Проект особого назначения. Книга 1 «Стены, в которых моя жизнь – эксперимент»

Глава 1

Меня разбудил не голос.

Здесь вообще ничего не разбудит – ни гром, ни землетрясение, ни крики людей. Только тишина. Стерильная. Безвкусная.

Я открыла глаза, глядя в белый потолок, освещённый ровным светом ламп. Ни одного пятна, ни трещинки. Всё вокруг выглядело так, будто мир ещё не успел начаться.

Я снова здесь. На "Востоке".

Секретная база, затерянная где-то между выжженной пустошью и ледяным хребтом. Место, где научная этика давно умерла, уступив место одержимости.

Меня зовут Джинджер Остин. Двадцать лет, метр семьдесят пять, короткие волосы цвета пепла и глаза, которые всегда видят чуть больше, чем хотелось бы. Говорят, я особенная.

Они нашли у меня ген. Один-единственный фрагмент ДНК, из-за которого учёные на этой базе теперь не могут спокойно спать.

По их теории, я – ключ к бессмертию.

По моей – я просто стала объектом в их грёбаном эксперименте.

– Код 75 бодрствует, – раздался голос в динамике. Механический, ровный. Ни намёка на эмоции.

Код 75. Не человек. Не Джинджер. Не "она".

Я потянулась, хрустнула пальцами – единственное, что мне здесь пока не запретили.

– Ну что, начнём утренний цирк? – пробормотала я и встала. Халат до колен, белый, как и всё остальное. На коже – холод. Внутри – раздражение, замешанное на отчаянной воле не сойти с ума.

Меня ждала Комната 12.

Там – учёные. Трое. Все в масках, с планшетами и жадными глазами, которые прятались за стеклом.

– Джинджер, мы хотим провести ещё одну серию тестов, – начал один из них.

– Удивительно. Почти поверила, что вы тут из альтруизма, – отозвалась я. – Может, для разнообразия дадите кофе, а не очередной коктейль из неизвестных препаратов?

Они не отвечают. У них другая задача.

А у меня – выжить. Ну, или постараться.

Пока я не выясню, кто я для них на самом деле – ошибка природы или последнее спасение человечества.

Не смотря на это двое из них быстрым шагом подошли к двери и указали мне на выход. Снова какая-то ходьба по лабораториям?

Меня провели по длинным коридорам, где свет был чуть ярче, чем нужно, а полы – идеально гладкими. Тишина стала почти осязаемой. Я снова чувствовала себя птицой запертой в клетке, в которой не было ни двери, ни окон, ни воздуха.

Как долго это ещё будет продолжаться?

Мы подошли к огромной металлической двери, с которой началась ещё одна часть моей несчастной жизни на "Востоке".

Ведущий меня охранник остановился у двери и, не произнося ни слова, нажал кнопку на стене. Дверь отворилась.

Внутри – Ллойд Баркли. Он стоял у стола, в углу где почти нет света, не глядя на меня, но я почувствовала его присутствие. В комнате было слишком тихо, чтобы не заметить, как его взгляд прокладывает свой путь сквозь воздух.

Циничный и внимательный, как всегда.

– Джинджер Остин, – его голос был холодным и ровным, словно только что отточен для использования в таких ситуациях. Он обернулся, его карие глаза скользнули по мне с явным интересом. Его чёрные волосы были аккуратно подстрижены, а лёгкая щетина, придающая лицу грубоватую выразительность, только подчеркивала его возраст и опыт.

– Ллойд Баркли, – я ответила с лёгким сарказмом, стоя на пороге. – А что, мне уже нужно располагаться как у себя дома? Я не привыкла к таким тёмным уголкам.

Он усмехнулся, но не сдался. Этот мужчина мог бы убить взглядом, если бы захотел.

– Садитесь, – он жестом указал на кресло напротив. – У нас есть что обсудить.

Я не села. Я не села, потому что не любила, когда мне приказывали. Вместо этого, я слегка наклонила голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы хотите поговорить? О чём? О ваших чудо-генах, которых вы хотите внедрить в меня? Или вы просто хотите продолжить проверку, которая так по-вашему захватывает?

Он облокотился на стол, казалось, внимательно изучая каждое слово.

– Я понимаю ваш сарказм, – его голос стал чуть мягче, но не менее уверенным. – Но вам предстоит понять, что то, что происходит на "Востоке", – это не просто исследования. Это будущее. И то, что вы можете дать человечеству, если… если правильно использовать ваши данные, будет иметь последствия для всех.

Я рассмеялась. Этот человек был таким же, как все остальные здесь – одержимый идеей, готовый играть с людьми, как с марионетками.

– Ну, мне не очень нравится быть чьей-то игрушкой, – сказала я, наконец садясь, но держась прямо. – И мне не нравится, когда меня называют "ресурсом".

Он покачал головой, усмехнувшись.

– Вы, Джинджер, не понимаете… или не хотите понять. Ваша кровь – это не просто подарок судьбы. Это шанс, шанс, которого человечество не может упустить.

Я скрестила руки на груди и прислонилась к спинке кресла.

– А почему я должна вам доверять? Всё, что вы хотите – это использовать меня, как инструмент. В лучшем случае, я стану вашим подопытным кроликом. А в худшем – просто материалом для вашего исследования.

Он снова посмотрел на меня, и в его взгляде не было ни эмоций, ни негодования. Он как будто привык к моим словам, как будто знал, что я скажу. Его лицо оставалось напряжённым и серьёзным, как всегда.

– Потому что вам некуда идти. Это ваш шанс, Джинджер. Возможно, последний.

Я вздохнула. Сложно спорить с такими людьми. Они всегда знают, что сказать, чтобы поставить тебя в тупик. Но в этом есть одна маленькая проблема: я всё равно не собираюсь сдаваться. Я не знаю, что он скрывает, но в его словах есть нечто большее, чем просто холодный расчёт. И мне нужно разобраться, прежде чем это меня поглотит.

– И что, вы думаете, я буду слушать ваши сказки о великой миссии человечества? Зачем вам вообще со мной разговаривать? – я наконец решилась сделать шаг вперёд, посмотрев ему в глаза, как бы проверяя его реакцию. – Я же знаю, что вы не собираетесь остановиться. Так что давайте сразу перейдём к делу: что вы хотите от меня, доктор Баркли?

Он не сразу ответил, но в его глазах мелькнуло что-то неожиданное. Удивление или уважение? Я не знала. Может быть, я его всё-таки задела.

– Я хочу, чтобы вы осознали, Джинджер, что вы – не просто часть эксперимента. Вы – его центр.

Ллойд поднялся, не произнеся ни слова, и обошёл стол. Он двигался грациозно, уверенно, как хищник, обнюхивающий свою добычу. Его шаги были размеренными, а глаза внимательно следили за каждым моим движением. Я не могла понять, что в нём скрывается – настоящая угроза или просто игра?

Он остановился возле окна, которое давало обзор на заснеженные просторы за базой. За окном было так же пусто, как и внутри. Белое, стерильное пространство, в котором было не место для ошибок.

– Джинджер, – его голос стал мягче, но не менее уверенным. – Я знаю, что вы не доверяете мне. Это нормально. Но поверьте, я на вашей стороне. Здесь мы не играем в игры судьбы ради эксперимента. Мы исследуем возможности. Я хочу, чтобы вы понимали: наша цель – не причинить вам вред. Мы хотим понять, что вы представляете собой, и как именно этот ген может стать решением.

Я почувствовала, как его слова словно обвивали меня, обвивали, но не захватывали. Он был слишком хорош в этом, слишком опытен. И всё равно, я осталась насторожённой.

– Вы хотите, чтобы я поверила, что ваш эксперимент безопасен? – я прищурилась, пытаясь найти хоть одну ложь в его голосе. – Я могу представить, что для вас это просто исследование. Но для меня это – тюрьма. Что вы хотите, чтобы я почувствовала? Благодарность за то, что меня держат здесь? За то, что вы решили «помочь» человечеству, используя меня как ваш живой проект?

Он снова усмехнулся, но его взгляд был более глубоким, почти серьёзным.

– Мне не нужно, чтобы вы чувствовали благодарность, – ответил он, не оборачиваясь. – Мне нужно, чтобы вы поняли: мы действительно можем быть на вашем стороне. Эти тесты, которые мы проводим, не из-за жажды власти. Нам нужно понять, что вы представляете. И поверьте, я заинтересован в вашем благополучии, Джинджер. Здесь безопасно.

Я сморщила лоб. Его слова звучали так… убедительно. Он говорил спокойно, с неким внутренним достоинством, как если бы это было что-то естественное. Но чем дольше я его слушала, тем больше я ощущала, что что-то в его словах не совпадает с его глазами. Он не пытался контролировать меня напрямую – он действовал мягко, словно щупая почву.

– Сколько времени вы планируете меня здесь держать? – я попыталась вернуть разговор в более прямое русло, избегая его манипулятивных ходов. – Вы говорите, что это всё ради безопасности, ради исследования. Но что, если я не согласна быть частью вашего эксперимента?

Он медленно повернулся ко мне, его взгляд теперь был прямым и уверенным.

– Я не прошу вас быть частью эксперимента, – сказал он, почти задумчиво. – Я прошу вас позволить нам сделать это, чтобы помочь всем остальным. Это возможность, Джинджер. Я знаю, что для вас это сложно понять. Но поверьте, в вашем случае всё иначе. Мы не хотим вас использовать. Мы хотим понять, что скрывает ваш ген. И чтобы сделать это, нам нужно ваше сотрудничество.

Я замолчала, не зная, как реагировать. Чёрт возьми, он был настолько хорош в своём умении быть убедительным, что я начинала сомневаться в своём восприятии ситуации. И всё же, в глубине души я знала: он манипулирует мной. Но всё равно… его слова заставляли меня задуматься.

– И как мне быть уверенной, что вы не просто хотите использовать меня, как очередной ресурс? – я снова вернулась к своей роли скептика.

Он приблизился ко мне, и его лицо стало более напряжённым, менее безразличным. Он словно сдался, хотя я ощущала, что это только игра.

– Я понимаю ваши сомнения. Но поверьте, мы не хотим причинить вам вред, Джинджер. Мы всего лишь пытаемся понять, как это работает. Чтобы в будущем избежать ошибок. Чтобы использовать этот ген для блага всех. Вы – это шанс. Ваше участие в этом исследовании не будет мучительным. Мы гарантируем вашу безопасность.

Гарантируют безопасность… Слово, которое он так уверенно произнес, продолжало звучать в моей голове. Я, конечно, не была так наивна, чтобы слепо довериться его обещаниям. Но всё равно – его уверенность и твердость в голосе заставляли сомневаться, заставляли верить, что, возможно, за всей этой игрой есть правда.

Я осторожно кивнула, но в моём сердце всё равно осталась тревога.

– Хорошо, – ответила я, не отрывая взгляда от его лица. – Давайте посмотрим, что из этого выйдет. Но помните: я не буду просто следовать вашим указаниям.

Он подал мне знак сесть.

– Умница, Джинджер. Я всегда знал, что вы не простая.

И несмотря на все его уверения, я не могла избавиться от мысли, что сейчас он проверяет не только мою реакцию на его слова, но и мою готовность к его действиям. А его действия никогда нельзя предугадать заранее.

После разговора с Баркли мне дали немного свободы – насколько это здесь возможно.

"Для адаптации", сказали они. Переводя на нормальный язык – наблюдение в более естественной среде. Они хотели посмотреть, как я поведу себя среди других.

Коридор вывел меня в общий зал. Люди в белых халатах, электронные планшеты, свет от неоновых ламп. Здесь пахло антисептиком и вываренным кофе. Всё было слишком… человеческим.

Я вошла в столовую. Нейтральное пространство, где даже ученые иногда притворялись нормальными. Несколько столов, автоматы с пищевыми порциями, экран с новостями из-за периметра.

Я выбрала угол, не особенно приметный, но с хорошим обзором. Привычка.

Именно там я впервые заметила его.

Он сидел за соседним столом, уронив ложку в поднос и что-то бормоча себе под нос. Блондин, слегка взъерошенный, в серой форме ассистента.

Глаза – зелёные, живые, блестящие, как у человека, который всё ещё верит, что этот мир не окончательно треснул по швам.

Он заметил меня. Задержал взгляд. Не просто из вежливости – с интересом.

Я отвела взгляд. Не люблю, когда на меня так смотрят. Особенно здесь.

Но он всё-таки подошёл. С подносом в руках, улыбкой на губах и видом человека, которому плевать на установленные границы.

– Привет, – сказал он, остановившись напротив. – Ты – Джинджер, да?

Я подняла бровь.

– И ты – очевидно, наблюдательный.

Он усмехнулся, сел напротив без приглашения. Нахал. Но не опасный. Пока.

– Иттен Холден, – протянул руку, но быстро одёрнул. – Хотя, думаю, ты не особо за рукопожатия.

Я кивнула. Он не ошибся. Молодец.

– Так ты ассистент? – спросила я, глядя, как он мешает что-то неаппетитное в своей миске.

– Типа того. Я тут по программе. Одарённые выпускники и прочая ерунда. Участвую в проекте… иногда даже делают вид, что я важен.

Он подмигнул. Я хмыкнула. Этот мальчишка был не по возрасту уверенным. Но и не глупым.

– А ты? – он наклонился чуть ближе. – Как ты сюда попала?

Я опустила взгляд на свою чашку. В голове мелькнуло лицо Баркли.

– Долгая история, – бросила я.

– Мне никуда не надо, – ответил он мгновенно. – И я умею слушать. Особенно, если история о чём-то… запретном.

– Ты всегда лезешь не в своё дело?

– Постоянно, – ответил он. – Обычно это работает.

Я усмехнулась. Настоящая, почти непроизвольная улыбка. Он это заметил и расправил плечи.

– Так как ты сюда попала? – снова спросил Иттен, немного тише, чуть более серьёзно. – И как вообще узнали, что у тебя этот ген?

Я посмотрела на него, прищурившись. Он спрашивал искренне. Не из-за отчёта, не для доклада. Просто хотел знать.

– Это случилось давно, – начала я, чуть хрипловато, – ещё когда я была подростком. У меня были… проблемы. Мигрени, гиперчувствительность, бессонница. Врачи прописывали лекарства, говорили, что это неврология. Но один врач – она была странная, с фанатичным блеском в глазах – решила провести генетический скрининг.

Иттен слушал, не перебивая. Даже перестал шевелить ложкой.

– Она нашла что-то. Мутировавший фрагмент. Тогда я не поняла, что это значит. Мне выдали курс препаратов – заглушающих активность гена.

Я пила их. Годами. Всё казалось под контролем… пока я не решила поступать в университет.

– Куда? – удивился он.

– Верховная полиция штата Агнесс, – с горькой усмешкой ответила я. – Да, звучит иронично. Я хотела быть на другой стороне. Следить за законами, расследовать… а не…

Я махнула рукой.

– Но когда я подала заявление, мой медпрофиль перехватили. Через день ко мне пришли люди. В чёрном. Без эмоций. И я проснулась здесь.

Он выдохнул.

– Чёрт…

– Примерно так и звучит моя биография в базе данных, – добавила я. – Грубо. Скомкано. Без хэппи-энда.

Прежде чем он успел что-то сказать, по потолку прошёл глухой металлический звон. Резкий сигнал. Красный свет врезался в глаза, сирена взвыла с такой мощью, что даже столы вздрогнули.

– Что за… – Иттен резко вскочил.

Система громкоговорителей загудела:

«Всем сотрудникам немедленно пройти на уровень наблюдения. Протокол "КРАСНЫЙ МОДУЛЬ". Нарушение периметра.»

Словно по команде, все бросились к выходу. Я и Иттен двинулись за ними, инстинктивно.

Мы вышли на мостик. Он был подвешен над техническим отсеком и тянулся вдоль стеклянной стены, из которой открывался вид на территорию базы. Внизу, в зоне въезда, стояли вооружённые солдаты. Люди спешно занимали позиции. Но все уже смотрели в одну точку.

У ворот стояла фигура.

Женщина. В чёрном. Лицо закрыто матовой маской. Слишком спокойная для ситуации.

В её руке – металлический баллон. Какой-то цилиндр, обтянутый лентами с жёлтым маркированием.

– Что это за чёрт… – пробормотал Иттен.

Я чувствовала, как напряглось моё тело. Женщина подняла баллон – медленно, демонстративно. Щёлкнула клапаном.

Газ вырвался наружу – густой, серебристый, плотный как туман.

Один из солдат выстрелил, но пуля ударилась в невидимый барьер и отлетела в сторону.

Женщина стояла спокойно, как будто всё было по плану.

Я сжала перила, не отводя взгляда.

– Кто она? – прошептал Иттен.

– Не знаю, – ответила я. – Но она знает, что делает.

И у меня возникло странное чувство, будто она здесь не просто так.

Будто пришла за мной.

Газ стремительно растекался по периметру, скрывая фигуру женщины. Сирена стихла – странно, слишком быстро. Будто кто-то сверху решил: паника больше не требуется. Паника – уже лишняя.

– Это группа «Холмы», – сказал кто-то рядом. – Они прорвали щиты.

– Они здесь за объектом! – крикнул другой голос. – Срочно блокируйте уровни B и C!

Я не сразу поняла, что "объект" – это я. Но Баркли понял раньше.

Он появился словно из ниоткуда. В чёрной форме, с холодным выражением лица, сжав челюсть до хруста. Его пальцы обхватили мой локоть, как стальные кандалы.

– Со мной, немедленно.

– Отпусти, – прошипела я, пытаясь вырваться. – Я не собираюсь прятаться как добыча!

– Это не обсуждается, Остин, – холодно отрезал он. – Ты не понимаешь, что поставлено на кону!

– Да что ты вообще знаешь о понимании?! – я дернулась, но он усилил хватку, почти втягивая меня в сторону технического лифта.

– Она пришла за мной, – сказала я. – Ты это знаешь.

Он остановился на секунду, и я увидела в его глазах тень чего-то… похожего на страх. Или раздражение.

– Именно поэтому ты должна быть под замком, – сказал он тихо. – Ты не представляешь, с чем они работают. Что они сделают, если получат доступ к твоей крови.

– А ты лучше? – я резко обернулась, нависая на нём взглядом. – Или просто боишься, что кто-то перехватит твою игрушку раньше?

Его ноздри дрогнули. Он молчал, но сжал челюсть так, что на скулах выступили жилы.

– Перестань вести себя как упрямая девчонка. Сейчас не время для твоего сарказма, – произнёс он сквозь зубы. – У тебя есть дар. Уникальный. И я – единственный, кто может тебе помочь.

Я встретилась с ним взглядом. Карие глаза. Холодные. Сильные. Циничные.

И – убеждённые.

Я сделала шаг назад.

– Ты не спаситель, Баркли. Ты просто научился хорошо играть эту роль.

В этот момент сработал внутренний замок лифта. Ллойд рванул дверь, потянув меня за собой. Я пыталась удержаться, вцепившись в косяк.

И тогда…

– Джинджер! – донёсся голос сзади. Это был Иттен. Он бежал за нами, в панике. – Что происходит?!

Мой взгляд метнулся к нему. И этот миг замешательства Баркли использовал: он дёрнул меня внутрь, и лифт захлопнулся.

Камера наблюдения мигнула над головой. Баркли молча смотрел на меня, тяжело дыша.

– Ты не понимаешь, – наконец сказал он. – Они убьют тебя. А я… я пытаюсь не допустить этого.

Я смотрела на него. Всё моё нутро кричало: не верь. Но голос внутри шептал: а если это правда?

Впереди ждала тишина. Кабинет. Камеры. Стены.

А снаружи – девушка в маске и газ, растекающийся по базе.

Выбор был иллюзией. Но я всё равно чувствовала – приближается что-то, что её разрушит. Мы вышли из лифта и Ллойд под руку тащил меня вперед пока мы не дошли до его кабинета.

Металлическая дверь захлопнулась за нами с глухим звуком, словно замуровывая внутри. Баркли отпустил мою руку, но его взгляд остался таким же цепким.

– Садись, – бросил он, проходя к пульту. – Нам нужно поговорить.

– Я не подопытная крыса, чтобы ты командовал мной.

Я осталась стоять, скрестив руки на груди.

Он чуть прищурился, разглядывая меня, как будто решал – ломать ли прямо сейчас или оставить на потом.

– Пока ты на этой базе – ты часть эксперимента. И ты отлично это знаешь.

– А если я не хочу быть частью вашего цирка?

– Тогда ты станешь частью чужого. Того, который уже ломится к нашим дверям. – Он указал на монитор, где был зафиксирован силуэт девушки в маске. – Ты думаешь, они спасут тебя? Группа «Холмы»?

Его голос был ядовитым. – Они не лучше нас. Просто работают в других лабораториях.

Я подошла ближе к экрану, разглядывая лицо в маске. Оно было пугающе безэмоциональным. Девушка двигалась как будто на автомате, точно, будто знала всю базу наизусть.

– Кто она? – спросила я тихо.

– Один из боевых оперативников «Холмов». Вне закона, вне морали, вне правил. Её зовут Саманта. И у неё одна цель – твоя кровь.

Он сделал паузу, глядя на меня.

– Твой ген, Джинджер, – это золотой билет. Для кого-то – к бессмертию. Для других – к власти. А ты стоишь между этим.

Я отвернулась от монитора.

– А ты? Что хочешь ты, Ллойд?

Он не сразу ответил. В его взгляде вспыхнуло что-то странное – не холод, не контроль. Почти… интерес?

– Я хочу, чтобы ты выжила.

Я рассмеялась. Сухо. Без улыбки.

– Ты хочешь контроля, не лги.

Он пожал плечами, будто соглашаясь.

– Контроль – это способ защитить. Убеждение работает не всегда.

Я подошла ближе, почти вплотную. Смотрела в его глаза, не отводя взгляда. Он был выше меня, сильнее. Но я не собиралась отступать.

– Если ты действительно хочешь, чтобы я выжила, – сказала я спокойно, – тогда позволь мне сделать выбор. Пусть и ошибочный. Но мой.

Он молчал.

И в эту тишину ворвался резкий писк из терминала. Система сигнализировала: взлом внешнего контура, приближение угрозы к уровню 7.3.

– Они идут, – прошептала я.

Баркли обернулся к монитору. Его пальцы застучали по клавишам.

– Тогда у нас осталось меньше десяти минут. Надевай это.

Он бросил на стол тонкую металлическую ленту. Браслет с датчиками. Ограничитель или защита – я не знала.

Я посмотрела на него.

– Если я надену это… ты меня отпустишь?

Он не ответил. Только смотрел. И в Его взгляде был не приказ, а вызов.

Я взяла браслет.

Он был лёгкий, почти невесомый. Холодный металл приятно обжигал кожу. Я изучила его – никаких явных замков, проводов, игл. Просто серебристая лента с маленьким синим огоньком сбоку.

– Это что? – спросила я. – Мониторинг?

Баркли кивнул.

– И защита. Он синхронизируется с нашей системой безопасности. Пока ты его носишь – база тебя распознаёт как союзника.

– То есть, если сниму – меня расстреляют свои же?

– Примерно так, – сказал он слишком спокойно.

Я усмехнулась.

– Очаровательно.

Надела. Щелчок – лента сомкнулась на запястье. Свет мигнул.

И в следующую секунду всё потемнело.

Мир оборвался. Без предупреждения, без боли. Просто – тишина. Резкая. Тотальная.

Последнее, что я увидела – это Баркли. Его лицо. Не испуганное. Не встревоженное. Спокойное.

Как будто он знал.

Темнота.

– Она отключилась.

– Сканеры в норме. Реакция пошла быстрее, чем ожидалось.

– Запускайте фазу первую.

Голоса. Я не могла двигаться. Не могла говорить.

Но слышала.

– Мы войдём в подсознание. Начнём с фрагментов памяти.

– Подготовьте симуляцию Агнесса.

И тишина снова поглотила меня.

Глава 2

Пустота.

Глухая, как затопленный колокол. Без цвета. Без веса.

Я будто парила – не в воздухе, а в чём-то вязком, лишённом времени.

Сознание – как разбитое зеркало. Отражения дрожали, мерцали, сводили с ума.

Я не могла сказать, сколько прошло. Мгновение? Час? День?

Потом – первый звук. Лёгкий, как дуновение: шорох страниц.

Запах бумаги, пыльной, старой. Я чувствовала его отчётливо. Затем – тепло. Луч солнца скользнул по щеке. Щекотно. Почти приятно.

Я открыла глаза.

И мир появился. Резко. Я сидела на скамье под деревом – весна, яркая, зелёная, мирная. Передо мной парк. Обычный. Чистый. Люди ходят, смеются. Дети играют.

Город. Агнесс. Только… не сейчас.

Я знала, что он должен быть разрушен. Я это видела.

Но здесь – он был жив.

Мир был слишком идеальным. Чётким. Как будто меня закинули в воспоминание и подкрутили резкость.

Я встала. Посмотрела на руки. Запястье – чистое.

Браслета нет.

– Джинджер Остин?

Я обернулась. Мужчина в чёрном костюме, с гладкими волосами и безупречно вежливой улыбкой стоял в паре шагов.

– Добро пожаловать обратно. Мы просто хотим поговорить.

– Кто ты, чёрт тебя побери? – прохрипела я. – Где Баркли?

Он чуть склонил голову.

– Вне зоны доступа. Сейчас всё внимание сосредоточено на тебе. Мы здесь, чтобы помочь. Восстановить. Понять.

Я отступила на шаг, ощущая, как за грудиной нарастает паника.

Это не сон.

Это – вторжение в разум.

– Ты не имеешь права быть здесь, – прошептала я. – Это мои воспоминания. Моя голова. Моя жизнь.

– А твой ген? – ответил он с вежливым ядом. – Где граница между телом и национальным достоянием, Джинджер?

Я развернулась и побежала. Сквозь парк, по мостовой, мимо прохожих, лица которых начинали таять, расплываться, исчезать, как в глючной проекции.

Город начал рушиться. Дома вытягивались вверх, плавились. Деревья сгорали без огня.

Я бежала – и не могла проснуться.

Я бежала. Без оглядки, без цели. Только прочь.

Плитка под ногами дрожала. Деревья рвались корнями из земли, скручиваясь в абсурдные фигуры. Лица прохожих больше не были лицами – лишь пятна, гладкие и пустые, как пластиковые маски. Они оборачивались вслед мне. Молча.

Я выбежала на дорогу – машины стояли, будто замёрзшие во времени. Ни звука. Ни движения. Я стукнула по капоту одной из них – он исчез, рассыпавшись в пепел.

– Нет… нет, нет… – выдохнула я.

Мир рушился.

Сначала – горизонт. Он дрожал, как плёнка. Дома начали скручиваться, падая, как карточные. В небе треснул свет, как будто кто-то разбивал лампу гигантским молотком. По нему пошли чёрные трещины.

Я упала на колени, прижав руки к вискам. Голова горела изнутри.

– ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! – закричала я в пустоту.

Ответом был гул – низкий, глубокий, как рев чёрного океана. И… голос.

– Это не работает, Остин.

– Ты не контролируешь своё сознание.

– Ты не контролируешь ничего.

Я закричала – не от страха, от ярости.

От бессилия.

И тогда мир взорвался.

Не громко – не как в кино. Просто стал белым. Ослепительно чистым.

Меня подбросило – не телом, разумом.

Я будто вылетела из себя, как искра.

В следующую секунду я лежала на холодном полу. Дышала. Тяжело. Рвано. В ушах звенело. Всё тело болело, как после удара током.

Рядом кто-то закричал:

– Она пришла в себя! Быстро, зафиксируйте сигналы!

Надо мной склонился Иттен. Лицо в панике, но живое, настоящее. Он держал меня за плечи.

– Джинджер! Чёрт, ты слышишь меня?

Я попыталась заговорить, но выдохнула лишь слабое:

– Никогда… больше… не трогайте мой мозг…

Он стиснул губы.

– Баркли отключил тебя, они пытались сломать твою волю. Но ты – мать его – вернулась.

Я сжала его руку, едва заметно.

– Они не узнают, как работает ген.

Потому что я им не позволю.

Я с трудом села, поясница ныла и казалось,чтт скоро я последую её примеру. Мир всё ещё плыл перед глазами. Но слух возвращался быстрее, чем ясность мыслей.

– Джинджер, – прошептал Иттен, прижимая ко лбу мокрую ткань. – «Холмы» отступили. Мы отбили их. Но… база больше не безопасна. Нас… будут перевозить.

– Куда? – хрипло спросила я.

Он отвёл взгляд.

– Новый объект. Филиал. Он называется «Восток. Пробуждение».

Сказали, там всё «под контролем». Чушь, если честно.

Я уже собиралась спросить, кто именно это решил, как дверь распахнулась.

Он вошёл, как будто в собственный театр. Холодный. Чёткий. Без капли смущения.

Баркли.

В его руках – кейс. Прозрачный. Внутри – две колбы. Красные, густые, тёплые даже сквозь стекло.

Моя кровь.

– Ты… – выдохнула я.

Он даже не притормозил. Поставил кейс на металлический стол рядом.

– Поздравляю с возвращением, Остин. Сопротивляемость оказалась выше ожидаемой. Даже… вдохновляющей.

– Это был эксперимент?! – я с трудом поднялась, голос срывался. – Вся эта симуляция? Эти видения? Это ты… ты вломился в мою голову, как грабитель?!

– Не грабитель, – поправил он спокойно. – Исследователь. Я искал истоки. Триггеры. Ген активируется не только физиологией – он реагирует на стресс, на память, на страх. Ты – его носитель. Но ты не центр этого уравнения, Джинджер.

– Ты взял мою кровь без разрешения.

– Ты была в бессознательном состоянии. Разрешения не требовалось.

Я двинулась к нему, несмотря на слабость.

– Знаешь, что страшно? Не то, что ты лжёшь. А то, как легко ты это делаешь. Без эмоций. Как будто я – просто формула.

Иттен бросил на Баркли испепеляющий взгляд.

– Мы не машины, Ллойд. Она не объект. И это – не научная фантастика. Это реальность. И ты переходишь черту.

– Черта давно стерта, Холден. Мы все на этом поле – пешки. Просто некоторые умеют ходить быстрее.

Он щёлкнул кейс и захлопнул его.

– Перевозка начнётся через час. Остин, ты едешь первой. У тебя – статус приоритета. Сопротивление больше не допускается.

Я стояла молча. Он обернулся к двери, но я бросила вслед:

– Ллойд.

Он замер.

– Ты можешь думать, что выиграл.

– Но ты сделал ошибку.

Он повернул голову.

– Какую?

Я улыбнулась. Без тепла.

– Ты показал, чего боишься. А теперь это знаю я.

Ллойд лишь ухмыльнулся своей ядовитой улыбкой. Я сразу поняла, что это не к добру, но выдавать свои эмоции не стала. Баркли нажал на красную кнопку с краю панели и в кабинет вошли два солдата. По их форме я сразу поняла – это силовые разведчики. Они взяли меня под руки и тогда Ллойд бросил на меня взгляд, взгляд полный холода и равнодушия.

– Уведите её в комнату 120.

Иттен перехватил мою руку и начал идти против главного учёного… против Баркли.

Он шагнул вперёд. Резко.

Схватил мою руку.

– Хватит! – его голос дрогнул, но в нём была сила. – Она не подопытная крыса, чёрт возьми! Вы не имеете права!

Баркли медленно повернулся к нему. Его взгляд скользнул по захвату – по тому, как Иттен держит мою ладонь, как будто пытается вырвать меня из рук системы.

– Убери руку, Холден.

– Нет.

– Ты не имеешь права делать это с ней. После всего. После нападения, после симуляции. Ты даже не дал ей восстановиться.

– Она здесь, не чтобы восстанавливаться, – голос Баркли был ледяным. – Она здесь, чтобы дать результат.

– Если ты не согласен с этим – покинь объект. Пока добровольно.

Между ними повисло напряжение. Оно гудело в воздухе, как электричество.

Я посмотрела на Иттена. Он был бледен, но в его глазах горело нечто новое. Больше, чем просто сочувствие. Выбор.

Я сжала его пальцы.

– Не надо, – тихо сказала я. – Не из-за меня.

Он посмотрел на меня.

Потом на Ллойда.

И – отпустил руку. Медленно.

Солдаты повели меня прочь.

Баркли не смотрел мне вслед. Его лицо снова стало маской.

Но я знала – под ней не было ни капли победы.

Он боялся. Он злился. Он терял контроль.

А я…

Шла вперёд.

В комнату 120.

К следующей ловушке.

К следующему шагу.

И к началу моего восстания.

Дверь открылась с механическим щелчком – холодным, отрезающим. Меня втолкнули внутрь, не грубо, но достаточно резко, чтобы дать понять: назад пути нет.

Первое, что ударило – тишина.

Густая, вязкая. Такая, будто звук здесь умирает ещё до рождения.

Я оглянулась.

Помещение было узким, вытянутым, без окон. Серые матовые стены, по которым шли тонкие полоски встроенных панелей – датчики, камеры, инфракрасные сенсоры.

Потолок низкий, с вмонтированным светом, который пульсировал. Как будто дышал.

Свет – тёплый на первый взгляд – казался ядовитым, как у больницы, где не лечат, а наблюдают до последнего вздоха.

По левую сторону стоял изолированный капсуло-стол – металлическая платформа, с дугообразным обручем над ней. Очевидно, для фиксации тела.

Справа – несколько шкафов с колбами, шприцами, электронными модулями.

На центральной панели мигал экран с надписью:

ОБЪЕКТ: ДЖИНДЖЕР ОСТИН, 20 ЛЕТ. ГЕН: АЛЬФА-0. АКТИВАЦИЯ: ОЖИДАНИЕ.

Я почувствовала, как внутри всё сжимается.

Это была не просто комната. Это был полигон.

Клетка с видом на лабораторию.

Я подошла к зеркальной панели у стены. В отражении – себя почти не узнала.

Плечи напряжены, глаза слишком яркие от адреналина. На запястье – браслет, всё ещё тускло мигающий, как напоминание о симуляции.

Я шагнула ближе к стене – и заметила трещину. Едва заметную, рядом с полом.

Кто-то уже пытался отсюда выбраться.

И всё же… здесь было что-то ещё.

Что-то невидимое. Чувство наблюдения. Не камер – внимания.

Как будто сама база дышала.

Как будто она ждала, когда я оступлюсь.

Дверь закрылась с глухим щелчком, и я осталась одна.

Никаких слов. Никаких инструкций. Просто – тишина.

Ни одного наблюдателя. Ни одного охранника.

Что-то здесь было… не так.

Слишком спокойно. Слишком открыто.

Я медленно обошла комнату, пальцы скользили по холодной поверхности панелей. Всё – новое, стерильное. Всё – кроме одного.

Старый металлический сейф.

Приглушённый свет еле касался его поверхности. Он явно не вписывался в остальной интерьер. Облупившаяся краска. Царапины.

А главное – он был приоткрыт.

Любопытство – это порок. Но иногда оно даёт шанс.

Я потянула на себя дверцу. С трудом. Петли скрипнули, как будто сейф не открывали десятилетиями.

Изнутри пахнуло сыростью, металлом… и пылью времени.

Внутри – паутина, тянущаяся от верхнего угла к стопке папок.

Одна из них лежала сверху, будто её забыли… или нарочно оставили.

Я вытащила её.

На обложке – тёмные буквы, почти стёртые.

> ОБЪЕКТ: БЛИЗНЕЦЫ РОБЕРТС

ГЕН: БЕТА-2

Я вздрогнула. Не «Альфа». Бета.

Другой ген.

Другой эксперимент.

Я быстро пролистала первые страницы.

Ручные записи. Почерк разный, будто папка передавалась от одного исследователя к другому. Даты – 3502… 3505…

Пятьдесят лет назад.

Фотографии – размытые, чёрно-белые.

Двое детей. Мальчик и девочка. Одинаковые. Слишком одинаковые.

Генетическая мутация подтверждена. Субъекты проявляют признаки синхронизированной эмпатии. Один чувствует боль другого. Разделённые эмоции. Признаки телепатической связи. Повышенная адаптивность клеток. Потенциал – долгожительство, возможно бессмертие.

В уголке страницы стояла пометка, нацарапанная торопливо:

> Пропали. 3506. Эксперимент заморожен. Доступ: закрыт.

Я подняла взгляд. Мир всё ещё был тихим. Но теперь… я знала.

Я не первая.

И, возможно, не единственная.

Я опустилась на холодный пол, укрывшись за металлическим шкафом, и раскрыла папку прямо на коленях.

Пальцы слипаются от пыли, но я продолжаю листать. Страница за страницей.

"Проект: Бета-Близнецы".

На одной из первых страниц я нашла имя куратора.

Доктор Стефан Ларкин.

Не Баркли.

Другой почерк, другие формулировки. Почти… человечные.

> «Мы не имеем права обращаться с ними как с образцами. Они чувствуют. Они связаны. Это не просто ген. Это – жизнь.»

Но на следующем листе – другой тон.

> «Эффекты нестабильны. При стимуляции гена Бета-2 у близнецов наблюдались судороги, временные провалы в сознании, трансформация эмоционального фона. Один кричал, второй терял пульс. Опасно. Неустойчиво. Связь слишком сильна.»

Мои глаза метались по строчкам.

Чем больше я читала, тем больше чувствовала – это не просто старый проект.

Это забытая угроза.

Или – забытая возможность.

Потом я наткнулась на раздел сопоставлений.

В нижнем углу таблицы – строка, выделенная красным:

> Объект: Джинджер Остин – ген Альфа-0

Потенциальная реакция на Бета-2: возможна. Взаимосвязь не подтверждена. Побочные эффекты: нестабильность эмоционального фона, фрагментация памяти, краткосрочные галлюцинации, усиленное клеточное восстановление.

Они знали обо мне давно.

И, возможно, искали других – таких же.

Или – тех, кто дополняет меня.

Закрыв папку, я спрятала её обратно в сейф, но не до конца.

Мой разум уже работал.

Где Ларкин?

Где близнецы?

Почему об этом никто не говорит?

Я подошла к терминалу. Заставка. Требуется пропуск.

Но в панели под ней я заметила старый порт подключения. Если бы у меня был модуль доступа, я бы взломала это.

Но пока – нет.

Оставалось только одно – искать тихо.

Я выскользнула из-за стола, оглянулась. Камеры не двигались.

Я медленно, почти беззвучно, подошла к двери.

Проверила замок. Заблокировано, но электронно. Если кто-то войдёт – я это услышу.

Найти архивы. Найти старые схемы. Узнать, жив ли Ларкин. И – узнать, были ли у меня когда-то братья. Или сестры. Или… ещё кто-то.

Я приложила ладонь к холодному металлу стены.

База скрывает больше, чем кажется.

А я – больше чем просто бъект изучения.

Глава 3

Щелчок.

Резкий, чёткий, как выстрел.

Я вздрогнула, успела закрыть папку и скользнуть обратно к сейфу, запихивая её внутрь. Не до конца – дверца скрипнула, но закрылась.

Дверь открылась.

Я поднялась. Быстро. Сердце било в висках. Но это был не охранник.

Не Баркли.

Иттен.

Он вошёл спокойно, даже лениво, словно врывался не в комнату с секретами, а просто зашёл проведать старую знакомую. Свет за его спиной выхватил острые черты лица, на запястье – стандартный модуль допуска, в руке – планшет.

– Ты как всегда не теряешься, – усмехнулся он, окинув меня взглядом. – Секунда – и уже готова в стойке.

– А ты как всегда появляешься без стука, – парировала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Он пожал плечами:

– Приказ. Подготовить тебя. Отправка на базу «Восток. Пробуждение» через час. Тебя перевозят в первую очередь.

Я хмуро посмотрела на него. Он подошёл ближе, протянул запястный модуль. – Это даст тебе временный доступ. Без него ты не пройдёшь.

Я не двигалась. За его спиной – закрытая дверь. За моей – сейф с правдой.

Он ничего не заметил. Не понял. Не спросил.

– И почему именно сейчас? – спросила я.

– Ллойд сказал у тебя статус приоритета. – он протянул мне карточку с био. – Не потеряй её, это важно. Грубо говоря твоя жизнь на новой базе зависит от этой карточки.

– Тут же только мое био? Чем оно мне поможет? – я вскинула бровь, осматривая карточку.

– Мне самому не нравится это сравнение, но… – парень кашлянул в кулак, сменил интонацию и вдруг заговорил пародийно-отстранённым тоном, явно изображая Баркли: – «Это как этикетка на продукте. Указаны её параметры, реакции, препараты. Меня там не будет, поэтому это важно. В первую очередь – для её жизни».

Я молча вертела карточку в руках. Пластик был холодным и гладким – как и вся система, частью которой я внезапно стала.

– Звучит обнадёживающе, – пробормотала я. – Я даже не знаю, что хуже – то, что они так говорят… или то, что ты уже привык к этому.

Иттен отвёл взгляд. На мгновение. А потом просто кивнул:

– Привыкаешь ко многому, когда живёшь рядом с машиной, которая притворяется наукой.

Я молча убрала карточку в карман.

Модуль щёлкнул на запястье.

Теперь я была «отмечена». Как товар. Как ключ. Как эксперимент.

Но только я знала, что сейф позади меня – открыт.

А их тайны уже не только их.

Коридоры были слишком длинными. Слишком пустыми. Каждый шаг отдавался эхом в металле, будто сама база слушала нас.

Иттен шёл впереди, не оборачиваясь. Я шла за ним – с карточкой в кармане, с модулем на запястье и привкусом старой пыли от папки, которую он так и не заметил.

Мы спустились на минус шестой.

Дверь с гулом раскрылась, и меня обдало холодом: не температурой – атмосферой.

Внутри стоял один-единственный транспорт: длинный чёрный автобус с затемнёнными окнами и герметичным корпусом.

На боку – белая надпись: ВОСТОК. ПРОБУЖДЕНИЕ.

Я остановилась, глядя на неё.

– Пробуждение? – вслух произнесла я.

– Название базы, – коротко ответил Иттен. – Иронично, да?

– Зависит от того, что именно там должно пробудиться, – пробормотала я.

Он махнул рукой:

– Ладно, пошли. Тебя уже ждут. И да – тебе повезло. Внутри будешь одна.

– И ты?

– Я поеду следом, с исследовательской группой. – Он опустил глаза, чуть сморщив лоб. – На "Пробуждении" ты будешь под наблюдением команды Ллойда. Я просто сопровождаю.

Автобус зашипел, как зверь в клетке, и дверь раскрылась. Внутри – мягкий приглушённый свет, металлические кресла с ремнями и встроенными панелями. Всё продумано, всё стерильно.

Я встала на первую ступеньку, оглянулась.

– Если не вернусь – забери папку.

Он нахмурился:

– Что?

– Ничего, – качнула я головой. – Просто шутка. Забудь.

Иттен смотрел мне вслед, пока двери не сомкнулись с глухим звуком.

Мир снаружи исчез. Осталась только тишина и слабое гудение моторных систем.

Автобус тронулся.

Я устроилась у окна, но за затемнённым стеклом был только мрак подземного тоннеля.

Куда-то туда, где заканчивается база. Где заканчиваются вопросы. Где, как они думают, начнётся пробуждение.

Поездка оказалась дольше, чем я ожидала.

Время растягивалось, как резина, натянутая на грани – не порвётся, но давит.

За окном – ничего. Буквально. Беспейзажная пустота, как будто автобус двигался не по земле, а сквозь чёрный вакуум. Стекло приглушало все цвета, оставляя только серость и слабое отражение моего лица.

Никаких ориентиров. Ни намёка на жизнь. Ни одного указателя.

Только редкие проблески света вдоль тоннеля – будто сигналы для тех, кто уже забыл, куда едет.

Иногда казалось, что я вообще не двигаюсь, а просто застряла внутри гудящего саркофага с панелями, пластиком и чужими словами.

Автобус шёл плавно, ровно, без рывков. Почти нежно. Почти заботливо.

Но в этой заботе было что-то неестественное – как в ухоженной клетке.

Я откинулась в кресле и достала карточку. Свет панели скользнул по глянцевой поверхности. Имя, дата рождения, параметры. Всё точно. Всё правильно. Но казалось, будто читаю про кого-то другого.

Про кого-то, кем меня решили сделать.

“Этикетка на продукте.”

Слова Баркли, переданные голосом Иттена, всё ещё крутились в голове.

Я убрала карточку обратно и прикрыла глаза.

Если бы я могла заснуть – сделала бы это. Но мозг жужжал. Пульс вибрировал в пальцах, мысли били в висок.

Папка. Ларкин. Близнецы.

Сколько ещё таких, как я?

Сколько из нас – "объекты"?

Сколько – уже не проснутся?

Автобус всё ехал и ехал.

Тишина внутри казалась громче шума мотора.

Я не знала, что ждёт меня на той базе.

Но знала одно: я туда еду не просто как подопытная.

Я еду как вопрос, на который они ещё не готовы ответить.

Автобус замедлился, и я почувствовала, как корпус слегка накренился – спуск, возможно, последний тоннель перед конечной остановкой.

В окне всё та же пустота, но затем – тень. Огромная, чёрная, неестественная.

Затемнённое стекло слабо осветилось красным – сигнал остановки. Раздался глухой щелчок замков, и двери с лязгом раскрылись.

Холодный воздух врезался в лицо. В нём был привкус металла… и чего-то мёртвого.

На платформе стояли трое. Все – в одинаковой чёрной форме без знаков различия. Шлемы, маски, оружие на поясе.

Они не сказали ни слова. Один жестом велел выйти.

Я спустилась по ступенькам – чувствовала, как взгляд каждого из них впивается в позвоночник.

Никакой суеты. Только чёткие, слаженные движения.

Я не протестовала. Пока.

Огромные ворота впереди распахнулись с шипением.

За ними – другой мир.

Проход был словно шлюз. Сначала узкий туннель, потом резко – простраство: высокий сводчатый холл, выложенный светлым металлом, с голографическими экранами, встроенными прямо в стены.

Звук шагов глухо отдавался от пола, будто сама база запоминала мой ритм.

И тогда я её увидела.

Она стояла в центре холла – высокая, прямая, словно сама выточена из стали, как и всё здесь.

Длинные чёрные волосы гладко собраны в хвост. Бледная кожа – как фарфор.

Карие глаза – холодные, внимательные, как у человека, который видел всё, и уже ничему не удивляется.

Анна Шион – руководитель проекта.

Она подошла спокойно, без спешки. Её каблуки звенели по металлу, как секундная стрелка.

– Остин, – произнесла она, коротко, без лишних приветствий. – Добро пожаловать на «Восток. Пробуждение».

Я ничего не ответила. Её взгляд пронзил меня с головы до пят – не как у охранников, не как у Баркли. Этот – оценивал. Сканировал. Взвешивал.

Так смотрят на неразведанный артефакт. Или – на мину с нестабильным зарядом.

– Здесь тебе не лаборатория Баркли, – продолжила она. – И не изолятор. Здесь ты будешь частью системы. Хотелось бы, чтобы добровольно.

Я всё ещё молчала.

Она прищурилась.

– Я не жду от тебя благодарности. Мне нужны стабильность, результат… и сотрудничество. Вопросы можешь задавать. Припирания – оставь за порогом.

Она сделала шаг ближе и добавила, почти шепотом:

– У тебя есть выбор. Но он ограничен рамками этой базы. Выхода – нет.

– Звучит обнадёживающе, – пробормотала я.

– Звучит честно, – поправила она.

На мгновение в её взгляде мелькнуло что-то – сожаление? Понимание? Но исчезло быстрее, чем я успела его распознать.

– Пройдём. У тебя предстоит первичная адаптация и вводное собеседование. После – медицинский осмотр. Тебе уже подготовили отсек.

Она обернулась и я пошла за ней.

Новая база. Новый этаж. Новый уровень.

Но правила были те же.

Всё – под контролем.

Мы прошли по длинному коридору, стены которого мягко светились голубоватым оттенком. Ни одного окна, ни одной детали, указывающей на этаж или направление. База, словно живой организм, проглатывала и перерабатывала всё – в том числе и меня.

Анна Шион остановилась у неприметной двери без таблички.

– Начнём с базового. Твоя психологическая карта должна быть актуальной, – произнесла она. – Дальше ты пойдёшь к медикам. Постарайся быть… искренней. Здесь нет времени на игры.

Я уже хотела парировать, но она не дала мне шанса. Развернулась и ушла. Без взгляда назад.

Дверь передо мной мягко открылась.

– Проходи, – донёсся голос.

Комната была не такой, как я ожидала. Светлая, почти уютная. На стенах – абстрактные картины, ковёр на полу, мягкий свет из настольной лампы. В воздухе пахло мятой и чем-то тёплым.

Не база. Почти как кабинет на поверхности. Почти как нормально.

За столом сидела девушка. Лет двадцати пяти, не больше. Светлые волосы собраны в небрежный пучок, на носу – круглые чёрные очки. В руках – планшет.

Она подняла глаза и тут же улыбнулась. Улыбка – настоящая, не дежурная.

– Джинджер Остин? Я – Рэйчел Джонсон. Твой психолог, – она встала, протягивая руку. – Можно просто Рэйчел, если тебе так будет комфортнее.

Я посмотрела на её руку… и не ответила. Просто кивнула. Она не обиделась. Просто опустила руку и предложила сесть на кресло напротив.

– Садись, расслабься. У нас нет цели допросить тебя. Всё, что ты скажешь – останется здесь. Ну, почти всё, – она подмигнула, и я впервые заметила в ней не только специалиста, но и живого человека.

– Мне неуютно, когда от меня этого ожидают, – сказала я, садясь.

– Уют – штука переоценённая, – пожала плечами она. – Но я не против работать с тем, что есть. Тебе, наверное, уже надоело слышать инструкции, смотреть на холодные лица и молчать в ответ. Я здесь, чтобы этого не было.

– А ты – не часть этой системы?

– Я – её граница. Я знаю, где она заканчивается… и начинается то, что люди привыкли игнорировать в этом тяжёлом и суровом мире,то,что называется чувство, – сказала она спокойно, не отрывая взгляда.

Что-то в её голосе – в интонации, в ритме – будто расщепляло мою защиту на атомы. Не напором. Уважением. Теплотой, к которой я не привыкла.

– Хорошо, – сказала я. – Спрашивай.

Рэйчел улыбнулась, но не открыла планшет. Просто взяла в руки кружку и сделала глоток чая.

– Знаешь, я не начну с «как ты себя чувствуешь». Это банально. Вместо этого – скажи, чего ты не хочешь от этой базы?

Мой взгляд застыл на её лице. Такой вопрос…

Он не имел правильного ответа.

Но я уже знала, что скажу.

– Что я не хочу? – я склонила голову. – Не хочу быть подопытной. Не хочу чувствовать, что мной торгуются за спиной. И уж точно не хочу никому здесь верить.

Рэйчел чуть наклонилась вперёд, её голос стал мягче:

– Даже мне?

– Пока – нет, – честно сказала я. – Но ты хотя бы не притворяешься железной дамой с планом на сто шагов вперёд. В отличие от Шион.

Она слегка усмехнулась, но в глазах вспыхнуло что-то вроде понимания.

– Анна не из тех, кто даёт людям выбор. Она привыкла выстраивать порядок. Даже если для этого нужно ломать.

Пауза.

– Но я не оправдываю её. Просто… объясняю, – добавила Рэйчел.

Я кивнула.

– Я вижу в её глазах только контроль. Ни страха, ни сомнений. А это пугает больше всего.

– Ты острее чувствуешь угрозу, чем большинство. Это не слабость, Джинджер. Это навык.

Она отметила что-то в своём планшете, но быстро убрала устройство в сторону, будто давая понять: разговор важнее цифр.

– Кстати, о соседях, – она подняла взгляд. – Ты не будешь одна в отсеке. У тебя будет… напарник, если можно так сказать. Он тоже один из исследуемых.

– Прекрасно, – фыркнула я. – А можно хотя бы имя и с чем он тут?

– Он – случай особый, – Рэйчел сделала паузу, словно подбирала слова. – Имя – пока не скажу, чтобы не было предвзятости. Но тебе стоит знать: у него в крови обнаружен ген, который, по сути, способен соединяться с другими. Создавать новые клеточные структуры. Гибридные.

Я напряглась.

– Он мутант?

– Нет. Или… не совсем. Этот ген не врождённый. Он появился после того, как он жил на одной из радиоактивных территорий, где раньше был очаг заражения. Там происходили вещи, которые до сих пор не все понимают. Но то, что у него сейчас – нестабильно. Как будто сама среда изменила его ДНК.

– И его решили поселить со мной? – я резко подняла бровь. – Они серьёзно?

– Он не опасен, – мягко сказала Рэйчел. – Пока. И они рассчитывают, что вы можете быть… совместимы. На клеточном уровне.

Я тяжело выдохнула.

– Так вот оно что. Теперь мы "комплект".

Рэйчел улыбнулась чуть грустно.

– Я просто прошу – не оценивай его по факту того, кем его сделали. Он такой же в этом всём, как и ты.

Пойми, иногда самые странные совпадения… не такие уж и случайные.

Я не ответила.

Внутри зашевелилось что-то – не страх, не злость.

Инстинкт. Ощущение, что всё, что я знала о себе, вот-вот расширится.

А с ним – и зона риска.

– Рэйчел, – сказала я после паузы, – а здесь… раньше проводились другие проекты?

Я наблюдала за её реакцией внимательно. Она не моргнула, не отвела взгляд. Просто чуть наклонила голову, будто уже ожидала этот вопрос.

– Я работаю здесь не так давно, – спокойно ответила она. – Почти год. И с самого начала меня прикрепили к проекту Альфа-0. Всё, что вне его – не в моей зоне допуска. И, честно говоря, мне этого хватает с головой.

– Но ты слышала что-то? – я прищурилась. – Слухи, обрывки разговоров… не верю, что тут всё так стерильно.

Она чуть улыбнулась, без веселья, скорее с сожалением.

– Слухи есть везде. Особенно там, где много дверей и мало ответов. Кто-то шептал о проектах до войны, кто-то – о замороженных программах с детьми, которые не выдерживали нагрузку.

Но у меня нет фактов. Только досье по тебе и по тому парню. И даже они – с вырезанными страницами.

– Удобно, – буркнула я.

– Удобно – не значит безопасно, – спокойно парировала Рэйчел. – И да, иногда мне хочется знать больше. Но каждый шаг дальше – это риск. Для тебя. Для меня. Для всех, кто хоть немного не вписывается в протокол.

Я посмотрела на неё внимательно.

– Ты боишься?

– Я осторожна, – твёрдо сказала она. – Страх – это когда ты не знаешь, чего ждать. Осторожность – когда ты точно знаешь, что ждать есть чего.

Тишина повисла между нами на несколько долгих секунд.

И в ней я услышала главное: она не враг. Но и не союзник – не сейчас. Она – наблюдатель.

Как и все здесь.

– Тогда, наверное, я начну быть осторожнее, – сказала я.

– Это правильный выбор, Джинджер. И… вовремя.