте. Я имею право на достойное обращение, на жизнь без боли…

Сильвия вновь будто закрылась от детективов. Девушка будто окружила себя непробиваемым защитным пузырем, внутри которого она могла наслаждаться своим собственным уютным и комфортным миром.

Джейн поджала губы и прикрыла на мгновение глаза. Девушка достала из кармана телефон и открыла заметки, чтобы напечатать единственную фразу.

«Уведи отсюда медсестру».

Роберт непонимающе взглянул на напарницу. Нет, он, безусловно, и сам думал об этом, однако никакого четкого плана не было. Нельзя было попросить ее покинуть помещение. Очевидно, что она должна была выйти сама, по своему желанию. Мужчина вздохнул и стиснул руки в кулаки, оценивая, насколько он готов опозориться или нарушить правила ради шанса услышать хотя бы одно внятное слово от Сильвии.

Им нужно было так мало.

Одно единственное имя.

Произнести несколько букв – дело пары секунд.

Роберт подхватил пластиковый стакан с водой и сумку, и направился к выходу.

– Не подскажете, где здесь уборная? – ровным голосом спросил он у медсестры.

Женщина приоткрыла дверь и молча показала налево.

– Благодарю, – произнес он.

Когда медсестра поворачивалась обратно, Роберт сделал шаг вперед. Рукой женщина задела стакан, а вся вода вылилась на ее белоснежный халат.

– Осторожнее! – грубо бросил детектив. – Если бы это все на мои документы пролилось? Вы бы опять новые делали мне?

– Это вы… – зашипела медсестра, однако быстро осеклась.

Она бросила взгляд на часы и поняла, что допрос будет длиться еще сорок минут. Взглянув на пациентку, она тяжело вздохнула и покачала головой.

– Сделайте паузу, я приведу кого-то из санитаров, – кинула она и нырнула за угол.

Сердце Джейн бешено колотилась. Она благодарно кивнула Роберту и перевела взгляд на Сильвию.

– Мы знаем, что делал Эрик, – быстро заговорила следовательница. – У нас есть доказательства. Есть фотографии, которые он делал на полароид. Нам нужны показания свидетелей, чтобы засудить клинику и врачей. Нам нужно очень много свидетелей. Убийство в состоянии аффекта или самообороны при условии наличия психического расстройства не будет наказуемо.

Джейн решила не упоминать про принудительное решение по приговору суда, поскольку понимала, что это будет в разы страшнее того, что происходит в «Фаррере».