Шёпот ворона: рассвет ненависти

Глава 1

"Прежде, чем рассвет озарит небеса, Много крови прольется на землю предков, Ярость и гнев сплетутся в танце,

И тогда мир обретет новый путь."

Пророчество Норн

Я бегу по дороге внутри поселения. Протискиваюсь между людьми, лавируя между их одеждами и голосами, не сбавляя темпа. Мне нужно добраться до ворот прямо сейчас, немедленно. В груди всё звенит от волнения, а сердце бешено колотится.

Выбившиеся из косы локоны падают на лицо, щекочут щёки и застревают у губ, но я не обращаю на них внимания. Моё платье путается между ног, замедляя меня. Хватаюсь за ткань обеими руками, приподнимаю её, и сразу чувствую, как становится свободнее. Это мгновенное ощущение лёгкости позволяет мне ускориться ещё больше.

Толпа впереди кажется бесконечной. Люди стоят плотной стеной, загораживая ворота, которые я так отчаянно хочу увидеть. Я пытаюсь протиснуться между ними, толкаясь локтями и шепча: "Пропустите, пожалуйста!" Но никто не обращает на меня внимания. Они слишком заняты разговорами, смехом и возгласами, чтобы заметить девочку, которая готова взлететь от нетерпения.

Мне нужно увидеть его. Мой старший брат. Он вернулся домой.

Я снова начинаю пробираться вперёд, настойчивее, чем раньше. Руки уже болят от того, что я постоянно приподнимаю подол и одновременно толкаюсь, но я не сдаюсь. Я знаю, что он там – за этой толпой, за этими воротами. Но мне нужно как-то подать ему сигнал!

– Дьярви! Я тут! – говорю я громко, махая руками.

Но шум толпы съедает мои слова, а мой рост не позволит увидеть меня.

Я останавливаюсь. Бросаю край платья из рук, вдыхаю полной грудью, и кричу что есть силы:

– Д-Ь-Я-Р-В-ИИИ! – стоящие рядом оборачиваются на меня, наконец замечая. Я хмурю брови, и вытягиваю губы в тонкую линию, смотря на окружающих.

– Астрид! – вдруг слышу я голос брата.

Резко оборачиваюсь на звук. Внутри меня мгновенно вспыхивает радость, такая яркая, что я удивляюсь, как до сих пор не засветилась. Люди передо мной начинают расходиться по сторонам, и через мгновение я вижу его. Золотистые волосы блестят в лучах солнца – тот самый оттенок, который он унаследовал от мамы. Он её полная копия, только выше, шире в плечах и с этой его фирменной улыбкой. Такой тёплой, искренней, и будто весь мир становится немного лучше, когда он улыбается.

Он протягивает ко мне свои большие, сильные руки и, не говоря ни слова, подхватывает меня с земли.

– Сестра! Я так по тебе скучал! – он, крутится со мной, словно я всё ещё маленькая девочка, хотя мне уже девять.

Но сразу плотно прижимает к себе.

– Брат! – отвечаю я, обнимая его так же крепко, будто пытаюсь слиться с ним в одно целое. – Я тоже скучала! Почему тебя не было так долго?

Он ставит меня на землю, но не выпускает из объятий.

– Мы были заняты, малышка, – отвечает он, чуть отстраняясь, и взъерошивая мои волосы ещё больше. – Но теперь я дома. И мы наверстаем упущенное, обещаю. – Он улыбается ещё шире.

Я киваю, не в силах сдержать эмоции. В этот момент мне кажется, что мир идеален. Пока он рядом, ничто не может пойти не так.

Просыпаюсь в холодном поту, и на мгновение мне кажется, что я всё ещё слышу его голос. Этот тёплый, искренний смех, который всегда заставлял меня улыбаться. Но тишина комнаты быстро возвращает меня к реальности. Это был всего лишь сон. Воспоминание. Как же жаль. Он кажется таким реальным, будто мы виделись только вчера.

Провожу ладонью по лицу, чувствуя, как влага от пота и пары одиноких слезинок смешивается на коже. Брат не снился мне уже очень давно. В этом году исполняется десять лет с его смерти. Десять лет… Целая жизнь. Я вздыхаю, медленно сажусь на кровати и опускаю ноги на холодный деревянный пол. Ткань грубой простыни прилипла к моей коже, и я осторожно отлепляю её, прежде чем подняться.

Моя льняная рубаха скомкалась во время сна, и я машинально одёргиваю её, пытаясь привести себя в порядок. В комнате царит полумрак – первые лучи ещё даже не объявились. Подхожу к умывальнику, беру кувшин с водой и выливаю немного в таз. Холодная вода бодрит, заставляя меня вздрогнуть, когда я провожу мокрыми руками по лицу. Потом я вытираюсь, стараясь прогнать остатки сна и навязчивые мысли.

Но воспоминания всё равно возвращаются, хотя я стараюсь не задерживаться на них. Я глубоко вздыхаю, глядя на своё отражение в маленьком бронзовом зеркале на полке. Мои глаза кажутся слишком большими для моего лица, а тени под ними выдают бессонную ночь.

– Дьярви… – шепчу я, почти неслышно, словно проверяя, как звучит его имя после стольких лет.

Но ответа нет. Только тишина и холодное утро за окном.

Отворачиваюсь от зеркала, переодеваюсь, заплетаю наспех волосы и направляюсь к двери.

Не хочу сейчас думать о прошлом.

***

Я сижу у подножия дуба, недалеко от дороги, который помнит меня ещё ребёнком. Его корни, словно окаменевшие змеи, раскинулись вокруг, предлагая надёжную опору. Главная дорога, ведущая к гарду, проходит неподалёку, но сейчас она пуста, если не считать двух верных спутников, что пришли со мной. Мои мышцы ноют после изнурительной тренировки, но это приятная усталость. Я вытягиваю ноги, облокачиваюсь головой о ствол дерева и вздыхаю с облегчением. Всё это утро я выбивала из себя горечь и сожаления от неожиданно пришедшего сна. И наконец-то, мне вроде бы это удалось.

Воздух наполнен знакомыми запахами: смолы, свежей хвои и черемухи, что цветёт здесь везде, на окраине леса. Каждый вдох – как глоток прохладной воды в жаркий день, он успокаивает и возвращает к самой себе. Где-то в вышине щебечут птицы, их трели переплетаются с шорохом ветра, создавая мелодию, которую я знаю наизусть.

Обожаю это место. Я часто прихожу сюда, чтобы укрыться в тени огромного дерева и побыть наедине с собой, наблюдая за размеренной, спокойной жизнью вокруг. Густой лес за моей спиной, словно хранитель древних тайн, его кроны переплетаются, пропуская редкие лучи света, которые играют причудливыми узорами на земле.

Впереди расстилаются пастбища. Ярко-зелёная трава усыпана полевыми цветами, а вдалеке белый ствол одинокой берёзы выделяется среди зелени. Там уже появились первые животные, их колокольчики едва слышны за шумом леса и разворачивающейся рядом со мной битвы. Я машу рукой пастуху, чья фигура только появилась на поле, и он отвечает тем же. На лугах пасутся стада коров, овец и свиней – основное богатство нашего ярлства.

Перевожу взгляд на Ульфрика, молодого свейна, тринадцати лет, и Сигурда, хускарла моего отца. Они разыгрывают сцену боя. Мальчишка едва достаёт головой до груди Сигурда, но уже сейчас видно, что в нём есть задатки воина, ведь он старается изо всех сил. Лицо ребёнка красное от напряжения, а глаза горят решимостью. Сигурд, как всегда, кажется невозмутимым и не таким уж уставшим. Его загорелое лицо, с высокими скулами, шрамами и лёгкими морщинами у внимательных зелёных глаз, выдаёт человека, который слишком долго учился жизни на собственных ошибках. Он не торопит Ульфрика, давая ему время осознать каждое движение.

Здесь, в Эйрингарде, сейчас всё кажется таким спокойным, будто сам мир решил сделать передышку. Эти земли давно стали символом безопасности и процветания, благодаря усилиям моего отца и его людей. Многие семьи находят здесь приют. Отец раздаёт им землю в обмен на помощь в общинных работах.

"Хороший хозяин ценится больше, чем хороший воин" – считает он.

После смерти Дьярви отец полностью посвятил себя управлению землями. Он установил справедливую систему сбора дани: одна треть урожая остаётся у людей, одна треть идёт на содержание дружины, и остаток – на общие нужды ярлства и нашу семью. Это намного выгоднее тех условий, что предлагают другие ярлы. Но выделяя всё время, и силы на процветание земель и благополучие жителей, отец оставил воинскую подготовку. Теперь лишь Сигурд продолжает обучать молодых фостри искусству боя, но даже это больше похоже на традицию, чем на необходимость.

Ярл Харальд Справедливый – так зовут моего отца. Бравый воин, сумевший не раз вырвать победу в битвах с нашим главным, хоть и не единственным врагом – Эльгарией. Это государство, расположенное на соседнем, южном континенте, долгие годы было нашей целью. Мы совершали набеги на их побережье, захватывая и грабя их земли, чтобы расширить свои границы. Но Эльгария не сдавалась. Их армия была многочисленна, их стратегии – продуманы. Конфликт между нашими народами тянулся больше полувека. Войны, набеги и стычки стали привычным делом для обеих сторон. Эльгарианцы, с их верой в единого бога Эларина, считали нас дикарями, несущими хаос и разрушения, а мы видели в них слабых идеалистов, забывших истинную природу силы. Кровь лилась рекой, и ни одна из сторон не могла похвастаться решающей победой. Однако в итоге мы всё же завоевали кусок их земли – плодородный край на побережье, который мог служить нам источником богатства.

И потом всё изменилось. Конунг Вигмар Мудрый, собрав тинг десять лет назад, предложил перемирие с Эльгарией, взамен на эти отбитые земли. Они согласились. Причиной этого решения конунга – стал северный клан Ворона, ещё один наш враг. Неожиданно они стали уничтожать деревни вольных поселенцев, кочевников, а так же близлежащие деревни и земли наших ярлств. Брат шёл против брата. Это был хаос, который грозил разорвать наш континент, Йордхейм, изнутри. Потери людей сделали дальнейшую борьбу с Эльгарией невыгодной. Это был первый шаг к миру, за всю историю противостояния. Теперь мы живём спокойно, но это хрупкое равновесие. Мы не знаем, захочет ли Эльгария нарушить это перемирие.

Отец часто говорит: "Мир держится не на добрых чувствах, а на необходимости. Пока обе стороны устали от войны, мечи останутся в ножнах".

Я была ещё ребёнком, когда разворачивались все эти события, и не могу судить. Но многие среди нашего народа до сих пор не доверяют эльгарианцам, считая их слишком мягкими и чуждыми нашей культуре. Однако даже самые воинственные ярлы и старейшины признают, что перемирие принесло передышку, позволив залечить раны и восстановить силы, особенно после предательства братьев.

Северяне, некогда наши союзники, оказались отрезаны от остального континента. Ярл Серого предела Бьярни, устроил настоящую западню, завалив единственный пеший проход через горы, который связывал их земли с нами. Их драккары и порт были уничтожены в кровопролитной битве, где погибли сотни воинов с обеих сторон. Последние десять лет мы не замечали никого из выживших. Вероятно, они растворились в своих ледяных землях, и лишь ветер доносил до нас слухи о их возможном существовании.

Моё внимание привлекает голос Ульфрика. Он что-то горячо доказывает Сигурду, размахивая своим деревянным мечом, отбиваясь от обрушающихся на него ударов. Сигурд слушает, чуть склонив голову, и в его глазах появляется то самое выражение, которое я видела сотни раз: смесь терпения и лёгкой насмешки.

– Я же говорю, ты слишком медленный! – усмехается Сигурд, легко парируя очередной неуклюжий выпад Ульфрика. – Даже тень этого дерева быстрее тебя.

– Это потому что ты меня постоянно достаёшь! – возмущённо фыркает Ульфрик, поправляя сползший с пояса ремень. – Вот увидишь, когда-нибудь я стану лучше тебя, и тогда…

– О-о-о, грозные слова для такого маленького мальчика, – протягивает Сигурд с нарочито серьёзным видом, но в его глазах пляшут искры веселья. Не дав Ульфрику времени на ответ, он внезапно делает резкий шаг вперёд, слегка толкая мальчишку древком своего деревянного орудия в грудь.

Ульфрик, не ожидавший такого подвоха, теряет равновесие и взмахивая руками, шлёпается задом на землю, подняв небольшое облачко пыли.

– Эй! – возмущённо кричит он, откашливаясь. – Это было нечестно!

– В бою нет правил, мальчик, – невозмутимо отвечает Сигурд, опираясь на свой меч, как на посох. – В бою нельзя полагаться на чужую милость – только на свою готовность.

Я не могу сдержать смешок, наблюдая за этой сценой. Ульфрик бросает на меня быстрый взгляд, полный досады, но потом снова поворачивается к Сигурду, уже готовый что-то возразить. Однако, учитель явно не собирается давать ему последнее слово.

– Пожалуйста, Сигурд, не будь таким вредным! – вмешиваюсь я с улыбкой.

Сигурд, услышав мой голос, тут же остановился, его широкая улыбка стала ещё шире, когда он обернулся ко мне.

– Астрид, он же просил меня тренировать его как настоящего воина! – ответил он, пожимая плечами. – Если этот мальчишка хочет стать таким же сильным как я, ему нужно привыкать к настоящей битве, а не к детским играм.

Ульфрик, воспользовавшись ситуацией, резко вскочил, втянул воздух глубоким, шумным вздохом, и со всей силой кинулся на Сигурда, пытаясь проткнуть тому живот. Сигурд резко среагировал, и отбив, хоть и яростный, но слабый удар, вновь повалил Ульфрика спиной наземь. Я поморщилась, зная, как это неприятно. Лицо ребенка было покрыто каплями пота, а руки дрожали от усталости. Но в глазах по-прежнему горел огонь.

– Ну всё, тебе пора отдохнуть. – выдохнул Сигурд, не давая мальчику встать.

– Нет! Убери от меня свои ручищи! – завопил тот, отбиваясь от своего учителя.

Я встала из своего уютного гнезда, направившись в их сторону. Подойдя ближе, и скрестив руки на груди, я внимательно посмотрела на обоих. На миг мне показалось, что передо мной не просто мальчик, а будущий муж, который через несколько лет может стать одним из лучших воинов Эйрингарда: настолько суров был его взгляд, не смотря на слабость.

– Сигурд прав, Ульфрик, чтобы стать настоящим викингом, нужно много тренироваться, – произнесла я, стараясь сохранить серьезный тон, но улыбка не сползла с моего лица. – Но даже самый сильный воин знает, когда нужно взять передышку. Ты молодец, что так усердно стараешься, но помни: силу можно накопить только тогда, когда ты даешь своему телу время и для отдыха.

Ульфрик посмотрел мне в глаза, и стало понятно, что мои слова лишь частично дошли до него. Для него сейчас важнее было доказать себе и остальному миру, что он уже готов к большим испытаниям. Я помогла ребёнку встать.

– Ты же знаешь, почему я здесь, – пробормотал Ульфрик, поправляя рубаху, после того, как я помогла ему подняться. Его голос звучал тише, чем обычно. – Я не могу просто… стоять в стороне. Не тогда, когда есть шанс стать таким, как он. – Он кивнул в сторону своего наставника.

Сигурд вздохнул, опуская своё деревянное оружие. На мгновение его насмешливое выражение сменилось чем-то более мягким – возможно, воспоминанием о собственных потерях или пониманием того, через что проходит этот ребёнок.

– Слушай меня внимательно, парень, – произнёс он, присев на корточки рядом с Ульфриком. – Быть похожим на своего отца – это не только: махать мечом или топором. Это принимать решения, которые защищают тех, кто тебе дорог. Если ты хочешь стать викингом, начни с того, чтобы начать беречь себя.

Ульфрик замолчал, обдумывая слова. Казалось, он хотел возразить, но вместо этого просто кивнул, глядя в землю.

– Ладно, хватит на сегодня, маленький берсерк, – добавил Сигурд, поднимаясь. – Завтра продолжим. И можешь гордиться собой. Сегодня ты падал реже, чем обычно.

Сигурд присел на поваленное дерево у обочины, положив деревянный меч рядом. Он один из элитных воинов ярлства – сильный, насмешливый и храбрый мужчина средних лет. Фактически, он правая рука моего отца. Но поскольку сейчас всё достаточно спокойно – Сигурд стал моим наставником и другом.

Последние три года он старается регулярно тренировать меня, хотя времени у него всегда мало. А Ульфрик часто увязывается за нами, поскольку всю свою жизнь растёт рядом со мной. И, пользуясь моментом, выклянчивает у Сигурда возможность потренироваться вместе с нами. В перерывах между нашими спаррингами он тоже улучает свой шанс заработать синяки.

Я улыбнулась, наблюдая, как Ульфрик, хоть и с явной неохотой, собирает свои вещи и отряхивается.

Этот мальчик – сирота. Десять лет назад его отец пал в смертельной битве против северян – той самой, где не выжил никто из наших людей. Ульфрик не помнил своего отца, но истории о его подвигах стала для него чем-то большим, чем просто рассказ у костра. Она зажгла в нём желание стать воином, достойным имени своего родителя.

А вот мать Ульфрика… она не смогла пережить потерю мужа.

Трёхлетнего ребёнка приютили близкие друзья семьи – плотник Освальд и его жена Хильда, служанка моей мамы. У них не было своих детей, хотя они долгие годы мечтали о них. Когда судьба принесла им Ульфрика, они приняли его как дар богов. Так мы с ним и познакомились.

Хильда часто рассказывала о его настоящей матери. И эти рассказы словно врезались в мою память, создавая образ женщины, которая была слишком хрупкой для этого мира. Её звали Ингрид, и она выросла в здешних землях. Люди говорили, что в детстве она всегда бегала по лугам, собирая цветы, и мечтала стать травницей. Она знала каждое растение: какую траву заваривать от кашля, какую мазь готовить для ран. Но потом её семья решила, что ей пора замуж, и она вышла за отца Ульфрика – могучего воина по имени Свеннир, чье имя гремело на всю округу.

Свеннир был героем, настоящим великаном с руками, способными согнуть меч пополам, и сердцем, которое никогда не знавало страха. Говорят, что Ингрид полюбила его с первого взгляда, хотя они были совсем не похожи. Она была тихой, мягкой, словно весенний ветерок, а он – бурей, сметающей всё на своём пути. Но именно эта противоположность их связала. Хильда однажды рассказала, что Ингрид всегда ждала его возвращения из походов, сидя по вечерам на крыльце их дома с венком на голове – так они однажды договорились. "Он будет знать, что я здесь," – говорила она. И каждый раз, когда он возвращался, он первым делом искал её глазами среди толпы, а потом поднимал на руки, будто она ничего не весила.

Но последняя битва забрала его навсегда. Когда весть о гибели Свеннира достигла деревни, Ингрид просто перестала быть собой. Говорят, что она не плакала – нет, она вообще не издавала ни звука. Просто закрылась в их маленьком доме, отказываясь выходить. И единственное что она делала – это скудно заботилась о ребёнке. Люди пытались помочь, но она никого не подпускала. Хильда рассказывала, что однажды подслушала, как Ингрид шептала над колыбелью Ульфрика: "Я не могу без него… Я не могу дышать." Через год её нашли мёртвой. Никто не знает точно, как это произошло – может, болезнь, может, сломленное горем сердце просто остановилось. Но все, кто знал её, говорили одно: она любила Свеннира так сильно, что без него жизнь потеряла для неё всякий смысл. И теперь Ульфрик, их сын, остаётся единственным напоминанием о них обоих – о буре и ветерке, которые больше никогда не встретятся.

Освальд учит мальчика обращаться с инструментами и ценить труд, а Хильда заботится о нём, как о собственном сыне. Но, несмотря на их любовь и старания, Ульфрик всегда чувствовал пустоту внутри. Его сердце рвалось к чему-то большему – он хотел стать героем, как его отец, защитником, частью чего-то значимого. И именно поэтому он теперь здесь, перед Сигурдом, упрямо доказывает на что способен.

В моей душе шевельнулось что-то похожее на гордость. Ульфрик стал для меня не просто соседским ребёнком или случайным знакомым. Он словно вновь заполнял давно опустевшее место в моём сердце.

Каждый раз, когда он падает, но снова поднимается, каждый раз, когда его глаза загораются решимостью, несмотря на усталость и боль, я вижу в нём частичку Дьярви. Того самого человека, что так же не мог усидеть на месте, и всегда пребывал в гуще событий. И хотя Ульфрик немного другой – более импульсивный, порой чересчур упрямый – в нём есть та же искра.

– В следующий раз можем попробовать поработать над защитой. Ты слишком часто оставляешь бреши в своей стойке. – проговорил Сигурд.

Ульфрик опустился на бревно рядом со своим наставником. Его дыхание успокоилось, но пунцово-красные щеки ярко контрастируют с его голубыми глазами. Он смотрит на Сигурда с восхищением, словно тот был живым воплощением всех героев древних саг.

– Значит, ты хочешь сказать, что я совсем плохо защищаюсь?

Сигурд рассмеялся, потрепав мальчика по голове.

– Нет, просто ты еще мал для этого. Твоя сила будет расти с годами, но пока что тебе нужно учиться правильно двигаться и использовать то, что у тебя уже есть. Например, скорость и ловкость.

Ульфрик кивнул, хоть и выглядел слегка смущенным. Я заметила, как он бросил быстрый взгляд в мою сторону, словно проверяя, согласна ли я с этими словами.

– Именно, – подтвердила я, подходя ближе. – Но ещё, в бою важно не только быть сильным, но и уметь думать. Каждый удар должен иметь смысл, каждый шаг – цель. Если ты будешь просто бросаться вперед, не задумываясь, то даже будучи самым сильным воином можешь оказаться побежденным.

Ульфрик вскочил на ноги, словно готов был снова взяться за оружие, но я подняла руку, останавливая его. Мальчик замер, его лицо стало серьезным. На секунду мне показалось, что он вот-вот скажет не подумав. Все знают, что у меня нет настоящего боевого опыта. Поскольку отец бы не позволил этому случиться.

Но вместо этого он просто опустил глаза.

– Я постараюсь, – тихо пробормотал он, отводя взгляд в сторону.

– Ты уже на правильном пути, – сказала я мягко, положив руку на его плечо. – Просто не спеши. Все придет со временем.

Немного передохнув, мы двинулись обратно в сторону гарда. Дорога, по которой мы идём, петляет между живописными местами, заставляя нас не торопиться, а наслаждаться каждой деталью.

Лёгкий весенний ветерок играет с моими тёмно-русыми волосами, а солнце согревает кожу, но ещё не печёт. Ульфрик шагает впереди, весело подпрыгивая и размахивая руками. Кажется, он уже забыл об усталости после тренировки – то и дело перебегает с одного края дороги на другой, собирая цветы для приёмной матери или пытаясь поймать бабочек. Его смех эхом разносится по округе, заставляя нас улыбаться.

Когда мы покидали гард рано утром, он был ещё погружён в тишину – лишь наши шаги и сонные выкрики Ульфрика: "Я с вами", нарушали этот покой. Теперь же, вернувшись, я застала его оживлённым и шумным. Всё здесь кипело жизнью: женщины развешивали одежду, мужчины чинили инструменты, дети играли в прятки, а над всем этим витал гул голосов, звон кузнечных молотов и перекличка птиц. Гард преобразился, наполнившись энергией дня, и это чувство размеренной повседневности на мгновение заставило меня забыть обо всём.

На площади, недалеко от ворот, две женщины плели корзины из ивовых прутьев. Одна из них, заметив нас, помахала рукой и крикнула что-то про горячий хлеб, который только что испекли. Её слова заставили мой желудок недовольно заурчать. Рядом с ними, на широкой скамье, сидел старик, медленно вырезавший из дерева фигурку. Возможно, игрушку для внука, а может, просто чтобы занять руки. Его рассказы о давних временах часто собирали вокруг него детей, жаждущих услышать саги о великих подвигах предков.

У кузницы слышался мерный стук молота о наковальню. Местный кузнец, работал в окружении помощников. Один из них раздувал мехи, поддерживая жар в горне, другой подавал заготовки, раскалённые докрасна. На земле лежали готовые изделия: наконечники для стрел, крючки для рыбалки и несколько боевых топоров, ещё не заточенных, но уже блестящих на солнце. Пахло углём, раскалённым металлом и потом, но никто не обращал на это внимания.

Неподалёку несколько девушек пряли шерсть. Их руки работали быстро, а рядом лежали корзины с уже готовыми клубками пряжи. Изредка кто-то подходил, чтобы попросить новый плащ или рубаху. Рядом с колодцем несколько мужчин ремонтировали телегу. Один из них, высокий и широкоплечий, смеялся над чем-то, что сказал его товарищ. В руках он держал молоток, которым время от времени ударял по гвоздям, вгоняемым в деревянные доски.

Дети, как обычно, были вездесущими. Они носились между домами, играя в "войну" с деревянными палками, или пытались забраться на крыши хозяйственных построек, чтобы лучше рассмотреть окрестности. Их крики и смех разбавляли серьёзность взрослых дел, напоминая, что жизнь здесь продолжается не только ради работы, но и ради радости.

С дальнего конца гарда доносился запах еды. Кто-то готовил похлёбку из сушеной рыбы и бобов, а кто-то жарил мясо на открытом костре. В воздухе стал витать аромат трав, которые добавляли в пищу для вкуса и здоровья.

В воздухе чувствовалось, что весна вот-вот окончательно отступит. С каждым днём становилось теплее, и люди стали чаще пребывать на улице. Даже пчёлы, которых раньше почти не было видно, теперь сновали между цветами, собирая нектар. Конец весны всегда был особенным временем – временем надежд и новых начал.

Ульфрик шагал рядом со мной, держа в руках букет полевых цветов, который он собрал на обратном пути. Его лицо снова стало сосредоточенным.

– Слушай, – сказал он, помедлив. – Как ты думаешь, какие из этих цветов лучше всего подойдут Хильде?

Я взглянула на его букет. Там были ромашки, васильки, колокольчики и несколько ярко-жёлтых одуванчиков.

– Ромашки, – ответила я после недолгого размышления. – Они простые, но красивые. Хильда любит такие вещи.

Он кивнул, аккуратно выделив несколько ромашек из букета, и продолжил идти рядом со мной.

Когда мы подошли к длинному дому, я невольно замедлила шаг. Это было одно из самых больших строений в гарде – длинный, массивный дом с высокой крышей, покрытой дерном. Деревянные стены украшали искусные резные узоры: спирали, животные и символы, которые рассказывали истории нашего клана. Перед входом стояли две деревянные скамьи, где обычно сидят старики, обсуждая последние новости или просто отдыхая на солнце. Сегодня скамьи были пусты.

Неожиданно двери дома распахнулась, и на пороге появилась Кэри, моя подруга.

Примечания:

Ярлство – регион, состоящий из нескольких деревень или даже областей под властью ярла.

Гард – означает "огороженное место" или "двор". Это был наиболее распространённый термин для обозначения поселений, особенно тех, что были окружены защитными стенами или заборами.

Свеин – подросток или молодой человек, который ещё не достиг полной зрелости, но уже начал обучаться искусству войны.

Хускарл – личные телохранители или элитные воины ярлов и конунгов. Они были профессиональными бойцами, преданными своему правителю.

Глава 2

Ульфрик шагал рядом со мной, держа в руках букет полевых цветов, который он собрал на обратном пути. Его лицо снова стало сосредоточенным.

– Слушай, – сказал он, помедлив. – Как ты думаешь, какие из этих цветов лучше всего подойдут Хильде?

Я взглянула на его букет. Там были ромашки, васильки, колокольчики и несколько ярко-жёлтых одуванчиков.

– Ромашки, – ответила я после недолгого размышления. – Они простые, но красивые. Хильда любит такие вещи.

Он кивнул, аккуратно выделив несколько ромашек из букета, и продолжил идти рядом со мной.

Когда мы подошли к длинному дому, я невольно замедлила шаг. Это было одно из самых больших строений в гарде – длинный, массивный дом с высокой крышей, покрытой дерном. Деревянные стены украшали искусные резные узоры: спирали, животные и символы, которые рассказывали истории нашего клана. Перед входом стояли две деревянные скамьи, где обычно сидят старики, обсуждая последние новости или просто отдыхая на солнце. Сегодня скамьи были пусты.

Неожиданно двери дома распахнулась, и на пороге появилась Кэри, моя подруга. Её светлые волосы были собраны в аккуратную косу, а на лице застыло выражение тревоги. Я озадачено посмотрела на неё.

– Астрид! – воскликнула она, заметив меня. – Я искала тебя. Говорят, что…

Она осеклась, увидев Ульфрика, который стоит рядом со мной, всё ещё держа цветы.

– Кэри, ты не знаешь, где Хильда? – спросил он, в смущении опустив подбородок.

Кэри нахмурилась, но быстро ответила:

– Она в ткацкой, помогает закончить полотно.

Ульфрик кивнул и, не говоря больше ни слова, побежал прочь, направляясь к приёмной матери.

Кэри проводила его взглядом, а затем повернулась ко мне. Её глаза полны беспокойства.

– Что происходит, Астрид? – спросила она тихо, хотя поблизости никого не было. – Люди шепчутся. Это правда? Это что, нападение?

Я удивлённо вскинула брови.

– Нападение? – я почувствовала, как от чувства голода стали оставаться лишь лёгкие намёки.

Кэри сделала шаг ближе, её голос сделался ещё тише, почти шёпотом:

– Я пришла рано утром, хотела позвать тебя на озеро, как обычно. Но я наткнулась на Иде. Она сказала, что приходил Эйнар, незадолго после того, как вы ушли. Он что-то сказал твоему отцу, и тот ушёл. После вернулся, собрал пару отрядов и куда-то уехал. Эйнар не говорит куда они отправились.

Взволнованность подруги можно было понять. Отец редко куда-то выезжал, тем более с таким количеством человек. Что-то тут не так.

Она замолчала, пристально глядя на меня, и внезапно её глаза расширились от удивления.

– Боги милосердные, Астрид! Что с тобой случилось? Ты выглядишь так, будто только что вернулась с поля битвы!

Я невольно опустила взгляд на свою одежду. Мои штаны были испачканы землёй после тренировки, а один рукав рубахи был слегка порван. На штанинах, в области колен, остались пятна от падения, когда я неудачно увернулась от удара Сигурда. Мои волосы, которые я заплела утром, теперь окончательно выбились из косы, и несколько прядей прилипли к вспотевшему лбу. Лицо, вероятно, было покрыто лёгким загаром пыли, а под ногтями скопилась земля.

– Мы тренировались, – коротко ответила я, пожав плечами. – Сигурд решил, что сегодня день для спарринга.

Кэри закатила глаза, но её тревога никуда не делась. Хоть на её щеках и стал проявляться родной румянец, вместо испуганной бледности.

– Подожди, при чём здесь всё это? О чём ты говоришь? Что происходит? Отец уехал? – я не унималась с вопросами, а Кэри лишь кивала на каждый последующий, пока внутри меня начинало закипать негодование.

– Пойдём.

Она схватила меня за руку, и потащила внутрь. Сначала я подумала, что она отведёт меня к матери, для разъяснений, но на деле она повела меня прямиком в мою комнату. Мы пробирались через полу-опустевшее главное помещение. Сейчас кроме нас с Кэри были только несколько женщин, занимающихся бытовыми делами. Они были настолько увлечены своими занятиями, что лишь на мгновение проводили нас слегка удивлёнными взглядами, а потом вновь продолжили заниматься своими делами.

Кэри распахнула дверь моей комнаты. Тут было всё так же, как я и оставила рано утром.

– Куда все подевались? – озадачилась я вслух.

– Все заняты, – ответила она коротко. – Твоя мать собрала всех и отправила их помогать в ткацкой. Говорит, нужно закончить полотна поскорей. – Впопыхах она начала доставать чистую одежду.

– Стой. Что происходит? Сначала ты чуть с ног меня не сбиваешь, заявляя о каких то странных вещах, а теперь полностью переключилась на такое бесполезное занятие!?

Я с вызовом смотрю на подругу, уже уперев свои руки по бокам.

– Это не бесполезно. Ты вся грязная. Ничего не случится, если мы потратим немного времени на то, чтобы привести тебя в порядок. – Она выглядит слегка отстранённо, показывая в сторону кровати. Кажется, ей просто необходимо сначала разобраться со мной.

– Ты неисправима…

Поддавшись напору подруги, я сажусь на край кровати. Нужно разобраться с этим поскорее, и пойти к матери, чтобы всё разузнать.

Спешно развязываю кожаный корсет, пока она выверенными движениями помогает мне скорее снять обувь. Я невольно осматриваю Кэри. Её кожа чистая и нежная, словно полита молоком и мёдом. Она всего на год младше меня, но иногда мне кажется, что между нами простирается целая пропасть опыта, гармонии и… женственности. Её щеки всегда слегка розовые, будто она только что вернулась с прогулки под утренним солнцем. А её карие глаза отражают ту, особенную мягкость, которая заставляет людей вокруг невольно тянуться к ней.

Кэри – настоящая мастерица во всём, где я чувствую себя неуклюжей. Она умела в готовке, знает сотни рецептов, от простых похлёбок до очень необычных блюд, которые могли бы украсить любой пир. Каждый её суп словно заключённый в миску кусочек тепла и уюта, а пряные травы, которые она добавляет, кажутся подобранными с какой-то особой магией. Кроме того, она прекрасно разбирается в лечебных свойствах трав и растений. Если кто-то заболевал, Кэри всегда знала, какое снадобье приготовить: будь то успокаивающий чай из мелиссы или мазь из подорожника для ран.

Она безупречная хозяйка.

И сколько бы я ни пыталась уверить её в том, что она прирождённая жрица – Кэри только отмахивается и смеётся.

– Астрид, повернись, давай я помогу тебе с волосами. – Проговорила она с улыбкой, и я беспрекословно слушаюсь.

Её умение следить за собой тоже вызывает восхищение: волосы ухожены, одежда без единой заплатки, а кожа сияет так, будто она только что вернулась из источников богини Фрейи.

Кэри всегда находит время помочь мне с делами и прочими заботами. Её мягкость и заботливость делают её невероятно милой. На её фоне я чувствую себя неуклюжей и слишком прямолинейной, а рядом с её плавностью и лёгкостью мои движения кажутся чересчур резкими. Но, несмотря на это, она никогда не подчёркивала наши различия – напротив, всегда старалась поддержать и подбодрить меня.

– Ты только посмотри на себя, – сказала Кэри, аккуратно доплетая мои волосы. Её пальцы двигаются быстро и уверенно. – Ты хоть понимаешь, как выглядишь? Будто тебя только что вытащили из свинарника, – в интонации подруги всё таки проскальзывает внутренняя тревога.

– Спасибо за честность, – фыркнула я, хотя в глубине души знаю, что она права. – Но ты же знаешь, что тренировки с Сигурдом никогда не бывают легкими. Он всегда говорит: «Если ты не упала, значит, ты недостаточно старалась».

Кэри рассмеялась, но смех её был коротким, почти натянутым. Она снова стала серьёзной.

– Как думаешь, у нас есть повод волноваться?

Я замолчала, глядя на своё отражение в маленьком бронзовом зеркале. Сейчас на мне снова было неудобное, льняное платье. Почти такое же, как детстве. Только теперь куда большего размера. А мои серебряные глаза полны беспокойства, которое я не смогла бы скрыть, даже если бы захотела.

– Давай не будет строить догадки и узнаем у матери. Может она что-то знает, – тихо ответила я, сама еле сдерживаясь от любопытства.

Кэри закончила плетение и мягко положила руки мне на плечи, заставив встретиться с ней взглядом.

– Узнаем, – сказала она неуверенно.

Выйдя из комнаты, мы быстро направились к главному помещению дома. По пути я невольно отметила, как тихо стало вокруг. Даже женщины, занимавшиеся своими делами ранее, теперь казались напряжёнными, будто каждая из них ожидала чего-то страшного. По крайней мере, это выдавали их взгляды, и тихие перешептывания.

Моя мать, Герда, уже сидела у очага, задумчиво глядя на огонь. Она подняла голову, услышав наши шаги.

В свои сорок лет она оставалась воплощением утончённости и силы – того рода силы, что кроется не в мускулах, а таится в каждом её жесте, взгляде, слове. Она невысокая, но её присутствие заполняет любое помещение, и будто само пламя сейчас – подчиняется её воле.

Её золотистые волосы, отливающие лёгким проблеском серебра, струятся по спине и плечам. Её спокойное, уверенное лицо отлично подчёркивают острые скулы. Из всего, мне достались только её скулы. Во всём остальном я – походила на отца. Только Дьярви перенял почти все её черты.

Глаза Герды – цвета холодных вод океана – следят за каждым моим движением.

– Астрид, – произнесла она, и в её голосе слышится усталость. – Я ждала тебя.

– Мама, – начала я, подходя ближе. – Что происходит? Куда уехал отец?

Герда выдохнула, и её плечи опустились, словно груз на них стал ещё тяжелее. Она указала рукой на скамью.

– Сядьте со мной, девочки.

Я послушалась, и Кэри последовала моему примеру. Мама стала массировать переносицу. Она всегда морщит нос, когда ей что-то не по душе. Но этот знак означал лишь тот факт, что она раздражена. Все, кто был в этом помещении, и чем бы не были заняты, остановились, чтобы послушать. Мама заметила это напряжение, и вновь повернувшись ко мне, сказала чуть громче:

– Хочу развеять все домыслы заранее. Мы не знаем что конкретно случилось. Твоему отцу доложили о каких-то беспорядках в направлении северо-запада. Как ты знаешь, там есть несколько деревень карлов и их семей. Периодически там случались стычки между местными, и кочевниками, но это никогда не становилось чем-то серьёзным. Мы подозреваем, что это всего лишь переросший в нечто большее – местный конфликт. – Она оглянулась на всех остальных присутствующих. – Так что, пожалуйста, приступайте к своим делам и не разносите слухи. По крайней мере, пока не вернется ярл. – Она посмотрела на меня, и я поняла, что она говорит не то, что думает.

Кэри, сидящая за мной, шумно выдохнула. А внутри себя я почувствовала растущий комок вопросов. Действительно, и раньше случались стычки из-за наплыва кочевников. Но никогда раньше отец не принимал в них своё непосредственное участие. Всегда было достаточно одного отряда, в крайнем случае уезжал Сигурд. Но не отец.

Земли на которые он отправился сейчас, располагаются внутри континента. Значит это не Эльгария и не другие иноверцы. Те деревни ближе всего к завалу хребта, который соорудил Бьярни и его люди.

Я внутренне поморщилась от навалившихся догадок. Нет. Они не могут там пройти. Люди Бьярни продолжают следить за хребтом, а значит они бы никого не пропустили. Ну или, как минимум успели бы кого-то отправить для предупреждения.

– Значит, это не нападение? – уточнила Кэри. Я краем глаза посмотрела в сторону подруги, замечая её нервное предвкушение от дальнейшего ответа.

Герда покачала головой. Я поёрзала на своем месте.

– Пока нет причин думать о худшем. Харальд и другие мужчины отправились проверить ситуацию.

Её слова звучат разумно, но всё же я не могу полностью избавиться от тревоги.

– Что теперь? – спросила я.

Мама натянуто улыбнулась.

– Теперь мы ждём. Твой отец вернётся, как только всё прояснится. А пока… – она сделала паузу, окинув взглядом комнату, где женщины тут же вернулись к своим делам. – А пока нам нужно занять себя чем-то полезным.

Я кивнула, видя, как старательно она скрывает свои переживания. Кэри же заметно расслабилась, хотя её пальцы всё ещё теребят подол платья.

– Может, займёмся вышиванием? – предложила Кэри, подскочив со скамьи. Она направилась к маленькому деревянному сундуку у стены и достала оттуда несколько кусков ткани и ниток. – У нас есть время закончить пару узоров для новых туник.

Мои брови поползли вверх. Но мама одобрительно кивнула.

– Кэри, можешь показать Астрид, как правильно делать этот сложный завиток, который ты так хорошо освоила?

Кэри улыбнулась, явно радуясь возможности чем-то заняться. Я же внутренне взвыла. Ненавижу всё это рукоделие.

– Конечно, госпожа Герда, – ответила она, давая в руки матери небольшую рамку с натянутой тканью. – Только я не уверена, что смогу научить её чему-то. Астрид всегда была… своеобразной ученицей.

Я фыркнула, но не стала возражать. Наоборот, идея сосредоточиться на чём-то простом и рутинном показалась сейчас очень привлекательной.

Мы устроились за длинным столом в центре главной комнаты. Мама осталась сидеть на своём месте напротив нас. Её золотистые волосы блестели в свете очага, а руки двигались уверенно и плавно. Кэри, сидевшая рядом со мной, начала объяснять, как правильно выводить сложные линии, но я едва слушала её. Мои мысли всё ещё были заняты отцом и людьми, что уехали с ним. С каждым новым мгновением размышления становились всё более мрачными. Я невольно стала возвращаться в сегодняшний сон. Может, Дьярви дал мне какой-то знак?

– Ты слишком сильно натягиваешь нить, – заметила Кэри, указывая на мою работу. – Вот так, смотри.

Она взяла мою руку и поправила движение костяной иглы. Её прикосновение было лёгким и успокаивающим. Я кивнула и попробовала снова, чувствуя, как ритмичное повторение движений помогает отвлечься.

– Лучше? – спросила я, показывая ей свой результат.

– Это самый настоящий ужас, – сказала Кэри с полной серьёзностью в лице.

Мы прыснули от смеха. Это немного, но расслабило общую, натянутую обстановку.

***

Когда последние отблески заката исчезли за горизонтом, в главной комнате стало заметно темнее. Женщины разожгли факелы на стенах и добавили дров в очаг, чтобы приготовить еды. Тихий треск пламени и мерцание огня создавали уютную атмосферу, но я всё равно чувствовала, как под кожей шевелится беспокойство. Оно не было таким острым, как некоторое время назад, но всё же присутствовало, будто тень, которую невозможно полностью отогнать.

Я поднялась со скамьи, оставив не доеденное яблоко на столе. В целом, аппетита у меня не было. Яблоко было, скорее, для отвлечения. Кэри попыталась что-то сказать, но я лишь махнула рукой, давая понять, что мне нужно немного времени для себя. Она кивнула с пониманием, продолжив разбирать травы, а я направилась к выходу из дома.

Ночь встретила меня прохладой и тишиной. Я остановилась на пороге, вглядываясь в темноту за пределами гарда. Луна, почти полная, освещала окрестности мягким серебристым светом. Деревья на границе леса казались чёрными силуэтами, их ветви слегка покачивались на ветру, словно шептались друг с другом.

Я обхватила себя руками, пытаясь согреться, но дело было не только в прохладном вечере. Мысли снова начали наполнять мою голову, и я не могла их остановить.

"Что, если это всё-таки не просто конфликт между местными? Что, если отец ошибся?" – эти вопросы крутились в моём уме, как колесо водяной мельницы, не давая мне покоя. Я знала, что он опытный воин, но даже самые мудрые люди могут ошибаться.

Мои мысли переключились на прошлое. Я вспомнила тот день, когда узнала о гибели моего брата Дьярви. Его лицо, всегда такое живое и весёлое, внезапно исчезло из моей жизни, оставив после себя лишь боль и пустоту. Я помню, как долго не могла поверить, что его больше нет.

"А вдруг это снова повторится?" – спросила я себя, чувствуя, как ком подступает к горлу.

Но вместе с тревогой пришло чувство решимости. Если что-то случится, я не буду стоять в стороне. Я больше не та маленькая девочка, которая боялась даже подойти к оружию. За последние пять лет Сигурд научил меня многому. Я уже могла постоять за себя и за тех, кто мне дорог. И если придёт время, я сделаю всё, чтобы защитить свой дом.

Согласившись с собственными мыслями, я вздохнула и посмотрела на звёзды. Они всегда казались мне чем-то вечным, неизменным. Неважно, что происходит внизу, здесь – они продолжают сиять, напоминая, что жизнь идёт своим чередом. Может быть, именно в этом и есть их магия.

– Астрид? – раздался позади голос мамы. Я обернулась и увидела её, стоящую в нескольких шагах от меня, с накидкой в руках. – Ночью ещё прохладно. Возьми.

Я благодарно кивнула и завернулась в накидку. Видимо, ей дала её Кэри. Она пахла травами и свежестью, как и всё, чего касается Кэри.

– Спасибо, – тихо сказала я.

Она подошла ближе и встала рядом, тоже глядя вдаль. Несколько мгновений мы молчали, и я уже собиралась заговорить, чтобы нарушить тишину, но она опередила меня.

– Ты думаешь, что там что-то не так? – спросила она мягко, не глядя в мою сторону.

Я замерла, удивлённая её вопросом.

– На самом деле… мне хочется самой поехать туда и узнать, что происходит. Просто сидеть здесь и ждать – невыносимо.

Мама вздохнула, её взгляд стал задумчивым, от чего на её лице проявились морщинки.

– Когда Харальд уезжал, я всегда сильно переживала за него. Даже если это была обычная охота или проверка границ. Мой разум будто разрывался между надеждой и страхом. Твой отец… он такая непоколебимая скала, что иногда кажется, будто его ничто не может сломить. Но я знаю: даже самые сильные люди могут пасть. Особенно когда судьба решает сыграть свою жестокую игру.

Она замолчала, словно собираясь с мыслями, а затем продолжила, её глаза блеснули в свете луны.

– А Дьярви… – её голос дрогнул, и она на мгновение прикрыла глаза, словно стараясь прогнать образы прошлого. Внутри меня тоже отозвалась скорбь. – Каждый раз, когда он уходил в набеги на Эльгарию, моё сердце замирало. Он был таким юным, таким полным рвения и огня… И когда его не стало, – её голос сорвался, но она нашла в себе силы продолжить. – Я потеряла часть себя. Часть, которую уже никогда не вернуть.

Я стояла молча, чувствуя, как её слова проникают глубоко внутрь меня. Я никогда не видела её такой открытой, такой уязвимой. Обычно она была собранной, сдержанной, словно несокрушимая стена, защищающая нас всех. Но сейчас передо мной была просто женщина, которая любила и потеряла.

– Иногда я мечтаю, чтобы ты не пошла по стопам своего брата, – добавила она тихо, поворачиваясь ко мне. – Чтобы ты не гналась за опасностью, как он. Чтобы ты выбрала покой вместо битв. Нашла кого-то, кто станет твоей опорой, твоим домом. Кого-то, кому ты сможешь довериться полностью.

– Это не мой путь. – Вымолвила я слишком быстро, чем рассчитывала. – Я не хочу сидеть и ждать, пока другие решают, что делать. Брак? Любовь? Это не для меня.

Мама посмотрела на меня с лёгкой печальной улыбкой, которая, однако, не скрывала её тревоги.

– Любовь… – произнесла она медленно, – это самое лучшее и одновременно самое худшее, что может случиться с человеком. Она делает тебя сильнее, чем ты можешь себе представить. Но она же делает тебя и уязвимее. Ради любимого человека ты готова на всё. Ради мужа, ради детей… ради семьи. Я бы отдала всё, лишь бы защитить вас. И именно поэтому я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Особенно если однажды ты останешься одна.

Её слова застали меня врасплох. Я хотела возразить, но она подняла руку, останавливая меня.

– Помнишь ту вёльву, которая была у нас прошлой зимой? – спросила она, её голос стал ещё тише. – Она сказала мне, что нас ждут перемены. Большие перемены, которые всё разрушат. Она говорила о нашем доме, о семье.

Я почувствовала, как холод пробежал по спине.

– Что она имела в виду? – спросила я, стараясь скрыть волнение.

Мама помолчала, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

– Она сказала, что корни древа судьбы переплетутся, и каждый шаг станет испытанием. Что всё, что мы знаем, изменится. – Её голос дрогнул, и она сделала глубокий вдох. – Я боюсь, Астрид. Боюсь того дня, когда нас с Харальдом уже не будет рядом. Мы не вечны, дочка. И я предчувствую недоброе. Боюсь, что ты останешься одна, и эти перемены сломят тебя.

Я смотрела на неё, не в силах вымолвить ни слова. Её слова были как удар в нос: больно, неожиданно и невозможно игнорировать. Я не хочу думать о том, что однажды они исчезнут.

– Я справлюсь, – сказала я наконец, хотя сама не была уверена в своих словах. – Я сильная. Ты сама говорила.

Мама улыбнулась, но в её глазах всё ещё читалась тревога.

– Да, ты сильная, – согласилась она. – Но даже самые сильные люди нуждаются в ком-то, кто разделит их бремя.

Она замолчала, словно давая мне время осмыслить её слова. Я же смотрела на неё, пытаясь понять, насколько серьёзно она относится к этому предсказанию.

Мы вернулись в дом, где нас встретил мягкий свет очага и густой аромат еды, но слова матери продолжали звенеть в моей голове, словно отголоски далёкого колокола. Их загадочность не давала покоя: что она имела в виду, говоря о переменах и предсказаниях вёльвы? Я пыталась убедить себя, что её тревога вызвана лишь тем, что последние десять лет прошли без серьёзных потрясений, и теперь она просто слишком сильно волнуется из-за отъезда отца. Но сколько бы я ни пыталась отмахнуться от этих мыслей, они возвращались снова и снова, будто назойливая муха, не желая оставлять меня в покое.

Ночь потихоньку уступала туманному утру. Всё это время мы ждали. Мы не знали, когда вернётся отец и остальные. От ожидания никто из нас не смог уснуть. Несколько служанок, в том числе и Хильда с Ульфриком – ушли по домам ещё ночью. Женщина не могла оставлять ребёнка в такой обстановке, учитывая его прошлое. Когда они уходили, она радостно улыбалась мальчику, неся в руке подаренный им букетик ромашек.

Кэри осталась с нами. Она хотела узнать всё сразу, не терзаясь в ожидании дома. Вместе со служанкой Иде, они долго обсуждали свежие сплетни. Иде рассказала, что один из пастухов так зациклился на девушке с соседней фермы, что стал нарочно запускать к ней своих коров, чтобы чаще с ней сталкиваться. Отец девушки этой ситуации не обрадовался, и потребовал от молодого парня мирного предложения, раз его дочь ему понравилась. Отец девушки надеялся, что его дочь откажется, и ничего не случится. Ведь он хотел выдать её за бравого викинга. Но всё пошло под откос, когда девушка выразила своё желание быть с этим парнишкой, прямо во время переговоров семей. Парень готовиться выплатить приданое, ведь скоро они хотят пожениться. А отец смог только смириться. Я почитала эту историю очень приятной.

– А вот ещё, – сказала Кэри, ухмыляясь, – помните, как Свенн Болтливый пытался впечатлить ту девушку из соседней деревни?

– Напомни, – ответила я, заинтригованно подтягивая ноги под себя, и устраиваясь на мехах поудобнее.

– Ну, он решил показать себя "великим охотником". Забрался на дерево с луком, чтобы подстрелить оленя, который якобы бродил рядом. Только вот… вместо оленя он случайно попал в козу старухи Берты!

Я не смогла сдержать смех.

– И что дальше? – вымолвила Иде, выпучив глаза от нетерпения.

– Оказалось, это была её любимая коза! Она чуть не сняла с него шкуру! Теперь он целый месяц чинит её забор в качестве долга. Говорят, она заставила его носить колокольчик, чтобы "слышать, где этот бедовый парень шастает"!

Мы покатились со смеху, представив гордого Свенна в таком положении.

В это мгновение, мы услышали быстрые шаги, приближающиеся к входной двери. Мы с Кэри вскочили с пола. Все женщины засуетились, ожидая кто же войдёт внутрь. А мама, скинув с себя свою накидку, быстро поднялась со скамьи у очага. Сейчас в её глазах читалась тревога.

Двери распахнулись, и в помещение проник прохладный, утренний воздух, смешанный с обрывками тумана. Весь задор и веселье будто смыло.

Двое молодых мужчин спешно вносили третьего. Он был сильно ранен, его одежда пропиталась кровью, а лицо бледное как снег. Отец зашёл вслед за ними, и мама бросилась к нему крепко обняв.

Остальные вошли следом: наши люди, измождённые и покрытые пылью и потом, и незнакомцы, в потрёпанной и запачканной следами крови броне. Кажется, некоторые из незнакомцев тоже имели ранения, но не настолько серьезные. По крайней мере, все они стояли на ногах.

Но среди всех, особенно выделялся мужчина с заметной худощавостью, среднего роста, и татуировками, покрывающими всё его тело. У него одного был полностью голый торс. И он был целиком перепачкан кровью. А взгляд его тёмных глаз был острым и пронизывающим, несмотря на явную усталость. Сигурд стоял позади него. И на его лице отражалось беспокойство. Как, наверное, и у всех нас. Полдня он провёл с нами, так же мучаясь в догадках, но вечером ушёл в дозор, чтобы в случае чего, быстрее всех встретить отца.

А мужчина без сознания… он казался едва живым, его хриплое дыхание эхом отдавалось в моей голове.

– Помогите ему, – прогремел отец, указывая на умирающего. Кэри и я мгновенно опустились рядом с мужчиной, осматривая раны. Сигурд тоже подошёл.

– Прижми здесь, Астрид. Сигурд, а ты прижми тут. – Приказывала Кэри, снимая кровавые повязки, и указывая на открытую рану. Мои руки не дрожали, когда я выполняла её просьбу. Хотя под моими ладонями булькала кровь, тёплая и липкая, и это было ужасно. Я не успевала осознать происходящее. Будто всё происходит во сне. Каждый вздох мужчины становился всё тяжелее. Кэри тем временем промывала края раны отваром, что всегда носила в своём поясном мешочке. Её руки слегка дрожали, но она не останавливалась. – Иде, неси воду и тряпки! Если он доживёт до утра, у него будет шанс, – сказала она, но её голос звучал так, будто она сама не верила в то, что говорила.

Остальные женщины засуетились помогая нам, и остальным раненым. Кто-то побежал за лекарями. Кто-то из наших молодых ребят умчался помогать с водой. Началась самая настоящая суматоха. Тут и там незнакомые мужчины стали располагаться на деревянном полу.

И пока всё это происходило, а мы боролись за жизнь умирающего человека, отец тяжело присел на скамью. Мама же встала как вкопанная, наблюдая за происходящим, будто бы она вовсе не здесь. Я же старалась сосредоточиться на ране, под моими ладонями.

– Утром ко мне пришли с докладом, что на границе произошло нападение, – начал отец. Его голос стал тише, словно он сам себе не верил. – Когда мы прибыли, то наткнулись на… следы бойни. Трупы мужчин, женщин и детей. – Он помолчал, внимательно всматриваясь в лицо матери, которое стало отражать настоящий ужас. – А также – тела северян.

В комнате повисла тишина. Даже шорохи застыли, будто все боялись лишний раз вздохнуть.

– Хальдор сказал, что он гнался за ними несколько дней, – продолжил отец, кивнув на выделяющегося из толпы мужчину. – Те напали на его клан внезапно. Хальдор собрал тех, кого успел, и пошёл за ними. Мы встретились на границе.

– И что теперь? – спросила одна из женщин от нетерпения, её голос срывался.

– Почему северяне вообще оказались так близко к нашим землям? – спросила другая, постарше.

Все посмотрели на того, чей взгляд прорезал само пространство. Он потер окровавленные руки о штаны. Это не сильно помогло, ведь он весь был покрыт кровью. Он молчал несколько мгновений, словно взвешивая каждое слово. Затем заговорил. Его голос был глухим, но в нём чувствовалась решимость.

– Мой отец, ярл Бьярни, убит. Северяне пришли ночью. Они убили его, сожгли несколько домов по пути. Я выследил их и убил. Ради мести. Я не знаю почему они двинулись к вам, но подозреваю – он оборвался на середине фразы, и моё тело заледенело. Кажется, я даже перестала дышать. – они возвращаются.

Его слова ударили как молния. Я почувствовала, как мир вокруг меня начал разрушаться. Этот покой, улыбки людей. Смех Ульфрика. Всё это казалось теперь таким далёким, как будто происходило в другой жизни.

– Я оставил там почти всех, кого взял с собой, чтобы убрать тела, и охранять деревню поблизости, – добавил отец, переводя взгляд на всех нас. – Но нам нужно отправить подкрепление. Мы не знаем чего ожидать.

Мы с Сигурдом встретились взглядом. Выражение его лица лишь болезненно подтверждало реальность происходящего.

– Значит, это правда, – прошептала Кэри, не отрываясь от раненого. – Это набег.

Я почувствовала, как тьма внутри меня сгустилась. Она несла с собой что-то большее, чем страх. Я долго не могла определиться, пока не поняла.

Это оказался холодный, всепоглощающий гнев.

"Нет, это не просто набег. Война." – подумала я.

Примечания:

Жрица – жрецы и жрицы служили богам и проводили религиозные обряды. Они также могли заниматься гаданиями и врачеванием, так как их знания о мифологии и духовном мире считались глубокими.

Карл – простой свободный человек, который мог быть фермером, ремесленником или воином. Это слово не имело специфического значения "воин", но часто использовалось для обозначения мужчин, способных взяться за оружие.

Вёльва – это женщина-прорицательница или колдунья в скандинавской мифологии и культуре викингов. Она обладала способностью предсказывать будущее, общаться с духами и богами, а также проводить магические ритуалы. Вёльвы пользовались большим уважением (а иногда и страхом) в обществе, так как их знания и силы считались даром от богов, особенно от Одинна и Фрейи. Часто они путешествовали по поселениям, помогая людям советами, исцелениями или пророчествами за плату. Их практики включали сейд (магию судьбы), работу с рунами и связь с потусторонним миром.

Мирное предложение – предложение или "сватовство" – викинги не делали предложения в современном смысле слова. Вместо этого процесс начинался с формального "сватовства", которое называлось "friðarboð" (буквально: "мирное предложение"). Это мог быть разговор между главами семей или представителями жениха, которые просили руки девушки.

Глава 3

Прошло полдня с тех пор, как вести об уничтожении Хёльдисвейка достигли нас, пронзив словно острое лезвие – прямо в сердце. Я же чувствовала себя так, будто прошла целая вечность. Каждое мгновение тянулось невыносимо долго, словно сами боги издевались надо мной, заставляя ждать и гадать. Я не находила себе места в своей комнате: то металась из угла в угол, то замирала у двери, пытаясь собраться с мыслями. Но беспокойство не отпускало. Внутри всё горело – от тревоги, от гнева, от невозможности что-либо сделать прямо сейчас. Каждый раз я представляла страдания тех людей из Хёльдисвейка. Я представляла их крики и холодный блеск оружия. Это было невыносимо.

Когда ко мне зашла Хильда, её спокойствие лишь подчеркнуло мою лихорадочную суету. Она оповестила меня, что моя мать попросила её помочь мне с переодеванием.

Моё зелёное платье теперь больше напоминало боевой флаг, чем одежду. Оно было перепачкано кровью. Пятна успели высохнуть, но остались на ткани, которая неприятно липла к телу. Мои волосы растрепались, выбившиеся пряди падали на лицо, а я даже не пыталась их убрать. Мне, по большей части, было всё равно на мой вид. Но отказываться от помощи я не стала. Так я смогу быстрее собраться.

Когда до моего слуха донеслось, что отец собрал малый совет, чтобы обсудить дальнейшие действия, я знала, что там решается судьба нашего клана, и чувствовала себя словно запертой за невидимой стеной. Мне было просто необходимо как можно скорее узнать, что будет дальше. Какие планы они строят? Смогу ли я принять участие?

Но время тянулось невыносимо медленно. Я не могла дождаться окончания этого собрания. Наконец, я не выдержала. Решимость пришла внезапно. Я должна быть там. Должна знать, что происходит. И когда Хильда молча помогла мне завязать шнуровку корсета, поверх моей облегчённой брони, я побежала.

Выбежав из комнаты, я почти не замечала ничего вокруг. Ни материнского оклика, ни взглядов новоприбывших и прочих. Я шла прямо к дверям комнаты совета, где, как мне казалось, решалась судьба всех нас.

У входа оказалось двое стражников, перегородивших мне путь. Отец настолько не хочет моего вмешательства в обсуждение. Я долго всматривалась в обоих стоящих с усталым видом. Они знали меня достаточно хорошо, чтобы понимать, как сильно я хочу попасть внутрь. Но приказ ярла был нерушим, и они не могли ослушаться его. Это лишь усиливало моё раздражение: видеть их молчаливое сожаление, но осознавать, что никто из них не сделает ни шагу навстречу.

Я не могу смириться с тем, что меня исключают из важных решений. Да, я молода, но это не делает меня слабее или менее способной понять происходящее. Я – дочь ярла, и все эти годы тренировалась не ради забавы. Всё, что я делала, было направлено на то, чтобы быть готовой защитить свой народ, когда придёт время. Но теперь, когда опасность действительно стучится в наши ворота, меня отодвигают в сторону.

Неужели все мои усилия были напрасны?

Я вспомнила, как будучи ребёнком подслушивала подобные собрания, и тяжко хмыкнула. Тогда это казалось игрой, но теперь… И у меня это отлично получалось. Однако сейчас всё было иначе. Стражники не собирались уходить, а любой мой шаг к двери вызывал лишь ещё более неодобрительный взгляд.

Оставалось только наблюдать через щёлочку.

Осторожно приблизившись на доступное расстояние, я замерла, вслушиваясь. Но голоса доносились слишком тихо, чтобы различить слова.

Но я могла видеть их.

В первую очередь, я заметила фигуру отца. Высокий, с широкими плечами и крупным телосложением, он всё равно выглядел изменившимся. Годы правления оставили отпечаток: его осанка ссутулилась, а движения стали более неторопливыми. Раньше он излучал физическую мощь, теперь же он казался основательным, словно каждое его решение требовало больше сил, чем когда-то битвы. Тёмно-русые волосы, такие же, как у меня, были пронизаны сединой, а аккуратно подстриженная борода лишь подчёркивала мудрость, накопленную годами. Его лицо покрыли морщины – следы бесчисленных тревог и решений, которые он принимал ради клана. Склонившись над картой, он был погружён в размышления.

Рядом с ним стояли Сигурд, Хальдор и Торстейн – лица всех четверых были сосредоточенными, будто они уже представляли возможные сценарии развития событий.

Сигурд, мой наставник, выглядел чуть более внушительно по сравнению с отцом. Его прищуренный, задумчивый взгляд мог заставить любого замереть на месте, но не присутствующих. Он часто поглядывал в сторону Торстейна – что-то в нём ему не нравилось. Не могу его осуждать, ведь сам Торстейн одним своим присутствием испугал местных. Сегодня Сигурд был одет так же, как всегда: льняная серая рубаха, кожаные штаны и ботинки. Он не стремился выставлять свою физическую форму напоказ, возможно, потому что уже не был молод. Большие, грубые и мозолистые руки говорили сами за себя. Его любимые топоры висели по бокам бёдер, весомо оттягивая кожаный пояс, на котором они крепились.

Хальдор выглядел… смертоносно. Я не могла отвести от него глаз. Этот человек вызывал во мне смесь восхищения и раздражения. Он казался слишком самоуверенным, слишком… молодым для всего этого. Его тёмно-карие глаза блестели интересом, а движения были расслабленными, словно происходящее его совершенно не волновало. Он был ниже отца и Сигурда, но его уверенность компенсировала недостаток роста. Возможно, это эффект от крови на его теле. Он пытался её оттереть, но это не сильно помогло.

Торстейн примерно того же роста, что и Сигурд, но крупнее своего спутника. Его взгляд был не менее хищным, хоть у него и остался лишь один глаз. На его лице красовалась целая сеть шрамов, а его тело, судя по всему, тоже было ими испещрено. Эти шрамы не свежие – насколько мне известно, он заработал их как раз во время войны с северянами. Всё утро он предпочитал оставаться в тени, стараясь не выдавать своего присутствия, но сейчас он явно заполнял собой часть пространства. Его руки были покрыты татуировками, как и у Хальдора. Но эти рисунки отличались от тех, что я видела раньше. Обычно люди делали татуировки в честь богов, легенд или животных, символизирующих качества человека. Иногда это могли быть знаки принадлежности к клану или личным победам. Но у Хальдора и Торстейна они были необычными – замысловатые, неизвестные руны и пересекающие мышцы линии. Особенно у Хальдора. Кровь на руках Торстейна, как и у его спутника, была частично смыта, но её следы всё ещё проступали на коже.

Я не могла не задуматься: только некоторые из людей Хальдора получили ранения, да и те не серьёзные. Но он, Торстейн и остальные – без единой царапины. А северяне мертвы все. Насколько же они сильны?

Наблюдая за ними, я чувствовала себя как никогда лишней. Мне хотелось кричать, стучать, требовать, чтобы меня впустили. Но я надеюсь расспросить отца, как только совет кончится. Поэтому, я продолжала молча стоять, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Мои глаза метались, пытаясь найти ответы в их жестах и взглядах.

В какой-то момент отец кивнул, словно соглашаясь с чьим-то доводом, и задумчиво провёл ладонью по своей бороде. Его движения были медленными, но уверенными, будто каждое решение взвешено до последней детали. Сигурд, видимо, решил вклиниться в разговор, потому что он сделал шаг вперёд, его массивные плечи напряглись, а рука легла на рукоять одного из своих топоров. Он явно хотел возразить или добавить что-то важное, но его перебили.

Хальдор, стоявший рядом с отцом, сжал кулаки. Его челюсть напряглась, а взгляд стал ещё более пронзительным. Казалось, он едва сдерживает гнев или раздражение. Я заметила, как он коротко покачал головой, будто отказываясь принять услышанное. Торстейн, напротив, сохранял невозмутимость, хотя его единственный глаз внимательно следил за каждым движением остальных. В какой-то момент он слегка склонил голову, словно оценивая ситуацию, и чуть заметно кивнул, соглашаясь с чем-то.

Сигурд отстранился от стола на этих словах. Я попыталась осторожно поменять угол обзора, чтобы увидеть его реакцию, но половицы предательски скрипнули подо мной. В этот момент отец поднял голову и заметил меня. Я замерла. Его брови на мгновение сошлись, а рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак.

На этих словах он сделал жест, дающий всем понять, что пора покинуть помещение. Все послушались.

Оттуда вышло больше людей, чем я смогла разглядеть в щёлку. Последним был Хальдор, что успел окинуть меня изучающим, слегка удивлённым взглядом, ухмыляясь.

Да, видеть дочь ярла в боевой готовности, вероятно, было необычно. Хотя я не успела повесить топор, но сейчас на моём поясе висели два ножа, однажды подаренные Дьярви.

Мы молча смотрели друг на друга, не говоря ни слова. И когда Хальдор хотел было что-то сказать, отец резко оборвал его:

– Астрид, подойди.

Я сделала глубокий вдох, разрывая неловкое молчание с Хальдором, и зашла внутрь, закрыв за собой дверь. Комната была просторной, но её обстановка давила своей суровостью. Массивные деревянные балки поддерживали потолок, а пол, сложенный из широких досок, предательски скрипел при каждом шаге. На стенах висели щиты с гербами нашего клана, потёртые от времени. Окна были небольшими; с них уже сняли деревянные ставни, и благодаря этому свет проникал тусклым, рассеянным пятном. В углу стояло несколько высоких сундуков с железными оковками, где хранились драгоценности. На одной из стен красовался огромный тканый гобелен, изображающий древние легенды об Асах. Он был выцветшим, но всё ещё впечатляющим на вид, словно был пропитан духом предков.

Отец положил свою тяжёлую руку мне на плечо, словно пытаясь защитить или поддержать; внутри мгновенно стало тепло от этого жеста.

– Что ты тут делаешь? – спросил он, прищурившись.

– Я хотела послушать, что вы обсуждаете, – ответила я, отступая на шаг и подходя к столу. – Не хотела вам мешать… – мой взгляд устремился на карту.

На ней был изображён наш континент со всеми его границами и пометками поселений. Мои пальцы задержались на большом чернильном пятне, обозначающем завал. Далее вверх по дороге, ведущей между гор, моё внимание привлёк перечёркнутое поселение северян. Бывшее и уничтоженное. Место смерти Дьярви.

Как же всё это больно. Северяне снова здесь, и они снова берут то, что хотят.

Отец поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах читалась тревога.

– Задавай свои вопросы, если так хочешь знать, – произнёс он, опираясь рукой о край стола.

Я замерла на мгновение, удивлённая его предложением. Это было неожиданно. Но я быстро взяла себя в руки. Такой шанс терять нельзя.

– Когда будет отправляться разведывательный отряд? – спросила я прямо, стараясь сохранять уверенность. – Нужно найти тех, кто мог выжить после нападения. Мы не можем позволить им скрываться.

Отец молчал несколько секунд, будто обдумывая мои слова. Потом покачал головой.

– Мы не планируем предпринимать подобные действия, – сказал он спокойно.

– Что? – я едва не задохнулась от удивления. – Ты серьёзно? После всего, что случилось… после того, как они уничтожили целую деревню? Убили ярла? Мы просто оставим их безнаказанными? А что говорят остальные?

– Мы усилим защиту наших поселений, – продолжил он, игнорируя мой возмущённый тон. – Сигурд отправится на некоторое время в порт, проследить за ситуацией на побережье. А Хальдор, со своими людьми, останется здесь, пока они полностью не восстановят свои силы. Но потом тоже вернётся на свои земли.

– То есть… мы ничего не будем делать? – переспросила я, чувствуя, как холод проходит по спине. – Просто сидеть и ждать следующего удара?

Отец слегка помрачнел, но его голос оставался спокойным:

– Причастных уже убили. Я сам видел это. Собственными глазами. Те, кто атаковал Хёльдисвейк, больше не представляют угрозы.

– Но мы не знаем точно! – выпалила я, чувствуя, как внутри закипает ярость. – Может быть, среди них были те, кто сумел уйти. И что тогда? Они вернутся, и снова будут убивать наших людей!

– Астрид, хватит, – оборвал он меня. Громко и жёстко. – Сейчас важно не допустить новых атак. У нас нет доказательств, что кто-то из них остался жив. Мы не можем рисковать, отправляясь в слепую погоню за тенями.

– Так нельзя! – почти крикнула я, не в силах сдержаться. Мои кулаки сжались, ногти впились в ладони. – Мы должны хотя бы попытаться найти их! Они убили невинных людей, разрушили дома, забрали жизни! И ты говоришь, что нам нужно просто… сидеть и ничего не делать?

– Достаточно, – прогремел отец снова, и я вздрогнула. Он выпрямился, и теперь в его глазах читалась не только тревога, но и решимость. – Это не твоё дело. Я принял решение, и оно окончательное.

– Окончательное? – мой голос стал грубее, почти дрожал от гнева. – Разве ты не понимаешь, что этим ты только усугубляешь ситуацию?

– Ты не понимаешь всей ситуации, – сказал он, делая шаг ко мне, жестикулируя. – Ты думаешь только о мести. Но здесь на кону стоит куда больше, чем твоё желание доказать свою правоту.

– Это не месть! – я подошла к нему навстречу, и рычала в ответ. – Это необходимость! Как ты можешь так легко отказаться от идеи найти их? Ты же ярл! Ты должен защищать свой народ!

– Именно поэтому я и принял такое решение, – ответил он холодно. – Чтобы защитить тебя и всех остальных. Чтобы не терять ещё больше.

Мы замолчали. Я стояла, тяжело дыша, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в кожу до крови. Каждая частица моего тела кричала. Но отец больше не смотрел на меня. Он снова повернулся к карте, будто всё уже было решено.

– Я никогда бы не могла подумать, что ты решишь совершить ту же ошибку, что и тогда.

– Ошибкой было то, что я отпустил туда своего сына! – прорычал он, и его лицо исказилось от боли. – Не говори о том, о чём не знаешь!

И прежде, чем мы успели сказать ещё хоть слово, я развернулась и вышла, чувствуя, как каждый шаг отзывается болью в груди.

***

Я промчалась на улицу так быстро, как только смогла, снова игнорируя все голоса обращённые ко мне. Я хочу отдышаться. Мне нужен воздух.

Но когда ветер ударил мне в лицо, я не сразу заметила этого. Отец не слышал меня, и это осознание выжигало всё внутри. От того мои мысли метались, как испуганные птицы, пытаясь найти выход, но каждый путь оказывался закрыт.

Как он может так поступать? Погибло уже столько людей, а он решает оставить всё на волю случая? Он снова решил отгородится от действительности?

Я хватаюсь за голову, не понимая что делать дальше.

Отец, человек прошедший столько битв, человек, которому слепо верят все жители его ярлства, вновь решает поступиться нашими правилами. Если бы десять лет назад он сразу принял решение конунга…

Мой разум вспыхнул болью, и я сжала зубы так сильно, что челюсть заныла.

Дьярви сейчас был бы жив.

Ярость росла во мне, и я уже чувствовала её необратимость.

Бесчестные свиньи. Он пришёл к ним, рискуя собой, чтобы спасти тех, кто не смог бы защитить себя, – женщин, детей, невинных людей, оказавшихся втянутыми в конфликт. И что они сделали? Убили его без колебаний. Без единого слова.

Почему мой отец снова позволяет этому происходить?

Слёзы жгли глаза, будто раскалённый металл. Но я проглотила их. Я не позволю себе плакать. Не тогда, когда гнев и обида переполняют меня до краёв.

Кто-то коснулся меня, пытаясь вырвать из нахлынувшего хаоса, но я проигнорировала этот жест, и просто двинулась дальше. Я не могу оставаться здесь. Мне нужно уйти. Но куда? Я не знала, куда направляюсь, и как быстро я это делала.

Мои кулаки вновь сжались, так сильно, что стало больно. Я думала о том дне, когда принесли тело Дьярви. Так же, как и этого мужчину сегодня утром. Его лицо было спокойным, почти безмятежным, словно он просто уснул. Но я видела раны. Видела следы от стрел. Слышала, как Бьярни говорил отцу: "Зря ты не послушал нас. Зря ты позволил ему уйти."

Эти слова были очередным ножом, который вонзился в моё сердце и остался там навсегда. Тогда я была слишком юна, чтобы понять всю сложность ситуации, но сейчас… Сейчас я видела это яснее, чем когда-либо.

Отец выбрал безопасность. Выбрал компромисс. Выбрал то, что казалось правильным для большинства. Но какой ценой? Ценой жизни моего брата? Смертью родителей Ульфрика? Ценой крови тех, кто доверился нам?

И теперь… Теперь, когда северяне снова здесь, он выбирает безопасность. Пока другие умирают.

Мне стало тошно. Внутри все сжималось, раздавливая внутренности.

Нет. Мне нужно успокоиться. Нужно очистить голову. Нужно сделать что-то, что заставит успокоиться.

Мои шаги стали твёрдыми, решительными. Гнев всё пульсировал в моих венах, но теперь он направлял меня в конкретное место.

Я знала, что сделаю.

Не останавливаясь, я направилась к хранилищу оружия – небольшому, но прочному сараю на окраине гарда. Внутри пахло кожей, маслом и ржавчиной. На стенах висели щиты, мечи и секиры, а в углу стояли аккуратно сложенные топоры. Но меня интересовал только один предмет. Лук. Мой лук.

Он висел на стене, словно ждал этого момента. Рядом находился колчан со стрелами – достаточно длинными, чтобы пробить броню, но достаточно лёгкими для быстрого выстрела. Я сняла их, провела пальцами по гладкой древесине лука, проверяя его состояние. Он был готов. Как и я.

С луком в руках я почувствовала себя увереннее. Направляясь к воротам, я старалась не обращать внимания на любопытные взгляды тех, кто видел мою решимость. Они не поймут. Да и не важно. Сейчас мне нужно было одно – уйти подальше от этих стен, от этих людей, которые продолжают жить так, будто ничего не происходит.

Я снова отправилась к любимому дубу. Но сегодня я не стала подходить близко. Вместо этого я свернула в лес, где деревья становились выше, а воздух – прохладнее. Здесь было тихо, только шорох листьев и далёкий крик птиц нарушали безмолвие.

Мне нужно было привести мысли в порядок. Всё происходящее давило на меня, словно я несла тяжелый камень на своих плечах. Мне нужна была охота. Что-то, что поможет выплеснуть этот гнев, эту боль, эту злость.

Шаг за шагом я продвигалась глубже в лес, позволяя инстинктам вести меня. Солнце клонилось к горизонту, его лучи становились мягче, окрашивая всё, куда доберется, в золотистый свет. Природа затаила дыхание, готовясь к наступлению вечера. Мне нужно успеть до темноты.

Пробираясь сквозь чащу, вскоре я заметила следы – едва различимые отпечатки копыт на мягкой земле. Олень. Свежие следы. Сердце забилось чаще. Я двинулась по тропе, осторожно ступая, чтобы не спугнуть добычу.

Каждый шаг давался легко. Мои глаза скользили по земле, замечая каждый сломанный сучок, каждую примятую травинку. Здесь он проходил совсем недавно. Возможно, даже сейчас он где-то рядом.

Через некоторое время, я вышла на небольшую поляну. И там была она.

Олениха.

Она стояла спиной ко мне, её изящное тело казалось частью самого леса. Её шерсть была светло-коричневой, почти золотистой в лучах пробивающегося сквозь листву солнца. Уши настороженно поворачивались в разные стороны, ловя малейшие звуки. Она была прекрасна.

Недолго думая, я медленно подняла лук, целясь в её голову. Одно движение – и всё будет кончено.

Но что-то остановило меня.

Мои мысли метнулись обратно к тому, что я чувствовала весь этот день. К предательству. К боли. К беспомощности. Почему я здесь? Потому что я хочу убить? Или потому что я хочу доказать самой себе, что ещё могу что-то контролировать?

Олениха повернулась, будто почувствовав мой взгляд. Её большие, тёмные глаза встретились с моими. В них не было страха. Только спокойствие. Доверие.

Мой палец замер на тетиве.

Всё замерло вокруг меня.

Все звуки исчезли. Лес исчез. Осталась только я, мой лук и она.

Как часто мы причиняем боль тем, кто не заслуживает этого?

Эта мысль ударила меня, как пощёчина. Руки задрожали. Я опустила лук.

Нет, её смерть не принесёт мне успокоения. Мне не нужно выплёскивать свой гнев на невинных. Мне нужно направить все эти эмоции в нужное русло.

Олениха сделала несколько шагов вперёд, затем остановилась, словно давая мне понять, что она благодарна за мой выбор. А потом она медленно исчезла между деревьями, оставив меня одну.

Я стояла там, чувствуя, как гнев внутри меня начинает растворяться, оставляя внутри лишь зияющую пропасть.

Опустилась на колени, чувствуя, как прохлада от земли проникает сквозь одежду. Я наклонила голову вниз. Перепачканные в крови и грязи волосы свисали по обеим сторонам лица, отгораживая меня от всего внешнего мира. Мои руки повисли как плети. На глазах вновь накатывали слёзы.

Что я могу сделать? Может быть поговорить с Сигурдом? А может быть, ещё лучше, отправиться вместе с ним в порт? Но чем я буду полезна там?

Мимо меня что-то пролетело.

Стрела.

Она рассекла воздух так быстро, что чуть пошевелила мои волосы.

Звук удара – глухой и резкий – разорвал тишину леса. Я подняла голову, и моё сердце замерло.

Всего в десяти шагах от меня, среди кустов, стоял волк. Его мощное тело было напряжено, но движения замедлены. В его правом глазу торчало древко стрелы, вонзившееся до оперения. Зверь судорожно дышал. Его кровь стекала по морде, окрашивая серую шерсть в алый цвет.

Волк не издал ни звука, хотя его единственный оставшийся глаз был полон боли. Он качнулся, теряя равновесие. Его передние лапы подкосились, и он медленно осел на землю, всё смотря на меня.

Быстро вытерев слёзы тыльной стороной запястья, я поднялась с колен.

Кто-то другой охотился здесь?

Где-то позади меня послышался хруст веток. Тот, кто пустил стрелу, всё ещё был там.

Я резко оглянулась, надеясь увидеть кого-то из наших людей. Но никто не вышел, а лес был слишком густым, чтобы заметить кого-то сразу.

– Кто здесь? – крикнула я в безмолвное пространство.

Но ответа не поступило. Думать нужно было быстро.

Кто бы это ни был, он явно не хотел показываться, а значит мог быть угрозой. Но он выстрелил только в волка, больше звуков летящих стрел я не слышала. А значит, убивать меня он не собирался. Хотя вполне мог это сделать. Лук я подобрать не успею. За всеми внутренними терзаниями я не заметила никакой опасности вокруг. И это самая дерьмовая ошибка, которую я вообще могла допустить.

Вновь послышались шаги, но уже левее от изначального места. Я напряглась всем телом, потянувшись за одним из ножей на поясе, готовясь защищаться, если придётся. Но задержав руку на рукоятке, встала в защитную стойку. И так я всматривалась в кусты и деревья. Вслушивалась во все окружающие звуки.

Не знаю, как долго я так стояла, но волк уже перестал дышать. Моё сердце продолжало колотиться, как будто пыталось вырваться из груди. Каждый мускул моего тела был напряжён, словно тетива. Я знала – он здесь. Он наблюдает. И что бы ни двигало им, это не просто случайность.

"Один ли он?" – пронеслось в голове.

Если бы он был не один, я бы услышала. Кроме тех шагов, которые я уже слышала, вокруг царила тишина. Лес был огромным, и если бы рядом был кто-то ещё, то его присутствие выдал бы хотя бы шорох листьев или треск веток. Никаких голосов, никаких приглушённых разговоров. Возможно, он действовал в одиночку. Но почему тогда прячется?

Я медленно повернулась, стараясь удерживать взгляд на каждом подозрительном пятне среди деревьев. Солнце, уже клонящееся к закату, создавало причудливые силуэты, играя со мной в опасную игру.

"Думай, Астрид," – приказала я себе, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. – "Он где-то рядом."

Звук шагов больше не повторялся, но я знала: он не ушёл. Если бы он хотел уйти, то давно бы сделал это. Нет, он ждал. Возможно, надеялся, что я расслаблюсь. Но я не могла позволить себе такой роскоши.

Я сосредоточилась на своём дыхании, заставляя его стать глубже, медленнее, чтобы успокоиться. И это действительно помогало. Мир вокруг начал обретать чёткость. Ветви перестали быть просто ветвями; они стали возможными укрытиями. Листья перестали шелестеть просто так; теперь каждый звук мог быть предупреждением.

И вот тогда я заметила.

Тень.

Глава 4

Высокая, явно мужская фигура в плаще скользнула между деревьев – едва уловимо, но достаточно явно, чтобы заставить моё сердце забиться чаще.

Я рванула за ним, преодолевая поляну и углубляясь в лес. Вся эта местность была мне хорошо знакома. Я часто приходила сюда. Каждый поворот, тропинки, каждый ствол дерева – всё это было частью меня.

Знает ли он эти места?

Он двигался быстро и почти не оставлял следов, но я понимала, куда он направляется. Его движения казались уверенными, будто он точно знал, куда идти. И всё же его маршрут был хаотичным, извилистым, словно он пытался запутать меня. И у него это почти получалось. Однозначно, он не был новичком ни в чём, что делал.

Сначала он уводил меня всё дальше, петляя между деревьев, словно проверяя, сколько я буду следовать за ним. А затем, когда я уже начала терять силы, он неожиданно изменил направление и снова двинулся в обратную сторону.

Он играет со мной?

Кроме нас двоих, больше я никого не заметила. Единственное, что я слышала, – это моё собственное тяжёлое дыхание и хруст веток под нашими ногами. Если бы он был не один, я бы услышала хоть что-то. Люди не могут быть такими бесшумными, особенно если их больше одного. Вероятно, он всё же действует в одиночку.

Почему он убегает?

Если бы хотел причинить мне вред, то мог бы сделать это ещё там, на поляне. Но вместо этого он просто наблюдал. Убил волка, а затем исчез, будто дух. Человек Хальдора? Маловероятно. Они прибыли только сегодня, и явно устали после всего. Они не смогли бы так бежать.

Так кто же ты?

Деревья становились всё гуще, а свет – всё более тусклым. Сумерки опускались стремительно, окрашивая мир в серые цвета. Я старалась не терять из виду движущуюся фигуру, но чем дальше я продвигалась, тем сильнее понимала, что отстаю от него. У меня не хватало сил перехватить его.

Он словно растворялся в воздухе, становясь частью самой природы. Я смогла заметить его ещё несколько раз. И это точно укрепило во мне знание, что это был мужчина. Широкоплечий, высокий и стремительно быстрый.

– Не может быть, – прошептала я, остановившись, чтобы перевести дыхание.

Сердце грохотало в ушах, мышцы горели от напряжения, пот стекал по лицу. Я слишком долго не спала, позволяя тревогам поглотить себя, и теперь вот цена – я не смогла уследить за человеком, который явно не хотел оставаться замеченным.

Мои ноги ныли, тело не слушалось. Я наклонилась, оперившись руками в бёдра.

Сколько я гналась за ним? Стоит ли продолжить поиски?

Я пыталась вслушаться, но за своим же сбитым дыханием ничего не смогла заметить. Да и видимость в сумерках становилась всё хуже. Или в глазах уже темнело от усталости?

Нет. Достаточно. Пора вернуться назад. Меня будут искать. Да и сейчас я уже ни на что не способна.

Немного переведя дух и, борясь со своими желаниями, всё же развернувшись, я пошла в сторону оставленной мной поляны. Отсюда она была совсем недалеко, да и опасаться, судя по всему, нечего. Я точно видела, что он свернул в сторону от её направления, а значит возвращаться он на неё не хотел. Да и, учитывая погоню, он, наверное, не хотел причинить мне вред.

Нужно забрать лук, который я бросила там, не задумавшись о возможности подстрелить неизвестного. Но почему? Я не находила ответа. Возможно, потому что он меня спас.

Когда я наконец вышла на небольшую поляну, то смогла разглядеть волка. Хищник лежал среди тех же кустов, как и когда я покинула это место. Я подошла ближе, чувствуя холодок, пробегающий по спине. Его тело уже начало остывать, а кровь впитывалась в землю. Я обратила внимание на стрелу. Ещё при свете она показалась мне странной.

Не долго думая, я решила забрать её с собой, чтобы изучить после. Пришлось приложить немало усилий, чтобы вытащить её из тела. Судя по всему, она хорошенько пробила череп животного. Но мне, всё-таки, удалось. Я хотела осмотреть её сейчас, но было уже достаточно темно.

Спрятав стрелу в колчан за спиной, я ещё раз осмотрелась вокруг. Лес казался пустым и тихим.

Я недооценила ситуацию. Меня слишком поглотили внутренние терзания и воспоминания, чтобы заметить что-то столь очевидное. Как я могла быть такой дурой? Покачав головой, я поднялась и пошла на поиски лука.

Я обыскала, предположительно, то место, где была во время убийства. И я точно помнила, что оставила его здесь. Но его не было. Осмотрев ещё несколько мест, в том числе путь отсюда до места, где стоял тот человек, я убедилась, что лук точно пропал.

– Да ты издеваешься! – бросила я громко в темноту.

Чёрт! Он насмехается надо мной? Как он забрал его, пока я гналась за ним? Как? Я старательно преследовала его, и я точно помню, что мы не пробегали мимо этой поляны.

Но мы были недалеко.

От осознания я чуть не завыла. Но вместо этого стала старательно растирать переносицу. Быть того не может. Я просто не верю в происходящее. Скорее поверю, что какой-то проходящий мимо дух подобрал мой любимый лук и унёс в Хельхейм.

Я ещё долго сокрушалась вслух о потере, пока не заметила два бегущих ко мне огонька. Они стремительно приближались, освещая всё вокруг себя. Из-за чего я смогла разглядеть двух человек. Ко мне шёл Сигурд и наш молодой дренг Моди.

Сигурд был явно недоволен и обеспокоен одновременно. Судя по всему, отец его не посылал, иначе бы сюда пришла целая армия. Наставник быстро сокращал пространство между нами. Я внутренне настроилась на предстоящие расспросы. Но я не собиралась рассказывать им о таинственном незнакомце – по крайней мере, пока. Сначала мне нужно самой разобраться, кто он такой и что ему было тут нужно. Мысль о том, что кто-то просто водил меня кругами, играя, уязвляло гордость. Теперь я просто обязана найти ответы сама, прежде чем кому-либо открою правду.

– Астрид! – голос Сигурда прорезал тишину леса. Его факел осветил поляну, заставив наши тени плясать по земле. Моди, шедший чуть позади, тоже поднял свой огонь, и их пламя слилось в яркое пятно, которое почти полностью разогнало мрак. – Один Всевидящий! Что ты делаешь здесь одна в такое время?!

Я выпрямилась, откидывая с лица спутанные волосы, и попыталась принять беззаботный вид. Конечно, это было глупо: растрёпанная, запыхавшаяся, с грязными руками и колчаном за спиной, я выглядела так, будто только что вернулась из самого сердца битвы. Но признаваться в происходящем… нет, этого не будет.

– Просто хотела немного развеяться, – ответила я, старательно избегая его взгляда. – Давно не была на охоте, вот и решила прогуляться.

Сигурд фыркнул, словно услышал самую нелепую отговорку в своей жизни. Он остановился в нескольких шагах от меня, и теперь его лицо, освещённое мерцающим светом факела, казалось строже обычного. Морщины на его лбу углубились, а глаза сверкали яростью.

– Размяться? В одиночку? Ночью? – переспросил он, повышая голос. – Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Особенно сейчас, когда мы не знаем, кто ещё может бродить по этим лесам?

Моди, в отличие от Сигурда, молчал. Он стоял чуть позади, внимательно наблюдая за мной своими большими глазами. Он словно пытался прочитать мои мысли. Это раздражало.

– Я могу за себя постоять, – холодно парировала я, хотя внутри всё уже кипело. – И вообще, почему ты решил, что можешь указывать мне, что делать?

– Потому что я отвечаю за тебя! – рявкнул Сигурд, теряя терпение. – Твой отец доверяет мне твою безопасность. И если бы он узнал…

– Если бы он узнал, то что? – перебила я, делая шаг вперёд. – Запер бы меня в доме? Так это уже происходит, Сигурд.

Мои слова повисли в воздухе. На секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском факелов и нашего дыхания. Сигурд смотрел на меня с выражением, которое трудно было расшифровать: гнев смешивался с чем-то вроде жалости. Бесит.

– Ты права, – сказал он наконец, опуская факел и смягчая тон. – Ты не беспомощная. Но ты слишком упряма и действуешь бездумно. Что бы ни случилось сегодня, это могло стоить тебе жизни.

Я не ответила. Вместо этого перевела взгляд на волка, который всё ещё лежал среди кустов.

– Ты ранена? – спросил Сигурд, нарушая молчание. Его голос стал тихим, успокаивающим.

– Нет, – покачала я головой. – Устала. Очень. Но я в порядке.

Он не стал задавать лишних вопросов. Моди подошёл к волку и, опустившись на одно колено, осветил его тушу своим факелом. Его лицо оставалось невозмутимым, но я видела, как его брови слегка приподнялись, когда он заметил состояние черепа животного.

– Кто это сделал? – спросил он, не оборачиваясь.

– Я, – сказала я, отводя взгляд.

– Зачем? – озадаченно посмотрел на меня Сигурд.

– У него в глазу застряла моя стрела.

Моди медленно кивнул и продолжил осматривать труп. Его пальцы коснулись шерсти волка, проверяя её качество. А Сигурд просто выдохнул.

– Шкура хорошая, – произнёс он после небольшой паузы. – Жалко будет оставить её здесь.

– Именно об этом я и думаю, – согласилась я, радуясь возможности сменить тему. – Поможете её унести?

Сигурд вздохнул, качая головой, но ничего не сказал. Вместо этого он подошёл к волку и, взглянув на его размеры, достал из-за пояса нож.

– Ладно, – сказал он. – Но потом сразу же возвращаемся. Без лишних остановок.

– Конечно, – быстро ответила я, стараясь скрыть своё облегчение.

Мы начали работу. Сигурд и Моди действовали слаженно, связывая лапы принесённой ими верёвкой. Видимо, они посчитали, что меня придётся вытаскивать из задницы тролля. Я помогала, насколько могла, но моя усталость давала о себе знать. Руки дрожали, а ноги подкашивались. Каждое движение требовало усилий, которых у меня почти не осталось.

Когда работа была закончена, мы закинули волка на спину Моди. Он без особого труда поднял тяжёлую тушу, словно та весила не больше вязанки дров. Мы двинулись обратно, следуя по моему пути через лес.

Дорога назад прошла в тишине. Сигурд шёл впереди, освещая дорогу факелом, а Моди замыкал процессию, неся убитого хищника. Я шла между ними, опустив голову и стараясь сосредоточиться на каждом шаге. Мой разум был полон вопросов, которые я не решалась озвучить вслух. Кто был тот человек? Почему он спас меня от волка, но скрылся, не показывая своего лица?

– Где твой лук? – я не заметила, как Сигурд замедлил шаг и поравнялся со мной. Он шёл и смотрел прямо на меня.

– Потеряла, пока с волком дралась, – солгала я.

Хоть это даже звучало дурно, других идей у меня не было. Сигурд промолчал и отвернулся, глядя вперёд.

– Что ж, надо будет заказать новый.

– Да.

Я не знала, поверил ли он мне, но надеялась, что он не станет допрашивать меня по этому поводу. Он знал, что этот лук – мой любимый. И я безупречно следила за ним. Я не могла просто взять и потерять его. Но с другой стороны, я ещё никогда не была в такой слепой ярости, как сегодня. Это вполне выглядело как оправдание. Так что я всё оставила как есть.

***

Когда мы наконец вышли из леса, я почувствовала, как напряжение немного отпускает. Огонь очагов и факелов в гарде был виден издалека, и его тепло казалось почти осязаемым даже на таком расстоянии. Но внутри меня всё ещё зияла пустота. Ответы, которые я искала, остались где-то там, в темноте леса. И я знала, что не успокоюсь, пока не найду их.

Запыхавшийся Моди остановился, чтобы слегка передохнуть. Всё-таки вес животного был внушительным. Удивительно, как он донёс его, ведь шли мы достаточно долго. На улице уже полностью стемнело, и на небе появились множество звёзд и большая луна. Я стала любоваться ими, тяжело плюхнувшись на землю. Сигурд стоял рядом.

– Ты говорила с отцом. Поэтому ушла на охоту? – он присел рядом; его факел уже потух.

Да и это было не нужно: свет луны неплохо освещал окрестности.

– Да. И я не понимаю, как ты допустил всё это, – я поджала колени к себе, обнимая их руками. Мне стало прохладнее. Не знаю, от погоды, от усталости или от неприятной темы.

– Харальд уже совершал ошибки, но не думаю, что сейчас он совсем не прав, – задумчиво произнёс Сигурд, почёсывая щетинистый подбородок.

Его слова ударили в сердце. Я поёжилась сильнее.

– Я понимаю его, – продолжил Сигурд, наклоняясь в мою сторону. – Он не хочет новых, бессмысленных смертей. А ты, вероятно, хочешь выследить и уничтожить всех, кто мог остаться и выжить. – Я хотела возразить, но Сигурд молниеносно остановил мои попытки. – Но ты не думала вот о чём: а что, если угроза больше, чем мы можем предположить? Что, если их нападения лишь попытка отвлечь нас?

Мои глаза расширились. Мысль, которая только что промелькнула в голове, ошеломила меня. Нет, я не думала об этом.

– Ты имеешь в виду… – начала я, но он снова перебил меня. Мы встретились взглядами.

– Если северяне вернулись, значит, они уже обнаружили нашу слабину. Но как быть, если они не одни? Представь, кто-то другой решит воспользоваться моментом, пока мы заняты их поисками?

Нет. Как?

Убийство Бьярни – не просто месть? А нападение на нашу деревню – всего лишь элемент более масштабного плана? Земли северян толком никто не освоил. С этой стороны континента есть только два клана: наш и Серый предел.

– Эльгария, – прошептала я, почти неслышно выдохнув это слово.

– Да, – кивнул Сигурд.

– Но что нам делать?

– Для начала, нужно быть готовыми к любому исходу. Завтра начнётся подготовка тех, кто уедет в приграничные деревни. Здесь будет куда меньше людей для защиты. Поэтому, пока меня не будет, тебе необходимо продолжить тренироваться с Эйнаром. В крайнем случае – с Моди. Он твой ровесник, но начал раньше тебя. – Мы оба повернулись к уставшему дренгу. Тот, заметив наше молчаливое внимание, тут же напрягся. Сигурд помахал ему, но, кажется, Моди стало только хуже. Интересно, почему? – Я уже всё им передал, – добавил Сигурд, немного смягчившись. – Но, пожалуйста, будь осторожна. – Мы вновь обменялись взглядами. По его лицу читалась вся тревога, которую он не мог произнести вслух.

На мгновение я застыла. Но когда осознание пришло, я почувствовала, как внутри вспыхивает новое пламя, разрушая все негативные эмоции после разговора с отцом. Всё вставало на свои места, и оставалась лишь одна выжженная истина: я дура. Действительно неопытная, но я должна быть готова. Так же, как и все, кто живёт на наших землях. Решение отца не является отсиживанием в безопасности. Это попытка предугадать дальнейшие действия.

Мне стало теплее. И я горько хмыкнула, натянув слабую улыбку.

– Каждый раз, когда я пытаюсь принять какое-то решение, я размышляю о том, что бы сделал Дьярви. Но каждый раз будто наступаю на собственные пятки. – И это действительно так.

Слишком опрометчивая, слишком резкая. Не такая, какой хотели бы видеть меня мать и отец. Вечно рвусь туда, где мне, по сути, не место. С самого детства следующая за братом. С самого детства любящая всё опасное и недоступное.

Сигурд тихо рассмеялся, но в его смехе не было насмешки – только тепло и понимание. Он положил руку мне на плечо, заставив повернуться к нему.

– Ты не Дьярви, Астрид, – сказал он мягко. – И не должна быть им. Ты – это ты. И если бы твой брат был здесь, он бы первым сказал тебе то же самое.

Я опустила голову, чувствуя, как горло сжимается от нахлынувших эмоций. Слова Сигурда были правдой, но принять её оказалось сложнее, чем я думала. Всю жизнь я пыталась соответствовать чьим-то ожиданиям, но каждый раз, когда я пыталась подражать кому-то, всё заканчивалось лишь разочарованием.

– Знаю, – ответила я тихо, стараясь унять дрожь в голосе. – Просто… иногда кажется, что я никогда не смогу стать достаточно хорошей.

Сигурд вздохнул, явно размышляя над моими словами. Некоторое время мы оба молчали, наблюдая, как Моди, наконец, приходит в себя и начинает потихоньку вставать и разминаться.

– Послушай, – произнёс Сигурд после паузы, снова привлекая моё внимание. – Ты уже сделала огромный шаг вперёд. Твои навыки растут, и я вижу в тебе потенциал. Но потенциал – это ещё не всё. Ты должна научиться контролировать свой пыл и принимать решения не под влиянием эмоций, а с холодной головой. Сегодняшняя вылазка в лес – яркий пример того, почему ты пока не готова к самостоятельным действиям.

Его слова ударили больнее, чем я ожидала. Не потому, что они были несправедливыми, а потому, что в них была правда. Я на самом деле действовала, не задумываясь о последствиях. И сегодня это могло стоить мне жизни. Причём дважды.

– Я понимаю, – пробормотала я. – И ты прав. Я поступила глупо. Но…

– Никаких "но", – перебил он, поднимаясь на ноги. – Завтра мы разберём этот случай во всех подробностях. И поверь, я выбью из тебя эту дурость до того, как ты успеешь совершить ещё одну ошибку.

Я вскинула на него удивлённый взгляд. По себе же знаю, это были не пустые слова. Самая настоящая угроза. Но внутри зародилось странное чувство – смесь предвкушения и тревоги. Сигурд всегда был требовательным, но его уроки всегда давали результат.

– Когда ты уезжаешь? – спросила я, внезапно осознав, что не знаю этого.

– Через пару дней, – ответил он, поправляя рубаху.

– Хорошо, – согласилась я, поднимаясь следом за ним и бессмысленно отряхиваясь. – Я готова.

Он хмыкнул, качая головой, но в его взгляде мелькнула искра одобрения.

– Да, пойдёмте скорее. Твоя мать, вероятно, уже обыскала каждый угол в поисках тебя.

Мы направились к постройкам, где свет факелов и очагов становился всё ярче. Впереди нас ждали новые вызовы, но теперь я знала: мы будем к ним готовы и не допустим новых жертв. И это успокаивало душу.

Вернувшись в дом, я столкнулась с матерью. Она высказала множество неприятных слов в мой адрес, но все до единого я проигнорировала. Что взбесило её ещё больше.

Она волновалась за меня, и я не могла её не понять. Но сил оправдываться у меня тоже не осталось. Тело ныло, прося о чистоте, покое и тишине. Я измотана, а ведь впереди не менее сложный день. Поэтому, несмотря на её злость, она всё же попросила двух девушек приготовить мне баню, чтобы я могла отмыться. "От тебя несёт как от животного", – только и сказала мать перед тем, как уйти.

От меня и правда смердело, как от тролля.

Я шла вслед за девушками, которые несли вёдра с горячей водой и чистую одежду. Мать всегда знала, как добиться своего: даже если её слова были жёсткими, забота оставалась неизменной частью её действий. И сейчас, несмотря на её грубость, я была благодарна за возможность погрузиться в тепло и чистоту.

Наша баня располагалась рядом с основным домом, но всё же немного поодаль – это было специально продумано, чтобы пар и дым не беспокоили обитателей. Построенная из прочного дерева и камня, она выглядела уютно и надёжно. Внутри стояли деревянные лавки и широкие чаны для воды, а в углу находилась печь, где раскалённые камни источали жар. От них поднимался едва заметный пар, смешиваясь с запахами трав и масел, которые использовались для очищения кожи и волос. На стенах висели связки сушеных растений – мята, лаванда, ромашка, – придавая помещению лёгкий аромат свежести.

Я быстро переоделась в просторную длинную рубаху, стягивая с себя кроваво-грязное месиво.

Когда я вошла, девушки уже успели развести пар, плеснув воду на раскалённые камни. Тёплый воздух приятно обволакивал кожу. Я медленно пробиралась внутрь, наконец позволяя себе расслабиться. Одна из девушек помогла мне забраться на деревянную платформу, расположенную чуть выше уровня пола, ведь моё тело окончательно перестало меня слушаться. Здесь было особенно жарко, но именно это тепло мне и нужно было после такого дня.

Служанки принялись за дело без лишних слов. Они аккуратно намыливали мои волосы, используя смесь из топлёного мыла и отвара трав. Мои длинные пряди, спутанные и грязные, требовали особого внимания. Горячая вода лилась на голову, смывая грязь и усталость. Я закрыла глаза, позволяя себе раствориться в этих моментах. Мысли, которые кружились в голове весь день, начали медленно отступать, уступая место блаженному ощущению чистоты.

После того как волосы были тщательно промыты, они перешли к телу. Грубые мочалки, смоченные в тёплой воде с добавлением хвои и розмарина, массировали кожу, снимая напряжение в мышцах. Каждое движение было размеренным и уверенным, будто они знали, что именно мне нужно. Я чувствовала, как потихоньку отпускает напряжение в плечах, спине и ногах. Даже шрам на правой ноге, обычно слегка натянутый и иногда зудящий, стал менее заметным после теплового воздействия.

Закончив процедуру, одна из девушек протянула мне чистую одежду, а другая принесла кувшин с прохладной водой, чтобы окончательно сполоснуться. Холодная вода на мгновение заставила вздрогнуть, но это лишь усилило чувство освежения. Я завернулась в простыню и опустилась на скамью у выхода, давая телу адаптироваться к температуре.

Когда девушки закончили, я поблагодарила их и вышла наружу. Ночной воздух слегка обжёг кожу своей прохладой, но это было приятно. Я глубоко вдохнула, чувствуя, как лёгкие наполняются свежестью. Впервые за весь день я почувствовала, как тело начинает расслабляться, но мысли всё ещё кружились в голове, словно не желая отпускать меня.

Вернувшись в комнату, я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь хоть немного прийти в себя. Постепенно взгляд скользнул по комнате, и я заметила колчан со стрелами, который кто-то аккуратно положил на край кровати. Мой колчан. Тот самый, что я брала с собой в лес. Я совсем забыла о нём после возвращения.

Я медленно подошла к кровати, опустилась рядом с колчаном и начала доставать его содержимое. Мои пальцы коснулись древка той самой стрелы, и я почувствовала холодный металл наконечника. Она была тяжелее обычных стрел, и что-то в её форме казалось не таким, как должно быть. Этот факт заставил меня задуматься. Возможно, стоит осмотреть её внимательнее. Если она действительно чужая, это может стать важной деталью.

Я взяла чистую тряпицу и маленькую плошку с водой, которые всегда стояли на полке в моей комнате. Осторожно, чтобы не повредить её, я начала отмывать стрелу от запёкшейся крови. Достаточно отмыв, я поднесла стрелу ближе к пламени свечи и внимательно стала изучать её.

Первое, что бросилось в глаза, – это качество изготовления. Наконечник был идеально заточен, без единого изъяна. Такую работу мог выполнить только мастер своего дела. Я не видела такого качества среди стрел в нашем ярлстве. На нём виднелись странные насечки – тонкие, почти незаметные, но они явно имели значение. Я провела пальцем по древку, которое тоже отличалось от тех стрел, что делали наши мастера. Оно было чуть темнее, будто изготовлено из другого вида дерева. Не тех пород, которые мы обычно использовали.

Её сделал тот человек?

Я снова поднесла стрелу к свету, стараясь найти хоть какие-то знаки или символы, которые могли бы указать на её происхождение. Но ничего. Ни знаков, ни отметин, ни следов. Только эти странные насечки на наконечнике, которые, возможно, что-то значили.

Свеча потрескивала, отбрасывая тени на стены помещения. Возможно, стоит показать её кому-то из наших мастеров? Они могут знать больше.

Немного посидев в безмолвии, я бережно завернула стрелу в чистую тряпицу и спрятала её в дальний угол сундука, решив, что пока никто не должен узнать о ней. Завтра будет время подумать, как действовать дальше. А сейчас мне нужно хотя бы немного поспать. Завтрашний день обещает быть долгим.

Примечание:

Дренгр/дренг (Drengr) – уважительное обращение к мужчине, обозначающее достойного, смелого человека. Часто использовалось для тех, кто доказал свою доблесть.