Фиктивный брак с чудовищем

После гибели отца и брата мне пришлось возглавить семейный бизнес.

Я была к этому не готова. И человек, назвавшийся старым другом отца, предложил мне свою помощь. Его условие – фиктивный брак, и он обещал, он клялся, что только на людях будем делать вид, что все взаправду, потому что если кто-то узнает, что нет… брак признают недействительным, и я останусь один на один с теми, кто жаждет добраться до капиталов отца.

Все пошло совершенно не так с самого дня нашей свадьбы. День, обычно самый счастливый для каждой девушки, стал началом кошмара. Муж меня обманул, в обстоятельствах смерти отца возникло много вопросов, и моя собственная жизнь теперь висит на волоске.

***

Меня как в средние века собственный отец вручил этому зверю. Спящему пока еще зверю, боюсь узнать, что случится, если его разбудить.

Я развернулась и на негнущихся ногах пошла к двери.

– Как вас зовут? – спросила я, остановившись в дверном проеме.

– Марк Истомин.

Глава 1. Мария

– Давай, давай, проходи, цесаревна, – подтолкнул меня в спину мужчина в темном костюме. Он был похож на гангстера, не иначе, но это были всего лишь условности, мои ощущения. Никто пока не причинил мне вреда. – Проходи, никто здесь тебя не съест.

– Она все-таки дочка Царева, – кашлянул его напарник, такой же хмурый, безликий и темный. – Босс за «тыканье» ей нас по голове не погладит.

– Дочка? – хохотнул первый гангстер и все-таки выволок меня как тряпичную куклу из лифта. – Да блин, как она этим всем собралась ворочать? Она хоть школу окончила?

– Мне девятнадцать, – и это было единственное, что я вообще им сказала, кроме тихого «здравствуйте», когда они приехали за мной.

Я шагнула на мягкий синий ковер, полностью скрывавший звуки шагов – даже этих амбалов. За панорамным окном на немыслимой высоте стыл зимний заснеженный город. Холл был полутемен и пуст, только справа зияла полоска яркого света из приоткрытой двери.

Вот и все. Я незаметно для амбалов утерла скатившуюся слезу. Сколько раз я твердила себе – не плакать? Не плакать! Нельзя, бабушка меня учила всегда другому! Андрей и папа сейчас в лучшем мире, не то что я… Мне даже оплакать их как следует не дали.

– Девятнадцать, – услышала я за спиной удивленное хмыканье. – Эх, как жаль пацана, он же моложе был, а какой толковый!

Я поняла, что он говорит о моем погибшем брате Андрее, и до крови закусила губу. Не плакать!

– Давай, цесаревна, иди вон туда, тебя ждут.

Выпрямив спину, я пошла к двери. В самом деле, это всего лишь формальность. Меня не съедят, не убьют и не покалечат. Наверное. Потому что хотели бы, привезли бы никак не сюда, в самый деловой центр столицы, а выкинули где-нибудь в лесу, сколько их мы проехали по дороге…

Зачем я здесь, я не знала. Я привыкла подчиняться тем старшим, которые окружали меня, и когда мне сказали «поедешь с ними», я и не думала возражать. Надо, значит, надо, я понимала, что после гибели брата и отца ко мне перешли какие-то обязательства… может быть, нужно что-то подписать, связанное с похоронами.

– Добрый вечер. Можно войти?

У окна стоял молодой мужчина лет тридцати. Он обернулся, услышав мой голос, с удивлением подался вперед, разве что не приоткрыл рот, но потом нахмурился.

– Сколько раз говорить, что уборку проводить, когда я уеду? – строго спросил он.

Подобные люди окружали моего отца. Излучающие неприязнь ко всему живому. Я старалась избегать это общество, и если до смерти отца меня никто не неволил, сейчас у меня просто не было выбора. Чеканное, как на монете, лицо, темные глаза, плотно сжатые губы, костюм скрывает тренированное и сильное тело, и только на вид – издалека – он похож на голливудскую звезду. Нет, он не улыбнется чарующе, он может только оскалиться, и тогда – беги, Маша, беги. Он тот, кто он есть – человек, рядом с которым даже воздух становится тяжелее, давит грудь не то что от страха – никто ничего не сделает со мной здесь, мы не в кино, не в давно миновавших девяностых, – но хочется, чтобы он отвернулся и забыл о моем существовании.

И все-таки я растерялась.

– Уборку? Какую уборку? Я Маша. Мария Царева, – облизала я пересохшие губы и вышла на свет.

Мужчина в изумлении заломил бровь, уставившись на меня, как на нелепую поделку в детском саду, и на его лице промелькнуло нечто человеческое.

– Твою мать, – в шоке аж присвистнул он. – Сашкина дочь?

Судя по вопросу, отца моего он знал, но отчего-то поверить не мог, что я и есть Мария Царева.

– Да. Мария Александровна Царева, – робко подтвердила я, не понимая, что со мной не так и почему лицо этого мужчины все больше мрачнеет.

– Лет тебе сколько? – сузив глаза, спросил он.

– Девятнадцать.

Мужчина, качая головой, быстро подошел ко мне, бесцеремонно, даже грубо, схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Он осматривал меня будто вещь, и это пугало не меньше, чем его тяжелый взгляд, буквально пришпиливший меня к полу.

От страха мое дыхание становилось рваным, нервным. «Меня не убьют, не съедят, ничего со мной не сделают», – как мантру повторяла я мысленно, но спина холодела от накрывающей паники.

Да, я действительно выгляжу младше своих лет, а как я еще могу выглядеть, прожив шестнадцать лет с набожной бабушкой, настоятельницей монастыря? Я даже косметикой ни разу в жизни не пользовалась. Мои ровесницы ярче, бойчее, самостоятельнее, но меня устраивала моя жизнь.

– Ты школу окончила? – с сомнением спросил мужчина.

Далась им всем эта школа! Что они привязались? Я вздохнула, чем обозлила его еще сильнее.

– Маша? Да ты вообще от мира сего? Ты меня не слышишь или не понимаешь, Цесаревна? – явно кипел мужчина на то, что не рапортую ему как солдат на плацу.

– Я окончила одиннадцать классов, – удовлетворила я его любопытство.

– Так. А дальше? Институт, да хотя бы колледж? Может, поступила куда заочно? – пристально сканируя мое лицо, продолжил он задавать вопросы.

– Нет.

Уровень моего образования, кажется, вывел его из равновесия. Его челюсти сжались, вена на крупной шее вздулась, а темные, почти черные глаза вспыхнули яростью.

– Ты хотя бы въезжаешь, Цесаревна, чем тебе теперь предстоит рулить? – едва ли не зарычал он, но, к счастью, отпустил мой подбородок и отошел. Я тоже неосознанно попятилась назад. На пару шагов ближе к двери.

Кажется, до меня начало доходить, для чего я здесь. Мой отец был не только инженером от Бога. Он еще и был кандидатом экономических наук. А брат в свои семнадцать имел уже три патента и мог заменять в бизнесе отца. Вот – в бизнесе, да, конечно, я же наследница. Единственная. Но я… что я могу со всем этим делать?

– Что ты глазками хлопаешь, Маша? Что вообще у тебя в голове – цацки, шмотки, тик-ток, ноготочки? Ты хотя бы знаешь, что они оба тебе оставили?

Они оставили меня одну в целом свете. Андрея я видела пару раз в год, отца и того реже, но они любили меня, они были единственными близкими мне людьми. Бизнес?..

– Мне ничего не нужно, – упрямо поджав губы, я впервые попыталась посмотреть ему в глаза на равных.

Но тщетно. Его взгляд был словно у дикого, непримиримого зверя в схватке не на жизнь, а на смерть. Он давил, уничтожал, размазывал на месте. Мои ноги нелепо приросли к полу, я даже если бы и хотела, не смогла бы сделать и шагу.

Я даже не знала, как его имя, и если честно, не хотела узнать.

– Идиотка, – припечатал мужчина и крикнул кому-то поверх моей головы: – Вы ее что, по дороге лупили палкой? – Но это было не им, а мне. Из холла донесся смешок:

– Если ее и лупили, босс, то до нас…

Мужчина грубо схватил меня за плечо и протащил по кабинету, швырнул в кресло, такое огромное, что я в нем утонула. Я не доставала ногами до пола. Сам он сел на корточки рядом со мной и, схватившись огромными руками за подлокотники, горячо заговорил:

– Сашка, конечно, предупреждал, что ты блаженная. Ладно, Цесаревна, не ссы. Когда там тебя к бабке отправили? Сколько тебе было – два года? Три? – он помотал головой. – Неважно. Слушай, девочка, слушай меня. Ты знаешь, что тебе оставил отец? Ну, заводы, технологии, контракты, акции? Слова тебе такие хоть знакомы?

Я коротко кивнула, боясь и пискнуть что-то в ответ. Из всего происходящего я поняла только одно – этот мужчина считает меня полной дурой, и это его почему-то не устраивает.

– Хорошо… Замечательно! До скольки ты считать умеешь? Семь миллиардов долларов только… черт, чтобы ты поняла, в деньгах. Не считая стоимости помещений, оборудования…

Он резко оттолкнул кресло со мной и поднялся. Я сидела ни жива ни мертва. Что они от меня хотят? Эти деньги?

Глава 2. Мария

Как там – кошелек или жизнь?

– Мне не нужны эти семь миллиардов. Забирайте, пожалуйста, только оставьте меня в покое…

– Ты адекватная? – мужчина посмотрел на меня вроде даже с сочувствием, как на тяжело больного человека. – Ты что думаешь, это гора злата, как в сказочках? Не о тебе речь! Это рабочие места! Это люди, их семьи, их дети! Сытые, еб-мать, дети! Без Сашки, без Лизы, это финдир была, ты ее, наверное, даже не знала, все распиз… растащат. Все пойдет по пиз…

– Вы могли бы не выражаться? – выпалила я, и мужчина опешил.

У него стало настолько страшное лицо, что я вжалась в кресло, но его насмешливая ухмылка остановила меня от обморока.

– Ну вот, когда тебе надо, прорезается голосок. Спасибо, Цесаревна, теперь я знаю, как добиться от тебя того, что мне нужно. – Он отошел, сел на край стола, и тяжелое дерево под ним застонало. – Так, ладно. Когда Сашка, твой отец, мне рассказывал, что ты всю жизнь прожила в глуши под присмотром его… кхм, весьма странной матери, училась в школе при монастыре, я считал – его дочь, его дело. Но теперь твоего отца нет, Маша. И нет твоего брата. Это огромная утрата, большая боль. Для меня, поверь, не меньше, чем для тебя, я знал твоего отца еще с армии. Мы вместе с ним… это, правда, неважно. И теперь ты осталась наследницей этого всего. Что мы с тобой делать будем?

«Мы с тобой» – эти слова резали слух, так что я в растерянности смогла только пожать плечами. Я даже не думала, что у отца столько денег. Семь миллиардов долларов не укладывались в голове, я не могла представить, на что можно тратить такие деньги.

Хотя…

– Я построю наконец школу в поселке, – сказала я. – И отремонтирую дом престарелых. Там, знаете…

Как зовут этого психа ненормального?

– Там крыша течет, трубы лопаются…

Если у отца было столько денег, почему он ни разу не спросил, что нужно мне? Вообще ни разу? Где-то спустя месяц после того, как я стала совершеннолетней, он пару раз вывез меня «в свет», и если первая поездка была на чью-то пафосную свадьбу с клоунами и оркестром и оттуда я быстро сбежала, то вторая, какой-то благотворительный вечер… я в этом мерзком вечернем платье стоимостью в сотню деревенских зарплат чувствовала себя нагой.

Больше отца я не интересовала…

– Крыша… – передразнил мужчина. – Скажешь Игорю, это тот человек, который тебя привез, что там за школа и что за крыша. Сделаем, это говно вопрос. А остальное?

– А вам это зачем? – сама не понимая, откуда что взялось, я начинала смелеть. Мои деньги – мои решения, разве не для того меня сюда привезли? – Пристрою и остальное. В мире много добрых дел не сделано.

Черные очи мужчины помрачнели пуще прежнего. Он явно устал от моей бестолковости и был раздражен, что приходится иметь дело со мной, а не с братом.

– Девочка моя, – тихо и вкрадчиво произнес мужчина. – Тебе полгода до вступление в наследство, детка! За это время от этих денег, как и от всего дела, не останется ниху… ничего! Не то что на крышу, на одну дощечку для забора не хватит! А мне это затем, что я обещал твоему отцу помочь тебе и Андрею, если с ним что-то случится. А я человек своего слова, Маруся!

– Маша, – поправила я, немного успокоившись его пояснениям.

Друг папы, значит, не все так плохо. Он сказал, что они вместе служили, значит, ему не тридцать, а сорок два… Отец выглядел старше своих лет, а он – наоборот.

– Без разницы, – отмахнулся он.

– И что? – я смотрела на него исподлобья. – Я ведь, как вы уже поняли, не смогу их сохранить в любом случае. У меня ни образования, ни опыта нет. Я ничего не понимаю в бизнесе папы. Поэтому: можно я их заберу… переведу на счет монастыря? Настоятельница распорядится ими с умом, я знаю.

Около минуты мужчина сверлил меня взглядом, изредка тяжело вздыхая так, что черная рубашка под пиджаком на его груди натягивалась, очерчивая мощный торс. Спортсмен, что ли, в самом деле?

– Я верю, знаю, что в монастыре распорядятся деньгами как надо, Маруся, но забудь про монастырь и про ту жизнь, которая у тебя была. Забудь, – убедительно произнес он. – Все, что оставил тебе твой отец, как я сказал, это люди. Много разных людей, и перед ними ты, Маруся, теперь в ответе. Сама ты не справишься, Сашка и это предусмотрел, поэтому мы с тобой распишемся, – негромко сказал он. – Месяца у нас нет, провернем все быстрее.

Распишемся? Я заерзала, пытаясь сползти с кресла и встать на ноги. Он предлагает мне что – брак? Мои мысли заметались по извилинам, словно вспугнутые мыши.

– Я не… – пискнула я. Как брак, брак вообще не входил в мои планы!

– Я тебя не спрашиваю, я озвучиваю тебе решение, – резко пресек мою попытку возразить мужчина. – Чтобы ты не пугалась, все твое так и останется твоим. Это наследство. Даже если ты выйдешь замуж сейчас, а в наследство формально вступишь позже, это закон, и его никак не обойти обойти никому. Или как – ты сама готова руководить? Завтра же явиться на собрание акционеров? Показать им, кто тут хозяйка? Не готова? Ну вот и сиди. Брак фиктивный, – добавил он мягче. – Но не трепись, об этом ни одна тварь узнать не должна. Поняла? Для всех – ты сама мне в постель прыгнула.

– Да я бы ни за что…

– Да насрать, – перебил он меня. – Это оговорено было с твоим отцом. Андрея я мог бы усыновить, пока он был несовершеннолетним. Запомни, Маруся, и обдумай на досуге: тебя в этом мире даже не станут есть. Тебя раздавят просто и все, как таракана. А наследники после тебя есть?

Я заторможенно, словно во сне, покачала головой. Вопреки тому, что внутри меня сейчас все переворачивалось, отчаянно сопротивляясь, отказываясь верить в происходящее, снаружи я была словно застывшая статуя. Только намокающие глаза выдавали мое состояние. Но слезы пришлось проглотить.

– Нет? Ну тогда совсем дело плохо. Все, сейчас тебя отвезут, завтра у тебя день все обдумать, послезавтра постараюсь успеть – и свадьба.

«Свадьба», «брак», «фиктивно» – все это на повторе пульсировало в ушах, однако я умудрилась услышать спасительное «У тебя есть время подумать».

Зацепившись за эту мысль, я наконец-то слезла с кресла и стояла, упрямо смотря в синий пол. Здесь тоже был мягкий ковер. На нем, наверное, не видно даже следов крови – я поспешила с наивными выводами, что сейчас все цивилизованно. Меня как в средние века собственный отец вручил этому зверю. Спящему пока еще зверю, не хочу знать, что случится, если его раздразнить.

Я развернулась и на негнущихся ногах пошла к двери.

– Как вас зовут? – спросила я, остановившись в дверном проеме.

– Марк Истомин, – устало обронил мужчина, и уткнулся в бумаги, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

«Слишком красивое имя для этого чудовища!» – подумала я, бросив последний взгляд на мужчину.

Глава 3. Марк

Едва захлопнулась дверь за Машей, я раздраженно отодвинул бумаги и откинулся головой на спинку кресла. Честно говоря, эта свадьба вызывала во мне еще меньше трепетных радостных чувств, чем в девчонке. Но ничего иного в голову не шло. Я не знал, что можно сделать, чтобы как-то сберечь бизнес Сашки. Не потому, что девчонка полная дура, просто она совсем юная, дикая и не имеет понятия, что творится за любыми закрытыми дверьми.

Я не соврал, с Сашкой действительно была договоренность: случись что, и я усыновляю Андрюшку. Маруся вообще не стояла в наших планах, Сашка махнул на нее рукой – вся в бабку, блаженная, ну и ладно, пусть живет, как ей нравится. Но жизнь все повернула так…

Автобус потерял управление и на полном ходу влетел в джип. Они погибли все четверо сразу – Саша, Андрей, Елизавета, финансовый директор компании, и Олег, референт, который был за рулем. В автобусе никто серьезно не пострадал… слава богу, и расследование, которое быстро, но тщательно провели, показало, что виноват был водитель автобуса, нарушивший правила. Я исключил чей-то умысел и криминал, но ситуация была просто патовая, и тогда я вспомнил, что однажды Сашка обронил: «На Машке женишься, если что…».

Как в воду глядел. Или в шар гадалкин. Сашка, Сашка… Я сжал кулаки. Кроме одного идиота, решившего проскочить с кучей людей за спиной, винить некого.

А девчонка… Глазищи в пол-лица, сама худющая, но фигуристая что надо, волосы ниже талии в косе. Да ни в жизни я бы на нее не посмотрел, будь она хоть Грейс Келли, это же Сашкина дочка, черт возьми! Поэтому кроме фиктивного брака я не то что ей, я себе предложить не мог. Да, наверное, мне будет с ней трудно.

Да, нелепая, бестолковая, странная, но она дочь моего лучшего друга. С которым мы не то что пуд соли сожрали, мы и его и мой бизнес поднимали из такой нищеты, что порой из кухонного шкафа только соль на нас и смотрела.

Могу ли я сейчас просто прикрыть глаза ненадолго? На полгодика всего, когда это недоразумение в длинной юбке в пол придет к нотариусу, чтобы услышать о сумме на счете отца с отрицательным значением?

Не могу. И дело даже не в обещании другу. В тех заводах моих инвестиций чуть больше, чем дохуя. И еще больше людей – партнеров, которых я привел. Которых уверял, что это лучшие контракты в их бизнесе. И это было так, до трагедии с Сашкой.

– Аля, зайди ко мне, – решив не тянуть кота за анатомические подробности, вызвал я к себе помощницу.

Спустя минуту в кабинет впорхнула Алевтина, элегантно переставляя длинные ноги в туфельках на шпильках. Высокий хвост, блузка из тонкого шелка, обтягивающая соблазнительные холмики, узкая юбка с кокетливым разрезом по бедру и приятный парфюм – вот настоящая женщина. Не то что мышь серая Маруся.

– Слушаю вас, босс, – улыбаясь мне, будто я слиток золота в штанах, произнесла Аля.

– Возьми Игорька, как вернется, и займись подготовкой свадьбы. После регистрации небольшой фуршет в моем загородном доме. Что там? Жрачка, шампанское, музыка. Разберешься, короче. Платье… размер скину на мессенджер позже.

Аля торопливо записывала поручения в блокнот, изредка поднимая на меня любопытный взгляд. Ее я держал для услады глаз и таких вот несложных поручений, а для серьезных дел у меня была референт Катерина, мелкая, плоская как доска, уже за сорок, зато характер и мозги у Катерины были такие, что я сам иногда ее боялся.

– Свободна, – буркнул я, дождавшись, когда Аля поставит последнюю закорючку.

– А можно вопрос, свадьба чья? – не утерпела Аля, чтобы не спросить.

– Моя, Аля, моя. Поэтому я советую тебе поспешить.

– Как? – в изумлении застыла Аля, пытаясь переварить услышанное.

Не то чтобы она положила на меня глаз, скорее считала, что как-то узнать об этом должна по-другому. А может, такое серьезное дело я же ей поручал впервые, да? Дальше бронирования отелей и ресторанов у нас с ней как-то дело не шло.

– Иди! Иначе вопросы будут у меня, и они тебе не понравятся! – рыкнул я, чуть повышая голос.

Что за манера у этих баб лезть под горячую руку? Неужели не видно, что шеф не в духе!

Снова уткнувшись в бумаги, понял, что ни о чем больше, кроме этой маленькой аферы, думать не могу. Помимо бытовых трудностей – поселить новоиспеченную женушку в самой дальней комнате дома – нужно было уладить и юридический аспект этой сделки. Я-то, разумеется, ни на какие ее активы не рассчитываю, хотя и могу незаметно обокрасть, и никто не прикопается, но нет. Только не дети… не дочь Сашки. Мое единственное стремление – не дать просрать то, за что Сашка только лет жилы рвал и не потерять свои капиталы и дивиденды. Но вот что взбредет в голову этой на вид крайне наивной девчонке, я не знаю, и ручаться за ее порядочность – нет, скорее дурь и блажь – не буду.

Я взял планшет и открыл электронную почту. Своему директору правовой службы я уже намекал про срочный брак, тот блеял, конечно, и хотя я его понимал прекрасно, дал понять, что отрицательный ответ будет ему стоить места в очереди на бирже труда. Но потом ситуация слегка прояснилась, когда выяснилось, что девчонка зарегистрирована не в столице, а тех самых бабкиных ебенях – видимо, чтобы тоже не возиться с наследством, бабушка прописала ее у себя. С деревенским загсом вопрос решать будет проще, точнее. с районным. Тихо приедем без всякого пафоса, распишемся, без фотографов, цветов и медведей на тачке, а потом уже, дома, для вида и для того, чтобы брак не выглядел полным фарсом, банкет, черт бы его побрал, платье и поцелуи.

Я тапнул по галерее фотографий. Долго листал, прежде чем нашел ту самую фотку – с какого-то благотворительного вечера. Вот сам Сашка, Андрея нет – мал еще для таких банкетов, все как в том фильме – «как на тропу войны, так не маленький, а как в синема, так маленький»… И эта Маша, Маруся. Без косметики, опять коса, на каблуках стоит, качается, даже на фото видно, что с трудом, сжалась вся так, как будто расстреливать собрались. Может, устала, а может, от музыки там – в самом деле дерьмо – голова у нее разболелась.

Нет, красивая, она все же красивая, но какая-то диковатая. Ей неинтересно это все – мир, жизнь, шмотки, цацки, ладно, ей неинтересно даже не то, за что любая девчонка в ее положении бы вцепилась, ей пофигу знания, образование, путешествия – все, что увлекало ее ровесников вне зависимости от того, сколько бабла было на счету у их родителей. Не то чтобы это плохо, но мне-то как быть? Как мотивировать ее, как общаться, как направлять, чтобы она делала то, что нужно – не мне, допустим, но бизнесу?

Крышу ей починить… точно бы не мешало.

Я закрыл галерею и открыл почту, собрался было написать юристу письмо, как взгляд зацепился за сообщение, которое уже судя по заголовку должно было попасть в спам, но не попало.

Зубы скрипнули, пальцы сами собой сжались в кулаки. Наверное, я так побледнел, что выглядел страшно.

– Сука, – прошипел я на выдохе, остановившись на подписи в письме. – Ах ты сука…

Глава 4. Мария

Я не знала, куда меня везут, но точно не домой – машина пробиралась по центру города, и у меня в глазах рябило от огней, рекламной подсветки, светофоров, вспышек камер…

Я пыталась привести мысли в порядок. Старалась использовать отведенное мне время, для того чтобы подумать над своим будущим с максимальной пользой. Нужно было определить для себя, готова ли я пожертвовать своей абсолютно спокойной, понятной и размеренной жизнью ради спасения дела папы и Андрея. Но даже начать с чего-то структурировать события и их последствия мне не удавалось. Все внутри металось, то сжимаясь от боли утраты самых родных и любимых мне людей, то раздуваясь от страха перед неизвестностью предложенного мне пути.

Почему-то я думала, что меня привезут в гостиницу или какую-нибудь высотку, но нет, машина покрутилась по узеньким переулкам и остановилась во дворе мрачного дома в центре города. Была такая тишина, что, казалось, я никак не в столице, но когда я подняла голову к небу, не увидела звезд. Все было залито желтоватым городским светом, и сердце мое сжалось от тоски…

Квартира оказалась более чем скромной, и отчего-то я подумала, что не просто так меня отвезли именно сюда, чтобы не пугать, не нервировать. Такая вот ненавязчивая забота. А еще квартира была нежилой, и первая моя мысль, что это дом папы и Андрея, не оправдалась. Безликая новая мебель, плоский телевизор на стене, ноутбук на невысоком столике. И запах, какой бывает в гостиничных номерах. Так даже в нашей гостинице для паломников пахло – казенным домом.

Меня оставили одну, указав, что еду я могу найти в холодильнике, а если мне что-то понадобится, позвонить вот по этому номеру телефона. Я подождала, пока дверь за мужчиной – Игорем – закроется, и упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Я проревела не менее часа, оплакивая не только папу и брата, но и свою участь – в одночасье ставшей дорогой в одиночестве, без единой родной кровиночки в мире.

Только когда я выплакала все слезы и истерзала до изнеможения сердце, мои мысли очистились и голова наконец-то начала работать трезво. Вот стоит ноутбук, и, наверное, раз он стоит, я могу им воспользоваться.

Ноутбук действительно был в спящем состоянии и с подключенным интернетом. Первом делом я открыла браузер и забила в поисковую строку: «Марк Истомин». Честно говоря, я думала, что людей с таким именем окажется много и мне придется перелопатить кучу информации, прежде чем я найду нужного человека. Но поисковик выдал моего недавнего визави в первой же ссылке.

С фотографии на меня пристально смотрели все те же темно-карие, почти черные глаза Чудовища – именно так я решила называть Марка про себя за его суровый внешний вид и отвратительную манеру общения с людьми в совокупности.

В душе я надеялась найти хоть что-то негативное, любую кроху информации, которая позволила бы мне с облегчением отказаться от предложения оформить фиктивный брак с Чудовищем. Спустя пару часов упорного поиска причины избежать замужества я была вынуждена признать, что таковой в сети не имеется. С какого ракурса не посмотри – добропорядочный бизнесмен, филантроп и честный человек.

При этом его собственное состояние в несколько раз больше, чем, по его словам, унаследую я. То есть уличить его в желании ограбить несчастную дурочку тоже как-то не выходит. Оттого вопрос, зачем Марку Истомину нужен этот брак, снова уперся в простой ответ – он друг отца, обещавший ему позаботиться обо мне.

Несмотря на то, что я ничего не смогла накопать на Чудовище, душевного спокойствия мне это не принесло. Как не принесло и окончательного решения: соглашаться или отвергнуть. Забыть об этих миллиардах, заводах, контрактах…

В момент, когда я почти уже достигла консенсуса с совестью, упрямо напоминающей мне о людях, которые могут пострадать из-за моей инфантильности и трусости, в дверь позвонили.

Могу ли я открыть? Мне ничего не говорили, что нет. Я закрыла ноутбук, подошла к двери, заглянула в глазок и, убедившись, что там не банда с автоматами, щелкнула замком.

Меня ожидал сюрприз. Очень элегантно одетая женщина, благоухающая как цветочная оранжерея, уставилась на меня, будто ожидала найти в этой квартире кого-то другого.

– Здравствуйте. Мне нужна Мария Царева, не подскажете, где ее найти? – спросила женщина, заглядывая в квартиру поверх моей головы.

– Здравствуйте. Мария Царева это я. Что вы хотели?

Мой ответ вызвал целый калейдоскоп эмоций на лице визитерши. От удивленно поднятых бровей до ярко читаемого недоверия моим словам.

– Паспорт показать? – поинтересовалась я, у застывшей в ступоре женщины.

– Честно говоря, я не ожидала, что вы… такая, – не стала лукавить женщина.

– Так что вы хотели? – напомнила я свой вопрос.

– Ах, да! Я личная помощница Марка Истомина. Зовут меня Алевтина. Я занимаюсь подготовкой вашей свадьбы. Времени у нас в обрез. Собирайтесь, я жду вас в машине у входа.

– Я… у меня ведь есть еще время до завтра, – попыталась возразить я. – Да и ночь…

– Какое время? У нас его, можно сказать, нет, дорогуша! И если платье я еще могу купить самостоятельно, то вот это вот, – схватив мою руку и демонстрируя мне мои же коротко обрезанные ногти, возмущалась Алевтина, – нужно немедленно ехать спасать. И волосы, и ногти, и… вообще все!

Из пламенной речи помощницы Чудовища я поняла только, что у нее приказ состряпать из серой мыши хоть какое-то подобие невесты. И как бы мне ни хотелось отстоять свое время на размышления, сказать ей ничего я не могла, так как помнила строгий наказ Марка, что ни одна живая душа не должна знать правду о нашей сделке.

– Ночью? – только и могла пискнуть я.

– За деньги, милая, даже мертвецы восстанут из могил в любое время суток…

– Хорошо. Я готова, – сообщила я, запихивая ноги в кеды.

Алевтине пришлось очень глубоко вздохнуть и задрать глаза к потолку, видимо обращаясь к Всевышнему, чтобы не высказать вслух, все что она думает о выборе невесты шефом.

Всю дорогу до салона Алевтина подшучивала, что на такой худосочной девушке, как я, любая тряпка смотрится. Я же совершенно не разбираюсь в моде, никогда не интересовалась ни косметикой, ни свадебными платьями, поэтому полностью доверилась Але и сотрудницам салона. Аля, пока мне делали маникюр, показывала различные сайты с платьями, а я только кивала. Она в этих храмах невест была как рыба в воде. Может, Марк женится не впервые? Женится на таких, как я, дурочках с богатым наследством, а потом избавляется от них. Брачный аферист? Синяя Борода? Может, все его богатство нажито таким путем?

– Девочки! Ну поторопитесь же! Еще депиляция, еще стрижка, – не давала и секунды передышки Аля полусонным сотрудницам салона.

– Может, вычеркнем депиляцию и остальные косметические процедуры? Чтобы не нервничать так, – предложила я, искренне переживая, что у Али на фоне стресса глаз дергаться начнет.

– С ума сошла? Чтобы на всех таблоидах главными персонажами были эти брови? – фыркнула Аля, задумчиво разглядывая мое лицо, словно такая идея ей нравится. – Ну уж нет. Шеф мне голову оторвет, – решительно отказалась Аля и от моего предложения, и от собственной идеи оставить все как есть.

Следующие несколько часов жизни я провела в гламурно-сияющем преддверии ада. Пыткам подверглись не только мои брови, волосы и ногти, но и моя выдержка – вынести все эти экзекуции было почти невозможно. К тому времени, как Аля доставила меня обратно домой, я почти начала ненавидеть Чудовище и его безапелляционные приказы окружающим.

– Ну все, будь на связи, красотка, – дав мне свой номер телефона, Алевтина в последний раз рассмотрела меня от прически до свежего педикюра. – Завтра придет машина с твоими вещами, будем мерить и подшивать, а в субботу в шесть утра я жду тебя в салоне на свадебные прическу и макияж. Платье сразу не надевай, на месте переоденешься.

Домой я вернулась только под утро и сразу свалилась спать. Все тело горело от усилий мастера депиляции, посмотреть на то, что сотворили с моими руками и всем остальным, я не отважилась. Мне неудобно было хвататься за вещи, умываться, раздеваться… Но я привыкну, наверное.

Я надеюсь. Другого выбора у меня просто нет.

Глава 5. Марк

В итоге два дня пролетели как мгновенье. Кутерьма с меблировкой и прочими бабскими прибамбасами в доме была невыносимой. Фантастически радостная реакция моей экономки на новость вытекла в неуправляемое стремление Антонины превратить мой дом в кукольный домик Барби.

– Марк Андреевич, как вы думаете, новую посуду мне выбрать или хозяйка сама захочет? – ходила за мной по пятам Антонина, изводя вопросами.

– Посуду? А куда делась прежняя? – наблюдая за рабочими, меняющими портьеры, спросил я.

– Прежняя на месте. Но она же не подходит для романтических ужинов… – снова понесло Антонину в дебри моей еще даже не начавшейся семейной жизни.

Какие романтические ужины с этой мышкой серой? Я что, похож на отчаявшегося девственника? Мне хоть из дома со всем этим беги.

– Антонина, спасибо вам. За короткий срок столько барахла накупили, будто до этого тут из интерьерных украшений только пустой пакет по дому летал! Чтобы я без вас делал, дорогая? Но давайте на этом остановимся? Вдруг Маруся захочет что-то выбрать на свой вкус, – из последних сил старался я сохранять хладнокровие.

– Ладно. Я тогда пойду проверю, как в большой столовой подготовка идет, – тут же нашла себе иное занятие неугомонная женщина.

Я набрал в грудь воздуха побольше и как можно медленнее выдохнул. Предлагая сделку Маше, я и представить себе не мог, насколько усложнит мою привычную жизнь присутствие жены в доме. Ведь о ее фиктивном статусе я, разумеется, трепаться не собирался никому, включая прислугу. Одна живая душа будет в курсе – и все, пиздец. Все планы накроются медным тазом.

Поднявшись на второй этаж и прогулявшись до самой последней двери в коридоре, я еще раз осмотрел подготовленную для девчонки комнату. Понятия не имею, что там в тренде сейчас у легкомысленных барышень, но Маруся-то не такая, все намного сложнее, поэтому приказал оформить спальню в сдержанных пастельных тонах от молочно-белого до темно-бежевого.

– Плюшевого мишки не хватает, – насмешливо фыркнул я.

Стиль вполне современный, в комнате есть все для настоящих модниц. От правильно выставленного освещения до глубокого гардеробного шкафа и зоны отдыха с выходом на индивидуальную террасу. И, конечно же, куча милых элементов декора, которые притащила сюда Антонина. Что со всем этим будет делать мышка Маруся?

– Марк Андреевич, а эту комнату так потом и оставить? – послышался за спиной голос экономки, и я едва не взвыл. – Ну, может, в кабинет переделать или рабочее там что-то? Вы же вместе спать…

– Антонина, – я повернулся, молясь, чтобы нервы не подвели. – Мой график работы подразумевает, что спать в одной комнате вместе с женой – прослыть садистом. Не понимаете? Тогда возьмите паузу, возьмите планшет и погуглите, чем чревато постоянное нарушение сна и режима…

Антонина хмурила брови, но потом просветлела, какое-то понимание на нее снизошло, а я себя похвалил – здорово выкрутился. Вот как раз раздельными спальнями сейчас никого не удивить, это почти уже норма, потому что что может быть здоровее нормального сна, как не удивить и тем, что муж впахивает как папа Карло в столице, а супруга сидит с пяльцами… или с телефоном в руках, в загородном доме с понедельника по пятницу.

– Ой, это так благоразумно с вашей стороны, – восхитилась Антонина и исчезла. А я привалился к стене и был даже не рад, что меня оставили в одиночестве.

Да все это я затеял только для того, чтобы парочка ушлых блогеров прокралась и написала про суету, а еще для того, чтобы не думать о том письме, что я получил.

Во-первых: свидетелей не было. А те, что были… ну, они ничего не могли рассказать.

Во-вторых… да это просто подстава, обозлился я. С чего я взял, что письмо касается именно того случая? «Я все еще помню, что ты сделал, и самое время за это заплатить». От какого-нибудь уволенного за пьянку дебила до дебила не меньшего, который решил, что это я устроил кирдык его бизнесу. Нормальному бизнесу ничто и никто не устроит кирдык, идиот… И с это мыслью я встряхнулся и отправился по делам, стараясь не думать, что точно те же слова я за эти два дня говорил себе раз пятнадцать.

«Как там дела у вас?» – написал я в мессенджер, но сообщение даже не прочитали. Ладно. В конце концов, Маруся увидела все то, чего была лишена… нет, чего иметь не хотела, и у малышки снесло крышу. Не успел я устроиться с планшетом в кабинете, как телефон подал признаки жизни.

«Марк, она не хочет надевать эти платья!» – писала Инна, стилист.

Да? Загадочно.

«Почему?»

«Она сказала, что они развратные».

Я застонал и откинулся на спинку кресла. Инна и Катерина, потому что любому нужен контроль, выбирали максимально скромное платье – увы, выбор был небольшой, размер у Маруси слишком маленький, икс-икс-эс, а грудь оказалась отменной «троечкой», и менеджеры салонов разводили руками. Из двадцати с лишним платьев Инна под контролем моего референта отобрала пять, и теперь маленькая мышь выкобенивалась.

Я бы взбеленился, но был уверен, что Маруся не со зла. Я помнил фотографию с банкета – ей некомфортно, я, конечно, дал указание Катерине максимально платье выбрать закрытое, но что она могла сделать, она ведь их сама не шьет.

И поэтому я ничего не ответил, покачал головой и открыл почту.

Черт.

«Завтра ты за это заплатишь».

Я, не думая, сделал то, за что, наверное, начальник СБ меня по голове не погладит.

«И что мне сделать, чтобы этого не произошло?»

Ответа не было долго, я сидел и не мог себя заставить заняться другими делами. Очевидная вроде бы мысль, что это обиженная любовница, в моем случае исключалась, потому что я предпочитал иметь дело с дамочками, на семейную жизнь не настроенными, а то и вовсе с замужними – закредитованные по самое немогу менеджеры по продажам с двумя детьми и супругом, царем дивана, не требовали от меня ничего, кроме хорошего секса и денег. Деньги я им давал, причем с удовольствием, зная, что все они пойдут не на тряпки или мужиков, а на хороший отпуск, репетиторов или вообще платные школы. Последние же года два я настолько забегался, что даже на постоянную связь меня не хватало, но всегда были вышколенные, умелые и незаметные девочки из эскорта.

Нет, любовница исключена. Даже если бы кто-то из моих бывших вдруг залетел, то они без колебаний предъявили бы мне наследника и алименты. Никто не был глупый и гордый, чтобы нищенствовать с ребенком – дур я себе в постель не клал никогда.

А теперь вот придется. Хотя и условно – не дуру и не в постель, но я вынужден в первый раз взять и загнаться, как жить вместе с дикой зажатой девчонкой, которой тысячу раз плевать на меня, плевать на отцовский бизнес, на жизнь, в конце-то концов. У нее своя волна, как у пьяного серфера. «Крышу бы починить…»

«Ничего не сделать. Я просто предупреждаю».

Я скрипнул зубами и набрал номер начальника службы безопасности.

– Влад, спишь? А, ты с какой-то бабой. Слезай с нее, быстро ко мне на хату, есть разговор.

Глава 6. Мария

Суматоха следующего дня почти не оставила мне времени на размышления. Тот единственный разговор с Истоминым стал каким-то катализатором, сорвавшим с тормозов бешеный поток событий. Все закрутилось, завертелось в непривычном для меня ритме. Я не успевала опомниться от примерок, как меня утаскивали на пробные прическу и макияж. В этом бешеном темпе у меня не оставалось шанса сказать: «Стоп! Я еще не давала согласия!» Однако эта формальность, похоже, никого, кроме меня, не интересовала.

Подготовка набирала обороты. Аля постоянно пихала мне под нос какие-то проспекты, журналы, макеты, заставляя выбирать элементы антуража праздничного фуршета. Была бы моя воля, я бы выбрала все оттенки черного. Не только потому что, по сути, даже время молитв по усопшим еще не прошло, но и потому что эта свадьба не вызывала у меня ни одной светлой мысли. В одно мгновение мое будущее превратилось в черное беспросветное ничто.

Только вернувшись домой, я попыталась представить, как бы произошла моя свадьба при других обстоятельствах. Если бы судьба не перечеркнула мою жизнь в ту страшную ночь.

Закрыв глаза, я представила себя в большом доме папы и брата. Широкая закрученная винтом лестница была бы освещена теплыми солнечными лучами. Держа меня под руку, папа бы помог мне спуститься, подводя к жениху. На этом месте мои фантазии зашли в тупик, так как на месте жениха стояло Чудовище, и темнота его глаз пожирала все вокруг настолько, что еще секунду назад светлая комната опустилась во мрак. Вместо красиво расставленных в холле цветов появились серые кирпичные стены, с закрепленными на них кандалами, которые стягивали холодом мои запястья и лодыжки.

– Теперь ты принадлежишь мне! – хищно улыбаясь, приближался ко мне Марк Истомин.

А вокруг словно вакуум на тысячи миль. И звать на помощь бесполезно. Ведь даже где-то вдалеке гулко и тревожно стучат барабаны, словно аккомпанируя этому страшному ритуалу Чудовища.

– Ты там еще спишь, что ли? – раздался возмущенный голос Алевтины за дверью, а вслед за ним и тот самый стук барабанов. Точнее, просто стук в мою дверь.

Я даже не заметила вчера, как провалилась в сон, мечтая, чтобы все случилось по-другому.

– Уже шесть? – сонно хлопая глазами, спросила я, впуская в комнату Алю.

– Уже половина седьмого! Поторопись, если не хочешь на собственной свадьбе выглядеть пугалом нечесаным! – ворчала на меня Аля, даже не подозревая, насколько она об этом беспокоится больше, чем я.

Впрочем, мое спокойствие по отношению к этому «грандиозному» для всех окружающих Истомина событию испарилось, как только меня повели переодеваться. Уже накрашенную, но еще с не до конца завершенной прической.

– Сидит идеально! Инна, ты просто волшебница! – кудахтала восторженно Аля, вертя меня вокруг оси.

– У нашей Маруси телосложение, как у ростовой куклы Барби. Так что это было несложно, – засмущалась стилист Инна, подстегивая мне очередную воздушную юбку.

Я уже со счета сбилась, сколько у этого наряда деталей. Помимо нательного платья из тончайшего и нежнейшего шелка, поверх были надеты и усыпанный мелкими кристаллами корсет, и несколько пышных юбок из прозрачной воздушной ткани, название которой мне было неизвестно.

К счастью, это было приличное платье. Вызывающее, броское, но приличное. Я не чувствовала себя как… падшая женщина.

– Маша, ты что, не хочешь на себя посмотреть? – удивилась Аля, поняв, что за все это время я ни разу не подошла к зеркалу.

Скорее всего, такое поведение невесты не укладывалось в головах окружающих меня женщин. И стилист, и мастера парикмахерского искусства, и сама Аля уставились на меня в недоумении.

– Хочу посмотреть, когда образ будет завершен, – нашла оправдание я своему безразличию.

Надо не бояться собственных страхов, учила меня бабушка, ведь нам не дают испытания выше тех, что мы можем вынести. И если бы бабушка сейчас была жива, я бы спросила – что, что, что в своей жизни я сделала не так?

Но меня развернули, дернули, еще раз ощипали как курицу. Я против воли засопротивлялась: я же сказала, что потом!

– Да, так будет лучше! Как в программах перевоплощения! – обрадовалась парикмахерша, ведь только ее работа еще не была завершена.

Впрочем, заняло не более получаса, прежде чем мои накрученные локоны были уложены и напичканы шпильками. Завершающим элементом стала шлейфовая фата с вуалеткой, почти полностью закрывающей мое лицо, когда эта часть перекинута вперед.

Щебечущие девушки подвели меня к большому напольному зеркалу, и именно в этот момент мной овладел такой мандраж, что кожа покрылась крупными мурашками, став похожа на апельсиновую кожуру.

Из отражения на меня смотрела совсем другая Мария. И даже не в макияже, умело подчеркнувшем мои природные данные, дело. Не в свадебном платье, которое, наверное, затмило бы все наряды мира своей красотой. А во взгляде, в котором потухли последние искры жизни, которые еще теплились в них с момента трагедии. Даже тогда они еще пытались пробиться, помогая мне пережить утрату. Но Чудовище отнял и их, поставив мне такой ультиматум, в котором нет ни одного положительного варианта: «Либо замуж за Чудовище, либо предательство отца и Андрея, путем уничтожения дела всей их жизни».

– Господи, ты как замороженная рыба, ей-богу! – не выдержала Инна, не дождавшись от меня никаких эмоций.

– Я боюсь, – тихо произнесла я, и впервые за эти дни мои глаза наполнились слезами, готовыми вот-вот сорваться и испортить макияж.

– Даже не думай! Макияж, конечно, суперстойкий, но давай не будем это проверять! – тут же полезла мастер макияжа к уголкам моих глаз, промакивая мягкой салфеткой слезы.

– Чего бояться-то? Во дает! Тебе достался самый желанный холостяк города, дурочка! О нем мечтают, за ним охотятся, а она нос воротит, балда! Да любая готова была глотки всем подругам перегрызть только за его внимание! А ты второй день как пыльным мешком прибитая, Маша! – начала ругать меня Аля за то, что не проявляю восторга в отношении ее горячо любимого шефа.

– Да это просто… предсвадебный мандраж. Психологи говорят, что это нормально, – виновато улыбнулась я.

Полезно было хоть изредка читать то, чем люди живут. Вот, пригодилось.

– Лучший психолог это море, Маша! Пусть Марк только скажет, и я запишу вас на прием! Куда хочешь? Мальдивы? Карибы? Или тебе по темпераменту Ледовитый океан ближе? – хмыкнула Аля.

– Не знаю. Я только на Алтае была, – пожала я плечами. – Пусть Чуд… Марк сам выберет.

– Все, хорош кудахтать тут. Марк приехал! – выглянув в окно, сообщила Инна, хватая маленький букет невесты и всучивая его мне в руки.

Мне ведь еще придется его бросать?..

Глава 7. Марк

Я уже хотел, чтобы все это кончилось.

Фарс, ни на что не похожий. И дело не в браке как таковом, а в том, что его сопровождало. Вся эта муть – цветы, машины, фотографы. Вся эта суета и то, что мой дом был теперь похож на декорации к фильму Диснея.

По легенде свадьба была запланирована до смерти Сашки. Пара блогеров, которые «с огромным трудом смогли прорваться» пусть не ко мне, а к Катерине, «под большим секретом узнали», что я задолго до гибели своего лучшего друга без памяти влюбился в его дочь. А если совсем начистоту – только, конечно же, это не для публикации – это Мария втрескалась в импозантного и властного Истомина, она же такая же слабая девушка, как и все остальные, и вот его сердце дрогнуло в конце-то концов, и тихо, так, чтобы никто ничего заранее не узнал, планировали небольшое торжество, но вот так случилось, что это пляски на костях… нет-нет, о возможной беременности Марии Царевой ничего не известно, но всякое может быть, это жизнь, не случайно же Царев дал согласие на брак. Все, сделайте пару фото, чтобы казалось – это с объективом издалека, и проваливайте.

Борзописцы.

Блогеры были вшивенькие, но с такими всегда легче договориться. Им даже деньги не нужны – у них инсайдерская информация, их все каналы перепечатают. И пока Катерина, давясь смехом, зачитывала мне аж целый любовный роман, выложенный в «Телеграме», я прикладывался лбом к стеклу машины и негромко стонал.

Зато эффективно, подумал я и написал финдиректору, чтобы поднял Катерине зарплату и выписал премию. Потому что я всегда ценил умных людей.

Бедную девчонку притащили в салон – чтобы никто не спалил квартиру. Не в прямом смысле спалил, а в переносном, хотя от свадебной подготовки я мог чего угодно ожидать. Идея принадлежала Катерине, которая предупредила – и журналисты не дремлют, и невеста может чудить, лучше иметь под рукой целую мастерскую. Я согласился, но покосился на референта.

– С чего ты взяла, что она будет чудить?

– Она замуж совсем не хочет, – пожала плечами Катерина, и я не стал эту тему развивать. Сука, вот это минус того, что у меня в референтах не только кукушка Аля, но и эта умная тетка. И ведь оправдываться, что не так, только накрутить лишние подозрения.

Двери салона открылись, и мне, конечно, надо было выйти к невесте или что там положено по традициям, но какие, к чертям пьяным, традиции, когда мне на них наплевать, а невеста вообще должна от них шарахаться? Может, она и согласилась на брак, потому что для нее это так, формальность, не венчание ведь?

Я нащупал в кармане жвачку, выковырял подушечку из пачки и кинул в рот. Пятый год я бросал курить, правда, при этом приобрел манеру жевать как корова, и неизвестно, что хуже для имиджа. Маруся шла, опустив голову, но я это списал на то, что на голову ей надели такую тяжесть, и не захочешь, а пригнешься. Девицы вились вокруг нее как пчелы, поддерживая платье, фату и саму Марусю, и у меня вдруг кольнуло сердце.

Я что, мразь? Господи, несчастная девчонка, напуганная, измученная, не успевшая оплакать отца и брата. А я все-таки мразь, конечно, да, я надавил в момент, когда мог, знал, что она не будет артачиться, потому что это мне было выгодно и удобно, только мне, я не подумал, не рассказал, не сел нормально, как человек, не рассказал через рот словами. Надо было все рассказать, и про банкет, и про то, что дальше придется делать. Но сейчас уже поздно себя казнить, уже только выдержать эту пытку. Девчонке, конечно, будет сложнее, для нее все только еще начинается.

Марусю посадили в другую машину. Это была идея Влада, безопасника, и я с ним согласился, помня о гибели Сашки. В разных машинах. А если случится что со мной, что будет делать бедная Машка?

И отчего-то как в дурной игрушке захохотало нечто из колонок, и перед глазами как на мониторе предстала картинка: я в гробу, над гробом вдова прячет ухмылку под черной вуалью. Все, все, все, теперь все состояние ее, и мое, и Сашки, черт, как я так вляпался?

Машины тронулись. Нам предстояло ехать в самые ебеня, но если еще вчера я думал, что поездка меня окончательно сведет с ума, то сейчас мне даже хотелось посмотреть на городишко, где всю сознательную жизнь прожила моя без пяти минут жена.

Но стоило мне неосторожно взять в руки смартфон и разблокировать его, как он взорвался уведомлениями. Половину, от всяких газетчиков, я проигнорировал, но то, что касалось работы, пришлось отработать, причем самому. Есть вещи, которые не перепоручишь, и они, что паршивей всего, отнимают все твое время. Я впервые в жизни задумался, сколько этой самой жизни украли у меня за все года – не сосчитать и не вернуть. Состояние стоило мне самого дорогого.

Я вынырнул из ругани с биржевым брокером только часа через два, когда вокруг меня были елки и палки. Палки тоже бывшие елки, понял я, видимо, ведут вырубку. Дорога в две полосы шла по лесу, я заметил знак «Дикие животные» и понял, что наш кортеж уместен в этой умиротворенной глуши как ай-нанэ на тризне.

«Как Маруся?» – тотчас отбил я Але, опасаясь, что невеста обревелась, но тут же пришел ответ: «Отлично. Она рассказывает нам про благотворительность!». Ну и ладно, кивнул я и вспомнил, что она говорила про какую-то крышу. Черт, надо бы реально заняться, и дело не в том, что обещал, а это все придаст нашему фарсу, то есть браку, хоть какую-то душевность. Мало будет проявить на жадной до сенсаций публике неземную любовь, все равно этому хрен кто поверит, а вот человеческое участие, признание того, что для жены важно – это тема, это нужно не забыть.

Через четверть часа мы проехали пару сонных деревень, пропустили на переезде две электрички и остановились на площади. Типовой уездный райцентр, застройка брежневских времен, памятник Ильичу, щедро облюбованный голубями, клумба, доска почета, на которой теперь висит информация администрации района и частные объявления.

– А где загс? – спросил я, потому что справа была «Администрация», слева – торговый центр из кирпича и сайдинга, впереди частные дома, сзади рынок.

– Там, – как-то не слишком уверенно указал водитель, – вон карта туда показывает.

«Там» – это одноэтажный дом в глубине за частными домами, и кортеж осторожно двинулся туда. Я думал – не разъедемся, или заборы зацепим, или вовсе застрянем, но нет, перед загсом была даже площадочка, где мы прижали какую-то слишком уж раскрашенную машину: ленты, пупсы… испуганная парочка жалась к стенам, потому что наши три тонированные черные машины напоминали больше бандитские, чем свадебные, и выглядело, будто мы явились нагибать кого-то, а не расписываться.

Я вышел, зачем-то себя накручивая. Сейчас выяснится, что ничего не выйдет, тетка из загса пойдет на попятную, и директора по правовым вопросам я завтра повешу, если он сегодня не успеет удрать за бугор. Но нет, тетка из загса – блестящее платье, хала на голове – вышла, подобострастно щурясь, и я подумал, что за деньги в этой стране все на свете еще можно купить.

Даже счастье. Если очень захотеть.

Хлопнула дверь, Аля вывела совершенно измотанную на первый взгляд дорогой Машу, и я почувствовал, как у меня сердце пропустило удар, а потом зашлось, будто я марафонец.

Господи, во что я втравил девчонку? Хрупкая, нежная, какая-то бесконечно ранимая в белом платье, дунь – улетит. Она выдержит? Вообще то, что ей предстоит, все эти собрания, свары, интриги? Даже когда я буду стоять у нее на спиной, разве выдержит? Сейчас ветер шваркнет чуть посильнее, и закрутит ее вместе с листвой, унесет, поминай как звали. Пресса, фотографы, банкеты, разговоры. Я и сам с трудом выносил это все, но я привык, я вливался в это постепенно, шаг за шагом, день за днем, и все равно стискивал зубы, выл, был готов все бросить… по молодости.

Я идиот. Почему-то решил, что это все у нее получится по указке. Что ей главное чувствовать меня как защиту – с чего я взял, что она меня так воспримет? Я ей никто и звать никак, возможно, меня она бояться будет даже больше?

Но прежде чем я успел себя съесть, Маруся выпрямилась, гордо вскинула голову, придержала фату, приподняла платье, отстраняя Алю и Инну, и неторопливо пошла ко мне. Я по-дурацки вытянул руку, кажется, это же Сашка должен был ее вести к алтарю, а я только там и увидеть, но все у нас через задницу, Маруся, прости.

Рука у нее дрожала, и, повинуясь черт знает какому чувству, я сжал ее холодную ладошку.

– Ты чего, Маруся? – преувеличенно бодро спросил я. – Решила, что мы тебя в лес везем, что ли?

Она помотала головой и шмыгнула носом.

– Нет, мне сказали, что мы едем расписываться, – проговорила она, словно еще не веря, что все взаправду. Типа я пошутил, нарядили ее и будет. – Сказали, что по месту моей регистрации…

Я кивнул. Дикая, может, но она не глупая, совсем нет, и выглядит, кстати, так, что встанет даже у памятника.

– Тогда пошли? – И подумал: вот и все, теперь и мне обратной дороги уже не будет. Кстати, надо бы посчитать, что теперь будет совместно нажитым. Может, и мне нужно подальше держаться от этого тихого омута? Глаза-то у нее и впрямь как озера. Сука, бля, нашел время для лирики! – Быстро распишемся и обратно, нас еще ждет банкет. И, Маруся…

– Я Маша, – тихо и твердо поправила она.

– Какая разница… – я провел ее мимо тетки с халой, тщательно подбирая слова. Надо было это все продумать раньше, но у меня все руки не доходили. Надо было сесть и поговорить с девчонкой и все объяснить, но толку сейчас жалеть об упущенном. Я тоже понизил голос: – Учти, что там, на банкете, тебе придется отыграть невесту по полной.

Маруся встала как вкопанная прямо на пороге загса. Тетка с халой запрыгала сзади нас, и я покачал головой:

– После, – и чуть подтолкнул Марусю: – Давай. Милая…

Глава 8. Мария

Вся церемония регистрации была как дурной сон. Морок вокруг, ватные ноги и голова, набитая роем пчел.

– Дорогие невеста и жених, у вас есть то, что ищут миллионы, а обретают лишь избранные. Это любовь. Именно она соединяет сердца и судьбы, мысли и стремления на пути к великому искусству супружеской жизни: жить для счастья любимого человека, – торжественно начала произносить речь регистраторша.

Гости, среди которых из знакомых мне лиц была только Аля, замерли, с умилением слушая этот бред. Какая любовь? Такой, как Марк, не обратил бы на меня внимания, даже если бы я стояла голой в чистом поле. То, что он Чудовище с холодным взглядом и презрительным высокомерным отношением к окружающим, не отменяло того, что внешне Марк был очень привлекательным мужчиной. Он высокий, у него спортивное телосложение, и черты лица этого монстра, хоть и довольно резкие и жесткие, не портят его, скорее даже наоборот, подчеркивают его брутальность и силу.

– Создание семьи – это начало доброго союза двух любящих сердец. И сегодня самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни. С этого дня вы пойдете по жизни рука об руку, вместе переживая и радость счастливых дней, и огорчения.

Я едва сдерживала горькую усмешку, слушая регистраторшу. «Незабываемое» – это точно. А вот насчет «Вместе и в горе, и в радости» – вряд ли.

– Но прежде чем вы произнесете, возможно, самые главные слова в вашей жизни, позвольте напомнить вам, что именно любовь – чувство, которое соединило вас, навсегда останется неизменным гарантом вашего счастья. И, возможно, в вашей жизни еще не раз произойдет переоценка ценностей, но эта ценность останется неизменной. И теперь, в присутствии дорогих и близких для вас людей, прошу ответить вас, Марк, согласны ли вы взять в жены Марию, быть с ней и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Дорогие и близкие люди, как я понимала, водители машин, охрана, девочки, которые помогали мне с нарядами и остальным, и какие-то блогеры с квадратными от увиденного глазами.

Других дорогих и близких людей у меня не осталось.

– Да, – без секунды раздумий и тени сомнений отчеканило Чудовище.

Вот до этой секунды мне еще казалось, что ничего не поздно. Что все это еще можно как-то переиграть. Но сейчас моя душа ушла в пятки. Потом вернулась и забилась в самый укромный уголок сжимающегося от страха сердца.

– Мария, согласны ли вы стать женой Марка, быть с ним и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии пока смерть не разлучит вас?

От волнения у меня пересохло во рту. Язык ворочаться не желал, словно его парализовало.

А что будет, если я скажу нет? Ведь это не просто церемония – или главное, что бумаги и паспорта лежат у регистратора, а все остальное – игра на публику? Что же будет, если я скажу нет?

И только выжидающие взгляды гостей, устремленные на меня, заставили меня тихо произнести свое:

– Да.

– Отныне вы муж и жена! Прошу новобрачных обменяться кольцами! – радостно, словно удачно выдала замуж собственную дочь, объявила регистраторша.

Кто-то из свиты Чудовища тут же подскочил к нам со сверкающим подносом, на котором была размещена небольшая лиловая подушечка с обручальными кольцами.

Воздух вокруг становился еще тяжелее. Туго стягивающий мою грудную клетку корсет не позволял мне глубоко вдыхать. Голова кружилась, и ночной кошмар постепенно подбирался к моей реальности. Казалось, Марк надевает мне на палец не кольцо, а зловещую метку. Печать. Оковы на мою свободу не только как женщины, но и как человека. Обрекая на существование, где ни мой выбор, ни мои желания, ни мои слова ничего не значат.

– Жених, можете поцеловать невесту! – громко воскликнула регистраторша, едва я дрожащими пальцами сумела таки нанизать второе кольцо на палец Марка.

Испуганной птицей забилось мое сердце в груди, словно в клетке. Все внутри меня протестовало против поцелуя с Чудовищем. Несмотря на то что я, разумеется, знала об этой части церемонии, все равно оказалась внутренне не готова.

Длинные пальцы Чудовища осторожно подхватили края вуалетки. Марк с таким трепетом откидывал воздушную ткань с моего лица, словно боялся, что эта нежная сеточка рассыпется в его ручищах.

– Иди сюда, милая, – тихо произнес Марк, обхватывая мою талию одной рукой и прижимая к себе ближе.

Уровень раздирающих меня эмоций становилась критическим. «Это всего лишь поцелуй для публики, Маша!» – мысленно подбадривала я себя. Но это было похоже на пожелание удачи человеку, над чьей головой уже занесен топор палача.

Твердые, жесткие губы Марка с поразившей меня нежностью опустились на мои. Но даже эта хитрая уловка Чудовища не заставила меня разжать стиснутые зубы. Так что моему фиктивному мужу пришлось довольствоваться почти целомудренным поцелуем без единого шанса проникнуть своим опасным языком в мой рот.

Этот поцелуй длился не более двух секунд, показавшихся мне вечностью в объятьях монстра. После регистраторша скомандовала гостям поздравлять нас. Свита Чудовища вереницей потянулась, произнося поздравления и заваливая нас цветами.

– Шоу только начинается. Соберись, Маруся, – шепнул мне на ухо Марк, во время фотосессии с гостями на ступенях загса. – Эти фотографии уже сегодня облетят все СМИ. Будь добра, сделай вид, что безумно влюблена и счастлива.

– Как можно влюбиться в Чудовище? – еле слышно пробормотала я сама себе.

Лицо Марка озарила искренняя широкая улыбка, глаза заискрились смехом. И было непонятно, услышал он мои слова или просто позирует для очередного кадра.

Я думала, что не доживу до того часа, когда гостям Марка надоест фотографироваться с нами. Новые, неудобные туфли на высоком каблуке начали натирать мне ноги, и я пожалела, что не взяла с собой свои кеды. Наверное, улыбка моя выйдет вымученной, и хорошо, что у меня фата. Вот для чего она, оказывается, а не для того, чтобы обогатить очередной салон свадебных платьев. Это прикрыть боль и страх, невесте, у которой свадьба и вправду самый счастливый день в ее жизни, скрывать счастье совсем ни к чему.

Но моя боль в ступнях, как оказалось, стала моим спасением. В том плане, что я испытывала физическую боль, и боль душевная притупилась. И вся эта свадебная канитель понеслась фоном. Большим, шумным, ярким, но все же фоном.

Глава 9. Мария

Дорогу назад я почти не заметила. Аля, которой, наверное, надоело меня развлекать, передала мне планшет, и я утонула в своих привычных группах помощи. Новые многодетные семьи, новые одинокие старички, приюты для животных, семейные детские дома. Я читала об их немудреных просьбах и ловила себя на том, что теперь мне нет смысла разбирать принесенные благодетелями пакеты с одеждой и обувью – иногды бало действительно неплохое, вышедшее из моды или переставшее налезать, или, наоборот, висевшее, но чаще – на тебе, убоже, что нам не гоже.

Я что, пошла на это все зря? И, секунду поколебавшись, я открыла в соседней вкладке маркетплейс, ввела свой логин и пароль и начала методично набирать в корзину товары.

Марк опять ехал в другой машине, я не понимала почему, но уже на подъезде к городу потрепала Алю за рукав нарядной блузки:

– Аля, а вы можете попросить у Марка четыреста одиннадцать тысяч?

– Четыреста… что? Зачем?

– Вот, – показала я собранный заказ. – Это детям, старикам и животным.

– Господи, спроси у него сама, – отозвалась Аля не очень приязненно, и мне показалось, что ее моя просьба всерьез разозлила. Но хорошо, я сама поговорю.

Впрочем, разговаривать со своим фиктивным мужем мне оказалось некогда. Та горстка свиты Истомина на регистрации, как оказалось, была всего лишь вспомогательным антуражем. Настоящие гости – серьезные влиятельные толстосумы и их женщины – ждали нас в усадьбе Чудовища. Я назвала это жилище, утопающее в зелени реликтовых деревьев, именно усадьбой, потому что ни строение, ни окружающий его вид не имели ничего общего с современными особняками из стекла и бетона.

Облицованный натуральным серым камнем дом с большими колоннами и стрельчатыми окнами, казалось, был построен в начале девятнадцатого века. Дом был огромным, мрачным и таинственным. Точь-в-точь как его хозяин. Удивлюсь, если в этом доме не окажется ни одной секретной комнаты или подвала, напичканных страшными трофеями Марка Истомина.

И я, наверное, тоже буду его трофеем. Почему «буду» – я и есть. И хорошо, если я смогу отсидеться в секретной комнате…

Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как Истомин сам материализовался у окна машины, в которое я таращилась.

Распахнув дверь и молча протянув мне руку, Марк помог мне выбраться из автомобиля в этом сногсшибательном наряде, который призван поразить гостей мероприятия и довести невесту до обморока.

– Возьми меня под руку, Маруся, – тихо рыкнул мне в макушку Марк, разозлившись, что я отстранилась от него сразу, как выбралась из машины. – И перестань от меня шарахаться как от прокаженного! Если хоть один человек заподозрит неладное, то вся эта суета псу под хвост!

– Я Маша. Мария. Могу ошибаться, но, кажется, именно то, что муж не знает моего имени, может стать причиной чьих-то сомнений в искренности наших отношений, – надоело мне до зуда, что он упрямо не хочет называть меня по имени.

Истомин только насмешливо задрал уголок рта, показывая мне этим, что не считает мой аргумент хоть сколько-нибудь убедительным.

Больше спорить времени у нас не было. Помпезные двери в логово Чудовища распахнулись, и мы вошли в большой холл, напичканный людьми, как шпротами в банке. Наше недолгое шествие зачем-то сопровождал вальс Мендельсона, второй раз за день. Бесконечные вспышки фотокамер вынуждали держать улыбку, даже когда заныли скулы.

Я знала, что этот день будет трудным, однако мои представления о том, как будет проходить мероприятие, оказались довольно наивными.

Больше всего я боялась бесконечных дурацких криков «горько» от пьяных гостей, начинающих счет, чтобы вынудить брачующихся целоваться дольше. Но, к моему облегчению, весь сценарий мероприятия абсолютно отличался от тех свадеб, на которых я когда либо присутствовала. Шальные залетные брачующиеся, посещавшие монастырь и окрестности как обязательный пункт для фотосессий, были похожи на гостей Марка как цыганский медведь на ученого кота. Во всем, начиная с шикарно обставленной зоны в большом саду и заканчивая приглашенных звездных ведущих, чувствовался высокий уровень. Никакого хамства, подначек, провокаций, только сдержанные улыбки – вряд ли искренние, негромкие разговоры, отточенные жесты, и ни единого перебравшего алкоголя гостя.

Разумеется, мне приходилось таскаться с Марком по кругу, мучительно передвигая ноющие от боли ноги, чтобы знакомиться и принимать поздравления от его многочисленных гостей. Приходилось и улыбаться, и часто поднимать взгляд, делая вид, что я обожаю это Чудовище. Вынуждена я была и терпеть его каменный бок, к которому он меня то и дело прижимал, обвивая рукой мою талию. Но, к моему облегчению, никаких провокационных конкурсов и дурацких призывов демонстрировать интимные моменты не было. Возможно, ведущие на меня смертельно оскорбились бы, если бы только узнали, что я могла заподозрить их в организации подобной пошлости.

Я старалась. Очень. Лично по моей оценке, я превзошла все свои возможности. Но Чудовище остался недоволен. Вцепившись в мой локоть, сильно сжимая, он потащил меня в какие-то кусты.

– Если ты не уберешь с лица эту страдальческую вымученную улыбку, то люди подумают, что я тащу тебя замуж насильно, – прошипел мне в лицо Марк.

«И будут недалеки от истины», – подумала я, но вслух сказать не осмелилась. Уж слишком страшно горят гневом глаза Чудовища.

– Мне туфли все ноги уже стерли и дышать тяжело, – тихо созналась я и потупила глаза, готовая к следующей порции нравоучений.

Марк нахмурился и, резко присев на корточки, полез мне под юбки, ворча себе под нос ругательства о ворохе ткани, в которой он заблудился.

– Что ты делаешь? – нервно хватая подол платья и прижимая его к бедрам, воскликнула я.

– Тише ты! Не ори! Пытаюсь тебе помочь, не видно, что ли? – выглядывая из-под воздушного облака, ругался Марк. – Туфли говно полное! Ты же в кровь ноги стерла!

– Когда я их мерила, они были удобные, – оправдывалась я.

– Пойдем усажу тебя за стол, потом что-нибудь придумаю. Дойдешь? – уже мягче спросил Истомин, но все равно было видно, что злится.

– Да, – кивнула я, уже без напоминаний хватаясь за предложенный локоть.

До спасительного места посадки оставалось буквально несколько шагов, когда нам дорогу преградил высокий широкоплечий блондин с яркими голубыми глазами.

– Теперь понятно, почему ты раньше не женился, – подошел к нам очередной знакомый Марка, обнимая и по-дружески хлопая его по плечу. – Ждал, пока твоя красавица школу закончит?

Я заплакать была готова от отчаяния, что придется стоять еще несколько лишних минут, но помощь пришла откуда не ждали. Истомин обвил мою талию рукой, стальным обручем сковывая и чуть приподнимая. Прижав мою спину к своей груди, он практически полностью переместил нагрузку с моих несчастных ступней.

– Не угадал. Это я по программе лицея шел в нагрузку к золотой медали, – ерничал Марк, так же радостно приветствуя своего друга. – Рад, что ты смог приехать, Глеб. Знакомься, моя Маруся.

И в этот раз Истомин мое имя перековеркал, но впервые произнес данную им кличку с такой теплотой и любовью, что никому это слух не резало. Включая меня, а Глеб разулыбался.

«Еще немного, и я начну привыкать к этой кличке. И к сильному телу, без поддержки которого я бы сейчас продолжала умирать от боли», – с ужасом подумала я.

– Мои поздравления, Маруся, – тем временем продолжал говорить друг Чудовища Глеб. – Марк, конечно, временами бывает невыносимым, но он самый надежный и честный человек из всех, кого я знаю.

– Невыносимых тоже должен кто-то любить, хоть это и трудно, – постаралась ответить я нейтрально, смягчая свои слова улыбкой.

Мне казалось, что я отлично выкрутилась, не отвечая прямо, но косвенно намекая на чувства к Чудовищу. Но крепче стиснувшая мою талию ручища Истомина намекала на то, что он остался недоволен. Впрочем, размышления о его реакции тут же покинули мою голову, как только я поняла, что именно упирается в мои ягодицы прямо сейчас!

Глава 10. Марк

Вот это было, мать его, очень внезапно даже для меня самого.

А Глеба несло. Сашку он знал очень плохо, потому что с Глебом я вел те проекты, к которым Сашка близко не подходил – айти-разработки. И это был, конечно, свой в доску рубаха-парень, веселый, искренний и все такое, и распинался он сейчас от души, потому что выползал на люди раз в квартал, и то чаще в налоговую. Глеб отводил душу, Маруся окаменела, и член мой тоже окаменел.

Нет, оно как бы понятно. Маруся сейчас такая красавица, что встанет и у скопца, но мне перед этим клоунами еще до поздней ночи бегать, и если кореша шутки и отпустят, то втихую, но я же фотографов позвал. И ладно бы это были фотографы, как обычно на свадьбах, но это же блогеры. А среди них водятся такие твари, что мой стояк будет завтра во всех таблоидах на первой странице.

– Глеб, прости, – доверительно перебил я поток пожеланий, хотя придраться не мог ни к одному. – Тут у нас неприятность случилась. Маруся ноги стерла в кровь, так что извини, позже договоришь, – и, подхватив девчонку на руки, вышел к гостям.

На физиономию пришлось налепить улыбку и вытерпеть с добрую сотню фотовспышек, так что я на несколько секунд просто ослеп и замер. Идти я опасался, хотя территорию знал хорошо, но сейчас тут столько проводов, что запнуться и навернуться с Марусей на руках вообще раз плюнуть.

– Марк и Мария! – раздался радостный голос, и я повернул голову. К нам с бокалом спешила Любовь – хотя, пожалуй, Любовь Константиновна, пусть она терпеть не могла, когда к ней обращаются по имени-отчеству. – Дорогие мои! Пусть у вас все будет легко и радостно!

Все затихли. Маруся извернулась и испуганно посмотрела на меня.

– Все хорошо, – успокоил я ее. – Это Любовь, самая известная модель ее возраста.

– А сколько ей лет? – прошептала Маруся, округлив глаза. Да-да, у меня была когда-то такая же реакция.

– Точно не знаю. Восемьдесят четыре или восемьдесят шесть…

– Вас ждут испытания. Поверьте старухе, – Любовь игриво сделала ручкой, и по саду пронесся гул легкого возмущения, мол, нечего прибедняться. – Жизнь та еще сука, испытания будут. Этого не избежать. И я вам желаю, пусть все, что вас ждет, пройдет легко и радостно… С надеждой на лучшее. Пусть никакие испытания будут вам не страшны.

Все зааплодировали, а я подумал, что стояк уже испытание так себе, и хорошо, что платье Маруси пока мой пах прикрывает.

Под хлопки и звон бокалов я внес Марусю в дом. Ситуация все равно располагала, а здесь переодеть ее было все-таки проще, чем на улице.

– Так, сиди, – приказал я, усаживая ее и ловко заворачивая за диван. От стояка и того, что бедная девчонка весь день мучилась и молчала, меня переклинило, и я рявкнул на пробегающего мимо наемного официанта:

– Альку ко мне пришли, живо!

– Простите? – растерялся официант и зазвенел бокалами. – Я не знаю, кто это!

– Так узнай!

Кроме нас, никого в холле пока не было, и я все равно украдкой поправил член через карман. Яйца будет ломить, это ясно, но хоть не нужно бежать вздрачивать прямо сейчас. Кто бы мог ожидать такой реакции? Ну, я мог бы, все же мужик, другое дело, что Маруся… допустим, я на ней женился, но не из-за того же, что жить без нее не мог. Жил я и без нее прекрасно…