Невидимый туман. Истории о настоящих преступлениях

«Ну наконец-то я от них отвязалась. Теперь-то можно стать собой. Как хорошо! Как легко и просто!» – она укрылась пустым накрахмаленным пододеяльником до самых бровей и вдохнула приятный запах чистого постельного белья. Наконец, она в безопасности, ее кормят, за ней ухаживают. Сейчас только одно нарушает ее покой – это назойливое внимание молодого доктора с гладко выбритыми щеками. Каждое утро он, скрипя табуреткой, подсаживается к ее койке поближе, берет ее запястье своей прохладной и сухой рукой, наклоняется над ее лицом и, заглядывая ей в глаза, спрашивает почти безразлично, как будто ответ ему не очень-то интересен: «Фрау, как вас зовут?»

Лечебница для душевнобольных

Доктор Шольц любил свою работу. Среди происходящего кругом ужаса психиатрическая больница казалась прибежищем спокойствия, умиротворения и порядка. Каждая минута доктора Шольца была расписана и строго отведена под определенное действие. Ему нравилось исполнять расписание изо дня в день, в этом было его счастье. Единственное, что немного портило удовольствие от работы – это странноватая молчаливая немка, которую доставили сюда пару недель назад. А может и не немка… Медсестры слышали, как она говорит по-немецки с акцентом и определили ее как польку или русскую. В общем, славянку. Полицейские выловили эту женщину из воды реки Хафель, она что-то бормотала про опозоренную честь, про бессердечных родственников и рвалась назад в воду. Однако ее насильно вытащили, отряхнули, обернули пледом и доставили в полицейский участок, где переодели в сухое. А когда поняли, что она не в себе, отправили в больницу.

В этой истощенной до предела женщине (при росте 170 см в ней было не более 45 килограммов) доктор Шольц углядел что-то беспокоящее и неприятное. При первом осмотре он поставил ей депрессивное расстройство. Немудрено диагностировать депрессию у того, кто совсем недавно пытался утопиться в реке.

Бо́льшую часть времени пациентка лежала на кровати, уткнувшись в стену. Поначалу она отказывалась от еды, и, только услышав угрозы, что ее будут кормить насильно, принималась с выражением отвращения ковырять вилкой больничную рисовую кашу. Ела она, не вставая с койки. После первой отправленной в рот порции она вся замирала, прислушиваясь к собственному телу. Так рачительная хозяйка пробует готовящееся блюдо на соль и перец. Но эту женщину соль не интересовала, она пыталась понять, не отравлена ли еда. Одобрив первый кусок, она торопливо заканчивала всю тарелку. Но и это было не единственной странностью. Обладающий чрезвычайной наблюдательностью доктор Шольц сразу понял, что незнакомка происходит из высших слоев общества, он был почти уверен, что она аристократка. Даже будучи очень голодной, она никогда не дула на ложку горячего супа, чтобы его остудить. Также осторожно она прикасалась к теплому какао, пробуя его температуру верхней губой, и отставляла кружку, если питье было слишком горячим.

Но если неизвестная происходит из какой-то знати, почему ее не ищут? Полиция регулярно передавала списки пропавших без вести, но ни в одной сводке приметы этой молодой женщины не значились. Шольц, скорее из любопытства, чем из милосердия к пациентке просматривал эти сводки, ему очень хотелось, чтобы однажды под крышей лечебницы появились ее родственники, и он бы, наконец, узнал, кто она такая. А главное, сбыл ее с рук. Уж аристократы найдут силы и средства ухаживать за душевнобольной.

Сама неизвестная этой встрече бы не обрадовалась – в этом доктор Шольц был совершенно уверен. Она проявляла яркие признаки паранойи. Имела привычку пугливо озираться во время прогулок по больничному парку, вздрагивала от малейшего шума и вглядывалась в лица посетителей с явным ужасом. Она боялась, что ее разыщут, за ней придут, вытряхнут из накрахмаленной кровати и уведут в какие-нибудь мрачные застенки. Но кто ее может разыскивать? Полиция? Нет, полицейские проявляли к фрау до неприличия мало интереса и, кажется, испытали облегчение, когда отделались от несостоявшейся утопленницы. Тогда кто бы мог ее преследовать?

Если у этой маленькой женщины и были враги, то они уже нанесли ей достаточно вреда. Все тело фрау Неизвестной (так ее обозначали в больничных документах) было отмечено следами тяжелых увечий. Пару лет назад она перенесла серьезную черепно-мозговую травму, кости неправильно срослись и за ухом прощупывалась вмятина. На шее сзади остался звездообразный шрам, вся грудная клетка и спина были покрыты шрамами от пуль или шрапнели. Передние зубы она потеряла, а ее левую руку поразил костный туберкулез.

Если бы доктор Шольц знал, что его заботам поручена женщина, которая совсем скоро станет одной из самых известных молодых особ Европы, он бы очень удивился. Кому нужна эта тощая калека? А ведь ее загадка будет разгадана уже в веке двадцать первом. Доктор Шольц так и не доживет до ответа на вопрос «Кто она, черт возьми, такая?»

Пластилин и кости

– Да, вот это замечательно! Это совершенно замечательно!

На профессора глядело пластилиновое лицо: губы сомкнуты, брови сведены к переносице, лоб изрезан морщинами. Профессор взял стек и едва прикоснулся к правому уху скульптуры.

– Вот так он и выглядел! Теперь этот портрет будут тиражировать в школьных учебниках, в энциклопедиях, исторических справочниках. Профессор откинул стек на стол и хлопнул в ладоши. Герасимову удалось доработать свою методику до совершенства, теперь многочисленным неопознанным костям вернут очертания, которые они имели при жизни. А белоснежные гипсовые черепа, слой за слоем, обрастут пластилином и превратятся в лица.

Профессор отступил на пару шагов от скульптуры и придирчиво оглядел ее. Скульптура получилась такой живой, что лаборантки, ловя на себе взгляд этих суровых глаз, вздрагивали. Герасимов не без удовольствия подумал: ему не только удалось восстановить внешность, но и вдохнуть в пластилин частичку личности Ивана Грозного. Даже если не знать, чей это портрет, по его чертам сразу угадаешь человека с непростым характером.

Методику профессора Михаила Герасимова сейчас используют по всему миру для того, чтобы восстанавливать внешность по костям черепа. Удивительно, но Герасимов не был ни художником, ни патологоанатомом (компетенции, казалось бы, необходимые для того, чтобы возиться с костными останками). Методику, которая потом оказалась так востребована криминалистами, разработал доктор исторических наук. Движимый научным любопытством историка, Герасимов стремился узнать, как на самом деле выглядели Иван Грозный, Тамерлан, Ярослав Мудрый.

На какое-то время Герасимову пришлось погрузиться в изучение анатомии и поработать в морге. Он разглядывал спилы черепов, чтобы понять закономерность – как толщина тканей лица зависит от тех костей, к которым прикреплены эти ткани.

Герасимов определил, что толщина мягких тканей на определенных костях черепа у разных людей примерно одинакова. Это значит, что скульптурный портрет человека, вылепленный по его костям, будет довольно точно отражать внешность. Первым этапом работы Гарасимов изготавливал гипсовую копию черепа, устанавливал на ней в реперных точках колышки с указанием толщин мышц и наносил пластилин. Слой за слоем, на гипс наращивались «мягкие ткани», сначала хрящевая ткань, потом мышцы, потом кожа. Так лицо обретало реалистичный облик, превращаясь в скульптурный портрет человека.

Критики метода Герасимова поначалу утверждали, что профессор работает как скульптор, старается вылепить лицо по воображаемому образу и его метод ненаучен. Да и как проверить, соответствует ли пластилиновый портрет Ивана Грозного реальной внешности царя? Ведь во времена Грозного фотоаппарат еще не изобрели, прижизненный портрет государя был выполнен в довольно условной манере, посмертной маски царя не осталось…

Точку в этом споре поставили эксперты-криминалисты, которым Герасимов помогал раскрывать убийства. Летом 1940 года в лесополосе нашли женские кости. По скелету определили лишь возраст женщины, а как она выглядела, когда была жива, оставалось только догадываться. Личность погибшей установить не удалось.

Герасимов решил помочь милиционерам и взялся реконструировать лицо убитой по ее черепу. Получившийся скульптурный портрет сравнили с фотографиями недавно пропавших женщин, подходящих по возрасту, и обнаружили сходство с одним снимком. Оказалось, что убитую звали Валентина Косова. Вскоре ее убийца во всем признался. Естественно, когда Герасимов лепил портрет, ни одного прижизненного снимка Косовой он не видел и просто не мог подгонять скульптуру под фото, чтобы добиться сходства.

Когда в 1991 году, в окрестностях Екатеринбурга, из Ганиной ямы извлекут девять скелетов, профессора Герасимова уже не будет в живых. Однако метод, который он разработал, поможет установить, что эти останки принадлежат Николаю II, его жене Александре Федоровне, их троим детям, двум лейб-медикам, камердинеру и горничной царской семьи.

Но где же еще два скелета, которые должны были лежать вместе с остальными? Неужели одна из дочерей царя и наследник престола, цесаревич Алексей, выжили?

«Я позабыла всякую осторожность»

Пациентку клиники для душевнобольных в Берлине никто не искал. В списках пропавших без вести фрау с такими приметами не значилась, получается, ее друзья и родственники, если они были, в полицию не заявили. Фрау Неизвестная (теперь уже это имя стало именем собственным) была так пуглива и подозрительна, так недоверчива, что вытянуть из нее хоть какие-то подробности ее жизни оказалось невозможным. Казалось, что в Берлине она не нужна ни одной живой душе. Только доктор Шольц из Дальдорфской клиники проявлял навязчивый интерес к фрау, расспрашивал, что она помнит о своем прошлом, допытывался, не видит ли она галлюцинаций. Иногда она просто отворачивалась лицом к стене, делая вид, что не слышит или не понимает его вопросов.

Шольц был уверен, что у больной нет амнезии. Позже доктор предположил, что страх преследования, который выражает фрау Неизвестная, – вовсе никакая не паранойя, а страх, основанный на опыте. Могло ли это означать, что за ней действительно кто-то гнался? Возможно, она была польской шпионкой?

Так бы и лежала эта женщина на койке психиатрической лечебницы, уткнувшись в стену, если бы рядом с ней не начала крутиться другая пациентка – Мария (в некоторых источниках – Клара) Пойтерт. Как и Шольц, фрау Пойтерт сразу заподозрила, что с этой маленькой калекой что-то неладно, она долго вглядывалась в тревожное лицо Неизвестной, пока не поняла, что отчетливо узнает эту женщину.

– Вы Татьяна! Русская княжна, дочь Николая II, – изрекла однажды Пойтерт торжественно. Фрау Неизвестная заплакала.

Мария Пойтерт когда-то давно работала портнихой. Свои молодые годы она провела в России, где добилась невероятных карьерных высот: обшивала фрейлин при дворе императора. Кому как не фрейлинам знать, что происходит во дворце, чем живет монаршая семья. И нездоровая одержимость этой семьей овладела фрау Пойтерт. Она собирала журналы, открытки, газетные вырезки – всё, что, так или иначе, касалось жизни Романовых в России. Часами она разглядывала фотографии императрицы Александры Федоровны и ее дочерей. Эти лица она знала в мельчайших деталях, хоть и не видела ни одного из них вживую.

Один Господь да психиатры знали, почему Мария Пойтерт оказалась в Дальдорфской лечебнице, но Мария была уверена, что ее привела сюда сама Судьба. Именно в лечебнице для душевнобольных сбудется мечта Марии: она познакомится и даже подружится с русской великой княжной.

Фрау Неизвестная, выловленная из реки Хафель, и портниха Мария Пойтерт оказались соседками по палате. В тумбочке у Марии лежала целая подборка газетных и журнальных вырезок о жизни русской царской семьи (необходимая вещь для того, чтобы скрашивать быт в психбольнице). Вся Европа тогда полнилась слухами о том, что одна из дочерей Николая спаслась во время расстрела и ей удалось бежать. Где же укрываться от преследования большевиков, как не за границей и не в лечебнице? Мария сложила два и два: вот почему ее соседка наотрез отказывается говорить, кто она такая, вот почему на ее теле множество шрамов и увечий, и вот почему она разговаривает с отчетливым славянским акцентом. Это не кто иная, как великая княжна!

Неизвестная отнеслась к навязчивому вниманию Марии Пойтерт настороженно: не согласилась, что она дочь русского царя, но и не отрицала. А позже все-таки решилась открыть своей соседке тайну – она не Татьяна, а Анастасия, младшая дочь Николая.

Пойтерт поняла, что настал ее звездный час: она «открыла» спасшуюся великую княжну. Теперь дело за малым: добиться того, чтобы Анастасию признали разбросанные по Европе члены семьи Романовых. Выписавшись из лечебницы, Мария встречается с бывшим капитаном императорского кирасирского полка Швабе и уговаривает его взглянуть на «великую княжну». Швабе соглашается посетить пациентку психбольницы.

Вот что потом напишет об этой встрече фрау Неизвестная:

«…Кто-то из русских эмигрантов принёс мне портрет бабушки. Это было в первый раз, когда я позабыла всякую осторожность, увидев фотографию, я вскричала: «Это моя бабушка!»

Швабе действительно принес с собой портрет Марии Федоровны, матери Николая II, но, по его воспоминаниям, Неизвестная не узнала женщины, изображенной на фотографии.

Встреча с «Анастасией» оставила Швабе в сомнениях, он склонялся к версии, что та самозванка. Однако по Европе уже поползли слухи: одна из великих русских княжон жива!

Следующая попытка опознания была предпринята в марте 1922 года, к фрау Неизвестной пришла бывшая фрейлина императрицы Александры Федоровны, баронесса София Буксгевден. На ее свидетельство возлагали большие надежды, ведь она видела семью Николая за полтора месяца до расстрела.

На этой встрече присутствовала Мария Пойтерт, и она изо всех сил старалась, чтобы Неизвестная была опознана как дочь царя. Мария совала бедной больной в руки фотографию Александры Федоровны и требовала: «Скажи, ведь это мама?»

Баронесса Буксгевден не поддается эмоциям и почти сразу понимает, что перед ней незнакомый человек, вот что она напишет после этой встречи: «Лоб и глаза её напомнили мне великую княжну Татьяну Николаевну, но стоило увидеть всё лицо, чтобы сходство перестало казаться столь разительным (…)

Позже я узнала, что она выдает себя за Анастасию, но в ней нет абсолютно никакого внешнего сходства с великой княжной, никаких особенных черт, которые позволили бы всякому, близко знавшему Анастасию, убедиться в истинности её слов (…)

Кстати, замечу, что великая княжна Анастасия едва ли знала с десяток немецких слов и выговаривала их с неимоверным русским акцентом».

Позже баронесса станет одним из самых активных членов «партии» противников фрау Неизвестной. Она будет бороться с самозванкой всю свою жизнь. Но самозванка ли это?

Как она спаслась от расстрела

С тех пор как в 1922 году истощенная калека из Дальдорфской лечебницы призналась, что она великая княжна Анастасия Романова, армия ее сторонников, как и армия противников постоянно пополнялась. Кем бы ни была эта женщина, приковывать к себе внимание она умела. В ее окружении не было безразличных к ней людей: либо абсолютно уверенные, что она великая княжна, либо готовые стереть самозванку в порошок.

Из больницы фрау Неизвестную забирает чета баронов фон Кляйстов. То, что барон и баронесса видят воочию, не соответствует сложившемуся у них образу пухленькой розовощекой Анастасии. Изувеченная, с выбитыми зубами (привычка прикрывать рот платком останется у нее на всю жизнь), пугливая девушка ни капли не похожа на фотопортреты великой княжны. Однако Мария фон Кляйст имеет твердое намерение доказать, что ее протеже – наследница русского престола. В 1922 году надежды на то, что большевистский режим падет и в России произойдет реставрация монархии, еще очень сильны. Фон Кляйсты рассчитывают, что вот тогда уж их облагодетельствуют русские монархисты за то, что они приютили и вылечили единственную прямую наследницу Николая II.

Живя у фон Кляйстов, Неизвестная, по документам, перестает быть неизвестной, ей дают имя Анна, его она будет носить до конца жизни. Дома у фон Кляйстов ее ласково называют Анни.

Итак, Анни проникается доверием к барону и его жене и открывает им историю своего чудесного спасения. В ночь расстрела она не погибла, сестра Татьяна закрыла ее своим телом. Израненную и еле живую, ее спас один из конвоиров царской семьи по фамилии Чайковский. Сейчас установлены имена и фамилии всех, кто участвовал в расстреле Романовых и охранял их в Ипатьевском доме, никакого Чайковского среди них не было. А тогда история кончины последнего русского императора была покрыта мраком, ходили слухи, что в Екатеринбурге расстреляли двойников, а истинной семье царя удалось сбежать.

Анни рассказывает, как Чайковский привез ее к себе домой, там его семья ухаживала за беглянкой, вылечила ее раны, спрятала от преследователей. Конечно, Чайковский влюбился в спасенную, и она родила ему сына. Затем они бежали в Германию через Польшу и там обвенчались. Затем Чайковский погиб при бомбежке, а его родственники и маленький сын Анни куда-то пропали («ребёнка всегда можно будет узнать по белью с императорскими коронами и золотому медальону»).

В Берлине она осталась одна, скиталась по улицам, плакала, опасалась погони. Явиться в полицию не могла, потому что ее бы тут же опознали и выдали большевикам. Оставалось одно – расстаться с этой жизнью. Так Анни и оказалась сначала в реке Хафель, а потом в лечебнице для душевнобольных.

Странная, полная бездоказательных заявлений история. Ничто не мешало Анни придумать весь этот мелодраматичный сюжет. Но и убедительно опровергнуть ее рассказ тогда было невозможно.

Почему ей поверили? Почему именно она почти на сто лет стала для огромного числа людей спасшейся великой княжной? О ней появились книги, документальные фильмы и мини-сериал. Ингрид Бергман сыграла ее роль в кино, «Дисней» воплотил ее историю.

После расстрела Романовых то там, то здесь, в Европе и России появлялись «спасшиеся наследники». Особенной популярностью среди самозванцев пользовались младшие дети Николая. По Европе гастролировало больше десятка лже-Анастасий, в Омске, под покровительством «преданных людей», скрывался лже-Алексей. Но самозванцев быстро разоблачали, и только Анне Чайковской удалось до своей кончины быть потенциальной великой княжной.

Как Анни убеждала своих сторонников, что она дочь русского царя, одному Богу известно. Одно можно точно сказать, ее талант привлекать людей на свою сторону, находить и удерживать возле себя рьяных сторонников ее тождества с Анастасией, просто не поддается рациональному объяснению. Она вызывала жалость и сочувствие, за нее боролись, терпели ее капризы, на ее содержание тратили деньги. Ничего нарочито искусственного эта женщина не делала, она не была хорошей актрисой. Всю жизнь она выполняла прекрасно известное ей дело – оставалась самой собой.

Одной из ее верных сторонниц на многие годы станет Гарриет фон Ратлеф, прибалтийская немка по происхождению, писательница и скульптор. Она приютит у себя Анну в Берлине и займется доказательством чудесного спасения великой княжны. Фрау фон Ратлеф будет терпеть исключительно дурной характер своей подопечной и никому ни разу не пожалуется.

Будучи не в настроении, Анна становилась невыносимой. Она швыряла в лицо благодетельнице грязные чулки и требовала, чтобы та немедленно их выстирала. Однажды во время морского путешествия Анна отказалась жить в одной каюте с Гарриет, потому что особа царских кровей, видите ли, не привыкла делить комнату с прислугой.

Тем не менее, Гарриет продолжает содержать, лечить и нянчить Анну. Когда та болеет, фрау фон Ратлеф неотлучно сидит у ее постели, когда «царевна» выздоравливает и показывает свой злой и неблагодарный характер – молча терпит. Гарриет как будто смотрит на Анну через какой-то свой фильтр, она отказывается замечать дикие выходки «царевны». «Она умела быть признательной за доброту и дружбу, которую ей выказывали. От всей её натуры веяло благородством и достоинством, которые притягивали всех, кто знакомился с ней», – так напишет потом об Анне фрау фон Ратлеф. Добавить тут нечего.

Попытки опознания

Слухи о чудом спасшейся царевне доходят до вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери Николая II. Дагмар (так называют Марию Федоровну) в это время живет в Копенгагене и выезжать в Берлин на опознание своей потенциальной внучки не планирует. Однако сомнения закрадываются в ее сердце: а вдруг это и впрямь ее любимая внучка, больная, измученная, нищая, оторванная от семьи… Она поручает Александру Волкову, бывшему камердинеру Александры Федоровны, съездить в Берлин и взглянуть на девушку. К этому времени фрау Неизвестная уже обрела имя и фамилию, ее зовут Анна Чайковская. Кстати, молодая Анна имела заметное сходство с молодой Марией Федоровной, на это указывали многие, кто видел и ту и другую. И действительно, если сопоставить две фотографии, то кажется, что женщины, изображенные на них, могут быть родственницами.

В первый вечер своего прибытия в Берлин Волкову не удается увидеться с госпожой Чайковской. Женщина недомогает, ее здоровье ослаблено туберкулезом и перенесенными ранениями. По вечерам ее лихорадит, она предельно истощилась, пытаясь справиться с нервами, она выдергивает себе волосы.

Волкову показывают Анни из окна, он видит только общие очертания фигуры, наклон головы, «впрочем, даже этого мне было достаточно, чтобы убедиться, что эта женщина не имеет ничего общего с покойной великой княжной Анастасией Николаевной», – напишет Волков в своем отчете Марии Федоровне. Однако что-то остановило его, не позволило покинуть Берлин, не поговорив с Анни. Он подождал, пока та поправится и встретился с ней. Фрау фон Ратлеф описывает эту встречу в мелодраматическом ключе: «У Волкова в глазах стояли слезы, он целовал Анне руку, они долго о чем-то говорили по-русски».

Несмотря на то что феномену Анны Чайковской было множество свидетелей, сейчас невозможно точно установить, говорила ли эта женщина по-русски. Воспоминания тех, кто пытался опознать великую княжну, разнятся совершенно. Вот, Гарриет фон Ратлеф пишет, что Анна и Волков непринужденно болтали о чем-то по-русски. Волков вообще не пишет, на каком языке расспрашивал Анну. Сиделки из Дальдорфской лечебницы уверяли, что Неизвестная по ночам говорила сама с собой по-русски и по-русски же бредила во время лихорадки. Когда Анну просили сказать что-нибудь по-русски, она делалась злой и капризной: «Она никогда больше не будет говорить на языке убийц ее родителей, сестер и брата. Это кровавый язык, который она забыла навсегда». Вообще, в своем нежелании доказывать свое тождество с великой княжной Анна проявляла поистине ослиное упрямство. Верьте ей на слово и точка! Иногда она просто не хотела выходить к визитерам, которые имели цель опознать в ней Анастасию. Ведь и так понятно, что она – выжившая дочь Николая II. Если кто-то ей не верит, это не ее проблемы.

Казалось бы, отрицательный отчет Волкова должен был поставить точку в истории чудесного спасения «царевны». Но нет, великая княгиня Ольга Романова, сестра Николая и тетя Анастасии, просит Пьера Жиляра, бывшего учителя царских детей, поехать в Берлин, не медля ни минуты. «Если это действительно она, телеграфируйте мне, я приеду тотчас». Что происходит? Ведь из Берлина только что вернулся Волков, совершенно уверенный в том, что Анна – самозванка. Но Волков не нашел ответа на главный вопрос, мучивший Ольгу: откуда «самозванка» знает семейное прозвище Анастасии – Швибз? Это прозвище было известно только близкому кругу, именно Ольга Александровна первой начала называть так свою племянницу. Анастасия была очень подвижной девочкой, постоянно устраивала шалости и проказы, прозвище в полной мере отражало ее живой детский характер. Если бы Неизвестная не только назвала его, но и объяснила значение, сомнений бы не оставалось.

Пьер Жиляр позже станет главным противником Анны Чайковской и приложит много сил к тому, чтобы разоблачить ее как самозванку. А его жена Шура, бывшая няня детей Романовых, узнает в Анне свою воспитанницу. Именно Шура обратит внимание на редкий физический недостаток, который, по невероятному совпадению, был и у Анастасии, и у Анны Чайковской. Великая княжна с рождения страдала поперечным плоскостопием. Это дефект стопы, который очень редко встречается у молодых женщин (обычно заболевание развивается в старшем возрасте). Так же, как и у великой княжны, у Анны «правая нога была хуже левой». Сама Анна якобы тоже узнала Шуру без подсказки.

Пьер Жиляр, присутствовавший при той встрече, пишет в своем отчете и за себя, и за жену: «В полном молчании мы с необычайным вниманием вглядывались в это лицо в тщетной надежде отыскать хоть какое-то сходство со столь дорогим для нас прежде существом. Большой, излишне вздернутый нос, широкий рот, припухшие полные губы – ничего общего с великой княжной: у моей ученицы был прямой короткий нос, небольшой рот и тонкие губы. Ни форма ушей, ни характерный взгляд, ни голос – ничего не оставляло надежды. Словом, не считая цвета глаз, мы не увидели ни единой черты, которая заставила бы нас поверить, что перед нами великая княжна Анастасия – эта женщина была нам абсолютно незнакома…»

Казалось бы, отчеты Волкова и Жиляра должны заставить Романовых забыть о бедной калеке и проститься с мифом о чудесном спасении, но нет. К Рождеству Анна Чайковская получает письмо от своей «тети» Ольги Александровны и подарок – связанную Ольгой шаль. Как это понимать? Если перед нами установленная самозванка, откуда такая забота со стороны «тети»? Позже Ольга оправдывалась: ей просто хотелось поддержать несчастную больную женщину. Но мало ли несчастных было разбросано по Европе после Первой мировой войны? Чтобы каждому связать по шали, аристократов не напасешься.

Тем временем Жиляр ведет собственное расследование, пытаясь установить настоящее имя Анны Чайковской и узнать хоть что-нибудь о ее происхождении. Журналистам он говорит решительно: «Она самозванка, никаких сомнений в этом быть не может». Однако кулуарно Жиляр ведет переписку с фрау фон Ратлеф, справляется о здоровье Анны, спрашивает, не нужно ли чего, просит сообщить о ее выздоровлении, желает еще раз с ней встретиться и интервьюировать ее. Также Жиляр находит почерк Анны очень похожим на почерк Анастасии, когда та была подростком. Может быть, Анна где-то раздобыла образцы почерка великой княжны и научилась ловко его копировать? Сюжет совершенно невероятный.

Переписку с фрау фон Ратлеф Жиляр обрывает резко и без объяснения причин. Он делает публичное заявление: он никогда не считал Анну Чайковскую великой княжной и всё, что она сообщила в качестве деталей из персональной жизни царской семьи, она хитростью и коварством от него же и узнала. С этого момента более непримиримого врага, чем Пьер Жиляр, у Анны Чайковской не будет.

И пока Жиляр рассылает письма по всей Европе, Анна Чайковская поправляется и выкладывает на стол свой главный козырь, эту деталь до сих пор невозможно объяснить, ссылаясь на совпадение или бурную фантазию Анны. В одном интервью Анна заявляет, что ее «дядя», герцог Гессенский, брат Александры Федоровны, в 1916 году был в России с тайным визитом. Ну что такого, казалось бы? Герцог навестил своих родственников. А вот и нет! Информация об этом визите, если бы она тогда подтвердилась, могла бы полностью разрушить и военную карьеру, и жизнь герцога. В 1916 году Россия участвовала в войне на стороне, противодействующей Германии, получается, герцог Гессенский, немецкий офицер, в военное время совершил тайный визит во вражескую страну. Что это, если не государственное преступление? По словам Анны, герцог пытался уговорить Николая подписать соглашение о сепаратном мире с Германией. Тут уже не просто репутация герцога стояла на кону. Неудивительно, что герцог Гессенский пришел в бешенство от таких слов и публично обозвал Анну «бесстыдной, сумасшедшей самозванкой». А в 1953 году выяснится (сюрприз!), что такой визит действительно был. Это подтвердит под присягой Ее Императорское Высочество Принцесса Сесиль. Откуда Анна могла знать о визите и его цели? Едва ли она так разбиралась в мировой политике, чтобы сделать удачное предположение и выдать его за факт. Надо ли говорить, что «дядя Эрни» (герцог Гессенский) также превратится во врага Анны?

Альтер эго

Анастасия открыла глаза. Да, теперь, когда та, другая, ушла, она свободна и счастлива. В один миг все встало на свои места. Когда из ее рук выпала и покатилась по дощатому полу граната, мир подернулся дымкой, пошатнулся и пришел в движение. Тогда все и закончилось. И началось. Ее многолетняя борьба с той, другой, оборвалась одной секундой. Этот взрыв сделал из нее калеку, но убить чужую надоедливую женщину, которая жила в ее голове, по-другому было невозможно. Теперь она свободна, это главное. Счастлива и свободна…

Раны на голове и спине заживут, когда-нибудь рука перестанет так зверски болеть, а выпавшие зубы можно заменить вставными. Зато теперь, не обремененная прошлым, она поедет к бабушке, упадет в ее объятия, они долго будут сидеть и разговаривать: о том, как она спаслась, как скиталась по ночлежкам, почти умерла и, наконец, как добралась до Копенгагена живой. Бабушка немедленно велит ей переодеться в платье, подобающее ее статусу. А потом вся ее жизнь будет состоять из солнечных завтраков на лужайке, катания на лошадях, услужливых улыбок, мороженого со свежими персиками… Одним словом, теперь, без той, другой, она намерена жить долго и счастливо.

В этом и был источник уверенности, с которой Анна Чайковская утверждала, что она – великая княжна. Она сама была убеждена в этом. И доктора, лечившие ее в психиатрической больнице, знали, что пациентка не играет роль и не притворяется. То, что она говорит о своем детстве, своем прошлом, – это фантомные воспоминания, словно вложенные кем-то в ее голову. Посади ее сейчас на детектор лжи, прибор покажет, что она говорит чистую правду. Она не боялась встречаться с теми, кто приходил опознавать в ней Анастасию, потому что внутри своей головы она этой Анастасией и была. Чего же бояться?

Эта исходящая изнутри уверенность волшебным образом действовала на окружающих. Как же иначе объяснить то, что они без сомнений узнавали в Анне Чайковской великую княжну Анастасию Николаевну?

Пока «Анастасия» группировала вокруг себя осколки русской эмиграции в Берлине, ее «дядя Эрни» (герцог Гессенский) затеял частное расследование в Бухаресте.

Эрнст Гессенский нанял двух частных детективов, которые, прежде всего, старались отыскать следы брака Анни с неким Александром Чайковским. Существовал ли этот Чайковский вообще? Если их обвенчали, то в церковных книгах обязательно осталась запись. То же касается и крещения их сына. Опрокинув вверх дном весь Бухарест, вытряхнув всех священников из всех католических церквей, сыщики не нашли упоминаний о человеке по фамилии Чайковский. Такой за последние несколько лет не женился и сына своего не крестил. Ребенок в пеленках, расшитых вензелями дома Романовых, также не обнаруживался в местных приютах.

Итак, нить, которая должна была привести к семье Чайковских, оборвалась. Зато сыщики нащупали другую линию расследования: в полицейских отчетах обнаружилось нечто странное. Вскоре после расстрела царской семьи некто в Румынии пытался пристроить в один из госпиталей пациента или пациентку по подложным документам. Якобы человек этот прибыл из Сибири и нуждается в укрытии. Также у беглеца (или у беглянки!) сильно подорвано здоровье, необходимо долгосрочное лечение, уход и опека. Как всегда в этой истории, на каждый факт против истории Анны Чайковской найдется другой – в подтверждение ее слов. Расследование продолжилось в Берлине, и детективы докопались до весьма интересных деталей, но об этом мы поговорим чуть позже.

Тем временем Анна в пух и прах ругается с фрау фон Ратлеф. Что между ними произошло, история умалчивает. Скорее всего, катализатором ссоры послужил отвратительный характер «великой княжны» и ее замашки царевны.

Царские замашки

Итак, Анна остается без крыши над головой и без каких бы то ни было перспектив. Она скитается по Берлину, пытается вернуться к фон Кляйстам, но там, по ее словам, барон делает ей непристойные предложения. Жизнь хоть и искалечила ее, но не лишила женской привлекательности, но она знает себе цену. «Она лучше будет ночевать в зоопарке», чем жить у этих злых людей. И вдруг помощь приходит, откуда не ждали. Дальний родственник Романовых, герцог Лейхтенбергский Дмитрий, приглашает Анну в свой замок в Баварии.

В замке Зеон ее принимают по-царски, однако герцог не уверен в тождестве своей гостьи с великой княжной. Скрытая цель этого приглашения – установить подлинную личность Анны Чайковской.

В замке Анну навещает Феликс Юсупов, широко известный обывателю как участник убийства Григория Распутина. Семья Юсуповых была приближена к русскому царскому двору. Например, дочь Феликса и Ирины Юсуповых крестил сам Николай II, а крестной матерью девочки была вдовствующая императрица Мария Федоровна. После революции судьба Юсуповых сложилась не так драматично, как могла бы: они бежали в Крым, а затем в Лондон. Им удалось вывезти из России бо́льшую часть фамильных драгоценностей и два полотна Рембрандта. На вырученные от продажи всего этого деньги Юсуповы жили в Европе, занимались бизнесом и даже помогали русским эмигрантам, попавшим в бедственное положение.

Прибыв в замок Зеон, Феликс Юсупов встретился с Анной и провел в ее обществе не больше часа, этого ему оказалось достаточно, чтобы написать жене Ирине следующее: «Утверждаю категорически, что она не Анастасия Николаевна, а всего лишь авантюристка, больная истеричка и ужасная актриса. Просто не понимаю, как в этом можно сомневаться. Уверен, если бы ты её увидела, то отшатнулась бы в ужасе при мысли, что это существо может быть дочерью нашего царя».

Да и хозяин замка, Дмитрий Лейхтенбергский, практически уверен в том, что его гостья – самозванка. Во-первых, он убежден, что Анна не говорит и не понимает по-русски. Также она не знает французского и английского. Великая княжна же говорила прекрасно по-французски и по-английски.

Во-вторых, в русской православной церкви Анна ведет себя как католичка. Она не демонстрирует знания православных обрядов.

Герцог организует практически следственные действия. Анну показывают доктору Кострицкому, лейб-дантисту, который лечил зубы членам семьи Николая II. Надо сказать, что этот медик был весьма искусным. Когда останки Романовых найдут, первое, на что обратят внимание археологи – следы очень редкого и дорогого стоматологического лечения на зубах. Этот факт сразу поставил крест на версии о расстрелянных в Ипатьевском доме двойниках. Едва ли кто-то, кроме представителей высшей аристократии, имел доступ к подобному стоматологическому лечению.

Так вот, доктору Кострицкому было позволено сделать гипсовые слепки зубов Анны Чайковской, якобы для того, чтобы изготовить для нее вставную челюсть. На самом же деле дантист сравнивал слепки с зарисованной им от руки стоматологической картой великой княжны. Совпадений он не нашел.

Герцог Лейхтенбергский заключает: «Лично я полагаю, что семья госпожи Чайковской-Андерсон принадлежала к низшему классу, в ней не видно врожденного благородства, присущего членам императорской фамилии, и, конечно же, само её поведение ничего общего не имеет с аристократизмом». В любом случае Дмитрий решил, что он не сделал ничего предосудительного, пригласив Анну к себе домой. Если бы Чайковская была Анастасией, было бы преступно оставить ее без помощи, ну а так – он помог бедной больной женщине, дал ей на какое-то время крышу над головой и хлеб.

Абсолютная неудача Анны в замке Зеон совершенно не расстроила ее сторонников. По их версии, представители русской аристократии на самом деле узнали в Анне великую княжну, но увидев, в каком плачевном состоянии эта женщина, решили, что искалеченная Анастасия им не нужна. Кроме того, Анна родила ребенка от простолюдина и была венчана с ним уже после родов. Это значит, что она запятнала честь семьи Романовых и более недостойна быть признанной среди русских монархистов.

Саму Анну очередной поворот ее судьбы не выбивает из сил, она отправляется в Америку, в гости к Ксении Георгиевне Романовой, праправнучке Николая I. Ксения Георгиевна в детстве часто играла с великой княжной, и она уверенно узнала в Анне Анастасию. Так будет продолжаться и дальше: на всякого, кто отрицает сходство Анны с великой княжной, немедленно находится тот, кто без сомнений узнает в ней Анастасию.

В США княжна Ксения была замужем за Ульямом Лидсом, миллионером и наследником промышленной империи. Несмотря на то что Ксения была очень красива, ходили слухи, что Лидс женился на ее происхождении (действительно, этот брак продержится только девять лет).

Какое-то время Анна живет в особняке у Лидсов, хозяева принимают ее очень радушно, ни в чем ей не отказывают. И Анна решает, что пора показать свой характер. Она с какой-то стати обвиняет Ксению в том, что та ворует у нее драгоценности и хочет ее отравить, регулярно подсыпая в еду и питье маленькие порции яда. Кажется, Анна действительно верит, что она в опасности. Своим поведением она доводит до ручки Лидса и тот безжалостно выставляет ее на улицу.

Детектив идет по следу

Анна переезжает в отель, где ее расходы оплачивает, кто бы вы думали, пианист и композитор Сергей Рахманинов! В это время на дворе 1928-й год, у Рахманинова заканчивается творческий кризис, он на подъеме, активно гастролирует по США и Европе, дела идут хорошо. Зачем ему понадобилась Анна Чайковская, непонятно.

К моменту, когда Лидсы выгоняют Анну из своего особняка, она уже сделалась знаменитостью в Америке, внимание репортеров ей досаждает, поэтому в отеле она поселяется под вымышленной фамилией – Андерсон. Теперь ее будут называть только Анной Андерсон, не иначе.

Покровители Анны не иссякают, ее берет к себе пожить богатая вдова, миссис Дженнингс (кстати, эту женщину также зовут Анни). Новая благодетельница верит, что приютила русскую великую княжну, она искренне заботится об Анне, не утомляет ее многочисленными очными ставками с людьми, которые могли бы ее опознать. Психическое здоровье Анны, тем не менее, ухудшается. Возможно, потому что репортеры ее преследуют, возможно, дает о себе знать травма головы, которую она получила около десяти лет назад… В результате происходит кризис: Анну принудительно кладут в лечебницу для душевнобольных.

Миссис Дженнингс навещает свою подопечную в больнице, оплачивает ее счета за лечение, помогает ей реабилитироваться после выписки, а в лечебнице Анна Андерсон провела, на минуточку, целый год. Удивительно, но эти две женщины нашли общий язык и стали настоящими подругами. Пожалуй, миссис Дженнингс – единственная благодетельница, на которую Анна не обрушила свой гнев и нелепые претензии.

Женщины начинают готовиться к судебному процессу, который вот-вот должен начаться в Берлине. Этот процесс станет самым длительным в истории современного права.

Раз уж мы вернулись в Берлин, давайте посмотрим, чем там занят второй детектив, нанятый Эрнстом Гессенским. Мартину Кнопфу, так его звали, пришла в голову идея – хорошенько потрясти берлинскую полицию на предмет молодых женщин, пропавших без вести. Кнопф искал совпадающую с Анной по внешним приметам и возрасту особу. И такая нашлась!

В 1915 году в Берлин, вместе с сестрой Гертрудой, прибыла полька из семьи обедневших дворян по имени Франциска Шанцковская. Обеим девушкам удалось устроиться на высокооплачиваемую, правда, опасную, работу: они стояли на сборочном конвейере завода, производящего ручные гранаты. На фоне общей безработицы и разрухи девушек интересовало только то, что им хорошо платят. Дела в деревне Боровой Лаз, откуда сестры были родом, все равно шли хуже некуда, так что на полное отсутствие техники безопасности на заводе можно было закрыть глаза.

Франциска была старшей дочерью в многодетной семье. Несмотря на то что род Шанцковских берет свое начало от дворян, к 1900-м годам эту семью постигло полное разорение. Шанцковские кормились тем, что выращивали на двенадцати гектарах своей усадьбы. Вместе с отцом в поле батрачила вся семья, наемных работников они потянуть не могли.

Франциска Анна (обратим внимание на ее второе имя) была очень странным ребенком. Антон Шанцковский выделял ее среди других своих детей как любимицу, сама она сторонилась братьев и сестер. Маленькая Франциска еще в раннем детстве заработала репутацию девочки со странностями: крайне замкнутая, нелюдимая, живущая во внутренней изоляции от собственной семьи, высокомерная, считающая себя лучше других. У нее всю жизнь были плохие отношения с матерью, та ревновала мужа к дочери.

Современные исследователи этой истории предполагают, что Антон и Франциска состояли в инцестуальных отношениях, и от этих отношений был зачат, а возможно, и родился ребенок. Врачи, которые осматривали фрау Неизвестную в Дальдорфской лечебнице, пришли к однозначному выводу: эта женщина рожала либо перенесла выкидыш на позднем сроке беременности. О беременности или родах Франциски Шанцковской не нашлось ни одной медицинской записи, и вообще, никакого документа, даже личного письмеца. Получается, когда Франциска носила ребенка, ее положение держалось в строжайшей тайне. Доподлинно известно, что Антон на какое-то время освобождал старшую дочь от тяжелых сельскохозяйственных работ без видимой причины, что еще больше раскалывало семью. Примерно в это время о Франциске в селе начинают ходить грязные слухи, девушку называют распутной, а ее отношения с матерью окончательно портятся.

Выглядит все так, как будто беременная от родного отца Франциска не получала медицинской помощи и, скорее всего, родила ребенка дома либо перенесла выкидыш. К доктору семья Шанцковских не обращалась по двум причинам: у них не было денег, чтобы оплатить услуги врача, и никто не должен был знать о положении незамужней Франциски (и уж, тем более, об отце этого ребенка).

Судьба младенца, если он вообще появился на свет, была печальной. Велик шанс, что ребенок от инцеста отца и дочери появится на свет с серьезными отклонениями. Семья могла умертвить его и похоронить где-нибудь на своей земле, если он вообще родился живым.

Несмотря на то что Шанцковские жили бедно, детей своих они заставляли учиться. Франциска с детства говорила на двух языках – польском и немецком, она получила полноценное среднее образование в аббатстве. К слову, она легко усваивала грамоту, учителя отмечали ее живой ум и хорошую память.

После предполагаемой истории с беременностью отец Франциски умер от туберкулеза, а мать была рада сбыть с рук нелюбимую дочь. Так семнадцатилетнюю девушку отправили в Берлин на заработки, позже к ней присоединилась и сестра.

О жизни Франциски в Берлине известно мало. В первое время она скиталась по ночлежкам, снимала тараканьи углы, работала горничной или посудомойкой. Словом, пыталась прижиться в большом городе. Заводская зарплата казалась ей подарком судьбы. Ну и что, что в твоих руках может разорваться граната. Вообще-то, идет война: граната может прилететь в тебя и где-нибудь на улице.

Когда к Франциске приезжает сестра, девушки снимают комнату у некой Дорис Вингендер, и та надолго запомнила старшую из сестер Шанцковских, странноватую и молчаливую. Франциска хоть и производила на людей неоднозначное впечатление, но нравилась мужчинам. Как-то у нее образовался жених, который, конечно, пошел воевать. Она его ждала.

Новость о том, что ее любимый погиб, застала Франциску на работе, девушка была так ошарашена, что потеряла сознание и выпустила из рук гранату. Снаряд покатился по полу, ударился о ногу начальника цеха и взорвался. Мужчина мгновенно погиб, а Франциска была тяжело ранена. Больше всего пострадали голова и лицо, девушке выбило передние зубы, осколки поранили грудь, спину и шею. Характер ранений подтвердил, что во время взрыва она была без сознания, то есть не пыталась защититься.

Через месяц после инцидента выяснилось, что, вследствие контузии у девушки необратимо нарушилась психика. У Франциски развилась мания преследования, она отказывалась узнавать сестру и временами делалась совершенно невменяемой. Четыре года она провела в разных психиатрических лечебницах Берлина, пока, в конце концов, не сбежала. Родственники, конечно, заявили в полицию, но надежды отыскать полоумную Франциску было мало, в конце концов, Шанцковские смирились с мыслью, что ее нет в живых.

Тайна личности Неизвестной

Ну конечно, старшая из сестер Шанцковских сгинула, думала Дорис Вингендер, хозяйка квартиры, которая сдавала комнату сестрам Шанцковским. Каково же было удивление Дорис, когда Франциска появилось на ее пороге спустя шесть лет после своего исчезновения, живая и почти здоровая. Дорис удивилась тому, насколько девушка ухожена и хорошо одета. Что с ней происходило все это время? Где она была? Как зарабатывала на жизнь? Как ее здоровье после взрыва и скитаний по больницам?

В ответ на все эти вопросы Франциска загадочно молчала, прикладывая палец к губам. Теперь у нее другое имя и совсем другая жизнь. Она живет у русских эмигрантов, и Дорис не следует никому рассказывать об этой встрече. В знак благодарности Франциска подарила Дорис кое-что из своей одежды. Позже чета фон Кляйстов опознает эти вещи как дорогие поднесения «Анастасии Николаевне».

Детектив Мартин Кнопф, отыскавший Дорис и раскопавший всю эту историю, был сам не свой от радости. Так, уже в 1926 году Кнопф понял, что Анна Чайковская и Франциска Шанцковская – одно лицо. Но точку в вопросе установления личности фрау Неизвестной поставит анализ ДНК, который проведут много лет спустя после ее смерти. ДНК, выделенную из тканей женщины (образцы ее тканей остались в больнице, где ей удаляли опухоль), сравнят с образцами потомков семьи Шанцковских. Совпадение точно укажет на близкое родство. В то время как сравнение образцов фрау Неизвестной с ДНК родственников Александры Федоровны совершенно исключит всякую связь между ними. Кстати, для этих тестов свою кровь даст принц Филлип, муж английской королевы Елизаветы II (он приходился дальним родственником Александре Федоровне).

Ну вот, теперь мы всё знаем: Анна Андерсон на самом деле была польской крестьянкой по имени Франциска Шанцковская. Сопоставление уцелевших фото Франциски и фото молодой Андерсон обнаруживает большое сходство.

Потерявшая память после взрыва Франциска пыталась отыскать в закоулках памяти свою настоящую фамилию. Шанцковская… Чайковская… Наверное, Чайковская! Такую фамилию она дала и своему воображаемому спасителю и мужу.

Но что было делать Романовым, не располагающим результатами ДНК, в 1932 году? А им требовались железобетонные доказательства того, что Анна Андерсон не является великой княжной, и вот почему… Было известно, что Николай II положил на имя своих дочерей солидные деньги в английском банке. Точной суммы никто не знал, но ходили невообразимые слухи: будто бы на счете лежит 80 миллионов долларов. В любом случае деньги были большие и распоряжаться ими имели право только наследники последнего русского царя. Анна обратилась в суд за установлением своей личности. И если бы немецкий суд признал ее дочерью Николая II, у нее были бы все основания востребовать наследство. Сама она, правда, уверяла, что ей нужно только вернуть себе имя, которое она получила при рождении. Но кто бы оставил ее в покое, если бы она выиграла суд?

Процесс начался в 1932 году. Американская покровительница Анны, миссис Дженнингс, дала своей подопечной деньги не только на дорогу в Германию и обустройство в Берлине, но и на подготовку к процессу.

Вернувшись в Германию, где когда-то началась ее карьера великой княжны, Анна прокатывается на новой волне популярности. Ее принимают в лучших аристократических домах, и в одном из них ее ждет засада. Она лицом к лицу встречается с братьями и сестрами Франциски Шанцковской. Шанцковские немедленно узнают в Анне свою сестру, но, посмотрев на нее внимательно, отказываются от своих слов. «Да, похожа, но не она!» Поговорив немного с фрау Анни, Шанцковские убеждаются: это чужой им человек.

Ну что за хамелеон наша героиня! Никто не может в ней хоть кого-то уверенно опознать! Были ли у Шанцковских мотивы не узнать в Анни Франциску? Возможно, они надеялись, что сестру признают наследницей русского царя на официальном уровне, она получит большие деньги и облагодетельствует свою настоящую семью? А может быть, они не хотели снова получить на руки психически и физически больную Франциску. Хотя Шанцковские могли бы извлечь хорошую прибыль из этого. Думаю, Романовы, разбросанные по миру, щедро заплатили бы тем, кто мог выступить в суде и подтвердить, что Анна Чайковская и Франциска Шанцковская – одно лицо. С этой точки зрения, Анна в роли Франциски была для Шанцковских гораздо выгоднее, чем Анна в роли великой княжны.

Судебный процесс по установлению настоящей личности фрау Чайковской затянется на сорок лет. Надо сказать, что Анна была самым главным противником своих же адвокатов. Она не просто отказывалась сотрудничать, она саботировала их работу. Несчастные рассказывали потом, с каким трудом они уговаривали ее дать хотя бы какие-то доказательства того, что она – великая княжна. Например, поговорить по-русски, пройти графологическую экспертизу, позволить докторам тщательно обследовать себя.

Несмотря на сопротивление своей клиентки, адвокатам кое-что сделать удалось. Они добились проведение экспертизы ушных раковин, которая установила, что уши истицы аналогичны ушам великой княжны. Метод идентификации по ушным раковинам (у каждого из нас индивидуальная форма хряща) изобрели гораздо позже, чем идентификацию по отпечаткам пальцев, какое-то время считалось, что он дает более точные результаты. Для качественного сравнения необходимо иметь гипсовые слепки, таких слепков ушей Анастасии в распоряжении экспертов не было, были только фотографии (конечно, не детальные). Но и фото помогло криминалистам установить совпадение по двенадцати ключевым точкам. Можно было бы сравнить отпечатки пальцев двух женщин, тогда бы всякие сомнения отпали, но, к сожалению, отпечатков пальцев Анастасии Николаевны не сохранилось. Причастные к процессу потом вспоминали, сколько прыти проявила Анна Андерсон, чтобы раздобыть отпечатки великой княжны. Стала бы она такое делать, если бы знала, что она – самозванка?

Романовы против самозванки

Отдельный интерес представляют заговоры, зревшие вокруг самого длинного в истории судебного процесса. Все началось в 1928 году, когда Романовы выпустили декларацию, в которой отрекались от Анны Андерсон и категорически заявляли, что это не их родственница. Кстати, подписала ее и великая княгиня Ольга, «тетя», которая когда-то отправила Анне вязаную шаль. Документ должен был стать убедительным финалом карьеры самозванки, а посеял еще большие сомнений. Дело в том, что подписали его только 12 членов семьи из 44. Как понимать молчание и неучастие остальных? Они признали в женщине Анастасию? Им требуется время, чтобы приглядеться к Анне Андерсон получше? Им безразлична судьба своей потенциальной родственницы?

К тому же декларация была выпущена буквально через сутки после смерти вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Что за странная спешка? Тело еще не остыло, а семья бросилась заниматься вопросом какой-то, по их же мнению, мошенницы. Или им не терпелось дать ход бумаге, составленной загодя? Получается, Мария Федоровна могла сомневаться в том, что Анна – самозванка и поэтому не давала ход бумаге?

Существует мнение, что приключения с декларацией организовал самый ярый противник Анны Андерсон, герцог Эрнст-Людвиг Гессенский. По другой версии, главным идеологом этой декларации был Кирилл Владимирович, двоюродный брат Николая. В отсутствие прямых наследников именно он должен был занять российский трон, если бы существовала такая возможность. И если он действительно надеялся когда-нибудь стать русским императором, было бы очень предусмотрительно, с его стороны, заранее нейтрализовать конкурентку.

Словом, симпатизанты Анны Андерсон решили, что декларация Романовых на самом деле доказывает тождество Анны с великой княжной. Стали бы представители монаршего рода так суетиться из-за полоумной калеки, коей и пытались выставить Анну Андерсон в своих публичных высказываниях? Именно выжившую великую княжну они и хотели удалить из числа конкурентов за наследство или престол.

Самозванка против Романовых

Сама Анна пришла в ярость, когда узнала о декларации. Ах так! Она в суде докажет, как неправы ее двоюродные дяди и тети! Если до 1928 года (год выхода декларации) Анна имела репутацию бессребреницы, заявляла, что ей не нужно ничего, кроме права на ее истинное имя, то после она в открытую объявляет себя наследницей Николая II. Речь идет не о троне, а о деньгах и недвижимости последнего русского императора. Анна хочет вернуть то, что принадлежит ей по праву рождения. Конечно, баснословная цифра – 80 миллионов долларов – действительности не соответствовала. На счет своих дочерей Николай положил около 250 тысяч долларов, тоже, однако, не мелочь. В Европе осталось кое-какое имущество русского царя, но все эти богатства быстро прилипли к рукам уцелевших Романовых.

Откуда у Анны Андерсон были средства на адвокатов? Кровоснабжать деньгами масштабный судебный процесс в течение 39 лет – не шутка. Какими бы состоятельными ни были покровители фрау Неизвестной, рано или поздно она с ними ссорилась, после чего они предпочитали забыть ее как страшный сон.

Ключевую роль в истории финансирования суда играл самый, пожалуй, преданный сторонник Анны Глеб Боткин. Сын того самого доктора Боткина, расстрелянного вместе с царской семьей в Екатеринбурге. Глеб еще ребенком познакомился с маленькой Анастасией. Как только у него появилась возможность взглянуть на женщину, утверждающую, что она – великая княжна, он бросил все дела и примчался на встречу. Они увиделись в замке Зеон, Боткин уверенно узнал в Анне дочь Николая II. Причастность Боткина к жизни Анны Андерсон сделает ему потом большую известность.

Злопыхатели, конечно, утверждали, что Глеб Боткин был авантюристом и использовал Анну для зарабатывания денег (он, действительно, потом написал довольно популярную книгу об Анне Андерсон). Поговаривали, что Глеб манипулирует Анной, что она – послушная марионетка в его предприимчивых руках.

И есть ведь доля истины в этих словах! За время своего сотрудничества с Анной Андерсон Боткин организовал весьма оригинальное коммерческое предприятие – акционерную компанию «Гранданор». Название «Гранданор» – это сложносокращенное слово, которое составили из фразы «великая княжна Анастасия Романова», записанной по-английски. Боткин, не стесняясь, предлагал состоятельным американцам финансировать судебный процесс «Анна Андерсон против Романовых». Все взносы делались на официальных началах. После ожидаемой победы Анны в суде и получения ей наследства каждому пайщику полагалась доля царского золота. Куш планировали разделить между акционерами пропорционально их вложениями.

Когда Боткин подключился к судебному процессу, процедурную сторону дела взял на себя адвокат Эдвард Феллоуз, его Анна Андерсон просто презирала. Например, она могла высказать ему в лицо сомнения в его компетенции, упрекала, что он не знает немецкого и всячески препятствовала его работе. Однако Феллоуз терпел и не роптал: в случае выигрыша он должен был получить самую крупную долю – четверть от царских сокровищ. Феллоуз был настолько уверен в успехе, что финансировал судебные издержки из своего кармана, в итоге «великая княжна» разорила его до нитки, свою старость адвокат встретил в бедности.

Боткину же дружба с Анной Андерсон приносила только выгоду. Чтобы волна популярности Анны не стихала, он иногда позволял себе совершенно дикие поступки в духе современных вечерних ток-шоу. К примеру, мог опубликовать открытое письмо, адресованное кому-нибудь из Романовых, где называл адресата жадным мошенником, «присвоившим чужое наследство». Неудивительно, что великий князь Андрей Владимирович, внук Александра II, отказался от своих планов выступить на суде в защиту Анны Андерсон. Так-то он был совершенно уверен, что она – великая княжна, но в последний момент передумал участвовать в процессе. Андрей Владимирович не желал связываться именно с Боткиным и честно об этом сказал. Боткин же вывернул ситуацию наизнанку: великий князь просто бережет репутацию, опасается скандала, а на судьбу обездоленной и больной родственницы ему наплевать.

Под руководством Боткина из каких-то пыльных подвалов был извлечен не то австриец, не то поляк по имени Франц Свобода. Мужчина свидетельствовал на суде, что он лично разрабатывал план спасения Николая II из Ипатьевского дома и до последних дней императора был в переписке с ним. Свобода якобы вытащил из горы трупов еле живую Анастасию и сумел укрыть ее в доме своего друга. А это и был герой Чайковский! Надо ли говорить, что слова Свободы в суде поделили на шестнадцать? Прежде всего, назрел вопрос: а где был этот спаситель царя раньше? Почему, сумев бежать из России, он не связался с уцелевшими Романовыми, не рассказал о своем подвиге? Куда делся его друг Чайковский, сыгравший такую существенную роль в судьбе Анастасии? Почему сама Анна Андерсон никому не говорила ни слова о Свободе до судебного процесса? Да и вообще, с какой стати русскому императору вступать в доверительные отношения не то с поляком, не то с австрийцем? Писать ему письма? Где эти письма теперь, сохранилось ли хоть одно? Что за глупости?!

Прощание с Германией

Пока в Ганновере шел судебный процесс, а мир восстанавливался от последствий войны, Анне нужно было где-то жить. Как всегда, нашу героиню выручили аристократы, не могла же «великая княжна» поселиться у какой-нибудь прачки или посудомойки. Принц Фредерик Саксен-Альтенбургский предоставил фрау Андерсон один из своих домов. В этом доме она проживет относительно счастливо следующие двадцать лет. Для своего удовольствия Анна заведет шестьдесят кошек, дом, двор и окрестная территория постепенно превратятся в зловонную свалку. Измученные соседи добьются того, чтобы Анну насильно поместили в психиатрическую лечебницу и пока она будет поправлять душевное здоровье, ее кошачий приют на дому ликвидируют, а сам дом отнимут. Кошек раздадут в добрые руки, а вот Анне снова придется скитаться.

Решив завязать с Германией, Анна вместе с Глебом Боткиным едет в Америку. Американцы были к ней не так жестоки, как немцы, а некоторые из них даже добры. И вот там 72-летняя Анна Андерсон, наконец, устраивает свое личное счастье, выходит замуж за историка Джона Манахана. Шафером на этой свадьбе имеет честь быть (кто бы вы думали?) Глеб Боткин.

Несмотря на 23-летнюю разницу в возрасте (в пользу Джона), супруги живут очень мирно. Пожалуй, Джон Манахан – единственный человек, который всем сердцем любит и принимает Анну. Она же наполняет его дом кошками и мусорными завалами.

Манахан был американским специалистом по генеалогии Романовых, и то счастье, которое на него свалилось в виде живой царевны, не могло омрачиться даже замусоренным домом. Супруги часто дают интервью американскому телевидению. Разумеется, Джон уверен, что его жена – Анастасия Романова. А ей самой большего счастья было и не нужно.

Когда здоровье уже старенькой Анны начало ухудшаться, ее насильно поместили в психиатрическую лечебницу, но верный Манахан выкрал ее оттуда. Супруги-беглецы объехали тринадцать штатов, их поймал, разлучили, а миссис Монахан вернули в больницу. Там она и умерла от пневмонии. Ее прах захоронили в замке Зеон, в том самом, в котором когда-то ее ждала засада и разоблачение. Джон Манахан пережил свою возлюбленную только на шесть лет.

Выводы диванного детектива

Давайте попробуем ответить на вопрос, как Анне Андерсон удалось почти сто лет дурачить стольких людей? Что такого она делала, не являясь профессиональной актрисой, чтобы родственники и бывшие слуги Романовых обнаруживали ее несомненное сходство с великой княжной? Хотя, будем честными, сравнение фотографий Анны и Анастасии никакого сходства не выявляет. В том, что Анна рассказывала о жизни царской семьи, содержалась, в основном, информация, которую можно было почерпнуть из журналов, газет и книг, а также из разговоров с монархистами, узнавшими «великую княжну». Пьер Жиляр утверждал, что в письмах фрау фон Ратлеф он дал много деталей, которые позже Анна использовала, чтобы доказать свою «истинную» личность. Да и многие очевидцы замечали, что Анна часами разглядывает фотографии членов царской семьи и их окружения, так, каждое лицо вскоре было ей хорошо изучено. Из книг же Анна восстановила подробности биографии Николая II и детали бытовой жизни Романовых.

Обнаружение несомненного сходства между Анной и Анастасией можно объяснить тем, что многие приближенные к царской семье, тем более родственники, очень любили Анастасию и надеялись, что хоть кому-то из Романовых удалось спастись. Они просто выдавали желаемое за действительное.

Анна, вследствие своего психического заболевания, искренне верила, что она – Анастасия, поэтому вела себя естественно, не наигранно. Я думаю, у Анны Андерсон было диссоциативное расстройство идентичности (иначе говоря, раздвоение личности). Ее психика спродуцировала вторую личность – условной царевны, когда Франциска была еще маленькой, чтобы защитить свою хозяйку от психотравмы (конечно же, посягательство отца на половую неприкосновенность ребенка наносит психике вред).

Взрыв на заводе и черепно-мозговая травма послужили триггерами для внутреннего расщепления Франциски. Придя в себя в больнице, она была убеждена, что она – великая княжна Романова. «Воспоминания» о детстве и жизни в Царском Селе, которыми она делилась со своим окружением, были созданы ее воображением. Она сама искренне верила в то, что рассказывает, поэтому ее слова звучали так убедительно.

В пользу тождества Анны и Анастасии говорило и врожденное уродство стоп, которым страдали обе девушки. Для Анны такой физический дефект был везением на грани выигрыша в лотерею, иначе и не скажешь. Спасшаяся «великая княжна» перенесла много бедствий, серьезно болела, изменилась до неузнаваемости. Для многих это значило, что опознавать в Анне Анастасию нужно, не опираясь на внешнее сходство. Надо искать особые приметы: шрамы, родинки, физические недостатки. И такая особая примета, как изуродованные стопы, конечно, предъявлялась сторонниками Анны как безоговорочное доказательство того, что она – Анастасия Николаевна.

Я думаю, что многим, утверждавшим, что Анна – великая княжна, было наплевать, является ли она Анастасией на самом деле. Им хотелось иметь в своем ближайшем окружении Анастасию Романову, истинную или мнимую, чтобы в свое время выгодно распорядиться этим активом. Тут играло роль и наследство Николая II, значение имели и надежды на реставрацию монархии в России. Вдруг «Анастасия Романова» взойдет на престол? Что тогда? Тогда люди, которые годами ее поддерживали, будут претендовать на ее благодарность. К тому же Анна была инфантильна, с нарушенной психикой, ей можно было легко манипулировать, использовать как оружие в политической игре.

Джон Манахан, безусловно, был уверен, что Анна – это Анастасия. Посмотрим на ситуацию его глазами. Десятилетиями он изучал историю дома Романовых и был фанатом своего дела. И тут вдруг сама великая княжна удостаивает его своим расположением. На фоне такой радости никакие сомнения в голову не закрадываются.

Показания друзей детства Анастасии (Глеба и Татьяны Боткиных, Матрены Распутиной) я ставлю под большое сомнение. Например, Матрена с радостью сообщила журналистам, что Анна напомнила ей много эпизодов из детства, о которых сама она уже успела позабыть.

Анна Андерсон, действительно, умела производить впечатление, тут ей хорошую службу служили ее истероидные наклонности. Когда ей наигрывали любимый вальс Николая II или показывали какую-нибудь семейную фотографию Романовых, она начинала плакать якобы от эмоционального потрясения. Ну вот же! Она все помнит!

Анна дважды встречалась с Феликсом Шанцковским, который документально свидетельствовал, что это не его сестра Франциска. Как это объяснить? На самом деле оба раза Феликс узнал в Анне сестру (его устные показания подтвердила и Гертруда), и тому были свидетели, но соответствующие бумаги подписывать не стал. В первый раз – не захотел портить «карьеру» Франциски, видя, как много людей о ней заботится и как хорошо она живет за чужой счет. Вторая попытка опознания происходила в Германии в 1938 году, тогда ответственность за присвоение чужой личности в этой стране ужесточилась, и если бы Шанцковские разоблачили Анну, ее бы посадили в тюрьму за мошенничество. Брат и сестра просто пожалели Франциску.

Многие свидетельства чудесных опознаний в Анне Анастасии были описаны сторонниками Анны и противоречили словам тех людей, которые также с Анной встречались. Едва ли эти свидетельства можно отнести к надежным.

Но что никак невозможно объяснить, это единственное, что, пожалуй, свидетельствует в пользу тождества Анны с великой княжной – информация о тайном визите герцога Гессенского в Россию. Откуда у Анны могла быть такая информация? Похоже, разгадку этой тайны мы уже никогда не узнаем…

Ваши дети спрашивали вас: «Откуда берутся дети?» Взрослые обычно придумывают всякую нелепицу в ответ на этот вопрос. Рассказывают про аиста и капусту, про волшебный магазин, где можно «купить» младенца. Звучит неубедительно, и дети быстро начинают понимать, что аист и капуста – нерабочие гипотезы. В этой главе я собрала три истории, иллюстрирующие то, что ответ на вопрос «Откуда берутся дети?» далеко не такой однозначный, как мы привыкли думать.

История первая. Дора и ее сын Пол

Дора и Честер Фронзак стали родителями в апреле 1964 года. Их сын Пол родился здоровым, и Дора чувствовала себя хорошо, однако после родов она только дважды подержала малыша на руках. В те годы в больницах младенцев было принято класть в отдельную палату. Через сутки после родов лечащий доктор огорошил Дору новостью: ее ребенка украли.

О преступлении было известно немного: какая-то женщина в одежде медицинской сестры забрала ребенка из палаты для новорожденных, вынесла из больницы, села в такси и уехала. Преступление было настолько дерзким: ребенка выкрали из больницы средь бела дня, на глазах у десятков людей, из-под носа у медиков. Случай широко освещался в газетах, городская общественность была просто потрясена. Полиция бездействовала, родители горевали, а руководство больницы не устроило даже показательной порки виновников.

Пока велось расследование, Дора и Честер обращались к похитителям через газеты. Они были готовы заплатить вознаграждение похитителям ребенка. Награду также обещали тому, кто поможет найти маленького Пола. Однако семья Фронзак не была богатой, так что едва ли это было похищение с целью выкупа.

Спустя год случилось чудо: в одном из магазинов Нью-Джерси покупатели обратили внимание на брошенную детскую коляску. Оказалось, внутри мирно спал ребенок. Никто не обратился в полицию из-за пропажи малыша, видимо, его намеренно оставили в людном месте. Годовалый на вид мальчик, по общим приметам он соответствовал описанию сына четы Фронзак. Дора и Честер уверенно узнали в нем своего ребенка, хотя полиция отнеслась к «очевидному сходству» весьма настороженно. В первый год жизни дети существенно меняются, да и Дора видела сына всего дважды спустя несколько часов после родов. Сопоставить образцы ДНК тогда еще не могли, технологии этого не позволяли. Единственная экспертиза, которую удалось провести, – сравнить ушные раковины (сохранилась фотография маленького Пола Фронзака, на которой были видны его уши). Форма ушей обоих мальчиков нашли очень похожими, но точность этой экспертизы была под большим вопросом.

Так, маленький Пол Фронзак вернулся в семью и рос под присмотром любящих родителей. О том, что его во младенчестве похищали, Пол узнал, когда ему было десять лет, и то не от родителей. Он случайно нашел на чердаке коробку с газетными вырезками. Мальчик удивился не только самой истории, но и тому, что родители держали ее в тайне. А точно ли он является биологическим сыном своих мамы и папы? Эта мысль надолго засела в голове у Пола.

Чем больше Пол взрослел, тем больше им овладевала навязчивая идея: его ошибочно приняли за настоящего Пола, да вот он и внешне не похож ни на кого из семьи. С бабушками и дедушками нет хотя бы отдаленного сходства. Полу было просто необходимо найти ответ на вопрос: он сын своим родителям или нет?

Когда технологии позволили устанавливать родство по ДНК, Пол решил, что сделает анализ. Несколько лет ему не удавалось уговорить маму дать образец биоматериала. Наконец, Дора Фронзак согласилась. Экспертиза ДНК показала, что Пол, совершенно точно, – не биологический сын четы Фронзак. После того, как это выяснилось, мать и отец на какое-то время отказались общаться с сыном.

Позже открылось, что супруги Фронзак сами подозревали о том, что найденный младенец не был им родным. Дору всю жизнь мучило чувство вины из-за того, что она признала в найденыше сына и поиски настоящего Пола были остановлены. Она терзала себя мыслями: где же ее родной сын, что с ним?

Итак, лже-Пол Фронзак решил во что бы то ни стало отыскать свою биологическую семью и настоящего Пола, чье место он всю жизнь занимал. Он попросил экспертов-антропологов помочь создать портрет взрослого Пола Фронзака на основе его единственной детской фотографии. Этот портрет показали по ТВ и… один из зрителей передачи узнал молодого себя.

Это звучит еще более невероятно, когда смотришь на два портрета. На мой взгляд, мужчины ни капли не похожи…

Настоящий Пол Фронзак вырос в штате Мичиган под именем Кевин Бати. К моменту, когда его личность открылась, его мать умерла, а об отце он никогда ничего не знал. Кевин умер от рака спустя короткое время после того, как была установлена его истинная личность.

А лже-Пол оказался биологическим сыном пары алкоголиков. Его настоящее имя – Джек Розенталь. У него была сестра-близнец, Джилл, которая, скорее всего, погибла во младенчестве. Родители очень плохо обращались с детьми и периодически помещали их в клетку. Чтобы избавиться от сына, чета Розенталь просто подкинула его в магазин.

Тем не менее, лже-Пол не теряет надежды найти сестру-близняшку. Есть крошечный шанс, что она не погибла и ее кто-то вырастил.

Когда «мать» Кевина Бати была молодой, она рассказывала родственникам, что встречается с доктором в Чикаго, однажды она переехала в этот город на короткое время и вернулась домой с младенцем на руках. Близким и друзьям женщина сказала, что мальчик – это ее сын Кевин, рожденный от женатого любовника. Она вырастит малыша сама, а имя отца будет держать в тайне, чтобы не навредить ему.

Кем была женщина, которая, переодевшись медсестрой, выкрала младенца Фронзаков из больницы в 1964 году, по-прежнему неизвестно.

История вторая. Кристин и «заметка про вашего мальчика»

Кристин Коллинз готова была заплатить миллион долларов, чтобы вернуть себе сына. Ее девятилетний мальчик по имени Уолтер вот уже пять месяцев как пропал. Ребенок исчез в Лос-Анджелесе и вдруг нашелся в штате Иллинойс (это примерно через полстраны от Лос-Анджелеса) спустя почти полгода. Как он туда попал? Что делал все это время и почему ушел из дома?

Встречу Кристин с сыном снимали едва ли не все местные репортеры. Город ангелов торжествовал по поводу отличной работы полиции, матери промокали платками мокрые глаза, дети бесновались на перроне. Все ждали прибытия поезда, в котором маленький Уолтер ехал домой.

Сердце Кристин колотилось от волнения. В толпе мелькнул полицейский шлем, кто-то щелкнул вспышкой прямо у нее перед носом, толпа радостно заревела. Кристин не успела опомниться, как в нее уткнулось заплаканное лицо ребенка. Затворы фотокамер суетливо щелкали, назойливые руки совали Кристин в лицо диктофоны, кто-то прокричал ей в ухо: «Что вы сейчас чувствуете?»

Кристин взяла за плечи сына и отняла его от себя. Ей хотелось рассмотреть его лицо, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: это не ее ребенок. Перед ней стоял мальчик приблизительно десяти лет от роду, весь всклокоченный, в измятом костюме.

Кристин бросилась к офицеру Джонсу, впилась в его рукав и стала шептать на ухо: «Это не Уолтер!» Джонс отвел женщину в сторону от репортеров и предложил «испытать мальчика», пожить с ним некоторое время, возможно, Кристин опомнится и узнает в ребенке своего сына.

Спустя три недели настроение Кристин не изменилось. Однако все вокруг настаивали на том, что мальчик, привезенный из Иллинойса, и есть Уолтер: полицейские, репортеры, знакомые Кристин и сам ребенок. Женщина настаивала: это не он.

Офицер Джонс принял неожиданное и, по-своему, изобретательное решение: по его требованию Кристин принудительно поместили в психиатрическую лечебницу. Что же еще можно сделать, если мать отказывается узнавать родного сына?

Так бы и лежать Кристин в больнице долгие годы, если бы не ее «сын». Лже-Уолтер признался, что на самом деле его зовут Артур Хатчинс, ему двенадцать лет и он очень мечтал увидеть Голливуд. Мальчик был бездомным, однажды он прочел в газете заметку о том, что разыскивается некий Уолтер Коллинз. Артуру показалось, что он немного похож на фото пропавшего и он решил украсть личность Уолтера.

К чести Артура надо сказать, что ему было искренне жаль Кристин, он до конца жизни чувствовал себя виноватым перед этой женщиной. Он не хотел ничего дурного и не осознавал всех последствий того, что сделал. Останки тела настоящего Уолтера обнаружили спустя несколько лет, оказалось, что мальчик стал жертвой серийного преступника. Кристин до конца своих дней так и не смогла смириться с тем, что ее сына нет в живых, она упорно продолжала искать живого Уолтера.

История третья. Бобби и две его матери

Четырехлетний Бобби Данбар как будто провалился сквозь землю. От него осталась только цепочка следов, ведущая по направлению от озера к железной дороге. Судя по следам, мальчик ушел туда один. Кто бы знал, что семейный пикник жарким августом закончится вот так.

Родители Бобби были состоятельными людьми и чего они только не делали, чтобы найти сына! Большие надежды возлагались на крупное вознаграждение, но никто не обратился за ним в обмен на маленького Бобби или сведения о нем. Полиция рассчитывала, что вот-вот кто-то истребует выкуп за похищенного ребенка, но этого не произошло.

Спустя восемь месяцев после исчезновения Бобби Данбара надежд, что он найдется, почти не осталось: как правило, пропавших детей или находят сразу, или не находят вообще. И вдруг где-то в штате Миссисипи полиция задерживает бродягу с ребенком. Внешне мальчик похож на Бобби, и он такого же возраста. Вот только бездомный утверждает, что он не похищал никакого сына Данбаров, а своего мальчика взял «в аренду» у его матери.

Чета Данбаров рванула с Миссисипи на опознание, мать признала сына только во вторую встречу, когда ребенка хорошенько отмыли. В таком возрасте дети быстро растут и меняются внешне, но Лесси Данбар уверенно узнала Бобби по родинкам на его теле. Всё бы ничего, но на мальчика претендовала и другая мать – Джулия Андерсон. Это она отпустила сына путешествовать с бродягой, получив небольшую «арендную плату». Зачем бродяге понадобился ребенок? По той же причине, по которой дети оказываются в руках у современных нищих. Попрошайка с маленьким ребенком вызывает больше жалости, ему чаще и более охотно подают милостыню.

Кто же этот мальчик на самом деле, должен был решить суд. Данбары были богаты и влиятельны, а Джулия Андерсона – нищей матерью-одиночкой с тремя детьми от разных отцов. Судья, полиция и общество встали на сторону богатеев, мальчика официально объявили чудесно найденным Бобби Данбаров и вернули в «кровную» семью.

Так Бобби вырос, женился, нарожал детей, унаследовал огромное состояние и был, в общем-то, счастлив. Вот только Джулия Андерсон до конца своей жизни уверяла всех вокруг, что у нее отняли сына. Она обращалась в суды, в газеты, пыталась создать общественное движение в свою пользу. Но очень скоро ее стали считать городской сумасшедшей. Только дети Джулии верили, что их мама права.

Взрослый Бобби, похоже, мало интересовался вопросом своего происхождения. А вот его внучка решила поставить точку в этом деле. Она нашла потомков Джулии Андерсон и организовала серию ДНК-тестов. Оказалось, что найденный в штате Миссисипи «Бобби Данбар» был сыном Джулии Андерсон Брюсом. Куда же делся настоящий Бобби, мы не знаем до сих пор.

Ежегодно сотни туристов прилетают в Австралию, чтобы из Сиднея доехать на поезде до города Аделаида, затем пересесть в автобус, выйти на пляже Сомертон, пройти несколько десятков метров по песку и склониться над бетонными блоками, подпирающими набережную. Именно тут он и лежал, облокотившись спиной на вымоченный в океанской воде бетон. Кто он? Сомертонский человек, незнакомец, хорошо знакомый каждому любителю тру-крайма.

Чемодан коричневой кожи

Кисть для трафаретной печати, остро заточенные ножницы, индикаторная отвертка, принадлежности для бритья, халат и тапочки, галстук, майка, мешок для стирки, нижнее белье, пижама, столовый нож, превращенный в заточку, вощеные оранжевые нитки, брюки с засыпавшимся в манжеты сухим ракушечным песком.

Попробуйте набить чемодан самыми необходимыми для вас в путешествии вещами. Среди них будет трафаретная кисть? А заточка?

Детективы склонились над раскрытым чемоданом из потертой коричневой кожи. Среди улик, извлеченных из чемодана, были те, что укореняли его владельца в самой обыденной действительности, и те, что делали из него человека-загадку. Зачем брать в путешествие трафаретную кисть, к тому же без единого трафарета?

Детектив Н. Томас повертел в руках катушку оранжевых ниток. Иногда «нить расследования» означает буквально – «нить». Этими нитками была пришита заплатка на кармане брюк одного неизвестного, найденного недавно на Сомертонском пляже. Означало ли это, что чемодан принадлежал ему? Мужчина лежал, прислонившись спиной к каменной насыпи. Не закуренная сигарета выпала у него изо рта и прилипла к лацкану пиджака. Колючий морской ветер, что удивительно, не сдул ее. Неизвестный безмятежно прикрыл глаза, казалось, что он спит. О чем он думал в момент смерти? Тосковал ли он в последние минуты о своем коричневом чемодане?

По крайней мере, содержимое чемодана позволило Неизвестному обзавестись кое-какой биографией. Человек, предусмотрительно взявший в путешествие четыре пары трусов, лишается флера таинственности.

Н. Томас щелчком отбросил свою недокуренную сигарету и утопил ее обгорелый трупик в песке. Теперь хотя бы ясно, что Неизвестный приехал в Аделаиду ночным поездом из Мельбурна и собирался сесть на рейс до Хэнли-Бич, но почему-то опоздал на поезд.

Путешественник втолкнул чемодан коричневой кожи в тесную ячейку камеры хранения, покрутил туда-сюда зубчатое колесо для набора кода и вышел из здания вокзала налегке. Определенно, думал Н. Томас, у Неизвестного было какое-то дело в Гленелге. Дело, заставившее забыть о поезде до Хэнли-Бич.

Н. Томас сейчас отдал бы свою лучшую шляпу за то, чтобы узнать, что делал неизвестный в Гленелге. Видимо, ему долго не пришлось бродить по городу, а тем более, по Сомертонскому пляжу: его ботинки были слишком чистым, без единой прилипшей песчинки. Детектив улыбнулся возникшей в голове картине: 40-летний мужчина крадется по песку разутый, в одних носках, затем садится, прислонившись к каменной насыпи, отряхивает ноги, обувает туфли, достает сигарету, чтобы закурить и вдруг… Что вдруг? Его настигает смерть от неестественных, как заключил патологоанатом, причин. Тем временем солнце медленно и осторожно, как мерзлявый купальщик, входит в воду, радостные крики детей и хлопки надувного мяча по песку становятся тише, ветер несет мелкие капли океана по направлению к городу. Гулящие видят мужчину на песке, тот делает им какие-то знаки рукой. «Пойдем скорее, а то сейчас привяжется», – женщина дергает за рукав своего кавалера, и влюбленные удаляются. Их силуэты смешиваются с запахом океана, звуком ветра и хлопками мяча. Чарльз выдыхает горькую и густую влагу, его ребра обнимает железный корсет, пузырьки воздуха в горле превращаются в мелкие иголки. Последнее, о чем он думает – зубчатое колесо, которое охраняет его кисть для трафаретной печати, остро заточенные ножницы, индикаторную отвертку, принадлежности для бритья, халат и тапочки, галстук, майку, мешок для стирки, нижнее белье, пижаму, столовый нож, превращенный в заточку, вощеные оранжевые нитки и брюки с засыпавшимся в манжеты сухим ракушечным песком.

Аделаида

Аделаида в послевоенную эпоху был третьим по населению городом Австралии, сейчас она разрослась до почти полутора миллионов человек.

Когда в 1948 году на местном пляже нашли тело неизвестного мужчины, полицейские не ожидали, что кто-то из жителей города заявит о пропаже мужа, сына, брата или соседа. Мужчина явно был приезжим, так как при обыске его карманов обнаружили неиспользованный железнодорожный билет второго класса из Аделаиды в Хенли-Бич и автобусный билет из города.

Патологоанатом Джон Бертон Клиланд описал внешность мужчины как «британскую». Его возраст – 40—45 лет, рост – 5 футов и 11 дюймов, серые глаза, светлые, слегка рыжеватые волосы с сединой на висках. Погибший был в отличной физической форме, широкоплечий, с узкой талией, его руки и ногти не носили признаков тяжелого физического труда. Его пальцы на ногах образовывали форму клина, как у танцора или кого-то, кто постоянно носил ботинки с заостренными носками. Эксперт обратил внимание на выраженные икроножные мышцы, характерные для людей, регулярно носящих армейские сапоги, туфли на высоких каблуках или… танцоров балета.

В свой последний день неизвестный был одет в белую рубашку, красно-бело-синий галстук, коричневые брюки, носки и туфли, коричневый вязаный пуловер и модный серо-коричневый двубортный пиджак, предположительно «американского» пошива. На его одежде не было ни одного ярлыка, при нем не нашли шляпы, что весьма необычно для 1948 года, бумажника и документов (что странно и в наше время). Он был чисто выбрит.

Нам теперешним кажется, что срезать ярлыки с одежды – вполне нормально, ничего загадочного в этом нет, однако в то время люди этого не делали. Легкая промышленность после войны работала с перебоями, хорошая одежда была в дефиците, поношенный жакет могли запросто украсть в прачечной, поэтому владелец отмечал свою вещь именной этикеткой. Бывало так, что этикетки снашивались, имена на них вытирались, тогда их заменяли новыми. Вещи служили долго.

Но кроме срезанных с одежды бирок, в деле мертвеца с Сомертонского пляжа было полно странностей, к примеру, у неизвестного мужчины в кармане лежала пачка сигарет

«Американ Клаб» с семью сигаретами марки «Кенсистас». Поначалу полицейские предположили, что мужчина носил дешевые сигареты в пачке от более дорогих, это было распространенной практикой в те годы. На самом деле оказалось, что сигареты «Кенсистас» дороже, чем «Американ Клаб». Так что манипуляции неизвестного с сигаретами выглядели бессмыслицей.

На столе у прозектора

Аутопсия показала, что смерть наступила приблизительно в два часа ночи первого декабря. Патологоанатом отметил в заключении: «Сердце имеет нормальные размеры, признаки заболевания сердечно-сосудистой системы отсутствуют, кровеносные сосуды головного мозга легко различимы, что свидетельствует о приливе к ним крови. Имеет место распухание тканей глотки, слизистая пищевода покрыта неглубоким налётом белёсого оттенка с язвенным воспалением, приблизительно посередине. В желудке кровь смешана с остатками пищи, второй отдел двенадцатиперстной кишки воспален.

Обе почки воспалены, сосуды печени переполнены кровью. Селезёнка имеет неестественно крупные размеры, приблизительно втрое превышающие норму. Также обнаружены признаки острого гастрита».

За два часа до смерти Неизвестный съел корнуолльский мясной пирог, это была последняя еда, которая попала в его желудок. Патологоанатом был уверен, что мужчина умер в результате отравления и что источником яда не был мясной пирог.

Чтобы наделить неизвестного подобием личности, полицейские, журналисты, а позже и диванные детективы стали звать его Сомертонским человеком, под этим псевдонимом он и вошел в историю тру-крайма.

Седрик Стэнтон Хикс, профессор физиологии и фармакологии в Университете Аделаиды, заявил, что знает, как был отравлен Сомертонский человек. Он прибыл в полицейскую лабораторию, изучил материалы дела и написал на листке бумаги названия двух веществ, а затем протянул этот листок Клиланду. Записку внесли в дело как «доказательство C.18» Журналисты до 1980-х годов не знали, что же там было написано, полицейские опасались публично называть рецепт яда, поскольку его составляющие каждый мог довольно легко приобрести в аптеке, без необходимости предъявлять рецепт или указывать причину покупки. Позже названия препаратов стали общеизвестны – это наперстянка и уабаин, и то и другое относится к сердечных гликозидам. Веществами из этой группы, вообще-то, лечат, а не отравляют. Гликозиды добывают из растений, в терапевтических дозах они действуют как кардиотонические и антиаритмические средства, ими лечат сердечную недостаточность разной этиологии. Если в два раза превысить терапевтическую дозу, то наступит отравление. Жертва сердечных гликозидов будет чувствовать тошноту, слабость, изменение цветоощущения, боли в животе и груди, начнет развиваться брадикардия, экстрасистолия, миокард утратит способность сокращаться. Отравленного можно спасти, если вовремя удалить остатки яда из желудка и скорректировать водно-электролитные нарушения, чтобы сердце пришло в норму.

Случаи самоубийств с применением подобного яда довольно редки. Смерть от гликозидов не мгновенная и доставляет умирающему много страданий. Чаще люди травятся ими случайно, принимают дважды или трижды терапевтическую дозу по забывчивости. Нередко от отравления гликозидами страдают любопытные дети, которые пробуют ягоды диких растений, содержащих эти вещества.

Но как яд попал в организм Сомертонского человека, ведь кроме пирога в его желудок незадолго до смерти ничего не попало? Может быть, через отравленные сигареты? Кстати, в одной из серий «Коломбо» героя убили именно таким способом – концентрированный никотин впрыснули в сигареты. Затем, чтобы скрыть способ убийства, преступнику потребовалось заменить отравленные сигареты из пачки жертвы на обыкновенные. Могло ли что-то подобное случиться и с человеком из Сомертона? В спешке убийца не смог найти сигареты той же марки, что и пачка, либо не обратил на это внимание.

Расследование смерти Сомертонского человека началось через несколько дней после обнаружения тела, но коронерские слушания отложили на полгода, то есть до июня. Т. Э. Клеланд, возглавивший следствие, отметил, что ботинки неизвестного были на удивление чистыми и, казалось, их даже начистили незадолго до прогулки по пляжу, ведь неизвестный весь день бродил по Гленелгу, обувь должна была испачкаться. Клеланд добавил, что чистые ботинки хорошо согласуются с теорией о перевозке мертвого тела на пляж. Следовательно, убили мужчину где-то в другом месте. Эта версия также объясняет отсутствие следов рвоты и конвульсий рядом с телом. А рвота и конвульсии – основные физиологические реакции на яд. Хикс отметил, отсутствие следов рвоты рядом с телом было тем единственным обстоятельством, которое не соответствовало картине отравления гликозидами. Известны всё же случаи, когда отравление протекало без рвоты, но они очень редки. Хикс даже не мог припомнить ничего подобного из своей практики.

Загадочный мистер Кин

14 января сотрудники железнодорожного вокзала Аделаиды извлекли из камеры хранения коричневый чемодан, багаж сдали в камеру хранения после 11:00 утра 30-го ноября. Полицейские сразу поняли, что чемодан принадлежит Сомертонскому человеку, на это указывала катушка оранжевых ниток. Убийца, если он существовал, опрометчиво не обыскал хорошенько свою жертву или не подумал о подкладке его одежды. В те годы клиентам камеры хранения на вокзале в Аделаиде выдавали квитанции. В карманах неизвестного квитанцию не нашли. Или убийца забрал ее и по какой-то причине до чемодана не добрался, или квитанцию потерял сам неизвестный. Наш воображаемый убийца явно действовал в спешке или был весьма недогадливым (возможно, и то и другое). Он не подумал о чемодане, не разглядел заплатку на одежде, сунул в пачку не те сигареты, не догадался запачкать обувь трупа песком. Так что перед нами рисуется образ весьма неосторожного преступника, который действует неряшливо и наугад. Но он – большой везунчик, ведь полиция и за 70 лет до него не добралась!

В теперь бесхозном чемодане лежали: теплое пальто, красный клетчатый халат, красные войлочные тапочки седьмого размера, четыре пары трусов, пижама, бритвенные принадлежности, светло-коричневые брюки с песком, засыпавшимся в манжеты, электрическая отвертка, столовый нож, превращенный в заточку, ножницы с заостренными концами, небольшие цинковые ножны, которые, как полагают, использовались как защитный футляр для ножа и ножниц, кисточки для трафаретной печати (чаще всего ими пользовались на торговых судах для маркировки грузов).

Также в чемодане лежала катушка ниток Barbour – оранжевая вощеная нить не продавалась в Австралии, – именно такой нитью, напомню, кто-то отремонтировал подкладку карманов брюк Сомертонского человека. Поэтому чемодан связали именно с ним. Так что, захотите скрыть свою личность, штопайте одежду распространенными нитками, вот вам мой совет!

Все опознавательные знаки на одежде в чемодане также кто-то срезал, но полиция обнаружила остатки имени «Т. Кин» на галстуке и «Кин» на пакете для белья и на майке. Мешок для белья содержал три метки химчистки: «1171/7», «4393/7» и «3053/7». Полиция полагала, что тот, кто снял бирки с одежды, либо не заметил эти три отметки, либо намеренно их оставил, зная, что имя покойного было не Т. Кин. Хотя использование именных бирок было тогда очень распространенной практикой, при покупке подержанной одежды было принято снимать с нее бирки предыдущих владельцев и пришивать свои.

Кисть для трафаретной печати и заточка не были единственными странными предметами в коричневом чемодане. Вопросы вызывали и вещи, которые должны были там найтись, но не нашлись. В чемодане не нашли ни одной пары запасных носков, не было там и трафаретов и краски, которые могли бы составить компанию кисти.

Из полицейского участка Аделаиды полетели запросы в другие страны: не пропал ли где-нибудь без вести человек по имени Т. Кин. Нет, не пропал. Отметки химчистки с мешка для белья не признала ни одна химчистка Австралии. Кое-какой скудный факт из содержимого чемодана все-таки удалось выудить. Теплое пальто неизвестного имело необычную отстрочку на ластовице. Такую отстрочку широко применяли портные в Соединенных Штатах, а в Европе и Австралии так не шили. Никаких бирок, указывающих на то, что пальто импортировали из США и продали в Европе, на нем не было. Так что можно было сделать предположение, что Сомертонский человек бывал в США и купил там пальто. Ну, или купил поношенное пальто у человека, которых был в США.

Человек с сотней лиц

Газета The News опубликовала фотографию Сомертонского человека на первой полосе в тот же день, когда нашли труп на пляже. Необходимо было привлечь как можно больше людей к опознанию мужчины. Возможно, кто-то узнает в погибшем своего пропавшего мужа, брата или отца. В январе в полицию обратились двое свидетелей, которые утверждали, что неизвестный – это лесоруб по имени Роберт Уолш. Затем в участок явился приятель Уолша, ему показали тело в морге, и он уверенно сказал: «Да, это Роберт». Патологоанатом подтвердил, что мускулы покойного были в таком состоянии, что он вполне мог работать лесорубом при жизни. Особенно икроножные мышцы, которые ранее заставили заподозрить в неизвестном балетного танцора. Более детальная проверка этой версии показала, что нет, это не Уолш. Сомертонский человек носил обувь другого размера, у него на теле не было особых примет Уолша, а его ногти на руках были слишком ухоженными и чистыми.

Разные свидетели узнавали в Сомертонском человеке то конюха, то моряка, то военного. На 251-м по счету заявлении полицейские сдались. Похоже, Сомертонский человек имел такую типичную внешность, что был похож на всех мужчин и сразу. Это безумие продолжается до сих пор. В 2011 году жительница Аделаиды связалась с антропологом Мацей Хеннебергом. Она сообщила, что нашла в вещах своего отца удостоверение личности на имя Х. К. Рейнольдса. Это был редкий документ – карточка, которую выдавали иностранным морякам в США во время Первой мировой войны. Карточку передали для сравнения фотографии изображенного на ней Х. К. Рейнольдса с фотографией Сомертонского человека. Хотя Хеннеберг обнаружил анатомическое сходство двух мужчин, признать их полное тождество он не решился. На одних и тех же участках лица у обоих мужчин были родинки, их формы ушей совпадали, но этого было недостаточно для идентификации Сомертонского человека как матроса Рейнолдса.

Позже выяснилось, что и матрос Рейнолдс был тем еще фруктом. Удостоверение личности с номером 58757, которое он получил, было выдано 28-го февраля 1918 года, в нем было указано британское гражданство Рейнолдса и его возраст – 18 лет. Следы матроса искали в Национальном архиве США, Национальном архиве Великобритании и Австралийском исследовательском центре военного мемориала, и нигде не удалось найти записей, относящихся к Х. К. Рейнольдсу. Так что, если пришивать загадочного матроса к делу, то и его личность надо устанавливать.

Некоторые независимые исследователи вышли на некоего Хораса Чарльза Рейнольдса, жителя Тасмании, который умер в 1953 году и, следовательно, не мог быть человеком из Сомертона. Сейчас мы точно знаем, что Сомертонский человек не был матросом Рейнолдсом, а на фото они очень похожи!

Tamam Shud

Джона Бертона Клеленд, известный австралийский орнитолог и микробиолог, в 1948 году преподавал в Университете Аделаиды. Узнав о неопознанном мужчине, Клеленд решил предложить полиции помощь. И, вы не поверите, именно идея этого человека привела к тому, что дело Сомертонского человека стало самой интригующей загадкой Австралии.

Я не знаю, как связана орнитология и конструирование одежды, но, определенно, эта связь есть. Потому что именно Клеленд знал, что с обратной стороны пояса на брюках может располагаться потайной карман. Он предложил проверить, есть ли этот карман на брюках неизвестного, и если да, то исследовать его содержимое. Карман нашелся, и он не был пуст! В нем лежал свернутый клочок бумаги с отпечатанной фразой «Tamam Shud». Эта фраза даст делу свое название на долгие 70 лет.

Кстати, именно так и опознали человека в другом эпизоде сериала «Коломбо», на его ремне для брюк был потайной карман, а в нем лежал именной дорожный чек. Так Джон Доу обрел имя.

Было бы неплохо так же найти в поясном кармане Сомертонского человека что-то, указывающее на его имя. Но там лежал с виду бесполезный для расследования клочок бумаги. Зачем класть не представляющий ценности обрывок в потайной карман? Эти слова – Tamam Shud — завершают сборник четверостиший Омара Хайяма «Рубайят» и переводятся как «окончание», или «это финал», или «скрытый». Клочок бумаги с текстом «скрытый» был спрятан в потайном кармане.

Полиция перерыла все библиотеки Австралии, чтобы найти книгу, из которой вырвали клочок или хотя бы копию книги. Фотографию обрывка опубликовали в газете и это помогло! В полицию явился владелец очень редкого экземпляра сборника Омара Хайяма в переводе Эдварда Фитцджеральда, отпечатанного в Новой Зеландии. Последние несколько строк стихотворения, включающие слова «Tamam Shud», кто-то вырвал безжалостной рукой, а экспертиза показала: обрывок из кармана Сомертонского человека, скорее всего, добыли либо из этой книги, либо из книги того же тиража. Вот сюрприз! Погибший был книжным вандалом и тщательно скрывал свое запретное удовольствие от других.

Человек, который принес книгу в полицию, строго говоря, не был ее владельцем. Он нашел сборник на заднем сиденье своей машины в ноябре 1948 года, за неделю или две до обнаружения тела. Точную дату он назвать не мог, но помнил, что в тот день его незапертая машина была припаркована на Джетти-роад в Гленелеге. В те дни в Австралии проходило авиашоу Королевских ВВС, город был наполнен туристами.

Улики в этом деле как сговорились – одна страннее другой! Да и многие свидетели были с приветом, прямо скажем… Мужчина, нашедший книгу, фигурировал в деле под псевдонимом «Рональд Фрэнсис», про него известно только то, что он работал врачом. Почему нельзя было разглашать его настоящее имя? Он же книгу нашел, а не чертежи подводной лодки… Итак, «мистер Фрэнсис» обнаружил сборник Омара Хайяма и оставил его себе, думал почитать на досуге. Конечно, он не предполагал, что книга связана с загадочной смертью неизвестного мужчины. Затем экземпляр «Рубайят» стали разыскивать по всей Австралии, вот тогда-то «Рональд Фрэнсис» и обратился в полицию.

Вернемся к вопросу о настоящем имени «мистера Фрэнсиса», важно ли его знать в контексте загадки Сомертонского человека? Если неизвестный хранил обрывок «Рубайят» как великую ценность, то и книга, наверное, является важной уликой. И по какой причине засекретили личность «Фрэнсиса»? Не было ли это его желанием? Эту сцену я не могу представить без смеха. «Знаете, я тут недавно нашел книгу у себя в автомобиле, только, пожалуйста, не раскрывайте мое настоящее имя, я опасаюсь преследования мстительных библиотекарей». Впрочем, известно, что детектив-сержант Лайонел Лин, который руководил расследованием в те годы, был любителем защитить конфиденциальность свидетелей направо и налево, даже если объективной необходимости в этом не было. Как мы позже убедимся, многие участники дела Сомертонского человека войдут в историю под псевдонимами.

Большее значение имеет не личность того, кто нашел книгу, а время, когда она была найдена. Изначально полицейские предполагали, что Сомертонский человек прибыл в Аделаиду за день до своей смерти. Если книгу подбросили в автомобиль за одну или две недели до этого, картина меняется в корне. Значит, Сомертонский человек посещал город ранее или жил там в течение более длительного времени.

На обороте книги «Рубайят» карандашом кто-то нацарапал пять строчек, состоящих из символов латинского алфавита. Вторую строку, очень похожую на четвертую, зачеркнули. Эксперты предположили, что это шифр, но раскодировать его не смогли. Шифр не взломан до сих пор. Считается, что ключом к нему служит текст «Рубайят» в переводе Фитцджеральда, энтузиасты терзают текст Омара Хайяма до сих пор.

Получается, книга Омара Хайяма и фрагмент страницы, вырванный из нее, – две половинки одного пазла. Вот только, на первый взгляд, бесполезная для дела половина (кусок со словами «Tamam shud») была хорошо спрятана от посторонних глаз, а половину, содержащую шифр, просто выбросили.

Кроме шифра оборот «Рубайят» содержал телефонный номер, принадлежащий кому-то, кто жил в Аделаиде. Кто бы это мог быть? А этим номером в те годы владела женщина, которая долго будет фигурировать в деле также под псевдонимом. Оказалось, что ее дом находится в 400 метрах от места обнаружения тела Сомертонского человека. Могло ли это быть совпадением? Итак, в нашей истории появляется новая глава – Джестин!

Джестин

Она никогда не была красавицей. Невысокая, крепко сбитая, коротконогая и короткорукая. Она смотрела на свое лицо в зеркало, поворачиваясь то правой, то левой скулой к отражению и вздыхала: ни единой черты, которые так нравились ей в лицах кинодив, в своем лице она обнаружить не могла. Слишком крупный нос, близко посаженные глаза, упругие кудри по сторонам лица и короткая шея придавали Джестин какой-то излишне инфантильный вид. Она обладала живой мимикой, в ответ на нелепые шутки шумно гоготала, с удовольствием читала бульварные романы «о любви», ей нравилась восточная поэзия. Джестин любила нарядное, пышное, яркое, чрезмерное. Обязанность носить на работе белый халат казалась ей наказанием. Вопреки неказистой внешности у Джестин отбоя не было от поклонников. Что они в ней находили, ей самой было неведомо. Она всегда чувствовала мужской взгляд как луч солнца ощущается на коже. Она всегда знала, когда на нее смотрят украдкой.

Итак, Джестин разыскали и пригласили опознать слепок, сделанный с тела и лица Сомертонского человека. Следователи были уверены, что она должна узнать погибшего и у него, наконец, появится имя. Обрывок книги «Рубайят» в кармане Сомертонского человека нашли только спустя семь месяцев после обнаружения тела. Конечно, к этому времени беднягу похоронили. Джестин предстояло опознавать незамысловатую скульптуру из гипса. Наверное, ей в каком-то смысле повезло: не каждый охотно согласится взглянуть на труп. А гипс предполагает большую долю условности.

Джестин не узнала никого в гипсовом слепке, хотя ее реакция говорила об обратном. Полицейские, проводившие опознание, утверждали, что, как только женщина взглянула на снимок, она едва не потеряла сознание. Джестин заявила, что понятия не имеет, откуда на обороте книги взялся ее номер телефона. Также она сообщила, что накануне обнаружения тела ее искал какой-то незнакомец. Он пришел к ней домой, пока она была на работе, и расспрашивал соседей. Был ли это Сомертонский человек или кто-то другой, установить не удалось, соседи помнили незнакомца смутно.

Джестин потребовала, чтобы полицейские засекретили ее имя для прессы, она не хотела прочесть о себе в газетах. Сейчас мы знаем, что женщину звали Джессика Томпсон. Может быть, ее муж был слишком ревнив и подозрителен и стал бы задавать неприятные вопросы, если бы прочел о ней в газетах. В 1948 году Джессика была молодой женой и молодой матерью, ее сыну едва исполнилось полгода, у нее была куча проблем, не связанных со всякими трупами на пляже, так что с полицейскими она общалась так, как будто делала им большое одолжение. И хотя Джессика не узнала Сомертонского человека, она с уверенностью узнала книгу. Да, книга «Рубайят» ей знакома, такое издание (ей вообще показалось, что именно эту книгу) она когда-то подарила своему возлюбленному, лейтенанту по имени Альфред Боксолл (нет, не за него Джессика потом вышла замуж). Лихой поворот сюжета, да? Если Джессика на самом деле узнала Сомертонского человека, но солгала следователям, зачем она призналась, что ей знакома книга? Чего проще в данном случае скрыть правду? Книга – самый надежный и молчаливый свидетель, она уж никогда не расскажет, кто ее держал в руках.

Полицейские были уверены, что погибший – и есть Альфред Боксолл и перед ними разыгрывается любовный треугольник: Боксолл – давний возлюбленный Джессики, решил разыскать ее после войны, но, найдя, узнал, что она замужем и от горя принял яд. А Джессика, опасаясь ревности мужа, играла в несознанку. Или она сама устранила чересчур назойливого любовника. Или ее муж избавился от конкурента… В свете этой версии Джессика Томсон выглядела, говоря деликатно, очень глупой женщиной. Она узнала в гипсовом портрете бывшего любовника, солгала детективам и немедленно преподнесла им на блюдечке имя – Альфред Боксолл. Молчала бы уже тогда о книге… Или она не узнала в гипсовом слепке Боксолла? Может быть, время изменило его до неузнаваемости, может быть, в годы свиданий с Джессикой он носил густую окладистую бороду… Этот мелодраматический сценарий можно было продолжать еще очень долго, если бы живой и здоровый Альфред Боксолл вскоре бы не нашелся. И он до сих пор хранил экземпляр «Рубайят», и все страницы в книге были на месте. Первый разворот украшала дарственная надпись от Джессики, подписанная «Джестин» (друзья называли ее Джестин, отсюда и псевдоним).

Дочь Джессики, Томсон Кейт, в телевизионном интервью программе «60 минут» в 2014 годусказала, что, по ее мнению, ее мать знала Сомертонского человека. Кроме того, ее мать говорила по-русски, но никогда не признавалась, где и как она выучила этот язык. О трупе на пляже она говорила: «Это дело повыше уровнем, чем полиция, никто никогда не узнает правды». К слову, сама Кейт русского языка не знает и не может оценить, насколько хорошо ее мама владела этим языком. Возможно, Джессика Томсон слишком любила порассказать детям шпионские сказки.

Есть версия, согласно которой, Джессика наводила тень на плетень и нарочно заговорила в полиции про Альфреда Боксолла. Подсунула следователям бывшего любовника, чтобы скрыть свою связь с Сомертонским человеком. А дарить любовникам книгу Омара Хайяма могло быть оригинальной привычкой Джессики. Если подарила эту книгу одному, то почему бы не осчастливить и другого?

Реже, чем выигрыш в лотерею

Это дело полно неожиданных совпадений, которые кажутся невозможными. Вероятность того, что всё это – случайность, так фантастически мала. Ну это, как если бы в одном трамвае одновременно ехали десять пассажиров, выигравших накануне в лотерею по миллиону долларов.

У Сомертонского человека были две довольно редкие физиологические особенности, они редки сами по себе, а в сочетании друг с другом встречаются еще реже. Первая – строение ушей, второе – гиподонтия. Сначала разберемся, что там не так с ушами. Анатомия ушей неизвестного была очень особенной: челнок ушной раковины по размеру был больше чаши, такая редкость встречается у 1—2% людей европеоидной расы. Также у погибшего не было обоих верхних резцов, это врожденная аномалия называется гиподонтией и ей страдает каждый пятидесятый на Земле. Обе эти анатомические особенности имелись у сына Джессики Робина (помните, выше мы говорили о том, что в 1948 году она была молодой мамой). Вывод настойчиво напрашивается – Сомертонский человек приходился биологическим отцом сыну Джессики. Ну конечно! Вот зачем понадобился Альфред Боксолл! Классическая дымовая завеса!

Если на секунду допустить, что в деле замешана мистика, то мне рисуется шикарная версия: зловещая книга «Рубайят» разгуливает по Австралии и толкает людей на совершение преступлений. Вы будете смеяться, но и эту версию можно подкрепить фактами. В июне 1945 года 34-летний сингапурец Джозеф Маршалл умирает в пригороде Сиднея, а на его груди находят раскрытую книгу «Рубайят». Это происходит буквально в паре километров от того места, где в августе того же года Джессика Томпсон подарит книгу Омара Хайяма Альфу Боксоллу. Полиция предположит, что Маршалл намеренно отравился. Какую роль в его судьбе играл сборник Омара Хайяма? Почему он оставил ее вместо предсмертной записки? Или у самоубийц Австралии в 40-х годах был предсмертный ритуал, включающий манипуляции с книгой «Рубайят». Возможно, это не было самоубийством. Могли ли Маршалл и человек из Сомертона стать жертвами оригинального серийного убийцы, который вместо железнодорожных справочников подбрасывает на место преступления «Рубайят»?

Книга, оставленная на трупе, фигурирует в романе Агаты Кристи «Убийства по алфавиту», который был опубликован в 1936 году. Возможно, гипотетический убийца Сомертонского человека вдохновлялся этим романом. По сюжету детектива преступник совершает серию убийств, чтобы скрыть единственное мотивированное убийство, то есть выдает преступления за действия безумного маньяка. Рядом с каждым трупом он оставляет одну и ту же книгу – расписание поездов. Не будем забывать, что на теле Сомертонского человека никто не оставлял раскрытой книги, но обрывок из книги там был.

Можно ли объединить смерть Джозефа Маршалла и Сомертонского человека по какой-либо серии признаков? Вообще-то, да! Обе жертвы – мужчины, примерно одного возраста, оба умерли от отравления и оба связаны с книгой «Рубайят», недалеко от обоих в момент смерти находилась Джессика Томпсон.

Кем он был на самом деле

До недавнего времени факты в этом загадочном деле концентрировались вокруг романтико-разведческого сюжета: Сомертонский человек якобы был любовником Джессики Томпсон или даже отцом ее сына Робина, а познакомились они во время войны и оба шпионили, но за противоборствующие стороны. Версия эта, конечно, еще может подтвердиться, но такие шансы убывают с каждым годом. Значительный блок из фундамента этой версии выбила идентификация личности Сомертонского человека. Нет, он не был советским гражданином.

В июле 2022 года случилась сенсация. Профессор Университета Аделаиды Дерек Эбботт и американский исследователь Коллин Фитцпатрик объявили: они знают, кем был Сомертонский человек, благодаря ДНК-генеалогии его личность идентифицировали.

Полиция пока еще проводит собственное расследование по установлению личности Сомертонского человека и не готова сделать заявление. Останки неизвестного, погибшего на пляже в Аделаиде, эксгумировали в 2021-м. Поклонники этого дела пытались добиться эксгумации долгие десять лет, но главный прокурор Австралии подписывал отказную, мотивируя это тем, что одного лишь любопытства для такого серьезного дела, как эксгумация, недостаточно. Нужен общественный интерес и значимость расследования для науки. В своем нежелании выкапывать из земли останки Сомертонского человека прокурор проявил поистине героическое упрямство, но к 2021-у году его, наконец, дожали и он сдался.

Оказалось, что останки в приемлемом состоянии и подходят для экспертизы ДНК. Но для установления личности Сомертонского человека его можно было не эксгумировать. Нескольких его волос, оставшихся на гипсовом слепке, оказалось достаточно, чтобы провести анализ. Итак, мы теперь знаем, что он не загадочный шпион, не путешественник во времени (хотя, как это можно знать наверняка :-), а простой инженер из Мельбурна Карл (Чарльз) Уэбб 1905 года рождения. Теперь осталось собрать воедино историю жизни Уэбба и понять, как и почему он умер, зачем его понесло в Аделаиду и какую роль в его жизни играла книга «Рубайят».

Карл (Чарльз) Уэбб был австралийцем, а вовсе не советским гражданином, он родился 16 ноября 1905 года в Футскорте, и рос в семье с пятью сиблингами. Его брат Рой (они с Карлом были поразительно похожи) поступил на службу в Австралийские вооруженные силы в июле 1940 года и погиб в 1943-м.

Одной из интереснейших находок стали фотографии племянника Карла Уэбба, Джона Рассела Кина, который служил в ВВС Великобритании и также очень походил внешне на Карла.

Джон Кин погиб во время войны в Европе, а его имущество отправили домой родителям, позже те раздали вещи Джона родственникам. Так у Карла оказалась одежда с бирками «Кин» – галстук и несколько жилетов. «Буква J (первая буква имени Джон) на бирках выглядит необычно, потому что в нижней части нет закругленного хвостика, поэтому полицейские приняли ее за букву «Т» и до недавнего времени считалось, что на бирках написано «Т. Кин». По другой версии это, действительно, могла быть надпись «Т. Кин», ведь сестра Уэбба состояла в браке с мужчиной по имени Томас Кин. Может быть, именно его одежду донашивал Карл? Среди пропавших без вести полицейские в 1948 году искали Томаса или Тревора Кина, или кого-то другого с именем, начинающимся на букву Т, но таких мужчин в списках пропавших не значилось.