Бывшие. Тайная дочь от босса
Глава 1
Топчусь у дверей дорогого ресторана.
Прохладный сентябрьский ветер ныряет в ворот моего пальто, заставляя волоски на коже вставать дыбом. Холодный дождь неприятно бьёт по щекам, врезаясь мелкими иголочками.
Но я не тороплюсь входить в помещение. У меня для Максима есть потрясающая новость, и я хочу разделить её только с ним. Остаться наедине, смотреть глаза в глаза и радоваться громко, без стеснения, а не шептать, пряча своё счастье от любопытных глаз и снующих туда-сюда официантов.
Сую руку в карман, нащупываю холодный пластиковый корпус теста, на котором двумя яркими линиями крайне недвусмысленно обозначены ближайшие планы на наше с Максом будущее.
Мы станем родителями!
У Максима тоже для меня важная новость – он так сказал. И я уверена, что сегодня он сделает мне предложение.
Да, мы не так долго вместе, всего пол года. Но не временем измеряется правдивость чувств, а намерениями. И у нас с Максимом намерения самые серьёзные.
Кошусь на свои часики на запястье – тонкая стрелка отщёлкивает последнюю секунду часа, и тут же у обочины останавливается тёмный автомобиль.
Максим всегда такой – до пугающего собранный, пунктуальный и даже холодный. Для всех, но только не для меня.
Мне удалось пробиться через эту неприступную стену и растопить сердечко самого завидного, но самого равнодушного к женским чарам холостяка столицы.
Хлопает дверь машины.
– Алиса? – Максим раскрывает над собой зонт.
Дорогие ботинки твёрдо припечатывают по лужам.
Растягивая улыбку на пол лица, делаю пару шагов навстречу, чтобы обнять его, притянуть ближе, но что-то во взгляде Макса заставляет меня остановиться в нерешительности.
Нет в нём привычной мягкости. И его губы не трогает ответная улыбка. Вместо этого от него веет холодом, тотальной отстранённостью.
– Войдём внутрь? – Макс кивком указывает на стеклянные двери, за которыми как раз в этот момент исчезает очередная влюблённая парочка.
Провожаю их растерянным взглядом.
– Я бы хотела поговорить без свидетелей. У меня есть важные новости.
– Хорошо, у меня тоже.
– Тогда, ты начинай, – подрагивают мои губы от волнения.
Что-то в его интонации, в его колючем взгляде подсказывает мне, что не упадёт он сейчас на одно колено, чтобы предложить мне стать его женой.
Гоню от себя эти мысли.
Алиса, у тебя нет причин для беспокойства. У вас крепкие, замечательные отношения, и ничто не заставит Макса…
– Нам нужно расстаться.
Слова бьют тремя звонкими пощёчинами.
Сглатываю, роняя взгляд на носки своих туфель.
Мир вокруг будто замирает.
Шум дождя растворяется, а в ушах эхом на бесконечном репите крутится его голос.
Секунду я просто молчу, не в силах поверить, что поняла смысл сказанного верно.
– Нам нужно… Что?
– Расстаться.
Внутри меня всё перекручивается в кровавые канаты и обрывается.
Рывком поднимаю глаза на Максима, но его лицо – непроницаемая маска. В глазах ни тени той теплоты, что была раньше.
Он вынес нам приговор и с хладнокровием палача привёл его в действие.
– Вчера отец подписал бумаги и передал управление холдингом мне, – его голос сухой и жесткий. – Теперь на мне лежит ответственность за всю компанию, за каждое принятое решение.
– Но как же… Мы?
– Алиса, прошу, пойми меня правильно. Это не просто работа. Это моя жизнь и моё будущее. Я должен сосредоточиться на управлении холдингом и впредь не могу позволить себе отвлекаться на интрижки.
От парализующего шока перехватывает дыхание.
С особой пытливостью вглядываюсь в светло-голубые глаза, пытаясь отыскать там хоть намёк на эмоции. Хоть чуточку тепла для себя, но Максим смотрит на меня, как на незнакомку.
– Значит, для тебя это всё было просто интрижкой? – Шепчу, стараясь сдержать слёзы. – Ничего больше?
Максим вздыхает.
Плотно сжимает губы, превращая их в суровую линию.
– Нам было весело, Алиса, не спорю. Но у каждого из нас собственная жизнь и собственные цели. У меня теперь есть обязательства, и мне нужно сосредоточиться на них.
Вот так одним простым предложением Максим Куравин отсекает всё ненужное.
Отсекает людей, словно те – мухи, жужжащие над ухом и мешающие сконцентрироваться на «важном».
– Макс, я… – делаю к нему шаг, сама не понимая, зачем пытаюсь что-то объяснить. Наверное, хватаюсь за соломинку, стараясь сохранить отношения. – Я тоже хотела кое-что тебе сказать…
Но он уже отворачивается с такой вселенской усталостью на лице, словно весь этот разговор ему наскучил до тошноты.
– Алиса, мне правда жаль, но я уже всё решил за нас обоих. Не думаю, что ты можешь сказать хоть что-то, что может изменить моё решение.
Он всучает мне зонт.
Быстро и неловко чмокает на прощание в щёку и возвращается к машине.
Я остаюсь стоять на месте. Мои ноги будто прирастают к земле.
Дождь ледяными каплями стекает по моим щекам, смешиваясь с непрошенными слезами. Открываю рот, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Тут же прикусываю губу – до боли, до солёного металлического привкуса во рту.
Свободная от проклятого зонта рука непроизвольно опускается к животу, в котором уже зародилась новая жизнь – жизнь человечка, о котором Максим Куравин никогда не узнает!
Глава 2
Склоняюсь над принтером, нежно поглаживая его по сенсорной панели.
Давай же, работай, несчастная шайтан-машина!
Битый час уже пытаюсь распечатать рукопись нового автора, чтобы пролистать не с экрана – глаза болят от постоянного сидения в телефоне.
Кто-то резко хватает меня за плечо, дёргая в сторону.
– Алиска, бегом! – Шепчет Маша и тянет меня за собой.
Цок-цок-цок.
Наши каблучки почти синхронно припечатываются к полу, и звук наших торопливых шагов поднимается вверх, отражаясь от стен.
Несёмся по длинному коридору как две школьницы, решившие тайком смыться с литературы.
У кабинета Виктора Палыча сбавляем ход.
– Тише, – Машка прикладывает палец к губам.
На цыпочках крадёмся вперёд.
Машка припадает ухом к двери, а я пытаюсь отыскать щель в плотно задёрнутых жалюзи.
– Что там? – Шепчу подруге.
– Не слышу! Разговаривают…
– Ясное дело – разговаривают! Маня, конкретику давай.
Наше маленькое издательство в последние пару недель охвачено странным мандражом – все знают, что грядут перемены. Но вот какие именно?
Ответ на этот вопрос знает лишь верхушка, остальным же остаётся лишь гадать. Никто нам, простым смертным, ничего не рассказывает. Боятся паники и хаоса.
А паника и хаос наверняка начнутся, да! Мы, люди творческие, очень не сдержаны в эмоциях.
– Думаешь, что-то серьезное?
Машка хмурится, отмахиваясь от меня.
Тоже припадаю к двери, пытаясь расслышать хоть слово.
Ну, в самом деле, сколько можно нас мариновать?! Мы ведь тоже имеем право знать!
Может, нам уже нужно бежать и искать новую работу?
Дверь резко распахивается.
Мы с Машкой, взвизгнув, вваливаемся в кабинет Виктора Палыча.
В нас впиваются четыре пары мужских серьёзных глаз.
– Аксёнова, Ямская, – босс хмурится и качает головой, покровительственно глядя на нас поверх очков. – Детский сад!
– Это всё она, – подруга тычет в меня пальцем и показывает мне язык.
Подбиваю её ребром туфли по каблуку.
– Предательница! – Шепчу одними губами. – Виктор Палыч, ну, сколько можно нас мурыжить этими интригами? Скажите уже, что происходит!
Он откладывает ручку, которую крутил между пальцев. Медленно подравнивает стопку бумаг, лежащую перед ним на столе.
– Аксёнова, а ты помнишь, что сделали с любопытной Варварой?
– Угрожаете?
– Тебе? А есть смысл? Ты же у нас ничего не боишься.
– Только неизвестности. Виктор Палыч, всё издательство уже которую неделю на ушах. Думаете, мы ничего не знаем? – Жалобно свожу вместе брови. – Скажите уже правду.
– Правду хотите, значит? – Босс медленно снимает очки, вытаскивает из футляра платочек и принимается методично натирать стёкла. – А правда в том, Аксёнова, что нас покупают.
Мы с Машкой переглядываемся в растерянности.
– Кто?! – Хором.
– Скоро сами всё узнаете. Поднимайтесь в конференц-зал. Я сообщу всем нашим.
Босс возвращает очки на нос и со звонким щелчком захлопывает футляр, ставя точку в этом разговоре.
На негнущихся ногах выходим с Машей из кабинета.
– Кто мог нас купить? – Заторможенно моргает Машка. – Кому мы вообще нужны?
Пожимаю плечами, пытаясь осмыслить новую реальность.
Мы берем себе кофе в кафетерии и стоим у лифта, гадая вслух:
– Может, «МИР»? – предполагает Машка, отпивая кофе.
– Зачем мы ему? У нас совершенно другая литература.
– Не знаю, решили расширить целевую аудиторию. О! – Машка лупит меня по предплечью. – А вдруг «ЭксЛит»?!
По спине прокатывает волна мурашек.
Худшим вариантом из возможных для меня стал бы именно этот.
Если холдинг Куравина решил поглотить ещё и наше маленькое, уютное издательство, то мне тогда вообще больше нечего ловить в этой сфере!
Этот сноб скупает всё, что видит. Запускает свои загребущие лапы во все уголки бумажной литературы, превращая творчество в деньги.
Но, если быть откровенной, вряд ли его заинтересует наше издательство. Мы совсем крохотные, почти незаметные на литературном рынке.
Мы продолжаем гадать, перебирая все возможные варианты.
Створки лифта перед нами разъезжаются в стороны.
Мой взгляд прилипает к до боли знакомому мужскому профилю, а в груди спирает от спазма.
Куравин!
Куравин собственной персоной, чёрт возьми!
Высокий, безупречно собранный, в идеально выглаженной рубашке и темном костюме. Держит у уха телефон.
Он не смотрит на нас, его взгляд вязнет где-то в пространстве. На лице – ни тени эмоции, глаза холодные, как лед.
Первая мысль, мелькнувшая в голове – бежать! Но Машка подталкивает меня в спину, вынуждая сделать пару шагов вперёд.
Двери закрываются.
Чувствую себя в ловушке. Меня словно заперли в клетке с опасным хищником.
– Да, я передал всю информацию по проекту Сташевскому, – глубокий голос заполняет кабину лифта, вытесняя последние крохи свободного пространства. – Слышать не желаю. Юрий, я предельно ясно всё объяснил. Если полугодовая напряжённая работа сотни людей пойдет насмарку из-за ваших капризов, пеняйте на себя.
Он говорит совершенно спокойно, не повышая тона и ни единой нотой не выказывая своего раздражения, но внутренне я очень этому Юрию сочувствую – Куравин проезжается по людям, словно асфальтоукладчик.
Одним лишь взглядом светло-голубых глаз он умеет низводить оппонента до уровня грязи под ногтями.
Отодвигаюсь чуть вбок, изо всех сил пытаясь мимикрировать под настенную панель. Щёки пылают от прилившей крови, в висках стучит.
Всё, что мне нужно сейчас – это остаться незамеченной.
Всего-то!
Делаю ещё один крохотный шажочек в сторону.
Правая нога неуверенно встаёт на каблук, подворачиваясь.
– Ой! – Заваливаюсь назад.
Крепкая ладонь перехватывает меня поперёк локтя, не позволяя позорно завалиться на задницу, а мой ванильный раф благополучно расплескивается – прямым, четким росчерком по белоснежной рубашке.
Черт…
В голове пусто.
Забываю, как дышать.
Смотрю на кофейное пятно, которое медленно расползается по широкой груди Макса. Осторожно поднимаюсь взглядом выше, пересчитывая пуговицы на рубашке. Ещё выше, к волевому гладко выбритому подбородку, прямому носу.
Мой взгляд застывает, когда встречается с пронзительным холодом голубых глаз.
На лице Куравина абсолютная пустота, не выражающая ничего. Ни намёка на удивление, раздражение или любую другую эмоцию.
Просто… Лёд.
Он молча убирает руку, всё ещё сжимающую мой локоть, выпрямляется и оглядывает меня, словно в очереди на таможенном контроле.
Не узнал?!
Не узнал…
И от обиды лопается что-то во мне, обливая ядом внутренности.
– Осторожней, – говорит он сухо и отступает чуть назад, морщась, словно испытывает физическую боль от того, что я нарушила его священное личное пространство.
Козёл!
Лифт останавливается.
Пулей вылетаю из него первая, таща за собой Машку. Заталкиваю её в туалет.
Пялюсь на себя в зеркало, подмечая нездоровый лихорадочный румянец и блестящие глаза.
– Алис, что с тобой? Ты будто приведение увидела.
Да, точно. Призрака из прошлого.
– Это он, Маш. Это он!
– Кто? Куравин?
– Да!
– Так, и… И что нам теперь делать?
– Увольняться, Маня, увольняться…
Глава 3
Мы с Машкой, прихватив с собой стаканы с остывшим кофе, проскальзываем в конференц-зал и занимаем самые дальние места в углу.
Я бы вообще предпочла спрятаться под кресло или ещё лучше – сбежать с этого собрания, но Виктор Палыч, прекрасно зная меня, не сводит с нас с Маней предупреждающего взгляда.
«Смотри у меня» – шевелятся беззвучно его губы, а указательный палец сотрясается в воздухе.
Развожу руками.
А что сразу я?
Будто я тут единственная возмутительница порядка!
– Слушай, что он вообще собирается нам сказать? – Маша нетерпеливо вытягивается в кресле, чуть приподнимаясь.
Я же, напротив, пытаюсь вжаться в спинку, чтобы стать менее заметной.
– Ну, что-нибудь типа «вы все ничтожества, а потому – идите к чёрту».
– Думаешь, он настолько козёл?
Ох, Маня, знала бы ты, насколько он козёл!
В дверях появляется Максим. В чистой, естественно, рубашке.
Шум и шепотки в зале мгновенно стихают.
Он проходит к трибуне, выпрямляется, расправляет внушительные плечи. Медленно проходится пугающе-отстранённым взглядом по собравшимся, и я прячусь за спиной впереди сидящего коллеги, лишь бы не ощущать на себе этого пронизывающего ледяного равнодушия.
– Доброе утро, – его тон не оставляет места сомнению, что он совершенно не уверен, что оно доброе. – Меня зовут Куравин Максим Игоревич. Сегодня я здесь для того, чтобы сообщить вам о предстоящих изменениях, связанных со слиянием вашего издательства с «ЭксЛит».
По залу проходит волна возбужденного шёпота.
Да уж, звучит многообещающе!
Маша едва заметно вздыхает, нервно сжимая в руках бумажный стаканчик.
– Компания, и в особенности это подразделение, нуждается в значительных переменах для повышения продуктивности и оптимизации затрат. Это, разумеется, означает, что… – Максим делает паузу, и я кожей чувствую, как все в зале напрягаются. – Что вся неэффективность и недостаточная целеустремлённость будут выявлены и устранены.
Выявлены и устранены…
Да он настоящий романтик!
Звучит так, будто нас отловят по одному и отправят на тот свет.
Я наклоняюсь к Маше, еле сдерживая саркастический смешок.
– Увольнять, видимо, будут пулей в лоб.
– Лучше уж пуля, – бледнея, морщится Маша. – Что-то меня не вдохновляет на подвиги наш новый босс.
– Не переживай, он просто запугает нас всех, а потом уедет в свой крутой офис.
– Коллеги, я вам не мешаю? – Максим косится в нашу сторону.
Резко маневрирую, снова скрываясь за спиной.
Пронькин, спасибо, что тебя так много! Есть, где спрятаться.
– Нет, извините, – блеет Машка.
Максим, качая головой, продолжает:
– Сразу хочу сообщить, что я здесь надолго. Пока мы не достигнем устойчивых результатов, вам придётся лицезреть моё лицо. Моими специалистами будет проведена оценка квалификации каждого сотрудника. Те, кто продемонстрирует высокий уровень профессионализма, могут не волноваться за своё место. Однако те, кто пока не оправдал себя, столкнутся с необходимостью пересмотреть свои цели и приоритеты.
Какая прелесть!
– О да, «пересмотреть цели» – лучшее оправдание для того, чтобы вышвырнуть сотрудника, – шепчет Маша мне на ухо, но её тон больше тревожный, чем насмешливый.
Максим тем временем продолжает выдавать наборы канцеляризмов, смысл которых я уже почти не улавливаю.
– Нам необходимо сократить издержки и устранить структурные несоответствия. Компания нуждается в том, чтобы каждый сотрудник был максимально полезен. Если кто-то не соответствует ожиданиям, то, к сожалению, время его сотрудничества с нами подойдёт к логическому завершению. Это не просто реорганизация – это перераспределение ресурсов для достижения оптимальной эффективности.
Ну что ж, по крайней мере, он нас не убьёт, а только вежливо выставит за дверь.
Это определённо радует.
– Ничего не понятно, – Машка почти кипит. – Уволят нас или нет?
– Сама не знаю, – мрачно отвечаю, нервно постукивая ногтями по подлокотнику кресла. – Но с этим перераспределением ресурсов мне теперь страшно за нашу кофемашину!
Максим со своим холодным деловым тоном и видом мраморной статуи определенно не думает о том, что у нас тут люди, а не роботы!
На минуту мне даже становится смешно от всей этой ситуации: как он может так спокойно вещать о сокращениях и оптимизациях, будто мы все – просто циферки в статистике?
Максим делает еще одну многозначительную паузу, бросая взгляд на задний ряд. Я неловко ёжусь, но он лишь скользит глазами по залу, а потом продолжает свою пламенную речь.
В какой-то момент, когда он в очередной раз говорит про эффективное управление трудовыми ресурсами, я просто не выдерживаю.
Резко встаю с кресла, привлекая к себе всеобщее внимание.
– Сядь, дура! – Тянет Машка за рукав пиджака.
Максим моментально вычленяет меня из толпы.
С почти слышимым металлическим лязгом наши прямые взгляды встречаются в воздухе, подобно боевому орудию.
– У вас есть вопросы? – Делает словесный выпад, словно взмахивает рапирой.
Фыркаю, чуть закатив глаза.
– Никак нет.
– В таком случае, прошу занять своё место, я ещё не закончил.
– Я просто решила пересмотреть свои цели и приоритеты прямо сейчас, – парирую.
– Правда? – Взлетает с сарказмом его густая бровь. – И что же вы надумали?
– Я не стану дожидаться, пока меня обсчитают, словно функцию. Я уволюсь прямо сейчас.
– Аксёнова, сядь! – Шипит на меня Виктор Палыч, но я лишь пожимаю плечами.
Да, я – огонь по характеру. Еще и овен по знаку зодиака. В общем, та ещё гремучая смесь! Воспламеняюсь даже от неосторожно брошенной искры, и частенько иду на поводу у эмоций.
Но я – это я. И я не позволю этому козлу снова выбросить меня, словно ненужный мусор.
Медленно проползаю через ряд к выходу, но железный голос Куравина заставляет меня врезаться каблуками в пол.
– Фамилия.
– Моя? – Оторопело моргаю от его приказного тона.
– Свою я знаю.
Ах, ты, гад ползучий!
Я родила от тебя дочь, а ты спрашиваешь мою фамилию?!
И от иронии, с которой судьба залепила мне пощёчину, хочется рассмеяться в голос.
– Аксёнова, – выдавливаю сквозь зубы, и наш безмолвный поединок на ножах продолжается.
– Аксёнова, в мой кабинет, – чеканит Максим, окатывая меня взглядом, словно ушатом ледяной воды. – Немедленно!
Что ж…
Туше!
Глава 4
Передо мной маячит широкая спина Куравина. Чёткие шаги, уверенная осанка и непоколебимая решимость каждого его движения невольно наталкивают меня на мысли о том, что идём мы не на беседу, а прямиком на эшафот.
– Алиса! – Виктор Палыч догоняет и хватает меня за локоть, вынуждая остановиться.
Максим с гримасой недовольства оборачивается.
– Максим Игоревич, я на пару слов украду у вас свою сотрудницу, – оправдывается босс, нервно потея. Оттаскивает меня за ближайший угол.
Ну, понеслась!
Начнётся сейчас отповедь в духе «ну что то ты творишь, Аксёнова»…
– Ну что ты творишь, Аксёнова? – Шипит Виктор Палыч с таким отчаянием, словно я собралась подписать себе смертный приговор. – Тебе работа не нужна?!
– Такая – нет.
– Сдурела? И куда ты пойдёшь?
– На этом издательстве свет клином не сошёлся. А работать на Куравина я не собираюсь.
– Дурость какая! С чего вдруг?
– Характерами не сойдёмся.
– Аксёнова, это не профессионально! Ты понимаешь, что остальные издательства или тоже принадлежат Куравину, или не выкидывают вакансий?
– Значит, пойду полы мыть или двор мести.
Виктор Палыч трёт пальцами переносицу, стараясь сдержать раздражение.
– Алиса, ведущие редакторы на дороге не валяются! Вспомни, сколько лет ты шла к этой должности. Хочешь теперь всё похерить?
Поджимаю губы.
Не хочу, вообще-то. Я свою работу очень люблю, и по собственной воле никогда бы от неё не отказалась.
Но сейчас мой шаг – вынужденный.
Я просто не смогу каждый день пересекаться с Куравиным и делать вид, будто между нами не висит лезвием гильотины колючий бэкграунд.
– Алиса, девочка моя, держи язык за зубами, я тебя умоляю! Не лезь ты на рожон!
– А что мне делать, если он несносная, раздутая от самодовольства жаба, – начинаю я, но Виктор Палыч делает огромные глаза, стреляя взглядом мне за плечо.
Резко оборачиваюсь.
Куравин, сложив руки на груди, ме-е-едленно вздёргивает бровь вверх.
Господи…
Он всё слышал, да?
И как только эта мышечная махина умудряется так бесшумно передвигаться?
– В мой кабинет, – почти не размыкая губ, произносит Максим.
Пролетаю пулей мимо.
Дверь за нами закрывается, отрезая привычные звуки бурлящего работой офиса.
Максим неторопливо проходит к рабочему столу Виктора Палыча, усаживается в кресло и делает пару пружинящих движений, будто примеряя к нему свои габариты.
Вскидывает на меня непроницаемый взгляд.
Воздух густеет.
– У вас какие-то проблемы, Алиса?
Интересно, он всё же помнит меня, но ломает комедию, или услышал имя, когда Виктор Палыч вопил его в коридоре?
– Алиса Сергеевна, – поправляю на автомате.
Максим чуть заметно дёргает щекой.
– И что же вас не устраивает? Алиса. Сергеевна.
– Всего лишь ваш подход, – улыбаюсь с напускной покорностью.
– Чем вас покоробил мой подход?
– Отношением к людям.
– И как же я к ним отношусь, по вашему авторитетному мнению?
– Как к ресурсу. Мы – не пустые циферки в ваших отчётах. Мы выполняем свою работу с душой, и поэтому…
– Поэтому, – резко перебивает, впечатывая палец в стопку бумаг, – у вас здесь такой бардак, а издательство на грани разорения. Потому что вы «работаете с душой», тогда как надо работать хо-ро-шо! Ваш штат искусственно раздут, тиражи не продаются, а склад забит книгами, которые теперь сгодятся только на растопку каминов. Издательство везёт на своей шее лодырей и бездельников, которые не могу лишний раз пошевелить пальцем, чтобы обратиться к аналитическим данным, а не выпускать ширпотреб!
– Вы ничего не понимаете в настоящей литературе.
– Куда уж мне, – фыркает. Смотрит с прищуром. – Аксёнова, мне кажется, или в вашем решении уволиться есть что-то личное?
Глядя в его ничего не выражающее лицо я не могу сообразить, имеет ли он в виду наше общее прошлое, или говорит о чём-то другом. А спросить его прямо – не могу!
Потому что если он не притворяется дураком, а дурак и есть, и забыл о романе длинной в пол года, то я буду чувствовать себя идиоткой на максималках!
Поэтому я задираю подбородок повыше и с вызовом бросаю:
– Считайте это просто личной неприязнью. Вы мне не нравитесь.
– Как мужчина? – Чуть вздрагивают уголки его губ.
Внутри разгорается лёгкий, нездоровый азарт.
– Как человек.
– И какие же именно мои человеческие качества не прошли ваш жёсткий фильтр?
– Ваша манера идти по головам ради достижения собственной цели.
Максим медленно кивает.
– Хорошо. Слушаю ваше предложение по решению этой проблемы.
– Я уволюсь, и тогда отпадёт необходимость решать эту проблему.
– Уволитесь… Уволитесь… – Максим прокручивается в кресле, закусив губу.
Сделав полный круг, лезет под стол за кожаным дипломатом. Расстёгивает и достает тонкую папку.
– Держите, – протягивает мне лист бумаги.
– Что это?
– Заявление. Вы же решили уволиться? Вот и садитесь, пишите…
Глава 5
Хмурясь, делаю перу нерешительных шагов вперёд.
Так просто? Правда?
Выхватываю пустой бланк, с недоверием глядя в ледяные глаза Куравина.
Божечки, как можно быть таким холодным? Мне хочется закутаться в плед рядом с ним, потому что по коже бегут мурашки от мороза.
Сажусь за стол напротив Максима, быстро заполняю заявление. Моя рука, сжимающая ручку, зависает над графой «Подпись».
Я серьёзно вот так просто позволю ему снова разрушить мою жизнь?
Но я не хочу бороться…
Не хочу, честно.
У меня есть подушка безопасности. Я, словно хомяк, всегда запасаюсь на случай, если будущее даст крен, вот как сейчас. Накопленных денег нам с Лёлей хватит, даже если я просижу без работы год. Если экономить – хватит и на полтора.
Но я всё же сомневаюсь…
– Давайте, Аксёнова, не робейте. Ставьте подпись. – мрачно диктует под руку Максим. – Ставьте.
Скриплю зубами.
Оставляю в углу бланка размашистый автограф, щелкаю ручкой об стол и, не удержавшись от гневного порыва, бросаю заявление в лицо Куравину.
Он перехватывает его на лету, даже не моргнув, но взгляд его меняется и темнеет, будто я только что пересекла невидимую черту.
На секунду мне кажется, что я его задела.
Что, быть может, эта равнодушная маска пойдёт трещинами, и я увижу, что под ней прячется живой человек, а не биоробот.
Но вместо этого Максим молча встаёт, подходит совсем близко и, держа заявление перед собой, с небрежностью рвёт его на несколько частей.
Клочки бумаги падают на пол между нами.
Поднимаю на него обескураженный взгляд, хлопая глазами.
– А теперь, Алиса, слушай внимательно, что я тебе скажу, – Максим упирает ладони в подлокотники моего кресла, нависая сверху и закрывая мощным корпусом свет от окна. – Ты никуда отсюда не уйдешь, пока я тебе не разрешу.
Его поза лишает меня возможности трусливо покинуть поле боя.
Лицо Куравина так близко, что я чувствую на щеках тёплое дыхание.
И теперь у меня не остаётся сомнений – он прекрасно меня помнит.
Видимо, явился сюда, чтобы добить остатки моей гордости!
– Я хочу… Мне казалось, я ясно дала понять, что больше не желаю здесь работать.
– А я ясно дал понять, что твои желания значения не имеют. Ты можешь думать, что вольна в своём выборе, но делать будешь так, как я скажу.
– Почему? – Облизываю пересохшие губы.
Взгляд Максима резко устремляется на них.
Кадык его вздрагивает.
Я определённо схожу с ума, потому что мне кажется, будто нас окутывает розовый ванильный флёр феромонов и взаимного притяжения.
Сердце колотится в ушах.
Максим и раньше был до преступного сексуален, но сейчас…
Возмужал. Черты лица сильней заострились. И появилась в нём какая-то иная, хищная сила, подавляющая своим весом всяческое желание оказывать сопротивление.
– Почему? – Повторяю свой вопрос едва слышно. – Потому что ты купил мою компанию, а значит, меня тоже? По-твоему, теперь я просто одна из твоих игрушек?
Ловя меня за подбородок, властно сминает мои двигающиеся губы большим пальцем.
От неожиданности задерживаю дыхание.
– Что… Что ты делаешь?
Зависает, застывая озадаченным взглядом в пространстве между нами.
Отстраняется, хмурясь, словно пытается избавиться от какого-то наваждения.
– Очень своевременный вопрос, – отворачивается.
И розовая завеса вокруг нас рассыпается в прах, превращаясь в пепелище прошлых отношений, по которому Макс бесчувственно топчется.
Чёртов оборотень стремительно перевоплощается из моего бывшего пылкого любовника в нынешнего холодного босса.
– Ты сотрудник, Алиса, – голос его снова становится ровным и бесцветным. – Опытный, хороший, ответственный сотрудник, хоть и склонный драматизировать, судя по характеристике, которую любезно предоставил Виктор Павлович. Вот единственная причина, по которой ты здесь. Всё личное, будь добра, оставь за дверью.
– Но это моя жизнь, – упрямо бросаюсь в атаку.
Максим отходит к своему столу, переводит задумчивый взгляд в окно.
– Тогда сделай так, чтобы эта жизнь приносила пользу и компании тоже. Я не собираюсь позволять твоим эмоциям диктовать условия. Ты – профессионал. Это всё, что нас с тобой сейчас интересует.
– Но я…
– Ты не поняла? Ты здесь не для того, чтобы спорить.
– Я этого так не оставлю!
– Это не обсуждается, Аксёнова, – устало вздыхая, отмахивается от меня. – Иди. И постарайся меня больше не злить.
– А иначе? – Прищуриваюсь мстительно.
– А иначе последуют наказания. И они тебе ой, как не понравятся.
Наказания?
Почему из его уст это звучит как что-то, от чего у меня теплеет внизу живота?
Заливаясь краской неуместного стыда, выбегаю из кабинета…
Глава 6
Веду машину по полупустым вечерним улицам, не обращая внимания на мерцающие неоновые огни витрин и блеск рекламных экранов.
Мой внедорожник бесшумно и мощно скользит по асфальту, жадно глотая километры. Чёрный, надёжный, вместительный, с дополнительными встроенными системами безопасности – идеальный спутник для того, кто привык держать всё под контролем.
Но почему у меня не получается контролировать ситуацию, когда рядом Алиса?
С каждым её взглядом, словом, коротким жестом у меня будто напрочь отключается логика.
Я – Максим Куравин, человек, который всегда трезво оценивает обстановку и безупречно контролирует свои эмоции, в присутствии этой огненной лисы начинаю вести себя как распоследний идиот – иррационально, нервно.
Алиса просто сносит мне башню.
Было не просто расстаться с ней. Я словно оторвал себя от какой-то эмоциональной зависимости, которая мешала работе.
Это как бросить курить, как перейти с кофеина на воду с лимоном – в перспективе очень полезно, но в моменте больно, мля.
Синдром отмены был жёсткий. Меня лихорадило и ломало, а рука сама тянулась к телефону, чтобы написать ей и вернуть всё, как было.
Но я сдержался.
Шагнул в мир, где я сам контролирую всё: каждое своё действие, каждую минуту собственной жизни.
И я был несказанно счастлив первое время: никаких сюрпризов, только голая работа. С тех пор, как отец передал мне управление холдингом, на мои плечи легла огромная ответственность за судьбу тысяч человек. Мне просто необходимо было сконцентрироваться на этом.
Но этот комфортный, предсказуемый порядок неожиданно стал напоминать картину, написанную в серых красках. На смену удовлетворению, пришла пустота. Странное, тупое ощущение, что у меня в руках есть всё, кроме главного.
У меня больше нет Алисы, а без неё, как оказалось, нет и самой жизни. Только жалкое подобие, завязанное на иллюзорном образе деятельного бизнесмена.
Въезжаю в закрытый двор жилого комплекса. Повсюду камеры, охранники по периметру. Здесь нет места случайным людям – здесь только те, кто платит за привилегии и комфорт.
Ворота, просканировав мои номера, открываются, и я проезжаю дальше, к автоматической пропускной системе. Выруливаю на подземную парковку, ставлю машину рядом с наполированным спорткаром.
Выхожу.
Взглядом пробегаюсь по рядам дорогих машин: Порше, Бентли, Ролс-Ройс… Новенькая Мазератти Сташевского, – очередная его нерациональная покупка ради понтов, – тоже здесь. А значит, и сам Стас дома.
С сожалением вздыхаю.
Чёрт…
И я воровато оглядываюсь по сторонам, будто Сташевский может сейчас выпрыгнуть из-за угла.
А Сташевский, вообще-то, реально может!
Закрываю машину, поднимаюсь к себе.
Палец на сканер, короткий сигнал, и замок, считывая отпечаток, открывается.
В квартире слышны приглушенные звуки перестрелки. Стоит мне шагнуть в гостиную, как передо мной открывается – вся картина: Сташевский, развалившись на диване, крошит зомби изо всех своих виртуальных сил.
Молча прохожу к приставке и выдергиваю шнур из розетки.
Экран телевизора тут же гаснет.
– Эй! – Стас возмущённо взмахивает геймпадом. – Такую миссию мне запорол! Придется заново проходить.
– Что ты здесь делаешь?
– Спасаю землю от зомби-апокалипсиса, не видно разве?
– Нет, что ты делаешь конкретно здесь? Как ты вообще вошел? – Устало спрашиваю, скрещивая руки.
– Взломал технический код твоего замка. Минутное дело.
Да, Сташевский – компьютерный гений. Очень полезный человек, когда дело касается ай-ти сферы. Поднял на своей гениальности лярды бабла, но в остальном он – заноза в заднице.
Стас живёт надо мной, однако очень часто устраивает поползновения на мою территорию. Скучно ему…
– У тебя что, своей квартиры нет?
– Я прячусь от Ирины Васильевны, – нехотя поясняет друг и тянется за бутылкой воды.
– Кто это?
Не припомню, чтобы он своих многочисленных любовниц величал по имени-отчеству.
– Мой бухгалтер. Приехала с какими-то бумажками и хочет, чтобы я работал.
– Возмутительно! – С сарказмом выгибаю бровь.
– Я у тебя пересижу, окей? Она потопчется час и уедет. Хотя вот думаю, может, подняться и предложить переключиться с работы на что-то более приятное? Ирина Васильевна очень даже ничего…
– Так, стоп. Слишком много информации, – отрезаю я.
Стас только ухмыляется. Его вечно что-то веселит. Он понятия не имеет, как быть серьезным.
– Ну, а что у тебя? Нашел свою потеряшку?
– Нашел.
– Что-то я не вижу победной улыбки на твоем лице.
– Потому что до победы ещё далеко. Мы провели лишь один раунд.
Стас присвистывает с детским восторгом на лице.
– Оу, воу! Куравин, погоди! Я думал, ты там собираешься в любви признаваться, предложение делать. А ты, похоже, развернул против неё целую военную кампанию?
– С Алисой по-другому нельзя.
Иду на кухню.
Слышу, как Сташевский встает и следует за мной, не оставляя шансов закончить этот разговор.
– Ты это серьезно? Слушай может тебе пересмотреть стратегию?
– Моя стратегия верная.
– Так, Макс, я сейчас Тароеву напишу, и мы вместе тебе мозги вправим.
– Не смей! – кидаю на Стаса предостерегающий взгляд, но поздно.
Сташевский достает телефон и быстро бегает пальцами по экрану.
– Ну вот, готово, – сообщает он, убирая гаджет в карман.
– Господи… Хоть бы его не было дома, – выдыхаю я.
Почти в ту же секунду в дверь звонят.
Естественно!
Открываю, молча пропуская Тамерлана в квартиру.
Он босиком, в свободных домашних штанах, без футболки. По стальным мышцам стекает пот, влажные волосы собраны в пучок на затылке – наверное, снова тренировался. Он занимается, кажется, всеми видами единоборств, известными человечеству.
Дышит часто и глубоко, а густые брови хмуро сведены над переносицей.
Массивный, сдержанный, точно вулкан, который ждёт своего часа, чтобы взорваться, он хлопает меня по плечу и заходит в квартиру.
– Максимка, – сурово глядит мне в глаза. – Ну, рассказывай. Зачем на Алису войной пошёл?
Закатывая глаза, молча возвращаюсь на кухню.
Это просто проклятье – жить в одном ЖК с лучшими друзьями.
Я думал, будет весело. Но теперь мне «весело» настолько часто, что я готов съехать. Кукуха моя – так точно готова.
– Максим, не уходи от ответа. Сломаю, – Тамир догоняет.
– Слушайте, вы Алису просто не знаете! Нельзя тут в лобовую! Нужно отсечь всё иррациональное и действовать с холодной головой.
Тамерлан смеется, низко и коротко. Переглядывается со Сташевским, который уже обосновался на кухне с пачкой чипсов.
– Максимка, ты, конечно, парень умный, и сам всё решаешь. Но… Как-то это не правильно, не находишь? А как же эмоции?
– Эмоции – это блажь. Они лишают рассудка и делают нас слабыми.
– Ну, то есть, живыми, да? – Тамир смотрит с каким-то тяжелым, насмешливым прищуром. – Обычно мужчина, когда пытается добиться расположения женщины, совершает какие-то романтичные поступки.
– А я что?
– Макс, – морщится Сташевский. – Ты купил компанию, в которой она работает. Это можно назвать как угодно…
– Больное помешательство, – подсказывает Тамир.
– Да, или маниакальная привязанность.
– Острый психоз.
– Навязчивое желание.
– Комплекс Бога.
– Да понял я, понял! Не романтично! – Рявкаю, разводя руки в стороны. – Поздно, чо! Компания уже куплена.
– Тебе, Макс, нужно действовать как-то по-мягче, что ли. Ну, показать ей, что она тебе интересна. Не знаю, может быть совершить какой-нибудь поступок или вызвать её на откровенный разговор, открыть свои чувства.
– Да не умею я так. Я умею только…
– Работать! – Хором перебивают друзья и ржут откровенно надо мной.
– Ой, – отмахиваюсь. – Да кого я вообще слушаю? Два отпетых холостяка собираются учить меня, как правильно строить крепкие отношения. Вы себя видели вообще? Когда у вас последний раз была девушка?
– У меня – сегодня утром, – пожимает массивными плечами Тамир.
– У меня и сейчас есть. Вон, ИринВасильна по квартире топчется, ищет меня по углам, думает, я с ней в прятки играю.
– Да я про нормальную девушку! Нормальные крепкие отношения, основанные на доверии и взаимном уважении, а не животном желании трахать то, что движется.
– Желание трахать то, что движется, Максимка – это один из основополагающих факторов отношений. А что, у тебя с этим проблемы?
Убью!
Убью дебилов сейчас!
Нет у меня никаких проблем. Когда Алиса рядом, я почти невменяем от этого «основополагающего фактора». И это, определённо, очень мешает оставаться в рамках.
– Макс, я всё придумал! – Сташевский хлопает меня по спине. – Тебе нужен широкий жест! Закажи ей огромный букет, какой-нибудь сногсшибательный, от пола до потолка! А потом покатай на вертолёте над ночным городом – пусть почувствует себя королевой. Девчонки такое обожают!
Тароев фыркает, качая головой.
– На кой ей эти букеты и вертолёты? Будь проще, Макс. Закинь её на плечо и утащи в свою берлогу. Чтобы она сразу поняла: мужик серьёзно настроен. Чтобы у неё не осталось ни сомнений в твоих намерениях, ни шансов на побег.
Я смотрю на них, пытаясь понять, говорят ли они это всерьёз.
Наконец, выдыхаю.
– Идиоты. Вы оба.
– Да что опять не так?
– Мы с ней очень плохо расстались. Очень, – говорю с нажимом, надеясь, что мои друзья хоть на минуту поймут серьёзность ситуации. – Если я просто подойду и скажу, что хочу вернуть отношения, она пошлёт меня лесом. Ещё и посмеется вдогонку.
– И будет права, – Стас вытаскивает телефон, что-то шустро набирает. – Слушай, Макс, у меня идея. Можно пробить её, узнать, чем она живёт вообще. Поставим червя в её комп – прочекаем все личные переписки. Я как раз на прошлой неделе закончил писать код, который взламывает почти любую систему безопасности. Мой подарок тебе, дорогой друг.
– Не нужно.
– Уже скинул. Не благодари.
– Нет, – отрезаю жёстко. – У меня есть принципы. Шпионить за ней – это низко.
Тамир поднимает брови и одобрительно кивает.
– Ладно, главный моральный компас страны. А какой у тебя тогда план? Как ты собираешься её вернуть?
– Я внедрюсь в её жизнь, – отвечаю, не отрывая от друзей взгляда. – Заполню собой всё её свободное время. Стану тем человеком, с которым ей придётся постоянно считаться. Она будет просыпаться с мыслями обо мне и засыпать с мыслями обо мне. Постепенно в её жизни и её голове не останется места для кого-то другого.
Тамир фыркает и, не скрывая иронии, цокает языком:
– Макс, это гениально. Или можно просто сказать ей, что у тебя есть чувства? Как, знаешь… Ну, в нормальных отношениях.
– Нет. С Алисой так не прокатит. Это должен быть полный хардкор.
И начнётся он уже завтра…
Глава 7
Захожу домой, уставшая, нетвёрдо стоящая на подкашивающихся ногах.
– Я дома! – Кричу с порога.
Топ-топ-топ.
Маленькие ножки шлёпают по полу.
– Ма-а-а-ма приехала! – Лёля с разгона врезается в мои колени. Обнимает со всей силой, на которую способна.
– Привет, искорка, – лохмачу огненную макушку. – А где наша Карина?
Сгребаю дочь в объятия и целую звонко в усыпанную веснушками щёчку.
– Карина на подзарядке.
– Делает зарядку? – Удивляюсь. Не замечала раньше за сестрой тяги к спорту.
– Да нет, мам, – морща носик, смеётся Лёля и диктует мне по слогам: – Она под-за-ря-жа-ет-ся.
С дочкой на руках прохожу в зал. Карина, с видом глубоко несчастного человека, валяется на диване, закрыв глаза предплечьем.
Карина сейчас учится в педагогическом, а так как снимать собственное жильё она не хочет, ей приходится помогать мне с дочкой, когда я застреваю на работе или разруливаю жизненные катастрофы вроде сегодняшней.
– Подъём, – толкаю сестру в бок.
– Да не сплю я, – бубнит. Садится, зевая, и сканирует меня взглядом. – Бог мой, Алиса, ты выглядишь…
– Так, будто мой придурошный бывший сначала перекупил моё издательство, довёл меня до ручки, вынудил уволиться, а потом на серьезных щах заявил, что увольняться мне не положено?
– Ну… Я хотела сказать «нервно», но твой вариант тоже неплох, – соглашается Карина, и Лёля серьёзно кивает, будто всё понимает.
Вообще-то, я бы не удивилась, если бы она и правда поняла: в свои четыре года она так рассуждает, что иногда я ощущаю себя несмышлёным ребёнком в нашем тандеме.
– Мама, кстати, у меня для тебя важные новости, – торжественно объявляет Лёля, поправляя свою аккуратную косичку.
– Да, слушаю внимательно.
– Меня Андрюша в садике обижает.
Хмурюсь, чувствуя, как моя материнская ярость моментально набирает обороты.
– Как обижает?
– Обидно!
– Что именно он делает? Он ударил тебя? Толкнул?
– Нет, мам. Ну, он задирается. Мои игрушки отбирает, а ещё… Ещё за косичку дёрнул.
– Ох уж эти мужчины, – вздыхаю. – Лёль, да он просто тобой увлечён.
– Увлечён?
– Нравишься ты ему.
– Странный он. Почему, если я ему нравлюсь, он ведёт себя как дурак?
Карина хихикает, а я поджимаю губы, обдумывая ответ.
Ох, Лёля, если бы я знала, я бы, наверное, карьеру психолога построила!
– Видишь ли, Оленька, мужчины почти всегда ведут себя как дураки, когда им нравится женщина.
– Почему?
– Кто ж их знает? Наверное, гормоны шалят.
– Гор-мо-ны, – медленно повторяет Лёля, будто пробует слово на вкус. – Мам, а почему эти гормоны шалят? Их что, мама не воспитала?
Карина давится смешком, а я начинаю задумываться, не готовлю ли я себе проблем на будущее, прививая ребёнку излишне скептическое отношение к мужскому поведению.
– Это длинная история, искорка. Как-нибудь, когда ты подрастёшь, я тебе всё объясню.
На кухне завариваю чай, разливаю по чашкам. Зову девчонок к столу.
Лёля появляется с моим калькулятором в руках, щёлкает по кнопкам с максимально серьёзным видом, как будто решает судьбу бюджета нашей семьи.
– Что считаешь?
– Я хочу узнать, сколько денег нужно, чтобы купить садик, и всех детей отправить к бабушке на каникулы.
Бровки Лёли хмуро сведены над переносицей, губки сложены суровой линией.
Иногда я смотрю на неё и невольно думаю, что она просто копия Максима. Тот же сосредоточенный взгляд, те же манеры.
И если бы не её ярко-рыжие волосы и веснушки, я бы даже решила, что моего в ней ничего нет.
– А мой блокнот случайно не у тебя? – спрашиваю я, надеясь вернуть в хозяйство ещё какие-нибудь украденные офисные принадлежности.
– Нет, твой блокнот скучный, – отмахивается она, забрасывая калькулятор на стол.
Карина ловит мой взгляд.
– Алиса, я хотела напомнить, что у меня со следующей недели начинается практика в училище, – сестра разворачивает конфету, сует целиком в рот. – Не шмогу быть так чашто на подхвате.
– Сначала прожуй – потом говори, – журит пальчиком Лёля.
– Вот, слушай ребёнка. Я помню про твою практику, не переживай.
– Справитесь?
– Куда мы денемся? Конечно, справимся.
В конце концов, не могу же я держать бедную девочку в заложниках, лишая её будущей карьеры.
– А про бывшего… Ты не шутила, да?
Закатив глаза, хватаюсь за горячую чашку чая.
Одной лишь мысли о Куравине достаточно, чтобы озябли от холода кончики пальцев.
– К сожалению, это чистая правда. Максим Куравин действительно выкупил издательство и меня впридачу. Можешь поздравить меня с чудесной встречей с прошлым.
Лёля внимательно смотрит на меня, как будто что-то обдумывает. Вижу, что зреет в её голове очередной «взрослый» вопрос.
– Мам, а почему твой бывший тебя купил?
Я вращаю глазами, представив на мгновение, как завтра Лёля со святой простотой четырехлетки объявляет всем в садике, что маму купил её бывший. В этом возрасте у детей ведь нет тормозов: все, что приходит на ум, тут же озвучивается.
– Искорка, я не так выразилась. Он просто купил компанию, в которой я работаю.
Лёля серьёзно смотрит на меня, чуть склонив голову вбок.
– А почему это плохо?
– Потому что… Потому что он, Лёля, надутый индюк, который диктуем всем, как им жить, работать и даже дышать! Вечно всем недовольный. Мама его не научила улыбаться!
– Ему просто нужно дать конфету.
– Конфету?
– Если кто-то грустный, надо ему дать конфету и включить мультики. Мне это всегда помогает.
Она быстро стягивает со стола конфетку, суёт её в карман и убегает к себе в комнату, оставив нас с Кариной обескураженно смотреть ей вслед.
– У тебя очень мудрая дочь. Прислушайся к совету.
– Он растоптал меня, а я ему конфеты потащу? Может, мне ему ещё букет заказать? Он козёл. Ненавижу!
– М-да, печалька… И когда ты собираешься рассказать ему про Лёлю?
– Сбрендила?! – Шиплю на сестру, гневно сверкая глазами. – Я ни за что о ней не расскажу!
– Но он же отец, он имеет право знать.
– Не имеет! Он – не имеет! Лёля только моя. Точка. Когда я давала ему шанс узнать о ней, он отказался меня слушать. Теперь я отказываюсь говорить. Он выбрал холдинг, а не семью.
Карина озадаченно чешет затылок, медленно и громко отхлёбывает чай.
– Да что плохого произойдёт, если он узнает?
– Вот именно! Я понятия не имею, что может произойти. Меня устраивает моя нынешняя жизнь, и я ничего в ней менять не планирую. Куравин непредсказуем. Вдруг в нём взыграют отцовские чувства и он решит своё отсутствие компенсировать гиперприсутствием? Оно мне надо, скажи?
– Нет, но…
– Или, что ещё хуже, Куравин воспримет за личное оскорбление тот факт, что я скрыла от него дочь. Он может провести ДНК-экспертизу и забрать у меня дочь, лишив родительских прав. Поверь мне, у него хватит и денег, и влияния.
– Ты серьёзно думаешь, что у него хватит совести, чтобы такое провернуть?
– У Куравина нет совести, Карина. Поверь мне, я знаю это наверняка.
Карина долго молчит, задумчиво теребя край своей кофты.
– Ну и что ты собираешься делать с этим свалившимся на голову «счастьем»?
Смотрю куда-то сквозь неё, глубоко вгрызаясь в собственные мысли.
– Это война, Карина. Я объявлю ему войну.
И начнётся она уже завтра.
Глава 8
Я собрана, уверенна, настроена на победу.
Как иначе, когда на мне любимое платье: тёмно-синее, строгое, но подчёркивающее каждый изгиб тела. Чувствую себя в нём на все сто!
Настроение на высоте – боевое! Сегодня мне море по колено, и никакой Куравин не испортит этот чудесный день.
Створки лифта разъезжаются в стороны.
Я сразу вижу его.
Максим стоит в конце длинного коридора, сжимая подмышкой стопку документов. Хмурый, как всегда, словно сама вселенная ему в кофе плюнула с утра.
Наши взгляды пересекаются.
Уголок его губ чуть вздрагивает, но это скорей смахивает на конвульсию, нежели улыбку.
Вышагиваю к нему, чувствуя, как его взгляд буквально прикипает к моим бедрам, вырисовывающим в воздухе восьмёрку. И внутри меня взрывается первый фейерверк, знаменующий маленькую победу женщины над мужчиной.
Этап первый – деморализовать противника.
Нас с Куравиным разделяет всего несколько метров сгущённого и наэлектризованного воздуха.
Прокручиваю в голове эффектную реплику, с которой пройду мимо него, обдав облаком ненавязчивого парфюма, как вдруг дорогу мне преграждает Роман.
Откуда только взялся, блин?! Всё торжество момента изгадил.
– Алиса, доброе утро! Выглядишь… Вау!
– Спасибо, Ром, – выглядываю из-за его спины на Куравина, который моментально отворачивается, с преувеличенным интересом разглядывая трещину на стене.
– Слушай, тиражи той книги про хоккеиста отпечатаны.
– Правда? Ну, слава всем богам!
– Ага! Вот, тебе экземплярчик спёр. Держи, поставишь на полку к коллекции.
Роман передаёт мне книгу.
У нас всё издательство знает о моём маленьком хобби – я собираю книги, которые самостоятельно вела. Это мои детки. У меня уже солидная коллекция в кабинете, и всякий раз, когда я бросаю взгляд на плоды трудов своих, понимаю, что работаю не зря. Ведь каждая из этих историй нашла своё место в сердцах людей.
Рома мнётся, глядя на меня с необыкновенной серьёзностью.
О, нет!
Знаю я этот его взгляд! Сейчас снова начнутся неумелые подкаты, от которых мне придётся увиливать. Ромкины попытки пофлиртовать заставляют меня сомневаться в человечестве как таковом.
– Тираж уже готов к отгрузке, – сообщает он, награждая меня своей фирменной улыбкой с налётом липкости. – Может, и мы с тобой отгрузимся куда-нибудь сегодня вечерочком, м?
Его ладонь ложится на моё плечо, поглаживает осторожно.
Вверх-вниз.
Бррр…
Чёртово платье! Зря я его надела.
– Ох, Ром, знаешь, я бы с радостью…
– Аксёнова сегодня занята, – Куравин въезжает между нами танком, брезгливо стряхивая с меня руку Романа.
– Занята? – Рома возмущённо вскидывает бровь. – И кем же, позвольте узнать?
– Чем. Она проторчит здесь допоздна, разгребая собственные косяки.
Теперь приходит моя очередь возмущаться.
– Какие ещё косяки?
– Эти, – Куравин припечатывает к моей груди несколько папок. – На этот раз будьте внимательны при заполнении документации.
Резко развернувшись на каблуках своих наполированных до блеска ботинок, он уходит.
Ох, как же он… Как же бесит меня!
Так и хочется крикнуть вдогонку, что главный косяк в моей жизни – это он!
– Прости, Ром, не получится сегодня, – виновато пожимаю плечами и смываюсь в свой кабинет.
Погружаюсь в работу.
Опускаю взгляд к бумагам, а когда поднимаю голову – часы уже показываю обеденное время.
Собираю в стопку все документы, прикладываю сверху заявление на увольнение и иду к кабинету Куравина.
Не то, чтобы я прям надеялась, что в этот раз он это заявление подпишет, но должна же я хотя бы пытаться доставить ему проблем?
Это же война, а не вечер любезностей.
Вхожу, молча бросаю папки на край его стола.
– А вот и двоечница явилась. Быстро вы, – косится он на часы на запястье. – Так хочется побыстрей смыться с работы?
– С чего бы это?
– Не знаю. Может, чтобы повилять хвостом у кого-нибудь перед носом?
– Мой хвост – не вашего ума дело.
– Моего, если это сказывается на вашей работе. А это что? – Поддевает пальцами моё заявление.
Наши взгляды встречаются на мгновение.
– Аксёнова, я не достаточно доходчиво объяснил? Я вас. Никуда. Не отпускаю.
Демонстративно рвёт пополам. Два клочка теперь уже бесполезной макулатуры падают к его ногам.
В ледяном взгляде – абсолютная непроницаемость.
Без единого слова он вручает мне новую кипу документов.
Что ж, ладно…
Пожимаю плечами, беру папки и топаю обратно к себе. По пути беру крепкий кофе без сахара и даже без молока – кажется, день будет сложный.
Снова закапываюсь в работу, да так глубоко, что не замечаю, как Маня входит в кабинет.
– Тебя сегодня не видно, подруга.
– Новый босс заставил делать работу над ошибками. И мне нужно поторопиться, иначе оставят после уроков.
– Ну, тогда у меня для тебя плохие новости, – Маня с хлопком опускает на край стола ещё стопку папок и дарит мне сочувствующий взгляд.
Давлю стон разочарования и злости.
– О-о-о! Господи, что это?
– Куравин сказал, ты знаешь, что с этим делать.
Алиса, держи себя в руках!
Он ровно этого и добивается – чтобы ты взорвалась, вышла из себя. Но ты ведь не доставишь ему такой радости, верно?
Натужно улыбаюсь Маше, двигая к ней то, что уже успела закончить. Сверху – новый экземпляр заявления.
– Передай Куравину, что я с радостью всё сделаю.
– С радостью? – Машка косится с подозрением. – Так и передать?
– Именно так.
Маша уходит, бубня себе под нос о том, что вокруг одни сумасшедшие.
Возвращаюсь к работе.
Пью кофе.
Луплю пустым взглядом в цифры и статистику…
Ненавижу цифры! Я – редактор, я люблю буквы!
Слишком много всего…
Да и кофе во мне уже столько, что у организма, кажется, выработалась толерантность.
Маша снова заходит, сжимая перед собой кулаки. Высыпает мне на стол горстку бумажных огрызков.
– Куравин сказал…
– Мне наплевать, Маша, – шиплю сквозь зубы, и с нервом делаю ещё глоток кофе.
И спираль эта закручивается снова…
Работа.
Кофе.
Стопки документации.
Кофе.
Залипаю на купающуюся в солнечном свете пыль.
Работа.
Кофе.
Голова тяжелеет, тело требует передышки, глаза закрываются. И вот в какой-то момент, уже совсем выбившаяся из сил, я просто хватаю отчёт из отдела логистики и заваливаюсь с ним на диванчик.
Проваливаюсь в сон, даже не заметив этого.
Когда открываю глаза, в офисе уже полная тишина, темнота.
Я совершенно одна.
Сплю на маленьком диванчике, свернувшись калачиком под клетчатым пледом.
Спасибо, Маня, за заботу!
Но в воздухе ощутимо пахнет до боли знакомым мужским парфюмом… Будто Максим был здесь буквально пару минут назад.
Встаю, быстро собираюсь, достаю телефон и набираю сестру.
– Карин, привет… Извини, я не знаю, как так вышло.
– Ничего страшного, мы тут с Лёлей как раз готовимся к ужину. Давай скорей, мы тебя дождёмся.
– Хорошо, уже из офиса выбегаю.
– Как там твоя война? Всё путём?
Не могу сдержать раздражения.
– Мои войска терпят серьёзные потери. Кажется, придётся подключать народ.
– Революция?
– Или отчаяние. Я пока не решила. Ладно, не ешьте без меня, я уже мчу!
Глава 9
Всю ночь я просто сдыхаю!