Неправильный лекарь 2

Глава 1

Скорая помощь приехала первой, что было очень кстати, восстановление объёма циркулирующей крови сейчас на первом месте, а полное заживление раны я завершу и сам, надо лишь немного прийти в себя и помедитировать. К моему большому удивлению, бригада скорой помощи представляла собой лишь пару санитаров и одного знахаря начальной подготовки. А чего я собственно удивляюсь? В этом мире лечат по-другому, и на месте оказывается лишь примитивная помощь, затем пациент доставляется либо в ближайшую клинику или лечебницу, где его уже вылечат. Во втором случае это не точно. Никаких капельниц у них в арсенале не было. Единственное, на что они пригодились – зафиксировали документально время вызова, прибытия, характер травмы и описали приблизительный объём кровопотери. Мне пришлось ещё и уговаривать, чтобы мне сделали ещё одну заверенную печатью копию протокола.

Отец вошёл в квартиру вслед за нарядом полицейских, помешав им скрутить меня, как первого подозреваемого в преступлении. Пришлось ещё доказывать, что я не верблюд. До их прихода я не трогал Виктора Сергеевича, он так и лежал на полу в луже крови. Кровь была и на моих руках, что могло вызвать подозрение о моей причастности. А ещё сам не заметил, что мои колени тоже стоят на залитом кровью паркете.

Пока я отвечал на множество вопросов полицейских, отец полностью заживил рану, влил в Панкратова немного своей силы, хоть немного пополнив его ядро и прибавив жизненной энергии. Потом помог ему подняться с пола, снять окровавленную одежду и отвёл в ванную комнату отмыться. Через двадцать минут во внешнем виде Виктора Сергеевича о происшедшем напоминала только бледность. К этому времени я только закончил давать показания, которыми городовой исписал мелким почерком две страницы.

Только сейчас я наконец смог оценить учинённый злоумышленниками беспорядок. Валявшиеся на полу груды книг я заметил и раньше, просто не обращал внимания. Вывернуто было абсолютно всё, все уникальные красивые вазы и статуэтки, стоявшие на полках, теперь превратились в разбросанные по полу разноцветные осколки. Безвозвратно погибла такая интересная коллекция. Они пытались найти амулет, поэтому всю квартиру превратили в хрен знает что. Чтобы привести это хоть в какой-то нормальный вид, понадобится неделя.

Клетка с попугаем валялась на полу. Розовый какаду вжался в угол, напуганный до полусмерти, но вроде был цел. Прижав хохолок, он пристально рассматривал всех, кто находился в библиотеке. Я осторожно поднял клетку, чтобы попугай успел переползти на жёрдочку и поставил пока на пол, столик для клетки был сломан.

Я начал искать взглядом кота, но пока его нигде не увидел. На кухне на верхнем шкафу увидел торчащий кончик рыжего хвоста.

– Вася, Васенька! – позвал я его, разгрёб ногами кучу битой посуды и полез на тумбочку, чтобы до него дотянуться.

Кот увидел мою приближающуюся физиономию и по-пластунски двинулся дальше по навесным шкафам, чтобы я не смог его достать.

– Ну куда же ты, глупый! – я осторожно пошёл вслед за ним по тумбочкам, стараясь не поскользнуться на битом стекле и керамике, которые с весёлым звоном осыпались на пол. – Иди ко мне!

Ага, иди ко мне, хрен там! Он забился в дальний угол, потом начал шипеть и скалиться, давая понять, что трогать его не надо.

– Саш, оставь его в покое, – услышал я сзади голос Виктора Сергеевича. – Я его потом заберу, перед выходом.

– Так я думал, что мы уже уходим, – сказал я, спрыгивая на пол. – Как вы?

– Хреново, но терпимо, – сказал он и улыбнулся. – Спасибо тебе, Саш. Если бы ты не вернулся, в понедельник были бы похороны.

– Я же сказал уже, я не мог поступить по-другому. Даже несмотря на все ваши просьбы оставить вас в покое.

– Саш, подойди в библиотеку, – сказал отец, заглянув на кухню.

Я пошёл вслед за ним. Там ожидал важный господин в форме высшего полицейского чина.

– Знакомься, Александр, – представил меня отец. – Это главный полицеймейстер Санкт-Петербурга, Белорецкий Павел Афанасьевич. Я специально его позвал в связи с непростой сложившейся ситуацией.

– Здравствуйте, Александр Петрович, – сказал важный господин с сохранившейся осанкой и вполне неплохой физической формой несмотря на возраст под шестьдесят и высокую должность. Ну настоящий полковник, который личным примером поднимет бойцов в штыковую атаку. Коротко стриженный седой ёжик, серо-стального цвета глаза, уверенный спокойный взгляд и мужественные глубокие морщины. – Отец вкратце описал всю вашу ситуацию, вам всем желательно держаться вместе, пока мы не получим ордера на обыск и аресты виновных. Так нам будет легче обеспечить вашу безопасность, а в ближайшее время придётся. Так что никаких лишних контактов и деловых встреч. На работу можете продолжать ездить, но только все вместе в сопровождении наших сотрудников. Вам придётся неоднократно отвечать на вопросы, посещать управу, но без этого, к сожалению, никак. И очень надеюсь, что это ненадолго. Ваш Проскури, кстати, уже объявлен в розыск, найдём достаточно быстро, тем более, что это моё личное распоряжение. Его и так давно ищут, видимо не очень старательно. А теперь к его старым грехам добавится покушение на убийство, так что ехать ему на Урал в рудники очень надолго.

– Ясно, – кивнул я. – Спасибо за информацию. Будем предельно осторожны. А сотрудничать с полицией в наших же интересах и неважно сколько времени на это понадобится.

– И ещё, Петр Емельянович, – повернулся он к отцу, уже забыв о моём существовании. Но меня ведь не прогоняют? Нет. Вот и постою пока здесь. – Вам обязательно следует обратиться в генеральную прокуратуру и в канцелярию его императорского Величества. Князь Баженов слишком большой человек в нашем городе и дополнительная поддержка не помешает. Заручившись поручительством двора, вы и нам руки развяжете.

– Да, конечно, я всё понимаю, – кивнул отец. – Я сегодня же подготовлю письма, приложу копии доказательных документов и утром отправлю.

– Я бы посоветовал обратиться на аудиенцию к императору лично, – сказал полицеймейстер и развёл руками, – но сейчас пока лучше никуда не выезжать. Вот держите визитку, там телефоны людей, которые будут с вами связываться, им же можете задавать любые вопросы. Всех остальных, представляющихся нашими сотрудниками, игнорируйте. Когда будете готовы, езжайте домой, вас будет сопровождать дежурная машина, она же будет охранять вашу территорию от посягательств до утра, пересменок в восемь. А мне уже пора, до скорого свидания.

Когда глава полиции ушёл, а дежурные сказали, что будут ждать нас на улице и тоже удалились, в квартире наконец воцарилась тишина. Нарушали её только невнятные звуки из клетки и жалобное мяуканье на кухне из-под потолка.

Виктор Сергеевич уже более-менее пришёл в форму, по крайней мере мог самостоятельно передвигаться. Он нашёл для меня в куче вывернутого наружу содержимого платяного шкафа, во что переодеться. Я даже не обратил внимание, что у меня практически вся одежда в крови. Его размер конечно не совсем мой, но на улице уже темно, а дома переоденусь в своё.

По его просьбе я вытащил клетку с попугаем в прихожую. Кот с навесного шкафа наотрез отказывался спрыгнуть, а идти ко мне на руки тем более. Уходить без него старик тоже не хотел, пришлось идти на хитрость. Помню, котейка очень любит сыр, а в холодильнике нашёлся небольшой кусочек чего-то очень пахучего. За этим лакомством кот готов был идти на край света. Но ел он его уже сидя на полу.

– Ну вот, теперь все в сборе, – сказал довольный Виктор Сергеевич, прижимая к себе три каких-то книги, наверно самое ценное из его немаленькой коллекции. – Можем идти.

Кота он посадил к себе на плечи, а я подхватил увесистую клетку. Ума не приложу, как я буду пихать это в машину, но на моё удивление, получилось. Правда снова горизонтально, по поводу чего птица начала возмущаться вслух. У интеллигентного человека даже птица достойно воспитана, ни одного неприличного слова, только недовольные интонации.

К нашему приезду как следует подготовились, Настюха по просьбе мамы накрыла практически праздничный стол. Маргарита вылупила глаза на кота и клетку с попугаем. Я ожидал уже от неё сложной тирады на грани приличия, но отец сказал ей какое-то волшебное слово, и она быстро ретировалась. Попугая определили в семейную библиотеку, среди шкафов с книгами он будет чувствовать почти как дома. Рыжий занял место недалеко у камина, но потом тоже ушёл в библиотеку, поближе к своему лучшему другу в клетке. Пришлось соорудить для него лежбище из старого пледа на подоконнике.

Во время ужина папа и мама наперебой рассказывали о проделанной работе, о собранных письменных свидетельствах, которые охотно подписали все, кто отказался сотрудничать в своё время с князем. Те же, кто согласился их использовать в повседневной практике, временно воздержались. Ничего, когда в суд по повестке вызовут, тогда они тоже во всём признаются и под всем подпишутся. Я тут подумал, а если их решат наказать за неправомерное использование непроверенных амулетов и тоже отправят на каторгу? Тогда больше десятка клиник в городе просто закроется. Надо как-то выкрутиться, чтобы они пошли как свидетели, иначе всем не поздоровится, такой борьбы с конкурентами я не люблю.

– Трое из использующих амулеты, – начала рассказывать мама, – в числе тех, которых я обошла, сразу отдали приказ амулеты сдать и больше не использовать. Завтра обещали отчёт по результатам, на сколько упала сила после лишения стимулятора.

– Боюсь, что они будут неприятно удивлены, – сказал отец. – это уже не секрет. Главное, чтобы их лекари вообще смогли работать теперь, чтобы не было, как с Сашей.

– Да, это крах для клиники, – согласилась мама. – Но всё равно это надо сделать, не сегодня, так завтра, но лучше раньше, быстрее восстановятся.

– Нелёгкие времена грядут, – задумчиво произнёс отец, неторопливо ковыряя вилкой в тарелке кусок мяса.

Мы ещё поговорили о разном, в основном о том, как сами будем работать дальше. Теперь понятно, что в лечебницу мы с Виктором Сергеевичем в ближайшее время не попадём. Раз сказали держаться вместе, значит так и будет, у нас просто не предоставлено выбора. Если кто-то домотается, что я работаю в клинике без разрешения на лекарство, ответ уже готов, я просто ученик. Демьянова отец предупредил, что я больше не появлюсь, чему тот был несказанно рад. А мне стало жаль людей, которые надеялись ко мне попасть, но путь теперь отрезан. Надо это менять всё.

Отец ушёл к себе в кабинет, писать письмо императору. Мама должна была подготовить петицию в прокуратуру и губернский суд. Завтра утром вся корреспонденция со службой экспресс доставки отправится к адресатам.

Виктора Сергеевича определили в самую комфортную из гостевых комнат. Она тоже находилась на втором этаже, неподалёку от библиотеки, куда поселили его питомцев. Этот фактор для него был решающим, хоть на второй этаж он не хотел.

Вечером мы встретились с ним возле камина. Настя принесла ароматного чая с баранками, и мы ещё долго сидели болтали, глядя на пляшущее на регулярно подкидываемых Пантелеймоном поленьях пламя. По пути он рассказал мне в подробностях пару полезных техник медитации, которые я сразу пробовал использовать, пока не освоил вполне сносно. Благодаря этим приёмам энергия накапливалась быстрее и эффективнее. А ещё он научил, как наводить порядок во внутреннем ядре, чтобы оно более продуктивно работало и могло аккумулировать в себя больше энергии. Глядя на результаты моих стараний, дядя Ваня довольно улыбался. По его глазам было понятно, что прогресс у меня вполне ощутимый.

Утром мы на свой страх и риск всей семьёй, включая Виктора Сергеевича и Катю, отправились в родную клинику. Страх и риск не были связаны с внешней угрозой, а с высокой вероятностью контроля со стороны коллегии, что мы не нарушаем предписание, а тут ещё и студентка первокурсница будет участвовать. Сестренке ведь тоже было велено находиться вместе с нами, так что всем сомневающимся можно смело было ткнуть выписанное полицией постановление в нос, чтобы утёрлись. А она и рада была – вместо того, чтобы сидеть на лекциях и занятиях, она предпочитала практику, а здесь ей этого вполне должно хватить.

По городу мы ехали с почётным кортежем, впереди нашей машины ехала полицейская с мигалками и все нам уступали дорогу. Называется почувствуй себя большим человеком. На обед решили не ездить, а заказать на место, чтобы лишний раз не парализовать движение в городе по ходу следования.

– Ну что, Саша, начнём? – потирая руки бодро спросил Виктор Сергеевич. Он как следует отъелся, выспался, намедитировался вдоволь и был сегодня уже в отличной форме. Магия творит чудеса.

– Начнём, дядь Вить, – улыбнулся я. – Рад видеть вас в добром здравии и бодром расположении духа. Словно вчерашнего дня и не было.

– И не говори, Сань, – хмыкнул он и покачал головой, на мгновение погрустнев, но потом снова жизнерадостно улыбнулся. – Ксюша, зови, кто там первый.

Медсестра выглянула в коридор (за несколько дней я успел отвыкнуть от такой роскоши, как наличие среднего и младшего медперсонала, в отличие от лечебницы для простого народа наша клиника могла себе это позволить) и в кабинет вошёл важный господин в очень дорогом по моим меркам костюме.

– Доброе утро, Ваше Высочество, – попробовал я угадать обращение соответственно титулу, скорее всего князь.

– Преосвященство, – поправил меня немолодой мужчина.

По одежде никак не предположил бы, что он священнослужитель, да ещё и епископ. Ни разу не видел в гражданском. Может он просто в отпуске? Если у них есть такое понятие. Вот я дурень, зачем ему в миру в рясе и прочих атрибутах разгуливать? То-то и оно, значит всё правильно. Пока он входил, я заметил, что он пытается скрыть хромоту. Судя по её характеру, проблема находится в правой стопе.

– Присаживайтесь пожалуйста, Ваше Преосвященство, – указал я ему на манипуляционный стол. – Освободите правую ногу, а потом ложитесь. Пока я буду смотреть, расскажете, что произошло.

Епископ удивлённо посмотрел на меня, мол откуда я знаю, что у него болит, но спорить по этому поводу не стал. Вот только освобождать его ногу от обуви и носка пришлось санитарке. Священнослужитель просто вытянул конечность вперёд и сидел ждал, когда за ним поухаживают. Причём сделал он это без лишнего высокомерия во взгляде, словно это так же естественно, как ходить утром в уборную. К хорошему быстро привыкаешь, не барское это дело обувь и носки самому снимать.

Когда он улёгся, я подошёл поближе и смог разглядеть причину его хромоты. Для такой болячки он практически и не хромает, нормальный человек и на ногу-то наступить не сможет, а этот держался мужественно. Тыл стопы и пальцы выражено гиперемированы и отёчны, причём отёк довольно плотный и посередине стопы играет под рукой.

– Температура когда появилась? – спросил я, осторожно продолжая ощупывать многострадальную конечность.

– Две недели назад было под сорок, – после недолгих раздумий сообщил он. – На следующий день появилась краснота, потом температура постепенно ушла, а краснота и боль усиливались. А вчера вечером отекла ещё больше, ходить сложно стало. Службу отстоять вообще невозможно.

– Если я правильно понимаю, за помощью не обращались, чем-то сами лечились?

– Да примочки разные, клевер на кефире, например, йодную сетку. Звонарь наш сказал красную тряпку привязывать, а мне только хуже и хуже.

– Инфекционный процесс тряпкой и клевером победить невозможно, – сообщил я ему сногсшибательную новость. – Здесь под кожей уже гной хлюпает. Правильно ваша болезнь называется “рожистое воспаление, флегмонозная форма”. Очень запущенный случай, дальше некроз начался бы, отмирание кожи и подкожной клетчатки. Обратись вы дней на пять хотя бы раньше и этого можно было избежать. Мы сейчас обезболим, вскроем флегмону, задренируем и наложим повязку. Несколько дней придётся провести в клинике.

– Что вы, доктор, я себе такое позволить не могу, меня паства ждёт, я к людям выходить должен.

– Боюсь, что выходить вы к ней несколько дней не сможете, – сказал я. – Ладно, мы сейчас так поступим, сейчас я всё сделаю, вы посмотрите и решите, оставаться у нас или отказываться.

– Хорошо, доктор, договорились, посмотрим. Только я всё равно остаться не смогу.

Я молча вздохнул и начал обрабатывать операционное поле. Инструменты медсестра под чутким руководством Виктора Сергеевича уже подготовила. Катя приложила к тылу стопы ладонь и сделала так, чтобы она как следует онемела. Отсутствие надоевшей за это время боли епископ сразу заметил и даже от души поблагодарил свою юную избавительницу. Гнойный карман оказался достаточно большим, до десяти сантиметров в длину и около шести в ширину. Полость промыл специальным раствором, который предложил Виктор Сергеевич. Надо будет потом изучить его состав, а то тут многие вещи через одно место, может смогу улучшить формулу доступными средствами.

Зашивать гнойную рану или заращивать магией – всё равно, что вообще не оперировать, она должна сначала полностью очиститься, что достигается регулярными перевязками и промыванием раны. Наложил повязку с пахнущей дёгтем мазью. Да, не такая, какими мы сейчас пользуемся, но мазь Вишневского тоже жизни когда-то спасала. Просто теперь в нашем мире её использование совсем не актуально. Люди постарше пытаются со мной спорить, но я им популярно объясняю, почему она не годится. Сейчас у меня такого выбора не было, пришлось применить местный аналог Вишневского.

Зафиксировав салфетки с мазью на ране и наложив мощную повязку, я сказал епископу, что он может подниматься и слезать со стола. М-да, сейчас он был уже не настолько уверен в своей незаменимости на ближайшие дни.

– Пожалуй вы правы, доктор, – неохотно согласился он. – Побуду пока у вас. Надеюсь найдётся отдельная палата со всеми удобствами?

– Других не имеем, Ваше Преосвященство, – улыбнулся я. – Но для Вас найдём самую лучшую. Вам самому лучше не стоит сейчас идти пешком до палаты, санитарочка отвезёт Вас на сидячей каталке.

– Да не стоит, доктор, – махнул он рукой.

– И всё же я настаиваю, – сказал я максимально убедительно.

– Эх, давайте, – снова вынужден был согласиться епископ, пару раз наступив на только что прооперированную ногу.

– Вот и хорошо. Вставать с кровати можно будет через час, из палаты не выходить, обед и всё необходимое принесут. Вечером ещё раз обработаем рану и наложим новую повязку.

– Теперь я в ваших руках, доктор, – смиренно произнёс епископ, готовый уже выполнять всё, что я скажу. Вот и молодец, значит быстро поправишься, не будешь мешать тебя вылечить.

– Как-то даже обидно, – сказал я, когда дверь за священнослужителем закрылась. – Вроде и поработал, а проявить дар так и не получилось.

– Вот он, распереживался, – хмыкнул Виктор Сергеевич. – Успеешь ещё, вот увидишь.

И увидел. Через минуту. Накаркал, блин. В манипуляционную ввезли каталку с пострадавшим от невнимательного водителя пешеходом. Характерный “бамперный перелом”. Обе кости обеих голеней сломаны с угловым смещением, образовав на голени дополнительный изгиб назад. За всю жизнь видел такое всего несколько раз. Да, тут точно хватит работы, чтобы проявить свой дар на полную катушку. Да у меня для такого ещё катушка слишком мала. Всё равно, что от спиннинга на окуня поставить катушку на карповое удилище. Кто в теме, тот знает.

Совсем ведь молодой парень, а так вляпался. В нашем мире после такого к нормальной жизни возвращаются только через полгода. И то если без осложнений и перелом не оскольчатый, иначе ещё и аппарат Илизарова, за полгода не поправится.

В качестве сканера я пустил вперёд Виктора Сергеевича, чтобы он проверил повреждение не только костей, с которыми по деформации голеней и так всё было понятно, но и мягких тканей. Результат был неутешительный, имелось повреждение мышц отломками.

– Ну, господа, с Богом, – сказал я. Нечего медлить, пора начинать. – Катя, давай сначала правую.

Как я и предполагал, сил у меня на все повреждения сразу не хватило. Дядя Витя держал голень, чтобы совместить отломки костей по оси, а я старался максимально без потерь донести тонкие пучки магической энергии прицельно в место перелома. Большеберцовая кость прихватилась хорошо, а вот на малоберцовой я уже поплыл и меня вынужден был подменить Виктор Сергеевич. Благодаря улучшению техники медитации я восстановился достаточно быстро, и мы принялись за левую ногу. Повреждения мягких тканей оставил на десерт, сделаем как надо, когда разберёмся с костями. Зато я теперь абсолютно уверен, что хоть и с муками, и передышками, но я это сделаю. Эй, Захарьин, готовь желчь, скоро пригодится!

Глава 2

С переломанным пешеходом мы провозились в итоге больше часа. Сильный маг сделал бы всё это за десять минут или чуть больше, но я на такой результат пока не претендовал. Для меня и то, что пациент вместо того, чтобы стать в молодом возрасте инвалидом, уйдёт отсюда своими ногами, уже огромное достижение, в которое самому пока верилось с трудом.

Парень встал с манипуляционного стола, всё ещё не веря своему счастью, посмотрел на свои ноги, которые теперь выглядели как до аварии, сделал первый шаг. Потом ещё. Как выяснилось, это совсем не больно. А я довольный и усталый сидел на стульчике у окна и любовался результатами своего труда, попивая горячий крепкий кофе, принесённый моей заботливой сестрёнкой.

Дверь открылась и вошёл отец. Пациент притопывал ножкой, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке и даже пока не созрел, чтобы просто сказать “спасибо”.

– Ну, как тут у вас дела? – спросил отец. – Чего это он у вас тут пританцовывает?

– Двойной перелом обеих голеней, – коротко ответил я и отхлебнул ещё кофе.

– Шутишь? – вскинул брови отец.

– Нисколечко, можешь у него спросить.

– А когда? – сдвинул брови отец, всё ещё думая, что я шучу. – В прошлом году что ли?

– Два часа назад, – ответил за меня Виктор Сергеевич. – Александр Петрович срастил все переломы практически без посторонней помощи.

– Не преувеличивайте, – одёрнул я наставника. – Ваша помощь сыграла большую роль.

– Ага, эпизодическую, – хмыкнул старик.

– Зато это был очень важный эпизод, ключевая сцена спектакля.

– Извините, что перебиваю, – робко вклинился в разговор молодой человек. – Так у меня теперь всё нормально? Я могу идти? Или лучше взять костыли?

– Костыли в топку! – заявил я. – Вам это не нужно, с ногами теперь полный порядок. Но я бы на вашем месте избегал в течение недели серьёзных нагрузок.

– Ты вот не первый раз пациентам про ограничения говоришь, – перебил Виктор Сергеевич, – только я никак не могу понять почему?

– На всякий случай, бережёного Бог бережёт, – отмахнулся я. Не скажу же я про то, как протекают процессы реабилитации в мире без магии. Хотя кстати да, он прав, надо про эту привычку забывать потихоньку. Попробую себя пересилить и перестать перестраховываться. С другой стороны, а какой в этом вред? Правильно, никакого.

– Саш, так ты сейчас серьёзно? – отец так и продолжал качать мышцы поднимающие бровь и недоумённо переводил взгляд с меня на счастливого пациента.

– Я всё понял доктор, спасибо вам большое! – пискнул парень, снова вклиниваясь в наш разговор, потом летящей походкой вышел из манипуляционной. По грациозности его телодвижений я предположил, что молодой человек занимается балетом или танцами.

– Ну что, сын, поздравляю! – улыбнулся отец. – Пора подавать прошение о повторном заседании коллегии, чтобы вернуть тебе статус лекаря.

– Давай немного подождём, – покачал я головой. – Мы ведь понятия не имеем, какой сюрприз они могут подсунуть в качестве испытания. А если я не могу завершить процесс и придётся остановиться на полпути? Они меня тогда в ближайшее время на пушечный выстрел не подпустят и статус мне не видать, как собственных ушей.

– Это ты правильно говоришь, – кивнул отец. – Лучше день подождать, зато потом за пять минут долететь.

Я чуть не заржал вслух после этой фразы. Отец увидел, как я давлюсь от смеха и снова начал делать гимнастику для бровей.

– Ты чего?

– Да так, не обращай внимания, – махнул я рукой, стараясь выровнять дыхание. – Вспомнилось кое-что с этим не связанное.

– Ладно, работайте, главное старайся в перегруз не уходить, пользы от этого мало.

– Постараюсь, пап, спасибо.

Отец ушёл, я посмотрел на часы, ещё только половина десятого, а уже хочется чего-нибудь перекусить. Сначала думал отправить Катю в качестве курьера в пекарскую лавку неподалёку, но вовремя одумался. Нам может угрожать опасность. А чего это я так торможу? Сказал санитарке организовать для всех чай с пирожками и накрыть стол у меня в кабинете. Воскресное утро, людей в клинике пока очень мало. Пока выдалась пауза, можно немного расслабиться, до обеда ещё далеко. Илюхи жаль сегодня не было, его бы тоже позвал чай пить с ватрушками, как он любит. Ну ничего страшного, в понедельник он порадует меня своей физиономией.

Наше мирное чаепитие с поеданием вкусняшек почти закончилось, когда вбежала медсестра и сказала, что привезли тяжёлого больного.

– Папенька ваш уже в манипуляционной, Александр Петрович, – прозвенел её голос весенней капелью. – Требовал, чтобы вы срочно пришли.

– Уже бежим, Ксюша, – ответил за всех Виктор Сергеевич, а потом обратился ко мне. – Точнее вы бегите, а я уж пойду не торопясь.

Мы с Катей вошли в манипуляционную, на столе лежал пациент в почти сгоревшей одежде, на теле жуткие обширные ожоги. Запах жареного мяса смешивался с вонью от обугленной одежды. Медсестра широко распахнула окно. По моим представлениям, это травма несовместимая с жизнью, но пациент даже был в сознании и громко стонал. Вслед за нами в кабинет ворвался Корсаков, никогда за ним не замечал таких резких движений и быстрого размашистого шага, но ситуация диктовала правила. Это хорошо, что позвали Бориса Владимировича, для Кати такая задача скорее всего может оказаться неподъёмной.

– Как тебе это всё? – спросил отец, пока Корсаков вводил пациента в глубокий сон.

– С пожара что ли? – решил уточнить я.

– Не совсем, но близко. Это результат магической атаки огневика. Тебя одежда пострадавшего не смущает?

Только когда он сказал я увидел по уцелевшим фрагментам, что это был полицейский.

– За что его так? – спросил я не своим голосом. Повреждения от боевой магии я видел впервые. Жуткое зрелище я вам скажу.

– Участвовал в задержании преступника, – сказал отец. – Если я не ошибаюсь, ловили того самого Проскурина, про которого ты говорил. Ничего не получилось, он опять ускользнул, а один из его подельников пустил в сторону преследовавших их полицейских стену огня. Этот оказался впереди всех и не успел уклониться.

– Значит Проскурин пока на свободе, – констатировал я.

– Здесь мне понадобится твоя помощь, с таким даже я в одиночку не справлюсь.

– Хорошо, скажи с чего мне начать.

Отец показывал мне на участки с менее глубоким поражением тканей, на себя брал более серьёзные, к нам подключился и Виктор Сергеевич. Катя сидела в сторонке на всякий случай, вдруг пригодится, но здесь вряд ли. Все выдохлись задолго до завершения заживления ран, площадь была слишком большой, пришлось взять небольшой таймаут для медитации. Пока сидели на стульчиках, отец позвонил маме. Её способности к восстановлению внутренних функций организма здесь тоже очень нужны.

На полное восстановление пострадавшего от магического пламени у нас ушло около двух часов. Мама занималась не только восстановлением работы внутренних органов тяжело раненого, но и помогала всем нам набраться сил для нового броска. Когда процесс был завершён, без сил и в мыле были все четверо. Я молился, чтобы ничего подобного мне не подсунули во время испытания на заседании коллегии. Впрочем, такой экзамен большинство Питерских магов в одиночку не сдаст, разве что Захарьин и несколько его лучших учеников.

Работать дальше мы были уже не готовы, отец вызвал из дома пару лекарей, чтобы нас прикрыли на пару или тройку часов, если поступит ещё какой-нибудь сложный пациент, нуждающийся в оказании экстренной помощи. В связи с этим обед решили организовать раньше. Как следует подкрепившись, все расползлись по своим кабинетам, чтобы помедитировать и немного вздремнуть.

Не знаю, как другие, а я заснуть так и не смог. С помощью медитации я полностью восстановил запасы энергии и привёл в порядок ядро, проверил каналы распространения магических потоков. С каждым днём они становились всё живее и сильнее, дар возвращался ко мне с потрясающей скоростью. Вот как надо было, а не все эти амулеты усилители.

И тут я вспомнил про медальон. Я уже стал сомневаться, что он тоже адресовался мне именно Проскуриным, тот настаивал, чтобы я носил золотой. Может поэтому он тогда так странно посмотрел на Николая, когда он дарил мне этот серебряный диск с яшмой? Или я неправильно понял, что Проскурин достал этот медальон, а Коля лишь передал? Немного странно, что Тимофей в итоге назвал этот амулет безделушкой, отказался забирать и предложил выкинуть в Мойку.

Теперь уже неважно. Медальон в итоге оказался безобидным, но практически бесполезным. Сейчас и без его помощи я мог сделать гораздо больше, чем даже несколько дней назад. Тогда зачем его мне дали? Я достал медальон из кармана и принялся разглядывать. На тыльной стороне заметил странный орнамент в виде разной длины расходящихся лучей, не имеющий симметрии и логики, на тайные письмена не похоже, но это наверняка имеет какое-то скрытое значение. Сказали, что лет семьдесят назад он принадлежал юному князю Вяземскому и помогал ему восстановить утраченный дар.

Раз всё равно не сплю, решил попробовать найти по нему информацию в сети. В результате долгих поисков я лишь нашёл упоминание, что вещица и правда длительное время принадлежала семье Вяземских и сделан был по заказу для защиты и поддержки постоянно болеющего юного княжича. Так, подождите, для защиты и поддержки? Про поддержку я уже понял, но причём здесь защита? А вот на этот вопрос я ответа нигде найти не смог, в том числе, что амулет каким-то образом смог болезного двенадцатилетнего Вяземского от чего-то защитить. Не исключён вариант, что защищать его просто не пришлось. Дальнейшие поиски выдавали примерно одинаково неинтересный и скудный объём информации, почти не отличающейся от той, что я уже нашёл. Понял только, что после года использования медальона юный князь перестал им пользоваться. Он долго хранился в семье, потом куда-то исчез и след его затерялся.

Таинственность порой притягивает к себе намного сильнее, чем очевидная ценность. Вот золотой амулет стоит невероятных денег, а интереса во мне не вызывает. Этот же серебряный кружочек выглядит как бижутерия, а я уже твёрдо решил, что должен в этом деле окончательно разобраться. Как только с нас снимут ограничение самостоятельных передвижений, пойду искать любые информативные документы в библиотеке, может хоть там что-то смогу найти. Уже понятно, что вещь с историей, что-то в ней есть интересное. Вполне может оказаться, что ничего особенно полезного, но я хочу докопаться.

Внезапно дверь распахнулась без стука, значит я не закрывался. Ворвался, как снежная буря, Юдин, а больше так никто и не делает.

– Вот он, валяется тюленчиком! – возмутился он, всплеснув руками. – А меня можно сказать в единственный выходной из дому дёрнули!

– Можно подумать, что ты этому не рад.

– Ну я рад, конечно, что уж тут скрывать, просто не ожидал. А чё тут у вас такого случилось, что вы все по кабинетам рассосались? Слышал, что вы всей семьёй сегодня работаете, а ещё и Виктор Сергеевич с вами. Опять какой-нибудь автобус в канал Грибоедова нырнул?

– Не, – покачал я головой, неохотно поднимаясь с дивана. Интересное предположение про автобус, значит здесь тоже так умеют. – Сильно обгоревший от магической атаки полицейский.

– Хрена се! – выдохнул Илья, выпучив глаза и плюхнулся на диван рядом со мной. – У нас в городе взбунтовались боевые маги? Такого я ещё никогда не слышал, чтобы атаковали полицейского. В городе большие разборки? Началась война?

– Мы тут серьёзную кашу заварили, – вздохнул я. – Вполне возможно, что это ещё далеко не всё.

– Я даже не знаю, стоит у тебя спрашивать или лучше нет.

– О чём? – спросил я.

– Ну как о чём? – скорчил Илья гримасу. – Что вы там заварили то?

– Я же тебе говорил вкратце про Баженова?

– Ну да. Так это из-за него?

– Да. Будут серьёзно шерстить его и его окружение, обвинения серьёзные. Все документы, подтверждающие его нелегальную деятельность собирают мои родители. Точнее уже собрали и отправили по инстанциям. Виктора Сергеевича вчера чуть не убили, я вовремя подоспел, успел его спасти на грани фола. Ведь говорил ему, давайте с вами пойду, а он упёрся намертво.

– Это кто ж его?

Я вкратце рассказал об амулетах, их связи с Баженовым и о последнем вчерашнем пациенте, который теперь находится в бегах. Юдин сидел в ступоре и периодически хватался за голову, бормоча фразу “ой, что буде-е-ет!”.

– Ладно, – сказал я, закончив шокировать друга свежими новостями. – Пойду посмотрю, что там у нас здесь новенького.

– Иди, иди, – подхватил Илюха. – Я как раз за тобой и пришёл.

– Так чего молчал-то, редиска? – хмыкнул я, застёгивая халат.

– Сам редиска, – буркнул Илья. – иди работай, а я тут у тебя на диване поваляюсь, посторожу.

– Ладно, охраняй, – сказал я и направился на выход. – Если кто зайдёт, гавкай.

В коридоре возле двери в манипуляционную стоял молодой человек на костылях с забинтованной ногой. Чуть поодаль у окна переминалась с ноги на ногу внушительных объёмов дама, обмахивающаяся веером. Немного странно видеть веер в октябре. Женщина поглядывала в мою сторону из-под широкополой шляпы, но лицо из-за веера рассмотреть было невозможно, а глаза терялись в тени от шляпы.

Родителей в манипуляционной не было, только медсестра, Катя и Виктор Сергеевич. Судя по всему, они тоже только пришли, я не опоздал. Все выжидательно смотрели на меня, значит пора начинать. Я выглянул за дверь и позвал парня.

Бедолага подвернул ногу ещё в пятницу вечером, когда выходил с друзьями из трактира изрядно подвыпившим. Поорал, поматерился, но обращаться никуда не стал, друзья помогли добраться домой. Субботу отлёживался, борясь с похмельем, надеялся, что нога сама пройдёт. Сегодня понял, что завтра дойти до офиса, где он работал, не в состоянии без помощи костылей.

– Всё понятно, – улыбнулся я. – Стандартная ситуация. Снимайте туфли и ложитесь на стол, будем смотреть.

Как я и ожидал, в области наружной лодыжки выраженный отек, небольшая деформация, нажимать не даёт из-за боли. Внутренняя лодыжка, сам голеностоп и стопа в полном порядке. Ну, перелом одной лодыжки я точно должен осилить без ухода на подзарядку.

Катя обеспечила качественную местную анестезию, я нащупал лодыжку через отек и попытался поставить её на место. Для уверенности попросил дядю Витю просканировать, он одобрил качество репозиции, и я приступил к сращению. К точечному способу подачи тонких пучков энергии я уже начинал привыкать и делал это без высокой концентрации на процессе. Через несколько минут я понял, что достаточно. Рука наставника легла на лодыжку, и он одобрительно кивнул. Процесс сращения завершился.

Следующей вошла та самая грузная дама в шляпе и с веером в руке, которым она продолжала чисто символически обмахиваться. Меня сразу насторожила лёгкость и уверенность походки, которая не свойственна людям такой внушительной комплекции.

– Проходите, рассказывайте, что у вас случилось, – сказал я, указывая на манипуляционный стол.

– Нет, это ты сейчас всё расскажешь, – резанул слух знакомый голос.

У меня волосы встали дыбом даже в тех местах, где я даже не подозревал, что они растут. Рука с веером опустилась, из-под шляпы на меня уставились знакомые прожигающие насквозь глаза. Это был Тимофей. Вот это он вырядился, тоже мне Керенский нашёлся. В правой руке у Проскурина появился здоровенный тесак.

– Давай сюда амулет! – рыкнул он, уже не пытаясь сдерживать эмоции. – А потом я посмотрю на ваши кишки. Старый хорёк выжил? Странно, не ожидал, придётся повторить.

– Нужен амулет? – невозмутимо спросил я, встав у него на пути. – Так подойди и возьми.

– В герои записался? – злобно рыкнул Проскурин и стремительно двинулся на меня, взяв нож поудобнее для удара.

В юности я несколько лет занимался в секции каратэ Шотокан, даже ездил на соревнования, но единственный удар, который у меня был поставлен хорошо – это маэ гири. Многое с тех пор забылось и ушло в туман, но этот удар я пронёс с собой по жизни. Вот и сейчас я совершенно не задумываясь крутанул корпус, посылая ногу вперёд, целясь в область солнечного сплетения. Удар, как выстрел.

Проскурин уже готов был нанести удар ножом, блеснул внушительных размеров клинок, а в следующее мгновение сгибается пополам и отлетает назад, приземляясь на кафельный пол мягким местом. У него оно было особенно мягкое за счёт имитирующих большой зад накладок, только вдохнуть у него шансов нет. Тесак улетел в сторону, лязгнув по полу. Я сделал ещё пару шагов и повторил удар, теперь уже по лицу. Среагировать на мою ногу у несостоявшегося убийцы не было шансов.

Глава 3

После второго удара Проскурин растянулся на полу и попыток встать уже не предпринимал, похоже я его вырубил. Я подошёл ближе и осмотрел его. Переносица немного просела, кожа на спинке носа и в области правой брови рассечена. М-да, подошвы у моих туфель были достаточно жёсткие, кожаные, отсюда такой результат. Почему-то у меня нет никаких переживаний по поводу изменений его внешности после моего удара, но и радости большой от этого факта не испытал. Всегда первой заповедью врача являлась “не навреди”, но в этом случае немножко можно.

– Кать, найди какую-нибудь верёвку, – сказал я сестрёнке, переворачивая бандита лицом вниз и заводя руки за спину, как обычно в кино показывают. – Мы его свяжем, чтобы больше не рыпался.

– Есть ремни для фиксации пациента к столу, – предложила Ксюша, медсестра.

– Что только не узнаешь, – хмыкнул я. – Думал, что у вас этого не бывает. Давай их сюда. А ты, Кать, позови полицейских, которые должны нас охранять, а сами пропустили сюда этого ряженого урода. Хотя, я сначала тоже не разглядел.

Медсестра дала мне пару широких кожаных ремней с крепкими пряжками. Я особо не церемонясь стянул одним ремнём его предплечья, не заботясь о сохранении адекватного кровотока, вторым лодыжки. Хрен он теперь куда денется. Полицейские прибежали через две минуты, вошли в кабинет вместе с отцом, которого вызвал по телефону Виктор Сергеевич. Отец посмотрел на разбитое лицо Тимофея, потом на мои руки, потом только увидел следы крови на моей обуви. Возле плинтуса справа валялся тесак, который тоже не избежал его внимания.

– А ты умеешь преподносить сюрпризы, – сказал отец и посмотрел на меня как-то странно. Вроде и доволен тем, что увидел, а вроде что-то типа сомнений или недоверия во взгляде появилось. – Что ещё я о тебе не знаю?

– Надеюсь, что все сюрпризы будут только приятными, – улыбнулся я в ответ на его неоднозначную реакцию. – На одного гада на свободе теперь меньше. Это тот самый Проскурин. Теперь если господа полицейские постараются, смогут от него узнать, кто так покалечил их сотрудника.

– Так это тот самый? – удивился один из полицейских. – Слышал, что наши уже полгода его ловят.

– А теперь пусть забирают, пока тёпленький, – хмыкнул я.

– Сейчас заберут, мы вызвали сюда патрульную машину, – сказал другой полицейский, что чуть постарше.

Тимофей начал приходить в себя и оглашать кабинет отборной бранью. Стражи порядка поставили его на ноги, но ремень с ног снимать не торопились. Окровавленное лицо повернулось в мою сторону, и он использовал самый испепеляющий взгляд из своего арсенала.

– Тебе конец, урод! – процедил он сквозь зубы. – Тебя найдут и гореть тебе адским пламенем!

– Не утруждайся угрозами, – ответил я и выдал ему самую жизнерадостную улыбку. – Лучше о себе позаботься, о своём здоровье, чтобы его хватило на двадцать лет рудников.

– Да пошёл ты! – выкрикнул он, когда его уже вытащили в коридор, но дверь ещё не закрылась. – Ты уже не жилец! Ты пепел!

– Это мы ещё посмотрим, – сказал я, выйдя на порог. Возле двери стояли ещё два пациента, шокированные происходящим. Я обратился к ним, игнорируя дальнейшие высказывания Проскурина. – Проходите, кто сюда следующий.

– Ну ладно, я тогда, пожалуй, пойду, не буду отвлекать, – сказал отец. – Когда закончите, приходите все ко мне в кабинет.

– Хорошо, пап, – сказал я и ответил взаимностью на его крепкое рукопожатие.

Следом за мной в кабинет вошла пожилая дама с манерностью императрицы и крайне удивлённым и перепуганным лицом. Из-под изысканной шляпки с вуалью на меня смотрели округлившиеся глаза.

– Что это у вас тут такое произошло? – поинтересовалась дама, держа перед собой сумочку, словно защиту от посягательств. Видимо на всякий случай.

– Не переживайте, всё хорошо, – обезоруживающе улыбнулся я. – Задержали особо опасного преступника, ряженого в даму. Теперь он в надёжных руках.

– Уверены, что в надёжных? – усомнилась дамочка. – Они его нож в коридоре обронили. Там такая здоровенная штуковина! Им человека насквозь проткнуть можно.

– Сейчас исправим, – откликнулся Виктор Сергеевич. – Я позвоню охраннику на воротах, чтобы кто-нибудь вернулся.

– Вот и славно, – кивнул я и обратился к пациентке, – а вы проходите, располагайтесь, рассказывайте.

Когда поток пациентов закончился, мы, как и просил отец, пришли к нему в кабинет. Он ещё копошился в ворохе бумаг, тщетно пытаясь навести в них порядок, но психологический настрой на конструктивные решения у него видимо закончился. Поэтому он махнул рукой, сгрёб всё в кучу и отправил в коробку.

– Завтра со всем разберусь, – зло сказал он содержимому коробки и, не получив ответа, обратил на нас внимание. – Вы уже всё? Как время летит. Поехали домой, пожалуй. Я сейчас позвоню Насте, пусть обед на стол накрывает в расширенном формате.

– А может нам сегодня устроить шашлыки на свежем воздухе? – предложила мама. – Погода сегодня хорошая, ветра нет. Может быть это последний погожий денёк, а потом начнётся сезон дождей?

– Это великолепная идея, милая, – грустно улыбнулся отец. – Только вот на улице мы будем уязвимы, а дом теперь под защитой магического контура, который сегодня установили по личному ходатайству главного полицмейстера. Делал лучший артефактор в Питере, между прочим. Так что пикник лучше отложим до более светлых времён. Как у тебя сегодня успехи, Саш?

– Да пока больше ничего нового, – пожал я плечами. – После того, как заявился Проскурин с ножичком, было несколько пациентов со всякой мелочёвкой, которую я уже щёлкаю на раз.

– Ну уже неплохо, – похвалила мама. – Ещё немного попрактикуешься и будем настаивать на пересмотре дела, вернёшься в строй уже официально.

– Было бы замечательно, – улыбнулся я ей в ответ. – Очень много дел нужно сделать, у меня большие планы.

– Ого! – удивился отец. – Наш сын решил заняться наукой?

– Наукой само собой, но есть и другие очень важные вопросы. Когда всё уляжется, всё расскажу. А пока есть время заняться саморазвитием и структурированием своих планов, посвящу вас во все подробности, когда буду готов.

– Заинтриговал, – сказал отец, оценивающе посмотрев на меня и опёрся подбородком на кулак. – Ну хорошо, подождём. А теперь поехали домой, из-за этой суеты аппетит разыгрался.

Через десять минут мы в сопровождении полицейских вышли из здания клиники и направились к воротам, перед которыми стоял наш автомобиль. Водитель подкатил его к самой калитке, впереди стояла полицейская машина с включенными мигалками. Снова поедем, как члены императорской семьи.

Казалось бы, такому кортежу все везде должны уступать, но внезапно мы остановились из-за непонятного происхождения пробки на перекрёстке Суворовского проспекта и четвёртой Рождественской улицы. Судя по всему, только что прямо на перекрёстке произошла авария, столкнулись сразу несколько машин. Очень странно всё это, не помню, чтобы в это время в воскресенье здесь было оживлённое движение.

На тротуарах начали скапливаться зеваки, снимавшие всё происходящее на камеры телефонов. В том числе люди спешили запечатлеть и наш кортеж в сопровождении полицейской машины. Водитель предложил выйти и разогнать фотографов любителей, но отец его остановил, в этом нет необходимости, не стоит сейчас высовываться и лезть в толпу.

Краем глаза я заметил странное движение справа за окном. Толпа зевак расступилась, уступив место человеку в плаще с капюшоном. Странно он одет, вроде дождя сегодня не было и не обещали. Человек остановился метрах в пяти от машины и выставил руки вперёд, словно хотел кого-то остановить таким жестом. Вокруг его пальцев начали танцевать маленькие язычки пламени, постепенно разгораясь. Вполне себе обычный фокус, что он этим хочет доказать? Просто уличное шоу? Внезапно уши резанул истошный крик матери, которая теперь тоже увидела его, и одновременно с этим ладони незнакомца ярко вспыхнули и в нашу сторону устремилась стена огня.

Я первый раз в жизни увидел применение боевой магии, поэтому просто застыл, открыв рот. Ещё секунда и пророчество Проскурина насчёт пепла сбудется. Пламя не долетело до машины около метра и начало растекаться в стороны словно вокруг невидимой сферы. Под защитным куполом оказалась полностью кабина автомобиля и часть багажника, а вот капот и самый хвост багажника мгновенно вспыхнули, словно облитые напалмом.

– Все из машины! – крикнул отец, вытолкал водителя и сам полез через его сиденье.

Мы через левую заднюю левую дверь должны были выбраться вчетвером. Сначала я подтолкнул к выходу сестру и мать, потом Виктора Сергеевича, а сам выскочил последним. Мы смогли отбежать от машины метров десять, когда вспыхнул бензобак и машину взрывом приподняло над проезжей частью. Защитного купола уже не было и весь наш большой, красивый и вместительный семейный автомобиль пылал адским пламенем. Атаковавшего нас незнакомца за огромным костром не было видно. Да и вряд ли он всё ещё там, дело-то сделано. К нам бежали полицейские, которые ехали в машине сопровождения. Они окружили нас, выхватив оружие, и озирались по сторонам. Толпа вокруг отпрянула назад.

– Что это было? – спросил отец. Интересный человек, я это первым хотел спросить.

– Нас атаковал огневик, – пролепетала мама, глядя на быстро разгорающуюся машину.

– Это я понял, – раздражённо бросил отец. – Я не понял, как мы спаслись, на машину защиту просто не успели поставить, обещали сделать это только завтра, говорят очередь у мастера большая, но даже завтра – это уже без очереди.

– Тогда как это вообще? – спросила мама просто так, ни у кого.

Я озирался по сторонам, не наблюдает ли откуда-то со стороны за нами тот человек в плаще, но нигде его не увидел. Руки на автомате засунул в карманы, но правую тут же выдернул обратно. А я-то думаю, что-то горячо там. Я осторожно за цепочку вытащил медальон. Он был горячим, а яшма в центре потемнела, но постепенно, начиная с краёв, восстанавливала свой цвет.

– Горячий? – спросил отец. Он заметил, что я держу перед собой медальон и тоже стал внимательно рассматривать.

– Ага, – ответил я, уставившись на серебряный диск, как баран на новые ворота. – Хочешь сказать, что это он нас спас?

– Похоже на то, – ответил отец. – Вот тебе и старый слабый усилитель магии. Убери его в карман обратно, не привлекай внимания.

– А если бы он висел на шее в активированном состоянии? – спросил я, пряча вещицу, спасшую наши жизни.

– Скорее всего радиус действия и эффективность были бы намного выше, – сказал отец, глядя, как неизвестно откуда взявшиеся пожарные заливают догорающий автомобиль пеной. – Наша машина тогда не сгорела бы.

– Да плюнь ты на машину, Петь! – вскрикнула мама. – Нас всех чуть не убили только что! А ты за какую-то машину переживаешь!

– Прекрати кричать, – спокойно сказал отец. – Люди кругом. Если ты хочешь сорваться на мне, сделай это дома, там все свои.

Мама ещё немного посопела, раздувая ноздри и сжав губы, прожигая отца взглядом, но больше ничего не произнесла, взяла себя в руки. Пробка на перекрёстке резко рассосалась, теперь единственной помехой движению был обугленный остов нашей машины, обильно истекающий пеной. Подъехал полицейский микроавтобус с горящими проблесковыми маячками, за ним ещё две патрульных. Нам предложили сесть в микроавтобус, чтобы уехать наконец домой, что мы сразу и сделали.

Все ехали молча, смотрели каждый в своё окно. Только что пережитое не отпускало. И только я, не вынимая руку из кармана, в полном восторге сжимал в руке серебряный медальон. А ведь ни Проскурин, ни Арсеньев понятия не имели, что они мне всучили. Наверняка думали просто немного помочь стимулировать пробуждение дара, с чем медальон вполне успешно справился. Представляю себе перекошенную рожу Тимофея, когда он узнает, что именно врученный ими медальон спас жизнь мне и моей семье. Легко от нас избавиться не удалось.

Мог бы я носить этот амулет тогда и дольше, но из-за терзающих сомнений решил прекратить. Может я ничего и не потерял, а может пробуждение дара произошло бы ещё быстрее. Но и для сомнений ведь было место, если бы мне его дал Юдин, я этот медальон вообще хрен снял, а тут уровень доверия не совсем тот. Ещё сам над собой удивляюсь, как решился сразу надеть и активировать его прямо в ресторане. Больше доверился тогда Андрею, потому что не увидел в нём врага, как про него говорили многие. Мне кажется и сторониться больше надо было не его самого, а этой странной компании, которая с ним почти неразлучна.

Кто же ты такой, северный олень? Я не удержался и потихоньку достал медальон из кармана. Округлый полированный камень в центре полностью восстановил свой цвет, но кое-где по краям появились маленькие трещинки. Похоже срабатывание защитной функции не прошло бесследно. Надо срочно искать информацию по этой штуковине. Скорее всего он сможет сработать ещё несколько раз, после чего камень разрушится. Возможно этот камень можно будет заменить, но для этого опять же нужно найти подробную инструкцию, наподобие той, что прилагалась к серебряному амулету, который дал мне Андрей.

На амулет, спрятанный в чёрном блокноте, я теперь тоже буду смотреть по-другому. Надо наконец прочитать, что там написано. Только применять без совета с отцом или тем же самым Виктором Сергеевичем, имеющим большой жизненный опыт, я его не буду. По-прежнему не оставлял сомнений в своей опасности только золотой амулет, да и то, вполне возможно, до поры до времени. Впрочем, нет, на него я особо рассчитывать не буду, скорее всего он пойдёт в качестве улики и доказательства причастности князя Баженова к потере дара а возможно и попытке убийства Александра Петровича Склифосовского, то есть теперь меня.

Мы приехали домой ещё засветло, и я не сразу заметил установленные защитные контуры, которые бледно светились голубым в темноте. Это я разглядел только на следующий день. Маргарита увидела всю семью в подавленном состоянии и даже не стала высказывать никаких дежурных претензий. Настюха встречала нас перед входом в столовую, стол уже давно накрыт и ломится от еды, которая остывает. Когда вместо того, чтобы сесть обедать, все разошлись по своим комнатам, она с открытым ртом проводила всех взглядом, потом пошла собирать всё со стола, чтобы потом по необходимости разогреть. Сегодня она должна была бы выдать все недовольные тирады, свойственные Маргарите, но была по-другому воспитана, поэтому просто промолчала.

На обед, который по времени больше походил на ужин, собрались все, но только через час после прибытия. Мама с папой так и продолжали молчать, мы с Катей пытались как-то развязать разговор, Виктор Сергеевич нас поддерживал, как мог, но вскоре мы прекратили попытки и ели молча. Хуже, чем на похоронах.

– Зайди потом ко мне, – сказал отец, первым вставая из-за стола.

– Только сначала за мной зайди, – добавила веское замечание мама и ушла спустя минуту после него.

Знакомая тема. Ну ладно, как сказали, так и сделаем, я теперь хороший и послушный сын, который слушает и прислушивается к своим родителям перед тем, как сделать собственные выводы и принять собственные решения. Я, Катя и дядя Витя уходить из-за стола сильно не торопились.

– Дайка на него взглянуть ещё разок, – сказал дядя Витя и протянул ко мне руку ладонью вверх. Я достал медальон из кармана и положил в раскрытую ладонь.

– Красивый, – сказала Кэт совершенно серьёзно.

– Да ладно, – сказал я, пытаясь понять, говорит она сейчас серьёзно или прикалывается.

– А что, нет? – удивилась она. – Смотрится интересно, солидно, ничего лишнего. Не то, что сейчас украшения делают, аж в глазах рябит от всех этих завитков и дополнительных инкрустаций. А тут просто, строго, лаконично, со вкусом. Я бы такой носила. Даже просто для красоты.

– Хочешь, я тебе его отдам? – предложил я. А что? Для любимой сестрёнки, а я уже успел её полюбить, как родную, ничего не жалко.

– С ума сошёл? – округлила она глаза. – Сам носи, такими вещами не разбрасываются. Мне бы дубликат обычный у ювелира сделать. Только вместо яшмы я бы в центр бирюзу поместила. Будет ещё симпатичнее.

– Это да, согласен, – кивнул я. – Серебро с голубым будет отлично смотреться. С топазом, например.

– Фу, сорочье счастье, – отмахнулась Катя. – Лучше бирюза. Точно, так и сделаю.

– Я сам закажу, – пообещал я. – Так что жди обновочку. Против гравировки на обратной стороне не возражаешь?

– Что ты там, заклинание хочешь написать?

– Не-е-е, – рассмеялся я. – Напишу “сестрёнке от любящего брата”.

– Ну ладно, пойдёт, – пробормотала она и щёки зажглись румянцем.

Это я вовремя и правильно сказал. Мы часто не говорим самым близким, что мы их любим, хотя это самые важные в жизни слова. Никогда нельзя стесняться сказать это вслух. Особенно, когда человек в этом очень нуждается. Да не только в эти моменты, при любом удобном случае. Но ведь не говорим, стесняемся дать человеку понять, насколько он нам дорог.

– Интересная вещица, – констатировал Виктор Сергеевич, возвращая мне медальон. – Вроде такая простая с виду, а в то же время с таким интересным сюрпризом. Иди к отцу, он тебя ждёт.

Глава 4

Я, как и обещал, сначала заглянул в кабинет к маме. Она обложилась книгами и быстро перелистывала одну за одной, откладывая те, которые не подошли, в сторону. Там уже накопилась нехилая стопка, рискующая в любой момент рухнуть на пол. Я подошёл к столу, разделил стопку на две части и уложил ровно, чтобы они не свалились.

– Пойдём? – спросил я, она так и не обращала меня внимания, словно здесь никого нет.

– А, – спросила она, подняв на меня глаза, а мыслями всё ещё была где-то далеко. Потом постепенно начала включаться в реальность. – Ты за мной? Пошли.

Она захлопнула очередную книгу и добавила в стопку просмотренных, потом решительно пошла на выход, я за ней еле поспевал. Когда вошли к отцу в кабинет, он занимался тем же самым, только быстрее пришёл в себя. Недовольно посмотрел на мать, которую видимо не ожидал сейчас увидеть, и указал нам на кресла.

– Я тут тщетно пытался найти хоть какую-то информацию по такому типу медальонов, – начал он.

– Я тоже, – перебила его мама.

– И как? – нервно спросил он, недовольный тем, что его как обычно прервали.

– Да никак! – резко ответила мама. Всё ещё на что-то обижается, сама уже не знает на что, но сложно остановиться. – Всё вокруг да около, никакой конкретики, только редкие упоминания вскользь.

– У меня то же самое, – более спокойным тоном сказал он.

– Надо обращаться в городской архив, – сказала мама уже гораздо спокойнее. Похоже она тоже начала осознавать, что её гнев сейчас не имеет под собой никакой почвы. – Возможно там есть записи из личного архива Вяземских.

– Тогда я этим займусь, – перехватил инициативу отец. – У меня в архиве хороший знакомый есть, благодарный пациент, он точно сможет помочь.

– Вот и хорошо, – ответила мама, встала с кресла и пошла на выход. – А ты, Саша, активируй медальон и носи не снимая. Не исключено, что это покушение было не последним. Пойду пока доукомплектую документы для суда и коллегии, мне ещё несколько клиник сведения предоставили.

– Как там, кстати, с теми, кто перестал носить амулеты Баженова? – обратился отец к маме, когда та уже собиралась шагнуть за порог.

– Просадка есть по дару, хуже, чем было раньше, но работать продолжают.

– Ну хоть так, – пробубнил он себе под нос. – Думал, что совсем хреново будет.

– А ты что думаешь насчёт медальона? – спросил я у отца, решив перестраховаться. Мама сегодня была сама не своя.

– То же самое, надевай и носи. Подробности скоро узнаем.

– Тут есть один нюанс, – сказал я, доставая амулет из кармана. – Его ресурс ограничен. Вот, посмотри, по краю камня появились мелкие трещины.

– Раньше не было? – удивился отец, разглядывая кругляшок из яшмы под светом настольной лампы.

– Был идеально гладкий.

– Тогда, наверное, несколько раз ещё сработает, а потом скорее всего разрушится. Но, возможно это произошло из-за того, что он лежал у тебя в кармане, а не висел на шее. Перенапряжение. Нам всем очень повезло, что он вообще сработал. Так что надевай и носи, точка.

– Понял, – кивнул я. – У меня есть к тебе ещё один вопрос по амулетам.

– Слушаю тебя внимательно, – сдержанно сказал он. Видимо хотел снова углубиться в чтение, а я его отвлекаю.

– У меня есть ещё один амулет, похожий на тот, что я тебе показывал на фотографии, но сделан из серебра, посмотришь?

– Неси его сюда немедленно! – отец изменился в лице и тон его мгновенно стал ледяным. Ой неспроста.

Немного неожиданная реакция меня напугала, ведь я даже ещё не показал ему сам амулет. Может он просто устал от всего этого и боится даже собственной тени? Я быстро сходил в свою комнату и вернулся с чёрным блокнотом. Отступать теперь уже некуда, да и кому ещё доверять, как не отцу. Сам не знаю, зачем раньше скрывал от него под благовидным предлогом “чтобы не беспокоить”. Пора раскрывать секреты, так будет лучше, особенно в свете нагрянувших событий.

Когда я положил блокнот на стол отца, он замер на несколько секунд, потом закрыл лицо руками.

– Боже, только не это!

– Ты о нём что-то знаешь? – встревожился я. Значит не зря я так и не стал им пользоваться, хотя Андрей меня увещевал, что именно этот не опасный в отличие от золотого.

– На всякий случай проверю свою догадку, вдруг я всё-таки ошибаюсь, – сказал отец подавленно. Он открыл блокнот и долистал до отверстия, где лежало продолговатое ювелирное изделие из серебра, инкрустированное драгоценными камнями. Увидев содержимое, он стал ещё мрачнее. – Это амулет из той самой партии, которую Баженов раздавал для испытаний. Откуда он у тебя?

Не дожидаясь моего ответа, он открыл передний форзац, где стояла печать Боткина Андрея Серафимовича с семейным гербом.

– Всё понятно, – вздохнул отец. – И давно он у тебя? Ты его носил?

– Если честно, я не помню, – пожал я плечами. – Если я правильно понимаю, до того, как потерял память, я носил его больше месяца, возможно месяца полтора или два. Как раз у меня был подъём и стало намного лучше и быстрее всё получаться. А за пару дней до тех злосчастных событий, мне вручили золотой и убедили, что пора переходить на него. Дальше ты знаешь, что было.

– Тебе Андрей лично этот амулет дал? – уточнил отец, буравя меня взглядом, не сулящим ничего хорошего. Может я зря сейчас эту тему затеял? Однако, обратной дороги нет.

– Мы с ним разговаривали на прошлой неделе, он убеждал меня, что отдал мне на время свой личный, а про золотой он ничего не знает. Когда я ему показал фотографию золотого, у него была такая же реакция, как у тебя на этот. Он сказал, что о золотом ничего не знает и отношения к нему не имеет. Хотя немного странно, Проскурин и Арсеньев вроде как не знали о серебряном, когда они у меня спрашивали, не нашёл ли я амулет, Боткин реагировал спокойно, он должен был бы удивиться, почему они спрашивают меня про амулет, раз он вручал мне серебряный втайне от всех. Что-то тут не сходится. Хотя, наверно наоборот, теперь всё сходится, они действовали сообща, просто распределили роли, кто каким именно амулетом и в какой последовательности будут меня искушать.

– Бинго! – воскликнул отец и театрально захлопал в ладоши. – Только одного не пойму, где была твоя логика и наблюдательность, когда ты повёлся на всю эту авантюру? А Андрей рискованный, поставил на футляре амулета свою личную печать. Теперь ему точно не отвертеться, будет соучастником. Ну ты и жук! Я руками и ногами отпирался, чтобы на моих людях не ставили эксперименты, а ты сам полез в петлю, уму не постижимо!

– Ничего не могу сказать в своё оправдание, – пожал я плечами. – Я просто не помню. Возможно Боткин нашёл какие-то железные аргументы, которые меня убедили в правильности этого поступка.

– Может он и сам носит такой, не спрашивал? – сузив глаза спросил отец.

– С его слов, он носил именно этот, потом отдал мне.

– Сложно. Он вполне сможет и отвертеться, если предъявить ему обвинение о распространении нелегальных амулетов. Если он больше никому это не давал, может выйти сухим из воды. Тебе бы надо встретится с ним один на один, поговорить про этот амулет. Даже интересно, что он скажет. И, самое главное, спроси, где он это взял и когда.

– Могу попробовать сейчас с ним созвониться, – предложил я. – Время для его активности ещё раннее, а ближе к ночи он как раз активируется. Если конечно у него всё в порядке.

– Тем более звони, спросишь у него, нет ли каких проблем, – настоял отец. – И без этого медальона с ним на встречу не ходи, ему про медальон ничего не говори. Если спросит про него, скажи, что дома где-то лежит.

– А если он его почувствует? – усомнился я. – Что мне тогда ему ответить? Я так понимаю, что у него всегда был более сильный дар, чем у меня.

– Я же его не почувствовал, когда ты его носил, – возразил отец. Эта вещица с интересным характером и, похоже, с легендарным прошлым. Вполне возможно, что артефактор во время досмотра на коллегии его тоже не увидел бы, но всё равно ты молодец, что его спрятал тогда. Так что иди смело с ним на шее, он тебя убережёт в случае нападения.

– Не думаю, что Андрей будет на меня нападать, даже если он не на тёмной стороне. Я не чувствовал от него опасности, в отличие от его друзей. Ну Проскурина рядом с ним точно не будет в ближайшее время, – хмыкнул я. – Но и Царевскому с Арсеньевым я бы не доверял. Мне кажется, что они прихвостни Проскурина, да скорее всего так и есть. Но, теперь я уже ни в чём не уверен, возможно они с Андреем не просто друзья по походам в рестораны и другие увеселительные заведения, а компаньоны, за это уже много фактов вырисовывается.

– Ты абсолютно прав, – кивнул отец. – И я практически уверен, что лично для тебя Андрей опасности не представляет. Вы же практически с детства вместе. Вместе шкодили, вместе вляпывались в истории и вместе выпутывались. Закадычных друзей просто так на нож не надевают. Старайся сделать так, чтобы он не чувствовал от тебя опасности, а наоборот, что ты хочешь его защитить от его неправильных дружков.

– Да, пап, я именно так и собирался. Если я буду пытаться его напрямую вывести на чистую воду, ничего хорошего не получится.

– Да, будь хитрее этих хитрецов, тогда сможешь выяснить, что и как, – сказал отец и задумчиво посмотрел на меня. – Ладно, иди звони ему и будь предельно осторожен.

– Обещаю, – сказал я, встал и вышел из кабинета.

Всю эту новую правду надо ещё суметь пережить и уложить у себя в голове. До сих пор не верилось, что Андрей участвует в этой грязной схеме с амулетами. И на хрен ему это надо? Ведь у него и так богатая семья, живёт, как сыр в масле, ни в чём себе не отказывает. У них разве что только замок чуть меньше, чем у Баженова и такой же огромной яхты нет, а вдвое меньше, если верить всплывшим в голове обрывкам воспоминаний.

На звонок он ответил не сразу, пришлось подождать. После десятого гудка, когда я уже собирался положить трубку, он наконец ответил усталым голосом.

– Да, Саш, что-то случилось?

– Ну почему сразу “случилось”? – хмыкнул я. – Просто хотел предложить посидеть где-нибудь, поболтать в приватной обстановке, ты как, не против?

– С ума сойти! Сам Склифосовский снизошёл до таких плебеев, как я и предлагает вместе потусить! – неожиданно жизнерадостно, словно его только что подменили, заголосил в трубку Андрей, да так громко, что я невольно отодвинул телефон подальше от уха. По его голосу казалось, что у него всё в полном порядке и ничего не произошло. – Ну естественно, я не могу отказаться от такого заманчивого предложения! Где и во сколько?

Его поведение стало мне казаться неестественным. Что-то он чересчур жизнерадостный. И опять же спрашивает о месте встречи, обычно он заезжал за мной на своём лимузине или присылал за мной машину. Создалось впечатление, что он всё это говорил не только мне. Даже точнее не столько мне, а кому-то другому. Тому, кто сейчас находится с ним рядом. Встречу отменять не буду, но придётся немного схитрить, как он в прошлый раз.

– Давай в “Медведе” посидим, – старался я говорить максимально беззаботно. – Там и готовят хорошо и штрудель у них самый лучший в городе.

– О-о-о, ну да, как же проживёт Склифосовский хоть день без своего штруделя! – захохотал он. – Ладно, договорились. Минут через сорок нормально будет? Я тут просто по пути хотел ещё кое-куда заскочить по делу.

– Самое то, – подтвердил я. – Давай, до встречи.

Я положил трубку и стоял думал, что делать дальше. Так, у меня же есть его дополнительный номер, с которого он мне один раз звонил. На этот номер я отправил сообщение, где указал другой ресторан, находящийся по другому адресу. Через минуту я получил ответное сообщение с другим предложением. Я посмотрел на карту и остался доволен, туда мне добираться на такси минут пятнадцать, даже если придётся ждать машину. Если он дома сейчас, то доберётся минут за двадцать или чуть больше, ресторан чешской кухни находился по пути от него до меня, но чуть ближе ко мне. По-моему, идеальный вариант, отправил ему подтверждение.

Я быстро собрался, оделся и уже собирался уходить, как вспомнил про медальон. Поговорили про него, а я его так и не активировал. Ткнул палец канцелярской кнопкой, коснулся камня и надел амулет на шею, спрятав под рубашку. По телу разлилось приятное тепло. Теперь я точно готов. Неплохо было бы ещё обзавестись холодным оружием, среди аристократов принято носить на поясе фамильный кинжал в богато украшенных ножнах, но делают так далеко не все, чаще для статуса, на официальные мероприятия или чтобы повыпендриваться, но у нас в семье так было не принято. Я ни разу не видел, чтобы отец вешал кинжал на пояс. Даже не знаю, есть он у него или нет. Подумаю об этом в другой раз, машина уже у ворот, я хочу приехать на место первым.

Игнорируя ворчанье Маргариты, я надел пальто и шляпу, застёгивался уже по пути от дома к калитке. Шарф взять не успел, похоже зря, к вечеру разгулялся ветер и ему было по барабану на толщину пальто, забирался под него через малейшие щели и врывался снизу. С неба сыпалась мелкая изморось, добавлявшая неприязни к Питерской погоде.

На улицах машин уже мало, таксист попался шустрый, доехал на место даже на пару минут быстрее расчётного времени. Я попросил его проехать мимо ресторана и остановить за поворотом. Проезжая мимо заведения, уставился в окно, но поблизости никаких подозрительных типов не заметил.

Выйдя из такси, подошёл к углу здания и сделал вид, что листаю новостные ленты в телефоне, а сам поглядывал в сторону входа. Через пять минут перед рестораном остановилось такси, оттуда вышел Боткин. Он был один. Расплатился с таксистом, осмотрелся по сторонам и вошёл в ресторан. Меня не заметил. Я подождал ещё несколько минут, ожидая, не приедет ли кто-нибудь за ним следом, но больше никого. Молодец Андрюха, хвост не привёл, хорошо. Можно и мне теперь зайти.

Андрей сидел за небольшим столиком в дальнем углу. Кроме него в зале было ещё несколько посетителей – две молодых парочки и одинокая разряженная в пух и прах дама бальзаковского возраста, которая искоса поглядывала на Андрея. Над головой в воздухе напрашивалась надпись “в активном поиске”. По внешнему виду никто из присутствующих опасности не представлял. Я смело пошёл к Андрею, который наконец оторвался от изучения меню и увидел меня. Обычного выражения беззаботной радости и безудержного веселья на его лице не было, довольно унылое выражение, непривычное глазу. Как только я сел напротив него, официант поставил перед Андреем запотевшую бутылку джина и две стопки, наполнил обе наполовину и ушёл, положив передо мной второй экземпляр меню.

– Что случилось? – спросил я первым.

– А то ты не знаешь, – буркнул Андрей.

– Одно я точно знаю, Проскурина теперь увижу не скоро, – довольно улыбнулся я.

– У тебя откуда такая информация? – удивился Андрей.

– Это я ему сегодня физиономию подрихтовал и сдал полицейским, когда он пришёл ряженый в бабу с ножом в руке в мой кабинет.

– Хрена се, – качнул головой Андрей. – не похож на него такой метод работы, а ты на спецназовца.

– А ты о его методах все знаешь? – спросил я, пропустив мимо ушей сравнение с элитным бойцом.

– Слава Богу нет, старался особо не вникать. Его дела – это его дела, я туда не лезу.

– То есть, если бы он зарезал твоего закадычного друга, то это тоже его личное дело и тебя не касается? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.

– Не надо путать, – насупился он. – Я об этих планах понятия не имел. Если бы я был в курсе, обязательно предупредил бы. Они это прекрасно знают, поэтому меня в эти планы никто не посвящал. Я и о том, что на вас совершили покушение сегодня узнал из прессы.

– Какую роль ты вообще играешь в этом спектакле? – спросил я без особой надежды, что он мне расскажет всю правду. – Я сначала думал, что эти трое просто помогают тебе прогуливать папины денежки, но, похоже, это не совсем так.

– Совсем не так, – пробубнил Андрей и уставился в стол перед собой. – Лучше не пытайся вникнуть, Сань, я на самом деле не хочу тебе зла, я помню наше детство, нашу дружбу, как ты меня выручал по жизни и помогал отмазаться перед родителями, когда я бедокурил сверх нормы. Такие вещи не забываются. Поэтому прошу тебя, не лезь, целее будешь.

– А ты сам вылезти из всего этого дерьма не хочешь?

– Поздно. Я слишком сильно с ними повязан. Если я попытаюсь уйти, меня подставят так, что меня отправят на каторгу до конца жизни. Или камень к ногам и в Неву, что получится быстрее и намного проще.

– Ты думаешь, что они решатся просто так порешить сына одного из самых богатых и влиятельных людей в Питере? Это ведь им просто так с рук не сойдёт! – возмутился я.

– Им этот фактор не помеха, – махнул он рукой и взял рюмку со стола. – Вздрогнем?

– Вздрогнем, – ответил я, мы чокнулись, я прикоснулся губой к напитку и поставил стопку на стол.

Андрей увидел мою халтуру, но ничего не стал говорить. Наверно уже начал привыкать, что к алкоголю я отношусь без особой симпатии.

– Расскажи мне всю правду о серебряном амулете, что лежит в чёрном кожаном блокноте, – спросил я. – Мне уже кое-что известно, поэтому можешь не юлить.

Я не стал спрашивать, как изначально собирался, был ли амулет изначально его личным, о чём говорит печать на форзаце. Пусть сам говорит, а я уже подумаю.

– Думаю, что ты всё правильно понял, – сказал он и окончательно скис. Его внешний вид сейчас никак не соответствовал образу вечного балагура и весельчака. – Этот амулет предназначался именно для тебя. Печать я свою поставил, чтобы ты поверил, что даю тебе попользоваться временно своей вещью. Но с другой стороны, я тебя не сильно обманул тогда.

Андрей расстегнул пару пуговиц рубашки ниже галстука-бабочки, окинул взглядом соседние столы и продемонстрировал мне полный двойник того серебряного амулета. Судя по исходящей от него ауре, он находился в активированном состоянии, по телу пробежала дрожь. Охренеть не встать! Почему же тогда я сразу его не почувствовал, как тогда у себя в кабинете, когда впервые открыл чёрный блокнот?

– Рубашка непростая, – сказал словно прочитав мои мысли Андрей. – Здесь специальная экранирующая защита, чтобы посторонние не засекли наличие артефакта. Посмотри на вышивку на воротнике, пара таких же рубашек должны быть и у тебя в гардеробе. Благодаря этому тебя никто с ним не засёк за полтора месяца, а ты сделал неплохой рывок в развитии дара, собирался уже подавать прошение на определение второй ступени.

– Понятно, – кивнул я, хотя на самом деле осталось ещё достаточно много непонятного. – А про золотой амулет ты знал?

– Я знал, что он существует, но не знал, что его тебе собирались вручить, – покачал он головой. Судя по тоскливому виноватому взгляду было похоже, что сейчас он говорит правду. – Я бы ни за что не согласился надеть на тебя такую вещь. До сих пор не понимаю, как ты согласился его использовать. Но ведь у тебя тогда было такое приподнятое настроение постоянно, ты кайфовал от своих успехов и всё время хотел ещё больше. Да ты буквально был одержим! Только это и может объяснить такой нелогичный для здравомыслящего человека шаг, напялить на себя такую опасную хрень. Хорошо хоть жив остался.

У меня не было повода ему не верить. То, что он сейчас рассказал, вполне объясняло все непонятные моменты. Но больше всего меня удивило, что он сам спокойненько носит на себе этот экспериментальный амулет и скорее всего начал это делать до того, как вручил мне такой же. Тогда на повестке дня встаёт другой вопрос, он тоже подопытный? Или амулет на самом деле безопасный и зря по этому поводу поднимаем столько шума?

Глава 5

Официант расставлял на столе салатики и закуски, а я сидел и смотрел на Андрея, размышляя о том, в каком качестве его теперь дальше воспринимать, как друга или как врага. На конкретного врага он вроде не тянет, но невозможно считать его невинным и законопослушным гражданином. По-хорошему, я должен сдать его властям или передать сведения о его возможной сопричастности к делу о нелегальном использовании амулетов. Но ведь получается, что он и сам подопытный, так значит, что он тоже жертва?

– А ты пытался снять амулет и работать без него?

– Я? – удивлённо вскинул брови Андрей. – Работать? Ты меня ни с кем не путаешь?

– А вот сейчас не понял, – сказал я и положил вилку, уже не обращая внимание, что он ушёл от ответа на главный вопрос. – У твоего отца сеть клиник, ты будущий преемник, должен быть образцом и примером для своих людей.

– Ну я мелькаю везде по чуть-чуть, где-то даже повыпендривался эффективностью заживления и восстановления. Так-то да, амулет сильно разогнал дар, не жалею, что рискнул участвовать в его испытании. Но это в моей жизни сейчас не главное.

– Я даже боюсь спросить, – начал я, стараясь смотреть ему в глаза, создавая ощущение доверительной атмосферы. – А что для тебя сейчас главное?

– Саш, – начал он и осёкся. Сначала смотрел в глаза, потом уставился в тарелку. – Давай лучше не будем об этом. Не хочу сейчас.

– Но я же вижу, что тебя это тяготит, – сказал я и наполнил его рюмку. – Кто, как не старый друг сможет помочь и подсказать. Ты же знаешь, что я тебе плохого не пожелаю и не посоветую. Ты, кстати, так и не ответил, ты пытался что-то сделать без амулета? Хоть раз его снимал вообще?

– Нет, – покачал головой Андрей, молча опрокинул рюмку, даже не пытаясь со мной чокнуться и взялся за салат. – Как надел два месяца назад, так и ношу. Была мысль попробовать, но я испугался, объясняя себе тем, что пока рано. На самом деле не знаю теперь, что со мной будет, если не будет на мне этой штуки.

– Ну не умрёшь, это точно, – заверил я его. – Даже память не потеряешь, как я. Лекари нескольких клиник, где несмотря на сомнительную законность испытаний решились на использование амулетов, вчера полностью отказались от них и сдали всё в полицию. Им конечно похреновелось, получили нехилый откат, но даже не прекратили работать. Так что отказ не так страшен. Тебе надо просто решиться. Тем более, что у тебя нет острой ежедневной необходимости в сильном даре. Как ты говоришь, применяешь его лишь эпизодически, чтобы не доматывались.

– Не сейчас, – покачал головой Андрей, сам наполняя свою стопку и тут же отправив горючее в топку. Видимо его не особо заботило, что алкоголь снижает концентрацию и мешает нормальному использованию дара. – Благодаря амулету я открыл новые грани своего дара, совершенно неожиданные. Я читал в старых книгах, что хорошо развитый дар может расширять свои возможности в совершенно другом направлении. Вот и у меня начал проклёвываться очень интересный навык. Если я сейчас откажусь от амулета, то всё это накроется медным тазом, а я к этому не готов.

– Ладно, хорошо, – кивнул я. Аппетита уже совсем не было и всё, что стояло на столе не интересовало от слова совсем. Продолжать пустую беседу уже не вижу смысла. – Я, пожалуй, пойду.

– Только через чёрный ход, – невозмутимо бросил Андрей. Так значит за ним по-любому следят и теперь я просто так не уйду. Зашибись! И он так спокойно это говорит? Так он враг или нет? Хотя, если был бы врагом, не стал бы предупреждать.

– Ещё что-то хочешь мне рассказать? – спросил я, напрягаясь.

– Только то, что я искренне хочу, чтобы ты нормально добрался до дома, – сказал он и поднял на меня взгляд. – Помни всегда, что бы не случилось, я тебе не враг.

– Взаимно, – ответил я и протянул ему руку. – Можешь на меня положиться. Если тебя всё-таки привлекут по этому поводу, я сделаю всё возможное, чтобы ты проходил, как свидетель.

– Спасибо, Саш, – совершенно серьёзно без всякого нелепого веселья и подколов сказал он. – Я специально назначил это место для встречи, потому что знаю все варианты отступления, а с этой братвой мы здесь никогда не были. Вполне возможно, что они не знают. Иди за мной.

– Ты тоже выйдешь со мной? – с надеждой спросил я.

– Нет, – покачал он головой и грустно улыбнулся. – Отведу тебя, а сам выйду через центральный вход чуть позже. Пусть думают, что я был один и встреча не состоялась. Именно этот столик с улицы не видно. Если мы оба исчезнем, будет гораздо больше вопросов и проблем.

– Ладно, – вздохнул я. – Тогда веди.

Андрей подозвал официанта, что-то прошептал ему на ухо и вручил хорошую купюру. Официант осторожно осмотрелся, посмотрел через панорамное окно на улицу и дал знак идти за ним. Мы тихонько встали из-за стола, чтобы не привлекать внимания, и шаг в шаг гуськом последовали за ним. Прошли через кухню, где такому безобразию начали возмущаться повара, прошли по узкому коридору и спустились в подвал. Пейзажик напомнил мне тот, который я видел в свой первый день в этом мире, аж мурашки по телу пробежали. Проследовали вдоль анфилады складских помещений, парень по пути открыл ещё пару дверей, которые уже давно никто не открывал. Я так понял, что к ресторану они уже не имели никакого отношения. Финалом прогулки был выход с торца здания, заросший кустами практически облетевшего на данный момент жасмина. Так как освещения в проулке почти не было, и такого прикрытия оказалось достаточно.

– А теперь пройди вглубь двора, – Андрей ткнул пальцем, указывая направление, – там увидишь арку, потом ещё одну, выходишь с другой стороны квартала и садись в такси. Я тебя сегодня не видел, созваниваться и списываться сегодня не будем, а завтра видно будет. Давай, удачи тебе и береги себя.

С последними словами он обнял меня, как родного. Мне почему-то это показалось прощальными объятиями, словно он думал, что больше меня никогда не увидит.

– А с тобой-то всё будет в порядке? – спросил я, отстраняясь от него и пытаясь заглянуть в глаза несмотря на темноту. Возможно мне показалось, но я увидел, как блеснула слеза. – Может давай вместе свинтим отсюда? Поехали ко мне, у нас есть свободная гостевая комната. А завтра созвонишься с отцом и вернёшься домой.

– Не, Сань, так не получится, – мотнул он головой. – Я посижу ещё минут пять и выйду так же, как и вошёл. Прямо сейчас соскочить не выйдет.

– А потом ты соскочишь? – спросил я.

– Видно будет. Развитие событий мне совсем уже не нравится. А всё начиналось довольно невинно, даже красиво. Проскурин мне самому никогда не нравился, но Коля всегда успокаивал, говорил, что за ним, как за каменной стеной. Надо только было сразу уточнить, что за тюремной.

– Ладно, тогда я пошёл.

– Давай.

Он ещё раз пожал мне руку, я развернулся и потопал по заданном маршруту, по пути заказывая такси в нужную точку. Выйду из арки только тогда, когда машина подъедет. Сделав несколько шагов от тайного выхода, я слышал, как тихонько закрылась, скрипнув петлями дверь и щёлкнул замок. И почему-то вдруг стало так холодно и неуютно, хоть и ветер в тесном дворе почти не ощущался, что я скукожился, запахнув посильнее воротник пальто и, уставившись себе под ноги засеменил дальше.

У меня создалось навязчивое ощущение, что я сейчас оставил друга в беде. Но по идее меня не в чем упрекнуть, я же пытался увести его с собой. Может недостаточно убедительно? Он взрослый человек, в конце концов, взрослые люди нередко ошибаются, но, если хватает мозгов и рассудительности, исправляют свои ошибки, если ещё не слишком поздно.

Такси подъехало достаточно быстро, я только дошёл до арки, как увидел останавливающийся автомобиль. Чтобы открыть дверь и юркнуть внутрь, мне понадобилось сделать два шага, выйдя из тени, и потратить пару секунд.

– Трогай, – сказал я водителю и продиктовал адрес.

Первым делом оглянулся назад, других машин, следовавших в нашем направлении или припаркованных у тротуара, там не было. Вот и отлично. Руки так и чесались написать или позвонить Андрею, но раз он сказал, что не надо этого делать, значит подождём до завтра.

Домой я пришёл почти в десять вечера. Свет горел только на втором этаже в кабинете отца. Скорее всего мама тоже не спит, но у неё окна выходят на парк, отсюда не видно. В прихожей тоже горели почти все светильники и в центре стояла недовольная Маргарита, готовая выпалить воз и маленькую тележку разнообразных претензий и обвинений. Пока она это не успела осуществить, я выпучил глаза и с самым заговорщицким видом приложил палец к губам. Она состряпала крайне удивлённую физиономию, забрала молча у меня пальто и шляпу, потом также молча удалилась. Магия просто какая-то, надо запомнить рецепт.

Вместо растворившейся в глубине дома прислуги на моём пути нарисовался отец. Жестом приказал следовать за ним, и мы пошли в его кабинет, где я рассказал ему наш с Андреем разговор, пропустив несколько деталей, благодаря чему он превратился из соучастника практически в такую же жертву, как и я. Отец сказал, что обязательно внесёт новые сведения в текст следующего дополнения к уже направленным документам с упоминанием очень важного свидетеля. Такой вариант развития событий меня вполне устраивал. Думаю, так будет справедливо.

Хотел ещё попрактиковать медитацию перед сном, но сон решил, что сейчас именно его очередь и вообще хватит приключений на сегодня. Я залез под одеяло и очень быстро заснул крепким сном, почти без сновидений.

Утром все старательно делали вид, что у нас всё в порядке и ничего не происходит. Новый семейный автомобиль пока решили не покупать, дабы не было соблазна у подручных Баженова снова его спалить. Можно было бы сразу установить на него сто пятьсот контуров защиты, но решили просто подождать, пока всё уляжется. К тому же главный полицмейстер Санкт-Петербурга выделил нам на время бронированный микроавтобус, снаряжённый к тому же всеми необходимыми артефактами, сдерживающими магические атаки. Просто душка, что тут скажешь. Наш водитель немного поворчал по поводу слишком примитивной системы управления грузной неповоротливой машиной, но в итоге быстро к нему адаптировался.

Рабочий день ничем сначала не выделялся, шла череда пациентов со всякой всячиной, с которой я уже справлялся легко и непринуждённо, а Виктор Сергеевич устал просто смотреть на мою работу и сходил за книжкой. Мне сначала показалось, что это какой-то очередной научный труд по магии, но периодически издаваемые им странные звуки и беспричинный смех, подсказали, что сей фолиант к науке никакого отношения не имеет. В очередной раз, когда он некстати захихикал, я одарил его максимально укоризненным взглядом, на что он пожал плечами, развёл руками и снова углубился в чтение.

Неторопливый темп работы со стопроцентным успехом в каждом из случаев был прерван совершенно неожиданно. Вошёл отец, затолкал в манипуляционную Юдина и оповестил всех, что я должен уйти, а Илья меня подменит. Теперь я пожал плечами и вышел из кабинета вслед за отцом.

– Что-то случилось? – спросил я, когда мы оказались в коридоре.

– Гора пришла к Магомеду, – хмыкнул отец.

– Это конечно неплохо, ну а если серьёзно?

– Обухов к себе вызывает. Мы же в коллегию тоже петицию отправили и не одну. Хочет теперь лично пообщаться. А заодно и спрошу насчёт пересмотра твоего запрета на работу в статусе Лекаря.

– Думаешь, что я уже справлюсь? – позволил я себе усомниться. Я никогда не завышал своих способностей и заслуг, даже наоборот, иногда недооценивал, пока факты не убеждали в другом. Вот и сейчас я пока не был уверен в своих силах.

– Ну мы же не будем просить устроить заседание коллегии завтра, – хмыкнул отец. – Они для наложения запрета пять дней форы дали, а это дело важнее, должны были быстро реагировать. Так что недели две точно будет в твоём распоряжении, чтобы полностью раскрыться. Ты и так уже лучше Юдина справляешься, а он круглый отличник, между прочим.

– Когда едем к мастодонту?

– Хорошая ассоциация, – хихикнул отец. – Да прямо сейчас и едем, чего тянуть, таких людей нельзя заставлять ждать.

Мы сели в бронированный микроавтобус и поехали в “Больницу Всех Скорбящих Радости”, что находилась на перекрёстке Большого Сампсониевскгого проспекта и Боткинской улицы недалеко от Финляндского вокзала. Что интересно, и я только сейчас об этом подумал, целый квартал, застроенный зданиями огромного больничного комплекса, принадлежащего Обухову, с юга ограничивался Пироговской набережной, у которой пришвартован прогулочный катер Боткиных. Есть ли здесь какая-то взаимосвязь? Да ну, вряд ли. Взаимосвязь есть в данном случае с наличием мест для швартовки, у Боткиных свои клиники. Пусть не такие огромные, зато их много и разбросаны по всему городу. И как интересно Серафим Павлович отец Андрея справляется со всем этим? Если даже каждой клинике уделять пять минут в день, их просто объехать не успеешь.

Мы с отцом вошли в богато украшенный вестибюль главного здания и направились налево по коридору. Кабинет босса всех питерских лекарей находился в области просторного расширения и имел зал ожидания для страждущих пообщаться со светилой лично. О нашем приходе доложили, и мы присели в большие мягкие кресла, приготовившись ждать. Услужливый персонал предложил нам кофе с пирожными, от которых мы решили не отказываться. Отец сказал, что ждать иногда приходится долго, даже если пришёл по срочному делу. Но в этот раз мы успели сделать лишь по два глотка, так и не отведав сладкое угощение, оставив всё на журнальном столике. Нас позвали пройти на беседу.

Кабинет князя Степана Митрофановича Обухова был достаточно просторным и полностью соответствовал социальному статусу и значимости его фигуры. Ну и богатству, соответственно. Золочёная лепнина, деревянные панели с филигранной резьбой, огромные картины кисти знаменитых художников прошлых веков в массивных золочёных рамах, всё просто кричало о богатстве и успешности. Князь сидел за огромным резным дубовым столом и перебирал груды бумаг. Вполне ожидаемо, чем выше находишься в социальной пирамиде, тем больше бюрократии встаёт на твоём пути.

– Добрый день, господа Склифосовские, – сочным баритоном провозгласил он, разбив на осколки повисшую было тишину. – присаживайтесь.

Он указал на стулья, придвинутые к столу для совещаний, примыкавшему к его собственному.

– Добрый день, Ваше Сиятельство, – сказал отец, приветствуя князя, не принадлежащего по крови к царским династиям соответственно статусу.

Мы отодвинули два стула друг напротив друга поближе к Обухову и скромно присели на самый краешек, держа осанку. Всё по этикету.

– Да что вы зажались, как деревянные истуканы в тисках у краснодеревщика? – хохотнул князь. – Расслабьтесь, вы не на допрос пришли.

Легко сказать, расслабьтесь. Я конечно попытался изобразить из себя человека, пришедшего домой, но без перегибов, а отец так и сидел, словно швабру проглотил.

– Ты мне вот что скажи, Пётр Емельянович, – начал князь, отодвинув в стороны бухгалтерские отчёты и взяв чистый лист бумаги, словно что-то собирался запивать. – То, что я прочитал, написанное твоей достопочтенной супругой, у меня, если честно, в голове не укладывается. Князь Баженов Егор Маркович принадлежит роду царских кровей, это раз. Во-вторых, он один из самых богатых людей не только в Санкт-Петербурге, но и в Российской империи. Вот зачем ему мутить такую странную схему, имеющую для него сомнительный выхлоп? Он имеет достаточно предприятий, не считая судоверфей и других высокодоходных объектов, чтобы размениваться на такую ерунду. Ну и что он получит, подставив почти половину лекарей Питера с этими несчастными амулетами? Это для него всё равно, что для вас заниматься карманными кражами на крестьянском рынке. Вы же понимаете, если мы сейчас дадим делу оборот и будем в нём активно участвовать, а окажется, что Егор Маркович не имеет к этому ни малейшего отношения, наши головы полетят в мешок, как вилки белокочанной капусты. Да сам император Иван Седьмой нам этого не простит. Вместо Баженова мы поедем на рудники на полярный Урал или в Сибирь.

– Степан Митрофанович, – обратился, прокашлявшись, отец, когда Обухов сделал паузу и уставился на него в ожидании ответа. – Вы знаете меня много лет, я служил верой и правдой лекарскому делу, продолжая и приумножая семейные традиции. Никто и никогда не мог обвинить меня в несправедливости и лжесвидетельстве. Вот и сейчас, перед тем, как составлять текст обращения в органы власти для содействия в этом сложном и запутанном деле, я сначала сам всё несколько раз перепроверил и опросил десятки коллег, которые готовы всё это подтвердить ответить за свои слова перед судом. Зачем Его Высочеству князю Баженову понадобилось заниматься такой ерундой, не имею ни малейшего понятия. Сам с удовольствием послушал бы объяснения происходящему из уст самого князя, но сильно сомневаюсь, что он захочет обсуждать со мной эту тему.

– Угу, значит вот как, – пробубнил нахмурившийся Обухов, убрал в сторону лист бумаги и придвинул к себе толстую красную папку, в которой оказалась стопка бумаг с нашей семейной печатью в гербовой части первого документа. По цвету папки и месту, где она располагалась на огромном столе и дураку было бы понятно, какой уровень важности князь приписал этому ходатайству. Похоже разговор будет долгим.

Глава 6

Разбор бумаг с обсуждением каждого пункта и каждой конкретной клиники продолжалось больше часа. Судя по докладам секретаря, под дверью скопилась уже толпа желающих попасть на аудиенцию к Степану Митрофановичу, но наше дело он справедливо счёл гораздо более важным, поэтому другие подождут.

Дошёл вопрос и конкретно до моего случая, Обухов слушал мой рассказ, состоящий из достоверных фактов и частично из догадок на них построенных, с угрюмым выражением лица. Кажется, новые всплывшие подробности того, как я потерял дар и оказался на том самом заседании коллегии лекарей Санкт-Петербурга, больше расстроили и разозлили его, чем успокоили.

– А почему сразу было не рассказать всё это во время заседания? – зло бросил князь, когда я закончил.

– Прошу прощения, Ваше Сиятельство, но, как я упоминал раньше, после травмы у меня была амнезия, с которой я борюсь до сих пор, но восстановить воспоминания полностью, к сожалению, уже невозможно. Так что с того момента жизнь для меня буквально началась сначала. На день заседания не было столь полной картины произошедшего и, соответственно не было уверенности в том, что именно послужило причиной амнезии, так как черепно-мозговая травма тоже имела место.

– Понятно, – сказал он, но угрюмое выражение так и не поменялось. – Эти амулеты хранятся у тебя?

– Серебряный да, у меня дома, – кивнул я, продолжая смотреть ему в глаза. Так у человека будет больше к тебе доверия, чем, когда во время беседы ты разглядываешь картины и лепнину на стенах. – А золотой в тайнике в надёжном месте. Мы сможем его предоставить по первому же требованию.

– Понял, пусть лежит пока, – ответил князь, туча с лица начала потихоньку уходить. – Сам-то ты как? Дар начинает возвращаться? Или совсем пропал?

– Слава Богу, первое, – улыбнулся я. Здорово, что он сам затеял эту тему, а то отец уже раз пять пытался заикнуться, но князь его всё время перебивал – И возвращается довольно быстро, буквально с каждым днём есть прогресс.

– Слышал, что ты вернулся в клинику отца, игнорируя запрет? – спросил он и голосе появились неприятные металлические нотки.

– Ваше Сиятельство, это к сожалению вынужденная мера, – вступился отец стоило лишь мне открыть рот. Ну пусть говорит, он старше, а я подожду. – Это не наша инициатива, мы к этому пришли после покушения на нашу семью и по предписанию полиции мы все должны находиться в одном месте. Даже дочке на некоторое время пришлось бросить учёбу.

– Да-да, и дочь второкурсница участвует в вашей клинике в лечебной деятельности, – недобро хмыкнул Обухов. – Это я тоже знаю.

Отец обмер и практически превратился в соляной столб, судорожно соображая, что же сказать в свою защиту. Никто не думал, что эта информация разойдётся так далеко, что достигнет ушей главного лекаря города.

– Разрешите объяснить, Ваше Сиятельство, – попросил я дать мне слово, сохраняя каменно спокойное выражение лица и старательно выровняв пульс и дыхание. Не забывал и прямо смотреть ему в глаза. – Все лечебные и вспомогательные действия во время нашей работы в манипуляционной проходили под контролем наставника, Панкратова Виктора Сергеевича, так что мы не были брошены и не оставались без присмотра, каждый процесс под неусыпным контролем. Хотел, кстати, сказать, что Виктор Сергеевич отличный наставник и прекрасный человек.

– Это я знаю не хуже, чем вы вместе взятые, – хмыкнул князь, убрав с лица недовольство. теперь он просто улыбался.

Вот же чёрт! И как я забыл про то, что Панкратов когда-то был и его наставником! А я всё сижу гадаю, откуда он знает такие подробности. Но про амулеты Обухов ничего не знал, значит Виктор Сергеевич не просто докладывает ему всё, что знает, а просто доводил до его сведения информацию по прогрессу моего восстановления, которое было поручено ему лично князем. Я теперь тоже немного расслабился и смог ответить улыбкой на его улыбку.

– Заседание коллегии я назначу повторно, за неделю разберёшься с недостатками? – спросил он, испытующе глядя мне в глаза.

– Я приложу к этому все усилия, Ваше Сиятельство, – твёрдо ответил я. – До полного восстановления и возможности работать самостоятельно я буквально в шаге пути. Уже научился сращивать переломы, тольео большие раны сначала обрабатываю хирургическими техниками и лишь потом пльзуюсь магией. Но пациенты уходят с полным заживлением и без швов.

– Интересная задумка, надо будет это внедрить среди лекарей со слабым даром, почему бы и нет. А то на самом деле, все отвыкли уже руками работать. Хорошо, что меня сейчас Захарьин не слышит, сейчас высказался бы, забыв про субординацию.

На языке вертелся вопрос, сильнее ли Захарьин, чем Обухов, но я всё же сдержался, это мне ничего не даст, но есть шанс снова испортить князю настроение и тогда всё заново.

– Когда будет заседание, Степан Митрофанович? – спросил отец. – Чтобы нам лучше ориентироваться во времени.

– На следующей неделе во вторник, если быть точным. У нас намечаются слушания по другому поводу, заодно и с вами вопрос закроем. Думаю, восемь дней форы вам достаточно, чтобы подрихтовать заусенцы, как говорится?

– Отлично, Степан Митрофанович, – нашёл наконец я силы облегчённо выдохнуть и расслабиться, а то сидел, как на иголках всё время.

А этот дядька не такой уж и страшный демон, как многие себе представляют, вполне адекватный. Вот Захарьин, а особенно Гааз, те ещё чертилы, с ними надо быть максимально внимательным и осторожным. Одно немного успокаивало, если Обухов скажет, то они послушаются. Может и останутся недовольны решением, но против него не попрут, когда он будет отстаивать своё мнение, никому мало не покажется и душкой он в таком случае для них не будет. Хотя, это не точно.

Мы ещё минут десять пообсуждали дельнейшую стратегию продвижения нелёгкого процесса по делу с амулетами, Степан Митрофанович дал отцу ещё несколько заданий по сбору данных с клиник, которые согласились на участие в нелегальном эксперименте, теперь и ему и матери предстоит пойти на новый круг переговоров. И надо попытаться расколоть тех, кого мы подозревали в участии, но они шли в глухой отказ. Заручившись поддержкой главного лекаря Санкт-Петербурга и его официальным обещанием не применять к участникам карательных мер, помогут развязать языки. А ещё больше поможет угроза реального преследования, если выяснится, что они применяли амулеты, но отказались давать показания против князя Баженова.

Мы вышли из больницы Обухова ближе к трём, до конца рабочего дня оставалось часа полтора, и отец предложил на сегодня уже закруглиться, но меня не то чтобы тянуло, а буквально рвало на работу. Нет, не в том смысле, что вы сначала подумали, просто я хотел выкладываться на все сто, чтобы “подрихтовать заусенцы” и быть полностью готовым к испытанию дара на заседании коллегии в следующий вторник. Вроде бы восемь дней, а точнее теперь тогда остаётся семь, немалый срок, я за такой же промежуток времени почти восстановил дар, но нет никаких гарантий, что дальше прогресс будет идти также быстро, а не замедлится до муравьиных шагов.

– Давай тогда так сделаем, – сказал отец, выслушав мои доводы о продлении рабочего дня, плавно переходящего в ночное дежурство. – Дом теперь хорошо защищён, мы вместе вернёмся домой, по-человечески пообедаем, потом вас с Катей отвезут обратно и наряд будет дежурить в клинике, а не перед домом.

– Ты Катю тоже с ночёвкой разрешишь оставить? – удивился я. Уже собирался работать по старинке, без анестезии. Раньше же приходилось неоднократно, а при точечном использовании силы и болезненность в ране намного меньше, чем, когда льёшь силу водопадом, как это делает Захарьин и другие сильные маги.

– А ты знаешь, сколько раз она меня об этом просила? – усмехнулся отец. – А я всё отказывал, мол маленькая ещё. А она в итоге вон как хорошо в ваш коллектив влилась. Виктор Сергеевич сказал, что она неплохо справляется с локальным онемением, что для второкурсницы, вчерашнего первака, уже высший класс. Жаль, что я не смогу взять её на работу на постоянной основе пока она не доучится и не получит диплом.

– Отлично! – сказал я, расплываясь в довольной улыбке. – Надеюсь она не будет возражать.

– Не дождёшься, – хмыкнул отец.

– Я тогда Виктора Сергеевича не буду уже напрягать, попрошу Юдина, чтобы он сегодня с нами остался, поддержка мне пока пригодится, случаи разные бывают.

– Его мама тебя убьёт, – рассмеялся отец. – Ну смотри, дело твоё, попытайся.

Мы тем временем подъехали к клинике. Мама, Виктор Сергеевич и Катя как раз подходили к воротам, чтобы вместе отправиться домой на семейный не то обед, не то ужин. Скорее уж чуть запоздалый обед. Можно хорошо подкрепиться, потом немножко отдохнуть и снова в бой, в смысле “рихтовать”.

Виктор Сергеевич воспринял новость о том, что я собираюсь сегодня остаться на ночное, а ему предлагаю отдохнуть, не с благодарностью, а в штыки.