Аналитик

Глава 1

Январь 1932 года

Я накинул только что снятое пальто, надел шапку и так и, не выпустив из рук газеты, понуро двинулся вслед за Савинковым.

– Ты чего такой хмурый? Случилось что-то? – спросил тот с любопытством. – Ведешь себя, будто я тебя на казнь веду.

– А разве нет? – криво усмехнулся я.

– Да с чего бы? – удивился Игорь.

Я молча сунул ему газету. Тот пожал плечами и вчитался. После чего присвистнул и с удивлением покосился на меня.

– Ну ты прям рецидивист. Антисоциальный элемент! – рассмеялся ОГПУшник.

– Чего смешного?

– Смешного мало, – тут же перестал он улыбаться. – За такой статьей кто-то серьезный стоит. Но вызывают тебя не из-за нее.

– Думаешь?

– Если бы товарищ Сталин знал об этом, – потряс рукой Савинков с зажатой в ней газетой, – то прислали бы не меня. Или не одного меня. И вез бы я тебя сейчас не в Кремль к нему на прием, а совсем в иное заведение.

– Так может он хочет лично в глаза посмотреть тому, кто «обманул его доверие»? – спросил я Савинкова, а сам мысленно приободрился.

– Да кто ж знает? – пожал плечами мужчина. – Скоро сам сможешь спросить.

Дальше мы пошли молча. От моего дома до Кремля ехать пять минут. Но после разговора с Савинковым я немного успокоился. Он прав. Даже если товарищ Сталин в курсе статьи, то сейчас меня как раз и будут спрашивать – действительно ли все так, как в ней описано. А вот потом… проверить информацию кому он поручит? Скорее всего Берии. Который на меня, как я думаю, может быть обижен. И дальше многое зависит уже от Лаврентия Павловича. Какую информацию он подаст и в каком виде. Эх, зря я тогда не сдержался. Да, я до сих пор зол на него, что из-за его подчиненного погиб мой не родившийся ребенок. Но ведь не из-за него самого? Ладно, накручивать себя не стоит. Сейчас все сам узнаю, вот уже и знакомая приемная виднеется в конце коридора.

По виду Агапенко я тоже не понял, знает ли Иосиф Виссарионович о статье или нет. Тот вел себя как обычно, что еще сильнее успокоило меня.

– Здравствуйте, товарищ Огнев, – благодушно встретил меня генеральный секретарь. – Давно я вас не видел. Да и сами вы почему-то не заходили.

– Посчитал, если понадоблюсь, то вы вызовите, – пожал я плечами. Сжатая внутри пружина тревоги окончательно отпустила меня. Не имеет товарищ Сталин отношения к статье. Но вот узнать, кто это так «постарался» и сделать ответный выпад необходимо.

– И чем же вы занимались все это время?

– Дипломной работой. У меня скоро окончание университета.

– Похвально, похвально, – одобрительно покивал генсек. – Признаться, ваш отчет заставил меня сильно задуматься. Я даже дал поручение сделать подобную работу профильным ведомствам, – Иосиф Виссарионович посмотрел на меня внимательным взглядом. – И полученный результат заставил прийти меня к не очень хорошим выводам.

А вот сейчас я снова насторожился. Все-таки что-то не понравилось Сталину?

– Это каким?

– Что есть люди, не соответствующие занимаемой им должности.

Все же Сталин имеет отношение к статье? Стоп! Не соответствующие занимаемой им должности! Но какая должность у меня? Секретарь-референт? Тон, с которым сказал это генеральный секретарь, был таким, слово речь идет ком-то, занимающим высокий пост. Но пока рано делать выводы, лучше помолчим.

Иосиф Виссарионович подождал моей реакции, не дождался и спросил напрямую.

– Что вы думаете об этом, товарищ Огнев?

– Пока не совсем понимаю, о чем речь.

– О работе ведомств, которые вы проверяли. О вашем отчете.

– А что с ним не так? – попытался я «прикинуться валенком», чтобы получить побольше информации.

– Не нужно делать вид, что вы не поняли вопрос, – нахмурился Сталин. – Ваш отчет не похож ни на один другой, как по своей структуре, так и по изложению и сделанных в конце выводах.

– Это плохо?

– Нет, – хмыкнул генсек. – Наоборот. Мне понравилось.

Уф, аж от сердца отлегло.

– Но тогда в чем вопрос?

– Что вы думаете о работе ведомств, занимающихся отдыхом наших граждан. Я хочу услышать это от вас лично, а не через бумажки.

Вот оно в чем дело! Ну это легко. И я кратко пересказал свои же выводы, написанные в отчете, что касается работы «Интуриста», агентства «Отель» и ОПТЭ. Как я их предлагал реформировать и причины этих реформ.

Покивав своим мыслям, Сталин продолжил.

– Есть мнение, что вы правы. К сожалению, текущие руководители этих организаций с вами не согласны. Ничего, этот вопрос мы решим. А пока я хотел узнать, не появилось ли у вас еще подобных идей?

– Каких? – вопрос ввел меня в ступор.

Чего Иосиф Виссарионович от меня хочет-то?

– Свежий взгляд на работу наркоматов необходим. Может, вы видите недостатки и в других областях деятельности?

– Да пока не задумывался об этом, – честно ответил я.

– А зря. Подумайте, – подвел черту под разговором Сталин.

После этого он уже хотел попрощаться со мной, но я все же хотел прояснить момент со статьей. Сама газета вышла только сегодня после обеда, может он ее еще не читал? А как прочтет, что подумает? Лучше уж он о ней от меня узнает.

– Товарищ Сталин, тут одна статья вышла в «Труде» обо мне.

– Вот как? И что же? Хотите похвастаться, товарищ Огнев? – улыбнулся он в усы.

– Было бы чем хвастаться, – покачал я головой. – Нет, клевещут там на меня. И я не знаю, кому это нужно.

– Что за статья? – все благодушие со Сталина как рукой сняло.

– Лучше показать. Газета у товарища Савинкова, он наверное в приемной сейчас должен быть.

Я не ошибся, Игорь как обычно сидел у Агапенко, дожидаясь меня. Пусть не всегда он меня «возвращал домой», но иногда случалось. Да и мало ли какой вопрос к нему мог возникнуть. Вот как сейчас.

По мере прочтения лицо Сталина темнело все больше и больше, а в конце он не удержался и ругнулся по-грузински.

– Можете идти, товарищ Огнев, – сказал он, ничего не спросив и не уточнив.

По тону я понял, что пытаться сейчас говорить, что весть об измене – чистая ложь, не имеет смысла. Иосиф Виссарионович сам будет разбираться, а потом уже задавать вопросы. И для начала не мне.

А вот мне нужно Люду бежать успокаивать. Мало ли что она сейчас еще надумает. Не дай бог снова перенервничает и опять выкидыш случится! От последней мысли меня пробрал озноб и я пулей выскочил не только из кабинета, но и из Кремля.

Люду я застал все в том же состоянии. Она лежала на кровати и безучастно смотрела в потолок.

– Вернулся? – тихим голосом спросила девушка. – Знаешь, я подумала – все мужики кобели. Не говори ничего, дай я закончу, – остановила она меня. – Так вот – все мужики любят «сходить налево». Даже мой отец такой. К сожалению. Но ты мог хотя бы делать это так, чтобы я не узнала? Чтобы вся страна об этом не узнала? Зачем ты так со мной? – простонала Люда.

– Я тебе не изменял, – присел я на кровать и попытался ее погладить. Та лишь откинула мою руку.

– Не ври.

– Ты можешь мне поверить? Назови хоть раз, когда я тебе изменил?

– Тогда откуда взялась статья? Хочешь сказать, что там все соврали?

– Именно. Я многим отдавил больные мозоли, когда ездил с проверками. Многие люди лишились должностей, а кто-то и в тюрьму попал. А у них есть родственники, знакомые, в том числе и в газетах.

– Что ж они раньше-то ничего не писали? И кто такая эта Виктория?

– Горничная гостиницы. Тут они написали правду. Но спал с ней не я, а Кондрашев.

– Скидываешь все на друга, который прикроет? – усмехнулась девушка.

– Зачем мне это? Да и друзьями мы никогда не были. Только работали вместе. И как оказалось, я его совсем не знал. Мы уже больше месяца не виделись, зато как я слышал, его пристроили где-то в Кремле на другую должность. Выводы делай сама.

– Считаешь, он тебя подставил? – кошкой зашипела Люда, вскинувшись на кровати.

– Я пока не знаю, что и думать. Товарищ Сталин, к которому я сейчас ездил, был не в курсе статьи. И очень разозлился, когда узнал о ней. А у него тоже хватает недоброжелателей.

– У товарища Сталина? – не поверила Люда.

– У того, кто стоит на верхушке власти, всегда есть враги или недруги, – усмехнулся я ее наивности.

Хотя и сам-то разве не наивен? Ничего же не сделал, чтобы подобная статья в принципе не могла появиться. На Иосифа Виссарионовича понадеялся, да на его репутацию. Что не станут меня трогать, пока я под его крылом. А ведь сам же думал, что слишком зависим от него. Хватило полтора месяца, как меня не видели в Кремле и наверно сделали неверные выводы. Других причин, почему на меня «наехали» я не вижу. Посчитали, что я впал в немилость. Мало ли что мог тот же Кондрашев наплести. Я его в университете почти не видел. Да и сам там появлялся редко – новых лекций почти нет, все заняты работой над дипломом.

– Извини, – прижалась Люда ко мне. – Просто… разве могут люди так нагло врать на всю страну?

– Еще и не такое бывает, – вздохнул я, обняв ее в ответ. – Скоро все разрешится, и ты поймешь, что зря поверила в эту писульку.

***

Сталин был в бешенстве. Кто стоит за статьей и сколько в ней правды? Если Огнев и правда сходил разок «налево» от жены – это не так страшно, как тот факт, что это огласили на всю страну. Да еще и самого генерального секретаря не побоялись приплести, пусть и косвенно. За статьей явно стоит кто-то из высшего партийного аппарата. Это ведь наезд не на самого Огнева, это атака на него, Сталина!

Тут же вызвав к себе Берию, Иосиф Виссарионович постарался успокоиться и взять себя в руки. Лаврентий соберет информацию, но что если он тоже замешан? Сталин заметил, что отношения между этими двумя изменились. Раньше Берия мог лестное слово в сторону Сергея сказать, а после того, как тот вышел из комы, только по делу про него говорит. Да и сам Огнев не питает любви к ОГПУшнику. Оно и понятно почему. Поэтому дав задание Берии собрать к вечеру максимальное количество информации по статье и насколько она правдива, Сталин не поленился и позвонил в Ленинград. Там он поручил начальнику милиции города проверить правдивость показаний этой Виктории Толмачевой. Затем еще и вызвал Савинкова – тот вроде толковый парень, вот и пусть соберет сведения про журналиста, написавшего статью. И уже по данным из Ленинграда и от Савинкова Сталин проверит и самого Берию.

– Информация мне нужна сегодня, – инструктировал он всех троих, когда разговаривал с ними по отдельности. – Если в статье есть прямая ложь – уже завтра надо дать опровержение, а журналиста посадить за клевету и уже в тюрьме раскрутить – кто ему подсказал выпустить этот поклеп. Если правдива… то решить все равно нужно уже сегодня.

Раздав поручения, Сталин принялся ждать результат. А сам в это время перебирал в голове, кто именно из «соратников» мог снова попытаться организовать оппозицию. Неужели он еще не всех нелояльных убрал от власти?

***

Алан Вокер, сотрудник третьего отдела МИ-6, был доволен. В службе он отвечал за «группу русской орбиты» – так назывался в Великобритании СССР и входящие в него республики. Когда год назад в поле зрения службы попал некий Огнефф, Алан единственный из службы, кто что называется «сделал стойку». Мужчина чувствовал, что парень не так прост, как может показаться, и не является обычным «псом Сталина».

Чем больше сведений собирала служба по распоряжению Вокера об Огнеффе, тем сильнее Алан убеждался в своей правоте. И когда пришла информация о разработке русскими ракет и торчащими из этой идеи ушей Огнеффа, Вокер сразу побежал к своему начальнику Хью Синклеру доложить об опасности, к которой это может привести. Адмирал поверил Алану. Еще бы! Аргументов и данных в поддержку своего мнения Вокер собрал множество. Особенно произвело впечатление на главу службы то, что именно из-за политических реформ, написанных Огневым и продвигаемых им, у русских не произошло крестьянских бунтов. А ведь многие иные работники их службы и специалисты по Азии утверждали, что они предрешены. Сразу так и стали говорить, когда Сталин объявил об этой их «коллективизации». Но не было. Вот это и не понравилось главе британской разведки.

Первая попытка просто устранить опасного для короны человека провалилась. Принцип: нет человека – нет проблемы, в их службе считали оправданным и применимым. Увы, парень выжил. Но про него не забыли, правда действовать Алан решил тоньше. А тут и случай выпал удачный. Сталин, неизвестно по какой причине, словно забыл про своего «цепного пса». И получилось найти подход и главное – убедить действовать – многочисленных недовольных из числа этой их проклятой партии, чтобы очернить парня. Замазать так, чтобы ни у кого не было и малейшего желания ему помочь. А если получится оторвать его от Сталина окончательно – это полный успех. Хотя на последнее Вокер не сильно надеялся. Но вот посеять зерно сомнений у и так подозревающего все и всех вождя русских – точно получится. Даже если парень выкрутится сейчас, потом постепенно можно будет вывести его из игры. Но первый шаг уже сделан. Теперь шар на стороне русских.

Глава 2

Начало января 1932 года

День на разговоре с Людой не закончился. Сначала вернулись родители с работы. Мама только оформляла свой уход, в техникум ее возьмут с начала нового учебного года. То есть ей еще полгода надо на кухне завода отпахать. Ну а у отца в этом плане ничего пока не поменялось. Кроме одного – новости по партийной и идеологической линии он теперь узнавал одним из первых. Он же и позвал меня на серьезный разговор, стоило ему войти в квартиру.

– Читал сегодня газеты? – мрачно спросил он.

– Никогда не читайте перед обедом советских газет, – тут же вспомнил я одну фразу, что иногда любил вставить мой дед из прошлой жизни как раз в подобных случаях – стоило кому-то поверить в очередную чушь какого-нибудь писаки.

– Ты не ерничай, – цыкнул зубом батя. – Значит, читал. И что скажешь?

– Что кто-то серьезно ответит за клевету на меня.

– Думаешь, в такой газете могли соврать? Мне-то хоть правду скажи.

– А правда состоит в том, что самые близкие мне люди почему-то больше доверяют разным «журналистам», чем родному сыну и мужу, – пришла моя очередь мрачно сверлить взглядом отца.

– Прости, Сергуня, – тут же поник батя. – Просто… Ай! – с досадой махнул он рукой. – Всю плешь мне сегодня в конце дня выели с этим пасквилем. Я уж действительно под конец стал верить, что там правда написана.

– Частично правда, а частично так извратили факты, что без знания, как все было, не подкопаешься.

– И как было?

Ну я и рассказал. После этого мы пошли на кухню. Время позднее, а мы еще не ужинали.

Единственная, кто мне ни слова не сказал – мама. И не потому что обиделась или не хотела разговаривать с сыном, поступившим таким образом. Она просто не поверила статье. А стоило бате вспомнить про этот «пасквиль» тут же рассерженной кошкой расфыркалась на всю журналистскую братию.

Когда уже почти поели, раздался звонок телефона. Это оказался Кондрашев.

– Надо поговорить, – голос его был напряжен.

– Надо, – согласился я. – Если тебе есть что мне сказать.

– Так и знал, что ты так подумаешь, – раздался его раздраженный и какой-то обреченный голос. – Я к статье не имею никакого отношения. Вообще. Если ты мне хоть немного еще веришь, давай встретимся. Завтра в университете.

– Хорошо.

– Тогда возле деканата в десять, – назвал дату и время Андрей и положил трубку.

Уж не знаю, что он мне там хочет сказать, но послушать его будет как минимум интересно. А самое любопытное – он мне позвонил лишь после моей встречи со Сталиным. Наверное, Иосиф Виссарионович прижал его и тот пытается выкрутиться? Не знаю, вот и послушаем.

***

Была уже середина ночи, когда на доклад к Сталину пришел Берия. Для генерального секретаря задерживаться на столь долгий срок в Кремле не было чем-то удивительным. Поневоле и все иные члены партии и работники Кремля подстраивались под график Сталина. И идущий по коридорам заместитель наркома ОГПУ не стал для кого-то чем-то удивительным.

– Товарищ Сталин, – заглянул в кабинет Агапенко, – товарищ Берия прибыл.

– Пусть войдет, – тут же махнул рукой Иосиф Виссарионович.

Ему не терпелось узнать, кто такой наглый и достаточно смелый, чтобы совершить подобную информационную атаку. Пусть подобных слов Сталин не применял, да и если и мог их услышать, то только от Огнева, но сам смысл для него был вполне понятен.

Лаврентий Павлович зашел в кабинет и сразу передал папку, которую держал в руках, Сталину.

– Здесь основные материалы по статье на Огнева, – сказал он.

– Своими словами, Лаврентий, что можешь сказать?

– Пока точно не ясно, кто именно стоит за статьей, – вздохнул Берия. Генсек сверкнул глазами и нахмурился, но ничего не сказал, ожидая более развернутого ответа. – Журналист, написавший статью, пропал. Сдал материал сегодня утром, после чего сказал, что у него срочная встреча с его контактом. Дальше его след теряется. Ни дома, ни у друзей его нет. Никто не знает, где он.

– Кто заказал статью? – лязгнул голосом Сталин. – Это вы выяснили? И что в ней правда?

– Пока со всей уверенностью могу сказать одно, – мысленно прокляв неизвестных, стоящих за скандальной писулькой, стал отвечать Берия. – Последняя часть статьи – почти полная ложь. С Викторией Толмачевой Огнев не спал, хотя они шапочно знакомы. Эта девушка обслуживала номер в гостинице, где останавливался Огнев. Имела интимную связь, но не с Сергеем, а с его секретарем. По ее словам, она надеялась на развитие отношений с Андреем Кондрашевым, но тот отказал ей в этом. Про статью узнала из газеты и утверждает, что никому ничего подобного не говорила. Единственное – жаловалась подругам, что с ней поступили как с продажной девушкой.

Тут Берия сделал небольшую паузу и осторожно с вопросительной интонацией продолжил.

– Замечен интерес начальника городской милиции к ней. Его люди тоже проводили опрос девушки…

Сталин лишь махнул рукой, показывая, что это не существенно. Лаврентий правильно понял этот жест. И выводы о доверии к нему тоже сделал. После чего продолжил.

– Момент с беспризорником – опять частичная правда. Такого пацана Огнев в Одессе встречал и действительно поймал его и держал долгое время за ухо, в ожидании вызванного милиционера. Но не за то, что тот случайно его толкнул, а за попытку воровства. Это же подтверждает и участковый, который прибыл по вызову и общался с Огневым. Он же подтверждает, что означенный ребенок не только способен на кражу, но и неоднократно был задержан за это.

– А слова «одесситов» – тоже выдумка?

– Мы опросили тех, кто был свидетелем этого события. По их словам, к ним приходил человек из прессы, но по полученному описанию портрета на написавшего статью журналиста он не похож. Получив их данные, во многом кстати противоречивые – некоторые местные жители правда считали, что мальчик просто неосторожно толкнул Огнева, ведь самой кражи они не видели, а остальное лишь додумали, человек «из прессы» ушел. На следующий день и вышла статья.

– Дальше, – начав набивать трубку, потребовал Сталин.

– В целом ситуация выглядит так: некто или группа людей, спланировала оболгать Огнева на всю страну. Из фигурантов у нас есть – пропавший журналист, неизвестный, который проводил опрос в Одессе, и глава редакции «Труда». Ему позвонили и настойчиво попросили дать ход статье.

– Кто?

– Этого мы не знаем. Через час после выхода статьи он скончался от сердечного приступа. Про звонок и настойчивую просьбу мы узнали от его секретаря. Кто именно звонил, та ответить не смогла.

– И это все, что вы можете сказать? – пыхнув разожженной трубкой, процедил Сталин.

– Времени на работу было слишком мало. За пару часов больше мы узнать не можем. Дайте нам хотя бы пару дней, – снова мысленно матерясь, ответил Берия.

Сталин замолчал, глубоко задумавшись. Через несколько минут он все же успокоился и наконец ответил, напряженно ожидающему дальнейших указаний Берии.

– Хорошо. У вас есть эти дни. А пока в той же газете должна выйти опровергающая статья. В ней должно быть не только, что Огнева оболгали, но и предупреждение, что просто так это происшествие без последствий для всех причастных не останется. Журналиста в розыск. По делу о клевете. Того неизвестного – тоже, как соучастника. И еще. Как-то Огнев говорил, что вашей службе не хватает технических средств для работы. Дайте мне список, каких именно. Подобные выпады нельзя оставлять без внимания и тем более допускать их повторения!

– Будет выполнено.

– Найди мне главного заказчика, Лаврентий, – тихо с угрозой в голосе проговорил Сталин. – Он не должен скрыться или остаться безнаказанным.

***

На следующий день я отправился в университет. Лекций никаких у нас сегодня не было, поэтому кроме встречи с Андреем никаких иных дел я здесь не планировал. Однако слава летит вперед меня.

Те, кто меня знал, встречали не одобрительными взглядами. Если уж мои близкие так отреагировали и поверили статье, то что говорить про остальных. Через пятнадцать минут как я появился в университете, меня нашел Жидунов и сразу утянул в свой кабинет.

– Сергей, – начал он, напряженно глядя на меня, разговор, когда мы остались одни. – Что значит статья в «Труде»? Товарищи спрашивают, уже пара человек высказали мнение, что тебя нужно исключить из комсомола. В партийном собрании университета пока молчат, но если мы тебя исключим, то и они быстро примут меры. Скажешь, что происходит?

– Много недовольных моей деятельностью стало, – буркнул я. Но вот то, что Георгий Юрьевич не стал делать скоропалительных выводов, а сначала ко мне подошел и спросил, я оценил. Не прошел даром прошлый «урок», когда меня подставить пытались. – Не переживайте, скоро мнение людей снова измениться. Не в первый раз, помните?

– Помню, – удовлетворившись моим ответом, кивнул Жидунов. – Тогда не буду тебя больше задерживать.

Выйдя из кабинета комсорга университета, я задумался – куда сейчас идти. До десяти часов время еще было, но стоять рядом с деканатом, где много народа, не хотелось совершенно. В итоге просто нашел самый мало посещаемый коридор и сел на подоконник. В голову лезли пессимистичные мысли. Я хоть и сказал Жидунову, что все изменится, но вот так ли это? Что предпримет товарищ Сталин? Захочет ли «впрягаться» за обляпанного грязью подчиненного, или предпочтет дистанцироваться? В моей прошлой жизни, стоило кому-то из видных политиков серьезно заляпаться, то им «коллеги» не помогали, даже те, что работали с ними в связке, а скорее еще сильнее накидывали помоев, чтобы потонул такой оступившийся с гарантией. Правда я не считал себя до недавнего момента политиком, но видимо зря. Да и сейчас не то же время, не те нравы, что в моей прошлой жизни. Но все равно тревожно. Иосиф Виссарионович бывает непредсказуем.

Из мрачных мыслей меня вывел звонок, зовущий студентов на пары. Это у пятого курса почти нет лекций, а остальные студенты учатся как обычно.

Тут же соскочив с приютившего меня подоконника, я кинулся к деканату и застал там нервно вышагивающего Кондрашева.

– Я уж думал, ты не придешь, – облегченно выдохнул он.

Я молча кивнул ему следовать за мной и мы дошли до того самого полупустынного коридора, где я его ждал.

– Ну говори, что хотел, – хмыкнул я.

– Мне статью про тебя вчера показали. Я сразу понял, что ты можешь на меня подумать, что я к ней имею отношение. Но это не так!

Я продолжал молчать, и тогда Андрей, не дождавшись моей реакции, выдохнул и стал «исповедоваться».

– Когда мы вернулись из командировки, и ты отнес отчет товарищу Сталину, на следующий день меня вызвали в Кремль. Впервые меня, а не тебя, позвали к товарищу Сталину! – с жаром выдохнул Кондрашев.

Вот как? Все интереснее и интереснее. Я поощрительно кивнул ему, чтобы тот продолжал.

– Товарищ Сталин похвалил меня за работу. Сказал, что такие, как я, нужны партии и народу. И спросил – хотел бы я и также оставаться твоим секретарем, или готов на большее, – тут Андрей замялся на мгновение, но все же закончил рассказ. – Я сказал, что готов, но не хочу подставлять тебя и пойду на новое место лишь, если это будет не в ущерб тебе и общему делу.

Ну, про «подставлять меня» тут он может лукавить, или откровенно врать. Но ладно, послушаем дальше.

– И? – поторопил я замолчавшего парня.

– Ну, товарищ Сталин сказал, что никого я не подставляю. Сказал, что тебя ждет новое назначение, но пока говорить об этом не стоит. Он хочет лично тебе о нем сказать. Поэтому и про мой перевод на иное направление просил не говорить – иначе ты вроде сразу поймешь все. Как-то так.

– И куда тебя направили? – стало мне интересно.

Хотя вот информация, что Андрею новую должность дал лично Иосиф Виссарионович меня напрягла. И в том смысле, что он легко и непринужденно забрал у меня моего, как я думал, человека. И в том, что Сталин мог проверять меня – как я отреагирую на это. Может потому и тянул время?

– Что уж теперь молчать, – махнул рукой Андрей. – Моим заданием было вместе с Андреем Януарьевичем проверить всю законодательную базу по туристическому направлению и внести в нее новые положения, согласно текущей ситуации.

Вот это стало для меня… ну не шоком, но удивился я знатно. То есть Сталин отправил Андрея по «моим стопам»? Зачем? И почему нужно было не говорить об этом мне? Может, еще поэтому кто-то решил, что генсек меня «списал»? А если предположить, что Сталин еще и хороший актер, то весь наш разговор у него в кабинете…

«Да нет, это уже паранойя какая-то, – мотнул я головой. – Не стал бы Иосиф Виссарионович ради меня так заморачиваться. А то это уже какой-то манией величия попахивает».

– Почему тебя на это направили, ты не думал?

– Я признался, что пишу дипломную работу на эту тему.

В принципе, если посмотреть со стороны, то все встает на свои места. Нравятся мои результаты Сталину? Судя по тому, как он со мной носится – да. Хотелось бы ему побольше таких подчиненных? Несомненно. А тут Андрей – и учится там же, где и я. И показал себя ответственным работником, когда был моим секретарем. И по результатам проверки именно он тему законов в диплом себе взял, что тоже мой «стиль» напоминает. Почему бы не дать ему самостоятельно себя проявить под присмотром того же Вышинского? Как и меня когда-то? И если выйдет толк, будет у Сталина еще один «цепной пес», как меня называют за глаза.

Что касается моего назначения – тут похоже Сталин ждал от меня инициативы. Не зря же вопрос тогда задал, чем бы я хотел заняться. Не получил ее и что теперь будет? Да еще и статья эта…

– Ладно, допустим, – медленно произнес я. – А откуда бы журналисту «Труда» стали известны подробности нашей поездки? Тем более такие…

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я ни с кем не делился ими. Ну, может кому-то из родных в качестве курьеза рассказал, как ты пацана полчаса за ухо держал, чтобы сдать милиционеру, а он в последний момент сбежал. И все.

Вот и пойми, правду он говорит, или… тоже правду, но не всю.

– Хорошо, я верю тебе.

– Мир? – тут же протянул мне руку Кондрашев.

– Да мы и не ссорились пока, – хмыкнул я, но руку пожал.

А так же сделал в уме пометку, все же выяснить, кто стоит за статьей и как получил сведения о нашей поездке. Если конечно я еще останусь на плаву после нее.

На выход мы пошли вместе и я был рад, что еще идет занятие. Не хотелось снова встречать кого-то из знакомых, кто бы с осуждением смотрел на меня. Однако совсем уж без встреч не обошлось.

На первом этаже нам навстречу шел Михаил Степанович – наш преподаватель по истории. Увидев нас, он расплылся в улыбке и тут же ускорился.

– О, наши самые перспективные студенты. Рад вас видеть. Особенно тебя, – повернулся он ко мне. – Я еще вчера не поверил тому, что про тебя написали, хотя многие коллеги со мной не согласились. Ну ничего, сегодня-то я утру им нос. А то я не знаю, как пишется история!

Слегка ошарашенные таким напором, мы поздоровались и в течение последующего разговора я смог узнать, о чем говорит преподаватель. Оказалось, что с самого утра уже вышла статья-опровержение вчерашней. В ней газета приносила извинения своим читателям и конкретно мне, а также писалось, что в журналистике не место лживым репортерам, которые ради броских заголовков и ажиотажа готовы пойти на наглую ложь и оклеветать честного человека.

Оперативно сработал товарищ Сталин, и теперь у меня нет сомнений, что он не причем. Надеюсь, вскоре я узнаю, кто истинный мой противник. Попрощавшись с Михаилом Степановичем, мы с Андреем переглянулись.

– Больше никаких интрижек в командировках, – с чувством высказал он свое мнение.

Я только усмехнулся и вновь пожал ему руку. Посмотрим, как долго продержится твое обещание самому себе. А мне пора домой, обрадовать Люду.

Но хорошую новость моей жене принесли раньше меня. Дома меня уже ждал Савинков. Он-то и привез свежую газету, надеясь застать меня в квартире, а вон оно как вышло. Хорошо хоть ждал он недолго – всего чуть больше четверти часа. А то он ведь не сам по себе пришел, снова в Кремль зовет.

Заставлять ждать себя я не стал и, даже не раздеваясь, отправился с ним. Только Люду успел поцеловать в щеку, да подмигнуть ей – мол, видишь как все на самом деле-то, а ты сомневалась. Та ответила мне виноватым взглядом.

В этот раз никакого отчета или вопросов ко мне от Иосифа Виссарионовича не последовало. Он сам первым начал разговор, стоило мне зайти в кабинет.

– Здравствуйте, товарищ Огнев. Недоразумение со статьей улажено, хотя последствия для отдельных лиц еще будут, можете не сомневаться. Но у меня для вас есть другая новость. Есть мнение, что роль проверяющего вы переросли. Однако все еще можете быть полезны для партии и народа на другом направлении. Что вы об этом думаете?

Ну вот сейчас я и узнаю, какую должность по словам Андрея товарищ Сталин хотел мне вручить.

Глава 3

Начало – середина января 1932 года

Однако в следующее мгновение мой мозг выцепил еще одну фразу из слов Сталина: можете быть полезны. Значит, как перестану быть полезен, то интерес ко мне исчезнет. И тут два варианта – либо стараться оставаться быть полезным, либо же искать себе возможность выйти из-под плотной опеки Сталина. А лучше и то и другое. Не удивительно, что при таком подходе, в старой гвардии нашлось много оппозиционеров еще несколько лет назад. Ладно, сейчас не до размышлений.

– Я готов, товарищ Сталин, и дальше работать на благо страны, – сказал я чистую правду. Вопрос в том, что теперь я буду еще и о себе и своем будущем не забывать. О том будущем, где Сталин может от меня «отказаться». У меня скоро ребенок будет, как его обеспечивать в этом случае?

– Похвально, товарищ Огнев, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Другого я от вас и не ожидал.

Генеральный секретарь взял с края стола папку, открыл ее и достал листок. Тут же поставил на него размашистую подпись и протянул мне. Заинтригованный, я подошел и взял бумагу.

– Это приказ о вашем назначении на должность главы Института аналитики и прогнозирования, – сказал Сталин, пока я бегло знакомился с текстом бумаги.

Вот это да! Целым главой института сделали! Не ожидал. А куда прошлого главу дели?

– А чем этот Институт занимается? – спросил я, убедившись, что в листке написано распоряжение о назначении меня на новую должность.

– Это понятно из названия, разве нет? – поднял удивленно брови Сталин.

– Анализировать и делать прогнозы можно на совершенно разные темы и направления деятельности, – заметил я. – Каким конкретно направлением занимается Институт?

– Это решать вам, – ошарашил меня Иосиф Виссарионович. – Сам институт создан пока лишь на бумаге. Подобрать здание, персонал, наметить задачи и сроки их выполнения – все это на вас.

– Эм… – я не знал, что на это ответить.

Целый институт созданный «под меня»? Не слишком ли шикарно? Тут же я задал этот вопрос, правда немного в иной форме.

– А откуда взялась такая идея и почему именно меня вы ставите во главу такого заведения?

– Из вашего отчета, – хмыкнул довольный произведенным эффектом генсек. – А назначили вас по одной простой причине. Подобные отчеты, как по туризму, я ожидаю получать ежемесячно по всем направлениям жизни нашей страны. Понимаю, что сами все вы охватить не можете. Да и времени на выполнение подобных задач у вас может не хватить. Кроме того – один человек это хорошо, но создать рабочую систему, которая будет функционировать и после вас – еще лучше.

– Я на этом посту временно? – тут же уточнил я.

– Как покажете себя. Даже если останетесь на нем до конца своей жизни – система должна работать и после вас. СССР – это не проект на одну человеческую жизнь. Это государство. А любое государство, тем более сильное, измеряет свое существование веками. Вы понимаете меня, товарищ Огнев?

Ну да, а как же. Что-то подобное, если я не ошибаюсь, в моей прошлой жизни сделали США. Как там называли ту организацию, что делала прогнозы на заказ для госструктур Америки и Европы? РАНД вроде или как-то так. Именно с ее работой некоторые конспирологи связывают падение и разрушение СССР. По их словам, именно РАНД давала рекомендации, как растлевать молодежь СССР и тех, кто стоит у власти. Но тут могу и ошибаться. Никогда этой темой не увлекался, а знаю только из-за словесных баталий моего отца с дедом, когда те выпивали и на кухне за столом заводили спор – почему распался Союз.

А вообще это совершенно иной уровень. На таком я раньше не работал. Тут ведь уже мне не просто исполнителем быть – начальником становлюсь. Кого наберу, за тех в ответе буду. И ни на кого не сошлешься – мол «по наследству» такие работники достались. Да и уровень задач повышается. Если по этим прогнозам потом будут тот же пятилетний план составлять, то это влияние на всю страну! И не надо говорить про законы о «коллективизации» – там я не один их писал, меня страховали опытные товарищи, тут же я буду за все в ответе. А если прикажут сделать аналитику международной обстановки? Как вести себя на политическом поле Союзу? С кем лучше дружить, а с кем воевать? И потом начнут работать по моим рекомендациям? Волосы на голове встают дыбом от уровня ответственности!

– Вижу, вы осознали, что вам нужно создать, – удовлетворенно заметил Сталин, прервав мои размышления.

– Справлюсь ли, – прошептал я в ответ.

– Должны справиться, – жестко надавил голосом генеральный секретарь.

Чтобы дать себе передышку на осознание той задницы (или все же перспектив?), куда я попал, решил перевести разговор на то, кто именно сработал против меня в газете. Иосиф Виссарионович нахмурился и замолчал. Я уж думал, что пошлет меня сейчас… ага, работать, но он все же ответил.

– Кто стоит за статьей пока неизвестно. Это все, что я могу сейчас вам сказать. Пока же сосредоточьтесь на работе.

На этом разговор завершился, и я покинул кабинет.

Когда пришел домой, на всю квартиру стоял умопомрачительный запах жареной рыбы. Люда вовсю старалась на кухне и как только увидела меня, тут же бросилась обнимать.

– Прости меня, – зашептала она, – как я могла снова усомниться в тебе. Ведь обещала же…

– Помни тогда о своем обещании и больше его не нарушай, – улыбнулся я в ответ.

– Что тебе сказали в Кремле? – спросила она, вновь вернувшись к сковородке, и начала помешивать картошку.

Рыба уже была пожарена и стояла на столе, накрытая полотенцем, чтобы не остыла.

– Институт сказали возглавить.

Девушка на мгновение замерла, а потом резко развернулась и большими глазами посмотрела на меня.

– Не врешь?

– Кто-то обещал больше не сомневаться во мне, – тут же намекнул я на недопустимость такого высказывания.

– Ой. То есть я хотела сказать – ты ведь не шутишь надо мной? А какой институт?

– Совершенно новый. О нем еще никто не знает, но он уже есть, – рассмеялся я в ответ. – Я там буду первым ректором. Или директором… Не знаю, как правильно будет называться моя должность.

– Это как такое возможно?

– Ну, в распоряжении написано – глава Института аналитики и прогнозирования, а как называться будет «глава» не указано. Может так и останусь просто «главой», если сам себе названия не дам.

Тут мы оба почуяли запах дыма и, опять ойкнув, Люда вернулась к помешиванию картошки. Она уже была готова, и девушка доводила ее до хрустящей корочки – как я люблю.

Дальше мы уже не отвлекались на разговоры, пока обед не был готов. На сегодня все тревоги и потрясения завершены. А мне предстояло еще осмыслить, что на меня взвалил товарищ Сталин и как разбираться со всем этим.

Я сидел в своей комнате за столом и задумчиво выводил блок-схему на листке. На ней я пытался нарисовать структуру будущего института, как я его вижу. Получалось пока так себе. Не был я готов к новой должности, вот и не думал, кто и в каком качестве мне может понадобиться. Но проблема еще была и в подчиненности – кто должен отчитываться мне напрямую, кто через моих заместителей или другие должности. Вообще сколько людей и на какие места мне нужно…

Так я и «прокуковал» до самого вечера, пока не вернулся с завода отец.

– Бать, нужна твоя помощь, – пошел я к нему.

Он все же целый начальник цеха, к тому же не первый день на этом посту, авось что и подскажет. Вчера, когда родители только узнали о моем новом назначении, отец не выдержал и напился. Поговорить с ним толком не удалось. Даже было непонятно – он «обмывает» так мое повышение или просто пытается отрешиться от тех потрясений, что произошли со мной всего за пару дней. То меня скатывают вниз всего одной статьей, то повышают вверх до уровня чуть ли не Политбюро. Короче, для отца это стало серьезным испытанием его нервов, вот и взялся он за испытанное средство их успокоения, хоть и зарекался с этим. Да и я вчера не садился за работу. Самому нужно было осознать факт своего нового назначения. А вот сейчас – в самый раз попросить его о помощи. Уж и не помню, когда в последний раз я его о чем-то просил.

– Неужели? – вот и отец удивился моему заявлению. – Это что такое случилось, в чем ты разобраться не можешь?

– Вот, – показал я ему свои наброски. – Не знаю, кто мне понадобится в работе и какие отношения между работниками между собой должны быть. Подчиненность там, оклад какой им назначить, условия для приема – какими качествами они должны обладать.

– Ха, а я-то откуда знаю? – удивился батя.

– Ну, есть же какие-то должности «универсальные», которые есть на каждом предприятии? Я вот про секретарей знаю, кадровиков, бухгалтеров. Раз уж мне здание сказали, что выделят, уборщиков нужно вписать. Кто над ними будет начальником. Вроде еще и должность парторга должна быть. Он кому подчиняется? Ну и тому подобное. Я их написать-то написал, а вот как они между собой взаимосвязаны, я не очень понимаю.

– Ты по стольким предприятиям с проверками ездил и не знаешь, какое у них подчинение? – не поверил отец.

– Я на инструкции смотрел, – буркнул я. – Выполняются они или нет. На финансовые отчеты, на выполнение плана. Спрашивал, кто за что отвечает. А ведь иногда люди сразу две, а то и три должности совмещали. И в каких случаях это было оправдано, а в каких – так было делать нельзя, я вот не понимал.

Да, не понимал! И сейчас мне за это очень стыдно. Конечно общие понятия, как строится иерархия на заводах, я знаю. Но вот объяснение «на пальцах» правильно ли я эту иерархию понимаю – необходимо.

– Ну давай, посмотрим, – с показательным кряхтением, батя уселся рядом со мной и взял в руки первую блок-схему. – А что эти прямоугольники со стрелочками обозначают?

Тут же дал ему объяснения.

– Толково и наглядно, – хмыкнул он. – Тогда вот тебе первая ошибка – парторг напрямую директору не подчиняется. Как и директор не подчиняется напрямую парторгу.

– Это как?

– А вот так. Парторг отвечает за политическую обстановку на заводе. Проводит разъяснительные беседы о курсе партии, за моральным обликом рабочих. Присматривает за выполнением предприятием пятилетнего плана. Если ему что-то не нравится, он уже докладывает в горком или райком, тут от принадлежности завода зависит. Но обычно хватает и одного предупреждения от парторга, что он обратится в горком, чтобы директор не стал упираться. Дальше. Кадровик и бухгалтер тоже не всегда напрямую директору подчиняются. У директора завода обычно есть два помощника и заместителя – технический директор и заместитель по работе с персоналом. Вот к ведомству последнего они и относятся. Однако если предприятие небольшое, то могут и напрямую. Идем дальше…

Так мы с ним и просидели весь вечер. Когда уже закончили, он встал и с удовольствием потянулся. И впервые я увидел в его глазах не только гордость за меня, но и удовольствие просто от того, что мы провели время вместе.

– Отдыхай, Сергуня, – хлопнул он меня по плечу.

Я посмотрел ему вслед и только мысленно вздохнул. Да уж. Сам не заметил, насколько отдалился от него. Зря. Нужно больше времени проводить вместе. Не только по праздникам. Вон он как сразу отозвался на мою просьбу. И как в радость ему было со мной до половины ночи сидеть.

Но вчерне мы структуру будущего института расписали. Осталось дело за малым – найти на эти должности персонал. Профессиональных, надежных, к тому же согласных работать под началом все еще студента. Пустяк короче.

– Где бы только их найти? – горько усмехнулся я.

Глава 4

Февраль 1932 года

Я шел по коридору недавно отремонтированного здания бывшей ювелирной мастерской и настраивался на короткую речь. Прошло чуть меньше месяца с момента поручения Сталина создать новый институт. За это время было проделано много работы. С одной из главных задач – подобрать здание – мне помог Илья Романович. Эта мастерская была построена еще в конце прошлого века Кирпичное двухэтажное строение с большим подвалом, разделенным на комнатки – раньше там были помещения под хранение ювелирных изделий. Теперь там будет храниться архив института и документы, которые получат гриф «сов.секретно». На первом этаже, где раньше была обустроена зона для приема клиентов и показа работ мастерской, теперь находится проходная с двумя охранниками и гардероб. Бывшие рабочие места ювелиров переделаны под кабинеты, в которых даже не поскупились поставить телефоны – невиданная роскошь по нынешним временам! Так-то обычно ставят один телефон на предприятие. Максимум – два, для директора и его секретаря, либо парторга. Хотя в моем институте в городскую сеть могут также выходить лишь два аппарата – у меня и у моего заместителя по безопасности. Остальные – лишь внутри институтская сеть для удобства работы. Но даже так получить для нее телефонные аппараты – это проявление высшей степени внимания к новому начинанию. А позже и их можно будет включить в городскую сеть. Пока этого не сделали из соображения безопасности. Вот как прослушку наши контразведчики освоят на хорошем уровне, чтобы дополнительное оборудование не было слишком заметно, тогда и…

Второй этаж занимаю я, безопасник, парторг и бухгалтерия. Еще здесь же сделали из двух помещений одно для проведения общих собраний. Полноценного актового зала не получилось, но и людей у меня под началом не так чтобы много, чуть больше двух десятков. Пять человек, как я их назвал «сборщики», будут ездить по стране и собирать данные, а также составлять свое впечатление о том, что происходит на местах. К каждому из них закреплен «аналитик» – тот, кто будет делать первоначальную обработку полученной информации. И уже потом я буду работать с получившейся выжимкой и давать свою оценку по теме. Остальной персонал это те люди, что занимаются «обслуживанием» нашего коллектива, чтобы мы могли спокойно работать – охрана, пара уборщиц, бухгалтер с кадровиком, парторг (куда уж без него) и мой заместитель по техническому обеспечению. А! Еще про начальника охраны, он же зам по безопасности, забыл – им стал мой давний знакомый Савинков. Без присмотра от ОГПУ Иосиф Виссарионович меня не оставил.

Зайдя в мини-зал, я огляделся. Люди уже были здесь, рассевшись за партами. При моем появлении тихое перешептывание оборвалось и все тут же посмотрели на меня. Больше всего переделанное под «актовый зал» помещение напоминало учебный класс или «ленинскую комнату». Парты, стулья, даже доска имеется, над которой висел портрет Владимира Ильича. На стены позже наш парторг еще плакатов навесит, но пока что они «голые».

Возле доски стояла трибуна, к которой я и прошел.

– Здравствуйте, товарищи, – начал я. – Сегодня первый день, когда мы приступаем к настоящей работе. Вся подготовительная часть завершена. Что не успели, доделаем в рабочем порядке, – посмотрел я в сторону парторга – полного мужика лет сорока.

Валерий Семенович Лукьянов, бывший корреспондент Ленинградской газеты. Мне его «сосватал» Михаил Ефимович. Я посчитал, что раз уж эта должность обязательная, то пусть лучше на ней находится человек с подвешенным языком и способный как задвинуть речь на идеологическую тематику, так и действительно что-то новое рассказать и сделать это интересно. Вот и подумал, что лучше журналиста никто не подойдет, после чего и обратился к Кольцову с просьбой посоветовать кого-нибудь. Лукьянов мне понравился своим легким веселым характером, отличным знанием и пониманием различий капитализма и коммунизма, а также отсутствием фанатизма. К тому же он был достаточно деятельным товарищем – уже и с членами городского комитета повидался, «встав на учет». Выдвинул идею о создании собственной институтской газеты (пока я не до конца понял, что он в ней хочет писать) и очень переживал, что не успел подготовиться к этому собранию и не «украсил» наш мини-зал теми самыми плакатами. Собственно мой посыл в речи был именно к нему. Но ничего, Валерий Семенович лишь неделю, как принят в штат, успеет все сделать к следующему собранию.

– На нас партией и лично товарищем Сталиным возложена ответственная задача, – продолжил я, – чутко отслеживать перемены в обществе и давать анализ его развития. От того, насколько эффективной будет наша работа, во многом зависит, какой коммунизм мы построим и как скоро. Если не справимся – в лучшем случае наш институт просто закроют.

Я внимательно посмотрел на каждого, убеждаясь, что все прониклись тем, насколько важна предстоящая работа. Молодые аналитики, студенты, как и я, заканчивающие в этом году университет, похоже прониклись. На эту должность я набирал по нескольким критериям: первое – у аналитика должен быть математический склад ума, второе – не зашоренность сознания, чтобы можно было посмотреть на проблему под новым углом. Потому-то среди них и нет умудренных опытом мужиков. И третье, что я хотел видеть в аналитиках – способность обучаться и дальше.

Люди постарше мой спич восприняли по-разному. Кто-то делано-равнодушно, как например наш кадровик Матвей Силантьевич. Кто-то понимающе-покровительственно. Мол, все мы понимаем, накрутить на подвиги хочешь парень, да скоро жизнь тебя обломает, поумеришь свои аппетиты и здраво взглянешь на свои труды. Этот взгляд был у бухгалтера Мирона Савельевича. Были и те, кто отнесся со скептическим интересом, как тот же Савинков. Так-то он знал уже, насколько моя работа влияет на жизнь в стране, но видимо или работа у него такая – не верить всему, что говорят, или не до конца понимает, что нам «институт» будет собой представлять. Хотя были и те, кто после моих слов наполнился гордостью. Как к примеру Ирина Егоровна – единственная женщина из «сборщиков».

Кстати по поводу «сборщиков». Все они были членами центральной контрольной комиссии. Я помнил, как мне корочки ЦКК помогали во время моей командировки и хотел, чтобы мои подчиненные имели такое же преимущество. С набором этих людей в мой институт мне помог уже Ян Эрнестович Рудзутак, с которым я уже был шапочно знаком. Когда ко мне пришла мысль обратиться к главе комиссии, я поначалу наивно думал, что на этой должности все еще «сидит» Андреев и хотел идти к нему. Хорошо хоть когда позвонил Агапенко, то попросил дать номер главы ЦКК, а не Андрея Андреевича. Агапенко-то мне и назвал нового главу комиссии. М-да, перестановки в партийной верхушке довольны быстрые, надолго товарищи на своем месте могут и не задержаться.

Ян Эрнестович отказывать мне в приеме не стал, а после даже не только выслушал мои пожелания о качествах будущих членов моей команды, каких было не особо много, но и в довольно короткий срок предоставил мне аж семнадцать имен. Мои же пожелания касательно кандидатов в «сборщики» были просты – не старше сорока лет, пол не важен, недавно перебрались в Москву и еще не забыли, что происходит у них на малой родине, ну и естественно – ответственное отношение к обязанностям проверяющего.

Встретился и поговорил я со всеми семнадцатью кандидатами, после чего и выбрал первую пятерку. Возможно в будущем будет дополнительный набор сотрудников, но пока что я решил ограничиться минимальным, на мой взгляд, количеством необходимых людей.

– Начнем мы прямо сегодня. Пять человек, отвечающих за сбор информации, подойдите ко мне в кабинет. Там вы получите папки с заданиями и командировочное предписание. Срок сбора данных – три недели. Аналитический отдел… – повернулся я к студентам.

Вообще со студентами вышло и просто и сложно одновременно. Для их набора я обратился к своему декану, Александру Александровичу. Жижиленко согласился мне помочь, но уточнил, кого я хочу набрать. Тут тоже мои начальные требования были незамысловаты. Нужны люди с математическим складом ума, скорее всего такие учатся на физико-математическом факультете, на отлично знающие советское право – потому и пошел к своему декану. Он ведь не только у нас преподает, но и у других специальностей курс лекций ведет, просто в урезанном виде. Проблема у меня возникла лишь в том, что большинство таких студентов уже заранее либо договорились, куда пойдут после завершения учебы, либо им не очень было интересно идти работать в «какой-то институт», да еще под начало их ровесника. В итоге среди аналитиков у меня оказалось аж три девушки и лишь два парня. Так-то ничего страшного, но лишь бы Люда не заревновала. Ну и стоит не забывать, что с женским полом и взаимопониманием у меня раньше не складывалось. Потому к девчонкам я относился с настороженностью.

– Пока наши «сборщики» не вернутся из командировки, ваша задача – поднять архивы в Москве по темам, что я вам дам, при необходимости сделать запрос в профильные наркоматы, после чего провести первичный анализ. Как его делать и на что обращать внимание, я вам уже рассказывал. Кроме того у каждого будет в качестве образца мой отчет по туристической деятельности в нашей стране. При возникновении вопросов или сложностей с получением архивов – не стесняйтесь, тут же обращайтесь ко мне.

Пять человек с готовностью кто кивнули, а кто и высказался вслух, что готов к труду и обороне. Нормы ГТО, когда-то предложенные мной, ввели и в университетах, да и на предприятиях некоторых стали их применять, поэтому лозунг в народе все больше и больше приживался, особенно среди молодежи.

– Товарищи, – обратился я к остальным членам нашего коллектива, – вы свои обязанности знаете. Надеюсь на ваше старание и трудолюбие. Все мы делаем общее дело. За работу!

После этого люди стали вставать из-за парт, а я пошел к себе в кабинет. Да, не мастер я речей, но надеюсь, что получилось неплохо. А сейчас надо ждать «сборщиков» – раздать им папки, провести последний инструктаж и на этом можно будет выдохнуть. Первым заданием от товарища Сталина было провести анализ развития промышленности СССР и сделать оценку перспектив ее развития, а главное – выявить «узкие» и проблемные места. Ну и предложить меры по их устранению.

Суматошный месяц подготовки окончен. Дальше бурная деятельность начнется лишь после возвращения людей из командировок.

***

Сталин мрачно посмотрел на вошедшего в его кабинет Берию. Тогда, после выхода скандальной статьи, Лаврентий попросил два дня на поиск стоящих за ней людей. Но так никого тогда и не нашел. Все следы были мастерски оборваны, либо вели на ложный след. После этого Берия попросил дать ему еще времени, уже не обозначая точных сроков, пообещав дать отчет сразу, как появится хоть какая-то информация. Иосиф Виссарионович даже стал подозревать, что именно Берия стоит за статьей. Поэтому кроме него дал задание искать еще и другому заместителю Межинского – Ежову. Николай Иванович по мнению генсека не имел никаких авторитетов, кроме самого Сталина, а поэтому вполне был способен распутать клубок тайны, если за ней стоит даже кто-то из Политбюро или Президиума ЦК. Берия же в каком-то смысле своим постом все еще обязан Орджоникидзе, чего Иосиф Виссарионович никогда не забывал. Да, «поднял» Лаврентия Сталин, но кто его посоветовал ему? Вот то-то же.

Правда и Ежов пока что не дал результата, а вот недовольных его кипучей деятельностью уже успел собрать целую кучу. И вот Лаврентий сам попросился на прием, предварительно сообщив, что что-то удалось разузнать по этому делу.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – первым поздоровался ОГПУшник.

– Говорите, товарищ Берия.

Недовольство бывшим фаворитом в области политического сыска так и сквозило в голосе Сталина, но Берия сделал вид, что не заметил этого.

– Мне удалось выйти на организатора статьи в нашей стране.

– Организатора? – зацепился за оговорку генеральный секретарь. – Не заказчика?

– Есть подозрения, что заказчик находится вне нашей территории. Пока лишь подозрения.

Протянув папку с собранными материалами, Лаврентий Павлович начал терпеливо ждать, когда Сталин ознакомится с ее содержимым.

– Хмм, американцы, значит, – протянул Сталин, закончив читать отчет. – Уверен?

– Организовал статью помощник Морица Кана, это информация точная.

– У нас с ними договор о строительстве нескольких десятков заводов. Зачем им это?

– После проверки Огнева, пошли срывы сроков сдачи в эксплуатацию трех заводов. В договоре прописана выплата неустойки за это. Но если очернить Огнева, следующим шагом можно было поставить под сомнение и результаты его проверок. А там уже и повернуть ситуацию так, что не «Госпроектстрой» виновен в срыве плана строительства, а сам Огнев. И тогда неустойку платить не придется. Об этом тоже в договоре есть пункт, когда план срывается не по вине исполнителя.

Иосиф Виссарионович побарабанил пальцами по столешнице и принялся набивать трубку табаком. Информация, принесенная Берией, проливала свет на многое.

– Ты уверен, Лаврентий, что за статьей стоят Каны? – через несколько минут спросил Сталин.

– Организовал точно их управляющий, – кивнул Берия. – Действовал через второго секретаря горкома. Он уже взят под арест и дает признательные показания. Но есть странности, что не позволяют однозначно сказать, что идея принадлежит Канам.

– Поясни свою мысль, Лаврентий.

Берия мысленно выдохнул. Тон генсека сменился с гневного на задумчивый и заинтересованный.

– Во время выхода статьи и за два месяца до нее Кана не было в Москве. Международных звонков с Америкой или телеграмм из нее тоже не поступало. На лицо – личная инициатива управляющего делами Канов. Однако мы составили его психологический портрет. Он не стал бы так рисковать без прямого одобрения главы их компании. Только угроза жизни, либо полные гарантии его безопасности могли сподвигнуть его на такой поступок. Чтобы точно узнать, почему он начал действовать, нужен его допрос. Однако, он гражданин другой страны. Будет международный скандал…

Берия замолчал. Итак понятно, что без санкции со стороны высшего партийного руководства он на такой шаг не пойдет. В кабинете повисла тишина.

– Мы должны быть полностью уверены в наших партнерах, – наконец сказал Сталин. – Расспроси его, Лаврентий, но так, чтобы пока об этом не стало известно его хозяину. И когда получишь результат, тут же доложи.

– Еще один вопрос, – перед тем как уйти, начал Берия.

Генеральный секретарь поощрительно кивнул.

– Николай Иванович… его действия мешают работать. Людей, отправленных мною, путают с его, и это замедляет следствие.

– У товарища Ежова будет иное задание. Есть мнение, что недели ему хватит на его выполнение.

Берия благодарно кивнул и покинул кабинет генерального секретаря. Неделю он себе получил, а как раскрутит дело полностью, то можно будет и вообще отодвинуть не в меру ретивого соперника куда подальше.

Глава 5

Февраль 1932 года

Бюрократия… Как я ее ненавижу! После отъезда наших «сборщиков» меня буквально захлестнул поток бумажек. До этого момента я все откладывал приведение документации в единый формат, не до этого было. А как только появилось свободное время, так сразу же и навалилось. И Иванов, мой заместитель по техническому обеспечению, стал частым гостем в моем кабинете. То нужно подписать бумагу на запрос обеспечением ватманов и карандашей для наших аналитиков. То подписать составленный им перечень уже полученных материальных средств и «поставленных на баланс» – тех же досок и парт со стульями. Бухгалтер, Мирон Савельевич, не отставал от него. Стоило мне одобрить какой-либо запрос Иванова, тут же прибегал и начинал напоминать, что выделенные на нужды нашего института средства не резиновые и мы за месяц можем выбрать все, что изначально планировалось тратить в течение года. А то я не понимаю! Ну вот не было у меня опыта управления никакой структурой, не знал я, сколько даже приблизительно средств может понадобиться на старте! Хорошо хоть в папке, приложенной товарищем Сталиным к распоряжению о моем назначении главой института, было несколько бумаг, опираясь на которые я мог немного «расширить» изначально выделенный нам бюджет.

Кстати о ней. Когда Иосиф Виссарионович вытащил из папки одну бумагу с распоряжением о моем назначении, я не обратил на это внимания. Мало ли как генеральный секретарь организует свое рабочее место. Потом же я получил вместе с бумагой и саму папку, а когда вернулся домой, подробно ознакомился с ее содержимым. Вот тогда я и восхитился умением Сталина в актерском мастерстве и удачном подборе слов, антуража и выверенных акцентов.

О чем я? Да о том, что бумага, на которой поставил свою роспись генсек – лишь финальный штрих к той работе, что он проделал до этого. По материалам из папки решение о создании нового института принято членами Политбюро, а сам «Институт анализа и прогнозирования» будет относиться к Центральному Комитету партии. Понятно, что сам вопрос наверняка поднят был Сталиным. Понятно, что именно он убеждал возможных сомневающихся в необходимости принятия такого решения. Так что можно без всяких скидок говорить, что именно Сталин дал мне и институт и должность главы при нем. Но видимо, не надеясь на то, что я разбираюсь в подобных тонкостях, Иосиф Виссарионович и разыграл в своем кабинете передо мной целый спектакль. Чтобы я точно знал и помнил, кому обязан и на кого работаю.

В папочке много было документов, необходимых для запуска бюрократической машины по «воплощению нового института в металле» так сказать. Мне осталось лишь их реализовать. Но блин, советскому государству чуть больше десяти лет, а крючкотворства уже столько, что не сразу и продерешься сквозь весь канцеляризм написанного! Потому-то когда я только набирал сотрудников и ставил перед ними задачи, то даже толком не оформлял все бумаги. Решил сделать это «задним числом». Ну и финансы распределял не особо задумываясь об их ограниченности. Что мне и аукнулось в эту неделю – не просто так Мирон Савельевич мне плешь проедает.

В кабинет постучали и после моего разрешающего «войдите», внутрь протиснулась Анна. На первый, да и на второй взгляд – серая мышка, дверь даже не до конца открывает, словно у нее сил нет, очки носит, один из молодых аналитиков, но при этом является второй моей головной болью после Мирона Савельевича.

– Что на этот раз? – вздохнул я обреченно.

– В народном комиссариате водного транспорта отказались меня впускать в здание, – тихо прошептала она, смотря виновато в пол.

– Ты им показала свои корочки сотрудника нашего института?

– Да.

– А они что?

Блин, я же звонил уже секретарю Николая Михайловича, и мне пообещали, что примут Анну, а что завернули в первый раз – так это досадное недоразумение. Либо информация о разрешении допуска не дошла до охраны, либо меня решили показательно ткнуть носом в… Короче, показать, где они меня на самом деле видели. Во второе верится с трудом, но всякое бывает.

– Не поверили, что я работаю здесь, – прошептала девушка. – Сказали, чтобы не обманывала или милицию вызовут и меня в тюрь. тюрь. – девчонка зашмыгнала носом.

Мда, и ведь сам ее выбрал. Мозги у нее – золотые, анализ делает не хуже меня, а как опыта поднаберется, так и фору даст. Но вот общаться вообще почти не умеет и уверенности в себе – ноль.

– Не раскисать, аналитик! – прикрикнул я.

Знаем, проходили. Стоит начать мне ее успокаивать и утешать – еще больше сырости разведет. А так вон перестала носом шмыгать и почти в норму пришла. Но что-то делать с ней нужно. Это не дело, что она толком даже в архивы наркомата попасть не может. Да, можно было бы ее не отправлять никуда и оставить работать с информацией только в институте, но ведь тот, кто вместо нее пойдет в архивах копаться, может что-то не заметить. Того, на что Анна обязательно обратила бы внимание! Так что оставлять ее в рабочем кабинете, который есть у каждого моего аналитика, не выход.

– Ладно, вместе съездим, – принял я решение. – А ты смотри на меня и учись, как вести себя нужно.

На поездку до наркомата я потратил около часа. Все-таки оказалось, что на проходную не успели сообщить об Анне. Проводив девушку до архивов, где она должна была собрать данные о состоянии дел в производстве судов, я отправился обратно в институт. По дороге купил себе пару пирожков и свежую газету, а то так погрузился в дела, что совсем о том, что происходит в мире, не знаю.

На первой полосе всех газет писалось об итогах недавно прошедшей семнадцатой конференции партии. На ней говорилось о текущих результатах проводимой пятилетки. Много было высказываний в духе «пятилетка за четыре года» об успехах в выполнении плана… Я помнил, как дед в прошлой жизни плевался на подобные высказывания. Вообще, чем больше я погружаюсь в политическую действительность этого времени, тем чаще и чаще вспоминаю его. С товарищем Сталиным у меня был разговор перед началом конференции. Он хотел, чтобы я сам там выступил с докладом, но я сослался на занятость с формированием штата института и его введением в работу. Однако в следующий раз уже отвертеться у меня не получится. Придется выступать там уже от имени организации, во главу которой меня поставили. Если конечно ничего не поменяется. Тогда-то я и упомянул, что на «шапкозакидательские» высказывания лучше не поддаваться, а если план уже выполнен, то необходимо проводить проверку – как выполнен, не в ущерб ли качеству, не было ли давления на рабочих, угроз им. А то начальству ведь главное – отчитаться, а там хоть трава не расти. Так дед часто говорил.

Еще одной новостью было введение областного деления на Украине. До этого вся республика была «куском», никаких привычных мне по прошлой жизни областей в СССР не существовало. Однако видно до руководства страны дошло, что это не очень удобно для управления, не зря ведь в царские времена были губернии. Вообще переименования и деления в отношении территорий в стране происходили часто. Из-за этого люди между собой до сих пор пользовались старыми названиями, хотя постепенно и новые имена городов, республик и краев входили в повседневную жизнь.

В конце мельком в газете упоминалось о приезде в СССР братьев Кан в Москву. Автор статьи высказывал предположение, что приезд американцев связан с невыполненным в срок заказом на постройку новых заводов, и тут же ставил в пример наших рабочих, отвечающих за строительство иных предприятий. Я хмыкнул – новость подали так, будто американские заводы не наши люди строят. Там лишь инженеры и мастера иностранцы, которые командуют всем, а вот непосредственно в работах задействован как раз наш народ.

Дожевав пирожок, я отложил газету. Как раз показался поворот, за которым будет уже и здание нашего института. Я все также ездил на служебной машине, правда теперь кроме водителя со мной был еще и один из людей Савинкова. Да и на дно машины была приварена металлическая пластина. Это еще не полноценное бронирование, но хоть какая-то защита от «подарочка» под днище.

– Спасибо, Юра, – махнул я молодому парню, покинув автомобиль.

Теперь он заменил место погибшего Михалыча. В отличие от прошлого моего водителя, Юра был молчуном и очень редко открывал рот. Вот и сейчас лишь кивнул мне и тут же направил машину к гаражу. Ну а мне пора вернуться к бумагам, будь они неладны! Ничего, со временем привыкну. Но с каким нетерпением я жду возвращения наших сборщиков! Хоть тогда можно будет оторваться от этой рутины.

***

– Господин Литвинов, потрудитесь объяснить!.. – громко возмущаясь, ворвался в кабинет главы МИДа, после того как ему разрешили войти, Альберт Кан.

– Товарищ Литвинов, – перебил и поправил американца дипломат.

Старший из братьев Кан окинул цепким взглядом спокойно сидящего за столом главу наркомата иностранных дел СССР, прошел к гостевому стулу и плюхнулся на него. После чего уже чуть спокойнее, но все еще напористо продолжил.

– Товарищ… Литвинов, как это понимать? Сначала я получаю срочное сообщение от помощника оставленного здесь управляющим Джорджа о его пропаже. А на следующий день требование! – экспрессивно подчеркнул это слово Кан. – Немедленно явиться мне и моему брату к вам. Да как вы смеете что-то требовать от меня? Я не гражданин вашей страны и уж тем более не ваш подчиненный. Если бы не беспокойство за Джорджа, я вообще бы здесь не появился! Мало того, что вы срываете сроки нашей работы, так еще и начали похищать моих людей?!

– Успокойтесь, Альберт, – невозмутимо ответил дипломат. – Лучше прочитайте вот это. Специально для вас перевели на ваш родной язык.

Альберт Кан настороженно покосился на протянутую бумагу, но все же взял листок и вчитался в текст. По мере прочтения, его лицо окаменело, а когда он закончил, то вся наигранная экспрессия полностью покинула бизнесмена.

– У нас есть к вам предложение, – скупо улыбнулся Литвинов, когда Кан поднял на него взгляд. – И я надеюсь, вы от него не откажетесь.

***

Домой я вернулся поздно. Люда встретила меня поцелуем в щеку и вразвалочку пошла на кухню. Живот у нее был уже приличный, и ходить моей жене становилось тяжелее с каждым днем.

– Что-то ты поздно, – слегка недовольно сказала она, когда я принялся за еду.

– Была причина и она очень уважительная, – хмыкнул я, хитро посмотрев на любимую.

– Что же за причина такая?

– В Кремль заезжал. Мое предложение полностью одобрено!

На лице Люды расплылась довольная улыбка. Она откинулась на спинку стула и непроизвольно стала гладить свой округлившийся живот.

– И когда?.. – она не закончила вопрос, но я ее прекрасно понял.

– В следующем месяце будет принято положение о кооперативах, а с апреля уже можно подавать заявки.

Да, идея о своем жилье никуда не делась, а тут она окончательно оформилась, когда я все же вспомнил, что нечто подобное было и в моем прошлом мире. Жилье строится по всей стране, но темпы… По сравнению с нуждающимися они низкие, хотя с каждым годом все больше вводят в эксплуатацию новых домов. Вот я и предложил – пускай люди сами себе дома строят. Уже ведь делал так в детстве! До сих пор помню наш небольшой малоквартирный домик из придуманного мной кирпича. Отличие моей идеи от обычного кооператива лишь в одном – деньги на строительство будут вычитаться прямо из зарплаты тех, кто вступит в кооператив. То есть, не нужно их копить или искать. Самый «затык» был в одном – зарплаты у всех разные и вклад в будущий дом соответственно будет не равномерный. Но эту проблему решили «вкладом трудом». Кто меньше вложится финансами, тот больше должен поработать на стройке. Оценивать вклад работы должен прораб – сколько бы было потрачено на зарплату обычному рабочему или специалисту, если работа связана например с прокладкой сантехники или электропроводки, столько и будет учтено входящему в кооператив человеку. Постройка дома будет вестись по мере закупки материала. В кооператив можно вступить любому желающему, независимо от того, имеет он уже жилплощадь или нет. Другой вопрос, что после завершения постройки член кооператива, у которого уже имеется квартира, или должен отдать свою старую в общий жилой фонд, или отдать новую в тот же фонд. Либо же имеет право отдать свою новую квартиру родственнику. Для нашего с Людой случая предусматривается еще и пункт о расселении двух семей, проживающих в одной квартире. Вот в этом пункте и указывается, что правило «квадрата на человека» не действует в этом случае. Только уточняется, что семья должна состоять как минимум из трех человек, в ином случае этот пункт не применим.

На такой позитивной для нас ноте и закончился день.

Глава 6

Февраль – март 1932 года

– Сергей Федорович, здесь творится непотребство по отношению к рабочим! – экспрессивно в трубку телефона говорила мне Ирина Егоровна, отправленная в командировку в Ивановскую промышленную область. – Мало того, что здесь карточная выплата довольствия, так даже она очень низкая и местное партийное руководство даже грозится и эти мизерные нормы еще больше снизить! Такое оставлять без внимания мы не имеем права! Не за это мы воевали против царизма!

– Я вас понял, Ирина Егоровна. Соберите максимум данных, как по официальной отчетности, так и по отзывам людей. Обязательно донесем эту информацию до самого высокого руководства. Часть данных можете отправить по почте уже сейчас. Или лучше – через проводника ближайшего поезда. Я лично пойду на вокзал, чтобы забрать собранные вами документы.

– Так и сделаю, – ответила мне женщина. – Сегодня же вечером отправлю. Материалов много накопилось.

– Тогда как сделаете это, позвоните мне на домашний номер, скажете номер поезда, вагона и имя проводника.

Попрощавшись с Ириной Егоровной, я только удивленно покачал головой. Неужели все правда? Как такое только могли допустить? И ведь Ивановская область не сказать, чтобы сильно далеко от Москвы была, а поди ж ты!

Первым делом я позвал Петра Ушкуйникова – нашего аналитика, который должен был собрать информацию из архивов как раз по этому району. Высокий и худой как жердь, Петр был довольно флегматичным и спокойным парнем. Когда приедет Ирина Егоровна, они вместе будут работать над отчетом по промышленности области. У него-то я и спросил, что он успел собрать и обработать из предварительных данных.

– Ивановская промышленная область, – неторопливо начал парень, – включает в себя девять городов. Основное направление промышленности – текстиль. На эту область приходится изготовление трети хлопчатобумажной продукции по всему Союзу. Главные фабрики расположены в городе Шуя. С 1926 по нынешний год на объединение, расширение и реконструкцию четырех местных фабрик потрачено около пяти миллионов рублей…

Слушая слегка монотонное изложение сведений об области, которое Петр зачитывал мне по памяти, меня начало клонить в сон. Блин, память у него отличная, а вот сделать доклад он не умеет совсем!

– Хорош, – оборвал я парня. – Лучше скажи, ты делал предварительный анализ по состоянию дел в области? Соотношение потраченных средств – на что пошли эти пять миллионов? Только на оборудование, или людям все же что-то досталось?

Петр моргнул и задумался.

– Нет, такого анализа я пока не делал.

– Так сделай! Мне он нужен завтра. Успеешь?

Снова недолгое молчание, после чего последовал ответ.

– Не уверен.

– А если все остальные намеченные тобой работы временно приостановить? Отменить поездки в архивы, если они у тебя запланированы?

Да, если о поездках в архивы Анны я вынужденно знал, то от других аналитиков я пока почти ничего не требовал, посчитав, что не стоит их дергать. Пускай сами себя покажут, а когда вернутся «сборщики», тогда и попрошу от них первые результаты. Чем они занимались три недели. Вот и не знал я, что конкретно сейчас Петр делает.

– Тогда… к вечеру могу успеть, – подумав, кивнул парень.

– Ты уж постарайся, очень нужно.

М-да, не ожидал, что уже на этапе обычного сбора данных начнут вылазить «зарытые скелеты» в шкафу местной власти. Москву и ее окрестности я «почистил» своими проверками. Никакого ущемления прав рабочих теперь здесь нет. Да и многие предприятия уже ушли от карточной системы, введенной еще во время гражданской войны. Но чем глубже в лес, тем тоще партизаны. А в данном случае тем вольнее себя чувствуют «партийцы» и разного рода начальники. Нам такого «добра» не нужно. Итак вон американцы в наш МИД ноту протеста прислали. И частично в этом виноват я. После моих проверок срок сдачи в эксплуатацию заводов, которые они строят, сдвинулся. Нарушен контракт, теперь владельцам фирмы-подрядчика братьям Кан надо неустойку выплачивать в пользу СССР. А тут еще и их управляющий чем-то перед нашими ГБшниками провинился. Те взяли его за цугундер и на допрос. То-то оба Кана, и Альберт и Мориц, резко прискакали в Москву. Поговорили о чем-то с нашим наркомом Литвиновым, после чего на следующий день посол США и вручил тому же Максиму Максимовичу ноту о неправомерном задержании гражданина их страны. Что будет дальше – пока непонятно, но если у нас еще из-за действий дураков на местах бунт какой пройдет, то этим тут же американцы воспользуются в своих целях. И хорошо если только добьются того, что неустойку им не придется платить, а могут ведь и вообще всю деятельность свернуть. И как нам тогда ускоренными темпами проводить индустриализацию? Собственных мощностей на это не хватит, уже успел убедиться, мельком иногда все же просматривая собранные аналитиками материалы.

– Ладно, – постарался успокоить я свои мысли, – до завтра все равно ничего не сделать. А вот опаздывать домой не стоит, – тут же вспомнил я о желании любимой порадовать меня пирогом и стал в темпе одеваться.

Работа работой, а вкусный ужин по расписанию!

***

– Ваши действия, Алан, привели к обострению отношений между красными и кузенами, – слушал Вокер «выговор» от главы МИ-6. Вот только довольный блеск глаз Синклера выдавал того что называется с потрохами. Однако следующие слова заставили Алана напрячься. – Это неплохой результат, вот только главной цели вы не достигли. Что вы планируете делать с Огнеффым? Сталин не только не убрал его подальше от себя, но и подарил целый институт. Причем не простой. Вы сами должны осознавать, насколько использование инструмента анализа в любом деле способствует успеху. Этот Огнефф стал еще более опасен.

– Но вместе с институтом он получил болевую точку, – решил высказать свое мнение Вокер, когда Синклер замолчал. – Подчиненные – это ахиллесова пята любого руководителя. У Огнеффа нет опыта подбора персонала, а штат набран им лично. Сейчас мы собираем досье на каждого сотрудника этого института, после чего и будет нанесен удар. Подставить Огнеффа через них – гораздо проще, чем было сделать заказную статью в газете красных.

– Тогда жду отчета о вашем успехе. Не подведите меня, Алан.

***

К сожалению Ирина Егоровна не преувеличивала. Даже по официальным данным можно было найти подтверждение ее словам. Если конечно обращаться внимание на кое-какие показатели. Например, соотношение затраченных на продовольствие средств и количество работников. И не в моменте, а в растяжке времени – как менялось это соотношение помесячно. Так-то и тот и другой показатели росли, вот только не равномерно с большим перекосом в сторону увеличения работников. Людей набрали, а еды для них найти не смогли.

Всю эту информацию я получил утром, съездив на вокзал и проторчав там почти час, пока ждал прибытия поезда, с которым женщина отправила письма рабочих и собранный ей материал. А вечером Петр все же принес мне собранные и предварительно упорядоченные им данные. И опять, если на них смотреть разрозненно – так в области все в порядке. Показатели растут, план выполняется и даже перевыполняется, победные отчеты так и хлещут оптимизмом. А вот стоит провести даже простейший анализ, сколько тратится из выделенных средств на быт людей в отношении одного человека, так волосы на голове дыбом встают. Тут медлить нельзя. Тут не просто недовольство рабочих можно получить, оно уже есть на местах, тут контрреволюция возможна!

– Товарищ Агапенко, – позвонил я секретарю генсека, – у меня есть срочная информация для товарища Сталина. Дело государственной важности.

Раньше ни с чем подобным я не обращался к Иосифу Виссарионовича и таких громких заявлений не делал. Не удивительно, что мне назначили встречу уже через час. Тут наверняка и интерес Сталина сыграл и набранный мной у него кредит доверия.

Быстро рассортировав все полученные документы по двум папкам – отдельно официальные данные, отдельно письма рабочих и сделанный предварительный анализ, я чуть ли не бегом спустился в гараж и приказал Юре гнать в Кремль.

Долетели мы всего за полчаса. Даже в приемной мне немного подождать пришлось, пока Сталин освободился.

Иосиф Виссарионович встретил меня настороженным внимательным взглядом, словно готовый к бою солдат.

– Товарищ Сталин, – прошел я до его стола и положил перед ним обе папки, – у меня есть информация, что из-за действий директоров ткацко-ситцевых фабрик при полном попустительстве руководителей местных исполкомов и горкомов в Ивановской промышленной области созданы условия для бунта рабочих и даже контрреволюции.

– Вы не преувеличиваете, товарищ Огнев? – тихо, как готовая к прыжку змея, прошипел Сталин, тут же начав просматривать содержимое папок.

– Увы, но нет. Да сами почитайте, что рабочие и в каких выражениях пишут о советской власти вообще и партии в частности. И у них есть на то причины.

Сталин спорить не стал и углубился в изучение принесенных мной папок. Лицо его по мере прочтения становилось все более и более бесстрастным. Когда он закончил, на нем не осталось никаких эмоций. По опыту я уже знал, что это проявление высшей степени бешенства у генерального секретаря.

– Благодарю, товарищ Огнев, за своевременный сигнал. Можете идти.

Больше задерживаться в кабинете я не собирался. О проблеме доложил, а попадать под гнев Иосифа Виссарионовича мне не хочется. Зато есть надежда, что сейчас будут приняты быстрые меры по исправлению ситуации. Нельзя с людьми так по-скотски обращаться, как в письмах те свои истории описали!

Надолго впрочем Сталин обо мне не забыл. Уже на следующий день мне пришло распоряжение о включении в состав инспекционной комиссии, которая должна все проверить на месте и выработать план исправления сложившейся ситуации. Ехать мы должны были в Вичуг – там самое тяжелое положение у рабочих и нервы у тех на пределе.

– Постарайся не задерживаться, – с грустью провожала меня Люда. – Мне скоро рожать уже. Мне будет спокойнее, если ты будешь в этот момент рядом.

– Еще два месяца до этого. Я сто раз успею до Вичуга и обратно съездить.

– Все равно, возвращайся скорее, – вздохнула она.

– Обязательно!

Отправились в Вичуг мы ближайшим поездом. Кроме меня в состав комиссии вошли: Ларионов Павел Николаевич – помощник наркома легкой промышленности, Духова Алла Георгиевна – представитель от профсоюзов и Старинчук Владимир Александрович – следователь рабоче-крестьянской милиции. По линии партии был я, как член центральной контрольной комиссии, а вот от ОГПУ, так как при расследовании могли всплыть факты о подготовке контрреволюции, отправился незнакомый мне ранее сотрудник особых поручений Перевалов Павел Филиппович.

Такая делегация стала для властей Вичуга полной неожиданностью. Настолько, что нас даже не сразу придумали, куда разместить. Гостиниц здесь не было, люди до сих пор преимущественно жили в бараках. Главой нашей «отряда» был назначен Ларионов. Он же и принял решение не дожидаться, пока нам найдут место под жилье, а не откладывая начать работу. Благо хоть место под наш «штаб», где мы будем собираться и делиться добытыми сведениями и принимать коллективные решения, а иначе тут не принято, в исполкоме нашлось. Все та же «ленинская комната», которая должна быть в каждом учреждении. И мы приступили к работе.

***

Василий Гурченко не первый год уже работал в ОГПУ. Сумел дойти до следователя по особо важным делам и не боялся никогда браться за расследование самых «щекотливых» дел, связанных с приближенными к власти людьми. Особенно ему нравилось выводить на чистую воду, пробравшихся в партию шпионов и откровенных вредителей, прикидывающихся самыми рьяными борцами за свободу трудового народа. Не удивительно, что он внимательно следил за всеми приближенными к власти людьми и их окружением. Василий считал свое дело самым важным для страны – ведь рыба как известно всегда гниет с головы.

– Василий Кондратьевич, – зашел к следователю агент первого разряда Амарян, отвечающий при Гурченко за работу с «анонимками», – тут интересное донесение для вас.

– Ну-ка, Азат, – протянул руку, чтобы забрать бумажку мужчина, – удиви меня.

Амарян прекрасно знал «пунктик» своего начальника, к тому же занимался первоначальной оценкой донесений, и уже успел понять, что на этот раз попало к ним в руки. Поэтому следующей реакции следователя совсем не удивился.

– Так-так-так, – азартно потер руки Гурченко. – Похоже, не зря вокруг этого парня скандалы возникают. Есть за ним грешки, а как же. И ведь не получится такого нахрапом взять, отобьется. Тут тоньше надо. Значит так, установить слежку за Огневым и его институтом. Подробно изучить контакты этой Белопольской. Как часто она пишет отцу. Что в тех письмах. Насколько осведомлен о таких контактах Огнев.

– В его институте работают и наши товарищи. Их подключать? – осторожно поинтересовался Амарян.

– Нет, – тут же отмел этот вариант Василий Кондратьевич. – Этот Савинков давно с Огневым работает. Может быть уже перевербован. Зови Кутепова, Азат. Будем раскручивать этого «молодого да раннего».

«Это ж надо, – радостно покрутил головой Гурченко, – проколоться на том, что взять к себе на работу дочь сбежавшего белогвардейца, да к тому же состоящего в РОВС! Вот на таких мелочах и попадаются не профессионалы!»

***

Расследование нашей комиссии продолжалось целую неделю. И то, материалов набралось столько, что уже не только я осознал всю глубину той ж. куда чуть не угодила наша страна. Председатель исполкома был снят с должности уже на второй день. Секретари горкомов тоже не удержались на своих постах. Про директоров и говорить нечего. На третий день срочно было вызвано из столицы «подкрепление» – люди, обязанные временно заменить не оправдавших высокого доверия уже бывших членов партии. Кроме того в срочном порядке изыскивались продукты для всей области. Главная задача – не допустить бунт, а для этого надо накормить людей. Но сделать это нужно было не в ущерб населению тех территорий, откуда будут эти продукты изъяты. Тоже не простой вопрос, но хоть заниматься им не нам поручили. И самое плохое во всей ситуации это то, что виноваты во всем не отдельные члены партии. Точнее, не только они. Проблема гораздо глубже. При экспресс-допросах, которые проводили ОГПУшники под руководством Перевалова, выяснилось, что поставленные на высокие посты люди искренне не понимали, что они сделали не так. И вывод был лишь один – полная некомпетентность из-за отсутствия базовых знаний по управлению. Ну а вторая проблема в том, что особо и учиться эти люди не хотели и выгребали за счет приобретаемого горького, в основном для их подчиненных, опыта и умению «красиво подать свои достижения».

Домой я вернулся вымотанным. В первую очередь – эмоционально. Было тяжело общаться с рабочими, многие из которых искренне ненавидели всю советскую власть скопом, и меня заодно как ее представителя – в частности. Лишь под конец этой командировки, когда пришли первые партии продуктов и их стали раздавать рабочим, чтобы довести уровень их довольствия до среднего по стране, накал страстей утих. Но работы там предстояло еще много.

Глава 7

Март 1932 года

– Это просто ужас, – услышал я голос Люды из кухни.

Сам я в этот момент завтракал и блаженствовал, что нежданная и такая утомительная командировка завершена. Однако восклицание жены заставило меня насторожиться и тут же выйти из-за стола. Люду я нашел в нашей комнате, читающей газету.

– Что произошло?

– Представляешь, в США расстреляли рабочих! – подняла она на меня испуганное лицо. – А ведь люди просто вышли на демонстрацию! У них нет еды, и они просто хотели добиться от директора выплаты им зарплат! Как хорошо, что у нас такого нет.

Нет, как же! К сожалению, очень даже есть. Если бы не начатая работа моего института, то нечто подобное уже через месяц или два было бы и в нашей стране. Но говорить об этом Люде я конечно не буду. Незачем ей ни нервничать, ни получать разочарование из-за отдельных сволочей, плюющих на нужды людей. Да и мало ли что дальше будет. Это в Ивановской области начата раздача продуктов, которые недополучили люди, а в других областях что творится? А если и там есть что-то похожее? Так что я пока зарекусь соглашаться с Людой, но и опровергать ее не буду.

Поцеловав супругу и посоветовав не читать подобных новостей, я вернулся к завтраку.

А вообще нужно поднять этот вопрос, если тот же товарищ Сталин сам уже не занялся им. Ведь если в одной области подобное произошло, то кто сказал, что в иных не может быть? Да и моих «сборщиков» озадачить – пускай поспрашивают людей на эту тему.

***

– Здравствуйте, Максим Максимович, – поприветствовал Сталин наркома иностранных дел, который присел за его столик в кремлевской столовой.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Не помешаю?

– Нет. Вижу, вы еще не взяли себе поесть. Советую куриный суп, он сегодня особенно удался.

Благодарно кивнув, Литвинов отлучился на минуту, после чего вернулся уже с подносом, заставленным едой. Несмотря на высокое положение обоих, в столовой все набирали себе еды самостоятельно, это не ресторан. Да и была в этом некая «фронда» тому порядку, который был в этих стенах раньше. Тогда за влиятельными людьми ухаживали слуги, а новый строй отвергал подобное. Лишь позже обслуживание в Кремле вновь станет «как в ресторане», а пока – все своими руками.

Обсудив еще пару минут меню и отдав должное мастерству повара, оба мужчины перешли к сути их далеко не случайной встречи.

– Мы смогли прийти с Альбертом к договоренности, – сказал Литвинов. – Но торговался он долго. Что поделать – капиталист. Они все только о деньгах думают.

– И каковы же окончательные условия соглашения? – неторопливо спросил Сталин, смакуя компот из вишни.

– Неустойку они все же выплатят, но только двадцать пять процентов, а не сто, – вздохнул Максим Максимович. – И рассказать об этом в газетах мы можем только мельком. Как факт, без эмоциональной составляющей. К тому же лишь в одной статье.

– Что в обмен?

– Их управляющий остается у нас, посольство США отзывает свою ноту, признавая за нами право на его арест. И параллельно они шепнут англичанам, что тот сдал всю известную ему сеть их шпионов. Наверняка после такого они захотят их или активно вывезти из нашей страны, или перестанут полностью доверять их информации. В обоих случаях нам это выгодно. Слишком много развелось их.

Генеральный секретарь тут же сделал себе пометку в уме – дать распоряжение «реабилитировавшемуся» после скандальной статьи Берии отслеживать всех, кто попытается покинуть СССР и ставить таких «на карандаш». Ну и пускай держит под плотным контролем телеграф. Все сообщения в Лондон должны быть перлюстрированы. После такого шпионы Лондона должны обязательно в срочном порядке получить новые указания, так их тоже можно будет выявить.

– Хорошая работа, Максим Максимович, – кивнул Сталин после недолгого молчания. – Теперь есть шанс сковать работу англичан у нас на какое-то время.

***

Я все же сходил к товарищу Сталину и поднял вопрос о том, что подобные случаи, как в Вичуге и Ивановской области в целом, могут произойти и в других районах нашей страны. Тот меня успокоил, что все под контролем. И даже объяснил, почему волноваться сильно не нужно. Оказалось, что для проведения индустриализации, большую часть зерна и продуктов мы продавали за границу. В том числе рассчитывались продовольствием с американцами. Вот и возник недостаток продуктов. Однако сейчас после громкого скандала и небольшого противостояния с фирмой братьев Кан, они обязались поставить нам аж целых три завода бесплатно в качестве компенсации неустойки за срыв плана постройки. Что существенно сэкономило стране иностранную валюту и можно запланированные к продаже продукты пустить на обеспечение продовольственной безопасности внутри СССР.

Уж не знаю, почему Иосиф Виссарионович был со мной так откровенен, но от сердца у меня отлегло. Голодных бунтов не будет! Если уж товарищ Сталин что-то обещает, то как правило он это выполняет. Да и в наглой лжи никогда замечен не был.

Теперь я смог сосредоточиться на работе. А то ситуация в Ивановской области меня порядком выбила из колеи.

Через пару дней слова Сталина подтвердились. Мои «сборщики», после того как я с ними созвонился и дал указание обратить внимание еще и на обеспеченность продуктами у населения, сначала принесли мне насторожившую меня новость – в Белорусской ССР ситуация была схожа с тем, что было в Ивановской области. Но через два дня они же мне сообщили, что рабочим стали выдавать еду без задержек и даже немного повысили норму. Правда, от карточек нигде отказываться не спешили. Это не Москва, куда стекаются все ресурсы страны, вот и живут люди пока что «по талонам». Но в план следующей пятилетки уже был заложен постепенный повсеместный переход от карточной системы к оплате труда в рублях. Об этом еще на прошедшей партийной конференции на всю страну сообщили.

– Представляешь, я ей говорю – скоро мы за пределы атмосферы сможем выходить, планету за несколько минут облетать. Да из нашей страны до тех же США за сорок минут долететь можно будет! А она меня на смех поднимает, – с обиженным выражением на лице посмотрел на меня Борис.

Друг в очередной свой выходной пришел к нам в гости, и сейчас эмоционально делился своими впечатлениями о знакомстве с одной лаборанткой, недавно принятой в их КБ. Девушку звали Апполинария, или просто Поля. Со слов Бориса она была смешливой, с красивыми ямочками на щеках и полным отсутствием понимания, что такое ракета в частности и космос вообще. С последним я с ним не был согласен. Не думаю, что Цандер с Королевым взяли бы на работу полную дуру или не способного к принятию нового человека. Скорее этой Поле понравился мой друг, и она таким образом пытается привлечь его внимание.

– Пригласи ее на свидание, – сказала Люда, поставив перед Борисом чашку чая.

Тот аж поперхнулся пирожком, который только что откусил.

– Ее?! Да о чем мне с ней там говорить? Да она вообще не понимает, над чем мы работаем! Как ее только взяли-то?!

Возмущению и негодованию друга не было предела. А вот Люда, как и я, вполне поняла причину поведению незнакомой нам Апполинарии.

– Вот и возьми тогда над ней шефство, – улыбнулась моя жена. – Просвети, научи.

– Да я бы с радостью, – вдруг стушевался Борис. – Но она же меня на смех поднимает. В открытую смеется над всем, что я ей говорю. Словно я ребенок какой несмышленый.

А может, мы все же ошиблись? Я переглянулся с Людой. Может, наоборот, этой Поле чем-то Борис не понравился?

– Тогда игнорируй ее, – внес я очередное предложение. – Покажи, что ее мнение тебя не волнует.

– Но я же хочу…

Друг вдруг замолчал и уткнулся в чашку с чаем. Понятно. Скорее тут все же обратная ситуация – это Боре девушка понравилась, он попытался ее охмурить своими знаниями, но взаимности не получил. Зато вызвал раздражение и пренебрежение.

– Если хочешь привлечь ее внимание, то тем более покажи, что она тебе резко стала безразлична. Девушки подобного не любят. Сама станет сначала тебя пытаться задирать, а потом уже и на откровенный разговор можно выйти. Ну и уже тогда выяснишь – что она на самом деле о тебе думает и получится у вас что-то или нет.

– Думаешь? – с сомнением в голосе спросил друг. Даже не обратил внимания, что мы с Людой его «вывели на чистую воду». – А если она тоже перестанет со мной говорить? Только вздохнет с облегчением?

– Это тоже будет своеобразный ответ, – вздохнул я. – Пусть и не такой, какой ты ждешь.

Еще немного посидев у нас, Борис ушел загруженный новыми мыслями. Мы с ним теперь хоть и редко видимся, но для нас обоих наше общение – отдушина. Можно поделиться чем-то, чего никому другому не скажешь. Просто поиграть в «героев» или шахматы. Да вот как сейчас – личную жизнь обсудить. О работе мы с ним говорим не часто, хотя и проблем с этим нет. Хоть у него и секретность в КБ, но мы оба понимаем, что я как в курсе, чем он там занимается, так и могу получить необходимый уровень допуска. Однако привычку держать язык за зубами о своей деятельности он уже выработал. Ну а я просто не особо горел желанием еще и дома обсуждать те проблемы, что на меня свалились с новой должностью.

– Через два дня должны вернуться мои люди из командировок, – делился я вечером с Людой.

– Это ты так меня предупреждаешь, что скоро будешь возвращаться поздно ночью и падать спать, даже не раздеваясь? – немного ехидно спросила она.

– Ну, типа того, – смутился я.

– А рабочий график для кого существует? Тебя разве кто-то подгоняет? У тебя сроки выполнения плана срываются?

– В каком-то смысле, – вздохнул я. – Институт должен выдавать по одному развернутому отчету в месяц. Отсчет пошел с момента, как я отправил в командировку людей. Три недели уже почти прошло, и как они приедут, у нас останется всего одна на работу с собранными ими данными. От качества первого отчета будет зависеть – закроют нас, или все же дадут «зеленый свет».